Глава 1

«Считать войну неизбежной…»

По окончании войны 1941–1945 гг. Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР И. В. Сталиным был издан приказ от 22 июля 1945 года в честь Дня Военного флота, где есть такие слова:

«В период обороны и наступления Красной Армии наш флот надежно прикрывал фланги Красной Армии, упиравшиеся в море, наносил серьезные удары по торговому флоту и судоходству противника и обеспечил бесперебойное действие своих коммуникаций. Боевая деятельность советских моряков отличалась беззаветной стойкостью и мужеством, высокой боевой активностью и высоким мастерством. Моряки подводных лодок, надводных кораблей, морские летчики, артиллеристы и пехотинцы восприняли и развили все ценное из вековых традиций русского флота… На Балтийском, Черном и Баренцевом морях, на Волге, Дунае и Днепре советские моряки за четыре года войны вписали новые страницы в книгу русской морской славы. Флот до конца выполнил свой долг перед Советской Родиной».

И этими словами подчеркивается высокая оценка действий всех моряков советского Военно-морского флота (ВМФ).

В приказе говорится, что флот надежно прикрывал фланги нашей армии, наносил серьезные удары по врагу и вообще отличался высоким мастерством.

Но так ли это?!

Рассмотрим это на примере не всего советского ВМФ, а в части, касающейся сил Черноморского флота (ЧФ). Кстати, любопытно, что при столь высокой оценке действий в минувшей войне всего ВМФ только два командующих флотами из четырех были удостоены Золотых Звезд Героев Советского Союза, а именно — командующий Черноморским флотом адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский (наст. Иванов) и командующий Тихоокеанским флотом адмирал Иван Степанович Юмашев (флот которого показал высокие результаты в боях против Японии в Дальневосточной кампании осенью 1945 года под главным командованием кавалера двух орденов «Победа», дважды Героя Советского Союза, Маршала Советского Союза Александра Михайловича Василевского). Другие же командующие флотов, и в частности, Северного, адмирал Арсений Григорьевич Головко, который силами вверенного флота действительно обеспечивал охрану коммуникаций по доставке конвоями союзников вооружений, боеприпасов, боевой техники и стратегического сырья, — подобной награды не получили! Как и командующий Балтийским флотом адмирал Владимир Федорович Трибуц.

Следует добавить, что единственный из членов Военного совета времен Второй мировой войны, удостоенный звания Героя Советского Союза, также служил на Черноморском флоте — это вице-адмирал Николай Михайлович Кулаков. Также стоит вспомнить армейского военачальника, получившего звезду Героя, генерал-майора Ивана Ефимовича Петрова (впоследствии генерала армии), командовавшего во время обороны Севастополя в 1941–1942 годах Отдельной Приморской армией. А также дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Павла Ивановича Батова (впоследствии генерала армии), командовавшего в дни обороны Севастополя 9-м Особым стрелковым корпусом.

Описывая и анализируя события тех затянувшихся трагических месяцев 1941–1942 годов в Крыму и Севастополе, следует обратить пристальное внимание не только на командование и Военный совет ЧФ, но и на армейских военачальников, руководивших действиями советских войск на Крымском полуострове.

И, значит, коснемся деятельности трех командующих войсками, державших оборону на Керченском полуострове. Среди героев книги будут командующий Крымским фронтом, заместитель наркома ВМФ, вице-адмирал Гордей Иванович Левченко; представитель Ставки Верховного Главнокомандующего, армейский комиссар 1-го ранга Лев Захарович Мехлис; главнокомандующий войсками Южного направления (направления в целом, а не фронта!) Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный; его заместитель по морской части, первый заместитель наркома ВМФ — начальник Главного морского штаба адмирал Иван Степанович Исаков (впоследствии адмирал флота Советского Союза).

На протяжении всего авторского исследования действий ЧФ в начальном периоде войны, несомненно, будет вестись разговор о героизме моряков ЧФ и подразделений Красной армии, действовавших в этом регионе. Но наряду с этим будет проанализировано и имевшее место нежелание советских матросов и солдат, командиров и политработников обоих видов Вооруженных сил воевать за чуждые им интересы. Что, несомненно, в какой-то (скажем прямо: в значительной) мере предопределило характер и направленность действий сил флота. Прежде всего, следует указать, что главное командование ВМФ во главе с талантливым флотоводцем адмиралом Николаем Герасимовичем Кузнецовым (впоследствии адмирал флота Советского Союза) отчетливо осознавало, что основную деятельность по осуществлению разгрома противника придется вести армейским силам, тогда как флот должен будет выполнять второстепенную, вспомогательную роль.

Для того чтобы понять многие нюансы интересующей нас темы, надо бы показать отношения наркома ВМФ и командующего ЧФ в то сложное для этих людей время. Именно так — умышленно не подчеркивая привычное «сложное время для страны», а оставляя «сложное время для этих людей». Что связано со многими психологическими и социальными факторами, под влиянием которых оказались два главных героя, имевших самое непосредственное отношение к сражениям за черноморскую твердыню. При этом наркому пришлось в чрезвычайно сложных условиях управлять не только одним Черноморским флотом, но тремя совершенно разными флотами, находившимися в противоположных географических широтах.

Военные историки послевоенной поры считают, что наиболее эффективной формой поддержки сухопутных войск была высадка морских оперативных и тактических десантов, которых за годы войны было осуществлено в общей сложности 123. Во всех десантах участвовало более четверти миллиона человек, что в среднем составляет около 25 стрелковых дивизий тогдашней РККА. Высадку же этих соединений обеспечивали более 3000 боевых кораблей и вспомогательных судов, почти 10 000 самолетов. Немалую роль в условиях войны играли морские перевозки. Важно это было на севере, после того как противник умелым маневром перерезал Октябрьскую железную дорогу, ее мурманское направление. Важно было и на Балтике, во время обороны Ханко, Моонзундских островов и Ленинграда, и на Черном море, в период обороны Одессы, Севастополя и Кавказского побережья. Тогда силами ВМФ было перевезено около 120 млн. тонн грузов и примерно 10 млн. человек.

Существенный вклад в обеспечение деятельности приморских флангов внесли морская авиация и артиллерия. Летчики за период войны совершили около 75 000 самолетовылетов, уничтожили 1,5 тысячи танков и множество другой боевой техники и вооружений на всех флотах. Морскую артиллерию можно уверенно отнести к огневому щиту военно-морских баз за счет ее дальнобойности и разрушительной силы снарядов.

Военные историки считают, что именно война выдвинула в число талантливых военачальников таких адмиралов, как Н. Г. Кузнецов, И. С. Исаков, А. Г. Головко, Л. А. Владимирский, Ф. С. Октябрьский, В. Ф. Трибуц, И. С. Юмашев; это из категории руководства ВМФ и командующих флотами.

К 22 июня 1941 г. в составе советских ВМФ числилось более 500 надводных кораблей и боевых катеров, 218 подводных лодок, более 2,5 тысячи самолетов и свыше 2000 орудий береговой и зенитной артиллерии. Все эти силы были дислоцированы по четырем изолированным друг от друга театрам военных действий (ТВД). При этом — система базирования и судоремонта не развита, возможности по осуществлению межтеатрового маневра ограничены.

Если с 1927 года в СССР шло восстановление и окончание строительства кораблей, заложенных еще до 1917 года, то в 1937-м в основном строили подлодки и малотоннажные боевые корабли. Начиная с 1938 года началось строительство морского и океанского флота. Что вписывалось в государственную программу подготовки к наступательной войне против вероятного противника. Но действия политических сил Германии и ее нападение на СССР сорвали реализацию планов по строительству большого флота.

К началу немецкой агрессии в постройке находилось 219 боевых кораблей, из которых: 3 — линейных, 3 — тяжелых крейсера, 9 — крейсеров, 47 — лидеров и эскадренных миноносцев и 91 подлодка.

Организационно советский флот состоял из Северного, Балтийского, Черноморского, Тихоокеанского флотов и Амурской, Каспийской и Пинской военных флотилий. ВМФ СССР был подчинен непосредственно народному комиссару ВМФ адмиралу Н. Г. Кузнецову, а в оперативном отношении — народному комиссару обороны страны Маршалу Советского Союза Семену Константиновичу Тимошенко.

После вторжения германского вермахта был сформирован Главный Военный Совет ВМФ под председательством адмирала Н. Г. Кузнецова. Благодаря таланту этого военно-морского начальника на флотах была внедрена разработанная им и сразу же блестяще отработана система оперативных готовностей, которая позволяла в очень сжатые сроки перевести силы флота с мирной учебы в полную боевую готовность; причем сделать все в соответствии с жесткими требованиями уставов и самого наркома ВМФ не только нанести превентивный стратегический удар по всему ТВД ВМФ СССР, но и встретить нападение противника, что, несомненно, является уникальным шагом Николая Герасимовича; ибо ни один советский военачальник не додумался готовить вверенные ему особые военные округа, армии, корпуса и дивизии к обороне. Ведь в соответствии со стратегическим планом «Гроза» Красная армия должна была нанести фронтальный удар от Балтики до Черного моря по Европе, не обороняться, а наступать. Благодаря Николаю Герасимовичу Кузнецову ВМФ имел четкие установки по вопросу применения сил флота в перспективе любой войны, будь она наступательной или оборонительной. «Для меня бесспорно одно: И. В. Сталин не только не исключал возможность войны с гитлеровской Германией, напротив, он такую войну считал неизбежной… И. В. Сталин вел подготовку к войне — подготовку широкую и разностороннюю, исходя из намеченных им самим… сроков». Эти слова есть в книге Н. Г. Кузнецова «Накануне».

К началу войны подобные взгляды были конкретизированы и закреплены в руководящих оперативно-тактических документах «Боевой устав Морских сил РККА» 1937 г. и «Временные наставления по ведению морских операций» 1940 г. Именно благодаря этим документам, и особенно последнему, Н. Г. Кузнецовым была осуществлена подготовка флотов к войне за несколько часов!

Очевидно, следует остановиться на пояснении документов, которые регламентируют ту или иную готовность флотов к действиям. Николай Герасимович считал чрезвычайно важным, чтобы командующие флотами и соответствующие командиры соединений и кораблей четко представляли, что следует понимать под «готовностью № 3», «готовностью № 2», «готовностью № 1».

«Готовность № 3» — обычная готовность кораблей и частей, находящихся в строю, т. е. в первой линии. Тогда как первая линия — это корабли, готовые участвовать в морских баталиях, а не те, что находятся в доке, у причала или в ремонте на заводе. В случае «готовности № 3» экипажи кораблей занимаются повседневной боевой подготовкой, живут обычной жизнью, но сохраняют запасы топлива, держат в исправности и в готовности оружие и механизмы корабля.

«Готовность № 2» — намного выше предыдущей. Ибо корабли пополняют все необходимые запасы, еще и еще раз приводят в порядок материальную часть, устанавливают особое дежурство по корабельному расписанию, увольнения на берег всего личного состава сводятся до крайнего минимума, причем это касается и матросов, и командиров. Личный состав остается на местах. В таком состоянии корабли могут пребывать длительное время, хотя от личного состава при этом потребуется определенное напряжение нравственных и физических сил.

И, наконец, самая высшая «готовность № 1», которая объявляется, когда абсолютно ясно, что обстановка является крайне опасной и поворот к мирному времени практически исключен. Все оружие и механизмы боевого корабля должны быть способны немедленно вступить в действие, а весь личный состав обязан находиться на боевых постах и выполнять приказы командира корабля в соответствии с уставом: точно, беспрекословно и в жестком лимите времени. Получив условный сигнал, каждый боевой корабль и каждая часть сил флота действуют по имеющимся у них инструкциям, которыми предусматриваются вскрытие особых пакетов правительства, где указаны время и выход к месту боевых действий.

Н. Г. Кузнецов провел немало времени на каждом из флотов, осуществляя проверки и учения. Эти проверки вскрыли массу недоработок в подготовке сил и средств четырех флотов к наступательным сражениям. К оборонительным мероприятиям ВМФ не готовился. Год понадобился наркому, чтобы флоты научились быстро и точно переходить на повышенную готовность, на «готовность № 1». Пришлось провести огромную работу в штабах, на кораблях и в частях. Борьба шла не только за часы, за минуты, но и за секунды — с момента подачи сигнала до получения доклада командования о готовности флота.

 

Глава 2

Кто владеет морем и миром

…Как-то возвращаясь с одного из заседаний у Сталина, Кузнецов поймал себя на мысли: а не лучше ли отказаться от запланированных совместно с войсками Одесского особого военного округа учений ЧФ на Черном море?

Николай Герасимович, знавший так много, все же знал далеко не все; однако он понимал, что прошедший май 1941 года и наступивший июнь для руководства страны были чрезвычайно сложным временем в плане международных отношений с рядом государств Европы, с США, и в особенности с союзником — Германией. В сознание Николая Герасимовича неоднократно закрадывалась крамольная мысль, что это союзничество рано или поздно до добра не доведет. Мучая и истязая себя сомнениями, адмирал, находясь по делам у начальника Генштаба Красной армии Маршала Советского Союза Бориса Михайловича Шапошникова, спросил:

— Скажите, Борис Михайлович, каково в планах Генштаба участие флотов на случай планируемых стратегических операций нашей Красной армии в возможном недалеком будущем?

Шапошников, слушая его, тактично прикрыл чистыми листами бумаги некоторые лежавшие у себя на столе документы и негромко, с хрипотцой в голосе ответил:

— Не спешите, голубчик. Вы в свое время получите все необходимые распоряжения. А сейчас я более вас не задерживаю, у меня много работы.

Так и не получив удовлетворительного ответа, адмирал, возвратившись в свой кабинет, вновь допустил мысль, что ВМФ страны будет играть далеко не ту роль, которую он, как руководитель флота, представлял себе, изучая историю Русского флота со времен Петра Великого. Это острое чувство несправедливой непричастности Николай Герасимович особенно остро почувствовал не тогда, когда вступил в должность наркома ВМФ, а в те крайне напряженные майские и июньские дни 1941 года.

Его не терзало чувство страха или уныния, даже незнание возможного развития дальнейших событий не застало адмирала врасплох, ведь он пытался просчитать их сам, конечно, насколько это возможно. Его беспокойство на данном этапе сводилось к главному: достаточно ли сделано для того, чтобы все четыре флота ВМФ были максимально готовы к тому, чтобы мгновенно отреагировать на то, о чем расплывчато и многозначительно сказал маршал Шапошников «…все в свое время»?

Впрочем, адмирал не сомневался, что в скором времени силы флотов должны будут выйти в океан. Это при условии, если будут достроены, пройдут ходовые и государственные испытания и введены в боевой строй первой линии линкоры, тяжелые крейсеры, крейсеры, лидеры, эсминцы и подлодки. На все это нужно будет еще как минимум от 6 месяцев до 1,5 лет. Но даже те силы флота, которые имеются в наличии на июнь 1941 года, способны лишь частично участвовать в грандиозных замыслах Сталина и его первых военных руководителей. А то, что замыслы существуют, понятно без слов.

Кузнецову вспомнился разговор у Сталина, связанный с гибелью подводной лодки «Д-1» — «Декабрист». Она была первенцем советского подводного кораблестроения и головным кораблем из серии в шесть единиц, носящих революционные имена от «Народовольца» до «Якобинца». Именно с ПЛ «Д-1» была развернута крупномасштабная для мирного времени программа подводного кораблестроения, когда менее чем за 10 лет было построено 250 подлодок разных проектов. Поэтому гибель головного корабля этой программы воспринималась очень болезненно. Сталин приказал искать лодку и сам же позвонил Головко, продублировав собственный приказ. Тогда Кузнецов в присутствии начальника ГМШ адмирала Галлера (уже отстраненного от должности, но еще не передавшего дела адмиралу Исакову) доложил, что, скорее всего, произошла какая-то роковая ошибка или просчет, допущенный командиром лодки капитан-лейтенантом Ельтищевым. В результате он не справился с управлением и не сумел удержать лодку на предельной глубине, и ее раздавило давлением воды.

— Па-а-ачему не справился? — Сталин заговорил с резким грузинским акцентом, что говорило о надвигающемся разносе.

Но, очевидно, собрав свою волю в кулак, он, пронизывая адмиралов жестоким взглядом, спокойно приказал начать тщательное расследование; и воздержался от «строгих оргвыводов». Кузнецову и Галлеру было «поставлено на вид», адмирал Головко получил «строгий выговор». Воспользовавшись этим, адмиралы осмелились и перешли в контратаку, заявив Генсеку, что на флоте острая нехватка личного состава. Галлер попытался сказать, что весь мобилизационный резерв забирает Красная армия, а флоту… его тут же одернул за рукав Кузнецов. Но Сталин, явно услышавший слова отстраненного начальника ГМШ, со свойственной ему гениальностью решил вопрос, словно и не заметив выпада: специалистам срочной службы увеличить срок службы на флоте до 5 леті А в случае, когда придет время увольнения сразу двух возрастов, увеличить до 7 лет.

Тогда же был поднят вопрос об острой нехватке командного состава. Военно-морские училища не успевали за стремительной программой кораблестроения. Остро недоставало командиров подлодок, строящихся массовыми сериями. Вождь приказал осуществить тайную мобилизацию капитанов и комсостава торгового флота, пропустив их через курсы переподготовки. На специальные курсы подводников направлялись и командиры расформированных кавалерийских частей. Но, несмотря на это, количество военно-морских училищ не увеличивалось с 1937 г.

Тогда же Сталин заговорил о программе военного кораблестроения и жестком контроле за графиком ее выполнения. К концу 1946 г. планировалось построить 16 линкоров, 16 линейных крейсеров, 2 авианосца, 28 легких крейсеров, 20 лидеров, 144 эсминца, 96 сторожевиков, 204 тральщика, 408 подлодок. Адмиралов поразила такая программа: как обеспечить эту гигантскую армаду личным составом?! Адмирал Галлер в свойственной ему интеллигентной манере попытался объяснить вождю, почему пробуксовывает судостроительная программа. Это, по его мнению, объясняется отсутствием плановых поставок оборудования и оружия для кораблей заводами различных отраслей. Галлер являлся сторонником грандиозной сталинской программы создания сверхмощного флота, с помощью которого вождь всех времен и народов стремился достичь окончательной победы над империалистами. И сталинское решение о временном прекращении закладок новых кораблей болезненно было воспринято Галлером. Сталин понимал, что сроки выполнения программы никак не соответствуют срокам операции «Гроза». Потому посчитал необходимым на короткий срок свернуть программу, а Галлера снять с должности и заменить более близким ему по духу адмиралом Исаковым, который к 1917 году успел дослужиться только до мичмана, тогда как Галлер уже был капитаном 1-го ранга, так что имел опыт познания иной жизни и иного флота, да к тому же еще и немецкую кровь в своих венах.

В середине октября Сталин сказал Кузнецову:

— Мне кажется, что Галлера на посту начальника Главного морского штаба следует заменить Исаковым.

Слова вождя «мне кажется…» никогда не имели иного смысла, кроме как директивного или приказного.

— Галлер — хороший исполнитель, но не достаточно волевой человек, да и оперативно Исаков подготовлен, пожалуй, лучше, — пояснил вождь.

Большей ерунды, что адмирал Исаков «лучше оперативно подготовлен», чем Галлер, сложно было придумать. Кузнецов вздохнул, но не осмелился возразить. Однако спросил:

— Что будем делать с адмиралом Галлером?

— Мы подумаем, — ответил лаконично вождь.

Последняя фраза Сталина «Мы подумаем» испугала наркома, он уже достаточно хорошо изучил вождя и учителя, и сделал последнюю попытку спасти опального адмирала.

— Товарищ Сталин, — сдавленным голосом произнес Кузнецов, — адмирал Галлер в настоящее время незаменим в руководстве наркомата ВМФ, который вы вверили мне.

— Незаменимых людей нет! — отрезал Генсек любимой фразой с сильным грузинским акцентом, который следовало расценить, что адмирал зашел слишком далеко…

— На флоте…

Но Сталин резко прервал и приказал идти к себе.

Да, Николай Герасимович знал многое, но не все. Особенно в части того, что Черноморский флот должен был обеспечить полное господство на Черном море, закрыть Босфор и не допустить перехода на театр военных действий (ТВД) Черного моря каких-либо соединений враждебных флотов. Предусматривалось с помощью 9-го Особого стрелкового корпуса уничтожить флоты Румынии и Болгарии, а если потребуется, то и Турции. Взаимодействуя с войсками Одесского и Закавказского военных округов, обеспечить их приморские фланги, перевозки и десантные операции.

Глубокой осенью, с 26 по 28 ноября 1940 г., уже проводились командно-штабные учения войск Одесского военного округа во главе с генерал-полковником Я. Т. Черевиченко. Где условно решались задачи (которые на деле будут поставлены в мае-июне 1941 г.). В его состав скрытно должна была быть введена самая крупная и мощная армия с порядковым номером «9». На учения был вызван командующий ЧФ вице-адмирал Ф. С. Октябрьский. Задачей округа, взаимодействующего с кораблями ЧФ и Дунайской флотилией, являлся оперативный захват портов от Констанцы до Варны комплексными ударами с суши и моря с последующим выходом на болгаро-турецкую границу.

Ознакомившись с результатом прошедших войсковых и флотских игр, вождь обратил внимание на то, что даже в теории взаимодействие между различными родами войск оставляет желать лучшего… а на практике никакого взаимодействия, скорее всего, и нет, а есть лишь бездарные потуги. В этом вождь был прав, несмотря на то, что не обладал достаточным военно-стратегическим кругозором. Все три вида Вооруженных сил, раздутые на сталинских дрожжах до гигантских размеров, превращались в грозные и одновременно какие-то потешно-аморфные структуры, не желающие иметь друг с другом никаких дел.

Тогда как гигантская пирамида жесткой подчиненности и строжайшей личной ответственности, выстроенная Сталиным и смыкающаяся в его кремлевском кабинете, предполагала четкое взаимодействие всех родов Вооруженных сил.

Ближайший военный советник Генсека Б. М. Шапошников делал максимум возможного, чтобы решить эти проблемы. После его освобождения с поста начальника Генерального штаба назначенный на этот пост генерал армии К.А. Мерецков, в эйфории от гигантского числа войск и боевой техники Красной армии, совершенно забыл о «ничтожных» военно-морских флотах. А если и вспоминал о них, то только когда требовалась доставка войск и боевой техники. Даже артиллерийская поддержка с кораблей была отнесена к разряду неэффективной по опыту войны с Финляндией. По его мнению, у флота какие-то свои автономные планы, которые, кстати говоря, на самом флоте никто не знает, поскольку они полностью существуют только в сознании товарища Сталина.

В некотором роде так оно и было: вождь лелеял свои заветные планы. «Кто владеет морем — тот владеет миром», — писал адмирал Мэхэн; в этом американский военно-морской исследователь был абсолютно прав.

…Итак, Николай Герасимович полагал, что учения на Черноморском флоте совместно с войсками Одесского особого военного округа (ОдОВО) следует отменить; он поручил начальнику Главного морского штаба адмиралу И. С. Исакову позвонить в Генштаб и выяснить мнение по этому вопросу. Но Иван Степанович ответствовал, что ему ничего не сообщили конкретного, что дало бы основания изменить план по части учений. В связи с этим нарком и адмирал Исаков приняли решение дать флоту указания держать оружие и корабли в полной готовности. Руководить учениями в Севастополь выехал Исаков.

Два адмирала договорились, что если обстановка примет чрезвычайный характер, то Исаков уже на месте даст указания командующему ЧФ использовать оружие и корабли флота. После отъезда Ивана Степановича Кузнецову позвонил нарком внутренних дел, Генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Павлович Берия и жестким тоном спросил:

— Почему вы, товарищ Кузнецов, так безответственно относитесь к нашим партийным кадрам? Почему вы в помощь товарищу Исакову не послали группу работников Главного управления политической пропаганды? Вы что думаете, что без контроля партии вы будете творить все, что вам вздумается?

Зная, что происходит в его окружении и подавляя в себе всякое эмоциональное желание высказаться, Николай Герасимович спокойно и твердо ответил:

— Товарищ Берия, я принял решение отправить на Черноморский флот группу работников Главного управления политпропаганды во главе с бригадным комиссаром Азаровым. Полагаю, эта кандидатура вас вполне удовлетворит.

— Хорошо, — миролюбиво ответил голос в трубке, — думаю, товарищ Сталин будет доволен вашим решением.

После чего все стихло, а затем раздался длинный зуммер. Николай Герасимович положил трубку на рычаг.

 

Глава 3

«Фундамент» армии и флота

Основой, фундаментом Красной армии и Военно-морского флота являлись политические органы ВКП(б). Поэтому армию и флот СССР июня 1941 года нельзя сравнивать с Русской армией, которая существовала в канун Первой мировой войны и являлась совершенно иным воинским формированием. Она сражалась за Отечество под православным крестом; а армия 1941 года, увенчанная пентаграммой, именуемой красной звездой, была своего рода армией богоборческой с самого своего зарождения. Создателями Красной армии были Лейба Давидович Бронштейн (известный как Лев Давидович Троцкий) и Владимир Ильич Ульянов-Ленин. Красная армия, созданная в 1918 году, изначально представляла собой сборище уголовных авторитетов, палачей, дегенератов, психопатов, пьяниц, развратников и интернационалистов из Китая, Югославии, Венгрии и других стран мира, которым были чужды интересы русского народа и которые, будучи отвержены своими странами, пришли устроить свое благосостояние на крови русских людей и других подданных Российской империи. Чтобы такую «армию» держать в узде, необходимо в ее среде иметь огромную прослойку стукачей.

Государство Троцкого и Ленина и создало эту прослойку из дегенератов, развратников и рвачей. Все они были осведомителями если не комиссаров, так оперативных уполномоченных особых отделов НКВД-ГУГБ, которые также в основном состояли из евреев. И факт этот уже не оспаривается современными историками… Такая армия — структурно, морально, психологически — может напоминать только уголовную группировку; она и должна жить по законам уголовников.

Стукачество явилось становым хребтом советской идеологии в стране, которую большевики оккупировали с 1917 года, уничтожая православие и массово умерщвляя народонаселение. Без стукачества коммунизм невозможен ни в одной стране, ни в каком виде. Ибо сам коммунизм, пересказывая суть ленинских слов, создается на крови, на диктатуре, — с помощью чудовищной эксплуатации народа, который нужно постоянно держать в страхе. А страх поддерживается беспрестанной работой стукачей, доносящих на всех и вся. Именно стукачи являются законспирированной, тайной армией социалистического государства. Стукачи есть везде: в Вооруженных силах, на производстве, в науке, культуре, образовании, т. е. во всех отраслях и видах деятельности Советской страны. Стукачи нужны не только при ведении наступательной, но и при оборонительной войне, каковой стала война в связи с агрессией немецкого вермахта 22 июня 1941 г.

Но после начала военных действий огромные массы советских стукачей оказались по другую сторону фронта, в плену. Где… продолжали свою деятельность и добровольно предлагали свои подлые услуги гестапо. Но сотрудники немецкой тайной полиции не очень им доверяли. Тогда же этот столь долго и тщательно создаваемый потенциал советского стукачества обернулся в первую очередь против комиссаров и чекистов. Ведь кого им было сдавать врагу, как не своих?! Известно, что сына Сталина — старшего лейтенанта Красной армии Якова Джугашвили — в плену также сдали стукачи, которые до войны и в первые месяцы войны были его подчиненными.

Политработники Красной армии и флота структурно являлись номенклатурными работниками ЦК ВКП(б) и функционировали в качестве отдела ЦК партии в РККА и РККФ. А их руководитель — начальник Главного управления политической пропаганды, член ЦК ВКП(б), армейский комиссap 1-го ранга Запорожец — действовал на правах секретаря ЦК ВКП(б). Возглавлял карательные органы страны Л. П. Берия, но к тому времени с согласия Сталина карательные органы были над флотом, над армией и над рядом структурных подразделений ЦК ВКП(б). Сам Лаврентий Павлович в связи с главной задачей «выявления врагов народа» стал, пожалуй, самым близким советником по этим проблемам у вождя партии и государства товарища Сталина. А его политработники наряду с сотрудниками органов внутренних дел в армии и на флоте стали надежной опорой в выявлении тех самых «врагов».

Кузнецов знал, что Илья Ильин Азаров получил инструкцию у наркома внутренних дел. Так вот, инструкция та заключалась в том, чтобы проводить работу с политработниками, научая их, что в случае начала войны каждый политработник должен применить личное оружие, если командир флота, получив приказ о вступлении в боевые действия, по каким-либо мотивам откажется его исполнять. Безусловно, для Николая Герасимовича сей приказ в отношении «непокорных» командиров не составлял особого секрета… Правда, спустя годы адмирал Азаров во всеуслышание говорил, что получил он инструкцию иного рода: рассказывать политработникам, что «на случай нападения Германии приводится в готовность оружие…»; между тем положение у Азарова тогда и впрямь было сложное. Дело в том, что приводить оружие в готовность следовало… после объявленного в прессе и по радио сообщения ТАСС от 14 июня 1941 г., категорически отвергавшего слухи о возможности войны, объявлявшего любые слухи провокационными.

В день заявления Советского правительства Николай Герасимович находился у Сталина. Доложив разведданные по флотам, нарком кратко рассказал и об учениях на ЧФ, и о том, что поставки с немецкой стороны в части, касающейся флота, а именно в строительстве крейсера «Лютцов», продолжаются. (Но в своей книге «Накануне» в угоду определенным силам в стране он, мягко говоря, покривил душой, написав, что немцы тогда фактически прекратили поставки для крейсера «Лютцов»). И хотя адмиралу хотелось доложить, что немецкие транспорты покидают наши порты и не следует ли ограничить движение советских торговых судов в водах Германии, он промолчал, ожидая реакции вождя. Сталин не задавал никаких вопросов по готовности флотов, отчего нарком счел свое дальнейшее присутствие излишним и с разрешения хозяина покинул кабинет.

Возвращаясь в автомобиле, Николай Герасимович вновь поймал себя на мысли, что хотя это и не произнесено, однако Сталин не исключает возможности войны с Германией. Причем считает эту войну вероятной и неизбежной. И договор 1939 года Сталин рассматривает лишь как отсрочку.

«Всего через четыре дня после снятия Литвинова — 7 мая 1939 года — на торжественной церемонии выпуска слушателей военных академий Сталин выступил с краткой, но выразительной речью, в частности сказав: «Рабоче-крестьянская армия должна стать самой агрессивной из всех когда-либо существовавших наступательных армий!»

…Но сколько дней дано ему, наркому, для этой отсрочки?

 

Глава 4

Игра сверхолигархов и политиков

Чтобы прояснить положение наркома ВМФ в майские-июньские дни 1941 года, следует вернуться на несколько лет назад, скажем, год эдак в 1927-й. Итак, Сталин твердо занял место на вершине большевистской пирамиды власти и начинает укреплять свою диктатуру, все более озаботясь глобальными проблемами коммунистического движения и расширения своего влияния в мире. Именно в том году Сталин делает вывод о неизбежности Второй мировой войны. К этому его подталкивали заокеанские друзья, которые привели к власти его предшественника Ленина посредством денег и организацией Первой мировой войны. Сталин уже просчитал весь расклад, он, в отличие от оболваненных советских людей, прекрасно знал, что большевистская власть не взялась в этой великой стране из ниоткуда, не приплыла в руки рыжеволосого, картавого человечка, вспрыгнувшего на броневик… Тут были задействованы заокеанские финансовые воротилы, истратившие на кровавый переворот не только огромные потоки денег (куш был значительно жирнее!), но и долгие-долгие годы борьбы «исподтишка». Как свидетельствуют факты, с середины XVIII века, после того как центр мировой «революционной» организации, используя подкуп и террор, стал добиваться тотальной гегемонии, развитие Истории, по сути дела, стало искусственным. Все войны отныне имели очевидные, всем известные, а значит, фальшивые цели и наряду с этим — истинные, те, которые тщательно скрываются от мировой общественности, но получившийся результат, или знаменитый гегелевский синтез, чаще всего и есть искомое, запланированное все той же мировой закулисой. Вот формула, хорошо знакомая всем советским людям со школьных парт: тезис плюс антитезис равно синтез; когда одной рукой создают и финансово подпитывают и тезис, и антитезис, то в конечном итоге получают то, что замыслили: синтез! Так, Первая мировая война имела своей скрытой целью ослабление монархических режимов, проведение так называемых пролетарских революций, насаждение преступной идеологии марксизма и, конечно, утверждение финансовой и политической гегемонии США.

Но и Сталин не лыком шит; он, вступив в игру сверхолигархов, сверхполитиков, составляющих тайную мировую закулису сверхизбранных — Орден (США) и Группу (Великобритания), — собирается выиграть, а для этого надо перестроить всю партию и всю необъятную страну даже не под свои правила, а под свою Игру…

1927 год — начало индустриализации СССР.

В начале первой пятилетки в сталинской армии было около 100 устаревших танков, а в конце ее — более 4000 новых! Но приоритет не столько отдавался количеству вооружения, сколько созданию индустриальной базы, которая будет быстрыми темпами выпускать качественное вооружение.

Этим занималась уже вторая пятилетка. Тогда были созданы коксовые батареи, мартеновские печи, электростанции, построены кислородные заводы, прокатные станы и блюминги, увеличено количество шахт и рудников. Но производство средств войны — еще не главная задача Сталина, хотя за две пятилетки осуществлен существенный скачок в оснащении авиации и армии новыми видами вооружений.

Запланированная третья пятилетка должна была выпускать вооружение, боевую технику и боеприпасы в огромнейших количествах и высокого качества. А завершиться она должна в 1942 году; но кто полагает, что это так, тот… ошибается. Потому что у Сталина пятилетка могла быть выполнена с контрольными цифрами и за 3 года! Но коль написано для всех, что завершится в 1942-м, то и этот означенный и озвученный срок подразумевает свою конкретную цель.

Между тем Сталин предусматривает и планирует с помощью одного из своих самых одаренных ученых — военного теоретика Б. М. Шапошникова — стратегическую наступательную операцию под кодовым названием «Гроза».

Уникальный мозг Шапошникова на время словно бы стал второй частью мозга Сталина. Борис Михайлович научным военным языком изложил то, что Сталин запланировал. Не надо забывать и того факта, что Шапошников — участник разработки мобилизационного плана Русской армии в канун Первой мировой войны; он знал все изъяны того плана и учел их, имея в виду и новые обстоятельства, возникшие за десятилетия после Октябрьского переворота. И, согласно плану «Гроза», днем вторжения советских армий в Европу должно было стать 6 июля 1941 года.

А пятилетка, в соответствии с планируемыми целями, продолжает работать в военном русле и планомерно выполняет свои задачи по обеспечению армий вторжения Первого и Второго стратегических эшелонов вооружением, боеприпасами и всем остальным, необходимым для ведения агрессивной войны. Одновременно, в соответствии с тем же планом индустриализации страны, последние два года советский народ, совершая трудовые подвиги, работает и на Третий стратегический эшелон.

Параллельно с индустриализацией в СССР шла и коллективизация, т. е. установление коммунистического крепостничества на селе. Цена этих двух плановых мероприятий с целью покорения Европы обошлась народам СССР почти в 15 миллионов человеческих жизней! Но для вождя СССР то были не жертвы, а так, издержки производства.

И как именно тут, в этой главе, не привести одну за одной несколько кратких, но важных цитат из трудов серьезного исследователя Игоря Бунина; это для тех (а никак не для автора!), кто, начитавшись в свое время советской исторической литературы, любит уличать авторов в некомпетентности и фальсификации. Итак, открываем книгу «Операция «Гроза». Кровавые игры диктаторов» (М., 2003). «Нужно было создать высококвалифицированные инженерно-технические и рабочие кадры авиапромышленности. И создать все это из дикой и первобытной крестьянской массы…И не это даже главное, а то, что все это было создано менее чем за пять лет!…Но это только авиация. А танки? Десятки тысяч танков требовали не одну сотню тысяч специалистов в самых разнообразных областях… Далее — флоті Самый сложный вид Вооруженных сил, требующий от личного состава мощного багажа технических знаний. Более двухсот подводных лодок — больше, чем у всех морских держав, вместе взятых, — было построено с 1933 по 1940 год, и каждая лодка имела два подготовленных экипажа» (с. 19; здесь и далее выделено мной. — Авт.). «В августе и ноябре 1938 года в Ленинграде и Николаеве были заложены два первых суперлинкора типа «Советский Союз». Специалисты жаловались на нехватку средств для строительства этих бронированных чудовищ. Но Сталин мягко сказал: «По копеечке соберем, но построим сколько надо», как некогда Иван III о Московском Кремле: «По копеечке соберем, но построим«…Пока английский и германский флоты будут уничтожать друг друга, французская и немецкая армии будут заниматься этим же вдоль укрепленных линий Мажино и Зигфрида в бесполезных атаках и контратаках, теряя, как в прошлую войну, по 10 000 человек в день. И тогда, для начала, мы заберем Балканы и проливы. Возьмем просто голыми руками, назначив товарища Димитрова президентом Социалистической Балканской Федерации. Заберем Прибалтику и Финляндию. Это наши земли, утраченные по Брестскому договору. Как еще война в Польше пойдет? Там и решим по обстановке. Главное, чтобы ефрейтор не струсил!» (с. 52) И еще немного: «Для новой армии не годились и кадры гражданской войны… Для чего с такой поспешностью создавалась немыслимо огромная армия, в сотни раз превосходящая все пределы необходимой государственной обороны, если даже сам Сталин в своих многочисленных речах отмечал растущий пацифизм в Европе, раздираемой противоречиями, потрясаемой кризисами и практически невооруженной? Вспомним цифры: армия Франции — 300 тысяч, включая колониальные формирования; рейхсвер — 150 тысяч и ни одного не то что танка, но даже броневика; США — 140 тысяч и рота (экспериментальная) бронеавтомобилей; Англия — 90 тысяч, разбросанные по всей империи; СССР — 2,5 миллиона и уже 4 танковых корпуса…На танкодромах под Казанью вкупе с секретно прибывшими офицерами рейхсвера отрабатывается тактика танковых клиньев. Жаждущие реванша немцы — естественный союзник в будущем походе. Коминтерн, опираясь на рабочие отряды и на давно перекупленный РОВС, быстро развалит их тылы, сделав организованное сопротивление невозможным… Огромная многомиллионная армия, «сверкая блеском стали», откровенно готовится к «яростному походу» (с. 20).

Но не мог об этом не то что все знать, а и догадываться занятый своими флотскими делами Николай Герасимович Кузнецов. То в качестве главного военно-морского советника он занимается войной в Испании, то вершит дела на посту командующего Тихоокеанским флотом, то исполняет обязанности первого заместителя наркома ВМФ, а фактически — осуществляет руководство флотом, и, наконец, его назначают на должность наркома флота.

Многое делалось Кузнецовым для того, чтобы соответствовать установкам, спускаемым маршалом Шапошниковым наркому флота по подготовке сил и средств к будущей войне. При этом нужно было укрепить не только флоты, но и флотилии — Дунайскую, Днепровскую, Пинскую, которые должны были действовать в перспективе по всему периметру наступления Красной армии. Так что сверхинтенсивного напряжения Николая Герасимовича хватало лишь на управление флотом, а не на переосмысление всех составляющих того, что происходит.

«Сталин колеблется. Огромная армия развернута вдоль западных границ. На войну работает практически вся экономика огромной страны. Секретные цифры сводок, лежащие на столе Сталина, обнадеживают и вдохновляют. Если еще два года назад военная промышленность выпускала ежегодно 1911 орудий, 860 самолетов и 740 танков, то уже к концу прошлого, 1938 года почти полностью переведенная на военные рельсы экономика стала выдавать в год: 12 687 орудий, 5469 самолетов и 2270 танков. Готов уже новый закон о «Всеобщей воинской обязанности», который должен увеличить и так немыслимую для мирного времени армию чуть ли не в три раза…Чудовищная для континентальной страны программа военного кораблестроения вызывает искреннее изумление всех морских держав. Более трехсот кораблей разных классов стоят на стапелях или достраиваются на плаву. Потоком идут подводные лодки, число которых уже превысило количество находящихся в строю лодок США, Англии, Японии и Германии, вместе взятых\ Заложены и в лихорадочном темпе строятся линкоры, линейные крейсера, легкие крейсера и эсминцы…Сталин доволен. Создано почти тройное военное преимущество над любой комбинацией возможных противников. Пожалуй, можно начинать. Начинать осторожно, постепенно, не зарываясь…» (с. 61–62).

В этом почти тройном преимуществе советских Вооруженных сил имелись поистине сверхуникальные формирования, речь о которых пойдет ниже и которые были задействованы в Крымской кампании 40-х годов XX века — в годы Второй мировой.

 

Глава 5

Это — одиум войны!

В нашем повествовании нельзя никак обойти вниманием объект, о котором не писали ни в эпоху СССР, ни в последующие годы. Между прочим, объект тот — один из сильнейших корпусов Красной армии! А существовало-то их, таких сверхмощных, всего два: 34-й стрелковый корпус, командовать которым весной 1941 г. был назначен генерал-лейтенант р. Хмельницкий, да 9-й Особый стрелковый корпус. А всего в Красной армии на то время было 29 механизированных корпусов по 3 дивизии в каждом, 62 стрелковых корпуса по 3 дивизии (иногда — 4), 4 кавалерийских корпуса по 2 дивизии, 5 воздушно-десантных корпусов, 5 авиационных корпусов в составе ВВС по 3 дивизии и 2 корпуса ПВО. В мощном 34-м стрелковом корпусе было 5 дивизий.

Но нас интересует 9-й Особый стрелковый корпус, который был переброшен из Закавказского военного округа в Крым в начале июня 1941 г.; командовал им генерал-лейтенант П. И. Батов.

9-й Особый корпус — это высшее оперативно-тактическое соединение было уникальным по своему составу, вооружению и направленности боевой подготовки. Во время учений 18–19 июня 1941 года, которые так волновали Кузнецова, Черноморский флот развернул свои силы совместно с одной из дивизий 9-го Особого стрелкового корпуса, который был оперативно подчинен командующему войсками Одесского особого военного округа. Дивизия корпуса была посажена на боевые корабли ЧФ и затем осуществила десант на побережье «противника». Уникальность операции проявилась не в том, что с кораблей высаживается десант, а что высаживается полнокровная дивизия, чего никогда в Красной армии еще не делалось.

Этим учениям Сталин уделял особое внимание, и проходили они под личным контролем ответственных работников Генштаба Красной армии, при этом со стороны наркомата ВМФ участвовал первый заместитель наркома — начальник ГМШ адмирал И. С. Исаков. А по поручению наркома внутренних дел от ЦК партии действия флота и частей дивизии корпуса координировал дивизионный комиссар И. И. Азаров.

При условии начала войны, согласно плану маршала Шапошникова, этот корпус должен воевать не на советской территории.

Уникальный 9-й Особый стрелковый корпус, подготовленный в горах Кавказа и имевший отборных солдат и командиров, проверенных политработников, в соответствии с планом «Гроза», должны высадить с боевых кораблей ЧФ на побережье Румынии и Болгарии; цель операции — перерезать транспортировку нефти в Европу. Захватив нефтяные терминалы и месторождения, можно будет контролировать поставку нефти на Черном море в Советский Союз. К столь серьезной операции должны были привлечь эскадру ЧФ, а высадку обеспечить все вспомогательные силы флота.

Но где бы это самое крупное высшее соединение Красной армии впоследствии ни высадили, предусматривалось главное направление его боевых действий — порт Плоешти в Румынии. Все время в преддверии этих героически-пиршественных событий силами политотдела корпуса, а также сотрудников органов госбезопасности в соединении проводилась интенсивная работа по поднятию боевого духа личного состава, распространялись патриотические листовки, проводились пламенные беседы, в общем, осуществлялись жесткие установки доказать, что наступательный дух столь высок, и враг столь слаб, что будет сокрушен в считаные минуты… к тому же, убеждали все эти товарищи, враг плохо подготовлен к войне и давно не верит своим командирам и высшему военному командованию… Эта работа была осуществлена столь интенсивно, столь успешно, что, оказавшись вдруг в ситуации, вызванной нападением вермахта, — не в роли наступающих, а в роли отбивающихся, — части корпуса сразу же оказались сломленными морально; не умевшие воевать в обороне, солдаты чаще всего в ужасе разбегались и попадали под смертельный огонь своих же сограждан — под огонь подразделений НКВД, находившихся в их тылу.

Тогда, в июньские дни 1941 года, в Крым был высажен и 3-й воздушно-десантный корпус (ВДК) под командованием генерал-майора В. А. Глазунова, в состав которого входили развернутые управления, штаб, подразделения обслуживания, три воздушно-десантные бригады — 5-я, 6-я, 8-я, артиллерийский дивизион, отдельный танковый батальон из 50 плавающих танков; общее число солдат и офицеров 3-го ВДК 14 834 человека. Одновременно тогда же 3-й ВДК участвовал в учениях с разворачиванием боевого управления штаба корпуса и штабов бригад. С началом учений Черноморского флота и войск Одесского особого военного округа в Крым прибыл и командующий войсками ОдОВО генерал-полковник ЯТ. Черевиченко, который принимал прибывшие войска 9-го Особого стрелкового корпуса. То, что Яков Тимофеевич присутствовал в Крыму 9–12 июня и инспектировал войска 9-го корпуса, подтвердил и Маршал Советского Союза Матвей Васильевич Захаров (см. журнал «Вопросы истории» № 5 за 1970 г.).

В послевоенные годы советские историки, а также военачальники, в том числе и Н. Г. Кузнецов, и Я. Т. Черевиченко, другие, находившиеся под жестким прессом коммунистической идеологии, не указывали, что на территорию Одесского особого военного округа прибыла 9-я Особая армия под командованием генерал-лейтенанта И. С. Конева (будущего дважды Героя Советского Союза, кавалера ордена «Победа», Маршала Советского Союза). Ни И. Конев, ни его заместитель в то время генерал-лейтенант М. Рейтер (впоследствии генерал армии) об этом тоже нигде не вспоминают! И получается, что генерал Я. Черевиченко… даже не знал о передислокации армии с востока на территорию вверенного ему округа. Если почитать мемуары дважды Героя Советского Союза генерала армии П. И. Батова, то увидим, что Павел Иванович пропускает в своих воспоминаниях о войне самое важное: когда он готовил 9-й корпус к войне в Закавказье, он одновременно был и заместителем командующего войсками Закавказского военного округа. Однако Батов не объясняет, что означает «особый корпус», какие отборные солдаты в нем служат и почему части и соединения корпуса отрабатывают элементы оперативной посадки войск и погрузки боевой техники и вооружения на боевые корабли Черноморского флота! И еще — отрабатывают условия дальнейшей высадки на чужой берег с целью захвата или разгрома (поджога) нефтяных вышек и скважин.

Павел Иванович, писавший свои мемуары, надо полагать, забыл, почему в корпусе, которым он командует, осуществляется небывалая даже по сталинским стандартам, сформированным во второй половине 30-х годов, пропаганда «освободительной войны на территории агрессора».

И почему эту спецпропаганду осуществляют специально для этого прибывшие специалисты из ЦК ВКП(б), наркомата внутренних дел, Главного управления государственной безопасности и Главного управления политической пропаганды Красной армии и флота?

И почему 13 июня 1941 г. личный состав частей и соединений 9-го Особого стрелкового корпуса, вплоть до рядовых красноармейцев, получил русско-румынские разговорники?

Осторожные высказывания об этом можно найти в мемуарах некоторых военачальников, но только не у Павла Ивановича, командовавшего этим самым корпусом. Зато «выдающийся полководец» П. И. Батов, удостоенный за годы войны семи орденов Ленина, полководческих орденов Суворова и Кутузова, двух Золотых Звезд, не забыл вписать в свои мемуары, что 11-я армия вермахта под командованием генерал-полковника Эриха фон Манштейна, оседлавшая Перекопский перешеек, «значительно превосходила силы Крымского фронта по количеству войск в 3–4 раза и почти в 4 раза — по количеству танков, почти в 5 раз — в авиации и в 3 раза — по артиллерии»… Да, это же надо было так лгать… тогда как на самом деле корпус Батова по всем вышеперечисленным параметрам превосходил 75-тысячную группировку 11-й армии вермахта по крайней мере в 5–6 раз!

Да, невероятные «чудеса» безграмотности и трусости проявили высший и старший командный состав не только 9-го корпуса, но и трех советских объединений (армий), засевших позже на Керченском полуострове.

Ложью прикрывалась трусость высшего командного состава Крымфронта и ЧФ, ложью подпитывалась идеология советской страны; как всегда (навсегда?!), скрывалось и нежелание советских солдат воевать за чуждые им интересы «большевизма — социализма — коммунизма».

Об этом же говорил и товарищ Сталин с членом Ордена, масоном и всесильным американцем, уполномоченным президента США Ф. Рузвельта — Авереллом Гарриманом; тогда Сталин сказал: «Мы знаем, народ не хочет сражаться за мировую революцию; не будет он сражаться и за советскую власть… может быть, будет сражаться за Россию» (см. Б. Николаевский. «Тайные страницы». А также: Энтони Саттон. «Уолл-стрит и большевицкая революция»).

Не писали советские полководцы о том, что и как происходило в СССР в канун немецкой агрессии, и не связывали воедино учения 9-го Особого стрелкового корпуса, 3-го воздушно-десантного корпуса и 14-го стрелкового корпуса, который проводил учения по высадке своих дивизий с кораблей Дунайской флотилии, тогда как 3-й ВДК десантировался с самолетов и планеров. Учения этих высших соединений проводились во взаимодействии с Черноморским флотом и были связаны по месту, времени, целям и задачам.

А ведь это не что иное, как, в соответствии с секретным планом «Гроза», учения гигантских масштабов различных родов Вооруженных сил СССР, имеют конкретную цель: наступление. Это одиум войны (преддверие), как говорил маршал Шапошников, прикрывая мудреным словом наступательную сущность главного.

Далее более подробно будет освещена катастрофа Крымского фронта и участие в ней трех объединений Красной армии этого фронта, 9-го Особого стрелкового корпуса, Отдельной Приморской армии и ЧФ.

В канун вторжения германского вермахта в стране сжатыми и жесткими темпами формировались три сверхударные армии; и это было уникальное явление в самой природе и сути армий вторжения СССР.

Но и среди этих сверхмощных трех армий выделялась одна — с тем самым, что и корпус, магическим числом: 9-я армия; она особо проявила себя в финской кампании, после которой словно бы… растворилась, растаяла на необъятных просторах огромного СССР. И, казалось бы неожиданно, по прошествии недолгого времени объявилась под прикрытием Сообщения ТАСС от 13 июня 1941 г. (подписанного вечером 13-го, а переданного по радио рано утром 14-го); но армия еще недоукомплектована, и к 13–14 июня была еще не достроенной структурой самого мощного объединения мира.

(пропуск в оригинале книги)

...ется небывалая даже по сталинским стандартам, сформированным во второй половине 30-х годов, пропаганда «освободительной войны на территории агрессора».

И почему эту спецпропаганду осуществляют специально для этого прибывшие специалисты из ЦК ВКП(б), наркомата внутренних дел, Главного управления государственной безопасности и Главного управления политической пропаганды Красной армии и флота?

И почему 13 июня 1941 г. личный состав частей и соединений 9-го Особого стрелкового корпуса, вплоть до рядовых красноармейцев, получил русско-румынские разговорники?

Осторожные высказывания об этом можно найти в мемуарах некоторых военачальников, но только не у Павла Ивановича, командовавшего этим самым корпусом. Зато «выдающийся полководец» П. И. Батов, удостоенный за годы войны семи орденов Ленина, полководческих орденов Суворова и Кутузова, двух Золотых Звезд, не забыл вписать в свои мемуары, что 11-я армия вермахта под командованием генерал-полковника Эриха фон Манштейна, оседлавшая Перекопский перешеек, «значительно превосходила силы Крымского фронта по количеству войск в 3–4 раза и почти в 4 раза — по количеству танков, почти в 5 раз — в авиации и в 3 раза — по артиллерии»… Да, это же надо было так лгать… тогда как на самом деле корпус Батова по всем вышеперечисленным параметрам превосходил 75-тысячную группировку 11-й армии вермахта по крайней мере в 5–6 раз!

Да, невероятные «чудеса» безграмотности и трусости проявили высший и старший командный состав не только 9-го корпуса, но и трех советских объединений (армий), засевших позже на Керченском полуострове.

Ложью прикрывалась трусость высшего командного состава Крымфронта и ЧФ, ложью подпитывалась идеология советской страны; как всегда (навсегда?!), скрывалось и нежелание советских солдат воевать за чуждые им интересы «большевизма — социализма — коммунизма».

Об этом же говорил и товарищ Сталин с членом Ордена, масоном и всесильным американцем, уполномоченным президента США Ф. Рузвельта — Авереллом Гарриманом; тогда Сталин сказал: «Мы знаем, народ не хочет сражаться за мировую революцию; не будет он сражаться и за советскую власть… может быть, будет сражаться за Россию» (см. Б. Николаевский. «Тайные страницы». А также: Энтони Саттон. «Уолл-стрит и большевицкая революция»).

Не писали советские полководцы о том, что и как происходило в СССР в канун немецкой агрессии, и не связывали воедино учения 9-го Особого стрелкового корпуса, 3-го воздушно-десантного корпуса и 14-го стрелкового корпуса, который проводил учения по высадке своих дивизий с кораблей Дунайской флотилии, тогда как 3-й ВДК десантировался с самолетов и планеров. Учения этих высших соединений проводились во взаимодействии с Черноморским флотом и были связаны по месту, времени, целям и задачам.

А ведь это не что иное, как, в соответствии с секретным планом «Гроза», учения гигантских масштабов различных родов Вооруженных сил СССР, имеют конкретную цель: наступление. Это одиум войны (преддверие), как говорил маршал Шапошников, прикрывая мудреным словом наступательную сущность главного.

Далее более подробно будет освещена катастрофа Крымского фронта и участие в ней трех объединений Красной армии этого фронта, 9-го Особого стрелкового корпуса, Отдельной Приморской армии и ЧФ.

В канун вторжения германского вермахта в стране сжатыми и жесткими темпами формировались три сверхударные армии; и это было уникальное явление в самой природе и сути армий вторжения СССР.

Но и среди этих сверхмощных трех армий выделялась одна — с тем самым, что и корпус, магическим числом: 9-я армия; она особо проявила себя в финской кампании, после которой словно бы… растворилась, растаяла на необъятных просторах огромного СССР. И, казалось бы неожиданно, по прошествии недолгого времени объявилась под прикрытием Сообщения ТАСС от 13 июня 1941 г. (подписанного вечером 13-го, а переданного по радио рано утром 14-го); но армия еще недоукомплектована, и к 13–14 июня была еще не достроенной структурой самого мощного объединения мира.

В ее составе 6 корпусов, а к 5 июля 1941 года (накануне вторжения) планируется ввести еще 3 корпуса; а пока эти 6 корпусов включают 2 механизированные и одну кавалерийскую дивизии, 8 стрелковых дивизий. К 21 июня 1941 г. 9-я армия уже насчитывает ТІ дивизий, в том числе 2 авиационные, 2 механизированные, 2 кавалерийские, 4 танковые, 17 стрелковых. В целом такими же быстрыми темпами идет формирование и еще двух сверхударных армий, но в состав 9-й армии предполагают включить еще и 27-й мехкорпус под командованием генерал-майора Ивана Ефимовича Петрова, — кстати, ставшего одним из главных героев событий Черноморского флота 1941–1942 годов.

Генерал Петров, бывший до этого начальником военного училища, сформировал корпус в Туркестанском военном округе (ТуркВО), затем перебросил этот корпус на запад. После того как его включили в состав 9-й армии, в ней будет насчитываться уже 30 дивизий. Ну а до 1 июля 1941 года запланировано сформировать еще 15 дивизий, включая 6 танковых; всего же будет — небывалая мощь! — 45 дивизий, как и запланировано стратегическим планом «Гроза», долженствующим осуществиться 6 июля 1941 года.

И если считать, что полное укомплектование 9-й армии завершится к 1 июля 1941 года, то в ней будет уже 3350 танков — такого количества танков ни в одной армии мира никогда не было. По другим сведениям, более 4000 танков. Количество этих танков только в одной-единственной советской армии практически соответствует количеству всех танков германского вермахта. Командует же сверхударной армией генерал-полковник Павел Белов, и на тот момент он — единственный человек, командующий самой огромной армией в таком воинском звании.

Во всей армии СССР тогда было восемь генерал-полковников; в авиации — ни одного, в НКВД — ни одного, в танковых — ни одного, а во главе тридцати одной (!) советской армии (объединений) генерал-майоры и генерал-лейтенанты. Двадцать одна армия уже развернуты в Первом стратегическом эшелоне, а десять НЕ показанных на официальных картах Генштаба ВС СССР армий размещены в тылу этих двадцати одной армии. Соответствующее генерал-полковнику воинское звание в ВМФ — адмирал — имеется лишь у троих: у Н. Г. Кузнецова, И. С. Исакова и Л. М. Галлера.

В первой половине июня 1941 г. — по указанию Сталина и согласно директиве наркома обороны и начальника Генштаба — самые мощные три армии входили в завершающую стадию формирования.

Причем 9-я армия создается вблизи границ с Румынией. Первые ее соединения появились здесь еще в июне 1940-го. Ровно через год под прикрытием Сообщения ТАСС от 13 июня она в своей могучей целостности появляется там, где год назад было завершено так называемое «освобождение западных народов». И коли впереди наступление, то целью армии будет Румыния, как основной источник нефти для Германии. При нанесении удара по Румынии Германия останется без нефти, а значит, произойдет остановка всей боевой техники: самолетов, танков, машин, кораблей, транспорта и всей промышленности; ибо нефть — кровь войны. А удар по Румынии мощью сверхударной 9-й армии — прямое попадание в сердце Третьего рейха.

С целью поразить сердце Германии в 9-й армии были собраны самые перспективные военачальники. Штаб 9-й армии и штаб Одесского особого военного округа сливаются в единый оперативно-стратегический механизм, могущий так же просто разъединяться. В день Сообщения ТАСС это разъединение и было осуществлено. Что касается слияния, то оно осуществлялось для того, чтобы абвер (начальник адмирал Фридрих Вильгельм Канарис) и VI управление РСХА «Аусланд СД» (начальник оберфюрер СС Хайнц Мария Карл Йост) обнаружили… внезапное исчезновение 9-й армии; тогда как она не исчезала, а притаилась под прикрытием слияния со штабом ОдОВО.

После того, как первый командующий генерал-полковник Белов был расстрелян органами НКВД как «враг народа», его заменил относительно молодой и дерзкий генерал-майор Родион Яковлевич Малиновский (впоследствии — член ЦК КПСС, министр обороны СССР, дважды Герой Советского Союза, кавалер ордена «Победа», Маршал Советского Союза). Через четыре года после вступления в должность командующего 9-й армией Малиновский поразит мир потрясающим броском через пустыню Гоби и горы Хингана на гигантскую оперативную глубину в Маньчжурии, командуя войсками Забайкальского фронта.

В 1941 г. перед генералом Малиновским и его штабом, командирами соединений 9-й армии стояла сложнейшая задача: им предстояло пройти 180 км, правда по вполне хорошим дорогам, и нанести удар по румынской армии. Конечно, в 1945-м, чтобы нанести удар по мощной Квантунской армии, довелось пройти по горам и пустыни целых 810 км. Сложность первого перехода была в том, что Малиновский лишь теоретически представлял, что его ждет, ибо ни один генерал в мире не имел в своем распоряжении столько техники, вооружений и боеприпасов, сколько имел он. У него в 9-й армии было в три раза больше танков, чем в любой из танковых армий СССР в 1945 году! Но вермахт сорвал эту задачу…

Столь подробным освещением подготовки к агрессивной войне СССР против Германии на юге страны я предполагаю рассмотреть, какова была роль сухопутных сил на этом участке в соответствии с планом «Гроза» и какая роль в этом отводилась Черноморскому флоту. Уже при таком раскладе хорошо видно, что роль самого южного флота была весьма несложной, скорей, вспомогательной. Никаких морских баталий не планировалось, и не удивительно, что обстоятельный и обаятельный маршал Шапошников, так любезно относившийся к Николаю Герасимовичу Кузнецову, деликатно уклонялся от более подробного и, естественно, запрещенного объяснения о том, что, как и когда будет осуществляться.

 

Глава 6

Переломная дата в истории СССР

Важно напомнить, что 5 мая 1941 года в Кремле состоялся прием выпускников военных академий Красной армии и флота, на котором Сталин выступил с «секретной» речью, заявив, что «война с Германией начнется не раньше 1942 года», т. е. по завершении пятилетки.

Если судить об этой фразе с расстояния из нашего времени без учета разнообразных нюансов (отчасти уже перечисленных выше), то Сталин, сделав такое заявление, «совершил политический просчет» и ошибся в сроках начала войны.

Но так ли это?

Представим себе Кремль, Георгиевский зал и сидящих академиков, как тогда называли выпускников военных академий. Не сотни, а тысячи пар вожделенных глаз, отрешившись от всего мира, сопровождают малейшее движение вождя, не сотни, а тысячи ушей внимают его словам и… вождь своим заявлением снимает напряжение с выпускников, ставит перед ними задачу: не сегодня. Кроме того, Сталин знает, что как бы ни старалась контрразведка, а среди этих выпускников могут оказаться враги и любой срок, произнесенный им, станет достоянием общественности. А чтобы это предотвратить, надо сделать коварное заявление именно перед элитой Вооруженных сил, которых на протяжении всей учебы в академиях готовили только к наступательным операциям против врага; наступать! — иного понимания дальнейшей миссии для своих учеников профессорско-преподавательский состав не предусматривал.

В Кремле Сталина слушают не только выпускники и ученые, но и верховное политическое руководство партии и правительства, высший командный состав Красной армии и РККФ, среди которых и адмирал Н. Г. Кузнецов.

О выступлении генсека проинформированы все командиры соединений и командующие объединениями всех вооруженных формирований СССР, но среди слушателей — и те, кто по приказу Сталина должны осуществить утечку некоторых моментов речи вождя. При этом он не сомневался, что найдутся и те, кто эту утечку осуществит самостоятельно. Не исключено, что удастся выявить всех «незапланированных» возможных информаторов противника и через них дезинформировать противную сторону, вводя в заблуждение в части, касающейся осуществления плана «Гроза».

Речь Сталина не была опубликована в печати; но ее содержание знают тысячи людей, слушавших его. Это не пара-доке, а тщательно спланированная акция, и Николай Герасимович оставляет потомкам запись, что тогда же была разработана директива Генштаба: «…очень важная директива, нацеливающая командующих округов и флотов на Германию, как на самого вероятного противника в будущей войне» (из его книги «Накануне»). Директива от 5 мая была отдана, но срок начала войны в ней не указан, указано лишь, что следует ждать условного сигнала и быть готовым в любой момент начать боевые действия. Эта фраза, помимо всех поступавших сведений, более всего беспокоила военное командование Германии, результатом чего стало введение в действие плана «Барбаросса», действие, выпавшее на срок за две недели до исполнения плана «Гроза».

На основании секретной директивы от 5 мая 1941 г. уже 15 июня были отданы приказы командованию соединениями и объединениями Красной армии; круг посвященных расширился до нескольких сотен командиров. А за день до этого, 14 июня 1941 г., ТАСС передает сообщение о том, что СССР не собирается нападать на Германию и перебрасывает часть армии на запад страны в связи с учениями. Тогда как генералам отдается приказ в любой момент быть готовыми к захвату чужой территории.

Но командование вермахта, как и политическое руководство Германии, усомнилось в подобном заявлении советского правительства, как и в том, что СССР нападет на Германию только в 1942 году.

13 июня 1941 г. является одной из переломных дат в истории СССР. Ибо в этот день по всей стране началась титаническая работа по переброске такого огромного количества войск, что с этой задачей едва справлялся наркомат путей сообщения. Задействованными оказались почти все наркоматы и ведомства Советской страны. В этой обстановке в военных штабах столицы царило жесточайшее напряжение, связанное с небывалой тайной передислокацией войск, которые должны были образовать Второй стратегический эшелон Красной армии. Численный состав его составлял более 100 танковых, моторизованных и стрелковых дивизий, не считая десятков отдельных полков и сотен отдельных батальонов.

Напомним, что состав Первого стратегического эшелона состоял из тридцати одной армии, в которые входило более 300 дивизий и самая мощная группировка армии, сосредоточенная на румынской границе, имевшая целью отрезать нефтепромыслы Плоешти от Германии. (Вспомним фразу из разговора Черчилля и Рузвельта на конференции в Касабланке о генерал-майоре Шарле де Голле. «Что он против Сталина, — задал риторический вопрос Черчилль, — у которого триста дивизий за спиной?» Фраза эта сказана в середине войны, а в первые часы войны СССР и Германии тот же Черчилль сказал Рузвельту: «Не сомневайтесь, дядя Джо (т. е. Сталин) разобьет Гитлера, ведь у него только на границе не менее трехсот дивизий».)

13 июня 1941 г. были также осуществлены некоторые шаги сталинской дипломатии.

Так, в Лондоне состоялась встреча советского посла Ивана Михайловича Майского (наст. Штейнман) с министром иностранных дел (Форрин-офиса) Великобритании Энтони Иденом, на которой Майский разыграл спектакль с топаньем ногами и требованием отозвать британского посла в Москве Криппса. Когда впоследствии Майскому задали вопрос, с чем связана подобная бестактность его поведения, он ответил, что… встреча прошла в дружественной обстановке на пользу народам двух стран.

Одновременно советские дипломаты вели переговоры с Германией о Польше. Были также осуществлены встречи на уровне советского посла и руководства Госдепа США.

 

Глава 7

Когда действия генералов потребуют контроля…

Буквально через несколько часов после сообщения ТАСС утром 14 июня 1941 года Николай Герасимович, приехав на службу, сразу же углубился в чтение оперативных документов и сводок, пришедших с флотов. К сожалению, они не радовали; о предварительных результатах учений сообщал из Севастополя начальник ГМШ адмирал Исаков; отдельная информация об этом от командующего вице-адмирала Октябрьского пока не поступила.

Николай Герасимович взглянул на аппарат ВЧ, собираясь позвонить в Севастополь, как дверь приоткрылась и вошел член Военного совета — начальник Главного управления политической пропаганды РККФ, армейский комиссар 2-го ранга Иван Васильевич Рогов. Поздоровавшись, Иван Васильевич сообщил о своей встрече с членом Военного совета РККФ, членом Политбюро ЦК ВКП(б), секретарем ЦК ВКП(б), первым секретарем Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) Андреем Александровичем Ждановым, с которым они обсудили тему дальнейшего укрепления партийной линии на кораблях и в частях флота.

Кузнецов, хорошо зная заместителя по политчасти и ничем не выказывая своего отношения, отодвинув рабочие документы, приготовился слушать. Тот, воспользовавшись этим, сразу же начал повествовать, да так, словно перед ним был не нарком Военно-морского флота страны и член ЦК ВКП(б), а выпускник училища, только что одевший китель с нашивками лейтенанта:

— Вот вам расклад… товарищ Сталин, подчеркивая особую значимость нашей партии, имеет в виду, что наверху ее руководящие слои составляют около 4000 высших руководителей. Я бы это назвал генералитетом нашей партии. Далее идут 40 000 средних руководителей, что образно можно сравнить с командирами Красной армии и флота. Еще ниже насчитывается около 200 000 низшего партийного руководящего состава. Это, можно сказать, наше партийное офицерство…

Николай Герасимович читал об этом в газете «Правда» еще 29 марта 1937 г. и в директивном постановлении ЦК партии в апреле 1941 г.; не единожды и Рогов распинался на подобную тему; ни единым мускулом на лице не выдал нарком своего неудовольствия и продолжал внимать интерпретации газетной статьи и директивы устами начальника Главного управления политпропаганды.

