Демина Ева
Итак, что мы имеем? Если пропустить ту часть, где я бегаю по комнате и паникую, и сразу перейти к конструктиву.
Руслан желает инициативную и страстную девушку. Ну вот как мне сделать первый шаг? Что, вообще, за желание такое нездоровое: не просто заставить меня с ним спать, а чтобы я еще и умоляла?..
Рр-р-р.
Вмиг я представила, как буду выдавливать из себя ложь, и стало противно.
Но неужели ему самому будет не гадко оттого, что все обман? Я даже не представляла, с чего начать: сказать, что он красивый? Потрясающе выглядит?
Этими же вопросами я задавалась, пока привезенный в дом батальон парикмахеров, маникюрщиц и косметологов приводил меня в порядок.
Они были молчаливы, приехали с чемоданами, полными боеприпасов, а точнее баночек-скляночек, и целый день наводили на мне лоск.
А я опять изображала послушную девочку, разве что изредка шипела, если меня больно дергали за волосы или неосторожно обрезали кутикулу. А вот на депиляции я орала и впервые искренне поверила, что голос можно вернуть, потому что это было, черт возьми, очень больно, особенно если до того с этой процедурой ни разу не сталкиваться, предпочитая пользоваться бритвой.
К вечеру я выглядела прекрасной с ног до головы, как Голливудская звезда с обложки глянцевого журнала, и в то же время из-за слоя штукатурки на лице ощущала себя искусственной подделкой.
Подумать только, а ведь когда-то мне мечталось, что, став знаменитой певицей, я буду проводить вечера именно так. Команда гримеров и костюмеров, делающих из меня принцессу, а после сольный концерт в огромном зале.
Нет, средства были профессиональными и на коже не ощущались, но по ту сторону отражения стояла совершенно незнакомая девушка. Нарисованная, идеальная до кончиков ногтей. Мрачно посмотрев в ее глаза, я показала зеркалу язык, чтобы хоть как-то оживить маску.
А еще я так и не придумала, каким должен быть мой первый шаг, поэтому, когда в двери постучались, вздрогнула, но это оказалась всего лишь Марина.
– Руслан Михайлович приглашает вас в столовую на ужин, – доложила она. – Вы спуститесь?
Изумленно выгнула бровь. Надо же, спрашивают мое мнение. Очень хотелось узнать, что же будет, если я откажусь, но, пересилив в себе это глупое желание, ответила:
– Через пару минут.
Потому что вот он, мой первый шаг: не буду артачиться и сделаю все по уму.
Бросив последний взгляд в зеркало, я еще раз удивилась тому контрасту между собой теперешней и прошлой. Видимо, таких вот ухоженных, лощеных женщин привык видеть рядом с собой Руслан, я же настоящая совершенно не такая.
Впрочем, пускай.
Выдохнув, открыла дверь и вышла из комнаты. Марина ждала меня в коридоре, она с готовностью вызвалась проводить меня в столовую, хотя я и сама примерно знала, куда идти.
Огромное помещение на первом этаже с панорамными окнами, выходящими на террасу. Приглушенное освещение придавало странную романтическую обстановку ситуации, я даже с горечью улыбнулась. Только свечей на столе не хватало.
Впрочем, не нужно этой лжи. Мой взгляд уперся в Руслана, сидевшего во главе длинного овального стола. Инстинктивно захотелось расположиться подальше, но я заставила себя пройти пару лишних метров и сесть буквально на соседний стул.
Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы расценить мой подвиг как первый шаг на сближение.
– Шикарно выглядишь, – дежурным голосом произнес Коршунов. Я взглянула ему в глаза и увидела там, в отличие от прежнего голодного восхищения, легкое разочарование. Странно. Неужели парикмахеры и косметологи где-то недоработали?
– Спасибо, – скупо ответила, но не удержалась от внутренней колкости: “Любой каприз за ваши деньги”.
“Первый шаг, Ева!” – как мантру, повторяла про себя. – “Будь мягче, сговорчивее, хитрее, в конце концов. Исправляй ситуацию”.
– Как прошел ваш день? – самым миролюбивым тоном поинтересовалась я.
Наверное, со стороны мы похожи на пафосную аристократическую семью из фильмов. Даже смешно. Я в вечернем наряде при параде, он в идеальном сидящем костюме, приехал из города после работы, огромный зал, сервировка человек на двадцать, но здесь только мы с ним вдвоем. Не хватает только, чтобы вошел дворецкий и на подносе принес крошечную записку или письмо с новостями из дальних угодий.
