За время, проведенное в доме Руслана, я отвыкла просыпаться рано. Поэтому когда где-то в рассветной тишине раздался вначале визг, в котором я узнала голос Марины, а потом несуразный шум и топот внизу на первом этаже, я решила, что все это мне снится. Лишь глубже зарылась под одеяло и вжалась в горячее тело Руслана рядом.

Его близость успокаивала и прогоняла кошмар, внутри которого кричали люди.

Но уже в следующий миг я поняла, что тревожил меня отнюдь не сон.

В спальню, фактически срывая дверь с петель, ворвался Николай.

– Руслан Михайлович, там менты, – выпалил он, пока ни я, ни только что открывший глаза Коршунов ни черта не соображали.

Через пару секунд в комнату вслед за Николаем ввалились какие-то люди в форме и в масках, и еще двое в гражданском.

– Какого хрена? – выпалил тут же проснувшийся Руслан.

Я же прикрылась до самого носа одеялом и боялась даже дышать, прочитав на форме одного из бойцов знакомое слово “СОБР”.

Меня накрыло паникой и сумбурными вопросами: что происходит? Почему эти люди здесь? Почему с оружием?

Но еще больше пугало, что опытного Николая эти ребята скрутили за пару секунд и наверняка вся охрана внизу была также положена мордой в пол.

– Я повторяю вопрос, – громко произнес Руслан, наконец вставая с кровати и набрасывая на голое тело халат. – Какого хрена вы все здесь делаете?

Первым заговорил мужчина лет сорока в “гражданке”, не менее невозмутимо, чем Коршунов, он ткнул Руслану в нос корочкой и перешел в ответное наступление:

– Подполковник Стрельченко, следственный комитет. Вы, Руслан Коршунов, обвиняетесь в особо жестоких убийствах молодых девушек. В вашем доме будет произведен обыск и, возможно, арест.

В комнате повисло странное молчание, разбавленное, пожалуй, только громким мурчанием Пятнышки, которая неожиданно принялась тереться следователю о штанину, словно он был кустом валерьянки. Предательница пушистая!

– Серьезно? – наконец ожил Руслан. – На каком основании? Где предписание? И на кой хер при обыске СОБР?

– У нас есть информация об уровне подготовки вашей охраны. Это всего лишь мера предосторожности. – Стрельченко отвечал невозмутимо, а вот на Руслана смотрел так, будто уже заранее вынес приговор: казнить, нельзя помиловать. И в довершение всего протянул руку второму мужчине, явно младше по званию. Тот с готовностью достал из пухлой папки какие-то листы и отдал начальнику.

– Постановление на обыск.

Коршунов выдрал документ из чужих рук и впился взглядом в строки. Судя по громкому скрипу зубов, дело было дрянь.

– Отпустите моих людей и ищите что хотите, все равно ничего не найдете, – процедил он спустя минуту изучения бумаг.

Но приказной тон не произвел на Стрельченко никакого эффекта.

– Не в вашем положении указывать.

– В своем доме я делаю что хочу, – огрызнулся Рус, на что тут же получил ответку:

– Можете захотеть вызвать себе адвоката. Он вам пригодится, – пообещал подполковник, и в этот миг его мобильный разразился трелью: – Слушаю… Нашли?.. Кровь? В машине… Понял вас.

Буквально три фразы, и у меня от каждой сердце в пятки уходило. Какая кровь? Чья? Где нашли, при чем тут Руслан?

– Итак, гражданин Коршунов, я вынужден задать вам несколько вопросов, прежде чем мы отправимся с вами в отдел для более тщательного разговора.

– Я отказываюсь отвечать без своего адвоката.

– А я советую не глупить и все же не тратить мое и ваше время. Итак, где вы были вчера вечером?

– На афтепати, на спецполигоне, после у матери, а затем дома, – четко ответил Коршунов, и я понимала, почему он решил не спорить. Судя по настрою присутствующих, эти ребята не шутили, и Руслан, как матерая акула, это прекрасно чувствовал.

– Вы знаете эту девушку? – в разговор неожиданно вмешался помощник Стрельченко и выудил из папки снимок.

Я увидела его только мельком, но даже от этого меня едва не вывернуло, а кровь застыла в жилах. Обезображенное тело, истерзанное в мясо, и только лицо не повреждено. Казалось, даже макияж не потек.

– Впервые вижу, – ответ Руслана прозвучал незамедлительно, и даже мускул не дрогнул на лице.

– Тогда как вы объясните это? – очередной снимок, только на нем еще живая девчонка улыбчиво позировала на фоне спортивного авто Руслана.

– Даже объяснять не собираюсь. Вокруг моей тачки вчера вились сотни дур, я за всеми не следил.

– И то, что тело обнаружили недалеко от пансионата вашей матери, вам тоже ничего не говорит? – напирал следователь.

– Абсолютно.

– Допустим. Перейдем к следующим вопросам: что вы делали в Сочи второго сентября?

Вопросы сыпались на Коршунова, словно из рога изобилия, он четко отвечал на каждый, вот только лицо Стрельченко не менялось, скорее, наоборот, все больше пропитывалось пусть и хорошо скрываемой, но ненавистью.

– В нашей стране действует презумпция невиновности, – наконец произнес он. – Но я всегда поражался тому, как подобные вам подонки, Коршунов, умеют врать. Только в этот раз не поможет. Не отвертитесь.