— Как вы помните, партия, чтобы не загнивала, осуществила чистки в своих рядах. После чего начала новый этап, и этап этот пошел с конца 38-го года, с XVIII съезда ВКП(б). Мы должны иметь в виду, что структуры партии: райкомы, горкомы, обкомы, крайкомы, ЦК союзных республик — это властные структуры государства. И действуют они централизованно… Ну а в наших флотских структурах все коммунистические ячейки должны действовать с утроенной силой… через военные отделы наша партия осуществляет контроль всего процесса подготовки к войне, контролирует мобилизационные запасы, перевод промышленности, сельского хозяйства, связи и транспорта на военные рельсы. Партия руководит сложнейшим и архитрудным процессом подготовки всего нашего народа к войне. Вы, Николай Герасимович, не могли не заметить, что в последнее время все партийные работники, начиная от ЦК ВКП(б) до низовых партийных звеньев одели серо-зеленые защитные гимнастерки и портупеи, да обули командирские сапоги, а? Вот ведь как, ЦК партии укрепил флотские и воинские ряды своими кадрами. Какова взаимосвязь! В начале 1941 года организован был набор генералов и адмиралов в кандидаты и члены ЦК ВКП(б). Так грань между партией и Вооруженными силами практически стерлась…

Николай Герасимович, слушая собеседника, наверняка пришедшего не только поговорить, но и так, по долгу службы, присмотреть за ним, никак не реагировал, если не считать легкого утвердительного покачивания головой. Пока ничего нового Рогов не сказал; конечно, Кузнецов знал, что помимо 4000 коммунистов, которые были определены на политработу в РККА и флот, в августе 1939 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло ряд важнейших постановлений, после осуществления которых в том же году в армии и на флоте в числе руководящих политработников было уже 190 000 коммунистов. А к маю текущего, 1941 года армия коммунистов составляет уже более 600 000!

Итак, 4000 коммунистов послали на партийную работу на Уровень рот и кораблей 4-го и 3-го ранга, а также в боевые части кораблей 2-го и 1-го ранга. Но в 1939 г. было внесено предложение о ликвидации должностей политработников на ротном уровне, после чего эти должности стали сокращать.

Что из этого получилось?

После этой реорганизации количество солдат и матросов увеличилось более чем в 6 раз, а число политработников сократилось в 5 раз, ведь на уровне батальона, командира корабля 3-го ранга остался только один политработник. В этом, казалось бы, суть экономии, ибо из высвободившихся людей можно сформировать боевые подразделения. Но… это если считать в количественном соотношении относительно рядовых солдат. А политработник, как не раз утверждал и Рогов, «стоит десяти, а то и более красноармейцев и краснофлотцев». Исходя из подобной оценки, были пересмотрены подходы формирования политработников в РККА.

— А помните, — все еще продолжал говорить Иван Васильевич, — 13 марта 1940 года вышло постановление «О военной переподготовке и переаттестовании работников партийных комитетов и о порядке их мобилизации в РККА»? Я еще принимал активное участие в его разработке. В соответствии с этим постановлением и указаниями товарища Сталина, «ответственные работники аппарата ЦК ВКП(б) находятся на персональном учете обоих военных наркоматов и мобилизуются для работы в армии и на флоте решением ЦК ВКП(б) по представлению военных наркоматов и управления кадров ЦКВКП(б)»… как видите, я даже текст помню дословно.

Иван Васильевич еще долго мусолил прописные истины, отвлекая наркома ВМФ, но Николай Герасимович постепенно переключился на другие мысли, хотя лицо его выражало полнейшее внимание к словам «достойного представителя ЦК партии в Военно-морском флоте»…

А буквально через 2–3 дня выйдет новое постановление ЦК ВКП(б) об очередном организационном наборе (орг-наборе) коммунистов на партийно-политическую работу в армию и на флот. И Кузнецову было понятно с чем это связано, — Сталин и высшее руководство партии и страны все еще сомневаются в полной надежности рядов армии и флота… Но опасно не это; опасения вызывает то, что те военачалъники армии и флота, которые не оказались в лагерях, не исключено, могут допускать крамольные мысли (даже не высказывать, а допускать!), а потому их «нормальное, правильное» состояние по отношению к высшему руководству партии должны обеспечить партийные представители на всех уровнях воинской власти.

Нарком вспомнил, что точно так было в августе 1939-го на границе с Польшей. Да, точно так же… спустя 19 дней после постановления о призыве номенклатурных работников ЦК ВКП(б) в РККА Вооруженные силы СССР нанесли удар, «присоединив» Бессарабию, Молдавию, западные районы Украины и Белоруссии, а также Эстонию, Латвию и Литву… и если сопоставить, то… и сейчас, после вышедшего постановления… в условиях, когда идет планомерное сосредоточение советских войск по всему периметру западной границы с Германией и Румынией…

А тем временем Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников после короткой встречи в кабинете у Сталина подытожил:

— Товарищ Сталин, прошу вас меня отпустить, и в час ночи я доложу свое мнение по поставленной вами задаче.

Вождь взглянул исподлобья:

— Хорошо, Борис Михайлович, скажите, мы правильно делаем, что рассматриваем вопрос о восстановлении института комиссаров в Красной армии?

— Да, товарищ Сталин, с вами нельзя не согласиться. Восстановление института комиссаров, особенно в первые дни осуществления операции «Гроза», потребует значительного контроля действий наших генералов, в которых уже в настоящее время ощущается некоторый дефицит. Поэтому я полагаю, что буквально с 20 по 25 июня в строй должны быть возвращены ряд военачальников, которые, на мой взгляд, не совершили ничего предосудительного по отношению к нашей партии и народу, и их следует освободить из мест заключения. А чтобы быть спокойными, к ним и надо приставить опытных политработников, прошедших боевую и политическую закалку под непосредственным руководством члена Политбюро ЦК ВКП(б) Лаврентия Павловича Берия. Освобождение таких военачальников, список которых я вам готов представить немедленно и за которых я ручаюсь, следует проводить поэтапно. И чтобы дать возможность этим людям восстановить здоровье, их вместе с членами семей нужно отправить в санатории Подмосковья, Кавказа и Крыма… уверен, они почувствуют, что вами им оказано высокое доверие. После пережитого у каждого из этих военачальников возникнет огромное чувство благодарности лично вам, товарищ Сталин, за то, что вы персонально разобрались в деле каждого из них… и они проявят столь высокую преданность вам, о которой не может мечтать никакой другой человек.

Маршал открыл папку, чтобы при положительном решении со стороны вождя тут же подать список с графиком освобождения осужденных военачальников. Он рисковал, но для него игра стоила свеч; он понял, что вытребовать военачальников из лагерей можно было только согласившись на присутствие возле них сверхбдительных обученных надсмотрщиков-комиссаров.

— Что ж, Борис Михайлович, вы, как всегда, вовремя заботитесь о нашем с вами деле. Оставляйте список.

Как только маршал покинул кабинет, вождь нажал кнопку и сказал вошедшему секретарю А. Н. Поскребышеву:

— Вызови мне Лаврентия.

— Он здесь, товарищ Сталин.

Когда нарком внутренних дел вошел, Сталин раздраженно бросил:

— Слушай, ты что все здесь сидишь? У меня для этого есть Власик, а ты вроде как его подменяешь. Может поменять вас местами?

— Что вы, товарищ Сталин, я просто почувствовал, что вы должны меня вызвать. И вошел я тогда, когда маршал покидал вашу приемную.

— Ну хорошо. Помнишь, мы говорили о комиссарах? Подготовь таких людей к началу нашей операции. И не забывай, что и уже действующие комиссары должны быть сверхбдительными.

— Меня, товарищ Сталин, беспокоят некоторые политработники на флотах…

Но вождь перебил:

— Ты что, хочешь сказать, что Кузнецов тебя обошел? Ошибаешься. У нас там надежное обеспечение: начальник штаба Исаков, комиссар Рогов. Они всегда поставят нас в известность о… неправильном поведении товарища Кузнецова…

 

Глава 8

Для полноты картины

Прежде чем вести рассказ о тайной миссии Черноморского флота в годы Второй мировой, впрочем, как и о трагедии, разыгравшейся на Крымском полуострове, нам еще необходимо расставить многие и многие точки над «і». А иначе — получится лишь переписывание всем известных фактов, как это и делает большинство авторов, работающих над военной тематикой. Итак, мы не раз станем делать короткий экскурс в советскую историю и обращать самый пристальный взгляд на биографии — реальные, с закрытыми или малоизвестными фактами, а не просто энциклопедические — людей, имевших отношение к событиям, о которых идет речь в этой книге. Тем самым мы сможем представить заинтересованному, думающему читателю — насколько это реально — как можно более полную картину происходившего и, возможно, обозначить позицию автора, в корне отличающуюся от всех, ныне представленных.

В канун лета и в первый летний месяц 1941 года на тысячекилометровой ломаной линии границ противостояли две армии: огромная Красная армия и сильная профессионализмом, но много меньшая по количеству и силе немецкая, ожидая условленных сигналов: «Гроза» и «Дортмунд».

Расклад противостоящих сил выглядел так.

На правом фланге этой огромной группировки развернул свои шесть армий Северо-Западного фронта под командованием генерал-полковника Федора Кузнецова: 23-ю, 27-ю, 11-ю и 8-ю, 42-ю и 55-ю, корпус ПВО (по плотности огня превытающий оборону Берлина и Лондона почти в 10 раз!) — начальник штаба фронта генерал-лейтенант П. С. Клёнов.

На рубеже Западной Двины, в напряжении от стремления броситься в бой, была сосредоточена 22-я армия Второго эшелона; в районе города Двинска ждал своего часа 5-й воздушно-десантный корпус под командованием генерал-майора И. С. Безуглого, имевший на вооружении 53 плавающих танка.

В составе четырех механизированных корпусов, не считая танковых полков, приданных стрелковым дивизиям, числилось 2948 танков: у 3-го мехкорпуса — 672 танка; у 12-го — 730; у 6-го — 1131; у 11-го — 414. Включая 682 новых танка KB (тяжелые) и Т-34 (средние). Однако нужно указать, что эти сведения почерпнуты из советских источников; а значит, явно занижены. На запад были нацелены 5573 артиллерийских и минометных ствола, готовые к открытию огня по получении сигнала.

Действия сухопутных сил должны были обеспечить внезапным упреждающим ударом 1560 боевых самолетов, не считая соединений морской авиации.

В оперативном подчинении фронта на правом фланге находилось мощное соединение Военно-морских сил, состоящее из двух линкоров, двух крейсеров, 15 эсминцев, десятков подводных лодок, артиллерийских и торпедных крейсеров.

Количество личного состава фронта составляло более 2,1 миллиона человек (без ВМФ и не считая войск НКВД).

Северо-Западному фронту Красной армии противостояла группа армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала Вильгельма фон Лееба, развернувшего на 230-километровом участке от Мемеля до Гольдапа две свои армии -18-ю (командующий генерал-полковник Георг фон Кюхлер) и 16-ю (командующий генерал-полковник Эрнст Буш), а также 4-ю танковую группу (командующий генерал Эрих Хёппнер). В танковой группе имелось 900 танков, из них треть устаревших типов — бензиновых «Pz-III» и «Pz-IV».

С воздуха группу «Север» поддерживал 1-й воздушный флот под командованием генерал-полковника авиации Альфреда Коллера, имевший 530 боевых самолетов. 770 орудий и минометов нацелились на восток, ожидая приказа, чтобы тут же открыть огонь.

Западный фронт под командованием Героя Советского Союза генерала армии Дмитрия Григорьевича Павлова (начальник штаба фронта генерал-майор Климовских) развернул свои армии — 3-ю, 10-ю и 4-ю на центральном участке, на «Белостокском балконе», а также 13-ю, 11-ю, 16-ю, 19-ю. Здесь, на полевых аэродромах Белостокского выступа сосредоточены 1789 боевых самолетов; еще 1000 находятся на аэродромах постоянного базирования.

В составе семи механизированных корпусов (4-го, 8-го, 13-го, 14-го, 17-го, 19-го и 20-го) числился 3151 танк, включая 585 новых танков KB и Т-34, больше чем в любой армии мира, в том числе и в вермахте. В районе белорусского города Гомеля сосредоточена 21-я армия, а в районе Смоленска — 20-я армия Второго эшелона под командованием генерал-лейтенанта Ф. Н. Ремизова; юго-западнее Минска стоял 4-й воздушно-десантный корпус под командованием генерал-майора А. С. Жадова, также насчитывавший 53 уникальных плавающих танка.

В ожидании сигнала более 13 000 орудий и минометов нацелены на запад.

В состав боевых и тыловых частей фронта входили 2,9 миллиона человек.

Им противостояла группа армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Федора фон Бока; армия развернута на 500-километровом участке от Гольдапа до Влода-вы. В подчинении генерал-фельдмаршала две армии: 9-я (под командованием генерал-полковника Штрауса) и 4-я (под командованием генерал-полковника Гюнтера фон Клюге) и еще 3-я танковая группа (под командованием генерала Готта) и 2-я танковая группа (под командованием генерала Гейнца Гудериана); в обеих группах около 1500 танков, из которых 300 составляли «Pz-III» и «Pz-IV», остальные типы устаревшие — чешские и французские танки.

Группу армий поддерживал 2-й воздушный флот под командованием генерал-полковника авиации Альберта Кессельринга, имевший около 1200 боевых самолетов.

На знаменитом «Львовском балконе» (термин возник в разговоре Генсека Сталина с тогда еще командармом 1-го ранга Б. М. Шапошниковым) вплотную находились, готовясь к броску, четыре советские армии вторжения (5-я, 6-я, 12-я и 26-я) Юго-Западного фронта под командованием Героя Советского Союза генерал-полковника Михаила Кирпоноса.

В составе шести механизированных корпусов: 2-го, 15-го, 16-го, 19-го, 22-го и 24-го — числился 2941 танк, из них 307 танков KB и Т-34. Южнее украинской столицы, города Киева, сосредоточена 19-я армия Второго эшелона, далее по фронту: 26-я, 6-я, 5-я армии и 2-я воздушная армия под командованием дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации Денисова (будет принимать участие в операциях Крымфронта в качестве командира дивизии).

Южнее Киева, под городком Умань, дислоцировался, ожидая приказа, 1-й воздушно-десантный корпус с 53 плавающими танками под командованием генерал-майора М. А. Усенко. Во Втором эшелоне был развернут и 2-й воздушно-десантный корпус под командованием генерал-майора Ф. М. Харитонова, также с 53 плавающими танками.

Действия сухопутных войск должны были поддерживать более 5000 самолетов, а также 13 634 орудийных и минометных ствола.

На левом фланге фронта развернута Отдельная 9-я Особая армия под командованием генерал-полковника П. Белова (начальник штаба генерал-майор М. В. Захаров, впоследствии начальник Генштаба Вооруженных сил СССР—первый заместитель министра обороны СССР, профессор, Маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза, член ЦК КПСС), имеющая в своем составе, по официальным данным, 1119 танков (в действительности — более 4000 современных танков, — больше, чем во всем германском вермахте, где имелось 3410 танков!), 950 боевых самолетов и 5554 орудийных ствола. На 22 июня 1941 г. в составе этой армии, еще недостроенного каркаса объединения (должна быть в полной боевой готовности 5 июля 1941 г.!), 6 корпусов, включая 2 механизированных и один кавалерийский, — это 17 дивизий, в числе которых 2 авиационные, 4 танковые, 2 моторизованные, 2 кавалерийские, 7 стрелковых. В ее составе подобраны высокопрофессиональные генералы Красной армии, впоследствии ставшие Маршалами Советского Союза: р. Я. Малиновский, М. В. Захаров, Н. И. Крылов (начальник штаба Приморской армии в Севастополе в 1941–42 гг.), трижды Герой Советского Союза А. И. Покрышкин и сбивший его в 1941 году будущий маршал авиации И. П. Пстыго, а также будущие генералы армии И. Е. Петров (командующий Отдельной Приморской армией в 1941–1942 гг. в Севастополе), ]/[, Г. Павловский, П. Н. Лащенко. Инспектировал армию недавно выпущенный из тюрьмы генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский — блистательный полководец Второй мировой войны, впоследствии Маршал Советского Союза, кавалер ордена «Победа» и дважды Герой Советского Союза.

В тылу гигантской Отдельной 9-й Особой армии развернута 18-я десантная армия Второго эшелона (под командованием генерал-майора В. Я. Колпакчи, впоследствии генерала армии), имевшая в своем составе два механизированных корпуса и два горных корпуса. Укомплектованием 9-й, 12-й и 18-й армий занимались на Кавказе, где была создана школа горной подготовки из лучших советских альпинистов. Оттуда армии отправляли на западную границу; это было связано с тем, чтобы в момент наступления советских войск 6 июля 1941 г. преодолеть горный массив восточных Карпат. Карпаты неудобны для агрессии с запада на восток; противник с гор спускается на равнины, а с востока на запад — удобны для наступления. Восточные Карпаты — это тупой выступ в сторону противника, где и были сконцентрированы мощные группировки советских войск. Две советские армии, находившиеся в восточных Карпатах для вторжения в Европу, с 22 июня 1941 года оказались в катастрофическом положении — удар 1-й немецкой танковой группы на Ровно лишил возможности обеспечивать эти две армии в Карпатах, и они были частично разгромлены, а большей частью сдались в плен. Аналогичная ситуация сложилась и на юге, когда танкисты генерала Эвальда фон Клейста зашли в тыл Отдельной 9-й Особой армии.

На 22 июня 1941 г. все советские армии на границе соприкосновения с немецким вермахтом и румынской границе, а также на финской границе, на Кольском полуострове, где находилась 23-я армия, а к ее тылу подходила 14-я армия, подходят под стандарт армий вторжения или ударные армии. Но формально эти армии такие названия не носили. По всей линии начавшегося советско-германского фронта с севера на юг были армии: 23-я, 14-я, 11-я, 3-я, 10-я, 4-я, 5-я, 6-я, 26-я, 12-я Особая, 18-я Особая десантная и Отдельная 9-я Особая армия. Последние три — структурно абсолютно похожи.

Во Втором эшелоне на Украине в районе Шепетовки разгружалась знаменитая 16-я армия, состоявшая из заключенных — «черных» солдат под командованием генерал-лейтенанта М. Ф. Лукина (он 4 года будет находиться в немецких концлагерях, а затем более 10 лет отбывать наказание в советских концлагерях; по освобождении был восстановлен в воинском звании, были возвращены ордена, медали и восстановлены права советского военачальника, находящегося в отставке). В составе этой армии находилось соединение танкистов с более чем 1000 танков. Во Втором эшелоне тайно выдвигались на госграницу 19-я армия (под командованием генерал-лейтенанта И. С. Конева, впоследствии Маршал Советского Союза, кавалер ордена «Победа» и дважды Герой Советского Союза), 20-я армия и 21-я армия (см.: Центральный архив Министерства обороны СССР. Фонд 208. Опись 2511. Дело 20. С. 128).

20-й армией последовательно командовали генерал-лейтенанты: Ф. Н. Ремизов (июнь — июль 1941 г.), П. А. Курочкин (июль — август 1941 г.), М. Ф. Лукин (июль — сентябрь 1941 г.), Ф. А. Ермаков (с октября по ноябрь 1941 г.), М. А. Рейтер (март — сентябрь 1942 г.). Во всех советских военных изданиях период с октября 1941-го по март 1942 года обозначался без командующего армией! Тогда как в действительности в этот период 20-й армией командовал генерал Андрей Андреевич Власов, его войска особенно отличились на реке Лама. Те сражения под командованием генерала Власова вполне заслуживают того, чтобы стать образцом боевого искусства — выше, чем сражения в Каннах, Карфагене и под Сталинградом. Если бы не бои этой армии, не талант и искусство ее командующего, вряд ли удалось бы удержать Москву. Генерал Власов тогда был удостоен орденов Ленина и Красного Знамени. А за двое суток до того, когда он перешел на сторону вермахта, в Ставке было принято решение о присвоении ему звания Героя Советского Союза и присвоении звания генерал-полковника с дальнейшим назначением на должность первого заместителя начальника Генштаба Красной армии, которую до этого долгое время занимал генерал армии Смородинов; эти сведения — говорю со всей ответственностью человека знающего, прошедшего горнило самых сложных и тяжких испытаний как службой в закрытом ведомстве, так и участием в тайных военных операциях за пределами СССР, так и знакомством с материалами самых сверхзакрытых архивов! — тщательно скрываются до сих пор!

Всего в Первом и Втором стратегическом эшелонах к 22 июня 1941 года на западную границу были выдвинуты с севера на юг: 14-я, 7-я, 8-я, 27-я, 24-я, 20-я, 22-я, 19-я, 16-я, 28-я, 21-я, 13-я, 11-я, 10-я, 4-я, 5-я, 26-я, 12-я, 18-я, 9~я, 6-я армии, а также ВВС фронтов. (См., к примеру, альбом карт к IV тому «Истории Второй мировой войны 1939–1945», карта № 4 «Военные действия на советско-германском фронте в начальный период войны. 22 июня—середина июля 1941 года.)

Известно, что 2-я и 3-я воздушные армии приказом Сталина в ноябре 1940-го (в том числе и 1-я ВА) были расформированы, а на их базе созданы 5 авиакорпусов и 3 отдельные авиадивизии, не считая авиации ВМФ и НКВД. Перед расформированием воздушными армиями, основой которых был самолет ДБ-Зф, командовали: 1-й В А — генерал-лейтенант авиации В. Ф. Аржанухин, 2-й ВА — генерал-лейтенант авиации С. П. Денисов, 3-й ВА — генерал-лейтенант авиации И. И. Проскуров, ставший после расформирования начальником ГРУ Генштаба РККА.

Второй стратегический эшелон в результате германской превентивной акции пришлось использовать не по прямому назначению, а для организации обороны.

Большинство армий выдвигались налегке, представляя собой фундаментальную базу для прибытия и тайного развертывания обеспечения вооружением и боеприпасами к 5 июля 1941 года. Основными объединениями эшелона были 16-я армия, в составе которой было более 1000 танков и Отдельная 57-я танковая дивизия под командованием полковника В. А. Мишулина, которая находилась в оперативном подчинении командарма-16 генерала М. Ф. Лукина. В этой дивизии было 200 танков, а при полном укомплектовании армия должна была иметь 1340 танков. Еще более мощной была 19-я армия генерала Конева, также передислоцированная с Северного Кавказа. Она состояла из четырех корпусов, включая 1 механизированный — 26-й. Вскоре в распоряжение генерала Конева поступил и 25-й механизированный корпус. А 34-й корпус, входивший в состав 19-й армии, возглавил личный порученец маршала Ворошилова генерал-лейтенант Р. П. Хмельницкий, который имел в своем составе 4 стрелковые и 1 горнострелковую дивизию; а также шесть отдельных тяжелых артиллерийских полков.

Если в Первом эшелоне самая сильная армия 9-я Особая, то во Втором — 19-я. Обе армии направлены против Румынии, т. е. румынских нефтепромыслов. По этому поводу разведчик, историк и писатель Виктор Суворов подметил: «Платные друзья Советского Союза пустили в ход легенду о том, что Второй стратегический эшелон предназначался для «контрударов». Если так, то самый мощный «контрудар» готовился по румынским нефтяным полям».

Действия группировки советских войск поддерживали корабли и авиация Черноморского флота в составе 1 линкора, 6 крейсеров, 3 лидеров, 15 эсминцев, десятков подводных лодок, торпедных и артиллерийских катеров и корабли Дунайской военной флотилии. Самостоятельным соединением южной группы войск являлся уникальный 9-й Особый стрелковый корпус под командованием генерал-лейтенанта П. И. Батова, — бывший самым сильным по вооружению, по количеству и профессиональной подготовке личного состава высшим соединением Красной армии. Дивизии этого корпуса прошли тщательную подготовку как горные соединения на Кавказе.

Всего в составе этой нацеленной на румынские нефтепромыслы группировки было свыше 5000 танков и более 3500 боевых самолетов.

Личный состав группировки войск превышал 3 миллиона человек, не считая личного состава флота и войск НКВД.

Этой группировке противостояла развернутая на 780-километровом участке группа армий «Юг» генерал-фельдмаршала Карла фон Рундштедта, имевшая в своем составе три немецкие армии: 6-ю (под командованием генерал-полковника Вальтера Рейхенау), 11-ю (под командованием риттера Ой-ена фон Шоберта) и 17-ю (под командованием генерал-полковника Генриха фон Штюльпнагеля) и 1-ю танковую группу (под командованием генерал-полковника Эвальда фон Клейста), а также 3-ю и 4-ю румынские армии и одну венгерскую дивизию.

Группа армий «Юг» имела 949 танков, из них 250 — «Pz-III» и «Pz-IV»; остальные устаревшие чешские и французские танки. С воздуха группу «Юг» поддерживал 4-й воздушный флот (командующий генерал-полковник авиации Лер), имевший 772 боевых самолета, и ВВС Румынии, насчитывавшие всего 500 устаревших типов самолетов, около 300 — боевых, которые на самом деле в боевых вылетах не участвовали.

В отличие от советского оперативно-стратегического построения трех стратегических эшелонов оперативное построение немецких групп армий было осуществлено в один эшелон, с выделением в резерв от одной до трех дивизий. Воздушно-десантных частей не было вообще, не считая разве что мелких чисто диверсионных групп.

На приморских флангах никакой поддержки со стороны Военно-морских сил не было из-за отсутствия таковых сил. На Балтику удалось перебросить два звена торпедных катеров. На Черном море, кроме двух румынских эсминцев, всю войну простоявших на базе, и одной румынской подлодки «Дельфинул» вообще ничего не было.

Группировка всех немецких войск вместе с румынскими и финскими частями насчитывала в своем составе около 4,5 миллиона человек, 3410 танков и 4275 боевых самолетов, считая самолеты Румынии и Финляндии.

Против них только на трех фронтах Западного ТВД (не считая двух армий Северного фронта под командованием генерал-лейтенанта Маркияна Марковича Попова) была развернута 8-миллионная армия, построенная в два стратегических эшелона. Но еще имелся Третий стратегический фронт под общим командованием бывшего начальника погранвойск Белорусского округа генерал-лейтенанта И. А. Богданова (член Военного совета и начальник Политуправления чекистского фронта, заместитель наркома госбезопасности СССР, комиссар госбезопасности 3-го ранга (генерал-лейтенант) С. Н. Круглов) с тремя отдельными армиями НКВД — 29-й (командующий заместитель наркома внутренних дел СССР генерал-лейтенант НКВД И. И. Масленников), 30-й (командующий генерал-майор НКВД В. А. Хоменко) и 31-й (командующий генерал-майор К. И. Ракутин), готовыми полным ходом начать «советизацию» захваченных территорий.

Формирование Третьего стратегического эшелона началось задолго до вторжения вермахта на территорию СССР. Эти три армии были сформированы в тылу Первого стратегического эшелона, т. е. на западе. Еще три армии чекистов были сформированы в Средней Азии и две — на Кавказе, которыми впоследствии фактически будет управлять член Политбюро ЦК ВКП(б) Лев Захарович Мехлис, но только в период осени 1941-го — лета 1942 года, т. е. до гибели Крымфронта, потери Крыма и бегства высшего командования ЧФ и армейских объединений.

В пограничных округах вермахту противостояли 11 000 танков и еще 8000 в армиях Второго эшелона. Нам следует учитывать, что в войсках Третьего стратегического эшелона было не менее одного корпуса танков и не менее одного артиллерийского корпуса.

С воздуха войска Красной армии прикрывали 11 000 самолетов и 2300 дальних бомбардировщиков, входивших в состав ДБА РВГК (Дальнебомбардировочная авиация Резерва Верховного главнокомандования), которой командовал в 1941-м и начале 1942 года полковник П. А. Горбацевич. В резерве находилось еще 8000 боевых машин с экипажами.

В то время советская ДБА имела в своем составе 5 авиационных корпусов по 2 дивизии в каждом; 3 отдельные авиационные дивизии, не входившие в состав этих корпусов; 1 отдельный авиационный полк № 212, который не входил ни в состав дивизии, ни в состав корпусов. Именно его возглавил подполковник Л. Е. Голованов. Александр Евгеньевич (а значит, и его пол к) напрямую подчинялся товарищу Сталину Любопытна история этой воинской части, но то будет совсем другая тема. Сейчас же в рамках темы повествования нам важна личность Голованова и некоторые нюансы, вообще не известные ни исследователям, ни историкам, ни читателям!

Еще в феврале 1941 года личный пилот товарища Сталина и один из руководителей партийной разведки Секретариата товарища Сталина — самой закрытой структуры, о существовании и задачах которой могут знать лишь очень и очень немногие из разведывательной сверхэлиты и сведения о которой и поныне являются великой тайной XX века! — Александр Евгеньевич Голованов был мобилизован в ряды Красной армии. Ему было присвоено воинское звание подполковник, и он был назначен командиром 212-го дальнебомбардировочного полка специального назначения — Спецназ.

В должности командира авиаполка он был менее полугода и уже в августе 1941 г. был назначен командиром 81-й дальне-бомбардировочной авиадивизии Спецназ, которая была подчинена непосредственно Ставке ВГК.

81-я авиадивизия при участии А. Е. Голованова в 1941 году на самолетах ТБ-7 (Пе-8) бомбила военно-промышленные объекты Берлина, Данцига, Плоешти, Кенигсберга.

В феврале 1942 года, минуя должность командира авиакорпуса, Голованов сразу был назначен командующим дальне-бомбардировочной авиацией, которая вскоре была преобразована в авиацию дальнего действия (АДД). Ее командующий был последовательно удостоен званий: генерал-майора авиации, генерал-лейтенанта авиации, генерал-полковника авиации и, наконец, маршала авиации. В августе 1944 года ему, тогда 40-летнему, было присвоено звание Главного маршала авиации. В том же 1944-м вид его деятельности перепрофилировался по приказу Сталина Голованов стал переводить самолеты Пе-8 для работы в условиях Антарктики (да, сколько любопытных секретов таится еще в недрах Истории…).

После физического устранения Сталина (я не оговорился!) карьера А. Е. Голованова резко прерывается, его освободили от всех постов и отправили в запас. Следует заметить, что в СССР Маршалы Советского Союза, маршалы родов войск и генералы армии, а в ВМФ — Адмиралы флота Советского Союза и адмиралы флота в запас не уходили. Они состояли в так называемой «райской группе», или в группе генеральных инспекторов Министерства обороны, получая в полном объеме зарплату от последней должности со всеми остальными причитающимися льготами и привилегиями. Александр Евгеньевич был исключен из этих списков и стал Главным маршалом запаса. Ему назначили пенсию в соответствии с выслугой лет работы в авиации, в партийных органах и на военной службе.

Казалось бы, этот человек никакого отношения к истории Черноморского флота и событиям в Крымфронте не имел. Но это не совсем так; на самом деле он имел самое непосредственное отношение к событиям, разразившимся осенью 1941— начала 1942 гг. на Крымском ТВД. И об этом, возможно, я скажу после. Лишь добавлю, что по распоряжению своего босса я познакомился с Александром Евгеньевичем Головановым в начале 70-х годов и провел несколько долгих и откровенных бесед. Ведь мы с ним были, как говорят, из од-ного теста, вернее, из одной конторы…

В полосе армий Первого эшелона были развернуты три воздушно-десантных корпуса, а Второго — два воздушно-десантных корпуса.

Для боевых действий на приморских флангах фронтов предусматривалась поддержка частей и корабельных соединений Военно-морского флота. Авиация флота (не считая Тихоокеанского) имела в своем составе больше самолетов, чем все соединения люфтваффе на Восточном фронте. Всего в авиации ВМФ СССР на трех флотах было 6700 самолетов.

Судя по такому раскладу, читателю становится непонятно: почему же тогда кровопролитная война длилась целых четыре года, а не закончилась в несколько месяцев полным разгромом противника?!

Да потому, что Красная армия, не желающая воевать за чуждые ей интересы антирусских правителей, не оказала сопротивления вторгшимся на территорию страны недавним друзьям — немецким воинам вермахта. О «верной» дружбе советского и немецкого народов, о некоторых тайных совместных проектах как экономического, так и военного характера в канун войны речь пойдет позже.

Как поражен был немецкий генерал Гудериан, узнав, что в канун войны русские сами (все для продвижения своей армии вторжения!) расчистили проходы и засеки на многих участках госграницы для проходов советских войск, танков и артиллерии, но…

За первые дни войны 11 000 советских самолетов, сосредоточенных у границ с Германией, были уничтожены!

За первые недели войны было утеряно почти 95 % советских танков из всего количества в 23 000 боевых единиц в Первом и Втором стратегическом эшелонах!

Большая часть танков ИС и KB была захвачена на платформах эшелонов, следовавших к западной границе; тут следует учесть, что для разгрузки этих тяжелых и самых мощных танков того времени необходимы стационарная платформа вдоль железнодорожной колеи (что имелось только на узловых станциях) и, конечно, горючее.

Но в панике первых дней и недель войны вся техника была брошена на произвол судьбы.

 

Глава 9

Неудавшийся наследник истощенной Европы

«Он хочет унаследовать истощенную войной Европу», — удивительно точно сказал Адольф Гитлер о своем московском друге Иосифе Сталине.

Но какую роль отводит Генсек немецкому вермахту? — Роль кулака, громящегося Европу.

И в какой-то момент обоюдные планы этих лидеров пошли наперекосяк. Уже 23 июня 1941 года товарищ Сталин осознал, что тайно планируемое вторжение в Европу вслед за армиями вермахта, в частности, в Англию, давно ставшую поперек горла и Гитлеру и Сталину, откладывается, поскольку вермахт, предупреждая советский удар в спину, уже вторгся в СССР.

И тогда было принято решение начать операцию «Гроза»!

«Гроза! Гроза! Гроза!» — тревожно надрывались телетайпы и передатчики Наркомата обороны и Генерального штаба, раскаляя линии связи между фронтовыми, корпусными и дивизионными штабами.

Помню, в середине 70-х годов я встречался с полковником в отставке Вахрушевым, который в то военное время служил в звании подполковника в одном из управлений связи Красной армии. В ночь с 21 на 22 июня 1941 г. он находился на дежурстве по связи Генштаба. Вахрушев признал, что «никакого страха по факту агрессии Германии у нас не было. Да мы все особо не придавали этому значения, ибо знали, что наличными силами наши войска трех Особых округов разгромят и уничтожат вторгшихся немцев и, как он характерно выразился, в два суворовских перехода Красная армия будет на берегах Атлантического океана».

Заслышав кодовое слово, из множества сейфов с трепетом исторической значимости извлекались толстые красные пакеты с надписью «Вскрыть по получении сигнала «Гроза».

Такого пакета командующий ЧФ вице-адмирал Ф.С. Октябрьский не имел, но это не упрек наркому и начальнику Генштаба Красной армии, не упрек Сталину.

Просто планом «Гроза» Черноморскому флоту отводилась совершенно иная роль, иная задача, где командующий должен был сначала лишь выделить боевые корабли и иные надводные средства для перебрасывания дивизий и боевой техники 9-го Особого стрелкового корпуса в район Плоешти, т. е. на плацдарм румынских нефтяных месторождений. И это не могло не породить в сознании вице-адмирала Октябрьского беспечность, которая ярко проявилась на всем протяжении его командования ЧФ, вплоть до его освобождения от должности в 1943 году.

В пакетах до поры до времени покоились оперативные приказы с названиями польских, румынских, немецких городов, поселков и объектов, которые приказывалось взять в первые 72 часа после начала операции «Гроза». И теперь, изъятые из вскрытых конвертов, все эти карты и населенные пункты, к которым вели жирные красные стрелы, жадно расматривались сотнями командирских глаз. Стрелы целились на не подозревавшие об опасности Варшаву, Берлин, Кёнигсберг> ВенУ> Бухарест, Копенгаген, Будапешт, Плоешти.

«Гроза! Гроза! Гроза!»

Точно следуя приказу, командир танковой дивизии полковник Иван Данилович Черняховский (впоследствии самый молодой в Красной армии генерал армии, дважды Герой Советского Союза), находившийся на Северо-Западном фронте, бросил свои танки в наступление на Тильзит, и, захватив его, начать развивать наступление дальше, на Кёнигсберг, как было указано в извлеченном из пакета приказе. Танкам полковника Черняховского удалось продвинуться на 25 километров; но ввиду необходимости защищать, а не наступать Черняховский был вынужден повернуть обратно. Об этом достаточно четко и образно передал в начале 60-х гг. в своей небольшой книжке воспоминаний бывший комиссар дивизии Черняховского полковой комиссар Ахилл Львович Банквицер, человек редчайшей порядочности; мы встречались с ним в Москве. К сожалению, его книга не переиздавалась; впрочем, понятно почему! Он описывал, как один наш «КВ», когда кончились боеприпасы, попал в танковом сражении в окружение, но гусеницами (траками) уничтожил десятки немецких танков, наваливаясь на них всей своей многотонной мощью. После сражения было установлено, что под мощью и тяжестью танка «КВ» погибло до двух полков танков противника! И этот факт, как выявили дальнейшие проверки, действительно имел место!

Следуя лаконичному приказу из красного пакета, танковая дивизия 14-го механизированного корпуса под командованием заместителя командира дивизии подполковника Сергея Медникова, находившаяся на Западном фронте, форсировала Буг и начала наступление на Демблин. С боями дивизия продвинулась вперед на 30 километров, когда кончились горючее и боеприпасы. Сам подполковник С. Медников погиб.

На Южном фронте несколько тайно развернутых между Днестром и Прутом дивизий (развернуто было 24 дивизии, — только часть сил 9-й Особой армии!) успели вторгнуться на территорию Румынии, поддержанные ураганным огнем мониторов Дунайской флотилии, созданной после разделения Днепровской флотилии на две. Созданная после разделения Пинская флотилия по плану «Гроза» должна начать движение своих кораблей по прорытому каналу в Белоруссии с целью проникновения в крупные европейские реки.

Но эти несколько примеров — исключения, подтвердившие бесславный конец не вовремя начатой уникальной военной операции вторжения и захвата.

Все пошло не так.

В сложившейся обстановке товарищ Сталин продолжает «воспитывать» своих полководцев, превращая людской материал в безоглядно преданные, работающие на износ машины.

Идут боевые действия. В Москве уверены, что генерал армии К. А. Мерецков стал главнокомандующим СевероЗападного направления в составе двух фронтов: Северо-Западного и Северного. Тогда как Кирилл Афанасьевич (Герой Советского Союза, недавний начальник Генштаба Красной армии, впоследствии Маршал Советского Союза, кавалер ордена «Победа») арестован в скором поезде «Красная стрела» и этапирован в Сухановскую тюрьму. Генерал уже имеет опыт «общения» с костоломами из НКВД, он испытал ужасы допросов и пыток в 1937-м и понял, что бывают моменты, когда добровольно хочется променять жизнь на пулю в затылок.

В подобную ситуацию попадут командующий авиацией ЧФ 28-летний генерал-майор авиации Николай Алексеевич Остряков и его коллега, генерал-майор авиации Коробков. Оба генерала погибнут под пытками. Тогда как советские историки укажут, что оба… погибли при воздушных налетах люфтваффе, «фашистской авиации»; первый — в Севастополе, второй — в Евпатории (речь об этом еще будет вестись более подробно). И это также из серии закрытых от широкой общественности фактов.

Думается, нет надобности подробно пересказывать, как происходит обряд превращения человека в пыль, в тварь недостойную; обряд, разработанный и с успехом применявшийся в недрах чекистских организаций многие десятилетия… Отобрав ремень и портупею, срезав пуговицы на генеральских брюках, срезав петлицы с пятью звездами генерала армии, отвинтив ордена, ничего не сказав и не спросив, палачи сначала измочалили психологически униженного и раздавленного человека резиновыми дубинками, а после — в порыве чекистского кайфа вседозволенности — мочились на голову лежащего на полу в собственной крови генерала армии. Которому в беспамятстве оставалось только лежать в этой жиже до утра.

С самого назначения на должность командующего Черноморским флотом Филипп Сергеевич Октябрьский боялся именно этого: ареста. О том, какова практика издевательств над генералами и адмиралами, осуществляемая в НКВД, он знал не понаслышке. Прибывшим в Москву на совещания в наркомат ВМФ командующим флотами, как и другим адмиралам и генералам флота, в кинозале демонстрировали записанные на пленку допросы советских военачальников. С чувством такого патологического страха не годы, а десятилетия жили многие; обуреваемый фатальным страхом, жил и Филипп Сергеевич — спал, ел, пил, любил женщин, лихо, разгульно, каждый день, каждую ночь, словно в последний раз… Лишь единожды дамоклов меч реально чуть не опустится на его голову. Но, судя по всему, о надвигающемся аресте Октябрьского узнал Сталин и бросил многозначительную, но спасительную фразу:

— Он не виноват в том, что ему не пришлось защищать Кавказ, и сохранил боевые корабли. А за то, что потерял «Червону Украину», отправьте его на Восток с понижением, а там посмотрим…

Понятно, что хоть простому человечку от советской системы, хоть генералу Красной армии, познавшим насилие, легко превратиться в недочеловека, в существо антибожественное по своей внутренней сути и сущности, в тварь, недостойно скулящую, однако только дьявол во плоти иль его отродья могут проделывать с Человеком мыслящим такое извращенное уничижение…

Испытав чудовищные муки плоти, Мерецков сразу же стал давать показания. На очной ставке со Штерном (Герой Советского Союза, генерал-полковник, командующий ПВО Красной армии) он показал, что вместе со Штерном был вовлечен в преступную группу, работавшую на немецкую и английскую разведку одновременно. Указал, что группа периодически передавала за границу секретные документы о планах и вооружении Красной армии. И пока Штерн в паническом ужасе истерически кричал: «Кирилл Афанасьевич, ну ведь не было этого, не было, не было!» — Мерецков называл сообщников. Первым назвал Жукова, а после Павлова, Кирпоноса, Кленова, других. Утверждают, что не назвал он только нового командующего Северо-Западным фронтом генерал-полковника Федора Кузнецова, который и уцелеет, хотя фронт будет разгромлен в пух и прах. А вот начальник его штаба генерал-лейтенант Кленов будет арестован и умрет на допросе от сердечного приступа.

Что касается иных из названных Мерецковым, то генерала Павлова вместе со всем своим штабом расстреляют. Считается, что за разгром и развал Западного фронта. Генерал-полковника Кирпоноса особист застрелит в Киеве. По официальной версии — покончил с собой… двумя выстрелами из «нагана» в затылок! Жукова не тронули, но все его сотрудники — от шофера Бочина до начальника штаба генерала Телегина — были арестованы. К слову, Константин Федорович Телегин вышел из НКВД, в годы войны был политработником, а когда Жукова назначили командующим войсками 1-го Белорусского фронта, там в должности был и оставался генерал-лейтенант К. Ф. Телегин.

После формирования Крымского фронта прибывший в Севастополь дивизионный комиссар И.И. Азаров после одного из совещаний военного совета ЧФ, обращаясь непосредственно к командующему флотом вице-адмиралу Октябрьскому, в присутствии члена Военного совета дивизионного комиссара Н. М. Кулакова и генерал-майора П. А. Моргунова сказал:

— Филипп Сергеевич, имей в виду, сложная обстановка привела к тому, что ряд командующих не справились со своими обязанностями. За потерю и развал фронтов расстреляны Павлов и Кирпонос. Особо хочу подчеркнуть, что Кирпонос, по распространенному в руководстве страны мнению, покончил жизнь самоубийством двумя выстрелами в голову. Запомни это!

Побледневший Октябрьский только и выдавил, глядя на Кулакова и Моргунова:

— Я это всегда помню…

 

Глава 10

Катастрофа: масштабы и жертвы

Катастрофа первых дней и месяцев войны все увеличивала масштабы.

Красная армия вела себя не так, как было должно! Огромный Западный фронт разваливался, распадался, растворялся, исчезал в считаные дни и недели. К сентябрю 1941 года:

2 миллиона человек сдались в плен, бросив оружие, бросив за ненадобностью новейшие танки и самолеты.

1,5 миллиона человек пошли в плен с оружием в руках; часто шли сдаваться под звуки полковых и дивизионных оркестров целыми частями и соединениями, искренне считая немецких солдат и офицеров освободителями от советско-еврейского ига (как распространяла немецкая пропаганда).

500 тысяч человек были захвачены в плен во время боевых действий.

1 миллион человек открыто дезертировал, уповая на скорое падение советской власти (из них 657 354 человека были выловлены, 10 200 расстреляны, остальные исчезли без следа). Практически без сопротивления войска вермахта занимали советские города, население встречало немцев хлебом и солью, освободителей осыпали цветами. С пьедесталов на площадях, улицах, в парках низвергались памятники «вождю всех народов» Иосифу Сталину и внуку Израиля Мойшевича Бланка — Ленину.

800 тысяч человек были убиты и ранены.

Еще около миллиона человек рассеялись по лесам, хуторам и деревенькам.

Оставшиеся менее миллиона (980 тысяч), видя бездеятельность командиров, в панике, волна за волной, откатывались на восток, в глубь Советской страны.

Тогда же появилось обозначение «без вести пропавшие». Без вести пропадали батальоны, эскадрильи, целые полки, дивизии, корпуса… Исчезали — только в угоду историкам, постановившим незыблемо-лживую «истину»: силы противника многократно превосходили силы родной Красной армии, не подготовленной к войне!

Пропали «без вести» 20 высших офицеров (генералов), около 100 высших офицеров из НКВД, военной прокуратуры, а также комиссаров из политорганов, у которых были специальные звания: комиссары госбезопасности, бриг-и армвоенюристы различных рангов, а также бригадные, дивизионные комиссары. Пропали еще 182 432 офицера различных рангов. А 106 генералов, в том числе и несколько командующих армиями, оказались в плену. Корпусной комиссар секретарь ЦК Компартии Украины Бурмистенко покончил жизнь самоубийством; так же поступил корпусной комиссар Н. Н. Ватутин после провала танкового сражения летом 1941 г. под Дубно, Луцком, Ровно, — спланированного «воинским гением» генерала армии Г. К. Жукова. В состоявшемся 23–27 июня 1941 г. сражении шести советских мехкорпусов с 1-й танковой группой вермахта, у 1-й танковой группы вермахта на вооружении было 799 танков (в основном Pz-2 и Pz-З, тяжелых танков, плавающих танков, с дизельными двигателями, с противоснарядным бронированием, с длинноствольными пушками калибра 75-мм и выше, с широкими гусеницами танков не было вообще). Тогда как с советской стороны в сражении участвовали: 4-й мехкорпус, где было 892 танка, из них 414 новейших Т-34 и КВ; 8-й мехкорпус, имевший 858 танков, включая 171 Т-34 и КВ; 15-й мехкорпус, имевший 733 танка, в том числе 131 Т-34 и КВ; 22–1 мехкорпус, имевший 647 танков, в числе которых 31 Т-34 и КВ. Всего же в войсках Киевского и Одесского военных округов было 8069 танков, что в 30 раз больше, чем требовалось для обороны.

Тогда в сражении Красная армия потеряла 6 290 000 единиц стрелкового оружия (ВИЖ, 1991 г., № 4). Такого оружия было бы вполне достаточно, чтобы перевооружить вермахт!

А потеря более 20 500 танков, коих хватило бы на укомплектование пяти таких армий, как вермахт!!! Причем, этого количества танков хватило бы вооружить не только вермахт Германии, но и все остальные армии: США, Великобритании, Италии, Испании, Японии и др. Причем танками такого качества, каких не было ни в одной армии мира!

Тогда же было потеряно более 10 300 самолетов, — этим количеством можно неоднократно перевооружить люфтваффе и опять же — самолетами высокого качества: Ил-2, Пе-2, ТБ-7 (Пе-8), Як-3, Ер-2, ДБ-Зф. Потери советской артиллерии за полгода войны составили 101 100 орудий и минометов. Этого количества артиллерии достаточно было для укомплектования всех вооруженных сил Планеты, вместе взятых! — и не один раз, а многократно. И опять-таки — самыми лучшими в мире образцами пушек, гаубиц, минометов.

На западной границе было брошено более миллиона тонн советских боеприпасов. По сведениям «ВИЖ» № 2 за 1992 г. (с. 23), в 1941 г. вся великолепно подготовленная Красная армия была разгромлена и захвачена в плен в первые месяцы войны, ее потери составили 5,3 миллиона солдат и офицеров убитыми, попавшими в плен и пропавшими без вести. Это не считая раненых, контуженных и искалеченных. Из-за поспешного панического бегства советских войск, большей частью на запад, в 1941 году на оккупированной вермахтом территории осталась еще одна целая армия в 5 360 000 военнообязанных, которых не успели призвать во Второй стратегический эшелон Красной армии.

Происходящее разгневало Сталина.

Происходящее ошеломило и вдохновило немецкое командование.

В распоряжении вермахта в одночасье оказалась вооруженная многомиллионная РУССКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ АРМИЯ, готовая сражаться с режимом бесов, оккупировавших бывшую Российскую империю и с 1917 года изменивших ход всей мировой Истории.

У немцев уже находилось более 4 миллионов военнопленных Красной армии, в том числе и сын Сталина — Яков Джугашвили.

Считается, что еще как минимум 2 миллиона человек могли войти в ряды этой национальной армии. И будь эта силища, заполучившая реальную, а главное — желанную цель! — официально признана немецкой стороной, в нее вошли бы и отступающие в панике остатки Красной армии. Во взаимодействии с вермахтом эта армия быстро расправилась бы с советским режимом, приведшим русских и людей других национальностей, проживающих на территории 1/6 суши, к полному бесправию и рабству.

Но случилось то, что случилось.

Всех перешедших на сторону вермахта с оружием в руках было приказано разоружить, объявив военнопленными. Тем самым Адольф Гитлер оказал огромную услугу своему другу Иосифу Виссарионовичу Сталину. И тогда часть вооруженных людей ушла в леса, составив костяк будущих партизанских соединений и так называемых республик. Уже после победы советских войск над Германией, в 1945 году, все эти партизанские отряды были отправлены в лагеря Сибири и Северного Кавказа; туда же этапом были отправлены власовцы и репатриированные пленные.

Некоторые из советских солдат, сдавшихся в плен, а после, разочаровавшись в том, что их силы не будут использованы по назначению, что они вновь брошены на произвол судьбы, что в них НЕ нуждаются, и бежавших из плена пробились обратно в Красную армию. И были расстреляны как предатели.

Забегая вперед, приведу пример: более 120 000 советских солдат и матросов, взятые в плен в первых числах июля 1942 г., как и их предшественники, разгромленные на Керченском полуострове из состава трех советских армий и взятые в плен, в большинстве своем предпочли не возвращаться в Красную армию, хотя у них такая возможность была. Ведь, когда их отправляли пешим маршем по Таврии, эти огромные многотысячные колонны сопровождали лишь небольшие охранные отряды румынских солдат с винтовками. Для более усиленной охраны военнопленных Эрих фон Манштейн не выделит ни одного (!!!) немецкого солдата ввиду ограниченного состава своей 11-й армии.

Итак, уже в первые месяцы войны 8-миллионная Красная армия перестала существовать.

Мстя всем гражданам советской страны, товарищ Сталин в августе 1941 года провозгласил: «У нас нет военнопленных, у нас есть изменники Родины».

Затем Генсек отдает приказ № 220, согласно которому семьи в тылу становятся заложниками находящихся на фронте военнослужащих и их поведения на фронте. Тут Генсек вовсе не сделал никакого открытия: именно с этого начала свое существование «доблестная» Красная армия Троцкого; когда человека насильственно забирали в Красную армию и тот знал, что если откажется, то на его глазах расстреляют всю семью. И расстреливали сотни, тысячи, миллионы русских семей с бабами и домочадцами, вплоть до младенцев!

Из приказа № 220 вытекало, что в случае сдачи в плен военнослужащего его семья будет репрессирована (зачастую этой участи подлежали и другие родственники; тогда как под репрессиями в данном случае следует понимать не срок в лагере, а расстрел).

После чего товарищ Сталин объявляет тотальную мобилизацию — так формируются дивизии «народного ополчения», состоящие из пожилых и больных людей, совершенно необученных воевать. Но в строй постепенно вливаются и те из 32-миллионного людского ресурса страны, подготовленных до войны «ворошиловских стрелков», кто не был призван до этого; и те из 1 миллиона парашютистов, также подготовленных до войны, кто еще оставался на незанятых немцами территориях; и те из отличников сдачи норм ГТО («Готов к труду и обороне!»), кого по ускоренной программе агитпроповцы напичкивают ненавистью к «подлым собакам», «проклятым фашистским оккупантам» и кто еще не прошел испытания на прочность в столкновении с противником у западных границ с началом войны…

К началу 1942 года формируется еще 420 стрелковых и 120 кавалерийских дивизий, 250 танковых бригад, сотни ариллерийских и авиационных полков. И эта сила: вновь воссозданная 8-миллионная армия, брошенная, как ритуальная жертва кровавым богам, почти вся погибнет. Погибнет армия, солдаты которой родились уже при советской власти, а потому не знавшие, какова была Русь до 1917 года и оккупации ее красными бесами. И этот нюанс очень важен!

В числе этих соединений были созданы и три армии Крымского фронта, дислоцированные на Керченском полуострове. Нет более глупого, если не сказать больше: преступного решения, чем загнать на полуостров, где нет оперативного простора, три армии! (Конечно же, мы пока просматриваем всю картину поверхностно, далее речь о ситуации в Крыму будет вестись более подробно, однако полученные знания помогут нам лучше ориентироваться в частностях.)

Итак, в 1942 году Иосиф Виссарионович Сталин вновь имеет сильную армию численностью в 8 миллионов солдат и офицеров.

А теперь еще обратимся к важному советскому источнику — сообщениям Советского информбюро. Приведу текст, который 25 ноября 1941 года слушало в вечернем эфире многомиллионное советское население СССР, загипнотизированное сурово-проникновенным голосом диктора Юрия Борисовича Левитана.

«Смехотворные измышления гитлеровских фальшивомонетчиков о потерях советских войск.

3 октября в речи по радио, 2 октября в приказе по немецкой армии Гитлер хвастливо объявил о начавшемся решающем наступлении против советских войск. Гитлер немцам в тылу и войскам наобещал, что это наступление нанесет советским войскам смертельный удар и война закончится еще до наступления зимы. Но, как говорит русская пословица, «страшен сон, да милостив Бог», обещанное Гитлером наступление началось… и с треском провалилось. Зима наступила, советские армии не только не уничтожены, а в огне войны еще более окрепли, а гитлеровская грабь-армия, вшивая, раздетая и голодная, щелкает зубами от холода и голода. Гитлер еще раз предстал перед немецким народом как отъявленный демагог и обманщик. В связи с таким конфузным провалом Гитлер теперь опять вынужден извиваться ужом перед населением Германии и опять врать и хвастать, хвастать и врать.

Командование немецкой армии, подводя итоги пяти месяцев со дня войны на Востоке, для успокоения населения Германии выкинуло новый трюк, опубликовав фальшивые и смехотворные данные о советских потерях. Вот эти нелепые данные. За период с 22 июня по 20 ноября немецкие войска якобы взяли 3 725 600 пленных, разбили 389 большевистских дивизий. Советские войска потеряли якобы 8 000 000 солдат, более 22 00 танков, 27 000 орудий, 15 454 самолета, большое количество военных и торговых кораблей.

Но на этом потери большевиков, оказываются, еще не кончаются. Оказывается, что немецкие войска захватили якобы территорию с 75-миллионным населением и на этой территории захватили военные заводы, общая производительность которых составляет % всей военной промышленности Советов.

Если бы Гитлер и его командование обладали бы хоть каким-нибудь чувством юмора, они бы десять раз подумали, прежде чем опубликовывать эти смешные данные. В самом деле, если советские войска имеют такие астрономические потери в живой силе и технике, то, спрашивается, почему же гитлеровское воинство не стоит сейчас за Уральским хребтом, а топчется под Москвой? Уж не с ветряными ли мельницами воюют хваленые гитлеровские банды?

Разумеется, никакой территории с 75-миллионным населением немцы не занимали. Советское население, зная волчьи повадки гитлеровских грабителей, насильников и убийц, в основной своей массе своевременно эвакуировалось в восточные районы Советского Союза. Часть же населения, которая не успела выехать из временно занятых немцами районов, питает к захватчикам неукротимую ненависть, что находит свое наиболее яркое выражение в замечательных действиях партизан.

И военных заводов немцы тоже не захватили. Все заводы и фабрики из занятых немцами районов эвакуированы в восточные районы Советского Союза, и многие из них уже на новом месте дают для Красной Армии танки, самолеты, пушки, боеприпасы. Небольшое количество предприятий, которые эвакуировать не удалось, немцы действительно захватили… но захватили в виде развалин, взорванных и уничтоженных советскими войсками.

Как видно из изложенного, гитлеровские подручные сфабриковали данные о советских потерях по принципу: «Не любо, не слушай, а врать не мешай».

Но встает еще такой вопрос. Почему гитлеровские заправилы упорно замалчивают свои собственные потери в людях и технике? Кому-кому, как не немцам, знать о своих потерях, а между тем молчат, как в рот воды набрали. Ответ на этот вопрос может быть только один — немцы потеряли такое огромное количество людей и техники, что Гитлер и его банда смертельно боятся сказать немецкому народу правду о потерях немецкой армии. Но правду не скроешь. Догадывается об этой правде и немецкий народ. Да и как не догадаться, если почти в каждой немецкой семье есть убитый или раненый член семьи.

Для характеристики потерь немцев и наших войск за 5 месяцев войны приведем следующие неопровержимые данные: Потери немцев:

Около 6 000 000 человек убитыми, ранеными и пленными

Танки — более 15 000

Самолеты — 13 000

Орудия — до 19 000

Наши потери:

2 122 000,

из них убитыми — 490 тыс., ранеными — до 1 122 000, пропавшими без вести — 520 тыс.

Танки — 7900

Самолеты — 6400

Орудия — 12 900

Из показаний пленных видно также, что наступившая зима, не входившая в расчет немецкого командования, вызвала волну массовых заболеваний немецких солдат от простуды, обмораживания, легочных заболеваний, гриппа и т. п. Затяжка войны, скверное снабжение армии, наступившие холода все более подрывают физическое и моральное состояние разбойничьей фашистской армии.

Таковы действительные и правдивые данные о потерях гитлеровских и советских войск за 5 месяцев войны.

Но враг, не считаясь ни с какими потерями, продолжает рваться вперед. Он напрягает последние силы для того, чтобы захватить Москву. Однако, как говорят, сие зависит не только от хвастуна Гитлера. Многомиллионный советский народ и его Красная Армия закончат войну только полным разгромом врага. Этот разгром врага должен начаться под Москвой.

Вот уж поистине, советский агитпроп вещал по принципу: «Не любо — не слушай, а врать не мешай».

Принимая за аксиому такую черту немцев, как педантизм и точность, данные о том, что «за период с 22 июня по 20 ноября немецкие войска… взяли 3 725 600 пленных, разбили 389 большевистских дивизий. Советские войска потеряли… 8 000 000 солдат, более 22 000 танков, 27 000 орудий, 15 454 самолета, большое количество военных и торговых кораблей» — следует считать РЕАЛЬНЫМИ!

Я неспроста сослался на сообщение Совинформбюро, возглавляемое в годы Второй мировой войны членом Оргбюро, членом Политбюро ЦК ВКП(б) (с 22.03.1939 г. по 10.05.1945 г.) Александром Сергеевичем Щербаковым (1901–1945).

Все события, даже самые глобальные, происходят в прямой зависимости от множества отдельных личностей.

В этом состоит мой совет умному читателю: зри в биографию каждого причастного, только тогда многое станет понятным, то, что невозможно увидеть, осознать и уразуметь при поверхностном прочтении о тех или иных делах и событиях. Как я и говорил, мы станем внимательно всматриваться в биографии личностей, имеющих прямое отношение к нашему повествованию.

Официальная биография этого человека сообщает, что он сын рабочего из города Руза Московской области и что его отец за участие в демонстрации был избит жандармами и вскоре скончался от побоев. Жена Щербакова, Вера Константиновна Пестроухова (1902–1948), также родилась в рабочей семье в Донбассе, в 17 лет вступила в партию; работала в партийном аппарате и принимала участие в борьбе с бандитизмом (понимай: с русскими людьми, не признававшими преступно навязываемый советский режим) в районе Лисичанска на Украине; окончила Коммунистический университет имени Я. М. Свердлова и Инженерно-техническую академию. В 30-е годы Щербаковы поселились на даче в подмосковном селе Огарево в… помещении закрытой советскими властями церкви. Этот «дом» оборудовал работавший в то время в Москве Н. С. Хрущев. Супруги Булганины отказались туда переезжать, боясь осквернить храм, а вот Щербаковы въехали. По этому поводу местное население, случись какая беда, говорило: все оттого, что в церкви живут грешники, богоборцы. Сестра Щербакова Капа вышла замуж за потомственного революционера Балукониса. А сестра Зинаида одно время была замужем за секретарем ЦК ВКП(б) А. А. Ждановым.

Другой любопытной личностью, отвечавшей за то, чтобы слушатели СССР получали только «правильные» сводки и новости с мест сражений, был советский и партийный деятель Бородин. На самом деле этого Мишу Бородина звали Михаил Маркович Грузенберг (1884–1951), и с 1934 по 1949 г. он был главным редактором Совинформбюро. Это по сведениям «Советской исторической энциклопедии», т. 2, раздел 623; тогда как «Большая советская энциклопедия», т. 3, с. 578, указывает, что на этой очень ответственной должности он пребывал с 1941-го по 1949 год.

У этого партийца такая же, как и у большинства из них, «геройская биография»: сражались с царизмом, учились по заграницам в террористических группах и отрядах, слушали лекции, как правильно и эффективно убивать, чтобы удержать власть за собой. Они мотались по странам и континентам и готовы были в любой момент ринуться туда, где от их пропаганды, их волнений, бунтов и запугивающих террористических деяний государственная власть даст трещину, — что позволит им в конечном итоге закрепиться в той стране навсегда, как хозяевам… В 1906 г. Михаил пожил в Англии, с 1907 по 1922 г. набирался опыта в США. За океаном он на деньги своих работодателей организовал спецшколу для товарищей по борьбе. Этот агент Коминтерна и масон являлся одним из основоположников компартии США. Михаил Маркович поработал и 1-м генконсулом РСФСР в Мексике (1919 г.), и советником ЦИК гоминьдана в Китае. Вернувшись в 1927 году в СССР, сразу же получил высокие посты, был заместителем наркома труда, заместителем директора ТАСС, главным редактором «Moscow News» (совмещая, как указано в БСЭ, эту работу с работой главного редактора Совинформбюро; просто незаменимый специалист в области оболванивания дегенератов!)

Коллеги Михаила Бородина работали в качестве пропагандистов в газетах, снимали фото-и кинодокументы о «гнусных преступлениях фашистов», о «преступлениях, направленных против человечности», чтобы предъявить эти материалы как веские аргументы на судебном процессе победителей над побежденными.

Трагично лишь то, что некому было запечатлеть преступления против 60 миллионов русских и других бывших подданных Российской империи, зверски уничтоженных после «Великой Октябрьской…», подготовленной и проведенной на деньги тех, кто финансировал и эту «русскую» (правильнее — антирусскую) революцию, и Троцкого с его Красной армией, и Адольфа Гитлера с его Третьим рейхом.

И вот теперь, когда настоящая картина происходившего в Советской стране почти ясна, можно начинать повествование непосредственно о событиях, приведших в конечном итоге к трагедии Черноморского флота и войск Крымского фронта в годы Второй мировой войны.

 

Глава 11

Предложено Кузнецовым, согласовано со Сталиным…

Много позже, когда Николаю Герасимовичу Кузнецову придется написать книгу «Курсом к победе», он отметит «полный тревожных сигналов с флотов» субботний день 21 июня 1941 года, прошедший почти так же, как и предыдущие. «Перед выходным мы обычно прекращали работу раньше, но в тот вечер на душе было неспокойно, и я позвонил домой:

— Меня не ждите, задержусь.

Вера Николаевна, моя жена, не удивилась: я часто задерживался на работе. Она спросила только, останусь ли я ночевать в своем кабинете. Я поспешил ответить:

— Потом расскажу.

Не хотелось говорить на эту тему по телефону.

В Москве был жаркий и душный вечер. На небе собирались темные тучи, несмотря на открытые окна, не чувствовалось ни малейшего движения воздуха.

Затишье царило и в столичных учреждениях. В обычные дни после 18 часов наступала обеденная пора: руководители разъезжались по домам — часа на три, чтобы потом сидеть на работе до глубокой ночи. Но в субботу многие уезжали за город. Деловая страда спадала.

В тот вечер было как-то особенно тихо, телефон совсем не звонил, будто его выключили. Даже такие «беспокойные» наркомы, как В. А. Малышев и И. И. Носенко, с которыми я был особенно тесно связан, не напоминали о себе вопросом, ставшим уже привычным в последнее время: «Как дела?»

Я сидел в своем кабинете, куда с улицы доносился привычный городской шум — гул машин, иногда громкий и беспечный молодой смех.

Рассеянно перебирал бумаги. Мысли не могли сосредоточиться на них. Совсем незадолго перед тем мне попался на глаза обзор иностранной печати и сводки ТАСС. Самые разные газеты писали о близкой войне между русскими и немцами. Не могли же все они сговориться!

Вспомнилось, как начинались войны в прошлом, особенно Русско-японская война в 1904 г. О ней нам часто напоминали в училище и в Военно-морской академии, — может быть, потому, что ее первый акт разыгрался на море. Началась она неожиданным торпедным ударом, который японские миноносцы нанесли по русской эскадре, стоявшей на внешнем рейде Порт-Артура…».

Сложное состояние, ощущение заколдованного круга, но его истинные размышления, которыми он не может даже поделиться ни со своими сослуживцами, ни со своими читателями, — сокрыты…

Мысли наркома прервал заместитель начальника ГМШ В. А. Алафузов, вошедший с вечерним докладом: обстановка на Балтике беспокойная, на Черном море — спокойнее, на севере — ничего особенного не происходило…

Руководителей Наркомата обороны и Генштаба, куда позвонил Николай Герасимович, не оказалось. Он коротко переговорил с командующим Балтийским флотом В. Ф. Трибуцем, командующим Северным флотом А. Г. Головко, после — с начальником штаба Черноморского флота И. Д. Елисеевым. Все были на местах, командные пункты развернуты, флоты уже в течение двух дней находились в оперативной готовности № 2. При этом на берег отпущена часть краснофлотцев и командиров, в Севастопольском Доме флота идет концерт, но в штабах многие работают. Дежурный по штабу ЧФ подметил, что немецкие транспорты, обычно в эти часы находившиеся в море, вдруг исчезли, укрывшись в болгарских и румынских портах.

Около 8 вечера прибыл военно-морской атташе СССР в Берлине капитан 1-го ранга М. А. Воронцов, приехавший из германской столицы. Михаил Александрович рассказал о событиях в рейхе, отметив, что нападение будет с часу на час. «Это война», — вздохнул Воронцов. После его ухода вошел адмирал Лев Михайлович Галлер, занимавшийся проблемами судостроения. То, о чем он стал говорить, было в тот момент для Николая Герасимовича не важным. Но этот человек был симпатичен наркому…

Около 10 вечера Галлер ушел. За окном стемнело. Порыв ветра поднял пыль на улице, затрепал гардины на открытых окнах, разразилась гроза, и хлынул дождь, разгоняя веселящуюся молодежь.

