Глава 19

Глеб Иванович Бокий был по натуре ярко выраженным аскетом. Жил он в 2-комнатной квартире вместе со своей дочерью Еленой. В одной комнате, превращенной в роскошный будуар, жила дочь. Во второй стояла лишь простая кровать да вдоль стен располагались полки с книгами. Никакой роскоши, никаких излишеств, никаких резких пятен; разве что все книги, собранные этим уникальным человеком, сами были сплошь уникальными.

В редкие часы отдыха Глеб Иванович являлся домой и всегда при этом посвящал дочери не более часа, отдавая предпочтение наставлениям о русской словесности, изящных искусствах, нередко напоминая девушке, что она должна гордиться своим дедом Иваном Бокием, род которого тянется, по одним сведениям, от Рюрика, по другим — от Ивана III. Да, такова была версия, распространяемая самим Глебом Ивановичем. Тогда как на самом деле его фамилия происходит от древнееврейского слова, означающего «сведущий, знающий человек»; и если и текла в Глебе Ивановиче дворянская кровь, то давным-давно смешанная, и уж никак не от Рюрика. Дочь настолько привыкла к этим редким часам общения с отцом, что иного уже и не мыслила; как-то по прошествии времени она заметила, что отец никогда не повторялся в своих родительских лекциях. Став старше, Елена осознала, что лучшего образования, чем дал ей он, юна никогда не получит и большего не познает. Для нее он остался символом самого прекрасного отца в мире, человека волевого, обаятельного, с огромным багажом знаний.

Глеб Иванович был человеком с неяркой, но притягательной внешностью; сухопарый, подтянутый, с четко очерченным овалом лица, с пронзительным взглядом живых глаз. Не мудрено, что его дочь была очень симпатичной девушкой. Как-то Елена спросила отца:

— А почему ты не хочешь рассказать мне о своей маме, моей бабушке?

Он прикрыл глаза ладонью, словно закрываясь от яркой вспышки, но неспешно и после паузы ласково произнес:

— Девочка моя, ты устала, уже поздно, ложись спать. Пусть это будет моей маленькой тайной, кто была моя мать. Я постараюсь оправдать имя своего отца, чтобы выглядеть в твоих глазах достойно.

Он ответил доброжелательно и даже прикоснулся рукой к девчачьей макушке, словно хотел погладить. Но и этого короткого ответа, даже полуответа, не открывающего тайны, не утоляющего естественного любопытства, было достаточно, чтобы дочь больше никогда не задавала ему этот вопрос. А сам Глеб Иванович никогда к этой теме не возвращался. Как не говорили они и о матери Елены, Софье Александровне Доплер (? — 1939), которая в начале 20-х годов вместе с младшей дочерью Оксаной ушла от мужа к И. М. Москвину (в 1926–1930 гг. он был заведующим Организационно-распределительным отделом ЦК ВКП(б), а в 1937 г, арестован и расстрелян). Тесть Бокия, еврей Александр Доллер, в 1881 г. арестован за подрывную революционную деятельность, судим, отбывал каторгу. Сосланный в Якутию, он встретил народоволку-психопатку Софью Шехтер (была в ссылке вместе с такой же психически ненормальной сестрой Настасьей) и женился на ней. Эта женщина была известна своим неукротимым фанатизмом, и Глеб Иванович, имевший в себе гены психопатки-матери, фатально потянулся к дочери от такой же больной женщины… Муж Софьи Шехтер-Доллер утонет, когда его дочери Софье будет 4 года… Она вырастет и выйдет замуж за Г. И. Бокия, родит Елену и Оксану, но дочери Глеба Ивановича станут со временем — по понятным причинам — носить отчества Ивановны…

Отец и дочь никогда не будут говорить на эти темы, даже спустя несколько лет, когда в их жизни многое изменится и они переедут в небольшие апартаменты — в доме с гастрономом и спецраспределителем для чекистов, построенном на углу Большой Лубянки, Глеб Иванович получит квартиру № 60. Здесь будет тот же аскетизм. И в какой-то момент, — как рассудит Бокий, — настанет пора переселить дочь в достойное ее пространство. Он поселит Елену в один из московских особняков, где все, буквально каждая мелочь, будет дышать роскошью, — уцелевший осколок великой цивилизации, но уцелевший от грязных варварских лап умышленно.

«Чей дом?» — спросила отца Елена, и без раздумья Бокий ответил, что когда-то ее прадед, а его дед долгое время, пребывая в Москве, арендовал этот дом… Казалось, она успокоилась от этих слов, не без основания полагая, что благодаря незримой связи поколений чувствует себя уютно в родовом особняке. Глеб Иванович нанял для дочери домработницу.

После отъезда дочери он убрал из квартиры в чекистском доме уникальные издания и перевез их в свой рабочий кабинет.

Была ли у Глеба Ивановича возможность иметь роскошные апартаменты и дворцы? Да! Ведь большевики отбирали дворцы и поместья не для так наз. бедного люда, не для рабочих, а для себя, для конкретных личностей, входящих в элиту новой власти. Заполучив сверхвластные возможности в стране, которую интенсивно разоряли, делали нищей, голодной и безграмотной, Глеб Иванович позволил себе лишь одну слабость — обеспечить высокий уровень жизни для своей дочери.

В большевистских документах и характеристиках, когда пишут о моральной стойкости коммуниста, обязательно подчеркивают его верность семье. Конечно, если у коммуниста случаются связи с женщинами на стороне, это не находит отображения в таких официальных документах. Разве что коллеги могут позлословить, что руководитель имеет слабость к дамскому полу… Глеб Иванович не считал свои отношения с очень красивыми, броской, яркой внешности дамами своей слабостью. Ему дано было предчувствовать Женщину. Он не искал встреч: в одночасье накатывало какое-то необъяснимое, невероятное вдохновение, за которым непременно следовала встреча с одной из самых красивых дам (было ли то в дореволюционном Санкт-Петербурге, в большевистском Петрограде или в Москве.) Для тех, кто хоть отчасти был причастен к организации встреч с таинственными и очаровательными дамами, казалось, что на одного мужчину их многовато. Но Глеб Иванович знал и помнил, пожалуй, до конца своей жизни каждую свою пассию, их имена, происхождение, черты лица, особенности внешней и внутренней физиологии. Каждую из них он любил не повторяясь. Он также был неодинаков с каждой из них, как каждая из них не была похожей на другую. Ни одну из них Глеб Иванович не относил к категории падших, развратных женщин, все они были прекраснейшей потребностью его неординарной души.

Зато потом, после смерти Бокия, его недруги станут говорить, что он не пропускал ни одной юбки, был неразборчив в связях, извел свою жену и довел до сумасшествия дочь. Гнусная клевета на человека, который наряду с русской дворянской кровью имел еврейскую кровь и был евреем по матери и — искренне ненавидел самих евреев… впрочем, как ненавидел и гоев…

Ему сложно давать какие бы то ни было оценки; таких уникальных людей на Земле было немного. Людей, в пред. — сердья которых сам Сатана влил густую, липкую, разлагающуюся, с трупным привкусом ненависти жидкость… людей порочных, слепо уверовавших в свою мессианскую роль… людей, прокладывающих кровавую дорогу в finis человеческого бытия.

Глеб Иванович сотворил то, что даже не каждому дано представить, не то что осуществить: с чисто дьявольской изощренностью он подобрал свой аппарат Спецотдела, заполучил самых одаренных ученых России, которым сломал психику, разрушил их восприятие жизни, поколебал веру в божественный разум и тем самым принудил поверить в то, что только они — умники, превращенные в зомби, — вершат на земле адскую справедливость, создавая средства массового изуверского уничтожения русских и, одновременно, всего рода человеческого!

Ученые, работавшие у Бокия, были превращены им в послушное орудие дьявольщины. Но то, что с ними сотворил Бокий, говорит о его титаническом мозге, об особой сущности его характера. Словно он состоял из двух жизней, двух сущностей: в одной — он обладал, казалось бы, человеческой душой, дозволяющей ему сопереживать, любить и вопрошать о красоте; в другой — в нем властвовала внеземная мрачная суть, которой неважно, сколько уничтожено живых существ, сколько изувечено психик и сколько родится новых детей, чьи мыслительные структуры будут нарушены, и оттого, вырастая, они, эти дети, никогда не смогут воспроизводить разумных потомков…

В кабинет Глеба Ивановича осторожно постучали, он разрешил войти, нажав кнопку на столе. Получив сигнал, вошли официантка, а вслед за ней адъютант. Было время ужинать. Однако Глеб Иванович отмахнулся, сказав: уберите. Аккуратная молодая женщина в белом передничке удалилась, и адъютант доложил:

— Специальный поезд прибыл. Особняк за городом приготовлен. Поезд подойдет к Москве примерно через 4 часа.

Бокий вызвал автомобиль и направился в особняк, находившийся на территории его Спецотдела в Кучино. По пути остановились у старинного московского дворянского дома (теперь, при Советах, в подобных домах размещались коммунальные комнаты, в каждой из которых ютилось по 4–6 человек).

Взглянув на наручные часы, Глеб Иванович вышел из машины, за ним ступил его адъютант, удалившийся, как только Бокий ему кивнул. А через короткое время адъютант уже спешил обратно, сопровождая вышедшую с ним из старинного дома даму.

Прекрасная юная незнакомка была одной из прямых наследниц известного в России рода князей Глинских. Два года назад в голодной, замерзающей Москве с ней произошло обыденное по тем временам несчастье: чекисты выселили ее из особняка предков, выбросив на улицу, как поганого, никому не нужного, изможденного котенка. Девушка наверняка бы замерзла в ту морозную ночь, прижимаясь в ужасе к стене некогда принадлежавшего ей дома. Однако проходивший военный патруль доставил ее в комендатуру.

Комендант был пьян и только-только выпроводил из спальни очередную проститутку. Увидев новенькую, он приказал солдатам содрать с нее одежу, те споро выполнили приказ, и, не успев опомниться, девушка уже оказалась голой, брошенной на чужую кровать.

— Да я же тебя знаю, — хохотнул ей в лицо пьяный мужчина. — Это мы ж твоих родителей расстреляли в конце декабря 17-го. Подросла-а…

Потом, наверняка что-то вспомнив и придя до некоторой степени в себя, комендант распорядился:

— Если хочешь жить, с этой минуты будешь моей женой и… это… забудь, что ты из князей. А не согласна… это… выброшу через окно на мороз.

Его мерзкое хихиканье поставило точку в красноречивом монологе. На следующий день их расписали, а спустя полгода сотрудники Спецотдела доложили Глебу Ивановичу, что у такого-то коменданта в женах ходит княжна Елизавета Сергеевна Глинская . Глеб Иванович приказал доставить семейную пару.

Когда они вошли, он сидел за столом, но, подняв глаза, встал, изящно подошел и, обращаясь только к молодой женщине, сказал так, что заныло сердце:

— Так вот вы какая, ваша светлость. Расскажите мне, каким образом вы стали женой этого кретина.

Какое-то мгновение, изумляясь, она соображала, но так же неожиданно для себя, исходя из опыта чудовищных месяцев, вдруг прозрела, что наметился какой-то просвет и что наконец-то появился реальный шанс размазать изувечившего ей жизнь ублюдка. Она вежливо спросила, как нужно обращаться к хозяину кабинета. Тот представился. Молодая женщина, наивно распахнув глаза и пряча лукавство в уголки милых губ, отчетливо произнесла:

— Глеб Иванович, я лучше покажу, как это случилось.

Ну а дальше… дальше она стала раздеваться. Глеб Иванович не выказал никаких эмоций, однако с интересом наблюдал, как красиво снимает она белье. Оставшись лишь в панталонах, она произнесла, прикрывая руками обнаженную грудь:

— А потом по его приказу меня бросили на постель.

Она оглянулась вокруг, словно ища ложе, а Глеб Иванович, подойдя к ней и наклонившись, шепнул:

— Пожалуйста, оденьтесь, ваша светлость.

Затем подошел к опешившему коменданту и вынес приговор:

— Пальцем коснешься… Ты меня понял?! Слугой будь, языком вылизывай следы ее… Если будет иначе…

Иначе не было; произошло то, что может произойти, когда в дьяволе просыпается настоящая суть, а перед ним трепещет мразь, дегенерат, не понимающий даже того, что он совершает: убивает, насилует, берет ли в жены княжну… Дегенерат делает все рефлексивно, потому что у него отсутствует функция мозга: думать, а только потом действовать. Но то, что перед ним обладающий мощью и властью человек, — дегенерат поймет и убоится…

С той минуты как Глинская вышла вместе с мужем из кабинета, мир, казалось, перевернулся, наполнился осмысленностью и гармонией. Пару привезли в родовой особняк Глинских, и — удивительное дело — она стала узнавать свою мебель, чудом сохранившуюся. В анфиладах комнат было чисто, уютно, и даже можно было поверить, что витал тот же дух, который она помнила с детских и отроческих лет. Войдя в состояние эйфории, она вдруг услышала рядом какое-то собачье сопение, и только тогда до ее сознания дошло, что это стоит и не может отдышаться ее муж. Он боялся ступить, стоял, переминаясь, и, едва не захлебываясь, с трудом промямлил:

— Можно, я буду жить в той пристройке?

Это вызвало у нее не жалость, но смех. И она, уставшая, изломанная, истосковавшаяся, но почти счастливая, сказала без всякой ненависти:

— Живи где хочешь. Лучше, если я не буду тебя видеть. Вовсе.

К Елизавете Сергеевне приставили прислугу; мало разговорчивый, но много делающий пожилой мужчина в прошлом, оказалось, действительно был слугой известных в Москве господ. Через два-три дня после событий, повлекших за собой сказочное превращение, Глинская услышала от него:

— Продукты и одежды с вашего личного гардероба всегда будут доставляться по вашему требованию. Если понадобятся деньги, то… вот в этом ларце я еженедельно буду класть такую-то сумму.

Она понимала, кто уподобился радетелю и что рано или поздно придется платить. Чем — понятно было сразу. Но ни презрения к себе, ни чувства страха не было. Наоборот, представлялось, что это благосклонная судьба послала ей единственного мужчину ее сердца; и что в хаосе чудовищных лет, которые лишили ее родителей, имени, привычной Родины, она сможет обрести наконец простое женское счастье… Ошибалась ли Елизавета Сергеевна? Грезила ли прежде кем-то иным? Может быть…

Любовь их началась пылко, и она давно была готова испытать страсть.

История судьбы княжны Е. С. Глинской заслуживает того, чтобы написать о ней отдельную книгу. Мы же, упоминая об этом частном случае, даем лишь характеристику личности Глеба Ивановича. Не оценку, нет! А лишь многогранность человеческой личности в определенных ситуациях бытия…

В середине 20–30-х годов Глеб Иванович помимо Елизаветы Сергеевны имел множество самых ярких, самых красивых женщин. Он был монстром, был беспощадным, грубым, хитрым, вертким, расчетливым, обладал сатанинской хваткой и упорством. Но, общаясь с женщинами, в отличие от большинства товарищей по партии, он не был циничным потребителем. Ни одну из своих пассий Глеб Иванович не обходил вниманием, он боготворил женщин и позаботился об их будущем заранее. Прекрасно понимая, что их может ждать после его неожиданной смерти, он обеспечил им не только роскошную юность, но и будущие зрелые годы. Как можно было не любить такого мужчину?!..В 1935 году Е. С. Глинская получит соответствующую легендированную биографию и документы и… много лет проработает в советском правительстве! Здесь можно лишь, не раскрывая все до конца, не добавляя ее близким сердечной боли, сказать: эта женщина проживет долгую жизнь и отойдет в мир иной в конце 80-х, пережив своего сына, который закончит МГУ, проработает в штабе фронта и, пройдя всю войну, нелепо погибнет в дорожно-транспортном происшествии в середине века, прожив недолгую жизнь… Родившийся в 1921 году и названный матерью в честь любимого Глебом, он так и не узнает, КТО его отец. Тайна его рождения будет хранима этой женщиной до ее предсмертного часа… Знал ли о нем Бокий? Не исключено. Более того: наверняка да! Но, не желая ничего знать о потомстве, он заботился о своих любимых так, что и дети, рожденные ими, не могли бы остаться в обиде на своего биологического отца.

Этот нюанс в отношении Бокия также можно расценить по-всякому. Не нам судить: был он плохим отцом или хорошим… В жизни же случилось так, что каждая (!) из этих очаровательных женщин, которая любила Глеба Ивановича, не могла отказаться от того, чтобы не родить от него ребенка, а то и двух! И, конечно же, многие из мам называли мальчиков по имени их отца. Любопытно, нет ли среди его потомков людей, в предсердья которых сам Сатана влил густую, липкую, разлагающуюся, с трупным привкусом ненависти жидкость?

…Елизавета Сергеевна, показавшаяся в сопровождении адъютанта, устроились в машине, а через минуту Глеб Иванович сел на заднее сиденье и своими длинными изящными пальцами коснулся локтя Лизы. Она аккуратно вынула красивую ручку из муфты и вложила в руки Глеба Ивановича. Автомобиль, плавно набирая скорость, покатил в Кучино.

После страстной любви в одной из комнат особняка Бокий, приподнявшись над разгоряченным распростертым телом возлюбленной, сказал:

— Лиза, у тебя есть не более 15 минут. Посидим молча у камина. Если хочешь, выпей вина.

Но прошло немногим более 7 минут, как в дверь тихо постучали.

— Глеб Иванович, извините, объект доставлен и находится в приемной.

— Вы его подготовили? Тогда так: проведите барышню в машину и затем введите нашего гостя.

Через минуту дверь в помещение отворилась и вошел ровный, как струна, мужчина, аскетического вида, выше среднего роста, одетый в дорогой цивильный костюм с ярко выделявшейся на белоснежной сорочке бабочкой. Его поредевшие волосы были совершенно седыми; взгляд сосредоточен, ресницы не мигали; не человек — сгусток воли, напряжения и несломленности.

Глеб Иванович встал с кресла, направился к вошедшему и ровным, сдержанным голосом сказал:

— Здравствуйте, Александр Васильевич. Присаживайтесь. Прошу извинить меня, что не дал вам отдохнуть с дороги, но мне доложили, что вы приняли ванну.

Мужчина ответил кивком на приветствие, поблагодарив за ванну. После чего Глеб Иванович продолжил:

— Я не думаю, что сейчас, сию минуту вы станете разговорчивым. К сожалению, все сложилось так, что вас, да, вас! — больше нет у России. Вы расстреляны. В этой вилле вы будет жить так, как подобает русскому вице-адмиралу. Ваш статус для меня — тот, который вы занимали в Севастополе, командуя Черноморским флотом. Все остальное, хотя и имело место в вашей жизни, было не больше, чем тщательно спланированная акция. Да, и назначение вас Верховным, и присвоение чина адмирала — фикция… Подчеркиваю, — я воспринимаю вас как командующего. Вы будете жить в этом статусе, но без флота… жить в достатке и с прислугой, но дальше прогулок в парке вам не иридется ходить. Вам предоставят все… для уединенного размышления и жизни…

Глеб Иванович наполнил свой фужер вином, поставив распечатанную бутылку рядом с другим фужером. Это было вино «Шато-Петрюс» — самое любимое, самое ценимое вице-адмиралом Русского флота Александром Васильевичем Колчаком.

Бокий осушил фужер до дна. И так же, как при входе Колчак, он кивнул, затем щелкнул каблуками и покинул каминную залу.

 

Глава 20

С тех пор, как Бокию доложили, что на бывшего в канун революции командующим Черноморским флотом вице-адмирала А. В. Колчака Орденом была сделана ставка, Глеб Иванович пытливо следил за перипетиями его жизни. Колчак нужен был Бокию прежде всего как ученый, сделавший уникальные открытия. Но Колчак нужен был Бокию еще и потому, что Александром Васильевичем долгое время играли силы центра международного еврейства, а, значит, отдавали должное его уму и талантам… Ну как не заполучить такого человека, как не обыграть соперников? ТАКИЕ ФИГУРЫ ПРОСТО ТАК В ПУЧИНЕ ИСТОРИИ НЕ ИСЧЕЗАЮТ!

Орден возложил на Колчака миссию по воссозданию Русского государства в пределах Сибири и Дальнего Востока. Без Москвы, без Петрограда, без европейской части бывшей империи, где власть оказалась в руках евреев. Чтобы в этом усмотреть почерк Ордена, нужно самому быть семи пядей во лбу и служить тем же хозяевам. Для Глеба Ивановича знакомый почерк был очевиден. Они приводят к власти евреев во главе с Ульяновым-Бланком. Но они знают о сложившемся приоритетном мнении элиты русского государства, что с потерей европейской части России страна еще не погибла, и надо только бороться за свое Отечество, укрепившись в Сибири и Дальнем Востоке, на воистину святой земле, пока она еще не стала великой русской могилой… И Орден спешит опередить события и решения, уже вызревшие у большинства русских: на пост диктатора, предводителя этой большей и важнейшей части России выдвигают вице-адмирала А. В. Колчака, окруженного и окружаемого нужными Ордену людьми. Кандидатура ловко подсунута … И кто поспорит: Колчак — патриот, глубокий знаток истории государства Российского, радеющий за каждую пядь земли…

Когда вице-адмирал, будучи в Америке, проходил курс на фальшивого правителя, ему предоставили сфальсифицированный план электрификации Сибири и Дальнего Востока, предъявив при этом сфальсифицированные документы на золотой запас, хранившийся в Нижнем Новгороде, который предусматривался в Российской империи как расходная смета для строительства гидроэлектростанций и инфраструктур этих энергетических объектов. Отчего же документы сфальсифицированы, коль понятно, что Ордену с подачи его резидентуры в России был известен разработанный план по освоению территории Сибири и Дальнего Востока? Этот вопрос показался бы Глебу Ивановичу Бокию ребяческим, смешным; ответ очевиден, и он, получив соответствующие документы, даже не ломал голову, поскольку цель очевидна: сбить с толку игрока, являющегося одновременно и соратником и противником; сбить с толку, но направлять ответные шаги и отслеживать предпринимаемые действия…

Итак, с целью дезориентации Колчака, которому якобы вручается жезл правителя постромановской России, ему предъявляют план электрификации Сибири и Дальнего Востока. План не настоящий, но вместе с тем он недалек от истинного — такова игра разведок всего мира: заглоти, игрок, фальшивку!

Знал Бокий, что никакого отношения к разработке этого уникального плана не имел С. Ю. Витте, ни как министр финансов, ни как председатель правительства. Хотя бы в силу того, что с самого начала его государственной (статской) службы он был окружен агентами-масонами, которые и диктовали ему свои условия по разрушению российских программ созидания. Как министр финансов, а впоследствии глава кабинета, он координировал деятельность ученых — разработчиков тех или иных планов империи. Однако большевики припишут своему помощнику заслуги, чтобы — на всякий случай, при любой власти — сработал принцип: «никто не забыт» из своих …

Патриот Родины, исследователь богатейшей природы северных регионов и Ледовитого океана, Александр Васильевич Колчак не мог остаться равнодушным к тому, что ему было предложено попытаться сохранить… Он не выказал каких-либо эмоций, даже когда после затянувшейся паузы окружавшие его участники секретных переговоров заявили, что целости золотого запаса угрожает оказавшийся на пути Сибирской магистрали Чехословацкий корпус, стремящийся захватить имперское золото, чтобы переправить его в свою казну. Мог ли Колчак это допустить? Нет, нет и нет!

До сознания А. В. Колчака, подогревая страсти, было доведено, что на русское золото могут покушаться не только чехи, но и китайцы. Если последним достоверно станет известно о золоте, то не исключено, что даже головорезы-китайцы большевистской Красной Армии, возглавляемые Уборевичем, вместе со своим командармом из литовских евреев поспешат на дележку. Тогда адмирал высказал мысль, а не получится ли так, что чехи и китайцы столкнутся лбами и перебьют друг друга? Даже предусмотрительные во многих делах аналитики Ордена попали впросак. Колчак увидел замешательство своих зарубежных советников и, может быть, впервые поверил в свои силы, поверил в то, что сможет переиграть всех этих самоуверенных мракобесов.

Как только Глебу Ивановичу стало известно, что жизни Колчака угрожает смертельная опасность, а его преданная агентура высказала мысль, предоставив косвенные факты, что Колчак не без согласия Ордена стал диктатором Сибири (в подтверждение чего говорила и его поездка в США в качестве руководителя некоей миссии в 1917 г., уже после свержения Императора), Бокий принимает смелое и неординарное решение: спасти вице-адмирала.

Что конкретно им руководило? Амбициозность или желание кому-то насолить? Желание выйти на первые роли? Что?! Позывов могло быть множество, но Бокий должен был просчитать многоплановую комбинацию…

Рассчитывая обыграть всевозможных политических соперников (из Ордена и ЦК партии), Бокий планировал обставить и чекистов, и партийных функционеров.

И прежде всего он хотел доказать своему антиподу, которого на дух не переносил, — Лейбе Давидовичу Троцкому, что ему известно (пусть думает: сам ли он догадался, или дошло по секретным каналам), что расстрел Императорской семьи на Урале — в ночь на 17 июля 1918 г. в Екатеринбурге, в доме инженера Н. Н. Ипатьева, — не более чем инсценировка Троцкого.

Нет, видать, недаром, когда Колчак в 1919 г. создал комиссию по расследованию убийства царской семьи, шел откровенный саботаж этого печального мероприятия, — анализировал Глеб Иванович, — нет, недаром был приставлен к Колчаку заведующим фотолабораторией английский фотокорреспондент Р. Вильтон, запечатлевший место захоронения царской семьи в пригороде Екатеринбурга (станет при Советах г. Свердловск). (Ничего удивительного, что найденные в наше время здесь останки повезут «идентифицировать» именно в Великобританию, как ничего странного, что Патриарх Всея Руси Алексий II не явится на помпезное и разрекламированное мероприятие — отпевать найденный и якобы «идентифицированный» прах… — Авт.)

Но даже если Бокию было доподлинно неизвестно, погибла ли царская семья или двойники, он допускал, что Государь Император Николай II жив и находится в руках у Троцкого, взявшего тем самым карт-бланш у Ордена и у назначенного Орденом председателя Совнаркома В. И. Ульянова-Бланка. Но тогда чем он сам хуже Бланка, хуже Троцкого?! Или его слепого орудия Янкеля Свердлова, отдавшего официальный приказ ВЦИК о расстреле Романовых в Екатеринбурге? Когда происходят такие значимые события, он не может стоять в стороне, его голова полна столь значимых задумок, что куда там всем этим Троцким, Свердловым, Бланкам, Тухачевским, вместе взятым…

Но… но если все не так, как ему представляется? Если и в самом деле Император расстрелян, как и его родственники? Ну что ж, тогда он переиграет этого недоучку Дзержинского, выдающего себя за поляка, этого «рыцаря революции, железного Феликса», как его называет Ульянов-Бланк! Он посрамит его, вырвав у него из рук Верховного правителя Колчака! О, он и не такие тяжелейшие партии проводил… ему не впервой забирать у недоумков их жертвы из золотого фонда русской науки… Как забавно выхватить человека из лап неминучей смерти, вызволить, пригреть, сделать помощником, товарищем, почти другом… Универсальная милостыня! — какое зломыслие и коварство, свидетельствующее о гениальности, избранности, масштабности его самости, его личности…

И когда Глеб Иванович Бокий вырвет Колчака из рук чекистских палачей, у него отпадет желание оповещать Совнарком и ЦК партии о том, что пленник находится в его Спецотделе.

Внутренний голос правильно говорит, что такой важный козырь не выставляют откровенно напоказ, остерегать настырных врагов в ОГПУ, ЦК и в Совнаркоме.

Бокий рассуждал и просчитывал. Бокий выверял каждый шаг, каждые полшага, четверть… Для многих он недосягаем. Конечно, он не станет афишировать, что адмирал у него. К тому же это придает уверенности в работе и в делах — ту уверенность, которую до сего Глеб Иванович не ощущал, вернее, ощущал не всегда или не в полной мере. Фигура пленника тогда, в 20-е годы XX века, была столь значительна, что оделяла магической силой обладающего им. А когда человек не обладает чувством уверенности, эффективность его работы колеблется в минусе до 90 %! И, значит, прокол, ошибка, просчет — постоянный спутник твоих дел. Но тогда эта свора озверевших псов, заполучивших власть в Русском государстве, накинется на него, чтобы растерзать; уж он-то хорошо знает своих иудейских соплеменников, знает, что пощады ему не будет ни при каких обстоятельствах. Так почему же он должен щадить этих недоносков? И он не щадил, он всех, кроме одаренных людей, считал мразями, будь то гой или еврей, и свои же его за то ненавидели лютой ненавистью. А Глеб Иванович порой даже восторгался своей сложной и многотрудной работой; и сейчас, осознавая, что в его руках находится несостоявшийся Верховный правитель, чуть ли не монарх России, он чувствовал свою безграничную окрыленность.

Глеб Иванович ввел в практику похищение иных известных людей — аристократов, ученых, военных деятелей, специалистов и экспертов бывшей империи; чаще всего его сотрудники похищали нужный объект в самый последний момент, когда приговоренного к смерти подготавливали либо вели к месту казни. В этом был особый шик профессионализма сотрудников Спецотдела!

Разумеется, при этом Спецотдел и лично Бокий переходили дорогу НКВД и ВЧК — ОГПУ Расчетливый риск оправдывался всегда: руководители советских карательных ведомств, потеряв свою жертву, в целях самосохранения не афишировали факт исчезновения человека. В некоторых случаях о случившемся докладывали руководству страны, находили «свидетелей» казни, создавали миф с помощью Агитпропа, закладывая в архивы фальшивки. Впрочем, высочайшим профессионалом в создании мифов и легенд, подкрепленных документально, был сам Глеб Иванович Бокий.

На этой тонкой и смертельной игре Бокий создавал себе образ таинственного, всесильного беса, способного сокрушить всех и вся.

…Конечно, он не знал наверняка, что монарх-помазанник находится в руках Льва Троцкого. Но не знал и того, что Троцкий не ощущает себя таким окрыленным, как он, имеющий в плену адмирала, еще недавно предназначенного на роль правителя. Ох, если бы Глеб Иванович знал, как шатко чувствует себя Лев Давидович, как непросто ему с этой ужасной ношей в лице Николая II, запертого в Сухуми. Не знал Глеб Иванович, как гложет Льва Давидовича тот факт, что из его еще недавно прочных рядов бегут самые надежные опричники; в заслугу не ставится даже факт создания им Красной армии и того, что он стоял у истоков всемогущего, как стали говорить позже, ЧК. Да и бегут-то куда: к этому недоучке Ульянову-Бланку; о, как же Троцкий его ненавидел. Это потом, будучи за границей, Троцкий узнает, что в канун государственного переворота Ульянов-Бланк, комментируя выступление Троцкого в газете, обозвал его «иудушкой Троцким»; значит, еще тогда, в дни революционного апофеоза, Ульянов-Бланк тоже ненавидел лидера революции. Они вели себя как взбесившиеся скорпионы, как ядовитые пауки; они обличали и презирали друг друга. Но при этом не забывали упражняться в массовых убийствах русских людей, выслуживаясь перед сокрытыми в тени и оттого почти обезличенными хозяевами из Ордена.

