/Ульяна Михайловна/

Как-то давно я читала о сексе в туалете самолета. Помню, даже подумала, что это романтично. Вроде как любовное приключение в миниатюре. Так вот, Малкин практически воплотил мою мечту в жизнь… Затащил меня в какую-то каморку за пять минут до взлета и так качественно вынес мозг, что даже голова закружилась от чувств, ноги подкосились и захотелось курить. Подобие оргазма тоже случилось… когда шеф вышел вон, закрыв за собой двери, и дал, наконец, прийти в себя.

Чтобы он ни говорил, виноватой я себя не ощущала. Больше того, половина пламенной речи плавно пролетела мимо моих ушей. В то время, как руки шефа пригвоздили меня к стене, а губы открывались, чтобы призвать распоясавшуюся совесть к ответу, я… нагло любовалась боссом.

Это вышло случайно.

Сначала я испугалась. Буквально на миг. А потом в нос ударил одуряюще вкусный запах. Я никогда не разбиралась в фирмах парфюма и себе подбирала туалетную воду исключительно из симпатии, а не по логотипу, но, вдохнув терпкий мужской запах с древесными нотками, отчего-то сразу поняла, что это нечто весьма дорогое. Малкин что-то рычал, нависая надо мной, а я кайфовала, принюхиваясь и разглядывая идеально выбритый волевой подбородок.

Только когда Александр Сергеевич замолчал, я опомнилась, подняла глаза и поняла, что почти ничего не разобрала из того, что он пытался до меня донести. Что-то про претензии при людях и отношения на работе. Ничего нового…

Сделав максимально честное лицо, я пообещала, что все выполню в точности, а сама то и дело косилась на руки начальства. Сильные, горячие… Мои плечи еще чувствовали их на себе.

Малкин вышел, а я медленно съехала по стенке, приложив руку к бешено колотящемуся сердцу. Ничего себе, поговорили. Может и права была мама, постоянно напоминая о важности личной жизни? Тут человек на меня последние нервные клетки тратит, разоряется на весь самолет, а я только и думаю о его привлекательности. Может, я мазохистка в душе? Или просто голодная? Бабушка часто говорила, что любое волнение, даже душевное, можно заесть чем-то вкусным.

Дверь в кабинку приоткрылась в тот момент, когда я встала на ноги и осторожно поправила костюм.

– Нужно занять места, – с приторно-вежливой улыбкой сообщила стюардесса, – через минуту взлетаем.

– О, да, конечно! – выскользнув из своего убежища, пошла по проходу, с замиранием сердца глазея на соседнее с моим кресло. Там виднелся затылок Малкина, а на подлокотнике лежала его рука, пальцы которой перебирали четки. Нервничает начальство и снова по моей вине.

– А вот и я, – сказала зачем-то, излишне бодро улыбаясь.

– Уля, слава богу! – Старовойтов выглянул из своего кресла. – Я уже собрался выдвигаться на твои поиски.

Решительно сцепив зубы, обласкала Макса взглядом, полным презрения, и прошла на свое место. Молча. Хотя минимум три подходящих ответа вертелось на языке. Два забавных и один, над которым смеялась бы только я.

– Ох, я что, попал в немилость, Ульяна Михайловна? – не унимался звездун. – Чем только разгневать успел?

“Вот сволочь, – подумала я, усиленно сжимая губы, – глумится ведь! Специально на глазах Малкина сцену устраивает”.

– Даже не смотрит на меня, – продолжал Старовойтов. – А все так хорошо начиналось…

Шеф громко вздохнул, прикрыл глаза и чуть быстрее стал перебирать четки.

– Уля, ты на помаду села, – закончил, наконец, монолог Макс и пропал из поля зрения.

– Уважаемые пассажиры, – перед нами возникла бортпроводница, вещавшая что-то о дальности полета, жилетах и ремнях безопасности. А я приподняла попу и удивленно взглянула на картонную коробочку, закатившуюся к спинке кресла.

– Это что такое? – шепнула, разглядывая находку.

– Подарок, – последовал тихий ответ от шефа.

Наши взгляды встретились. В мой я вложила всю глубину своего офигевания.

– От Макса?

– Нет.

– От… вас?

– Не от меня, – Малкин нахмурился. – Что за глупое предположение? От стилиста, который работал с Максом недавно. Забыл отдать сразу при встрече.

– О, – только и выдала я, распаковывая коробочку.

Там нашлась помада. Красная. Та самая, с фотосессии. Губы сами растянулись в улыбке. Достав телефон, я тут же включила камеру и, глядя в нее, как в зеркало, накрасилась.

Малкин тихонько сопел рядом, явно собираясь поспать. И мне бы сидеть тише воды, ниже травы, но как тут удержаться?

– Ну вот, как вы и хотели, – сказала, посмотрев на начальника.

Тот приоткрыл глаза, бросил на меня взгляд, скользнул им ниже, замерев на губах, и ответил едва слышно:

– Неплохо, Рыбкина.

И умолк, быстро отвернувшись, стараясь снова провалиться в дрему.

Самолет дернулся, начал разбег, стремясь оторваться от земли и унести нас подальше от Москвы к далекой прекрасной стране, о путешествии в которую еще несколько дней назад я и мечтать не могла. В душе разлилось томительное сладкое волнение, сродни предвкушению чего-то волшебного и прекрасного. И даже Малкин с его четками не могли испортить мне настроение в тот чудесный момент.