В этот момент в кабинет вновь вошел Владимир Антонович Алафузов с внеочередным докладом, сообщая информацию с флотов. Около 11 вечера зазвонил телефон ВЧ, и маршал Тимошенко предложил Кузнецову немедленно прибыть к нему. Нарком ВМФ направился к наркому обороны вместе с вице-адмиралом Алафузовым, захватив с собой карты.

В эту ночь началась война с Германией…

Думается, теперь самое время обратить внимание читателей на командный и начальствующий состав Военно-морского флота в период войны 1941–1945 годов.

Но прежде чем перечислить все ключевые персоны, обозначу некоторые важные нюансы, которые также малоизвестны широкому кругу исследователей. Лично инициированные и назначенные наркомом ВМФ Н. Г. Кузнецовым высшие и старшие офицеры на номенклатурные должности будут выделены жирным шрифтом. Все остальные — инициированы начальником Главного Морского штаба адмиралом Исаковым и санкционированы наркоматом внутренних дел СССР, а Кузнецов лишь вынужден был констатировать факт их назначения и подписывать соответствующие приказы.

Вице-адмирал Александр Васильевич Немитц (1879–1967), контр-адмирал императорского Российского флота и первый командующий советскими морскими силами Черного моря, по происхождению немец, из аристократического рода баронов, ведущего свою родословную от Карла V Великого. В 1900 г. окончил Морской корпус, затем артиллерийские офицерские классы в Севастополе. В 1912 г. завершил обучение в Николаевской Морской академии и, став профессором, преподавал в ней. По негласному решению русских офицеров немецкого происхождения был оставлен для сотрудничества с большевистским режимом с целью трудоустройства на военный флот и противодействия разруияению Русского флота и его традиций, заложенных Петром Великим.

Вице-адмирал Немитц встретился с Кузнецовым через полгода после назначения Николая Герасимовича наркомом ВМФ-Их ждал трудный разговор. Подробно посвятив наркома в систему подбора и расстановки кадров вначале ленинским Совнаркомом, а позже сталинским руководством, Александр Васильевич обратил внимание на то, что русских по происхождению на должностях, которые должны замещаться высшим офицерским составом (в то время — командирским), число крайне незначительное. Тогда как на этих должностях состоят кадры советской власти, в большинстве своем носящие русские фамилии, но чаще всего скрывающие свое истинное национальное происхождение.

Чтобы не обострять отношения со сталинским руководством и вместе с тем добиваться хоть каких-то успехов в назначении своих людей, Немитц рекомендовал очень осторожно предлагать в аппарат наркомата высших командиров, которые полезны Николаю Герасимовичу как высококлассные специалисты. Но при этом параллельно назначать на некоторые должности лиц нерусской национальности. «Вы тогда увидите, с кем из назначаемых вами людей возникают проблемы», — грустно усмехнулся Немитц.

— А не боитесь ли вы об этом мне говорить? — спросил собеседника внимательно слушавший его нарком. Кузнецов вряд ли предполагал увидеть в этом с виду чопорном, педантичном русском адмирале патриота России; за годы службы он почти разуверился, что в стране остались люди, по-настоящему болеющие душой за русское дело и могущие что-либо сделать…

— Я уже нахожусь в достаточно немолодом возрасте, чтобы обманывать кого бы то ни было. Я говорю только с теми, с кем нахожу нужным. А таковых людей у меня немного: один старинный приятель, да… вот с вами поделился о наболевшем и давно выстраданном. За сим кланяюсь. И да хранит вас Бог.

…При назначении того или иного руководителя, которого инициировал лично Николай Герасимович, он обычно перед тем советовался с членом Политбюро и секретарем ЦК ВКП(б), членом Главного Военного Совета Андреем Александровичем Ждановым, зная, что тот их беседу непременно передаст наркому внутренних дел и, самое главное, лично Сталину. Если речь касалась назначения номенклатурных работников ЦК ВКП(б), к которым относились командующие флотами, то обычно на эти должности представителей инициировал сам Генеральный секретарь ЦК; правда, спрашивая наркома, кого бы он хотел видеть на том или ином месте… И коли тебе понятно, что Сталиным заранее уже все решено, кого назначить, то остается лишь попасть в точку. К счастью Николая Герасимовича, он всегда в таких случаях попадал в точку, ибо знал правила игры.

Командный и начальствующий состав ВМФ в период войны 1941–1945 гг.:

Главный Военный совет ВМФ:

Председатель: Кузнецов Николай Герасимович, адмирал — народный комиссар ВМФ СССР, член ЦК ВКП(б).

Члены Совета:

Жданов Андрей Александрович — член Политбюро и секретарь ЦК ВКП(б), дивизионный комиссар,

Исаков Иван Степанович, адмирал — первый заместитель наркома ВМФ и начальник Главного морского штаба,

Рогов Иван Васильевич, армейский комиссар 2-го ранга — заместитель наркома ВМФ и начальник Главного управления политической пропаганды ВМФ, член Центральной ревизионной комиссии,

Галлер Лев Михайлович, адмирал — заместитель наркома ВМФ,

Левченко Гордей Иванович, вице-адмирал — заместитель наркома ВМФ,

Жаворонков Семен Федорович, генерал-лейтенант авиации — начальник управления ВВС ВМФ.

Командование Наркомата ВМФ:

Народный комиссар ВМФ: Кузнецов Николай Герасимович, Адмирал флота — 22.06.1941 — 03.09.1945.

Заместители наркома ВМФ:

Исаков И.С., Адмирал флота — 22.06.1941 — 03.09.1945

Рогов И.В., генерал-полковник береговой службы — 22.06.1941 — 03.09.1945

Галлер Лев Михайлович, адмирал — 22.06.1941 — 03.09.1945;

Левченко Гордей Иванович, адмирал — 22.06–12.10.1941 и 09.04.1944 — 03.09.1945 (наркому оставалось соглашаться, хотя он обстоятельно возражал против назначения Гордея Ивановича командующим Крымским фронтом; это назначение инициировал адмирал Исаков в согласии с Л. П. Берия, и Генсек Сталин эту инициативу одобрил);

Игнатьев Сергей Парфенович, корпусный комиссар — 22.06.1941 — 20.01.1942 (креатура Л. П. Берия);

Малышев Николай Васильевич, генерал-лейтенант береговой службы — 20.01.1942 — 19.04.1945 (креатура Л. П. Берия);

Абанькин Павел Сергеевич, вице-адмирал — 19.04.— 03.09.1945;

Воробьев Сергей Ильич, генерал-полковник береговой службы — 22.06.1941 — 03.09.1945.

Начальники Главного морского штаба:

Исаков И. С., адмирал — 22.06.1941 — 03.07.1942;

Алафузов Владимир Антонович, адмирал — 03.07.1942 — 16.03.1943 и 22.07.1944 — 13.04.1945 (креатура Л. П. Берия);

Степанов Георгий Андреевич, вице-адмирал — 16.03.1943 — 21.07.1944 (креатура Л. П. Берия);

Кучеров Степан Григорьевич, адмирал — 27.04–03.09.1945.

Начальники оперативного управления:

Алафузов В. А., контр-адмирал — 22.06.1941— 17.03.1943;

Богденко Валентин Лукич, контр-адмирал — 17.03.1943— 05.08.1944;

Зозуля Федор Владимирович, контр-адмирал — 05.08. — 12.09.1944;

Кучеров С. Г., вице-адмирал — 12.09.1944 — 27.04.1945;

Харламов Николай Михайлович, вице-адмирал — 27.04— 3.09.1945.

Начальник организационно-мобилизационного управления:

Бабин Пантелеймон Иванович, генерал-майор береговой службы — 22.06.1941—03.09.1945.

Начальники разведывательного управления:

Зуйков Николай Иванович, контр-адмирал — 22.06. — 11.09.1941.

Воронцов Михаил Александрович, контр-адмирал — 11.09.1941—10.04.1945 (по не уточненным сведениям — потомок князя и графа Воронцова);

Филипповский Александр Александрович, капитан 1-го ранга—10.04. — 09.05.1945 и 09.08.—03.09.1945;

Румянцев Александр Михайлович, капитан 1-го ранга — 09.05–09.08. 1945 (по не уточненным сведениям — потомок графа и генерал-фельдмаршала Русской армии П. Румянцева).

Начальник управления военных сообщений:

Кечетжи Николай Константинович, генерал-майор береговой службы — 22.06.1941—03.09.1945.

Начальники отдела внешних коммуникаций:

Сендик Иосиф Моисеевич, капитан 1-го ранга — 06.10.1941—13.12.1944;

Сергеев Николай Дмитриевич, капитан 1-го ранга — 13.12.1944—30.08.1945.

Начальники исторического отдела:

Круглов Владимир Ильич, генерал-майор береговой службы — 22.06–16.08.1941 и 05.09.1944—03.09.1945 (креатура Л. П. Берия; исполнитель воли советских историков, создавших капитальные труды по теме: история Русского государства и становления советской державы, — в которых обвинили царизм в жестокой эксплуатации народов, а также заодно и в разрушении Русского флота, в результате чего он проиграл Крымскую войну и войну с Японией… В сложившейся сложной обстановке в июле-сентябре 1941 г. многим деятелям «новой исторической науки» стало не по себе в Ленинграде и Москве, и они, зная, как гестапо поступает с евреями, покинули обе бывшие русские столицы для дальнейшей «творческой деятельности» в столице советского Узбекистана Ташкенте. Подал рапорт с занимаемой должности и начальник исторического отдела Круглов В. И. Именно в то время нарком ВМФ принял решение поставить на должность руководителя исторической службы капитана 2-го ранга Ивана Николаевича Быкова, но не суждено было этому офицеру стать ведущим историком флота… После того, как утрясутся события на фронтах и в столице, «выдающиеся» советские деятели науки, в том числе и Владимир Ильич Круглов, вновь возвратятся на свои «исторические» должности.);

Быков Иван Николаевич, капитан 2-го ранга — 16.08–30.10.1941;

Бологое Николай Александрович, контр-адмирал — 30.10.1941—20.07.1943;

Долинин Михаил Михайлович, контр-адмирал —20.07.1943 — 05.09.1944.

Начальники управлений боевой подготовки:

Харламов Н. М., вице-адмирал — 22.06. — 20.07.1941 и 27.04.1945;

Кузнецов Константин Матвеевич, капитан 1-го ранга — 25.07–03.09.1941;

Ставицкий Сергей Петрович, вице-адмирал— 03–25.09.1941 и 17.03.1942—20.11.1944;

Коренев Константин Юлианович, контр-адмирал — 25.09.1941 — 17.03.1942;

Грен Иван Иванович, вице-адмирал — 27.04–03.09.1945.

Начальник управления связи:

Гаврилов Виктор Михайлович, инженер — вице-адмирал — 22.06.1941 — 03.09.1945 (эту кандидатуру нарком лично утвердил у Сталина, и вопросов у Генсека не возникло);

Исаченков Николай Васильевич, инженер-вице-адмирал — 22.06.1941 — 03.09.1945.

Начальники артиллерийского управления:

Акулин Михаил Иванович, контр-адмирал — 22.06.1941 — 03.1942;

Егоров Владимир Александрович, контр-адмирал — 03.1942—03.09.1945.

Начальник минно-торпедного управления:

Шибаев Николай Иванович, контр-адмирал — 22.06.1941—03.09.1945.

Начальники технического управления:

Орлов Александр Григорьевич, инженер-вице-адмирал — 22.06.1941—28.04.1945;

Савин Александр Николаевич, инженер-контр-адмирал — 22.04–03.09.1945.

Начальники химического управления (креатуры Л. П. Берия):

Смирнов Сергей Павлович, капитан 1-го ранга — 22.06.1941—09.1942;

Романов Борис Иванович, контр-адмирал — 09.1942 — 03.09.1945.

Начальник управления радиолокаций: Архипов Сергей Николаевич, инженер-контр-адмирал — 16.07.1943 — 03.09.1945 (эта кандидатура была выдвинута наркомом, пожалуй, лучше других в советском руководстве понимавшим необходимость радиолокационного обеспечения ВМФ страны. Николай Герасимович на этом настаивал еще только вступив в должность наркома ВМФ, а затем позже, 27 мая 1941 года — в день гибели германского линкора «Бисмарк». Известно, что проект этого корабля был очень удачен, имел надежную схему бронирования, сверхмощное по тому времени вооружение, а компоновка корпуса давала линкору феноменальную живучесть, что обеспечило ему успешное уничтожение гордости британского флота линкора «Худ». Но спустя несколько часов «Бисмарк» был обнаружен благодаря имевшимся на вооружении в королевском флоте средствам радиолокации, которые, высчитав местонахождение германского рейдера, направили против него авианосец с авиацией и атаковали его. Моряки кригсмарине, чтобы не уронить чести немецких моряков, открыли кингстоны корабля, и он ушел ко дну, не сдавшись врагу. Архипов С. Н. был одним из самых высокопрофессиональных специалистов и заложил основы РЭБ — радиоэлектронной борьбы ВМФ).

Начальники научно-технического комитета:

Жуков Анатолий Алексеевич, инженер-контр-адмирал — 22.06.1941—24.01.1943;

Якимов Александр Авдеевич, инженер-контр-адмирал — 04.1943—07.05.1944;

Алексеев Николай Васильевич, инженер-контр-адмирал -05.1944—09.05.1945.

Начальник гидрографического управления:

Лапушкин Яков Яковлевич, контр-адмирал — 22.06.1941— 03.09.1945

Начальники аварийно-спасательного управления:

Крылов Фотий Иванович, контр-адмирал — 22.06.1941— 08.1941;

Кузнецов Аполлон Александрович, контр-адмирал 08.1941—02.1942;

Фролов Александр Андреевич, инженер-вице-адмирал 02.1942 —03.09.1945.

Начальник инженерного управления:

Судьбин Павел Иванович, генерал-лейтенант инженерных войск — 22.06.1941—03.09.1945.

Начальники управления подводного плавания:

Фролов Александр Сергеевич, контр-адмирал — 26.01. — 11.11.1943;

Виноградов Николай Игнатьевич, контр-адмирал 02.12.1943 — 23.02.1944;

Стеценко Андрей Митрофанович, контр-адмирал — 24.06.1944 — 09.03.1945;

Шергин Александр Петрович, капитан 1-го ранга — 09.03. -03.09.1945.

Начальник медико-санитарного управления:

Андреев Федор Федорович, генерал-майор медицинской службы — 22.06.1941 — 03.09.1945.

Начальник управления береговой обороны:

Мушнов Иннокентий Степанович, генерал-лейтенант береговой службы — 22.06.1941 — 03.09.1945.

Начальник управления ВВС Наркомата ВМФ:

Жаворонков Семен Федорович, маршал авиации — 22.06.1941 — 03.09.1945.

 

Глава 12

Закрытые акватории не решают исхода битв

В жаркую летнюю ночь 1941 г. Вторая мировая война докатилась до российского Крыма… И обстоятельства — в который уж раз! — испытывали Черноморский флот на прочность…

«Первым принял удар на себя Севастополь. Пускай другие вступили в бой лишь на час-другой позднее, но они уже знали: враг напал на нашу Родину, а война началась! — так описывал последовательность событий нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов в книге «Накануне». — Севастополь встретил нападение подготовленным. Командованию флота пришлось самому принять решение об открытии огня. Стоит еще раз напомнить о том, что лишь за неделю до этого всех нас заверяли: война не предвидится, разговоры о ней — провокация, чтобы понять, как драматична была обстановка в ту ночь и какое внутреннее торможение, колебание, неуверенность должны были преодолеть в себе люди, прежде чем твердо и мужественно отдать такой приказ.

Впоследствии мне рассказали, что в ту субботу, как и в предыдущие дни, корабли стояли в Севастопольской бухте рассредоточенно, с оружием, готовыми к действию. Они были затемнены, и с берега нельзя было различить их силуэты на черной воде. Но город вечером 21 июня еще сверкал огнями. Бульвары и сады переполнила праздничная нарядная публика. «Казалось, ничто не предвещало трагических событий» — так написал об этом вечере Н. Т. Рыбалко, бывший в те часы оперативным дежурным по штабу Черноморского флота.

Около 23 часов в комнату оперативного дежурного заглянул начальник штаба флота контр-адмирал И. Д. Елисеев.

— На несколько минут отлучусь домой, — сказал он.

Н. Т. Рыбалко вновь увидел контр-адмирала меньше чем через два часа, когда тот быстро вошел в комнату дежурного, держа в руках телеграмму.

«Я ее помню дословно, — пишет Н. Т. Рыбалко, — только не ручаюсь за то, в каком порядке были перечислены флоты». Вот эта телеграмма:

«СФ, КБФ, ЧФ, ПВФ, ДВФ. Оперативная готовность № 1 немедленно.

Кузнецов».

Сразу же главной базе был дан сигнал «Большой сбор». 14 город огласился ревом сирен, сигнальными выстрелами батарей. Заговорили рупоры городской радиотрансляционной сети, передавая сигналы тревоги. На улицах появились моряки, они бежали к своим кораблям…».

Заметим: приказ об оперативной готовности № 1 был отдан всего за несколько часов до начала войны! Это ли не свидетельство стратегического предвидения, исходя из анализа военно-политической обстановки, и, безусловно, военного таланта этого выдающегося адмирала, коим являлся Н. Г. Кузнецов…

Вот он пишет далее: «3 часа 07 минут. Немецкие самолеты подходили к Севастополю крадучись, на небольшой высоте. Вдруг сразу вспыхнули прожектора, яркие лучи стали шарить по небу. Заговорили зенитные орудия береговых батарей и кораблей. Несколько самолетов загорелись и начали падать. Другие торопились сбросить свой груз. У них была задача заблокировать корабли в бухтах Севастополя, не дать им возможности выйти в море. Противнику это не удалось. Мины упали не на фарватер, а на берег. Часть попала в город и взорвалась там, разрушая дома, вызывая пожары и убивая людей.

Мины спускались на парашютах, и многие жители думали, что это выбрасывается воздушный десант. В темноте принять мины за солдат было немудрено…налет был отбит, и рассвет 22 июня Севастополь встретил во всеоружии, ощетинившись орудиями, которые смотрели в небо и в море.

В Москве рассвет наступил несколько раньше. В 3 часа было уже все видно. Я прилег на диван, пытаясь представить себе, что происходит на флотах. Глуховатый звонок телефона поднял меня на ноги.

— Докладывает командующий Черноморским флотом.

По необычайно взволнованному голосу вице-адмирала Ф-С. Октябрьского уже понимаю — случилось что-то из ряда вон выходящее.

— На Севастополь совершен воздушный налет. Зенитная артиллерия отражает нападение самолетов. Несколько бомб упало на город…

Смотрю на часы. 3 часа 15 минут. Вот когда началось… У меня уже нет сомнений — война!..»

И как штрих к действиям иных военачальников, чья недальновидность только усугубила ситуацию, приведу пример редкого здравомыслия: генерал-полковник Г. М. Штерн, заступив на должность начальника Управления ПВО Красной армии, высказался, что Постановление СНК от 20 января 1941 г. «Об организации противовоздушной обороны» и приказ наркома № 0015 от 14 февраля того же года «О разделении территории СССР на зоны, районы и пункты ПВО» считает… почти вредительскими и потому выполнять их не собирается (!). Его поддержал и начальник Управления ВВС Рычагов. Штерн считал, что подобные приказы и постановления о ПВО делают всю территорию СССР фактически беззащитной при налетах авиации любого предполагаемого противника. И, значит, Севастополь не был прикрыт, не был обеспечен ПВО страны. А командование ЧФ об этом не позаботилось…

Настало время, когда небольшой флаг с черными и желтыми квадратами, обозначающий на морском языке сигнал воздушной тревоги, стал взвиваться на мачтах Черноморских кораблей по нескольку раз в день.

Нарком позвонил в кабинет Сталина, но Поскребышев сообщил, что того нет и нет никакой возможности соединить Кузнецова с вождем. Николай Герасимович позвонил маршалу С. К. Тимошенко и передал ему слово в слово доклад вице-адмирала Октябрьского. Через несколько минут он вновь звонит Сталину, но из узла связи Кремля сообщают, что его просьбу сказать о том, что бомбят Севастополь, доложат не Сталину, а… кому следует; и доложили наркому внутренних дел о том, что нарком ВМФ ведет панические разговоры, что Севастополь, мол, разрушен. Буквально через несколько минут раздался зуммер аппарата ВЧ, и Кузнецов услышал раздраженное:

— Вы понимаете, что докладываете? — это был голос секретаря ЦК ВКП(б), курировавшего силовые и административные органы страны, Георгия Максимилиановича Маленкова.

— Понимаю и докладываю со всей персональной ответственностью: началась война.

— Ну, как знаете… — Маленков положил трубку.

Кузнецов понял, что секретарь ЦК не поверил; однако его информация была тут же перепроверена связистами органов НКВД.

Несомненно, Кузнецов с тяжелым сердцем переживал первые часы и дни войны, и наверняка он не раз взвешивал шансы разнообразного течения событий; думал и сопоставлял возможности людей, отвечающих за флот на местах и во многом отвечающих за то, как те события будут развиваться…

Безусловно, нарком не только анализировал каждого из командующих флотами; он сравнил состояние дел и мощь советского ВМФ с германским кригсмарине (военно-морским флотом), с британским, итальянским и американским флотами и понимал, что по качественным параметрам это сравнение не в пользу советского флота. И если взять противника — германский флот, то он могуч и имеет высокопрофессиональных офицеров и хороших матросов. И наверняка будет вести войну на международных коммуникациях против флотов США и Великобритании. Об этом говорит и гибель линкора «Худ» в сражении с линкором «Бисмарк».

Кузнецов отдавал себе отчет, что в начавшейся войне наибольшая тяжесть ляжет на плечи самого молодого командующего Северным флотом вице-адмирала Арсения Григорьевича Головко, выходца из лихой казачьей семьи на Кубани. Ему было только 35, и он был всего-то на два года моложе наркома…

Так, — рассуждал нарком, — значит, войны как таковой ни на Балтике, ни на Черном море — в этих двух закрытых морских акваториях— не будет… А, как говорят армейские товарищи, будут там вестись «бои местного значения», не ретающие исхода стратегических сражений Второй мировой. Значит, роль этих двух флотов будет чисто вспомогательная, транспортная, и еще — силами своего вооружения, поддержкой своего артиллерийского огня эти два флота должны помогать армейским объединениям и соединениями, ведущих вооруженную борьбу с вторгшимся противником.

По имеющимся у Кузнецова сведениям, немцы «заперли» на таллинском рейде все основные силы Балтийского флота. Который в самом недалеком будущем ждала ужасная трагедия, порожденная беспечным отношением командования БФ и лично адмирала В. Ф. Трибуца, его помощников адмиралов Ю. А. Пантелеева, Ю. Ф. Ралля, Н. К. Смирнова, А. Д. Вербицкого.

Что же касается Черноморского флота, понимал Кузнецов, то морских сил германского флота в том регионе нет, а есть лишь одна устаревшая подводная лодка Румынии, не представляющая никакой опасности для сил советского флота. Значит, там лишь необходимо наличие высокопрофессиональных кадров и тактически грамотное использование имеющихся линкора, крейсеров, лидеров, эсминцев для артиллерийской поддержки Красной армии.

Командный и начальствующий состав Черноморского флота:

Азаров И. И. — член ВС, бригадный комиссар (впоследствии адмирал; креатура ЦК ВКП(б) и ГУГБ — Главное управление Государственной безопасности);

Кулаков Николай Михайлович — дивизионный комиссар (впоследствии вице-адмирал), член ВС ЧФ, начальник политуправления (креатура ЦК ВКП(б) и ГУГБ,). (Сразу же укажу, что намеренно вынес этих двоих политработников над командующим ЧФ, как это было в реальности, тогда как формально они подчинялись командующему флотом.)

Командующие флотом:

Октябрьский (Иванов) Филипп Сергеевич, адмирал — 22.06.1941 — 23.04.1943 и 28.03.1944—09.05.1945;

Владимирский Лев Анатольевич, вице-адмирал — 23.04.1943 — 10.03.1944;

Басистый Николай Ефремович, вице-адмирал — 10. — 28.03.1944.

Начальники штаба флота:

Елисеев Иван Дмитриевич, контр-адмирал —22.06.1941 — 30.01.1944;

Голубев-Монаткин Иван Федорович, контр-адмирал — 05.02. -12.12.1944;

Басистый Н. Е., вице-адмирал — 12.12.1944 — 09.05.1945.

Начальники оперативного отдела:

Жуковский Оскар Соломонович, капитан 1-го ранга — 22.06.1941 — 03.1943 и 04.1944—09.05.1945;

Мельников Пантелеймон Александрович, капитан 1-го ранга — 03.1943 — 04.1944.

Начальник разведотдела штаба ЧФ:

Намгаладзе Д. Б., полковник.

Начальник связи ЧФ:

Громов Г. Г., капитан 1-го ранга.

Начальник контрразведки НКВД (СМЕРШ):

Ни в каких открытых источниках имя руководителя не упоминается. Но, по сведениям бывших военнослужащих штаба ЧФ в 1941–1942 годах руководители этой структуры после обвинений в бездействии и некомпетентности расстреливались находившимися в контрразведке флота представителями НКВД СССР при ЧФ, которые позже сами оказались в плену. Есть официальная информация лишь о том, что с 10.07.1943 г. по 04.04.1945 г. начальником ОКР СМЕРШ являлся генерал-лейтенант береговой службы Н. Ермолаев. (В отношении закрытых источников информации и архивов будет сказано в конце книги.)

Начальники тыла ЧФ: контр-адмирал Н.Ф. Заяц, а с 1943 г. — генерал-лейтенант береговой службы М.Ф. Куманин.

Штрафные батальоны ЧФ:

В одном штрафбате — 1500 человек (постоянно сменяемый состав). За период 1941–1942 гг. во всей действующей армии СССР наибольшее количество штрафных батальонов было в составе Отдельной Приморской армии, Черноморского флота, в 44-й, 47-й и 51-й армиях Крымфронта — их количество колебалось от 50 до 60 штрафбатов. (И этих сведений вы также не найдете в открытой печати.) Штрафроты:

Отдельно были и штрафные роты в дивизиях; в армиях Крымфронта и на ЧФ было 16–20 рот (в прямой зависимости от количества прибывших в Крым дивизий; иногда их количество достигало 35), в каждой по 500 человек постоянно сменяемого состава. Подразделения штрафников структурно подчинялись начальнику контрразведки НКВД (СМЕРШ). Командующий Одесским оборонительным районом: Жуков Гавриил Васильевич, контр-адмирал — 10.08. - 16.10.1941

Командующие Севастопольским оборонительным районом:

Петров Иван Ефимович, генерал-майор — 04. — 11.1941

Октябрьский Филипп Сергеевич, вице-адмирал — 10.11.1941 — 01.07.1942.

Новиков Петр Георгиевич, генерал-майор — 01. —04.07.1942

Командующие Новороссийским оборонительным районом:

Котов Григорий Петрович, генерал-майор — 18.08. — 08.09.1942

Гречко Андрей Антонович, генерал-майор — 08.09. — 17.10.1942

Комков Федор Васильевич, генерал-лейтенант — 23.10. — 17.12.1942

Горшков Сергей Георгиевич, контр-адмирал — 17.12.1942 — 12.04.1943

Командующий Туапсинским оборонительным районом:

Жуков Г. В., контр-адмирал — 22.07.1942 — 26.01.1943

Командиры Одесской ВМБ:

Жуков Г. В., контр-адмирал — 22.06–22.08.41

Кулишов Илья Данилович, контр-адмирал — 22.08. — 15.10.1941

Белоусов Сергей Филиппович, контр-адмирал — 27.01. — 20.07.1944

Деревянко Константин Илларионович, капитан 1-го ранга — 20.07.1944 — 18.01.1945

Жуков Г. В., вице-адмирал — 18.01. — 07.02.1945 Командиры Очаковской ВМБ:

Вдовиченко Дмитрий Данилович, контр-адмирал — 05Д1.1943—28.03.1944

Деревянко К. И., капитан 1-го ранга — 01.04. — ^4.06.1944

Командиры Николаевской ВМБ:

Кулишов И. Д., контр-адмирал — 22.06. — 28.08.1941 Деревянко К. И., капитан 1-го ранга — 14.06. — 21.07.1944

Командиры Потийской ВМБ:

Куманин Михаил Федорович, генерал-лейтенант береговой службы — 10.10.1942 — 11.09.1943

Фадеев Владимир Георгиевич, вице-адмирал —11.09.1943 — 07.10.1944

Филиппов Андрей Михайлович, контр-адмирал — 11.10.1944— 28.02.45

Командиры Севастопольской ВМБ:

Филиппов А. М., капитан 1-го ранга — 12.04 —

Фадеев В. Г., вице-адмирал — 11.10.1944 — 07.02.1945 Командиры Керченской ВМБ:

Васюнин Петр Никифорович, контр-адмирал — 09.09. — 06.11.1941

Фролов Александр Сергеевич, контр-адмирал — 06.11.1941 — 26.06.1942

Трайнин Павел Алексеевич, контр-адмирал — 26.06. — и 04.03. — 25.04.1943

Рутковский Владимир Иванович, капитан 1-го ранга —25.04.1943 — 21.07.1944

Командиры Новороссийской ВМБ:

Александров Александр Петрович, капитан 1-го ранга — 22.06. — 24.07.1941

Фролов А. С., капитан 1-го ранга — 24.07. — 10.09.1941 Холостяков Георгий Никитич, контр-адмирал — 10.09.1941 — 12.1944

Зубков Александр Илларионович, капитан 1-го ранга — 12.1944 — 09.05.1945

Командиры Туапсинской ВМБ:

Кулишов И. Д., контр-адмирал— 19.10.1941 — 26.03.1942

Трайнин П. А., контр-адмирал — 26.03. — 08.04.1942

Жуков Г. В., контр-адмирал — 08.04.1942 — 22.03.1943

Голубев-Монаткин И. Ф., капитан 1-го ранга — 22.03.1943 — 29.01.1944

Васильев Андрей Григорьевич, капитан 1-го ранга — 29.01–10.08.1944.

Командир Констанцкой ВМБ:

Новиков Тихон Андреевич, контр-адмирал —01.09.1944 — 09.05.1945

Командующие эскадрой:

Владимирский Л. А., вице-адмирал — 22.06.1941 — 05.05.1943

Басистый Н. Е., вице-адмирал — 05.05.1943 — 29.09.1944

Горшков С. Г., вице-адмирал — 29.09.1944 — 09.05.1945

Командиры бригады крейсеров и линкора:

Горшков С. Г., контр-адмирал 22 06. — 12.10.1941

Басистый Н. Е., контр-адмирал — 25.07.1942 — 29.03.1943

Командиры отряда легких сил:

Новиков Тихон Андреевич, контр-адмирал — 22.06. - 06.11.1941

Басистый Н. Е., контр-адмирал— 06.11.1941 —25.07.1942

Командир 1-й бригады подводных лодок (ПА):

Болтунов Павел Иванович, контр-адмирал — 22.06.1941 —12.08.1942

Командир 2-й бригады ПА:

Соловьев Михаил Георгиевич, капитан 1-го ранга — 22.06.1941 — 28.08.1942

Командиры бригады ПА:

Болтунов П. И., контр-адмирал — 28.08.1942- 16.03.1943

Крестовский Андрей Васильевич, капитан 1-го ранга — 16.03.1943 — 17.01.1944

Соловьев М. Г., капитан 1-го ранга — 05.01. — 09.03.1944

Чурсин Серафим Евгеньевич, капитан 1-го ранга — 27.05–09.06.1944

Командир 1-й бригады ПА:

Чурсин С. Е., контр-адмирал — 23.06.1944 — 09.05.1945

Командир 2-й бригады ПА:

Соловьев М. Г., контр-адмирал — 23.06.1944 — 09.05.1945.

Командиры 1-й бригады торпедных катеров (ТК):

Филиппов А. М., капитан 1-го ранга — 22.06.1941 — 10.04.1944

Дьяченков Георгий Данилович, капитан 2-го ранга — 10.04.1944— 12.03.1945

Нарыков Василий Максимович, капитан 2-го ранга — 22.04.1943 — 09.05.1945

Командиры 2-й бригады ТК:

Мельников Александр Александрович, капитан 2-го ранга — 22.06. — 24.12.1941

Савин Сергей Степанович, капитан 2-го ранга — 24.12.1941 — 22.04.1943

Проценко Виктор Трофимович, капитан 2-го ранга —22.04.1943 — 09.05.1945

Командиры 1-й бригады траления (БТ):

Фадеев В. Г., контр-адмирал — 21.07.1942 — 10.09.1943

Новиков Т.А., контр-адмирал — 10.09.1943 — 03.09.1944

Дубровский Владимир Георгиевич, капитан 2-го ранга — 03.09.1944— 15.01.1945

Попов Михаил Николаевич, капитан 1-го ранга — 15.01. — 09.05.1945

Командиры 2-й БТ:

Студеничников Александр Федорович, капитан 1-го ранга — 05.1944 — 21.07.1944

Катунцевский Григорий Васильевич, капитан 2-го ранга — 21.07.1944 — 09.05.1945 Командиры 3-й БТ:

Иванов Алексей Петрович, капитан 2-го ранга — 19.06.1944 — 16.03.1945

Ратнер Адольф Максимович, капитан 2-го ранга — 16.03. — 09.05.1945

Начальник береговой обороны — член Военного совета ЧФ:

Моргунов Петр Алексеевич, генерал-лейтенант береговой службы — 05.01.1943 — 09.05.1945

Командиры 255-й отдельной морской стрелковой бригады:

Гордеев Д. В., полковник — 28.08.1942 — 14.01.1943

Потапов А. С., полковник — 14.01.1943 — 09.1943

Григорьев С. Т., майор — 09.1943

Харичев П. В., полковник — 26.09.1943 — 01.1944

Власов Н. И., полковник — 09.01.1944 — 03.05.1945

Татарчевский И. В., полковник 03.— 09.03.1945

Командиры 83-й отдельной бригады морской пехоты:

Кравченко М. П., подполковник — 30.08. — 20.12.1942

Красников Д. В., подполковник — 20.12.1942 — 05.1943

Абрамов А. М., полковник — 04.06.1943 — 07.1943

Козлов, подполковник — 07.43–09.1943

Овчинников, подполковник — 19.09.1943 — 11.1943

Мурашов П. А., полковник — 16.11.1943 — 12.1943

Смирнов, полковник — 27.07.1944 — 01.1945

Селезнев, полковник — 01.1945 — 09.05.1945

Командир 7-й бригады морской пехоты:

Жидилов Евгений Иванович, генерал-майор —17.08.1941 — 03.07.1942

Командиры 8-й бригады морской пехоты:

Вильшанский Владимир Львович, полковник — 13.09.1941—10.01.1942

Горпищенко Павел Филиппович, полковник — 29.01. —17.07.1942

Командир 9-й бригады морской пехоты:

Благовещенский Николай Васильевич, подполковник — 25 09.1941 — 03.07.1942

Командиры 83-й морской стрелковой бригады:

Леонтьев Иван Павлович, полковник — 10.1941 — 06.1942

Вруцкий Валентин Аполлинарьевич, полковник — 06.1942 — 12.09.1942

Командиры 1-го Черноморского полка морской пехоты:

Морозов И. А., майор — 05. — 15.08.1941

Осипов Я. И., полковник — 15.08. — 02.11.1941

Командиры 2-го Черноморского полка морской пехоты:

Осипов Я. И., интендант 1-го ранга — 08. — 15.08.1941

Морозов И. А., майор — 15.08. — 15.10.1941

Таран Н. Н., подполковник — 10.1941 — 01.1942

Командиры 3-го Черноморского полка морской пехоты:

Корень К. М., капитан — 09.1941 — 04.1942

Затылкин В. Н., подполковник — 10.1941 — 07.1942

Гусаров С. Р., полковник — 07.1942

Командиры 16-го отдельного батальона морской пехоты (ОБМП):

Красников Д. В., майор — 08.1942 — 11.1942

Рогальский И. А., старший лейтенант— 11.1942 — 05.1943

Командир 142-го ОБМП:

Кузьмин О. И., капитан-лейтенант — 06.1942. — 10.1942

Командиры 143-го ОБМП:

Артамонов М. П., капитан 3-го ранга— 06.1942 — 30.09.1943

Левченко 3. И., майор — 10.1943 — 03.1944

Макаров В. И., капитан — 03.11.1944

Левицкий И. К., подполковник — 11.1944 — 04.1945

Командир 144-го ОБМП:

Востриков А. И., капитан-лейтенант — 06. — 09.1942

Командиры 305-го ОБМП:

Попов В. М., капитан — 06. — 21.07.1942

Паросюк И. Г., майор — 21.07. — 08.1942.

Желудько П. И., старший лейтенант — 08.1942

Куников Ц. Л., майор — 27.08. — 05.09.1942

Богословский В. С., капитан — 05. — 20.09.1942

Шерман А. М., капитан-лейтенант — 10.10.1942 — 10.02.1943

Мартынов Д. Д., майор — 11.1943 — 03.1945

Командиры 386-го ОБМП:

Бондаренко А. А., капитан — 04. — 09.1943

Беляков Н. А., подполковник — 09.1943 — 05.05.1945

Командиры 393-го ОБМП:

Ботылёв В. А., капитан-лейтенант — 21.08.1943 — 06.1944

Старшинов Н. В., майор — 06. — 09.1944

Бондаренко А. А., майор — 09.1944 — 09.05.1945

Начальники ПВО ЧФ:

Жилин Иван Сергеевич, генерал-майор артиллерии — 22.06.1941 — 09.1943

Душин Алексей Захарович, генерал-майор авиации — 10.1943 — 09.1944

Пименов Алексей Федорович, генерал-майор артиллерии — 09.1944 — 09.05.1945

Командующие ВВС ЧФ:

Русаков Виктор Антонович, генерал-майор авиации — 22.06. — 04.11.1941

Остряков Николай Алексеевич, генерал-майор авиации — 04.11.1941 — 24.04.1942

Ермаченков Василий Васильевич, генерал-полковник авиации — 25.04.1942 — 09.05.1945

 

Глава 13

Как союзник превращается во врага?

Нарком флота в связи с вторжением германского вермахта на территорию СССР уже в первые часы войны решил огромное количество вопросов, связанных с поддержанием высокой боеготовности всех флотских объединений.

Вызвав начальника управления кадров, тщательным образом проанализировал чуть ли не каждого высшего командира Северного, Балтийского и Черноморского флотов, а также флотилий. Часть из командиров не могла удовлетворять его как наркома, но он не смог по причинам, не зависящим от него, заменить их другими, как считал, более подготовленными.

В Главном морском штабе и в его структурных подразделениях оставалось немалое количество адмиралов, а в управдении политпропаганды оставались комиссары, которые — вместе взятые — были дамокловым мечом над его головой, знавшие все правила политической игры в наркомате и играющие во исполнение воли одного человека — вождя… Особое влияние на высшее руководство наркомата имел НКВД, возглавляемый вначале Ежовым, а после Берией. Именно в период разгрома высшего командования в 1937–1938 гг. для «укрепления» высшего руководства флота сюда — во флот! — был назначен бывший заместитель наркома внутренних дел, ведавший концентрационными лагерями и внутренними войсками, командарм 1-го ранга Фриновский. Который вскоре и сам попал в молох репрессий…

Все эти события проносились словно безотносительно Кузнецова. И вот вроде не так уж давно Николай Герасимович сам прибыл с Тихоокеанского флота с должности командующего, исполнял обязанности первого заместителя наркома, и, наконец, Сталин назначил его наркомом ВМФ СССР. Многое ли он сделал за это время? Да! Но, конечно же, не все… А тут — война.

Да знал ли он, как развивались взаимоотношения между СССР и Германией в области наращивания военной мощи и обмена военными технологиями? — Безусловно, знал…

Но так и не мог понять, как из союзника немецкая страна превращается во врага…

Не мог, потому что хотя и знал много тайн, но не знал самых потаённых и самых важных нюансов происходившего.

Сталин считал, что СССР необходимо расшириться за счет новых стран Европы; и во исполнение этих кровавых планов вождь видел своим главным союзником Германию.

Для Германии также было важно иметь своих партнеров за рубежом. Особенно после того, как к власти в 1933 г. пришел Адольф Гитлер. И который, в соответствии с тайными договоренностями с Москвой, а также с банкирами Запада, начал осуществлять ревизию Версальских договоренностей.

Первые советские контакты с Германией были осуществлены еще в период с 27 мая по 19 июня 1922 года, когда в СССР приехал немецкий капитан 1-го ранга (кэптен цур зее)

В. Ломанн, проведший ряд консультаций с руководителями наморси СССР (начальниками морских сил) М. В. Викторовым, В. И. Зофом, Л. М. Галлером. Москва тогда пообещала передачу Германии кораблей, конфискованных во время Первой мировой войны. Состоялся также обмен мнениями относительно строительства в СССР подводных лодок, но договоренности в этом вопросе не были приняты. О чем В. Ломанн информировал командующего немецким флотом Бенке.

И в 1923 г. рейхсмарине продолжают контактировать с Советами, в том числе и по военно-дипломатическим каналам. После смены командования в 1924 г. германский флот возглавил адмирал Ценкер. Однако особого развития в тот период отношения с советским флотским командованием не получили.

25 марта 1926 г. состоялся визит в Берлин советской делегации, которая предложила детальный и развернутый план военно-технического сотрудничества, одной из составляющих которого была и морская часть. Результатом переговоров стал протокол, в котором были прописаны следующие пункты: участие немцев в строительстве в СССР современных подводных лодок; совместное строительство сторожевых судов; совместное строительство быстроходных торпедных катеров; немецкое техническое содействие развитию советских ВМС; участие советских военно-морских специалистов в практической работе германского флота.

Было принято решение: за то, что Германия передает закрытые технологии строительства подлодок, взамен СССР предоставляет германскому флоту возможность заниматься в Советском Союзе дальнейшей разработкой немецких типов подлодок, а также подготовкой соответствующих кадров и специалистов морской авиации.

Часть советских предложений германская сторона отклонила, заявив, что не имеет достаточное количество денег, и сославшись при этом на запрещающие военные статьи

Версальского договора. Но… это было лишь фразой для международного общественного мнения, дескать, Германия и ее новый союзник честно придерживаются статей Версальского договора.

Позже были оговорены и скреплены секретным договором на уровне военно-морских ведомств финансовые аспекты взаимоотношений. К работе по строительству флота Германии привлекался Николаевский судостроительный завод, его капиталы, технологическое оборудование, конструкторские и научные силы, а также специалисты по судостроению. Общая сумма заказов выражалась в советских рублях того времени около 50 млн. рублей.

Финплан был составлен на три года; основная сумма денег предусматривалась для строительства подводных лодок.

В апреле 1926 г. в СССР был передан проект 600-тонной подводной лодки, разработанный фирмой «ИВС». В строительстве этих лодок участвовали судостроительные предприятия Москвы, Ленинграда, Кронштадта.

Наморси СССР В.И.Зоф зондировал возможность посылки советских специалистов в Германию, а также интересовался немецким опытом строительства линкоров.

Летом того же года было принято решение о передаче в СССР проектов лодок U-105, U-114, U-122, U-126 со всеми чертежами и документацией. Но, по мнению советских специалистов, эти лодки являлись устаревшими! И с ними работать не стали…

Да, как много не знал нарком Кузнецов, как много не знали и высшие военные и партийные чины СССР.

Приход Гитлера к власти в Германии обеспечили, с одной стороны, финансовые магнаты США, жаждущие мирового господства и объединенные в тайную организацию (называемую некоторыми аналитиками Орденом, или Бнай-Бри-том, еще: Золотым миллиардом, Мировым правительством и т. п.), а с другой стороны — сталинское руководство. Именно эти две самые мощные силы на Земле, игнорируя общественное мнение Европы, тех же США и других государств планеты, обеспечили возможность восстановления военной и морской мощи Германии. Точно так же в конце XIX века Орден финансировал антирусские силы во главе с Троцким, который затем и создал Красную армию; так и сейчас Орден в паре с «дочерним предприятием» — большевистской Москвой — начал финансировать создание мощных вооруженных сил Третьего рейха.

…В создании мощи армии и флота Третьего рейха самым непосредственным образом участвовал германский финансист Фридрих Тиссен, имевший тесные деловые связи не только с хозяевами Ордена, но и с Адольфом Гитлером. Причем Тиссен и его «Банк фюр Хэндел унд Шифф», ранее именовавшийся «Фон Хейт Банк», являлся для Гитлера главным источником создания фондов. Другими банками Ордена, участвовавшими совместно с вышеназванным, были «Гаранти Траст» (принадлежал Гарриману), «Фон Хейт» (принадлежал Картеру); а также иные банки в Европе, действовавшие через подставных лиц. Имея за спиной такую финансовую поддержку и революционный и государственный опыт друга Германии — Генсека ЦК ВКП(б) Сталина, сам Гитлер мог быть спокоен за будущее своего Третьего рейха и его вооруженных сил.

Еще в начале 30-х годов между сильными мира сего установилось единогласие по поводу возрождения Германии и ее вооруженных сил.

Только в 1932 году Тиссен потратил на избирательную кампанию Гитлера 3 млн. марок — довольно внушительную сумму денег по тем временам. В финансировании могущества Третьего рейха участвовали капиталы ряда корпораций из Нью-Йорк-сити, за которыми стояли живые банкиры Роланд Гарриман, Корнелиус Ливенсе, Дж. Л. Гвинтер, X.Й. Коувенховен, Найт Вулли (последний участвовал в финансировании Троцкого и Ульянова-Ленина для свержения династии Романовых и прихода к власти в России так называемых большевиков).

Отчего финансировали? — Оттого, что только в результате войн и революций появляются огромные возможности сверхобогащения.

Конфликт между странами используется для получения прибыли корпорациями, а вышеназванные финансовые структуры и дельцы как раз находились под жестким влиянием И контролем Ордена.

Две дьявольские силы, противостоящие друг другу по 0ба конца Земли, на самом деле работали в унисон, потому как шли к одной и той же главной цели: к мировому господству. Стараясь в дальнейшем избежать перенасыщения текста цитатами, все же приведу здесь сведения, озвученные тем же И. Буничем, добавив от себя необходимые комментарии и уточнения.

«Недавно Берия и Меркулов получили приказ развернуть целую сеть новых концентрационных лагерей, и все на Лубянке внутренне сжались под предчувствием новой волны массового террора… Это Сталин уже не однократно проверил на практике, каждый раз убеждаясь в гениальности великого учителя (имеется в виду В.И. Ленин и его Декрет о создании концентрационных лагерей от 31 декабря 1918 года. — Авт.). Но на этот раз он думал о проблеме, над которой в 1940 году никто еще не задумывался, но и не представлял себе, что подобные вопросы можно ставить даже в виде проблематики. А вопрос был очень сложным: куда девать население Германии, Дании, Бельгии, Голландии, Франции, Италии, Испании, разных там Румынии, Венгрии, и что там еще есть в Европе? Примерно треть предполагалось ликвидировать, треть — перевоспитать на месте, а треть — перевоспитать в СССР. Перевоспитать трудом в Сибири, Заполярье и Северном Казахстане. Задача была настолько глобальной, что о ней пока знал только Поскребышев (генерал-лейтенант Поскребышев — начальник Секретариата товарища Сталина, а проще говоря, руководитель партийной разведки. — Авт.). Остальные узнают в свое время…Были вопросы, которые до поры до времени не доверялись даже «Особой папке» Политбюро. «Особая папка» — это наивысшая степень секретности, существовавшая в Советском Союзе, и именно к этой папке перешел Сталин, покончив с мелкими делами. («Особая папка» до сих пор хранит в себе документы, которые и при новом нашем режиме боятся предавать гласности. Достаточно вспомнить, что именно в «Особой папке», когда понадобилась, нашли «Секретные протоколы» пакта Молотова — Риббентропа и приказ Политбюро (со всеми подписями) о расстреле поляков в Катыни. А в «папке» 100 000 единиц хранения.)

«Особая папка» от 10 ноября 1940 г.

Секретное постановление Политбюро.

«О передаче в порядке помощи немецкой стороне клише и технологий для изготовления банкнот британских фунтов стерлингов…»

Совершенно секретные лаборатории по производству фальшивых денег и документов появились в ВЧК (и в Спецотделе Г. И. Бокия, разработки которого после его ареста в 1937 г. стали достоянием Секретариата товарища Сталина. — Авт.) еще в 1918 году по личному указанию Ленина. Кое-что смысливший в экономике вождь мирового пролетариата пытался приблизить крах капиталистической системы с помощью инфляции, наводнил «буржуазный мир» фальшивыми банкнотами. Однако любовь Ленина и его окружения к настоящим банкнотам не позволила им развернуть задуманную операцию в мировом масштабе… Поэтому главной задачей лаборатории стало изготовление фальшивых документов: от паспортов практически всех стран до пропусков на военные объекты, стратегические дороги, в закрытые районы и т. п. (К слову, многое из этого было хорошо известно воевавшим в 40-е годы XX века в Крыму фон Манштейну и фон Рунштедту, поражавшимся подобной дикости «приемов». — Авт.) Деньги делались тоже, но в умеренном количестве и на конкретные цели. После 1938 г. все это производство было изъято из НКВД и передано в Международный отдел ЦК ВКП(б) — т. е. лично Сталину (в Секретариат товарища Сталина. Тогда как Секретариат товарища Сталина, Отдел международной информации ЦК ВКП(б), Международный отдел ЦК ВКП(б) — под этими различными вывесками до начала Второй мировой войны скрывалась партийная разведка Сталина. — Авт.).

Немцы с самого начала войны были захвачены идеей наладить производство фальшивых фунтов. Но даже немецкая педантичность и аккуратность не помогла. Опыта не было. Занималась у немцев этим многотрудным делом СД (IV Управление РСХА Вальтера Шелленберга), которая по линии созданного в январе 1940 г. «Общества дружбы НКВД — СС» обратилась к СССР за «технической помощью». Сталин некоторое время колебался, а потом решил разрешить. Пусть побалуются. Мы в выигрыше окажемся в любом случае. Получится у немцев — пусть еще раз убедятся, что мы от них ничего не скрываем и помогаем, чем можем. Тем более и подорвать английскую экономику тоже совсем неплохо. Все равно вскоре все отберем обратно. А если при этом еще сообщить англичанам, по секрету, какими немцы нехорошими вещами занимаются, то вообще возникнут комбинации, которые просто грех не использовать. (Сталин наложил резолюцию: «т. Маленкову. Возьмите под свой контроль». — К Бунин. Операция «Гроза». Ошибка Сталина. С. 44–46.)

А немцам хотелось лишний раз насолить Великобритании. Отомстить еще и за то, что та в начале 20–30-х годов XX в. оказывала открытую поддержку сионистам, «которая для закрепления своих позиций в Палестине обязалась содействовать созданию там «еврейского национального очага» (что и было свершено уже как главный итог Второй мировой войны; см. Советскую историческую энциклопедию, М. 1969, т. 12, раздел 905).

О таких тонкостях советской «взаимопомощи» вермахту не знал, да и не мог знать, Н. Г. Кузнецов. Об этом из высшего политического и военного руководства Советской страны вообще никто не мог знать. Почти всей информацией владел лишь один человек — Сталин.

Если об этом не знал Кузнецов… то не знали и его ближайшие сотрудники, в том числе и начальник ГМШ адмирал Исаков. Но последний, как и многие операторы ГМ1И, длительное время работавшие в центральном аппарате, владели нюансами и деталями происходящего гораздо большими, нежели сам Николай Герасимович. А потому события, которые произошли на флотах, и в частности на Черном море, по-иному виделись наркому и начальнику ГМШ. Ведь, по сути дела, каждый исполнял свою задану, отлинную от задачи другого…

 

Глава 14

Он с детства хотел «рулить» флотом

Во исполнение своего обещания пристальней всматриваться в биографии отдельных личностей, а также для того, чтобы как-то объяснить разночтение задач первых двух руководителей флота, следует сначала остановиться на биографии Адмирала Флота Советского Союза, Героя Советского Союза Ивана Степановича Исакова.

Мальчик Ованес родился в армянском селе Аджикент 22 августа 1894 года, за 10 лет до рождения Н. Г. Кузнецова. Как свидетельствуют официальные источники, несомненно, скорректированные органами НКВД совместно с самим Иваном Степановичем, отца его звали Степан Егорович Исаакян, и был он дорожным техником. Происходил отец будущего героя из еврейско-армянской семьи. С подачи Наркомата внутренних дел их фамилия русифицировалась и стала звучать как Исаков.

В семье росло трое детей, а так как отец рано умер, пытаясь разбогатеть на промыслах в Баку, то воспитанием детей занималась мать, Ида Антоновна Лауэр, родом из Дерпта. Она имела брата П. А. Лауэра, проживавшего в Тифлисе и получившего образование инженера-технолога. Этот брат мечтал служить на флоте, но, в соответствии с существовавшим тогда в Российской империи законом, мужчины еврейской национальности на флот не принимались. Со временем Ида Лауэр-Исаакян переехала к брату в Тифлис, там ее сын Ованес поступил в реальное училище, а его дядя постепенно прививал ему знания о морском деле, предлагая книги из своей обширной библиотеки. Ему удалось передать свою мечту племяннику, пожелавшему связать свою жизнь с флотом. Он даже с помощью дяди приобрел морскую фуражку с нахимовским козырьком, и мальчишки со двора называли его «швейцарским», а иногда насмешливо и уничижительно «ж…вским адмиралом», что вызывало крепкую обиду у мальчишки. И он стал добиваться поступления в Морской кадетский корпус, для чего летом 1913 года приехал в Санкт-Петербург. Но недворянина, да еще инородца, не приняли.

С корректировки все того же НКВД в биографии записано, что в те годы будущий адмирал пошел зарабатывать ремонтом авто в гараже при Технологическом институте… на самом деле Исаков с помощью некоего Вейцмана, знакомого его дяди, устроился лаборантом на одну из кафедр этого института. Но стремление стать моряком возникло вновь, когда началась Первая мировая война. С целью пополнения офицерскими кадрами флота были организованы Отдельные гардемаринские классы, куда Исаков не без помощи влиятельных соплеменников был все же зачислен. И стал «черным» гардемарином, т. к. окантовки на погончиках в этих классах были черные, а не белые, как в Морском корпусе.

По окончании классов в марте 1917 г. мичман Исаков получил назначение на эсминец «Изяслав», но удивительное дело — будущий адмирал начал службу не по военно-морской специальности, а стал ревизором (!), человеком, который ведает всеми видами довольствия на корабле. Что соответствует современной должности на эсминцах — помощник командира корабля по материально-техническому обеспечению. Биографы этого человека утверждают: революция застала «Изяслав» в ремонте в Гельсингфорсе; все офицеры корабля якобы бежали, а команда так возлюбила Исакова, что избрала его старшим офицером! И, конечно, «по зову сердца» он стал участником Гражданской войны, участвовал в разгроме генерала Юденича, после чего получил назначение служить командиром эсминца «Деятельный» на Каспийском море. А такое доверие нужно было доказать не столько своими знаниями и умениями перед матросами, сколько своей преданностью и верностью ЧК. Но служба на корабле и частые выходы в море даже для командира не простое дело, и вскоре красвоенмор Исаков добился перевода. Дальнейшая служба Исакова проходила на Черном море в Службе наблюдения и связи (СНиС); затем он стал старшим морским начальником Батумской базы.

Впервые на Исакова обратил внимание начальник оперативного отдела штаба морских сил Черного моря В. П. Боголепов, который предложил тому должность своего заместителя в штабе флота в Севастополе. И там начальник высоко оценил нового сотрудника и предложил назначить его начальником штаба эскадры. Но будущий адмирал бахвалился своим стремлением служить на настоящих кораблях; и его назначили на эсминец «Петровский», достраивающийся на верфях Николаева. После ввода его в строй Исаков привел корабль в Севастополь. Тогда же в письмах жене он по-детски восторгался: «Я — капитан, Олька!»

Вскоре его назначают председателем комиссии ЭПРОНа (экспедиция подводных работ особого назначения) по подъему эсминца «Калиакрия». Но Иван Степанович старался, желая получить блестящие аттестации, чтобы попасть в число командиров, из которых формировали экипажи для похода советских кораблей в Италию (уж очень выгодное мероприятие — попасть за границу), но перед выходом он слег в госпиталь… После выздоровления его направили на должность помощника начальника штаба береговой обороны Черного моря. Вот как стремился служить на кораблях, что попал служить на берег, да еще на штабную работу! А через полгода его перевели в штаб Морских сил Черного моря. Вначале Исаков был помощником, затем начальником Оперативного отдела штаба флота. После чего он больше не оставлял штабных кабинетов, считая их «главными каютами боевых кораблей»…

В 1927–1928 гг. И. С. Исаков — слушатель Курсов усовершенствования высшего начсостава при Военно-морской академии РККА имени К. Е. Ворошилова. По окончании которых стал заместителем начальника штаба ЧФ по оперативной работе. В начале первой пятилетки из Москвы прибыла комиссия бывшего царского контр-адмирала, а ныне флагмана 1-го ранга Немитца, и специалистов для определения боевых возможностей Азовского и Черного морей. Так получилось, что Исакова временно включили в штаб этой комиссии, которая обследовала берега двух морей. По возвращении в Севастополь Исаков занялся обобщением обследования; его письменный труд не без помощи ответственных работников в управлении наморси республики получил признание… Только против подобного признания резко возражал Немитц. Но мнение царского адмирала было расценено как контрреволюционное; и даже спустя более 20 лет Исаков, проявляя мстительность, не забудет это ставшему уже вице-адмиралом советского флота Немитцу.

После беседы с видным штабным руководителем и ученым Борисом Михайловичем Шапошниковым Исаков был направлен в Оперативное управление Главного штаба РККА, которым руководил известный теоретик штабной работы Владимир Кирйакович Триандафилов (наст. Триандафилло). Работая в морском секторе, Иван Степанович неоднократно был в командировках в составе комиссий, которые возглавлял командарм 1-го ранга Янкель Гамарник.

С 1932 по 1933-й год Исаков работает старшим преподавателем кафедры стратегии и оперативного искусства BMA, где подготовил курс лекций «Десантная операция», по которым успешно были… провалены операции по десантированию морских пехотинцев под Керчью, в Южной Озерейке и Станичке и другие, о которых речь будет вестись ниже… Курс был одобрен как учебник! Затем им был разработан курс лекций «Операции подводных лодок», превращенный совместно с А. П. Александровым (Анатолий Петрович Александров, физик-ядерщик, будущий президент Академии наук СССР, академик, лауреат Ленинской, Сталинских и Государственных премий, трижды Герой Социалистического Труда) и В. А. Белли (советский ученый Военно-морской академии (BMA)) в первый том капитального труда. Благодаря этой «фундаментальной работе» подводники-черноморцы героически несли… многочисленные потери подводных лодок вместе с экипажами в борьбе с одной-единственной (!) подлодкой румынского флота в 1941–1944 годах. И об этом также пойдет речь.

«Ученый» Исаков разрабатывал труд «Операция японцев против Циндао», задуманный, как он признавался, еще в командировке на Тихий океан в 1933 г. Он также опубликовал в «Морском сборнике» работу «Беломорско-Балтийская водная магистраль», в которой показывал значение водного пути для страны, выполняя заказ Наркомата внутренних дел, как очень активный пособник этой организации. И, конечно, все это способствовало его назначению в мае 1933 г. начальником штаба экспедиции особого назначения ЭОН-1, созданной для переброски боевых кораблей с Балтийского флота в Баренцево море для создания Северной флотилии. Затем он возглавил ЭОН-2; и в 1934 г. доблестный труд Исакова оценен орденом Красной Звезды. После чего он получил назначение возглавить штаб Балтфлота. Но в 1935 году, реально столкнувшись с делами и проблемами флота, теоретические основы которого он закладывал своей «научной деятельностью» в стенах советской Военно-морской академии, он вдруг проявил чудовищную некомпетентность и беспечность в качестве начальника штаба. Так хотел с детства «рулить» флотом, что игнорировал любые флотские традиции и законы здравого смысла.

Находясь на мостике линкора, Иван Степанович, вопреки статьям Корабельного устава, запрещающего кому бы то ни было вмешиваться в действия командира корабля (вначале отстрани командира, затем назначь кого-либо или себя назначь, и неси ответственность за корабль и экипаж), потребовал от командира совершить маневр, а командир проявил слабохарактерность перед вышестоящим начальством, и в результате… под винтами гигантского корабля погибла своя подводная лодка «Б-3». Правда, был распущен слух, что эту преступную глупость совершил какой-то большой начальник из Москвы, а вот Исаков… благородно принял вину на себя. Правда, это не помогло — Исакова сняли с должности. Иван Степанович был возвращен на преподавательскую работу как командир, не оправдавший высокого доверия партии на второй должности на флоте.

В конце 30-х годов он подготовил очерк о германском морском генеральном штабе. В 1936 г. выпустил книгу «Операция японцев против Циндао в 1914 г.»; материалы этой книги легли в основу диссертации на соискание ученой степени кандидата военно-морских наук… Затем еще дважды издавался сей труд, с дополнениями, говорившими о том, «как малые силы способны сдерживать значительно большие при хорошо организованной обороне приморской крепости». Только грамотно у него это происходило лишь на бумаге.

А вот довелось на практике адмиралу Исакову в бытность заместителем главкома Северо-Западного направления по морской части организовать переход кораблей Балтийского флота из Таллина в Кронштадт, — и он их вместе с вице-адмиралом Трибуцем… уничтожил почти все!

А затем, в должности заместителя главкома Юго-Западного направления по морской части, организовывая оборону Севастополя в 1941–1942 гг., вместо того, чтобы проявить военную мудрость, он быстренько ретировался под пальмы и кипарисы мирного Туапсе. Правда, вряд ли «малыми силами» можно было считать согнанную под Севастополь почти 350-тысячную группировку моряков и солдат, а под Керчь — почти 600-тысячную группировку трех армий! Однако в свете этого станет очевидным, какова «выдающаяся научная роль светила военно-морской науки в борьбе с крупными силами противника» — 11-й армией генерала фон Манштейна, насчитывавшей в своих рядах немногим более 75 тысяч (!) личного состава, да и пока армия дошла до Перекопа и Севастополя, она понесла значительные потери, которые возмещались вышедшими из госпиталей солдатами и офицерами вермахта, но число ее все время находилось в пределах 70–80 тысяч человек.

Как вам такая расстановка сил?!

Как известно, Исаков составил Боевой устав морских сил (БУМС-37), «который, как утверждают и по сей день советские историки, служил флоту до конца войны, как и подготовленное группой Исакова наставление по ведению морских операций». Это «наставление» применялась в сражениях ЧФ под командованием вице-адмирала Октябрьского всю военную кампанию на Черном море; не оттого ли моряки терпели неудачи?!

…1937-й был крайне тяжелым для советского флота в силу арестов. А вот Исаков уже в следующем, 1938 году за свою верную службу Сталину и партии был не расстрелян, а награжден орденом Ленина. Правда, в постановлении ВЦИК было сказано, что награжден он «в связи с 20-летием РККА и РККФ, за проявленные доблесть и самоотверженность в боях с врагами Советской власти, за выдающиеся успехи и достижения в боевой, политической и технической подготовке кораблей, частей ВМФ». Только вот Исаков в боях не участвовал и их не организовывал, а воевал с врагами советской власти в тесном сотрудничестве с органами НКВД, сдавая своих коллег по службе в подвалы Лубянки. В этом же, видать, выражались его доблесть и самоотверженность. В том, 1938 году ему присвоили звание флагмана 1-го ранга (что соответствует военно-морскому званию вице-адмирал). И наградили медалью «XX лет РККА». А высшая аттестационная комиссия Всесоюзного комитета по делам высшей школы при Совнаркоме утвердила его доцентом, т. е. присвоила ученое звание доцента.

В 1938 году Исаков стал членом Главного военного совета ВМФ и заместителем наркома ВМФ. Он курировал вооружение и кораблестроение, одновременно руководя Военно-морской академией.

В феврале 1939 г. Исаков был командирован в США с целью изучения американского судостроения (но это всего лишь официальная версия… ведь в СССР так и не создали таких кораблей, как у американцев). Участвовал в переговорах в Эстонии и Латвии об организации ВМБ на Балтике. Во время войны с Финляндией был главным морским начальником на Балтийском флоте и, находясь на линкоре «Марат», координировал действия сил флота с сухопутными войсками. (Это ведь важный опыт координации; а ведь он ярко проявит свой «талант координатора» на ЧФ!) Деятельность Исакова за тот период была оценена очередным орденом — орденом Красного Знамени «…за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом доблесть и мужество».

Почти перед самой войной, в 1940-м году, ВАК — Высший аттестационный комитет при Совете Народных Комиссаров (при правительстве) СССР, утвердил Ивана Степановича Исакова в ученой степени кандидата военно-морских наук; а где же подготовка, разработка в адъюнктуре или заочно темы кандидатской диссертации, наконец, защита на соискание ученой степени кандидата?! Он был переаттестован в воинское звание вице-адмирал с присвоением очередного звания — адмирал. А с началом боевых действий был назначен заместителем главнокомандующего и членом Военного совета Северо-Западного направления, т. е. стал заместителем Маршала Советского Союза К. В. Ворошилова.

Но рассмотрим обязанности и деловые качества Ивана Степановича, когда он будет переведен на ту же должность в Главкомат, находящийся в городе Краснодаре, где главнокомандующим Юго-Западным направлением был Маршал Советского Союза С. М. Буденный.

Эта личность вызывала особую тревогу у Николая Герасимовича Кузнецова, еще когда решением Сталина И. С. Исаков был утвержден в должности первого заместителя наркома ВМФ — начальника Главного морского штаба. И тревога эта значительно усилилась в первые часы, дни и месяцы войны…

 

Глава 15

Ввиду полной неспособности вести оборону

Как уже упоминалось, в 1 час 15 минут 22 июня 1941 года по приказанию наркома ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова на Черноморском флоте была объявлена оперативная готовность № 1.

После доклада начальника гарнизона командующий флотом, во исполнение приказа наркома, потребовал затемнить город, усилить патрулирование и охрану объектов; о чем уведомили коменданта города А. П. Старушкина. В штабе флота собрались член Военного совета флота дивизионный комиссар Н. М. Кулаков, секретарь горкома Б. А. Борисов, командующий эскадрой контр-адмирал Л. А. Владимирский, командующий ВВС флота генерал-майор В. А. Русаков, комендант Береговой обороны генерал-майор П. А. Моргунов.

Ранее были перечислены все высшие руководители, с которыми вице-адмирал Октябрьский, командовавший Черноморским флотом, вступил в войну. На черноморских адмиралов и флотских командиров всего приходилось;

— линейный корабль «Парижская коммуна»,

— 6 крейсеров (5 — современных и 1 — устаревший),

— 16 лидеров и эскадренных миноносцев,

— 44 подлодки,

— более 150 кораблей иных классов,

— 625 самолетов,

— около 200 орудий береговой и зенитной артиллерии.

Флот имел Севастопольскую уникальную бухту, но неотработанную систему базирования из 5 военно-морских баз, в том числе главную ВМБ — Севастополь; а также 61 сухопутный и 15 морских аэродромов, а также крайне слабую противовоздушную оборону.

В книге «Корабли возвращаются в строй» (Симферополь, 1972, с. 24) ее автор М. Сургучев указывает, ссылаясь на советские источники, что у ЧФ было подводных лодок — 47, сторожевых корабля — 2, торпедных катера — 84, а также канонерские лодки и необходимые вспомогательные суда различного назначения; и, конечно же, вышеназванные линейный корабль «Парижская коммуна», капитально отремонтированный и модернизированный, и крейсера.

