Темнота и тишина. Странное мягкое давление на лицо и тело. И невозможность двигаться. Неужели его успели вернуть в собственное исходное живое тело, прежде чем погибло искаженное искусственное? Или он все еще лежит в той пещере под грудами тел искаженных, на которые рассыпались исполинские щупальца? И под их тяжестью не может сдвинуться с места. Или…
— Ну как он там? Очнулся? — первый, женский голос еле пробивался откуда-то издалека.
Странные щелчки и жужжание поблизости. Давление на большую часть тела исчезло.
— Сейчас проверим. Капсулу вскрыл. — ответил второй, мужской голос где-то поблизости. — Вроде, не двигается. Сейчас сниму шлем.
Еще несколько громких щелчков совсем рядом с ушами, и в глаза ударил яркий свет. Руки, освобожденные от креплений, сами потянулись к лицу, чтобы прикрыть его. А глазные веки рефлекторно зажмурились.
— Ноль-шестьдесят-четвертый очнулся, — на этот раз мужской голос стоящего над ним прозвучал со своей естественной громкостью.
Все вокруг затрясло. Откуда-то издалека донесся металлический скрежет и скрип. Неподалеку упало и разбилось что-то стеклянное. Алекс почувствовал, как его потянуло сначала в правую сторону, затем — налево, но что-то, крепко удерживающее за ноги, спину, бока, шею и затылок сразу во множестве точек, не позволяло сдвинуться с места или повернуться на бок.
— Вот, блин! Опять недопил. — раздался где-то поблизости новый, расстроенный мужской голос. — Чертовы землетрясения! Чертов Разрыв!
— Теперь убирай за собой! — приказным тоном сказал кто-то еще. — Не хватало, чтобы тот, кто нам нужен, пострадал, наступив босиком на осколки, из-за твоей привычки пить из стеклянной тары и ставить ее куда попало.
Очередное землетрясение. Алекс почувствовал чью-то ладонь, упершуюся в его правое плечо. На этот раз, открыв глаза, он смог разглядеть в полутьме хотя бы часть окружающей обстановки и того, кто стоял рядом с его капсулой. И матовую черную крышку последней, закрепленную в приподнятом состоянии почти под прямым углом к ложе. Сероватое лицо незнакомца без каких-либо выделяющихся черт и короткий, только недавно пробившийся из-под кожи, ежик темных волос на макушке и подбородке. Почти как у псевдотела первого поколения, которое Алекс видел когда-то в лабораторном музее СЗРР. Только то было абсолютно лысым, а у незнакомца на висках и чуть выше лба виднелись черные углубления-разъемы, которые были совершенно не нужны искусственным полуорганическим-полукибернетическим телам, предназначенным для операций на искаженной территории. Те с самого начала производились с одним многопоточным переходником-штекером. Со всем этим как-то не вязалась и надетая на незнакомце обычная толстая псевдо-кожаная темная куртка с высоко поднятым воротником, которую также позволили разглядеть бледные, периодические мигающие потолочные осветительные панели. Псевдотелам обычная одежда никогда не была нужна — они не мерзли, если этого не желало управляющее ими сознание, да и никаких причиндалов, которые следовало ею прикрывать, у них не было, несмотря на всю остальную внешнюю схожесть с полностью органическими человеческими телами.
— Так пусть смотрят под ноги! — возмутился недопивший, прервав размышления Алекса. — А про стеклянную тару я уже сто раз говорил. С ней проще определять искаженные области. Двойная польза! Потому и пользуюсь. Металлы искажаются незаметнее. А потом еще неожиданно слизью покрываются. Ненавижу слизь!
— Седьмой, вспомни себя, когда вышел босиком из капсулы. Когда думал только о том, спас ли ты всех или нет, вместо того, чтобы смотреть под свои ноги. Вспомни о путанице, что была в твоей голове после пробуждения. Убери осколки и побыстрее! У нас мало времени! — вмешался издалека прежний женский голос. — Первый, как там Алекс Ноль-шестьдесят-четыре?
— Ладно, ладно. — согласился недопивший Седьмой. — Сейчас все уберу. Только найду — чем это сделать.
— Жив, — раздался рядом голос Первого. — Начинаю отключать системные кабели.
— Хорошо. Помоги ему выбраться из капсулы. Сообщи Второй, как только управишься, и веди его в зал к остальным. Вторая, готовься будить и вытаскивать Ноль-шестьдесят-третьего по сигналу от Первого! Начинаю отключать его капсулу от ноо-ретранслятора. Восьмая, готовься принимать от Первого очередного Алекса.
