Предложенный в данной работе анализ принимает идею о том, что люди склонны соблюдать социально ожидаемые и нормативные санкции (глава V). Он также основывается на определенной идее рациональности, согласно которой, когда институты порождают поведение, социально сформулированные и распространенные правила очерчивают область, которую люди понимают и внутри которой могут действовать рационально. Не противоречат ли друг другу эти две предпосылки? Уместно ли считать индивидов стратегами, при этом признавая, что на их поведение влияют социальные и нормативные соображения? Или же мы должны моделировать людей как Homo sociologicus, пассивно следующего правилам? В частности, уместно ли моделировать индивидов, которые имеют такие социальные и нормативные наклонности, как рационально принимающих решения, когда они руководствуются социально сформулированными и распространенными правилами? Есть ли у них устойчивые предпочтения относительно исходов? Мотивированы ли они последствиями своих действий? Иными словами, действуют ли они стратегически? В данном приложении представлены свидетельства в подтверждение тезиса о том, что хотя у людей есть социальные и нормативные склонности, тем не менее уместно и необходимо считать их рациональными в вышеуказанном смысле.

Экспериментальная теория игр – перспективный теоретический аппарат для решения этих вопросов, в особенности потому, что участники разделяют общее знание правил игры и многие эксперименты были специально разработаны для того, чтобы выявить социальные и нормативные наклонности индивидов. Эти эксперименты дают три способа рассмотрения указанных вопросов: (1) рассмотреть возможность того, что нерациональное объяснение больше соответствует данным; (2) проверить, не противоречит ли наблюдаемое поведение какому-либо удобному для анализа порядку предпочтений; (3) использовать результаты экспериментов для установления того, мотивированы ли люди последствиями и ведут ли они себя стратегически. Данные противоречат нерациональным объяснениям, соответствуют удобному для анализа порядку предпочтений и отражают консеквенционалистское и стратегическое поведение.

Рассмотрим, например, ультимативную игру, которая использовалась для изучения альтруизма. В этой игре предлагающий предлагает потенциальное разделение фиксированной суммы денег. Отвечающий может либо согласиться с предложением (тогда сумма делится соответствующим образом), либо не согласиться (в этом случае оба не получают ничего). Если игроков мотивирует только эгоистический интерес и денежный доход, единственное совершенное по подыгре равновесие – то, при котором предлагающий делает наименьшее из возможных предложение, которое отвечающий принимает. Многочисленные эксперименты, проводившиеся в разных странах с разными суммами денег и с разным порядком проведения эксперимента, показывают, что на самом деле этого не происходит. Фер и Шмидт [Fehr, Schmidt, 1999] сообщают, что в 71 % случаев предлагающие предлагали другому игроку от 40 до 50 % общей суммы. Более того, индивиды часто отвергали заниженные суммы, показывая тем самым, что они предпочитают, чтобы оба игрока остались ни с чем, получению, по их представлениям, неадекватной суммы.

Хотя эти факты обычно рассматриваются как отражающие альтруизм или неприязнь к неравенству, для такого поведения было выдвинуто нерациональное объяснение. Рот и Эрев [Roth, Erev, 1995] и Бинмор, Гейл и Самуэльсон [Binmore, Gale, Samuelson, 1995] пытаются объяснить существование справедливых предложений и отказ от заниженных предложений в такой игре, используя модель иррационального обучения. Центральная идея заключается в том, что у предлагающей и принимающей предложение стороны разные стимулы для обучения. Отказ от заниженных предложений не обходится дорого отвечающим, которые иррациональны, скорее, в том смысле, что медленно обучаются не отвергать их, а не в том смысле, что не делают соответствующих заключений. Наоборот, отказ очень дорого обходится тем, кто делает предложение, как следствие, они быстро обучаются не предлагать небольших сумм. Таким образом, поведение может не конвергировать к совершенному по подыгре равновесию, при котором делаются наименьшие из возможных предложений.

Ценность таких рассуждений об обучении применительно к простым играм, например к ультимативной игре, представляется сомнительной. Более того, во многих исследованиях (как обсуждалось выше) предлагающие предвосхищают реакции респондентов.