В другом источнике — журнале «Морской сборник» (№ 5, 2005, с. 57) приводится таблица «Боевой состав ВВС флотов к началу войны», где написано, что ЧФ к июню 1941 года имел: самолетов истребительной авиации — 346; бомбардировочной — 73; минно-торпедной — 61; разведывательной — 150; итого — 632 самолета.

Около 3 часов ночи посты службы наблюдения и связи (СНиС) и посты воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС), находившиеся в районах Евпатории и мыса Сарыч, донесли, что ясно слышат гул моторов неприятеля, идущего курсом на Севастополь.

Боевые действия на флоте начались перед рассветом 22 июня 1941 г. налетом небольшой группы германских люфтваффе на Севастополь. Заблаговременно получив готовность № 1, главная база встретила самолеты плотным огнем. Сразу был открыт огонь зенитной артиллерии противовоздушной обороны (ПВО) под общим командованием начальника ПВО флота — полковника И. С. Жилина; открыт огонь кораблей, а также нескольких универсальных батарей Береговой обороны; одновременно батареи и корабли вели огонь трассирующими пулями из пулеметов ДШК (пулемет системы конструкторов Дегтярева, Шпитального) и счетверенных пулеметов.

Это помешало летчикам и штурманам немецкой авиации быстро заблокировать город магнитными минами, к борьбе с которыми специалисты минно-торпедного отдела ЧФ оказались совершенно не подготовленными.

Противник продолжал минные постановки у Главной Военно-морской базы (ГВМБ), создавая тем самым нервозную обстановку у командования Черноморским флотом. В первые дни войны на этих минах подорвались морской буксир «СП-12» и 25-тонный плавучий кран (22 июня, с разницей в несколько часов), эскадренный миноносец «Быстрый» (1 июля), паровая шаланда «Днепр». Только в июле — августе в город прибыла группа ученых-физиков, среди которых были И. В. Курчатов (впоследствии академик, трижды Герой Социалистического Труда, руководитель ядерной программы СССР, член ЦК КПСС), А. П. Александров (впоследствии академик, президент Академии наук СССР, трижды Герой Социалистического Труда, член ЦК КПСС); в помощь которым были приданы флотские специалисты: капитан-лейтенант Г. Н. Охрименко, инженер-капитан 3-го ранга М. И. Иванов, капитан-лейтенант А. И. Малов и другие; вместе они создавали в Севастополе станцию размагничивания кораблей. Им предстояло решить проблему обезвреживания неконтактных мин; способ, заключавшийся в размагничивании корпуса корабля, был найден. При этом некоторые из флотских специалистов погибли при разминировании, решая поставленную задачу ценой своей жизни…

Новая германская мина применялась на малых глубинах и являлась эффективным оружием. Ее корпус изготовлялся из немагнитного материала, в нижней части располагался балласт, обеспечивающий ей правильную ориентацию под водой. Через 20–30 минут после постановки растворялся предохранитель, и мина переходила в боевое состояние. При прохождении над ней корабля под действием магнитного поля замыкалась электрическая цепь, вследствие чего и происходил взрыв.

В кригсмарине разработали способы постановки этих мин не только с кораблей, но и с самолетов. Использовали три варианта: 1) гидросамолет для установки мин опускался на воду; 2) сбрасывал мину с высоты не более 15 м как обычную бомбу (она не успевала набрать нужную скорость, чтобы при ударе о поверхность моря сдетонировать или разрушиться); 3) мины сбрасывали с парашютом с большой высоты, но в этом случае страдала точность установки. В Севастополе использовали третий вариант.

При этом важно учесть, что на Черноморском театре военных действий Германия принципиально не имела своих военно-морских сил, в чем заключается своеобразие этого ТВД.

Германским генштабом сухопутных войск планировался захват советской ВМБ с суши.

А для предотвращения прорыва кораблей и судов ЧФ в Черное или Средиземное моря немецкое командование планировало развернуть блокадные силы из состава румынского (слабого) и итальянского (довольно сильного) флотов, заблокировав минами подходы к черноморским проливам у Босфора с юга; тогда как на севере Босфор заблокировали минами черноморцы.

«Немцы, не имея здесь своих кораблей, рассчитывали на небольшой флот Румынии. Он располагал четырьмя эскадренными миноносцами, тремя миноносцами, одной подводной лодкой, тремя торпедными катерами, тремя канонерскими лодками, двумя минными заградителями, десятью катерами-тральщиками и малыми вспомогательными судами, базирующимися в Констанце и Сулине. Флот Румынии по своей численности и оснащению ни в коей мере не мог противостоять кораблям Черноморского военно-морского флота» (М. Сургучев, там же, с. 25). «Данные о составе сил на Черноморском театре показывают, что Черноморский флот имел подавляющее превосходство над противником» («Черноморский флот России». Симферополь, 2002, с. 212).

Что касается сильного итальянского флота, то там действительно имелись прекрасные линкоры «Рома», «Литорио», «Витторио Венетто», «Джулио Чезаре» (или «Гай Юлий Цезарь», впоследствии передан СССР по разделу флота Италии и назван линкором «Новороссийск», погиб в октябре 1955 г. в севастопольской бухте), «Кавур», подтверждающие высокий уровень итальянских кораблестроителей. Но когда в день объявления Италией войны средиземноморская эскадра англичан вошла в Адриатику, вызывая итальянцев на бой, те не спешили покидать свои базы. И только после гневных приказов самого дуче итальянские корабли несколько раз вышли в море; но, завидев англичан, итальянские морские офицеры и адмиралы, избегая сражений, поворачивали назад. Однако при этом они умудрились потерять легкий крейсер и несколько эсминцев. И хотя дуче лично уверял Гитлера, что его флот «выметет англичан из Средиземного моря», этого не произошло.

Об итальянском флоте наркома Кузнецова информировал и военно-морской атташе советского посольства в Берлине капитан 1-го ранга Воронцов после своей встречи в августе 1939 года с корветтен-капитаном (капитаном 2-го ранга) бароном Норбертом фон Баумбахом — военно-морским атташе Германии в СССР. Позже, с началом войны, ставший уже контр-адмиралом Воронцов информировал наркома о моральном состоянии итальянских ВМФ, выказывая мысль, что флот не в состоянии выступить против ЧФ, опасаясь заминированного пролива Босфор.

Командующий Черноморским флотом Ф. С. Октябрьский на полном серьезе высказывал мнение, что главная угроза исходит от немецких подлодок, которых, по его мнению, «притащили в Черное море, видимо, не один десяток»; что ж, у страха глаза велики настолько, что и сам командующий ЧФ, поверив в это, стал запугивать наркома ВМФ Кузнецова. Заверяя последнего, что, якобы по данным разведки ЧФ, в Черном море вот-вот появятся все силы итальянского флота. Он так и докладывал наркому: «…сейчас точно установлено, что на Черноморском театре у наших военно-морских баз работает минимум 10–12 немецких подводных лодок».

Несомненно, подобная информация вызвала глубокую досаду у Николая Герасимовича. Но что он мог поделать и что сказать? Практически все время рядом с ним находился покровитель Октябрьского — начальник Главного морского штаба Исаков.

Сам Кузнецов владел ситуацией и грамотно оперировал разведданными, представленными ему как наркому ВМФ. Он знал, что командование кригсмарине во главе с гросс-адмиралом Редером по согласованию с фюрером основную часть своего почти совершенного и мощного флота держит на атлантических и северных коммуникациях против королевского флота его величества и американских военно-морских сил (ВМС); об этом говорила и трагедия, произошедшая с одним из самых лучших кораблей мира — линкором «Бисмарк». Поэтому лживо-трусливая информация, поступавшая от Октябрьского, вызывала у наркома горечь. Потому что, по всем имеющимся сведениям, на Черном море против сил ЧФ была лишь одна-единственная слабая румынская подводная лодка «Дельфинул». Которая в середине июля совершит свой первый боевой поход, и довольно успешный, связанный с разведкой сил ЧФ.

Однако Октябрьский и его Военный совет в лице Ильи Ильича Азарова, Николая Михайловича Кулакова, начальника штаба контр-адмирала Ивана Дмитриевича Елисеева и начальника оперативного отдела штаба ЧФ Оскара Соломоновича Жуковского в ущерб другим задачам организовывали противолодочную оборону, выделяя для этого большие силы и средства, расходуя огромное количество топлива, выматывая моторесурс авиации и кораблей, и создавая тем самым крайне нервозную обстановку в своей операционной зоне. За перерасходованный моторесурс и топливо единственным пострадавшим станет Герой Советского Союза 29-летний командующий ВВС ЧФ генерал-майор авиации Николай

Алексеевич Остряков. Который будет убит выстрелом в спину особистом ЧФ в 1942 году; а во флотской газете сообщат, что он погиб на аэродроме во время вражеского налета.

В первый месяц войны, в соответствии с планами первых операций, Черноморский флот без всякой на то надобности выставил в районе Севастополя, Одессы, Туапсе, Батуми, Новороссийске, у озера Устричное, в Керчи, Керченском проливе, у важнейших портов Кавказского побережья в оборонительных минных заграждениях почти 9000 (!) мин и минных защитников. Мины ставил минный заградитель «Н. Островский», а также эсминцы и крейсеры. С 23 июня по 21 июля 1941 года было выставлено 7300 мин и 1378 минных защитников.

Немыслимая глупость — и это при том, что никакого немецкого флота ни в начале войны, ни позже в Черном море не было… и не предвиделось…

Тогда возникает вопрос: против кого эти минные заграждения?

Ответ напрашивается сам собой: мины угрожали в первую очередь своим силам.

От подрыва на собственных минах погибли эсминцы «Смышленый», «Дзержинский», 2 сторожевых катера, торпедный катер, гидрографическое судно, 3 транспорта, танкер, буксир, 2 сейнера, 2 паровые шхуны и баржа. Помимо этого эсминец «Совершенный» и 2 транспорта получили большие повреждения.

А вот противник в лице единственной подлодки Румынии и нескольких шхун, появлявшихся у крымского побережья с разведывательными целями, не потерял ни одной единицы. Т. к. не проявляли такой беспечности, как главный командир советского флота вице-адмирал Октябрьский, а проводили операции осмотрительно, расчетливо и с умом.

Трагедиями и гибелью своих кораблей и их экипажей воспользовался… Октябрьский и его штаб! В этих заминированных районах в начале войны стало отрабатываться судоходство в условиях военного времени. Для чего было реорганизовано управление гражданским флотом в бассейнах двух морей.

Из-за незнания теории и законов военного и военно-морского искусства и непонимания своего назначения в качестве командующего ЧФ вице-адмирал Ф. С. Октябрьский совершил непростительные просчеты в оценке обстановки, складывающейся в зоне ответственности флота, и неоправданно направлял большие усилия на подготовку отражения высадки морских десантов на Крым и на Кавказ. В связи с этим выделялись большие силы для ведения разведки и несения дозорной службы; в воздухе держалось большое количество авиации, а на море — надводных кораблей и подводных лодок.

Судя по действиям командующего ЧФ, он совершенно не представлял тактики и стратегии германского кригсмарине, вермахта, целей и задач военно-политического руководства Третьего рейха. Зато в угоду органам НКВД и партийному руководству флота слепо вел Черноморский флот к немыслимой катастрофе. Он не сумел разгадать и понять, почему немцы не имели своего флота на Черном море, а планировали взять Крым и военно-морские базы ЧФ с суши…

И когда началась борьба в степях Крыма, Филипп Сергеевич стал буквально «бомбардировать» наркома флота просьбами усилить главную базу. На что Николай Герасимович чаще отвечал раздраженным отказом: «Да куда уж более!»

И в самом деле — флот полностью прикрыт огромным количеством советских войск на севере Крыма, 9-м Особым стрелковым корпусом под командованием генерал-лейтенанта /7. И. Батова, а сам Севастополь — силами Отдельной Приморской армии (командующий генерал-майор К Е. Петров, член ВС бригадный комиссар М. L Кузнецов); а Керченский полуостров вскоре будет иметь три (!!!) армейских объединения в составе: 44-й армии (Герой Советского Союза, командующий генерал-лейтенант Г М. Черняк), 47-й армии (командующий генерал-майор К С. Колганов), 51-й армии (командующий генерал-лейтенант В. Н. Львов, которого в 1942 г. под Керчью постигнет участь генерала Острякова).

Однако вдумчивый читатель должен помнить, что командир корпуса П. И. Батов был арестован сразу после окончания майских учений ЧФ и 9-го ОСК. И какое-то время находился в аду Сухановской тюрьмы, перенося, как и названный выше генерал армии Мерецков, нечеловеческие пытки. Но в сентябре 1941 года Сталин приказал выпустить из-под стражи из Сухановской тюрьмы Мерецкова, Батова и еще нескольких человек, в том числе и Бориса Львовича Ванникова (с 1939 г. нарком, а с июня 1941 г. — замнаркома вооружения СССР, с 1942 по 1946 г. — нарком боеприпасов, генерал-полковник инженерно-артиллерийской службы, трижды Герой Социалистического Труда). После чего генерал-лейтенант Батов был вновь возвращен на должность командира 9-го ОСК.

В первые дни войны командование и Военный совет ЧФ должны были наладить взаимодействие с сухопутными войсками, которые вели оборону на южном фланге советско-германского фронта.

Но должного согласования в этом достигнуто не было, что впоследствии и отразилось на разыгравшейся трагедии корпусной группировки войск (9-й ОСК) Красной армии, ЧФ, понесенных огромных и неоправданных потерь, возникших ввиду полной неспособности вести организованную оборону. А учитывая значительное количество войск, не только контратаковать противника, но и громить его по всему южному флангу.

Но этого не произошло: командование Крымфронтом — тремя армиями на Керченском плацдарме: 44-й армией, 47-й армией, 51-й армией, а также Отдельной Приморской армией, корпусными силами (9-й ОСК) и Черноморским флотом не сумело грамотно организовать победные сражения над меньшим количеством армии противника, которую привел в Крым немецкий генерал Э. фон Манштейн. Не последним фактором было и то, что огромные массы 9-го ОСК не желали воевать и сдавались целыми батальонами и частями.

Все пошло наперекосяк: никчемное высшее руководство ЧФ трусовато укрылось на теплом кавказском берегу (в Поти и Туапсе); а армейское высшее командование оказалось в жалком смятении и страхе за свою шкуру, проявляя очевидную бездарность, за что своими жизнями поплатились многие сотни тысяч красноармейцев и краснофлотцев, да еще была потеряна вся боевая техника.

Зато неимоверные старания прикладывались политическими органами (комиссарами) армии и флота и чекистами в Крыму и на ЧФ; в связи с тем, что солдаты и матросы не хотели воевать за существующую советскую власть и без промедления сдавались в плен немцам, пришлось прибегнуть к карательным акциям. Политорганы совместно с органами особых отделов создавали штрафные батальоны (только бы воевали! пусть даже показывают всем, как героически гибнет советский солдат за «самую лучшую и справедливую в мире» власть!), которые бросали навстречу вермахту: впереди враги, позади — свои с пулеметами, но по сути — тоже враги…

По прошествии десятилетий после окончания войны и Октябрьский, и Батов в своих воспоминаниях и мемуарах будут утверждать, что силы Манштейна во много раз превышали силы и возможности советского флота и армии. И это была такая же гнусная ложь, как и та информация Октябрьского наркому ВМФ, что Черное море кишит вражескими подлодками… как и ложь Батова о том, что в Красной армии никогда не существовало самых сильных в мире двух корпусов — 9-го Особого стрелкового и 34-го стрелкового (которым в канун войны командовал личный адъютант Ворошилова генерал-лейтенант Р. Хмельницкий) корпусов… а вот у Манштейна, по словам Батова и Октябрьского, было «несметное количество танков и самолетов»…

 

Глава 16

В этих набегах никто не выполнил своих задач

Согласно плану «Гроза», как уже не раз указывалось, в задачу Черноморского флота входила переброска сил 9-го Особого стрелкового корпуса генерал-лейтенанта П. И. Батова на нефтепромыслы Плоешти, а также нефтепроводы и мосты через Дунай. Но вторжение вермахта сорвало эти захватнические планы.

Тогда Главный штаб ВМФ потребовал от Октябрьского в ночь на 23 июня нанести силами флота первый удар по Констанце и Сулине с целью нарушения коммуникаций противника, уничтожения нефтепромыслов Плоешти и нефтепроводов, а также портовых терминалов и сооружений на Дунае. Первая попытка оказалась крайне неудачной, операция растянулась на несколько дней и ночей.

Только утром 25 июня командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский утвердил план набеговой операции кораблей Отряда легких сил на Констанцу, о чем было доложено наркому ВМФ Кузнецову. Товарищ Сталин, отслеживающий ситуацию, потребовал тщательнейшим (!) образом все подготовить для проведения этой операции.

Накануне набегов планировали провести разведку военно-морской базы Констанца, но 22 июня, как говорят историки, стояла плохая погода, не помешавшая, впрочем, немецким летчикам наносить авиаудары по Севастопольской бухте. Во время второго налета, запланированного на 25 июня, 2 самолета ДБ-3, вылетевшие на доразведку, из боевого задания не вернулись.

Удары, конечно же, были нанесены; но, несмотря на прилагаемые усилия, разрушить нефтеносный регион Румынии не удалось в силу крайней неорганизованности и отсутствия профессионализма у участников этого удара. Впрочем, была и иная причина, почему эта — и последующие! — операция не удалась…

В течение первого месяца войны только по Констанце были совершены новые удары, к примеру, с воздуха — в количестве 25 налетов с участием 191 самолета. Но нефтепромыслы так и не были уничтожены, а авиаторы понесли неоправданные потери.

За первые три дня войны было совершено 3 налета на Констанцу и 2 на Сулину. А в ночь на 26 июня Констанцу обстрелял отряд кораблей ЧФ. Набег на Констанцу совершил Отряд легких сил под командованием контр-адмирала Т. А. Новикова, в котором участвовали лидеры «Харьков» (командир капитан 3-го ранга П. А. Мельников) и «Москва» (командир капитан 3-го ранга А. Б. Тухов) при поддержке крейсера «Ворошилов» и эсминцев «Смышленый» и «Сообразительный». Командир 3-го дивизиона капитан 2-го ранга М. Ф. Романов держал свой брейд-вымпел на лидере «Харьков». Командир Отряда легких сил контр-адмирал Т. А. Новиков держал свой флаг на крейсере «Ворошилов».

Наспех состряпанным и необдуманным — под руководством начальника оперативного отдела штаба ЧФ капитана 1-го ранга О.С. Жуковского — планом предусматривалось нанести удар по Констанце авиацией, а после, с рассветом, обстрелять порт и железнодорожную станцию артиллерией лидеров. План этот даже не согласовывался с авиационным командованием ЧФ; был лишь отдан приказ. Не согласовывался и с командирами советских подлодок, находящихся у берегов Румынии.

Не был учтен и следующий важный нюанс.

Еще до войны Румыния объявила, что у Констанцы в 170 кабельтовых от берега ими поставлены мины. Но в штабе флота, полагаясь на авось, решили, что к берегу можно подойти и ближе, на 120–110 кабельтовых. Имелись данные и о береговой батарее, и о сильной противовоздушной обороне базы. Но преступная беспечность, — едва ли не главная причина трагедии, постигшей Черноморский флот в годы Второй мировой.

Конечно, сказалось отсутствие должной проработки плана, а также незнание самой сути войны и отсутствие опыта (что никоим образом не оправдывает командование ЧФ и авиации): авиация не смогла вылететь для выполнения боевого задания! Корабли с дистанции 100–140 кабельтовых выпалили-выпустили 350 снарядов 130-мм калибра в пространство, где… не было ни промыслов, ни иных объектов.

А вот сами советские корабли оказались под яростным огнем 280-мм береговой батареи противника…

Все пошло кувырком уже с первых минут операции. Ударная группа в составе лидеров «Харьков» и «Москва» вышла в море в 20 ч. 10 мин. 22 июня 1941 г. Отряд прикрытия вышел в море в 22 ч. 41 мин. При этом эсминец «Смышленый» на Инкерманском створе параван-тралом зацепился за якорь-цепь швартовой бочки, что говорит о непрофессионализме командира. Пока его освббождали, крейсер «Молотов» ушел вперед с эсминцем «Сообразительный», который по непонятным причинам вскоре значительно отстал от крейсера; отстал либо из-за незнания обстановки, либо из-за трусости все того же командира корабля. Эсминцы вступили в охранение крейсера только под утро.

В 4 ч. 42 мин. стал просматриваться берег, находившийся в 140 кабельтовых. А через 8 минут вновь начались проблемы: на лидере «Харьков» оборвался правый параван-трал, а еще через какое-то время, при повороте, и левый. Но в 5 ч. 02 мин. с лидера открыли огонь. Невидимые цели стал «поражать» и второй лидер «Москва». Во время этой и последующих подобных операций стрельба наугад только совершенствовалась… Утренняя розовато-серая дымка, закрывающая горизонт, тревожно вздрагивала от разрывов снарядов.

В 5 ч. 06 мин. по кораблям открыла огонь береговая батарея «Тирпиц». Ее пушки 280-мм калибра имели перед собой совершенно ясные очертания советских кораблей.

Через 4 минуты после начала боевых действий, в 5 ч. 10 мин., командир советского отряда боевых кораблей передает сигнал о начале отхода с одновременной постановкой дымовой завесы. Комендоры (артиллеристы) «Москвы» и «Харькова» уже успели пальнуть примерно по 154 фугасных снаряда, как кораблям пришлось срочно, курсом «зигзаг», покидать позиции. А тут еще навстречу выдвинулись румынские эсминцы «Реджина Мария» и «Мэрешти», открывшие огонь. Рассчитывая, что, увеличив скорость, можно будет убежать из-под обстрела, лидер «Москва» при этом теряет свои… два параван-трала.

Нелепая операция продолжается, заканчиваясь полным провалом.

Кстати, лидер «Москва» накрыли первые же залпы береговой батареи, отчего он почти потерял свой ход, были выведены из строя главный и универсальный калибры артиллерии, но корабль сохранял остойчивость, когда уплывал от румынских эсминцев. Остальные корабли также отходили от берега на полном ходу, что являлось не целесообразностью, а трусливым бегством. В 5 часов 20 минут лидер «Москва» в суматохе и в метании по морю врезается в советскую мину, в результате мощного взрыва в центральной части он раскалывается на три части. Позднее высказывалось предположение, что корабль был торпедирован своей подводной лодкой. О том, что ясно видели следы двух торпед, рассказывали бежавшие из румынского плена матросы с лидера «Москва»; и корабль наскочил на мину и подорвался в ходе маневрирования.

Через 4–5 минут он уходит ко дну… корабль погиб, погибли и многие члены экипажа, многие попали в плен, был пленен и командир корабля капитан 3-го ранга А. Б. Тухов. Позднее ему удалось бежать; воевал в партизанском отряде; 5 мая 1944 года погиб в бою под Головановском (близ Одессы). О его судьбе и пленении части экипажа стали писать много-много позже после окончания тех событий…

А лидер «Харьков», получив повреждения и имея на борту убитых и раненых, с трудом добрался своим ходом до главной базы. Не в лучшем положении оказались крейсер «Ворошилов» и оба эсминца, с позором бежавшие от обстрела лишь одной-единственной береговой батареи противника.

В организации (а точнее — в полном ее игнорировании) этого набега отсутствовали вопросы взаимодействия разнородных сил флота, в том числе и взаимодействие с авиацией. После того как корабли понесли тяжелейшие потери и трусливо бежали в Севастополь, наконец-то появились 7 из 13 бомбардировщиков, но… без прикрытия истребителей…

Авиационное прикрытие командир Отряда легких сил запросил в 6 ч. 17 мин. Но штаб флота приказал: отходить к главной базе полным ходом. Правда, через некоторое время дополнил ответ: корабли будут прикрыты авиацией, но только… в 100–70 милях от Севастополя. И корабли шли, брошенные, по сути, на произвол немилостивой военной судьбины. Шли, обстреливаемые с воздуха противником и торпедируемые из глубин противником, но на сей раз уже незадачливой советской подводной лодкой Щ-206.

В этой операции никто не выполнил своих задач, в том числе и авиация. Первая группа из 2-х самолетов ДБ-3, которая должна была нанести удар около 4 часов утра, возвратилась на аэродром из-за неисправности материальной части. Вторая группа, состоящая из 2 самолетов СБ, должна была подлететь к Констанце в 4 ч. 30 мин. Но на одном также оказалась неисправной материальная часть, а второй погиб. В третьей группе было уже 7 самолетов СБ. Они подлетели к месту боев в 6 ч. 40 мин.; вокруг сновали истребители противника, с берега велся плотный артиллерийский огонь. Сбросив с высоты 6100 м 42 бомбы ФАБ-100 севернее Констанцы, летчики вынуждены были вступить в бой: 2 «мессершмитта» сбили, своих потеряли — 3.

Не выполнили своего назначения и подводные лодки, находящиеся тогда же у берегов Румынии, — Щ-205, Щ-206 и Щ-209, которые получили задание уничтожать корабли противника. Но командиров лодок не проинформировали о готовящемся набеге!!!

Уникальная бездарность, а отсюда и безответственность командования и операторов штаба ЧФ!

Зато если обратиться к фундаментальному труду в шести томах «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945», то там мы найдем краткое описание рассматриваемых нами событий: «Уже 26 июня группа кораблей Черноморского флота совместно с авиацией нанесла удар по базе румынского флота Констанце. Удар был предпринят для того, чтобы уничтожить находившиеся там запасы жидкого топлива и боем разведать систему обороны базы с моря. Проявив смелость, героизм и выдержку, черноморцы успешно выполнили поставленную перед ними задачу.

В тесном взаимодействии с надводными силами действовала авиация Черноморского флота. Она неоднократно наносила удары по румынским нефтепромыслам, нефтеперегонным заводам, по перевозившим нефть железнодорожным составам, причиняя врагу большой ущерб»,(см. «История…», Военное издательство Министерства обороны СССР, М, 1961, т. 2, с. 45).

Да, не зря над этим капитальным трудом работал Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС! — все строго, гладко, поучительно, без тени сомнений…

И хотя основная масса советских и постсоветских историков, писателей и публицистов в своих книгах о Великой Отечественной войне или Второй мировой войне опирается именно на трактовку подобных грандиозных трудов, уже можно найти и иные свидетельства. Зачастую осторожные, со знаком вопроса и налетом наивного предположения. Но есть! «Полностью выполнить задачу авиация не смогла. Силы ее сильно распылялись вместо того, чтобы сосредоточить удар по наиболее важным целям — аэродрому и крупнокалиберной батарее в районе Констанцы. С 26 июня на театре военных действий вводилась система конвоирования. Однако… более половины транспорта следовало самостоятельно» (Сб. «Черноморский флот России». С. 213.); есть и другие печатные примеры, которые я сейчас не стану приводить.

Я не призываю переписать историю войны, но высказать различные предположения и версии, чтобы разобраться, как, что и почему было, — это наш долг и долг наших потомков…

…Итак, как уже было сказано, оперативный дежурный по штабу флота не оповестил о набеге на Констанцу находившиеся в этом районе подводные лодки, в том числе и Щ-206 (командир капитан-лейтенант С. А. Каракай). Имея задачу атаковать все находящиеся в море корабли противника, он не знал о наличии в этих водах советских кораблей. И т. к. командир лодки Щ-206 не получил этого извещения, то и не рассматривал внимательно в перископ идущие корабли (хотя он обязан по очертаниям знать свои советские боевые проекты! — а иначе чему же его учили в военно-морском заведении?!); в итоге он дважды выходил в атаку по своим кораблям (!). Но те каким-то образом смогли уклониться от атак, и затем, в свою очередь, контратаковали советскую подлодку!

Когда лидер «Харьков», вяло следовавший к родным берегам на скорости 6 узлов, обнаружил след идущей на корабль торпеды, было 6 ч. 43 мин. Корабль уклонился и даже открыл огонь по предполагаемому месту нахождения ПЛ ныряющими снарядами. В 7 ч. 30 мин. лидер догнал эсминец «Сообразительный». Он также подвергся атаке неизвестной подлодки. Форсированным ходом эсминец подошел к месту пуска торпеды и сбросил несколько глубинных бомб. Вскоре, как и следовало ожидать, показалось большое масляное пятно, после чего на краткий миг из воды высунулась корма подводной лодки. С противником было покончено. Только «противник» этот в стане врагов не значился. Так бесславно закончила службу советская «щука». Щ-206 из боевого похода не вернулась, потому что ее успешно потопили свои же корабли…

А с кем еще, по большому счету, было там воевать?!

Осталось ответить на вопрос: разве можно потерю лидера «Москва» и подлодки Щ-206 сопоставить с тем вредом, который нанесли разрывы 350 снарядов, выпущенных по голой румынской земле?! А ведь, согласно мнению специалистов Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, черноморцы боем (!) разведывали систему обороны базы с моря, и, успешно выполнив поставленную перед ними задачу, причинили врагу большой ущерб…

Но если разведывать боем — ценой сотен и тысяч жизней — то для чего тогда разведывательный отдел штаба ЧФ?!

«Успешно выполняли задачу», как считают советские и постсоветские историки, и подводные силы флота.

Еще 22 июня к берегам Румынии вышли подлодки Щ-205, Щ-206, Щ-209, позже к ним добавились М-33, М-34. За 1,5 месяца войны подлодкам не удалось потопить ни одного вражеского судна! (Зато героически сражались со своими.)

Первая успешная операция была проведена лишь в августе, когда Щ-211 (командир капитан-лейтенант А.Д. Девятко), высадив десант особого назначения, состоявший из болгарских так называемых политэмигрантов(!) во главе с болгарским коммунистом Цанко Радойновым, ушла в патрулирование. Ей удалось потопить транспорт, шедший из Бургаса в Констанцу, а также танкер «Суперга». Вскоре призрачная удача выпала и Щ-205 (командир капитан-лейтенант П.Д. Сухомлинов) — ПЛ артиллерийским огнем потопила шхуну. 20 августа М-33 (командир старший лейтенант Д.И. Суров) атаковала торпедой подлодку противника (?)… но что произошло дальше и была ли на самом деле это лодка «Дель-финул», благополучно избежавшая попадания, или своя, советская, история умалчивает… И не эта ли атака вдохновила бывшего офицера штаба эскадры ЧФ капитана 1-го ранга, в будущем советского писателя В. Дубровского — рассказать гражданам необъятной страны, победившей «чуму XX века», о том, как мужественно моряки-катерники потопили безымянную «подводную лодку противника», где засели «гитлеровские пираты» (!). Его книга «На фарватерах Севастополя», выпущенная Крымиздатом в 1955 году, пользовалась популярностью у ребятишек послевоенной поры, подпитывая в них — на долгие-долгие годы! — тлеющий костер ярой ненависти ко всем немцам. Только имея безудержную фантазию, Дубровский мог писать: «Подводные лодки противника уже не в первый раз бессмысленно нападали на безоружные пассажирские пароходы с тысячами женщин и детей (Это наглая ложь агитпроповца, а никак не «очевидца»! — Авт.). Но как они попали в Черное море? «Нейтральная» Турция не воюет с нами, и проливы считаются закрытыми. Но факт был налицо… Выходило, что подводная лодка выбрала себе позицию в районе Херсонесского маяка. Позиция была для нее выгодна тем, что там проходил фарватер, и гитлеровские пираты могли видеть те корабли, что шли с моря к Севастополю, и те, что выходили оттуда… Как попала подводная лодка к Херсонесскому маяку, когда кругом стоят минные поля, а наши корабли ходят по скрытым фарватерам?.. Очень просто! Подводная лодка увязалась за каким-нибудь тихоходным транспортом, идущим по фарватеру с моря в Севастополь, и прошла у него на хвосте!.. Как бы то ни было, а вражеская подводная лодка курсировала у главной базы. Это же подтверждал береговой пост. Сигнальщик иногда ночью слышал отчетливый стук дизелей, хотя наших кораблей в это время там не было. Вероятно, подводная лодка ночью всплывала и заряжала аккумуляторы… Собрав все эти данные в штабе, мы получили приблизительную позицию фашистской подводной лодки… Подводного пирата нужно было уничтожить» (с. 27–28).

О том, как автор «участвовал» в операции по уничтожению «фашистской подлодки», которой на самом деле там не было, как она была героически потоплена и что случилось с остальными (?!) подводными лодками, любопытствующие могут узнать, прочитав эту книжку, имеющую, как сказано в аннотации, «большую убедительность и воспитательную силу». Подобная «убедительность» характерна и тем «очевидцам», кто в немецких танкетках, ведущих бои на Крымском полуострове, видел грозные немецкие танки. Но об этом чуть позже.

Впрочем, чему тут удивляться, если вице-адмирал Ф. С. Октябрьский, ссылаясь на данные своей разведки (и что ж это за бездари работали?! и на кого они работали?!), не единожды панически докладывал наркому Военно-морского флота Н. Г. Кузнецову: «Сейчас точно установлено, что на Черноморском театре у наших военно-морских баз работает минимум 10–12 немецких подводных лодок!»

Но вернемся к румынским берегам.

Налеты на румынские объекты, в частности на Плоешти, производились систематически вплоть до 18 августа. 10 и 13 августа были налеты на Черноводский железнодорожный мост, по которому проходил нефтепровод. В этой операции использовались истребители для бомбометания с пикирования. Они доставлялись в заданный район бомбардировщиками ДБ-3, каждый из которых брал по 2 истребителя. Последние в районе цели отделялись на высоте 4000 метров и, произведя атаку, самостоятельно возвращались на аэродром. Такой способ должен был обеспечивать попадание в заданную цель сразу 5 бомб. В налетах участвовали летчики-истребители 2-й эскадрильи 32-го истребительного авиационного полка ВВС ЧФ под командованием капитана А. В. Шубикова.

В результате — противник потерял около 20 цистерн и вагонов; незначительные повреждения получили 2 нефтеперегонных завода; был поврежден железнодорожный мост; на протяжении месяца от сыпавшихся бомб возникали спонтанные пожары.

Комментарии, как говорится, излишни.

Хотя нет. Некоторые источники указывают, что в результате активных действий авиации и кораблей противник потерял около 15 % запасов нефтепродуктов. И если бы такое количество нефти и нефтепродуктов было потеряно (разлито), то от Крыма в 1941 году не осталось бы ровным счетом НИЧЕГО! — разве что Крымское «нефтяное море», черное, густое, разливанное…

Чтобы говорить о потере того или иного количества нефти, надо авторам хотя бы знать, какое количество нефти в год добывала Румыния в канун войны. «Общая мощность добычи нефти в Румынии составляет более 18 млн. тонн. Из них около 5 млн. тонн экспортировалось, а с началом Второй мировой войны экспортировалось более 65 %», — свидетельствует БСЭ, т. 22, с. 374. На эти же цифровые показатели Румыния выходила и в послевоенные десятилетия. Если поверить измышлениям советских историков, получается, что Румынией было потеряно (разлито, сожжено) примерно 2,7 миллиона тонн!!! — и это только за набеги, осуществленные летом 1941 года… Эти сводки родились в то время. Но командующий авиацией ЧФ генерал-майор авиации В. А. Русаков отказался подписывать такие липовые сведения и вскоре был заменен на самого молодого генерал-майора авиации Острякова. Который тоже оказался на редкость несговорчивым, за что и поплатился жизнью в 1942 году.

В основе и безответственной организации операции лета 1941 г., и самих набегов на румынские объекты усматривается использование разработанного адмиралом Исаковым Устава морских сил (БУМС-37), который служил флоту до конца войны как «наставление по ведению морских операций», а также лежат базовые знания, полученные советскими моряками через его курс лекций «Операции подводных лодок», ставших впоследствии первым томом капитального труда сего «ученого».

А сам адмирал Исаков, в это время находившийся в Ленинграде в качестве заместителя главнокомандующего Северо-Западным направления Маршала Советского Союза К. В. Ворошилова по морской части, своими бесценными наставленнями и указаниями готовил командующего Балтфлотом вице-адмирала В. Ф. Трибуца к передислокации эскадры флота из Таллина в Кронштадт. А точнее — из Таллина через заминированные фарватеры — в небытие… вместе с кораблями и экипажами. Все — в соответствии со своими научными исследованиями.

…Ну а коли они были так обучены, что чего уж тогда обвинять неграмотных командиров кораблей неудачного набега вместе с контр-адмиралом Новиковым и оперативным дежурным штаба ЧФ? Обвинения следовало бы переадресовать главному организатору этой операции вице-адмиралу Ф. С. Октябрьскому, начальнику штаба ЧФ контр-адмиралу И. Д. Елисееву, его начальнику оперативного отдела — прямому разработчику этого набега — капитану 1-го ранга О. С. Жуковскому, личному ставленнику адмирала Исакова. Они и есть главные виновники трагедии бездарного набега. Ибо они не подготовили ни командиров боевых кораблей, ни матросов к выполнению поставленных боевых задач на войне. В этом и состоит основная, та самая иная причина, по которой операции успешно проваливаются…

Не меньшую ответственность за провал непродуманной операции несут и политические органы ЧФ, возглавляемые дивизионным комиссаром Ильей Ильичом Азаровым, Николаем Ивановичем Кулаковым и др., которые послали на смерть матросов и командиров, заведомо зная, что действующие на авось неподготовленные экипажи сгинут в пучине моря…

 

Глава 17

Судьба флота решится на…. суше!

В связи с гибелью 8-миллионной Красной армии положение на советско-германском фронте стало катастрофическим, отчего уже в августе 1941 года Черноморский флот был привлечен к участию в обороне в северно-западной части Черного моря.

Как известно, к сентябрю ЧФ лишился своей системы базирования в северо-западном районе, а в конце октября свое назначение утратила и главная база флота — Севастополь.

Отныне судьба флота и части южного фланга советско-германского фронта решалась на суше.

Мало того, что функции ЧФ стали второстепенными, так еще и командование совместно с Военным советом стало контролировать деятельность подведомственных сил с… кавказского берега, рисуя цифры и стрелы на военных картах в тени крупнолистых магнолий и пальм, а в перерывах между «напряженным» раздумьем барахтаясь в ласковых волнах.

В первых числах августа 1941 г. вермахт наступал вдоль всего побережья Черного моря. Последний месяц лета на юге выдался на редкость жарким, временами столбик термометра достигал 43, а то и 45 градусов, причем в тени. Уже к середине месяца противник силами 4-й румынской армии и частью сил вермахта отсек Одессу от водного района, оставив город без воды. Та же участь постигла и Приморскую армию, которая оказалась оторванной от войск Южного фронта, соединения и объединения которой, бросая оружие, бежали в тыл либо сдавались в плен. И вермахт совместно с румынскими соединениями без особых усилий занимали города Очаков, Николаев, Херсон, Скадовск, предварительно громя и беря в плен советских солдат и командиров; тем самым уничтожались ударные соединения армии вторжения Первого стратегического эшелона.

Перед правым флангом группы армий «Юг» под командованием талантливого полководца генерал-фельдмаршала Герда Карла Рудольфа фон дер Рундштедта была Одесса.

Герд фон Рундштедт, приведя группу армий «Юг» на территорию СССР, оказался в очень сложном положении, ибо ему противостояла наиболее крупная группировка войск Красной армии Юго-Западного направления, возглавляемая советским маршалом Семеном Михайловичем Буденным.

В группу армий «Ют» входили в последовательности с севера на юг: 1-я танковая группа под командованием генерала Эвальда фон Клейста, 6-я армия генерал-полковника Вальтера фон Рейхенау, 17-я армия генерала Генриха фон ЦІтюльпнагеля, 3-я румынская армия генерала Думитреску, 11-я армия генерала, риттера фон Шоберта (позже — генерала фон Манштейна), 4-я румынская армия (за период боев в ней сменилось несколько командующих). В общей численности 26 пехотных, 5 танковых, 3 моторизованных, 6 горногренадерских дивизий, 3 дивизий сил безопасности и 14 румынских дивизий.

Всего — 43 немецких и 14 румынских дивизий.

Генерал-фельдмаршалу противостояли силы советского маршала в количестве 51 пехотной, 21 кавалерийской и 5 танковых дивизий.

Всего — 76 дивизий и 28 механизированных бригад, инженерные и специальные части, саперная и воздушная армии и резерв (30 дивизий), войска Закавказского фронта (бывшего округа). А также ВВС (особая армия, впоследствии ставшая костяком авиации дальнего действия — АДД) этого округа под командованием дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации С. П. Денисова. Помимо этого силам вермахта противостояла Приморская армия, отступавшая к Одессе, а также 9-й ОСК в Таврии, а позже — на Перекопском перешейке; да еще — 76 штрафных батальонов по 1500 человек в каждом и около 70 штрафных рот по 500 человек постоянно меняющегося состава. В связи с горьким опытом первых двух месяцев войны, когда большая часть Красной армии частью была разгромлена, частью сдалась в плен, разбежалась по лесам, — в соответствии с приказом Сталина все соединения и объединения Юго-Западного направления, как и других направлений советско-германского фронта, чуть ли не в буквальном смысле гнали в бой военнослужащих — после вынесения приговоров трибуналами и создания штрафных батальонов. В тылу войск маршала Буденного к концу 1941 года была сформирована полностью в соответствии с боевым штатным расписанием армия НКВД. К маю 1942 года на Кавказе будут сформированы еще точно такие же две армии НКВД.

Несравненный перевес в пользу Красной армии!

Невзирая на это, немецкому генерал-фельдмаршалу все-таки удалось достаточно эффективно осуществить свой рейд в глубину юга СССР. Только на территории Молдавии и юге Украины его войска разгромили войска бывшего Одесского особого военного округа и 9-й Особой сверхударной (самой мощной в советских Вооруженных силах) армии, — ставших левым флангом Юго-Западного направления, и захватили в плен 1 млн. 200 тысяч человек (по сведениям британского историка Сэмюэля Митчема; по немецким источникам, см., к примеру, труды историка Эриха Паделя — более 2 млн. 300 тысяч), около 8000 танков, 9300 орудий, по всему периметру советско-румынской границы.

Затем фон Рундштедту удалось окружить и уничтожить 6-ю и 12-ю армии, а также часть сил 18-й армии (20 дивизий). И вновь было взято в плен более 800 000 солдат Красной армии, захвачено 1400 танков и 1800 орудий.

Во второй месяц войны группа армий «Юг», действовавшая при поддержке правого фланга группы армий «Центр» генерал-фельдмаршала Федора фон Бока, окружила главные силы РККА южнее Киева. В плен попало более 1 миллиона солдат, командиров и генералов Красной армии. Вермахт также заполучил почти 1000 танков и 3178 орудий. Напомню читателю, что еще ранее, 23–27 июня 1941 года произошло самое грандиозное танковое сражение в районе Дубно, Луцка и Ровно. Германские войска группы армий «Центр» под командованием того же фон Бока разгромили 4-й мехкорпус, имевший 892 танка, из них половина — новейших Т-34 и КВ; 8-й мехкорпус, имевший 858 танков; 15-й мехкорпус — 733 танка; 22-й — 647 танков. А совместно с группой армий «Юг» фон Рундштедта фон Бок уничтожил в первые недели войны 16 054 танка!

И это была не слабость Красной армии Советского Союза, а слабость морального духа красноармейцев и командиров, не желавших воевать за навязанный режим.

Подумайте еще раз. Разве могло такое количество граждан самой счастливой на всем белом свете Советской страны сдаваться «проклятым фашистам»? Да, могло! Причем эти сотни тысяч и даже миллионы на первом этапе войны в плен сдавались по своей воле! Что ж это была за причина, по которой советские люди бросали оружие и поднимали руки? Знать, причина очень и очень весомая, если самые преданные советскому режиму агитпроповцы и историки даже не писали о том, как бегут советские войска от меньшего количества противника и сколько людей на первом этапе войны сдается в плен.

Вот как считал, к примеру, не раз упоминаемый здесь И. Бунич: «Раздавленный измученный народ был глух к лозунгам мирового господства. Десять лет непрерывных и небывалых по своей ожесточенности войн не только изменили душу народа — изменился и его антропологический тип. Практически полностью исчезла старая гуманная и наивная русская интеллигенция, а один из ее чудом уцелевших светочей провозгласил на весь затрепетавший мир: «Если враг не сдается — его уничтожают!» Был полностью истреблен и исчез с лица земли знаменитый русский промышленный пролетариат, а ударившая по деревне коллективизация вынудила пойти на заводы и стройки первой пятилетки согнанных с земли крестьян, давая властям материал для любого вида обработки. Кампания против кулаков, уничтожившая 15 миллионов человек, как и предвидел Сталин, консолидировала общество, если то, что существовало в стране, можно назвать обществом». («Операция «Гроза». Кровавые игры диктаторов», с. 18.)

Или: «С другой стороны — РККА. Резня, устроенная Сталиным, практически свела самую большую армию в мире к огромному стаду баранов, трусливо ожидающих, на кого следующего обрушится топор мясника. Какая-либо инициатива отсутствует. В армии процветает пьянство и воровство, потоком сыпятся доносы, никто друг другу не доверяет… Работа штабов почти полностью парализована. Выдвинутая Сталиным доктрина ведения наступательной войны «на чужой территории» еще не нашла никакого отражения в оперативных документах. Планов на оборону также не существует. Огромная армия развернута вдоль границы, как стадо в загородке загона. Недавние события у Халхин-Гола, где против двух японских дивизий были задействованы две советские армии и все Вооруженные силы так называемой Монгольской Народной Республики, показали низкую боевую подготовку Красной Армии на всех уровнях, отвратительную работу штабов, примитивнейшую связь, почти полное отсутствие автотранспорта…» (там же, с. 44).

Кстати, в советских источниках утверждается, что там было не 2 дивизии, а 6-я японская армия. Разгром японских сил — это заслуга не Жукова, а его начальника штаба комбрига Потапова. О котором «выдающийся полководец» вспоминает лишь вскользь, хотя это и второй человек в группировке советских войск.

Разве нужны еще какие-то объяснения?!

…Видя такое развитие событий, фон Рундштедт приказал генералу фон Клейсту нанести удар в тыл советских войск в районе Днепропетровска. В ходе завязавшихся боев соединения Красной армии в районе Мариуполя и по побережью Азовского моря были окружены противником. А 1-я танковая группа генерала фон Клейста совместно с 11-й армией генерала фон Манштейна (уже сменившего погибшего генерала фон Шоберта), захватили на юге Украины и разгромили в районе Перекопа силы 9-го Особого стрелкового корпуса под командованием генерал-лейтенанта П. И. Батова в количестве около 280 000 человек. Помимо этого было взято в плен более 100 000 пленных, уничтожено более 270 советских танков, а более 200 захвачено, уничтожено свыше 250 орудий, а 670 захвачено.

После чего успешная 1-я танковая группа фон Клейста повернула в район Донбасса и Ростова-на-Дону. А соединения генерала фон Манштейна начали стремительное наступление после блестящего разгрома и уничтожения 9-го Особого стрелкового корпуса генерала Батова (планировавшегося, как уже не раз подчеркивалось, в соответствии со стратегической операцией вторжения в Европу «Гроза», к высадке на кораблях ЧФ на побережье Констанцы, Бургаса и Плоешти с целью уничтожения нефтепромыслов).

Генерал Батов вместе с остатками своего штаба бежал на Керченский полуостров. А его позиции в районе Перекопа, Армянска, Ишуни заняли силы 51-й армии (восточную часть) и Отдельной Приморской армии (западную часть), которые вскоре были разгромлены, и оставшиеся части отброшены к Симферополю.

Но прервем повествование о победной поступи группы армий «Юг», возглавляемой немецким генерал-фельдмаршалом Гердом фон Рундштедтом и его доблестными генералами, офицерами и солдатами. И вернемся к Одессе, которая после грамотного наступления вермахта в августе 1941 года оказалась отрезанной вместе с соединениями Приморской армии от основных сил Южного направления Красной армии.

Армия, морской гарнизон и отдельные армейские части и подразделения, дислоцирующиеся в Одессе и прилегающих к ней районах, практически оказались в немецком мешке.

Ни у флотского, ни у армейского командования не было никакой ясности и никаких четких планов по ведению дальнейшей войны против вермахта. Сказывались страх у высшего руководства обоих видов вооруженных сил, а также существенные недостатки в изучении теории и практики военного искусства, основы которого были заложены «выдающимися» советскими теоретиками: Тухачевским — в армии и Исаковым — на флоте. Теория военного искусства, разработанная и вложенная в основу книги Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова «Мозг армии», не подходила для оборонительной войны и была в данных условиях бесполезна, ибо Шапошников разработал теорию агрессивной наступательной военной политики Красной армии.

Оказавшись в критической ситуации, Одесса и ее гарнизон утратили значение как ВМБ, и высшее командование предусмотрительно заговорило о возможности оставления города. Но не тут-то было! Страх и отчаяние, охватившие военно-морских и армейских начальников, были решительно пресечены Сталиным. Ставка Верховного Главнокомандования в телеграмме отдала приказ главнокомандующему Юго-Западным направлением маршалу Буденному и командующим Южным фронтом и Черноморским флотом: «Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к делу ЧФ». Прямо скажем, не давал Верховный командующему ЧФ отсидеться под пальмами в надежде: авось пронесет и от своих, и от чужих, а там, глядишь, и война закончится…

С целью защиты Одессы с морского направления 6 августа был сформирован отряд северо-западного района, в состав которого вошли минный заградитель «Коминтерн», эсминцы «Незаможник» и «Шаумян», бригада торпедных катеров, дивизион тральщиков, дивизион канонерских лодок, отряд и звено сторожевых катеров, — под общим командованием контр-адмирала Д. Д. Вдовиченко:

И как не вспомнить при этом главного теоретика советской военно-морской науки адмирала Исакова, «многое сделавшего для укрепления сил флота», но отчего-то забывшего в предвоенные годы сформировать концептуальные взгляды на оборону ВМБ. Понятное дело: была концепция стратегического наступления, а оборона никоим образом не предусматривалась.

«О том, какое значение немецко-фашистское командование придавало захвату Одессы, свидетельствует то, что для достижения этой цели была выделена вся 4-я румынская армия. Еще в начале августа румынское командование бросило под Одессу значительные силы и затем по мере развертывания борьбы непрерывно их увеличивало. 15 августа на подступах к Одессе находились уже восемь вражеских дивизий (из них одна танковая) и две кавалерийские бригады. Кроме того, к Одессе выдвигались еще две пехотные дивизии и одна кавалерийская бригада. В состав войск, предназначавшихся для захвата Одессы, входили также части 72-й немецкой пехотной дивизии. Действия всех этих войск поддерживали более 100 самолетов». Таков расклад по ранее уже упоминавшемуся источнику — капитальному труду «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945» (с. 113). Однако все это не соответствует действительности, являясь фальсификацией советских историков.

Еще в феврале 1941 года в дополнение к плану «Гроза» было указание наркома обороны о введении должности еще одного заместителя командующих войсками округов, в том числе и Одесским. На нового зама возлагалось исполнение обязанностей в случае отсутствия командующего в конкретном гарнизоне. Так в Одесском ВО появился генерал Н. Е. Чибисов; а буквально за несколько дней до совместного учения Черноморского флота и 9-м ОСК в Одесском ВО произошло разделение структур. Из штаба округа выделился не штаб фронта, а штаб самой мощной из всех армий наркомата обороны — 9-й Особой армии. Большинство командиров (офицеров) штаба ОдОВО во главе с начальником штаба генерал-майором (впоследствии Маршал Советского Союза, профессор, начальник Генштаба ВС СССР, дважды Герой Советского Союза) М. В. Захаровым были тайно переведены в штаб 9-й Особой армии. И 20 июня штаб этой армии был поднят по боевой тревоге и опять-таки тайно выведен из Одессы на полевой командный пункт. И командующий войсками ОдОВО генерал-полковник Я. Т. Черевиченко уже находился не в Одессе, а в Крыму, где скрытно и тайно осуществлял приемку прибывшего с Кавказа 9-го ОСК. После чего он, минуя Одессу, едет на командный пункт 9-й Особой армии.

В день вторжения — 22 июня 1941 г. — генерал Черевиченко находился в поезде. 9-я же Особая армия должна была покинуть пределы советской территории и с сухопутной части атаковать и отрезать от Германии нефтепромыслы Румынии. Одновременно корабли ЧФ должны были перебросить войска 9-го ОСК к побережью Плоешти и Констанцы и осуществить захват промыслов с моря. Вторжение германского вермахта спутало все планы советских военачальников…

В самой Одессе старшим военным начальником оставался генерал Чибисов; там тогда дислоцировалась Отдельная Приморская армия под командованием генерал-лейтенанта Г. П. Сафронова. «Отступление войск Южного фронта и Отдельной Приморской армии, созданной из левофланговых дивизий 9-й армии, — читаем мы в другом советском источнике, — проходило в трудных условиях…» И далее уже правдивей: «Для захвата Одессы немецко-фашистское командование выделило 4-ю румынскую армию» и больше никаких дополнительных сил (!). (см. выпущенную в серии «Библиотека офицера» книгу «Вторая мировая война. 1939–1945 гг.», Военное издательство Министерства обороны Союза ССР, М., 1958, с. 217.)

И так как Одесса для немецкого генштаба не представляла особой ценности (!), то задачу ее захвата возложили на ненадежную 4-ю румынскую армию. Местное население воспринимало эту армию как воинственный цыганский табор, который, впрочем, не приносил ощутимого вреда.

Вермахт смял боевые порядки 9-й Особой армии, которая левым флангом отступила к Одессе и заняла там оборону. Количество соединений в 9-й Особой армии в 7 раз превышало количество войск и вооружений всей румынской армии. Естественно, солдаты и командиры 9-й Особой армии не пожелали воевать за внутренне отторгаемые каждым человеком интересы советского режима и массово сдавались в плен. Причем 9-я Особая армия сдавалась в плен правому флангу частей и соединений 11-й армии вермахта, а не румынам.

И вот любопытно: на советских картах могущественная 9-я Особая армия то появляется, то пропадает.

К примеру, в альбоме карт к 4-му и к 6-му томам (карты № 2 и № 4 соответственно) названной «Истории Великой Отечественной войны 1941–1945» 9-я Особая армия имеется. А вот на картах, выпущенных в специальной серии «Библиотека офицера» «Вторая мировая война. 1939–1945. Альбом схем», 9-я Особая армия имеется на схеме № 6, но на важной схеме № 7 «Одесская оборонительная операция», этой армии просто нет!

К слову сказать, фальшивка о превосходящих силах противника становится столь очевидной, если внимательно всмотреться в многочисленные карты-схемы, даваемые как приложение к некоторым советским историческим трудам. Там отчетливо (даже при сокрытии многих и многих фактов) видно многократное превосходство сил Красной армии над силами вермахта, вторгшегося в СССР 22 июня 1941 года!!!

При организации обороны Одессы было много неразберихи и путаницы. И, как всегда, из-за отсутствия единого командования и отсутствия взаимодействия сухопутные части начали самовольную эвакуацию в тыл страны.

О чем стало известно в Москве от компетентных органов, которые пока еще были не в состоянии предотвратить не то что планомерное отступление, а самое настоящее паническое бегство советских войск.

Из Москвы пришел жесткий приказ командующему ЧФ Ф. С. Октябрьскому и командиру Одесской ВМБ контр-адмиралу Г. В. Жукову, гласивший, что если не прекратится бегство войск из Одессы, то оба флотских начальника будут расстреляны. Приказ подействовал. Сотрудники органов СМЕРШ — по решению командования, принятому на закрытом заседании OOP, — начали массовый отстрел командиров, матросов и солдат, в коих проявлялась хоть капля трусости и нежелания оставаться на позициях.

19 августа 1941 года Ставка ВГК создала Одесский оборонительный район (OOP) во главе с контр-адмиралом Г. В. Жуковым, подчинив ему все морские, сухопутные и военно-воздушные силы, а также все гражданские организации.

Новая организация военного строительства предусматривала строжайшую централизацию управления всеми вооруженными силами и гражданским населением в конкретном регионе. До этого формально оборону возглавлял командующий Отдельной Приморской армии генерал-лейтенант Г. П. Сафронов, но вскоре его заменили генерал-майором И. Е. Петровым. Который одновременно стал и первым заместителем начальника OOP контр-адмирала Г. В. Жукова. Командиром Одесской ВМБ был назначен контр-адмирал И. Д. Кулишов.

О чем говорит создание нового образования в системе Приморского гарнизона? О том, что теоретические исследования, и не только адмирала Исакова, мягко говоря, не выдерживают критики в случае войны. И если продолжать ими руководствоваться, то это обеспечит напрасные жертвы и в дальнейшем покажет неумение воевать с сильным и умным противником. Это подтверждается и тем, что, пока Ставка не отдала жесткий приказ о создании новой структуры, целая толпа адмиралов ЧФ и генералов КА, закончивших академии или академические курсы, не смогли ничего придумать, кроме как драпать с фронта и укрыться в черноморских здравницах Кавказа…

На подступах к Одессе в спешном порядке, а значит некачественно, создали четыре оборонительных рубежа силами Приморской армии, Одесской ВМБ, жителями города и близлежащих сел.

Сухопутный фронт разделили на три сектора: восточный, западный и южный. Передовой рубеж проходил в 20–30 км от города. За все происходящее со стороны моря отвечали командиры ВМБ, а с суши — командиры Приморской армии, которая в ходе хаотического отступления была изрядно потрепана и потеряла немало танков и артиллерии. В армии имелось около 500 орудий, но в основном малых калибров. Поэтому ее огневую мощь усилили 44 орудиями береговой обороны и корабельной артиллерии. Авиация насчитывала 41 самолет, а морской сектор имел достаточно мощную минно-артиллерийскую позицию, — более 2,5 тысячи мин и минных защитников и те же 44 орудия береговой артиллерии флота.

8 августа 1941 г. ввели осадное положение.

После чего начались бои местного значения с различным перевесом то одной, то второй стороны. Постепенно Одесса оказывалась все дальше в тылу и представляла для немецкого командования досадное недоразумение, отрывавшее немало сил и требовавшее особого внимания.

Не просто было и защитникам города. Войска понесли существенные потери, и некомплект командного состава в стрелковых частях доходил до 45 процентов.

Когда положение в Одессе стало критическим, за подписью И. В. Сталина пришла телеграмма: «Передайте просьбу Ставки Верховного Главнокомандования бойцам и командирам, защищающим Одессу, продержаться 6–7 дней, в течение которых они получат подмогу в виде авиации и вооруженного пополнения». Обращаю внимание читателя на то, насколько бездарными в советской армии и на флоте были многие командующие объединениями, которые и шага не могли ступить без приказа Сталина. Занимая высокие посты, имея высокие чины, огромные квартиры, личные авто, спецпайки, спецобслуживание для себя, своих родственников, жен и любовниц, они за этим количеством всевозможных райских благ не в состоянии были додуматься, что «узкие проблемы» в мирной и в боевой обстановке следует «расшивать» не Верховному главнокомандующему, а им самим. Т. е. создавать необходимые резервы, изыскивать возможности для разрешения тех или иных возникающих проблем. А они, советские военачальники Крымфронта и ЧФ, исполняли роль… почтальонов, разносящих директивы, приказы и инструкции Наркомата обороны и Ставки для нижестоящих командиров, и возлагали всю ответственность за бездарные сражения на рядовых солдат, матросов, по долгу службы ставших штрафниками.

Совершенно иная картина была среди генералов и адмиралов Третьего рейха. Генерал-фельдмаршал фон Рундштедт практически не нуждался в советах фюрера или Кейтеля и лишь иногда советовался с талантливым оператором, генерал-полковником Альфредом Йодлем. Под стать генерал-фельдмаршалу были и его генералы, особенно талантливейший полководец Второй мировой войны генерал фон Манштейн.

 

Глава 18

Смелая и дерзкая? нелепая и безграмотная!

С 16 по 20 сентября на учебном корабле «Днепр», транспортах «Абхазия», «Армения», «Украина», «Восток», «Чехов», «Курск», «Ташкент», «Крым» и плавучей базе «Белосток» из Новороссийска в Одессу была переброшена 157-я стрелковая дивизия. Конвоировали эскорт судов крейсер «Червона Украина», минзаг «Коминтерн», эсминцы «Беспощадный», «Бодрый», «Способный», «Бойкий», «Фрунзе», тральщики Т-403, Т-412, Т-406, Т-409, Т-483 и еще полтора десятка катеров. Эта огромная, непомерная мощь оберегала от… нападения румынской подлодки «Дельфинул» и возможного налета катеров румынского флота, оснащенных пулеметами. Да уж…

Но была действительно серьезная опасность — это люфтваффе 8-го авиакорпуса генерала фон Рихтгоффена. Но не из-за количества немецких самолетов, а из-за умелого тактического расчета штаба немецкого авиакорпуса, высокого профессионализма и физической закалки летчиков, особенно на Ю-87. К примеру, при выводе из пике этого штурмовика нагрузки на экипаж возрастали во много крат.

Одновременно в Одессу было перевезено 36 рот штрафников, именуемых в некоторых мемуарах «маршевыми ротами».

Некоторые авторы мемуаров и участники тех событий объясняют столь мощное прикрытие доставки одного соединения тем, что в небе «господствовала вражеская авиация». Полноте, господа-товарищи адмиралы и генералы! Да, действительно, авиация люфтваффе давала жару войскам советской армии и флота… Но для того, чтобы исключить подобное, необходимо было начальнику разведки флота полковнику Намгаладзе, а также руководителю одноименного подразделения в Одесском оборонительном районе иметь агентурную разведку в штабах соединений и объединений группы армий «Центр», в том числе и в люфтваффе. Тогда бы командование ЧФ и OOP имело полную информацию о вылетах германского люфтваффе на этом участке фронта или при переходе кораблей с Кавказа в Одессу. И зная, что такой вылет немцами осуществляется, поднять в воздух свою авиацию и навязать бой. Тем самым отвлечь летчиков от основной цели бомбардировки конвоя. Ведь не весь же день и не всю же ночь люфтваффе в воздухе. А толпе разведок флота и ВМБ, а также органов госбезопасности и контрразведки платили большие деньги не за пытки в подвалах, и беспечную жизнь в хоромах… сталинский сытный хлеб тоже ведь надо отрабатывать.

А то получалось, что на одной стороне — минимум возможных неприятностей от одной вражеской подлодки, на другой — целый флот, где более половины боевых (!) кораблей сжигают огромное количество топлива и расходуют моторесурс! Какие же это «гениальные» головы надо иметь, чтобы так воевать…

А тут еще в небе «господствует вражеская авиация»! И так как нам еще не раз придется упоминать 8-й авиакорпус люфтваффе, добавлю несколько характерных штрихов. В предисловии к книге генерала П. А. Моргунова «Героический Севастополь», написанном (или подписанном) Героем Советского Союза вице-адмиралом Н. М. Кулаковым, вице-адмиралом И. И. Азаровым, Героем Советского Союза генерал-полковником-инженером А. Ф. Хреновым, есть такие строки: «В октябре 1941 г. гитлеровское командование направило для захвата Крыма 11-ю немецкую армию и румынский горный корпус, которые поддерживал немецкий 4-й воздушный флот». Ай да военачальники, ай да профессионалы! Не могут отличить 4-го флота, которым командовал генерал Лер в составе группы армий «Юг», от 8-го авиакорпуса люфтваффе под командованием генерала Вольфрама фон Рихтгоффена, входившего в состав 4-го флота. Зато благодаря подобным измышлениям у читателя, как и у этих военачальников, разыгрывается воображение, будто Одессу и Севастополь бомбил целый 4-й германский воздушный флот, а не один из его корпусов. При этом нам не удосуживаются пояснить техническое состояние и потери 8-го авиакорпуса, совершавшего боевые действия со Средиземного моря до территории Советского Союза.

Прекрасная немецкая черта — пунктуальность — во многом бы облегчила жизнь будущим советским историкам, если бы те использовали немецкие данные в своих исторических трудах. Состав, дислокация, переброска, инженерно-техническое состояние ВВС Германии расписаны буквально по дням.

Из журнала боевых действий 8-го авиакорпуса люфтваффе под командованием генерала Вольфрама фон Рихтгоффена становится понятным, что этот авиакорпус поддерживал с воздуха наступление 3-й танковой группы и 9-й армии вермахта, в полосе от Вильнюса до Гродно, на левом фланге группы армий «Центр». Замечу, что это было одним из самых результативных и опытных соединений люфтваффе. Авиагруппы из состава 8-го АК воевали с первых часов начала Второй мировой войны, пройдя через польскую и французскую кампании, через «битву за Британию», участвовали в воздушных боях за остров Крит. На Восточный фронт их перебросили из зоны боев над Средиземным морем практически за несколько дней до начала вторжения. При этом хочу подчеркнуть, что многомесячные непрерывные боевые действия приводили к ухудшению технического состояния самолетов, потерям машин и летного состава.

Бомбардировочная авиация 8-го авиакорпуса состояла из трех авиагрупп «горизонтальных» бомбардировщиков (I/KG2, III/ KG2, III/ KG3). При штатной численности авиагруппы люфтваффе в 40 самолетов, к 24 июня 1941 года в этих трех группах в исправном состоянии в каждой находились 21, 23 и 18 самолетов. Да плюс четыре командирские машины. В тот же день 24 июня 8-й АК мог поднять в воздух 66 бомбардировщиков; да и то в основном «Дорнье» — Do-17Z — устаревшие и уже снятые с производства самолеты.

Главную ударную силу 8-го АК составляли четыре группы «пикирующих» Ju-87 (II/StGl, III/StGl, I/StG2, III/St2). Соединение пикирующих бомбардировщиков, входивших в состав авиакорпуса люфтваффе, было самым крупным на всем советско-германском фронте! На вооружении утром 22 июня имелось 103 исправных «юнкерса». А вот к 24 июня в составе четырех групп пикировщиков было 28, 24, 19 и 20 боеготовых самолетов соответственно. Всего, с учетом штабных машин, — 96 самолетов. Но с каждым днем их оставалось все меньше…

Эти цифры уже можно встретить в книгах последних лет, издающихся и в России. Подобные цифры я лично встречал в архивных материалах люфтваффе в Германии и в архиве аппарата Международного Коммунистического и рабочего движения (в бывшем Секретариате товарища Сталина).

Вот вам и численное «превосходство» противника в авиации, вот вам и «господство» в воздухе! Зато что действительно было, так это каждодневная разведка, когда, к примеру, в одно и то же установленное время к Севастополю подлетала немецкая «рама», «Фокке-Вульф-189», и фотографировала обстановку. Береговые батареи молчали, во-первых, потому, что сбить «раму» очень сложно, во-вторых, потому что вспышка батареи была бы ее чувствительной аппаратурой зафиксирована.

После боев в районе Вильнюса и Гродно 8-й авиакорпус люфтваффе был на краткое время, как понесший большие потери, выведен в тыл с целью отдыха летчиков, пополнения экипажей и самолетов. Отдыхали они, кстати, в Румынии, в Трансильвании; проведя неделю в поисках графа Дракулы (эта шутка звучала в устах ветеранов 8-го авиакорпуса). Перед началом боев в Одессе 8-й авиакорпус был укомплектован на 78 процентов.

При переброске в Крым его укомплектованность не превышала 49 процентов. Пополнение до 90 процентов поступило лишь к концу разгрома Керченской группировки советских войск.

Впоследствии, в связи с назначением главнокомандующим группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала фон Бока 18 января 1942 г. (назначение также было связано со смертью предыдущего главнокомандующего, генерал-фельдмаршала, 57-летнего Вальтера фон Рейхенау), в ставке у Гитлера было принято решение о создании особой Крымской зоны люфтваффе, командующим которой был назначен риттер Роберт фон Грайм (впоследствии генерал-фельдмаршал люфтваффе). Но существование этой зоны было недолгим, зато позволило генералу фон Рихтгоффену пополнить свой корпус почти до штатной численности.