— Гх… гх… хде-егх? — только и смог прохрипеть Алекс: что-то постороннее в горле мешало говорить.
— Подожди немного. Освобожу от системных кабелей и питающих трубок — потом все узнаешь вместе с остальными, — пообещал Первый, копаясь своими холодными руками под его шеей и спиной. От каждого его прикосновения по коже Алекса пробегали мурашки.
Несколько громких щелчков под Ноль-шестьдесят-четвертым, и все путы разом отпустили его. А из горла наружу полезла странная теплая густая и совершенно безвкусная жидкость.
— Давай помогу, — Первый успел резко повернуть Алекса на левый бок как раз вовремя, прежде чем организм того начал судорожно выталкивать из себя наружу питательный раствор. — Целься в таз на полу и держись за поручень, чтобы не упасть.
Перед глазами зажмурившегося Ноль-шестьдесят-четвертого вновь пробежали события недавнего прошлого: последствия первого вдоха на искаженной территории без фильтров шлема. Ощущения сейчас были почти такими же.
— Да, мы все переживали этот момент не только после пробуждения, но и до — во время виртуальной симуляции нашего геройства, — угадал мысли избавляющегося от инородной жидкости Алекса продолжающий придерживать его Первый. — Вернее, один раз — после пробуждения, и, бог знает, сколько — до. Гребаный субквантовый мемо-ластик стирает часть памяти каждый раз после наполовину неудачного завершения миссии и перезапускает симуляцию с чистого листа.
— Первый, поторопись! — вновь напомнил о времени женский голос той, что, похоже, руководила всей группой.
Планета как будто услышала ее, и окружающий мир в очередной раз тряхнуло, чуть не сбросив Алекса на пол — прямо в металлический таз с только что извергнутой им смесью питательной жидкости и желудочного сока.
— Готово! Восьмая, веду его к тебе! — сообщил Первый, помогая Ноль-шестьдесят-четвертому впервые за долгое время встать на кажущиеся ватными ноги. Перехватил его за подмышку и осторожно повел мимо множества рядов уже пустых эллипсоидных капсул с черными непрозрачными крышками через полутьму, периодически озаряемую бледными вспышками потолочных осветительных панелей.
На Первом были теплые ботинки черного цвета с магнитными защелками, но Алексу пока хотелось оставаться босиком. Теплый пол со скрытыми под поверхностью отопительными элементами приятно согревал голые ступни, помогая быстрее восстанавливать контроль над ними. Но воздух в помещении с капсулами, тем не менее, был прохладен. Тонкая ткань плотно облегающего спец-комбинезона, надетого на Ноль-шестьдесят-четвертом, плохо защищала от холода, вынуждая Алекса периодически поеживаться. Только одно согревало изнутри радостью — он снова был человеком!
И внешний вид капсул, и сама обстановка огромного помещения, заставленного ими подобно какому-нибудь промышленному складу, отдаленно напоминали то место, в котором он уже бывал во время виртуальной симуляции, казавшейся реальной жизнью. То самое место, где он ради спасения планеты и человечества от Разрыва Реальности добровольно расстался с собственным органическим телом при перезаписи субквантовой сигнатуры его памяти в псевдотело. Только тогда вокруг было намного светлее и чище: потолочные панели работали на полную мощность и без перебоев, а на полу не встречались темные лужи питательной жидкости, извергнутой пробужденными мимо заранее приготовленных тазиков.
В последний раз он видел все это, когда ложился в одну из капсул, прежде чем его подключили к системе переноса субквантовой сигнатуры памяти через вживленные в тело электроды, зонды, схемо-сетки с наружными штекерами и через шунты для подачи питательной жидкости по пищеводу в желудок, кислородно-азотной смеси — в легкие через трахею и выкачивания из них углекислого газа, для очистки крови от токсинов, закачки в сосуды дополнительных полезных веществ и слива биологических отходов. Тогда же он в последний раз видел и собственное тело. Открытая, поднятая почти вертикально и закрепленная в таком положении крышка капсулы с зеркальным металлическим покрытием изнутри отражала в тот день его настоящее лицо, чуть искаженное ее вогнутой поверхностью. Он помнил свои ярко-голубые глаза, узкий нос и закругленный подбородок с ямкой. И помнил, что созданное специально для него псевдотело выглядело так же. Псевдотело из виртуальной реальности, как сообщил ему Первый. И спровоцировал этим сомнения Алекса во всех остальных воспоминаниях. И в том, как изначально выглядело его настоящее органическое тело. Еще больше сомнений добавляло то, как выглядели его руки. Слишком правильной формы они были, слишком молодыми и со слишком гладкой кожей. И слишком бледными казались в царящей кругом полутьме. А то, что его назвали не просто Алексом, а Алексом-ноль-шестьдесят-четыре и упомянули ноль-шестьдесят-третьего с таким же именем и об одинаковых событиях, которые все они переживали, просто кричало о том, что с его памятью, с его личностью что-то не так. О том, что они могут оказаться ложными.
