Демина Ева

Эта фраза окончательно внесла разлад в мою душу, которая и так весь день металась туда-сюда, не зная, как ей относиться к этому мужчине.

Когда пришла фониатр, я была счастлива, и огромное, светлое чувство затрагивало всех причастных к этой радости. В том числе и Руслана.

А после пришел он и встал рядом, такой далекий и холодный… Говорящий, что это его гитара.

Коршунов и музыка?!

Два этих понятия даже близко не хотели соседствовать у меня в голове! Он же прагматик до мозга костей, какая тут может быть творческая натура?

А после эта фраза…

Выбившая почву из-под ног, словно табуретку из-под висельника: “Дико по тебе голодный”.

Я смотрела в его глаза и пропадала, терялась где-то на дне, не в силах выплыть наружу самостоятельно.

Его губы коснулись кожи, и я вздрогнула от контраста температуры. Мои – разгоряченные, и его – прохладные. Сильные руки сжались на талии, но почти сразу ослабили хватку.

Я стояла, уткнувшись носом в шею Руслана, жадно вдыхала кислород, но сейчас он имел примесь будоражащего, свежего запаха мужского тела.

Мужчина осторожно провел кончиками пальцев по моей шее сзади, задевая мелкие волоски, которые от его прикосновения вставали дыбом.

Поцеловать его… самой. Казалось бы, что может быть проще? Вскинуть голову, запутаться руками в его волосах и, привстав на носочки, коснуться губ. Но меня парализовало при одной мысли о такой вольности. Сердце стучало где-то в горле, отдаваясь в висках глухими ударами…

Я же никогда и никого не целовала. Кроме бабушки, но это же совсем другое. А тут мужчина… Такой крупный, сильный и опасный мужчина, который лишь временно убрал клыки и когти и замер в ожидании ласки.

Я не смогла вновь посмотреть ему в глаза. Зажмурилась и, подавшись вперед, прижалась губами к шее, как раз к тому месту, где под кожей лихорадочно бился пульс. Руслан едва заметно вздрогнул и чуть сильнее сжал пальцы на моей талии, но остался неподвижным, и я, чуть осмелев, двинулась выше, к подбородку и наконец-то коснулась дыханием губ. Преодолеть это расстояние оказалось непросто. Я надеялась, что Руслан сделает это за меня, перехватывая инициативу, но он по-прежнему оставался инертным.

Да, я хотела его инициативы. Для меня это было проще с психологической точки зрения, ведь в таком случае опять лишь подчинялась сильному, а сейчас… никто даже не заставляет.

Я сама ломаю свои знамена и складываю у ног мужчины рваные, залитые кровью мечты флаги.

Во имя будущего.

Я его поцеловала. Смело подалась вперед, преодолевая последние миллиметры. Он ответил сразу. Нежно, осторожно, не прогибая под себя, как это было всегда до этого. И от этих касаний вело, словно от самых откровенных ласк. Голова кружилась, вкусовые рецепторы взрывались от блаженства, потому что он пах мятой и дорогими сигаретами.

Я не знаю, сколько мы целовались. Но с каждой минутой прикосновения становились все более и более откровенными, движения рук долгими и уверенными. Руслан перебирал мои волосы, иногда сжимая их у корней, прикусывая губы и вздрагивая, словно от ударов, в те моменты, когда я не могла сдержать реакцию и вздыхала или постанывала.

– Коснись меня, – вдруг прохрипел он, до боли сжимая талию. – Коснись, Ева…

Мои ладони, раньше как приклеенные лежащие на его плечах, двинулись выше, лаская острые скулы, перебирая волосы.

– Вниз, – шевельнулись губы под моими пальцами.

Шея, острый воротник рубашки, широкая грудь… Мои руки начинают дрожать от понимания… Неужели он хочет… чтобы я коснулась ЕГО?!

– Еще ниже.

Под тонкой тканью отчетливо ощущаются напряженные мышцы пресса, и пальчики замерли на рубеже поясного ремня.

– Расстегни ширинку, – вновь велел Руслан. – Хочу твои руки… очень хочу твои руки.

Мои руки его как раз очень не хотели, но кто же их спрашивает?

Я нащупала молнию, под которой ощущалась внушительная твердая плоть и, взявшись за “собачку”, потянула вниз.

Прикусила зубами свою нижнюю губу, пытаясь болью подавить панику, и уже хотела положить ладонь на то самое, что и просили, когда в кармане мужчины оглушительно зазвонил телефон.

Руслан громко выругался, глянул на экран и выругался повторно, ну а я с облегчением поняла, что звонок мой пленитель проигнорировать не может, и дальнейший разврат откладывается.

* * *

Руслан Коршунов

Бывают звонки, на которые нельзя не ответить. Этот был из этого разряда. Я быстро вышел из музыкальной комнаты и только в холле поднял трубку. Мне не хотелось, чтобы Ева хоть краем уха слышала разговор.

Если я хочу трахаться с определенной бабой, то это не повод пускать ее в жизнь дальше собственного члена.

– Руслан Михайлович, – раздался с той стороны голос доктора Виктора Павловича Орлова, от которого я боялся каждый раз услышать самое страшное. Пожалуй, это вообще единственный страх в моей жизни.

– Добрый вечер, что-то случилось? – пальцы невольно сжались на трубке куда крепче, чем следует.

– Да. Катерине Павловне стало хуже, а вы просили сообщать обо всех изменениях в ее состоянии.

До боли закусил щеку с внутренней стороны, так, чтобы почувствовать вкус крови и не выматериться вслух. Не тот случай, когда можно выражать чувства, бушующие внутри, бранной лексикой.

– А терапия? Вы говорили, что она может принести улучшения, – наконец спросил я.

– Руслан Михайлович. – Орлов с той стороны устало вздохнул. – Вы же далеко не мальчик, чтобы верить в чудеса. Тем более не при диагнозе вашей матери. Плоды терапии уже в том, что она жива, а все остальное…

Я фактически видел, как врач развел руками на противоположном конце провода, а мне только оставалось принять его правоту.

В случае матери чудес не случается.

– Я скоро приеду, – произнес в трубку и отключился, уже направляясь к лестнице, а по пути давая указание одной из горничных найти Николая.

Он застал меня у гаража, когда я самостоятельно выгнал один из автомобилей наружу.

– Будут какие-то указания, Роман Михайлович? – спросил начальник службы охраны.

– Да, – мой голос звучал отрешенно и бесцветно. – Вернусь, скорее всего, завтра вечером, сегодня заночую в Москве. Тебе особое задание следить за Евой и дать ей утром телефон, пусть позвонит бабушке. Проконтролируй, чтобы не сказала ничего лишнего.

– Хорошо, я вас понял.

Сразу после его ответа я выжал сцепление и вдавил газ в пол.

Нет, я не добрый самаритянин, расклеившийся в один момент от призрачного шанса, что Ева мне даст. Совершенно нет.

Просто вся ситуация на себя проецировалась. Я со своей матерью нормально общаться уже никогда не смогу, а у Евы еще есть время. Так пускай, мне не жалко пары минут телефонного разговора.

Что же касается ночевки в городе – ничего удивительного. После любой поездки к матери я чувствовал себя опустошенным настолько, что никого не хотелось видеть, и уж тем более трахать.

Уязвимые и слабые места есть у всех, Катерина Павловна была моим. Надежно спрятанным и оберегаемым, как самое ценное и хрупкое, которое рано или поздно исчезнет из его жизни, но он упорно продолжает удерживать, чтобы не загнуться самому…

Двигатель взревел оглушающе громко, когда машина вырулила на полупустое в этот час шоссе. Нарушая все мыслимые и немыслимые правила, я летел на встречу к матери.

* * *

Хуже утра после встречи с последней живой родственницей может быть только утро, когда на стол кладут уведомление о скорой проверке из налоговой.

Просто прекрасно!

И дело не в том, что я боялся аудитов, просто любой, даже самый мелкий предприниматель знает: когда налоговики хотят докопаться, они это сделают, даже если у тебя нет нарушений в копейку. Цель таких проверок исключительно в том, чтобы содрать с тебя денег либо в казну государства, либо в карман проверяющего. Нужное подчеркнуть.

Пока гонял бухгалтеров и договорников на предмет особой боеготовности, чтобы подтянули все хвосты и почистили косяки, пришло письмо из Сочи.

Умничка-девочка Варвара отчитывалась о делах, а еще, что менты полдня опрашивали всех сотрудников офиса и срывали рабочий график, мол, искали свидетелей какого-то убийства неподалеку.

Я даже вникать не стал, ответил, что она на месте главная, и по такой фигне меня может не беспокоить.

В обед сотрудники решили, что хреновых новостей на сегодня было недостаточно, и преподнесли вообще хуевую. Вначале в дверь постучали излишне робко, скорее, погладили снаружи, отчего я сразу ощутил масштаб будущего пиздеца. Если сотрудники уже вжали голову в плечи и стремаются моей реакции, значит, все, вскрылось что-то дикое.

– Войдите.

В кабинет шагнула, ей-богу, мышь серая, в первый раз вижу, еще и прозаикала что-то едва слышно.

– Кто такая? – спросил, хмуро косясь на папку в ее руках.

– Ульяна Рыбкина, стаж-жер. Тут в-вот. – Она все же прошла на негнущихся ногах к столу и положила документы. – У нас десять миллионов не оплачены с 2016 года.

– Прекрасно, блять! – выразил я свое отношение к произошедшему и в следующий час уволил накосячившего бухгалтера и юриста, решившего прикрыть свою жопу и послать ко мне на съедение неопытную стажерку. Ненавижу такие подставы в коллективе, ибо не хрен.

До вечера в итоге вскрылся еще с десяток более мелких косяков, а я уже прикидывал размеры будущих штрафов, потому что вкладывать бабло ни в чьи карманы просто так не собирался.

Почту заваливали письмами из различных отделов, поэтому, когда пришло сообщение из Челябинска о бабке Евы, я даже открывать его не стал. Лишь глянул на тему: “Выполнено”. Значит, все прекрасно, можно выбросить эту заботу из головы.

В итоге офис расходился с работы поздним вечером, а я на полном серьезе собирался вторую ночь подряд ночевать в Москве, потому что ехать за город не было никакого желания. Да и толку, Ева наверняка спит, и будить ее, пытаться что-то изображать в сексе…

При мысли о сладкоголосой девочке внутри вскипело желание, быть может, все же стоило поехать домой и забыться после тяжелого дня в ее руках.

Вот только добровольности в действиях сирены пока еще было мало, приходилось подталкивать, помогать. Поэтому на веселую игру под названием “разврати девственницу и ничего не добейся” я мог потратить остаток ночи.

Я уже подъезжал к московской квартире, которую держал специально для подобных случаев, мобильный разорвался трелью. Глянув на экран, я увидел номер Николая.

– Слушаю, – пришлось вывести разговор на внешние динамики.

– Руслан Михайлович, я понимаю, что, наверное, не вовремя, но здесь… – Где-то на заднем фоне раздался женский и очень знакомый истеричный голос. – Приехала Елена Добрынина…

– Ну так пошли ее на хуй. Разрешаю, – без прикрас посоветовал я. – Пускай едет, откуда приперлась.

Николай замялся.

– Есть проблема. Она пьяна в стельку, приехала на такси, и ее вид… В общем… – послышалась возня, в которой трубку у Николая явно попытались отобрать. – Госпожа Добрынина, успокойтесь!

– Руслан! Руслан, я люблю тебя. Видишь… – всхлип. – Как я из-за тебя…

Возня прекратилась. Николаю удалось отбить трубку.

– Что делать, Руслан Михайлович?

– В дом не пускать, не хватало еще, чтобы Ева видела это чудовище. – Почему-то мне жизненно стало необходимо, чтобы сирена с моей “типа бывшей” не встречалась. – А этой дуре вызови такси, пусть проваливает.

Николай вздохнул.

– Тут дождь идет, но я вас понял.

Я покосился на небо, полное свинцовых туч, потом почти проклял пресловутую офицерскую порядочность, которой периодами страдал Николай. Ну не мог он так с женщиной, оставить одну и под дождем. Даже если она стерва конченная.

И вот я, по ходу, тоже не мог.

– Хорошо, – сдался я. – Впусти, пусть Марина ей чай заварит, что ли. Скоро приеду, разберусь!

Машину пришлось разворачивать через две сплошные, а дальше почти час толкаться в пробке из-за начавшегося ливня. И это после полуночи! Иногда я ненавидел столицу.

* * *

Демина Ева

С десяти вечера я лежала в кровати и пыталась уснуть. Это было странно, но из головы не шли слова Руслана о том, что сегодня он приедет с работы и “все будет”. Вот только он не приехал, и теперь вместо того, чтобы радоваться очередной отсрочке, я крутилась и почему-то переживала, ведь что-то наверняка случилось.

О Руслане у меня сложилось впечатление, как о человеке, отвечающем за свои слова. Да и постоянный блеск в его глазах, говорящий, насколько сильно он меня хочет, буквально кричал за Руслана, что просто так он бы никогда не отказался от своих планов.

Выходило, что все же нечто неприятное произошло.

Я попыталась выбросить мысли о мужчине из головы, переключиться на что-нибудь другое. Например, порадоваться за бабушку. Сегодня мы опять с ней разговаривали, и даже Николай, стоящий над душой, не мог помещать минутам моего счастья.

– Ты представляешь, милая, – прокручивала я в памяти разговор. – Тут из соцслужбы работника прислали, он нам окна в квартире на пластиковые заменил. Сказал, новая государственная программа по улучшению жилищных условий для пенсионеров. Теперь никакого сквозняка не будет. Приедешь на каникулы – увидишь. А уж как Васька доволен! Новые подоконники широкие, лежать удобно.

– Ничего себе! – удивлялась я, впервые слыша о подобной щедрости родины.

– Я и сама поражена, – в голосе бабушки слышалась улыбка. – Не зря за президента голосовала. Молодец, выполняет обещания. А еще путевку дали в поликлинике. В Кисловодск. Пошла я к доктору, сердечко послушать, а он мне квоту выделил.

– Да тебе прям везет, – порадовалась я и предложила: – Ты билеты в лотерею купи, может, на волне удачи миллион выиграешь!

– Скажешь тоже! – Я почти видела, как она в этот момент всплеснула руками, а потом устало вздохнула и перевела тему: – Вот только Ваську придется соседке оставить. Да и душа у меня не на месте, что дом так надолго покидать. Была бы ты рядом…

– Ба, ну ты же знаешь, у меня учеба, – соврала я. – Мне нельзя пропускать занятия.

– Знаю, милая. Вот только сердце все равно колет. Как подумаю, что ты там одна в этой Москве проклятой, да еще без телефона, что даже дозвониться не могу, так руки трясутся.

– Я скоро куплю новый, обещаю, – опять сорвала, заранее понимая, какими способами придется вымаливать у Руслана личный номер. – С первой стипендии. Главное, не переживай сильно.

– Да как же не переживать-то? Маньяки одни бродят. Вот в новостях опять передавали: девушку мертвую нашли, да изнасилованную. Даже документов, и тех у нее нет, по ДНК опознать пытаются.

Я тяжело вздохнула. Все же моя бабушка неисправима. Великое множество раз я говорила ей не смотреть глупые новости, а уж тем более не включать криминальную хронику по НТВ, но разве она слушала?

– Со мной все в порядке, уверяю. Если бы что-то случилось, я бы сразу сообщила.

От собственной лжи было муторно, вот только я оправдывала себя тем, что все это вранье во благо. В конце-то концов, надо было порадоваться за бабушку. Она очень давно мечтала съездить куда-нибудь на Минеральные Воды, подлечиться.

От мыслей отвлек шум на улице. Я бы даже не заметила, если бы не женский голос: громкий, истеричный, явно пьяный и очень неприятный:

– Пустите меня к нему! Руслан! Открой, я знаю, ты дома!