Однако вернемся в Одессу 1941 года.

После доставки 157-й стрелковой дивизии (СД) в Одессу опять понадобилось «мудрое решение» Ставки ВГК, которое рекомендовало нанести в восточном секторе совместный удар с моря и с суши силами ЧФ и Отдельной Приморской армии.

Операцию начали в ночь с 21 на 22 сентября. Со стороны города должны были наступать 157-я СД под командованием полковника Д. И. Томилова и 421-я СД под командованием полковника Г. М. Коченова. Одновременно флот должен был высадить в районе Григорьевки 3-й Черноморский полк морпехоты под командованием капитана К. М, Кореня; высадить полк предполагалось с боевых кораблей. Для этой цели выделили крейсеры «Красный Крым» и «Красный Кавказ», эсминцы «Безупречный», «Бойкий» и «Фрунзе». Согласно плану, высадившийся десант должен был ударить в тыл противника и тем самым помочь наступлению двух дивизий между Куяльницким и Большим Аджалыкским лиманами. Одновременно с морским в районе Булдичка планировалась высадка воздушного десанта. Если бы комбинированный удар оказался успешным, то советские войска могли бы очистить северное побережье Одесского залива от войск противника и снять угрозу обстрела Одесского порта с этого направления.

Корабли должны были доставить десантников из Севастополя в район высадки, где с помощью привезенных из Одессы высадочных средств морские пехотинцы попали бы на прибрежную полосу. Для высадки десанта был сформирован отряд кораблей. Командиром высадки был назначен командир бригады крейсеров контр-адмирал Сергей Георгиевич Горшков (впоследствии главком ВМФ, заместитель министра обороны СССР, дважды Герой Советского Союза, Адмирал флота Советского Союза, член ЦК КПСС. Впрочем, как он воевал, за что получал высокие правительственные награды в военное и послевоенное время, сделав нас всех заложниками ядерных амбиций, — отдельная история. Следует иметь в виду прежде всего извлечение и разоружение ядерных реакторов, выведенных из первой боевой линии АПА и РПКСН).

В состав сил высадки вошли крейсеры «Красный Кавказ» (командир капитан 2-го ранга А. М. Гущин); «Красный Крым» (командир капитан 2-го ранга А. И. Зубков); дивизион эскадренных миноносцев под командованием капитана 2-го ранга Б. А. Пермского. Из сил ООРа создали отряд высадочных средств — канонерская лодка «Красная Грузия», буксир «Алупка», 22 катера и 10 баркасов.

Воздушное прикрытие десанта возлагалось на 63-ю авиационную бригаду флота и авиационный полк Одесского оборонительного района.

Общее руководство силами было поручено командующему эскадрой контр-адмиралу Л. А. Владимирскому. Этот план был сверстан в штабе Черноморского флота.

21 сентября в 6 часов контр-адмирал Л. А. Владимирский с заместителем начальника штаба OOP капитаном 1-го ранга С. И. Ивановым на эсминце «Фрунзе» вышел из Севастополя для доставки в Одессу плана высадки морского десанта и согласования с командиром отряда высадочных средств вопросов взаимодействия с главными силами. Этот отряд состоял из 10 баркасов, 12 катеров, 10 малых охотников, канонерской лодки «Красная Грузия» и буксира «Алупка».

На переходе морем на траверзе Тендровской косы с эсминца «Фрунзе» увидели тонущую канонерскую лодку «Красная Армения» и попытались оказать ей помощь. Но сами были атакованы немецкой авиацией. Что следует отнести к большому проколу разведки ЧФ, возглавляемой полковником Намгаладзе, и разведки OOP.

От попадания нескольких бомб эсминец «Фрунзе» взорвался и в считаные минуты затонул. Вместе с экипажем погиб капитан 1-го ранга С. И. Иванов, а с ним ушли на дно моря и документы с планом на высадку морского десанта.

Тогда как контр-адмирал Владимирский, получивший легкое ранение, вылетел за борт. К его счастью (а может, к несчастью), он был подобран торпедным катером и доставлен в Одессу. Спустя несколько часов адмирал прибыл на крейсер «Красный Кавказ» и уведомил командира высадки морского десанта, что… остался без документов. И потому не зная содержания плана, не мог сообщить командиру десанта место и время его высадки, разве что только условное время начала десантирования.

В 1 час 14 минут 22 сентября корабли прибыли в предполагаемый район высадки и, не дождавшись отряда высадочных средств, после кратковременной артподготовки, с помощью шлюпок, баркасов и подручных средств начали высадку морского десанта…

Канонерская лодка к началу высадки опоздала, и баркасы вышли к берегу самостоятельно, но… сбились с пути и высадили десант на 5 кабельтовых восточнее намеченного пункта. Пришлось дожидаться катеров, которые только с рассветом перебросили эту группу десантников на место.

Спустя 40 минут в район наконец-то доставили отряд высадочных средств. И в 5 часов 10 минут высадка десанта была завершена.

Канонерская лодка «Красная Грузия» и катера прибыли из Одессы спустя час после начала высадки.

Эта «смелая и дерзкая операция», а на самом деле — нелепая в условиях войны операция на авось, — еще одно исполнение на деле знатока и тактика оперативного искусства адмирала Исакова, в частности его научной работы «Десантная операция», которая в 1934 году опубликована как учебник наркоматом обороны. Вначале И. С. Исаков теоретически безграмотно обосновал десантную операцию, затем как начальник Главного морского штаба безответственно руководил обучением через начальников штабов флотов, начальников оперативных отделов этих штабов, как десантировать моряков и их командиров.

В 1 час 30 минут в районе деревни Шицли с самолета ТБ-3 был выброшен небольшой отряд парашютистов из 23 человек, который, как пишут «историки», вызвал «некоторую панику» среди противника. Но силами подразделений IV отделения (гестапо) одной из дивизий вермахта вскоре был уничтожен.

К рассвету крейсеры «Красный Крым» и «Красный Кавказ» ушли в Севастополь, гордо выставляя свои «стволы главного и универсального калибра», которые «перегрелись» от… несостоявшейся стрельбы по врагу. Разве ж доставка десанта — это главная задача крейсеров?! Их задана в том случае, если нет достойного надводного противника, организовать артиллерийскую поддержку армейским частям и десанту, накрывая огнем позиции противника. Впрочем, что мудрить? И штаб OOP, и командиры крейсеров просто сбежали из Одессы.

А эсминцы «Беспощадный», «Безупречный» и «Бойкий»… остались для огневой поддержки десанта. Не надо иметь много знаний, чтобы понять, что артиллерийская мощь даже трех эсминцев не идет ни в какое сравнение с артиллерийской мощью ушедших крейсеров. И эффект стрельбы из универсальных калибров и малой зенитной артиллерии (МЗА), конечно, не принес желаемого результата морским пехотинцам.

Следует, однако, отдать должное морским десантникам — в восточном секторе они нанесли существенный урон двум пехотным соединениям румынской армии. В результате десанта на этом участке фронта противник вынужден был отойти до 10 км в свою глубину, что в какой-то мере лишало противника свободы тактического маневра.

Но какой ценой проводилась вся эта операция!

Германские люфтваффе довольно четко отслеживали тактическую операцию десанта и нанесли мощный удар с воздуха. А т. к. в операции не было истребительного прикрытия с воздуха, то эсминцы стали легкой добычей немецких летчиков. Они нанесли тяжелые повреждения эсминцу «Безупречный», в результате точного попадания вышли из строя 1-я и 2-я паровые установки (кочегарки) и машинное отделение. Эсминец остался без хода и только потому, что «штуки» Ю-87 израсходовали свой боезапас и улетели, буксиры сумели отбуксировать эсминец в Одессу.

К вечеру немецкие пикировщики вновь нанесли удар уже по эсминцу «Беспощадный» (командир — капитан-лейтенант Г. П. Негода), но ему удалось уклониться от прямых попаданий. «В очередной схватке с воздушными пиратами, а их теперь было не менее двадцати, не повезло и «Беспощадному», — делится с читателями почти «очевидец», бывший тогда работником Морзавода, автор книги «Корабли возвращаются в строй» М. Сургучев (с. 52). Взрывной волной был сорван форштевень до 44-го шпангоута, затопило три кубрика и центральный пост. Нет, это не смешно, это позор — корабль задним ходом едва дотащился до Одессы. Зато вот с геройским кораблем не справились и… 20 самолетов противника! Позже, при переходе в Севастополь на ремонт, погрузившаяся в воду носовая часть корпуса «Беспощадного» оторвалась и затонула в море. В бою поврежден был и эсминец «Бойкий».

Кто оставил три эсминца без авиационного прикрытия? Не следует повторяться, все те же военачальники…

Зато мудреные выдумки, распространяемые в 40-е и последующие годы, популяризуются и в наши дни последователями раз и навсегда усвоенной «истины» о безупречном мастерстве советских воинов. Вот цитата из книги «Черноморский флот России», выпущенной в 2002 г.: «Большую помощь десанту оказала авиация ЧФ. В ходе высадки летчики нанесли удар по резервам противника в районе Свердлово, Кубанки, Александровки, совхоза Ильичевка. В тот же период авиация ООРа нанесла штурмовые удары по аэродромам противника в районе Басен и Зальцы. Противник потерял 20 самолетов» (с. 225); если за одну операцию уничтожали по 20 самолетов, то достаточно было всего пяти—шести таких вылетов, чтобы раз и навсегда разделаться с «превосходящими силами противника» (подразумевая количество самолетов 8-го авиакорпуса люфтваффе, где во время Одесской операции в среднем было 95–100 самолетов) в авиации и прекратить их «господство в воздухе»!

«Оставить корабли без истребительного прикрытия было верхом безрассудства… — говоря о том десанте, указывают авторы, чьему мнению во многом можно доверять. — Авиация Одесского оборонительного района в силу своей малочисленности не могла полностью обеспечить выполнения тех задач, которые диктовались складывающейся обстановкой. В составе Приморской армии к началу обороны Одессы оставалось всего 30 самолетов, а военно-воздушные силы Черноморского флота могли выделить только 41 самолет. С августа морскую авиацию и авиацию Приморской армии объединили в одну группировку» (В. Доценко и Г. Гетманец. «Флот в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» СПб., М., 2005, с. 222–223). Но… стоп, стоп, стоп! Читаем дальше: «Всего с 24 августа до эвакуации гарнизона из Одессы авиация Черноморского флота выполнила 15 000 боевых вылетов… Над Одессой советские летчики сбили 167 самолетов противника и уничтожили много боевой техники и живой силы».

Откуда подобные цифры? Да все оттуда же, из сводок, которые не подписывал Н. А. Остряков, самый молодой русский генерал (не считая Василия Иосифовича Сталина). А не подписывал потому, что начальник его разведки докладывал: разведчиками установлено, что 8-й авиакорпус люфтваффе понес такие потери, по причине которых не осуществляет «массированные» налеты на Одессу. И если раньше генерал фон Рихтгоффен на выполнение боевого задания посылал, как правило, группу самолетов тремя волнами по 10 машин, в чем убедился лично при воздушных разведках Николай Алексеевич Остряков, летая на истребителе, то в апогей боев в Одессе немецкий генерал уже посылал «группы» тремя волнами, но уже по 4 боевых машины. Да и то при условии, если разведке люфтваффе было точно известно, что в том или ином районе моря или суши есть скопление транспортов или войск Красной армии. В буквальном смысле механики и техники 8-го авиакорпуса (так же как и советские авиамеханики) готовили каждую боевую машину к боевому вылету в течение всей ночи, собирая ее по винтику, по детальке.

Потому генерал Остряков не хочет заниматься приписками, не хочет вписывать значимые нули, превращающие 1 в 10, а 10 в 100 и т. д. Он, генерал с голубыми лампасами, понимает, что его боевому коллеге генералу с белыми лампасами фон Рихтгоффену почти некого поднять в воздух, поэтому каждая его операция выверена и рассчитана до мельчайших деталей после проведения соответствующей разведки! Так же храбро и грамотно, используя данные своих разведчиков, хочет и должен воевать сам генерал Остряков. Но… После отказа подписывать дутую «туфту» генерал Николай Алексеевич Остряков якобы отравился несвежими продуктами, захворал и был направлен в медсанчасть, а вместо него подпись в боевых донесениях в Москву ставил его комиссар. Тогда почему не первый заместитель, не зам по летной подготовке? Отсюда, из фальшивок, заложенных в военную историю, что «120 (130, 157, армады, несметные полчища) проклятых немецких стервятников атаковали десант» и тому подобная ложь. Для чего? Ответ лежит на поверхности: чтобы полунить у Ставки разрешение на дополнительные вооружение, технику, личный состав. Выклянчить поболе сил, чтоб задавить противника если не умением, то количеством, забросать трупами, удушить под горами техники и тел! Сталин хорошо знал о сложившейся практике, знал, что большинство назначенных командующих просто лжецы, и оттого, как правило, сокращал заявки военачальников вполовину…

Впрочем, самолетов противника в разы станет больше, если учитывать выказываемые некоторыми советскими «историками» уверения, что «массированные удары участились после перебазирования под Одессу 10-го авиакорпуса германских люфтваффе», которого на самом деле там не было. Тогда откуда могли возникнуть эти сведения? В то время 10-й авиакорпус, переброшенный из Греции и летевший в Изюм, далее в излучину Дона под Харьков, делал промежуточную посадку в Крыму. Чтобы на аэродромах люфтваффе дозаправиться и отдохнуть; при этом раненые летчики направлялись на лечение в санаторий, либо долечивались в медсанчасти у своих. Так часть летчиков после выздоровления попадали в 8-й авиакорпус. Когда же сбитого немецкого летчика брали в плен, на допросе чекисты выясняли, что служил он в 10-м авиакорпусе, но после ранения был направлен в 8-й… Потом, по прошествии лет, советские историки взяли донесения чекистов, обнаружили там число «10», и пошла вписываться-переписываться фальшивка. Так фальсифицировалась История. Так возникали «несметные полчища», «грозные армады», «перевес сил» и «значительное превосходство»… — лживые понятия, прикрывающие антингуманизм советской системы и трусость ее военачальников.

Как пример приведу историю, рассказанную мне бывшим оберст-лейтенантом (подполковником) 8-го авиакорпуса люфтваффе Хайнцом-Вилъгелъмом фон Бюловым. Мы встречались с ним, когда в начале 1972 г. я прибыл в Иршенхаузен (Германия, Бавария) к генерал-фельдмаршалу Эриху фон Манштейну.

Во время боев на территории Советского Союза корпус генерала фон Рихтгоффена во время ожесточенных воздушных сражений южнее Вильнюса понес большие потери. Ужаснувшись гибели летного состава, генерал, находясь в состоянии, близком к аффекту, дал себе своего рода клятву. Он вызвал к себе солдата-художника и приказал принести самое широкое плакатное перо и красную тушь. После чего потребовал, чтобы тот на его белых лампасах генеральских брюк проводил одну красную полосу поперек лампасов за каждого погибшего летчика или штурмана. Когда его полосы станут полностью красными, решил генерал фон Рихтгоффен, он, не пережив гибель стольких молодых летчиков, застрелится сам.

Как любой порядочный человек и воистину талантливый военачальник (будь он немецким или советским), фон Рихтгоффен сильно переживал за гибель каждого своего подчиненного. В апогей бомбардировок Севастополя количество потерь стало ужасающим. Солдат-художник, чтобы генерал не осуществил задуманное, в буквальном смысле не дорисовал красные полоски на его лампасах… И в этом проявились не подхалимаж и угодничество, а искреннее уважение к своему генералу, к слову офицера, которое не бросается просто так на ветер.

 

Глава 19

«В связи с угрозой потери Крыма…»

За 2,5 месяца, пока длилась оборона Одессы, надводные корабли ЧФ совершили 165 выходов в Одессу. Как пишут отчеты штаба, «для выполнения огневых задач». За это время они израсходовали 11 000 снарядов, но опять же — корабли все время попадали под грамотно рассчитанные удары люфтваффе. В один из таких выходов в конце августа 1941 года немецкие «юнкерсы» нанесли существенные повреждения лидеру «Ташкент» под командованием капитана 3-го ранга Василия Николаевича Ерошенко. Скажу, что этот уникальный корабль строили в середине 30-х годов в числе заказанных товарищем Сталиным; в 1936 году, пройдя испытания в Средиземном море, под итальянским городом Ливорно, он под командованием капитана 2-го ранга Л. А. Владимирского (впоследствии адмирал, в годы войны командующий ЧФ) пришел в Одессу, а после прибыл в Севастополь, где стал в док. Кстати, с началом войны в немецкой печати время от времени мелькали статьи, где было написано, что на Черном море под советскими флагами ходят секретные корабли итальянской постройки, оснащенные по последнему слову техники.

При обороне Одессы плотно работала береговая артиллерия флота, которая, поддерживая контратакующую пехоту, выпустила 18 000 снарядов. Но отсутствие подготовленных наблюдательно-корректировочных постов существенно снижало эффективность артиллерии. Вопросы организации корректировки и необходимая документация отрабатывались уже в ходе боев… Не было отработано взаимодействие между артиллерией флота и авиацией, отчего авиация флота нередко «высыпала» свой боезапас на позиции артиллеристов. А те в другой раз могли пальнуть… да не по противнику, а по своей матушке-пехоте.

Авиация OOP к тому же была весьма неэффективна и, конечно, была не в состоянии выполнить задачи, навязываемые ей авиацией люфтваффе. В Одессе было всего лишь 30 самолетов, а ВВС ЧФ смогли выделить 41 самолет; после чего две группы были объединены в общую группировку.

Потери авиации были весьма существенны. К завершению боев за город количество самолетов в группировке уменьшилось на две трети! Да и оставшиеся уже были наполовину небоеспособны. Всего лишь однажды авиация удачно нанесла свой удар по позициям 1-й румынской кавдивизии — после того, как разведка 18 августа обнаружила сосредоточение войск противника в районе Кагарлык.

Морские коммуникации между Одессой, портами Крыма и Кавказа все больше становились местом боевых действий с обеих сторон, ибо от морских перевозок — что понимал и противник, и советское командование — будет зависеть устойчивость обороны Одессы.

Но все же люфтваффе чаще наносила свои бомбовые и торпедные удары, чем смелые «советские сталинские соколы». Нередко немецкие летчики осуществляли за день до 10 бомбоштурмовых и торпедных ударов по черноморским транспортам. К концу обороны города в результате действий люфтваффе погибло более половины (а не четверть, как утверждают историки) тоннажа, имевшегося в бассейне Черного и Азовского морей к 22 июня 1941 года.

Из 46 потерянных транспортных судов только 12 были потоплены авиацией противника; несколько погибли от огня береговой артиллерии; остальные погибли от… своих мин и по иным нелепым причинам.

И претензии здесь следовало бы адресовать командованию ЧФ, как не сумевшему (или не желавшему суметь) обеспечить максимальную безопасность коммуникаций из портов Крыма и Кавказа в Одессу.

Тогда же транспортный флот совершил около 1000 рейсов; 696 — в составе конвоев. Доставлялось пополнение боеприпасами, а обратными рейсами вывозили в первую очередь не детей и раненых, не женщин и стариков (как писали советские агитпроповцы и их последователи), а… партийных работников обкома, горкома и райкомов Компартии Украины и членов их семей, затем — сотрудников Главного управления Госбезопасности по городу Одессе и области, областного и городского НКВД, прокуратуры, суда, спецсвязи; оставшиеся после погрузки «драгоценных» пассажиров места могли достаться раненым, которых еще возможно было возвратить в боевой строй. Была еще одна категория лиц, которой дозволялось покинуть город, — местные евреи; ибо евреи хорошо знали, что их ждет, если город займут части вермахта, а с ними придет и гестапо… Горожане украинцы или русские по национальности в список спасаемых не попадали, как, впрочем, и самые простые, бедные евреи…

За время обороны Одессы в город было доставлено не 50 000 военнослужащих, как пишут советские историки, а более 160 000 красноармейцев, большинство из которых полегли, защищая прекрасный украинский город. Было перевезено почти полмиллиона тонн воинских грузов и более 150 000 тонн иных грузов, необходимых для нужд города.

В сентябре 1941 года OOP и командование ЧФ поняло, что Одессу не удержать; после чего началась тайная эвакуация партийных и карательных органов, госбезопасности и НКВД.

30 сентября Ставка ВГК издала приказ: «В связи с угрозой потери Крымского полуострова, представляющего главную базу ЧФ, и ввиду того, что в настоящее время он не в состоянии одновременно оборонять Крымский полуостров и Одесский оборонительный район, Ставка Верховного Главнокомандования решила эвакуировать Одесский район и за счет его войск усилить оборону Крымского полуострова». Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов направил Военному совету Черноморского флота директиву, в которой потребовал обязательно учесть опыт эвакуации войск из Таллина, главной базы Балтийского флота, — во избежание повторения трагедии.

Тогда же, 30 сентября, самолетом в Одессу прилетел заместитель наркома ВМФ вице-адмирал Гордей Иванович Левченко, доставивший директиву Ставки об эвакуации войск. Он дал указание Военному совету флота начать эвакуацию на следующий день, 1 октября, с отправки наиболее сохранившей боеспособность 157-й стрелковой дивизии.

В тот же день на транспорте «Украина» в Севастополь были отправлены первые подразделения соединения. Но… произошел инцидент: многие каюты и часть кубриков были заняты ответственными работниками обкома, горкома, правоохранительных органов и членами их семей. Но Гордей Иванович проявил твердость и непреклонность, и не без помощи командира дивизии и взвода охраны штаба дивизии выдворил всех «патриотов» Родины. Товарищи-коммунисты еще припомнят это адмиралу Левченко…

Следует заметить, что нарком ВМФ Николай Герасимович Кузнецов, зная возможности одного из своих заместителей — Г. И. Левченко, был против назначения его командующим Крымским фронтом. При этом не без основания считая, что военно-морской начальник, тем более не имеющий опыта командования армейскими объединениями, не сможет эффективно выполнять возложенные на него задачи по руководству армейскими объединениями и силами флота в количестве более 600 000 человек на Керченском плацдарме и около 300 000 в Севастополе и на его подступах, которые окажутся в его подчинении.

Однако Сталин приказал наркому оставить эту кандидатуру, как намечено Ставкой. Что, дескать, на Крымском ТВД основной силой является Черноморский флот, а территория Крыма, как сказано в директиве, представляет собой главную операционную базу флота, то Левченко и нужен как координатор взаимоотношений между командованием ЧФ и командованием армий, дислоцированных в Крыму. В пользу этого назначения, сказал Сталин, и то, что главным начальником Одесского оборонительного района был моряк, контр-адмирал Жуков.

Николай Герасимович, выслушав по телефону вождя, твердо заявил, что опыт OOP, к сожалению, нельзя относить к числу положительных. Это взбесило Сталина, ибо решение о создании OOP было детищем и новшеством в решении Ставки. Вождь бросил трубку. Не знал нарком, что кандидатуру Левченко предложил начальник ГМШ Исаков. Который не жаловал своего шефа и полагал, что за провал, постигший флот в Одессе, Кузнецов будет наказан. Однако этого не произошло, и потому Иван Степанович решил, что случившейся катастрофы не достаточно для того, чтобы снять наркома ВМФ. И, как сказали бы сейчас, он «подставил» своего начальника, выдвинув неподготовленного для такой деятельности вице-адмирала Левченко. Заручившись при этом поддержкой своего давнего протеже, члена Оргбюро и Политбюро ЦК ВКП(б), члена Ставки ВГК, наркома Госконтроля СССР, начальника Главного управления политической пропаганды, армейского комиссара 1-го ранга Льва Захаровича Мехлиса, создавшего в составе Военного совета Южного направления особую группу политработников, в которую входили И. И. Азаров, Н. И. Кулаков, Л. И. Брежнев и ряд других известных деятелей ЦК ВКП(б).

Кстати, будущий Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев, хотя и был включен в эту группу, за время работы в должности заместителя начальника политуправления Южного фронта в политическом звании бригадного комиссара, а позже начальника политотдела 18-й десантной армии в звании полковника, не проявил себя как каратель, каковыми по большей части являлись политработники.

Наоборот — и это действительно так! — Леонид Ильич обладал особым даром проникновенного убеждения, был уважаем подчиненными ему офицерами и рядовыми. Ему верили, доверяли; и что немаловажно, ему хватало сил и мужества подавить в себе некоторую слабость характера, могущую проявиться во время боев; проще говоря, он не был трусом. Это подтверждал и подполковник в отставке Штахановский, служивший в 18-й армии под непосредственным руководством Л.И. Брежнева в должности старшего инструктора политотдела. Он не раз позитивно отзывался о нем и в послевоенные годы, и после кончины Леонида Ильича.

План по эвакуации гарнизона OOP был подкорректирован в Наркомате ВМФ и утвержден 4 октября. К его разработке был привлечен очень узкий круг военачальников.

При этом была спущена дезинформация, что первый эшелон выводится из боев под предлогом перегруппировки войск, а население — «под видом разгрузки осажденного города в преддверии зимы». Командование противника этим самым должно быть введено в заблуждение.

В городе создали иллюзию подготовки к зимней обороне. В действительности отвод с фронта сил в составе почти 37 000 военнослужащих (остальные солдаты и матросы погибли в боях или оказались в плену) представлял большую сложность. Это количество людей надо было за ночь 16 октября посадить на корабли. В порту сосредоточили для этого 17 транспортов, крейсеры «Красный Кавказ» и «Червона Украина», 4 эсминца: «Смышленый», «Бодрый», «Незаможник», «Шаумян», 2 сторожевых корабля: «Петраш» и «Кубань», 4 тральщика, 20 сторожевых катеров, другие типы малых судов: шхуны, баржи, буксиры. Отход прикрывала береговая и корабельная артиллерия.

Но противнику все равно стало известно об этой ночной операции, и его авиация нанесла ряд массированных ударов по кораблям, выходившим из Одесского порта. В результате налета боевые корабли были повреждены, а несколько малых судов вместе с защитниками Одессы пошли ко дну.

С началом следующей ночи начался отход войск с линии фронта. Противник осуществил перехват отхода; завязались арьергардные бои. К 3 часам посадка основных сил, как утверждают историки, была закончена. Но закончена была не посадка, а… бои, так как оставшиеся части и арьергардные батальоны были просто-напросто уничтожены.

Для вермахта и его командования эвакуация войск из Одессы не была неожиданностью, но было известно, что Советами батареи были взорваны, а сам порт заминирован…

При переходе 16 октября более 30 самолетов люфтваффе атаковали конвой. Как результат — потоплен транспорт «Большевик» и несколько мелких судов.

Правда, в Москву пошел доклад, что атаковали не 30 самолетов противника, а около 50. В разведке еще раз подкорректировали и написали ровно 50 самолетов, дописав, что противник потерял 17 самолетов. О своих потерях не доносили…

В донесении также сообщалось, что с 1 по 16 октября было эвакуировано 86 000 военнослужащих и 15 000 гражданского населения. Это-то из Одессы, в которой жителей в то время было сотни тысяч. Вот эти 15 000 гражданского населения и есть партийное руководство, госбезопасность, НКВД, прокуратура, суд, руководители карательных структур, особых отделов СМЕРШ, а также «добровольный актив партии и органов» — а иначе как без всех этих вышеперечисленных слуг системы было держать в повиновении столь эмоциональный город, как Одесса… И как могла остаться без таких ценных кадров власть, если отдать их на растерзание оккупантам? Они могут пригодиться и в Севастополе, и на Кавказе; да мало ли где еще!

Эвакуацию войск OOP советские историки считают блестящей, и даже непревзойденной! — как по результатам, так и по искусству, причем «за весь период Великой Отечественной войны». Большего кощунства эти историки придумать не могли, глумясь над теми тысячами и тысячами погибших украинцев и русских в этом красивом городе на юге Украины.

…Румынская армия вступила в Одессу 17 октября 1941 года.

 

Глава 20

Тайна миссии Черноморского флота

После оставления Одессы был создан Крымфронт.

И прежде чем говорить о трагедии этого фронтового объединения, следует назвать авторов его создания, указать цели и задачи, а самое главное — мотивы, которыми руководствовались участники событий.

У советских историков и их преемников, как и у бывших командующих советскими объединениями (армиями) и высшими объединениями (фронтами) в годы войны, удивительная манера — умышленно преувеличивать силы и возможности вермахта и уменьшать наличие у себя войск и вооружений. Казалось бы, чего проще: даются в печатных источниках карты и схемы, напишите с одной стороны — такая-то армия, столько-то соединений, частей, подразделений, столько-то вооружений, такой-то командующий и такие-то командиры корпусов и дивизий. А с другой стороны — то же самое, но о силах противника. И тогда всем станет ясно, кто умный военачальник, а кто дурак, у кого офицеры подготовлены, а у кого — пьяницы и развратники, у кого солдаты пришли воевать, а у кого — драпать с места боев…

Но вернемся к Крымфронту.

Командующий — с 23 октября 1941 года — вице-адмирал Г. И. Левченко. В конце декабря того же года его снимут с должности и назначат на его место генерал-лейтенанта Д. Т. Козлова. Начальником штаба являлся генерал-майор Ф. И. Толбухин (впоследствии Маршал Советского Союза, Герой Советского Союза, кавалер ордена «Победа», командующий войсками 3-го Укрфронта), которого после снятия Левченко заменит в январе 1942 года генерал-майор П. П. Вечный. Членами Военного совета являлись корпусной комиссар А. С. Николаев, дивизионный комиссар Ф. А. Шаманин. Представителями Ставки ВГК были: заместитель наркома обороны СССР по вооружению, Герой Советского Союза, Маршал Советского Союза Григорий Иванович Кулик, который, как следует понимать, обеспечивал (или должен был обеспечивать) действия артиллерии фронта. А также представитель Ставки ВТК (и мы понимаем что это главный человек в Крыму), член Оргбюро Политбюро ЦК ВКП(б), нарком Госконтроля СССР, начальник Главного управления политической пропаганды Красной армии, армейский комиссар 1-го ранга Лев Захарович Мехлис.

Организационно Крымфронт входит в состав Юго-Западного направления, возглавляемого Маршалом Советского Союза Семеном Михайловичем Буденным, штаб которого находится в Краснодаре. А учитывая, что Черноморский флот оперативно подчинен Крымфронту, то к Буденному, а точнее — в Туапсе командируется первый заместитель наркома ВМФ — начальник ГМШ адмирал И. С. Исаков.

Во главе партии стоял Генсек Сталин, который создал внутри Политбюро практически неприкасаемый орган беспредельной власти — Организационное бюро (Оргбюро) Политического бюро Центрального Комитета Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Так вот, членом этого Оргбюро и являлся Лев Захарович Мехлис, назначенный Сталиным представителем Ставки в Крым.

За этим крылось не только особое доверие, но и особая значимость задачи, которую Сталин поставил Мехлису, отправляя того в Крым.

И теперь мы подходим к самой сути тайной миссии Черноморского флота, определенной ему в годы Второй мировой войны.

161

В официальной биографии Л. 3. Мехлиса говорится, что уже после Крымфронта он состоял членом военных советов ряда фронтов. Конечно, Лев Захарович появлялся на фронте, а это случалось нередко, но задачи его были совершенно иные, чем те, которые ставились перед членами военных советов. Перед Львом Захаровичем тряслись все без исключения командующие и члены военных советов фронтов и армий! Почему? — Попытаемся приоткрыть завесу. И только один-единственный (!) раз Сталин назначил его представителем Ставки, но… удивительное дело, — на самый, как многим кажется и по сей день, незначительный, вспомогательный Крымский фронт.

Так в чем секрет этого назначения? Взглянем подробнее…

В состав Крымфронта входили:

— 44-я армия (Герой Советского Союза, генерал-лейтенант С. И. Черняк, боевой состав 250 000, резерв 2 дивизии — 40 000, 25 штрафбатов — 37 500, пополнялись за счет основного боевого состава). В состав армии после полного разгрома был введен бывший 9-й Особый стрелковый корпус, точнее, его остаток в лице командира генерал-лейтенанта П. И. Батова и еще нескольких офицеров; вновь сформированный корпус стал обычным 9-м стрелковым корпусом и имел в составе 3 дивизии трехполкового состава. В связи с формированием штаба Крымфронта Батов был назначен одним из заместителей командующего фронтом (надо полагать, с единственной целью разрушения и гибели теперь уже не корпуса, а фронта);

Вот любопытная цитата из книги П. А. Моргунова «Героический Севастополь»: «Учитывая важное военно-политическое и стратегическое значение Крыма, Ставка 14 августа 1941 г. приняла решение сформировать на базе 9-го стрелкового корпуса 51-ю Отдельную армию на правах фронта с оперативным подчинением ей Черноморского флота в вопросах обороны Крыма» (с. 27); и ни у кого не возникает сомнений: как и почему на базе корпуса создается целая армия?! — и только если учесть, что это самый огромный 9-й Особый корпус, тогда принятое решение приобретает логику…

— 47-я армия (генерал-майор К. С. Колганов, боевой состав 200 000, резерв 1 дивизия — 20 000, 10 штрафбатов — 15 000, пополнялись за счет основного боевого состава):

— 51-я Отдельная армия (командовал генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, а затем генерал-лейтенант В. Н. Львов, боевой состав 190 000, резерв 1 дивизия — 15 000, 15 штрафбатов — 22 500, пополнялись за счет основного боевого состава);

— ВВС фронта под командованием генерал-майора авиации С. К. Горюнова — 3 авиадивизии трехполкового состава, в полку — 35 самолетов. Всего же в армии 350 самолетов. — при обороне Керченского полуострова была привлечена также авиация войск Закавказского военного округа (фронта) под командованием дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации С. П. Денисова. Состояла из трех корпусов, в которых было немногим более 1000 самолетов и Отдельная авиабригада в количестве 100 самолетов. По неофициальным сведениям, в ВВС округа под командованием генерала Денисова было около 2000 самолетов;

— а также Отдельная Приморская армия под командованием генерал-майора И. Е. Петрова, по прибытии под Севастополь доукомплектованная до штатного состава, которая рассредоточилась для обороны главной военно-морской базы ЧФ. В армии было 300 000 человек, 30 штрафбатов — 45 000, к лету 1942 г. количество штрафбатов было доведено до 50 единиц, которые также пополнялись за счет основного боевого состава, прибывающего из Кавказа и из глубинки РСФСР. Плюс артиллерия резерва ВГК под командованием заместителя наркома обороны СССР Маршала Советского Союза Г. Кулика.

Оперативно Крымфронту был подчинен и Черноморский флот.

Этим силам на тот момент противостояли войска 11-й армии вермахта под командованием генерал-полковника Фридриха Эриха фон Левински (Манштейна) группы армий «Юг», которую возглавлял генерал-фельдмаршал Герд фон Рундштедт. В состав 11-й армии входили три изрядно потрепанные в боях и не пополнявшихся корпуса (о чем никогда не хотели (и не хотят) помнить советские и постсоветские историки, адмиралы и генералы). Когда фон Манштейн принял армию, в трех корпусах было 75 000 солдат вермахта, но после настоятельной просьбы генерал-фельдмаршал представил ему еще 25 000 человек личного состава, которые и были расписаны по трем корпусам.

Назначение фон Манштейна состоялось 12 сентября 1941 года после гибели в самолете связи «Шторьх» командующего армией генерал-полковника кавалерии риттера Ойгена фон Шоберта. Фон Манштейн получил в свое распоряжение объединение, состоящее из 54-го корпуса (генерал Эрих фон Ханзен), 42-го горного корпуса (генерал граф Ганс фон дер Шпонек), 30-го корпуса (генерал Ганс фон Зальмут), в составе которых были 6 пехотных дивизий и 2 горные дивизии, 1-я моторизованная дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», а также 3-я румынская армия (три горные дивизии и три кавалерийские бригады). Единственным мощным, по мнению самого фон Манштейна, соединением являлась 1-я дивизия СС, носившая имя фюрера.

Выслушав командиров соединений и ознакомившись с состоянием дел в армии, генерал фон Манштейн отчетливо понял, что для осуществления поставленной задачи одновременного захвата Крыма и Ростова-на-Дону у него просто не хватит людских сил.

Взвесив все за и против и доложив о принятии дел и должности главнокомандующему группой армий «Юг», фон Манштейн получил от генерал-фельдмаршала фон Рундштедта 49-й горный корпус генерала Людвига Кюблера, который был введен командующим в резерв 11-й армии. Но ненадолго.

Одновременно фон Манштейн доложил фон Рундштедту, что проблема разгрома советских войск в Крыму, а также разгрома Севастопольской и Керченской группировок войск — это серьезное военное мероприятие, требующее многомесячных тяжелых боев. Генерал-фельдмаршал, спокойно выслушав талантливого генерала, согласился с его мнением.

Итак, согласно штатного расписания, в одной немецкой армии (штатная категория командующего — генерал-полковник) предусматривается два или более корпусов. У генерала фон Манштейна их три плюс один резервный.

Как указывалось, он принял 75 000 человек, затем получил дополнительно еще 25 000; таким образом, силы трех корпусов возросли до 100 000. Но количество дивизий у фон Манштейна остается прежним — 6 плюс 2 дивизии Кюблера в 49-м горном корпусе резерва. Да плюс лейб-штандарт «Адольф Гитлер».

Итого — 9 дивизий.

А по штату в состав дивизии входит 15 859 солдат и 6358 лошадей для гужтранспорта. Реально у генерала фон Манштейна на всю армию было вместе с резервом ровно 100 000 человек — гораздо меньше штатной численности, не достает более 1/3; то есть в каждой дивизии в среднем 9000 солдат. Сказать, что и это огромная сила, будет не правильным, ибо у генерала не было танковой поддержки: ни одного танкового подразделения, не говоря уже о частях и соединениях усиления. Правда, была еще 3-я румынская армия (три горные дивизии и три кавалерийские бригады).

Каковы эти силы, мы можем понять лишь в сравнении, если сосчитаем силы, собранные в Крыму Ставкой ВГК для обороны Крыма.

И так как главным человеком от ЦК партии является член Оргбюро Политбюро ЦК ВКП(б), то ему — Л. 3. Мехлису — и отданы отборные и многочисленные силы, стянутые со всего Кавказа, Кубани и из Юго-Западного направления, которым руководит маршал С. М. Буденный. Только вот об этом не писали в мемуарах… Зато читатель хорошо знает, что за время войны у нас появилась такая харизматическая фигура, как Г. К. Жуков. И там, где он появлялся, туда ему, как представителю Ставки и заместителю Верховного главнокомандующего, стягивались самые мощные и самые подготовленные объединения Красной армии. Т. е. чуть ли не вся наличная мощь наркомата обороны и Генштаба! А попробуй кто-либо возрази единственному заместителю Верховного главнокомандующего (но им он станет потом, в 1943 г.). А в 1941 году судьба Советского Союза решалась не под Москвой и Ленинградом, а на юге. И Сталин, как никто другой, понимал это. И для спасения своей страны ему был нужен не Жуков, а наиболее влиятельный и коварный член высшего руководства партии, каковым являлся член Оргбюро Политбюро ЦК ВКП(б) Лев Захарович Мехлис. А на посту главнокомандующего Южным направлением нужен был созданный агитпропом (отделом агитации и пропаганды ЦК ВКП(б)) «народный герой» и совершенно не представляющий опасности лично для Сталина. Таким героем был Семен Михайлович Буденный.

И кто бы посмел возразить такому уникальному (и по должности, и по изощренности коварства) человеку, коим являлся член Оргбюро Политбюро ЦК ВКП(б) Лев Захарович Мехлис? Таких не было и быть не могло.

Но уж если Сталин направляет такого человека в Крым, значит, здесь что-то из ряда вон выходящее… Что?!

 

Глава 21

«Личность исторического значения»

О фон Манштейне по-разному отзывались и отзываются в бывшем СССР. И чаще характеристики, даваемые ему, не соответствуют внутренней сути этого талантливого полководца XX века. Вот что о нем пишет Дэвид Ирвинг: «Уважение, испытываемое Гитлером к Манштейну, граничило со страхом». «Личностью исторического значения» назвал этого полководца высший представитель бундесвера генерал де Мезьер в обращении в год празднования 80-летнего юбилея фон Манштейна, подчеркнув, что его «судьба во многом явилась выражением судьбы его нации». А известный эксперт Второй мировой войны Б. X. Лиддел Гарт писал: «Общее мнение среди генералов, которых мне довелось допрашивать в 1945 г., сводилось к тому, что генерал-фельдмаршал фон Манштейн проявил себя как самый талантливый полководец во всей армии и именно его они в первую очередь, желали бы видеть в роли своего главнокомандующего». Так считал и самый старейший из немецких генерал-фельдмаршалов, выходец из древнего аристократического рода Герд фон дер Рундштедт, и многие другие военачальники Германии. Даже Гитлер как-то высказался: «Возможно, Манштейн — это лучшие мозги, какие только произвел на свет наш корпус генштаба». Не исключено, что именно по этой причине фюрер его и опасался.

Фридрих Эрих фон дер Аевински родился 24 ноября 1887 г. в Берлине. Его отец — выходец из прусской аристократической семьи, генерал артиллерии Эдвард Эвальд Эрих фон дер Левински, был командиром корпуса в имперском рейхсвере. Военные традиции этой семьи берут начало еще во времена Тевтонских рыцарей. Его тетка Хедвиг, младшая сестра его настоящей матери Хелен, не имела детей и упросила родителей мальчика (а Эрих был десятым ребенком в семье) взять его на воспитание. Отец и мать позволили ей усыновить ребенка, передав малыша после крещения в приемную семью. Отчимом Эриха стал генерал-лейтенант фон Манштейн, командир дивизии в армии кайзера. К слову сказать, фон Манштейны уже воспитывали приемную дочь рано умершего брата связанных крепкими узами сестер Хелен и Хедвиг фон Шперлинг.

Так со временем Эрих стал называться Фриц Эрих фон дер Левински, названный фон Манштейн; в СССР он был более известен как Эрих фон Манштейн.

Эрих получил образование в военных кадетских училищах в Страсбурге. После окончания учебы был зачислен в 3-й прусский пехотный гвардейский полк и 1 июля 1907 года удостоен младшего лейтенанта. С 1913 по 1914 г. учился в военной академии; уже в те годы его воинский талант был оценен руководителями генштаба. Боевое крещение получил в Первой мировой войне, служил адъютантом во 2-м гвардейском резервном полку. Лично участвовал в боях в Бельгии, в Восточной Пруссии и в Польше. Служил под началось своего дяди генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга. Был тяжело ранен, после излечения в первых числах июня 1915 года служил адъютантом при штабе 12-й армии. Затем стал представителем генштаба во 2-й, затем в 1-й армии на Восточном и Западном фронтах.

После сражения при Вердене его назначили начальником оперативного отдела штаба 4-й кавдивизии. А с мая 1918 г. был переведен на аналогичную должность в 213-ю пехотную дивизию на Западном фронте.

Окончание Первой мировой войны фон Манштейн встретил в чине гауптмана (капитана) и кавалера Железного креста 1-го класса, награжден орденом Дома Гогенцоллернов. Природный талант, интеллигентность, широкий кругозор во многих сферах общественной и государственной жизни, а также получение боевого опыта открыли ему дорогу на штабную работу.

Проработав несколько лет оператором штабов, он вернулся в войска; вначале командовал ротой, затем батальоном, в 1933 г. удостоен чина оберста (полковника), после чего назначен начальником штаба 3-го военного округа в Берлине. В 1935 г. его перевели на должность начальника отдела боевых операций генштаба. 1 октября 1936 г. удостоен чина генерал-майора. С 1937 г. — заместитель начальника генштаба.

В то время в Германии начались преследования евреев в армии. Некоторые генералы считали, что генералитету вермахта подобные процессы ничего не принесут и ничего не изменят. Фон Манштейн же считал, что германская армия не может быть интернациональной; в ней должны служить только немцы, тогда как евреев, живших в рейхе, следует освободить от службы и им всем необходимо покинуть территорию Германии.

И тут ничего не поделаешь — что было, то было: уже после войны было спровоцировано и сфальсифицировано письмо, якобы написанное фон Манштейном руководству вермахта, что он осуждает политику дискриминации в отношении евреев-военнослужащих.

Впрочем, фальшивок в жизнь этого человека привнесено достаточно много.

Следует заметить, что фон Манштейн, начиная с 1945 года и почти до своей кончины в возрасте 85 лет в ночь с 9 на 10 июня 1973 года, подвергался неоднократным психическим воздействиям, когда ему приписывались действия, которых он никогда не совершал и совершать не мог, в первую очередь в силу своей аристократической сущности и высокой рыцарской культуры (как он сам не раз повторял). Следует не забывать, что он происходил из древнего прусского семейства, не столько из тевтонских рыцарей, сколько «из рода вождей древних пруссов» — как утверждал Эрих фон Манштейн. В своих воспоминаниях «Из жизни солдата», написанных им в 50-е годы XX в., он подчеркнет: «Дух семьи поддерживала христианская вера и осознание чести прусского офицера». Не удивительно, что Эрих был ярым сторонником чистоты своей нации. И всегда считал, что любой народ вправе быть «чистым» от какой-либо примеси, навязываемой ему извне. При этом он нормально относился к тому, что между представителями разных национальностей могут возникать искренние чувства любви. Но так как был противником еврейской ассимиляции своего народа (как и многие в вермахте), то любовь немца к иудейке или немки к иудею выглядела как преступление против нации. Таковы были взгляды немецкого генерал-фельдмаршала. И об этом в то время было хорошо известно всем.

В 1939 году фон Манштейн стал генерал-лейтенантом, был назначен начальником оперативного отдела в штаб к генералу фон Рундштедту и вместе с полковником Блюментрит-том разработал план вторжения в южную Польшу и захват Варшавы. Во время вторжения он исполнял обязанности начальника штаба группы армий «Юг». Он же разработал и уникальный план, в результате осуществления которого Франция капитулировала перед германским вермахтом.

1 июля 1940 года ему было присвоено звание генерала от инфантерии. В конце февраля 1941 года фон Манштейн назначен командиром 56-го танкового корпуса, который включал в себя 8-ю танковую, 3-ю моторизованную, 3-ю моторизованную СС (моторизованные дивизии вермахта и СС на своем вооружении не имели ни одного танка, а имели мотоциклы (!) и в танковых группах служили для усиления, как и пехотные дивизии) и 290-ю пехотную дивизии. И во время вторжения в СССР его корпус входил в 4-ю танковую группу генерала Гёппнера, находившуюся в составе группы армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала фон Лееба.

Фон Манштейн сразу же отличился тем, что осуществил блестящий прорыв почти в 300 км и уже на пятый день кампании оседлал мост через Западную Двину у города Двинска (Даугавпилс), а затем организовал спасение оказавшегося в советском котле 10-го корпуса вермахта, окружил и уничтожил 3-ю советскую армию у города Демянска.

И вот после боев у озера Ильмень он оказался в Таврии.

После вступления в должность командующего армии генерал фон Манштейн получил приказ осуществить две операции: захват Крыма и Ростова-на-Дону. А так как выполнить две задачи одновременно у него нет сил, то он решил вначале разгромить войска Крыма, поскольку те все еще представляли опасность для нефтепромыслов Румынии и создавали значительную угрозу правому флангу группы армий «Юг».

24 сентября 1941 г. фон Манштейн силами 54-го корпуса генерала Эриха фон Ханзена повел наступление на позиции 9-го Особого стрелкового корпуса генерал-лейтенанта П. И. Батова. Держа 49-й горный корпус генерала Людвига Кюблера в резерве, готовый к броску к Севастополю.

К слову сказать, ни советские историки, ни генерал-фельдмаршал фон Манштейн в своей книге (широкой общественности известен только третий, последний, «дозволенный» вариант!) «Утерянные победы» не указывают, что на Ишуньских высотах находился 9-й ОСК; а указывают, что оборону там вели только Отдельная Приморская и 51-я Отдельная армии (даже при таком раскладе советские историки НЕ отдают себе отчет, что две армии всегда больше чем одна\ — и беззастенчиво лгут о «превосходящих силах врага»!).

Книга, получившая название «Утерянные победы», вернее история ее написания, имеет свою тайну. Как и то, почему Эрих фон Манштейн, осужденный трибуналом после окончания Второй мировой, был раньше срока выпущен из тюрьмы и почему Советы вовсе не противились этому. Как тайной осталось и то: кто из советских высоких партийных чинов был причастен и к освобождению, и к написанию книги. Ну а я оставлю эти подробности для другого раза. Скажу лишь, что всего Эрихом фон Манштейном было подготовлено три варианта рукописи: первый — для товарища Сталина и нескольких его верных опричников; второй — для самых избранных, в том числе высшего генералитета; третий — для всех. Конечно же, истинная история событий, происходивших в 40-е годы XX века на Крымском полуострове, содержалась в первом варианте книги, с которым я был знаком (и который мне предоставили из тайных архивов нашей службы по распоряжению моего непосредственного начальника перед поездкой в Германию).

А в 1972 г. мне довелось отправиться в баварский городок Иршенхаузен, где доживал свой век 84-летний генерал-фельдмаршал Третьего рейха фон Манштейн. Не стану распространяться, что послужило основанием для нашей встречи и как она происходила (вообще же встреч было несколько). Конечно, просто любопытствующий, даже облеченный властью, а тем более человек из СССР, к нему попасть на задушевный разговор не смог бы…

Тогда в разговоре со мной Эрих фон Манштейн подтвердил, что 9-й корпус генерал-лейтенанта П. И. Батова находился осенью 1941 г. на Ишуньских высотах и был им уничтожен. Об этом, кстати, подробно рассказывалось уже в начале XXI века в популярных исторических программах на телеканале «Discovery».

Еще раз напоминаю приведенную выше любопытную цитату генерал-лейтенанта П. А. Моргунова: «Учитывая важное военно-политическое и стратегическое значение Крыма, Ставка 14 августа 1941 г. приняла решение сформировать на базе 9-го стрелкового корпуса 51-ю Отдельную армию на правах фронта с оперативным подчинением ей Черноморского флота в вопросах обороны Крыма». Но! На базе 9-го ОСК создается не «51-я Отдельная армия», а — 51-я Отдельная и Отдельная Приморская армии, т. е. две армии! На аббревиатуре полностью разгромленных под Одессой двух армий формируются две новые из остатков корпуса, управления и штаба Батова. Корпуса, который по количеству войск и боевой техники превышал любую армию РККА, за исключением 9-й Особой армии!!!

Для защиты левого фланга немецкий командующий оставил лишь 30-й корпус генерала Ганса фон Зальмута и 3 слабые румынские бригады.

В течение трех дней наступления генерал фон Ханзен силами своего корпуса уничтожил более 50 000 солдат 9-го Особого стрелкового корпуса генерала Батова, захватил более 140 танков и более 100 орудий. Более 250 000 красноармейцев и командиров сдались в плен, свыше 70 000 бежали на восток и юг полуострова.

Но победой не пришлось воспользоваться по причине того, что левый фланг, где стоял 30-й корпус фон Зальмута в Таврии был атакован силами сразу двух советских армий. Помимо сдачи в плен красноармейцев, причиной разгрома 9-го ОСК являлся тот факт, что советским войскам запрещалось в то время при обороне зарываться в землю, т. е. закапывать танки, которые и должны были вести непрерывный огонь. Этим и воспользовались солдаты и офицеры 30-го корпуса генерала фон Зальмута.

Однако 30-й корпус выдержал этот удар, хотя 3 румынские бригады частью были разгромлены, а частью разбежались. Существенные потери понес и 30-й корпус, в некоторых полках его не осталось и половины штатного состава. Тогда с целью оказания содействия 30-му корпусу фон Манштейн был вынужден бросить в Ногайскую степь 49-й корпус генерала Кюблера, который должен был по плану на плечах разгромленного советского 9-го Особого корпуса сделать рывок к Севастополю. После того как 49-й корпус совместно с 30-м корпусом деблокировали две советские армии, генерал-фельдмаршал фон Рундштедт приказал оставить 49-й корпус в Таврии. Разве это не по-суворовски: меньшим числом громить большего противника? Два корпуса вермахта — это по две дивизии, а две советские армии — каждая из них имела по 3 корпуса, в которых было по 5 дивизий! Одновременно фон Рундштедт приказал фон Манштейну передать в его распоряжение дивизию СС «Адольф Гитлер»; командующий 11-й армией отдал два полка дивизии СС, а один оставил в резерве, убедив генерал-фельдмаршала, что наличие хотя бы одного полка СС поднимет дух его солдат.

И это действительно так. Об этом фон Манштейн убедился еще тогда, когда был командиром корпуса, и в его составе в то время была самая лучшая дивизия СС «Мертвая голова». Вспоминая о ней и о дивизии СС лейб-штандарт «Адольф Гитлер», он говорил мне:

— Это были действительно элитные войска. Солдаты и офицеры, отобранные по внешности, все были высокого роста и броско, ярко воспринимались в своей черной форме с серебряными окантовками и нашивками. Но все их качества не могли возместить отсутствия боевой подготовки командного состава. И дивизия СС «Мертвая голова» несла колоссальные потери, так как командиры штандартов (полков) и подразделений дивизии должны были учиться воевать в боевой обстановке, учиться тому, чему полки вермахта давно научились. Я считал, что дивизии СС надо было перевести в полное подчинение командования сухопутных войск на Восточном фронте. Это позволило бы в кратчайшие сроки сделать эти соединения боеспособными. Но мне это не разрешили. Я вынужден был в ходе боев все время оказывать помощь дивизии СС, но не мог предотвратить ее сильно возраставших потерь. Когда в моем подчинении была дивизия СС «Мертвая голова», после десяти дней боев три полка дивизии пришлось свести в два. Я учел этот опыт, когда мне был придан в бытность командования 11-й армией в Крыму лейб-штандарт СС «Адольф Гитлер».

Своим наступлением на севере от Азовского моря соединения Красной армии спасли от дальнейшего разгрома два воинских объединения на севере Крыма и формируемые три армии на Керченском полуострове и Тамани.

Но оголили правый фланг, в который врезались клинья 1-й танковой армии генерала фон Клейста, осуществившего вместе с фон Манштейном (30-й корпус генерала фон Зальмута, 49-й корпус генерала Кюблера и два полка дивизии СС «Адольф Гитлер») 5–10 декабря крупномасштабную операцию по окружению советских войск. Ими была полностью уничтожена 18-я армия (ее командующий и штаб погибли) и полностью уничтожена 9-я Особая армия — самое сильное войсковое объединение Красной армии. В плен попали около 1 миллиона (!!!) красноармейцев, уничтожены все оставшиеся танки и орудия 9-й Особой армии. За эти 5 дней командование Крымфронта и ЧФ практически ничего не сделали для обороны полуострова, ибо все командование и армейских объединений, и флота было заражено пораженческими настроениями. Даже невзирая на репрессивные меры Мехлиса и чекистов.

После грамотно проведенных операций немецких войск фон Манштейн вплотную занялся организацией разгрома войск Крымфронта, командование которого не воспользовалось возникшей передышкой и не осуществило нужных перегруппировок своих войск.

 

Глава 22

Секрет успеха фон Манштейна

Уничтожение элитного 9-го ОСК, а также паническое бегство генерала Батова со своим штабом, политотделом и особым отделом на Керченский полуостров вызвали в головах красных командиров смятение. Тогда же к югу от Перекопа командование Крымфронта сосредоточило 15 пехотных и 4 кавалерийские дивизии — новое формирование частей, поступавших с Тамани. Это новое формирование и было определено как 51-я Отдельная армия, во главе которой был поставлен генерал-полковник Ф. И. Кузнецов.

А теперь сделаем некоторые необходимые пояснения по пертурбациям 9-го ОСК, его пропаже и восстановлению в ином качестве то в 51-й Отдельной армии, то в Отдельной Приморской армии, то во вновь якобы созданном 9-м стрелковом корпусе.

Когда Ставка отдала приказ об эвакуации из Одессы, заняв город, 3-я румынская армия большей частью была передислоцирована в тыл 11-й армии, находящейся в Таврии. В Одессе помимо Отдельной Приморской армии (ОПА) находились другие части и соединения, которые понесли большие потери, а их остатки по приказу Ставки перебрасываются на север Крыма. Они и послужат одной из отправных точек формирования Крымфронта.

Если смотреть на карту Крыма, то части ОПА будут размещены слева, а остатки иных частей и соединений — справа, они должны влиться в состав 9-го Особого стрелкового корпуса. После начала наступления 11-й армии вермахта был нанесен точный и мощный артиллерийский удар, затем в бой пошла немецкая авиация, отчего находящиеся на узком участке перешейка передовые части и соединения ОПА и 9-го ОСК были разгромлены. А часть сил ОПА откатилась к Симферополю; другая, уцелевшая часть 9-го ОСК стала откатываться на восток полуострова. После чего командование Крымфронтом приняло решение об остановке бегущих частей, решение доукомплектовать ОПА и части разгромленного 9-го ОСК, переименовав его в 51-ю Отдельную армию.

Так было в директивных документах Ставки и Крым-фронта, но дальнейшее развитие событий на севере Крыма и последующий катастрофический разгром уже ОПА и 51-й Отдельной армии показал полную несостоятельность советских войск, и в первую очередь его командования, в боях с малочисленными силами 11-й армии вермахта.

После второго разгрома генерал Батов бежал в Керчь, где и был остановлен чекистами, которые напомнили ему о его пребывании в Сухановской тюрьме. И Павел Иванович заверил чекистов, что выполнит любой их приказ и разгромит врага любой ценой. А так как армия и корпус были разгромлены, но сохранилось знамя корпуса, то 9-й Особый корпус «возродился» как простой 9-й стрелковый корпус в составе 44-й армии. Золотошвейкам пришлось немного повозиться, убирая значимое слово «Особый» с алой парчи.

По окончании войны на протяжении первых 10–15 лет в кругах советских историков и идеологов начала формироваться фальшивка об итогах Великой Отечественной войны. И, исполняя сталинский завет, агитпроповцы не могли показать своему народу, что гигантский 9-й Особый стрелковый корпус, имевший на вооружении танки, артиллерию, автомобили, иные вооружения и амуницию, не сумел противостоять незначительной по своей мощи 11-й армии вермахта. И тогда он исчез из исторических анналов! А советские военачальники, руководствуясь установками идеологического отдела ЦК КПСС, ушли от истинного состояния дел, беспредельно исказив события войны, особенно ее двух первых лет. Отсюда — и фальсификации, и путаница.

Итак, новое формирование, определенное как 51-я Отдельная армия, во главе которой был поставлен генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, развернулось на рубеже Геническ — Сиваш — Перекоп. Полагая, что тем самым будет закрыт путь на Севастополь для наступающего вермахта. В общей сложности в этой группировке войск оказалось около 300 000 красноармейцев и командиров, из которых позже были сформированы 30 штрафных батальонов по 1500 человек в каждом (после каждого боя пополнялись за счет основного состава армии, формирующегося на Тамани), и еще в каждой дивизии — по штрафной роте по 500 человек (всего 19 штрафрот).

После перевода 49-го горного корпуса генерала Кюблера и двух полков СС лейб-штандарта «Адольф Гитлер» в состав группы армий «Юг» на ростовское направление у генерала фон Манштейна остались лишь 6 дивизий, причем 4 пехотные и 2 горные, и 1 полк СС, что лишало его даже элементарного маневрирования. И еще были 3 горные дивизии румын. В 6 дивизиях имелось чуть более 70 000 солдат вермахта. Возможно, кто-то считает 3 соединения румынских солдат — силой, но эту «силу», как говорил мне фон Манштейн, «он готов был подарить кому угодно или оставить в тылу для охраны не очень важных объектов».

Соотношение (примерное) сил было в пользу советских войск только на востоке Крыма — 300 000 : 70 000 (наземных войск).

Оказавшись в столь сложном положении, командующий 11-й армией, не имевший привычки выпрашивать у высшего командования резервы, в который раз принял неординарное решение, «…мне также сложно было признать ней-то авторитет только на основании общественного мнения. Поэтому даже повзрослев, я не смог стать безмолвным исполнителем», — признается фельдмаршал в своей книге воспоминаний «Из жизни солдата».

Он вызвал к себе начальника штаба одного из своих корпусов генерал-майора Хайнца Циглера и поставил ему задачу в самые ближайшие часы сформировать оперативно-диверсионную бригаду, в которую включить два из трех батальонов полка СС дивизии СС «Адольф Гитлер», также в состав бригады включить пять штурмовых рот из корпусов армии и разведывательный батальон 22-го Нижнесаксонского пехотного полка.

Обращаясь к Циглеру, командующий сказал:

— Генерал, вы делайте как считаете нужным, но я в первую очередь авиацией и артиллерией уничтожаю штабы, узлы связи, командные пункты, после чего солдаты, лишившись управления, сдаются массово с оружием.

В этой фразе — ключ к пониманию происходившего в Крыму!

Воевать с советской армией было просто, узнав ее слабые места! Вот в чем заключался секрет успеха талантливого генерала фон Манштейна, принимавшего неординарные решения в каждом конкретном сражении.

После чего фон Манштейн дал шифровку генерал-фельдмаршалу фон Рундштедту, чтоб в ближайшую неделю желательно доставить 2–3 батальона морских десантников из рейха. Просьбу удовлетворили и самолетами люфтваффе под командованием оберст-лейтенанта (подполковника) Хайнца Вильгельма фон Бюлова доставили десантников.

Сражение продолжалось 10 дней.

Немецкие дивизии в результате грамотных действий германского генерала фон Манштейна нанесли сокрушительный удар и разгромили основные силы Крымфронта. Взяли в плен более 100 000 красноармейцев, более 300 орудий (которые бездействовали ввиду недоставки из Севастополя снарядов) и 160 танков.

Но для захвата Севастополя фон Манштейном время еще не пришло.

30 октября он повел свои войска в наступление на Балаклавские высоты, а 17 декабря предпринял штурм. Как только операция вступила в критическую фазу, командование Крым-фронтом по инициативе Ставки приняло решение нанести удар со стороны Керченского полуострова. Многократный перевес сил, понятное дело, был на стороне советских армий. Соотношение сил на этот момент: 600 000 основного состава трех советских армий против 70 000 вермахта, которые нужно было разрывать на две части — между Севастопольским и Керченским плацдармами.

Эрих фон Манштейн, приостановив штурм Севастополя, перебросил часть сил 54-го корпуса на восточное направление под Керчь и занял жесткую оборону. Командовавший ранее находящимся здесь корпусом генерал граф Ганс фон дер Шпонек был снят с должности и впоследствии предан суду Третьего рейха за оставление позиций частями вверенного корпуса (в составе корпуса была 1 дивизия неполного состава!) и как допустивший прорыв противника. Но приговорен к смерти он был не за это, а за участие в заговоре против Гитлера.

Так 54-й корпус и зимовал, ведя позиционные бои. В новом, 1942 году фон Манштейн был удостоен очередного чина генерал-полковника. Все это время шла интенсивная разработка различных вариантов ведения боев с Красной армией и ее уничтожения на Крымском ТВД.

Что же делалось в это время в штабах Крымфронта и ЧФ? Об этом речь пойдет ниже.

И вот после слякотной зимы и чудесных месяцев крымской весны, неожиданно в начале мая фон Манштейн перебросил основные силы на восток, обрушив на керченский плацдарм 5 пехотных дивизий из шести имевшихся в наличии. Зато долгими зимними вечерами специальные подразделения его армии распространяли дезинформацию среди жителей Крыма, а с помощью агентуры и в расположении советских войск, что после октябрьского наступления на Севастополь у фон Манштейна осталось не более двух дивизий и трех румынских бригад. Дезинформацию приняли к сведению; красные командиры вздохнули с облегчением…

Поэтому было полной неожиданностью появление под Керчью 5 дивизий противника и 75 германских танков из 22-й танковой дивизии, которая, как обещал генерал-фельдмаршал, должна была помочь фон Манштейну в разгроме советских войск в апреле 1942 года. 22-я танковая дивизия вермахта была сформирована во Франции в сентябре 1941 года. Часть ее сил в количестве 75 танков действовала в течение суток на Керченском полуострове, что дало повод советским историкам записать в свои «научные анналы» весьма сомнительный факт, что 22-я танковая дивизия участвовала в боях на Керченском полуострове и что эта дивизия «принимала участие в боях по захвату Севастополя». А по сводкам Совинформбюро под Севастополем действовало… свыше 400 танков. В иных источниках сообщается, что Севастополь штурмовали 450 танков. Вот из таких фантазий и родилась 22-я танковая дивизия вермахта.

В сборнике И. Мощанского и А. Савина «Борьба за Крым, сентябрь 1941 — июль 1942 г.» на с. 79 указывается, что к 30 июня 1942 года, т. е. к началу штурма Севастополя «…в составе 22-й отдельной (?! — авт.) танковой дивизии имелось: 28 танков Т-2 с 20-мм пушкой; 114 танков 38(t) чехословацкого производства с 37-мм пушкой; 12 танков Т-3 с 33-мм пушкой; 11 танков Т-4 с 75-мм пушкой с длиной ствола в 24 калибра; 11 танков Т-4 с 75-мм пушкой с длиной ствола в 40 калибров. Итого 176 танков.». Эти цифры превышены в несколько раз даже для свежей танковой дивизии! Тогда как часть 22-й танковой дивизии в количестве 75 танков, которые осуществили рейд на Керченский полуостров, на следующий же день был отозван на Ростовское направление, где советские войска прорвали линию обороны немцев. 22-я танковая дивизия была ведена в состав 17-й армии вермахта, наступавшей в излучину Дона.

Книга А. Басова «Крым в Великой Отечественной войне 1941–1945» (под ред. академика А. М. Самсонова, автора исторических трудов о ВОВ) на с. 169 в таблице «Соотношение сил и средств сторон к началу июня 1942 г.» в графе «Танки» видим, что у немцев было на вооружении 450 танков и соотношение сил по танкам было 1:12 в пользу вермахта. Там же, на с. 319, в таблице «Сухопутные войска немецко-фашистского блока, действовавшие в Крыму в 1941–1944 гг.», составленной на основании «Сборника материалов по составу, группировке и перегруппировке сухопутных войск фашистской Германии и войск бывших ее сателлитов на советско-германском фронте за 1941–1945 гг.» (М., 1955–1956, вып. 1–4), автор все же пишет, что 22-я танковая дивизия отправлена с 21 по 24 мая в 17-ю армию.

Так какие же танки вермахта были под Севастополем?

Генерал-фельдмаршал фон Манштейн при нашей встрече говорил, что для штурма крепости Севастополь нужны были тяжелые танки с толстой броней, но к маю 1942 года их еще не будет, ибо танки «Тигр» и самоходное орудие «Фердинанд» появятся лишь в 1943 году.

При штурме Севастополя «тяжелые немецкие танки» (как и многочисленные немецкие подводные лодки и мириады самолетов противника) существовали только в рапортах адмирала Октябрьского, генералов Крымфронта и их политработников, которые докладывали в Ставку: «Подбито 30 танков… 40… 100 тяжелых танков противника…».

Однако генерал-фельдмаршал решил использовать взятые в качестве трофеев под Керчью тяжелые советские танки; исправленных и готовых к бою КВ у него было аж… 9 боевых единиц! Их действительно отправили под Севастополь, где они должны были вступить в сражение в районе Сахарной Головки. Но поступил жесткий приказ вновь назначенного главнокомандующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала Рейхенау о запрете использования советских видов вооружений в борьбе против Советов. И эти танки в количестве 9 боевых единиц были отправлены в Германию для изучения танковыми конструкторами рейха.