Но вместо этого в столовую явились Марина и вторая, незнакомая мне горничная. Они быстро уставили стол блюдами и исчезли так же тихо, как и вошли.
Все это время Руслан мой вопрос игнорировал, молча разглядывал меня, ничего не отвечая. Я же ломала голову, доволен он моим “первым шагом” или нет. Может, он ожидал чего-то еще? Сходу стриптиз на столе?
– Я был сегодня в Гнесинке, – наконец произнес он, и мое сердце на мгновение остановило свой ход, а после зашлось в бешеном ритме. – У ректора.
– З-зачем? – заикаясь, выдавила я. В голову полезли самые страшные мысли о том, чем мог закончиться визит Руслана в академию. С чего вдруг? Что он задумал? Сентябрь только начался, я не явилась на занятия…
Я очень надеялась, что в Гнесинке меня хватятся и начнут искать, но вот визит Коршунова туда говорил лишь о том, что он предусмотрел все и наверняка уже проплатил мое отчисление и отсутствие поисков.
– Сделал обещанное со своей стороны и даже немного больше, – загадочно ответил он, глядя на мои пересохшие губы. Черт возьми, никогда не думала, что губы, накрашенные столькими слоями помады, могут вообще пересохнуть. Облизав их, я придвинулась к столу еще ближе, буквально цепляясь в край его поверхности, так что скатерть под пальцами собралась в складки.
– Что вы сделали? – проговорила я окончательно севшим голосом, и у Коршунова плечи передернулись от этого звука.
– Обеспечил тебе академический отпуск на год, – наконец произнес он. – И достал контакты лучших фониатров столицы. Ты ведь по-прежнему хочешь петь? А вернуться потом на обучение?
Я схватила стакан воды, стоящий рядом, и залпом осушила его.
– Академический? – переспросила я. – И что, меня отпустили? На каком основании?
Из кейса у своих ног Руслан достал пачку бумаг и протянул мне:
– Вот, ознакомься. Тебе нужно будет расписаться в заявлениях об отпуске.
Дрожащими пальцами я приняла документы и стала вчитываться в строки, уже через пару минут слезы застилали глаза, а в горле встал плотный комок. Потому что у меня в руках находился шанс на продолжение моего обучения. Я понимала, что держала поддельные справки о сложном переломе, но была согласна с чем угодно ради отсрочки на год. Это ведь сущие пустяки по сравнению с шансом на мечту.
– И что, вы меня потом просто возьмете и отпустите? – Я нашла силы поднять голову. – Когда настанет время, позволите снова посещать академию?
– Почему бы нет? – Пока я терялась и разглядывала бумаги, Руслан уже успел расправиться с половиной стейка и теперь с самым невозмутимым видом пережевывал кусок мяса, заедая гарниром из овощей. – К этому времени с огромной долей вероятности ты успеешь мне надоесть.
Действительно. За год приесться может все, что угодно. Тем более девушка.
– Можно ручку? – попросила я. – Подписать заявление.
– Вот такой ты мне нравишься. – Ему пришлось отвлечься от еды, чтобы достать из кейса дорогой паркер и протянуть мне.
Тяжелая ручка обожгла холодностью золотистого металла, но я только сильнее в нее вцепилась. За свою фору в год я собиралась бороться и стараться воспользоваться шансом.
Два росчерка на нескольких экземплярах заявления, и я протянула документы обратно Руслану. Он спрятал все в чемоданчик, вид при этом имел весьма удовлетворенный.
– А теперь поешь, – приказал он. – Ректор Гнесинки сказал, что главное в восстановлении связок – это питание и верная диета. Тебя там очень ценили, я даже проникся твоим талантом.
Невольно я нахмурилась. Не припомню, чтобы меня хвалили, да и ничем особо я не выделялась в потоке, кроме ослиного упрямства, но в чем-то Руслан был совершенно прав, есть мне было нужно – силы всегда пригодятся.
В отличие от тарелки со стейком у Коршунова, на моей было рагу из овощей фактически без соли и специй, и сделано наверняка на пару. Ничего такого, что могло бы раздражать связки.
Жевала вначале с ощущением, что не буду чувствовать вкуса, но чем больше проходило времени, тем больше я расслаблялась, и стоило признать: повар у Коршунова был божественным специалистом. Язык можно проглотить, как вкусно.
– Расскажи о себе, – неожиданно нарушил молчание мой тиран. – О семье, о детстве, об увлечениях. Должно же быть еще что-то, кроме музыки.