Пару минут я походила по комнате, старательно уговаривая себя, что всякие новоприбывшие истерички – точно не моего ума дело. Уговаривалось не очень, так как любопытство уже вскинуло голову и активно подзуживало спуститься вниз… этак невзначай. Еще минуту я вела битву титанов между ним и силой воли, но вскоре сдалась, так как на подкрепление любопытству пришла физиология. Я захотела пить.

В общем, по-быстрому застегнув ремешки на босоножках на высоченной шпильке, из числа тех, что купил Руслан, я вышла из комнаты, по дороге проклиная это чудо дизайнерской мысли. За все дни, что я здесь, мне так и не выделили тапочек, а просить гордость не позволяла.

Зато красиво, дорого, но дико неустойчиво для человека, который всю жизнь пробегал в кедах или балетках. Именно эта неопытность и сыграла со мной злую шутку. На одном из лестничных пролетов я потеряла равновесие и практически упала, с трудом успев ухватиться за перила. Но, к сожалению, все равно поцарапала плечо острым углом. Со сдавленным шипением выровнялась и кончиками пальцев коснулась покрасневшей кожи. Не до крови, но ссадина есть.

– Ну вот, теперь у меня вдвойне уважительная причина для посещения первого этажа. Надеюсь, что на кухне есть аптечка, – пробормотала себе под нос, минуя последние ступени с удвоенной осторожностью.

Я уже практически подошла к точке назначения, когда замерла, различив конкретные слова в сбивчивой речи плачущей девушки:

– Вот как тебя зовут?

– Марина, – негромко ответила горничная, и раздался тихий звон фарфора. – Выпейте чаю, госпожа Елена.

– Так вот, Марина, ты когда-нибудь любила? Так, чтобы на разрыв, до отказа мозгов и готовности ползать перед ним на коленях, лишь бы он еще одну ночь провел с тобой? – пьяным, заплетающимся голосом поинтересовалась "госпожа Елена". – Ну же, отвечай!

– Нет.

– А я любила!

И, судя по всему, активно выносила этим самым Руслану мозг. Я никогда не понимала таких женщин… Как можно забыть про гордость и настолько сильно унижаться?

– Я вам очень сочувствую, – сказала Марина явно для того, чтобы хоть что-то сказать.

– Но теперь все будет иначе! – Пафоса в голосе невидимой девицы стало столько, что он начал на зубах скрипеть. – Я его спасу… ик! Он не знает… Ик… А там у-у-у-у-у! Кольцо сжимается, и даже Коршунову не справиться.

В это время я вышла из-за угла и увидела картину маслом.

Марина навытяжку стояла перед гостьей, а высокая фигуристая девица сидела на барном стуле, с трудом умостив на перекладине длинные ноги на умопомрачительных шпильках. Красивая, холеная, очевидно, из состоятельной семьи. Разве что пьяная в драбадан.

Она повернулась ко мне, колыхнув пышной грудью в вырезе откровенного платья. Окинув мутным взглядом, Елена спросила:

– А это еще что за швабра?

Эм?!

Я вскинула бровь, изумляясь хамству незнакомки, но решила не вступать в диалог, так как он мог в любой момент перерасти в перепалку, и обратилась сразу к Марине:

– Я бы хотела попросить стакан воды и аптечку, – вытянув вперед руку, продемонстрировала ссадину.

– Да, конечно, сейчас.

Служанка засуетилась, а Лена вдруг резко встала, но, чуть покачнувшись, ухватилась за край стола и выровнялась.

– Ты кто такая, вообще? – Грубый развязный голос скользнул диссонансом по ушам, и я даже поморщилась.

Неужели Руслану такое нравится? Он же залипает на женщин только из-за голосов, и невооруженным взглядом видно, что с Леной у него был роман. Да она про это прямым текстом сказала!

Вдвойне удивительна его привязанность ко мне. Я ведь и внешне отличаюсь от этой мечты спартанца. Лена – высокая, спортивная, очень фигуристая. Задница, что называется, орех, грудь размером с мою голову.

– Я спросила, кто ты такая!

Поняв, что игнорировать скандалистку не получится, я ровно ответила:

– Меня зовут Ева.

– А что ты тут делаешь, Ева? Новая служанка? Шмотки какие-то слишком роскошные для обычной горничной. Или ты тут параллельно всю бригаду охранников обслуживаешь?

Марина тихо охнула и достала из передника телефон, торопливо набирая чей-то номер. Николая?

– Ну вы и хамло, – спокойно проговорила я, очень стараясь не опускаться до уровня этой мерзавки. – Нет, я не служанка.

– А кто? – с наездом спросила она, ткнув мне наманикюренным пальцем в грудь.

Пару мгновений я соображала, кто же я здесь такая? Гостья? Пленница? Типа любовница?

– Ева Андреевна здесь живет, – пришла на выручку с ответом Марина. – И имеет полное право находиться в доме, где захочет.

– Как живет?! С Русланом?! – Кажется, слова горничной сорвали остатки крыши с черепушки и так не особо адекватной барышни. – Значит, я тут… ради него! А он!

На этом этапе я решила, что вполне проживу без питья еще полчасика, и, взглянув на Марину, тихо сказала:

– Как освободишься, принеси, пожалуйста, воду и аптечку в мою комнату.

Девушка кивнула с отчетливо заметным облегчением на лице, но уйти я не успела из-за Лены.

– А ну стоять! – она шагнула вперед, гневно раздувая ноздри и прищурив глаза. – Так это с тобой он теперь спит?

– Нет, – спокойно ответила я, оборачиваясь к выходу, не собираясь уточнять, что это пока нет, а чуть позже очень даже да.

– Но хочет, – утвердительно проговорила девушка, схватив меня за руку и развернув к себе. – В глаза смотри, когда я с тобой разговариваю, швабра! Коршунов никогда и ничего не делает просто так, стало быть, на тебя у него планы. На тебя!

Кажется, это взрывало остатки мозгов в голове у брюнетки.

– Вы делаете мне больно. – Я попыталась отцепить руки этой ненормальной, которая сильно впилась ногтями в кожу.

– Хозяйка дома выискалась?! – оскалилась Елена, как следует тряхнув мое плечо и вместе с ним и меня. Благо, рост и мощь позволяли. – Вся такая миленькая, наивная, пришла и думаешь, что все будет у твоих ног? Хрен тебе, а не Коршунов, дорогуша. Раздвигай ножки, пока можешь, потому что скоро и такого заработка не предвидится.

– По себе судите?

Не начавшуюся драку прервало появление Руслана.

– Какого ляда тут происходит?! Добрынина, ты совсем охренела?

– Руслан. – Девушка порывисто развернулась, и я практически с восхищением наблюдала за мгновенным перевоплощением из фурии в невинную лань. – Я ждала тебя.

– А я тебя нет, – жестко ответил мужчина, подошел к нам и аккуратно задвинул меня себе за плечо, заслоняя от Лены. – Поэтому сейчас ты выходишь, садишься в машину, и Николай везет тебя домой. Надеюсь, скандалов и тому подобной ереси не будет? Сколько раз и в каком тоне надо сказать, чтобы до тебя дошло? Все кончено!

– И теперь у тебя с этой… гостьей? – она почти выплюнула последнее слово, явно вкладывая в него гораздо более расширенный смысл, чем тот, который подразумевает словарь Даля.

– Тебя это точно не касается, – спокойно ответил Руслан, и так как в этот момент на пороге появился Николай, распорядился: – Увези госпожу Добрынину туда, куда она скажет.

Девушка мстительно сверкнула глазами и, глядя прямо на хозяина дома, процедила:

– Ты даже не представляешь, чем тебе это аукнется. Тебе и этой бляди.

Меня прямо передернуло от ее колючего, полного ненависти взгляда, ну а Коршунову хоть бы хны.

– Чем же? Впрочем, блядь здесь только одна, та, которая сейчас уедет домой.

Повисла длинная, безобразно говорящая пауза, во время которой Лена поочередно то краснела, то бледнела, а после выкрикнула: “Ты еще пожалеешь!” и выскочила из помещения.

Руслан же с совершенно невозмутимым выражением лица повернулся ко мне, окинул длинным взглядом, а заметив царапину, потемнел лицом и спросил:

– Это Добрынина?

– Это подоконник, – тихо пискнула я в ответ, мысленно боясь даже представить, что Рус сделал бы с наглой девицей, если бы это и правда была она.

– Да? – Он аккуратно взял мою руку и погладил кожу на сгибе локтя со словами: – Тогда ей повезло, что это не ее рук дело.

– И что бы ты сделал? Шкуру спустил? – полушутя предположила я и очнулась, наткнувшись на серьезный, жесткий взгляд.

– Спустил.

И почему-то я ему в этот момент сразу поверила… а в следующий он притянул меня к себе и, накрывая губы поцелуем, добавил:

– Никому нельзя портить мое.

Он провел пальцем по моему подбородку и обратился к уставившейся в пол Марине.

– Обработайте руку Евы Андреевны и поступайте в ее персональное распоряжение.

– Теперь я личная горничная? – едва слышно уточнила девушка.

– Верно.

И, не сказав больше ни слова, он развернулся и вышел из кухни, лишь тихие шаги подсказали, что Руслан двинулся по коридору к своему кабинету.

Я же продолжала стоять на месте, смотрела ему вслед, а по телу разливалась странная дрожь после этого слова “мое”.

Он и раньше постоянно заявлял, что я его купленная собственность, но сейчас прозвучало как-то совершенно иначе. И этот поцелуй… Я невольно коснулась кончиками пальцев губ и провела по ним, сравнивая ощущения от невесомых подушечек и ласки Руслана. Мужчина оказался мягче и в то же время сильнее, а сердце все еще колотилось именно после его проявления нежности.

– Нам нужно подняться наверх, – выдернула из мыслей Марина. – Уже поздно, я обработаю рану, и вы должны поспать.

Кивнув, послушно поплелась за ней, и весь путь по лестнице думала о том, что вчерашнее “все будет завтра” так и не сбылось. Руслан предпочел уйти спать к себе, и я могла радоваться новой отсрочке, но между тем новый фактор пусть даже такого ожидания и неизвестности нервировал.

Когда же теперь “все будет”? Завтра? Или послезавтра?

Но по факту, и через три, и через четыре дня Руслана я не видела. Уехав следующим утром, Коршунов больше не появлялся в доме.

Мои же дни протекали размеренно и скучно, единственным проблеском были каждодневные занятия с фониатром по разработке голоса. Николай и Марина почти не запрещали мне ходить по дому где вздумается, единственным ограничением по-прежнему оставалась связь с внешним миром. Теперь я выходила в сад, могла часами смотреть на крошечный пруд, заметаемый первой осенней листвой, наслаждаться садом камней, но вместо постижения дзена в душе, где-то в самой ее глубине, жила тревога.

Меня не покидало ощущение, что где-то далеко что-то происходит, а я даже не знаю, что конкретно. Иного объяснения, почему Руслан не приезжает, у меня не было. Острой иглой в голове засела угроза пьяной девушки Елены.

Я ничего о ней не знала, и разум твердил, что злые слова, брошенные пьяной дурой, нельзя воспринимать всерьез, вот только не получалось.

Однажды утром за завтраком я подслушала перешептывания двух горничных, они обсуждали какие-то неприятности у Руслана в Москве, но узнать, какие именно, не вышло: на кухню явился Николай, чем спугнул сплетниц.

Так прошла неделя, полная ожидания и неизвестности. Этим утром я уже собиралась набраться смелости и спросить у Марины открытым текстом, знает ли она, что происходит, но, проснувшись, все еще не открывая глаза и широко зевнув, я потянулась вверх. Подставила лицо под ласковое солнце, наслаждаясь его последними осенними лучиками, и неожиданно вздрогнула от прозвучавшего совсем рядом голоса:

– Ты красивая, когда спишь.

Распахнув веки, я уставилась на Руслана, который сидел в кресле в каких-то полутора метрах, закинув ногу на ногу, и внимательно смотрел на меня.

– Давно вы здесь? – подтянув одеяло повыше, спросила и поняла, что совершенно не слышала, как он вошел.

– Около получаса, – без прикрас ответил мужчина, все еще внимательно скользя по мне взглядом и будто откусывая при этом по кусочку, словно ребенок шоколадку по квадратику, растягивая удовольствие.

В памяти всплыло обещание недельной давности “все будет”. Глядя сейчас на Коршунова, я видела жажду воплощения этих же слов. Вполне достаточно для понимания, что мое время пришло.

– Я хочу, чтобы ты оделась, – неожиданно произнес он, чем меня удивил. – На улице сегодня прохладно.

– Оделась? – переспросила я, так как раньше в планы Руслана в основном входило мое раздевание.

– Да, мы кое-куда прогуляемся. Здесь недалеко. – Он встал с кресла и принялся наклонять голову из стороны в сторону, с хрустом разминая шею. – Уверен, за неделю в доме тебя уже тошнит от этих стен. Прогулка пойдет на пользу и мне, и тебе.

Договорив, он вышел из спальни, а я еще несколько минут смотрела на дверь и ловила себя на странной мысли. Он меня даже не поцеловал. Почему сегодня, после недельной разлуки, он меня даже не поцеловал?!

За свою реакцию стало стыдно. Если каждое наше общение Руслан всегда заканчивал поцелуем или каким-то телесным касанием, то к этому невольно начинаешь привыкать – это как условный рефлекс у собаки Павлова. Вот только я не подопытный песик, чтобы ждать зажженной лампочки или поцелуя. Не поцеловал – и фиг бы с ним. Может, он уже начал терять ко мне интерес и скоро отпустит, так и не “поиграв”.

Все же странные существа женщины… Когда Руслан пытался завалить меня на каждую удобную и не очень поверхность, я искренне, истово возмущалась и от души его ненавидела. А сейчас, когда я уже смирилась со своей участью, испытываю недоумение от отсутствия ожидаемой эротической программы, хотя, по идее, должна от радости прыгать до потолка.

Я двинулась к шкафу и после пары минут рассматривания своего нового гардероба поняла, что привычной для меня одежды для прогулок здесь не водится. Все такое элегантное, стильное, женственное – дальше некуда… и совершенно непрактичное. С трудом откопав в горе вещей джинсы обыкновенные, я их натянула и, посмотрев на маркировку бренда, поежилась. Фирма зато необыкновенная, и цена тоже жуть какая космическая.

Вторым препятствием на пути к непринужденной прогулке стало отсутствие обуви. Мне не купили кроссовок или кед! Самым подходящим вариантом я сочла стильные лакированные ботиночки на плоской подошве.

Но всю глубину наших с Русланом различных представлений о форме одежды я поняла в холле, когда увидела мужчину в костюме для верховой езды. В первый момент, до того как он меня заметил, я замерла, жадно разглядывая Коршунова. Всегда строгий, деловой и застегнутый на все пуговицы, он сейчас стоял ко мне спиной, широко расставив ноги в узких штанах, и я откровенно залипла на место, которое находилось выше. Облегающая прочная ткань совершенно не оставляла простора воображению, обрисовывая более чем привлекательную задницу мужчины.

А я как-то раньше не стремилась подробно изучать физические данные Руслана Коршунова, потому их совершенство стало для меня шокирующим открытием. Да и вообще, жокейская форма оказалась очень даже сексуальной. Чего только стоят высокие черные сапоги.

– Оу, – Руслан внимательно меня осмотрел и с легкой улыбкой добавил: – Тебе нужно пополнить гардероб.

– А вы позволите самой вещи выбрать? – осторожно спросила я, приближаясь к Коршунову. – Или опять что привезут, то привезут?

– Я подумаю, – немного помедлив, ответил Руслан и добавил, открывая передо мной входную дверь: – Но ты же понимаешь, что в любом случае пойдешь по магазинам в сопровождении моих людей?