Троцкий, создавший на обломках плехановской резидентуры свою резидентуру и уверовавший что власть в России отныне в его и только в его жестоких руках, вдруг ощутил, как эта вожделенная власть ускользает…

Захлебываясь фатальной ненавистью к Ульянову-Бланку, Троцкий не заметит реальной опасности, находившейся какое-то время в тени. Он ее обнаружит в тот момент, когда узнает, что его подопечный, его царственный пленник, заточенный в Сухуми, станет достоянием семинариста Джугашвили, который — то ли скрывая от многих, что он сын грузинского еврея, то ли не являясь им на самом деле — назовет себя Сталиным. Но то будет через 1,5 года после тех событий, когда в результате тщательно продуманной и осуществленной операции сотрудники Глеба Ивановича вырвут из рук иркутских чекистов Александра Васильевича Колчака .

И с этого момента открывается новая, доселе никому не известная страница жизни адмирала Русского флота и уникального русского ученого.

Тогда же в Орден полетит информация, что Спецотдел, возглавляемый Бокием, с целью предотвращения убийства русского ученого, адмирала Колчака, предпринял попытку спасти его, но попытка не удалась… и вместе со своим премьером, генералом В. Н. Пепеляевым, А. В. Колчак был расстрелян и сброшен в прорубь реки Ангары, унесшей их тела в сторону Ледовитого океана.

Ответ из Ордена придет незамедлительно: ««Призрак океана» завершил свой путь в океане. Да воздастся вам за труды ».

Прочитав информацию, Глеб Иванович удовлетворенно хмыкнул. Первая партия прошла без сбоев, вторая — тоже… Само собой разумеющееся, он повременит с уничтожением информации из Ордена.

Г. И. Бокий, чувствуя, как накатывают усталость и счастливое изнеможение, вызвал машину и направился в один из своих подмосковных особняков. Там он приказал сотруднику пригласить отобедать объект, прозванный за океаном трагично и точно «Призраком океана».

 

Глава 21

В морозный декабрьский день 1920 года в подмосковный особняк, где находился Колчак, приехал Глеб Иванович. После выпитого крепкого чая они долго молчали, рассматривая, как в глубине камина пляшут, вздымаясь и растворяясь, огни на горящих поленьях. Первым нарушил тишину Колчак.

— Глеб Иванович, что бы ни происходило дальше, я благодарен вам за те условия, которые вы мне создали.

— Приятно слышать. Я вот по какому поводу пришел встретиться с вами. Если можете, расскажите сейчас коротко, а затем изложите на бумаге все, что знаете о полковнике Ракуро Идзомэ. И о ваших связях с ним, конечно.

Александр. Васильевич понял, что его собеседника и отчасти благодетеля интересует золото… Но только ли это?

— …и также о генерале Семенове, — продолжал тихо и отчетливо проговаривать слова Бокий. — И какое участие во всем этом принимал ваш подчиненный генерал Петров?

Адмирал среагировал мгновенно, словно давно ожидал этого вопроса.

— Очевидно, вы, Глеб Иванович, изучали протоколы моих допросов на следствии. А если так, то поняли, что я о многом умолчал… Я знаю много, но вы, похоже, знаете больше моего… И вас, конечно, интересует русское золото, золото в слитках, не правда ли? Да, я понял, что три «Золотых эшелона» оказались под угрозой захвата не только со стороны большевистского правительства, но и захвата теми, кто обучал меня в США в качестве резидента по созданию Русского государства в Сибири и на Востоке. Вы так криво улыбнулись. Вы хотите показать этим, что я был наивен? Конечно, наивен… но наивным было все русское общество, оно не представляло масштаб угрозы. Всем не давало покоя знание о русском золоте, об огромном количестве золота, большая часть которого предназначалась для создания инфраструктуры Великого Сибирского пути и сохранение природы, и часть — для переселяющихся в Сибирь и на восток империи крестьян. Все это золото должно было стать активами трех банков: «Урал» в Екатеринбурге, «Сибирь» в Новониколаевске и «Забайкалье» в Чите. Уже тогда, в Америке, мне стало ясно, что на мне завязывается большая игра… Но с кем я мог поделиться своими догадками, своими мыслями?

За то время, что Александр Васильевич и Бокий провели вместе, один в качестве дорогого пленника, второй — благодетеля и властителя, они успели проникнуться доверием друг к другу. Это не было доверием двух друзей, даже двух сотоварищей; просто Колчак, казалось, смирился со своей участью, теперешним положением… Колчак, перенесший тяготы ледовых походов, прошедший школу боев и политической закалки, включающую уроки соперничества и предательства, вынесший большевистские пытки, странное спасение, оставившее его… среди мертвецов, тяжелейшие раздумья, перетекающие изо дня в ночь, когда кажется, что мозг закипает и плавится. Ужасающие муки вопросов, на которых никогда не будет ответов: ЗАЧЕМ, ПОЧЕМУ, ЗА ЧТО?!

ИНТЕРВЬЮЕР: — Положим, Бокий фиксировал все разговоры с вице-адмиралом, записывал на магнитную пленку. Да или нет?

ПРИЗРАК: — Да, но не на магнитную пленку. Киносъемка велась. Колчак, скорее всего, не знал о том. Об этом можно судить по его поведению и реакции в кадрах.

ИНТЕРВЬЮЕР: — И после того как всесильный Бокий проиграл скрывающему до поры до времени свою реальную силу сопернику, которого он сам хотел свалить и чье место занять, все его материалы, как и люди, попали к товарищу Огалину? В Секретариат товарища Сталина, или, как еще иногда называют, партийную разведку, т. е. к папе Боре?

ПРИЗРАК: — Да.

ИНТЕРВЬЮЕР: — Вы сказали: «Можно судить по его поведению в кадрах». Вы видели эти кадры?

ПРИЗРАК: — Да.

ИНТЕРВЬЮЕР: — Как на них выглядел вице-адмирал? О чем они чаще говорили? Это были длинные диалоги?

ПРИЗРАК: — Ухоженным. Во взгляде — заинтересованность делом; нет, тоски в глазах не было. Но лицо было непроницаемым, неулыбчивым. Скажем так, жестким, неприветливым. Только дело, ни тени лакейства… Говорили о чем? Чаще о его исследованиях в начале XX века, о результатах исследований, о перспективах, о создании особой лаборатории или направления науки, которые мог бы возглавить Александр Васильевич… Колчак говорил, что открытия, которые он осуществил, столь значимы, что на какое-либо новое научное открытие он просто физически не готов. Точнее, говорил, что человек, если ему суждено, делает лишь одно исключительное научное открытие, а далее ученый живет за счет этого открытия. Мозг исследователя устроен таким образом, что в отличие от остальных, может соприкоснуться с чем-то феноменальным, внеземным.

ИНТЕРВЬЮЕР: — И с чем же из разряда феноменального столкнулся сам вице-адмирал?

ПРИЗРАК: — Прежде чем ответить на этот вопрос… (Сидит в задумчивости, углубленный в себя, припоминая; говорит, не поднимая головы. — Авт.) Вот его слова, почти дословно: «Благодаря тем исследованиям, которые я осуществлял со своими коллегами, в результате анализа и проведенных неоднократно экспериментов и наблюдений я пришел к выводу, что наши додревнейшие предки, жившие 35–40 тысяч лет назад, стояли у истоков своей цивилизации, и за какие-то 2000–3000 лет создали уникальную цивилизациюу заложившую основы появления известного уже нам древнего мира Египта, Греции, Рима. Но уровень цивилизации и ее науки во всех отраслях деятельности живших тогда людей превосходил во много крат цивилизации древних народов. Наши додревнейшие предки установили, безусловно, связь с разумной жизнью за пределами нашей Солнечной системы… Кстати, это же утверждал Михайло Ломоносов, к пониманию этих проблем был близок Петр Великий».

ИНТЕРВЬЮЕР: — О судьбе России велась речь?

ПРИЗРАК: — Редко. Все было понятно и так. По крайней мере, для Александра Васильевича. Похожий вопрос звучал в их диалогах. «Что можно сказать о судьбе Родины? — ответил Колчак, когда Глеб Иванович спросил, что он думает по поводу того, есть ли будущее у русской цивилизации и русского народа. — Только то, и я сейчас очень отчетливо это понимаю, что нашлись на земле недочеловеки, которые увидели опасность в существовании русских людей и Русского государства. Теперь моей Родины нет. Есть ваша воля и есть ваша власть». Грустно, правда? Словно все для него стало второстепенным, погребенным в полусумрак умирания… никаких человеческих ценностей, никакого привыкания, сочувствия, радости… сухой рационализм и холодная умственность. Конечно, Бокий его спросил: «Почему же вы работаете со мной?» Он ответил (пауза, вспоминает… — Авт.): «Я бы с вами не работал, если бы в моей жизни не было расстрела. Но я обязан вам жизнью. Конечно, это не благодарность, это… осознание того, что вы спасли мне жизнь, а я должен чем-то платить. И я плачу… Это тонкая психология, она сразу на слух не воспринимается. Боюсь ли я смерти? Если бы в моей жизни не было расстрела, я бы сказал, что я здравый человек, а потому страх смерти есть. Но у меня есть воля, и я готов был погибнуть в бою за свою Родину. А сейчас у меня нет ни того, ни другого. А есть вот эта самая тонкая нить психологии, которая подсказывает или дает ощущение, что я что-то не сделал еще здесь, на Земле, коль оставлен жить в особых, экстремальных условиях, и как бы интересно ни было за той самой чертой, откуда возврата не может быть, я постараюсь удовлетворить свой интерес, во что бы он ни вылился…»

ИНТЕРВЬЮЕР: — Как вы думаете, где могут быть сейчас эти пленки и сведения?

ПРИЗРАК: — В России… и в США…

— Вас интересуют мои отношения с генералом Григорием Михайловичем Семеновым. Ну что ж… Вопреки имевшим место разговорам среди большевистского руководства в Иркутске, а также вопреки тому, что я говорил во время следствия, мои отношения с генералом Семеновым были в высшей степени доверительными… Чего таиться? Я уважал этого человека как патриота России и признанного вождя Забайкальского казачества. В вопросах военного искусства Я многое почерпнул именно у него. И не считаю это постыдным. Бывает, и адмиралу нелишне поучиться, тем более, когда приходится управлять огромными вооруженными силами. Чтобы золото не попало ни к большевикам Ульянова-Бланка, ни в США, в Орден, мы с генералом решили, что его нужно переправить в банк «Йокогама Сиокин банк». Сначала в количестве 26 ящиков с имперскими червонцами и 2 ящиков с золотыми слитками. Как мне стало известно позже, в этой операции с японской стороны участвовала и небезызвестная структура Ордена и Группы — американо-британская фирма «Пинкертоне»… Мы сошлись на том, что то золото, которое предназначалось на создание инфраструктуры и освоение русских земель Сибири и Востока, мы передадим в три этапа. То есть вначале мы передадим лишь названное количество ящиков. Доставку золота осуществлял генерал Павел Михайлович Петров. Затем, на второй или на третий день после начала операции, точно не помню, по моему распоряжению к нему подключился и мой генерал Сергей Александрович Росанов. Он погрузил на корабль японского флота «Хидзен» вторую партию в количестве 45 ящиков, наполненных имперскими золотыми слитками с орлами-печатями. В этом, втором этапе отправки золота участвовал и адъютант генерала Семенова полковник Клокачев. Который подвез еще немногим более 5 тонн золотых монет и 3 ящика золотых слитков… Была договоренность, что мы передаем русское золото на хранение сроком на 5 лет.

— Как вы думаете, Александр Васильевич, все ли золото, о котором вы сейчас говорите, оказалось в японском банке?

— Я могу говорить только о том, что происходило до Моего ареста. Замечу, что все то, что я сказал, планировалось осуществить в феврале этого года. А как и что происходило… в мое отсутствие… сколько всего тонн золота и сколько сотен ящиков передано… я не знаю.

Понимая, что Бокий владеет какой-то информацией, Александр Васильевич не стал развивать свою мысль. И добавил: «Я не знаю…» У него была манера, чтобы себя успокоить, второй раз произнести одно и то же.

— Александр Васильевич, я думаю, что придет тот момент, когда возникнет вопрос о возможном возвращении золота. И тогда мы с вами вернемся к этой теме.

Голос Глеба Ивановича звучал почти вкрадчиво, завораживающе. Да, при таком раскладе ему обязательно нужен будет Колчак, как гарант возвращения огромных финансов .

— Глеб Иванович, должен заметить, что даже если вам удастся приблизиться к этому золоту, нащупать его, все же ни вам, ни правительству Ульянова-Бланка не удастся его вернуть. Меня можно проклинать за то, что я способствовал тому, что наше золото уплыло за границу. Но что, что, по-вашему, я должен был сделать? Оставить евреям? Так они и так заполучили все… всю мою Родину… Вот сюжет, я ведь разобрался, довелось… просчитывал и так, и эдак… В руках большевиков находится план развития инфраструктуры всей Сибирской магистрали, а также имперский план строительства гидроузлов на трех сибирских реках с целью дать энергию этой инфраструктуре. Так что и крестьяне, обживающие новые места, будут иметь электричество. Замечательный, в высшей степени благородный план, подтверждающий заботу о своих подданных и империи. Но… Но большевики знают, что на эти цели Император предусмотрел «Золотые эшелоны». И, конечно же, за этим золотом охотится алчное большевистское правительство. Человеконенавистники, вы — человеконенавистники… Я понял, что ко всему причастны те же люди, что обучали меня в Америке. Это они сумели организовать еврейско-большевистскую партию и ее руками свергнуть Государя Императора захватить власть, которая незаконна. Я подчеркиваю, Глеб Иванович, власть Ульянова-Бланка незаконна и потому преступна! Это подтверждается множеством факторов, в том числе и ведением войны против русского народа.

Александр Васильевич сделал, паузу, чтобы отдышаться. Нет, эмоции не захлестывали его, он говорил почти спокойно, но каким волевым усилием давалось ему спокойствие в разговоре с человеком от «новой» власти.

— Естественно, можно предполагать, что Орден так же хотел овладеть этим золотом, причем не для себя. Или не все для себя. А для того, чтобы затем облагодетельствовать большевистскую власть, своих ставленников. Дескать, какие МЫ добренькие, заботливые… заботимся о вас, вот и исполняйте все, что мы от вас хотим… В этой ситуации нам с генералом Семеновым ничего не оставалось, как обратиться к нашему восточному соседу, к Японии. Мы во многом рассчитывали на эту страну. Тем более кабинет министров Страны восходящего солнца официально признавал правительство, которое возглавлял мой генерал Пепеляев. Признавал также как имперское войско и казаков, возглавляемых генералом Семеновым. Так что на деле все выглядит так: Япония берет золото у представителей Российской империи, то есть у нас. Теперь додумывайте развитие сюжета: кому Япония станет отдавать золото, коли нет ни Российской империи, ни…

— …вас?

В советских источниках атаман Забайкальского казачьего войска, генерал-лейтенант (с 1919 г.) Белой армии Григорий Михайлович Семенов (1890–1946) назван не иначе, как «одним из главарей контрреволюции в период Октябрьской революции и Гражданской войны». Честь и хвала этому достойному человеку, вызвавшему столь яростную ненависть большевиков. И все-таки посмотрим на этого человека глазами советского Агитпропа, полистав фундаментальный труд — «Советскую историческую энциклопедию». «Родился в Забайкалье в семье зажиточного казака (зато все «большевики и коммунисты», коли и рождались случаем в дворянских семьях, то обязательно якобы в бедных…). Окончил Оренбургское военное училище в чине хорунжего в 1911 г. Участник Первой мировой войны. С июля 1917 г. — комиссар Временного правительства Забайкальской области по формированию добровольческих частей. …не сразу признал Колчака Верховным правителем России; позднее Колчак назначил Семенова командующим Читинским военным округом, а после падения своего правительства передал Семенову (январь 1920) всю полноту военной и гражданской власти. …Была расхищена часть золотого запаса страны, отправляемого Колчаком во Владивосток и перехваченного Семеновым (711 ящиков с ценностями на сумму 70–90 млн. рублей). 5 января 1920 г. Колчак передал военную и государственную власть «на территории Российской восточной окраины» ставленнику японцев Семенову, который 8 января создал свое правительство. Сосредоточение белогвардейцев и интервентов (корпус семеновцев и два корпуса каппелевцев общей численностью до 20 000 штыков и сабель, 20 000 японцев, 11 бронепоездов, 496 пулеметов, 200 орудий) создало т. н. Читинскую пробку — антисоветский буфер. После образования 6 апреля 1920 г. Дальневосточной республики (ДВР), японцы, начиная с августа, начали уходить из Забайкалья… Бежал в сентябре 1921 г.; жил в Японии и Китае. 25 лет был связан с японской разведкой, возглавлял белоэмигрантов Дальнего Востока и руководил их антисоветской деятельностью. После разгрома империалистической Японии в 1945 году был арестован в Маньчжурии и по приговору Военной коллегии Верховного суда казнен» (СИЭ, т. 12, разделы 729–730). Ничего не комментируя, добавим, что генерал Григорий Михайлович Семенов был повешен, и главной причиной явилась не столько «антисоветская деятельность», а то, что он открыто заговорил о возвращении Японией имперского русского золота… но не коммунистической власти, а ему — на дело возрождения великой России. За что японцы и выдали его сразу по окончании Второй мировой войны (после советско-японской войны 1945 г.). Преступный режим большевиков расправился со своим врагом, настоящим русским патриотом Григорием Михайловичем Семеновым.

Глянув в окно, Александр Васильевич зябко повел плечами, как-никак декабрь; окно расписано стужей, словно и не окно, а полынья в Амурской ледяной постели, где по большевистскому произволению он должен был почивать уже 10 месяцев… Собеседники переглянулись; не оставалось сомнений, что Глеб Иванович угадал его мысли. Медленно прогорающее поленце рассыпалось с шипящим шумом, и это дало повод отвести взгляд.

— На что мы рассчитывали? Приходилось полагаться на то, что в японских кругах не очень-то верили в долговечность правительства Ульянова-Бланка. Во время следствия я показал, что генерал Семенов и я просили у японской стороны на это золото дать нам артиллерию и танки. Это не соответствует действительности. Речь шла о 5-летнем хранении золота с возможным пролонгированием договора. Естественно, об этом не знал генерал Петров, когда просил японского полковника Ракуро Идзомэ дать расписку. Теперь… Не знаю, как вы хотите изъять это золото. Я уже говорил, что думаю, что вам это не удастся… Ведь золото принято банком, и официально японское правительство как бы не участвовало в сделке. И если ваша власть будет настоятельно требовать возвращения его, то не удивлюсь, если и правительство, и банк Японии отошлют вас в известное место… (Колчак чуть поджал губы, чтобы скрыть Циничную ухмылку.) Можно, конечно, Японию обвинить в мошенничестве. Но на каком основании правительство, которому вы, Глеб Иванович, служите, требует возвращения золота, которое ему НИКОГДА НЕ ПРИНАДЛЕЖАЛО? Власть захвачена разбойным путем, пролита кровь миллионов людей. О каком международном признании такой страны можно вести речь, когда у власти здесь находятся маньяки и бандиты? Я уверен, вашему правительству этого золота не видать, ибо передавали его представители законной имперской власти России Николая II.

— Ну, не горячитесь, Александр Васильевич, всему свое время. Вы не задумывались, что вас, как и вашего коллегу генерала Семенова, могли попросту обмануть? Это ведь японцы, народ коварный.

— Обмануть русских, пожалуй, могут только те, кто сегодня вершит кровавый суд над русским народом и нашей историей. А какой народ они представляют, это вы и сами знаете…

— Не буду вас сейчас переубеждать, адмирал. Но, все же надеюсь, что смогу вас разуверить.

— Разуверить… Вы сможете разуверить меня только в одном случае: если получите эти средства обратно и создадите феноменальный прорыв в науке, промышленности, экономике. Той части золота, которую мы передали, хватит, чтобы поднять не только такую страну, как Япония. Не забывайте, что золото, хранящееся у них, должно было обеспечить 1/3 научного, промышленного и культурного прогресса всей Сибири и Дальнего Востока. А это во много раз больше, чем Япония…

Да, за последние месяцы их разговоры стали предельно откровенными. Хуже бесправия может быть только бездеятельность; адмирал правильно полагал, что ничего не сможет предпринять против каверз, и милосердие Глеба Ивановича Бокия представлялось ему такой же каверзой, сродни смерти. Но испытание смертью он прошел, теперь проходит испытание забвением. Чего ему еще бояться?!

— Значит, коль вы поставили себе такую цель: любой ценой вернуть себе золото, то… то вам это нужно лишь для того, чтобы свернуть шею правительству Ульянова-Бланка и самому захватить власть… Властвовать на руинах большевизма… Да?! Иного вам не дано, Глеб Иванович. (Собеседник лишь улыбнулся, широко, почти искренне.) Но сумеете ли вы решить, свою личную проблему с Орденом, который финансировал сокрушение империи и продолжает координировать и финансировать строительство большевистского государства как филиала своих кровавых интересов? У вас слишком много завистников. Слишком много… Так что, решили потягаться с Орденом, Глеб Иванович?

Глеб Иванович внимательно посмотрел в глаза адмиралу, затем взял изящно кованую кочергу и поворошил горящие в камине поленья.

— Возможно, этого не следует вам говорить, но мне уже удалось сокрушить одного из самых сильных деятелей, ставленника Ордена. Когда в моих руках будет вся наука, ни Ульянову-Бланку, ни его соратникам несдобровать. Думаю, вам будет приятно услышать, что я закрою и для широкой науки, и для правительства ваши научные открытия на Севере и в Ледовитом океане. Что скажете на это? Вы не видите в этом коварства? Хм… Я подтолкну моих людей на го, чтобы создать легенды о неких землях, существовавших в доисторические времена. И сумею убедить правительство Ульянова-Бланка профинансировать операции, скажем, на Кольском полуострове и в Гималаях. Таким вот образом мне удастся увести научный мир от тех действительно уникальных исторических открытий, которые вы совершили, цорогой Александр Васильевич. Насколько я знаю, вы даже в должности командующего Черноморским флотом, во исполнение замыслов вашего учителя вице-адмирала Степана Осиповича Макарова, занимались изучением теплофизических свойств голоцен-плейстоценовых донных отложений в Черном море.

Колчак слушал с нескрываемым интересом. Его не удивило что термины, характерные языку ученых, произнесены человеком не из научного мира. Александр Васильевич уже знал, что у Бокия содержатся многие талантливые русские ученые. Но что еще придумает этот дьявол, создающий свою обетованную преисподнюю? И как он сможет для этого воспользоваться его открытиями?

— В перспективе я вижу возможность установить внешнюю границу континентального шельфа вплоть до Северного полюса, — продолжал Бокий. — Ведь вы в своем докладе писали, что в том месте, на Северном полюсе, есть большие запасы нефти, исчисляемые десятками миллиардов тонн. Я во многом разобрался из того, что вы пишете о идущей до Северного полюса континентальной Сибирской платформе, которую вы назвали трансарктическим мостом. Описанные вами хребты Ломоносова в Ледовитом океане, как вы утверждали, являются порогом, соединяющим материковые окраины Российской империи и север Американского континента. Хребты, по вашему утверждению, представляют собой возвышение, являющееся продолжением нефтегазоносных шельфов Евразии и Северной Америки. Эти подводные горные системы мне представляются материковой окраиной. Нам нужно еще многое сделать, очень, очень много потрудиться… чтобы добраться до этих русских богатств. Так что, Александр Васильевич, золота, которое не без вашей помощи оказалось в Японии, мне явно не достаточно. Ивы мне, Александр Васильевич, нужны… очень нужны как носитель системы ваших, и только ваших научных исследований и познаний мира.

 

Глава 22

После того, как Г. И. Бокий впервые затребовал сведения на Колчака и ему спустя несколько месяцев принесли подготовленную папку с документами, он, ознакомившись с ее содержанием, — он, человек, никогда и ничему не удивлявшийся, — громко вслух произнес:

— И это все?!

Да, он желал знать как можно больше, он желал знать все!

Многие дни и месяцы проект, озаглавленный им по понятной аналогии «Призрак океана», тревожил его сердце. Когда Ясе после тщательно спланированной и проведенной операции в Спецотдел доставили Колчака и Глеб Иванович Бокий установил с ним контакт, вызвав интерес в первую очередь к науке, он распорядился достать как угодно и доставить откуда угодно материалы, связанные с письменным докладом А. В. Колчака в Русское географическое общество. А для этого необходимо было перевернуть, отследить массу причастных к этому делу не только документов, но и людских судеб.

Доклад, написанный рукою Александра Васильевича, не был найден. А значит, пришлось пока довольствоваться только тем, что официально оставлено резидентурой Ордена для рождающейся советской науки.

Глеб Иванович знал, что он должен найти и найдет зацепку к решению проблемы; он обязательно добьется, чего хочет. Он сразу отмел факт, что адмирала следует подвергнуть физическому и химическому воздействию, чтобы тот заговорил (обычная практика по отношению ко многим другим пленникам). Ибо для данного индивида это было не решение проблемы, а стремление загнать ее в глубину. Это Бокий понял сразу, как только в первые секунды встречи обменялся с ним взглядом.

Глеб Иванович, хотя и достаточно внес своих сил в дело революции, все же ничем особенным не запомнился высшему руководству партии и государства. Его настоящие, значимые дела начнутся в период Гражданской войны и несколько позже, как только он станет прибирать к рукам русскую науку.

За короткое время, начиная с конца 1919 г. по 1927 г., Бокий фактически овладеет всеми научными школами, которые создали русские ученые. И которые заложили основы мало ведомого тогда торсионного оружия (электромагнитные частоты, воздействующие на подсознание и разрушающие психику и подсознание человека), которым за первые 10–11 лет советской власти не без личного участия Бокия будут уничтожены 60 млн. только русских людей.

Г. И. Бокий поймет, что среди всех направлений науки одним из самых важных является геология. Ведь без знаний геологии невозможно добраться к самым богатейшим в мире недрам — недрам бывшей Российской империи. Но и это не все, о чем может поведать геология. Читая материалы докладов Колчака, — и официально освещаемые в имперской прессе и научных журналах, и те сведения и отрывки, которые поступали ему из Ордена, — Глеб Иванович пришел к удивительному открытию: оказалось, что человечеству не столько лет, сколько ему довелось знать и сколько он слышал в отроческие годы от взрослых и даже когда обучался какое-то время, в Горном институте, а много-много более…

ПРИЗРАК: — К началу XX века — несмотря и одновременно вопреки исключительному, выдающемуся расцвету Российской империи, — масонско-еврейские резидентуры Ордена за какие-то 75 лет после выступления декабристов сумели проникнуть во все сферы общества и государственные структуры, вплоть до окружения Государя Императора. При том, что Имперская разведка была одной из наиболее эффективных служб такого рода… К сожалению, практически все научные открытия и грандиозные проекты Российской империи становились достоянием Ордена. Но в этом вина скорее не разведки, а контрразведки. И этот огромный массив, вывезенный из России, чаще всего оказывался не освоенным аналитиками центра международного еврейства. Связано это, прежде всего, было с тем, что Орден, как и США, не имели ни экспертов, ни ученых, способных разобраться в фундаментальных, — подчеркиваю, в фундаментальных! — открытиях русских ученых. У лидеров Ордена хватило соображения на то, что этот массив информации следует передать профессуре Йельского университета, а там, может быть, в чем-то разберутся и что-то сообразят. Но и тамошним профессорам оказалось не под силу переварить этот массив научных познаний в различных сферах науки. И те ничего не нашли лучшего, как складировать без всякого особого учета (не говоря уже о какой-либо систематизации по отраслям наук) эти сведения в хранилищах и даже неохраняемых помещениях. Что позволило агентуре Имперских резидентур России за хорошие, разумеется, деньги заполучить назад часть этих русских открытий, украденных у Российской империи. Так, и исследования Севера Александром Васильевичем Колчаком смогли частично вернуться в Россию… но к кому?!

ИНТЕРВЬЮЕР: — Вы полагаете, что мировая, и в частности, американская наука является, как это ни странно и неправдоподобно звучит, преемницей русской науки конца XIX — начала XX веков?

ПРИЗРАК: — Открытия конца XIX — начала XX веков российской науки, большей частью похищенные Орденом, востребованы оказались не в среде ученых, имеющих еврейское происхождение, а в среде ученых — граждан США, имеющих английское, ирландское, французское, итальянское и японское происхождение. Которые на основе этих русских эпохальных открытий определили научный прогресс США. И как бы ни старались СМИ, где «дьявол поселился в печатной краске», но «открытия» еврея Альберта Эйнштейна с его разрекламированной и оттого известной теорией относительности говорят не о величии его ума, а скорее, о непригодности его взглядов для большинства научных отраслей. И, между прочим, когда говорят о гениальности (подразумевая в первую очередь Эйнштейна, как «научную звезду» всей планеты!), то следует вспомнить, что, исходя из законов высшей социологии, гениальность сродни умопомешательству. Это подтверждал и итальянский еврей, талантливый психиатр Ломброзо; и это в полной мере относится к большинству еврейских ученых, выступающих под флагом США. Так что американской науке хвалиться нечем. Тут, как говорил Козьма Прутков, «зри в корень». А корни-то у американской фундаментальной науки, а отсюда и прикладной — чистейшие русские. В целом мир евреев способен только считать деньги, а не совершать даже какие-либо незначительные научные открытия. А как насчет престижных премий, получаемых ими, спросите вы? Так вот, если любой грамотный человек поинтересуется происхождением Нобелевских премий (нет, не создателем взрывчатки Нобелем, а финансовым происхождением комитета по этим премиям), то быстро обнаружит деньги золотого тельца Ордена. Аксиома проста: коль деньги выделяет еврейский международный центр, то и большинство лауреатов, награждаемых Нобелевской премией, должны иметь чистое еврейское происхождение, или даже частицу еврейской крови, или, на худой конец, жену (мужа) из евреев.

ИНТЕРВЬЮЕР: — По-вашему выходит, что собственно американской науки нет…

ПРИЗРАК: — Или такой пример. Возьмите немца Вернера фон Брауна, создателя немецких ракет «Фау», которого прозывают американским ученым. Профессор фон Браун первые познания о ракетном строении и реактивном движении получил у русского профессора Николая Николаевича Скорикова . Вы не найдете его имя ни в одной советской энциклопедии! У которого, в свою очередь, учился известный советский ученый, профессор Николай Егорович Жуковский. Профессор Скорикову о котором так тщательно умалчивали в СССР, явился основоположником реактивного движения и ракетостроения . Это уже после него о межпланетных полетах заговорили чудак из Калуги К. Э. Циолковский (еврей по отцу), руководители ГИРД (Государственного института реактивного движения), тот же С. П. Королев. В основе знаний о ракетостроении фон Брауна лежали теоретические исследования профессора Николая Николаевича Скорикова, который завершил свой жизненный путь в 1923 году, будучи руководителем лаборатории реактивного движения в Спецотделе Глеба Ивановича Бокия! По завершении Второй мировой войны фон Браун был вывезен американцами в США, и там он заложил основы американского ракетостроения, обеспечив своими научными достижениями выход американцев не только на околоземную орбиту, но на Луну и далее, за пределы Солнечной системы. Еще примеры?

Смысл всех научных исследований А. В. Колчака заключался в познании устройства Земли, а также дна Ледовитого океана. Уникальность его открытий понял, прямо-таки ощутил Бокий, пытающийся состыковать все имеющиеся и поступающие об этом сведения. Чтобы со временем — чем не шутит сатана! — единолично оказаться на вершине мира, владельцем мировых богатств. А для этого ему надо было объявить свое право на богатства России. Но как это сделать, если и богатства, и свидетельства о додревнейшей цивилизации русских находятся в прямом смысле в Земле?

