/Ульяна Рыбкина/

Я смотрела на удаляющуюся широкую спину начальства и с трудом сдерживала порыв чем-то в нее запустить. Да, это совершенно иррационально, не логично, но внутренняя злость кипела и требовала выхода.

Нервно сжав кулаки, я с размаху плюхнулась на диван, стягивая на груди полы халата. Несколько секунд тупо смотрела на махровую ткань, а мой все еще заторможенный после недавних событий мозг старался собрать логическую цепочку, в конце которой его что-то не на шутку тревожило.

Халат-вода-ванная-вентиляция… дневник!

Подорвавшись с места, я метнулась доставать свою прелесть, на бегу вознося молитвы всем известным мне богам, чтобы дневничок оказался на месте. Нащупав в узкой трубе корешок тетради, я облегченно выдохнула и прижала ее к груди.

Вернувшись в комнату, расстелила постель и даже легла. Но мандраж никак не желал проходить, а броуновское движение мысли улечься, потому ладошки сами потянулись к писанине. Жестом фокусника открыла дневник на чистой странице, и с крайне одухотворенным видом приложив кончик ручки к губам, попыталась кратенько сформулировать впечатления от сегодняшнего дня.

“Итак, главная новость на данный момент – мамины мечты временами все же сбываются! Я действительно встретила кошерного мужика с прицелом на семью и ярким интересом к моей персоне. Все было просто отлично: романтика, прогулка по берегу моря, интересная беседа. Но вот огонька не случилось…

Сегодня с треском рухнула теория, в которую я верила большую часть своей жизни: если появится приятный интересный мужчина, то я буду ему хотя бы симпатизировать. Фиалковость настроений Давида откровенно настораживает, плюс я под его запросы не подхожу. Да и вообще, я ушла из фирмы Коршунова, чтобы получить больше воли и наконец-то построить карьеру. А продюсер, похоже, забрасывает удочку на тему борщей и латекса, что с моими жизненными планами никак не пересекается.”

Представив себе семейную жизнь с правильным до зубовного скрежета Фельдманом, я содрогнулась. Следующей картинкой в визуальном ряду было знакомство с еврейской мамой. А о них столько баек сложено, что если хотя бы часть пра-а-авда…

“Зато огонек в итоге случился там, где не ждали. После возвращения в номер Несмеяна набросился на меня с претензиями, а потом и просто набросился. Но после страстных поцелуев, прерванных появлением Макса, Малкин с выражением лица святого, искушаемого демоницей, заявил, что все это состояние аффекта от усталости, а не его добровольные действия. Вывод? Трус и страус! Противный, скучный тип!”

– Вредная трудоголичная сволочь, – вслух процедила я, записывая последний сомнительный “комплимент” в адрес начальства.

Впрочем, почти сразу с опаской огляделась: не торопится ли оная сволочь выпрыгивать из спальни? К новой встрече лицом к лицу я была не готова.

Мысли гладко ложились на бумагу.

Если честно, трус Александр или не трус, но зерно истины в его словах есть. Как могли измениться наши отношения после поцелуя?

Первый вариант сказочный. Несмеяна внезапно замечает, что не все в этом мире настолько хреново и не вся жизнь состоит из работы. С ходу влюбляется в меня и тащит по возвращении в ЗАГС.

Версия была бредовая даже для моей фантазии, потому я перешла к варианту второму. Грустному и реалистичному.

Ну, случилось бы у нас все… и что? Он бы заявил мне, что это ничего не значит, наутро и, возможно, уволил бы по возвращении, так как Малкину не нужно под носом настолько яркое напоминание о собственном несовершенстве. А то у нас же сотрудники бесполые существа, да-да.

Закончив плакаться о сложных отношениях с мужчинами и начальством, которое – вот открытие – тоже мужчина, я спрятала дневник в одно из отделений чемодана под кодовым замком и со спокойной душой улеглась спать.

Утром меня разбудил шум воды. Я резко села и на автомате потянулась к телефону. Неужели будильник не сработал?!

Но нет, до звонка оставалось еще десять минут, так что это не я засоня, а Малкин – ранняя пташка.