Он подал какой-то сигнал бойцам, те в несколько секунд скрутили Руслану руки за спиной, щелкнули наручниками.

– Вы не имеете права, – попытался вырваться Руслан. – Должны быть улики для ареста. Весомые основания!

Подполковник и его помощник победно переглянулись, и мне стало нехорошо от этого взгляда. Потому что я была уверена: ничего подобного Руслан не мог сделать с той девушкой. Он ведь весь вечер был со мной. Когда бы он успел?

– Первую жертву обнаружили в Сочи, недалеко от вашего филиала. Вторую в Москве рядом с офисом. Третью около пансионата вашей матери. Всех троих девушек объединяли одинаковые биологические следы на теле, принадлежащие несомненно убийце.

– Еще скажите, что мои, – с вызовом посмотрел Рус. – И мои адвокаты сожрут вас за сфабрикованное дело.

– Тогда пусть уже начинают. Кроме следов, в багажнике вашей машины обнаружена кровь убитой девушки.

Если еще пять минут назад я ничему не верила, то теперь меня словно обухом по голове огрели. Кровь девушки, вот о чем говорил следователь. Я испуганно взглянула на Руслана, все еще не веря, но уже сомневаясь.

Он ведь вчера злился, был взвинчен до предела и только после ночи со мной немного успокоился. Так может, все обвинения правда?

– Руслан, – тихо позвала я, чем вызвала к себе интерес собравшихся. Еще минут пять назад на меня не обращали ровно никакого внимания, будто я пыль. – Они ведь врут?

– Ты сама знаешь ответ, – поджав губы, произнес он, и один из бойцов начал подталкивать его к выходу из комнаты. – Вспомни, как оказалась у меня, и сделай выводы.

– А вы кто такая? – оживился Стрельченко, тут же переключаясь на помощника и отдавая приказ: – Нужно допросить всех в этом доме, от слуг до любовниц.

Я вспыхнула краской, а Руслан, которого уже почти выволокли из комнаты, успел выкрикнуть:

– Ничего им не говори. Ты имеешь право молчать. Жди Клауса!

* * *

Демина Ева

Это ад. Кромешный, сюрреалистичный ад, в котором тебе по седьмому кругу задают море вопросов, на которые ты просто физически не можешь ответить. Да и не хочешь! Я ждала обещанного Русланом адвоката, но следователи не сдавались и пытались зайти то с одного, то с другого бока и выжать хоть немного информации до прибытия неведомого Клауса.

– Итак, как вас зовут? Вы же понимаете, хотя бы эти данные нам нужны.

– Ева Демина, – устало ответила я.

– Кем вы приходитесь Руслану Коршунову? – в темных глазах следователя было отчетливо видно снисходительное презрение, он, очевидно, давно сделал для себя выводы. Однозначно со знаком минус.

Любовница. Подстилка. Шлюха убийцы.

Убийца…

Это слово пропитало собой воздух, отравляя кислород, и теперь он затекал в легкие, разносился по крови и вызывал интоксикацию разума.

Неужели это правда? Неужели Руслан сотворил все эти зверства с теми девушками? Неужели нежный, заботливый и страстный мужчина, с которым я провела ночь, которому отдала свою невинность, оказался маньяком?!

Убийца.

Это слово барабанами стучало в моих ушах, заглушая даже вопросы полицейских. В дьявольские ритмы тамтамов ворвался чей-то громкий голос с отчетливо слышимым немецкий акцентом:

– Я требую пропустить меня к фройляйн Деминой! И вы не имеете никакого права отказать!

– Документы, – холодно потребовал следователь из гулкого, просторного холла. – Так-так-так… Иностранные граждане? И кто вы, господа? Регистрация есть?

– Дитрих Сайн-Витгенштайн – адвокат Руслана Коршунова, находится тут по его поручению. – Арктическим холодом в голосе говорившего можно было мгновенно замораживать фрукты. – И я, Клаус Сайн-Витгенштайн. Переводчик и детектив по особым поручениям. Пропустите нас к Еве Деминой, вы не имеете никаких прав для того, чтобы препятствовать.

Клаус?! Тот самый Клаус, которого велел ждать Руслан?

Господи, да я даже пришествия Деда Мороза в пять лет так не ждала, как этого “Санту”!

После недолгих пререканий двери распахнулись и на пороге появились “двое из ларца, одинаковых с лица”. Два высоких, спортивных блондина с внешностью, на которой, словно на лбу, написано: немцы. Близнецы, только один серьезный и собранный, в серо-стальном костюме и в очках, а второй гораздо более улыбчивый, что совершенно не соответствовало ситуации, и в костюме на несколько тонов темнее.

– Добрый день, фройляйн. – Вперед выступил немец в сером и склонил голову в приветственном поклоне. – Меня зовут Клаус, и я о вас позабочусь.

Прелесть какая… Позаботится он…

– И как именно? – настороженно уточнила я.

– Придумаем, – нейтрально улыбнулся немец и поправил очки на переносице. – Для начала нам нужно побеседовать по душам, а после решить проблемы с властями.

Власть в лице местного следователя попыталась было задержаться, но Дитрих что-то отрывисто сказал на немецком, а Клаус перевел:

– Адвокат господина Коршунова интересуется, закончились ли следственные мероприятия?