По мнению Колчака, геологическое строение России исключительно. Исключительность прослеживается как бы цельно и охватывает большую часть Восточно-Европейской платформы, всю Сибирскую платформу, Урал, Западно-Сибирскую равнину, Южную Сибирь, Камчатку, Курилы, Приморье, Сахалин, Чукотку и Корякское нагорье. Уже во время нахождения Колчака в ведомстве Глеба Ивановича ему стало известно, что адмирал не только формировал Белое движение Сибири и Востока и руководил правительством, но и… занимался научными исследованиями, причем в невероятно сложных условиях войны он сумел заложить основы фундаментальной науки о тектоническом строении Сибири. Это поразило Бокия, человека, не умеющего удивляться, но умеющего по-своему ценить преданность ученых избранной стезе. Бокий не поленился подробнее расспросить собеседника о его открытиях, вникнуть в науку, напитаться познаниями…

По мнению Колчака, древние платформы обладают доверхнепротерозойским кристаллическим фундаментом, образовавшимся из осадочных и вулканических толщ, отложившихся на дне Ледовитого океана, а затем подвергшихся складчатости и глубокому метаморфизму. И которые были проплавлены гранитами и вертикальными «стволами» из графита. Эти колоссальные процессы, шедшие более 3 млрд. лет, завершились в период протерозоя, около 2 млн. лет назад. По завершении карельской эпохи складчатость на поверхности фундамента Кольского полуострова и Сибирских платформ выровнялась, стала обрастать осадочными отложениями, вплоть до антропогенового периода. Складчатые области вокруг платформ начали формироваться позже; до середины протерозоя на их месте находились распадки земной коры океанического типа, прикрытые водами океана. Затем в их пределах стали формироваться геосинклинальные системы, зародившие складчатые регионы: байкальский, каледонский, герцинский, киммерийский. В последовательности это были эпохи палеозоя и мезозоя. В результате — образовался фундамент платформ и начались процессы геосинклинального развития на Курилах и Командорских островах, во впадинах Охотского, Берингова морей и Курило-Камчатского желоба.

Складчатые области объединяются в гигантские направляющие, разделяющие платформы от впадин океанического дна: часть Средиземноморского направления, Урало-монгольского направления (Урал, Тиман, Западносибирская равнина, Алтай, Саяны, Прибайкалье и Забайкалье), Тихоокеанское направление (Верхоянье, Камчатка, Корякское нагорье, Курильские острова, Сихотэ-Алинь, Сахалин, а также впадины и желоба) и часть Арктического пояса от Кольского полуострова, полуострова Таймыр до Чукотского полуострова.

— Рассуждая о ресурсах недр, адмирал выказывал мысль, что наиболее значительные месторождения нефти и газа расположены в мезозойских и третичных отложениях — на Кавказе; в палеозойских отложениях — Волгоуральском и Ухтинско-печорском нефтегазоносных регионах; в мезозойских отложениях Западно-Сибирской равнины; в палеозойских и мезозойских отложениях — в Восточной Сибири и Якутии; в палеогене и неогене — на острове Сахалин.

Одновременно, полагал ученый, вблизи подводных озер и морей нефти и газа на различных глубинах находятся гигантские запасы железных и медных руд. (По сравнению с последними знаменитые чилийские медные рудники — что капля в море. — Авт.) А также вольфрам, молибден, сурьма, ртуть, золото, серебро, платина, кобальт и гигантские запасы урана. На территории Кольского полуострова, под Хибинскими горами, кроме апатита и нифелина, сообщал Колчак, находятся прямо-таки огромные запасы алмазов. В Забайкалье, на Кольском полуострове найдены все признаки того, что здесь месторождения драгоценных камней, мрамора, гранита, базальта, а в Якутии — алмазов.

Само устройство, — писал Колчак в своих научных записках, — и движение северных, сибирских и восточных рек говорит об уникальности запасов в недрах Русской земли. Кроме того, ученый доказывал, что, изучая Северную Двину, Печору, а также истоки Волхова, Волги и Днепра на Валдайской возвышенности, он получил все основания утверждать, что еще 60–70 тысяч лет назад в этом регионе зародилось и более 15–20 тысяч лет назад существовала цивилизация, равной которой в современном мире нет. Она имела доступ к самым глубоким запасам всей группы металлов, металлоидов, а также иных энергетических ресурсов Земли и была способна сформировать, исходя из познания окружающей среды и своей Галактики, такой уровень развития цивилизации, по сравнению с которым нынешнее человечество не совершило ни одного более или менее выдающегося шага.

Любопытные мысли высказывались им и относительно рек Обь, Енисей Лена, Индигирка, Колыма, которые питают бассейн Ледовитого океана. Именно гидрологию сего океана, его дно следует рассматривать в теснейшей взаимосвязи этих сибирских рек и тектонического устройства земли Севера, Сибири и Востока. Тогда же Колчак высказал свое мнение, что реки Сибири, как само собой разумеющееся, могут быть использованы в качестве источника энергии для освоения недр от Урала до Тихого океана. Эту мысль он высказывал еще в начале XX в. на одном из заседаний РГО. Тогда, казалось бы, никто не проявил особого интереса. Но через некоторое время Александр Васильевич был приглашен в специальный комитет правительства, где его доклад был вновь заслушан, но уже другими лицами, и в связи с возможным перспективным развитием использования энергии сибирских рек были учтены и некоторые его предложения.

Тогда же Александр Васильевич впервые узнал, что в правительстве существует научно обоснованный проект строительства гидроузлов в Сибири, с учетом поправок на то, чтобы не нанести какого-либо вреда природе, ландшафту, строению Земли, а также руслам рек. Для этого его, молодого ученого, и просили поделиться своими соображениями. Александр Васильевич охотно отозвался, хотя и не знал еще того, что этот дерзновенный научный проект уже был просчитан с финансовой точки зрения и запланированы необходимые материальные ресурсы. Ресурсы — Золотые эшелоны сыграют роль приманки для центра международного еврейства и станут отправной тонкой для «экономического чуда» в развитии некоторых стран, но не Российской империи… нет, не России . И А. В. Колчак сыграет при этом свою негативную (или все-таки позитивную?) дартию. А тогда он не знал, да и не мог знать, что в перспективе после освоения энергоресурсов сибирских рек планируется возможное строительство гигантского моста, соединяющего Чукотку с Аляской.

По материалам научных докладов Колчака геологическая служба империи, созданная еще Петром Великим в 1700 г. (Приказ рудокопных дел, преобразованный в 1719 г. в Берг-коллегию, которой подчинялись горные заводы и группа «рудных доносителей»), и Горный департамент внесли соответствующие поправки. Благодаря чему были окончательно сформированы порядок и учет документации, съемки, а также данные термометрии. Ошибка русских была еще в том, что издававшиеся в империи геологические журналы наиболее актуальные открытия освещали в виде популярных сообщений, подробно рассказывая о имеющихся и предполагаемых месторождениях золота, платины, олова, алмазов, урана и т. д. и т. п.

Используя теорию Александра Васильевича, его знания и опыт, учитывая также знания и опыт его коллег-ученых бывшей Русской империи, создавая и продвигая свои далеко идущие планы, уже ко второй половине 30-х гг. XX в. Спецотдел Г. И. Бокия полностью контролировал все научно-исследовательские институты Министерства геологии и Академии наук СССР, в которых «выросли» известные геологи советской страны — Ю. А. Билибин, А. П. Герасимов, И. Ф. Григорьев, А. Н. Криштафович, П. И. Преображенский, С. С. Смирнов, Я. С. Эделылтейн, Н. Н. Яковлев, С. А. Яковлев.

В системе АН СССР в 1930 г. — по инициативе академика В. А. Обручева, но с подачи Г. И. Бокия, вершащего все свои дела чужими руками! — в Ленинграде на базе Геологического музея Петра I был организован Геологический институт. Затем, в 1934-м переведен в Москву, где его возглавил выросший в стенах Спецотдела академик А. Д. Архангельский. Позже институт объединили с двумя другими: Петрографическим и Институтом геохимии, минералогии и кристаллографии. За работой своих коллег, но коллег уже из другой эпохи и другой национальности, прозванных для сокрытия истины «советскими», следил и Александр Васильевич Колчак.

 

Глава 23

И все же проблема возврата имперского золота сильно волновала Г. И. Бокия. Ведь его задумки грандиозны, а потому требуют гигантских денежных сумм . Держа в голове множество фактов, событий, имен, Глеб Иванович просчитывал всевозможные комбинации, которые в конечном итоге приведут его к осуществлению всех феноменальных идей. Злые волшебники, желающие покорить человечество, — живут не только в сказках и голливудском кино, прежде всего они появляются среди людей… но мир чаще всего практически ничего не знает о них и об их реальных делах…

Во время одной из встреч Глеб Иванович попросил Колчака рассказать о людях, которые входили в охрану сопровождения «Золотого эшелона» и на кого адмирал опирался при доставке золота в надежные места.

— В этом мероприятии участвовали разные люди, из разных мест. Многих из них я узнал настолько близко, прочувствовал их, что ли, душу, сердца… что сейчас иногда кажется, мне трудно без них… Это особые люди, сибиряки, казаки, русские… Вряд ли вы уразумеете, Глеб Иванович, все до конца, прочувствуете… но мне приятно вспомнить, приятно просто говорить об этих людях, бывших в моей жизни…

Да, действительно, других собеседников не предвиделось, и Колчак, обреченный долгое время вести диалоги только с Глебом Ивановичем, находил в этом особую отраду. Живя в замкнутом мире, он становился чужд некоторых наивных людских категорий, подразделяющих мир на друзей и врагов; здесь, в полузабытьи, существовали только НИКТО, НИЧТО, и НАУКА. Понятий добра и зла больше не существовало… вернее, зло захватило в плен добро, зло захватило большую часть мира и думает, как захватить остальную… Но зло представлялось пленнику безопасным, добродетельным, не лишенным ума и бесовского обаяния…

Александр Васильевич сделал неопределенный жест в воздухе:

— Возьмем, скажем, Забайкальское казачество. На одном казацком хуторе Ульдурга под Читой живет… или уже жила?…семья Кошечкиных, имевшая большую родословную. Эту семью возглавлял старейший в этом роду Варфоломей, за ним следовал его старший сын Григорий. Прекрасные люди. Обычная большая и одновременно уникальная семья со своим казачьим домостроем. Помню еще большую крепкую казачью семью Григорьевых и главу семейства есаула казачьего войска Ивана. Его сын подхорунжий Сергей в бытность службы в одной из казацких частей имел семью. Очень хотел, чтобы у него было много сыновей, старший сын — тоже Сергей, родился еще в 1913-м, да после него шли две девочки. Последняя родилась в 1918 году, вот у нее я был крестным отцом. Как говаривали они, род их происходил из семьи казацких офицеров станицы Могоча (ныне станция. — Авт.) и был настолько велик, что родственники Григорьевых жили и на угольных копях Сибири, в Зиме и Усолье-Сибирском Иркутской губернии (ныне — в Анджеро-Суджинском районе Кемеровской области. — Авт.), на Кубани, в Крыму. Но, пожалуй, самым известным был род Репишевых. Когда мне довелось формировать части, эту семью возглавлял казачий полковник Иван Лукьянович, офицерами были и его сыновья Петр, Фрол, Кузьма, Егор и Евлампий. Удивительна история этой семьи… Репишев еще в бытность хорунжего с разрешения Императора Александра III взял в жены княжну Марию Репнину, происходившую из разветвленного знаменитого рода князей Репниных, да вот оказавшуюся к 15 годам сиротой. Конечно, он понимал, что княжна потеряет титул, выйдя замуж за нетитулованного казака. Императору крепкий красавец пришелся по нраву, вот он и приказал хорунжему явиться ко двору с избранницей. Вместе со своей супругой Ее Величеством Императрицей Марией Федоровной Государь благословил сияющих счастьем княжну и хорунжего, объявив свою волю, что, учитывая заслуги рода Репишевых, удостаивает жениха титулом графа Российской империи. Аристократический титул граф Иван Иванович Репишев оправдал. Новый титул оправдывала и графиня Мария, родив ему 6 сыновей и 4 красавиц… Достойными казаками, служившими в частях нашего войска были многие, очень многие… те же Зимины: Алексей, Павлантий, Григорий; те же Шарычевы: Куприян, Тихон, Григорий; Красновы: Виктор, Иван, Онуфрий, Степан. Некоторые погибли, не посрамив казачьей чести и достоинства…

Называя людей, чьи имена фиксировались на пленку, предавал тем самым их Колчак или нет? Подвергались ли их семьи проверке таинственными людьми, преданно и верно служившими Глебу Ивановичу Бокию? Оставили ли их в покое? Или новая власть беспощадно расправлялась со всяким, кто происходил из казацкого рода? Риторические вопросы.

О, незабвенная Русь, поглощенная бесталанной злобствующей силой; испоганенная жуликами, исполняющими роли «русских»; растоптанная инородцами, размахивающими красными тряпками несвободы; украденная преступниками, гордящимися своим психопатством, переходящим в революционность.

Трагедия, иссушающая мыслящий мозг…

А адмирал Колчак, перечисляя людей, с которыми в тяжелых боях и долгих переходах столкнула его судьба, ощущал тепло гордости.

— Но славу Белому движению приносили не только те, кто сражался. Во время моего руководства правительством Сибири-и Востока шла финансовая, продовольственная и вещевая помощь от фабрикантов, золотопромышленников, купцов и других недавних подданных Империи. Отовсюду — с берегов океана и до Урала включительно все нам помогали… На Демидовских заводах Урала для нашей армии изготовляли орудия, боеприпасы, амуницию и снаряжение. Со стороны начальника артиллерийского снабжения полковника Шлыкова в адрес поставщиков, особенно с Демидовских заводов, нареканий не было. В своих донесениях Шлыков сообщал, как оперативно решались вопросы управляющими конторами заводов Демидова, в частности, Василием Абдурахмановым, Василием Федотовым, Андреем Саблиным. Какой патриотизм, какая любовь к Отчизне! Впрочем, зачем вам…

Прервав свой рассказ, Колчак повернулся вполоборота к молча внимающему Бокию.

— Мне, Александр Васильевич, мне все нужно, вс-е-е, чтобы понять психологию человека и… вашу. Да, вашу… Так можно найти ключ к любым вашим поступкам: прошлым, нынешним… будущим. Вы мне интересны весь, целиком, с победами, поражениями, научными открытиями и с наивностью.

Собеседник попытался возразить. Но Бокий, широко улыбнувшись, прибавил:

— …с наивностью, оставшейся в прошлом. Меня интересуют ваши научные открытия, которые чрезвычайно важны для будущего нашей страны. Меня интересует золото, которое вы передали японской стороне. Ибо без доступа к нему невозможно говорить о реабилитации ваших научных открытий. Как и вообще говорить о каком-либо будущем нашей страны. Это золото — ключ к еще большим запасам золота, ключ к власти… Видите, как все взаимосвязано: открытия, и прогресс, и власть.

— Страна, в которой мы… живем, она едина, но она не «наша», как вы говорите. Это к тому, что вы повторяете: «будущее нашей страны…»

— Ладно, не упрямьтесь. Вы тут расписывали, какие славные у вас офицеры. Операцию по вашему спасению разработали не менее толковые специалисты, чем ваши офицеры. Вы тут делали упор на родословную, так я вам скажу, что и у меня тоже есть таковые, даже с более блестящей биографией. Их знаменитые предки останутся в истории иной России. А вот потомки этих людей работают у меня! Служат!! Исполняют мою волю!!! Преданные, как собаки. И не передергивайте плечами, адмирал. Свалите все на историю, на эту бессловесную лживую даму, на чудовищные закономерности, которые проистекают по глупости других…

— Вы интересный человек. Иногда я даже пытаюсь найти другое слово вместо «человек»…

— …по отношению ко мне. И не находите, не так ли? Но кто бы еще позаботился об этих людях с их замечательной родословной? Я спас их так, как… Вы понимаете, адмирал. Возможно, спас не всех, и не всех спас именно от смерти… Что такое человеческая психология и психика, когда человек хочет жить, — жить и выжить?! Я еще не нашел ответа.

— Лукавите.

— Пусть так. Некоторые из этих молодых людей с предсказанным блестящим будущим, полетевшим в тартарары, к черту на кулички, стали служить чекистам еще в первый год советской власти. В силу, так сказать, человеческой слабости. И, не окажись меня на их пути, трудно сказать, как бы сложилась дальнейшая жизнь многих из них. Скорее всего, их уже бы не было в живых. И мне бы, откровенно говоря, было жаль осознавать, что пресеклись такие роды… ушли в небытие такие значимые русские фамилии.

Колчаку показалось, что зловещий ужас наполняет его сознание и что лучше бы эти люди и в самом деле оказались мертвы. Но… как он может судить? Как, ведь он сам хочет и жить, и выжить. Нет, не цепляться за существование, но все же…

— И что происходит с этими людьми?

— Конечно, о многих я вам не расскажу, не стану травмировать вашего ранимого патриотического сердца. Воспринимайте все отвлеченно, не подвергайте всех «страшному суду»… и себя тоже… Вы наверняка слышали, а то и были знакомы с кем-нибудь из представителей княжеского рода Ливенов. Этот род тянется то ли с XIII, то ли с XIV века. У меня чудесные, замечательные архивы, доставшиеся в наследство от нашей… ну хорошо, — вашей страны… Я — самый удачливый, потому что я заполучил почти все сколь-нибудь значимые архивы империи. Этим идиотам, пришедшим к власти, еще предстоит потягаться со мной, но куда им до меня… это так, между нами… хм, ха-ха… Так вот, один из отпрысков этого большого рода служит в настоящее время у меня. Его я тоже вытащил из застенков ЧК. Интереснейшая биография этого молодого человека начинается с отдельной ветви от барона Христофора Рейнгольда фон Ливена , родившегося в 1706-м и умершего в 1761-м. Его отец Герхард Эрнест фон Ливен происходил из рода курфюрстов и был приглашен из Германии на русскую службу Петром I. Барон был женат дважды, любопытно, что вторая его жена Матильда была из княжеского немецкого рода. От первого брака у него было три дочери и сын, от второго — один сын, названный матерью также Рейнгольдом. По достижению 25-летнего возраста Рейнгольд, благодаря связям не столько своего сановного отца, сколько своей матери, был вхож в дом курфюрстов Гессенских. Там на него вскоре обратили внимание сам курфюрст и его супруга, а, может, их дочь. Христофор Рейнгольд фон Ливен и его супруга Матильда были рады вниманию курфюрста и его семьи к их сыну, и вскоре Рейнгольд-младший обручился с дочерью курфюрста Гессенского. И уже через короткое время Рейнгольд по согласию курфюрста уехал с молодой женой на русскую службу при дворе Екатерины II. Где достаточно быстро вошел в число людей, близких к Императрице, как и его родственники из рода Ливенов. Екатерина II благоволила к этой фамилии, удостаивая титулов русских светлейших князей и титулов графов. Но родившиеся сыновья и дочери, а затем внуки и правнуки светлейших князей Ливенов, — а я говорю сейчас только об одной из ветвей, прародительница которой происходит из принцесс гессенского дома курфюрстов, — ничем особенным не отличились. Большей частью светлейшие князья этого рода занимались своими поместьями и крестьянами. Один из прямых потомков Рейнгольда-младшего в начале этого века закончил университет и так же, как предки, занимался своими поместьями и лесами в Карпатах да под Черниговом и Винницей, где у него были кирпичные и черепичные заводы, занимался скупкой сахара и торговал им по всей России, поставляя этот продукт на Демидовские заводы Урала и в Сибирь. Ну вот мы и нашли общие точки в повествовании… Может, его сахарок вы с офицерами клали в чай, а, Александр Васильевич?

— Я хорошо знал одного Ливена, — задумчиво произнес Колчак, не отреагировав на веселое «а» и «сахарок»…

— Ну тогда вам будет интересно узнать и больше. Выстроив родословную в хронологической последовательности, мы узрим, что у Рейнгольда фон Ливена и его жены принцессы Гессенского дома в 1789 году родился сын, светлейший князь Иван Рейнгольдович фон Ливен, который умрет в 1860-м. Женат он был на графине Юлии Потоцкой, жившей с 1798-го по 1860-й. У них в 1815 году родился светлейший князь Алексей Иванович фон Ливен, умрет в 1899 г. Этот предок женат был на графине Марии Муравьевой, годы жизни 1839–1900-й; она, между прочим, приходилась дальней родственницей, — то ли внучатой племянницей, то ли еще кем-то жене министра финансов графа Егора Францевича Канкрина. У них появились дети: сын, светлейший князь Евгений, 1861–1915-й, и дочь, светлейшая княжна София, 1863–1908-й. Я же говорил вам, — хорошая родословная, подтверждающаяся множеством архивных документов: И пока одни уничтожают свидетельства, другие, вроде меня, их собирают.

— Мой богатый опыт говорит, что людей вроде вас не бывает. Есть другие, более или менее…

— …гнусные? мерзкие? гадкие? …ну, говорите же, адмирал.

— Русский язык богат, но и там нет определения, чтобы сказать, КТО вы и КТО те, что захватили власть.

— Коль вы не можете дать мне определения, значит, я в каком-то смысле… велик. Ладно, оставим шутки. Светлейший князь Евгений Алексеевич был женат на княжне Ольге Сергеевне Вяземской-Жуковской, скончавшейся, как я выяснил, совсем недавно, в 1920-м. Думаете, ей повезло? Правнучка действительного тайного советника, его высокопревосходительства Жуковского, и князя Вяземского прожила 57 лет. В браке у нее в 1882 году родились близнецы, светлейшие князья Сергей и Иван; Иван погиб в Первую мировую войну, в 1914-м, в чине полковника. А Сергей, будучи занятым статской службой, участия в войне не принимал и, значит, остался жив… Вы следите за моей мыслью? После окончания университета он женился на баронессе Анне-Леопольдине фон Вирен, троюродной сестре адмирала фон Вирена, убитого, растерзанного большевиками в Кронштадте. Печальный факт, но понятный, не правда ли? Нет, я не насмехаюсь над Вами, Александр Васильевич… не насмехаюсь… Анна-Леопольдина была ровесницей Светлейшего князя Сергея, в злополучном и для вас 1920-м они были арестованы чекистами и расстреляны. Родились в один год и погибли в один год… как говорят: неисповедимы пути Твои, Господи…

— Не кощунствуйте, Глеб Иванович, вам ли гово…

— Вместе с родителями был арестован и их единственный сынок, названный в честь погибшего в Первую мировую близнеца Иваном, — Иван Сергеевич фон Ливен, 18 лет от роду. Чекисты применили к нему специальную обработку, после чего юноша стал агентом ЧК. Тогда-то бывшему светлейшему князю Ивану Сергеевичу фон Ливену предложили сменить имя, поставив условием, что если возникнет какая-либо проблема, он должен объяснить происхождение своей новой фамилии. Не знаю, сам ли он додумался, припомнил кого со странной фамилией из родительских имений, или «товарищи» помогли, но в деле, чтобы оставить сведения и о его немецких корнях (мало ли, пригодится на будущее, для иных разработок…) фигурировало так: коль его корни происходили по одной линии из гессенских немцев, по другой — из курляндских немцев, то его предки пришли на русскую службу, взяв фамилию Штайнеры, а первым был тот, кого звали Курт. Так вот, объединив имя и фамилию, она стала звучать как Kurtschtainer по-немецки (Куртштайнер), на обрусевший лад — Курттайнер, преобразовавшись по логике этимологии в Kurttainer, затем в Kurtanich, а по-русски — в Куртанич. Как опознавательный знак. Новый род он хотел собой открыть, этот светлейший князь Иван Сергеевич фон Ливен , выжить, быть тем, от кого пойдет новая советская ветвь? Так наш Ливен стал Иваном Сергеевичем Куртанич . И, поверьте мне, Александр Васильевич, мир не перевернулся, хотя в моем ведомстве работают и светлейший князь, и наследники княжеских, графских и баронских родов. Скажу вам более: ни мои подчиненные, ни мои заместители многих из них даже не знают. У меня целое подразделение таких профессионалов, работающих напрямую со мной. Схему связи я разработал сам, поэтому какой-либо провал исключен и с моей, и с их стороны.

— Что ж, Глеб Иванович, у меня не вызывает сомнений, что вам служат отпрыски достойных дворянских родов России. Я понимаю, куда вы можете клонить… Вы хотите увериться, буду ли я с вами сотрудничать. Я уже подчеркивал ранее, что не собираюсь запираться и все что мне известно, — коль уж так сложились обстоятельства, — готов вам открыть и сотрудничать. Видит Господь, что это мой единственный выход на этой Земле после моего расстрела…

— Спасибо вам, уважаемый Александр Васильевич, при вашем здравом уме иного ответа я не ожидал.

Пройдут месяцы и даже долгие-долгие годы, и как-то в дверь кабинета Глеба Ивановича постучит Иван Сергеевич Куртанич.

— Разрешите войти, Глеб Иванович?

— Да-да, входи. Вот что, Иван, ты многое знаешь и многое умеешь. От того, насколько грамотно ты сработаешь на этот раз, зависит не только твое будущее и твоя жизнь, но и многое другое…

Иван Сергеевич напрягся; прошлое, о котором некогда поведал Колчаку Бокий, его больше не трогало, не волновало; только сидело крепкой занозой в мозгу, пронзающей с изнуряющей безжалостностью психику знанием о подлости человека грешного, человека слабого, человека ничтожного — его самого…

— Мы живем в такое время, когда уж 10 лет, как мы подвели итог уничтожению всех элит русского народа, и 20 лет, как начали выращивать новый, советский народ. Чтобы нам двигаться дальше… нам: и мне, и тебе, и… некоторым другим… нужно руками товарища Сталина и его чекистов уничтожить оставшихся ленинских вождей и комиссаров, — тот аппарат, который еще держит в руках эту управляемую толпу народов. А Сталин на них опирается. И так же как аппарат чекистов управляет толпой и контролирует ее, так Сталин управляет толпой хамов, которые с помощью Ленина дорвались до власти. Но если Сталин не будет их стрелять, то они сожрут это общество дегенератов и выкачают из России все богатства, не оставив здесь камня на камне. Они выкачивают все слишком быстрыми темпами, а нам эти богатства еще ой как пригодятся, ой как… Поэтому наша задача состоит в том, чтобы своевременно подставлять их товарищу Сталину, который руками Ежова будет их бить до тех пор, пока они все не издохнут. Но и здесь есть своя опасность, главное — не переиграть, не обнаружить себя… Наступивший год должен многое решить… Как думаешь, Иван, могут лишить Сталина власти его противники?

— Думаю, что для этого достаточно лишить его связи, без которой нет управления. Но это сделать непросто. Хотя, когда связь сосредоточена только в Москве…

— Сейчас готовится новый командный пункт связи на Волге. Так, прежде чем отправить тебя на задание, я должен еще раз хорошенько подумать…Ведь у Сталина есть защитная функция связи. Ладно, будь наготове, иди, я вызову тебя.

Когда Иван Сергеевич покинул кабинет Бокия, Глеб Иванович принял решение подсказать идею о своевременности и возможности захвата власти Ежову и тем самым как бы косвенно поддержать его. Но без доказательств и всяких там фиксированных чекистами разговоров. Ежов, конечно же, бросится захватывать власть, но тогда он пустит в бой своих верных псов, которые «подставят» ощутимую подножку Ежову и его людям. А вот когда Ежов будет арестован и расстрелян, он сам… да. Он сам возьмет власть из рук товарища Сталина.

Но… Бокий проиграет, даже не учуяв настоящей силы противника. И когда это произойдет в 1937 году, еще будут живы и Александр Васильевич Колчак, и Иван Сергеевич Куртанич, благодаря легенде заблаговременно скрывшийся, залегший на дно и потому выживший… Но предварительно он выполнил задание Бокия и убедительно дезинформировал Ежова, что у того есть все шансы захватить власть в стране, лишив Сталина запасного командного пункта связи на Волге. А, выполнив одно, выполнил и второе: сгинул, исчез, растворился! …Он женится на Людмиле, вдове генерал-майора, барона Н. И. фон Штакельберга, — погибшего, в Гражданскую войну командира 1-й бригады 5-й гвардейской пехотной дивизии 2-го армейского корпуса Кавказской армии, которой командовал генерал-лейтенант барон П. Н. фон Врангель. На женщине, происходящей из знаменитого рода графов Валуевых. Но, перейдя в ряд «простых советских людей», они таковыми и станут казаться; разве что жену (ее в особенности) выдавали манера, интеллигентность, изысканность поведения и грамотная речь, он же за годы службы научился актерствовать, превращаться — и это также будет положительным нюансом в непростом деле выживания среди пролетариев. Так что никто из окружающих об их происхождении ни знать, ни ведать не будет. Их сын Иван Иванович женится на Галине, чью мать будут звать Екатерина, в девичестве Суслова, а отца Сергей Васильевич Федотов, и будет она внучкой Василия Федотова, управляющего конторой Демидовского завода на Урале, упомянутого Колчаком в числе других в одном из долгих разговоров с Бокием. В Белой армии будут воевать офицеры и солдаты из рода Сусловых и из рода Федотовых, то-то придется их родственникам переезжать от греха подальше из Западной Сибири на Южный Урал, на ст. Коновалово… Где и осели, построили большой дом, посадили сад, там родились восемь детей (не все выжили), да молились о здравии и долголетии под чудом уцелевшими родовыми образами. Каково им было раствориться, прижиться во взорванном социуме на родимой земле-матушке?! …Но должно было пройти более 80 лет, чтобы чуточку приоткрылась Тайна того зловещего времени… хотя бы для некоторых из потомков.

ИНТЕРВЬЮЕР: — Когда вы знакомились с материалами о Колчаке, вы слышали эти имена?

ПРИЗРАК: — Не только слышал, но и встречался с некоторыми их потомками. Так уж получилось, что в связи с иными делами в начале 80-х годов мне представилась возможность (не имеет значения при каких обстоятельствах, с какими целями) познакомиться с прямыми потомками тех офицеров и казаков, что служили у адмирала Колчака и генерала Семенова и участвовали в передаче золота японской стороне. К примеру, в Забайкалье, точнее в Песчанке, близ города Читы мне довелось встретить представителей нескольких казачьих семей. Они служили в дорожно-инженерной бригаде строившей дорогу Танхой — Бабушкин вдоль Байкала и дорогу Чита — Новотроицкое — Танха — Ульдурга. Проектировал эти дороги потомок знаменитого казака и аристократа графа Репишева полковник В. Н. Репишев, служивший в то время заместителем командира бригады. О своем уникальном роде он больше догадывался, чем знал. Потомками крепких казацких родов были и капитан Яков Зимин, служивший в этом же соединении, офицеры Виктор Некрасов, Виктор Шарычев и прапорщик Николай Кошечкин. Наведывая бывшие станицы, ставшие при Советах селами, и разговаривая с сельчанами, к примеру, в том же Макавееве, я не раз слышал звучный упрек, навязанный и вбитый в подсознание советских простолюдинов, ярлык-оскорбление: семеновцы. Так же местные жители прозывали за глаза и тех из офицеров, кого я назвал. Разве могли тогда они негодовать, разве могли чувствовать незнаемую гордость за то, что их предки стояли насмерть за Богом дарованную им землю, отстаивали великую Русь и божественное будущее своих детей, внуков, правнуков? Прошли те времена, и хотелось бы думать, что их потомки поймут, всей глубиной сердец прочувствуют, как почетно быть потомком колчаковского офицера или семеновского казака, как достойно происходить из рода забайкальского казачества. Но нужна ли та дорога, которую строили тогда подчиненные командира этого соединения, полковника А. Зданчука, родом из Белоруссии? Ведь тогда говорили, что ее ведут как бы параллельно БАМу. Как долго шло это строительство, почти четверть века, — только в конце 2004 г. президент РФ В. В. Путин поздравил строителей дороги в Забайкалье со сдачей ее в эксплуатацию. Но я уверен, что если бы не знаменитая «перестройка», офицеры, которые служили в начале 80-х годов в бригаде, закончили бы ее в середине 80-х. Но офицерский корпус всех Вооруженных сил потерял устойчивость и остойчивость, а потому полетели в тартарары не только боевая подготовка и боевые службы в океане, но и строительство объектов и дорог.