По пути в зал, где разбудившие его планировали собрать всех извлеченных из капсул Алексов, Ноль-шестьдесят-четвертый судорожно искал глазами хотя бы одну зеркальную поверхность, чтобы убедиться в своих догадках. Но, как на зло, ни одной подобной не находил. И ни одной стеклянной поверхности, на которой в полутьме тоже можно было бы разглядеть собственное отражение в моменты, когда вспыхивали осветительные панели. Как будто кто-то нарочно убрал их все из огромного помещения с капсулами.
Восьмая встретила Алекса и Первого лишь кивком. Молча открыла герметичную раздвижную дверь в соседнее помещение, слегка прикоснувшись ладонью к сенсорной панели на стене рядом. Внешне она мало отличалась от Первого. Никаких выделяющихся черт лица. Только полное отсутствие щетины на подбородке и пара холмиков на темной псевдо-кожаной куртке в области груди.
«Неужели, клоны?» — мелькнула догадка в голове у Алекса. И в дополнение к ней откуда-то всплыло знание о том, что такого быть не должно.
Когда он соглашался на миссию по спасению планеты от Разрыва, еще не было возможности переписывать субквантовую сигнатуру исходной памяти в полностью органические тела без катастрофических последствий для копируемого сознания и тела-приемника — поэтому и использовались искусственно создаваемые аналоги нервной системы и синтетические псевдотела.
— Быстрее проходи в зал к остальным, — поторопил Первый, убирая руку Алекса со своего плеча и прерывая его размышления. — Когда разбудим всех вас — узнаете больше.
Алекс лишь кивнул в ответ, вдруг поймав себя на том, что возможно путает настоящую реальность с виртуальной, в которой был единственной надеждой мира на спасение. Снова тряхнуло, и что-то проскрежетало над потолком. Первый помог Алексу удержаться на все еще слабых ногах и легонько подтолкнул его в открытый Восьмой дверной проем, помещение за которым освещалось чуть лучше, чем зал с капсулами.
— Осторожнее, там лестница, — предупредила она таким же голосом, как у предводительницы клонов, разбудивших Ноль-шестьдесят-четвертого, и помогла ему пройти дальше. — Держись за перила.
— Спасибо, — достиг ли ответ шагающего вперед Алекса ушей Восьмой, было неизвестно, так как к этому моменту дверь за его спиной успела почти неслышно выдвинуться из стены обратно, герметично перекрыв выход.
Он оказался в небольшом, капитально огороженном справа и слева прочными стальными решетками участке поперечного коридора. Впереди — еще один дверной проем, но уже без самой двери, обе створки которой, видимо, заклинило внутри стен. Панель электронного замка справа на стене была кем-то разворочена: крышка отсутствовала, а почерневшие обрывки проводов торчали из ее ниши наружу подобно маленьким щупальцам. Осветительные панели на потолке не работали. Их заменял закрепленный кем-то на двух прутьях в метре над головой мощный ручной фонарик. Шагах в трех-четырех за перегородками коридор тонул в темноте. Толстый слой серой пыли на давно не мытом полу в освещаемой области ясно говорил о том, что там давно уже никто не ходил, не считая клонов, оставивших сегодня после себя несколько рядов одинаковых следов. Откуда-то справа сквозило, вынуждая Ноль-шестьдесят-четвертого надолго здесь не задерживаться.
Потратив минуты полторы на то, чтобы осмотреться, Алекс продолжил путь. Проход с заклинившей дверью вел к небольшой лестнице в один пролет. Освещения здесь, в отличие от коридора, не было — лишь часть ярко-белого конуса, создаваемого фонариком, проникала снаружи — из-за спины Алекса, позволяя увидеть только несколько верхних ступеней. Следуя полученному совету, он спускался, придерживаясь за металлические перила.