Если честно, рассчитывала на пару глотков свободы и отсутствие такого жесткого контроля, но что поделаешь.

– Как скажете, – вздохнула я и, не утерпев, спросила: – А у вас есть лошади?

– Да, небольшая конюшня, – спокойно кивнул мужчина. – Всего три лошади, но мне хватает. Помогает иногда размять мышцы лучше всякого тренажера. Весьма полезно…

– Ясно… Но я не умею ездить.

– Догадываюсь. Потому сегодня ты погладишь лошадок и в седле будешь сидеть не одна, а со мной.

Я еще раз вернулась мыслями к тому месту, которым полагалось сидеть в седле, и покраснела, но почти сразу отвлекла и себя, и Руслана расспросами о лошадях. Мне было интересно все-все-все, ведь лошади в наше время – это атрибут роскоши еще больший, чем машины, потому знала я о них мало.

Коршунов же, наоборот, с удовольствием распространялся о том, какие именно иноходцы у него живут. На определенном этапе наш разговор свернул на тему одежды для верховой езды, и, немного стесняясь, я спросила:

– А почему они не белые?

– Кто? – вскинул бровь Руслан, глядя на меня с легкой иронией.

– Штаны, – окончательно стушевалась я.

– Белые для конкурсной выездки. Так сказать, парадная форма, ну а сейчас у нас далеко не торжественное мероприятие, а я не пижон, чтобы просто так таскать светлые вещи на конюшню.

Я глянула на свои светло-голубые джинсы и тихо вздохнула, лишь немного утешая себя тем, что других вариантов и правда не было.

За беседой мы прошли пешком километра два через длинный пролесок, потом небольшую березовую рощу и наконец-то вышли к другому огороженному участку, где как раз и стояла конюшня. На леваде бегал красивый белоснежный конь, который торжествующе, радостно заржал, как только увидел Руслана, и зарысил к нам.

– Вьюга, – почти мягко протянул Коршунов с совершенно несвойственными ему интонациями. – Соскучилась, девочка?

Я со смущением осознала, что конь оказался кобылой, а мои знания о физиологии лошадей, очевидно, жили где-то под плинтусом.

Пока я страдала на эту тему, мужчина вовсю общался с коняшкой, рассказывая Вьюге о том, какая она грациозная, ласковая и вообще всесторонне замечательная. Белоснежная кобылка кивала головой, словно соглашаясь, и тянула шею в сторону поясной сумки Руслана, а один раз даже попробовала ее на зуб, за что получила по бархатистому носу.

– Не шали, – строго сказал Коршунов, но тотчас ободряюще похлопал по шее. – Всему свое время. Ева, иди сюда.

Я сначала даже растерялась от столь резкого перехода, но приблизилась, робея перед огромным, сильным и красивым животным.

– Она потрясающая!

Вьюга горделиво выгнула шею, показывая, что да, такая и есть. Руслан открыл вожделенную кобылой сумку и, достав оттуда пару мытых морковок, одну отдал мне, а вторую протянул Вьюге на раскрытой ладони. Лошадь аккуратно, одними губами сняла оранжевое лакомство и с аппетитом им захрупала.

– Теперь ты. Она любит морковь, так что буквально несколько штук, и подпустит к себе. Ну а успех закрепим с помощью яблок.

Но я уже не слышала его, целиком поглощенная общением с лошадью.

Лошадка! Это же мечта любого ребенка! А если мечта не сбывается в детстве, то она переходит вслед за нами во взрослую жизнь. И вот сейчас, замирая от прикосновений мягких, бархатистых, как вельвет, губ к ладони, я понимала, что вот она, моя мечта. Такая большая и белая, с влажными карими глазами и подвижными ушами.

Близкая, теплая.

Принадлежит Руслану.

Последняя мысль немного подпортила эйфорию, но я поскорее ее отогнала. В конце концов, уж с кем, а со Вьюгой у них теплые и взаимные чувства.

– Я нашел ее на ипподроме после забега, – внезапно начал говорить Коршунов, задумчиво перебирая белоснежную гриву. – Вьюга была фаворитом и почти выиграла, но за несколько десятков метров до финиша упала и сильно повредила ногу. Ветеринар сказал, что она может поправиться, но вот участвовать в скачках… нет. К сожалению, владелец Вьюги был эмоциональным дебилом, потому сгоряча отдал распоряжение отвести ее на скотобойню. Я решил выкупить ее по дешевке, отдавали по цене мяса за килограмм. Разница с реальной стоимостью вполне окупила цену ее лечения. Зато теперь Вьюга поправилась и пригодна для неспешной верховой езды с несколькими всадниками. Говорят, для спины полезно.

Я внутренне вспылила от такого циничного подхода к прекрасному животному, но усилием воли задвинула честное мнение куда подальше. Кому оно нужно, в конце концов?

Руслану Коршунову? Мужчине, на которого я долго даже смотреть без ненависти не могла?

Самым сложным оказалось погладить лошадь в первый раз. Тронуть бархатные ноздри, прикоснуться к шкуре…

Спустя несколько минут Руслан положил руку мне на плечо и, склонившись к уху, проговорил:

– А вот теперь можно залезть в седло.

– Я не умею, – тихо проговорила в ответ, не спеша выпутывать пальцы из жесткой бело-серебристой гривы.

– Все просто. – Коршунов распутал стремена, ранее закинутые крест-накрест сверху, и сказал: – Ставь ногу в стремя, я тебя подсажу.

Не прошло и десятка секунд, как сильные руки импульсом отправили меня вверх, и я птицей взлетела в седло, лихорадочно вцепляясь пальцами в переднюю луку.

– Все хорошо? – серьезно спросил Руслан, но я заметила, как уголки его губ подрагивают в улыбке.

– Да-а-а, – на одной ноте протянула я, не решаясь разжать судорожно стиснутые пальцы.

– Вот и молодец.

В отличие от меня, Руслан запрыгнул на лошадь легко и непринужденно, словно всю жизнь этим занимался. Да если разобраться, может, так оно и было?

Он устроился поудобнее, чуть сдвинув меня вперед и крепко держа одной рукой за талию, вжимая в свое тело, заставил почувствовать себя одним целым с ним. Окончательно упасть в пропасть смущения мне не позволила Вьюга: ощутив двойную ношу, кобыла беспокойно переступила ногами и завертелась на месте.

– Все хорошо, малышка, – успокаивающе пробормотал Руслан и натянул поводья чуть сильнее, направляя лошадь к выходу из левады.

Я вцепилась в руку, которая обвивала мою талию, и с испугом смотрела на такую далекую сейчас землю. Руслан в данной ситуации казался той самой нерушимой стеной, за которую нужно держаться во что бы то ни стало. Видимо, мой нервяк был замечен, так как ладонь мужчины, лежащая на моем животе, пришла в движение и осторожно погладила.

– Все будет хорошо. Мы даже на рысь переходить не станем. – Теплые губы коснулись моего виска невесомым поцелуем. – И да, мне очень нравится кататься вместе с тобой.

– Почему? – выдохнула я, пока Вьюга неторопливо брела по траве.

– Из двух зол ты выбираешь меня. То ли я зло уже знакомое, то ли ты наконец-то поняла, что вообще не зло. Потому так доверчиво прижимаешься, что просто скулы от желания сводит… ощутить эту покорность не только в седле.

У меня сбилось дыхание от таких откровений. Щеки вспыхнули огнем, а в животе, прямо под ладонью Руслана, вдруг появилось странное тепло, от которого никак не получалось избавиться.

Слава богу, Коршунов больше не ставил своей задачей окончательно меня смутить, и мы продолжили прогулку. Спустя минут пятнадцать я окончательно расслабилась и смогла ею наслаждаться. День был теплый, наши лица ласково обдувал ветерок со свежим и таким позабытым ароматом осенних трав.

Оказывается, за эти два года в Москве, пока совершала подвиги во имя будущего, успела запамятовать о том, что жизнь происходит здесь и сейчас. В настоящем. Я так хотела на вершину горы, что смотрела лишь вверх. Вверху небо, там красота, там облака.

Но ногами я иду по земле, и на ней тоже есть немало прекрасного.

– О чем думаешь? – тихо спросил Руслан, поглаживая меня по щеке, и, развернув голову, заставил посмотреть ему в глаза.

– О жизни, – совершенно честно ответила я. – И о том, как давно я не была на природе.

– Надо же, в этот момент наши мысли сходятся.

Мужчина властно обхватил рукой мою шею и, вынуждая запрокинуть голову, быстро и страстно поцеловал в губы. А после отпустил и как ни в чем ни бывало вернулся к управлению лошадью, оставив меня в растерянных чувствах.

Мы ездили по окрестностям еще полчаса, и я окончательно осмелела. Руслан периодически задавал вопросы на тему моей прошлой жизни. Я, конечно, отвечала, но задать ответные не решилась, помня его странную реакцию на расспросы о семье.

В общем, первая совместная прогулка получилась своеобразной. Я постоянно ждала, что меня потащат в кусты, а Коршунов не торопился оправдывать ожидания, чем вызывал когнитивный диссонанс.

Зачем нужно было так давить на тему секса раньше, если, получив согласие, ты ничего не делаешь?

Сразу после нашего возвращения к Руслану подошел Николай с крайне встревоженным лицом и увел хозяина в кабинет. В тот вечер я больше Коршунова не видела.

* * *

Руслан Коршунов

Я задолбался.

Вот так вот – без прикрас и экивоков. Уже несколько дней моей мечтой был хотя бы шестичасовой сон, но судьба решила отыграться за все годы удачи разом и подсовывала одно испытание за другим. Чтобы я не скучал от однообразия, она демонстрировала фантазию на полную катушку, так что налоговая была только первой ласточкой. Дальше полетели птицы покрупнее.

Я нутром чуял, что все это неспроста, но не мог найти, откуда “растут ноги” у неприятностей, чтобы оборвать их по самые руки.

И все началось с того чертового клуба. На хер я поддался провокациям Влада и поехал? Жил же легко и непринужденно, бизнесом занимался, баб трахал без мозговых заморочек.

А теперь что?

У меня одна-единственная баба, которая за время нашего знакомства половину нервов по нити вытащила и на веретено намотала.

Голову обручем сжимала тупая, пульсирующая боль, от которой я никак не мог избавиться уже третьи сутки. Таблетки не помогали, а Нестеров посоветовал денек отдыха от работы, что я в данной ситуации никак не мог себе позволить.

В последнее дни, после прогулки на лошадях, по странному стечению обстоятельств именно рядом с Евой мне становилось чуть лучше. И стоило увидеть сирену, услышать мягкие, чуть хрипловатые переливы ее голоса, как команда рудокопов в моей голове прекращала золотодобычу и наступала блаженная тишина, где был лишь Евин голос, эхом гуляющий между стен.

Не знаю, что тому виной, но отношение к Еве поменялось, и это настораживало. Я всегда был поклонником предельно ясной системы, в которой оба партнера понимают свои функции и нет места всякой романтической ерунде в стиле “сидеть и ждать, пока она проснется”.

А ведь, что самое интересное, в тот день сидел и ждал!

– Это все недосып. – Я потряс головой, стараясь сбросить оцепенение наряду с глупыми мыслями.

Не преуспел, потому на светофоре открыл бардачок, пошарил в поисках энергетика, который поселился у меня в машине в последнюю неделю, но ничего не нашел. Матерно прокомментировал ситуацию и свернул к ближайшему супермаркету.

Наваждение какое-то: неприятности словно валились на меня в последние недели, даже водитель – и тот умудрился заболеть.

Закупившись всем необходимым, вышел, завел тачку и… услышал истошный мяв под капотом. Не поверил своим ушам, но стоило открыть крышку, как заметил на движке маленького черного котенка с белым пятном на лбу и такими же белыми “носочками”.

– Мя-я-яу, – серьезно заявило животное, явно намекая, что тачка теперь его.

– Да ты что, – хмыкнул я в ответ и, схватив котенка за шкирку, брезгливо, двумя пальцами поставил на асфальт.

Вопреки ожиданиям и надеждам, кот не поспешил смотаться в ближайший подвал, а, оглядевшись, решительно посеменил к машине и залез на колесо.

Я подошел к нему и стряхнул снова. Кот двинул ко второму колесу, решив не сдаваться.

Психанув, я взял котенка, отнес его метров на двадцать в сторонку, посадил на ветку дерева и с чистым сердцем отправился обратно к транспорту. Уже сел и потянулся к ключу зажигания, как краем глаза в зеркале заднего вида заметил, что неугомонное животное рвет когти в моем направления. Чертыхнулся, открыл дверь, наклонившись, схватил живность за шкирняк и закинул тихо мявкнувшего гада в салон со словами:

– Поехали, чудо из чудес. Подарю тебя такой же ненормальной девице. Вроде бы котики – это мило.

Как оказалось, котики – это ни черта не мило. Котики – это мяуканье в салоне, которое не в силах заглушить даже радио, а также шастанье котика по всем доступным поверхностям, в том числе и вертикальным. При всем этом наглое животное и не подумало быть благодарным за то, что его забрали с улицы и везут в лучшую жизнь! При попытке погладить животное шипело и норовило поцарапать, потому к дому я подъезжал в самом отвратительном расположении духа.

Второе домашнее животное в моей жизни и с таким же паршивым характером, как и первое!

– Иди сюда, блохастый, – позвал я, когда загнал машину в гараж.

Глаза у стоящего в паре метров от меня Николая изумленно округлились, и он тихо переспросил:

– Я блохастый?!

Досадливо поморщившись, я кивнул в сторону переднего сиденья, под которым сныкался найденыш:

– Я привез животное. И оно не желает понимать своего счастья, потому отказывается вылезать.

– Ясно.

Судя по лицу начальника охраны, он только что поставил мне диагноз. Себе, кстати, я его тоже поставил, но чуть раньше, однако решил не заморачиваться хотя бы этим. Есть у меня Ева? Лошади… Вот теперь еще и кот будет.

Минут через пять мы все же достали это маленькое, но скандальное создание из машины. Пришлось завернуть котенка в свой пиджак, чтобы не царапался. С легкой тоской я смотрел на все новые и новые затяжки на дорогой ткани. Я не жмот, но настолько бездарно переводить брендовый гардероб считаю идиотизмом.

– От тебя уже одни убытки, – сообщил в усатую морду, подняв котомонстра на уровень лица, и едва за это не поплатился, с трудом успев отшатнуться от кошачьей лапы.

Уже на входе в комнату Евы мне встретилась Марина, которая уставилась такими же квадратными глазами, как и Николай, а после торопливо распахнула дверь. Ева стояла у окна, что-то прослушивая в больших профессиональных наушниках, но, увидев меня, торопливо стянула их с головы и растерянно заморгала, разглядев сверток у меня на руках.

– Держи, – я поспешно сунул кота девушке, которая тотчас прижала его к груди и изумленно уставилась в ярко-зеленые глаза. Подлое животное и не думало возмущаться, лишь понюхало пальцы и, когда его почесали за ухом… заурчало.

– Это мне? – тихо спросила Ева, и ее интонации, что-то новое, неуловимое в них, пухом прошлись по моему уставшему за день мозгу, принося прохладу и расслабление.

– Да. – Я вспомнил все свои мысли за последние полчаса и понял, что они имеют дико много общего с первыми днями пребывания Евы в этом доме, а потому добавил: – На тебя похож.

Демина Ева

– На тебя похож.

Я вспыхнула от возмущения, потому что у меня в руках сидел грязный, тощий, с шерстью клоками, но при этом с неимоверно трогательными глазами котенок…

– Спасибо, – выдавила я, не желая показывать возмущение. – Всегда знала, что я милая. До ужаса.

Котище истошно мяукнул, то ли согласившись, то ли возмущаясь, а Руслан поморщился и сжал ладонями виски.

– Он, наверное, есть хочет, – предположила я.