ИНТЕРВЬЮЕР: — Вашего босса также интересовали подробности «колчаковского» периода в Сибири и на Дальнем Востоке? С этой целью вы прибыли туда?

ПРИЗРАК: — Документов и свидетельств у босса было достаточно, так что без комментариев. Лучше припомню еще одно имя. Где-то на юге Украины, возможно, в Харькове живет Людмила, внучка есаула казачьего войска Ивана и дочка подхорунжего Сергея Григорьева, родившаяся в Могоне. Она — прямой потомок славного рода казачьих офицеров Григорьевых из Забайкальских казаков и из Даурии.

ИНТЕРВЬЮЕР: — Значит ли это, что потомки белых офицеров и казаков были, как говаривают, под колпаком советской власти?

ПРИЗРАК: — Судьбы многих и многих русских людей, предки которых проявили активное участие в Белом движении и воевали против советской власти, тщательно отслеживались органами ВЧК — ОГПУ — НКГБ. Уровень отслеживания зависел от статуса того или иного офицера, служившего в Белом движении, и, понятное дело, чем выше был этот статус, тем серьезнее был контроль спецслужб в отношении потомков этих людей. И это касалось не только армии Колчака, Семенова, но и Деникина, Врангеля, Корнилова и многих других армий Белого движения. Через два десятилетия, в 40-е годы, многие представители «осоветизированных» казачьих родов оказались недругами: одни пришли в Лагерь Русской Освободительной армии генерала А. А. Власова, другие — под страхом расстрела членов семьи оказались на службе в Красной армии. Многие из потомков русских офицеров и казаков погибли на поле брани по разные стороны идеологических догм; но — вечная и светлая им всем память… Конечно же, советская страна переиначила внутреннюю сущность, психику, умы и души всех, включая и потомков казаков.

ИНТЕРВЬЮЕР: — А что происходило с потомками агентов Глеба Ивановича Бокия? Их жизнь также отслеживали?

ПРИЗРАК: — Психологический анализ и террор шел не только в отношении тех, чьи предки участвовали в Белом движении. То же можно сказать и о тех, кто служил в ВЧК или в том же Спецотделе Бокия. Ведь те, кому удалось, используя возможности сложившейся обстановки, остаться в живых, заводил семью, рожал детей. Их дети — практически всегда — даже не подозревали, кем были на самом деле их родители… Если вы имеете в виду, имелись ли списки тех, кто работал, к примеру, на Бокия, — то да, все это после «падения» Бокия досталось в наследство Пономареву; или, можно сказать и так: попало в Секретариат товарища Сталина… и в мои руки тоже…

ИНТЕРВЬЮЕР: — Но как им удавалось выжить вообще? Особенно тем, кто работал напрямую с Глебом Ивановичем?

ПРИЗРАК: — Люди, которые работают непосредствен но с первым лицом, на каком-то этапе начинают ощущать себя как бы не на своем месте. Происходит некое преддверие срыва: сначала появляется сомнение, накапливается неуверенность и… в этот момент такой сотрудник, агент, представляет собой определенную опасность для первого лица. Тут должно быть принято одно-единственное радикальное средство, т. е. смерть, избавление от человека как можно быстрее. Может ли первое лицо столь профессионально контролировать психофизиологическое состояние агентов, которые работают непосредственно с ним, чтобы знать все до мельчайших нюансов и избежать любых срывов? Может. Но! — тоже до определенной точки, до определенного своего психофизиологического состояния, до определенной точки усталости; и чем больше таковых «личных» агентов, тем больше напряжение босса. Когда Глеб Иванович формировал свое секретное структурное подразделение «сверхизбранных», «сверхдоверенных», он отдавал себе отчет в том, что нельзя исключать предательств. Поэтому (и поэтому также!) он и подбирал ученых, которые должны были выявить, скажем так, способность и уровень преданности первому лицу . Выявить и научно обосновать! Это определяется по наличию определенных генов, сетчатки глаз, Отпечаткам пальцев, группе крови… словом, большим комплексом научных мероприятий (в наше время в этом уже нет особого секрета, но тогда, тогда!). И ученые, работавшие у Бокия, максимально стремились достичь позитивных результатов в своей деятельности, над чем бы они ни работали. Ученые прямо-таки были обречены на успех, неуспех мог закончиться смертью… Что в их работе интересовало Бокия превыше всего? Грань! Да, грань между тем и этим. Иногда научные исследования заводят ученого в казалось бы непредсказуемый тупик, почти коллапс, когда сам исследователь оказывается в состоянии прострации, т. е. тупикового состояния психики, за которым может последовать оглушительный взрыв, будь то великое открытие или даже сумасшествие. Вот этот самый момент перехода от состояния тупиковости к взрыву крайне интересовал Глеба Ивановича. Возможно, он высчитывал границу между Добром и Злом, между Богом и дьяволом…

Бокий был почти счастлив, когда ему удавалось отследить тот психофизиологический предел агента, когда он более не удовлетворен своим делом и приходит к осознанию, что ресурс сотрудничества с первым лицом иссяк, а энергия еще может восстанавливаться и накапливаться, и шел на сотрудничество с кем-то другим… Вы понимаете меня?! Как вы думаете, считал ли Глеб Иванович этих людей предателями? Несомненно, это было предательство, но не для него! Глебу Ивановичу было даже интересно; в этом был авантюризм, глаза Бокия мгновенно загорались пылающей страстью, он представлял себя на верхушке острия, нацеленного в черное звездное небо. Он не без основания полагал, что обладает столь магической силой, что может в этот момент заставить своего агента, перебежавшего на «ту» сторону, работать на себя. Только лишь силой магнетического воздействия. …К слову, большинство агентов Бокия, которые начиная с 1927 по 1937 год были завербованы Секретариатом товарища Сталина, после ареста Бокия признались, что, сдавая своего босса, они продолжали вести двойную игру и добровольно информировали его обо всем, что узнавали в Секретариате товарища Сталина. Потому что они, видите ли, постоянно чувствовали на себе взгляд Глеба Ивановича. Правда, следует заметить, то чаще была дезинформация, подсунутая умышленно. У товарища Сталина ведь работали не менее сильные личности, чем Глеб Иванович Бокий, а то и посмышленей, талантливей, хитрей, коль провернули дело так, что свалили оказавшего неосмотрительным всесильного руководителя Спецотдела.

Нет, я не отвлекся от судеб людей, попавших в его сети… хм, не фраза, а литературный штамп… в сети человека, в сети истории, в сети своей слабости… Чушь. А вот вам картинка из жизни; из прошлой жизни. В дни, когда Москву оставляли красные вершители людских судеб, боясь иных вершителей, т. е. когда коммунисты, а еще правдивей, когда начальственные евреи бежали от фашистов, в своем кабинете в одном из подмосковных монастырей, «экспроприированном» большевиками, расхаживал небольшого росточка человек. Его келью-кабинет только что покинула его жена-еврейка, требовавшая у мужа ни много ни мало выделить ей самолет «Петляков-8» — самый мощный четырехмоторный стратегический бомбардировщик. Чтобы спасти свою драгоценную жизнь, улетев, как большинство евреев, в Ташкент. Борис Николаевич прошелся несколько раз по ковру и затем сказал: «Ты можешь оставить меня и уехать, мои охранники посадят тебя на поезд, следующий в Ташкент. А это — билет». «А как же самолет?» — возразила она. И тогда Пономарев съязвил: «Если ваш поезд не успеет доехать до Саратова, я сам прикажу нарисовать кресты и свастику на «Петлякове» и разбомбить вас». А когда разобиженная жена покинула кабинет, то вошедший адъютант доложил, что те агенты Бокия, что были ими завербованы, просятся на фронт искупить кровью свою вину за двойное сотрудничество. Борис Николаевич недолго был в раздумьях. Он только внимательней взглянул на адъютанта и приговорил: «Так Глеб утверждал, что он сам, лично подбирает себе своих агентов? Вот и я с ними сам, лично разберусь. Ты подготовил ШКАС (авиационный пулемет конструктора Шпитального. — Авт.)? Заведи всех в 16-й блок и проведи с ними политзанятия. По завершении скажи, что я лично приду проводить их на фронт». Зловещий приговор, Высказанный милым тоном; этакое сатанинское добросердечие. Верный помощник товарища Сталина любил упражняться в стрельбе из этого мощного пулемета, предназначенного для уничтожения не только живой силы, но и самолетов противника… Его мастерство и профессионализм во владении этим оружием, казалось, достигли совершенства. Он положил свои миниатюрные, словно отполированные ручки с окрашенными бесцветным лаком аккуратными, ухоженными ногтями на рукоятки пулеметов и иронически произнес: «Ну что, Глеб, лично подбирал? За-би-рай своих помощников!» И сдвинул гашетку…

Ресурс этой агентуры был исчерпан, они ему были не нужны. …И если советские люди не знают, КТО были их предки, то КАК они могут знать, кто ими руководил?! Как вы понимаете, расстреляны были не все, многие под шумиху сумели скрыться во время войны. А после войны КГБ тщательно выискивало пособников фашистов и предателей, и вот здесь произошла удивительная метаморфоза: большая часть из оставшихся в живых агентов Глеба Ивановича была задержана органами госбезопасности. Конечно, большинству оперативных работников было понятно, что в свое время те сотрудничали со Спецотделом ОГПУ Война как бы вычеркнула из их судеб гадкие страницы, переделала биографии, для окружающих они стали другие… безопасные, что ли, — простые советские труженики и тому подобное… Борис Николаевич понимал, что нельзя было допустить огласки (спаслись, молчат, и пусть так продолжается дальше, может, когда понадобятся…), и он встретился с руководителем НКВД Л. П. Берия. Тот, выслушав короткое изложение, сказал: «Обычно я в таких случаях, Борис Николаевич, спрашиваю: кому это выгодно, мне, вам?» А Пономарев его перебил: «Лаврентий, это выгодно и тебе, и нам, и мне. Эти люди должны быть вне подозрений. Или тебе что, совсем нечем заняться, как искать сотрудников Бокия?» «Что вы, батоно Борис Николаевич, у меня дел невпроворот с одной только атомной программой». «Ну вот и занимайся, а тех, что работали у Бокия, отпусти, они не решат атомную программу…» Лаврентий умел забывать. И умел в нужный момент вспоминать. Но об этих он уже не вспомнит: в момент его ареста в Кремле его настигла пуля лучшего, как он думал, друга Георгия Константиновича.

ИНТЕРВЬЮЕР: — Вы долгие годы работали у Бориса Николаевича Пономарева. Каким вам представлялся этот человек, дополните его характеристику личными наблюдениями.

ПРИЗРАК: — Маленький человек особого лоска. Не зря коллегам по партии он представлялся исчадьем ада. Лощеный, тонкий аристократ и чудовищный негодник, дьявол во плоти, чей генный код состоял из цепочки генов древнего русского аристократического рода (от отца князя Гагарина, как внебрачный сын) и генов чистокровной еврейки-матери Крогаус. Крайность наступала, если он начинал вдруг рассматривать свои крохотные изящные пальчики; его ручки у меня ассоциировались с ручками Ленина, лежащего в мавзолее, — неживые, почти игрушечные, без складок, отполировано-резиновые. Ему бы скрипачом стать; он иногда мне виделся на сцене: чистенький, накрахмаленный, сзади фалды торчком, и скрипица к плечику, и аккуратный взлет руки… Но если он говорил, рассматривая упорно руки, поворачивая, играя, любуясь ими, пряча и зловещую улыбку, и сокрытый во взгляде смысл: «Ах, вы мои руки, нет у меня помощников, вы одни мне помощники, десять моих пальцев…» — все, жди взрыва, жди чудовищного развития событий для тебя ли, для кого другого…

И еще: в период руководства страной Хрущевым и позже распространялся слух, что во время войны Борис Николаевич бежал из Москвы. Это ложь. Истина в том, что если бы не еврей по матери (а это очень важно!) Борис Николаевич, то КТО бы тогда вел переговоры с членами Ордена, а нередко и с Гитлером (особенно в годы Второй мировой), регулируя ход войны? И это тоже страница, закрывая от советского читателя. Табу! — навсегда и для всех!!! В том, что Гитлер остановил свои войска группы «Центр» перед Москвой, когда ее уже покинули большинство евреев, великая заслуга Бориса Николаевича. Это был тот человек, который понимал, что в интересах будущего мирового еврейства, в том числе и для создания государства Израиль, можно (и нужно) договориться не только с евреями Ордена, но и с четвертьевреем Гитлером. Мировые политические игрища — циничная дьявольщина, насмехающаяся над здравомыслием, над божественной сутью, над верой, над человеком, как живым и думающим существом. Незримая сила, умерщвляющая саму Любовь ко всему сущему…

 

Глава 24

После одной из встреч с Колчаком, Глеб Иванович, вернувшись в свой кабинет, приказал вызвать начальника лаборатории Александра Васильевича Барченко. С которым он впервые встретился еще в бытность того членом масонской организации «Единое трудовое братство», однако их знакомство произошло в 1909 г. на тайном собрании ордена розенкрейцеров.

В разговоре с Барченко Бокий обозначил цели и задачи его будущих научных проектов, указывая, что тот должен побывать в составе научных экспедиций на Кольском полуострове, затем с другой экспедицией — в Гималаях. Гениальный хитрец, Глеб Иванович предоставил в его распоряжение часть научного доклада Колчака, не сказав при этом, кто автор.

Александр Васильевич Барченко родился в 1881 г. Его отец — Василий Ксенофонтович, действительный статский советник и владелец нотариальной конторы; мать — из семьи священнослужителей. По окончании гимназии в Санкт-Петербурге поступил на медицинский факультет Юрьевского университета, но по ряду причин, в том числе и в силу академической задолженности полный курс не закончил. Затем, по окончании специальной школы финансистов, работал в Министерстве финансов и подрабатывал, печатаясь в журналах. Оказался не приспособлен трудиться в системе финансов, бросил все, да и поселился в городке Боровичи Новгородской губ., где занялся хиромантией. Но это не принесло ему существенного дохода, вернулся вновь в столицу, стал писать и печатать статьи. Все еще пребывая в поисках самого себя, молодой человек пошел учиться на отделение географии в педагогический институт.

В период Гражданской войны, в 1918 г., благодаря личному знакомству с Г. И. Бокием, был принят на работу в Спецотдел. Официальная версия такова, что в 20-е годы Барченко являлся сотрудником научно-технического отделения Всесоюзного совета народного хозяйства, возглавляемого в то время председателем ВЧК, наркомом внутренних дел, наркомом путей сообщения Феликсом Эдмундовичем Дзержинским. В действительности же Барченко работал в Спецотделе, в лаборатории парапсихологии, и одновременно читал лекции, — вначале в школах ВЧК — ОГПУ по парапсихологии и оккультизму, затем преподавал эти же дисциплины в сверхзакрытом заведении — Институте красной профессуры (тематика и содержание его лекций здесь тщательно отслеживались Г. И. Бокием).

В мае 1937 г. был арестован органами ГПУ по обвинению в шпионаже и в организации масонской террористической контрреволюционной организации «Единое трудовое братство». По приговору Верховного суда СССР расстрелян в Лефортовской тюрьме.

Его жена Ольга Павловна родила от него двоих сыновей и дочь. После ареста мужа она отбывала 20-летний срок в лагере, затем была отправлена на поселение. Старший сын Барченко умер в заключении в начале 1952 года. Младший вместе с сестрой находился в детской колонии на Украинце. Во время немецкой оккупации дочь Барченко отправили на работу в Германию, а в 1945 г. девушка была передала союзниками в числе других бывших советских граждан Советской стороне. После чего ее отправили в лагеря в Карагандинскую область, где ей довелось мыкаться до конца 50-х годов XX века. Нелепые биографии! Человек, сумевший «переделать» судьбоносную схему «вождя всех времен и народов», изменив вместе с его датой рождения и течение его жизни, не смог просчитать выгоды ни для себя, ни своих детей…

Александр Васильевич Барченко внимательно изучил предоставленные Бокием материалы и после разговоров с боссом, восприняв его замыслы как свои кровные идеи, воплотив их в эпохальную фальшгипотезу.

После возвращения из многомесячных экспедиций Барченко написал монографию, в которой говорилось, что многие тысячелетия назад, по одним источникам — 10–20 тысяч, по другим — от 300 до 400 тысяч лет назад в нынешней Арктике был огромный материк, на котором проживали люди-гипербореи; само же это слово-название якобы пришло от древних греков, по имени героя греческой мифологии Борея. Для греков северные люди находились «за северным ветром» и как бы сверху — отсюда и «гипер». По мнению исследователя Барченко, вернее, согласно его теории, отсюда пошло все человечество, именно Гиперборея является праматерью всей мировой цивилизации и из гиперборейского этноса и произошли все потомки нынешней цивилизации.

Для подтверждения тех или иных умозаключений Барченко приводит ссылки на священные индийские книги, па ряд ученых различных стран, на скандинавские саги, германский эпос, Библию, легенды и мифы разных народов. Он находит также ссылки на то, что Гиперборея упоминалась еще в научных трактах древнегреческого историка Геродота и древнеримского ученого Плиния Старшего. Древнегреческий ученый Страбон в своей научной работе «География» повествует об окраинной северной территории и называет ее «Туле»; по его мнению, Туле расположена в шести днях плавания на север от Британии. Если судить по современным расчетам, это как раз там, где находилась Гиперборея.

Итак, следует заострить на этом внимание: Гиперборея и Туле — один и тот же тщательно продуманный проект, «вытянутый» из хранилищ Истории расчетливыми людьми в нужное им время.

Согласно гипотезе, климат Гипербореи был сопоставим с нынешним средиземноморским; и тому есть подтверждение в пределах сегодняшних севера Шотландии и на островах Шпицберген. События на Гиперборее, сказывают, шли своим чередом, но вся эта цивилизация вдруг неожиданно была разрушена гигантским природным катаклизмом — резким похолоданием, а затем потопом. Причины сего факта необъяснимы, а версии отчасти мифические, отчасти экзотические. Например, приводились мифы о внезапном смещении земной оси, мифы о светопреставлении, в результате чего погрузилась в воду почти вся материковая территория Гипербореи со священной горой Меру, находившейся как раз на Северном полюсе. Уцелевшие люди-гипербореи, а по некоторым источникам, — арии, арийцы — ушли на юг; их потомки расселились на территории Кольского полуострова, Петербургской, Вологодской губерний, в Сибири и между реками Эльба и Одер. Такова краткая история прелюбопытной темы, «запущенной», как подарок из преисподней, сотрудниками Глеба Ивановича Бокия. Подобные грандиозные, эпохальные лженаучные и полуправдивые проекты и конечную цель имели грандиозную, эпохальную…

Но предшествовали появлению этой научной «утки» не только серьезные исследования А. В. Колчака и желание их сокрыть, упрятать от глаз и мыслей иных фанатиков, но и многочасовые беседы Бокия с Александром Васильевичем.

— Будьте уверены, — как-то похвалился Бокий; а он-то хорошо знал, о чем говорил! — Если не мои ученые, то их дети создадут технику, которая будет формировать характеристики, связанные с воспроизводством человеком себе подобных. Начиная от стадии оплодотворения, роста плода в матери, деторождения, вскармливания и т. д. Ученые заложат в эту технику смысл, выгодный им…

— … или заказчику…

— Или заказчику, — подтвердил бодро собеседник. — А тогда подтвердится Ветхий Завет, рождению которого обязан Вавилон, и мир узнает, что иудо-христианская культура является родоначальником всего живого на земле. Предвижу ваши возражения. И, скорее всего, я с ними соглашусь, но делать буду иначе, как и те, кто находятся в моей власти.

— Вы противоречите божественному началу, заложенному и в вас, Глеб Иванович, и делаете это из непонятной для меня, загадочной вредности. Откуда в вас это — я еще могу понять. Хотя до нашего знакомства я практически никогда не задумывался о сущности еврейства… И что, в этом и состоит ваша личная цель, как сына еврейки, чтобы человек разумный и цивилизация человеков, живущих на Земле, происходили от иудеев и по воле иудеев? Но, помилуйте, для чего?! И куда вы денете доказательства существования иных, более древних и, простите меня, более достойных народов и цивилизаций? Ну упрячете вы мои научные открытия, сфальсифицируете их, осмеете, но ведь придут иные люди… да и я не первый на этом тернистом пути научного познания.

— Может, вы даже увидите плоды моих трудов, Александр Васильевич. Может, даже сами поучаствуете в воплощении… А все эти прапра…предки, прародители народов и миров… мы поставим все это под сомнение, или… да, мы сместим Время… и тогда имеющиеся доказательства перестанут быть неопровержимыми.

Александр Васильевич помолчал в некотором размышлении и, еще сильнее прищурив взгляд колючих глаз, стал чеканить, медленно расхаживая по просторной комнате.

— Я достаточно свободно владею английским, французским, немецким языками, неплохо говорю по-японски. И, как своего рода доказательства… должен заметить вам… сложносочиненные и сложноподчиненные конструкции русской словесности очень сходны с языком немцев, невзирая на то, что внешне эти языки отличаются друг от друга. Надеюсь, вы, Глеб Иванович, изучали санскрит; это язык древнейшего народа — ариеву или арийцев. Которые родственны не только эльбам, прародителям немцев, но и родственны валдаям, прародителям русичей. Уверуем безапелляционно в то, что арии пришли с Севера. Вам известно, что десятки тысяч лет мудрецы, жрецы запрещали изменять какие-либо слова и фразы в священных текстах? Да? И, заметьте, это касалось даже знаков препинания и различных частиц. И впервые эти священные заповеди были нарушены иудеями 4,5 тысячи лет назад в Уре, что в Междуречье, ваши новые исследователи еще в бытность моего пребывания в Сибири высказывали в вашей большевистской печати возражения против подобной постановки вопроса. Даже полемизировали… Но вы ведь не станете отрицать сходство русского и немецкого, а также индийской группы языков? Если я не ошибаюсь, то, о чем мы сейчас говорим, словесники назвали понятием «индоевропейская языковая родословная семья».

— Ну что ж, я действительно не стану отрицать очевидное. Но, как вы понимаете, цели и задачи у меня существенно отличаются от ваших.

Они полемизировали часами. Годы общения (или все-таки приручения?) развили в них симпатию друг к другу; неудовлетворенная страсть вражды со временем превратилась в устойчивую потребность общения; губительное обличение — в трудолюбивое бдение, в утопическое равновесие во исполнение запредельной вселенской скорби…

Как-то в завершение многочасовой беседы Г. И. Бокий поручил специалистам одной из своих лабораторий обосновать в виде легенды о Гиперборее исследования, осуществленные вернувшимся из экспедиций А. В. Барченко, который в буквальном смысле прошелся по следам Колчака, и не только на Севере, но и на Таймыре, в Сибири, на Дальнем Востоке, — о чем никогда и нигде до этого не упоминалось. Ибо это не входило в планы Бокия и могло косвенно дискредитировать или, что еще хуже, — разоблачить блистательно разработанную Бокием легенду о Гиперборее.

В другой раз они говорили так, словно продолжали беседу, начатую за месяцы или годы до этого…

— Экспедиции, которые я оправлял на Кольский полуостров, занимались не только теми проблемами, что вы подняли. Но и коренными жителями саамами, которые имеют родственные связи с Индией, связи, исходящие из глубины веков. Вам любопытно, для чего мы это делали? И для подтверждения ваших открытий тоже… Не смотрите на меня так пристально, Александр Васильевич, не пытайтесь угадать, где и в чем мои люди дискредитировали Истину… В некоторых географических названиях на полуострове содержатся корни слов, производные от великих индийских рек: селение Индель, остров Ганга, плоскогорье Гангас, гора и озера Гангос, реки Индига, Индерские озера… Может, вам это будет любопытно, но в саамских орнаментах на одеянии есть свастика — символ, также исходящий из глубины веков. И неспроста, в отличие от Сталина, я… мы устанавливаем тесные тайные отношения с Адольфом Гитлером, нет, Адольфом Шикльгрубером. Как вы думаете, а, Александр Васильевич? — злорадно засмеялся Бокий, и в его глазах запрыгали яркие бесенята. — Да будет вам известно, слишком многие из сильных мира сего поставили на этого человека; невероятно, но мне думается, мы еще увидим, какие великие дела ему дадут совершить… По моим сведениям, ему со всех сторон подсовывают иногда очень странные проекты. И это лишь подтверждает, как важен этот человек для Ордена. А коль важен для Ордена, значит, Александр Васильевич, важен и нам, и мне в особенности…

Глеб Иванович вдруг плотно сжал губы, усмехнулся каким-то своим мыслям, но не стал распространяться и объяснять что-либо. Он еще не раз упомянет это имя, но при других обстоятельствах. Помолчав сколько-то минут, он вернулся к предыдущему:

— Сама свастика, как вы знаете, слово санскритское. В пантеонах древнейших арийских народов свастика была символом добра, счастья, благополучия, плодородия, Солнца как божественного источника земного бытия. После исследований нашей экспедиции в Гималаях мы пришли к выводу, что исход арийцев с Севера возглавил один из лидеров этого народа Рама. И Рама, как вы помните, был главным героем индийского эпоса. А на Кольском полуострове с незапамятных времен существуют Рамозеро, возвышенность Рамы…

— Вот видите, Глеб Иванович, мы пришли с вами к тому, о чем рассуждали когда-то прежде. Коль саамский язык является родственным санскриту, также как он родственен русскому и немецкому языкам, то, значит, у всех этих языков, в основе их зарождения — более древнейший источник, чем индоевропейская или финно-угорская основа. А если исходить из ваших убеждений, то это и будет ваша Гиперборея, страна-прародительница, или цивилизация-прародительница. Как вы ее себе представляете?

Их дискуссия затянулась до позднего времени.

Сторонний слушатель мог бы услышать много прелюбопытного; например, что, по мнению Бокия, опирающегося на исследования Барченко, а также на информацию, получаемую от Рериха, Гиперборея (или еще древнеарктида ) ушла под воду и следы гиперборейской цивилизации следует искать на окраинах подводных хребтов, а также на территории нынешней Мурманской области в районе Лово-озеро и Сейд-озера, на горе Нинчурт («женский бюст»), возвышающейся на Сейд-озером. Именно там были обнаружены памятники, принадлежащие уникальной эпохе. И которые, как не без зависти в голосе отметил Бокий, Колчак встречал во время своих исследований Севера.

Вернувшись из экспедиции, Барченко высказал мнение, что Вселенная — это чрезвычайно сложная в интеллектуальном смысле информационно-управляемая система, из которой посредством манипуляций с человеческой психикой, с подсознанием можно черпать закрытые для непосвященных сведения!

За несколько лет до исследований Барченко А. В. Колчак сказал:

— Вселенная обладает высшим разумом, который во многом неподвластен современным людям, и лишь исключительные разумные существа на Земле способны воспринимать информацию свыше. В то время, когда еще не так давно, каких-то 25–30 тысяч лет назад, — во время существования цивилизации валдаев и эльбов — таковыми разумными существами на Земле являлись все додревнейшие народы мировой цивилизации.

Очевидно, как считал Колчак, произошло что-то невероятное во взаимосвязи между Высшим Вселенским Разумом и жившими на Земле додревнейшими людьми, создавшими суперцивилизацию, равной которой в истории человечества после катастрофы не было.

Несомненно, Вселенная — мощнейшая информационная система, которая беспрепятственно управляет человеческим подсознанием, формирует человеческую цивилизацию.

Говоря о столь значимых предположениях, выказывая определенную, подкрепленную фактами и личными открытиями уверенность, Колчак как-то выказал Бокию свое раздражение:

— Смею высказать предположение, и, коль мы уж вместе работаем, — которое мне предстоит доказать, — что той додревнейшей цивилизацией, существовавшей за 60 тысяч лет до рождения Иисуса Христа и погибшей за 20–25 тысяч лет назад до его рождения, было совершено нечто такое, что противоречило Высшему Вселенскому Разуму. Но Разум, непознанный, неосязаемый, невидимый, не объятый умом человеческим, обладает гуманностью, ибо все-таки позволил возродиться части людей, но возродиться не прежними, а низшими… и по уровню своего восприятия Высшего Разума на несколько существенных порядков ниже. И, как мне видится, чтобы довести этот человеческий материал до уровня додревнейшей цивилизации, людям было послано своеобразное испытание, некая форма экзамена на выживание. На Землю был послан вирус, но в обличье людей, с кровью, имеющей, казалось бы, те же, что и у всех остальных, эритроциты, лейкоциты и иные составные клетки, но, — как показывают данные ваших же, Глеб Иванович, лабораторий, причем данные, подтверждающие выводы русских медиков XIX века! — действующими с совершенно иной, отличительной скоростью и имеющими разное — в сравнении с большинством людей на Земле — соотношение в составе крови. И разница эта настолько существенна, что не может не сказываться на их образе мышления и поступках и отличать их от иных народов, именуемых ими гоями… Но… как? Почему? Кто на Земле поверит? Может, вы мне, Глеб Иванович, объясните… И этот бред я должен воспринимать! Мое сердце отказывается в это верить, но мой личный опыт доказывает мне обратное…

— Прошу вас, не волнуйтесь, Александр Васильевич, мне так же любопытно, как и вам… Но любопытство мое прежде всего в другом: КТО определял, КЕМ я должен был родиться? А?! КТО?! Кому мстить?

Александр Васильевич слушал и не узнавал голос собеседника; тембр выдавал не только волнение, но и животный ужас, обитавший где-то в подкорковом сознании; в Бокии вдруг проявились, вырвались наружу чужеродный страх, боль и бессилие.

 

Глава 25

Исполняя решения Бокия, А. В. Барченко в период с 1920 по 1923 год провел серьезные исследования на Кольском полуострове. В этом же мероприятии, правда, находясь не в экспедиции, а подводя итоги, участвовал руководитель Института изучения мозга В. М. Бехтерев, поставивший в свое время Сталину диагноз, что этот сухоручка болен паранойей… Участие Бехтерева в обосновании легенды о Гиперборее — по мнению Бокия — должно было придать ей научный характер, классическую весомость, подогреть общественный интерес.

А. В. Барченко высказывал ряд доказательств существования Гипербореи, ссылаясь на обнаруженный им таинственный шурф под землю. Якобы когда он подходил к отверстию в земле, то у него было ощущение, что «с него сдирали кожу живьем». Надо полагать, то была ложь Александра Васильевича, боявшегося оказаться на месте тех подопытных кроликов-людей в подвалах Спецотдела, с которых действительно сдирали живьем кожу…

По завершении экспедиции на Кольский полуостров Барченко в 1927 г. осуществил исследования в Крымских пещерах. Вряд ли он бы там что-либо нашел, если бы в этой экспедиции не участвовал… А. В. Колчак.