Однако из Франции в Крым был отправлен 224-й отдельный танковый батальон, оснащенный «тяжелыми» танками французского производства В-2 в количестве 17 танков, из них 12 были в огнеметном варианте. Важный нюанс: вес «вражеского» танка В-2 — 32 т, в то время как танк Т-34 советского производства, относящийся к классу средних танков, весил более 40 т. Но и эти 5 танков, следовавших с танками других частей по территории Украины в отдельном эшелоне, были пущены советскими диверсантами полковника Д. Медведева под откос. Следовавшие в другом эшелоне 12 огнеметных танков с дальностью стрельбы огнемета до 40 метров в Крым прибыли, но… так и не вступили в бой.

О румынских танках говорить нечего — они были уничтожены под Одессой. Некоторые советские историки заочно упрекают генерал-фельдмаршала в том, что он в своих воспоминаниях если и говорил, то только о танках вермахта; и при этом якобы не учитывал танки, находившиеся в дивизии СС «Лейб-штандарт «Адольф Гитлер». Но из всей дивизии СС у Манштейна недолгое время был лишь 1 полк, не имевший ни одного танка.

В качестве эксперимента немецкие конструкторы в апреле 1942 года провели испытания радиоуправляемых танков. Это была рота из 300-го танкового батальона, оснащенная танками B-IV (Sd.Kfs.301), вес которых не превышал 5 т, а броня составляла 10 мм. Но то были не танки и даже не самоходные орудия, а детские игрушки размером с кровать. От которых фон Манштейн отказался, сказав презрительно: «Это обуза, а не танки».

— Разве можно, — говорил фон Манштейн, — считать грозным орудием и те штурмовые орудия 190-го легкого дивизиона в количестве 18 боевых единиц StuG III Ausf C/D? Или штурмовые орудия в составе 22 StuG III Ausf C/D 197-го дивизиона, доставленные в Крым 3 ноября 1941-го?…Ты же сам знаешь, что происходит в Крыму поздней осенью. Эти штурмовые орудия тогда же, в ноябрьскую распутицу, застряли далеко от Севастополя, в долине реки Кача.

Итак, на следующий день пребывания 75 танков из 22-й танковой дивизии в Крыму фон Манштейн получил приказ о возвращении всех этих танков. Приказ был выполнен. Больше никогда и никаких танков в армии фон Манштейна в Крыму в бытность командования им 11-й армией не было!

Одновременно со своими дивизиями фон Манштейн ввел в бой румынский корпус, а с воздуха его войска интенсивно поддерживали летчики 8-го воздушного корпуса генерала Вольфрама фон Рихтгофена, оснащенного в основном пикирующими бомбардировщиками «штуками» Ю-87 и прикрывающими их истребителями Me-109.

И опять за 10 дней боев генерал-полковник фон Манштейн полностью уничтожил две советские армии — 44-ю армию генерал-лейтенанта Черняка и 47-ю армию генерал-майора Колганова, а также разгромил основные силы 51-й армии генерал-лейтенанта Львова!

От армии генерала Львова осталось около 50 000 человек. В плен было взято более 350 000 красноармейцев и командиров, захвачено более 2,5 тысяч орудий, 400 танков.

Потрясающий боевой расклад! Вот уж поистине война по-суворовски (!!!), когда меньшим числом да большее количество; нужно только голову поднапрячь…

Тогда как собственные потери войск генерал-полковника фон Манштейна составили всего 7500 человек — из 50 000. В пяти дивизиях, брошенных на Парпачский перешеек, наличие личного состава не превышало 10 000 солдат в каждой (при штатной численности в 15 859 солдат). Главнокомандующий группой армий «Юг» планировал, что после разгрома Керченской группировки советских войск он из резервов, поступающих из Германии, пополнит 11-ю армию. Однако резервы не пришли, но это не расстроило генерал-фельдмаршала фон Рундштедта. Он вообще не вмешивался в действия подчиненных генералов, и тем более в действия фон Манштейна, отдавая себе отчет, что тот выкрутится при любом раскладе.

Ничего удивительного нет в том, что советские источники указывают иные сведения о советских военнопленных и потерях вооружений и боевой техники. Как не говорят, что в результате блестящего маневра германского полководца были практически уничтожены три советские армии, все Военно-воздушные силы Красной армии, действующие на этом участке фронта, и вспомогательные части и тылы. Уцелели только бежавшие на Тамань политработники, от полкового комиссара и выше, а также большинство особистов СМЕРШа и части заградотрядов.

Генералы Крымфронта, словно преследуемые злым роком, находясь в пассивной обороне, во всеуслышание признавали превосходство вермахта, что весьма и весьма… расстраивало генерала фон Манштейна. В связи с этим он десятилетия спустя с горечью вспоминал:

— Мне, конечно, было понятно, почему советские генералы подвержены такому пораженческому настроению. С одной стороны, они хорошо осознавали, что их авторитет среди русских солдат крайне невысок, с другой — их удручал тот факт, что как только немецкие части окружали советское соединение или объединение, то офицеры гестапо по особым признакам быстро выявляли политработников и чекистов, но в первую очередь — евреев. Так что советские генералы Батов, Черняк, Львов прекрасно представляли, что их ждет в случае пленения… Тут с двух сторон плохо: русские солдаты не доверяют, а немцы опасны… Да, я не мог встретить достойного противника. А ведь зная многократное превосходство советских войск, я хотел сразиться с ними, руководствуясь вашей суворовской заповедью: наименьшим числом разгромить большего противника. К сожалению, в Крыму мне этого не удалось сделать…

Думается, фон Манштейн немного лукавил, ибо то, что ему удалось сделать под стенами Севастополя и на Керченском плацдарме, является вершиной его уникального полководческого таланта. Качество, которое проявляется у единиц; талантливые полководцы — все же не такое уж и частое явление в истории мировых войн.

 

Глава 23

Насилие как составная часть патриотизма

Взглянув, как происходила битва за Крым, вернемся к некоторым коротко описанным событиям. Изложенное выше было необходимо уже по той причине, чтобы избежать навязанного шаблона: когда речь велась о враге, то советские писатели и историки чаще всего отделывались пугающими характеристиками типа «превосходящие грозные силы проклятых фашистов». Показывая нелепость и ложь, направленную на оболванивание своих же сограждан, я никоим образом не умаляю подвиги и героическую борьбу простых защитников Крыма. Лишь пытаюсь ответить на вопрос: почему, зачем, во имя чего погибают люди?!

Так что и как делалось в штабах Крымского фронта и на Черноморском флоте с 1941 по 1942 год?

9 сентября 1941 г. штаб флота получил телеграмму заместителя начальника Главного морского штаба, одобряющую представленный в августе план сухопутной обороны Севастополя.

В начале сентября по разнарядке штаба флота в состав Береговой обороны прибыло, как указывают советские источники, пополнение около 4000 человек, из которых были сформированы еще два батальона и доукомплектованы артиллерийские части.

В середине сентября 1941 года Военный совет флота назначил комиссию для выбора передового рубежа обороны Главной базы. В состав комиссии вошли: П. А. Моргунов (председатель), В. Г. Парамонов, Е. И. Жидилов, Н. А. Егоров, М. Г. Фокин, Н. А. Баранов, Б. К.Соколов, П. И. Бухаров, а также командиры секторов и наиболее квалифицированные специалисты по инженерному делу.

Советские историки пишут, что 20 сентября 1941 г. вермахт без особых усилий прорвал Ишуньские позиции и вырвался на просторы Крыма. И при этом совершенно не указывают, что позиции эти должны были удерживать войска 9-го Особого стрелкового корпуса, по своей мощи превышавшие силы практически любой армии вермахта (как войскового объединения).

Советские историки указывают, что противник четырьмя пехотными и одной моторизованной дивизией наступал на Севастополь. А пятью пехотными, одной моторизованной дивизиями и двумя кавбригадами — в направлении Керчи. Выше приводились иные сведения, какими же силами был уничтожен корпус генерала Батова и какие силы после сентябрьских боев остались у генерала фон Манштейна после того, как фон Рундштедт забрал у него 49-й корпус генерала Кюблера. Так что у фон Манштейна осталось 6 пехотных дивизий и понесшая потери 3-я румынская армия, в составе которой были 3 горные дивизии.

После разгрома 9-го Особого стрелкового корпуса, объединение генерала фон Манштейна отрезало пути отступления остаткам корпуса генерала Батова, а Отдельную Приморскую армию принудило отходить через горный хребет на Алушту и Ялту. К 9 ноября 1941 г. полуразгромленные и потерявшие тяжелое вооружение войска Приморской армии с трудом дошли до Севастополя. 51-я армия, которая в силу неорганизованности командующего генерала Львова и его штаба не сумела закрепиться на Турецком валу, с тяжелыми потерями отступила в направлении Керчи.

Соединения армии и 9-го ОСК настолько быстро сдавались в плен, насколько быстро бежали на восток (в Керчь и на Кавказ) их генералы, комиссары, командиры и особисты. Процесс синхронного бегства в разные стороны! Войска бросали не только боевую технику и вооружение, но и раненых. Так велик был страх советских генералов перед наступательным порывом незначительного в сравнении с количеством советских войск объединения вермахта.

Много лет спустя, 18 декабря 1958 года и 19 мая 1961 года, состоялись военно-исторические конференции, на которые так стремился попасть (!) не раз официально обращавшийся в высшие инстанции советской власти и генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, но, по понятным причинам, получал многочисленные отказы от советского руководства.

Из стенограммы выступления на первой конференции адмирала Ф. С. Октябрьского: «В первую декаду ноября месяца 1941 г., когда мы отбивали первый штурм фашистских орд, однажды на мой командный пункт пришел командующий Приморской армией генерал-майор Петров со своим адъютантом. Конечно, о таких событиях мы обычно не пишем и не говорим широким массам, но вам для ориентировки я хочу сказать. Был со мной на моем береговом флагманском командном пункте начальник штаба флота, член Военного совета. Генерал Петров, войдя ко мне, обхватил руками голову, расплакавшись (натурально), заявил: «Товарищ командующий, я ничего не имею, куда прикажете мне отбыть». Ясно было, что генерал без армии, армию он свою потерял, прибыл ко мне обшарпанный, грязный, деморализованный. Что скажешь такому генералу?

— А где же ваша Приморская армия?

Генерал ничего вразумительного сказать не мог. Где-то в горах на Ялту пробивается кое-кто, а армии как таковой нет, она распалась».

Так разве за ТАКИХ генералов кто-то действительно хотел воевать, НЕ щадя своих жизней?!

И не за эту ли «героическую» потерю армии и будущие потери, не за слезы ли на плече бывшего командующего генерал армии И. Е. Петров стал Героем Советского Союза (1945 г.), был награжден пятью орденами Ленина, двумя полководческими орденами?!

Как известно, к 23 октября 1941 года Ставка назначила командующим Крымфронтом заместителя наркома ВМФ вице-адмирала Гордея Ивановича Левченко.

Уже указывалось, что Левченко никогда не командовал сухопутными частями и соединениями, не владел ни теорией, ни опытом управления армейскими войсками. А 51-я армия, понесшая существенные потери в технике и личном составе, была деморализована. Особая Приморская армия, имея опыт оборонительных боев в Одессе, кое-как приходила в себя и занимала позиции для обороны города.

Историки считают крупным просчетом, что к началу обороны Крыма не были созданы оборонительные рубежи ни в районе Перекопа, ни на Ишуньских позициях. Однако географические условия этих мест и так являют собой труднопреодолимые барьеры, таков уж рельеф местности. Которые красные генералы не могли использовать разумно…

Войдя в Крым, 11-я армия умело осуществила план своего командующего, отрезала пути отхода Приморской армии, блокировала войска на Керченском плацдарме, а своей авиацией планомерно разрушала военно-морские базы и порты, уничтожала транспорты с боеприпасами. Так, во время одного из налетов на Керчь на транспорте было взорвано 50 вагонов боеприпасов, потоплен тральщик, 3 баржи, буксир и болиндер. После чего командующий флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский приказал срочно вывести все крупные корабли из Севастополя в порты Кавказа, а штаб флота передислоцировать в Туапсе.

В ночь на 1 ноября 1941 года главную базу — Севастополь — покинули линкор «Парижская коммуна», крейсер «Молотов», лидер «Ташкент», эсминец «Сообразительный» и две подводные лодки.

А днем начался налет люфтваффе.

Адмирал флота Советского Союза Н. Г. Кузнецов в книге «Курсом к победе» напишет: «Еще 31 октября, выполняя поручение Ставки, в Архангельске я получил телеграмму начальника ГМШ И. С. Исакова. Он сообщал, что командование ЧФ предлагает перевести корабли в порты Кавказского побережья. Начальник ГМШ считал, что артиллерийские корабли необходимо оставить в Севастополе, большую часть подлодок и часть вспомогательных судов, не нужных для обеспечения остающихся в Севастополе боевых кораблей, целесообразно перевести на восток, в порты Кавказского побережья для базирования судового состава флота. И С. Исаков просил утвердить эти предложения для дачи указаний Военсовету ЧФ».

После согласования с Москвой нарком (внутренне не соглашающийся с этим трусливым бегством и отводом боевых кораблей) дал согласие на перевод.

Далее он пишет: «…командующий флотом 4 ноября послал на имя И. В. Сталина и наркома ВМФ телеграмму, в которой сообщал, что произошло резкое ухудшение обстановки, и предлагал вывести из Севастополя боевой состав флота и рассредоточить его по базам Кавказского побережья».

Однако автор, зная многие нюансы, не указывает их в своей книге, говоря расплывчатыми намеками, — впрочем, как и полагалось во времена процветания советского режима. Не говорит, например, что эта телеграмма, гласящая об ухудшении обстановки, никоим образом не оправдывает действия командующего, а лишь усугубляет их тем, что он, как командующий флотом и руководитель СОР, во много крат превосходящими силами флота и армии не организовал уничтожение 54-го германского корпуса, блокировавшего долину Бельбека и накрывающего тяжелыми артиллерийскими снарядами осадных орудий артиллерию и части Отдельной Приморской армии на позициях Мекензиевых гор.

Не хочет упоминать и о том, что рельеф местности — Мекензиевых гор, Инкермана, Бартеньевки, где прошли кровопролитные бои, естественным образом является довольно неприступным бастионом Севастополя. А высоты Сапун-горы? Это же исключительный оборонительный рубеж…

Говоря о событиях в Крыму, не написал адмирал и то, что он вместе с Левченко и командованием Южного направления обсуждал возможное решение о назначении командующим 51-й Отдельной армией генерала П. И. Батова. Но разве можно доверять армию генералу, погубившему до этого самый мощный корпус в Красной армии? Так что «вклад» этого человека в потерю Севастополя был вдвойне, за что, наверное, Павел Иванович и был впоследствии удостоен двух Золотых Звезд Героя Советского Союза: по одной за каждую катастрофу, в которых загублено сотни тысяч душ русских людей и других народов страны…

В телеграмме Сталину говорилось о том, что пребывание Военного совета ЧФ в Севастополе излишне. Кузнецов считал это неверным, как и смену командующих 51-й армии, которую проводило командование СОР и Крымфронта. После встреч Николая Герасимовича с Борисом Михайловичем Шапошниковым решение по Севастополю было оформлено иным документом — за подписью И. В. Сталина и Б. М. Шапошникова, а ниже Н. Г. Кузнецова. Смысл решения был в том, чтобы сковать силы противника в Крыму и не допустить его на Кавказ через Таманский полуостров. Ставка Верховного главнокомандующего приказала: главной задачей ЧФ является активная оборона Севастополя и Керченского полуострова. Севастополь категорически не сдавать!

Тогда же Военный совет флота принял решение:

1. Вывести на Кавказ основные силы флота, оставив в городе 2 старых крейсера, 4 устаревших миноносца, которые должны будут артиллерийским огнем уничтожать силы противника, еще несколько тральщиков и катеров; часть моряков перевести в морскую пехоту.

2. Эвакуировать на Кавказ все достраивающиеся корабли, Морской завод и мастерские тыла флота.

3. Передислоцировать всю авиацию на аэродромы Кавказа, оставив в районе Севастополя лишь небольшое количество самолетов.

4. Эвакуировать в Поти и Самтреди отделы тыла.

5. Организовать флагманский командный пункт в Туапсе, куда перенести штаб и учреждения флота.

Руководство обороны Севастополя возлагалось на Октябрьского с подчинением его вице-адмиралу Левченко. Левченко должен был находиться в Керчи. Начальник штаба Елисеев — в Туапсе. А генерал Батов был назначен непосредственным руководителем обороны Керченского полуострова.

Нарком флота Кузнецов приказал Октябрьскому ни в коем случае не оставлять города, но тот… не выполнил приказ и, уже в который раз оставив главную базу, убыл в Туапсе. Под прикрытие своего патрона — начальника ГМШ адмирала Исакова.

В канун самого главного коммунистического праздника, 6 ноября 1941 года, Ф. С. Октябрьский дает новую телеграмму, но уже лично Сталину, что положение критическое… Вот ведь незадача! Ну взял бы Филипп Сергеевич да и написал Верховному: «У меня в подчинении линкор, крейсеры, лидеры, эсминцы, подлодки, Приморская армия и 51-я Отдельная армия, артиллерия батарей, рельеф местности в пользу флота и мое положение не критическое! — потому как противник атакует меня силами одного корпуса, состоящего из двух потрепанных в боях пехотных дивизий, которые поддерживают слабые румынские соединения да особый дивизион осадных орудий, находящийся в районе реки Кача. У меня есть своя авиация, только налеты люфтваффе 8-го авиакорпуса существенны, но мы их не боимся…» Но адмирал написал откровенную ложь: «Враг имеет численное превосходство, в танках, в авиации, в пехоте и непрерывно атакует главную базу.

В море свирепствуют подводники Дёница и боевые корабли Редера, вот-вот в акваторию моря войдет итальянский флот со своими линкорами и тяжелыми крейсерами»…

Воистину у страха глаза велики!

Еще раз напомню читателю, что танков в составе 54-го корпуса, блокировавшего Севастополь, не было. Как не было и осадной артиллерии (она находилась в подчинении у командующего 11-й армией). Были лишь танкетки, которые советские политработники приняли за «страшные тяжелые танки», и, говоря о них, так и не объяснили впоследствии доверчивым читателям и слушателям, почему же эти так называемые «танки», коль они «тяжелые танки», наступали не по удобной дороге Симферополь — Севастополь, что пролегает по долине Бельбека, а полезли в… гору — шли над деревней Дуванкой на высоте 105 м по бездорожью. И вот якобы туда по пути их следования по приказу командира батальона морпехоты были выброшены во главе с политруком пять человек, которые ценой своих жизней подорвали аж 26 (по некоторым сведениям — 18) вражеских танков… да еще и в «великий» праздник — 7 ноября 1941 года. Эка много фантазии у членов Военного совета И. И. Азарова и Н. М. Кулакова; так перепугались «превозмогающей мощи», а чтобы скрыть свои неуклюжие действия и не дать понять: отчего же они все-таки удирали, почему не могли превозмочь меньшие силы противника? — придумывали героические сказки; добились-таки присвоения звания Героя Советского Союза всем пяти участникам этого не существовавшего рейда: политруку Николаю Дмитриевичу Фильченкову, «учителю и… шахтеру по образованию», матросам Одинцову, Красносельскому, Паршину и Цибулько. То, что эти четыре матроса сражались в рядах морпехоты ЧФ и погибли в боях, — честь им и незабвенная слава; а вот был ли политрук… так тут скорее привычная коммунистическая агитка…

Не могу удержаться от искушения привести этот подвиг словами генерал-лейтенанта Моргунова, так описанный им в книге «Героический Севастополь» (впрочем, подобный рассказ почти слово в слово содержится практически в каждом источнике, которые я упоминал выше): «В ходе дневных боев 4-го ноября местный стрелковый полк и 8-я бригада морской пехоты отразили все атаки врага и удержали свои позиции. Особенно упорные бои происходили в районе Дуванкойского узла обороны. Наращивая силы, противник к вечеру вынудил некоторые подразделения 3-го полка морской пехоты отойти на новый рубеж, проходивший через селения Орта-Кесек, Биюк-Отаркой и выс. 65, 8. Враг захватил высоты 134,3 и 142,8 и, потеснив батальоны ВВС и № 19, занял выс. 103, 4 и урочище Кизил-Баир севернее дер. Дуванкой. Создалась угроза прорыва противника в долину р. Бельбек.

17-му батальону морской пехоты (около 600 человек) было приказано выступить в район Дуванкоя в распоряжение командира 3-го полка морской пехоты для контратаки…..Чтобы не допустить прорыва врага, в район ст. Бельбек был срочно переброшен из резерва 18-й батальон морской пехоты, который прибыл в Бельбекскую долину, железную дорогу и шоссе на Мекензиевы горы и Севастополь. Он был подчинен командиру правого подсектора III сектора полковнику Дацишину…

…Наступил день праздника Великого Октября. В этот день в районе дер. Дуванкой группа наших бойцов во главе с политруком Николаем Дмитриевичем Фильченковым совершила бессмертный подвиг. (Агитпроповская привязка к главному большевистскому празднику. — Авт.)

До войны Н. Д. Фильченков служил в береговой обороне политруком роты и пользовался большим авторитетом. К нему охотно шли бойцы с различными вопросами и всегда получали исчерпывающий ответ. Его по праву считали в полку одним из лучших политруков. (Все вокруг были до крайности тупы (?) и шли искать ответы на все вопросы, как и положено, к политруку — самому грамотному человеку в полку; комментарии излишни. — Авт.)

После захвата противником Дуванкоя 18-й батальон морской пехоты, в котором служил Фильченков, занимал оборону западнее дер. Дуванкой, седлая Бельбекскую долину и скаты возвышенностей южнее и севернее ее в районе станции Бельбек. И тем самым прикрывая подходы к Мекензиевым горам по шоссейной и железной дорогам…

…Командование батальона, определив особо танкоопасное направление на левом фланге, решило послать туда группу краснофлотцев с целью прикрыть фланг батальона от прорыва танков в тыл нашей обороны. (А самое «танкоопасное направление» оказалось не на шоссе, а на высоте 105 м по крутому склону! — Авт.)

Комиссар батальона старший политрук Е. А. Мельник, заменивший заболевшего командира, выбрал из числа вызвавшихся добровольцев политрука Фильченкова и краснофлотцев комсомольцев Ивана Красносельского, Даниила Одинцова, Юрия Паршина и Василия Цибулько, поставив им задачу к утру 7 ноября занять оборону за высотой, окопаться и не пропустить вражеские танки с пехотой. Группа была вооружена пулеметом, винтовками, гранатами и бутылками с горючей смесью…

…Подпустив танки поближе, он (Фильченков. — Авт.) дал сигнал Цибулько открыть огонь из пулемета по смотровым щелям. Головной танк закружился на месте и остановился: меткая очередь Цибулько сразила водителя. (И что это за грозные танки, которые можно скосить очередью?! — Авт.)

Связкой гранат Красносельский подбил второй танк. Фильченков, Одинцов и Паршин бутылками с горючей смесью подожгли еще два танка, которые остановились, объятые пламенем. Под пулеметным огнем немецкая пехота залегла. Оставшиеся танки повернули назад, а за ними откатились и автоматчики. (Не бой, а голливудская сцена с Джеймсом Бондом. — Авт.)

Первая атака была отбита. Но моряки знали, что надо ждать новой, более сильной атаки, и готовились к ее отражению.

Через несколько часов снова показались танки. Теперь их было уже пятнадцать. За танками двигались автоматчики.

Моряки пожали друг другу руки и заняли позиции. Черноморцы ясно представляли себе, что борьба будет смертельной, но все были тверды и готовы биться с ненавистным врагом. Они знали, за что дерутся.

Танки приблизились, и Цибулько застрочил из пулемета. Один танк остановился. Отважный моряк был ранен в руку и плечо. Однако он продолжал вести огонь из пулемета по автоматчикам. Но вскоре кончились патроны, и пулемет умолк. Тогда Цибулько, оставляя на земле кровавый след, подполз к другому танку со связкой гранат и бросил ее под гусеницу. Танк запылал, Цибулько потерял на время сознание. (А автоматчики, пока герой полз, как в песне-агитке: «След кровавый стелется по сырой земле», бздливо разбежались. И да простят меня ветераны за нелестные сравнения; но здравомыслящий человек никогда по другому и не воспринимал эту нелепую фальшивку. — Авт.)

К прорвавшемуся к высоте танку бросился Красносельский и бутылкой с горючей смесью поджег его, но сам был тяжело ранен. Собрав последние силы, моряк подполз ко второму танку и разбил о него еще две бутылки. Танк загорелся. (Комментарий тот же. — Авт.)

Все это время Фильченков, Паршин и Одинцов обеспечивали действия своих товарищей, отражая огнем атаку автоматчиков и уничтожая спасавшихся из горящих танков танкистов. Но вот кончились патроны. Ранен Паршин. Можно было бросить гранаты и отойти. Но советские моряки не отошли, пока не выполнили задачу. (Бросить гранаты и отойти, и глупые фашисты за ними бы не погнались, они вместе со своими страшными танками так перепугались бесстрашных советских моряков, что попрятались на голых крымских скалах. — Авт.)

Фильченков подвязал оставшиеся гранаты к поясу и пошел навстречу танку. Когда бронированная машина приблизилась, герой бросился под гусеницы танка, который взорвался вместе с отважным политруком… (Такова роль праведного политрука самой бесстрашной армии мира — Красной армии! Только мне давно пришло осознание: человек, который отправляет другого с гранатой под танк, — ПРЕСТУПНИК. Тем более те вояки, которые имели многократное численное превосходство над врагом и в технике, и в живой силе. — Авт.)

Все это произошло на глазах Одинцова и Паршина. Еще два танка взорвались и окутались пламенем, но погибли и два последних героя.

В это время подошли морские пехотинцы и ударили по врагу. Противник в беспорядке отступил. Отважная пятерка моряков выполнила боевую задачу. (Подмога пришла вовремя, но поздно, когда дело сделано; не по такому ли сценарию снимаются фильмы-боевики в Голливуде?! Так что американцы здесь не новички, — советский агитпроп давно «забил» шаблоны мировых блокбастеров. Только вот миллионы людей погибали у нас не понарошку… — Авт.)

На месте боя среди горевших танков был найден истекавший кровью краснофлотец Цибулько. Умирая, он успел рассказать комиссару Мельникову и секретарю партбюро политруку И. Л. Шипаеву о геройской гибели своих товарищей…» (с. 62–63, 81–82). (А другим вот не успел, какая несправедливость, а то, может, все было бы совсем НЕ ТАК?! — Авт.)

Конечно, нехорошо насмехаться над погибшими; и автор вовсе не преследовал подобной цели. Мне искренне жаль этих действительно погибших несчастных людей, посланных на верную гибель недалекими командирами.

Не сомневаюсь и в том, что генерал Моргунов, будучи заместителем командующего ЧФ по береговой обороне, в то время не знал о том, что произошло 7 ноября на высоте у деревни Дуванкой. Ибо не мог генерал, сидя в штольне напротив Морзавода или находясь в Туапсе, видеть что происходило на передовой. Но ведь он охотно подписался под текстом, подготовленным для него (или переписанным им из других источников), «забыв» упомянуть самое важное во всей этой героической истории: что эти около 600 матросов и солдат 17-го БМП, как и 18-го, были штрафными батальонами! И никаких добровольцев, желающих класть свои молодые тела под танки, среди них не было! Подтверждением этому служит и факт, что четверка моряков была под командованием не командира отделения в звании старшины 2-й статьи (младшего сержанта), а политрука. Ибо к тому моменту большая часть младшего (старшинского) состава была выбита или оказалась в плену. Обстановка была столь напряженной, столь трагичной для советской армии, что комиссар батальона самым жесточайшим образом, скорее всего размахивая наганом перед носом у Фильченкова, приказал ценой жизней остановить наступающих солдат вермахта.

Так что захватывающее сражение всего лишь страшная сказка, написанная фронтовиком-генералом; вымысел, который всерьез НЕ может быть воспринят ни одним адмиралом или генералом. Впрочем, как и большинство подвигов, рассказанных агитпроповцами гражданам СССР от мала до велика. Сожалею, но это так.

И еще нюанс, о котором опять-таки благополучно «забывает» автор: что за спиной у политрука стоял не батальон морской пехоты, а заградительный отряд НКВД. И если бы кто-то из матросов дрогнул, политрук бы его пристрелил — уж такова его задача. А если бы он этого не сделал, то его бы самого одним метким выстрелом снял снайпер из заградотряда. Такова цена многих и многих трагедий, представленных советским поколениям «геройскими подвигами мужественных солдат и матросов, охотно жертвовавших собой»…

Одним из тех, кто служил, точнее, отбывал «принудиловку» в 17-м батальоне морской пехоты, был и хорошо знакомый мне с раннего детства дядя Андрей — Андрей Черкасов, который только за время обороны Севастополя был трижды (!!!) приговорен к расстрелу. Первый раз за то, что выскочил из строя и забежал за куст справить естественную малую нужду. Второй — за то, что лишь на короткое время обменялся несколькими словами на марше с продавцом военторговской полуторки Ольгой, ставшей после войны его женой и матерью его детей. В третий раз, когда прожженный и уцелевший в атаках штрафников, но не сдавшийся немцам Андрей Черкасов послал в далекое далеко, измеряемое веской буквой «х…», командира батальона. КТО может сказать, КАКАЯ из названных причин стоит расстрела?! Расстрел ему, как и его «провинившимся» товарищам, заменяли 25 годами и тут же, следующей строкой в приговоре, писали: заменить 25 лет штрафбатом. Это позволяет сделать вывод, что НАСИЛИЕ, а не патриотизм, было главной силой, принуждавшей солдат и матросов бросаться в бой. И когда звучат умопомрачительные сведения о том, что советские воины в 40-е годы на том или ином месте сражений полегли в три-четыре (!) ряда, устилая своими трупами поля, не спешите валить вину на немцев… чаще всего они прекращали стрельбу, видя, как падают под градом пуль, выпущенных им в спину, советские солдаты, поднявшие вверх руки; солдаты и матросы, познавшие страх и голод колхозного крепостничества, ужасы лагерного рабства и постоянную ложь «всенародно любимых» правителей… Здесь, в Крыму, тоже были не желавшие воевать за находившихся на черноморском побережье Кавказа Октябрьского и других высших офицеров, и только силой и удерживанием в заложниках родственников можно было их заставить идти в бой против незначительных сил 11-й армии вермахта! Не зря кто-то из наших современников сказал: штрафбаты выиграли войну…

Только необходимостью сокрыть трагическую истину НЕЖЕЛАНИЯ ВОЕВАТЬ ЗА РЕЖИМ можно объяснить неиссякаемые выдумки комиссаров и историков о том, что силы вермахта во много крат превышали силы Красной армии…

 

Глава 24

Поэтапно, планомерно, не спеша…

А теперь, коль уж судьба Черноморского флота решалась на суше, а морякам и солдатам Крымфронта довелось вести сухопутные бои, придется еще четче прояснить миф о тех придуманных сотнях танков, которые так «героически» подбивали солдаты и матросы Крымфронта; о танках, кочующих из одного исторического источника в другой, где речь ведется об эпопее Крымфронта и обороне Севастополя. Для чего напомню, что лишь один раз генерал-фельдмаршал фон Рундштедт выделил 75 танков из 22-й танковой дивизии генералу фон Манштейну в районе Парпачского перешейка у Феодосии, а через день-два их забрал. С тех пор за время командования 11-й армией немецкий полководец их никогда не имел. Наличие танков в этой армии — блеф советских военачальников, прикрывающих свою трусость и предпочитавших организовать не сражения, а ждать решения Ставки об эвакуации — «драпании» на Кавказ.

Обратимся к автору знающему, дотошно изучавшему эту сторону войны по архивным источникам, — к М.Солонину «Начнем с простого. С определений. Что вообще означает фраза «немецкие танки были лучше наших»? Какие немецкие лучше каких советских? Пятитонная танкетка PZ-I с двумя пулеметами лучше тяжелого КВ с трехдюймовым орудием? (Последних в 9-м ОСК было в три раза больше, чем в любом советском корпусе. — Авт.) Думаю, что такого не скажут даже самые рьяные агитпроповцы. Или речь идет о том, что лучший немецкий танк Pz-III превосходил наш снятый в 1934 г. с производства легкий танк Т-26? Это верно, но зачем же их сравнивать?

Единственная на южном ТВД (интересуемая нас германская группировка войск, составной частью которой была 11-я армия генерала фон Манштейна. — Авт.) 1-я танковая группа вермахта в составе 9, 11, 16, 13, 14-й танковых дивизий имела на своем вооружении 728 танков.

По тактико-техническим характеристикам и функциональному предназначению их можно условно разделить на ЧЕТЫРЕ разряда:

— танкетки;

— хорошие легкие танки;

— танки артиллерийской поддержки;

— хорошие средние танки.

К разряду «танкеток» мы отнесем 8 единиц Pz-I, 211 единиц Pz-II и 54 так называемых «командирских танков», всего 273 танка (что составляет 38 % от общей численности 1-й танковой группы). Вот как описывает историю разработки этих «грозных боевых машин» главный идеолог и создатель танковых войск Германии Г. Гудериан: «…мы считали необходимым создать пока такие танки, которые могли бы быть использованы для учебных целей… этот тип танка допускал лишь установку пулеметов во вращающейся башне. Такие танки, получившие обозначение Pz-I, могли быть изготовлены к 1934 году и использованы в качестве учебных машин до того времени, пока не будут готовы боевые танки… никто, конечно, не думал в 1932 г., что с этими небольшими учебными танками нам придется вступить в бой…»

Впрочем, были у PZ-I и вполне ощутимые достоинства. Вот как описывает Гудериан те преимущества, которыми обладали его первые танки по сравнению с фанерно-картонными макетами, которыми пользовались до этого на учениях рейхсвера: «…школьники, которые прежде протыкали наши макеты своими карандашами, чтобы заглянуть внутрь, были поражены новыми бронемашинами…» (Да что школьники, когда красноармеец И. П. Середа заскочил на такой вот танк и ударами саперного топора «вывел из строя» танковый пулемет и весь экипаж! Даже кидаться под такой «танк» с гранатами не пришлось. — Авт.)

Продолжим, однако, чтение мемуаров Гудериана: «…ввиду того, что производство основных типов танков затянулось на большее время, чем мы предполагали, генерал Аутц принял решение построить еще один промежуточный тип танка, вооруженного 20-мм автоматической пушкой и одним пулеметом…»

С чем можно сравнить эти немецкие танкетки? За неимением на вооружении РККА ничего худшего, нежели устаревший и уже снятый к началу войны с производства танк Т-26, его и будем сравнивать с немецким PZ-II.

PZ-II. Вес 9,50 т, мощность двигателя 140 л.с., броня лоб./ борт. 30/20 мм, скорость 40 км/ч. Запас хода 190 км. Калибр пушки 20 мм. Дистанция поражения 500 м (!!!).

Т-26. Вес 9,75 т, мощность 90 л.с., броня 15/10 мм, скорость 35 км/ч. Запас хода 170 км. Калибр пушки 45 мм. Дистанция поражения 1200 м (!!!).

По большому счету, оба они, что называется, «стоят друг друга». Маломощные моторы, малый запас хода, противопульное бронирование — типичные легкие танки начала 30-х годов.

Такое сочетание параметров вооружения и бронезащиты позволяло советскому танку, при тактически грамотном его использовании, практически безнаказанно расстреливать PZ-II. (Не только расстреливать, но и раздавливать своим весом. Именно по этой причине генерал фон Манштейн отказался от этой танкетки PZ-II, или, как ее упорно называют советские генералы и историки, «танка», ибо убедился, как один из советских танков под Ишунью практически в упор расстрелял и раздавил четырнадцать PZ-II. — Авт.)

Стоит также отметить, что по баллистическим характеристикам «пушка» немецкого PZ-II немного уступает параметрам советского противотанкового 14,5-мм ружья Дегтярева. Так что самым точным названием для PZ-II было бы «самоходное противотанковое ружье с пулеметом».

Для выполнения основных задач танка — уничтожения огневых средств и живой силы противника — снарядик 20-мм пушки, установленной на PZ-II, совершенно не годился, в то время как под нашу основную танковую пушку 20К был разработан «нормальный» осколочно-фугасный снаряд весом в 1,4 кг. Кроме того, каждый десятый Т-26 (если точно, то 1336 из общего числа 11 302 выпущенных танков) был вооружен тяжелым огнеметом КС 24/25 с запасом огне-смеси 350 л для «выжигания» засевшего в окопах или легких полевых укрытиях противника.

Теперь осталось только оценить количество. Против 219 «танкеток» 1-й танковой группы вермахта только в составе войск Киевского округа на 1 июня 41-го года числилось 1894 танка Т-26. Соотношение численности в этом классе 1:8,6» и т. д. (М. Солонин, с. 206–210 выборочно)

И еще для большей ясности приведу состав и вооружение танковых войск вермахта и Красной армии на интересующем нас ТВД (см. там же, с. 498):

Группа армий «Юг»

1-я танковая группа:

3-й ТК (13-я тд, 14-я тд) 296/90/42/140/

48-й ТК (11-я тд, 16-я тд) 289/89/47/135/

14-й ТК (9-я тд) 143/40/11/80/

Всего танков: 728

Юго-Западный и Южный фронты

22-й МК (19-я тд, 41-я тд, 215-я мед) 712/31/

15-й МК (10-я тд, 37-я тд, 215 мед) 749/136/

4-й МК (8-я тд, 32-я тд, 81-я мед 979/414/

8 й МК (12-я тд, 34-я тд, 7-я мед) 899/171/

9 й МК (20-я тд, 35-я тд, 131 мед) 316/0

19-й МК (40-я тд, 43-я тд, 213 мед) 453/5

16 й МК (15-я тд, 39 тд, 240 мед) 478/76

24 МК (45 тд, 49 тд, 216 мед) 220/0

109 мед (5-й МК) 209/0

2-й МК (11-й тд, 16 тд, 15 мед) 527/60

18-й МК (44-я тд, 47 тд, 218 мед) 282/0

Всего танков : 5826

Примечание:

Количество танков в соединениях вермахта указано следующим образом: всего танков в корпусе / танкетки / легкие танки / средние танки/.

Суммарная численность танков вермахта больше числа танкеток, легких и средних танков, т. к. в каждой дивизии было по 10–15 так наз. «командирских танков».

К категории «танкеток» отнесены Pz-I и Pz-II, к числу «легких танков» — чешские PZ-38 (t) и Pz-III первых серий с 37-мм орудием, к «средним танкам» — Pz-III с 50-мм пушкой и Pz-IV.

Количество танков в мехкорпусах Красной армии указано следующим образом: всего танков в мехкорпусе (в том числе Т-34 и КВ).

Такие вот цифры, пользуясь официальными советскими источниками, приводит нам М. Солонин. 22-я тд (упоминаемая в книге) находилась в резерве у фон Рундштедта, затем была передана в группу армий «Центр»; но оттуда была отправлена в тыл на переформирование.

Но! В любом случае, сколько бы мы ни назвали танков, показанных в заниженных советских источниках, там будет отсутствовать количество советских танков, находящихся на вооружении НКВД и Военно-морского флота. Но тогда, когда мы приплюсуем и эти не указанные в трудах советских военачальников и историков танки, соотношение сил станет просто невероятным в пользу Красной армии!

Похожую картину можно увидеть и в авиации; перевес сил будет никак не в пользу люфтваффе.

К началу боев 11-й армии в Крыму, и тем более под Севастополем и Керчью, у фон Манштейна было столь мизерное количество танкеток (принятых советскими историками за танки), что кроме обузы они для генерала ничего не несли. И в боях практически не применялись. Когда фон Манштейн докладывал о положении дел на его участке фронта главнокомандующему группой армий «Юг» фон Рундштедту, тот, выслушав, лишь сказал: «Вы выполните поставленные задачи имеющимися у вас силами. Идите». Генерал-фельдмаршал фон Рундштедт отлично знал своего генерала, длительное время служившего в его подчинении и разработавшего ранее блестящие планы военных кампаний в Европе. И надо отдать должное выдающемуся полководцу XX столетия фон Манштейну, он выполнил поставленные ему задачи, полагаясь, как он мне признавался лично, не так на свой талант, как на смекалку. Всего лишь!

А теперь, уважаемый читатель, ответьте себе на вопрос: мог ли генерал-фельдмаршал фон Рундштедт выделить командующему и его 11-й армии, штурмовавшей Крым (Севастополь и Керчь), хотя бы один танк?

На тот момент главным направлением группы армий «Юг» и ее ударного кулака — 1-й танковой группы генерала Клейста — была излучина Дона, Донбасс и кавказская нефть. И на этом участке Ставка ВГК сосредоточила под руководством Маршала Советского Союза Буденного огромное количество войск, во много крат превосходящее неприятельские силы. Именно по этой причине генерал-фельдмаршал фон Рундштедт не мог снять ни одного единого танка из армии генерала фон Клейста и передать их в 11-ю армию генерала фон Манштейна.

Кроме всего прочего, следует учесть еще такой нюанс. Советские историки утверждают, что сражения на севере Крыма, под Керчью и в Севастополе сковали немецкие силы с октября 1941 г. по 2 июля 1942 г. и нанесли в этот период существенный урон вермахту.

Это не соответствует действительности во всех отношениях.

Генерал оправдал высшее доверие фон Рундштедта, предложившего его кандидатуру на пост командующего 11-й армии после гибели командующего генерала фон Шоберта. Минимальным количеством войск — от 75 000 до 100 000 человек — он планомерно выбивал советские войска вначале на Перекопе, затем на Керченском плацдарме и, наконец, в Севастополе. Именно планомерно, ибо фон Манштейн с первых же дней вторжения вермахта в пределы СССР уяснил, что большая часть рядового и командного состава Красной армии не желает воевать за интересы большевистского режима и огромными массами сдается в плен. Генерал также понимал, что для сохранения режима советский вождь будет гнать людей на фронт — все больше, и больше, и больше. И в особенности в направлении, которое возглавляет маршал Буденный. Ведь проблема нефти для Красной армии родилась не в 1941 году, она была актуальной и все предвоенные годы, и все время боевых действий группы армий «Юг», вплоть до ее переименования.

Это позволяло фон Манштейну, используя сложившуюся ситуацию, НЕ СПЕШИТЬ с захватом Крыма.

Если бы фон Манштейн осенью 41-го уничтожил войска Красной армии в Крыму и занял полуостров, то в таком случае главнокомандующий Южным направлением Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный имел бы у себя резерв еще в пределах более миллионной группировки войск.

Вот тогда-то уж точно немцам пришлось бы туго. А так эти силы маршал был вынужден, в соответствии с требованием Ставки, отправлять в Крым. Как хитрый лис, немецкий полководец выманивал силы у противника. После чего, как вы уже поняли, фон Манштейн планомерно и поэтапно выбивал их с таким расчетом, чтобы затянуть захват Крыма по возможности дольше — до тех пор, пока у Буденного не иссякнут резервы сил, отправляемых в Крым.

 

Глава 25

Если взорвется Кавказ

В книге Н. Г. Кузнецова «Курсом к победе» есть такие слова: «В докладе на теоретической конференции, посвященной 20-летию Севастопольской обороны, Ф. С. Октябрьский упрекнул командование ВМФ в том, что оно приказало ему тогда «все артиллерийские корабли оставить в Севастополе». Однако такой формулировки в распоряжениях, отданных командованию ЧФ, я не нашел. И если командование могло так понять указания наркома ВМФ или начальника ГМШ, то, видимо, только из-за их нечеткости. Эту вину беру на себя…» Как легко (внешне, но в глубине души — очень тяжело) Николай Герасимович потакает наглости, ну да уж что поделаешь, он же русский, человек простой и открытой души…

Зато здесь уместно, считает он, подойти к вопросу о боязни рисковать дорогими кораблями. И рассуждает: нечто подобное всегда влияло на решение командования об использовании линкоров и крейсеров, «…корабли строят для боя, а не для парада», — сокрушается Кузнецов, описывая события тех дней. И добавляет (выделено мной): «Забота о сохранении кораблей никогда не должна превращаться в самоцель. Конечно, все ненужные корабли следовало вывести из-под удара в тыловые базы на Кавказское побережье, но добиваться сохранности линкора и крейсеров во что бы то ни стало, когда поставлена задача «любой ценой удерживать Севастополь», мне представляется неправильным. У кораблей эскадры в те дни не было задачи более ответственной, чем защита главной базы Черноморского флота. Это, естественно, было сопряжено с риском, но риск оправдывался важностью задачи. Плохо, когда гибнет крупный корабль, но еще хуже, если его не используют в самый критический момент только ради того, чтобы этот корабль остался невредимым».

Так, уже теплее; может, в тексте мы найдем причины трагедии Черноморского флота, ведь кому об этом рассказывать, как не бывшему наркому ВМФ?

«Теперь иногда можно услышать мнение, что помимо решения чисто военных задач по обороне главной базы Севастополя эскадра кораблей еще должна была сыграть определенную роль в обороне Кавказа и своим присутствием на театре оказывать влияние на борьбу за побережье. Однако, если мысленно перенестись в обстановку тех дней, то едва ли кто способен был предсказать, как в дальнейшем будут развиваться военные действия. Конечно, очень жаль, что мы несли потери в боевых кораблях, но было бы непростительно сохранять эскадру в целости в ожидании какого-то более ответственного момента. Самое худшее в подобной ситуации — излишняя осторожность и бездействие. А объяснять и критиковать те или иные поступки после войны, когда на стол выложены все карты, куда проще, чем принимать решения в ходе сражений. Именно на такой случай принято говорить: «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Кстати, дальнейшие события показали, что более острого и критического положения, при котором потребовалась бы эскадра, на Черном море не было.

Правильное использование надводных кораблей, разумеется, предусматривало не скопление их в гаванях Севастополя и неподвижную стоянку в определенных местах, а непрерывное маневрирование как в масштабе всего морского театра, так и в районе базы…»

Так, гладко, грамотно и пока — ничего. Ответа: кто виновен в трагедии флота? — нет. Прямого указания: в чем же заключалась тайная миссия Черноморского флота? — также нет. Зато есть подсказка на последний вопрос.

Думается, стоит обратить пристальное внимание на эту формулировку: «…помимо решения чисто военных задач по обороне главной базы Севастополя эскадра кораблей еще должна была сыграть определенную роль в обороне Кавказа…»

…Корабли ЧФ ушли в Новороссийск, Поти, Туапсе, Очамчири, Сухуми, Батуми. Во всех райских местах, на всех этих базах созданы прекрасные условия и штабы командиров ВМБ — по штатному расписанию они все вице-адмиралы с соответствующими необременительными аппаратами: штабы во главе с контр-адмиралами, политорганами, начальники отделов — капитаны 1-го ранга, оперативные отделы, разведка, связь, различные другие структуры и контрразведка СМЕРШ, имеющая в своих подразделениях специалистов по борьбе с… горцами и мусульманами, живущими в горах (!).

В случае если политический климат войны начнет меняться, то эти ВМБ примут под свое командование весь личный состав частей и кораблей Черноморского флота!

Итак, Октябрьский перевел эскадру на Кавказ, получив на это одобрение адмирала Исакова, наконец-то прибывшего из Ленинграда в Туапсе. Ввиду того, что ни вице-адмирал Октябрьский, ни адмирал Исаков не были задействованы в непосредственной организации боев, они предавались холе и неге: один — в Туапсе, второй — в Поти, наслаждаясь местными винами, сочным виноградом, спелыми мясистыми гранатами, острыми блюдами неповторимой кавказской кухни… Их примеру следовали командиры ВМБ, находившиеся в вышеупомянутых портах. И т. к. у них не было полностью развернутого личного состава, то это была даже не служба, а курортное времяпрепровождение (в Крыму, как вы помните, идут кровопролитные бои, смерть косит тысячи крепких мужчин, мелкие речушки несут в море кровавые воды…).

А здесь… по прибытии на Кавказ линкор «Парижская коммуна» и крейсера отрабатывают учебные задачи. Но, что характерно: иногда они отходят на 3–6 миль от берега и разыгрывают учебную стрельбу по сухопутным целям, находящимся в горах Кавказа. И их стрельбу корректируют корректировщики, засевшие на большой высоте в горах.

К нему все это?! Какая у неба?! — если идут масштабные боевые действия, идет война…

И понему в Одессе не нашлось ни одного (!) корректировщика, когда корабли обстреливали позиции румын, а тут их — в избытке…

И понему экипажи кораблей, и в особенности их комендоры (артиллеристы), отрабатывают унебные стрельбы в сторону гор?!

И понему в этой сложнейшей обстановке, которую создал немецкий вермахт советским войскам в Крыму, здесь занимаются столь удивительным делом вместо того, нтобы обстреливать правый фланг германских войск группы армий «Юг»?!

Только задав все эти вопросы, нанинаешь понимать, нто к нему…

Однако, чтобы осмыслить до конца, необходимо знать еще некоторые нюансы.

Все желающие могут воспринимать ниже сказанное как версию, как предположение, вымысел, наконец. А могут безоговорочно уверовать. Suum cuigue — каждому свое.

Стоит, например, сказать о мотивах, которыми руководствовались главнокомандующий группы армий «Юг» генерал-фельдмаршал фон Рундштедт, главнокомандующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал фон Лееб, главнокомандующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Бок. Эти три человека прекрасно понимали, что имеющимися силами им войну не выиграть, и делали ставку на… Кавказ. Особая роль здесь отводилась группе армий «Юг», правый фланг которой вступил в Крым. Однако — по их убежденному мнению — преследовалась не столько цель покорения советского народа, сколько его освобождения от большевизма. Фон Рундштедт, как и его коллеги (все — из аристократических родов), возглавлявшие группы армий, вторгшихся в СССР, преследовали озвученную цель: освобождение России от евреев и большевистского режима Сталина.

Многие исследователи и историки отмечают «разлапистый» удар трех групп армий вермахта: фон Лееб наносит удар по Петербургу (как он сам тогда и называл этот святой город); фон Бок — по Москве, а фон Рундштедт — отсекает от Москвы юг.

Советские историки объясняют это так: Гитлер стремился уничтожить «колыбель Великой Октябрьской социалистической революции» — Ленинград; удар группы армий «Центр» направлен на уничтожение Москвы, как столицы, чтобы на ее месте якобы сделать озеро. (Не потому ли Москву в срочном порядке при первых же бомбардировках побросали все «носители» большевистской идеологии, представители советской власти, их доверенные и приближенные, бежав в Горький и Ташкент и создав там, как жестко иронизировали многие, «Пятый Украинский фронт»?) И, наконец, действие группы армий «Юг» объяснялось нам тем, что Гитлер хотел отрезать Москву от промышленного юга и нефти Баку, Майкопа, Грозного. Вполне резонно, если акцентировать внимание именно на этом, без других нюансов и объяснений.

Тогда как суть дела заключалась совсем в другом!

Фон Лееб повел свои войска на Петербург с целью уничтожить засилье большевиков, чекистов, партийных функционеров и их пособников в этом значимом для каждого русского сердца городе. Немецкий аристократ блокировал город Петра, но не разрушил его и даже не думал посягнуть на святыню…

Что же касается группы армий «Центр», то фон Бок вел армию освободить Первопрестольную также от засилья все тех же элементов. И как только фон Леебу и фон Боку стало известно, что те массово и организованно покинули обе русские столицы, они прекратили штурм городов в ожидании разрешения передислокации части сил своих групп в группу армий «Юг». Да, к примеру, когда главнокомандующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Бок направил в Берлин проект создания «Освободительной армии» из 1 200 000 добровольцев и формирования Русского, как национального, правительства в Смоленске, то в ноябре 1941 года его доклад был возвращен с резолюцией Кейтеля: «Такие идеи не могут обсуждаться с фюрером».

Уже к осени 1941 года количество сдавшихся в плен советских солдат и офицеров стало превышать количество солдат вермахта на Восточном фронте!

Тогда-то фон Рундштедтом, фон Боком и фон Леебом было принято решение перебросить из-под Москвы и Петербурга большую часть сил в группу армий «Юг» с целью блокирования, а затем уничтожения советских войск Южного направления под руководством маршала Буденного и армейского комиссара 1-го ранга Мехлиса. Но Гитлер категорически возразил против подобных шагов; и это было не его личным и самостоятельно принятым решением, а результатом интриг в окружении фюрера и влиянием обоснованно испугавшихся международных сил, делавших ставку на дальнейшее дегенерирование русских и присвоение их богатств. В ответ фон Рундштедт заявил, что… кампания против Сталина проиграна, и подал в отставку.

С этого момента крестовый поход против большевизма и их международных патронатов, делающих революции и развязывающих континентальные войны, был действительно проигран…

Вместо фон Рундштедта главнокомандующим группой армий «Юг» был назначен 57-летний генерал-фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау, который вскоре, через месяц, 17 января 1942 года, скоропостижно скончался от острой сердечной недостаточности. 18 января Гитлер вызвал в Ставку главнокомандующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала Федора фон Бока и объявил о его назначении главнокомандующим группы армий «Юг». А 60-летний генерал-фельдмаршал Гюнтер Ганс фон Клюге был назначен главнокомандующим группой армий «Центр».

В силу дальнейших разногласий генерал-фельдмаршала фон Бока с фюрером он недолго находился на своем посту. И в июне 1942 года 61-летний фон Бок, полностью разделяя взгляды фон Рундштедта в отношении Восточной кампании, подал в отставку. После чего Гитлер разделил группу армий «Юг» на две — «А» и «Б»; во главе группы «А» был поставлен 61-летний генерал-фельдмаршал барон Зигмунд Вильгельм фон Лист, а группу «Б» возглавил 60-летний генерал-фельдмаршал барон Максимилиан фон Вейхс.

Но пока эти события еще не произошли, войска фон Рундштедта направлялись в сторону Кавказа.

Сталин отлично знал цели и задачи немецкого генерал-фельдмаршала: здесь нужна не только разведка, здесь нужны знания совсем иного порядка! Высшая социология, анализ и психоанализ — а Сталин хорошо владел редчайшим качеством человеческого познания — системным анализом, — вот что сейчас давало ему пищу для размышлений… И выводы его были неутешительны, ибо вождь прекрасно помнил о подавлении восстания кубанских и донских казаков спустя 10 лет после кровавой большевистской революции. Память об этом грандиозном восстании почти удалось стереть из памяти советских людей; репрессивная машина работала без перебоев: забудешь и не такое… Но вождь понимал, что казаки не смирились, не согласились с большевистским режимом, да, притихли, но на время, до первого удобного случая… Сталин отправляет на Южное направление народного героя, мужика из казаков Семена Буденного, хотя понимает, что и это «гулькин хер», а не влияние на казаков.

А если поднимутся казаки Дона и Кубани да мусульмане Кавказа, то тогда Третий рейх даст оружие 1,5-миллионной Русской освободительной армии (РОА) генерала А. Власова и вооружит захваченным советским оружием сдавшихся более 5 миллионов бывших красноармейцев и командиров Красной армии, находящихся в плену… К ним будут добавлены донские и кубанские казаки, которые интернированы немцами на Балканах и находились там со времени эмиграции.

Вот это будет силища, вот это будет мощь…

И вот тут-то гениальный Сталин и посылает свой легион и отправляет на созданный Крымский фронт Льва Захаровича Мехлиса со словами:

— Твоя задача, товарищ Мехлис, проста, ты должен помнить: если Рундштедт дойдет до майкопской, моздокской, грозненской и бакинской нефти — Кубань, Дон и Кавказ взорвутся. За ними пойдут калмыки и остальные мусульмане азиатских республик. И выступят на стороне Рундштедта! И устоит ли тогда наша советская власть?!

А с такой мощью, как у фон Рундштедта, и таким предательством советских солдат, когда бойцы бессчетными тысячами сдавались на милость противника, не желая воевать за эту антинародную власть, — его сталинская армия еще не сталкивалась. Уже сдались в плен под Киевом 2 млн. 100 тыс. человек, Минском — 1 млн. 600 тыс., под Тирасполем — около 300 тыс.; на остальных фронтах от Балтийского до Черного моря сдались немногим более 1 млн. человек, а всего — более 5 млн. и около 3 млн. погибли, т. е. практически весь Первый стратегический эшелон и часть сил Второго стратегического эшелона.

Но советские люди не должны были не то что знать, даже догадываться о том гибельном апофеозе для большевистского режима (сейчас это замалчивается так же тщательно, как и тогда).

О да-а! Сталин знал, что может быть, если взорвется Кавказ (ведь он сам по матери горячий горец), а за ним поднимутся казаки; и это вместе — уже бурлящий вулкан, готовый извергаться кипучей гневной лавой. А стоит узнать об этом в оккупированной немцами Украине и Прибалтике, и население этих «республик» примкнет к освободителям — и тогда Сталину точно не устоять… Тогда вся армия побежит от него, и даже его верные легионеры из заградительных полков вместе с Берия и Мехлисом не остановят разъяренную лаву человеческих эмоций.

Итак, южное направление, Крым… Смерти людей здесь не имеют никакого значения… Главная красная партия paj зыгрывается не тут, а совсем рядом — на Кавказе. И Мехлис, прекрасно понимая Сталина, как говорится, росчерком пера списывает три армии на Керченском плацдарме, как Сталин списал до этого не выполнивший главный приказ 9-й Особый стрелковый корпус. Вся ответственность за провал Крымфронта ложится на вице-адмирала Левченко, затем — на нового командующего генерал-лейтенанта Козлова, и самым виноватым, «козлом отпущения» в этом деле оказался Герой Советского Союза, Маршал Советского Союза Григорий Иванович Кулик, как представитель Ставки на Крым-фронте, пониженный в воинском звании до генерал-майо-pa. Да, Мехлиса тоже понизили — до бригадного комиссара. Для отвода глаз; ведь разве это понижение, когда он остался членом Оргбюро Политбюро ЦК ВКП(б), одним из тайного, узкого круга приближенных и сведущих. То он сам предложил тогда Иосифу Виссарионовичу: «Товарищ Сталин, мы наказали военачальников, надо бы и представителя Ставки как-то наказать». И внес кокетливое предложение понизить себя до бригадного комиссара. Сталин позвал к себе Поскребышева и, взяв у того коробочку, извлек орден Ленина, который вручил верному товарищу Л. 3. Мехлису. Это была одна из тех незафиксированных наград, которые носят в очень узком кругу все тех же самых-самых приближенных и сведущих. Великолепная режиссура! И главного режиссера мы хорошо видим…

Во время кровопролитных боев в Крыму основное ядро эскадры Черноморского флота отрабатывало учения, направив стволы орудий на заснеженные горы Кавказа. Цели четко фиксировались, так что в случае надобности снаряды бы попадали в точно назначенные ранее места.

Задача артиллерии была в том, чтобы разрушить проходы в перевалах и таким образом блокировать все перевалы, по которым могли скрытно перемещаться представители народов Кавказа.

Об этой тайной миссии ЧФ знали лишь единицы…

 

Глава 26

Ненависть как отвлекающий маневр

Ноябрьский, как известно, был главным праздником для руководителей СССР, ибо 25 октября (7 ноября) 1917 года была совершена так называемая Великая Октябрьская социалистическая революция, когда «крейсер «Аврора» громом своих орудий возвестил мир о начале новой эры». Обычно в этот праздник у партийных руководителей всех рангов было приподнятое, прямо-таки боевое настроение. Но вряд ли в «красный день календаря» ноября 1941 года у командования ЧФ в Севастополе настроение было приподнятым. Впрочем, весь ноябрь того же года для них не был легким периодом. Разведка флота, возглавляемая полковником Намгаладзе, проспала очередной налет люфтваффе на Севастопольскую бухту, посты СНиС уже не реагировали на появление самолетов так, как 22 июня 1941 г., а слаборазвитое ПВО ЧФ было уже полностью парализовано налетами.

Штаб к этому времени, как известно, по большей части уже разместился в благодатном и спокойном Туапсе.

Так что, не встретив достойного отпора, быстрыми и точными ударами нескольких «штук» Ю-87 был уничтожен находившийся в бухте крейсер «Червона Украина» — один из основных боевых кораблей ЧФ бригады крейсеров, входивших в состав бригады крейсеров, которой в то время командовал капитан 1-го ранга С. Г. Горшков. За гибель корабля и большой части экипажа комбриг наказан не был; и это, впрочем, у него не единичный случай: когда он стал главнокомандующим ВМФ СССР, то во время его руководства погибли две (!) новейшие атомные подводные лодки, спроектированные и созданные в конструкторском бюро «Рубин»: К-8 в 1970 г., одна из первых советских АПЛ; К-219 в 1986 г., один из первых ракетных подводных стратегических крейсеров; не считая аварий на дизельных ПА и АПЛ.

Одновременно с крейсером «Червона Украина» были потоплены гидрографическое судно «Гидрограф», тральщик «Работник», плавдок, катер-тральщик «Сталинец», несколько торпедных катеров и транспортов; уничтожены несколько причалов и подводных лодок. Были и потери иного плана: от подрыва на минах, которые еще в июне 1941-го сбросили немецкие летчики на парашютах, погибли тральщик «Егурча» и транспорт «Десна».

Ну а в сам праздник 7 ноября был торпедирован транспорт «Армения». Впоследствии советские историки напишут, что этот транспорт доставлял раненых и эвакуированных из Ялты и, по их выводам, из 5000 человек удалось спасти только восьмерых! Только вот подобная фальшивка (работающая на разжигание ненависти — в первую очередь, во вторую — чтобы скрыть свое личное головотяпство) была состряпана разведотделом штаба ЧФ. Действительно, транспорт был торпедирован, но на его борту находились не раненые, а эвакуированные, причем все те же: сотрудники НКВД, госбезопасности, работники прокуратуры и суда Большой Ялты, а также руководство партийной организации курорта и горисполкома вместе с семьями. В связи с угрозой захвата противником южного берега Крыма (ЮБК) на этом транспорте совершали бегство советские руководители, — и это вызвало справедливое негодование у ряда жителей Ялты: и русских, и татар. Настроения местного населения, бросаемого на произвол судьбы, стали известны командованию германских войск (в то время их разведка работала достаточно профессионально), и по транспорту был нанесен удар. А фальшивка, состряпанная в штабе флота и санкционированная политуправлением, была далеко не единственной; так поступали на всех фронтах, чтобы ненависть к «фашистским оккупантам», к «немецким варварам» разгоралась все ярче и ярче и была великим стимулом сражаться до последней капли крови за советско-большевистскую власть… Чтобы за ненавистью этой лютой было не до выяснения: кто успел бежать и выжить…

Так искусственно культивируемая ненависть стала вдвойне выгодным отвлекающим маневром: призывала сражаться и отвлекала внимание от тех, кто драпал из горячих точек».

Праздник «Великого Октября» советская 51-я армия отметила тем, что… бросала свои позиции и очень быстрыми темпами удалялась от линии фронта на Таманский полуостров. И потому 9 ноября на плацдарм прибыл вице-адмирал Г. И. Левченко, который попытался остановить бегущих. Прежде всего он решил пресечь дезертиров. Историки осуществляют хитрый прием, указывая, что в дивизиях насчитывалось по 150–200 бойцов, все резервы были исчерпаны, а пополнения не поступало, оттого, мол, и драпали (только в какую сторону и кто?)… К 15 ноября общей линии фронта уже не было, а в ночь на 16 ноября войска 51-й армии оставили Керчь.

Внесем ясность: действительно, 51-я армия бежала, но большей частью не в сторону Керчи, а… в сторону наступающего вермахта!

В Керчь бежало командование, штаб, военный совет и политотдел армии, а вместе с ними — сотрудники особых отделов СМЕРШ, большая часть бойцов и командиров, которые политическими руководителями считалась «сознательной и активной» частью Красной армии. Проще говоря, стукачи, коих немало было в рядах всей армии. Вместе с этой «активной частью» в Керчь прибежали и политработники. Так что правы историки: в этих дивизиях насчитывалось 150–200 человек.

Но где же были остальные? Их что, разгромил вермахт?

Повторюсь. При каждой дивизии особыми отделами СМЕРШ создавались батальоны штрафников, или смертников, — в каждом из них было 1500 человек, после чего батальон направлялся на передовую. И нередко случалось, что этот батальон смертников, прекрасно понимая, что комиссары и чекисты их бросили, сдавался без боя вермахту. Кто и когда расскажет об этой ужасной странице той войны; кто готов честно признать, что штрафники — это жесточайший эксперимент геноцида большевистского режима против народов страны? Еще можно, вызвав фронтовиков на откровенность, услышать от некоторых наиболее откровенных, что войну выиграли штрафники ценой своих жизней. Приняв это как факт, мы узнаем о новой, неизвестной еще нам войне.

Но… документов об этом, кроме рассказов немногих оставшихся в живых участников войны 1941–1945 гг., вы практически не найдете. Ибо каждый, кто уцелел в штрафбате ценой легкого или тяжелого ранения, давал подписку на 25 лет клятвенного молчания, и его ранение не включалось в историю болезни (!). За разглашение этой подписки грозил срок — 25 лет болтуну и по 10 лет членам семьи (!).

Скажите, кто будет об этом говорить из тех, кто уцелел в штрафбатах?! Разве что зэки, бежавшие под руководством бывшего крупного военачальника ВВС по тундре на Аляску — после восстания в советском лагере; если кто и добежал до «территории свободы и демократии», то… и там скрывался от американских властей (имевших союзническую моду выдавать военнопленных Советам) среди коренных американцев — индейцев. Да, были такие случаи, до сих пор остающиеся тайной за семью печатями для граждан постсоветской страны.

А кто этим рассказчикам, оставшимся в пределах советской страны и осмелившимся заговорить после 25 лет молчания, поверит?! Посчитают старым болтливым дураком, в лучшем случае…

А если человек обратится в органы соцобеспечения по поводу ранения на фронте в штрафбате, то ему тут же скажут: а где справка, что вы были в штрафбате и получили там ранение? Были случаи, когда некоторые из таких штрафников после войны «за разглашение подписки» получили свои четверть века отсидки, а по выходе из лагеря в том же собесе им отказали в пенсионном и ином льготном обеспечении, т. к. опять-таки, нет справки о том, что они «участники войны».

Да, этот срок в 25 лет был придуман неспроста.

Это чтобы уцелевшие солдаты штрафбатов, как и другие категории, давшие подписку о молчании (свидетели иных гнусных таинств той войны, сокрытых от собственного народа!), не досаждали Министерству обороны, правительству СССР и ЦК КПСС, не претендовали на льготы как фронтовики и инвалиды; а там глядишь, и: нет человека — нет проблем…

Но, слава богу, уже то в одной книге, то в другой, а то и в СМИ или на кадрах кинофильмов (к примеру, к/ф «Штрафбат», в главной роли разжалованного командира батальона, майора, артист Серебряков) мы встречаем еще нечетко обозначенную эту же мысль…

Ну так кто ответит за беспредел, чинимый над простыми гражданами? Кто ответит за исковерканные судьбы миллионов и миллионов людей? Риторические вопросы; ответа нет, но есть виновные — система и люди, служившие ей на определенных постах…

Так что, может, не зря люфтваффе торпедировали транспорт «Армения», ведь на нем, помимо бежавших руководителей партийных и советских органов, были и сотрудники карательных органов, которые направлялись на Кавказ с целью организации новых формирований смертников для боев на крымском ТВД. Так что давайте не спешить делать выводы, когда читаем строки советской пропаганды о том, что немцы осуществляли зверства на оккупированной территории… Зверства осуществляли и Советы. Война — не развесёлая кадриль, а кровавая бойня за чьи-то интересы. К примеру, тот же фон Манштейн так писал в своих воспоминаниях: «Уже в этот первый день (имеется в виду день 22 июня 1941-го. — Авт.) советское военное руководство показало свое истинное лицо. Один из наших разведывательных отрядов, отрезанный врагом, был потом найден нашими войсками; он был вырезан и зверски искалечен». Фельдмаршал рассказывал о зверствах советских партизан, переодетых в немецкую форму, чинимых над мирным гражданским населением, — все для возбуждения лютой ненависти к оккупантам, для порождения мощного желания сражаться насмерть с врагами; об этом же он писал в своем первом варианте «Утерянных побед».