Звуки стихли, а через несколько секунд на пороге нарисовался до отвращения бодрый и спокойный Александр Сергеевич.

– Доброе утро, Ульяна Михайловна.

В этом “Ульяна Михайловна” было столько официоза и предупреждения о том, что надо соблюдать дистанцию, что мне поневоле захотелось вытянуться в струнку. Не дожидаясь ответа, Малкин прошествовал мимо, обдавая свежим запахом своего чертового чрезвычайно вкусного одеколона. Громко хлопнувшая за его спиной дверь малость меня отрезвила, и я на выдохе с нажимом провела ладонями по лицу, а после усилием воли соскребла тельце с кровати и отправила в душ.

Когда я уже одетая и готовая к свершениям вновь появилась в гостинной, то мужчина отложил планшет, в котором что-то писал до моего прихода, пружинисто поднялся и сообщил:

– Позавтракаем вместе с Максом внизу.

– Как скажете, – я повела плечами, стараясь изобразить на лице все возможное рвение и готовность следовать куда угодно за нашей звездой и приносимыми им деньгами.

На удивление, Макс даже не опоздал к назначенному часу, но уже через несколько минут после его появления я буквально всеми фибрами души ощутила, что “наше все” не в настроении.

Атмосфера за столиком царила гнетущая. Если раньше во время встреч занудность и мрачность Малкина компенсировалась яркостью и оптимизмом Старовойтова, то сегодня Макс едва цедил слова, кидая на агента злые взгляды.

Они обменивались сухими отрывистыми фразами, которые касались исключительно работы, а я сидела тише воды и ниже травы.

– Ты помнишь про свое сегодняшнее расписание? – менторским тоном спросил Малкин, придвигая к себе чашку с кофе.

– Да, – коротко ответил Макс даже без обычного своего зубоскальства.

Наконец-то пытка была закончена и мы двинулись к выходу из отеля, к которому уже приехало вызванное такси.

– Как закончишь съемку – отзвонись. У нас есть дела на вечер.

Старовойтов только кивнул, не удостоив нас вербальным ответом, и, махнув на прощание, двинулся к своему транспорту, а меня Малкин потащил к нашему.

Следующие несколько часов прошли в привычном рабочем ритме. Начальство рычало то на меня, то на остальных, так что в этой атмосфере я уже ощущала себя как рыба в воде. Наверное, если когда-либо Малкин станет со мной вежливым и обходительным, это будет причиной для нехилых опасений!

После пары рабочих встреч, когда мы в очередной раз вышли из прохладных офисных помещений под палящее солнце Тель-Авива, Александр Сергеевич с прищуром посмотрел на меня и заявил:

– Поехали на рынок.

– Что? – я недоуменно приподняла брови. Нет, у меня все хорошо со слухом, но надо признать, я искренне считала, что Малкин спустит эту тему на тормозах, в лучшем случае отпустив меня за покупками одну.

– Ты хотела увидеть Шук Кармель, – начальник широким уверенным шагом двинулся к ближайшему такси. – И купальник хотела. Причем настолько, что стребовала с меня обещание, так что теперь не страдай. Тебя ждут яркие впечатления и грязные продавцы. Готова?

– Как-то вы так все описали, что… – я развела руками, не в силах сразу подобрать нужного слова.

– Ну, а чего ты ожидаешь? Это же ры-ы-ынок, – презрения в голосе хоть отбавляй, но почему-то за ним я слышала еще и любопытство. – Восточный базар!

– А вы хоть раз на них были? – поинтересовалась я уже в такси, после того как мы объяснили водителю, куда ехать.

– Нет.

– И не любопытно? – все же не удержалась я, задав далекий от понятий об субординации вопрос.

Меня одарили надменным взглядом, лучше всяких слов говорящим, что Малкин думает на эту тему. Я уже устыдилась и потупилась, когда спустя десяток секунд раздался спокойный голос звездного агента.

– Конечно интересно. А еще мне интересно посмотреть, как именно ты будешь выбирать там купальник. Рынок же… Это тебе не бутик с примерочными кабинами.

Да ладно… Что я, базаров не видела? Все мы в далекие двухтысячные мерили джинсы, стоя на картонке за шторкой.