Бокий пошел на этот шаг с легким сердцем, отправляя его под другим именем.

— Александр Васильевич, забудьте на какое-то время, кто вы есть в действительности. Если у вас возникнет нелепая мысль объявить себя Колчаком и доказывать, что вы не расстреляны…

— Можете не продолжать. Наивным было бы бежать из экспедиции и тем более кому-то что-то заявлять. Не буду опускаться до суждений, что в любой момент я могу быть убит. Скажу так… что вы предоставляете мне возможность сыграть решающую роль в исследовании карстовых пещер Крыма, которые интересовали меня еще в бытность командующим Черноморским флотом. Так что предупреждать и пугать меня, Глеб Иванович, вы же понимаете, несерьезно.

ИНТРЕВЬЮЕР: — И что, как вы думаете, у Колчака не возникало желания бежать? Никогда?

ПРИЗРАК: — Желание быть свободным — естественное стремление и разумного существа, и зверя. Был ли смысл бежать Колчаку, когда он в качестве научного сотрудника находился в составе экспедиции по поручению Бокия? Думаю, нет. Куда и к кому бежать? Можно, конечно, совершив побег, скрыться в сельве Амазонки или в центре Австралии, или еще где-то. Но могло ли это быть крайней необходимостью для такой личности, как Колчак? Подумайте сами… Был момент после одного из длинных разговоров… Бокий предложил Колчаку уйти, куда он желает, одев ему даже… свежесрезанное чужое лицо… (смотрит. — Авт.), чему ужасаетесь в онемении? Подобные эксперименты проводились, и не раз, между прочим, хорошо приживается, без проблем, надо только все быстро, точно и грамотно сделать… Вы что думаете, немецкие, американские, японские, еврейские ученые из закрытых институтов были более человечны? (Сжал кулак правой руки, поджал губы — словно укрощал эмоции, рвущиеся вовне. — Авт.)…Предложил, предупредив: «Вы же понимаете, Александр Васильевич, за Колчака вас никто не признает, скорее вас посчитают сумасшедшим. Нужно ли это вам?» В связи с этим стоит вспомнить, что советская система устами еврейских агитаторов, кажущихся нам простенькими весельчаками, Ильфа и Петрова создала образ «детей лейтенанта Шмидта». Представьте себя в то время на месте адмирала. Вот он приходит в ВЧК, в райком партии, в ЦК, на рядовое колхозное собрание или, скажем, на крейсер «Профинтерн» и представляется, говоря, что он бывший командующий флотом, бывший Правитель Сибири и Востока, царский вице-адмирал Александр Васильевич Колчак. Какую реакцию вызовет признание у той или иной аудитории? Где-то смех, где-то иронию и сарказм, где-то вытолкают взашей и пошлют. Плевки, осмеяние и «желтый дом» — вот самый ожидаемый расклад… Ни тебе возможности серьезно, с полной отдачей заниматься наукой, ни уютного дома, гарантированных благосостояния и безопасности (до определенных пределов) ни, в конце концов, отличной кухни. Нет, ничего хорошего из обретенной свободы не получилось бы. Даже при самом лучшем раскладе, даже выехав за границу. Ведь если у ВЧК были «длинные руки», которыми чекисты выкрали многих и многих русских генералов, деятелей-патриотов из эмиграции, то у Глеба Ивановича руки были еще длиннее. Он уже был далеко не чужим в Ордене и Группе, хотя и не являлся членом этих организаций.

Благодаря А. В. Колчаку были досконально исследованы не только пещеры, но и тщательно оборудованные, находящиеся на большой глубине тоннели, ведущие к уникальным по форме, по содержанию и архитектуре городам додревнейших цивилизаций! Спустя 10 лет после этих событий эти подземные города будут «освоены» подразделением Главного управления Госбезопасности, но… неожиданно для организаторов той экспедиции все исчезнет бесследно, а места входов в тоннели приобретут такой вид, как будто их никто не вскрывал! Мистика ли это? Скорей всего, нет, таково было желание определенных структур: убрать свидетелей, все запутать, и… В конце концов, ведь не могло это означать, что интерес к додревнейшим цивилизациям в Крыму у определенных структур был исчерпан.

Аналогичные исследования проводила и Германия.

Так, вступив в тесное сотрудничество с «Аненэрбе», Г. И. Бокий счел нужным поделиться многими открытиями. В работе «Аненэрбе» участвовало общество «Туле». «Туле» — так в Германии называли ту же Гиперборею; понимая под Туле додревнейшую цивилизацию эльбов, живших между великими германскими реками Эльбой и Одером. Тогда же немецкие экспедиции участвовали в исследованиях Гималаев, столицы Далай-ламы Лхасы.

Отправляя людей в научные экспедиции и убеждаясь в сверхдревности и русской, и немецкой цивилизаций, находя множество тому свидетельств, заказчики сих исследований затем умышленно уничтожали древние свидетельства, изобретали фальшивки, проводили фальсификации и порождали «научно обоснованные» легенды, построенные на полуправде.

В этом ряду фальшивок так называемый проект «Шамбала» по Тибету, куда были направлены экспедиции под общим руководством Николая Рериха — агента Бокия, а затем партийной разведки товарища Сталина; проект «Гиперборея», известный еще как «Земля Санникова» или «ушедшая в глубину веков Атлантида»; поиски земли Туле и др.

Наряду с поисками научных открытий (и сокрытия их) специалисты Спецотдела Бокия участвовали в совместных разработках и операциях ОГПУ по разложению буддистской веры, а также ликвидации Далай-ламы XII, Таши-ламы. Также были попытки создания Тибетской Красной армии.

Спустя несколько лет после этих событий туда же будет снаряжена экспедиция немцев от общества «Туле» по изучению проблем антропологии. Основанием для этого служило сообщение, что прапредками жителей Тибета являлись древние немцы.

Бокий отдавал себе отчет, что рано или поздно, — во всяком случае после окончания его земного пути — найдутся буйные головы, которые станут докапываться до Истины. И он позаботился… послав им, будущим, сатанинский привет из своего прошлого … Не зря ведь у Глеба Ивановича была создана мощнейшая структура из высококвалифицированных специалистов, оставивших потомкам массу документов, которые подтверждались (-ются) псевдонаучными исследованиями, проводившимися в специальных лабораториях, но — именно для введения общественности будущего в заблуждение. С одной-единственной целью: увести от реальных дел, которыми занимался Спецотдел Г. И. Бокия.

Среди его помощников в деле сотворения правдоподобной напраслины и его коллеги, евреи Эдуард Морицевич Отто, Федор Карлович Лейсмер-Шварц, Александр Юрьевич Рикс, тот же парапсихолог А. В. Барченко. Им современные исследователи приписывают разработку шифров, кодов, хранение секретов, и… не более того; настоящая их деятельность — до сих пор не за семью, а за сто семью печатями… Так же, как совершенно не раскрыта деятельность Бокия по созданию технических и биологических средств уничтожения человека . Ведь не руками задушили, не только пулеметными очередями выкосили 60 млн. русских за 10 лет существования советской власти… А такие применяли достижения науки, что и сейчас у слабонервных волосенки дыбом станут…

Даже то, что у Глеба Ивановича содержались представители всех научных школ и направлений русской науки, — и то факт практически сокрытый, упрятанный даже от «прикормленных» исследователей и историков, кому власти доверяют рассказывать о том времени, «сливая» часть информации из секретных архивов.

Скрывают даже то, что в науке конца XIX века был осуществлен столь гигантский прорыв, что без этого не могла бы существовать мировая наука XX и начала XXI веков. Возможно, пройдет еще не одно столетие, а мир будет пользоваться научными открытиями русских ученых, даже не зная, не представляя, КТО же первооткрыватели; КТО же те, без чьих трудов мир просто не сумел бы еще долго пользоваться благами, данным людям волей Создателя…

Так, напомним только, что в области мировой физики выдающиеся открытия осуществили ученые П. Н. Лебедев, Н. А. Умов, А. Г. Столетов , именно благодаря их фундаментальным исследованиям были созданы научные школы, которые концептуально обосновали стратегический прорыв Русского государства в будущее, заложив инфраструктуру освоения Сибири и Дальнего Востока. Последователи школ этих трех выдающихся ученых стали заложниками Спецотдела Г. И. Бокия, ими был скорректирован план электрификации и освоения Сибири и Востока, который и присвоили себе советские ученые. По поручению Ульянова-Бланка когорту «новых» «ученых» возглавил еврей Глеб Максимилианович Кржижановский, которому советские историки приписали разработку и осуществление так наз. плана ГОЭЛРО (Государственной электрификации России). Тогда как на самом деле широко разрекламированный в СССР план ГОЭЛРО был разработан и сверстан в период с 1899 г. по 1906 г. На электрификацию Русского государства была запланирована расходная статья Минфина империи.

— Мы с вами, Александр Васильевич, — как-то после бокала «Шато-Петрюс» сказал вольно раскинувшийся в удобном кресле Бокий, — изучали историю, логику, Закон Божий и хорошо понимаем, как важны эти предметы для русской цивилизации. А что, если мы укоротим, скажем… русскую историю? Создадим ее таковой, какой она выгодна нам?

— Вы уверены, что вам это удастся?

— Безусловно. Скажем, историю нашего государства до революционного переворота мы начнем прямо с Киевской Руси. Нет, мы, конечно, расскажем о славянских племенах и их расселении, упомянем о язычестве славян, о крещении Руси и князя Владимира в Херсонесе, усилим аспект раздробленности Руси, упомянем о политических и культурных центрах, в том числе и о культуре домонгольского периода. Достаточно вам истории, а? И, конечно же, решительно усилим, акцентируем монгольскую экспансию и завоевания Руси Батыем. Посвятим политическим и культурным последствиям монголо-татарского ига работу целых институтов и десятков тысяч ученых. Мы на это сил не пожалеем! Всему миру покажем кровавую ярость Золотой Орды! Что еще? Да, обязательно покажем, как русский князь Александр Невский отражает агрессию немцев, этих кровавых завоевателей и палачей.

— Но ненависть не свойственна русскому характеру.

— Это вам так думается, уважаемый мой Александр Васильевич. Мы подадим ведение войны Орденом не как реальное действо, а как закономерный протест русского народа против своего императора. Русские еще станут гордиться тем, что убийство императора совершено патриотами государства.

— Чушь. Вам не удастся привить подобные чувства народу.

— Удастся, и очень скоро. Мы запишем в школьные учебники, что «Народная воля», «Черный передел» и другие революционные террористические организации объединяли в своих рядах борцов за народное счастье. Так что эпоху Николая II и деяния министра финансов графа Сергея Юльевича Витте мы подадим в нужном аспекте. Как и реформы Петра Аркадьевича Столыпина. Кого надо — сделаем русским или немцем, кого надо — определим в евреи.

— Вы, Глеб Иванович, действительного тайного советника, канцлера Петра Аркадьевича Столыпина собираетесь записать в евреи?

— А почему бы и нет, ведь кто возразит, что Аркадий — не еврейское имя? Мы можем все, Александр Васильевич, все. Хотите остаться в истории Исааком Абрамовичем? Нет? Случись так, разве вы докажете обратное?…Ладно, не станем препираться, достанет вам и того, что вы пережили. Вот я тут кое-какие заметки вам оставлю. Почитайте, подкорректируйте, если сочтете нужным. Непременно буду вам благодарен. На досуге поразмышлять, читая мои записки, полезно и Вам.

Глеб Иванович мгновенно выпрямился и, по-военному развернувшись, направился к двери. Но вдруг, словно споткнувшись о невидимое, левой рукой схватился за сердце, а правой коснулся торчащего на шее кадыка. Его сразил спазм, болезнь, тщательно скрываемая ото всех. Лечился он только своими снадобьями, не допуская к себе даже светил медицины, в предостатке имевшихся в его сверхсекретном ведомстве.

Александр Васильевич вдруг осознал, что у него не возникло сочувствия, обычного в моменты физических страданий другого человека, не возникло желания оказать помощи или позвать врача. Словно прочитав все, что творится у него в подсознании, Глеб Иванович волевым усилием заставил себя ровно дышать и, повернувшись, сказал:

— Ничего удивительного, что у вас не возникло желания мне помочь. Я думаю, вы и сами понимаете почему. Мы еще продолжим беседы.

Еще мгновение, и дверь за Бокием плотно закрылась. Александр Васильевич просидел в раздумье долгое время, не прикасаясь к папке, где лежали исписанные страницы. Он уставился в пустоту, а видел проходящие перед собой счастливые тени из невозвратного прошлого; он видел себя, юного и довольного жизнью, видел своих родителей, родственников, жену, детей, видел когда-то давно-давно, в прежней жизни любимую им женщину…

Он по-прежнему сидел и улыбался редко навещавшим его видениям, когда дверь бесшумно отворилась и вновь вошел Глеб Иванович. Этот всевидец, вдруг опознав и переполошив его мысли, вкрадчиво произнес:

— Скажите, Александр Васильевич, вы бы хотели видеть Анну Васильевну Тимиреву?

Каким бы ни был собранным человеком адмирал Колчак, но до встречи с таким уникальным человеком, как Глеб Иванович Бокий, при подобных поворотах сюжетов его лицо, даже оставаясь непроницаемым, выдало бы волнение. Но сейчас Александр Васильевич, вздрогнув глубоко-глубоко в сердце, равнодушно ответил:

— Не надо слов. Вы не удивите меня, даже если сейчас по вашей воле пред моими глазами предстанет адмирал Николай Оттович фон Эссен, который, как нам известно, скончался многие лета назад. Меня не удивило бы, если б вы мне сейчас предоставили атамана, генерал-майора Григория Михайловича Семенова, или генерала от инфантерии Дитерикса, или других моих сослуживцев… Не удивило, разве что доставило приятные минуты. Но Анну Васильевну я видеть не хотел бы. Давайте о более серьезном, хотя подозреваю, что и это предложение с Тимиревой возникло не просто так.

— У меня есть достоверная информация, что низложенный в 1917 году Государь Император Николай II жив и находится в руках Сталина. Если исходить из известной мне ситуации, то все ложится на свои места. В том числе и ваше назначение диктатором Сибири или, как там… правителем, — как вам обещали в Ордене… И вы таким образом стали отвлекающей фигурой. Так что я поступил правильно, пленив вас, не дав вас расстрелять.

На какое-то мгновение Бокий замолчал, не без основания рассчитывая, что Александр Васильевич продолжит его мысль так, как он ожидает.

— Давайте оставим эти детские нюансы, — отреагировал на паузу Колчак. — Если Государь жив, то у Сталина серьезный козырь и он может шантажировать Орден. Я прав?

— Вы правы.

— Но вы сами хотите стать… вершителем судеб? Вы хотите занять место Сталина?

Глеб Иванович не ответил. Но и то, что он не ответил прямо на вопрос, было красноречиво. Зато он продолжил свои рассуждения:

— Мне становится понятным, почему в Америке пришел к власти Рузвельт, а в Германии Гитлер. Первого поставил у власти Орден, второго — Сталин, вернее, тот же Орден, но не без помощи Сталина…А что, если мы с вами, Александр Васильевич, поведем свою игру и заговорим с Гитлером о вашем золоте, оказавшемся в Японии? Сейчас формируется треугольник Берлин — Рим — Токио. Мы заинтригуем Муссолини. Может, есть смысл нам с вами встретиться с Адольфом Гитлером? К примеру, через посредство общества «Туле» в Германии? Будем исходить из близости тематики ваших научных работ по древностям и их исследований. …Вам нужно посетить Германию, скажем, известный Гетеанум, являющийся структурным подразделением Антропософского общества. Где вы, благодаря моей рекомендации, сможете встретиться с членом масонской ложи и одним из основателей антропософского учения, Рудольфом Штайнером. Он же введет вас в крут единомышленников известного члена общества «Туле» Альфреда Розенберга.

— Если вы, Глеб Иванович, примете решение о моей поездке в Сибирь, или даже за рубеж, я выполню все ваши условия, даже если это будет стоить мне жизни. Естественно, я должен буду использовать то имя, которое мы с вами и выберем для подобной командировки. Сейчас не 1917-й, не 1920-й, уже идут 30-е годы XX столетия, и я должен признать, что и я вам, и вы мне очень нужны. Моей России нет, есть только моя жизнь, и чем дольше вы живете, тем дольше живу я.

 

Глава 26

В первых числах октября 1935 г., как всегда около полуночи, Сталин выехал из Кремля, а спустя немногим более получаса машина, проехав почти полуторакилометровый отрезок закрытого шоссе, свернула влево, затем направо, пока наконец ее фары осветили шлагбаум. А еще через несколько минут Сталин, выйдя из авто, направился к лифту, чтобы спуститься в бункер глубокого подземелья.

Редко, очень редко он нарушал сложившееся правило работать по ночам в подмосковном монастыре, и это был тот редкий случай. Не зайдя в монастырь, Сталин направился в подземный микрогород. Его соорудили всего несколько месяцев назад, но он был в нем уже в третий раз.

У входа его встретил один из ведущих работников Коминтерна и одновременно заведующий Особым сектором ЦК ВКП(б) Борис Николаевич Пономарев. Молча поздоровались кивком головы, вошли в помещение, и почти сразу же юркий малоприметный официант внес крепкий чай, тонко нарезанные дольки лимона на тарелочке, и гость-хозяин с видимым удовольствием стал отхлебывать. Допив почти до дна, он произнес:

— Пью грузинский чай, и иногда что-то так щемит… Может, сердце, может, от того, что на душе неспокойно. Говорят, это характерно не только кавказцам, но и сибирякам. Так, что вы мне скажете по Сибири?

— Товарищ Сталин, буду краток. Надо полагать, подошло то время, когда уничтоженных видных деятелей царизма необходимо перевезти в наше ведомство.

Неискушенному стороннему эта фраза ни о чем бы не поведала; однако ее смысл был понятен партнерам: тех, кто для народов страны уничтожен в праведном пролетарском гневе, но на самом деле обитает в целости и сохранности и даже служит на дело «мировой победы большевизма», — пора прибрать к рукам. Пора показать тем, у кого находятся эти личности, КТО в стране настоящий хозяин!

Борис Николаевич, взглянув на Иосифа Виссарионовича, продолжил:

— Еще. По имеющимся у меня сведениям, Бокий без соответствующей санкции побывал в Германии, где имел встречи с Рудольфом Гессом и Иохимом фон Риббентропом. Встречи и беседы происходили раздельно, оба немецких деятеля не рекомендовали ему беспокоить фюрера. И указывали, что фюрер лично вел переговоры по интересующей его теме с министром иностранных дел Японии. Фон Риббентроп успокоил Бокия, что в случае ликвидации большевистского режима в России, золото, принадлежавшее ранее Романовской империи, может быть возвращено… но только тем представителям, которые передавали его Японии. А именно: адмиралу Колчаку и генералу Семенову. При условии гарантии их жизни. Японскую сторону устраивает тот факт, что г-н Колчак, якобы расстрелянный, на самом деле живет и здравствует в ведомстве г-на Бокия. Должен отметить, товарищ Сталин, что только благодаря существованию адмирала Бокий сумел установить контакты через третьих лиц, — в данном случае через Гитлера с японским правительством.

— Ну что ж, — потрогав курительной трубкой ус, задумчиво подтвердил Сталин. — Как вы сказали? «…подошло время, когда уничтоженных видных деятелей царизма необходимо перевезти в наше ведомство»? Правильно сказали…

— Также, товарищ Сталин, подтверждаются факты, что Гитлер претендует на роль средневекового генерала инквизиции Торквемады в отношении евреев. Он мечтает об их уничтожении, потому что считает их виновными во всех бедах и трагедиях Германии. Хотя Адольф сам четвертьеврей. Но в подобных мыслях он единомышленник нашего Бокия.

— Но Бокий уничтожал русских с помощью своих учетных. «Научно обоснованная смерть», так получается, а? Применил науку, чтобы уничтожить 60 миллионов, да, мудрец, ва-и-и-стину мудрец.

— Так и есть, товарищ Сталин, да еще около 10 миллионов — это доля уничтоженных чекистами и красноармейцами. Мы не говорим о нерусских народах, которые также погибали от действий чекистов и армии.

Сталин острым взглядом просверлил своего собеседника, лишь бросив:

— Продолжайте!

— Бокий большой мастер провокаций. Я вам об этом на протяжении последних лет неоднократно докладывал. В настоящее время он поставил задачу за год-полтора подготовить провокацию по уничтожению Ягоды и Ежова, он также стремится дискредитировать руководство наркомата связи. И продвинуть своих людей — Пересыпкина и Псурцева (впоследствии оба станут наркомами (министрами) связи СССР; первый — маршалом войск связи, второй — генерал-полковником войск связи. — Авт.).

Сделав уместную паузу, Борис Николаевич ждал, что Сталин что-то скажет. И не ошибся. Вождь раздумчиво включился в диалог:

— Мы с вами должны быть благодарны товарищу Бокию за то, что он очистил страну от ненадежных для нас элементов. Именно благодаря проведенной им массовой… э-э, работе мы сумели закрепиться во власти. Особенно для нас поучителен завершающий этап его… э-э, деятельности, 1929-й год, когда было покончено с последним оплотом царизма — казачеством. И если где-то там, в мире империализма, скажут, что мы не последовательны, что мы… лишились такого количества населения, мы им покажем нашу страну изнутри, покажем, как наш народ предан партии, своим вождям и товарищу Сталину. А чтобы нам не дискредитировать товарища Бокия… пока… и не показать преждевременного интереса к нему… вам со своим аппаратом следует продолжать отслеживать деятельность структур товарища Бокия. В случае же ненужной нам утечки, которая бросит тень на товарища Бокия, мы поставим другого виновного… э-э, Тухачевского, который участвовал в уничтожении русского населения, применяя химические вещества. Но не будем спешить с этим. Не будем спешить… Мы должны еще весь аппарат ленинской гвардии тщательно систематизировать, ревизовать и затем разобраться. На это нам потребуется полтора-два года. Теперь вы должны полностью уразуметь, какую важную работу сделал Бокий. А с его ставленниками Пересыпкиным и Псурцевым поработайте… и они станут вам полезными…

…Когда собеседники расстались, Сталин еще около двух часов читал подготовленные ему Пономаревым материалы.

За более чем 12 лет пребывания на посту руководителя партии он почти все знал о большинстве дел, которые проводились Спецотделом. И где-то с 1927 г., Сталин, получая информацию из различных источников, как из-за рубежа, так и из своей партийной разведки — Особого сектора ЦК, учуял, осознал, что Глеб Иванович Бокий далеко не так прост…

На какое-то время Сталин оторвался от бумаг, достал из кармана коробку папирос «Герцеговина Флор», вынул две папиросы, разломал их и набил табаком трубку. Затем через некоторое время, сделав в воздухе какую-то сложную конфигурацию рукой с зажатой трубкой, встал из-за стола, прошелся по мягкому ковру, остановился взглядом на узорчатом орнаменте под ногами, медленно повернулся, подошел к столу, взял коробок и наконец-то раскурил трубку. Через минуту-другую он вновь сел за стол и продолжая посасывать дымящуюся трубку, углубился в чтение.

А тем временем в соседней комнате заканчивали подбор для товарища Сталина материалов, касающихся подготовки и сбора Бокием компромата на наркомов и членов ЦК партии. Товарищ Сталин также внимательно отслеживал составление подобных списков, требуя внедрить четкую систему распределения и классификации не только по алфавиту, но и по степени надежности товарищей, по их реальной и мнимой деятельности. Он также советовал, чтобы списки не росли в виде вала, а… периодически уменьшались.

Как-то он сказал, что «среди наших друзей могут со временем оказаться враги», поэтому их надо периодически постреливать на отдыхе, в санатории, резать на операционных столах, топить во время плавания в Черном море и т. д. Подразделения для этих важнейших «смертоубийственных» Дел были созданы не только в НКВД, в ГУГБ, но и в Особом секторе ЦК. Периодически каждое ведомство кого-то вопило, кого-то толкало под поезд, под колеса авто, тянуло под водой за ноги… Но! Но на каждого из них всегда заводилась папка…

Любил товарищ Сталин своих товарищей… все они такие умные, такие грамотные трибуны, ораторы, ученые, публицисты, а он — такой тихий, скромный, незаметный… не произносит пламенных речей, не пишет ученых книг и не публикует в печати ярких статей. Он сер и неизвестен народу… был, до поры до времени… Зато у него есть главный рычаг власти и влияния на массы — назначенные им люди-инструменты в этих рычагах власти и влияния, а есть добровольные люди-инструменты, и таковым является вездесущий Г. И. Бокий.

— Ка-а-кой ма-ла-дэц! — комментировал чтение секретных документов Иосиф Виссарионович, попыхивая трубкой. — За золото борется, у японцев отобрать хочет! Ка-а-кой ма-ла-дэц! Прячет у себя под задницей расстрелянных советской властью царских генералов, министров, князей, известных ученых… и с адмиралом играется столько лет…

Сталин понимает, что золото — рычаг власти; и Бокий, стремящийся вернуть из Японии огромное количество золота, хочет создать свой рычаг власти, дополнительный, ведь у Бокия и так много денег… очень много денег…

Но что знает только товарищ Сталин: большая часть золота Российской империи уже находится у него самого !

Золота столько, что даже позавидуют давние друзья-враги: Рузвельт, Черчилль, да и Франко, у которого он скоро отберет испанское золото. И по справедливости: ведь он тоже его награбил. Разберется Сталин и с золотишком в Италии, и никуда друг Муссолини не денется. Ну а с другом Адольфом… ну что ж, они же союзники… Правда, при мысли о Гитлере у Сталина на душе кошки скребут… Он считает, что без его поддержки, т. е. без устранения из политической жизни возглавляющего немецких коммунистов еврея Тельмана, без изъятия того из предвыборной гонки и без искусственно создаваемого разрыва с социал-демократами другу Адольфу не видать поста рейхсканцлера. Но товарищ Сталин хорошо знает не ту сказку, которую преподносят народам мира как «правду» про угнетателей и угнетенных, про сговор империалистов всего мира…

Его тревожит то, что и Рузвельт, выполняя волю Ордена, и его старый друг-враг Черчилль, выполняя волю Группы — через подставных людей и банки финансировали и продолжают финансировать укрепление мощи рейхсканцлера.

Хотя за что обижаться?

Ведь тот же Орден руками правительства США финансировал революцию в России и продолжает финансировать индустриализацию СССР, правда, изрядно устаревшими технологиями. Все это Сталин знает и видит… и опыт этот учитывает… И все-таки Сталин недоволен: финансирование-то ему из Ордена шло, но если посчитать, сколько стоит одна присвоенная Орденом русская Аляска да плюс проценты от ее использования, то поставленное оборудование и так называемые «новейшие технологии» для подъема советской промышленности, — капля в море, капля от полученного Орденом и Группой от бывшей Российской империи денег, выгод, земель и ресурсов…

И потому товарищ Сталин недолюбливает США и Великобританию, которыми правят не политики, не империалисты, а Орден и Группа. Поэтому он и считает, что хорошо, правильно поступает товарищ Бокий, что создает в его, сталинском государстве… свое государство, где Глеб Иванович видит себя, конечно же, руководителем некоей будущей страны. Так пусть же он трудится и договаривается, разумеется, закулисно, с Адольфом, чтоб вырвать у японцев русское золотишко. А он, товарищ Сталин, вовремя его заберет. Поэтому-то он и не дает «добро» на арест или нейтрализацию Г. И. Бокия товарищу Пономареву.

— Не спеши, молодой человек! Долго проживешь, если будешь меня слушать…

И Борис Николаевич не спешил. Не потому ли так долго прожил, до 1995 года?!

 

Глава 27

В целях собственной безопасности и для удержания власти И. В. Сталин в 20–30-е гг. создает многоуровневую разведку:

— ИНО — иностранный отдел ОГПУ, впоследствии ПГУ — Первое Главное управление МГБ при Совете народных комиссаров (министров), ПГУ КГБ при Совмине СССР, ПГУ КГБ СССР, СВР РФ;

— Регистрационное управление (Региструп) РККА, впоследствии — Разведывательное управление РККА, Разведывательное управление Красной армии, Главное разведывательное управление (Главное управление № 2) Генерального штаба Вооруженных Сил СССР;

— Особый сектор ЦК ВКП(б) и Секретариат товарища Сталина, возглавляемый А. Н. Поскребышевым, более известный за рубежом как партийная разведка, которую курировал до конца своей активной деятельности секретарь ЦК партии Б. Н. Пономарев (он и есть действительный создатель этой организации, в соответствии с установками Сталина! Существование этой структуры сверхзасекречено до сих пор!!!)

— Помимо этих органов разведки разведывательной деятельностью начиная с эпохи Сталина занимались НКГБ; МГБ; наркомат (министерство) иностранных дел СССР; наркомат (министерство) внешней торговли СССР; наркомат (министерство) флота; наркомат (министерство) геологии; Государственный комитет по науке и технике.

К слову добавим, что «крышами» сотрудников советской разведки за границей были: дипломатические должности, должности в общественных организациях, благотворительных фондах и фондах, названных именами известных людей планеты, должности в международных организациях (Лига Наций, ООН, ОАГ, в Женевских международных учреждениях, банках и др.), должности журналистов, корреспондентов газет и радио за границей, в представительствах министерств и ведомствах за границей, должности в совместных с иностранцами предприятиях внутри страны и за рубежом.

Вся эта разветвленная структура создавалась и выверялась при товарище Сталине…

Понятное дело, все разведки соревнуются в добывании секретных материалов, как в своей стране, так и за рубежом. Затем эти материалы классифицировались по значимости и доводились до сведения товарища Сталина его Секретариатом во главе с А. Н. Поскребышевым. Из информации сразу становилось видно, кто откровенно лжет, кто подтасовывает факты в выгодном для себя свете, а кто работает ответственно.

Сталин вовремя сообразил, что если иметь всего одну разведку, то когда-нибудь ее руководитель может прийти к мысли, что, обладая такими важными секретами, которые он задарма отдает Хозяину, он может и сам властвовать .

Сталин отлично понимал психологию окружения, в котором жил многие годы. Понимал, что более 95 % высших руководителей страны — евреи, и каждый из них в глубине вынашивает безумную страсть овладеть Олимпом безраздельной власти. И Сталин, изощряясь с годами в ведении политических игр, придумывает все новые и новые правила и ловушки для соратников-соперников…

Если создание многоуровневой разведки — это была первая степень его личной защиты и информированности, то ко второй следует отнести создание средств связи, в первую очередь, наркомата связи и спецсвязи ЦК партии.

Но Сталин не ощущал полной безопасности, поэтому он вполне обоснованно принял решение по созданию нескольких запасных командных пунктов на территории своей страны. В частности, под Куйбышевом (ныне Самара) и в Жигулях. Помимо перечисленных предусматривалось секретное строительство запасных командных пунктов в районе Хабаровска и на Камчатке. Но завершение их строительства было осуществлено уже к середине 40-х годов, — и это несмотря на то, что страна находилась в состоянии войны! Эти ЗКП был резервными для создания Ставки Верховного главнокомандования в войне с Японией, начавшейся через 6 месяцев после окончания войны с Германией…

Г. И. Бокий чувствовал, что на него, всасывая и сокрушая все, словно смерч, надвигается смертельная опасность. Боялся ли он смерти? Скорее, шел ей навстречу, чтобы сразиться и показать, на что еще он способен.