Немецкие офицеры в штабах всегда очень тщательно отрабатывали нанесение ударов своими войсками, в том числе и люфтваффе 8-го авиакорпуса. А фальшивка, ставшая нормой у советских пропагандистов по поводу потопления (убийств) немцами раненых и несчастных стариков, женщин и детей, — так это агитка из той же серии: на одной стороне — трусливые враги и варвары, фашисты и недочеловеки, на второй — справедливые бойцы и герои, советские люди и новая общность…

Конечно, когда отступление 51-й армии приняло характер откровенного панического бегства, вице-адмирал Левченко пытался навести порядок. Гордей Иванович оказался в крайне сложной ситуации, впору приставлять к виску ТТ. Надо было понимать его психофизиологическое напряжение, ведь он-то хорошо знал, как подставил его первый заместитель наркома — начальник ГМШ адмирал И. С. Исаков, убедивший Мехлиса, чтобы тот «нажал» на наркома ВМФ и Левченко отправили в Крым. И в этой ситуации сверхнапряжения, подавляя и разжигая сложные внутренние эмоции, вице-адмирал Левченко, как командующий Крымфронтом, принял свое решение. Он вызвал к себе руководителей карательных органов фронта и в жесткой форме потребовал от них навести порядок, причем не столько среди отступающих красноармейцев, сколько… в своих рядах и в рядах политработников, которые первыми бросали боевые позиции. Этого комиссары госбезопасности ему не смогут простить до конца его дней…

О таком решении тут же был уведомлен представитель Ставки ВГК Мехлис, который, в свою очередь, приказал своим головорезам действовать. На Таманском полуострове сотрудники ГУГБ и солдаты из заградотряда окружили около 3000 отступавших красноармейцев и перерезали их пулеметными очередями, после чего среди жителей окрестных сел распространили весть, что так зверствуют эсэсовцы, а через свой актив уведомили жителей, что, если кто-то думает иначе, того постигнет та же участь, что и расстрелянных солдат… Многие жители (не только в Крыму!), рассказывая после войны о событиях тех дней и лет, держали глубоко в сердцах совершенно иную правду, никак не вписываемую в общую идеологическую линию компартии…

Нельзя воспринимать всерьез вывод историков о том, что все резервы были исчерпаны, а пополнения не поступало; это далеко не так. Ибо товарищ Сталин создал свой легион комиссаров ГУГБ не зря. Также под пулеметным огнем или в сопровождении хрипящих и рвущих на куски людей специально обученных для этого собак сгоняли они с кубанских, с донских хуторов и из сел необъятной России все новые и новые жертвы; бесконечный людской поток, направляемый на фронт. Так что в Крымфронт пополнение не замедлило поступить.

Да, здесь хотелось бы упомянуть о пресловутом немецком «приказе о комиссарах», полученном командирами вермахта незадолго до начала боевых действий с СССР. «Директива об обращении с политическими комиссарами» была принята 6 июня 1941 года. В ней шла речь о том, что все захваченные в плен политкомиссары Красной армии должны сразу расстреливаться как носители большевистской идеологии. К ним не могли относиться как к военнопленным, потому что с точки зрения международного права, как утверждало немецкое командование, они не были военными, не были солдатами, а лишь исполняли незаконную роль надзирателей. Однако красные комиссары оказались фанатичными бойцами (зная, какая участь их ждет) и также фанатично, яростно гнали своих сограждан в бой. Рассуждая об институте советских комиссаров, Эрих фон Манштейн утверждал: «В их задачу входило не только осуществление политического контроля над командирами, но и придание войне особой жестокости и характера, который полностью противоречил солдатскому пониманию ведения войны. Фактически именно комиссары в первую очередь ввели те методы обращения с военнопленными, которые шли вразрез с положениями Гаагской конвенции о ведении сухопутной войны». И в этом фельдмаршал был полностью прав.

Однако, исходя из принципов солдатской морали, фон Манштейн не дозволял расстреливать попадавших в плен комиссаров, ведь «выполнение этого приказа угрожало не только чести войск, но и их моральному духу». Полководец поставил свое начальство в известность, что этот приказ о расстреле в его войсках исполняться не будет. К слову сказать, судебное следствие, проводимое в рамках Нюрнбергского процесса над немецким генерал-фельдмаршалом, доказало, что к началу русской кампании Манштейн как командир 57-го моторизованного армейского корпуса действительно запретил исполнение данного приказа — директивы, подписанной Адольфом Гитлером. То же было и в его бытность командующим 11-й армией вермахта. И фон Манштейну не смогли инкриминировать преступления в данной области. На следствии были приведены и такие цифры: из 430 000 пленных армии около 4000 человек являлись комиссарами; однако были убиты лишь 14 из них как партизаны, «застигнутые на месте преступления», и еще пятеро переданы органам СД. С остальными обращались как с военнопленными.

Также фельдмаршал был полностью оправдан и по пункту, касающемуся расстрела евреев, и по некоторым другим пунктам обвинения.

Но вернемся к нашему повествованию.

Из вышеизложенного становится понятно: в случившейся трагической ситуации кто-то должен быть назначен виновником сдачи Керченского полуострова; и таким «козлом отпущения» Мехлис назначил вице-адмирала Г. И. Левченко, и это решение дружно поддержало командование и Военный совет ЧФ. А как иначе?! Ведь в любой момент Лев Захарович мог назначить виновниками того же Октябрьского или Азарова, Кулакова. Нет, все были выдрессированы, все верно служили в легионе; каждый из них знал, что важно вовремя поддержать решение личного представителя Верховного главнокомандующего.

Ну а адмирала украинских кровей Г. И. Левченко арестовали, лишили орденов и медалей, адмиральского звания; за 5 минут — справедливым советским судом — осудили на 10 лет лагерей с поражением в правах на 5 лет. И лишь со временем, после разборки событий по поводу трагедии под Керчью с Левченко судимость сняли и в звании капитана 1-го ранга назначили с понижением на Балтийский флот — командиром Кронштадтской ВМБ.

Отходившей (бежавшей) Приморской армии не удалось прорваться через Бахчисарай, и она была вынуждена отходить через горы по маршруту Гавро—Коккозы, через Ай-Пет-ри на Ялту и дальше на Севастополь.

Одна из дивизий Приморской армии — 184-я стрелковая дивизия НКВД (командир — полковник В. Л. Абрамов, военком — батальонный комиссар И. И. Кальченко) — также пробивалась к Севастополю через горы. В голове колонны двигался штаб дивизии в порядках 262-го стрелкового полка НКВД (командир — майор госбезопасности А. Г. Рубцов). Остатки 184-й стрелковой дивизии 17 ноября пришли в Севастополь; на базе их и батальона школы НКВД был сформирован полк НКВД под командованием майора госбезопасности Рубцова. В Севастополь устремились и бежавшие части 51-й армии, терявшей личный состав, вооружение и боевую технику.

Вскоре после прибытия Приморской армии, потерявшей большую часть воинского состава и тяжелого вооружения, в Севастополь был издан боевой организационный приказ по СОРу от 9 ноября 1941 года, подписанный генерал-майором Петровым. В основу плана обороны была положена уже существовавшая секторная организация. На должность командиров секторов намечались армейские коменданты из числа командиров прибывших стрелковых дивизий, в секторы включались все части морской пехоты, причем батальоны морской пехоты вливались в стрелковые полки и впоследствии полностью передавались в армию, а полки и бригады морской пехоты придавались в оперативное подчинение Приморской армии. Так оно и будет: в результате срочных мер, принятых командованием Черноморского флота совместно с командованием Приморской армии, она была приведена в боеспособное состояние путем укомплектования ее морской пехотой, за счет выдачи артиллерийского боезапаса, горючего, продовольствия и т. д.

Проект приказа, в основу которого положены соображения генерала И. Е. Петрова, был доработан П.А. Моргуновым, Н.И. Крыловым, И.Ф. Кабалюком.

При этом штабом по сухопутной обороне Севастополя фактически стал штаб Приморской армии во главе с его начальником полковником Н.И. Крыловым. Заместителем командующего СОРом по сухопутным войскам стал И.Е. Петров. Вся артиллерия БО была сведена в самостоятельную группу во главе с начартом БО полковником Б.Э. Файном. Назначение при этом Ставкой командующего Черноморским флотом вице-адмирала Ф.С. Октябрьского одновременно и командующим СОРом, по сути, сосредотачивало в одних руках всю полноту власти по использованию всех сил флота и Приморской армии. Оставалось только грамотно применить эти немалые силы против умелого противника.

Но после сдачи Керченского плацдарма должность командующего войсками Крыма была упразднена, а командующий СОР по предложению Мехлиса был непосредственно подчинен Ставке ВГК.

 

Глава 27

Жестокая наука фальши и арифметика потерь

Историки утверждают, что сухопутную оборону Севастополя начали создавать только в начале июля 1941 года, выбрав на местности удобные позиции для прочной обороны. А генерал Моргунов в своих воспоминаниях даже приводит протоколы заседания специальных комиссий по выбору местности для воинских формирований. Кто хоть мало-мальски разбирается в военном деле и побывает в долине реки Бельбек, на высотах Мекензиевых гор, Федюхиных высот, Сапун-горы, тот поймет, что сама природа создала мощную оборонительную систему для Севастополя. Нужно было лишь разумно разместить войска, расставить батареи и также разумно их использовать.

После войны было написано множество книг о героической обороне этого южного города, но не давалось ответа, почему фон Манштейн силами двух пехотных дивизий 54-го корпуса, без танков, но с поддержкой осадных орудий и артиллерии, авиации 8-го авиакорпуса, с поддержкой одной бригады генерал-майора X. Циглера и трех румынских бригад — без существенных потерь, лишь выжидая удобное время, взял-таки Севастополь к 1 июля 1942 года.

А выжидать (но не бездействовать!) ему пришлось не так уж и мало: с осени 1941-го по лето 1942 года.

…Любой, кто подъезжает ныне к украинскому селу Верхне-Садовое, а в 1941 году это было русское село Дуванкой, на въезде может увидеть бетонированное сооружение — ДОТ (долговременная огневая точка). Точно такой же ДОГ находится напротив Камышловского моста (в прошлом — водоканал, ныне там построен поселок Вавилова); если ехать далее на Севастополь, то дорога у села Фруктовое поворачивает на Мекензиевы горы, а справа опять виднеется ДОТ. После войны, когда город считался закрытым, в этом капитальном строении находился контрольно-пропускной пункт. Это все

ДОТы из той же «линии Сталина», что и в Западной Украине, строительство которых координировали до войны Борис Михайлович Шапошников и доктор военных наук, профессор, известный фортификатор генерал-лейтенант инженерных войск Дмитрий Михайлович Карбышев.

Только вот строительство, на которое затрачивались немалые народные средства, было не чем иным, как демаскировкой, рассчитанной на общественный интерес Европы, — «доказательством», что товарищ Сталин в эти годы заботился не о чем ином, как об обороне СССР! Рассчитанным, конечно же, и на то, что потомки советских людей, как и многочисленные исследователи этой темы, голословно будут доказывать советским людям и человечеству, что СССР — не агрессор!

Чтобы никто — ни тогда, ни после! — во всем мире так и не понял, что Советская страна на самом деле готовилась не к обороне, а к широкомасштабной агрессивной войне.

Но война началась не по плану Сталина, и отступавшие части Красной армии практически не использовали так называемые УРы (укрепрайоны).

Вот в этих трех ДОТах начальнику инженерных войск ЧФ генерал-майору Хренову (впоследствии командующий саперной армии, генерал-полковник инженерных войск) было рекомендовано использовать в качестве живого щита… морских пехотинцев Отдельных батальонов морской пехоты. Замечу, что каждый ДОТ — это маленький гарнизон, автономный от других подразделений.

Когда авангард 54-го корпуса — бригада генерала Хайнца Циглера — вышел правым флангом на 3–4 км южнее станции Биюк-Сюрень (ныне ст. Сирень), а левым флангом подошел к деревням Заланкой и Биюк-Атаркой (после войны — Фронтовое и Холмовка, ныне в связи с объединением этих сел — Холмовка), немецкий генерал решил выслать разведдозор к деревне Дуванкой. Думаю, стоит сказать, что Хайнц Циглер — уникальный спецназовец (по современным оценкам), великолепно владевший русским языком и восточными единоборствами; и его подчиненные были профессионалами-спецназовцами, все как на подбор. Это только в советских фильмах, снятых в Ташкенте, немцы выглядели хилыми и тупыми уродами… На самом деле все было совсем не так.

Разведдозор, подкравшись к ДОТу на входе в деревню, обнаружил в нем двух прикованных цепью матросов, один у пулемета, второй чуть поодаль, чтобы мог подавать ленту с патронами. Вернувшись, разведдозор доложил генералу об увиденном, и тот распорядился расковать матросов. Во время допроса те заявили, что являются штрафниками за то, что не собирались воевать против немцев, ну а чтобы они не сбежали, оперуполномоченный особого отдела вместе с солдатами заградотряда заковали их. Они же и уведомили, что по пути к Севастополю в таком же положении находятся их товарищи еще в двух ДОТах.

Генерал-майор Циглер доложил об этом командиру корпуса генерал-лейтенанту фон Ханзену, а тот информировал командующего генерала фон Манштейна. С рассветом Эрих фон Манштейн прибыл на автомобиле в район деревни Биюк-Атаркой из своего НП в Юхари-Каралез, местное население которой, по словам его адъютанта, состояло из татар и русских. Генерал-полковник остановился вблизи железной дороги в двухэтажном особняке, в котором до 1917 года жил один из управляющих поместья, принадлежавшего великой княгине Екатерине Юрьевской, морганатической жене императора Александра II (а после войны в этом здании учились дети младших классов Верхне-Садовской средней школы, в том числе и я; в 80-е—90-е гг. XX века здание было снесено).

Фон Манштейн приказал Циглеру выдвинуть передовые подразделения бригады вдоль дороги до Мекензиевых гор. Один из батальонов бригады, чтобы предотвратить возможный прорыв частей 51-й Отдельной армии с востока, направился к лесисто-горным массивам и первую остановку сделал на Кая-Баше и в Темной балке, где впоследствии вермахтом будут размещены склады. Следующий батальон закрепился во втором доме управляющего на Горном ключе у самой железной дороги с противоположной стороны станции Бельбек. Іде в церкви на высоком холме, построенной в греческом стиле, шла служба протоиерея отца Никодима. Уникальный древний храм был разрушен наступающими частями Красной армии в мае 1944 года; но на руинах и поныне сохранилась цветная лазоревая роспись.

После короткого привала батальон из Темной балки направился к деревне Камышлы, где был встречен огнем 11-го дзота (долговременная земляная огневая точка) во главе со старшиной 1-й статьи С. Раенко, а также старшиной 1 статьи И. Четвертаковым, матросами А.Калюжным, Г.Доля и Н.Еремко. О приближении передового отряда вермахта командира дзота Раенко предупредил местный лесник Журко. И командир приказал Григорию Доле отправиться в Мекензиевы горы, в штаб отдельного батальона морпехоты за подмогой. К условленному времени Доля не вернулся, тогда Раенко с той же целью отправил матроса Еремко. Но не вернулся и тот (оба и остались в живых после войны).

Командование немецким передовым батальоном во главе с гауптманом (капитаном) Корренсом, изучив местность, доложило в штаб генерала Циглера, что взять дзот можно, но с него простреливается вся местность и не исключены потери. Поэтому офицер предложил генералу направить к условленному времени «штуку» в сопровождении двух «мессершмиттов», а он по радио скорректирует атаку люфтваффе. Что и было сделано. Точным ударом дзот был разнесен сброшенной немецкой бомбой. Погибли все матросы. Вот так было дело: твердо, по-военному расчетливо и трагично. Ну а советские историки и писатели — по раз и навсегда выведенным ими правилам политпропаганды — расписали «подвиг» дзота № 11 как нечто уникальное, словно бы целая эскадрилья непрерывно днями и ночами бомбила маленький гарнизон советских моряков-патриотов. И что те в течение этих дней сдерживали натиск превосходящих сил противника, общей численностью доходивших, по разным печатным источникам, от батальона до нескольких полков! Более того, советские фальсификаторы не погнушались придумать записку, из которой в угоду времени и политике «исчезали» слова, и которую якобы написал один из защитников, матрос Калюжный. Записку будто бы нашли на руинах дзота, после чего поместили в музей ЧФ. Там было: «Родина моя! Земля русская! Я сын ленинско-сталинского комсомола, его воспитанник… Я умираю, но знаю, что мы победим. Моряки-черноморцы! Деритесь крепче, уничтожайте фашистских бешеных собак! Клятву воина я сдержал. Калюжный». А затем, когда Хрущев и его чиновники «разоблачили культ личности Сталина», текст записки вдруг стал чуть короче: «Родина моя! Земля русская! Я сын Ленинского комсомола, его воспитанник…» Та же метаморфоза случилась в музее и с другими экспонатами…

Впрочем, дадим слово самим пропагандистам, ведь это и в самом деле любопытно прочесть, когда спадает с глаз красная коммунистическая повязка. «По всей стране разнеслась весть о славном подвиге героического гарнизона дзота № 11, состоявшего из матросов-комсомольцев… Гитлеровцы атаковали эту огневую точку (здесь следовало бы написать по аналогии: огневую точку сталинцев. — Авт.), но не смогли ее взять. Тогда они обстреляли дзот из тяжелых минометов и одновременно обошли его с трех сторон. Дзот бомбардировала авиация. Трое суток моряки-комсомольцы отражали бешеные атаки врага, в которых участвовало до батальона пехоты. В бою пал командир отделения Раенко…Уже сотни трупов (!!! — Авт.) немецких солдат и офицеров устилали подходы к дзоту, а гитлеровцы не прекращали атаки. В ночь на 20 декабря на помощь к героям-морякам подошло подкрепление: заместитель политрука М. Н. Потапенко и матросы-коммунисты П. Корж и К. И. Король. (Вот ведь здорово: сотни «бешеных фашистов» не могут прорваться к дзоту вместе с авиацией, а тут трое отважных коммунистов во главе с зам. политрука — нате-с, проползли! — Авт.) Они доставили боеприпасы и ручные пулеметы. Немцы продолжали осаждать дзот. И только вечером 20 декабря, когда в живых остались три тяжелораненых краснофлотца, фашистам удалось окружить огневую точку. Герои сражались до последнего патрона и врагу не сдались. Через несколько дней подразделение моряков выбило гитлеровцев из дзота. В нем была найдена записка…» и т. д. и т. п. («История Великой Отечественной войны 1941–1945». В 6 томах. М., 1961, т. 2, с. 306–307). Но вот ведь лживая, наглая чушь: якобы в кармане одного из «многих сотен убитых немцев», лежавших в районе дзота, лежала записка, в которой он написал: «За два дня мы девять раз атаковали высоту, занимаемую русскими, потеряли больше ста человек, а когда после десятой атаки наконец заняли ее, то обнаружили там трех человек и два разбитых пулемета». Надо же: высоту заняли, а потом кто-то неведомый взял да и убил несчастного немца «в районе дзота» (?!); эта глупость приведена в книге П.А. Моргунова «Героический Севастополь» (с. 180).

Операция с дзотом № 11 завершилась быстро. Для того чтобы организовать уничтожение дзота после предложения офицера вермахта и организации вылета «Юнкерса-87» в сопровождении двух «мессершмиттов», понадобилось меньше часа (!). Передовой аэродром базирования люфтваффе находился в Сарабузе (ныне станция Остряково, поселок Гвардейское).

Пожалуй, единственное, что сделало флотское командование в деле укрепления обороны секторов Севастополя, так это существенно увеличило численность сухопутных частей за счет снятых с кораблей матросов.

В городе тогда насчитывалось более 100 самолетов. Хотя историки, как впоследствии и генерал армии Батов, подробно описывая тот период, указывают, что противник вел бои во много крат превосходящими силами при поддержке 13 артдивизионов и 700 самолетов (цифры разнятся в сторону увеличения) и стремился захватить Севастополь с ходу. Как говорится, без комментариев…

54-му корпусу генерала фон Ханзена, имевшему лишь 2 пехотные дивизии, бригаду генерала Циглера и 3 румынские кавбригады, непросто было продвигаться к Севастополю. Еще раз обращаю внимание на то, что фон Манштейн, в это время организовывая бои местного значения, чтобы «противник не дремал», выжидал тактический момент изменения общей обстановки на Восточном (по терминологии другой стороны — советско-германском) фронте. Так что ни о каком захвате с ходу, как это любили делать красные командиры, речь не шла — немецкий генерал-фельдмаршал знал цену человеческой жизни. Так что это не слабость и не отсутствие знаний военного дела Эрихом фон Манштейном, а высокопрофессиональное чутье и расчет, как с наименьшими потерями взять плацдарм противника в самый выгодный для себя момент. Это и есть наименьшими силами разгромить во много крат превосходящие силы противника; не только благодаря таланту и уму, но и — благодаря хорошо поставленной войсковой и агентурной разведке, отчего он всегда имел необходимые сведения о неприятеле, продвижении его войск и намерениях.

Разведка внесла значительную лепту в блестящие победы немецкого генерал-фельдмаршала фон Манштейна. Возможно, для многих это будет открытием, но я укажу, что на него работали:

— немецкое разведывательное подразделение на территории Румынии МАК («Марине Айнзацкомандо дес Шварцен Мер»),

— подразделение абвера НБО («Нахрихтенбеобахтер»),

— морская разведка «Кондор»,

— армейская разведка «Абвер-2»,

— разведка 8-го авиакорпуса,

— непосредственно бригада генерала Циглера,

— румынская «Специальная служба информации», имевшая 3 подразделения: «Чентру-1, -2, -3»,

— личная разведка генерал-фельдмаршала фон Манштейна (работала в контакте с резидентурой Ватикана на Балканах, которую ему передал, уходя в отставку, генерал-фельдмаршал фон Рундштедт).

Фон Манштейну не нужны были героические подвиги своих солдат и офицеров. Для него война — жестокая арифметика потерь своих подчиненных, у которых в Германии остались родные и близкие, которые никогда ему не простят бездарную гибель (если таковая случается) своих сыновей, мужей, отцов, братьев, любимых.

А советскому командованию нужен был массовый героизм кретинизма, когда на смертельный свинцовый огонь пулеметов противника посылаются огромные толпы красноармейцев и краснофлотцев, — во имя победы, во имя сытой и довольной жизни мехлисов, октябрьских, азаровых, Кулаковых, Львовых, черняков, колгановых, во имя безбедного существования комиссаров госбезопасности, имя которым легион…

И еще штришок «праведной» лжи. В конце дня 30 октября правым крылом 54-го корпуса немцы вблизи поселка Ни-колаевка вошли в боевое соприкосновение с береговой батареей № 54 под командованием лейтенанта И. И. Заики. И — опять та же история с фальсификацией: разведотдел флота и отдел контрразведки СМЕРШ донесли в Москву, что «лишь через два дня в результате длительного боя гитлеровцам удалось захватить батарею», но морякам при этом удалось уничтожить 16 (!) танков и 7 автомашин пехоты. По всем параметрам танки в Крыму являлись страшным бредом фантазии комиссаров и чекистов. К слову, зачем на батарею, которая стреляет осколочными снарядами в пехоту, направлять батальоны вермахта? Ведь у фон Манштейна имелась осадная артиллерия, и именно орудием «Карл» ее можно было уничтожить, но… лейтенант Иван Заика в день трагической развязки передал по радиостанции, что у него на исходе боеприпасы и что, по его предположению, батарея, оставшись без снарядов, может быть окружена противником, если тот появится. Шифровку доложили генерал-майору Моргунову, который тут же информировал о ее содержании командующего. На что тот отреагировал: «Принимай решение как знаешь!» Присутствовавший при этом сотрудник отдела контрразведки СМЕРШ Владимир Ермолаев (детдомовец, воспитанник A.C. Макаренко; расстрелян в 1943 году как «не обеспечивший удержание высоты советскими солдатами» под Курском) убежденно высказался, что Заика собирается сдаться фашистам, и внес предложение уничтожить батарею, пока этого не случилось. Генерал Моргунов попытался возразить, но увидев, что рука особиста легла на кобуру, беспрекословно передал приказ о… нанесении удара по КП 54-й батареи; через несколько минут снаряды с оглушительным ревом начали перепахивать позиции батарейцев. Последнее, что успел прокричать Заика, было: «Уходите! Уходите! Это бьют свои!» Эти горькие приказы он отдавал местным жителям, которые находились поблизости; те бросились в разные стороны, но слова эти не забыли и после войны передавали сию правду… Все батарейцы погибли.

Та же участь постигла и батарею старшего лейтенанта Ивана Пьянзина. Когда об этом доложили члену Военного совета дивизионному комиссару Н. И. Кулакову, тот приказал записать в боевой журнал действий ЧФ о том, что командиры этих батарей «вызвали огонь на себя, когда поняли, что их окружил превосходящий во много раз противник»; так оно и осталось в истории…

 

Глава 28

Как из невозможного сделать победу?

Осуществив перегруппировку немецких частей по согласованию с командующим 11-й армии вермахта, командир 54-го корпуса генерал-лейтенант фон Ханзен предпринял штурм Севастополя с юго-восточного направления.

11 ноября под Балаклавой, в районе Федюхиных высот и Сахарной головки, завязался бой, с переменным успехом длившийся в течение 10 дней.

Эти высоты держали штрафные батальоны, а сзади них находились заградотряды, которые пулеметным огнем в спину гнали матросов и солдат на позиции 22-й пехотной дивизии 54-го армейского корпуса генерала фон Ханзена. Переходившие в контратаки штрафники в отчаянии дрались с немецкими солдатами штыками и прикладами русских винтовок «трехлинеек». А немецкие солдаты поливали их огнем пулеметов и автоматов. И так, как уже говорилось, с переменным успехом в течение 10 дней.

10 ноября Военный совет Черноморского флота издал приказ, в котором обращался с призывом «к стойкой и самоотверженной борьбе», вынуждая личный состав ценой своих жизней превратить Севастополь в неприступную крепость: «Мы имеем тысячи замечательных бойцов, мощный Черноморский флот, Севастопольскую береговую оборону, славную авиацию. Вместе с нами закаленная в боях Приморская армия, ее славные бойцы и начальники. Самоотверженно, не щадя своей крови и самой жизни, разгромим, уничтожим немецких захватчиков. «Вперед за нашу прекрасную Родину!» «Товарищи комсомольцы!.. Дадим мощный черноморский отпор врагу! Ни шагу назад!» — требовала другая агитка.

Напомню, что днем 12 ноября самолеты «Юнкерс-87» бомбили корабли, находившиеся в базе. Крейсер «Червона Украина» уже три дня находился около Графской пристани, не меняя стоянки (!). Неудивительно, что он получил несколько прямых попаданий в палубу и около бортов. В течение нескольких часов личный состав вел борьбу за живучесть корабля, однако к 3 часам ночи корабль затонул. Из отправленных на берег моряков и офицеров сформировали артиллерийский дивизион Береговой обороны из четырех (в других источниках — из трех) батарей; орудия были сняты с крейсера. Стационарная береговая батарея № 705 находилась в 500–800 м от платформы станции Мекензиевы Горы в местности, покрытой густым кустарником. Снятые с затонувшего крейсера орудия 130-мм и 100-мм калибра установили как на временных основаниях, так и в бетонированном доте; личный состав на 75 % укомплектовали моряками с «Червоной Украины» (командир батареи — старший лейтенант В.И. Дуриков). Вот фраза генерал-лейтенанта П.А. Моргунова: «Надо сказать, что огонь корабельной артиллерии имел большое моральное значение. Бойцы флота и армии, видя и слыша стрельбу кораблей по сухопутному противнику, испытывали большой подъем, зная, что флот продолжает находиться в Севастополе и помогает им» (с. 133). Когда 14 ноября во время очередной бомбежки погиб эсминец «Совершенный», стоявший в западном доке, по решению командования орудия с корабля были сняты и установлены на Малаховом кургане (в 701-ю батарею капитан-лейтенанта А.П. Матюхина, 177-го артдивизиона майора В.Ф. Моздалевского).

Корабельная артиллерия переставала быть таковой, когда орудия снимались с боевых кораблей и переносились на берег; какой эффект, какое воодушевление вызывала их стрельба у советских защитников? Итак, нужно было случиться трагедии — гибели «Червоной Украины» — вследствие беспечности, чтобы корабли для выполнения боевых задач стали приходить только на короткий срок, и то, как правило, вечером, а под утро уходить на Кавказ.

12 ноября на Кавказ убыли все отделы и управления штаба флота во главе с начальником штаба флота контр-адмиралом И.Д. Елисеевым; он должен был организовать флагманский командный пункт в Туапсе. Тогда как в Севастополе была оставлена оперативная группа флота во главе с заместителем начальника штаба флота капитаном 1-го ранга А.Г. Васильевым.

По приказу командующего флотом от 12 ноября ПВО флота с 11-м батальоном ВНОС, 73-м, 122-м и 62-м зенитными полками и 243-м отдельным зенитным дивизионом также были передислоцированы на Кавказ. Тогда как в Севастополе остался только 61-й зенитный полк и два отдельных дивизиона, что значительно ухудшило прикрытие с воздуха.

После отбытия инженерного отдела Черноморского флота на Кавказ в Севастополе была оставлена оперативная группа во главе с заместителем начальника инженерного отдела военинженером 1-го ранга И.В. Пановым. Конечно же, на такой огромный оборонительный район не хватало инженерных частей и управлений военно-полевого строительства.

13 ноября командующий СОРом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский приказал все береговые части Черноморского флота, как то: отдельные бригады, полки, отряды, батальоны морской пехоты, участвующие в обороне Главной базы, придать Приморской армии с непосредственным подчинением заместителю по сухопутным войскам генерал-майору И.Е. Петрову.

И в тот же день пошла очередная телеграмма в Москву о бедственном положении защитников Севастополя, у которых отчего-то перестало хватать средств и сил для поддержания мощной обороны.

Поздним вечером 15 ноября на командном пункте СОРа присутствующие на заседании Военного совета флота вице-адмирал Октябрьский, дивизионный комиссар Кулаков, контр-адмирал Жуков, генерал-майоры Петров, Моргунов, Остряков и контр-адмирал Фадеев вновь обсуждали очередную телеграмму в Ставку с просьбой о немедленной помощи людьми, оружием и боеприпасами. К слову, как штрих — только за 10 дней декабря на предприятиях и комбинатах Севастополя было произведено и направлено на оборону: 93 миномета, 8000 гранат, 4439 мин, 9650 противопехотных мин, «много другого боевого оружия и техники». На непрекращающиеся просьбы о помощи пришел ответ: начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников распорядился о выделении Черноморскому флоту боеприпасов и пополнения. «Базой питания Севастополя установлен Новороссийск. Подача до Новороссийска распоряжением наркома ВМФ и начальника тыла Красной Армии. От Новороссийска до Севастополя — распоряжением и средствами Черноморского флота… Тов. Октябрьского прошу срочно забрать наличие снарядов и патронов в Новороссийске. Получение подтвердить», — гласила телеграмма начальника Генштаба, распорядившегося согласовывать все действия с наркомом ВМФ.

17 ноября командующий ЧФ получил от командира Новороссийской военно-морской базы Г.Н. Холостякова донесение об отправке транспорта «Курск» с боеприпасами; корабль прибыл в город 19 ноября. Итак, снабжение боеприпасами было налажено.

Ввиду разгромного положения на Керченском полуострове Ставкой было дано указание Закавказскому фронту передать 302-ю стрелковую дивизию для прикрытия побережья Керченского пролива (район Чушка — Тамань). 15 ноября на транспорте «Абхазия» в Севастополь прибыло маршевое пополнение. Спустя короткое время в город прибыли еще 12 маршевых и 2 пулеметные роты.

16 ноября немецкие войска захватили весь Керченский полуостров.

19 ноября была получена директива Ставки, гласящая о расформировании командования войск Крыма и о непосредственном подчинении СОРа Ставке.

В конце ноября вице-адмирал Октябрьский решает привлекать к обороне и авиацию флота, находящуюся, естественно, на Кавказе; 20 ноября он дает телеграмму: «Острякову, Елисееву, Ермаченкову, Калмыкову. Требую выполнения всех заявок на авиацию из Севастополя. Идет жестокая борьба за Севастополь». 20 ноября начальник Генштаба армии маршал Б.М. Шапошников дает распоряжение о размещении в Туапсе эвакуированного из Севастополя Морзавода (размещен был в Туапсе и Поти).

В конце ноября генерал фон Ханзен доложил командующему армии фон Манштейну, что потери 22-й пехотной дивизии достигли 65 % и что он предлагает прекратить бои здесь, перебросить остатки частей в район Северной и Бартеньевки, навести переправу через бухту и тем самым передислоцироваться в центр города. Но фон Манштейн приказал фон Ханзену закрепиться на занятых позициях и держать жесткую оборону. Единственное, что утешало генерала фон Ханзена, — то, что его солдаты вклинились в оборону штрафников до 5 км. А тем временем фон Манштейн, перегруппировавшись и перебросив силы с восточного направления Крыма, ввел их в действие 17 декабря, после мощной артиллерийской и авиационной подготовки. На направлении главного удара была создана максимальная плотность артиллерийского огня на 1 км фронта. Началась также активизация действий осадной артиллерии.

На следующий день штурма немецкий командующий ввел в бой свежие силы и прорвал оборону по всему периметру обороны Севастополя. Правым флангом вермахт вышел к Северной бухте, где фон Манштейн и приказал закрепиться своим генералам, офицерам и солдатам. Историки описывают это как самые критические дни обороны Севастополя, указывая, что только подкрепление спасло город от сдачи. И опять ложь! Моряков и солдат в городе было более чем втрое (!) больше, чем солдат вермахта! И опять возобладала та же причина: нежелание защитников Севастополя воевать за чуждые им интересы командования и ВС ЧФ, покинувших их на произвол судьбы. И именно сокрытие этого вынуждало пропагандистов и историков писать о том, что силы защитников быстро таяли и, чтобы собрать в Севастополе достаточное количество войск и дать достойный отпор врагу, пришлось мобилизовать всю силу коммунистической партии и ГУГБ.

А тем временем на фронте наступило временное затишье.

Нам объясняют, что к концу ноября 1941 года противник выдохся и исчерпал резервы, к тому же вынужден был часть сил перебросить под Керчь для борьбы с морским десантом. И что благодаря этому был отбит второй штурм Севастополя.

Но вы уже знаете, что это советским комиссарам в партии и госбезопасности нужен был массовый героизм, а фон Манштейну нужен был точный расчет в его жесткой математической формуле войны. «Генерал — тот, кто из невозможного делает победу», — так говорил фон Манштейн, и эти слова были его девизом. Он опять просчитывал общефронтовую ситуацию, складывающуюся от Балтики до Черного моря, и тем самым давал возможность передышки своим солдатам, измотанным в боях, и приведения частей и соединений в боевой вид. Часть офицеров и солдат его армии побывали не только на излечении, но и на отдыхе в Германии у своих родных. И после возвращения в Крым чувствовали себя окрыленными и готовыми к дальнейшим боям.

В декабрьские дни 1941 года в Севастополь пришли крейсеры «Красный Кавказ», «Красный Крым», лидер «Харьков», эсминцы «Незаможник» и «Бодрый», которые доставили 79-ю отдельную бригаду морской пехоты под командованием полковника А. С. Потапова (во время проведения Керченско-Феодосийской десантной операции: 79-я отдельная морская стрелковая бригада) и батальон 9-й бригады морской пехоты. А спустя три дня эсминцы «Шаумян», «Бойкий», «Способный», минзаги «Коминтерн», «Островский», базовые тральщики «Мина» и «Взрыв», транспорты «Красногвардеец», «Димитров», «Курск», «Серов», «Жан-Жорес», «Фабрициус» доставили в Севастополь 345-ю стрелковую дивизию под командованием подполковника Н. О. Гузя.

Также в темные и длинные декабрьские ночи к Севастополю успешно подходили лидер «Ташкент», миноносцы «Сообразительный», «Бодрый», канонерская лодка «Красная Грузия», транспорты «Калинин», «Белосток» и тральщики. Одновременно в доставке частей в город участвовали линкор «Парижская коммуна», крейсер «Молотов», эсминцы «Смышленый» и «Безупречный», которые своим артиллерийским огнем поддерживали советские войска. С кораблей было выпущено более 8000 снарядов. Доставлено в Севастополь более 33 000 человек, более 30 танков, 350 орудий и минометов, около 200 автомашин, почти 5000 тонн боеприпасов, более 4000 тонн жидкого топлива. Из города эвакуировано тысячи тонн технологического оборудования с предприятий и еще, как указывают некоторые источники, «вывезено 10 630 тонн грузов и около 13 000 жителей города и раненых воинов» (по другим источникам — вывезено более 10 000 тонн груза и более 32 000 раненых и гражданского населения). Участвовали в этой нелегкой работе как боевые корабли, так и транспортный флот.

Но все это доставленное количество вооружений и боеприпасов не нанесло особого ущерба вермахту. К примеру, выпущенные более 8000 (!) снарядов вспахали землю Крыма там, где… не было немцев. И осколки этих снарядов, а то и целые боеприпасы обнаруживаются на земле Крыма по всей территории от Балаклавы до Николаевки, от реки Качи до реки Бельбек до сих пор.

 

Глава 29

«Образцы» Советского военно-морского искусства

А тем временем, пользуясь затишьем в немецком стане войск, Закавказский фронт совместно с Черноморским флотом во исполнение «теории военного искусства» адмирала Исакова провел десантную операцию по овладению Керченским полуостровом. Целью десанта было, во-первых, недопущение ухода советских войск из Крыма, во-вторых, ослабление наступления вермахта на Севастополь и создание условий для последующего освобождения Крыма. Но главное — ликвидировать угрозу немецкого вторжения на Кавказ через Тамань.

5 декабря вице-адмирал Ф.С. Октябрьский докладывает заместителю начальника Генерального штаба и начальнику Оперативного управления генералу A.M. Василевскому: «Десантную операцию на Керченском полуострове можно выполнить. Но надо на боевых кораблях — посадка из Новороссийска, но не из Анапы. На Азовском ледовая обстановка может не позволить. Предлагаю: 1. Главные места высадки — Керчь, Феодосия. 2. Сковывающее направление — Судак. 3. Высаживать с боевых кораблей при сильной артиллерийской подготовке кораблей. 4. Одновременно начать наступление из Севастополя, когда прибудет 388 д. Руководство поручить Исакову, мне из Севастополя тяжело».

Ставкой и наркомом ВМФ Кузнецовым было решено возложить командование морской частью операции на Октябрьского, для чего тот должен был выйти в Новороссийск.

10 декабря началась отправка частей 388-й стрелковой дивизии из Поти в Севастополь. Одновременно со всех баз на Кавказе перебрасывались маршевые роты. 23 декабря вице-адмирал Октябрьский приказал И.Д. Елисееву отбыть в Новороссийск из Туапсе, чтобы обеспечить и контролировать операцию. Одновременно Октябрьский отправляет в адрес наркома Н.Г. Кузнецова и Военного совета Закавказского фронта телеграмму: «Анализ боевых действий показал, что о готовности к десантной операции немцам известно, что подтверждают следующие факты…» и т. д.

В связи с этой операцией, размышляя о тех давних событиях, генерал-фельдмаршал фон Манштейн вспоминал спустя десятилетия после войны при нашей встрече:

— …Нам в Крыму помогало местное население, особенно татары, которые не терпели большевистский режим Сталина. Часто в беседах со мной они высказывали, что у них всегда были добрые отношения с жителями Крыма — русскими и греками, и никогда никаких проблем во взаимоотношениях не возникало. Я сам не планировал уходить из Крыма, да и не получал такого приказа. Зная мою тактику, генштаб вермахта и командование группы армий «Юг» полностью одобряли мой замысел сохранить оставшиеся силы армии и окончательно деморализовать защитников Севастополя. А затем, после слякотной крымской зимы, как только установится летнее тепло, заблокировать Севастополь и не допустить прорыва кораблей Черноморского флота в главную базу. Хотя мне было известно, что Октябрьский во исполнение воли Сталина держит основные силы эскадры на Кавказе. И что он бережет их для уничтожения горных перевалов на случай восстания кавказцев…Ну а этот десант — полнейший абсурд советского командования. Замысел операции предусматривал одновременную высадку по всему побережью Керченского полуострова, вплоть до Феодосии. Командующий Октябрьский наивно полагал, что десант будет осуществлен внезапно. Главный удар намечался силами 44-й армии, вновь сформированной на Таманском полуострове. Для этой цели привлекалось около 100 000 человек совместно с личным составом тыла, ну а что из этого получилось — показало время… Мои планы исполнились. После распутицы наступила ранняя весна, а в конце апреля в Крыму уже было лето. И мне хватило чуть более месяца, чтобы завершить Крымскую операцию, и тем самым гарантировать дальнейшее нефтяное обеспечение рейха и вермахта нефтью Румынии.

В декабрьские дни корабли флота и транспорты продолжали подвозить к Севастополю воинские части, маршевое пополнение, оружие, боезапас; в операциях участвовал даже старенький, вступивший в строй еще в 1901 году крейсер «Коминтерн» (бывший «Память Меркурия»). Силы все прибывали и прибывали; 23 и 24 декабря были доставлены 345-я стрелковая дивизия и 81-й отдельный танковый батальон с танками Т-26; затем — 386-я стрелковая дивизия, дивизион реактивных установок и пять маршевых рот; два батальона 1165-го стрелкового полка 345-й стрелковой дивизии и т. д. Но из-за того, что почти весь флот был занят подготовкой десантной операции, боевое обеспечение Главной базы ухудшилось.

Действительно, силами 44-й армии предполагалось рассекающими ударами уничтожить соединения 11-й армии противника, но реализовать этот замысел не удалось. Ибо на тот момент главной задачей для флота и армейских объединений оставалась оборона Севастополя. А задуманный, но не продуманный десант только оторвал необходимые для этого силы и из-за низкой организации провалился.

Пришлось остатки 345-й стрелковой дивизии (командир — подполковник И.О. Гузь) и 79-й морской стрелковой бригады после провала десанта на Феодосию перебрасывать под Севастополь. В план операции были внесены большие изменения. При этом важно указать, что на Керченском полуострове общая численность немецких войск не превышала 25 000 человек при 180 орудиях.

26 декабря 1941 г. войска 51-й Отдельной армии под командованием генерал-лейтенанта В. Н. Львова планировалось высадить на северное и восточное побережье полуострова, а 29 декабря осуществить высадку в Феодосию 44-й армии под командованием генерал-майора А. Н. Первушина.

Итак, нарушилась последовательность операции ввиду изменения состава сил и времени ее проведения. Что, конечно же, сказалось на ее провальных результатах.

Возникли проблемы высадочных и транспортных средств. И ЧФ, и Азовская военная флотилия оказались без специальных десантно-высадочных средств, в результате чего командование отбирало у частных лиц шлюпки, баркасы, иные плавсредства. Всего было отобрано около 300 барж, шлюпок, рыболовецких баркасов, но и они не могли обеспечить оперативную доставку войск на плацдарм десантирования. Ведь используемые десантниками плавсредства были примитивны, не имели хороших мореходных качеств, не говоря уже о штурманском оборудовании и средствах связи. Темпы высадки были сорваны.

С 26 по 30 декабря 1941 г. Азовская флотилия (командующий — контр-адмирал С. Г. Горшков; военком — полковой комиссар С.С. Прокофьев; начальник политотдела — батальонный комиссар В.А. Лизарский; начштаба — капитан 2-го ранга A.B. Свердлов) и Керченская ВМБ во главе с контр-адмиралом А. С. Фроловым (ВМБ находилась на Тамани; военком — батальонный комиссар В.А. Мартынов) высадили на северное и восточное побережье Керченского полуострова более 15 000 человек. Это само по себе было преступлением, ибо этих сил было не достаточно, чтобы закрепиться на хорошо простреливаемом противником пространстве, — на побережье Казантипского залива в районе мысов Зюк, Хрони и Тархан; в районах Камыш-Бурун и Эльтиген Керченского пролива. Высадка осуществлялась в крайне сложных метеоусловиях и при организованном артиллерийском и стрелковом огне с немецких позиций. Шторм, часто свирепствующий в это время года, нарушил график перехода кораблей десанта, которые опоздали к местам высадки и высаживались не в темное, а в светлое время суток. Низкая температура воздуха, большой накат волны на десантников, по грудь находящихся в ледяной воде, сказались отрицательно на общей операции. И так как уже было светло, немцы применили еще и авиацию.

27 декабря Октябрьский шлет телеграмму командованию Закавказского фронта, где сообщает, что считает невозможным проводить операцию главными силами из Новороссийска и Туапсе и просит выждать два-три дня в надежде на… улучшение погоды. Но одновременно настаивает на проведении (продолжении) операции теми силами, которые уже прибыли в означенный район. Обрекая людей на неминуемую гибель.

Не спасло положение дел и появление на плацдарме и высадки части войск 44-й армии.

И пока силы 345-й стрелковой дивизии и 79-й стрелковой бригады вели бои, к Севастополю под прикрытием темноты 28 декабря прибыли корабли: линкор «Парижская коммуна» (командир — капитан 1-го ранга Ф.И. Кравченко), крейсер «Молотов» (командир — капитан 1-го ранга Ю.К. Зиновьев), эсминцы «Безупречный» (командир — капитан-лейтенант П.М. Буряк) и «Смышленый» (капитан 3-го ранга В.М. Тихомиров-Шегула) вели огонь по скоплениям войск противника. За день корабли произвели более 1000 выстрелов. 29 декабря на линкоре «Парижская коммуна», крейсере «Молотов», на эсминцах «Смышленый» и «Безупречный» доставили новое пополнение и боеприпасы. Всего при отражении второго штурма Севастополя противником советские корабли выполнили 280 огневых задач; к примеру, с 21 по 31 декабря по боевым порядкам противника с кораблей было выпущено более 500 снарядов. За управление огнем корабельной артиллерии отвечал флагманский артиллерист флота капитан 1-го ранга

А.И. Рулль; заявки на выполнение огневых задач он получал от начальника артиллерии Приморской армии, на одном командном пункте с которым находился и начальник артиллерии Береговой охраны, что должно было обеспечивать синхронность огня на угрожаемом направлении.

В этой ситуации фон Манштейн принял решение сделать перегруппировку войск. Однако командующего армии опередил командир 42-го корпуса граф генерал фон Шпонек, отдав приказ об отходе сил корпуса. В результате командующий армии был вынужден освободить генерала фон Шпонека от должности. После чего тот убыл в рейх, а после длительного разбирательства этого происшествия был выведен в резерв генштаба сухопутных войск.

Уже после захвата Крыма генерал-фельдмаршал фон Манштейн, находясь в группе армий «Север», подал рапорт на имя генерал-фельдмаршала Кейтеля, поясняя причины, побудившие генерала фон Шпонека к отступлению. Там подробно объяснялась сложившаяся ситуация и что фон Шпонек как раз предвосхитил дальнейшие действия фон Манштейна как командующего 11-й армией. Граф был тем самым оправдан, но при встрече с генерал-фельдмаршалом фон Манштейном признался, что его мучает поспешное оставление позиций тогда, в декабре 1941 года под Керчью, отчего он чувствует себя виновным. Фон Манштейн попытался успокоить его, но через какое-то время узнал, что граф… застрелился (однако истина, как говорится, в другом и не относится к сути нашего повествования…).

Но вернемся в декабрь 1941-го. Керченско-Феодосий-ская десантная операция невероятными усилиями моряков и офицеров все же завершилась захватом плацдарма (временным); и сразу же главные рупоры политпропаганды — газеты «Правда» и «Красная звезда» — разразились торжественно-патриотическими материалами, что этот десант прошел «очень успешно», что «группировка противника понесла огромнейшие потери» и что «блестящий талант советских полководцев вынудил противника отвлечь значительные силы из-под Севастополя, чем облегчил положение защитников города». В ночь с 30 на 31 декабря во всех частях и подразделениях проходили партийно-комсомольские собрания, где обсуждалась передовица «Правды» от 28 декабря 1941 г. «Коммунисты — передовые бойцы на фронте и в тылу». На собраниях, как и полагалось, приняли резолюцию о «боевой дружбе» приморцев и моряков сражаться «до последней капли крови»; без комментариев…

В связи с Керченско-Феодосийской десантной операцией адмирал флота Николай Герасимович Кузнецов писал: «Огромные усилия войск и моряков в период высадки не принесли тех результатов, на которые рассчитывала Ставка…Десантные операции следует планировать, заглядывая довольно далеко вперед, ведь после высадки нужно ожидать быстрой и решительной реакции противника…Анализируя результаты этой самой крупной в годы Великой Отечественной войны десантной операции, я прихожу к следующему выводу. Выполнение правильного в своей основе решения Ставки — оказать помощь Севастополю высадкой десанта на Керченский полуостров, чтобы приковать туда часть армии Манштейна, — было сильно усложнено тем, что слишком широкий фронт высадки оказался не обеспеченным нужными резервами». И все-таки Кузнецов, делая выводы и анализируя недостатки этой операции, в силу существовавшей тогда тенденции обходит действительное положение политических и военных аспектов войны на Черном море.

По понятным причинам большинство участников этих событий в основном преувеличивали успех операции и всячески скрашивали ее недостатки, которые если и затрагивали, то в основном сводили к «многократному превосходству сил противника».

Одним из организаторов и вдохновителей этой десантной операции был начальник ГМШ адмирал Исаков, который, как напишут после, был отозван из-под Ленинграда и направлен на юг; «даже в это трудное время он обобщал опыт и готовил записки наркому ВМФ о роли авиации в борьбе с кораблями противника, особенностях обороны баз в новых условиях… После нападения японцев на Перл-Харбор адмирала послали на Тихий океан, где пришлось поработать над тем, чтобы подобного не произошло на Дальнем Востоке» (см. Н. Скрицкий «Самые знаменитые флотоводцы России», М., 2000, с. 396). Все это — чушь. И. С. Исаков, как только почувствовал, что десантная операция, построенная на его теоретических взглядах, провалилась и Сталин может обрушить гнев именно на него, сбежал и не без помощи Мехлиса убедил наркома ВМФ в том, что ему обязательно следует убыть во Владивосток, чтобы изучить (!) трагедию американского флота в Перл-Харбрр. А по поводу записок наркому ВМФ по обобщению опыта… то с этим нельзя не согласиться: в тиши кипарисов и магнолий Туапсе можно и помечтать, и пописать, и на солнышке поваляться.

Известно, что Исаков состоял в должности заместителя командующего и члена Военного совета Северо-Кавказского фронта и в той же должности на Юго-Западном направлении по морской части. Официально в его обязанности вменялась координация действий армейских войск с операциями, осуществляемыми Черноморским флотом, Азовской и Каспийской военными флотилиями. Его бездеятельность на Южном направлении в отношении так называемой координации армейских и флотских операций историки оправдывают тем, что, мол, этот руководитель сам не раз находился в местах, где шли бои, и попадал под обстрелы. Вот и 4 октября 1942 года Исаков попал под бомбежку на перевале Гойтх и был тяжело ранен в бедро; только якобы через двое суток удалось доставить адмирала в госпиталь. И из-за начавшейся гангрены ему ампутировали ногу. Имело место и другое толкование насчет ранения, чаще поговаривали (особенно в высокопоставленных кругах), что это был неудачный самострел. Рассказывают, что, когда Исаков дал согласие на ампутацию, он патетически просил: «Сохраните мне голову!» На что потом Сталин заявил: «Если он еще раз убежит от ответственности, то ему надо будет отрезать не ногу, а голову!» Ну а в течение 1942–1943 годов Исакову было не до сражений — он находился на лечении.

И это был тот единственный период на флоте, когда нарком ВМФ Николай Герасимович Кузнецов уверенно и спокойно управлял вверенными ему объединениями.

В послевоенные годы на лекциях в академиях Генштаба, Военно-морской академии и на научных конференциях, проводимых под руководством Адмирала флота Советского Союза Сергея Георгиевича Горшкова, указывалось, что Керченско-Феодосийская — блестящая операция, она дала ценнейший опыт в подготовке и проведении десантных действий оперативного масштаба, и должна стать — ни много ни мало — образцом в дальнейшем развитии советского военно-морского искусства.

Эта «классическая» по советским меркам десантная операция создала «благоприятные условия для развития наступления, деблокады Севастополя и освобождения Крыма в целом. Тем более что противник не успел вовремя подтянуть резервы и на 32-км участке обороны имел всего одну пехотную дивизию и две неполные румынские бригады, потерявшие к тому же при отступлении значительную часть артиллерии и боевой техники. Но с началом наступления командующий фронтом генерал-лейтенант Д. Т. Козлов явно промедлил, хотя имел значительное превосходство над противником. Немцы же, подтянув резервы, 15 января 1942 г. нанесли упреждающий удар в стык между 51-й и 44-й армиями, а затем овладели Феодосией — важнейшим портом на Керченском полуострове. Неоднократные попытки наших войск перейти в наступление заканчивались безрезультатно. В интересах сухопутных войск в январе 1942 г. силами Черноморского флота в районе Судака было высажено три тактических десанта. Но из-за того, что наступление войск не получало своего развития, все десанты отсекались от берега, окружались и уничтожались превосходящими силами противника» (В. Доценко. «Флот. Война. Победа», СПб., 1995, с. 129–130. Та же цитата, слово в слово в другой книге этого автора: «Флот в Великой Отечественной войне. 1941–1945 гг. СПб. и М., 2005, с. 236–237). Надо сказать, что автор, капитан 1-го ранга кандидат исторических наук профессор В. Д. Доценко, одним из первых отмечает близкое к действительности положение дел в корпусе генерала фон Шпонека, что имелись лишь одна пехотная дивизия и две неполные румынские бригады. И тем самым профессор делает смелые шаги в отношении событий той войны, освещая их более или менее объективно. Но вот далее автор заученно говорит о превосходстве сил противника, и это прискорбно…

 

Глава 30

«Моя 11-я армия избежала смертельной опасности»

В этот благоприятный период советские войска предпринимают новую попытку освобождения Крыма.

Командование Кавказского фронта поставило перед СОРом задачу: с переходом советских войск в наступление на Керченском полуострове в направлении Карасубазар—Симферополь одновременно и войска Приморской армии должны наступать в направлении Бахчисарай—Симферополь. СОРу также приказывалось высадить тактические десанты в Евпатории и Ялте.

На победу над немецкими войсками работают и местные комбинаты; так, к примеру, за январь-апрель в Севастополе было произведено: 556 минометов, 30 800 ручных гранат, 66 800 различных мин, телефонный кабель и проч. Этот «героический», изнуряющий труд лег на плечи женщин, детей и стариков. «Если вообще подвести итоги сделанному нами непосредственно для обороны Севастополя, — пишет уже упоминавшийся автор М. Сургучев, — могут получиться довольно внушительные цифры. Только филиал в Ново-Троицкой штольне (был впоследствии взорван советскими подрывниками; главный инженер филиала Лазарь Яковлевич Готте. — Авт.) изготовил сотни тысяч мин, гранат и другого оружия. Если бы можно было одновременно выставить по всей линии обороны города минометы, изготовленные филиалом завода за время осады Севастополя, то на каждые 16 погонных метров 40-километровой линии обороны пришелся бы один ротный или батальонный миномет» (см. «Корабли возвращаются в строй». С. 215); уникальное свидетельство, столь ярко противоречащее постоянным мольбам командования о «нехватке» боеприпасов для борьбы с «вооруженным до зубов» противником.

Черноморский флот продолжал переброску войск и техники на Керченский полуостров; но после недавней Керченско-Феодосийской десантной операции силы флота уменьшились, т. к. несколько малых кораблей затонуло, часть была повреждена и находилась на ремонте на Морзаводе. Там, в Туапсе и Поти, достраивались тральщики «Семен Рошаль», «Гарпун», подводная лодка Л-23 (эвакуированная из г. Николаева), другие надводные и подводные корабли.

Во все время противостояния под Главной морской базой между кавказским побережьем и Севастополем — наряду с не раз упоминаемыми крейсерами «Красный Кавказ» (командир — капитан 2-го ранга Алексей Матвеевич Гущин), «Ворошилов» (командир — капитан 1-го ранга Ф. С. Марков), «Красный Крым» (командир — капитан 2-го ранга Александр Илларионович Зубков), лидером «Харьков», эсминцами «Бдительный», «Бодрый» (командир — капитан 3-го ранга В.М. Митин), «Бойкий», «Незаможный»— курсировали танкеры «Вайан Кутюрье», «Москва»; сторожевые корабли «Шторм» и «Шквал»; транспорты «Черноморец» (капитан Софрон Алексеевич Перлов), «Березина» (капитан Сергей Аверьянович Ежель, комиссар И.И. Котляров), «Ногин» (капитан Петр Фердинандович Бейзас) «Кубань», «Коммунист», «А. Серов»; тральщик «Якорь»; шхуна «Папанин». А также эскадренные миноносцы «Свободный», «Безупречный» (командир — капитан 3-го ранга Петр Максимович Буряк; затонул после атаки «юнкерсов» 26 июня 1942 г.; вместе с отцом погиб и плававший юнгой его несовершеннолетний сын Володя. Часть экипажа спасли две советские подводные лодки-«малютки»). В операциях участвовали санитарные транспорты «Армения», «Н. Островский» (затонул 23 марта 1942 г. у причала от прямого попадания бомб), «Сванетия» (затонул 17 апреля 1942 г.), «Абхазия» (погиб 10 июня 1942 г. под Севастополем вместе с сопровождавшим его в походе эсминцем «Свободный»). Еще стоит упомянуть и грузопассажирский теплоход «Грузия» (в мирное время ходивший по линии Одесса—Сочи—Батуми), ставший на время санитарным транспортом; при эвакуации из Севастополя, «узнав из разговора, что через двое-трое суток отходит… транспорт, Шрайбер (начальник отдела судостроения и судоремонта С.И. Шрайбер. — Авт.) попросил назначить его старшим, заверяя при этом, что вполне справится с возложенными задачами» (М. Сургучев. «Корабли возвращаются в строй». С. 85). Рвавшийся в Туапсе с первым морским транспортом заболевший воспалением легких Шрайбер был отправлен на теплоходе вместе с ремонтниками; известно, что капитан и старший помощник теплохода «Грузия» отсутствовали.

28 февраля 1942 года в открытом море подвергся налету немецкой авиации транспорт «Чапаев» (капитан судна А.И. Чирков); ему удалось уцелеть, но уже 1 марта транспорт напоролся на мину в районе мыса Сарыч и затонул. Еще в январе 42-го в районе Мысхако на мине подорвался эскадренный миноносец «Способный»; «выжил», восстановлен частью в Туапсе, а частью в Потийском филиале завода. Боевые задания выполняли и буксиры, среди них — «Вежилов»; плавбаза «Нева» (23 марта 1942 г. от прямого попадания бомбы села килем на дно у причала). При налете на Туапсинский порт 26 марта загорелся крупный танкер «Советская нефть», пострадали теплоход «Грузия», а также стоящие у стенки другие надводные и подводные корабли.

Все эти корабли, прошедшие множество испытаний, достойны того, чтобы потомки сохраняли память о них…

В начале 1942 года, со 2 по 5 января, части СОРа производили перегруппировку, готовясь к наступлению.

В это же время готовился десант в Евпаторию; высадка намечалась на 5 января. Десант состоял из усиленного батальона морской пехоты (командир — капитан Г.К. Бузинов) и приданной ему разведывательной группы разведотдела штаба флота (командир — капитан В.П. Топчиев). В ночь с 4 на 5 января на тральщике «Взрыватель», буксире «СП-14» и семи катерах «МО-4» десант вышел к месту назначения. Командир высадки — капитан 2-го ранга Н.В. Буслаев (погибнет в этой операции), военком — полковой комиссар А.О. Бойко. Высадка началась в 3 часа ночи.

И вновь не было ничего удивительного, что при подходе к порту корабли были обнаружены, освещены прожекторами и обстреляны немецкой артиллерией. В 10 часов утра в Севастополь пришла телеграмма от военкома Бойко: «Положение угрожающее, требуется немедленная помощь людьми, авиацией, кораблями»; через час он же сообщил: «Радиосвязи с батальонами нет».

Вспоминая об описываемых здесь событиях при нашей встрече в начале 70-х годов прошлого века на его вилле в Баварии, генерал-фельдмаршал фон Манштейн говорил мне, уроженцу прекрасного и многострадального Крыма (о чем мой собеседник был, конечно же, заранее уведомлен), изредка прерывая свой монолог и неподдельно и сочувственно вздыхая:

«5 января последовала новая высадка советских войск под прикрытием Черноморского флота в Евпатории. Одновременно в городе вышли из подполья сотрудники НКВД, которые пытались поднять население города против наших солдат, и отчасти им это удалось. Небольшие силы охранения, выделенные для обороны города и порта, не смогли помешать высадке и подавить это выступление. Румынский артполк, предназначенный для береговой обороны, в страхе покинул свои позиции. И лишь благодаря тому, что некоторые местные жители еще ранее предупреждали нас о возможной активизации находящихся в подполье сотрудников НКВД, нам удалось быстро локализовать это выступление и восстановить в городе антибольшевистский порядок.

Нами было принято решение послать в Евпаторию следующий на феодосийский участок из-под Севастополя 105-й пехотный полк, хотя бы часть его сил для уничтожения высадившихся войск и подавления вышедших из подполья сотрудников НКВД. Штабом армии был направлен в Евпаторию разведывательный батальон 22-й пехотной дивизии, а также 70-й саперный батальон.

Посланным в Евпаторию частям, находящимся сначала под командованием полковника фон Гейгля, а затем полковника Мюллера (командира 105-го пп), в уличных боях удалось одержать верх над противником. Сотрудники НКВД оказали яростное сопротивление, засев в большом здании, так что пришлось с помощью штурмовых групп саперов это здание вместе с чекистами подорвать. В боях в Евпатории пали многие храбрые солдаты, пал и отважный офицер, командир разведбата подполковник фон Боддин, которого после боя похоронили на евпаторийском кладбище вместе с погибшими товарищами. Барон фон Боддин был горячо любим солдатами, он разделял с ними все тяготы военной жизни, можно сказать, он жил в боевых траншеях и на поле брани. Его застрелили чекисты, находившиеся в засаде…

К 7 января 1942 года бои в Евпатории были завершены. Высадившийся десант моряков Черноморского флота, практически не подготовленный для этой цели, был большей частью уничтожен, а частью взят в плен… Этих несчастных матросов почти невооруженными послали захватывать Евпаторию и побережье вокруг… Боже мой, за что, за кого они воевали, за таких командиров?!

Пожалуй, единственной отрадой за двое суток боев явилось то, что нами было уничтожено более тысячи сотрудников НКВД, невесть откуда взявшихся в Евпатории. По горячим следам было проведено расследование. Оказалось, большая часть чекистов были из так называемого заградотряда, действовавшего в районе поселков Николаевка, Песчаное и города Саки. Когда части 54-го корпуса захватили западную часть Крыма, старший среди чекистов заградотряда получил приказ уйти в подполье в Евпатории, Прибрежном и в Саках, чтобы организовать партизанское соединение. Сигнал к захвату западной части Крыма чекисты получили в день высадки десанта, 5 января. Чем это закончилось, ты уже знаешь…

Внезапно для противника мной был высажен под Феодосией десант бригады генерала Циглера, что создало невозможность развития наступления советских войск в этом районе. На подходе были и две дивизии из-под Севастополя, а вслед за ними направлялся 30-й армейский корпус для нанесени я контрудара Советам. Честно говоря, под Севастополем можно было обойтись и без этого, ведь мы уже хорошо знали тактику действий вице-адмирала Октябрьского и армейского командования в Севастополе, проще говоря, их бездействие. Шла не перегруппировка войск, нет! — на передовых позициях силами заградотрядов скапливали матросов и солдат для новой мясорубки.

Командование 30-м ак вместо тяжело заболевшего болезнью Боткина (желтухой) генерал фон Зальмута принял генерал Фреттер-Пико. Тем временем в Феодосии появились новые войска противника, то же происходило и в Керчи. Фронт под Севастополем держали теперь только четыре наши дивизии и одна румынская горная бригада.

Уже 15 января все было готово для нанесения удара по Феодосии силами 30-го и 42 армейских корпусов. Считай, удар осуществлялся тремя с половиной немецкими дивизиями и одной румынской горной бригадой — и это против противника, силы которого возросли теперь до восьми дивизий и двух бригад. По другим сведениям, поступившим ко мне, в районе Керчи и Феодосии находилось уже 12 дивизий противника. Но все-таки это были не подтвержденные сведения. Зато мы знали точно: противник располагал танками, пусть и в небольшом количестве, но у нас их не было вовсе. К тому же поддержка авиации стояла под вопросом из-за нелетной погоды. И все-таки я принял решение наступать; что-то подсказывало мне, что успех возможен, опять же, имелась надежда, что Советы будут действовать по прежнему шаблону. Благодаря способностям офицеров и храбрости солдат 105-го пехотного полка и 213-го пехотного полка (под командованием высокопрофессионального командира полковника Гицфельда) наступление действительно имело успех. Полк этого офицера отличился в свое время при штурме Татарского рва и при взятии Керчи. К 18 января Феодосия была в наших руках. Противник потерял около 7000 убитыми, более 10 000 пленными, 177 орудий, 85 танков. Авиация, несмотря на непогоду, отлично поработала в феодосийском порту и потопила несколько транспортов.

Да, в те дни был высажен небольшой десант противника в Судаке, но мы его сразу же уничтожили. После успеха в Феодосии мне пришлось поразмышлять над вопросом: как закрепить наши победы и быстрее освободить Керченский полуостров от советских армий? Пока это не представлялось возможным, слишком мало у нас было сил; необдуманные решения и потакание амбициям могли привести к неудачам и необратимым потерям… Тогда я принял решение ограничиться тем, что отбросить противника к Парпачскому перешейку, где мы могли отсечь войска неприятеля на самом узком месте: между Черным и Азовским морями.

Моя 11-я армия избежала смертельной опасности. Но мы не тешили себя иллюзиями, что противник еще и еще раз не попытается выбить нас из Крыма. И господство на Черном море предоставляло ему для этого особые преимущества…»

 

Глава 31

«Мы с вами выполнили главную задачу!»

На 16 января было назначено общее наступление советских войск в Крыму. Однако дата наступления не раз варьировалась в зависимости от обстоятельств.

В ночь на 17 января десант в составе 226-го горнострелкового полка под командованием майора Селихова в количестве 1750 человек был переброшен в район Судака отрядом крейсеров, в состав которого входили: крейсер «Красный Крым», эсминцы «Шаумян» и «Сообразительный», канонерская лодка «Красный Аджаристан», шесть катеров «МО-4», две шхуны. Высадка производилась с 0 ч. 45 мин. до 4 ч. утра. В это же время противник вел наступление в районе Феодосии, захватив ее в середине дня 17 января. Так что высадка десанта майора Селихова никак не могла повлиять на общую обстановку. Тем более что после в течение недели корабли флота из-за штормов не могли выгрузить продовольствие и боезапас для 226-го гсп. В ночь на 23 января эсминец «Бодрый», наконец-то доставивший необходимое, забрал раненых десантников.