– Да, – неохотно буркнул полицейский, явно ощущая себя неуютно в этом месте и перед этими людьми.

От немцев за версту веяло уверенностью в себе и спокойствием сытых хищников. Их ни капли не смущало то, что играть приходится на чужой территории, они везде ощущали себя хозяевами. Такое своенравие мне, исконно русской, было не по нраву, вот только и выбора не было.

– Тогда вам стоит покинуть этот дом. Еву Демину вы можете вызвать для показаний повесткой, так как она не является свидетелем и нет никакой необходимости дожидаться, пока фройляйн созреет для диалога.

И не дожидаясь ответа явно опешившего от такой наглости мужика, Клаус галантно предложил мне руку и спросил:

– Проводите нас в кабинет?

– Д-д-да, конечно, – нервно кивнула я и указала в сторону парадной лестницы, ведущей на второй этаж. – Нам туда и направо.

– Зер гуд, – тонко улыбнулся ариец уголками губ и решительно двинулся в указанном направлении. Второй, тот, который адвокат, неспешно следовал за нами.

К счастью, в этот момент из бокового коридора вышел Николай и взял на себя все обязанности по комфортному размещению дорогих гостей. Это позволило мне несколько абстрагироваться от реальности и собрать мозги, что называется, в кучку.

Я ощущала себя словно во сне.

Мой мир вновь встал с ног на голову и медленно разрушался по кирпичику. Я носилась туда-сюда с цементным раствором по имени “вера в хорошее”, но, как ни старалась, не могла остановить регресс.

Николай открыл дверь кабинета, отодвинул мне одно из гостевых кресел, а в соседнее тотчас опустился Клаус.

Через минуту прибежала Марина с подносом, на котором стояли чайник и несколько пиал.

– Я посчитал уместным, – пояснил Николай, жестом отпуская девушку и разливая напиток.

Дитрих молча кивнул и, сделав глоток, одобрительно улыбнулся, а после воззрился на брата, намекая, что пора переходить к делу.

– Итак… Ева, я прошу вас в подробностях вспомнить не только события того дня, когда вас похитили, но и предыдущих. Не было ли подозрительных моментов, да и вообще меня интересует любая мелочь.

Я устало вздохнула, но кивнула, и допрос продолжился, но на сей раз представителями “сил добра”, которые, если рассудить, оказались еще более въедливыми, чем “силы зла”.

Я вспомнила все. Косой взгляд соседки, медкомиссию, которую проходила незадолго до посещения, погоду и даже время выхода из метро…

Особенно тяжело было вспоминать события после укола наркотика. Воспоминания расплывались и терялись, но Клаус терпеливо, наводящими вопросами выуживал из моей головы нужные ему пазлы и составлял картину.

– М-да… – Он потер висок и поправил чуть съехавшие с идеального носа очки. – Как я и предполагал, они не полагаются на случайность и воруют проверенных девушек после медицинской проверки. Надо пробить эту больницу и ее врачей. Спасибо, Ева, вы очень помогли.

Интонации были самые благожелательные, но я нутром ощущала, что не сказала ничего такого, о чем немец бы не догадывался сам. И уж чего-чего, а толка от меня сейчас было мало.

– Пожалуйста, – едва слышно пробормотала я и вжалась в спинку кресла, желая наконец-то остаться наедине со своими мыслями.

Но пока не отпускали, стало быть, надо сидеть, как мышка, и ждать. Что, впрочем, не является принципиально новым занятием.

– Николай, вы знаете пароль от ноутбука Руслана? – внезапно спросил Клаус, кивая на лежавшую на столе технику.

– Нет, – покачал головой верный помощник Коршунова.

– Тогда, надеюсь, что хозяин не будет против, если я взломаю. – Немец поднялся и энергично притянул к себе машинку. – Может, что-нибудь найду в письмах.

Несколько минут я с интересом наблюдала за работой хакера. Вот уж действительно мастера на все руки!

Вскрыл защитную систему он буквально за пять минут. Загрузил с флешки пару программ и поставил проверять ноутбук, а сам полез на почту.

Все внутри меня противилось такому наглому вмешательству в частную жизнь без присутствия владельца, но в то же время я прекрасно осознавала, что иначе никак.

Клаус быстро пролистал письма, открыл одно, потом другое… И там я краем глаза заметила знакомую фамилию. Фамилию своей бабушки…

Из головы тотчас вылетели всякие мысли про этику, и я подалась вперед, жадно считывая информацию с экрана.

Она ввинчивалась в мой мозг раскаленным винтом и начисто срезала всю резьбу.

Это ведь он… Руслан.

Он тогда распорядился вставить окна в квартире, помог с путевкой в пансионат и еще многое другое… как раз из числа тех счастливых случайностей, о которых рассказывала бабушка.

И Коршунов ничего не рассказал мне. Не швырнул эти данные в лицо с многозначительным намеком “цени меня”. Он просто это сделал.

Неужели такой человек может хладнокровно резать девушек? Нет!

В конце концов, меня он как раз мог убить в первую же встречу, было бы желание. Но он забрал… и собирался вылечить мне голос.