Он понимал, что в формировании запасного командного пункта Сталина на Волге кроется определенная опасность для его, Бокия, планов. Поэтому, чтобы чувствовать себя хозяином положения, следует несколько изменить систему безопасности, а для этого придется использовать научные разработки, осуществляемые в недрах одного из подконтрольных институтов. Но как подступиться к основному блоку? Как заполучить его?

Специальный защитный блок был изготовлен частично из деталей, позаимствованных у американцев, причем для его изготовления использовались нержавеющая сталь и золото. На тот момент это было уникальное творение человеческой мысли; и о его существовании Бокий знал. Да и как не знать, когда чертежи изобретения приобрел в США ответственный работник Особого сектора внешних связей А. Е. Голованов, которого Глеб Иванович считал наиболее опасной фигурой в сталинском скрытом окружении. Но в Америке у Глеба Ивановича и своих агентов уже немало…

Бокий лишь догадывался, где этот блок может находиться, и его догадки были недалеки от истины…

Наркомат связи под руководством комиссара Государственной безопасности 1-го ранга (соответствовало воинскому званию генерала армии) Бермана, имевшего второй чин в НКВД, стал неотделимой структурой этого монстра, — наркомата внутренних дел.

В биографии Матвея Бермана когда-то было записано, что он из крестьян, родился 29 марта 1898 г. На самом деле он родился в семье местечкового еврея, его отец прослыл не только достаточно ловким коммерсантом, но и картежным шулером. Мать ничем примечательным среди таких же местечковых евреек не выделялась, разве что, как говаривали, имела в любовниках весьма респектабельного еврея, расплачивавшегося за каждую встречу с ней золотыми русскими червонцами. Сыночку нравилась вольготная и беспечная жизнь, но после того как свершилась революция, 19-летний недоросль ринулся работать в ЧК, «разбираться» с кем захочется по своему садистскому недомыслию; благо, происхождение для этого было подходящее. В 22 года он щеголял в черной кожаной куртке, занимая должность руководителя ЧК Дальневосточной республики. С 1930 г. он заместитель начальника ГУЛАГа НКВД. А с мая 1932 г. — начальник ГУЛАГа.

С октября 1936 г. Берман — заместитель наркома Ежова и курирует связь; с августа 1937 г. он стал наркомом связи СССР. Еще работая в должности начальника ГУЛАГа, этот деятель был введен секретным постановлением в коллегию наркомата связи. Как только это было осуществлено, он стал тщательно подбирать себе специалистов, причем не только в области связи. Он не знал, кому обязан тем, что стал начальником Главного управления исправительно-трудовых лагерей и столь неожиданно был введен в состав коллегии, не являясь специалистом в сфере связи.

Этим невидимым «двигателем» был Г. И. Бокий. Он запасливо расставлял пешки, готовясь к решающей партии с товарищем Сталиным…

Однако же только одной расстановкой людей на определенные посты и должности не обойтись; и Бокий планомерно действовал во всех направлениях, не забывая укреплять свои личные секретные международные связи.

Помимо этого одновременно Бокий продумывал и создавал спецструктуры, которые должны были стать его козырными картами в игре за овладение не только СССР, но миром и… самим Орденом!

К примеру, в составе одной из многих специальных структур формировались подразделения, куда попадали профессиональные летчики-инструкторы, которых отбирали из Осоавиахима» посредством… имитации катастрофы самолета. Нет, право, эти звероподобные чудаки типа Бокия не только способны были кожу снимать с живого человека ради научных экспериментов, но и, имитируя смерти нужных людей, сохранять им невольничью жизнь, уверив, что те в рай попали, оказавшись у них…

Профессионалы-летчики отслеживались и отбирались заблаговременно, после чего их обрабатывали инструктора (а это очень хорошо умели делать в Спецотделе еще со времен Гражданской войны), боязнь за жизни родных и любимых, жестокий шантаж и пытки делали «кандидатов» в «рай» сговорчивыми: они принимали предложение и соглашались имитировать катастрофу, в результате которой сгорал разбитый самолет, а летчик-инструктор навсегда и для всех исчезал. После чего родные и близкие хоронили изрядно обожженный труп, коим подменяли тело летчика на месте запланированной катастрофы.

Глеб Иванович иногда любовно и на первый взгляд непонятно называл их «мои ордены». «Ордены», или точнее, инструкторы, готовили летчиков, способных летать не столько на советских летательных машинах, сколько на немецких, французских и итальянских.

Уже к 1936 г. Глеб Иванович имел в СССР несколько закрытых, принадлежащих его организации аэродромов. Где кроме советских были задействованы и… иностранные самолеты (частью изготовленные на советских заводах!).

На этих аэродромах уже были подготовлены более 3500 профессиональных летчиков.

Все понадобятся в планируемых сражениях на полях Мировой войны: кого-то (противника) дискредитировать, кого-то (союзника, да и… своих граждан) ввести в заблуждение, чтоб ослабла бдительность…

И их использовали по назначению в 1941–1945 гг., но Бокий уже не имел к этому никакого отношения… Эти «ордены» и их суперпрофессионалы-коллеги летали уже под руководством генерала Ивана Серова, — о котором широкая публика также НИЧЕГО не знает!

Г. И. Бокий, как правильно определил товарищ Сталин, «создавал государство в государстве», — он создал структуры, аналогичные тем, которые имелись в РККА, ОГПУ, НКВД. Подразделения, которые способны были подменить ведущие наркоматы страны ! В частности, наркомат связи, иностранных дел, речного и морского флота и некоторых других. Уникальная личность, маниакальный губитель, для которого ни в чем не существовало границ и пределов…

Он сумел ввести в заблуждение НКВД, возглавляемое Генеральным комиссаром государственной безопасности (соответствовало воинскому званию Маршала Советского Союза) Н. И. Ежовым, и вскоре спровоцировал последнего на захват власти, блокировав Наркомат связи и отключив его от правительства, Политбюро ЦК ВКП(б), наркомата обороны и лично товарища Сталина.

Не ведая, что его направляет дьявольская сила, исходящая от Бокия, Николай Иванович возомнил себя очередным вождем СССР.

И, уверовав в это, принял решение блокировать всю связь и арестовать Сталина.

Бокий, все предусмотрев, все рассчитав до тончайших нюансов, сдал информацию о планах Ежова Иосифу Виссарионовичу Сталину. А в его партийную разведку «слил» информацию, что Ежова не следует сразу арестовывать, а в связи с необходимостью пока перевести наркомом какой-нибудь отрасли; что и было сделано.

Глеб Иванович предусмотрительно просчитал ту реальную кандидатуру, которая должна оказаться в наркомате НКВД после устранения Ежова. Помимо того, что этот человек должен быть предан Сталину, он обязательно должен иметь еврейскую кровь, и ставка на Лаврентия Павловича Берию была безошибочной… Так что талантливейший Лаврентий Павлович в какой-то мере обязан своим взлетом Г. И. Бокию. И все то, что в конечном итоге приведет его к личной катастрофе, будет происходить уже без всесильного тайного покровителя Глеба Ивановича…

Все происходило быстро. Итак, нарком внутренних дел Генеральный комиссар госбезопасности Н. И. Ежов получил некую долгожданную секретнейшую информацию от своего надежного агента. Он мог себя потешить, считая, что загнал на тупиковую позицию Красную Армию и что еще немного, и он всю эту военную мощь полностью обезглавит вместе с хвастуном Климом Ворошиловым. Ясно и Ежову, и, конечно же, товарищу Сталину, что чем выше должность командира в армии, тем больше у того гарантий угодить прямиком в расстрельный подвал. То же относится и к высокопоставленным членам партии. И всех их он, Ежов, исправно истребляет стахановскими темпами, во всем полагаясь на приказ товарища Сталина.

Генеральный комиссар тешит себя тем, что руками Сталина он уничтожает верхушку и армии, и партии, лишая Генсека людей, подрывая устои власти… и никак он не может сообразить, что все происходит как раз наоборот… Но в своем неведении Ежов полагает, что Сталин самой надежной своей опорой считает НКВД и его руководителя.

Он решил действовать. Скрытый и надежный агент, которого он, правда, никогда не видел и не знал лично, сообщил ему где находится блок, контролирующий всю связь Генсека. Не знал он, что этот агент — всего лишь иллюзия… кем-то хорошо спланированная акция… Спланирована Г. И. Бокием с целью дискредитации и уничтожения Н. И. Ежова…

Однако считать, что в этой операции было задействовано два-три человека, было бы нелепо; по крайней мере не менее 20 сотрудников Бокия работали независимо друг от друга. Среди них агент Бокия — Суламифь, …жена наркома Н. И. Ежова.

Суламифь Израилевна Фейгенберг-Ноткина (Евгения Соломоновна) родилась в Гомеле. Ее первым мужем был местечковый еврей Лазарь Хаютин, вторым — Алексей Федорович Гладун, личность которого представляет особый интерес. В 16-летнем возрасте с помощью агентов II Интернационала (резидентуры Ордена) он уплыл на пароходе в Америку, там посещал лекции в институте, одновременно прошел обучение на боевика в спецшколе при Йельском университете; в 1920 году, по возвращении из США, был назначен заместителем директора завода AMO, выпускавшего автомобили. Затем руководил издательством «Экономическая жизнь». В 1927-м, будучи женатым на Фейгенберг-Ноткиной-Хаютиной, убыл на дипломатическую службу в Лондон. Рекомендовал его на работу в издательство, а затем на дипслужбу Г. И. Бокий, одновременно Глебом Ивановичем была завербована и Фейгенберг, которая отслеживала работу своего мужа. Она устроилась в полпредство машинисткой.

В результате шпионского скандала, организованного Бокием, полпредство закрыли, Гладун был возвращен в Москву, а его жену направили на работу в советское полпредство в Берлине. Вновь, не без тайного содействия Бокия через своих людей, Гладуна определили на работу в ВЦСПС. Женщина же получила задание расстаться с мужем и завести роман с Ежовым… В 1928 г. она возвращается из Германии; в сентябре 1929 г. едет в Сочи, где в то время отдыхает без супруги товарищ Ежов. Она молода и ветрена, ей — 25; она готова к бурному любовному роману. Вскоре оба любовника остаются без своих супругов и сходятся, но брак не регистрируют. И, как пишут в шпионских романах, агент был внедрен…

Влиятельный Глеб Иванович устроил своего агента Суламифь в престижный журнал «СССР на стройке», выходивший на четырех иностранных языках. Имея яркую внешность и легкомысленный характер, Суламифь была особой, во многом устраивавшей Бокия. Не без его рекомендации она сожительствовала с писателями Л. Соболевым, И. Катаевым, И. Бабелем, Героем Советского Союза профессором О. Ю. Шмидтом. Ее пылкий роман с известным журналистом Михаилом Кольцовым потряс тогдашнюю элиту Москвы. Обычная шпионская работа… Наверняка то было время расцвета применения в разведке агентес; многие советские деятели пользовались информацией (дезинформацией), поступавшей от их сотрудниц (к примеру, та же Н. К. Крупская — уникальная личность, изощренно внедрявшая агентес…).

Между тем Бокием было установлено, что ему подтвердил и Гладун, бывший муж Фейгенберг, что еще в 1926 г. она была завербована британской разведкой МИ-6, куда и «сливала» информацию о деятельности своего нового мужа. Подозревая, что в адрес британской разведки могла поступать информация о нем самом (при всем желании он не сумел установить, имело ли это место), Бокий принял решение давать агенту в основном дезинформацию, чередуя ее с незначительными действительными сведениями.

Официальные источники утверждают, что Суламифь Фейгенберг скончалась 21 ноября 1938 г. от передозировки люминала. Похоронена на Донском кладбище в Москве, ее муж Н. И. Ежов в похоронах участия не принимал.

Ее бывший муж А. Ф. Гладун будет арестован в 1939 г. Из материалов его уголовного дела стало известно, что он через посредство своей жены завербовал Н. И. Ежова в антисоветскую организацию. Гладуна расстреляли как троцкиста и шпиона. Но он не выдал Бокия!

Эти две фигуры были главными в деле Бокия против Ежова. Главными, но не единственными.

Когда нарком получил информацию о блоке защиты правительственной связи, на стол к товарищу Сталину легла информация о том, что Ежов не только безжалостный палач, но и большой любитель различных пьянок и развратных оргий. Как правило, он развлекался в загородном доме отдыха, куда съезжались многие его коллеги и где после пьянок в подвалах проводились расстрелы. Однако выяснилось, что за последние полтора-два года сменились все начальники главных управлений НКВД и УНКВД на местах. А лишь там, где строится секретный командный пункт товарища Сталина, остается прежний руководитель НКВД. И это есть не что иное, как заговор… против него самого!

Сталин приказал своему секретарю А. Н. Поскребышеву вызвать 1-го секретаря ЦК Компартии Грузии товарища Паврентия Павловича Берию. И когда тот прибыл, Сталин ехидно-ласково спросил его:

— Заходи, дорогой Лаврентий, расскажи, как дела в нашей родной Грузии? Как поживают товарищи?

— Здравствуй, дорогой товарищ Сталин. В социалистической Грузии — сталинский порядок. Революционный.

— Так я и предполагал. У нас в Грузии всегда порядок. Послушай, Лаврентий, а вот товарищ Ежов утверждает, что у тебя в Грузии нет порядка. Говорит, что ты сам совершаешь преступления. Разложился в морально-бытовом отношении, развел в Тифлисе гарем, в Сухум — гарем, в Батум — гарем, в Рустави — гарем. Слушай, у тебя в Москве гарем есть?

— Товарищ Сталин, ну есть у меня гарем, но он самый маленький.

— Еще товарищ Ежов говорит, что ты государственные деньги бессчетно воруешь. И что расстреливаешь ты честных коммунистов по своей глупости или прихоти. Детей совращаешь, за школьницами охотишься вечерами. Говорит, что хочешь ты стать Маршалом Советского Союза, носить бриллиантовую звезду на шее. Смотри сколько доносов, все про твою развратную жизнь, воровство, дворцы… Мне даже противно читать эту гадость. Слушай, Лаврентий, забери это все себе. Смотри, видишь, печать НКВД и подпись. Пишет, что расстрелять тебя мало…

Сталин замолчал, понимая что о бриллиантовой звезде маршала и о всей этой галиматье, заверенной печатью НКВД, Ежов хотел добиться указа о присвоении ему самому звания Маршала Советского Союза, — за сверхуслужливость. Потому и из кожи вон лез, чтобы убрать возможных соперников. Но Сталин уловил и другое: кто-то действительно умело подбрасывает дезу Ежову; и этот «кто-то», если прислушаться к доводам Пономарева, Глеб Иванович Бокий. К тому же, как Сталину давно хорошо известно, у Бокия блестяще оформлены компроматы на всех партийных, государственных, военных и чекистских деятелей.

Бокий создал мощнейшую в мире научную школу, конгломерат научных школ и мыслей, — и это более опасная сила, нежели та, что имеется у Ежова, у Ворошилова, у Академии наук…

Да, конечно, Бокия можно взять и арестовать.

Но тогда появляется реальный шанс потерять все, что он сделал и что имеет!

И чтобы снять всякую тень подозрения с Бокия, с его причастности к судьбе Ежова и к развивающимся отныне событиям, следует ему… подыграть. Но тоже осторожно, не дав ему перехватить инициативу…

Иосиф Виссарионович поднял трубку и произнес:

— Товарищ Ежов, мы тут с товарищами посоветовались после ознакомления с вашим рапортом о деятельности товарища Берия, и пришли к выводу, что его, мерзавца, мало расстрелять. Не будем его расстреливать. На этого негодяя даже пули жаль. Его надо исправить. Перевоспитать. Думаю, на Лубянке это хорошо умеют делать. Товарищ Берия сейчас у меня. Я распоряжусь охране, и его доставят прямо к вам, на Лубянку.

— Так точно, товарищ Сталин, опытные товарищи давно ждут этого мерзавца.

— Товарищ Ежов, что-то у вас с логикой. Вы меня неправильно поняли. Мы решили товарища Берию послать к вам не в подвалы, а в кабинет, в качестве вашего первого заместителя. И постарайтесь правильно, как того требует наша Коммунистическая партия, его перевоспитать.

 

Глава 28

Но чем занимался Колчак, пока его невольный спаситель изощрялся в борьбе за мировую власть?

Чтобы проследить в контексте жизни начальника Спецотдела жизнь и деятельность А. В. Колчака, следует вернуться на десяток лет раньше, скажем, в середину 20-х гг.

Планируя ввести Колчака в общество «Туле», Г. И. Бокий отдавал себе отчет, насколько это сложно. Несомненно, тот согласится, ибо интерес к науке, к познанию мира с иной, изотерической, стороны далеко не безразличен ему. Сколько лет они уже ведут беседы о Боге и дьяволе, о добре и зле, о детях сатаны и новом пришествии Мессии… о власти и властителях, о силе и бессилии человека, о мученичестве и добродетели…

Бокий просчитал, что если все сложится благоприятно, то Александр Васильевич, обладающий блестящим мозгом исследователя и уникальными знаниями, проводивший уже к этому времени множество исследований, сумеет ему обеспечить влияние не только в обществе «Туле», но и в «Аненэрбе». Конечно, для Бокия просто, как дневной свет и ночная тьма, понимание, что фашизм — антихристианское и сатанинское явление, и Гитлер — только фигура, одна из тех, кого продвигают к цели и Орден, и Группа, но уже наравне со Сталиным. Каждый в нем видит человека, прокладывающего ему лично путь к продуманным и потаенным целям. При этом сам Гитлер, имеющий в своих венах еврейскую кровь, никуда не сможет уйти от ее позывов и, повинуясь голосу крови, будет действовать подобно разрушителю, — на это рассчитывают делающие ставку: на опыт столетий, уже подтвержденный в секретных лабораториях научными опытами… И Гитлер вовсе не глуп, он впечатлителен, но талантлив, а потому своими зажигательными словами и делами увлек большую часть немцев, и они действительно почувствовали, насколько улучшилась их жизнь, как только он стал их вождем.

Пройдет время, и Гитлер бросит открытый вызов мировому сообществу. Как каждый правитель, он также опирался на идеологию . В основе его идеологии лежали оккультизм и магия, а также ритуальное поклонение силе Голубого Льда. Фундаментальной основой его воззрений были ритуалы, связанные со Святым Копьем. В лезвии Копья якобы имелся священный гвоздь, один из четырех, которыми был прибит Христос во время его мучительного распятия на Голгофе. Для христиан восприятие фюрера через призму существования и наличия символического Копья имело свой роковой подтекст верного служения. Это Копье представлялось им святыней-символом, так как заключало в себе гвоздь, прошедший через святую плоть, на него пролилась кровь Спасителя. Для иудеев-масонов то был символ зла, т. к. гвоздь участвовал в кровавой расправе над Христом, а, значит, Копье есть противопоставление добру.

Не мудрено, что Гитлер внушает доверие христианам-немцам, которые по его призыву 22 июня 1941 г. ринутся ударными боевыми колоннами на Россию с целью освобождения русского народа от еврейско-большевистского ига. Под этим духовным знамением Гитлер, удачно использовавший и символ креста, будет победно наступать своей мобильной, но не самой сильной армией вплоть до 1942 г.; он сокрушит мощь Красной армии, имевшей под ружьем более 8-млн. солдат. Более 3 млн. — в основном русских и украинцев — сдадутся на милость побеждающему их вермахту. И тогда это воспринималось как освобождение от еврейского рабства. Видя, что до триумфа недалеко, Гитлер мобилизует Германию на окончательное сокрушение преступного режима в России. И это для определенных сил становилось опасным.

Орден, который вскормил его финансами, да и Сталин, который обеспечил силу вермахта и преследовавший свои потаенные цели в Германии и в Европе, пришли к выводу, что Адольфа надо остановить.

И с той минуты Копье Судьбы превращается в символ Зла, противостоящего духу Добра. И те полководцы вермахта, которые в походе на Москву искренне видели мессианскую роль, вдруг явственно ощутили себя заложниками Гитлера, становившегося на их глазах исчадием ада, предателем христиан-немцев, а заодно и православных русских…

Будучи приверженцем оккультизма, Гитлер уверовал, что его мощь, его силы концентрируются в холодных Голубых Льдах Арктики и Антарктики, куда он и направлял специальные экспедиции. Будя в нем частицу наследственной крови, исподволь пробуждая антихристианский дух, его активно «просвещали» иудеи-масоны, становившиеся его духовными наставниками. В тайны Святого Копья фюрера посвятил еврей-масон В. Штайн , который дружил с Гитлером еще в канун Первой мировой войны. Штайн убедил его, что Копье может дать владельцу таинственные силы, причем им удастся как созидать добро, так и совершать зло… Копьем этим владели многие: Константин Великий, Карл Мартелл, Генрих Птицелов, Оттон Великий, фон Гогенштауфен; рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер считал, что это он сам перевоплотился из Птицелова в великого мага XX столетия, а Гитлер уверовал, что он является реинкарнацией Клингзора и потому готов овладеть Копьем Судьбы, чтобы обеспечить себе царствование над всем миром.

Гитлер соглашался с мнением Штайна, что Клингзор назывался еще и другими именами и являлся тем чудовищным еретиком Ландулфом, практиковавшим сатанинские ритуалы.

Оккультизм Гитлеру прививался через идеи фон Зеботтендорфа (наст. Адам Адольф Рудольф Глауэр; 1873–1945), по иронии судьбы ставшего главным наследником богатой семьи банкира, оккультиста, каббалиста, алхимика и масона, водящего тесную дружбу еще и с розенкрейцерами, греческого еврея Термуди. Проживая в Турции в 1910-х годах, этот немец, получивший дворянский титул после усыновления его престарелым бароном фон Зеботтендорфом, ведет жизнь тройного агента: работает учителем в еврейской колонии, одновременно являясь посредником между швейцарскими и немецкими фирмами. В Германии он входит в Германский орден, превращенный в 1918 г. в общество «Туле». Общество, через которое активно финансировался международный проект «Гитлер».

Оккультизму Гитлера обучал и Карл Хаусхофер (1869–1946), один из руководителей общества «Туле». Известно, что в 1914 г. он возглавил Институт геополитики при Мюнхенском университете, где создал школу оккультной мистики. В основу деятельности и познания этой школы были положены постулаты Талмуда об «избранном народе» и иудейской каббалы. Знакомство Гитлера с «великим магом оккультизма» осуществил Рудольф Гесс (1894–1987), который был тесно связан с германскими и английскими масонскими кругами ордена розенкрейцеров.

В свою очередь, Г. И. Бокий также состоял в дружеских отношениях с Рудольфом Гессом и Карлом Хаусхофером благодаря связям с розенкрейцерами . И сатанинские ритуалы ему были не чужды. Как и его «учителя», перед которыми Бокий преклонялся, он «уважал» культ секса; к примеру, известно, что в Кучино он создал «Дачную коммуну», участники которой должны были после застолья и баньки заниматься групповым сексом.

Глеб Иванович Бокий в 1925 г., инкогнито побывав в Германии, имел приватную тайную встречу с Хаусхофером . Но самая первая их встреча состоялась в годы Первой мировой войны, в одной из лабораторий Института геополитики.

Но на этом философические, эзотерические и другие околонаучные «штучки» не закончены… завихрения человеческой психики немыслимы; мысли людей иногда подобны черным вселенским дырам, — бесконечны и устрашающи!

Как и Гитлер, Бокий восхищался деятельностью ордена тамплиеров. Большинство высших рыцарей этого ордена стремились добраться до Грааля — чаши, где якобы собрана кровь распятого Христа. И которую они якобы стремятся использовать для своих корыстных целей, чтоб приблизить царство Князя тьмы. Стремление обладать Граалем еще с начала Первой мировой не давало покоя и Бокию. Это было пределом его вожделенной мечты — стремление с помощью символической чаши достичь высшего статуса в мире, незыблемого могущества, несметных богатств и Власти…

Гитлер, также стремившийся к этому, создает «Аненэрбе » и всячески поддерживает орден тамплиеров.

Бокию не дает покоя, что в Германии у него есть серьезный соперник в поисках чаши Грааля, в достижении иных целей, — и он стремился переиграть Гитлера.

Но пока это никак не удается …

Еще в середине 20-х гг. Бокий неоднократно предлагал А. В. Колчаку встретиться с его единомышленниками из научной среды Германии, и действовать так, чтобы войти в доверие к Адольфу Гитлеру, — то напористо, то нерешительно шедшему к власти.

Но разговоры разговорами, а поездка Колчака откладывалась по мере того, как тот втягивался в создание уникальной структуры в стенах Спецотдела, учреждения, занимающегося проблемами человека земного, которого правильнее было бы представить как… античеловека будущего.

И если у Гитлера появляется «Аненэрбе», во главе которого стоит его создатель Фредерик (Фридрих) Хилыпер, то у Бокия есть своя секретная структура, и даже много мощнее, много успешнее разрабатывающая всевозможные научные проекты!

И в этом Бокий обогнал Гитлера, ушел далеко вперед, опередил, ускакал так, что находится впереди планеты всей …

Но как бы не просчитаться?

Еще раньше, в том же 1925 г., когда Бокий встречался с Хаусхофером, он по возвращении создает структуру вне Спецотдела, идейным руководителем которой и ставит Колчака .

Структура, аналогичная той, что появится через 8 лет у Ф. Хилыыера!

Колчак, даже прожив долгое время в сытом заточении, не был одурманен идеями мистицизма, поэтому Бокий направляет деятельность Александра Васильевича на формирование научных подразделений, параллельных и подобных тем, которые участвовали в создании средств по уничтожению русских людей. Но те, прежние, — ученые и их наработки, — в тот момент уже являлись «отработанным материалом», и Глеб Иванович легко, без угрызений и всяческих сантиментов планировал отправить их к праотцам. Ему нужна была иная структура, в которой бы главенствовал иной мозг, иное мышление, иной подход, напор и иной взгляд на суть требуемых итогов… И в то время, когда его садисты-ученые еще продолжали вершить свое кровавое дело, параллельно с ними начал работать и несостоявшийся Правитель Сибири и Востока.

Внутри новой структуры было создано несколько подразделений; одно из них — антропологическое, которое должно было заниматься проблемами мутации, которая должна была привести к созданию расы людей, предназначенных владычествовать над миром.

Это выглядело бы бредом, если б Глеб Иванович не в свой научный сатанинский центр со всего мира лучших специалистов в области антропологии, физиологии, генетики, — с целью создать нового человека.

«Я представляю вам человека в виде одной из разновидностей Зверя», — сформулировал как-то Бокий, опираясь на умозаключения А. Кроули, ценимого им в ряду других своих духовных учителей.

ПРИЗРАК: — Колчак, обладая аналитическим мозгом, не мог себе не представлять, чем занимается Спецотдел. Из того, что он уже знал и чего не знал, но о чем догадывался, что предполагал, — он понимал и отдавал отчет, что это экспериментаторство над природой человека, над разумом выльется в нечто еще более чудовищное, чем запланировано Глебом Ивановичем… в некое живое, овеществленное, одушевленное, что ли… ужасное дьявольское отродье… В процессе длительного общения с Колчаком Бокий пришел к выводу, что наиболее эффективно в свете его личных желаний и развивающихся событий… где бы он мог использовать Александра Васильевича… была бы координация научной деятельности с германским обществом «Туле», а позже и с «Аненэрбе». До его нелегальной встречи с Хаусхофером в Германии он все чаще склонялся к тому, что Колчаку следует заниматься исследованиями океана или, на худой конец, тектоническими разрезами планеты. Но Бокий не был бы тем, кем он был в реальности, если б не пошел в отношении Колчака на крайность. (Встает и начинает неспешно ходить по узкой комнате, отмеривая пространство. Всматривается… вспоминает… рассказывает. — Авт.) С 1923 по 1930 г., в соответствии с установками Ордена, на территории бывшей Российской империи, а также за ее пределами, за молодых людей из родовитых кланов России чаще всего отдавались замуж еврейки. Подобными проблемами: скрещивание людей различных рас и национальностей — занимались и в Спецотделе. В результате 7-летней работы в лаборатории был сформирован расово-антропологический отдел , в котором была заложена основа для формирования целых общественных групп населения, с которыми еврейки должны вступать в интимную (семейную) связь, и на свет должен произрастать (термин Бокия) совершенно иной, новый вид человека.

Известно, к примеру, из той же высшей социологии, что если взять одну группу евреев и вторую группу полуевреев (четверть… и т. д.), то подавляющее большинство из второй группы будут заявлять, что они не являются евреями, и в этом и заключается опасность этой группы. Получаются люди, внутренне ненавидящие свою принадлежность к иудеям и готовые на все, чтобы только числиться людьми другой нации, они крадут имена и национальность других народов… Высшая социология — эта одна из закрытых для широкой публики наук — делает неутешительные выводы: полукровки в процессе дальнейшей эволюции саморазрушаются или вырождаются, то есть для них чаще других характерны практически неизлечимые заболевания: онкологические, тяжелые формы психических заболеваний, болезнь Альцгеймера, болезни коры головного мозга, а также присущи алкоголизм и извращенные формы секса. Поэтому специалисты делают выводы, что эта группа людей является наиболее агрессивной, неуправляемой и представляет собой социальную опасность для иных общественных групп, в том числе и для той, первой, состоящей из чистокровных евреев… Члены второй группы чаще всего являются провокаторами и организуют погромы евреев, тогда как члены первой, понимая, откуда исходит зло, не выдают своих и охотно поддерживают полукровок, когда те обвиняют в погромах русских, украинцев или иные народы… Именно этот синдром, зная его природу, легко использовать желающим столкновений, межнациональных и даже международных конфликтов, тем, кто ценой чужих жизней рвется к власти.

Многие разработки расово-антропологического отдела, сформированного в Спецотделе, были переданы — по распоряжению Г. И. Бокия — рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру.

И тот, сам полуеврей, заполучив уникальные разработки и данные многочисленных чудовищных опытов, использовал это в отношении евреев на оккупированных территориях. Гиммлер создал в своей службе расовые отделы, его сотрудники выявляли и уничтожали, как они выражались, неполноценных людей… У них, у полукровок, к неполноценным в первую очередь относились евреи. Вот он, жгучий антисемитизм полуевреев, четвертьевреев и т. д. к своим полноценным собратьям, чистокровным евреям… за свою собственную неполноценность?!