– Плевать, – рыкнул Коршунов, отмахнулся и двинулся к двери. – Занимайся.

Весь его вид говорил, что настроение у мужика прескверное, и к нему лучше не лезть. Собственно, я и не собиралась – себе дороже. Разве что теперь втайне надеялась, что если у него пропало желание ко мне приставать, то, наверное, развилась импотенция.

Оставшись наедине с котейкой, раскутала его из кулька брендового пиджака, параллельно удивляясь, как же этот сноб Коршунов вообще решился испортить такую дорогостоящую вещь ради беспородного котенка. Это все же не элитная ездовая лошадь, и “для спины оно не полезно”.

Первое открытие при ближайшем изучении питомца – это не кот, а кошка. Второе – у нее блохи.

Гадая, по каким помойкам шастал Руслан, что умудрился добыть такое чудо, я спустилась вниз на кухню. Марины там не нашла, но и без нее прекрасно сумела отыскать в холодильнике пропитание для Пятнышки – так я прозвала питомца за белые блямбы на лбу и лапах. Она накинулась на раскрошенные куски колбасы, я же, присев на корточки рядом, наблюдала за зверским аппетитом и ломала голову, кого попросить съездить за ветеринарными препаратами.

По-хорошему, котенка надо было еще показать врачу, но что-то подсказывало: ни Марина, ни тем более Николай не станут заниматься этим, у них и по дому работы хватало.

Из мыслей вырвал хлопок кухонных дверец. Обернувшись, увидела Руслана. Не особо замечая меня из-за широкой барной стойки, он ходил по помещению, открывал и закрывал ящики в поисках чего-то. Не находил и матерился.

Наконец, замерев у одного из них, вытащил наружу большую аптечку и принялся в ней рыться.

– У вас что-то болит? – поднимаясь в полный рост, спросила я, не без удовольствия наблюдая, как Руслан вздрогнул от моего неожиданного появления.

– Ничего, – излишне быстро пробормотал он и стал запихивать аптечку обратно.

Мне вдруг вспомнился мой отец, который при гриппе и температуре сорок отказывался принимать таблетки из рук матери. Что он, не мужик, что ли? И совсем ерунда, что потом пришлось лежать в больнице с осложнениями, а эти самые таблетки уже загоняли в организм десятками уколов.

Выйдя из-за стойки, я подошла ближе, сама открыла ящик с не до конца утрамбованной аптечкой и раскрыла ее перед Русланом, повторив вопрос:

– Если не знаете, что принимать, то могу помочь, только надо сказать, что болит.

– Уже ничего, – хмуро ответил он, поджимая губы. – Мне намного легче, да и нет здесь нужных препаратов. Необходимо в город ехать.

Ухватившись за призрачную возможность, я буквально загорелась перспективой выбраться в цивилизацию. Тем более из-за стойки уже медленно выползла переевшая Пятнышко, чье пузо заметно округлилось.

– Ей тоже нужно в аптеку, – провозгласила я. – А еще лучше – к ветеринару.

Коршунов закатил глаза к потолку.

– Только не говори, что у нее лишай. И что значит “она”? Это кошка?

Утвердительно кивнув, я выслушала гневное бормотание Коршунова себе под нос, что угораздило его связаться, теперь еще и стерилизовать придется, и тут же гораздо громче:

– Собирайся. У тебя пять минут, поехали в город.

Признаться, я даже не ожидала, что он согласится так быстро. Буквально взлетев по лестнице с котенком на руках, я вновь завернула Пятнышко в уже и так испорченный затяжками пиджак, быстро вытащила из гардероба первый попавшийся костюм под погоду – блейзер и брюки и более-менее подходящие к ним туфли-лодочки.

Я предпочла бы надеть все те же ботиночки с конной прогулки, но после столь активной программы они были испорчены грязью, а Марина, забравшая их на чистку, хотя я утверждала, что могу все сделать сама, обувь так и не вернула.

В машину с Коршуновым я садилась с неясным трепетом, мне постоянно казалось, что сейчас настанет какой-нибудь “абзац” и вскроется подвох, и меня никуда не повезут. Но Руслан с абсолютным молчанием и плотно сжатыми челюстями просто завел машину и выехал из гаража.

Уже на трассе, стоило только начать вчитываться в дорожные знаки и указатели, тотчас же поняла, где примерно находиться особняк Коршунова. Неужели он не боится, что, оказавшись в городе, я немедленно не сбегу? Правда, тогда точно прощай фониатр.

– Поговори о чем-нибудь, – неожиданно попросил Руслан, не отвлекаясь от дороги, но при этом черты его лица были такими напряженным, а желваки на челюстях проступали, словно гранитные камни.

– О чем?

– О чем угодно. О птицах, новостях, о любой ерунде. Твой голос отвлекает меня от головной боли.

– Так, значит, вы искали обезболивающее? – спросила я.

Он кивнул.

– А у врача были?

– У Нестерова? Этот пройдоха навыписывал мне кучу лекарств стоимостью с Байконур и порекомендовал слетать на Бали отдохнуть.

– Так слетайте, – без задней мысли предложила я.

Руслан усмехнулся с какой-то не совсем понятной мне горечью, но черты его лица при этом немного расслабились.

– Это только в фильмах богатые проводят свои дни, грея животы на пляже. В реальной жизни даже нам приходиться въебывать не жалея сил.

– Зачем? Всех денег не заработать.

– Я и не собирался. Просто каждый человек для чего-то создан. Ты вот, наверное, для пения, а я для бизнеса. И мы каждый комфортно чувствуем себя в этих занятиях, как бы не приходилось тяжело.

– Странное сравнение, – протянула я. – О том, чтобы петь, я мечтала с детства. Это не просто занятие – это мечта, великая цель. А вы… Разве вы мечтали всю жизнь заниматься добычей огромных денег?

Еще один смешок, еще более горький, чем первый.

– Это Москва, детка. Я, кажется, уже говорил тебе, что не все мечты здесь сбываются, тем более детские. Радуйся, что тебе повезло, и пока ты со своими грезами шагаешь по пути.

Мы въехали внутрь МКАДа, и уже через пару минут Руслан остановился у одной из ближайших по навигатору ветеринарных клиник.

Пятнышке повезло, уже через полчаса врач отпустил ее с самыми наилучшими рекомендациями и списком лекарств, правда, при этом взяв кучу анализов на всевозможных паразитов. Кроме блох, ничего ужасающего не нашли, а эта проблема, как известно, решается с помощью специальных средств.

– Хорошо, – расплатившись за осмотр, выдал Руслан, а теперь в торговый центр и аптеку. – Я вроде бы обещал тебе нормальный гардероб. Раз уж мы здесь, поехали. Где тут ближайший приличный салон?

Я округлила глаза. Он серьезно? Ходить с блохастым котиком по магазинам? Мне, конечно, очень хотелось наконец обзавестись чем-нибудь не пафосным, а простым в гардеробе, но нужно иметь хоть какие-то рамки приличия по отношению к окружающим.

– Нет, – твердо сказала я и пояснила Руслану свою позицию, неожиданно перескочив на “ты”: – Тебе лучше попасть в аптеку, а не на затяжной шопинг. Я потерплю до следующего раза.

Руслан немного наклонил голову в сторону, внимательно смерил меня взглядом, а после хмыкнул себе под нос:

– Следующий раз. Я подумаю над этим вопросом. А сейчас пошли.

Мы выбрались из клиники, Руслан тут же поспешил к машине, а я почему-то замерла на крыльце, глубоко вдыхая вечерний осенний воздух. Такой прохладный и свежий, что даже голова закружилась. Осень не самое мое любимое время года: сырость, дожди, грязь, но вот сейчас ничто из этого не имело значения. Ни хмурая погода, ни ветер. Мне нравилось дышать осенью, у нее был вкус свободы.

– Ева, мы едем, – позвал Руслан, но я даже не шелохнулась с места.

– Давай пешком. Тут наверняка где-нибудь прямо за углом найдется аптека. Подышим немного, да и, возможно, головная боль пройдет.

Мужчина позвенел в руках ключами, взвесил связку на ладони и спрятал в карман брюк.

– Да, пожалуй, ты права. Почему бы и нет.

Он вернулся на тротуар ко мне, а я поразилась той легкости, с которой он согласился. Наверное, у него действительно сильно болела голова, если его обычная манера грубо себя вести куда-то испарилась.

Мы брели по улице, я все так же несла в руках Пятнышко, только теперь она спала и наружу из-под кучи ткани торчал лишь розоватый нос. Завернув за угол, никакой аптеки, вопреки моим прогнозам, мы не обнаружили. Пришлось идти дальше.

– Нужно посмотреть в интернете, где ближайшая, – подсказала я, взглянув на Руслана.

– Я оставил телефон в машине. Проще спросить у прохожих.

Пока Руслан уточнял направление, я стояла в нескольких метрах от него и смотрела на небо. Кажется, вот-вот должен был начаться дождь…

– Ты ошиблась в углах, – наконец подошел он. – Аптека за следующим. Хотя голова уже прошла.

Я с сомнением глянула на мужчину и покачала головой.

– Все равно нужны лекарства, – произнесла, и мне на нос капнула первая капля. – Ой!

И тут же следующая, и следующая!

Сильнее прижав к себе котенка, я почему-то испугалась больше всего того, что Пятнышко намокнет.

– Бежим! – Руслан подхватил меня под локоть и потянул в сторону, противоположную машине, но уже буквально через несколько метров с неба хлынул такой поток, что нам двоим пришлось перейти на бег.

Коршунов на ходу стащил с себя уже второй страдающий за день пиджак и набросил мне на голову.

– Чтобы не заболела, – перекрикивая шум ливня, объяснил он, а я неожиданно рассмеялась.

Бежать под проливным дождем и не с кем-то, а, по сути, со своим похитителем. Сжимать при этом в руках спящего котенка и радоваться не пойми откуда взявшейся заботе.

Зеленый крест аптеки встретил нас за поворотом, я спешно взбежала на крыльцо, а следом за мной взлетел Руслан, успевая распахнуть передо мной дверь.

И только в помещении аптеки, пытаясь отдышаться, я наконец подняла глаза на мужчину. Мокрый насквозь, в просвечивающейся от воды рубашке, но с такими горящими от счастья глазами, что я невольно замерла, впитывая этот неожиданный образ.

– Как там говорилось в том придурочном фильме? – вдруг спросил он. – “Ты мой личный сорт анальгина?” У меня теперь точно голова прошла.

Я прыснула, давя в себе приступ нездорового смеха. Коршунов, смотрящий “Сумерки”, взорвал мне мозг.

– Героина, – поправила я. – Но даже спрашивать не хочу, откуда ты это знаешь.

Он пожал плечами и тряхнул головой, отчего с волос полетели капли.

– Зацепил отрывок, когда горничные смотрели на кухне. Не выключать же, – прозвучало как оправдание, но я почти не обратила на это внимания. Просто сам факт такого вот мокрого и простого Руслана меня поразил, будто дождь в одно мгновение смыл с него весь образ безжалостного хищника.

Неожиданно для себя я отчетливо поняла одну вещь. Четко и безапелляционно.

Чудовища не спасают ипподромных лошадей, не лечат и не кормят с нежностью их потом морковкой. Чудовища не притаскивают домой блохастых кошек и не оплачивают фониатра потенциальным подстилкам на ночь…

Но додумать дальше эту мысль мне не дали, в реальность выдернул высокий и хорошо поставленный голос:

– Демина?! – раздалось сбоку.

Повернувшись, я побледнела.

У стойки с витаминами стояла Крыштановская Света. Моя однокурсница и та самая неприятная особа, с которой не складывалось никакое общение. Неприязнь на инстинктивном уровне. Обоюдная.

– Света… – прошептала я рассеянно.

Она подошла ближе, внимательно разглядывая меня сверху вниз, особенно внимательно мои ноги и туфли.

– Так-так… Академический, значит. Ногу сломала… Заметно, – с плохо скрываемым ехидством произнесла она. – Ректор будет в восторге, узнав об обмане.

У меня похолодели пальцы, и на какой-то миг сбилось дыхание от той мрачной картины будущего, которая нарисовалась перед внутренним взором.

Светка наверняка разнесет такую интересную новость по всему курсу и, разумеется, не забудет сообщить ее ректору. И декану… Тому самому, кто некогда разглядел во мне что-то большее…

В уголках глаз вскипели слезы, но пролиться не успели, так как на плечо легла тяжелая мужская рука, а невозмутимый голос Руслана спросил:

– Ева, это твоя знакомая? Какие-то проблемы?

В глазах Крыштановской появилась та особенная, отчетливо узнаваемая женская зависть. Я, словно со стороны, увидала себя: в брендовой одежде, с перепуганным лицом, и… потрясающе красивого мужчину в немного прозрачной от воды дорогой белой рубахе, которого ничуть не портили мокрые волосы и влажная после дождя кожа.

Света не знала, что из себя представляет Коршунов, и видела лишь внешнюю сторону ситуации, которая очень отличалась от внутренней картины, доступной мне.

– Я смотрю, теперь у тебя, Демина, в принципе проблем нет. Академ взяла, чтобы удобнее богатенького Буратино ублажать было? Ну, еще бы: где учеба, а где инвестиции в ближайшее будущее и туфли от Гуччи, да?

Я побледнела и пошатнулась, словно Крыштановская меня с размаху ударила по лицу. Но не успела что-то сказать или начать оправдываться, как Руслан выступил вперед, мягко отодвигая меня за спину, и настораживающе доброжелательно спросил:

– Вас же Светлана зовут?

– Да, – с некоторой запинкой ответила девушка, жадно глядя на начавшего диалог Руслана.

– Учитесь вместе с Евой, как понимаю. Петь любите, значит, – все так же ласково продолжал Коршунов, а его улыбка все больше и больше напоминала оскал. – И, наверное, не хочется голос потерять? А то с Евой это случайно получилось, но с вами может произойти очень даже намеренно. И не только это…

– Вы… вы на что намекаете?! – Голос Крыштановской взлетел на высокие, фальшивые ноты.

– Да я прямым текстом говорю. Как ты верно заметила, я богатый Буратино. Очень, очень богатый… И знаю толк в специфических наказаниях за болтливость. Поэтому искренне советую уподобиться мудрой женщине из одной басни и набрать в рот воды, дабы язык пургу не молол.

Светка несколько секунд тупо хлопала огромными коровьими ресницами, а после судорожно кивнула, стиснула сумочку и выбежала из аптеки, так ничего и не купив.

А я осталась наедине с “богатым Буратино, знающим толк в специфических наказаниях”…

– Ну что, покупаем, что хотели? – вновь нейтрально-доброжелательным тоном спросил Руслан и, взяв меня за руку, потянул к прикрытому прозрачным стеклом стенду.

Я усилием воли переключилась на актуальную тему, и мы с помощью фармацевта выбрали нужные препараты, хотя даже она сказала, что от стресса на работе рецепта лучше отдыха пока не придумали.

Коршунова отчетливо перекосило.

К сожалению, у меня не получилось выбросить из головы произошедшее в аптеке. С одной стороны – страх разоблачения, а с другой – страх перед Коршуновым.

А ведь я и правда забыла о том, каким жестким он может быть. Поймав себя на последней мысли, грустно вздохнула. Вот же… люди! Как быстро мы забываем все плохое, стоит обидчику погладить не против шерсти, а по ней.

– Все, а теперь поехали домой, – спокойно проговорил Руслан, обнимая меня за плечи, но на этот раз нежно и едва ощутимо. – Дико устал, и единственная мечта: кровать. Спать хочу.

Это “спать” набатом прозвучало в моей голове. Домой-спать-кровать в моей голове перемешались, выкинули лишние буквы и на выходе слились в слово “секс”.

Прямо сейчас. Как вернемся. Не зря же он со мной возится целый вечер?!