Но стоило мне выйти из такси и пройти пятьдесят метров, добравшись до первых торговых рядов, я поняла: таких не видела! Восточный базар это нечто совершенно особенное.

Яркие краски, громкие голоса и резкие запахи ввинчивалась в мозг, добираясь до самых дальних его закоулков, где с детства хранились первые впечатления от диснеевского мультика “Алладин”. Тогда я, раскрыв рот, сидела у экрана и жадно смотрела на красочные картины, мечтая когда-либо тоже окунуться в эту сказку.

И вот сейчас она подхватила меня, закрутила в волне впечатлений. Запахи сменяли друг друга, от вкуснейших до неприятных, взрывая этим рецепторы. Перед глазами рябило от ярких красок: фрукты, овощи, специи, сувениры, ткани и, наконец, сами люди!

Мысленно вспомнив, что утром я оделась максимально просто да еще и не накрасилась, я разом ощутила себя белой вороной в стае попугаев.

Впрочем… я тут не одна такая была. Невольно покосилась на шагающего рядом Малкина в светлом льняном костюме классического кроя. Среди неброско одетых местных и туристов он смотрелся как белый айсберг на спокойной глади океана, где на многие мили нет ничего, за что можно зацепиться взгляду.

Он неторопливо шел, ловко лавируя в узких проходах, и начисто игнорировал голосистых торговцев, пытающихся зазвать нас к своим прилавкам.

Несколько минут я шла рядом с боссом как образцовая подчиненная, а после меня с опозданием осенило. Мы тут ради меня. Для меня.

Час личного времени с боем выбитого у этого диктатора! И вместо того, чтобы радостно бегать от одной лавки к другой и выбирать подарки или вкусности для себя я снова боюсь сделать лишнее движение и навлечь на себя гнев Малкина.

Да ну его!

И я решительно двинулась к ближайшему стенду с сувенирами! Должна же я что-то привести как маме, так и “подругам-поврагам” в офисе? Чисто ради того, чтобы посмотреть, как перекосит их ухоженные физиономии.

Закопавшись в ярком ассортименте товаров, я практически сразу выудила клад – подвеску странной формы, похожую одновременно и на профиль человека, и на голову птицы. Перед внутренним взором разом встало лицо Регины с ее весьма специфическим якобы римским носом.

– Вот это! – радостно потрясла я подвеской и, услышав цену, уже хотела лезть за кошельком, но мою руку перехватила прохладная ладонь Малкина и предупреждающе сжала.

А после…

– За эту ерунду такую сумму?

Глаза продавца за прилавком воодушевленно засверкали, но он демонстративно обиделся и заявил:

– Где вы видели ерунду? Это лучший товар на этом рынке. Авторская работа, уникальная техника литья!

– Подвальная, – фыркнул начальник, ловко сцапав украшение буквально из-под пальцев продавца. – ООО “Три китайца”.

В следующие минут пятнадцать сии замечательные джентльмены активно обменивались своими честными мнениями о безделушке, вспоминали мам, бабушек и сестер-инвалидов на содержании. В итоге они сошлись на сумме в половину меньшей от озвученной, но мою попытку вновь залезть в кошелек пресекли. Александр Сергеевич вытащил бумажник и расстался с деньгами с таким видом, словно это последние. Араб-продавец с каждой секундой смотрел на него все с большим уважением.

В итоге в этом же ларьке я выбрала подарки для остальных знакомых, уже не такие говорящие, как для Регины, но все равно интересные.

Когда мы двинулись дальше по ряду, я посмотрела на невозмутимо шагающего рядом начальника и спросила:

– Александр Сергеевич, вам на карточку перевести или наличными отдать?

Он остановился и, сведя брови, недоуменно на меня посмотрел:

– О чем ты Рыбкина?

– Ну… вы же купили, – я неизвестно почему смутилась и, разозлившись на себя же за такую реакцию, решительно подняла взгляд.

– И что? – спокойно и даже как-то флегматично ответил Малкин. – Согласись, очень странно было бы, если учитывать, что торговался я, а платила бы ты.

– А торговаться зачем?..

Я и правда не понимала, даже изначальная цена была не сказать, что сильно заоблачной.