Глеб Иванович, конечно, понимал, что Колчак добровольно не согласится координировать этот вид деятельности. Поэтому он пошел на хитрость. В процессе одного из разговоров Бокий так мягко, ненавязчиво предложил, усыпив бдительность: «Александр Васильевич, я не могу не согласиться с тем, что существовала цивилизация в доисторические времена. Вы не раз высказывали мысль, что по уровню развития своего мозга и нравственным критериям додревнейшие люди были на несколько порядков выше нас и имели связь с внеземными цивилизациями. У вас, конечно, нет доказательств этого, как и у меня нет доказательств обратного. Я, также как и вы, склонен думать, что такие цивилизации все же существовали. Но коль они исчезли, а следы, судя по вашим научным исследованиям, остались, не лучше ли нам… я советуюсь с вами… искать подтверждение, начав, к примеру, с простейшего? Возможно, так вскоре вы и найдете причину гибели цивилизаций… как вам такое открытие?! — через 40–60 тысяч лет открыть причину гибели… трагизм, непоправимость ухода уникальных… людей. Я предоставляю вам все, что связано с физиологией, антропологией, все, что уже открыто у нас, а вы, скажем, берете самку шимпанзе или гориллы и искусственно оплодотворяете ее мужским семенем, и наоборот… Ассимилирование людей разных рас, — уже, поверьте, неактуально, работы в этом направлении ведутся у меня несколько лет. Все результаты этого вы получите. И вы также будете использовать людей независимо от цвета кожи, разреза глаз и национального происхождения. Не сомневаюсь, что вы, не будучи физиологом или антропологом, сумеете найти рациональное зерно, управляя уникальными исследователями в этой области… а исследователи, которые у меня есть и которых я готов передать под ваше начало… Вы же понимаете, насколько они необыкновенно даровиты?! Общаясь с ними, я уверен, вы легко и быстро разберетесь в узких отраслях медицинской науки и за короткое время пройдете то, на что людям нужны годы и десятки лет… Я же сумел… ха-ха…хм…»

В распоряжение Александра Васильевича поступил выдающийся ученый того времени — профессор Шварц , открывший феномен искусственного выращивания животных в заданных размерах… Им были выращены лошади, которых затем, в 1920-м, использовали в кавалерийской атаке в одной из дивизий армии Тухачевского, наступавшей на Варшаву. Размеры их были столь громадны, что конник, стоя на земле, едва доставал до холки. И это при росте всадника в 1,70–1,76 м. …да, я видел подковы этих лошадей, в диаметре сантиметров 30 (показывает. — Авт.)…или чуть больше… нет, скелетов не видел… Александр Васильевич довольно быстро нашел общий язык с профессором Шварцем, тот сумел его увлечь так, что иногда казалось, что Колчак забыл и свое прошлое, и самое себя… Выдающийся ученый, ученый-экспериментатор… Словно тогда была открыта иная страница в его жизни, хотя, в принципе, так оно и было… (умолк в раздумьях. — Авт.). Конец 1935 года ознаменовался необыкновенным, сверхуникальным открытием: в расово-антропологической лаборатории искусственным путем были выведены искусственные «люди»-изделия. Лаборатория по их «производству» находилась в Москве, а сами «люди»-изделия доставлялись в советский Ленинград.

Как косвенные свидетельства могу привести такие примеры. По истечении нескольких месяцев после убийства Кирова Сталин в разговоре со Ждановым сказал: «Может, нам построить новый обком партии в Ленинграде? А то как-то нехорошо: Смольный — это бабский институт, а ты у меня вроде бы мужчина». Жданов сразу же согласился; его податливое раболепие никогда не позволяло ему отвечать отказом. И Сталин, не обратив внимания на его согласие, продолжал, взяв в руки красный карандаш и наклонившись над чистым ватманом: «Смотри сюда (и он провел по бумаге прямую горизонтальную полосу), — это уровень земли, а здесь будет котлован (и прочертил снизу линии довольно крутой полукруг)». Казалось, Сталин говорит прописные истины. Но так только казалось. «На глубине котлована, вот здесь (он пальцем показал на нижнюю отметку) мы поставим куб, и куб поставим острием на землю. Ты понял? Потом его засыплем (он сказал отчетливо: «засиг-пим»), оставив к нему проходы, а сверху установим фундамент обкома. Внутри куб должен быть полым, но с кабинетами…» — сделав паузу и раскурив трубку, он не спеша стал ходить вдоль стола по ковровой дорожке. «Вы мудро мыслите, товарищ Сталин, — скрывая свое замешательство, отрапортовал собеседник. — Совершенно верно, там мы сделаем кабинеты на случай непредвиденных обстоятельств». Но товарищ Сталин не дал договорить Жданову. «А ты бздун. Кого ты боишься? Мы построим обком партии там, куда воды Невы никогда не доберутся. Мы вынесем его за черту города. А в кубе будешь не ты хозяин…»

Летом 1937 года, после ареста Бокия, все «люди»-изделия были перевезены по указанию товарища Сталина Поскребышевым и Пономаревым в этот куб.

Здание над ним не было построено в срок, а тут еще началась война. И Жданов остался в Смольном. Как-то разговаривая в Кремле с Маленковым, он полюбопытствовал: «Георгий, что это за куб, может, ты слышал?» Лукаво улыбаясь, Маланья сказал: «Андрей, вот когда ты научишься пить водку, я тебе по пьяни расскажу». И тут же поспешно отошел от Жданова. Словно из-под земли перед Андреем Александровичем вырос Александр Николаевич Поскребышев. Его лысая круглая голова магнетически притягивала взгляд своей кажущейся отполированностью и иногда — как казалось Жданову — излучала фиолетовые блики. Увидев это свечение, Андрей Александрович почуял удушье, его лицо покраснело, а давление подскочило очень высоко. Неладное заметил и Поскребышев. Чтобы не упасть, Жданов попытался схватиться за рукав Поскребышева, но тот сильными руками удержал его и в самое ухо проскрипел: «Ты хочешь познакомиться с гостями из Космоса? Так я тебя отправлю в этот куб…»

В январе 1942 года, когда солдаты вермахта подошли к окраине города, генерал армии Г. К. Жуков сказал присутствующему члену Военного совета Ленинградского фронта, члену Политбюро ЦК ВКП(б), секретарю ЦК ВКП(б), Первому секретарю Ленинградского обкома и горкома партии А. А. Жданову: «Что будем делать? Что скажем Сталину?» Жданов крадучись подошел к креслу, на котором сидел Жуков, и прошептал: «Георгий, у меня в недостроенном обкоме под подвалом есть куб. Мне Поскребышев говорил, что там какие-то чудовища из Космоса. Давай их пустим на немцев». «Ты что, Андрей, переел или не допил? Какие еще чудовища?» — возмутился Жуков. Но когда Жданов ушел, он позвонил Сталину и рассказал ему обо всем. В трубке ответом было молчание. Жукову показалось, что оно затянулось, но он не решался напомнить о себе, понимая, что Сталин что-то тщательно обдумывает, прежде чем ответить командующему войсками Ленинградского фронта. «Товарищ Жуков, — раздался наконец голос Генсека, слегка искаженный мембраной трубки, — вы забываете о том, что этот город спроектировал и построил Петр I. И построил он его; так, что никакой враг не способен его взять. Используйте рельеф местности, артиллерию флота, артиллерию на Красной горке, посоветуйтесь с Вороновым (Н. Н. Воронов в то время был генерал-полковником артиллерии, командующим артиллерии Красной армии, впоследствии станет Главным маршалом артиллерии. — Авт.)… — голос в трубке вновь замолчал, и после короткой паузы Сталина добавил: — А советов Жданова для решения этого вопроса не слушайте, этого делать не надо…» И тем самым он подтвердил ВСЕ!

ИНТЕРВЬЮЕР — Но… но, послушайте, как все-таки выглядели эти «люди»-изделия? Как мы? Что они умели делать?

ПРИЗРАК: — Без комментариев.

ИНТЕРВЬЮЕР: — Они остались после… после смерти Бокия? Вернее, их еще делали, этакие улучшенные модели?

ПРИЗРАК: — Без комментариев.

ИНТЕРВЬЮЕР: — А после смерти товарища Сталина? Вы ведь сказали, что вся научная и иная база Спецотдела досталась Борису Николаевичу Пономареву, партийной разведке. Там тоже работали над подобными проектами, продолжали эксперименты?

ПРИЗРАК: — Без комментариев.

ИНТЕРВЬЮЕР: — …они могут быть среди нас…

 

Глава 29

Глеб Иванович, казалось, учел все.

После причастности к убийству 60 млн. русских людей он полагал, что должен вызывать чудовищный, животный страх у всех, кто слышал о нем, до кого доходили слухи, у всех, кто находится у власти.

И в этом была его роковая ошибка.

Он многим владел в этой жизни, — богатством и властью, но: ограниченной властью и не всем на земле богатством; он имел уникальную базу Русской Науки и невольников — русских ученых; он обладал учеными, которых родные и близкие считали умершими, ушедшими; обладал специалистами в разных областях знаний; имел специалистов, знатоков своего дела, толковых работников и профессионалов во всех сферах жизни общества; он владел тайнами, большинство из которых закрыты от нас и по сей день, тайнами, с которыми человечество могут ознакомить разве что фантасты…

Он знал все тонкости закрытой от общественности науки «высшая социология », знал и владел законами дегенералогии … И при этом Глеб Иванович не мог уразуметь, что среди дьявольской своры большевиков он — один из тех, кто имеет в своих венах еврейскую кровь… что он — один из них… что он — как и они!

Глеб Иванович понимал, что вожди имеют комплекс власти , появляющийся, развивающийся как результат подавленного гомосексуализма и садизма. Но недопонял, что человек, владеющий этой весьма запретной наукой, ее правилами и законами, способен не только продвигать к Власти будущих вождей, но и сам должен… не спешить в нее.

Бокий пытался обмануть законы дегенерации, а обманул себя.

Он склонен был к половым извращениям, имел психические отклонения, имел врожденный дефект, выражавшийся в том, что он слегка подтягивал правую ногу. Он ощущал себя полноценным только во власти; стремился к ней, неограниченной, всеобъемлющей… Жил этой идеей, продвигал ее всяческими способами, которые и в голову-то не придут здравомыслящему человеку… И не заметил, что рядом такие же… психопаты, зорко отслеживают его шаги, изображают из себя его последователей, учеников, восторгаются им, восхваляют его и — предают.

И он, предупреждая, подправляя свое будущее, убирал и сторонников, и врагов…

Одним из тех, кого Бокий какое-то время считал своим скрытным врагом, был руководитель Коминтерна Григорий Евсеевич Зиновьев (наст. Гирш Апфельбаум ), хотя тот к нему не имел никаких реальных претензий. И здесь Глеб Иванович просчитался… А вот на человека, работавшего в структуре Коминтерна, которого Зиновьев почти не знал, т. к. человек сей имел выход лично на товарища Сталина, а, значит, имел чрезвычайные возможности и полномочия, Глеб Иванович Бокий не обращал никакого внимания. Зато человечек с младых ногтей заполучив умение решать в голове сложнейшие многоплановые и противоречивые задачи, тщательнейшим образом отслеживал деятельность Бокия, просчитывал его ходы и своевременно информировал вождя о замыслах начальника Спецотдела.

Уникальный человек, уникальный мозг; таких на Земле — единицы.

Этот человек Борис Николаевич Пономарев , в 1926 г., будучи еще юношей, при только ему одному известных обстоятельствах сумел поставить известного сотрудника Спецотдела Александра Васильевича Барченко в зависимое положение, сделав его своим агентом. Барченко стал жертвой некой авантюры, хитроумного шантажа и до конца своих дней при малейшем и тишайшем упоминании имени Бориса Николаевича терял человеческий облик. Крупный, ладно скроенный седовласый крепыш отчаянно боялся имени папы Бори! Все, что Барченко осуществлял под руководством Бокия, становилось известно Пономареву. А тот уж всегда знал, в какой момент довести эту информацию до Сталина. Помимо Барченко Пономарев сумел различными способами завербовать почти всех ведущих сотрудников Спецотдела. Подлинные дети сатаны, зараженные умопомрачением еще в утробах их матерей, игры их мстительны и бесчеловечны…

Когда Сталину стало ясно, что дальше нельзя допускать развитие событий по планам Г. И. Бокия, иначе он сможет стать бесконтрольным и слишком опасным, — был отдан приказ о его аресте.

Любопытно, что за двое суток до ареста товарищ Сталин дал указание о присвоении звания комиссар государственной безопасности 1-го ранга (соответствует командарму 1-го ранга; впоследствии — воинскому званию генерал армии) Бокию Глебу Ивановичу, который до этого имел специальное звание комиссара государственной безопасности 2-го ранга (что соответствовало командарму 2-го ранга; впоследствии — генерал-полковнику).

В ночь с 15 на 16 мая 1937 г. Г. И. Бокий был арестован .

Почти одновременно с ним арестовали и А. В. Барченко, которого долгое время не беспокоили, но спустя почти год расстреляли.

А вот Глеба Ивановича вместе с рядом его уникальных работников перевели в ведомство, которое впоследствии станет неофициально называться партийной разведкой лично товарища Сталина.

В числе переведенных был и адмирал А. В. Колчак. Его поселили в служебный особняк на озере Селигер .

Тогда как Бокий неожиданно занял то место, которое до сего часа занимал у него самого Колчак, — стал заложником, невольником, узником товарища Сталина. Но о том, что он узник Сталина, Бокий не знал… до встречи с Пономаревым.

Все труды, открытия и достижения за время деятельности и жизни Г. И. Бокия стали достоянием структурного подразделения Б. И. Пономарева. ВСЕ! — в том числе:

— базы,

— заводы,

— аэродромы,

— испытательные полигоны,

— специалисты,

— ученые,

— институты и лаборатории,

— агенты и резиденты в разных странах мира…

В совокупности то, что сделано Бокием и Пономаревым, представляло гигантскую взрывоопасную смесь разрушения и саморазрушения всего живого, что есть на Земле .

Официальная версия была такова: Бокия вызвал к себе нарком внутренних дел Ежов и решительно потребовал компромат из черной папки на членов ЦК ВКП(б), а также наркомов СССР. Бокий в решительной форме заявил протест, тогда Ежов сказал, что это приказ товарища Сталина. «А что мне Сталин? — ответил Бокий. — Меня на это место поставил Ленин!» В свой кабинет Г. И. Бокий больше не вернулся.

Тогда как в рапорте начальника Особого сектора ЦК ВКП(б) было записано: «В связи с поставленной задачей нами принято решение о ликвидации Спецотдела и аресте его руководителя. Объявить в средствах печати от имени ГПУ и НКВД, что в СССР раскрыта деятельность членов тайного общества «Единое трудовое братство», а также арестован руководитель этого общества Г. И. Бокий, официально занимавший должность начальника Спецотдела ГПУ».

В действительности Г. И. Бокия под благовидным предлогом пригласил к себе Александр Евгеньевич Голованов, в разговоре он раскрыл суть всей его деятельности, добавив, что отныне все-все-все, находившееся под контролем Бокия, переходит в ведение товарища Сталина и под непосредственное руководство Пономарева.

Глеб Иванович, не потеряв присутствия духа и уверенности, по завершении расклада Голованова совершенно спокойным голосом сказал:

— Я понимаю, что потрудился на славу. И что все мои труды стали достоянием… — он опустил полный презрения взгляд, и у Голованова было такое ощущение, что он кого-то рассматривает, кого-то, имеющего рост намного меньше его, — достоянием этого еврейчика, укравшего благодаря матери Крогаус княжеские гены у Гагариных, этого По-но-ма-ре-ва. Ну что ж, должен заявить, что я эту партию Сталину проиграл. Я подготовил вам базу. И вы воспользуетесь плодами… Да, все-таки вы будете действовать так, как действовал я. И вы, конечно же, заберете все исследования Спецотдела и всех моих лабораторий. Надеюсь, у Сталина и у вас хватит разума не уничтожать моих людей. Без них вы — почти ничто…

Вскоре от должности наркома внутренних дел был отстранен Ежов и отправлен на наркомат речного хозяйства, а затем его просто расстреляли в подвалах горячо любимой им Лубянки. Его ненавистная правая рука — Лаврентий Павлович Берия возглавил этот карательный орган и во исполнение воли вождя приступил к массовой вырубке евреев-ленинцев, а заодно всех тех, кто рьяно разрушал Российскую империю. Их место заполняли сталинские евреи…

После ареста отца были арестованы и дочери Бокия — Елена Ивановна (Глебовна) и Оксана Ивановна (Глебовна), сосланы в исправительно-трудовые лагеря. Их мать, Софья Александровна Доллер, несмотря на особую щедрую любовь и частый прием в доме дорогого гостя — Н. И. Ежова (!), была арестована по ордеру, подписанному этим «другом»; через год-полтора умерла в лагере для чесеиров (членов семей изменников Родины); ее муж И. М. Москвин был арестован немногим ранее Г. И. Бокия. Елена Ивановна освободится из заключения в хрущевские времена; младшая, Оксана Ивановна, умрет в пересыльном пункте. И нечему тут ужасаться — ВСЕ (эти и многие-многие другие из «этих») получили ТО, ЧТО строили так рьяно, так ненавистно разоряя, оскверняя, уничтожая Святую Русь… Как говаривают в народе: как аукнется, так и откликнется. Да, к слову, советско-еврейская власть их всех — названных, в том числе и Г. И. Бокия (!) — реабилитирует, мол, хорошие дела вы делали, ребята, да вот пострадали не-ви-нно-о-о-о…

В начале 1940 г. на одной из закрытых конференций в Истпарте (Институте истории партии), проводимых без стенографических записей, была проведена прелюбопытнейшая дискуссия.

Речь на ней шла о золотом запасе Российской империи и о событиях, имевших отношение к этому золоту. Тогда была высказана мысль, что Колчак своим тайм-аутом вынес себе смертный приговор.

Конференция проходила на реставрированном и тщательно охраняемом сотрудниками Секретариата товарища Сталина хуторе вблизи изумительного по красоте озера Селигер. Помещение, в котором работали советские историки, было специально подготовлено для подобного мероприятия, все, вплоть до подбора участников, продумано до мельчайших нюансов. Участников закрытой дискуссии по поручению Сталина лично определил Б. Н. Пономарев. Любопытно, что в глубине уютного зала имелось несколько глубоких лож, в которые не проникал свет. В то время как все участники дискуссии были хорошо освещены.

В одной из лож находился арестованный в 1937 г. Глеб Иванович Бокий. О котором в прессе в том же году было сообщено, что он осужден Военной коллегией под председательством армвоенюриста 1-го ранга (соответствует воинскому званию генерал-полковник) Ульриха и расстрелян как враг народа.

Рядом с ним находились его надежные телохранители — верные солдаты Бориса Николаевича. Мог ли Г. И. Бокий заявить во всеуслышание, что он здесь, жив и надеется на… на что, собственно говоря, он мог надеяться? Его реплика или даже попытка закончилась бы смертью: мгновенной ли, долгой и мучительной, но исход был бы предрешен. Да и кто бы поверил в его нынешнее существование? — ведь находящиеся в зале знали, что он расстрелян… давным-давно… Он понимал это, как никто другой, он, — имевший перед собой опыт Колчака, не смевшего бежать на волю, и опыт других «умерших, расстрелянных, исчезнувших»…

Кураж товарища Сталина; преступная гнусь советской системы вообще…

В соседней замаскированной темнотой ложе рядом с Борисом Николаевичем в полумраке можно было (если бы кому-то довелось присматриваться) заметить человека аскетической внешности, человека с глубоко впавшими глазницами и щеками, с редкими волосами на почти голом черепе, взгляд которого был пристальным и одновременно отрешенным. Незнакомец был уже довольно старым человеком, а перипетии неординарно сложившейся судьбы увеличивали его возраст лет на 20 или даже больше. Нет, он не мыкался в ужасающих условиях сталинских застенков, а проживал здесь, недалеко, в одном из небольших особняков на берегу этого красивейшего озера Руси, которое знало и помнило самых-самых первых русичей, живших здесь и создававших цивилизацию, по крайней мере, не менее чем за 60–40 тысяч лет.

И в этом он видел новую превратность своей фатальной судьбы. То, что живет в тех самых местах, на которых древние русичи когда-то создали уникальную государственность, культуру, искусство, архитектуру, оставили в назидание идущим за ними потомкам духовные и нравственные ценности, которые потом, спустя 25–30 тысяч лет бисером и россыпью будут обнаружены древними египтянами, греками, римлянами (а, может, все-таки переданы им?!), — так что те уникальные остатки искусств и архитектуры, которые украсили, обогатили некогда цивилизацию Древней Греции — были всего лишь повторением того, что греки обнаружили в руинах древнейшей цивилизации, располагавшейся когда-то вдоль ломаной оси озер Селигера — Валдая и множества озер от Ладоги до Кольского полуострова и нынешней Новой Земли. Это он, Александр Васильевич, с твердой убежденностью доказал, исходя из изучения Земли и океана и с точки зрения научного познания мира…

Скорее всего, на все, происходящее здесь, он смотрел без интереса, да и слушал невнимательно; собравшиеся казались ему ненастоящими, заторможенными, зацикленными на каких-то сумасшедших идеях. Но человек чуть вздрогнул, когда кто-то из выступавших сказал:

— Своим взятым тайм-аутом Колчак вынес себе смертный приговор…

Но тут же легкая тень взволнованности исчезла с его лица, и человек принял непроницаемый вид.

Ему осталось недолго; нет, не находиться в зале, а вообще на Земле…

После прожитых лет, прошедших со дня, записанного в Истории как день его смерти, он многое осознавал, многое переосмыслил. Но, находясь здесь, он не знал, что за перегородкой присутствует тот, кто когда-то, в первых числах холодного февраля 1920 года, вытащил его из рук чекистов, спас от казни.

Впрочем, зная так много, он многого не знал…

Колчак не знал, что многие из тех, кто сопровождали его после совершенного преступного переворота в Санкт-Петербурге, присутствовали при нем вовсе не теми, за кого они себя выдавали…

Был ли он все эти годы заключенным? В прямом смысле — нет. До 1937 г. он будет жить не в худших условиях, под надежным прикрытием Г. И. Бокия. После ареста начальника Спецотдела он некоторое время находился там же, в Подмосковье, куда пришли новые люди. Затем многие постройки сровняли с землей. А его перевезли сюда, на Селигер.

Количество прислуги осталось прежним, но все были новыми, в том числе врач и медсестры; все они были приветливы и учтивы. Но и он, их новый постоялец, был неприхотлив. Он не помнил, в какой из дней на заходе солнца появился этот мелкий, очень маленького роста человек с тонкими изящными ручками, со сверкающими отполированными ногтями. Пришелец этот приходил, усаживался в кресло напротив и подолгу молчал. Молчал и Александр Васильевич.

Одет был гость в очень дорогие вещи. Опытный наблюдательный взгляд хозяина особняка (а кем еще здесь был Колчак? — хозяином, ограниченным в правах…) отметил, что одежда и обувь гостя, хотя и каждый раз меняются, очень дорогие и выпускаются престижными фирмами США. Встречи их носили регулярный характер, приветствия обозначались кивком головы. Они просто смотрели друг на друга, словно испытывали или привыкали.

По прошествии нескольких месяцев гость неожиданно заговорил:

— Есть ли у вас какие-либо претензии, просьбы, особо это касается вашего обслуживания, ухода и медицинского присмотра?

После ожидаемого ответа беседа продолжилась.

С того дня началось сотрудничество А. В. Колчака и Б. Н. Пономарева .

Незадолго до начала Второй мировой войны, летом 1939 г., Пономарев вместе с вождем советского народа имел встречу вблизи западной границы СССР с Адольфом Гитлером. С ними был и А. В. Колчак, молча вслушивавшийся в то, что говорили Сталин и Гитлер во время секретных переговоров.

ИНТЕРВЬЮЕР: — В чем скрытый смысл?

ПРИЗРАК: — Я задал тот же вопрос Борису Николаевичу. Он ответил: «Подумай сам». Подумав, я стал размышлять вслух…Вы как-то говорили мне о неоднократных встречах и беседах Сталина с Николаем II в канун этой самой встречи с Гитлером. Тогда Сталин сказал Императору: «Мы вплотную вышли на реки Прут, Буг, Неман». На что Николай II ответил: «Пусть тебя благословит Господь». Сталин, не поблагодарив, через какое-то мгновение сказал с едва уловимой хвастливой интонацией: «Мы пойдем дальше, на запад, до Атлантики. Наступает благоприятный момент, и мой союзник Гитлер будет составлять мой авангард». Вместо того чтобы выказать хоть намек на одобрение, Император ответил рассудительно: «Не спеши. Моя Россия уже сделала глупости. Не повторяй. Россия не сможет прожить без Европы и Азии. Если ты уничтожишь Европу, Россия, как часть единого организма, может погибнуть. Вспомни историю, походы Александра II Благословенного, 7-летнюю войну Елизаветы Петровны. Нас Господь удерживал от искушения, ибо наша культура, наша христианская духовность во многом не совместимы с духом Европы и Азии. Мы должны существовать рядом…» Вы говорили мне о том, что Император для всех немногочисленных, причастных тайне тогда был известен как «объект № 17» и содержался в загородном особняке купца Куманева, а невдалеке была размещена лаборатория, та, созданная еще Бокием в Кучино и перевезенная сюда… из лаборатории исходили смертельно опасные лучи, применяемые для уничтожения любых летательных аппаратов, которые могли появиться в этой сверхсекретной зоне. …Итак, я могу с уверенностью утверждать, что Сталин наверняка представлял Колчака Николаю II, ибо Император лично знал Александра Васильевича. А коли так… при встрече Император попросил подойти к нему, лежащему на кровати, поближе. Тот подошел и наклонился. Император коснулся рукой его щеки, и в тот момент Колчак, невзирая на присутствие Сталина, произнес: «Я слушаю вас, Ваше Величество». «Я узнал тебя, Саша. За твое командование Черноморским флотом я планировал наградить тебя орденом Святого Георгия 1-й степени и звездой с бриллиантами. И удостоить титула графа Российской империи. Прости, не успел…» Это был бы, пожалуй, единственный награжденный Императором Николаем II кавалер ордена Святого Георгия 1-й степени… Возможно, тогда Николай II задумался о чем-то своем, неведомом нам, непонятном, может, он даже был удивлен тем, что Колчак жив. Несомненно, когда-то давно он слышал о его расстреле. Но, сопоставляя свое существование при оккупантах, сохранивших ему жизнь, но только как секретному узнику, как козырную, усыпанную золотом и бриллиантами, миллиардами царских золотых червонцев эксклюзивную карту… наличие которой на руках игрока ставит всех остальных в положение подыгрывающего… Император уже ничему и никому не удивлялся. Время его земной жизни было сочтено. И Сталин это видел. Ему хотелось вроде как бы… насолить Императору. Дескать, ты мне не веришь, что моя армия уже там, где когда-то Наполеон начал агрессию против твоего предка… Но он дошел до Парижа и вернулся назад. А я дойду до Атлантики! И все это захвачу… и это будет поболе, чем твоя империя. А чтобы ты верил, я возьму с собой на встречи с Гитлером Колчака. Ты его признал, а значит, ему ты поверишь, поверишь, что моя армия — самая сильная…» Борис Николаевич прервал мои рассуждения. Сел за свой рабочий стол и задал только один вопрос, на который не требовался ответ: «Ты часом не присутствовал четвертым при той встрече в особняке Куманева?»

В чрезвычайно напряженные майские дни 1941 г. Сталин окончательно принял решение о начале войны по захвату Европы. Известное его выступление 5 мая на выпуске «академиков» (слушателей военных академий), рассчитанное на руководителей западных государств, было величайшей дезинформацией. О том, что стратегическая операция «Гроза» начнется 6 июля текущего года, естественно, не было сказано ни слова, — нигде и никогда (официально — и поныне!). В числе тех, кто должен был принять участие в осуществлении этого плана захвата или покорения мира — не прямое, конечно, но весьма эффективное, должен был быть Г. И. Бокий; также предусматривалось использование разработок, которые осуществлялись вплоть до начала войны под руководством Колчака.

Но 6 июля не состоялось.

А случилось 22 июня 1941 г., когда гитлеровский рейх уполномочил рейхсминистра иностранных дел фон Риббентропа и посла Германии в СССР графа фон дер Шуленбурга уведомить советское руководство в Москве — наркома иностранных дел В. М. Молотова, а в Берлине — советского посла Деканозова, что Германия в силу сложившихся обстоятельств объявляет войну… «нанесением превентивных ударов ». Так началось вторжение германского вермахта в пределы СССР.

В то время, когда германский граф информировал Молотова и вручал ему меморандум, на озере Селигер в бывшем помещичьем особняке, некогда принадлежавшем русскому адмиралу Павлу Петровичу Тыртову, отошел в мир иной бывший командующий Черноморским флотом вице-адмирал Александр Васильевич Колчак. Старый человек, сидевший в мягком кресле, сделал очередной тихий выдох, после чего его сердце плавно стукнуло в грудину и остановилось…

А на следующий день около 8 утра в одном из многочисленных сводчатых кабинетов подмосковного монастыря был застрелен выстрелом из револьвера системы «наган» в затылок Глеб Иванович Бокий.

Не существует документальных свидетельств этого.

Как не существует и свидетельств того, что Г. И. Бокий должен был возглавить части и соединения летчиков, которые в совершенстве овладели полетами на германских истребителях и бомбардировщиках, а также специальные подразделения морских диверсантов, воздушных диверсантов и специалистов инженерно-саперного дела. Специалистов, говорящих на прекрасном немецком, которые должны были, переодевшись в форму германских СС, выглядеть, как противник, и стать частью Третьего рейха в день начала плана «Гроза». И в этом Сталин был коварно мудр: это немецкие летчики летят впереди на немецких самолетах, это немецкие летчики бомбят европейские города и веси.

…да и как иначе, ведь Третий рейх — всего лишь авангард Красной Армии в деле Мировой Революции!

Получи, Европа и Америка, получи, Группа и Орден!

Но опыт дискредитации пригодится и после 22 июня 1941 г., когда все полетит в тартарары; и тогда-то Бокий больше не будет нужен, он отправится к праматерям, которые одни являются охранительницами еврейских родовых кланов… его убьет выстрелом из револьвера тот, с чьим присутствием он так и не сможет смириться, тот, кто станет распоряжаться почти всем, что он сам — тяжелым, уму человеческому непостижным трудом — построил, создал, заполучил, вымучил…

Нет документальных свидетельств того, что на территории СССР существовали два авиазавода и вспомогательные предприятия, выпускавшие истребители «Мессершмитт-109» и бомбардировщики «Хейнкель-111». Эти заводы строились на деньги Бокия, потому Сталин и закрывал глаза… Ведь он знал, что получит все готовое; ВСЮ уникальную чудовищную империю Бокия! Во время Второй мировой несколько таких самолетов с «фальшивыми немецкими» летчиками потерпели крушение и упали в расположение частей вермахта, экипажи в основном погибали, но кому-то удавалось скрыться. Эти падения имели место на театре военных действий группы армий «Юг». Главнокомандующему группы генерал-фельдмаршалу Герду фон Рундштедту начальник разведки докладывал, что у него есть свидетельства, что упавшие самолеты разбомбили колонну советских беженцев и несколько медсанбатов Красной Армии в зоне ответственности боевых действий 1-й танковой группы генерал-полковника Эвальда фон Клейста (впоследствии генерал-фельдмаршал, умрет 15 октября 1954 г. в советском плену в лагере г. Владимира). Начальник разведки также доложил, что беседовал на этот счет с командующим Люфтваффе генерал-полковником (впоследствии генерал-фельдмаршал) Робертом фон Граймом . Тот его заверил, что в зоне действий танкистов фон Клейста, как и на других направлениях, летчики люфтваффе НЕ БОМБИЛИ отступающих беженцев и медсанбаты красных!!! Генерал-фельдмаршал фон Рундштедт приказал авиационным специалистам разобрать до винтика разрушенные останки самолетов (к счастью, два двигателя почти полностью сохранились, лишь немного обгорели) и отправить их инженерно-техническому управлению рейхсмаршала Г. Геринга. Оттуда поступил ответ, что не только маркировка не соответствует немецкой, но и сплавы некоторых деталей не немецких предприятий, а явно иностранного происхождения, и по сведениям абвера, характерны для советских предприятий. Генерал-фельдмаршал фон Рундштедт предложил рейхсмаршалу Герингу вместе доложить фюреру о результатах работы экспертов. Однако Геринг уклонился от предложения. И тогда генерал-фельдмаршал лично доложил Гитлеру о материалах экспертной комиссии. Гитлер, выслушав главнокомандующего, порекомендовал тому… больше не заниматься тем, что его НЕ касается, и НЕ лезть в дела люфтваффе. Напрашивается вопрос: знал ли он, откуда растут рога? То, что подобные технологии исходят из школы Бокия, — конечно же, знал!