Я подняла глаза на мужчину, он смотрел на меня спокойно. Пожалуй, впервые за долгое время без маниакального блеска и все же с интересом. Руслан даже показался мне искренним в своем желании получить ответ на вопрос.
– Даже не знаю, – на миг потерялась я. – Обычное детство, я бы сказала, даже счастливое, по крайней мере, до смерти родителей… Ну, и потом мы просто жили с бабушкой, как могли. Я, она и кот. А хобби, кроме музыки, у меня никогда не было. Нельзя распыляться на увлечения, если хочешь добиться совершенства в чем-то одном. – Понимая, что мужчина, наверное, хочет услышать ответный вопрос, тоже поинтересовалась: – А ваши родители? Увлечения?
Крылья носа Руслана резко расширились, на одно единственное мгновение он действительно стал похож на коршуна, а я, кажется, сделала что-то не так.
– У меня была очень хорошая семья: отец, мать, я и никаких котов, – он будто выжимал из себя слова по одному, а напряженные скулы напоминали камень. – Мы не будем об этом говорить.
Спеша перевести тему, я повторила вторую часть своего вопроса и тут же пожалела об этом:
– А увлечения?
– И об этом мы говорить не будем! – с нажимом произнес мужчина, кажется, уже жалея, что завел со мной разговор.
Руслан смотрел на меня так, что захотелось сжаться в комок и провалиться сквозь землю. Я пыталась определить спектр его чувств, понять причину столь резкой смены настроения, чем могла зацепить, ведь всего лишь спросила про семью и хобби, а по сути, повторила его вопрос. В этом не было ничего такого.
Невольно зажмурилась так, будто меня хотели ударить, вжалась в спинку стула и опять облизала высохшие губы.
– Не делай так, – выдохнул Руслан, медленно остывая после своей странной вспышки.
– Что не делать? – не поняла я.
– Не облизывай помаду. И вообще, в этой шпаклевке ты выглядишь отвратительно.
Я вспыхнула краской. Хам!
– Вы сами настояли на всем этом! – ткнула себя в грудь, указывая на платье от Армани стоимостью в несколько месячных зарплат обычного россиянина. Я видела несрезанный ценник.
– Ошибся. Разрешаю смыть.
– Вот уж спасибо. – Мои пальцы невольно сжались в кулаки.
Нужно помнить, зачем я здесь сижу, и терпеть. В конце концов, его слова не единственное, что еще придется терпеть.
Он отодвинул свой стул, поднялся из-за стола и вплотную приблизился ко мне. Навис сверху, а я смотрела на Руслана снизу, и весь мой боевой запал в одно мгновение рассыпался на миллионы атомов под натиском мощной ауры этого мужчины.
Сейчас что-то будет…
И лишь бы не то, о чем я думаю.
Он потянул меня за ладонь вверх и заставил встать. Поравняться с ним ростом все равно не вышло, я уткнулась носом ему в грудь, а он так же легко, как меня поднял, принялся вытаскивать из волос длинные заколки, удерживающие сложную прическу, и по одной бросать на пол, заставляя локоны рассыпаться по плечам.
– Я видел сегодня запись с твоего отчетного концерта, – еле слышно прошептал он, обжигая макушку огненным дыханием. – Слышал, как ты пела, и видел тебя настоящую. Быть Барби тебе не идет. Рафинированная сахарная красота – это не твое…
Он откинул прядь волос с моих плеч, обнажая шею, и склонился к ней. Проведя кончиком носа от ключицы и выше к уху, медленно втянул воздух, чем вызывал тысячи мурашек и необъяснимую дрожь у меня в коленях.
– Рад, что они не обрызгали тебя парфюмом. Ты горькая и пьянящая, Ева. Как полынь и абсент, и если бы не дела… мм-м… отправил бы тебя смывать все это прямо сейчас…
Невесомый поцелуй коснулся моего уха, я вздрогнула, а Руслан тут же отстранился.
– В общем, смой это все, – произнес он гораздо громче, чем прежде, и таким спокойным тоном, будто сейчас ничего не было. – Чтобы завтра, когда я вернусь из города, ты выглядела не как пластмассовая Барби.
Я смотрела на него, задрав голову, хлопала ресницами и ничего не понимала. То бишь приставаний сегодня не будет? Наверное, мне стоит поблагодарить его странные “дела” за очередную отсрочку.
И все же я выдавила:
– Вы обещали фониатра.
– Завтра. – Он похлопал меня по щеке, а после, посмотрев на свои пальцы, на которых остался едва видимый след от тональника, брезгливо потер подушечки. – Все будет завтра, Ева.