Вот еще таблетки от головы купили, и ему точно легче станет. Зря я тогда топор не посоветовала, как наиболее действенное средство.

* * *

Дорога до дома прошла в напряженной, гнетущей атмосфере. Притом, судя по спокойному лицу Руслана, угнетала наша поездка только меня. Сам Коршунов пришел в себя и даже периодически заводил беседу на нейтральные темы, но я отвечала кратко и часто невпопад, поэтому спустя пару попыток мужчина оставил идею разговорить меня.

Единственным островком тепла и спокойствия была свернувшаяся на коленях Пятнышко, которая пригрелась и старательно мурлыкала.

Ну а я мучительно думала о ближайшем будущем. От меня потребуется надеть красивое белье и встречать господина в наиболее привлекательной позе, или он захочет сам раздеть? А можно в темноте, или Руслан не согласится?

К концу пути голова разболелась уже у меня, и топор удвоил свою привлекательность, как наиболее радикальный инструмент.

Весь путь к дому напоминал мне дорогу на эшафот. Когда ты обреченно идешь по настилу навстречу смерти, настолько полно осознавая ее неизбежность, что даже не делаешь попытки сбежать.

Неожиданности начались в тот момент, когда Руслан прошел в свою спальню, при этом оставляя дверь открытой, а меня в коридоре за ней. Он аккуратно положил на круглый столик телефон, с тихим стоном ослабил верхние пуговицы рубашки и направился в ванную со словами:

– Я в душ. Покормишь пока кошку, чтобы ночью не орала? А потом приходи.

Бабах! Душа ушла в пятки вместе с упавшей на пол челюстью. Я покосилась на Пятнышко, почесала все еще круглое кошачье пузо и пробормотала:

– Ну, пойдем… Выбора-то все равно нет.

На кухне я положила в блюдечко купленную в ветеринарной клинике еду и с умилением пронаблюдала, как кошка поедала ее. За прошедшие часы она вновь нагуляла аппетит и теперь с каждой секундой все больше и больше напоминала меховой шарик.

Это зрелище немного отвлекало меня и успокаивало. Вот только ненадолго.

Все хорошее рано или поздно заканчивается… Так закончился и ужин у Пятнышки. Поставив блюдце в мойку, я подхватила тихо мявкнувшего котенка на руки и отправилась обратно. Когда я вернулась, Руслан уже сидел на постели в халате и просматривал какие-то сводки.

Аккуратно опустила кошку на пол. Она огляделась и, на мягких лапах подкравшись к кровати, свернулась клубочком на краю свесившегося сверху пушистого покрывала.

– В душ пойдешь? – кинув на меня беглый взгляд, спросил Коршунов.

– Да!

Радостно зацепившись за возможность отсрочки, я метнулась в ванную и, закрыв за собой дверь, прислонилась к ней спиной.

Заметив на комоде аккуратно сложенные кружевные маечку и шортики, я горько усмехнулась, подумав, что Руслан у нас решает от а и до я. Даже выбирает форму одежды, в которой он в первый раз собирается меня трахнуть.

Душ я принимала до безобразного долго, всерьез рассчитывая, что уставший за день Коршунов вырубится не дождавшись, и дефлорация сегодня не состоится. Но время текло слишком поспешно. На том рубеже, когда задержка начинала выглядеть совсем уж плохо, я все же вылезла из ванной и, переодевшись в сексуальные кружавчики, отправилась на заклание.

Надежды, что Коршунов уже спит, не оправдались. Стоило мне появиться на пороге, как он отложил телефон на прикроватную тумбочку и насмешливо проговорил:

– А я уже думал, что ты там утопилась с горя. Иди сюда, Ева…

Десять шагов до кровати показались мне самыми длинными в жизни, потому что для каждого приходилось делать усилия над собой, и одновременно самыми короткими, ведь закончились они до безобразия быстро.

Коршунов плавно сел, глядя на меня темными от желания глазами, и, положив ладони на талию, притянул ближе, так что бедра оказались зажаты между его ног. Он откинул волосы с моей шеи и, склонившись к ней, провел носом по нежной коже, втягивая в себя запах.

– Ты потрясающе пахнешь, моя девочка. Нежно, тонко… как самый изысканный цветок.

– Это все гель для душа, – с легкой запинкой ответила я.

– Он – просто запах, но в смеси с естественным ароматом кожи получается такой букет, – спокойно ответил мужчина, словно невзначай скользя руками по моей спине и поддевая край маечки на талии. – Ты чудесна.

Он притянул меня к себе, прижимаясь губами к ямочке между ключицами, а я… я думала лишь о том, как заставить себя расслабиться и не сбежать сейчас с дикими воплями. Теплые поцелуи и покусывание кожи вызвали странную реакцию. Смесь нервной дрожи и трепета удовольствия.

Руслан потянулся к выключателю настенного бра. Щелчок – и комната погрузилась в густой, непроглядный мрак.

Коршунов поднялся и, судя по тихому шороху ткани, стянул с себя халат, а после легко подхватил меня на руки и положил на кровать. Лег рядом, и в тот момент, когда я уже была морально готова ко всему и даже зажмурилась, нежно поцеловал меня в губы, закутал в одеяло и, прижав к себе, сказал:

– Спи давай. Я сейчас слишком устал для танцев с бубном вокруг твоей невинности, поэтому мы реально будем спать.

Руслан Коршунов

Если вы думаете, что я благородный хер с горы, который решил пощадить несчастную напуганную деву, то вы чертовски не правы! Я просто реально задолбался и был морально не готов усугублять это состояние в постели с Евой.

Нет, трахаться, конечно, хотелось так, что яйца болели, но желалось дикого марафона. Жесткого, страстного, так, чтобы девушка горло от кайфа срывала и просила еще, да посильнее. А сирена сейчас имела взгляд лисенка, у которого охотники убили маму – обреченный… Без понятия, что творилось в ее голове, но, похоже, она искренне считала, что я могу убить ее членом.

Поэтому сегодня от картины под названием “Растли девственницу” на меня нападало уныние. И падало все, что могло упасть.

Утром я опять проснулся раньше Евы и снова сделал попытку залипнуть на том, как первые солнечные лучики играют в ее волосах, высекая из темных прядей медные искры. Но в этот раз очнулся быстро, выбрался из кровати и едва не наступил на котенка, за что получил по стопе маленькой, но уже когтистой лапой. Подавив желание вышвырнуть животное за дверь, я принял душ, выбрал костюм на сегодняшний день и спустился вниз, где в столовой Марина уже накрывала стол.

Она поклонилась, приветствуя меня, но не произнося ни слова.

Я неторопливо позавтракал и в тот момент, когда служанка принесла кофейник со свежесваренным напитком, проговорил:

– Я вчера привез для Евы кошку. Мы побывали в ветеринарной клинике, но, скорее всего, не купили все необходимое для этого… монстра. Потому займись. Лотки там, наполнители… – Я повел рукой, не испытывая никакого восторга по поводу данного распоряжения, но менять дорогие персидские ковры в комнатах мне хотелось еще меньше.

Первая приятная новость поджидала меня в гараже – водитель выздоровел и был готов вновь приступить к своим обязанностям, поэтому по дороге в офис я уже успел просмотреть все присланные руководителями отделов отчеты. Ситуация несколько стабилизировалась, но до спокойного состояния было так же далеко, как до Китая пешком.

В тот момент, когда я уже хотел выключить планшет, пришло извещение о новом письме, и заметив в строке “отправитель” знакомое немецкое имя, я открыл послание.

“Доброго времени суток, гер Коршунов.

Клаус Сайн-Витгенштайн”.

У меня есть новости по вашему делу. Предлагаю встретиться сегодня в вашем офисе, так как это не терпит промедления.

С уважением,

Я забарабанил пальцами по чехлу, сдерживая внутреннее лихорадочное возбуждение. Немец нарыл что-то настолько интересное? Быстро набрал ответ, написав, что жду его в любое удобное немцу время, на что мне почти сразу ответили, что в двенадцать пятнадцать он прибудет.

Так что на работу я прибыл одновременно веселый и злой. Убийственное сочетание для сотрудников. Секретарша от одного только взгляда на меня чуть сползла вниз по креслу и торопливо спрятала пилку для ногтей под папку с документами.

– Еще раз замечу – уволю, – тихо и серьезно сообщил я побледневшей до синевы девушке и добавил: – Сегодня придет Клаус Сайн-Витгенштайн. Пропустить ко мне сразу!

– Да-а-а… – проблеяла девица, и я поморщился от интонаций.

Дальше по расписанию было совещание, на котором я устроил очередной разбор полетов и сообщил работникам, что еще немного, и в их креслах может сидеть кто-нибудь из заместителей, которые уже давно дышат им в затылок.

– Помните, как у Терри Пратчетта? – лениво разглагольствовал я, разглядывая серые стеклянные высотки в панорамном окне. – “Верховные волшебники, неся на плечах бремя власти, демонстрировали фантастическую волю к жизни, поскольку за каждым волшебником восьмого уровня стоял как минимум один чародей седьмого, метящий на его место”. А еще там была вторая потрясающая цитата: “Если волшебнику надоело искать битое стекло в своей тарелке, то ему надоело жить”!

Почтенные мужи в классических костюмах стоимостью в несколько зарплат обывателя нервно переглянулись и покосились на своих замов.

– Вы на что намекаете?! – воинственно выпятил козлиную бородку руководитель отдела продаж.

– Я? Помилуйте, я лишь цитирую классика!

Судя по всему, мне не поверили. А зря, между прочим. Спроси кого хочешь, Руслан Коршунов – добрейшей души порядочный человек. А кто скажет иное – лично в бетон закатаю и на подводную прогулку отправлю. С аквалангом, конечно же… и с запасом воздуха минут на десять.

Атмосферу несколько разрядила появившаяся в дверях секретарша, которая, кашлянув, проговорила:

– Вы просили напомнить в полдень…

Кинув взгляд на часы, я кивнул и, отдав последние распоряжения “волшебникам восьмого уровня”, вышел из зала переговоров.

Клаус появился в двенадцать часов семнадцать минут. Поприветствовал меня и, поправив чуть сползшие на переносицу очки, проговорил:

– Прошу прощения, я задержался.

В этот момент я с прискорбием осознал, что ни черта не знаю о пунктуальности!

– Присаживайтесь, – указал на кресло для посетителей и осведомился: – Чай или кофе?

– Зеленый чай, будьте добры, – кивнул немец и открыл принесенную с собой папку, чтобы бегло просмотреть листы и вытащить несколько, скрепленных степлером.

– Карина, принеси один американо и зеленый чай для нашего гостя, – распорядился я в интерком. В этот раз девочка в приемной оказалась очень расторопной, и не прошло и пары минут, как перед нами дымились две чашки, а я с интересом наблюдал за тем, как Карина раскладывает на столе свои верхние девяносто во всей красе, демонстрируя их немцу. Клаус, впрочем, зрелищем не заинтересовался, лишь взял чашку, и в этот момент на солнце сверкнуло его обручальное кольцо, что очень разочаровало секретаршу.

Покачивая бедрами, Карина удалилась, плотно закрыв за собой дверь, а я выжидательно уставился на детектива.

– Традиционно у меня есть как плохие, так и хорошие новости. Я до сих пор не понял, кто именно вас топит, но нашел инструменты, с помощью которых можно выплыть.

– Внимательно слушаю.

– Итак, из хороших новостей: наконец-то удалось отыскать некоторые “хвосты”, – начал Клаус и передал мне те самые листы и несколько бумажных конвертов, сопроводив комментарием: – Это несколько видных людей из постоянных клиентов клуба. Бизнесмены, политики, медийные личности… Кстати, даже есть один гражданин из налоговой инспекции, что для вас сейчас наиболее актуально. Что же касается компромата… то возьмем хотя бы вот этого политика: у него репутация семьянина и радетеля за семейные ценности, а вот в конверте номер один вы можете найти очень интересный материал.

Я открыл конверт, и на стол высыпалось несколько фоток, от созерцания которых по коже прокатились мурашки брезгливости. “Семьянин и радетель” развлекался в одной из комнаток борделя… отсасывал у мускулистого мужика, в то время как сзади его трахала баба со страпоном.

– Как понимаете, если слить это журналистам – на карьере можно поставить жирный крест. Да и не только на карьере, как мне думается. На остальных влиятельных господ есть такие же материалы.

– Вы предлагаете мне их шантажировать? – вопросительно вскинул бровь я.

– Вряд ли вы меня спрашиваете в порыве возмущения, но я все же развею ваши сомнения в чистоплотности данных личностей. Они не только развлекаются вот таким образом, а минимум по разу каждый выкупали “специальный лот”. Вы же понимаете, что это значит?

О да, я понимал. Прекрасно понимал.

– Спасибо за материалы.

– Пожалуйста. Мои реквизиты для более конкретной благодарности вам известны.

– Разумеется!

– Итак, вернемся к клубу. Мне по-прежнему нужно поговорить со спасенной вами девушкой.

Я прикинул, что с Евой надо бы провести подготовительную работу, потому предложил:

– Послезавтра вас устроит?

– Вполне. – Немец аккуратно застегнул свою волшебную кожаную папочку и встал. – Тогда до встречи, гер Коршунов. С вами очень приятно иметь дело.

Я заверил Сайн-Витгенштайна в том, что это совершенно взаимно, и даже проводил его до приемной, а там еще секунд тридцать наблюдал, как Карина залипает на удаляющуюся фигуру гостя. Девушка подперла щеку рукой, а в глазах зажглись хищные искорки охотницы за перспективным самцом.

М-да, деревенская девочка-то выросла…

– Карин, помни о своем месте и круге обязанностей, – с нажимом сказал я и вернулся к себе.

Совсем дуры бабы…

* * *

Остаток дня я посвятил делам и более конкретному изучению предоставленных немцем материалов. От них, конечно, в половине случаев хотелось блевать, а во второй помыться, но “урожай” реально был богат. И предоставлял отличный простор для деятельности. По сравнению с этим я почувствовал себя ангелом во плоти и даже попытался разглядеть нимб в отражении оконного стекла.

Потянувшись к телефону, я договорился о встрече на завтра с одним из участников действа на фото и вернулся к своим делам.

Сегодня получилось выехать с работы всего лишь в девять вечера. Я устал, но, в отличие от последних дней, усталость эта была приятной. Впереди делового тоннеля забрезжил свет, и это как никогда благосклонно влияло на мое настроение. К тому же я вот-вот увижу Еву.

Старею, что ли? Секса по принуждению не хочу, котов на улице подбираю… Определенно старею. Даже баба – и та одна в перспективе маячит.

По пути заехал в салон связи и купил мобильный телефон – кажется, моя птичка певчая пыталась намекать на то, что ей хотелось бы иметь возможность звонить бабушке. В том, что она теперь не сбежит и не натворит глупостей, я был уверен, слишком дороги ей стали занятия с фониатром, чтобы так начудить.

К дому подъехал ближе к десяти, оставил водителя в гараже, а сам поспешил внутрь. Встречала Марина, которая на мой вопрос, где Ева, передала записку: “Ушла в свою комнату около часа назад. Собиралась лечь спать пораньше”.

Усмехнулся уголками губ. Вот же хитрая девчонка! Только я искренне сомневался в способности взрослого человека ложиться так рано, особенно если он весь день сидел дома и ничего не делал.

– А чудовище где? – спросил, имея в виду котенка.

“С девушкой в комнате”, – очередная записка подтвердила то, в чем я, собственно, и не сомневался.

Поднявшись на этаж, решил быть вежливым и в спальню к Еве постучал. Если я хочу настроить ее сегодня на определенный лад, то не стоит бесцеремонно вламываться, нужно соблюсти хоть немного приличий. Мне не ответили, прислушавшись, обнаружил с обратной стороны полную тишину. Вот только в то, что она спит, я по-прежнему не верил: из-под двери выбивался свет.