Творили геноцид те, кто выучился в Спецотделе Бокия, а пострадали, как планировалось, немцы… а заодно и русские, в который уже раз…

Да, Бокий не стал тем, кем стал Гитлер, хотя стремился его превзойти.

Не стал тем, кем был Сталин, которого он жаждал устранить.

Не стал и самым чудовищным в мире инквизитором, на роль которого претендовал, хотя располагал для того всеми немыслимыми средствами. Ведь прежде он должен был захватить власть и уничтожить Сталина. Однако это не состоялось. И препятствием тому стал молодой человек, имевший не менее уникальный мозг, чем величайший организатор спецэффектов и выдающихся научных открытий, гений Глеб Иванович Бокий.

 

Глава 30

С тех пор пройдут десятилетия, и в начале февраля конца 80-х годов XX века в кабинет секретаря ЦК КПСС, курирующего международные проблемы, принесут папку с докладом, которую он тактично передаст своему ближайшему помощнику, лицу почти опекаемому и почти приближенному, именуемому по должности начальник Центрального штаба Международного Коммунистического и рабочего движения .

Все время, пока тот изучал материалы, относящиеся к первой половине XX века, хозяин кабинета отрешенно-спокойно рассматривал пространство, не фокусируя взгляд на отдельных предметах, однако, благодаря общественному статусу, привычке и прожитым годам, он видел не только, КАК читал его помощник, но и ЧТО творилось в его душе во время чтения. Благодаря пониманию происходящего и наперед зная, что вот-вот ожидает человека, всецело поглощенного новой информацией, хозяин кабинета испытывал весомое удовлетворение.

Тот, кто держал бесценную папку, часть из ее содержимого знал, частично — предполагал из анализа встреч, ситуаций и сообщений иного рода, но многое — видел впервые; многое — подтвержденное официально документами, которые не хранят ни в каких архивах, разве что в сверхсекретных архивах партийной разведки, о существовании которой в стране знает только ограниченное количество избранных, самых-самых, диктующих самому Господу Богу страницы мировой Истории…

Высший партийный босс не торопил сотрудника, он и сам вообще никогда никуда не торопился, но все успевал, — многолик и вездесущ, этот маленький человечек, почтительно прозванный самыми приближенными в своем аппарате «папа Боря», тогда как члены Политбюро и секретари ЦК очень осторожно, с испуганным придыханием звали его «Исчадие ада». А что даст нам имя человека, просматривающего пожелтевшие от времени страницы; у людей, подобных ему, нет имен; ОН — в структуре, но он — не винтик, не цепочка и не гаечка цельного монстра-механизма, а ветер могучий и могущий без помощи других придать механизму центробежную силу… ибо в него заложена почти внеземная энергия, способная — по приказу папы Бори\ — вздыбить земную ось и оседлать ее, как строптивую кобылицу… Однако, коль его как-то надо звать, то назовем так: Призрак, придав его облику немного скорбной сентиментальности.

Вскоре ответственный сотрудник направился в свой кабинет, вместе с документами и напутственной благожелательной улыбкой босса, таящей зловещий смысл…

Из бумаг становилось известно о деятельности Специального отдела ЦК ВКП(б) (формально: Спецотдела ВЧК-ОГПУ) под руководством Глеба Ивановича Бокия, возглавлявшего это скрытое учреждение без малого два десятилетия. Отдельно к папке прилагались обширные тома других документов. Всякий, кто мог бы прикоснуться хотя бы к одному из них, прочесть содержимое, просмотреть фотографии, графики и схемы, увидеть неразборчивые подписи и рядом аккуратно проставленные знакомые фамилии и при этом хотя бы вполовину понять суть представленного, засекреченного, — через короткое мгновение понял бы, что его мозг не только перестает функционировать, но и вообще перестает ощущать себя мозгом человека разумного; словно знания могут вызвать ядерный взрыв в мозговых клетках… Могут?! Без специальной подготовки нельзя было адекватно и спокойно реагировать на те явления-катастрофы, те ужасы, которые таились в обыкновенных исписанных листах.

Но многое о деятельности Спецотдела сотрудник хозяина кабинета знал. Среди этого многообразия документов он выискивал некий особый, ради которого и был приглашен сюда. Но какое донесение, какая сводка, письмо, отчет, чья рукопись оформится в значимое дело, над которым придется работать?…может, просто прочесть, ознакомиться и уничтожить; …может, подменить фальшивкой и представить общественности; …а, может, довершить чьей-то жизнью… или даже своей…

Наконец интуитивно он особо отмечает, что гласит очередной документ, где сообщалось, что один из ответственных работников Секретариата товарища Сталина еще в начале 30-х годов информировал Орден о том, что объект «Призрак океана» продолжает сотрудничество с руководителем Спецотдела. Указывалось имя информатора — Крогаус. И приписочка: «Согласовано с И. В.». За информатором Ордена скрывался ведущий в то время сотрудник Коминтерна Б. Пономарев, чья мать носила фамилию Крогаус. «И. В.» означало не что иное, как Иосиф Виссарионович Сталин.

Следующий документ гласил, что после ареста Г. И. Бокия все огромное количество документации, технические средства, многочисленные лаборатории, испытательные полигоны и проч., и проч., и проч. переходят в распоряжение Секретариата товарища Сталина. Особая ответственность при этом возлагается на двух сотрудников этого аппарата А. Голованова и Б. Пономарева.

Со временем Борис Николаевич установил жесточайший контроль над сталинскими марионетками и, великолепно манипулируя, умело направлял их интриги. Так что не зря члены Политбюро и секретари ЦК очень осторожно, с испуганным придыханием прозывали его «Исчадие ада», не забывая при этом оглядываться.

А тогда, в те февральские морозные дни 198… года, им была получена информация, что один из самых преданных его людей, человек, к которому он благоволил, стал, пользуясь терминологией того времени, его личным врагом, предателем, замыслившим расправу… Борис Николаевич никогда не позволял себе являться к подчиненным; и об этом знал тот, кто прошел почти два десятилетия совместной работы, и ради которого негласная традиция была однажды нарушена. В день 6 февраля босс явился в просторный кабинет своего ответственного работника, сел напротив за стол заседаний и, махнув рукой, чтобы хозяин кабинета не вставал из-за стола, совсем тихо, по-домашнему сказал:

— Налей мне коньяку.

Смакуя небольшими глоточками, выпил, встал и продолжил:

— Ты ознакомился с материалами? Надеюсь, узнал много поучительного. Там хватает интересных судеб, начиная с самого Бокия. Но мне кажется, больше всех тебя заинтересовал вице-адмирал Колчак. — И, не ожидая ответа, завершил: — Ну что ж, собирайся…

Не прошло и часа, как они оставили особняк в подмосковном лесу и оказались в личном самолете секретаря ЦК партии. А спустя какое-то время самолет, пролетев несколько поясовых часов, уже совершал посадку на одном из военных аэродромов Краснознаменного Сибирского военного округа. Здесь, в Сибири, величаво пробуждалось раннее утро 7 февраля. Пересев в вертолет, пассажиры добрались на берег Ангары, туда, где в реку впадает небольшой приток Ушаковка.

Повернувшись к шедшему в полушаге сзади от него человеку, секретарь ЦК спросил:

— Как ты думаешь, где могла быть прорубь, в которую можно было воткнуть генерала Пепеляева и адмирала Колчака?

Спутник негромко отозвался:

— Да где угодно, может, даже здесь.

В художественной и публицистической литературе все выглядит следующим образом: в ночь с 6 на 7 февраля 1920 г. Александр Васильевич не спал; он не знал о наличии телеграммы Ленина о ликвидации адмирала Колчака ввиду «опасности белогвардейских заговоров в Иркутске», но знал, что пощады от красных ждать нечего; у него было время подвести некую итоговую черту…

Ему — 46 лет; он безнадежно одинок и безмерно устал. Гонка окончилась; достаточно оглянуться в запертом пространстве, чтобы утишить биение сердца и осмыслить, что же происходило с ним за последние недели и месяцы.

…Ноябрь 1919-го; у перрона Омского вокзала стоит специальный поезд, в нем Колчак, премьер-министр его правительства Пепеляев; они готовятся уезжать на восток. Александр Васильевич счел благоразумным сложить с себя полномочия Верховного правителя и передать их генералу Деникину. Союзники и лично французский генерал Жанен обещали ему свободное продвижение. За поездом Колчака продвигался поезд с золотым запасом; «Золотой эшелон», в 29 вагонах, если верить в редчайших книгах приводимым сведениям, было 1678 мешков и 5143 ящика с золотыми слитками, монетами, а еще в 7 вагонах — мешки с платиной, серебром, драгоценностяхми. Вдоль Великой Сибирской магистрали рыскают большевики, партизаны, провокаторы, интриганы, мошенники, случайные людишки, разбойники, проходимцы, каторжане, бандиты, убийцы, проститутки, большевички, косящие под проституток и большевички, косящие под дворянских барышень… и вся эта мелкая и крупная шушера рассчитывает урвать свою долю. Но добычу хорошо охраняют так называемые союзники. В Нижнеудинске чехи остановили поезд Колчака, пересадили адмирала и сопровождавших его офицеров в свой поезд, расцвеченный для значимости флагами США, Великобритании, Франции, Японии и Чехословакии. Поставили свою охрану и у вагонов «Золотого эшелона».

Еще в Красноярске по распоряжению чешского генерала Сырового был задержан поезд А. В. Колчака, арестован начальник эшелона, предпринимались попытки отобрать паровоз. Генерал-лейтенант армии Колчака Каппель отправил чешскому генералу телеграмму, где писал: «…Я не считаю себя вправе вовлекать измученный русский народ и его армию в новые испытания, но если вы… решились нанести оскорбление Русской армии и ее Верховному главнокомандующему, то я, как командующий одной из Русских армий, в защиту ее чести и достоинства требую лично от вас удовлетворения путем дуэли со мной…»

О, святая простота! Те, кому нужен золотой телец, никогда не поймут, что такое Честь и Достоинство русского человека…

Буквально через день генерал-лейтенант Каппель получает телеграмму от генерал-майора Семенова, в которой тот уведомляет: «Глубоко возмущенный распоряжением чешской администрации и действиями чешских комендантов… приветствуя ваше рыцарски патриотическое решение, прошу верить, что я всегда готов заступить ваше место у барьера…»

На станции Зима к желанной добыче пристроились и посланники Лейбы Троцкого, — чехи отказались выдать им адмирала А. В. Колчака, но допустили одного из так называемых зиминских партизан в поезд сопровождающим. Уже на станции Черемхово поезд облепили большевики; Александра Васильевича предали, сдали, продали; таково распоряжение — считать эту карту битой… Через 200 км 15 января 1920 года чехословаки официально отделались от Колчака, сдав его в Иркутске большевикам. При аресте в вагоне с ним находились А. В. Тимирева, Генерального штаба полковник, директор канцелярии Верховного правителя, механик телеграфа, капитан-шифровальщик, инженер-механик, заведующий автомобильным гаражом, журналист, лейтенанты, есаулы, хорунжие; всего — 39 человек.

Начальник Иркутской губернской тюрьмы В. Ишаев выдал уполномоченным, привезшим пленников, расписку; на тетрадном листке неровные ряды строк: «1920 года января 15 дня. Я, начальник Иркутской губернской тюрьмы, выдал настоящую расписку члену Политического центра Фельдману (опять еврей! — Авт.) в том, что троих арестованных: А. В. Колчака, В. Н. Пепеляева и А. В. Тимиреву для содержания под стражей принял…»

Он загнан, предан и продан; он леденеет от одной мысли, что же будет с его Родиной, с Россией; он, как никто другой, знает, что цивилизации — даже самые великие! — погибают, и память о них стирается… Слепая, рыдательная пустота, КОМУ кричать о своей боли, КОМУ что доказывать; КТО придет и спасет Русь и… когда ?!

Как свидетельствовал председатель Иркутского ЧК еврей Семен Чудновский: «Председатель ревкома товарищ Ширямов принял мое предложение расстрелять Колчака без суда. Я проверил, что караул тюрьмы состоит из верных и надежных товарищей, и рано утром 7 февраля вошел в камеру Колчака. Он не спал…спросил его только, не имеет ли он какую-нибудь последнюю просьбу. Колчак сказал: «Да, передайте моей жене, которая живет с сыном в Париже, мое благословение». После чего Колчак и находившийся в тюрьме премьер-министр Пепеляев были выведены на холм на окраине города на берегу Ангары. «Товарищи» выпустили по ним два залпа, после еще два — по лежащим, для верности, затем спустили оба трупа в прорубь напротив Знаменского монастыря; причем, Колчака — столкнули вперед головой… В иных источниках, написанных авторами с еврейскими именами-отчествами и от имени еврейских «свидетелей» тех дней и событий, «товарищей» уже не двое-трое, а взвод, т. е. 20–30, они якобы видят, как генерал Пепеляев валяется в ногах, уверяя, что давно решил восстать против Колчака и умоляя оставить ему жизнь, но под гневный окрик: «Взвод, по врагам революции — пли!» в 5 часов утра падает в прорубь Ангары. Описывая подобную чушь, как не привести для контраста еврейский яростный победный пафос из одного из таких источников: «…судьба Сибири уже была решена; над городами и селениями теперь уже навсегда поднимали красные флаги. Опасен был не только диктатор, но сама растленная среда, готовая идти напролом против очевидных фактов, чувствующая прилив бодрости при явной разрухе, не знающая мучительных сомнений и сострадания, поднимающая на пьедестал своих фанатиков, не дорожащих собственной жизнью и не щадящих жизни других. Перед следственными комиссиями, перед народным судом проходило кровавое время, жалкий кордебалет белогвардейского спектакля, демонстрировавший пируэты, подъемы, прыжки в пустом пространстве. В эту безнравственность и низость колчаковщины целились дружинники на Ангаре в предрассветный исторический час»…

Они сделали несколько шагов, и перед ними оказалась полынья. Вот только недавно заботливо подготовленная, она еще не успела покрыться корочкой льда. Папа Боря окинул заботливым взглядом собеседника и жестко констатировал:

— За то, что ты сотворил, тебя нужно живьем сунуть в эту прорубь. Вот тогда восторжествует справедливость. Ведь советские люди знают, что гласит история… а история гласит, что Колчак вместе с Пепеляевым были расстреляны, как враги советской власти и спущены здесь в прорубь. Хотя кто-кто, а ты уже хорошо знаешь, что все следствие после ареста Колчака и Пепеляева было не чем иным, как фальсификацией. Да, Пепеляева действительно расстреляли, а Колчака — нет. Благодаря стараниям Бокия. Такова была установка Ордена. Но ведь должен же Ледовитый океан принять тело своего исследователя, должен же дождаться своего вице-адмирала? А? Как ты думаешь? Будет справедливым, если тебя сунуть в прорубь головой вместо Колчака?

Спутник Бориса Николаевича только и отчеканил:

— Но я ведь не исследовал Ледовитый океан.

— Зато ты слишком увлекся исследованием моей жизни. А ведь я могу сделать так, что от тебя даже пыли не останется. И даже если я оставлю тебя, то смогу опустить до состояния ничтожества, о котором никто никогда не слышал и которого никто никогда не знал. Запомни… Ты до сих пор живешь и возвышаешься, потому что так хочу я. А ты посмел поднять руку на своего благодетеля.

ПРИЗРАК: — В этом была своя логика, что я живу и возвышаюсь, потому что он так хочет. Благодаря ему за моими плечами 20 лет научных исследований в области высшей социологии в весьма закрытой структуре — научно-исследовательском институте, который был одним из научных и оперативных подразделений, общее руководство которым осуществлял секретарь ЦК КПСС Б. Н. Пономарев, академик Академии наук СССР, доктор исторических наук, профессор, лауреат Ленинской премии, награжденный в деле научных исследований Большой Золотой медалью имени М. В. Ломоносова Академии наук СССР. Под его руководством я с 1970 г. участвовал в научных и оперативных мероприятиях, последовательно занимая вначале оперативные должности за рубежом, — в большинстве случаев в странах Юго-Восточной Азии, а затем на руководящей научной и оперативной работе последовательно занимая должности начальника научно-исследовательского института Высшей социологии, а затем руководил направлением, в которое входили помимо этого института — институты антропологии, генетики, проблем мировой цивилизации и др., а также ряд оперативных структурных подразделений, связанных с воплощением в жизнь этих научных исследований. За время работы мне удалось изучить архивы Гуверовского института(Стэнфорд в США), Свято-Троицкого монастыря (Джорданвилль, США), Библиотеки Конгресса США, Библиотеки королевского университета города Бангкока, др. Благодаря своей прежней деятельности мне удалось иметь негласный доступ в ряд масонских лож Нью-Йорка и филиалов штатов Аризона, Калифорния. А также изучить материалы, которые находятся в штаб-квартирах церкви антихриста, где функционируют комитет по созданию Организации Объединенных Религий и небезызвестный Мировой Форум — Фонд Горбачева в Сан-Франциско, а также ознакомиться с секретными архивами в Международном центре розенкрейцеров в Сан-Хосе и других аналогичных организациях.

…я — лауреат Ленинской премии, заслуженно получил вместе с коллективом из нашего закрытого НИИ; думаю, впоследствии протоколы были вымараны или уничтожены… я — дважды доктор наук, профессор… защищал первую докторскую по закрытой тематике… о чем, спрашиваете, писал? — о пытках (усмехается криво. — Авт.), — ответ устроит?! …стал доктором военных наук…

(Длительное молчание, возможно, человек сказал больше, чем хотел, чем было разумно сказать…) Да, в этом была своя логика, что я живу и возвышаюсь, потому что он так хочет… Но еще — потому что такова воля свыше, оберегающая, когда грозит смертельная опасность… когда идет бой и твоих товарищей косит смерть…

ИНТЕРВЬЮЕР: — Ну, конечно же, вы воевали… и ваши шрамы, и… награды…

ПРИЗРАК: — …и шрамы, и награды… ха-ха-ха-ха (горько, скривив губы в иронической усмешке, глаза вдруг становятся стального цвета, повышает голос, но спокоен, — так, как спокойна гигантская акула перед схваткой). Ну что ж, в первый раз меня расстреливали во Вьетнаме, в Демократической Республике Вьетнам; накрепко привязывали и расстреливали из пулемета; понарошку… расстреливали, испытывали на храбрость, на живучесть, на выдержку… да, насмехались они так, издевались… Как-как?! — ожоги были, рядом же пронзали пространство раскаленные пули… Пытки? А как без них? Вьетнамские пытки уникальны, они просто-напросто чудовищны, и иголки под ногти — это еще, как говорят, цветочки… Пытал полковник Ли, между прочим, закончивший Краснознаменный институт имени Ф. Э. Дзержинского КГБ СССР (сейчас это академия ФСБ)… отлично говорил по-русски, красиво, грамотно… и что редкость среди вьетнамцев, — здоровый, как кабан… а голос — педерастический тенор… За плен, за пытки, за выбитые зубы, за травлю крокодилами и за два расстрельных спектакля я получил орден Хо Ши Мина. Ну а с полковником Ли мы после встретились уже в Союзе… любезно, все было любезно… ну или почти… х-хм…

(Что-то шепчет неразборчиво. Но вскоре уже можно разобрать…) …в далеком 1963-м, в Киеве на концерте я видел одну из лучших танцовщиц индийских танцев принцессу Нородом Бубха Дэви; мне даже удалось пообщаться с ней, потрогать ее удивительное сверкающее платье, казавшееся мне тогда по причине ранней юности ее тончайшей кожей… А потом полпотовцы убьют эту красивую женщину, убьют ее троих сестер и двоих братьев, — шестерых детей принца Нородома Сианука… всех взрослых детей… есть от чего сойти с ума… Режим Пол Пота уничтожил половину населения в Кампучии (Камбодже), было 5 миллионов, а осталось — 2,5. Сам принц скрывался в пагодах в джунглях Кампучии; тогда же, в 70-е годы, была разработана операция по его спасению. В страну прибыло 7 групп, каждая по 14–15 человек… Сколько моих погибло? Ни одного в этой операции… погибали в других… Полпотовцев погибло много. Мы вывезли принца в одну из стран Юго-Восточной Азии… Очень тяжелый, тучный человек, потерявший вкус к жизни… мы несли его через джунгли… а я вспоминал его дочь, застывшую в моей памяти в немыслимой позе, с руками, словно плавающими в переливчатом, блестящем свете…

ИНТЕРВЬЮЕР: — Какой героический поступок…

ПРИЗРАК: — Но… кто говорит о бескорыстности? Принц же был миллиардером, его деньги принадлежат ему, пока он остается жив. За свое освобождение он заплатил деньги, огромные деньги, миллиарды…

ИНТЕРВЬЮЕР: — Но были и другие боевые операции? Тщательно подготовленные секретные операции, о которых слышал мир только после того, как все произошло, но до сих пор почти никто не знает, КАК все происходило…

ПРИЗРАК: — …среди прочих могу назвать участие в операции, при которой был освобожден из почти 30-летнего заключения известный всему миру узник тюрьмы за № 46664, ставший впоследствии лидером Африканского Национального Конгресса, президентом Южно-Африканской Республики доктор Нельсон Мандела….

ИНТЕРВЬЮЕР: — О-о! Каждая операция могла бы стать основой книги.

ПРИЗРАК: — …вы наивны, и даже сейчас, уже завершая эту книгу, так до конца и не поняли, с КАКИМ материалом имеете дело… Ну что ж, скажу откровенно: не были б вы столь наивны, то наверняка бы не взялись за это дело.

ИНТЕРВЬЮЕР: — дело-дело-дело-дело… ну, спасибо и на том…

Разительно-горячая волна обожгла грудь. Сердце своими ударами отсчитывало сотые доли секунды. Мозг работал лихорадочно, безустанно продумывая ходы. На какое-то мгновение возникло чувство страха, но тут же улетучилось — сказались профессиональная подготовленность и уникальный опыт, приобретенный за годы службы в этом чрезвычайном и сверхзасекреченном подразделении партии.

…Страх исчез, а вместе с ним исчезла и обжигающая струя, пронзившая грудь. Он резко присел, чтобы оттолкнуться ногами и прыгнуть в прорубь, как когда-то в детстве он любил прыгать вниз головой в заводи журчащей горной речки.

…но прыжок не состоялся.

Полынья, уходящая на 30–40 сантиметров в глубину, внезапно покрылась толстым слоем льда. Неожиданно с неба посыпал густой снег, щедро укрывая черную флотскую шинель сотрудника ЦК партии, еще секунду назад готовившегося к прыжку в небытие.

Борис Николаевич, увидев происшедшее, нисколько не удивился и спокойно сказал:

— А тебе благоволят свыше.

Он смотрел снизу вверх на виновника, все же удовлетворенный и развитием событий и произносимым приговором:

— Но вот одну звезду я с тебя все-таки сниму. И будешь ты, как и Колчак, вице-адмиралом. Ведь третьего орла он незаконно одел. Царь ему дал только по два орла на каждый погон.

Его маленькая дьявольская фигура резко развернулась, и человек, невзирая на преклонный возраст, быстрыми мелкими шагами направился к вертолету. Потом оглянулся и приказал:

— А ты что стоишь, вице-адмирал, — в машину.

ИНТЕРВЬЮЕР: — Сколько времени вы имели звание полного адмирала? Полгода, год?

ПРИЗРАК: — В 1987-м, 30 апреля Указом Президента М. С. Горбачева присвоили адмирала… Мне не исполнилось и 40 лет. Вот и считайте… в феврале следующего года с погон слетело по одной черно-красной звезде с якорем в белом кружочке посередине…

ИНТЕРВЬЮЕР: — Почему вы замолчали? Почему не скажете, что вы… вы — Герой Советского Союза!

ПРИЗРАК: — Зачем? И чего вы, собственно, добиваетесь? Я — никто. Никто, понятно вам. Никто! Я расстрелян, растоптан, выброшен, никто… меня нет! Вам ясно? Даже часть моей земной жизни, жизни «простого советского гражданина» проживали мои двойники… Да, двойники! Потому что таких, как я, НЕТ и быть НЕ МОЖЕТ в этой стране! Российская империя, Святая Русь никогда не отказывалась от своих русских сыновей… Украденная Россия русских сыновей отторгает …

ИНТЕРВЬЮЕР: — Пожалуйста… пожалуйста, скажите только…

ПРИЗРАК: — Ну что вам еще?! (И после тягостной паузы.)…В 1976-м был подписан закрытый Указ, и я был награжден Геройской Звездой… да, такие указы имели место в СССР… имена награжденных не печатались в официальной прессе; телевидение сюжеты о них не снимало; награду носить было нельзя; страна парадоксов, впору было создавать, клуб тайно награжденных, впрочем, ничего удивительного: избранные удостаивались даже ордена «Победа», награждались и те, кого в печати называли «фашистом» и «врагом» советской власти. Любопытная тема…

ИНТЕРВЬЮЕР: — А ваши другие награды?

ПРИЗРАК: — …

ИНТЕРВЬЮЕР: — Пожалуйста…

ПРИЗРАК: — …

ИНТЕРВЬЮЕР: — Хорошо, если вы не против, мы… мы сами озвучим, что у вас еще 9 орденов, 10 медалей, иностранные награды… А среди советских — 4 ордена Ленина, 2 Красного Знамени, 3 ордена «За заслуги перед Вооруженными Силами СССР» 3-й, 2-й и 1-й степеней, медаль «За боевые заслуги»…

ПРИЗРАК: — Награды?! Я отрекаюсь от наград… единственное, что хотел бы восстановить, — Крест 2-й степени с мечами «За воинскую доблесть», который я получил… символическая награда из серебра, покрытая рубинами. Это сербская (югославская) награда для иностранных военачальников…

ИНТЕРВЬЮЕР: — …человек, имеющий… имевший от своей страны 9 орденов, 10 медалей, не считая Золотой Звезды Героя Советского Союза… имевший 8 иностранных наград, желает восстановить лишь одну?! Мы правильно поняли? 28 наград — и…

ПРИЗРАК: — Вы не посчитали еще одну награду.

ИНТЕРВЬЮЕР: — Какую?

ПРИЗРАК: — Березовый Крест от России…

Прилетев на аэродром, Борис Николаевич сразу же направился к своему самолету, бросив на ходу сопровождавшему:

— А ты иди в свой.

И указал на стоянку, где-таки дождался своего хозяина Ту-134. Милосердие папы Бори было безгранично; он ценил сильных соперников, и потом — каждому свое время быть забытым…

Вместе с Колчаком в иркутской тюрьме содержалась и Тимирева; она вошла туда добровольно; пришла, ведомая обреченной привязанностью, данной ей свыше; шла, и ничего не могла с этим поделать, и ничего не хотела больше: жизнь сломана, общество уничтожается, великая держава рушится, рассыпается в прах привычный уютный мир, исполненный высоких целей и идеалов, оказавшихся на поверку средством для исполнения преступных планов. И люди отныне — песчинки на теплой ладони Вселенной, продуваемой зловещими, дьявольскими ураганами…

Жена несостоявшегося Верховного правителя Софья Федоровна Колчак с сыном Ростиславом найдут пристанище в Париже, познают нужду; скудное существование, вдвойне усиленное осознанием бессмысленности пребывания на чужбине и среди чужих; тяготы, вынуждающие заложить в ломбард даже серебряные чайные ложки, даже Золотую медаль, полученную А. В. Колчаком от Императорского Русского Географического общества… В 1931-м Ростислав Колчак поступит на службу в Алжирский банк, закончив перед тем Высшую школу дипломатических и коммерческих наук в Париже. Он женится на Катерине — на дочери адмирала А. В. Развозова, погибшего от рук большевиков в Санкт-Петербурге. У них родится сын, названный в честь деда Сашенькой, Александром Колчаком… Александр Ростиславович женится на француженке Франсуазе, она подарит ему двух дочерей и сына Александра Колчака. Как свидетельствуют исследователи, поколение правнуков вице-адмирала Колчака живет в Америке (неисповедимы пути Твои, Господи…), а вот внук после развода с женой вернулся в Париж и хранит ото всех мемуары своей матери… некоторые письма его отца хранит не он, и не другие родственники, а — российские спецхраны и архивы. «Дорогой милый мой Славушок! Давно я не имею от тебя писем… Я очень скучаю по тебе, мой родной Славушок. Когда-то мы с тобой увидимся. Тяжело мне и трудно нести такую огромную работу перед Родиной, но я буду выносить ее до конца, до победы над большевиками. Я хотел, чтоб и ты пошел бы, когда вырастешь, по тому пути служения Родине, которым я шел всю свою жизнь. Читай военную историю и дела великих людей и учись по ним, как надо поступать, — это единственный путь, чтобы стать полезным слугой Родине. Нет ничего выше Родины и служения ей. Господь Бог благословит тебя и сохранит, мой бесконечно дорогой и милый Славушок. Целую крепко тебя. Твой папа». (Центральный государственный архив ВМФ).

Софья Федоровна проведет последние годы в Русском приюте в Лонжюмо; ее похоронят, как и водится, на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, надпись на кресте будет гласить: «Колчак Софья Федоровна, вдова адмирала, Верховного правителя России, 1876–1956». Неподалеку разместилась копия Галиполийского каменного шатра, это братский памятник Белых армий; на одной из плит выбито имя А. В. Колчака; символическая могила…

Анна Васильевна Тимирева останется в живых, но почти 37 лет проведет в советских лагерях, с короткими перерывами. Короткие перерывы на волю-вольную будут даваться ей при жизни Дзержинского; при Ежове и Берии — уже нет. В 1925 г. ее арестуют и обвинят в шпионаже в пользу Англии с предъявлением доказательств; после тюрьмы отправят в ссылку в Калужскую область. В 1935 г. арестуют и вышлют из Москвы, как «социально опасный элемент»; затем, в 1938-м и 1949-м, новые аресты.

Выйдет и станет обитать в Москве, на Плющихе, в квартире на первом этаже — прокуренная седая старуха, с портретом Солженицына на стене, с глубоким неприятием советской власти, с мучительными воспоминаниями о событиях начала XX века… воспоминаниями, заносимыми ею в тетрадь.

«…я слышала, как его уводят, и видела в «волчок» его серую папаху среди черных людей, которые его уводили.

И все. И луна в окне, и черная решетка на полу от луны в эту февральскую лютую ночь. И мертвый сон, сваливший меня в тот час, когда он прощался с жизнью, когда душа его скорбела смертельно. Вот так, наверное, спали в Гефсиманском саду ученики. А наутро — тюремщики, прятавшие глаза, когда переводили меня в общую камеру. Я отозвала коменданта и спросила его:

— Скажите, он расстрелян?

И он не посмел сказать мне «да».

— Его увезли, даю вам честное слово.

Не знаю, зачем он это сделал, зачем не сразу было узнать мне правду…» и т. д. Если убрать эмоции из текста А. В. Тимиревой, мы узрим ПРАВДУ: «Его увезли, даю вам честное слово !»