Наверное, у Руслана есть какой-то пунктик по поводу заботы о сирых и убогих. Этакий незакрытый гештальт. Подбирает и выхаживает. Лошадь, котенок, я…

Но проявлять свои эмоции по-нормальному не умеет, потому для любого своего поступка находит рациональное объяснение, которое удовлетворило бы коммерческую сторону его натуры.

Тем временем пытки инквизиции решили продолжиться. Немцы полностью оправдывали расхожее мнение о своей нации и вытягивали из меня все жилы, заставляли вспомнить даже то, что я видела лишь мельком и чему совершенно не придала значения.

Но все рано или поздно заканчивается, вот и господин Клаус, с мрачным выражением лица протирающий стеклышки очков, наконец-то сказал:

– На этом все. Фройляйн, спасибо за помощь…

Судя по голосу, моя помощь была весьма относительна. Клаус обменялся несколькими фразами с Дитрихом и вновь посмотрел на меня.

– Брат тоже благодарит вас за сотрудничество. И да… – Порывшись в портмоне, ариец достал визитку и протянул мне. – На всякий случай.

– Спасибо, – негромко ответила я и взяла прямоугольную картонку. На черном фоне белыми буквами было выведено имя, фамилия и два номера телефона.

На этом наше печальное рандеву закончилось. Близнецы поднялись, еще раз попрощались и вышли из кабинета, оставляя меня наедине с Николаем.

Я несколько секунд тупо смотрела на носки своих туфель, отмечая, что на кончике одной появилась глубокая царапина, а после спросила:

– Что теперь?

– В смысле? – недоуменно выгнул бровь охранник.

– Куда я теперь?

– Руслан Андреевич не отдавал никаких распоряжений, так что вы по-прежнему наша гостья, – улыбнулся в ответ мужчина и, взглянув на наручные часы, внезапно сказал: – Утро получилось долгое и очень нервное, а сейчас время обеда. Я распоряжусь накрыть вам в малой столовой.

Я хотела было отказаться, так как одна мысль о еде вызывала приступ тошноты, но меня, как обычно, не послушали, потому спустя полчаса я сидела и ковырялась в тарелке.

Комната казалась как никогда холодной и пустынной. Просторная, светлая, серо-стальная… Ни единой лишней детали, не за что даже взгляду зацепиться.

Я не первый раз ела тут одна, но сегодня особенно остро почувствовала одиночество.

Душу снедали прямо противоположные чувства и желания.

Логика нашептывала, что если я сейчас убегу, то никто особо искать не станет и есть шанс получить свободу. В конце концов, у меня большие продвижения в работе с голосом и вообще… что, если Руслан и вправду убийца?!

Но вторая часть… нежная, чуткая, женская, нашептывала, что не верит страшным слухам. Как может страстный и ласковый мужчина, который был со мной так нежен прошлой ночью, оказаться маньяком?

Я потрясла головой, выкидывая из нее мысли, которые бродили по кругу и никак не видоизменялись. В любом случае я ничего не могу сделать и должна заниматься тем, что наиболее привычно и ненавистно всем женщинам. Ждать.

В конце концов, мы всегда, всю жизнь кого-то ждем…

Я еще минут десять честно запихивала в себя еду, понимая, что силы нужны, но на определенном этапе не выдержала звенящей тишины и включила плазму на стене.

Там меня сразу же поджидал сюрприз…

Судя по всему, рандом вывел меня на телевизионный аналог желтой прессы, потому что какая-то чрезмерно бодрая девица вещала с экрана:

– Ну, а самая горячая новость сегодняшнего дня – арест крупного бизнесмена Руслана Коршунова по обвинению в серийных убийствах девушек! Общественность взбудоражена! Кто-то не верит в причастность Коршунова, а кто-то, наоборот, считает, что только так все и могло закончиться для закрытого циника-интроверта. Сегодня у нас в гостях Елена Добрынина, которая поделится интригующей информацией.

Камера переползла куда-то вправо, выхватывая уже знакомую девицу с футбольными шарами вместо груди и чрезвычайно довольной мордой.

Та самая Лена, которая пьяная приходила сюда и рассказывала о своей неземной любви к Руслану! И опасности, от которой только она может его спасти…

А сейчас она, не краснея, нагло вещала на камеру:

– Я сразу поняла, что с ним что-то не так! – с плохо скрываемым ехидством начала она. – Все дело в проблемах с потенцией.

– Да вы что?! – наигранно изумилась ведущая. – Расскажите подробнее!

– Мы с Русланом встречались долгое время, – издалека начала Добрынина. – Пока я его не бросила. И были поводы, знаете ли!

– Мы жаждем подробностей.

– В постели Руслан был полным дном. Вялым и неспособным ни на что. Между нами, девочками, я не понимала вначале, как такое может быть. Здоровый половозрелый мужчина, привлекательная женщина – что может быть логичнее? Но это было полным разочарованием с моей стороны. Я не выдержала, и мы расстались.

Слушая все это, я машинально сжала кулаки. Вот стерва! Видела я, как они расставались. Добрынина едва ли не ковриком лежала под ногами Руслана.

– Сочувствую вам, Елена, – пожалела ведущая эту, прости Господи, женщину. – Но могло ли быть такое, что проблемы не в Руслане, а в вас?

