Я думаю о том, что Анна рассказала мне о Маркусе, о себе, о птицах и пчелах. О синяках после секса. Я хочу знать, что это такое, чувствовать след Джека на моем теле. Не только его сперму. Его отметины. Может, именно этого нам и недостает в отношениях? Грубого, жесткого секса.
Джек трахает меня на кровати. Он сидит на корточках, а мои ноги упираются ему в грудь. Мои ступни закинуты на его левое плечо. Он держит меня за лодыжки и движется так, будто играет на виолончели. Член снует туда-сюда, как смычок. Яички шлепают по моим ягодицам, рука лежит у меня между ног, а большой палец поигрывает моим клитором. Он исполняет все мыслимые гаммы, достигая верхней октавы моей страсти, и я пою для него. Я пою для него и решаю, что нужно взять ноту повыше.
– Ударь меня, Джек! – прошу я. – Хочу, чтобы ты меня ударил. Ударь меня так, чтобы я закричала от боли.
Я говорю не задумываяь, и поскольку мне сейчас хорошо, то эта идея мне нравится. Однако получить желаемое мне не удается.
Джек резко останавливается на полпути.
– Что? – удивляется он.
– Я хочу, чтобы ты ударил меня, сделал мне больно.
Он выскальзывает из меня и садится на край постели. Взгляд Джека полон недоумения. Темно, мне не видно выражение его лица, но я знаю, что оно не слишком приятное.
– В чем дело? – спрашиваю я.
Долгая пауза в ответ.
– Зачем ты это сказала? – недоумевает Джек. – Зачем тебе просить меня о таких вещах?
– Извини, я не хотела… я просто подумала…
И я сдаюсь, потому что не могу придумать достойный ответ. Я не собиралась этого говорить, слова сами вырвались. Я не могу дать простой и ясный ответ. Мне вообще нечего ответить.
– Даже если бы я выполнил твою просьбу, то все равно не смог бы притвориться, будто мне это нравится, – говорит Джек. – Не смог, даже если бы захотел. Зачем делать тебе больно?
В его голосе я слышу лишь злость, а не обиду или огорчение. Джек откатывается на свою сторону и закутывается в простыню.
Остается неприятный осадок. Я растеряна, не удовлетворена и зла на себя. Кажусь себе тупой, такой тупой, что Джек, наверное, это тоже чувствует.
Мы лежим в постели. Лежим вместе, но так далеко друг от друга, что, кажется, между нами выросла стена.
Слышу, что Джек засыпает, его дыхание становится размеренным и глубоким. Сама я не могу уснуть.
Отправляюсь в гостиную, сажусь в темноте на диван, ставлю на колени ноутбук, нахожу порносайт, для которого работает Анна. Я думала об этом целый день, с той минуты, как она рассказала мне. Я хочу своими глазами увидеть, что она делает и как отметины появляются на ее теле.
Тут я должна поднять руку и признаться в том, чего стыжусь. У меня нулевой опыт по части интернет-порно. Порнофильмы смотрела, признаюсь. С интернет-порно не знакома. Это два разных зверя. Ну да, я знаю, что избежать в Интернете встречи с порнушкой почти невозможно, но мне она просто неинтересна. Возможно, Кинси был не так уж не прав, рассуждая о женщинах и визуальной стимуляции.
Когда я думаю об интернет-порно, мне приходят на ум видеоигры, персонажи «Звездных войн», комиксы, научная фантастика и все остальное, чем обычно увлечены подростки-девственники мужского пола. Но все это не более чем прикрытие главного их увлечения – мастурбации перед экраном компьютера, пока они ковыряются в «Google Images».
Я думаю об одержимых взрослых мужчинах, которые никогда не вырастают из коротких штанишек юношеских увлечений, а лишь проводят, так сказать, их апгрейд. От игрушечных автомобильчиков – до настоящих автомобилей, от пластмассовых фигурок – до резиновых женщин. От картинок в «Google Images» – до сайта «YouPorn». Я представляю себе миллиарды парней по всему миру, которые одновременно дрочат и пускают слюни на интернет-порно. Или даже не заходя на порносайты. Кто знает, вдруг им достаточно сайта Ким Кардашян? Мастурбируют на плохо отретушированные и едва ли приятно возбуждающие фото сестер Кардашян. Представлю миллиарды мужчин, как они, глядя на цифровую попку Ким Кардашян, одновременно извергают миллиарды сперматозоидов.
И мне грустно при мысли о бесполезном выбросе такого огромного количества хорошей спермы.
Какие бессмысленные затраты бесценной энергии!