Пришлось нажать на ручку и все же войти самовольно.

Евы в спальне не было, зато обнаружился котенок, нагло устроившийся посередине кровати и вылизывающий себе ногу. В одном из углов я заприметил новую лежанку и лоток с расстеленными пеленками. Было похоже, что Ева с питомицей расставаться не собиралась вообще.

– Ну и где твоя хозяйка? – спросил я у Пятнышки (дебильная кличка).

Она мне, разумеется, не ответила, но шум воды из ванной дал красноречиво понять, где искать мою сирену.

Но не успел я сделать несколько шагов в том направлении, как замер, словно вкопанный.

Что ж ты творишь со мной, безумная девочка?

Тысячи мурашек пробежали по моему телу в строго определенном направлении, выключая верхнюю голову и включая нижнюю.

Ева пела. Точнее, пыталась петь в душе, и этот низкий, хрипловатый голос сводил меня с ума.

И мне даже не нужно было ее видеть, чтобы захотеть до безумия прямо сейчас. Ослабить контроль, отпустить себя с поводка и пойти к ней туда.

Она стояла в душевой кабинке, дразнила меня изящным силуэтом за матовыми стеклами и манила зайти к ней. Я почти не думал, когда подошел ближе, и, проведя по дверце пальцами, потянул ее на себя за ручку.

Брызги воды тотчас же посыпались на меня, на дорогой костюм и пол. Но хрена с два я их замечал: все мое естество было приковано к обернувшейся Еве. Испуганной моим появлением и ставшей так похожей на лесную нимфу.

Он жара и смущения она покраснела, попыталась прикрыться, но это выглядело так наивно мило, что невольно рождало желание, наоборот, раскрыть ее для себя. Это хищный инстинкт делать порой что-то вопреки здравому смыслу, лишь бы покорить вершину и почувствовать себя первым.

Я шагнул к ней в кабинку, не обращая внимания, что одет.

– Что вы делае… – выпалила Ева, но я накрыл это вырвавшееся возмущение поцелуем.

Она попыталась воспротивиться, но очень быстро обмякла, будто бы позволила мне творить свое бесчинство. Вот только меня это тоже не устраивало. Не хотел я так. Мне желалось видеть всю красоту девушки добровольно, и для этого порой приходится вскрывать раковины, чтобы достать прекрасную жемчужину.

– Ты прекрасна, Ева, – прошептал я.

* * *

Демина Ева

Я не ожидала такого.

Появление Руслана – словно удар молнии среди ясного неба, будто снег в июле или ледник в пустыне.

Коршунов стоял в дверях душевой кабинки, смотрел на меня плотоядным взглядом, а мне хотелось скрыться, спрятаться, и в то же время сердце внутри заходилось в ритме ожидания чего-то предвкушающего. Словно женское кокетство желало прорваться наружу и посмотреть, что будет дальше. Ведь осознание пусть и толики власти над мужчиной не могло не кружить голову, тем более когда он так смотрит.

Портило момент только одно: я все еще не могла забыть, кто такой Коршунов и как к нему попала. Это было той ложкой дегтя в бочке меда, в которой он пытался меня искупать.

Он шагнул ко мне под душ прямо в одежде, хотя более ожидаемым казалось, что Руслан вытащит меня из-под струй воды и потянет в кровать, и я не сумела сдержать возгласа:

– Что вы делае… – Но договорить он не дал.

Напористый поцелуй коснулся губ, выбросил дозу адреналина, испугал окончательно и заставил кровь в венах пульсировать чаще. Слишком много власти было в этом действии, и я помнила, чем должна ответить. Покорностью.

Попытаться расслабиться, и тогда все пройдет максимально безболезненно.

– Ты прекрасна, Ева, – прошептал Руслан, разорвав поцелуй и склонившись к ушку. – А еще маленькая и хрупкая. Не могу отделаться от ощущения, что растлеваю школьницу.

Его руки скользнули с моих плеч ниже, заставили меня убрать ладони от груди и мягко погладили ее. Я невольно вздрогнула, когда большие пальцы обвели возбужденные конусы сосков.

Мне захотелось сжаться в комок, но уверенный взгляд Руслана глаза в глаза не позволил. По его и моему лицу стекали капли воды, и я боялась оторваться от его зрачков, иначе точно запаникую, убегу, все испорчу, и он останется недоволен.

А мне надо! Надо себя пересилить и… Я замерла на полумысли, потому что Руслан отпустил меня на одно мгновение, немного ослабил поток воды из душа и коснулся верхней пуговицы своей рубашки, а потом, будто передумав, попросил:

– Сними ее с меня. Это не сложно.

Дрожащими пальцами я коснулась воротника и принялась медленно расстегивать пуговицу за пуговицей, пока ладони Руслана вновь вернулись на мою грудь. Его касания были сродни щекотке: мягкие, невесомые, в то же время будоражащие. Он обводил медленно вершинки, а я спускалась все ниже и ниже по пуговичному ряду, пока не уперлась в пряжку брюк.

– И ее тоже, – шепнул мужчина, сжимая соски чуть сильнее, и я невольно закусила нижнюю губу от разряда электрического тока, который, казалось, ударил почему-то в область поясницы. Захотелось выгнуться мужчине навстречу и в то же время отстраниться и не делать того, что он просит.

Но я расстегнула пряжку, а потом и ширинку. Все, хватит, Ева. Пора становиться взрослой.

Под тяжестью воды брюки буквально упали на пол душевой, хотя я всегда искренне считала, что мокрую одежду снимать очень тяжело, но, видимо, все зависело от ткани.

Руслан остался в одних боксерах, из которых ощутимо выпирал ОН.

– Если бы мне два месяца назад сказали, что я буду пытаться совратить девушку, боящуюся члена, я бы послал этого человека на этот самый член, – произнес Руслан, заставляя меня поднять на него взгляд. – Закрой глаза, Ева, и не открывай.

Но в противоречие просьбе я, наоборот, смотрела ему в лицо во все глаза, особенно на то, как мужчина приближается, прижимает меня к своему огромному разгоряченному телу и вновь целует. Сминает мой рот, врывается в него языком и творит что-то фееричное. Мне даже показалось, что я начинаю чувствовать немного терпкий вкус его губ, будто несколько минут назад Руслан пил дорогой бренди, закусывая горьким шоколадом.

И я закрываю глаза. Так легче и становится чуть-чуть менее страшно.

Его руки гладят мою спину, медленно рисуют по ней неведомые узоры, а я тону в шуме воды, в поцелуях, пытаюсь забыть, где я. Не открываю глаза, когда Руслан начинает медленно спускаться вниз, оставляя тонкую дорожку поцелуев от уголка моего рта к подбородку, затем ключице. Следом к правой груди, где играет с одним соском и тут же к левой, которую немного прикусывает, и я невольно опять выгибаюсь, а с губ слетает стон.

– Не сдерживай себя, – просит Руслан, а его руки уже мягко поглаживают талию и немного выступающие косточки бедер.

Я все еще не вижу его, но понимаю, что если сейчас он целует мой живот, то должен стоять передо мной на коленях, и от этой мысли внизу живота почему-то расцветает огненный цветок. Я не знаю, почему меня так сильно заводит это осознание, но только Коршунов у моих ног взрывает мозг, и я совершенно не сопротивляюсь, когда его рука скользит ниже по моему бедру до колена, заставляя меня забросить ногу Руслану на плечо.

Это порочно, бесстыдно, и мужчина совершенно прав, что сказал мне закрыть глаза, чтобы я не видела и терялась в догадках, что же будет происходить дальше, чтобы каждое его касание стало полной неожиданностью, такой острой, что пронзает насквозь.

Мне кажется, что у меня вот-вот подломятся ноги, потому что стоять неудобно, а напряжение слишком велико. Руслан позволяет мне облокотиться спиной о стенку, пока его пальцы исследуют вход в мое сокровенное. А потом я неожиданно понимаю, что это уже не пальцы, а его язык и губы. Потому что только они могут посасывать, облизывать и втягивать в себя с такой силой, что меня выгибает дугой, а стоны чередуются с хриплым дыханием.

Мои пальцы впиваются в гладкую поверхность стены, и если бы у меня был маникюр, то сейчас сломала бы все ногти.

– Сладкая девочка. Я хочу, чтобы ты расслабилась и отпустила себя. – Его палец немного скользнул внутрь и тут же вышел, а я впилась зубами в нижнюю губу, сдерживая себя, потому что мне, вопреки логике и здравому смыслу, захотелось просить Руслана о большем. – Ну же, брось свой контроль и предрассудки. Пой для меня, Ева.

И еще одно проникновение, на этот раз немного глубже.

Стон вырвался из груди, а Руслан, не желая, чтобы он окончился, целовал меня там. Неистово дразнил языком и таранил пальцами так, что в какой-то момент я стала единым целым с ритмом, который он задавал.

Я подавалась навстречу, сливалась с сильной долей его ударов, была мелодией для Руслана, его скрипкой, а он моим скрипачом.

– Попроси меня. Скажи, чего ты хочешь, и я сделаю это.

Но я не знала, о чем просить, кроме разрядки, хотя никогда бы не смогла признаться в этом вслух.

Разве что подобрав другие слова, чтобы на нотном стане происходящего сейчас не появлялись пустые такты:

– Не останавливайся, – выдохнула я. – Только не делай паузу…

Руслан ответил мне рычанием, подобно дикому зверю, и словно мощным крещендо ускорил свою виртуозную игру, заставляя стонать и шептать его имя, пока вселенная вокруг не взорвалась.

В одно мгновение я почувствовала себя натянутой струной в его руках, которая лопнула на громком фортиссимо и прекратила свое существование, повиснув в воздухе остатками звука.

Ноги сами подломились подо мной, и я бы рухнула, если бы Руслан не подхватил и не усадил с собою на пол.

– Это оргазм, Ева, – прижимая к себе, прошептал он, пока меня еще подбрасывало на волнах удовольствия. – И я хотел бы слушать его в твоем исполнении чаще.

Я открывала глаза словно впервые. Свет пробивался сквозь ресницы, проникал в хрусталик зрачка и рисовал картины в моей голове.

Руслан…

Так близко. По его лицу стекает вода, чтобы продолжить свой путь ниже, по скульптурно вылепленному телу. Широкие плечи, грудь, плоский живот с рельефными мышцами и трусы, мокрые настолько, что обрисовывали, казалось, каждую жилку на члене.

Красивые загорелые руки взялись за резинку боксеров и потянули белье вниз, обнажая бесстыдную дорожку из темных волосков. Я посмотрела в глаза Руслана и поняла, что вот сейчас оно и случится. В душе, на полу…

Я не знаю, что со мной произошло. Просто в один момент схлынули эмоции, рожденные оргазмом, и вновь пришло четкое понимание… не хочу сейчас. Не хочу так… на полу.

Не хочу!

– Руслан… – начало фразы потонуло во властном поцелуе, но я уперлась руками в его плечи, удерживая на расстоянии.

– Что? – хрипло спросил мужчина, чуть отстранившись, но лишь для того, чтобы начать целовать мою шею. То нежно, то до боли прикусывая кожу.

– Подожди… – выдохнула я, даже сама осознавая, насколько идиотски выглядит просьба. – Мы будем… Я буду… Только не тут, хорошо?

Он несколько секунд пристально смотрел мне в глаза, а я ощущала, как у меня кружится голова, и я падаю в бездну.

Руслан ничего не ответил. Лишь поднялся, вышел из душевой и, сняв с крючка одно из полотенец, завернул меня в него и тоже достал из кабинки. Повесил второе полотенце на голову, накинул халат на голое тело, без лишних слов вышел из ванной комнаты.

А я осталась одна, и с каждой секундой становилось все холоднее от осознания…

Я опять просила его остановиться несмотря на то, что мы вроде как обо всем договорились… Ну и кто я после этого? Дура.

А Коршунов даже спорить не стал, только закутал в полотенце, так как в нем, видимо, еще не до конца скончался джентльмен, и ушел.

Ушел.

Причем с таким выражением лица… сложным! О чем он думал в этот момент? Что все кончено, ему надоело, и он выставит меня из дома?

Я еще минут десять металась по комнате, но так и не смогла найти в себе моральных сил и решимости, чтобы пойти к хозяину дома и… и все сделать!

В итоге я трусливо забралась под одеяло, прижала к себе мурлыкнувшую Пятнышко и закрыла глаза, забываясь тревожным сном.

Руслан Коршунов

Я искренне считал, что жизненный этап под названием “кончил в трусы” у меня остался позади еще лет в четырнадцать. Что на данном рубеже тридцать двух с чем-то лет я уже умудренный мужик, закаленный многочисленными боями на постельном фронте, которые закончились моей полной и безоговорочной победой!

Но ни хера.

Доводя Еву до финала, я настолько горел вожделением сам, что кончил лишь от ощущения, как ее мышцы сжимают мои пальцы в предоргазменных спазмах. И я кончил, как мальчишка, даже не войдя в женщину. Скорострел, мать его. Хуже было бы, только если бы вошел, порвал целку – и сразу финал.

Именно поэтому я шагал по коридору в халате на мокрое тело, а не трахал сирену на постели, невзирая на все ее мольбы. Да полно, когда женщина дрожит под тобой от первого в своей жизни оргазма, ты точно станешь слушать ее влажное от желания тело, а не истерический разум, который снова что-то для себя решил.

Что случилось вообще? Неужели от долгого воздержания такая реакция?

Хорошо хоть, она девственница и не поняла, что произошло. Бля, надо скорее переходить этот рубеж и заканчивать носиться с Евой, как курица с яйцом. Хороший трах все расставит по своим местам!

Но в данный момент я шел не в постель к желанной женщине, а в холодный душ, выйдя из которого, решил, что все мои реакции с Евой – это нервное, из-за работы.

Организм на взводе, вот и чудит, поэтому нужно разобраться и только потом со спокойной душой пускаться во все тяжкие с женщинами.

А то кто знает, может, реально старею? Сегодня кончил не начав, а завтра сердце встанет.

Утром я сразу из дому поехал по первому адресату от Клауса. Небольшая встреча с тем, кто меня не особо ждал, разговору рад не был, и чью политическую карьеру я обещал уничтожить, если спущенные на мой бизнес церберы не залезут обратно в клетки.

Мужик, чью фамилию и в новостях-то упоминали всегда благоговейно, аки ангела небесного, едва взглянул на фото, побледнел и все понял, а потом рассыпался обещаниями, что сделает все, что в его силах.

Я дал ему три дня, а уже после, в офисе, продолжил изучать остальные досье и выбирать следующую жертву. Политик – это прекрасно, но мне бы к налоговику подобраться, да так, чтобы это не выглядело со стороны, как Руслан Коршунов приехал к Польскому, дал тому взятку, а на следующий день все проблемы исчезли. В идеале нужна была случайная встреча.

В итоге все решил случай. На почту пришло очередное приглашение на закрытую афтерпати для богатых идиотов – любил местный золотой свет иногда собраться за городом и покозырять дорогими и новыми тачками. Я хотел, как обычно не читая, удалить послание, но промахнулся с кнопкой и открыл, а там зацепился взглядом за знакомую фамилию в списке гостей. На вечеринке будет присутствовать тот самый деятель налоговой сферы…

Прекрасно.

Приехав домой, с вечера распорядился, чтобы горничная положила мне с собой кофр с запасным костюмом на выход, а водитель подготовил спортивный автомобиль к пафосному выезду в свет.

А после думал, что пойду к Еве, вот только память о вчерашнем фиаско не желала утихать, а голова – соображать адекватно. Решив, что еще день отсрочки ничего не изменит, ушел в свою спальню, не заходя к сирене. Уже в ванной, горько улыбаясь себе в зеркало, действительно понял, что старею. На голове отчетливо проявилась первая седина…

“Подлецу все к лицу” – вдруг вспомнилась шутка, которой мама обычно бодрила папу, когда тот начал рано лысеть. Она тепло ему улыбалась даже тогда. И хотя отец жутко психовал по поводу идеального блеска на голове там, где раньше были волосы, за меня он радовался, что мои волосы не в его породу.