– Исключено! – вспыхнула зараза, и оператор показательно сфокусировался на двух дынях вместо груди. – На меня, извиняюсь, у любого встанет. Совершенно очевидно, что пристрастия у Коршунова были болезненны, и его не возбуждали традиционные отношения.

– Выходит, вам повезло, что вы с ним разбежались.

Добрынина всхлипнула так, что хоть Оскара давай.

– Очень. Сегодня утром я поставила свечку в храме своему ангелу-хранителю за то, что уберег. Как подумаю, что могла оказаться на месте одной из девушек, и сердце перестает биться.

Колокольчик интуиции затрезвонил в голове, заставляя напрячь мозг и услышать нестыковку, которую только что допустила Добрынина.

Я машинально нащупала в кармане визитку господина Клауса, потому что как раз о Елене-то я ему рассказать забыла… и откуда бы этой дряни знать об аресте утром, если он, собственно, утром только произошел?

* * *

Руслан Коршунов

Похоже, я ВИП-заключенный: вместо грязной камеры с крысами, нарами и кучей зеков меня посадили в “одиночку”. Следственный изолятор “пять звезд”. Здесь даже кормили не баландой, впрочем, я почти не ел.

Мое охеревание от произошедшего начисто лишило аппетита, потому что я не понимал ни черта.

Меня обвиняли в сфабрикованных убийствах, особо жестоких, а я мог только отрицать и чувствовать себя придурком, потому что все было против меня.

Даже сука Лена Добрынина. Отыгралась, дрянь, сунулась в СМИ и рассказала про меня полную хрень. Обиженная, млять, женщина.

Еще вчера я рассказал Дитриху и Клаусу все, что знал, и даже о чем не знал, но только предполагал. Сдал Влада, который брал у меня ключи от тачки. И дебилу было понятно, что этот гаденыш как-то замешан. Не удивлюсь, если маневр с моей подставой продумывался не за два дня, когда я начал прижимать политиков-налоговиков с шантажом, а намного раньше.

Впрочем, это все догадки.

Главное, что у меня было алиби минимум на одно убийство в Сочи. Всю ту ночь я провел с Варварой и сейчас делал ставку на ее карьеризм и желание выслужиться, а заодно помочь следствию. Клаус пообещал связаться с ней, поговорить и убедить выступить в суде.

– К вам адвокат, – через решетку раздался голос тюремщика, и уже через пару минут меня вели по темным коридорам в комнату для свиданий.

Там меня ждал Клаус, потому что, судя по хмурой морде, это точно Клаус. Ну, либо мне вообще пиздец, потому что если это Дитрих, ибо без очков, то он мрачнее тучи вместо привычной улыбки от уха до уха.

– Все так плохо? – спросил я по-немецки, не утруждаясь на приветствия.

– Отвратительно дерьмово, – не стесняясь в выражениях, ответил всегда улыбчивый адвокат. – Во-первых, ваша любовница Варвара отказалась свидетельствовать и сказала, что будет всячески отрицать связь, если станете настаивать.

– Зар-р-раза! Это еще почему?

– Дело громкое. Все освещается СМИ, а у нее муж и двое детей. Ей не нужны такие проблемы.

– Класс! – стукнул кулаком по столу я. – Что ж она про мужа не думала, когда мне отсасывала?

Дитрих пожал плечами.

– Возможно, думала о детях. Они у нее не совсем здоровы, и ей нужна была должность, которую вы дали.

Блядство! Я схватился за голову, и руки, скованные наручниками, которые не собирались с меня снимать даже здесь, загудели в запястьях.

Вокруг меня одни продажные твари. Впрочем, сам знал, кого пригревал. Ощущение, что из искренних вокруг были только Николай, лошадь Вьюга и Ева.

Ну и кошка, которая совершенно искренне меня не любила.

– А как девушка? Демина? – Я почему-то назвал ее официально по фамилии. Хотя мысленно нежно лелеял имя, вспоминая испуганные глаза, когда меня уводили, выдернув буквально из кровати с ней.

– Фройляйн? – Дитрих вскинул на меня глаза. – Переживает за вас. Вчера, правда, случился инцидент, и она видела некую переписку в вашей почте касательно ее родственницы. Кажется, ее это тронуло.

М-да. Даже спрашивать не хочу, как она умудрилась туда засунуть нос. Впрочем, рано или поздно Ева бы все равно догадалась, что социальные службы в нашей стране благотворительностью не страдают.

– Мы с вами отвлеклись, – вернул меня из мыслей адвокат. – Отсутствие свидетельств и алиби – полбеды. Вторая – это неоспоримые доказательства. Точнее, труднооспоримые.

– О чем вообще речь?

– Ваша сперма. Ее следы нашли на всех трех жертвах.

– Бред! – Я опять вскинул руки и со звоном цепей опустил на столешницу. – Да я в глаза этих баб не видел, не то что трахал. Я разве похож на идиота? Даже если бы хотел убивать, то не так бездарно.

– Боюсь, это не аргумент в суде для вашего оправдания. Однако нужно подумать, где могли бы достать ваш материал злоумышленники, если это искусная имитация. Вы когда-нибудь были донором спермы?

– А я что, похож на того, кто станет дрочить в баночку? – вспылил и сам понял, что перегибаю. Это все нервы. Нужно успокоиться и ответить спокойно. – Нет, не был. С этим делом я всегда был крайне осторожен. Всегда предохранялся, мне не нужны незапланированные дети.