Внизу ждала еще одна дверь: темный прямоугольник, обрамленный тончайшей светящейся полоской. На этот раз — не раздвижная, а обычная — закрепленная на петлях. Легонько толкнув ее, Алекс вошел в новое просторное и на этот раз заметно лучше освещенное помещение, вид которого пробудил в глубине сознания Ноль-шестьдесят-четвертого новые воспоминания.
…Он стоит на трибуне перед корреспондентами новостных служб со всего мира и сильно волнуется перед началом своего выступления. Окружающие смотрят на него с надеждой. Надеждой на то, что его открытие сможет спасти планету от возникшей угрозы. От Ока Разрыва, внезапно появившегося и сразу исказившего немалую область посреди целого города. Но он почему-то сомневается в том, что это открытие поможет окончательно устранить угрозу, в природе которой выдающиеся умы человечества пока еще не разобрались окончательно. И это его гложет, так как обязательно необходимо вселить в души людей надежду. А для этого придется врать. Иначе обнаруженный им способ возможного закрытия Разрыва может не сработать. Кроме того, корпоративное начальство не потерпит испорченной презентации. Они пока еще не боятся Разрыва так, как должны бояться. До конца не понимают того, что может из себя представлять это явление и какие последствия нести за собой. Вместо угрозы они видят в нем очередную возможность побольше заработать и улучшить боевое оснащение собственной частной армии. И это тоже заставляет его волноваться. Без финансирования со стороны самой крупной из транснациональных корпораций задуманное спасение человечества казалось просто невозможным, но то, что слишком самоуверенные ее хозяева могут потом сотворить, используя открытие в корыстных целях, пугало. Заключив с ними вынужденное соглашение, альтернативой которого могло быть его тихое устранение и присвоение ими исключительных прав на использование обнаруженных им способов воздействия на окружающий мир, он лелеял надежду на то, что сможет найти способ предотвратить использование собственного изобретения в сомнительных целях…
— С тобой все в порядке? — вопрос стоящего у входа клона в серой рубашке с номером 080 на груди вывел Алекса из пучины внезапно нахлынувших воспоминаний, которые почему-то казались ему чужими. Не мог он представить себя ученым. С другой стороны, опыт последних минут уже показал, насколько ощущения и память могут обманывать, если последняя была искусственно перезаписана.
— Все хорошо. Никак не приду в себя после пробуждения, — ответил Ноль-шестьдесят-четвертый, оглядывая огромный конференц-зал, заполненный десятками таких же клонов, как тот, что вывел его только что из забытья. На всех — одинаковая серая форма с темно-красным номером на груди. И общее лицо клонов явно отличалось от того, которое должно быть у него, исходя из воспоминаний. И от лиц его разбудивших.
Если все они — Алексы, то и он сам, значит, должен сейчас выглядеть также. А это имя — всего лишь название поколения клонов, к которым принадлежит его нынешнее физическое тело. Но что-то внутри подсказывало, что память о прошлом, о той презентации могла появиться только в том случае, если когда-то он был кем-то другим. Не тем, кем себя считал, вспоминая как впервые засыпает в капсуле. Совмещение памяти сразу двух личностей в одном теле? Но Алексу это почему-то казалось невозможным. Откуда-то он точно знал, что перезапись субквантовой сигнатуры памяти обязательно должна стирать все исходные воспоминания в теле-приемнике по тому же принципу, что и упомянутый Первым мемо-ластик. Если только кто-то не нашел способ переноса отдельных ее фрагментов.
Чтобы убедиться в своих догадках, следовало поговорить с другими Алексами. Но сначала — заполучить одежду потеплее. И обязательно — обувь. Обогревающие коммуникации под холодным полом конференц-зала то ли отсутствовали, то ли не функционировали, и босые ступни Ноль-шестьдесят-четвертого уже начинали мерзнуть. Видимо, поэтому все Алексы здесь и были в такой же обуви, как их разбудившие.
Найти того, кто выдавал одежду, не составило труда: на трибуне перед рядами кресел за длинным столом со стопками формы расположился клон в кожаной куртке. Один из разбудивших — с лицом точно таким же, как у Первого. Узнав от Алекса его номер, клон молча вывел на груди одной из рубашек на столе соответствующее число пульверизатором с бордовой краской. И посоветовал надевать ее после обуви, штанов и всего остального. На вопрос о том, когда разбудившие внесут больше ясности в происходящее, клон предложил подождать. По его подсчетам выходило, что спящих Алексов осталось не так уж и много — значит, и объяснения скоро будут получены. Поэтому, переодевшись, Ноль-шестьдесят-четвертый отправился к самому крупному из скоплений себе подобных, надеясь извлечь побольше информации из сравнения их воспоминаний со своими.