Мне тогда было лет двенадцать, и я смотрел на это все снисходительно-пофигистично и даже смеялся над тем, что взрослого мужика могут волновать такие вещи, как прическа. И вот я достиг того возраста, когда из-за этого могут развиться реальные комплексы.

И все же улыбка мамы стояла передо мной, как наяву. Даже жаль, что у меня нет такого человека, который улыбнется так же, а улыбка матери, к сожалению, уже не та…

Тряхнув головой, я заставил себя выбросить все эти лирические мысли из головы. Таким ностальгическим я себе не нравился. Словно давший трещину, которую нужно срочно склеить, иначе этим воспользуются враги.

Еву я увидел утром, когда она спустилась к завтраку. На мгновение я замер, залюбовавшись блеском медных волос, а еще вздрогнул, когда она совершенно неожиданно вместо приветствия полушепотом произнесла:

– Спасибо за телефон. – Вышло как-то неловко с ее стороны.

Запоздало вспомнил, что я ведь действительно купил ей аппарат.

– Не за что.

Ева улыбалась робко, но искренне: со светящимися зрачками и немного подрагивающими ресницами.

Как, оказывается, мало надо ей для счастья.

– Я никому не звонила, кроме бабушки, – посчитала нужным добавить она. – Я помню о том, что никому нельзя говорить.

Стукнув себя по лбу, я вспомнил о просьбе Клауса. Он ведь хотел встретиться с ней сегодня, а я уже успел спланировать свой день так, что ни в коем случае не выйдет отменить. Лучше перенести все на завтра, а сейчас просто предупредить Еву о немце.

– Завтра сюда приедет один мой знакомый. Его зовут Клаус.

Девушка в одно мгновение насторожилась, вилка замерла в руке.

– Надолго?

Я покачал головой.

– Максимум на пару часов. Он бы хотел поговорить с тобой о клубе, и о том, что ты помнишь с того вечера.

– Зачем?

– Он частный детектив. Расследует лично для меня это дело.

– Понятно. Хорошо.

Я уже вставал из-за стола, когда она остановила меня, вскинув голову, и неуверенно, будто боясь моего ответа заранее, спросила:

– А ты сегодня во сколько приедешь?

Замер на полушаге, внимательно вглядываясь в эти чертовски соблазнительные глаза.

Чего ты, интересно, ждешь, Ева? Того, что приду, или, наоборот, провалюсь по пути сквозь землю?

– Зачем ты спрашиваешь?

Она опустила взгляд в пол и тихо прошептала:

– Ну, ведь… ты… хотел. А мне надо подготовиться…

В моем сердце потеплело на долю градуса. Что ж, это уже неплохо, если собралась готовиться. Значит, мои прошлые старания не прошли зря. Какое-то внутреннее принятие секса у девушки появилось.

Я подошел к Еве ближе, дотронулся пальцами до подбородка и заставил посмотреть на меня, и тут же, не выдержав, наклонился, чтобы сорвать поцелуй с ее губ. Вкусных и податливых. Она ответила сразу, без сопротивления, и даже ее дыхание участилось, как и мое.

В этот момент я ненавидел свою работу, на которую нужно ехать. Потому что мне хотелось остаться, закрыть двери в столовую и довести поцелуй куда дальше и ниже. Но вместо этого пришлось разорвать тесный контакт и прошептать почти готовой девочке:

– Не жди. Сегодня буду очень поздно.

* * *

Почему я не люблю различные вечеринки?

Потому что здесь шумно, чаще всего скучно, пафосно и напоминает “ярмарку тщеславия”.

Казалось бы, зачем? У большинства собравшихся сегодня на этом автодроме было все, чего мог пожелать среднестатистический житель страны: успех, женщины, деньги, большие деньги и очень-очень большие деньги.

Но нет, им все равно иногда требовалось собраться в одном месте и, словно павлинам на выгуле, показать, что их перья будут покруче, чем у того петуха с золотой серьгой в ухе.

Кого тут только не встретишь: от звезд эстрады с женами или элитными проститутками в обнимку до сынков олигархов, прожигающих бабло папочек. Некоторые из “пап”, к слову, тоже здесь: те, у которых до сих пор пафос в жопе играет.

Отдельный пласт собравшихся – политическая элита и чиновники. Эти обычно держались обособленной кучей, на других поглядывали надменно, а вид имели преимущественно снисходительный. Будто каждый из них Зевс и спустился с Олимпа к смертным. Еще бы, они же вроде как вершители народных судеб.

Объединяло собравшихся одно: огромная любовь к дорогущим тачкам. Стоило мне приехать на своей, как ее тут же облепили с десяток девочек, которые даже несмотря на прохладную погоду умудрялись щеголять по улице в коротких шортиках. Тут же защелкали вспышки айфонов в стремлении запечатлеть селфи на фоне спорткара.

Мне на это развлечение было в большей степени плевать, я сюда приехал искать налоговика и для этого припрятал парочку фотографий в кармане пиджака.

Лавируя между многочисленных людей, я выискивал свою жертву взглядом и пока не находил. Зато остальных мудаков высшего общества здесь было вдоволь.

Взгляд зацепил Влада Соколовского, стоявшего рядом с таким же отбитым на голову сынком какой-то шишки из пенсионного фонда. Я даже уловил краем уха их разговор:

– Батя мне майбах обещал. Но в конце года, когда эта шумиха с повышением возраста утихнет, а пока на ламборджини покатаюсь.

Покосившись на зажравшегося ублюдка, который потягивал сейчас явно что-то алкогольное из бокала, пожелал ему разбиться на обратном пути домой о ближайший отбойник.

От мыслей меня отвлек мелькнувший впереди Польский. Вот и он, зараза.

Настигнув его у выставленной прямо на улице барной стойки, я мягко попросил его отойти в сторонку. Судя по надменной ухмылке Польского, он был в курсе ситуации в моем бизнесе и явно ожидал от меня “плюшек” с несколькими нулями в конце и в зеленом эквиваленте.

– Руслан Михайлович, не ожидал вас здесь увидеть, – улыбчиво начал этот мудак. – Поговаривали, что вы с головой ушли в работу, не до развлечений.

– Так и есть, – оскалился я. – Вашими стараниями, так сказать.

Польский всплеснул руками. Жест от взрослого мужика вышел по-гейски противным, впрочем, фото в моем кармане это только подтверждали.

– Господин Коршунов, мои сотрудники всего лишь выполняли свою работу и делали это качественно. Нельзя обвинять их в соблюдении всех правил и процедур. Впрочем, – налоговик сделал многозначительную паузу, – вы ведь знаете, что я предпочитаю наличные, и мы можем договориться.

– О да! Я тоже так думаю. Очень верю, что именно “договоримся”, – с этими словами я вытащил фотографии и сунул под нос Польскому. – Завтра это может чисто случайно лечь на стол директору первого канала. Или даже лучше: для стопроцентного резонанса начну с ведущих интернет-площадок. Уверен, блоггеры обсосут эту новость не хуже, чем вы член этого парня.

Польский побледнел, и у него задрожали руки.

– Откуда это у вас? – проблеял он.

На что я выгнул бровь и искренне поинтересовался, неужели он думает, я сдам источник?

После этой фразы до этого заразы наконец дошло, зачем я все еще тут стою, а не сливаю фотки в сеть.

– Завтра же устраню все проблемы, созданные моим ведовством.

– А вы понятливый, господин Польский, – похвалил его я. – Быстро смекаете.

Он закивал, подобно китайскому болванчику, и тут же принялся запихивать мне фотографии обратно, я же брезгливо отпихнул его руки прочь, ибо помнил, что он этими самыми руками делал.

– Оставьте на память. У меня еще есть несколько десятков копий.

На этом я поставил жирную точку в нашем разговоре.

Думаю, мы друг друга отлично поняли, ровно настолько, что мне больше нечего делать на этой вечеринке.

Я уже направлялся к машине, когда раздался звонок. Вытащив телефон, с нехорошим предчувствием уставился на номер доктора Орлова.

– Да? – громко произнес я, перекрикивая врубленную кем-то поблизости музыку. И опять это противное ощущение самого ужасного. Лишь бы не это. – Что-то с матерью?

– Роман Михайлович, доброго вечера, – из-за шума я еле различал голос мужчины. – Понимаю, что поздно, но ваша мать немного пришла в себя. Сами знаете, насколько редки такие состояния, и я решил сообщить. Она зовет вас.

– Еду, – коротко бросил на бегу к машине.

И по хрену, что на меня все смотрят и оборачиваются. Не каждый день увидишь бегущего Коршунова.

– И захватите мороженое, – добавил Орлов. – Вы ведь помните…

– Помню, – оборвал я. Лучше него знал. – Скоро буду.

На моей тачке до сих пор тусовались какие-то бляди: развалились на капоте и устраивали фотосессию. Гаркнув на них, что всех передавлю на фиг, если сейчас не свалят, я завел машину и с визгом шин свалил с автодрома.

По фигу, что про меня подумают, я ехал к матери.

* * *

Это было последней каплей в череде событий. Той самой, что переполнила чашу, преодолев точку поверхностного натяжения. Той самой, вскрывшей меня изнутри, выпотрошившей грудину… Я ощущал себя выброшенной на берег рыбой, которая лихорадочно глотает воздух, но не может насытиться кислородом.

Не успел я к матери.

Как бы сильно не гнал гребаную скоростную тачку. Даже на гоночном болиде, блядь, не успел бы.

Нет, мама не умерла. Но когда я приехал, пообщаться с ней было уже не судьба.

Ушла в себя! Опять. Вернется не скоро и, вероятнее всего, вообще никогда не вернется больше.

Орлов сказал, что с такими, как она, в этой стадии болезни “нормальное сознание” – исключительная редкость. Которую я успешно проебал.

Очередное разрушение моего маленького мира, и оно всегда испытание. Я с честью держался, когда воевал и дома, и на работе, когда не мог расслабиться ни на минуту и скинуть напряжение, но это… мама. Наверное, это единственное святое, что остается в жизни каждого человека, каким бы опустившимся он ни был.

Вот и сейчас…

Я ввалился в темный дом, жадно втягивал носом воздух, но вместо привычного флера ароматов мне по-прежнему мерещился запах вишневого мороженого. На руках, на коже, на языке… От него тошнило, выворачивало внутренне до кровавой рвоты. Приятный запах из детства, который в последние годы стал ассоциироваться с мукой и больницей.

Мне вскрыли вены, и кровь медленно заливала все вокруг, и даже она того самого ненавистного темно-вишневого цвета. Прислонившись спиной к двери, я сжал мелко подрагивающие пальцы и с горькой усмешкой понял, что…

Я все. Я просто все.

Что угодно, чтобы забить эти ассоциации… и забыться.

Ноги сами понесли меня сначала к бару, где я налил виски на два пальца и залпом выпил, а после еще один бокал, и лишь тогда внутренности выпустило из ледяных когтей.

Короткими, нервными движениями я вскрыл пачку дорогих сигар, отщипнул у одной кончик и затянулся крепким табаком. В сочетании с алкоголем он почти мгновенно давал в голову, заставляя расслабиться. Сделав несколько затяжек, я захватил бутылку вискаря, бокал и отправился вглубь дома.

Не знаю, сколько я бродил по комнатам и коридорам, как призрак неадекватного алкоголика… Да я примерно так и выглядел! В одном из зеркал дрожало отражение… Светлый костюм, темные волосы, мертвенно-бледная кожа и воспаленные глаза, в которых отражался тлеющий огонек на кончике сигары.

Спустя несколько минут ноги сами принесли меня к дверям Евы. Нет, я не думал заходить и предъявлять права, но я, как побитая собака, приполз к дверям той, чья ласка была так важна. И да, я прекрасно это осознавал.

– Херово это… когда баба нужна не только как тело, – полушепотом проговорил я, глядя в потолок и в очередной раз затягиваясь. – Ведь именно поэтому ты сейчас не лезешь к ней в постель, а сидишь под дверью.

От выпивки и табака на голодный желудок начало мутить, а мир перед глазами плыл и качался. Совсем ты поехал, Рус.

Я отодвинул стакан и приложился к вискарю напрямую из бутылки, мысленно смеясь над своими прежними заморочками в стиле “употребление как искусство”. Лед, определенная доза, определенный сорт… послевкусие, мать его конем!

Какая разница, как именно раскрывается букет, если тебе хочется самым банальным образом надраться и… перестать быть?

Но не можешь. Потому что от тебя слишком многое зависит.

На одной с тобой подводной лодке как минимум мать, а как максимум Ева. Я обещал вернуть ей голос. А Руслан Коршунов всегда выполняет свои обещания.

Именно в этот момент тихо скрипнула дверь, и в узком зазоре между ней и косяком появилась маленькая тень… ушастая и хвостатая. От неожиданности я даже отлип от бутылки и сфокусировал зрение на котенке.

– Мяу! – явно с претензией заявило животное. – Мяу?

– Какого хера сижу? – почти неслышно переспросил я в ответ. – Хочу и сижу. Это мой дом, между прочим. Бухаю, где хочу!

Морда блохастого найденыша брезгливо скривилась, и, задрав хвост, эта поганка целеустремленно пошла ко мне. Я же так же целеустремленно, но вовсе не настолько элегантно встал и отправился вниз. Вопреки ожиданиям, кошка не поспешила отвалить от меня сразу. Она ходила, словно тень, притом маленькая и доставучая, но после какого-то по счету глотка коллекционного пойла я перестал воспринимать ее как нечто чуждое.

Не знаю, какие демоны принесли меня в музыкальную комнату, но они явно знали толк в муках человеческих. Сейчас, именно в этот момент, вид почти каждого инструмента впивался в душу шипами тернового венца. А уж она… моя первая гитара.

Я мотнул головой и сжал пальцы, даже спустя годы ощущая шрамы на них, хотя физически там была уже давно лишь идеально гладкая кожа… поверх поврежденных сухожилий. Театральная ширма, за которой лишь разруха…

Может, и вся моя жизнь, как эти кулисы? Красный бархат – равно успешная жизнь, а на подмостках за ней лишь обнаженный до нервов, поломанный человек.

Я подхватил под пузо кошку и посадил ее на белоснежную крышку рояля. Она села, обвив хвостиком лапы, и выжидающе уставилась на меня. Ну, а я поставил рядом с кошкой бутылку, дополнив этим немудреный натюрморт и, откинув крышку, пробежался пальцами по клавишам.

Неловко… Руки толком не гнутся, да и практики давно не было.

– Мур? – вопросительно сощурила глаза Пятнышко.

– Когда это случилось? – начал сам с собой разговаривать я, пристально глядя на кошку и будучи зверски благодарным ей за общество. Не чувствуешь себя совсем уж поехавшим психом. – В пятнадцать лет, когда я по дурости попал в аварию и мне раздробило пальцы. Тогда и гитара, и рояль, да и вообще ВСЕ остались для меня в прошлом. Нет, я не сдался, что ты. Я пахал, как проклятый, разрабатывал руки, подыхал на репетициях… но не мог, просто физически не мог так, как раньше! Не все в этом мире лечится деньгами и человеческим упрямством.

Короткий проигрыш, и я снова срываюсь, промахиваюсь…

Иногда витраж твоей жизни разбивают на такие мелкие осколки, что из него никак не получается собрать подобие прежнего рисунка. Как ни верти в руках острые льдинки, на пальцах лишь остаются раны в форме слова “вечность”… и не получается старый узор.

Я складывал его так и эдак, но получал что угодно, кроме музыкального направления в жизни. Тогда я выбрал наиболее привлекательный и пошел по нему.

