– Так, Макс, если Давид не возьмется за нас, то придется брать на вооружение план Б, – Александр Сергеевич заложил руки за спину и прошелся по комнате, обдумывая собственные слова.

– Карелия? – уточнил Старовойтов, и в голосе его ясно слышалась тоска.

– Она самая. И рисковый проект Федулова.

Малкин резко остановился, посмотрел на меня и тихо произнес:

– Ошибкой было тащить с собой Ульяну!

– Почему это? – поразилась я, вскакивая с дивана.

– Вот именно, почему? – удивился Макс. Потянувшись, как кот, он прищурился и выдал: – Наоборот! Она наш счастливый билет! Ну-ка, покажи, Михална, что у тебя есть из шмоток? Будем соблазнять прекрасного Давида твоими прелестями.

– Что?! – у меня аж словарный запас кончился.

– Мы не занимаемся сутинерством, – поморщился Малкин, но смотрел при этом на меня плотоядно, явно прикидывая, где там эти самые прелести.

– Конечно, не занимаемся, – Макс покладисто кивнул, плавно поднялся и подошел ко мне. Схватив за плечи, крутанул вокруг оси, поцокал языком и добил: – Жалко, что все знакомые гримеры далеко.

– Ты офигел?! – не выдержав, дернула плечом и отступила на шаг, тут же столкнувшись с каменным торсом начальства.

– Спокойно, Рыбкина, – скрежеща зубами, сказал шеф. – Мы же тебя не спать с ним посылаем.

– С кем?

– С Фельдманом, – охотно пояснил Макс. – Погуляешь с мужиком, улыбнешься лишний раз, намекнешь, что очень одинока. А спать с ним и правда не надо. На первом свидании – не комильфо. По себе знаю, таких не запоминают. А нам важно что?

– Что? – как-то на автомате спросила я.

– Поддержать его интерес! – веско задрав указательный палец, Старовойтов подмигнул, хлопнул по моей челюсти, грозившей вот-вот с грохотом отвалиться, и вернулся на диван. – Ну? Покажи, что там у тебя в девичьем арсенале?

– Александр Сергеевич! – возмутилась я, оборачиваясь к начальнику. – Это что такое?

– Это твоя премия, – честно ответил он. – И отдых, о котором ты так мечтала.

– Давай, Рыбкина, соглашайся, – снова вклинился Макс. – Одно свидание погоды не сделает. Тем более, Давид не какой-то жирдяй с двумя подбородками. Был бы я прекрасной девой, все роли в миг стали бы моими.

– Ты аморальный тип, – проговорила, складывая руки на груди. – А я не такая.

– Уверена?! – Малкин хмыкнул, но без тени улыбки на лице. На его скулах заиграли желваки. – Значит, сегодня мне показалось, что ты напрашивалась на свидание с Фельдманом?! И в итоге, вместо того, чтобы говорить о карьере Макса, мы обсуждали несчастную девушку, которой не дают поплескаться в море. Рыбкина, ты хотела набережную? Будет! Хотела купальник? Купим. Что там еще?

– На рынок хочу, – неожиданно даже для себя ляпнула я. – Завтра. С вами. И потом упомянете при Регине, что помогали купальник выбирать.

Малкин на миг побагровел. Я даже решила, сейчас грянет гром. Но Макс встал между нами и очень серьезно попросил:

– Только глазки ему не строй, Михална, умоляю. Молчи побольше, улыбайся, соглашайся. Сможешь? Или отрепетируем?

– Я еще согласия не дала!

– Сможет! – вбил заключительный гвоздь Малкин. – А завтра на рынок отправимся.

В общем, не успела я оглянуться, как оказалась втянута в сомнительную авантюру и сразу же в красках почувствовала всю прелесть двойных стандартов. Еще час назад, когда свидание с Давидом было моим выбором и желанием, на него очень даже хотелось пойти, а сейчас, когда это возвели в ранг партийного задания – уже не особо.

– Итак, Рыбкина, что у тебя в чемодане? – Не успела я что-то сказать, как Старовойтов открыл мой багаж и, не стесняясь, вытряхнул его содержимое на диван.– Воу, какой прикольный бюстик!

Макс покрутил в руках кружевную тряпочку и подмигнул… почему-то мрачному Малкину, который сел в кресло и, скрестив руки на груди, с молчаливым неодобрением наблюдал за процессом.

– Ты что творишь, звезда недоделанная?! – наконец-то отмерла я и, метнувшись вперед, забрала у Старовойтова белье.

– Очень даже доделанная, – спокойно возразил Макс, вновь закопавшись в вещи и выудив легкое бирюзовое платье. – Симпатично на первый взгляд, но надо мерить. Рыбкина, а короче у тебя что-то есть? Вверху нам показывать Фельдману нечего, так надо хоть ногами впечатлить.

Вот сволочь, а?!

– Я вообще-то никого тут соблазнять не собиралась.

– Это правильно, – подал голос Александр из своего кресла.

– Не прав ты, Саныч, – покачал головой Макс, вынимая юбочку и критически рассматривая ее на просвет. Я уже смирилась с этим беспределом, только забрала пакет с бельем, из которого, собственно, и вывалился шальной лифчик. – Соблазнять как раз надо, но красиво и, главное, не давать! Саня, как думаешь, мы успеем до вечера раздобыть нашей Рыбке труселя верности?

– Верности кому? – устало поинтересовался Малкин, с нажимом массируя виски.

– Глупый вопрос! Тебе, мне и работе разумеется. Ну что, Уля, как только вечер перестанет быть томным, говоришь Давиду, что другим отдана и будешь век им верна.