Для того, чтобы сделать определенные выводы, Ноль-шестьдесят-четвертому хватило нескольких часов общения всего лишь с десятью Алексами из полусотни, которой достигла их численность за это время. Периодически в конференц-зал приходили новые клоны. И Ноль-шестьдесят-четвертый вел по получаемым ими номерам обратный отсчет до того момента, когда сможет узнать то, о чем не способны сообщить владельцы копий его нынешнего физического тела.
В их памяти сохранились только события последней симуляции, после которой не применялся мемо-ластик. А вид конференц-зала, в отличие от помещения с капсулами, не вызывал у других Алексов никаких ассоциаций с событиями в прошлом. Они вообще не помнили ничего, кроме своей миссии по проникновению в самое сердце Искаженной территории с контейнером, заполненным связанным веществом для формирования бомбы, внутри собственного псевдотела.
Но между ними и Ноль-шестьдесят-четвертым обнаружилось еще одно немаловажное различие. То, как они воспринимали все происходившее во время симуляции и сейчас — после пробуждения. Их понимание оказалось поверхностным. И отличалось от понимания Ноль-шестьдесят-четвертым так же, как отличаются взгляды на окружающий мир обычного, далекого от науки человека, и ученого, осознающего суть и закономерности сложнейших процессов. Причем, в прямом смысле. Никто из Алексов, кроме него, не понимал, каким образом происходит копирование памяти из оригинального, рожденного физического тела в тело искусственно выращенного клона. Осознавали, что их тела являются всего лишь клонами из-за своей схожести в самых мельчайших чертах и деталях, но не знали таких терминов как «субквантовая сигнатура памяти» или «квантовая запутанность». Пытались дать хоть какие-то разумные объяснения происходящему, но для этого не хватало знаний и словарного запаса. Поэтому Алексы периодически путались в своих догадках.
Ноль-шестьдесят-четвертому удалось выведать все это, не раскрывая своего отличия от остальных, но внимание раздающего одежду клона он все же привлек. Тот теперь постоянно задумчиво смотрел в его сторону, периодически поглядывая на наручные часы. Видимо, начал догадываться о том, что он — Ноль-шестьдесят-четвертый — может оказаться тем, кого разбудившие ищут среди Алексов.
Только зачем он им нужен? Какие цели они преследуют? Пока разбудившие не раскроют свои карты, Ноль-шестьдесят-четвертый решил не раскрывать свои. Постарался слиться с продолжающей разрастаться в конференц-зале однообразной толпой. И найти внутри себя хотя бы часть ответов о происходящем. Он чувствовал, что знает их. Те лежали где-то на самой поверхности памяти, но постоянно ускользали, как только Ноль-шестьдесят-четвертый в своих догадках подбирался слишком близко. Что-то блокировало самые важные его воспоминания. Те, что содержали полное знание об открытии, которое он тогда, в прошлом, презентовал в этом конференц-зале или другом, но очень на него похожем. И те, в которых скрывался ответ на вопрос: что же пошло не так со спасением планеты от Разрыва Реальности? Откуда все эти землетрясения? И зачем нужно было прерывать симуляцию, если она должна была защищать человечество от вторжения чуждой реальности? Любые попытки вспомнить больше вели его по петле, постоянно возвращая к этому вопросу и, как нарочно, обходя стороной все самое важное. Единственным, за что еще можно было зацепиться, казался упомянутый одной из разбудивших ноо-ретранслятор. Ноль-шестьдесят-четвертый понимал, что точно должен знать принцип его работы. Но любая попытка думать об этом делала мысли ватными и путанными, в очередной раз вынуждая складывать развалившуюся мозаику из доступных воспоминаний с самого начала.
Ноль-шестьдесят-четвертый ушел в себя настолько, что не заметил прибытия в конференц-зал последнего Алекса и группы разбудивших. Обратил на них внимание только тогда, когда те закрепили на опустевшем без одежды столе принесенный с собой минипроектор и приглушили яркость осветительных панелей. И когда один из разбудивших обратился ко всем разбуженным.