Рациональны ли альтруисты? Используя игру «Диктатор», Андреони и Миллер [Andreoni, Miller, 2002] показывают, что поведение, выказывающее социальные предпочтения, соответствует удобному для анализа порядку предпочтений. Игра «Диктатор» напоминает ультимативную игру – за исключением того, что предлагающий действует как диктатор, который может разделить установленную сумму как ему вздумается (в том числе целиком забрать ее себе). Андреони и Миллер поставили эксперименты с игрой «Диктатор», в которых они манипулировали «обменной ставкой» между тем, что дает диктатор, и тем, что получает другой игрок. От каждого доллара, предложенного диктатором, другой человек получал сумму, меньшую, равную или большую, чем один доллар. Такое изменение бюджетных ограничений диктатора позволяло изучить поведение одних и тех же индивидов при разных ограничениях. Таким образом, можно проверить, удовлетворяет ли поведение необходимым и достаточным условиям, которые нужны для существования стабильных предпочтений.

Результаты были недвусмысленными и приводили авторов к заключению, что предпочтения предсказуемы и удобны для анализа на агрегированном уровне и что индивиды демонстрируют значительную степень рационально альтруистического поведения. Более 98 % испытуемых сделали выбор, который не противоречил максимизации полезности. Альтруистический выбор можно обнаружить при помощи квазивогнутых функций полезности для индивидов; альтруизм отражает рациональное поведение, учитывая лежащие в его основе предпочтения. Более того, Андреони и Миллер выяснили, что модель, построенная на основе предпочтений, открытых в одном эксперименте, также объясняет поведение и в других экспериментах.

Многие эксперименты устанавливают, что индивиды реагируют на стратегическое окружение, в котором они взаимодействуют, так, как это постулирует теория игр. В сотнях экспериментов с двойными аукционами цены и количества быстро сходились к конкурентному равновесию, предсказанному стандартной теорией эгоистического интереса. В случае двух игр, обсуждавшихся ранее, Форсайт и др. [Forsythe et al., 1994] предполагали, что если люди мотивированы исключительно альтруизмом или неприязнью к неравенству, исход обеих игр должен быть одинаковым. Однако индивиды также могли бы быть реципрокаторами – условно сотрудничающими, готовыми совершать материально затратные действия, которые увеличивают или уменьшают выигрыши других в зависимости от их действий в прошлом и представлений об их намерениях. В частности, если люди готовы наказать других за то, что они считают несправедливо заниженным предложением, и если предлагающие предвосхищают такое желание при помощи обратной индукции, предложения в ультимативной игре должны быть выше, чем в игре «Диктатор». Действительно, в ультимативной игре предложения были гораздо выше, что указывает на то, что многие предлагающие применяют обратную индукцию. В игре «Диктатор» с 10 долларами 21 % предлагающих ничего не давали другому игроку, а 21 % давали другому по меньшей мере равную долю. В ультимативной игре с 10 долларами, однако, все предлагающие что-нибудь предлагали отвечающим, и 75 % предлагали по крайней мере равную сумму.

Сходные результаты дают межстрановые исследования. Хенрих и др. [Henrich et al., 2001] провели эксперименты в 15 очень разных средах – от современной городской до обществ охотников и собирателей. Они пришли к выводу, что во всех этих обществах индивиды демонстрируют стабильные предпочтения и поведение, мотивированное последствиями. В каждом обществе люди в целом правильно предвосхищают реакции других.

Фер и Шмидт [Fehr, Schmidt, 1999] также нашли свидетельства обратной индукции. Они сообщают, что в 12 играх с общественными благами без наказания, в которых «безбилетничество» является доминирующей стратегией, средний и медианный вклад в первом периоде составлял 40–60 % взносов, но в последнем периоде 70 % участников не вносили никакого вклада.

Фер и Гехтер [Fehr, Gachter, 2000] провели эксперименты с расширенной игрой с общественными благами, в которой у индивидов есть возможность участвовать в (дорогостоящем) наказании других после того, как они внесли свой вклад. Они выяснили, что поведение реципрокаторов, которые готовы наказать «безбилетничество», предвосхищается потенциальными «безбилетниками», и ожидание того, что «безбилетничество» будет наказано, с самого начала предотвращает его возникновение. Индивиды, которые в большей степени отклонялись от среднего вклада, наказывались более сурово и реагировали на наказание увеличением своего вклада. Некоторые индивиды применяли наказания для того, чтобы увеличить размер среднего вклада, и достигали в этом успеха.