– Презерватив? – уточнил Дитрих, будто это важно.

– Да.

– Прекрасно. – Он вытащил телефон и набрал какое-то сообщение, похоже, Клаусу. Когда пришел ответ, Дитрих попросил: – А теперь вспомните, пожалуйста, всех своих партнерш за последние пару лет. Это очень важно для следствия.

Мои брови взметнулись вверх. Он это серьезно сейчас? Впрочем, если напрячь память, то ничего сложного. Их было не столь много, чтобы не запомнить имен, все же гулящим налево и направо я бы себя не назвал. Катерина из финансового, Марина на выставке во Франции, Добрынина и Варвара.

– И фройляйн Демина? – уточнил немец.

– Да, но ее точно вычеркивайте.

– Нельзя пренебрегать данными.

– Вычеркивайте, говорю, – повысил голос, при этом не собираясь объяснять немцу свою полную уверенность в девушке. Во-первых, девственница, во-вторых… что во-вторых, я не знал, но в ее непричастности был уверен на все двести процентов.

Еве просто не было резона меня подставлять, слишком случайная переменная в моей жизни, чтобы обвинить девушку.

– Мы постараемся проверить всех, – заверил Дитрих и замолк. В тот же момент его мобильный затрезвонил еще раз. Вчитавшись в пришедшее сообщение, немец нахмурился, а после поднял на меня тяжелый взгляд. – Клаус спрашивает, насколько далеко он может заходить в своем расследовании?

Я удивленно вскинул брови:

– А есть границы?

– Границы есть всегда, – пояснил Витгенштайн. – В процессе может выясниться много неприятных вещей про весьма могущественных людей, в духе тех фотографий, что вам были предоставлены. И здесь два выхода.

– Каких, интересно?

– Вот потому я и задаю вам вопрос о границах. Если вскроется что-нибудь ужасающее, договариваться по-хорошему или же идти до конца?

Он хищно сощурился, впервые став похожим на Клауса в своей суровости, и я понял, что он ждет вполне определенного ответа.

– До конца. Только аккуратнее, не хочу, чтобы зацепило невиновных людей.

– Понял вас, – удовлетворенно ответил немец. – Сделаем все, что будет в наших силах.

* * *

За сутки до…

Немцы любят чистоту, порядок и организованность, а Клаус Сайн-Витгенштайн был ярким представителем своей нации. Особенно он не любил лишних людей и прочие раздражающие факторы. Наверное, именно поэтому в своих путешествиях детектив предпочитал снимать квартиры, а не останавливаться в отелях.

Как и у всякого педанта и аккуратиста, у Клауса были свои ритуалы. На определенном рубеже расследования, когда фактов уже было предостаточно, но общая картина складываться не торопилась, он заваривал зеленый чай стоимостью в несколько сотен долларов за сто грамм и… думал.

Раньше вместо чая был кофе и сигары, но пафос со временем приедается.

В данный момент господин Сайн-Витгенштайн стоял у панорамных окон своей квартиры и задумчиво смотрел на журнальный столик, заваленный фотографиями, распечатками и обрывками записей. На стене висела такая же карта-схема с именами людей, данными по ним и примечаниями на немецком в скобках. В центре этой паутины была фотография Руслана Коршунова, к которому и тянулись цепкие нити-лапы от остальных участников этой авантюры-ловушки.

– Итак… – Немец отбросил с высокого лба светлую прядь волос и с прищуром посмотрел на изображение клиента. – Будем честны и откровенны: вы в полной жопе, Руслан Михайлович.

Жопа была эффектная и даже вызывающая восхищение, так как над проработкой таких великолепных форм явно работали и даже не один месяц. Крах господина Коршунова готовили любовно и неторопливо, учитывая каждую мелочь и позволяя жертве напоследок почувствовать себя охотником.

Клаус сделал глоток коллекционного чая и вновь пристально уставился на стенд. В центре Руслан, сверху наиболее важные фигуры расследования, сбоку эпизодичные, а внизу малозначительные, но мелькнувшие больше одного раза.

Длинные пальцы детектива подцепили одну из нитей, тянущихся к клиенту, и скользнули по ней выше, к изображению Влада Соколовского. Темной лошадки, с которой все началось. Все отзывались о парне, как о типичном развращенном представителе золотой молодежи, который думает лишь об удовольствиях и том, как потратить папины денежки… но если копнуть чуть глубже, то картина получалась совершенно иная.

Влад был на хорошем счету в университете и, к огромному удивлению Клауса, даже сдавал экзамены сам, а не путем взяток. То есть не дурак. Совсем не дурак.

Двадцать четыре года, из которых он несколько лет работал под началом отца в одной из его головных компаний, а год назад его перевели в дочернюю… которую Влад эффектно, как по нотам, развалил за полгода и старательно пытался впарить Руслану Коршунову, играя при этом малолетнего придурка.

И что самое интересное, выгорело! Коршунов, самая хищная птица российского бизнеса, повелся, как миленький.

Дальше клуб…

Который тоже начался с Влада, притом затаскивали туда Руслана всеми правдами и неправдами, даже посулив отдать столь желанную им компанию.