— Наверняка каждый из вас, проснувшись сегодня, задавался вопросом: что же происходит? — голос говорившего был таким же, как у Первого, но был ли это он — Ноль-шестьдесят-четвертый не смог определить. — Пришло время, когда вы сможете узнать ответы на все вопросы, что вас могли сегодня мучить. От того, кто ранее разбудил нас и отправил на поиски человека, способного спасти планету от Разрыва Реальности, с которым, как считалось, должны были помочь справиться множественная виртуальная симуляция и ее ретрансляция в ноосферу. Но слишком многое пошло не так, как планировалось, и теперь наша родная планета разрушается. Один из вас хранит в себе информацию, которая позволит ее спасти. И активировать нужные воспоминания поможет только просмотр записи, оставленной для нас всех тем... — пол под ногами ощутимо заходил ходуном, вынудив говорившего ненадолго прервать речь и вцепиться в стол, чтобы не упасть, а остальных, кто еще не сидел — сесть в зрительские кресла конференц-зала. — Тем, кто поместил в него эти воспоминания. Землетрясений пока можете не бояться. Если просто трясет — значит, расщелины от Разрыва до нас еще не добрались. А здание — достаточно крепкое. Шарнирная сцепка этажей еще долго не позволит ему развалиться. Когда до нас доберется хотя бы одна расщелина — мы сразу это поймем. Сразу заметим даже малейшие проявления искажений благодаря составу, покрывающему стены. Но и выбраться наружу без помощи информации, скрытой в одном из вас, мы не сможем. Те, кто проектировал Центральный ноо-ретранслирующий комплекс, заранее предусмотрели любое несанкционированное проникновение, запирающее внутри нарушителей. В обычных обстоятельствах все здесь давно уже кишело бы бойцами корпоративной армии. Если бы все они чуть раньше не подверглись искажению, перестав быть людьми. Вряд ли снаружи остался еще хоть кто-то, кто может нас отсюда вытащить. Все придется делать… — вновь ощутимо тряхнуло, вынудив говорившего на несколько секунд замолчать. — Выбираться нам придется самостоятельно. Поэтому, предлагаю всем удобно устроиться в креслах и начать просмотр записи, в которой скрыт ключ к нашему спасению. — закончив речь, клон легонько коснулся минипроектора на столе и направился к рядам кресел, чтобы занять там свое зрительское место.
Яркие лучи света, сгенерированные минипроектором, ударили в тонкую многослойную конструкцию, занимающую всю стену за трибуной, и, множество раз разделившись и преломившись внутри нее, вырвались обратно, образовав своим пересечением в пространстве между сценой и зрительскими рядами большое, похожее на круглую монету, трехмерное голографическое изображение древнего черно-белого символа, который Ноль-шестьдесят-четвертый узнал с первого взгляда. Инь-ян. Два противоположных, но взаимодополняющих и перетекающих друг в друга начала, каждое из которых несет в себе зародыш другого. Голографическое изображение завертелось, приобретая форму сферы. Затем сменило ось вращения на параллельную взгляду зрителей, и два основных элемента символа стали менять цвета, разделяясь на множество своих более мелких копий, плавно перетекающих друг в друга.
Множественный аналог символа «инь-ян» исчез, резко сжавшись в точку, и вместо него в воздухе возникло человеческое лицо, очень знакомое Алексу-ноль-шестьдесят-четыре. Усталые, когда-то яркие, но уже поблекшие голубые глаза, узкий нос. Подбородок скрывала короткая седая борода, но Шестьдесят-четвертый готов был поклясться собственной жизнью, что видит свое настоящее лицо. То, каким оно должно быть, судя по воспоминаниям.
— Если эту запись смотрят клоны, разбуженные лично мной, — начал усталым голосом свою речь человек на голозаписи, — значит, все попытки спасти Землю иными способами провалились, и остался только один путь, который корпоративное руководство вряд ли одобрит. Для них подобный исход неприемлем. Да и не только для них. Мало кто захочет отказаться от всей своей прежней жизни ради всеобщего спасения. Но иного выхода, похоже, не осталось. Если эту запись смотрят специально модифицированные для использования в ЦНК… в Центральном ноо-ретранслирующем комплексе, клоны поколения АЛЕКС, значит разбуженные мной ранее уже добрались до корпоративного руководства и смогли добыть у его представителей информацию о точном местоположении ЦНК, до которого мне самому уже не добраться. Также, это означает, что корпоративного руководства больше нет — все они мертвы. А одному из вас, Алексы, предстоит спасти нашу родную планету от разрушения. Но для того, чтобы это сделать, ему следует знать, что происходит и с чего все это началось. Кроме того, без просмотра этой записи, он не сможет вспомнить то, что вспомнить просто обязан. Иначе весь наш мир обречен. И не только наш.