Эх, сумей кто-то изобрести способ перевода этой энергии в промышленность! Придумал бы, как превратить в источник топлива тонны испачканных спермой салфеток «клинекс», каждый день летящих в мусорное ведро. Эх, нашелся бы такой изобретатель – и большая часть энергетических проблем в мире была бы решена в мгновение ока. Никаких больше войн за нефть. Никакого угля. Никаких атомных электростанций. Никаких выброшенных на ветер налогов – вернее, налогов, идущих на работы по получению холодного ядерного синтеза.
Лишь миллиарды горячих потных парней, сидящих за компьютерами со спущенными до щиколоток трусами, которые яростно онанируют перед открытыми страницами порносайтов и попкой Ким Кардашян, день и ночь, ночь и день. Не испытывая при этом никакого чувства вины.
Мне кажется, что, когда я говорю о порно в Интернете, я, так сказать, пытаюсь объективно смотреть на вещи. Сама я ни разу не юзер, но вполне в состоянии понять потенциальную пользу Всемирной сети для вечного, нескончаемого мира.
Но этот порносайт, сайт Анны, даже с моим ограниченным опытом знакомства с жанром – самый странный из всех порносайтов, на которых мне доводилось бывать.
Начнем с названия. «Содом». Или точнее, «СОДОМ», прописными буквами. Потому что утонченность – это последнее, что требуется порнографии.
Содом. А не Гоморра. Не потому что слишком утонченно, а, возможно, потому что непонятно, как оно пишется, и звучит как венерическая болезнь. А, как известно, порнографии и венерическим болезням никогда не стать добрыми друзьями. Итак, СОДОМ. Что-то вроде аббревиатуры. Потому что текст на домашней странице сайта тоже набран крупным шрифтом.
БРАТСТВО ГОСПОД
Я смотрю на этот сайт и не могу понять, что передо мной. Явно не порнография, по крайней мере, не порнография, какой я ее себе представляю. Начнем с того, что на экране нет секса. Вообще. По крайней мере, я ничего такого не обнаружила. Обычная фотогалерея и поисковая система.
Я не знаю, что нужно искать, и боюсь того, что могу найти. Вместо этого просматриваю галерею. Бесконечная подборка фотографий девушек: портреты вроде тех, что можно увидеть в выпускных альбомах. Одна другой симпатичнее, и почти все – похожи на студенток. Я пролистываю галерею в поисках Анны, но ожидаю увидеть и другие знакомые лица.
Интересно, думаю я, сколько тут девушек, которые подобно Анне зарабатывают деньги на учебу в колледже, фотографируясь для порносайтов? Неужели я единственное исключение из сверстниц-студенток? Интересно, почему красивые девушки, чья внешность дает им естественное преимущество в жизни, решают обратить то, чем их наделила природа, себе во вред?
Я думаю о Северине. Она имела все, что хотела, не прилагая к этому усилий, но этого ей было мало. Северина более всего желала стать ничем.
Думаю об Анне. И вижу ее портрет.
Кликаю мышкой на изображение. На экране возникает новая галерея снимков и клипов. На всех снимках она. Каждый снимок отмечен пиктограммой в виде ногтя. Пролистываю снимки. Их много, слишком много, чтобы подсчитать все. А эти ногти похожи на тщательно обработанные изображения пыток из средневекового манускрипта.
Ролики все без названий. Имя Анны не упоминается, у нее нет даже псевдонима, как у большинства порноактрис. Ей дали только номер – десятизначное число. Я будто перелистываю каталог универмага «Сирс», только с картинками сексуальных извращений и пыток. Или словно кликом мыши открыла ящик Пандоры. Лучше бы я никогда не заходила на этот сайт. Потому что теперь мне не выбросить увиденное из головы.
С чего же начать? Со сцены с фаллоимитатором-дрилдо? Она не хуже и не лучше прочих.
В первом клипе, который я смотрю, Анна – в туалете с дрилдо. Вы не знаете, что это такое? Поясняю. Дрель с насаженным на сверло искусственным членом. Ваш следующий вопрос, видимо, как оно работает? Отвечаю: вы действительно хотите это узнать?
Вам когда-нибудь доводилось сверлить дыры в стене, чтобы навесить полки? Тогда вы точно знаете, что как только вы включаете дрель, сверло войдет в штукатурку, как в масло. И оно будет сверлить без остановки, пока не упрется в каменную или бетонную стену. Тогда дрель начинает трястись, как ненормальная. Вы переключаете инструмент в режим «молоток», надеясь углубиться дальше. И когда сверло снова упирается в камень, его стук ничем не уступает по мощи пистолету сорок пятого калибра.