В этот момент Макс вытащил очередной костюм, и вслед за ним из кучи вещей выпал мой дневник, смачно шлепнулся на пол и… раскрылся.

– О, тетрадочка! – радостно воскликнул Макс, но поднять не успел, так как я перехватила свою прелесть едва ли не в прыжке. За эти пару секунд в голове уже успела развернуться леденящая кровь картина того, как Старовойтов с выражением зачитывает мои записи. Вторым дублем была сцена “убиение Иваном Грозным своего сына”, только вместо царя был Малкин со зверским выражением лица, а в окровавленном теле я узнавала себя.

Но я успела! Трепетно прижав к груди тетрадку, которую проводили любопытным взглядом, я гневно посмотрела на нашу звезду и рявкнула:

– Хватит рыться в моих вещах!

А после подхватила то самое бирюзовое платье и удалилась в ванную. Переодеваться.

Сразу же после того как за мной захлопнулась дверь, я в панике огляделась. Куда девать дневник?! В полотенца спрятать? Найдут! Под ванну? Уборку в номере делают ежедневно, тоже отыщут и, конечно же, заботливо положат на видное место.

В голове вновь в красках предстала картинка “дубль два”.

Через тридцать секунд лихорадочного осматривания помещения, я впилась взглядом в решетку вентиляции. Вот!

Отлично!

К счастью, снялась она легко и просто, потому я аккуратно засунула тетрадь в трубу и поставила решетку обратно.

Спрятав улики и выдохнув с облегчением, я, немалыми трудами, как змея старую кожу, все-таки стянула с себя белое платье и натянула легкий шифон. Он обнял тело как морской бриз, невесомо скользя по коже, и я, немного покрутившись возле зеркала, довольно улыбнулась.

Платье в греческом стиле подчеркивало хрупкость фигуры, а бирюзовый цвет выгодно оттенял кожу, делая ее не блеклой, как обычно, а фарфорово-прозрачной. Даже Максовы запросы в плане ног отчасти реализовались! Подол, длиной до колен, оставлял простор для полета фантазии, но открывал достаточно для того, чтобы она разыгралась как следует.

Когда я распахнула дверь, желая явить себя миру, дабы он восхитился, то застала начальство и актера в разгаре очередной ссоры. Вернее, Малкин как раз заканчивал очередную длинную и занудную речь:

– … мы уважаемое агентство и еще никогда не прибегали к таким методам, ставя профессионализм превыше все…

В этот момент он взглянул на меня, на несколько секунд завис с расфокусированным взглядом, особо задержавшись почему-то на босых ступнях. Я поежилась, потерла одну лодыжку о другую и, кашлянув, спросила у Старовойтова:

– Макс, ну как?

– Как домашний сарафан, – вздохнул в ответ актер. – Но сейчас мы это исправим… туфли, аксессуары, косметика, и ты конфетка! А слишком шикарно нам и не надо, кошерные еврейские мужчины это не одобряют.

—У меня только тушь и помада с собой, – призналась я и коснулась волос. – И никаких средств для укладки нет, а, как понимаю, мышиный хвостик на свидании это не то, что нужно кошерному еврею.

– Все есть у меня. И для макияжа что-нибудь найдется… База и прочие прелести. – Поймав мой веселый взгляд, в котором, видимо, светилось честное мнение о мужике с косметичкой, Старовойтов повел плечами и философски ответил: – Не мы такие, а жизнь такая, Рыба моя. А точнее, профессия. Не всегда на площадке есть гример, приходится самому.

В следующие полчаса мы с нашим звездуном колдовали возле зеркала в попытках сделать из моли в домашнем платье бабочку при параде. Судя по довольному взгляду Макса и недовольному Малкина, очень даже получилось.

– Моя девочка выросла! – Старовойтов смахнул несуществующую слезу умиления. – Казалось бы, еще вчера пришла ко мне в квартиру вся такая бледненькая, а сейчас расцвела!

– Иди в… пустыню работать, – мрачно послала его я, покачиваясь на каблуках и сжимая клатч.

– Если ты мне это обеспечишь – я побегу! – клятвенно заверил Макс, но его очередное паясничание прервал звонок по внутреннему телефону. Его снял молчащий и мрачный, как сыч, Малкин сказал такое же совиное “угу” и, повесив трубку, повернулся к нам.

– Давид ожидает нашу принцессу внизу.

Меня еще раз покрутили вокруг своей оси, поправили “перышки”, критически осмотрели и Макс вынес вердикт:

– Все, лети навстречу нашему контракту, Золушка.

Малкин, подпирающий плечом стену около входа с таким энтузиазмом, словно без его усилий она рухнет, тоже не промолчал:

– Только помни, что все порядочные Золушки возвращаются домой до двенадцати ночи.

– К непорядочным опекунам, – улыбнулся актер и, глянув на кислую рожу руководства, расхохотался в голос.

А я встряхнула головой и грациозно, аки лань, вышла из комнаты, уже на пороге слегка споткнувшись и повиснув на Александре Сергеевиче. Вцепилась пальцами в широкие плечи, сделала глубокий вдох… и у меня закружилась голова. То ли от смеси одеколона Малкина и запаха его тела, то ли от испуга.

– Осторожно, – низким, севшим голосом проговорил мужчина и, обхватив меня руками за талию, не просто отстранил, а приподнял, вынес за порог… и закрыл дверь перед носом, пожелав удачи!

– Ну обалдеть теперь, – протянула я, глядя на золотистые цифры номера комнаты.

Но делать нечего! Пришлось идти навстречу маминой мечте о кошерном мужчине и нашему контракту! К Давиду Фельдману!