Но каким бы прошаренным товарищем не был младший Соколовский, организация клуба – явно не его рук дело. Согласно нарытой информации, это адово местечко существовало уже лет десять… В то время Владу было четырнадцать. То есть маловат для такой организации.

Клаус задумчиво постучал пальцами по стене в затейливом ритме Марсельезы, почти залпом допил чашку и достал телефон, сразу открыв одну из папочек, где была информация по бизнесу Соколовских.

Через полчаса еще более задумчивый немец все же нервно курил у окна.

За последние пять лет Соколовским-старшим было поглощено около десятка компаний, притом схема была до боли знакома – именно по ней действовали с Русланом. Подставляли под удар одну из дочерних фирм, а после изнутри расшатывали систему. Кого-то получалось добить такими методами, а вот остальных… кто в тюрьме, кто в гробу, кто в психушке.

Стало понятно, откуда растут ноги у проблем Коршунова. Но вот что делать дальше – по-прежнему не ясно.

И откуда у злоумышленников сперма Руслана?

В этот момент завибрировал телефон. Сайн-Витгенштайн недоуменно посмотрел на экран с незнакомым номером, но вызов принял.

– Слушаю.

– Господин Клаус? Здравствуйте, это Ева Демина…

– Я узнал, – и правда узнал, у девушки был своеобразный, но приятный голос. – Что-то случилось?

– Да! То есть нет… Но вы просили позвонить, если я что-то вспомню. При нашем разговоре я совершенно упустила из вида одно событие, но сейчас увидела интервью этой девушки по телевизору. Лена Добрынина! Недавно приходила в очень пьяном состоянии и что-то несла о великой любви к Руслану, а также, что тучи сгущаются, но она его обязательно спасет.

Немец метнул косой взгляд на стенд, где внизу, в самом углу, висела фотка типичной богатой инстаграмной телочки. Губки, глазки, носик – все принесено из кабинета пластического хирурга. И бюст оттуда же, вестимо.

А еще… еще Добрынина была одной из тех, с кем вроде как встречался Коршунов. И как раз в ее доме Влад и предложил Руслану развлечься в клубе.

Многовато совпадений.

Выслушав фройляйн Демину, Клаус пообещал ей, что обязательно во всем разберется, и положил трубку, погружаясь в размышления.

Нужно будет уточнить и проверить, потому что кое-какие соображения по поводу Елены у Клауса появились.

Мысли прервал телефонный звонок. Второй мобильный, тот, который сугубо для личного, разрывался трелью.

– Здравствуй, дорогая, – произнес немец потеплевшим голосом.

– И тебе не болеть, – раздался с той стороны молодой женский голос, сдобренный детским плачем на фоне.

– Как малышка? – тут же обеспокоился папаша уже второго по счету ребенка, но был нещадно перебит волнением жены.

– Я читала новости из России, – обеспокоенно начала она. – Куда ты ввязался с братом?

– Ничего особенного…

– Дай мне договорить, – одернула немца единственная в мире женщина, которой он мог подобное позволить. – Дитрих выступает адвокатом какого-то бизнесмена. Его имя в статье, значит, ты тоже крутишься где-то рядом. Я ведь не идиотка, Клаус, и у меня сердце не на месте, что ты влип в опасную авантюру.

Детектив спокойно выдохнул, снял очки с переносицы и, зажав трубку плечом, принялся мерно протирать стекла.

– Мне хочется напомнить, милая, что моя профессия граничит с опасностью. И я привык…

– Ты привык к спокойной Европе и рафинированным США. А это Россия, детка, я там выросла. – Жена тяжело вздохнула и явно попыталась успокоить саму себя, а уже после продолжила намного сдержаннее: – Просто пойми, я беспокоюсь. У меня интуиция.

– А у меня логика, – парировал Клаус, тут же заверяя: – Но я учел твое мнение и торжественно обещаю не оставлять тебя вдовой, а дочь сиротой. Ты же знаешь, я всегда держу слово.

Еще какое-то время ушло на окончательное успокоение жены, а также обещание заглянуть на ее старую квартиру, проверить, не сожгли ли ее квартиранты.

Положив трубку, Клаус еще долго бурчал, что давно пора было бы продать эту недвижимость в Москве и на полученные деньги приобрести что-нибудь толковое в какой-нибудь Черногории. И все же зерна надвигающейся опасности в голове поселились.

Такие показательные истерики были абсолютно не в характере “любимой поганки”, как про себя назвал русскую жену немец, поэтому и ценность такого выступления возрастала в разы.

Остаток вечера и ночь прошли спокойно, но уже ранним утром Клаус собирался отправиться в клинику, на которую его навела фройляйн Ева. Если и начинать, то оттуда.

Конечно, он не был наивным идиотом, решившим, что если сейчас придет в муниципальную лечебницу, то ему с ходу выложат все необходимые данные. Жена правильно выразилась: это Россия. Люди здесь были более настороженными, подозрительными, особенно если имели дело с иностранцами. Тем более немцами.

Пережитки исторического прошлого, знаете ли. Клаус не был уверен даже, что ему удастся сунуть кому-нибудь взятку, хоть он и не приветствовал этот метод. Поэтому во многом собирался действовать напролом. Ева хорошо описала врача, за которым пошла в день своего похищения: специализация, примерный рост и цвет волос – это уже половина дела.