А теперь представьте себе, что эта штуковина оказывается внутри вас. На секунду остановлюсь, чтобы до вас дошел смысл сказанного. Обычная бытовая электродрель используется для целей, не предусмотренных производителем, которому и в голову не могло прийти, что бытовой прибор станут использовать для чего-то другого, кроме сверления отверстий в стене. Электроприбор, превращенный в эротическую игрушку, товар из секс-шопа.
Зато какой!
Это «магнум» сорок пятого калибра царства эротических игрушек. Можете считать меня наивной, но мне и в голову не приходило, что такое бывает. Что технология вибратора может быть усовершенствована до такой степени, что зайчик на батарейках сегодня стал таким же анахронизмом, что и плеер-«вокмен» «Сони». Технология вибратора эволюционировала, проникнув в царство телесного ужаса, таща за собой упирающуюся и отчаянно вопящую женскую сексуальность.
Две тысячи лет культуры и семь эпох прогресса – и все это ради момента, когда какого-то гения осенила идея совместить искусственный член и электродрель. Как будто именно этого и ожидало человечество – эротической игрушки, которая способна довести женщину до оргазма благодаря 2400 оборотам в минуту.
Не просто эротическая игрушка. «Мазератти» среди эротических игрушек.
Созданная для женщин, но разработанная – иначе и быть не могло – мужчиной. Как будто женщину и раньше мало пытали изобретениями, сделанными мужчинами. Кто-то ведь должен был изобрести дрилдо. Представьте себе, как эта штуковина истязает внутренности вашей новой лучшей подруги. Я гляжу на связанную Анну. Она привязана к унитазу, стоящему на бетонной подставке посреди огромного темного, грязного и зловонного склада.
Никаких специально построенных декораций для этой сцены нет, нет никаких объяснений, сюжета, диалогов. Кроме Анны, никого больше. Никаких теней на заднем фоне. Никаких голосов за кадром. Возникает ощущение, будто ее каким-то образом забросили туда, заперли и оставили навсегда. Возможно, так оно и есть. Анна рассказывала, что у сайта особый, специфический круг посетителей, и теперь мне понятно, что кроется за ее словами. Фильмы смонтированы так, что вы видите только то, что режиссер позволяет вам видеть.
Когда Анна рассказала, что ей приходится делать – когда я увидела синяки и рубцы на ее запястьях, – скажу честно, я пришла в ужас. Но сейчас первой инстинктивной реакцией стал смех. Это так забавно! И необычайно красиво. Нежное белое тело Анны на фоне холодной белой эмали унитаза. Она полулежит, голова и плечи откинуты на бачок. Ее попка – на унитазе. Ноги задраны вверх и слега разведены в сторону этакой буквой V. На лодыжках – веревки, они держат ноги, как ниточки марионетку, открывая щелку и попку. Веревки под и над грудями оплетают тело и крепко привязывают его к унитазу. Анна напоминает мне экстравагантную шляпку на голове у любительницы конных скачек. Нечто такое, что мог бы придумать авангардист Марсель Дюшан, работай он в жанре порно.
Женщина, привязанная к унитазу.
Фантазия слесаря-сантехника.
Дрилдо. Любимый инструмент настоящего электрика. Соедините их – и что вы получите?
Предмет мечтаний любителя индустриальной порнушки. Дрилдо непрерывно вибрирует перед мохнаткой Анны, подобно отбойному молотку. Сама девушка закатила глаза – не видно зрачков. Ее тело дрожит так, как дрожит рука, сжимающая электродрель. Все ее тело дрожит, как будто она привязана к стулу в аэродинамической трубе. И она кричит. Кричит, как кричат те, кто сидит в вагонетке «американских горок», в тот момент, когда та взлетает вверх и тут же устремляется вниз. Крик чистого удовольствия или животного страха. Но этот крик никак не кончается, сливаясь с безжалостным воем электродрели.
Я тут же убавляю звук, но, наверное, недостаточно. Потому что пронзительный крик слышен на любом уровне громкости. Я боюсь полностью выключить звук, потому что без звука все покажется в десять раз ужаснее. Я смотрю на дверь спальни и надеюсь, что Джек крепко спит.
Пытаюсь представить себе, почему любая женщина хочет испытать такое. Спрашиваю себя, почему Анна хочет испытать на себе такое. И тут же получаю ответ. Ее глаза как будто остекленели. На лице застыла странная маска экстаза. Которая как будто говорит: «хочу еще» и «хватит, больше не могу».
Одновременно. И то, и другое.
Это лицо человека за гранью человеческой выносливости. Лицо, которое я никогда не смогу забыть. Я боюсь отвести глаза. Я не знаю, чего хочу: трахнуть Анну или спасти ее.