Пошел, наплевав, что первое время неровно склеенная мозаика ранила мои босые ноги.

Я научился жить. Мне нравилось так жить.

А что касается лютой, хоть волком вой, тоски… Так она у всех бывает, и крутой бизнесмен Руслан Коршунов вовсе не исключение из правил…

Эта мысль совпала с последними звуками рояля… и тихим шелестом разлетевшихся по полу пластинок, которые смахнула неловкая рука.

* * *

Ева Демина

Я не знаю, что меня разбудило.

Просто среди ночи открыла глаза и несколько секунд не могла понять, в чем дело. Из окна сквозь не до конца задернутые шторы лился лунный свет, полосами ложась на ковер. Проследив за ним рассеянным взглядом, я заметила, что дверь приоткрыта, и в щели на прощание мелькнул длинный кошачий хвост.

А после услышала тихий, хриплый голос Руслана, но слов разобрать не смогла. Сначала я нервно стиснула края одеяла, но почти сразу заставила себя расслабиться.

Полным откровением и удивлением стало для меня то, что тяжелые мужские шаги начали удаляться.

Я немного подождала, а после накинула поверх сорочки такой же коротенький халатик и вышла из комнаты. Передвигаться по ночному дому было непривычно и даже немного страшно, но я, помявшись на лестничном пролете, все же спустилась на этаж ниже, ну а после… меня вел слух.

Из музыкальной комнаты слышались блюзовые мотивы… Причем это явно была не запись. Музыкант периодически сбивался, но сразу возвращался в канву мелодии, однако чуть слышное дребезжание клавиш выдавало его эмоции. Он ошибался… и злился.

Безмерное удивление, словно красная нить, влекло меня вперед. Я кралась по коридору, ощущая себя женой Синей бороды в шаге от запретной двери, зрелище, плата за которое навсегда изменит мою жизнь.

Я ощущала дыхание этих перемен на лице и не знала, хорошими они будут или плохими, но остановиться не могла.

Достигнув порога, я замерла и даже подалась вперед, всем существом впитывая в себя образ мужчины за роялем.

Руслан всегда казался мне красивым, но сейчас… сейчас в нем было что-то демонически притягательное конкретно для меня. Словно наконец-то подобрался нужный ключик, нужный образ… нужное амплуа.

Не жесткий делец, не мой владелец, заявляющий права на тело, а… музыкант с надрывом в душе и травмой где-то внутри. Я чувствовала ее в нотах и звуках, висящих в воздухе. Передо мной сидел человек, у которого со мной оказалось гораздо больше общего, чем можно было подумать раньше.

Мягкий желтый свет окутывал его фигуру, играл на шерсти сидящей на крышке рояля Пятнышки и превращал комнату в какое-то совершенно оторванное от внешнего мира пространство.

Руслан касался клавиш, раз за разом высекая из них мелодию, периодически промахивался мимо… и выходил из себя. Пил, порывисто делая глотки из стоящего рядом бокала, судя по всему, явно не первого. И рассказывал… рассказывал кошке о своем прошлом.

Эта картина была настолько личной, словно я случайно заглянула за кулисы чужой души, а там меня явно не ждали, потому что веселые клоуны сидели, повесив голову, а силачи стояли, ссутулив плечи.

Я сделала мягкий, скользящий шаг назад, рассчитывая удалиться так же незаметно, как и пришла, но в этот момент фортуна отвернулась, и я случайно задела рукой стопку пластинок на тумбе у входа. Они веером разлетелись по полу, а Руслан вскинулся и резко повернулся ко мне, с прищуром глядя прямо в глаза.

– Ева… – задумчиво протянул он и резко, со стуком опустил крышку рояля. – Давно тут стоишь?

Мы оба знали, что подразумевается под этим вопросом, поэтому, немного помедлив, я посмотрела на него в ответ и, запинаясь, проговорила:

– Нет… то есть да. Я случайно шла мимо и услышала музыку… Ты очень душевно играешь.

– Я плохо играю, – отрывисто отозвался Коршунов и нервным движением потянулся к пачке сигарет, лежащей рядом с бокалом и бутылкой.

– Душевно и классически правильно – разные вещи, – тихо проговорила я, как зачарованная делая шаг вперед.

Мне хотелось быть к нему ближе, пожалеть, согреть теплом. Почему-то в этот момент душа была полна странного чувства, что наши раны идеально подходят друг другу. У кого-то пазлы, а у кого-то психологические травмы… Мы долго не могли найти ту грань, в которой совпадаем, но, быть может, это она?

Шаг, еще шаг… Меня до безумия притягивали его волосы. Мягкие, блестящие в свете ламп, они манили своей гладкостью, а у меня зудели подушечки пальцев от жажды прикосновений.

Коршунов прикурил сигарету, и когда возвращал пачку обратно, получил по руке крошечной когтистой лапкой. Пятнышко гневно зашипела и поперхнулась, когда Руслан выдохнул дым прямо в ее морду.

– Вот поганка, – хмыкнул мужчина, рассматривая царапину на внешней стороне ладони. – Я к ней со всей душой, а она…

“Она” гордо задрала хвост и спрыгнула с рояля, чтобы неторопливо, с королевским достоинством удалиться из музыкальной комнаты.

– Ну, я же говорю: вылитая ты, – прокомментировал этот поступок Руслан и вновь затянулся, чтобы пристально взглянуть на меня и проговорить: – Почему ты пришла, мы уже узнали… А сейчас меня интересует, почему ты не выходишь, Ева-а-а…

Вопрос ударил меня под дых. Я жадно хватала ртом воздух с терпким привкусом табачного дыма и не знала, что ответить. В голове теснилось столько фраз, начиная от честного признания и заканчивая попытками отшутиться, но у меня не получалось!

Коршунов поднялся, небрежно бросив окурок прямо в бокал с янтарным виски, наклонился, остановившись в нескольких миллиметрах от моего лица, и шепнул:

– Обними меня, Ева…

Я пропала, утонула в его темных глазах, и все в них лишало воли и затягивало в темный омут, в котором полыхали лишь бесстыдные картинки-воспоминания о руках, губах и о том, что Руслан всем этим мог сотворить с моим телом.

Руки птицами взмыли вверх и мягко легли на закатанные рукава белоснежной рубашки. Под одной частью ладони была прохладная ткань, а под другой – горячая кожа, и этот контраст сводил с ума. Сердце бешено билось о ребра, высекая огненные искры и вместе с кровью разнося их по венам.

Мои ладони уже не слушались хозяйку, они скользили все выше и выше по рукам, поглаживали широкие плечи и наконец-то решились и перешли на кожу. Шея, участок груди в полурасстегнутом вороте… Мало, как же мне было его мало!

– Чудесно, – хрипло проговорил Руслан, прикрывая глаза и откровенно наслаждаясь моими прикосновениями. – Ты и правда мое обезболивающее… от любой боли.

Я распахнула глаза и утонула окончательно.

– Поцелуй меня, Ева…

Какой глупец сказал, что сирены были женщинами? У Коршунова в роду однозначно затесались… Другого объяснения своему полнейшему сумасшествию я не видела.

Мне и самой дико хотелось его целовать. Жадно, страстно, безумно.

Встав на цыпочки, я обхватила его шею руками и прижалась к губам. Первый миг соприкосновения словно вытянул меня огненной плетью по позвоночнику. Наш поцелуй не был похож на недавние объятия… больше не было нужды в “знакомстве” и разрешении на что-то большее.

Столь долго кипящая и не находящая выхода страсть столкнула нас, словно две кометы в космосе. Искры, пламя и тающий лед. От моего панциря ничего не осталось.

Руслан властно держал меня за шею и целовал так, что покидали остатки разума, а я наконец-то получила возможность прикоснуться к его волосам и упивалась этим. Перебирала, гладила, сжимала у корней… пока он не рыкнул и не переместил руку выше, стискивая уже мои локоны и с силой оттягивая их назад, вынуждая запрокинуть голову.

И я отвечала. На ласку лаской, на укус укусом и на его безумие своим сумасшествием.

Я не понимала, кто из нас двоих пьян. Будто не Руслан пил виски, а мне крепкий напиток ударял в голову. Рассудок мутился по-настоящему сильно, так, что не оставалось никаких мыслей, лишь чувства и желания.

Руки мужчины скользнули ниже по моему телу, уверенно накрывая грудь и сжимая соски через ткань тонкой сорочки. Я прерывисто выдохнула и тихо застонала, потому что весь мир, казалось, сосредоточился на этом остром ощущении легкой боли.

И сердце: тук-тук-тук…

Африканские барабаны танцевали в глубине тела, в бешеном ритме пульса.

Руслан с тихим рыком сдернул с моих плеч халатик, провел по горловине сорочки, а после подхватил под ягодицы и поднял на руки. Мне не оставалось ничего, кроме как обхватить его талию ногами. Почувствовав промежностью всю силу желания, я четко осознала, что в этот раз мы точно дойдем до конца, и на какой-то миг ощутила укол страха. Естественная боязнь перед неизвестностью. А ведь все выходило действительно так, как хотел Коршунов. Я пошла к нему сама, добровольно, вот только не за подарки или деньги, а из-за того, что мне по-настоящему захотелось. И отступать я не собиралась, поэтому подалась вперед, прижимаясь к мужчине всем телом и жадно целуя в губы.

Мы поднимались в спальню непозволительно долго, потому что Руслан периодически прижимал меня к какой-нибудь стене, чтобы дать волю рукам. И я судорожно сжимала лодыжки и сдерживала рвущиеся наружу стоны, прикусывая губы. Ведь в доме, кроме нас двоих, были другие люди.

Руслан же будто дорвался до вожделенного десерта и теперь не сдерживал себя ни в чем: порвал кружевную бретельку на сорочке, обнажив одну грудь для своих прикосновений и губ. Страстно целовал меня там, оставляя на нежной коже красные следы от щетины и засосов, и мне становилось стыдно от того, что столь грубое и запретное мне нравилось.

Нравилось настолько, что я спешила расстегнуть на мужчине рубашку, нетерпеливо дергала и даже вырвала с нитками несколько пуговиц, так сильно мне хотелось поскорее добраться до гладкой горячей кожи и укусить в ответ.

Запах Руслана пьянил. Стоило мне положить обе ладони на его мощную грудь, как он коротко рыкнул и накрыл мои губы очередным поцелуем, пока руки то сжимали мои ягодицы, то ласкали грудь, то с силой оттягивали соски.

Добравшись до спальни, я вывернулась из его объятий и помогла стащить рубашку, в то время пока он окончательно избавлялся от моей сорочки.

Кожа к коже… это стало для меня настоящим откровением. Моя прохладная и его горячая, моя шелковистая и его чуть шершавые ладони на ней.

– Я буду нежен, – пообещал он, когда умелые пальцы наконец-то добрались до заветного местечка внизу и я инстинктивно сжала колени. – Научись доверять мне, Ева.

И вправду, за столько времени жизни под одной крышей, пусть даже ни о какой любви между нами и речи не было, но я почему-то верила Руслану. Свое слово он старался держать всегда.

Я шире расставила ноги, заставила себя расслабиться и выгнулась на кровати, стоило ему пробежаться пальцами по сокровенным складочкам.

Руслан невесомо ласкал лепестки плоти, то с нажимом проводя по напряженному бугорку, то осторожно погружая в меня пальцы, растягивая и готовя к своему вторжению.

Волны наслаждения накатывали на меня подобно океану, но не уносили в глубины, а вновь выкидывали на берег… в объятия мужчины.

Я стонала, выгибалась и то оплетала его руками и ногами, прижимаясь к груди и шепча что-то неразборчивое, то рвалась из рук. Потому что, оказывается, бывает настолько хорошо, что терпеть невозможно. Руслан держал меня на грани до развязки, специально не отпуская за край, поэтому, когда он накрыл меня обнаженным телом, я приняла это с радостью.

– Я хочу, чтобы ты решила, как это будет, – шепнул он, обжигая ухо горячим дыханием. – Быстро или медленно? Ты вправе выбирать.

Вопрос замер в воздухе, так же как и мое дыхание в груди. Зато я поняла одно: точно не хочу тянуть, чтобы не страдать муками сомнений, правильно ли поступаю, отдаваясь этому человеку.

– Быстро, – выдохнула я и прикрыла глаза.

Рваный стон сорвался с губ Руслана, и он коснулся меня поцелуем, а после еще раз нежно погладил преддверия моего тела, потерся о влажный вход головкой и нажал, стремясь внутрь. Его встретило упругое сопротивление, и я закусила губу почти до крови, потому что уже в следующий миг Руслан ворвался в меня сразу на всю длину. Мой стон боли слился с его рычанием.

Это и правда больно… в первый раз.

– Тш-ш, – глядя мне в глаза, выдохнул мужчина. – Теперь уже все.

Он двинулся назад, гораздо медленнее, чем ворвался, и все следующие движения были пропитаны такой тягучей нежностью, что я начала плыть от новых, неизведанных ощущений.

Неотрывно смотрела на Руслана, в его шальные глаза, ловила частое дыхание и слова, срывающиеся с губ:

– Вот я и в тебе, моя сладкая девочка. И знаешь что? – Он медленно погрузился в меня до самого конца и замер в наивысшей точке так, что я ощутила каждый сантиметр наполненности им и неожиданно для себя самой простонала:

– Что-о?

– С ума схожу от того, что ты мне позволила это сделать.

Новое движение внутри, и мой новый стон в ответ.

– Сделай так еще раз, Ева, – просит он, и я, забывая обо всем на свете, взрываюсь звуками с каждым сладким толчком.

И даже то, что боль не до конца ушла, не мешало. Просто я переключилась на иные ощущения. На тепло от Руслана, на его крепкие руки на моих бедрах, на близкое ощущение грани, к которой вот-вот приближусь.

– Обхвати меня ногами, – хрипло приказал Коршунов мне на ухо, и я послушно сомкнула лодыжки на его бедрах и прерывисто выдохнула, ощутив, как он вошел еще глубже…

– Ох!

Мне казалось, это было невозможным, но в этот миг я была вся его. Внутри горел пожар, а Руслан все ускорялся, распаляя его еще сильнее. Я буквально выдыхала его имя с каждым новым вздохом, а мужчина просил меня не умолкать, звучать для него до самого финального аккорда. И я звучала, пока меня не выгнуло дугой в его объятиях. Я вскрикнула так громко, насколько позволял надломленный голос.

Перед глазами рассыпалась целая вселенная, а в животе будто целый симфонический оркестр играл оду эйфории, и дирижером в ней был Руслан.

С последним особо длинным толчком Коршунов замер надо мной, упираясь в мои пределы до самого конца, и я почувствовала, как нечто горячее и сильное заполняет меня изнутри.

Несколько мгновений ничего не понимала, а после, испугавшись, вдруг дернулась, но сильная рука удержала.

– Не паникуй, моя сладкая. От одного раза ничего не будет. Завтра выпьешь на всякий случай какие-нибудь таблетки. Я попрошу Нестерова выписать.

Подняв взгляд на спокойного Руслана, который смотрел на меня сейчас с таким трепетом, я вдруг прониклась и сама его спокойствием.

И вправду ничего не будет. Коршунов не тот человек, который не просчитывает последствия своих поступков, и случайный залет в его планы точно не входит. Да и я неоднократно слышала еще в Челябинске, как мои одноклассницы пили постинор, если вдруг случилось непредвиденное.

– Не делай такое серьезное лицо, Ева, – вырвал меня из мыслей мужчина. – Мне больше нравилась твоя улыбка после оргазма, и поверь, я очень жалею, что прямо сейчас мы не можем пойти на второй заход.

– Почему? – задала глупый вопрос я и тут же смутилась из-за красноречивого взгляда Руслана, устремленного вниз.

– Подождем, пока заживет. Хочу слышать твои стоны удовольствия, а не боли.