– Ульяна, – взгляд начальства был полон снисходительного участия ко скорбной разумом мне, – мы на базаре! Не забывай про восточный менталитет, они изначально задирают цену и знают, на сколько могут ее опустить. Здесь торг возведен в ранг искусства.

Действительно.

Впрочем, вспомнив, с каким энтузиазмом наша Несмеяна выжимала из партнеров наиболее выгодные условия и бабло, я поняла, что в нем точно спит маленький, но очень концентрированный еврей, который просыпается при слове “деньги”.

На этом этапе мы съехали с темы возврата финансов и отправились навстречу приключениям! То есть в недра Кармеля.

После сувенирных рядов мы попали в продуктовые. От запахов кружилась голова и сжимался желудок, намекая, что уже давно время обеда, а раз тут так пахнет, то не собираются ли его покормить?

– У тебя нет предубеждения против уличной еды? – вдруг спросил начальник, задумчиво оглядывая продукты.

Вспомнив неоднократно поглощаемую на ходу шаурму, я неопределенно повела плечами. С другой стороны, все так вкусно пахло!

– Молчание – знак согласия, – тут же постановил Малкин и, сграбастав меня под локоть, поволок куда-то вперед.

Вообще, я была поражена тем, как он лихо ориентировался на незнакомой местности.

– Вы здесь были раньше? – все же полюбопытствовала я. – Иначе куда мы так уверенно идем?

– Нет, я тут впервые, но меня ведет четкий аромат чего-то крайне вкусного, – ответил мужчина все с тем же невозмутимым выражением лица.

Я же удивленно вскинула брови, потому что у меня нос был уже давно забит ароматами специй, и сейчас по запаху точно никуда следовать не смогла бы.

Видя мое выражение лица, Несмеяна неожиданно усмехнулась:

– Рыбкина, ты серьезно поверила?

Кивнула.

Малкин же закатил глаза к небу, а в следующий момент указал мне на палатку, у которой столпилась очередь из разномастных людей.

– В любой новой стране, если хочешь качественно и недорого перекусить, ищи, где питаются местные. Вот как здесь.

Отстояв поистине гигантскую очередь, мы купили какой-то местный аналог шаурмы, внутри которого вместо мяса оказались жареные бобы.

– Учись, Рыбкина, пока я жив, – вполне добродушно и с набитым ртом произнесло начальство. – Эта штука действительно вкусная.

– Да какие ваши годы! – отмахнулась я, помня про его тридцать два, за которые на меня обиделись. – Успею.

– Как какие? Тонометр вот покупать скоро надо будет, – раздалось от Малкина, и я чуть шаурму из рук не выронила.

Несмеяна, оказывается, еще и шутить умел, хотя, возможно, на него так атмосфера рынка действовала. Впрочем, на часы босс поглядывать тоже не забывал, отчего я решила не искушать судьбу и поскорее найти лавку с одеждой, чтобы купить, наконец, купальник.

Для этого пришлось долго идти по рядам, пока в итоге не перебрались вообще на другой рынок – Бецалель.

Любая женщина бы пришла в восторг от количества одежды здесь, а моя мать, заядлая шмотоцница, наверняка испытала бы приступ экстаза. Вот и я находилась практически в эйфорическом состоянии, которое омрачалось тем, что не смогу перемерить все. У меня были серьезные опасения, что психика Малкина могла бы не выдержать такого испытания, поэтому, когда увидела лавку с купальником, не теряя времени двинулась к ней.

– Ты серьезно собиралась примерять нижнее белье здесь? – с сомнением и чуть понизив голос, поинтересовался шеф.

– А что такого? Вон кабинки, – указала я. – Это даже не шторки. Не переживайте, я быстренько.

Уже через десять минут, отобрав с продавцом полтора десятка моделей, я поняла, что Малкина нагло обманула. Быстренько не получится.

А уж когда надела первый из купальников и озадаченно уставилась на себя в зеркало, окончательно осознала, что без веского мужского мнения никак не обойтись.

Решив, что буду измерять успешность купальника по шкале от одного до десяти в багровых оттенках лица Малкина, я вышла из кабинки, гордо спросив у шефа:

– Ну как?