Я не слышу, как открывается дверь спальни.
Увы, прятаться поздно. Голый Джек стоит на пороге, сонно потирая глаза. Я моментально принимаюсь молотить по клавиатуре и приглушаю звук.
– Который час? – спрашивает Джек.
Он почти спит, но в голосе все равно слышится легкое недовольство.
– Ты меня напугал, – отвечаю я.
Неужели он слышал? Срочно свернуть браузер.
Я даже покраснела от испуга. Не хотелось бы, чтобы меня застукали за таким странным занятием. Прямо-таки вижу, как по моему лицу видна паранойя. Развернуть на весь экран «ворд».
– Что ты делаешь? – спрашивает Джек.
Он слышал. Он знает. Он подозревает.
– Пишу эссе, – отвечаю я и нарочито громко вздыхаю.
Вопросов больше нет. Прошу тебя, не спрашивай больше ни о чем. Я не умею врать. Мне стыдно.
Джек отправляется на кухню, набирает стакан воды и возвращается в гостиную.
– Не засиживайся долго, – произносит он, глядя на меня сверху вниз.
– Не буду. Я скоро, – обещаю я.
Он не знает, он ничего не слышал. Теперь это мне понятно, по его голосу. Чувствую себя последней дурой.
Раскаяние вытесняется осознанием собственной глупости. Затем мое внимание привлекает член Джека. Он прямо на уровне глаз. Член раннего утра, крепкий и мясистый. Тугая, подобранная мошонка. Иногда мне кажется, что по форме и размеру его члена я в любую минуту могу угадать время. Подобно тени солнечных часов, которая то увеличивается, то уменьшается. Я знаю, что окажись он у меня во рту, я смогла бы высосать из Джека всю обиду, заставить его забыть, что произошло между нами.
Джек возвращается в спальню и закрывает за собой дверь. Я жду, чтобы убедиться, что он больше не вернется. Жду столько, сколько могу. Жду примерно тридцать секунд, не сводя глаз с пустой страницы моего эссе, сочинять которое не имею ни малейшего желания. После этого я снова возвращаюсь на страницу «СОДОМа» и смотрю дальше.
Вижу Анну в железной клетке, отлитой в форме огромной собаки, стоящей на четвереньках. Клетка сделана так, что Анна принимает ее форму, и только ее голова и зад торчат наружу.
Суля по всему, прутья под током, потому что к хвостовой части подсоединены электрические провода, и каждый раз, когда моя подруга прикасается к решетке, даже слегка, она вскрикивает от боли. Скорее даже завывает по-собачьи.
Ролик снят без монтажа, камера просто очень медленно показывает Анну со всех сторон, чтобы можно было разглядеть ее во всех подробностях. Взгляд скользит по ее заду, и я не могу не заметить, что половые губы искусно выбриты и на них виды капельки пота. Анна абсолютно гладкая и безволосая, за исключением изящно выстриженного кустика волос на лобке, русых и пушистых, в форме заячьей лапки. Из попки торчит большая блестящая алюминиевая анальная пробка, похожая на миниатюрную водородную бомбу. Из нее, в свою очередь, торчит несколько черных проводков, подсоединенных к прутьям клетки.
Половые губы растянуты металлическими зажимами. Вверху на них имеются болтики, на которые намотана тонкая, как паутинка, медная проволока, подсоединенная к клеммам автомобильного аккумулятора, стоящего на полу неподалеку от клетки. Регуляторы на аккумуляторе позволяют менять силу тока. Я прихожу к выводу, что это сделано специально, потому что даже мне известно, что получить удар током от автомобильного аккумулятора практически невозможно. Легкое похожее на щекотку покалывание – да, но такой удар, что привел бы к летальному исходу, – никогда. Но даже так, клубок проводов вокруг нижней части туловища Анны больше, чем позади офисного компьютера.
Я начинаю нервничать. Мне кажется, что та Анна, которую я сейчас вижу, – совсем другой человек. Это не та Анна, которая сидит на занятиях позади меня. Даже не та, что закатала рукав, чтобы показать синяки на руках и запястьях.
Эта Анна намеренно подвергает себя мучениям. Сама не зная, что ее ждет и как она поведет себя. Выдержит испытания, или они сломят ее.
И все равно, я зачарована увиденным. Я не могу оторвать от экрана глаз. Я буквально к нему прикована. Мне обязательно нужно знать, что будет дальше. Меня всегда притягивало то, что вызывает во мне страх. Я вижу в Анне саму себя так же, как вижу себя в киношной Северине. И я хочу понять почему.