Фер и Фишбахер [Fehr, Fischbacher, 2001] эксплицитно протестировали способность индивидов понимать стратегическое различие между однократными и повторяющимися играми. Факты показывают, что в целом индивиды понимают его очень хорошо. Фер и Фишбахер провели две группы экспериментов с ультимативной игрой. В обоих экспериментах испытуемые играли в игру по 10 раз, всегда с разными оппонентами. В одной группе экспериментов предлагающие ничего не знали о прошлом поведении своих отвечающих. В другой – было введено «репутационное» условие, так как поведение отвечающих в прошлом было известно. В теории, если индивиды понимают разницу между однократными и повторяющимися взаимодействиями, отвечающие будут мотивированы зарабатывать репутацию «жестких» игроков, отвергающих заниженные предложения. Следовательно, порог приемлемости (самое низкое из приемлемых для респондента предложений) должен возрасти. Немногим более 80 % респондентов увеличили порог приемлемости при репутационном условии.

Гэхтер и Фальк [Gachter, Falk, 2002] выяснили, что поведение соответствует гипотезе о моделях с неполной информацией, т. е. индивиды действуют так, «как если бы» они принадлежали к определенному типу людей, чтобы заставить других считать их таковыми. Они изучили поведение в играх с обменом подарками, в которых предлагающий предлагает респонденту ставку, которую тот может принять или отвергнуть. Если отвечающий отвергает предложение, оба игрока получают нулевой выигрыш. Если принимает, ему выплачивают предложенную ставку, но он должен сделать затратный выбор «усилия». Ясно, что если отвечающий максимизирует только денежный выигрыш, его лучшим ответом будет всегда принимать любое предложение и выбирать наименьший из возможных уровней усилия.

Гэхтер и Фальк изучили три варианта этой игры. В однократном эксперименте стороны информируют о том, что им больше никогда не придется играть друг против друга. В эксперименте с повторяющейся игрой стороны знали, что сыграют 10 раз. Взаимность или значительная и позитивная связь ставка – усилие были обнаружены в обоих экспериментах. В соответствии с теоретико-игровым анализом взаимность и стимулы, создаваемые повторяющимися взаимодействиями, дополняли друг друга. Позитивная связь ставка – усилие была очень высокой, и уровень усилий в повторяющихся играх был выше. Почти половина индивидов, зарекомендовавших себя эгоистами в последнем периоде, предоставив эгоистический объем труда, в другие периоды эксперимента с повторяющимися играми имитировали реципрокаторов. Индивиды действуют так, «как если бы» они принадлежали к определенному типу, потому что хотят, чтобы другие считали их таковыми.

Экспериментальные свидетельства, таким образом, подтверждают утверждение: индивиды рациональны в том смысле, что обладают стабильными предпочтениями и мотивированы последствиями своих действий. Они ведут себя стратегически, пытаясь предвосхитить реакции других людей и используя обратную индукцию. Данные экспериментов поддерживают мнение великого социолога Толкотта Парсонса, согласно которому «действие остается рациональным в том смысле, что оно включает в себя квазиинтенциональное стремление к удовлетворению разумных человеческих существ, которые устанавливают баланс между сложными и многогранными оценочными критериями» [DiMaggio, Powell, 1991a, p. 17].

Эти экспериментальные результаты хорошо вписываются в недавние эмпирические исследования по институциональной социологии. Сталкиваясь с новыми ситуациями, индивиды активно стремятся улучшить свою судьбу. Димаджио и Пауэлл, например, отмечают, что «те, кто внедряет организационные инновации на ранних этапах, обычно одержимы стремлением к повышению производительности» [DiMaggio, Powell, 1991b, p. 65; Димаджио, Пауэлл, 2010, с. 37]. В то же время они подчеркивают важность миметического поведения: индивиды имитируют поведение других в ситуациях, в которых институты порождают поведение. Эта реакция соответствует выдвинутому в главе VII утверждению о том, что индивиды с социальными наклонностями действуют рационально, сталкиваясь с новой ситуацией, но как только устанавливается институционализированное поведенческое равновесие, для каждого индивида лучше действовать миметически.

Индивиды склонны реагировать на социальные и моральные соображения. Но все же, как указывают экспериментальные и социологические свидетельства, каждый такой индивид имеет стабильные предпочтения, касающиеся исходов, и действует стратегически для их достижения.