Уже через десять минут, отстояв огромную очередь в регистратуру, Клаус корчил скорбную мину регистратору:

– Моя жена наблюдаться у вашего доктор. Я бы хотел с ним общаться по поводу ее состояний, – ломал он русские слова, а пожилая женщина за компьютером морщила лоб, пытаясь понять немца.

– Для этого нужно прийти с женой. Есть медицинская тайна, – грубо отрезала она.

– Вы не понимать! Я умирать от неведений. Помогите, фрау.

– Ничем не могу помочь.

– Но фрау! – продолжал громко настаивать детектив, а очередь позади него начала волноваться.

– Вали уже отсюда. Не видишь, задерживаешь! – грубо крикнули сзади и попытались толкнуть.

Собственно, этого Клаус и ждал.

– Я никуда не уйду без информаций о доктор моей жена! Иначе буду жаловаться в посольство и ваш полиций. Кто смел трогать меня и толкать?

В небольшом фойе поликлиники началась возня. Народ принялся возмущаться: кто наглостью иностранца, кто очередями в поликлиниках и одним рабочим окном.

– Да дайте вы уже, что ему надо!!! – крикнула с конца очереди какая-то женщина. – Пусть валит уже куда-нибудь.

Женщина в регистратуре попыталась было сопротивляться, но толпа неожиданно поделилась на два лагеря – за и против помощи немцу. В ходе матерных боев победили первые.

Клаус победно взглянул на фрау в окошке и выдал:

– Ева Демина – моя жена. Хотел бы знать, кто ее гинеколог.

С пыхтением данные были вбиты в компьютер, и лишь бы поскорее избавиться от истеричного немца, распечатаны. Уходя с бумагой вглубь поликлиники к нужному кабинету, Клаус клял про себя безумный бардак.

У него ведь даже документов не спросили в конечном итоге.

Возле нужного кабинета детектив замер, сверил совпадение фамилий врача на листе и на табличке двери – Пименов Виталий Вячеславович – и потянулся к ручке.

Закрыто.

Собственно, только после этого была обнаружена крошечная приписка рядом с расписанием приема на огрызке бумаги чернильной ручкой: в отпуске до 26-го.

– Россия, – в сердцах выдохнул мужчина и, разворачиваясь, двинулся к выходу из поликлиники. По крайней мере, теперь, зная точное имя, можно найти адрес и выщемить Пименова в домашней обстановке.

* * *

Обратный путь к съемной квартире занял полчаса, во время которого немец переписывался с братом, который был у Руслана в СИЗО и брал показания. Выйдя из такси, Клаус незамедлительно направился к подъезду и там некоторое время возился с ключами, прежде чем войти внутрь.

Первое, что бросилось в глаза, – отсутствие консьержки и выключенный свет. И это в элитной многоэтажке. Интуиция тут же затрезвонила в набат, а рука сама потянулась в сумке, где для таких случаев на всякий случай всегда лежал газовый пистолет.

В следующий миг Клаус благодарил пафосный зеркальный интерьер холла, потому что в отражении стекол мелькнула чья-то тень с пистолетом в руке. Всего несколько мгновений, чтобы обернуться и броситься на киллера раньше, чем тот совершит выстрел.

Короткая борьба, и тяжелое оружие упало на пол, выбитое из рук. Клаус не видел лица нападавшего, да и очки слетели куда-то в пылу драки. Понятно было только, что боец не из простых, но и не из самых опытных. Иначе лежать бы детективу сейчас трупом.

Внезапно двери лифта разъехались в стороны, выпуская спустившихся сверху молодых людей. Человек пять лет шестнадцати. Они замерли, всматриваясь в полутьму, а через мгновение одна из девушек в компании завизжала так, что барабанные перепонки грозили лопнуть.

Незадачливый убийца дернулся, вывернулся из захвата Клауса, отбрасывая его в стену, и бросился к двери. Сильный удар пришелся в область затылка, такой, что в глазах немца звезды заплясали, и если бы раньше он тут же метнулся вслед за киллером, то сейчас едва сумел подняться на ноги.

– Вам помочь? – Кто-то из случайных свидетелей подскочил к нему и принялся помогать. – Мы сейчас вызовем скорую и полицию.

– Не надо! – остановил Клаус. – Я сам здесь и скорая, и полиция. Валите лучше куда-нибудь. И сделайте вид, будто ничего не видели. Для вашей же безопасности! И заткните уже вашу подругу!

Девчонка до сих пор верещала похлеще полицейской сирены, потому ее кавалерам стоило немалых усилий вывести ее на улицу и, видимо, там объяснить, что нужно быть умнее в этой жизни и некоторые вещи забывать, даже если увидел и запомнил очень хорошо.

Стоило холлу опустеть, Клаус поднял брошенный киллером ствол, набросив на оружие куртку, и спешно поднялся в съемную квартиру. Быстро похватал нужные вещи и покинул ее как можно скорее.

Сюда он уже точно не вернется.

О случившемся нужно было сообщить Дитриху, ведь кто знает, может, следующей жертвой выбрали его. Набрав сообщение, Клаус несколько секунд размышлял, отправлять или нет, а после стер и напечатал заново.

“Будь осторожен. На меня покушались, и я зол. Шайсе, как я зол. Спроси у клиента, можно ли я пересажаю всех ублюдков, до которых дотянутся руки в его деле?”