Командующий войсками Кавказского фронта поставил перед Черноморским флотом очередную задачу: в ночь на 25 января высадить десант в Судак—Новый Свет в составе 554-го горнострелкового полка 138-й горнострелковой дивизии; флоту выделить для первого броска 150 человек; при этом 226-й и 554-й гсп объединить в отдельную группу под командованием майора Селихова; группе установить связь с партизанами и быть готовой к действиям по особому приказу…

В силу расторопности противника поставленные задачи не выполнены: десант был провален, оставшимся десантникам пришлось соединиться с партизанами и действовать с ними.

Из-за того, что войска Кавказского фронта так и не перешли в наступление, наступательные действия войск СОРа и высаженных десантов не могли дать никаких положительных решающих результатов.

28 января 1942 года директивой Ставки Верховного главнокомандующего были разделены между собой Крымский фронт, Закавказский военный округ и Кавказский фронт. СОР, ЧФ, Азовская военная флотилия и Керченская ВМБ были оперативно подчинены командующему Крымфронтом генерал-лейтенанту Д. Т. Козлову (член Военного совета — дивизионный комиссар Ф.А. Шаманин, начальник штаба — Ф.И. Толбухин). В состав Крымфронта также вошли 44-я, 51-я и 47-я армии.

Реорганизация должна была завершиться к 8 февраля 1942 года.

Любопытные цифры в связи с подготовкой наступления в Крыму приводит генерал-лейтенант П.А. Моргунов. «11 февраля командующий СОРом донес о составе войск СОРа… 1. Приморская армия в составе: 7 стрелковых дивизий, 1 кавалерийской дивизии, 2 танковых батальонов, 2 армейских артиллерийских полков, 1 отдельного минометного дивизиона и 1 гвардейского минометного дивизиона («катюши») общей численностью 69 853 человека… 2. 7-я, 8-я и 79-я бригады морской пехоты, 2-й Перекопский и 3-й полки морской пехоты, находящиеся в оперативном подчинении Приморской армии, — 12 128 человек. 3. Береговая оборона численностью 4096 человек… 4. Части ВВС и противовоздушной обороны; всего в ПВО — 3153 человека. 5. Охрана водного района и корабли флота, базирующиеся на Главную базу… Протяженность фронта — 36 км… Плотность на 1 км фронта: орудий разных калибров — 5,3. Средних и крупных минометов — 10,8. Станковых пулеметов — 13,6. ручных пулеметов — 22,0…» («Героический Севастополь». С. 256–257).

Итого, даже по самым заниженным цифрам, защитников города Севастополя на 11 февраля 1942 года численностью в 89 230 человек было больше, чем бойцов во всей 11-й армии генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна!

Зимние месяцы 1942 г. боевые корабли ЧФ обстреливали береговую линию, где могли располагаться позиции противника. С 26 февраля по 1 марта 14 кораблей флота, включая линкор «Парижская коммуна», обстреливали район Феодосии, Старый Крым, Ближние и Дальние Камыши. Эсминец «Железняк» действовал в районе Судака, палил по прибрежной дороге; крейсер «Молотов» открывал огонь по Ближним и Дальним Камышам; эсминец «Шаумян» обстреливал Ялту.

С весной крымские ночи стали короче, транспорты уже не могли преодолевать расстояние Новороссийск—Севастополь за время темноты. В связи с большими потерями транспортов и плохим обеспечением коммуникаций нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов приказал контр-адмиралу Елисееву пересмотреть маршруты движения кораблей и обеспечение их безопасности на переходе.

6 марта командующий Крымфронтом поставил войскам задачу быть в постоянной готовности к наступлению на феодосийском направлении. Черноморскому флоту и СОРу предписывалось: 1. Оборонять Севастополь, произвести демонстративное наступление на Дуванкой; 2. Кораблям флота поддерживать артогнем войска 44-й армии, нанося удары по ст. Владиславовка, Феодосия и Ближним Камышам; 3. Авиации флота прикрывать боевые корабли на переходе к берегам Керченского полуострова.

И вновь вице-адмирал Октябрьский докладывает Военному совету Крымфронта, что посылать днем военные корабли для обстрела позиций противника очень опасно, и предлагает использовать их только в темное время суток.

Весной 1942 года группа армий «Юг» осуществила ряд мощных ударов по объединениям Красной армии, уничтожив большую часть советских войск, и не без успеха продолжала наступать в излучину Дона.

Немецкий историк, генерал Курт Типпельскирх писал: «В то время, когда немецкие войска, готовясь к предстоящему широкому наступлению, еще только получали пополнение и производили перегруппировку, в Крыму были предприняты два сильных удара с целью устранить угрозу южному флангу немцев и высвободить 11-ю армию». В результате этих ударов советские войска на Керченском полуострове и в Севастополе в мае 1942 года оказались в крайне тяжелом положении. И если ранней весной еще было сравнительное спокойствие, то это было затишье перед грядущей бурей. Немецкое командование тщательно подготовило весеннее наступление на Севастополь и Керчь, используя силы люфтваффе, перерезало все коммуникации, идущие в Крым. Было уничтожено большое количество транспортов и практически прервалось снабжение Севастополя всем необходимым для войны. Доставки могли осуществлять только боевые корабли.

Адмирал Н. Г. Кузнецов вспоминал, что по вопросу лучшей организации управления флотом он обращался к маршалу Шапошникову, но тот рекомендовал доложить обо всем Верховному. Сталин же ясного ответа не дал. Но спустя некоторое время состоялась короткая беседа. Сталин спросил у наркома:

— А кого бы вы предложили командующим Севастопольским оборонительным районом вместо Октябрьского?

Кузнецов ответил, что самой подходящей кандидатурой считает генерал-лейтенанта С. И. Кабанова, хорошо проявившего себя на Ханко и в Ленинграде. Но Сталин не принял окончательного решения, и, как подчеркивал в своих воспоминаннях Кузнецов, он по-прежнему был не убежден в необходимости какой-либо замены.

Конечно, в своих книгах Николай Герасимович многое не договаривает, хотя вряд ли он мог все знать. Но как талантливый руководитель ВМФ он понимал, какова действительная роль Октябрьского и эскадры ЧФ, находившихся на Кавказе.

В течение второй половины апреля и начала мая фон Манштейн, проанализировав сложившуюся обстановку на периметре всего Восточного фронта и взвесив в который раз свои возможности, принял решение о переходе в наступление. Которое началось с нанесением массированных ударов осадной артиллерией, а также артиллерией меньших калибров и авиацией по штабам, командным пунктам, узлам связи и по стыкам частей и соединений, оборонявших Севастополь. В результате искусно спланированного начального периода наступательной операции фон Манштейну удалось парализовать систему управления войсками Крымского фронта.

От нанесенного удара, как и осенью 1941 года, советские войска обратились в бегство в сторону Керченского пролива, на Тамань. В этих боях была полностью сокрушена вся система обороны.

Крымфронт к 20 мая 1942 года был разгромлен и прекратил свое существование.

После его разгрома были понижены в должностях и воинских званиях многие военачальники; например, генерал-лейтенант Д.Т. Козлов был разжалован до подполковника, снят с занимаемого поста и понижен в должности член Военного совета дивизионный комиссар Ф. А. Шаманин, отстранен начальник штаба фронта генерал-майор П. П. Вечный, отстранены от командования и понижены в звании командующий 44-й армией генерал-лейтенант С. И. Черняк, командующий 47-й армией генерал-майор К. С. Колганов, командующий ВВС фронта генерал-майор авиации Е. М. Николаенко. О представителе Ставки армейском комиссаре 1-го ранга Л. 3. Мехлисе уже говорилось. В дисциплинарном порядке были наказаны все руководители Крымфронта и войсковых объединений. Причем Мехлис в своей обычной резкой форме требовал расстрела Козлову, Толбухину, Батову, Черняку, Колганову и другим военачальникам. На что Сталин иронично реагировал:

— Товарищ Мехлис, а почему вы не требуете расстрела Исакову, Октябрьскому, Азарову, Кулакову?

И, не дожидаясь ответа Мехлиса, продолжил:

— Если расстрелять тех людей, что вы назвали, то и эти товарищи нас не поймут. Может быть, мы с вами расстреляем товарища Мехлиса, а остальных отправим с винтовками в руках в штрафбат? Если вы не возражаете, товарищ Мехлис, мы так и решим.

Это был тот случай, когда Лев Захарович понял, что его жизнь висит на волоске, он, сжавшись, покорно молчал.

— Ваше молчание, товарищ Мехлис, говорит о правильности моего предложения. Но я думаю… мы с вами погорячились. Мы с вами выполнили главную задачу — мы не позволили взорваться Кавказу. Мы с вами хорошо поработали. А об остальном позаботится наш Генштаб, и, я думаю, войска нашего бывшего друга найдут свою большую могилу в предгорьях Кавказа. Но за потерю Крыма подумайте, кого и как дисциплинарно наказать. Все-таки должен быть порядок.

 

Глава 32

Фальшь — ярмо на шее потомков

После завершения операции по уничтожению Крым-фронта фон Манштейн, как говорится, не переводя дух, начал перегруппировку войск к штурму Севастополя, который был запланирован на 7 июня.

Вот уже которое десятилетие подряд военные историки убеждают своих наивных читателей в том, что к этой дате у немецкой стороны было:

— «общая численность вражеских войск достигла 230 000 человек, имевших на вооружении 450 танков и более 2000 орудий и минометов, на аэродромах Крыма находилось до 600 самолетов. С моря Севастополь блокировали 19 торпедных и 30 сторожевых катеров и 8 охотников за подводными лодками»;

— «командование 11-й армии сосредоточило под Севастополем 204 000 солдат и офицеров, 2045 орудий и минометов, 450 танков, около 600 самолетов»;

— «в мае на Черное море были переброшены 6 итальянских малых подлодок (полная чушь. — Авт.), для срыва снабжения Севастополя немцы выделили до 150 самолетов»;

— «в июле 1942 г. гитлеровцы имели на Черном море вспомогательный крейсер, 4 эсминца, 3 миноносца, 4 сторожевых корабля, 4 канонерские лодки и 7 подводных лодок (?! — Авт.), 13 тральщиков, 16 торпедных и 30 сторожевых катеров, около 100 самоходных барж и свыше 300 самолетов»;

— «для морской блокады Севастополя немецко-фашистское командование создало специальную группу, состоявшую из самолетов, торпедных катеров и подводных лодок. В мае противник, используя авиацию, приступил к минированию внутреннего рейда и Севастопольской бухты»;

— «для авиационной поддержки третьего штурма враг сосредоточил 600 (в отдельные дни свыше 1000 самолетов, в том числе 700 бомбардировщиков и 200 истребителей)»;

— «авиация противника ежедневно совершала 600–1000 самолетовылетов».

Тогда как, по тем же многочисленным источникам, у советской стороны имелось:

— «гарнизон Севастополя насчитывал 120 000 человек при 606 орудиях, 1999 минометах, 38 танках и 109 самолетах»;

— «защитники города смогли противопоставить врагу гораздо меньше: 106 000 бойцов, более 600 орудий и минометов, 38 танков и 53 самолета»;

— «общая численность личного состава боевых частей войск Севастопольского оборонительного района составляла 106 625 человек, 606 разных артиллерийских орудий, 38 танков, 109 самолетов»;

— «в то время Черноморский флот насчитывал линейный корабль, 4 крейсера, лидер, 7 эсминцев, 5 канонерских и 41 подводную лодку (!!! — Авт.), 62 торпедных катера, 3 минных заградителя, 30 тральщиков и другие корабли, а также 216 самолетов».

(Взято из разных печатных изданий, уже называемых в книге, а также см. сборник «Музей героической обороны и освобождения Севастополя». Симферополь, 1978; с. 103.)

Очень любопытна таблица соотношения сил в книге генерала Моргунова «Героический Севастополь» (с. 313); в ней, в частности, утверждается:

— Пехотных батальонов было у советской стороны — 70 общей численностью 106 625 человек, у немецкой — 87 общей численностью 203 800 человек. Соотношение 1:1,9.

— Противотанковые орудия: 189 советских и 655 немецких. Соотношение 1:3,5.

— Орудия 75 мм и выше: 417 советских и 670 немецких. Соотношение: 1:1,5.

— Танки: 38 советских и 450 немецких. Соотношение: 1:12.

— Самолеты: 115 советских и 600 немецких. Соотношение: 1:5,2.

Фальшь, растиражированная однажды, превратилась в тягчайшее ярмо на шее потомков; но упади это ярмо — и от былого величия жертвенной борьбы «до последней капли крови», от бесчисленных подвигов и славы НЕ останется ровным счетом ничего… разве что насилие одних людей над другими, использование их в бойне во имя защиты интересов тех, кто останется у Власти…

И если, как указывалось выше, «общая численность вражеских войск достигла 230 000 человек», то отчего же тогда погибает там их больше, чем якобы имеется?!

Вот цитата: «В борьбе за Севастополь противник потерял до 300 тыс. человек убитыми и ранеными». Эти слова принадлежат контр-адмиралу И. Русанову, заместителю начальника кафедры оперативного искусства ВМФ ВАГШ ВС РФ (см. «Морской сборник» № 5 за 2002 г., с. 28).

Или: «В июньских боях под Севастополем немецко-фашистские войска понесли большие потери. Только за последние 25 дней боев противник потерял до 150 000 солдат и офицеров, более 250 танков, до 250 орудий и более 300 самолетов.

Всего за время обороны враг потерял под Севастополем до 300 000 убитыми и ранеными, свыше 370 танков, более 350 танкеток и бронемашин, 760 орудий, около 600 самолетов, около 2000 минометов и много другого вооружения» (Сб.: «Черноморский флот России». Под редакцией адмирала В.П. Комоедова; с. 252).

Или: «Серьезный урон противнику наносила и авиация Черноморского флота, действовавшая в исключительно трудных условиях базирования при ограниченном составе сил. За период третьего штурма Севастополя 3-я особая авиагруппа совершила 3144 самолетовылета, в воздушных боях сбила 61 вражеский самолет и 70 повредила, на аэродромах уничтожила 43 самолета и 29 повредила. Авиагруппа уничтожила 87 танков, 312 автомашин, 82 повозки». (Там же, с. 253)

Благодаря советским «историкам» и их бездумно переписывающим последователям только за несколько дней боев доблестная Красная армия и ЧФ уничтожили больше сил противника, чем тот имел за всю Крымскую кампанию! Так отчего же тогда освобождение Крыма стоило сотен тысяч жизней русских, украинцев, татар, белорусов и других народов страны?!

Задумайтесь, отчего, приводя подобные «цифры», нам не говорят о потерях с советской стороны при обороне Севастополя?

А может, как раз названные цифры «немецких потерь» и есть потери советских матросов и солдат действующей армии под Севастополем, не считая потерь штрафбатов и штрафрот?!

…Если поправить советских историков и военачальников-фальсификаторов — так называемых ведущих участников обороны Севастополя, отсиживавшихся на Кавказе, то получим следующую картину. Численность вермахта всех трех корпусов 11-й армии генерал-полковника (с 1.01.1942 г.; генерал-фельдмаршалом он станет с 1.07.1942 г.) фон Манштейна оставалась в пределах 6 дивизий, т. е. по 2 дивизии на каждый корпус. Но к ним прибавилась румынская армия, имевшая в своем составе 3 кавбригады и 3 горные дивизии, которые с начала боев в Крыму уже потеряли почти 2/3 своего личного состава. Даже вместе с румынами количество войск не превышало 140 000 человек (более реальная цифра — 75 000 человек вермахта). Я повторяюсь? Да, но это единственный способ донести истину до читателя, заставить его думать, думать, думать и сопоставлять…

За время, пока фон Манштейн просчитывал возможное развитие ходов будущей военной операции, он несущественно, но все же пополнил свои силы. Во-первых, за счет побывавших в Германии (либо в санаториях Украины) и подлечившихся от ранений солдат и офицеров, во-вторых, ему были выделены в резерв 2 моторизованных полка и… ни одной танковой части. С воздуха армию продолжал поддерживать корпус люфтваффе, но его задача уже была нацелена скорее не на Севастополь, ведь ожидался приказ переброски корпуса в излучину Дона.

В Крыму действительно скопилось около 450 (а не 600) бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей, а также вспомогательной авиации, которые уже почти не участвовали в налетах на Севастополь. Хотя бы по той причине, что фон Манштейн к этому времени разрушил многие узловые оборонительные сооружения вокруг города, подавил крупнокалиберные батареи, уничтожил основные запасы, находившиеся в арсеналах, уничтожил нефтебазы, узлы связи и командные пункты.

Поэтому даже такое количество самолетов в этой спланированной операции не выгодно не только с тактической стороны, но и с чисто материальной. Что-что, а фон Манштейн, в отличие от красных командиров, умел считать боеприпасы, бензин, вооружение, боевую технику, свои потери и потери противника.

К слову, Севастополь не был блокирован и ВМС Румынии по причине того, что командование румынских ВМС знало, что их сил не достаточно, чтобы справиться с эскадрой ЧФ. Однако эскадра ЧФ в июне 1942 г. почти не участвовала в обороне Севастополя, выполняя главную задачу, о которой говорилось выше.

Обезопасив свой тыл, командующий 11-й армии вновь вернулся к оставленной задаче — штурму Севастополя.

3 июня 1942 года его войска нанесли по крепости мощный артиллерийский удар, задействовав в общей сложности 1300 орудий. Боевые действия осуществлялись при поддержке авиации 8-го воздушного корпуса.

Между станциями Бельбек и Биюк-Сюрень, буквально в 70 м от дома управляющего, в котором останавливался фон Манштейн, под горой была размещена особая батарея вермахта. То были осадные орудия «Гамма», «Карл-60» калибра 420 мм с дальностью стрельбы 48 км 5-тонными снарядами. А также осадное орудие «Дора» («Густлов») с дальностью стрельбы 37 км 7-тонными снарядами. Расчет этого орудия составлял 500 солдат и офицеров в обслуживании и 420 — непосредственно осуществляющих ведение стрельбы. Штатная категория командира батареи — генерал-майор; ему подчинялись батареи «Гамма» и «Карл». Эти орудия пугали воображение советских историков; тогда как польза от них немцам была смехотворная. Семью выстрелами «Дора» уничтожила башни форта Молотов, а «Карл» уничтожил башни 30-й батареи — форт «Максим Горький» в Мекензиевых горах.

Тогда же 30-й корпус совместно с румынским корпусом закрепился на Орлиной высоте у Сапун-горы; а тылы и склады находились в Темной балке и Камышлах. 54-й армейский корпус двигался по долине речки Бельбек; в его составе были: 132-я и 22-я пехотные дивизии, 50-я румынская дивизия и бригада специального назначения под командованием генерал-майора Циглера, под руководством которого совсем недавно была осуществлена блестящая десантная операция в районе Феодосии, что обеспечило успех 5 (из 6 дивизий) 11-й армии в разгроме трех (!) советских армий на Керченском плацдарме.

Вот умышленно забытая секретная страница военной истории интересующего нас периода; из секретов вокруг трагедии Черноморского флота времен Второй мировой войны можно написать несколько внушительных книг; впрочем, для их опубликования и восприятия нужен иной менталитет: менталитет НЕ уничтоженного и НЕ униженного русского человека.

Одной из важнейших операций генерал-майора Циглера была утвержденная фон Манштейном операция по уничтожению туннеля арсенала Черноморского флота, который был прорыт в 30-е годы XX века в Севастополе ценой неимоверных усилий советских рабов-заключенных от поселка Голландия до Аполлоновой бухты (где ныне расположен хорошо известный севастопольцам и черноморцам «тринадцатый судоремонтный завод ЧФ»), к которой примыкает Угольная пристань, проходя под дном бухты. Уникальный и единственный в своем роде проект, его можно сравнить разве что с туннелем, прошедшим под Ла-Маншем и соединившим Англию и Францию, — но это произошло уже во второй половине XX века, причем с помощью новейших технологий. В основу же строительства туннеля под бухтой был положен разработанный в конце XIX века русскими учеными и инженерами уникальный проект строительства туннеля между Чукоткой и Аляской через Берингов пролив, о чем также нашим «историкам» не известно! Процесс эксплуатации был таков: железнодорожные составы прибывали на Угольную пристань, затем отдельно каждый вагон с боеприпасами спускался с гидравлической горки (тормоза железнодорожники проще называют «горки») в туннель, сопровождаемый двумя мотовозами. Снаряды, бомбы, мины, гранаты и торпеды разгружались и складировались частью в нишах туннеля, но большей частью доставлялись в штольни арсенала. Функционировать секретный арсенал боеприпасов начал еще за два года до начала войны. Саперы и диверсанты бригады Циглера вместе со своим командиром сумели со стороны поселка Голландия и Цыганской железнодорожной туннели двумя группами проникнуть в ночное время на территорию арсенала, а далее — в туннель, заминировав его. Операция произошла столь профессионально, что находившиеся на отдыхе бойцы из флотского караула не услышали, как немецкие солдаты десантно-штурмового отряда (диверсанты) одного за другим ликвидируют караульных, а саперы минируют объект. Когда десантники бесшумно вышли на возвышенность и направились в сторону Мекензиевых гор в расположение своих войск, за их спинами раздался чудовищный взрыв. Те, кто не спал в ту ночь по обе стороны, на Северной и на Корабельной, увидели как над бухтой поднялся вал воды высотой выше видневшихся естественных возвышенностей, гигантские волны ударили о Графскую пристань и сорвали сети боновых ворот у Константиновского равелина.

Июнь 1942-го был тяжелейшим месяцем для защитников Севастополя. На рассвете 27 июня внезапно был высажены тщательно подготовленные морской и воздушный десанты под командованием генерал-майора Циглера, закрепившиеся на плацдармах центральной части города. Затем корректировщики среди десантников начали корректировать огонь артиллерии и авиации, и началась мощная артиллерийская и авиационная подготовка.

После чего войска Эриха фон Манштейна перешли в наступление и через какое-то время его авангардные части ворвались в город.

И тогда командованием ЧФ было принято решение послать в Севастополь эсминец «Совершенный», за ним — эсминец «Свободный», транспорт «Абхазия» и судно «Гюйс», чтобы те доставили боеприпасы и вывезли оставшийся командный состав. Но кораблям прорваться не удалось. За время обороны города советские корабли выполнили 407 стрельб и израсходовали более 12 000 снарядов. Характерно, что количество погибших солдат вермахта от артиллерийских налетов советского флота было практически равно… нулю. Отсутствие корректировки (а вы уже знаете, где и для чего были собраны корректировщики) делало невозможным попадание по конкретным целям, оттого снаряды с кораблей и пахали горячую крымскую землю, калечили и убивали мирных жителей Бельбекской долины.

Последним надводным кораблем, прошедшим в Севастополь, был лидер «Ташкент» под командованием капитана 3-го ранга Василия Николаевича Ерошенко. В ночь на 27 июня на нем вывезли 2000 раненых солдат и командиров заградотрядов, которые взяли на борт обрывки полотна знаменитой панорамы «Оборона Севастополя 1854–1855 гг.».

Многими историками и командованием ВМФ, партийными и советскими руководителями утверждалось, что когда началась война на Крымском полуострове, то территория Исторического бульвара, на котором находится знаменитый 4-й бастион и панорама, были объявлены «территорией вне войны», т. е. немцам предлагалось совершить гуманный акт: не бомбить знаменитое сокровище — полотна основоположника русского панорамного искусства художника-баталиста Франца Алексеевича Рубо (1856–1928), написавшего панораму «Оборона Севастополя» к 1905 году, к 50-летию Крымской войны. И Эрих фон Манштейн также подтвердил мне, что ни одна бомба, а в этом его заверял и генерал фон Рихтгофен, командир 8-го авиакорпуса, не упала на территорию Исторического бульвара.

Но некоторым особо приближенным к власти известно было другое, о чем поговаривали в тесных кремлевских кругах: что Мехлис отдал спецприказ подразделениям ГУГБ, сотрудники которых вместе с подготовленными для подобных целей летчиками небезызвестного чекиста генерала И. Серова на самолетах немецких образцов нанесли бомбовый удар по Историческому бульвару, в результате чего пострадала панорама. И это также закрытая страница той чудовищной войны. Наш читатель НИЧЕГО не знает об этом генерале и его отрядах головорезов! — утверждаю с полной ответственностью за свои слова. Потому что если бы знали хотя бы частично об их злодеяниях против собственного народа, то поняли: кого еще следовало бы судить в ходе Нюрнбергского трибунала!

Севастопольцы, пережившие не только оборону, но и оккупацию (по словам очевидцев, находящиеся тогда при немцах жители Корабельной стороны чувствовали себя более защищенными, чем при красной оккупации в 20–30-е годы), — утверждают, что во время этой бомбардировки несколько бомб упало около памятника генерал-лейтенанту графу Эдварду Иоганновичу (а не Эдуарду Ивановичу, как его именуют!) Тотлебену, но повреждений не произошло, разве что осколок попал в бедро монументального солдата с винтовкой наперевес. Это отверстие было вплоть до конца 50-х гг. (я сам хорошо это помню; еще и сейчас видна «заплатка»); а экскурсоводы, в том числе и бывшие комиссары бригад морской пехоты, а после войны — полковники в отставке Николай Евдокимович Ехлаков и Арам Исаакович Сунгурьян, с упоением рассказывали о том, как «фашистские звери» разбили панораму и с памятника генералу Тотлебену, немцу по происхождению, срезали голову и что весь период оккупации статуя так и простояла изуродованной. Только жители Севастополя и окрестных сел знают и помнят, что этот акт вандализма произведен в одну из июньских ночей 1942 года руками сотрудников госбезопасности. Аюдям по радио и через местную печать тогда «разъяснили», что голову на памятнике срезало осколком во время бомбардировки.

 

Глава 33

Надежда возлагается на… обреченных

К началу сражения, или, как называют советские историки, третьего штурма Севастополя, численность оборонявшихся в городе-крепости солдат и моряков флота и Приморской армии достигла 230 000–250 000 человек.

Но обратимся еще раз к свидетельству непосредственного участника тех трагических событий, генерал-фельдмаршала фон Манштейна. Его рассказ о боевых действиях в 1942 году под Севастополем для одних читателей может являться выдумкой, для других — правдой, в зависимости от восприятия. Не стану навязывать свои суждения, как читать и воспринимать нижесказанное. Склонившийся над разложенными перед нами картами из его домашнего архива, показывает и рассуждает Эрих фон Манштейн:

— Наступление на севере должен был вести 54-й ак в составе 22-й Нижнесаксонской пехотной дивизии во главе с генерал-лейтенантом Вольфом, 24-й пд во главе с генерал-лейтенантом бароном фон Теттаном, 132-й лпд во главе с генерал-лейтенантом Линдеманном, 50-й пд во главе с генерал-лейтенантом Шмидтом и усиленного 213-го пп 22-й дивизии под командованием полковника Хитцфельда (который впоследствии захватит 30-ю батарею капитана Александера у поселка Любимовка. — Авт.). Численный состав наших дивизий, не имевших пополнений после боев на Керченском плацдарме, которые по штату должны иметь 15 860 (вернее — 15 859), на самом деле имели от 8000 до 10 000 человек, а в 132-й лпд количество солдат и офицеров было немногим более 6000. Считаешь? Ну и как?

Я приказал 54-му корпусу сосредоточить свои силы на высотах севернее восточной оконечности бухты Северной. Участки укрепрайона необходимо было подавить огнем, чтобы взять их с тыла. Левый фланг корпуса должен овладеть высотами у села Гайтаны и юго-восточнее его, чтобы обеспечить наступление румынского горного корпуса.

Наступать на южном участке я поручил 30-му ак в составе 72-й пд во главе с генерал-лейтенантом Мюллером-Гепгардом, 170-й пд во главе с генерал-лейтенантом Зандером и 28-й легкой пд во главе с генерал-лейтенантом Зингубером. 30-й корпус должен был захватить исходные позиции и артиллерийские НИ с целью дальнейшего наступления к Сапун-горе. Но прежде нужно было овладеть первой линией обороны противника на рубеже Северный нос — Камары. Для выполнения этой задачи 72-й пд было приказано наступать по обе стороны шоссе на Севастополь. А 28-й лпд — захватить северную гряду восточнее Балаклавской бухты. 170-ю пд оставили в резерве. Местность там, как ты знаешь, резко пересеченная, так что каждый обязан исполнять точную и хорошо просчитанную конкретную задачу. Румынский горный корпус должен был сковывать противника перед своим фронтом. Румынская 18-я дивизия — прикрывать наступление левого 54-го ак. Южнее 1-я румынская горная дивизия должна была поддерживать наступление северного фланга 30-го ак в районе Сахарной головки.

Что касается артиллерийской подготовки самого наступления, то мы отказались от огневого налета, это, если тебе известно, излюбленный прием нашего противника. Во-первых, ситуация была не та, да и боеприпасов не хватило. Потому артиллерия вела корректируемый огонь за пять дней до начала наступления пехоты. После, во время корректировочного огня, начал работать 8-й авиакорпус, совершая непрерывные налеты на военные и военно-тыловые объекты Севастополя, на портовые сооружения и аэродромы.

Главное командование предоставило в наше распоряжение мощные огневые средства. На позициях 54-го АК начальник артиллерии генерал Цукерторт имел в своем подчинении 56 батарей большой мощности и 40 батарей легкой артиллерии, 18 минометных батарей, их обслуживали солдаты 10-го и 14-го дивизионов. Знаю, что после войны было много разговоров о знаменитой пушке «Дора» калибра 800 мм, спроектированной для разрушения сооружений линии Мажино. Но ее эффективность невысокая, так, грозная игрушка. Однако «Дорой» был поражен склад боеприпасов на Северной стороне и несколько незначительных объектов. Артиллерией 30-го ак командовал генерал Мартинек, австриец по национальности. Он погиб, командуя впоследствии корпусом. А в 30-м ак он просто-таки блестяще организовал использование артогня, почти все снаряды дивизионов поражали цели противника. В его подчинении в двух дивизионах было 25 батарей. 30-му корпусу был придан 300-ый отдельный батальон танкеток, которые, к сожалению, оказались совершенно бесполезными в боях (а не танки, как указано в мемуарах и на картах у высоты 555,6, где написано «72-я пд с танками»; это между Варнуткой — Биюк-Мускомья — совхозом «Благодать». Танки туда, на крутые, густо поросшие горы, просто НЕ залезут! В этих местах лишь в конце 70-х годов XX века построили дорогу Ялта — Севастополь, пробивая между гор целые пласты грунта. — Авт.) Да, еще румынский горный корпус имел 20 батарей.

Хорошим подспорьем для артиллерии было и то, что командир 8-го авиакорпуса генерал фон Рихтгофен выделил для наземных боев четыре зенитно-артиллерийских полка. В Севастополе мы показали высокий уровень массированного применения артиллерии по конкретным целям противника.

Командование 54-го ак силами 132-й лпд предприняло на правом фланге своего корпуса наступление через долину реки Бельбек на высоты, расположенные южнее, оставляя в стороне плацдарм противника в районе Любимовки. А левее 22-я пд наносила удар с востока южнее той же реки Бельбек через ущелье Камышлы, обеспечивая тем самым 132-й пд оперативное преодоление долины реки. 50-я пд наступала из Темной балки через Камышлы и наносила удар в юго-западном направлении. На левом фланге корпуса 24-я пд продвигалась на Гайтанские высоты. Левый фланг этой дивизии прикрывался румынской 18-й пд.

В первый день при поддержке артиллерии и 8-го авиакорпуса, совершавшего постоянные налеты на позиции противника, удалось преодолеть Камышлы, перекрыть долину реки и закрепиться на господствующих высотах по линии Мекензиевы горы—Любимовка и сделать рывок в сторону Бартеньевки. На южном фланге 30-й ак, как и планировалось, захватил обе стороны севастопольской дороги, чтобы через несколько дней начать наступление главными силами.

13 июня солдатам 16-го пп под командованием полковника фон Холтица из 22-й дивизии удалось овладеть фортом «Сталин». Ценой больших потерь удалось вклиниться в оборонительный рубеж на севере и захватить оборонительные сооружения «ЧК», «ГПУ», «Сибирь», «Волга». В ожесточенных боях 72-я пд овладела укрепленными пунктами «Северный нос», «Гора Капелла», «Руина», а 170-я дивизия заняла наконец-то Камары.

Второй этап наступления начался 17 июня. Сражения достигли особого напряжения. 1-я румынская горнострелковая дивизия после многократных безуспешных атак овладела Сахарной головкой. 28-я лпд с боями медленно продвигалась в прибрежных горах. Каждый успех добывался с трудом и с неимоверным упорством. А противник все не ослабевал, казалось, его силы неистощимы.

Командование 54-го ак отвело с фронта 132-ю лпд, заменив ее пехотные полки, понесшие тяжелые потери, полками 46-й пд с Керченского плацдарма. Вместо 46-й дивизии там должна была появиться 24-я пд. В это время поступило сообщение из ОКХ, и, пожалуй, меня впервые начали торопить с проведением наступления, чтобы снять 8-й авиакорпус с Крыма и перевести его для наступления на Украину. Но я считал, что наступление при любых обстоятельствах должно вестись до окончательной победы, а для этого 8-й авиакорпус нужен в Крыму. Мне удалось отстоять свою точку зрения. Но силы полков иссякали, а ОКХ требовал дать гарантию о скором падении города-крепости. Тогда я попросил выделить нам хотя бы три пехотных полка. ОКХ дал согласие, полки должны были подоспеть по крайней мере к последней фазе схватки.

Корпуса моей армии, пользуясь преимуществом наступающих, по своему усмотрению выбирали направление главного удара, ставя тем самым противника перед фактом внезапности. Это правило я использовал на протяжении всей Второй мировой войны. Тем самым исключался шаблон в действиях командиров. Большая самостоятельность гарантировала и то, что подчиненные генералы не стремились мне угождать.

Командование 54-го ак, введя в бой 213-й пп и 24-ю пд, развернуло фронт на запад. 213-й пп под командованием полковника Хитцфельда захватил броневую батарею «Максим Горький-1».

Наступая, 22-я дивизия овладела скалистыми высотами, обрывающимися у северного берега бухты. На стыке между 22-й и 50-й пд шли ожесточенные сражения за железнодорожный туннель, так называемый Цыганский. После того, как нам наконец удалось овладеть им, оттуда вышли сотни солдат и матросов, а вслед за ними большое количество гражданского населения: мужчины, женщины, дети. Особенно трудным оказалось выбивать противника из его последних укрытий на северном берегу бухты…

К 26 июня 1942 года наша 11-я армия захватила весь внешний оборонительный обвод крепости; а противник был загнан внутрь ее. Командованию армии довелось в сжатые сроки решать, как прорвать внутренний пояс обороны… В последние дни июня вновь отличилась бригада генерала Циглера. Его саперами и был взорван подводный туннель арсенала Черноморского флота.

Нам было известно, что командование крепости официально заявило о невозможности рассчитывать на эвакуацию войск из Севастопольской крепости. Однако, по сведениям нашей разведки, и мы это знали, командование крепости и ЧФ, а также чекисты и командование заградотрядов на советских подлодках тайно покидает Севастополь, практически бросая на произвол судьбы защитников города. О подобной подлости я слышал еще не раз… Возглавлять оборону оставались те чекисты и комиссары, которые были рангом поменьше… да знали: отступать некуда, потому что немцы их расстреляют за их преданность советской власти, а бежать на Кавказ — они будут расстреляны своими как предатели. Именно на этих обреченных и возлагалась надежда обеспечить задержку противника, пока все комиссары, чекисты, адмиралы и генералы сбегут на безопасный Кавказ.

…После того как 22-я пд закрепилась на берегу Северной бухты, я прибыл в полки этой дивизии. Перед нами лежала бухта шириной около 1000 м, в которой в свое время стояли на якоре мощные флотские эскадры, а на противоположной стороне виднелся легендарный еще по Крымской войне 1854–1856 годов Севастополь. Тогда подумалось, что именно с северной стороны, откуда противник меньше всего ожидает, и необходимо начать захват Севастополя. Так и оказалось: никто не думал, что мы будем форсировать бухту. И чтобы еще больше сбить с толку, в считаные часы было имитировано «генеральное наступление» на позиции Сапун-горы.

Однако к вопросу форсирования в штабе 54-го ак отнеслись настороженно; некоторые подчиненные командиры дивизий высказывали сомнения: как преодолеть широкую морскую бухту на штурмовых лодках на виду хорошо оборудованных и оснащенных высот южного берега? Приводили аргументы: моряками давно пристреляны цели из городской части по Северной. Ведь следовало каким-то образом через обрывистые скалы доставить на берег штурмовые лодки, погрузить в них штурмующие батальоны; тогда как доступ к берегу шел через несколько глубоких ущелий, нет сомнений, что противник с противоположного берега просматривал и держал их под огнем. Но этот рискованный план мог стать залогом удачи…

Буквально через несколько дней я беседовал с оказавшимся в плену советским генералом Новиковым, который мне рассказал, что именно за те 2–3 дня, когда я обсуждал ситуацию со своими подчиненными офицерами, он докладывал руководству Черноморского флота и Приморской армии свое мнение, что наш 54-й корпус будет форсировать Северную бухту, предварительно высадив морской десант по типу Феодосийского. И, как ты думаешь, что он услышал в ответ? — что за подобные разговоры он, Новиков, будет расстрелян… Это была армия… армия… не подберу слова, чтобы оно не прозвучало обидно… солдатам, матросам и командирам настолько забили сознание, что они с презрением относились к понятию гибель, их собственные жизни не стоили для них ничего… как будто воевали не люди, а обреченные марионетки… «Я тоже презирал смертельную опасность, — сказал мне генерал, — но, невзирая на реальную угрозу, озвученную комиссаром госбезопасности 2-го ранга в мой адрес, заявил, что для того, чтобы не допустить форсирования немцами Северной бухты, необходимо перебросить в городскую часть с Сапун-горы и Максимовой дачи имевшуюся там артиллерию. Но…никто не хотел слушать…» Рассказ этого русского патриота генерала Новикова спустя всего несколько минут подтвердил на допросе взятый в плен и комиссар госбезопасности.

После того как я отдал приказ о форсировании Северной бухты, все штабы немедленно взялись за его воплощение, особенно старались саперы и пехотинцы.

Еще за сутки до этого 50-я дивизия форсировала реку Черная и заняла станцию и поселок Инкерман. Здесь произошла трагедия, еще раз показавшая чудовищный фанатизм большевиков и чекистов. Высоко над станцией поднимается длинная, уходящая далеко на юг скалистая стена, в которой имелись огромные галереи и штольни, служившие винными погребами завода шампанских вин. Там оставались еще большие запасы шампанского, но большевики создали там склады боеприпасов, разместили десятки тысяч раненых и бежавшего гражданского населения. Когда части 50-й дивизии ворвались на станцию, вся огромная скала, нависающая над

Инкерманом, задрожала от чудовищной силы взрыва. Стена длиной 500–700 м и высотой до 75 м обрушилась, похоронив под своими громоздкими обломками десятки тысяч раненых матросов, солдат и гражданских. Неужели такова цена преданности режиму? Ведь те, кто взорвал своих сограждан, остались в живых и на свободе… Знали ли те, кто погребен, что они обречены?…а крымчане, когда пьют шампанское, вспоминают ли этих несчастных, безвинно убиенных Советами, или даже не знают, а?…молчишь…

Чрезвычайное напряжение переживали все, кто участвовал в осуществлении переправы через бухту в ночь с 28 на 29 июня, когда проходила подготовка к высадке морского и воздушного десантов. А бомбардировка позиций противника в городе — еще раз повторяю: именно объектов противника, а не самого города! — должна была заглушить шум на северном берегу бухты. Вся артиллерия была в готовности открыть непрерывный огонь по высотам южного берега. Если бы оттуда открыли встречный огонь, нам бы сразу стало ясно, что замысел противником разгадан. Но, к счастью, там было тихо…

И спуск штурмовых лодок, и их погрузка удались; в час ночи от северного берега отчалил первый эшелон 22-й и 24-й дивизий. С рассветом 29 июня началось генеральное наступление на внутреннюю часть крепости: в полосе 54-го ак через Северную бухту, в полосе 30-го ак на Сапун-гору. Заблаговременно ночью 29 июня за два часа до рассвета мы высадили морской десант, в короткой штыковой атаке уничтоживший боевое охранение во внутренней части крепости. Одновременно со стороны моря несколько наших десантных самолетов сбросили на центральную часть города парашютистов из бригады генерала Циглера, которые «с воздуха на землю» начали боевые действия, слаженно работая с десантниками, преодолевшими бухту. Свою операцию они завершили с проблеском зарева на востоке. Тут же вступили в боевые действия войска двух корпусов.

Неожиданный для Советов прыжок через морскую бухту удался. Когда противник вступил в действие на южных высотах, наши штурмовики из бригады Циглера и пехотинцы 22-й и 24-й дивизий уже закрепились на берегу, одно за одним уничтожая огневые средства на склонах южного берега. Пехота поднялась на плоскогорья. Тот же успех ждал нас и на позициях Сапун-горы. На левом фланге 54-го армейского корпуса 50-я дивизия и вновь введенная в бой 132-я лпд с полками 46-й дивизии из района Гайтаны и южнее начали атаку высот вблизи Инкермана и южнее его. Их огнем поддерживала артиллерия, дислоцировавшаяся на северном берегу бухты. В атаку пошел и румынский горнострелковый корпус. А с рассветом перешел в атаку на Сапун-гору 30-й ак, поддержанный дальнобойными батареями 54-го ак и последовательными воздушными налетами 8-го авиакорпуса люфтваффе.

В то время, когда корпус демонстрировал артиллерийский огонь наступления по всему фронту, 170-я пд 54-го ак начала штурм Федюхиных высот. Наступление сопровождалось кинжальным огнем зенитного артиллерийского полка, штурмовыми орудиями и батальоном танкеток. Дивизия вышла на обе стороны основной дороги, овладела фронтальным участком в северном, восточном и южном направлениях, что обеспечило корпусу возможность подтянуть на высоты другие свои соединения.

С успешной переправой через бухту, занятием Инкерманских высот и прорывом 30-м ак Сапунской позиции судьба Севастопольского гарнизона была предрешена.

…Часть подразделений Приморской армии пыталась укрыться в больших пещерах Херсонеса, надеясь, что за ними придут советские корабли. Но к вечеру 2 июля они в количестве более 50 000 человек сдались. Потери противника в живой силе превосходили наши в несколько раз! Количество трофеев было столь огромно, что на первых порах даже не подлежало обсчету.

Севастополь, защищенный естественным рельефом местности, был оборудован всеми возможными средствами для обороны. Но Приморская армия, как и береговые силы Черноморского флота, были уничтожены. Весь Крым оказался в наших руках. С оперативной точки зрения 11-я армия как раз вовремя освободилась для использования в большом наступлении на ином участке Восточного фронта. Об исключительной организованности и умении блестяще разрабатывать стратегические и оперативно-тактические задачи и воплощать их в боевой обстановке говорит и тот факт, что на протяжении Крымской кампании с должностей начальника штаба 11-й армии на повышение ушли: генерал-лейтенант Буссе — стал начальником штаба группы армий «Юг»; генерал-лейтенант Веллер — начальником штаба группы армий «Центр»; генерал-лейтенант Шульц был выдвинут на командную работу, где проявил себя в качестве командира корпуса в группе армий «Юг».

Вечером 1 июля 1942 года я с моими ближайшими помощниками находился на нашем КП в деревне Юхары-Каралес. Наверняка мы все в этот вечер думали об одном: о пережитых боях, о доме, о родных и близких, о наших товарищах, нашедших свои могилы на крымской земле. Мне было грустно размышлять об этом. В январе 1942 года погиб командир 16-й пд генерал-лейтенант Гимер, доброжелательный и корректный человек и офицер, не раз оказывавший материальную и моральную помощь жителям Крыма. При выполнении операции «Охота на дроф» 8 мая 1942 года пал в боях храбрый командир бригады полковник Гроддек. В Евпатории погиб командир разведывательного батальона 22-й Нижнесаксонской пехотной дивизии подполковник барон фон Боддин, которого солдаты и офицеры похоронили на Евпаторийском кладбище. Его горячо любили как храброго и отважного командира. На Ялтинском кладбище похоронен начальник порта Ялта, кэптен цур зее (капитан 1-го ранга), барон фон Бредов. Рядом с ним лежит мой водитель и преданный мне товарищ Фриц Нагель из Карлсруэ. Грусть вперемешку с радостью… По радио, настроенному на Берлин, мы услышали победные фанфары, которыми начиналось специальное сообщение о взятии Севастополя и уничтожении советских частей в этой крепости. Затем была передана телеграмма в мой адрес — войска 11-й армии отмечались со стороны властей Германии, а мне был присвоен чин генерал-фельдмаршала.

 

Глава 34

На морских коммуникациях

В сражениях на морских коммуникациях в июньские дни и ночи 1942 года происходили свои победы и поражения.

В течение первых четырех дней штурма в Главную базу прорывались транспорты «Грузия», «Абхазия», эсминцы «Свободный», «Бдительный», «Незаможник», четыре тральщика и катера; а также подводные лодки Л-23, Л-24, Д-4, С-31, С-32, Л-5.

Для некоторой ясности картины происходящего приведу некоторые цифры из официальных источников. Однако должен указать, что они явно занижены и НЕ соответствуют реальным сведениям по ЧФ, как, впрочем, лживы и официально опубликованные цифры по всему советско-германскому фронту. Однако и по ним общий масштаб вполне можно представить.

Итак, согласно официальным источникам, за четыре дня в город были доставлены тысячи человек матросов и солдат, 887 тонн боезапасов, 452 тонны продовольствия, 200 тонн бензина и др.

8 июня потоплен эсминец «Совершенный» и гидрографическое судно «Гюйс»; 10-го — эсминец «Свободный» и транспорт «Абхазия», а морской буксир № 14 выбросился на берег.

Но 12 июня крейсер «Молотов» и эсминец «Бдительный» смогли, обстреливая из главного и универсального калибров живую силу противника в Бельбекской долине, дважды прорваться в Севастополь и доставить маршевое пополнение и боеприпасы, повторяя удачный рейс через несколько дней. С 12 по 17 июня в Севастополе побывали: крейсер «Молотов» (2 раза), эсминцы «Бдительный» и «Безупречный»; 5 тральщиков и 11 ПЛ. Ими было доставлено более 7000 человек личного состава 138-й стрелковой бригады и маршевого пополнения; 900 тонн боезапаса, вооружение и 200 тонн продовольствия.

В эти же дни под Севастополем люфтваффе потопили транспорт «Грузия», на котором находилось более 500 тонн боезапаса, тральщик № 27 и катер МО-4.

18 июня в районе мыса Феолент (ныне встречается написание Фиолент) потоплен транспорт «Белосток».

С 20 июня из-за того, что противник вышел на Северную сторону Инкерманской бухты, заход кораблей в Севастополь стал практически невозможен. Командование СОРа 20 июня телеграфирует Елисееву и Исакову:

«Надводным кораблям заходить в Северную бухту нельзя. Заканчиваем организацию приема кораблей в бухты Камышовая, Казачья и открытое побережье района ББ-35. принимать можем с обязательным уходом в ту же ночь обратно: лидеры, ЭМ и БТЩ. Подлодки в любое время. Крейсеры сейчас принять невозможно… Заходить кораблям в бухты придется задним ходом, разворачиваясь перед бухтой. В районе ББ-35 подход носом к берегу, маленькая пристань.

Октябрьский, Кулаков».

20 и 21 июня в город прошли эсминцы «Безупречный» и «Бдительный», сторожевой корабль «Шквал», тральщики «Мина» и «Защитник», 4 катера, ПА: Щ-209, М-31 и А-4. За два дня доставили более 1500 человек, 405 тонн боезапаса, 190 тонн бензина и продовольствие.

22, 23 и 24 июня в Главную базу прибыли лидер «Ташкент», эсминцы «Безупречный» и «Бдительный», 6 ПЛ, доставившие более 2000 человек из состава 142-й стрелковой бригады, 350 тонн боезапаса, 200 тонн бензина и т. д.

С 25 по 27 июня в Севастополь пришли лидер «Ташкент», эсминец «Бдительный», тральщики «Защитник» и «Взрыв», № 412, сторожевой корабль «Шквал» и 3 ПЛ. Они доставили более 2000 бойцов 142-й стрелковой бригады, а также боезапас, бензин и продовольствие.

26 июня на переходе в Севастополь погиб эсминец «Безупречный». Последним надводным кораблем, прорвавшимся в Главную базу, был лидер «Ташкент» — таинственный «Голубой призрак» под командованием капитана 3-го ранга В.Н. Ерошенко. Это произошло в ночь на 27 июня. На обратном пути корабль был сильно поврежден при налете самолетов люфтваффе. Отчего прибыл в Новороссийск вечером 27-го на буксире. К слову, именно после этого похода командир В.Н. Ерошенко получил очередное воинское звание досрочно, став капитаном 2-го ранга. А весь личный состав корабля был награжден орденами и медалями. Всю остальную историю этого уникального корабля вы уже знаете.

В среднем, если верить сведениям генерал-лейтенанта П.А. Моргунова, в осажденный Севастополь ежедневно прибывало 620 человек личного состава и 120 тонн бензина.

За время обороны Севастополя корабли выполнили более 400 стрельб и израсходовали более 12 000 снарядов. Но… более 75 % стрельб проводились без корректировки, а значит безрезультатно!

С конца мая в снабжении Севастополя и вывозе на Кавказ людей и грузов участвовали лодки проекта «С» («Сталинец»), с середины июня — проектов «М» («Малютка») и «Щ» («Щука»). В канун захвата Севастополя вермахтом командование ЧФ с разрешения адмирала Исакова все-таки выделило для помощи городу подлодки из 1-й бригады ПЛ: Д-4, Д-5, А-4, Л-5, Л-23 («Декабрист» и «Ленинец»). Также в соответствии с этим приказом были назначены техническая (начальник контр-адмирал П. И. Болтунов) и хозяйственная (начальник капитан 1-го ранга Г. Н. Холостяков) комиссии. Первая занималась приемкой грузов, а вторая классифицировала их номенклатуру, габариты, тару, вес каждого места, а также ведала погрузочно-разгрузочными работами. Чтобы увеличить грузоподъемность подлодок, с них сняли «лишние» грузы. Когда все просчитали, выяснилось что выделенных подлодок для доставки из Севастополя на Кавказ всех грузов недостаточно; выделили еще три лодки.

С 18 июня прибывавшие подлодки уже эвакуировали не ценности, а людей — кого, вы уже знаете; повторилось то же, что и в Одессе…

Всего в этот период задействовали 24 ПЛ. В среднем каждая лодка за рейс принимала до 85 тонн грузов; всего в осажденный Севастополь подводными лодками было доставлено 2323 тонны боеприпасов и более 1000 тонн продовольствия. Особо значимым грузом, особенно с июня месяца, стал бензин; его ежесуточный расход составлял около 90 тонн. Согласно приказу командующего флотом, бензин доставлялся всеми типами подлодок, включая малые.

За период обороны Главной базы подлодки совершили 81 поход. Из них — 69 удачных, в 12 случаях подводные лодки возвращались обратно с полпути. З ПЛ были утеряны, — погибли: 20 июня при переходе из Севастополя в Новороссийск была потоплена подлодка Щ-214; 26 июня — шедшая с грузом в Севастополь С-34; а 27 июня — на обратном пути из Севастополя Щ-212.

И военные историки, и специалисты подчеркивают, что одной из главных по значимости задач флота в годы Второй мировой войны являлась организация и оборона морских коммуникаций.

Как известно, Черноморский флот с самого начала войны выполнял задачи на коммуникациях с целью срыва поставок нефти из нефтедобывающих районов Плоешти, Сулины, Констанцы на фронт. При этом подлодки действовали позиционными методами против судов Румынии и Болгарии. Методом, который оказался не эффективным по ряду причин, среди которых:

— отсутствие должной проработки оперативным отделом штаба флота задач, поставленных перед командирами ПЛ;

— незнание командирами ПЛ минной обстановки в районе румынского, болгарского и турецкого берегов, что является недоработкой разведотдела флота;

— незнание минных полей, установленных ЧФ в предвоенные годы;

— низкая профессиональная подготовка командиров ПЛ, других офицеров, старшин и матросов, что обусловлено было тем, что значительная часть и офицеров, и матросов была призвана из запаса с Наркомата рыбной промышленности и не прошла должной подготовки хотя бы в Краснознаменном учебном отряде подводного плавания имени С.М. Кирова в Ленинграде; и другие причины.

ПЛ проекта «Ленинец» использовались для постановки мин по всему побережью Румынии и Болгарии. За 1941 год было установлено 260 мин, на которых погибли 7 подлодок

ЧФ; немало других советских подлодок получили серьезные повреждения. Однако штаб флота вновь и вновь посылал не подготовленные экипажи на те же позиции.

В подтверждение этих слов нелишне будет привести слова из директивы наркома флота адмирала Н. Г. Кузнецова, направленной в Военный совет ЧФ 7 января 1942 года. Нарком сурово подытожил (выделено мной): «Итоги подводной войны Черноморского флота за 6 месяцев войны показали абсолютно неудовлетворительные результаты и невыполнение вами моих приказаний в части использования подлодок.

Из общего числа 44 подлодок Черноморского флота к началу войны и 54 к концу периода за полгода утоплено 7 транспортов противника, в то же время погибло 7 наших подводных лодок. Таким образом, каждый транспорт нам обходится ценой лодки.

…Причины срыва подводной войны на коммуникациях противника:

Слабое напряжение подлодок. На коммуникациях противника от Босфора до Одессы выставлялось только 5–6 подлодок. 18 ноября вам было приказано увеличить число позиций до 14. Вместо этого число позиций снижено до трех.

Бесцельное использование подлодок не по назначению, вроде обстрела из одной пушки Ялты, что мною было вам запрещено. Сейчас в Коктебеле высажен десант в 20 человек с подлодки, что с успехом мог бы сделать катер МО.

Бесцельное несение дозора подлодок перед Поти, где за 6 месяцев войны ни разу не появился ни один корабль или подлодка противника, на что вам также было мною указано.

Плохая работа оперативного отдела и штаба Черноморского флота в части планирования и организации операций подлодок, без анализа обстановки, без помощи подлодкам в обеспечении решения их главной задачи.

Разведка самих позиций не делается. Очевидно, что Щ-204, Щ-211, С-34 погибли, а Щ-205 и Л-4 подорвались на позиции № 28, и все же подлодки продолжали посылаться одна за другой, и к 24 декабря туда же послана Щ-207.

Ожидаю выполнения моих приказаний по использованию подводных лодок и доклада, что сделано вами в результате анализа опыта первого полгода войны, с тем чтобы уменьшить потери своих подлодок и увеличить воздействие на коммуникации противника».

Этот отрывок красноречиво характеризует и работу командования Черноморского флота, и работу Военного штаба ЧФ в 1941–1942 годах. Как говорится, авторские комментарии излишни.

Но подобное головотяпство, бездумная, бессмысленная гибель продолжались и далее. И уже 3 марта 1942 г. Н.Г. Кузнецов направляет Военному совету Черноморского флота новую директиву, которая гласит: «С началом войны на Черном море от плохой организации переходов имеет место гибель большого количества транспортов.

На своих минах погибли: транспорты «Кола», «Десна», «Ленин», «Крым», «В. Чапаев», танкер «Апшерон»; от неизвестных причин: ледокол «Макаров», «Рот-Фронт»; шедшие без охранения: «Большевик», «Каменец-Подольск» при недостаточном охранении (1 СКА).

Указанные события и особенно последняя гибель транспортов «Большевик» и «В. Чапаев» свидетельствуют о том, что Военный совет флота необходимых выводов по организации перевозок не сделал и не обеспечил должного порядка и безопасности на своих коммуникациях при господстве флота на Черном море. Нашими подлодками утоплено транспортов противника столько же} сколько погибло своих на своих же минах.

Обращаю ваше внимание на продолжающуюся плохую организацию защиты своих коммуникаций и приказываю в кратчайший срок навести порядок, обратив внимание на проверку кадров военных лоцманов, обеспечение безопасности перехода транспортов; категорически запрещаю выпускать транспорты без охранения…» и т. д.

По уже понятным причинам летом 1942-го подлодки активизировались на морских коммуникациях. Вместо позиционного метода стал применяться метод крейсерства в назначенном районе; командиры отдали предпочтение залповым способам стрельбы, выпуская от 2 до 4 торпед. С середины лета и до конца 1942 года подлодки совершили 102 боевых похода, выполнив 41 атаку. Итоги атак: потоплены 3 транспорта, танкер, буксир, колесный пароход и паровая шаланда; несколько судов получили повреждения. А Черноморский флот, «проанализировав и учитывая», как настаивал нарком, «предыдущий негативный опыт», потерял еще… 8 подводных лодок!

Но вернемся в конец июня 1942 года.

Операция по захвату Севастополя, носившая кодовое название «Лов осетра», завершилась успешно для 11-й армии вермахта.

30 июня 1942 года Ставка Верховного Главнокомандования отдала войскам приказ оставить город Севастополь.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 декабря 1942 г. была учреждена медаль «За оборону Севастополя». Все участники обороны будут награждены этой медалью; 54 человека — удостоены звания Героя Советского Союза, из них 26 — краснофлотцы.

 

Глава 35

Последняя ночь Херсонеса

И еще. Говоря о Севастополе, следует напомнить, что политическое руководство, возглавляемое Мехлисом, объявило, а после агитпроп растиражировал, сообщения о героизме защитников военно-морской базы флота, но ничего — о трагедии Севастополя и людей, брошенных на произвол судьбы.

«250-дневная героическая оборона Главной военно-морской базы Севастополя закончилась. Военно-политическая оценка этой поистине достойной всяческого восхищения эпопеи и стратегическое значение Севастопольской обороны, в которой раскрылись со всей полнотой черты советского человека, воспитанного нашей Коммунистической партией, даны в сообщении Совинформбюро, опубликованном в газете «Правда» от 4 июля 1942 г.»

(П. А. Моргунов. «Героический Севастополь». С. 472).

«Последние 25 дней противник ожесточенно и беспрерывно штурмовал город с суши и воздуха. Отрезанные от сухопутных связей с тылом, испытывая трудности с подвозом боеприпасов и продовольствия, не имея в своем распоряжении аэродромов, а стало быть, и достаточного прикрытия с воздуха, советские пехотинцы, моряки, командиры и политработники совершали чудеса воинской доблести и геройства в деле обороны Севастополя». Это Сообщение Советского информбюро прозвучало 4 июля 1942 г., когда «чудеса воинской доблести» совершались без высшего руководства.

О том, как совершалось массовое бегство военачальников, говорится в печатных источниках более чем скромно, причем не всегда называется даже дата (!): «По указанию Верховного Главнокомандования руководящий командный состав, ответственные работники областных и городских организаций были эвакуированы на двух подводных лодках. Небольшая часть людей с трудом эвакуировалась на катерах и других мелких судах. Многим пришлось уходить в море вплавь, где их подбирали подводные лодки. Командование Черноморского флота и оборонительного района в последний момент вылетело из Севастополя на самолете. Оставшиеся на берегу защитники Севастополя самоотверженно дрались до последней возможности, пока не иссякли боеприпасы, продовольствие и питьевая вода… После оставления советскими войсками Крыма нейтралитет Турции начал приобретать все более условный характер…» («История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945». В 6 томах. Т. 2, с. 410–411).

В других источниках вообще НЕ говорится об эвакуации руководящих и ответственных лиц, а лишь исключительно об эвакуации войск: «30 июня… врагу удалось прорваться к Севастополю. Вечером этого же дня началась эвакуация войск из Севастополя, которая продолжалась до 3 июля. Эвакуация войск Приморской армии происходила в исключительно тяжелых условиях… Для эвакуации использовалось все, что было возможно: тральщики, сторожевые катера, подводные лодки и самолеты. Но, тем не менее, полностью эвакуировать войска Приморской армии не удалось… Эвакуацией Севастополя закончилась его восьмимесячная оборона, которая вошла в историю как образец длительной обороны, как невиданный пример массового героизма и самопожертвования всех защитников города-героя (самопожертвования всех, кроме сбежавших, самопожертвования во имя прекрасной и сытой жизни этих же сбежавших! — Авт.). Решающим фактором в героической обороне Севастополя явились высокое морально-политическое состояние войск и беспредельная преданность Родине» («Вторая мировая война. 1939–1945», с. 300).

«Слишком запоздалой и плохо организованной была эвакуация защитников Севастополя. В плену оказалось около 80 тыс. человек (около 150 000! — Авт.), в том числе генерал-майор П. Г. Новиков»; «защитники гарнизона на 250 дней сковали крупные силы немецко-румынских войск и, по существу, сорвали весеннее наступление немцев в 1942 г…Противник в борьбе за Севастополь потерял до 300 000 убитыми и ранеными (всех сил тогда у немцев под Севастополем было 1/3 от названной цифры, и потери немецкой армии составили около 8000 человек! — Авт.)» (В. Доценко. «Флот. Война. Победа. 1941–1945»).

«Сколь успешно выполнил Севастопольский гарнизон свою задачу, это лучше всего видно из следующих фактических данных. Только за последние 25 дней штурма Севастопольской обороны полностью разгромлены 22, 24, 28, 50,132 и 170-я немецкие пехотные дивизии и четыре отдельных полка, 22-я танковая дивизия (чушь, ее вообще не было под Севастополем; на эту же «ошибку» в своих воспоминаниях обращает внимание и генерал-лейтенант Моргунов. — Авт.) и отдельная мехбригада, 1-я, 4-я и 18-я румынские дивизии и большое количество частей из других соединений. За этот короткий период немцы потеряли под Севастополем до 150 тыс. солдат и офицеров, из них не менее 60 тыс. убитыми, более 250 танков, до 250 орудий. В воздушных боях над городом сбито более 300 немецких самолетов. За все время обороны Севастополя враг потерял до 300 тыс. своих солдат убитыми и ранеными… Совинформбюро» (газета «Правда», 4 июля 1942 г.).

Ну что ж, ложь — одна из составляющих страны, возникшей на крови убиенных миллионов с 25 октября (7 ноября) 1917 года; и в последующие годы, к сожалению, мало что изменилось… Лживые цифры, однажды проставленные в «рупоре Компартии» для оболваненных советских граждан, переходят из книги в книгу, почти не подвергаясь сомнениям… потому как вбили же в сознание:

«Слава о главных организаторах героической обороны Севастополя — вице-адмирале Октябрьском, генерал-майоре Петрове, дивизионном комиссаре Кулакове, дивизионном комиссаре Чухнове, генерал-майоре Рыжи, генерал-майоре Моргунове, генерал-майоре авиации Ермаченкове, генерал-майоре авиации Острякове, генерал-майоре Новикове, генерал-майоре Коломийце, генерал-майоре Крылове, полковнике Капитохине — войдет в историю Отечественной войны против немецко-фашистских мерзавцев как одна из самых блестящих страниц. Совинформбюро». (Там же; выделено мной. — Авт.). Правда, пройдет совсем чуток времени, и имя одного из этого списка «героев» на странице «блестящих побед» закрасят черной краской презрения и забвения — генерала Новикова, настоящего патриота и русского офицера…

В 9 часов 50 минут 30 июня 1942 г. Ф.С. Октябрьский отправляет телеграмму:

«Кузнецову, Буденному и Исакову.

…Исходя из данной конкретной обстановки, прошу Вас разрешить мне в ночь с 30 июня на 1 июля вывезти самолетами 200–300 человек ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому покинуть Севастополь, оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова».

Об этой телеграмме никому из руководящего состава СОРа не было известно вплоть до вечернего заседания Военного совета флота. В 19 часов был получен ответ наркома с разрешением Ставкой эвакуации на Кавказ. А в 20 часов Военный совет флота и Приморской армии провел заседание в одном из казематов 35-й батареи. Среди присутствующих — командующий СОРом и флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский; член Военного совета флота дивизионный комиссар Н.М. Кулаков; командующий Приморской армией генерал-майор И.Е. Петров; члены Военного совета Приморской армии дивизионный комиссар И.Ф. Чухнов и бригадный комиссар М.Г. Кузнецов; командир ОВРа Севастополя контр-адмирал В.Г. Фадеев; начальник Особого отдела Черноморского флота комиссар государственной безопасности 3-го ранга Ермолаев; начальник штаба СОРа капитан 1-го ранга А.Г. Васильев; комиссар Береговой обороны полковой комиссар К.С. Вершинин и командующий Береговой обороной ЧФ генерал-майор П.А. Моргунов.

После прений, кого же из присутствующих оставить для обороны Севастополя и «решительных» доводов, что никому из них больше в осажденном городе делать нечего, было решено уходить (убегать! Нет — драпать!! спасать шкуру!!! рвать когти!!!!) ночью на подводных лодках и самолетах. А в городе «отдуваться» за «гениальность» и «смелость» военачальников вместо первоначальной кандидатуры генерал-майора И.Е. Петрова был назначен генерал-майор П.Г. Новиков. Помощником по морской части оставался командир из штаба СОРа капитан 3-го ранга А.И. Ильичев. К слову, в 1969 году адмирал Николай Герасимович Кузнецов подтверждал, что для него в то время было не ясно, почему это в Севастополе не остался именно генерал-майор Петров, на чью кандидатуру дала «добро» Ставка.

Бегство высшего командного состава с театра военных действий выглядело следующим образом. При рассказе обратимся частью к описанию «последней ночи Херсонеса», данной нам В. Вороновым в одноименной статье в журнале «Морской сборник» (№№ 5–6 за 2001 г.), писавшего со слов участника тех событий Героя Советского Союза (14 июня 1942 г.), генерал-лейтенанта авиации Николая Александровича Наумова.

В 1 час 30 минут ночи на 1 июля 1942 года Военный совет Приморской армии: И.Е. Петров, П.А. Моргунов, И.Ф. Чухнов, а также Н.И. Крылов, К.С. Вершинин и другие «доверенные» из штабов армии и Береговой обороны вышли на пристань береговой батареи № 35 через подземный проход, погрузились на катер, а затем перешли на подводную лодку Щ-209 (командир капитан-лейтенант В.И. Иванов). В 2 часа 59 минут лодка взяла курс на Новороссийск.

«Некие» работники, чьи имена перечисляются в воспоминаниях разных участников тех событий чаще без указания их должностей (умышленно отредактировано! — но мы вспомним о них еще раз ниже): Б.А. Борисов, A.A. Сарина, В.П. Ефремов, комендант города подполковник А.П. Старушкин и другие бежали на подводной лодке Л-23 (командир — капитан 2-го ранга Н.Ф. Фартушный). Эта лодка, как резервная, была предназначена для Ф.С. Октябрьского и штаба флота, однако вице-адмирал решил лететь самолетом и приказал держать для него в готовности Ли-2.

За ночь в Херсонес прилетели 13 самолетов «Дуглас» (Ли-2 или Си-47) из московской транспортной группы. «Кроме того, три самолета Ли-2 возвратились «из-за потери ориентировки и барахления моторов». (К подобным уловкам иногда прибегали те, у кого страх подавлял чувство долга). Конечно, лететь в осажденный город — подвергать себя смертельной опасности…» Несмотря на то, что некоторые авторы, в том числе и В. Воронов, пишут, что эти самолеты, приземлявшиеся каждые 15–20 минут, «брали на борт людей по ранее составленному списку, в первую очередь раненых», генерал-лейтенант П.А. Моргунов свидетельствует: «Этими же самолетами было вывезено 222 человека, в том числе Ф.С. Октябрьский, Н.М. Кулаков, М.Г. Кузнецов и А.П. Ермилов, и 49 раненых (!!! — Авт.), а также 3490 кг важного груза (!!! Надо полагать, то были штабные и чекистские документы. — Авт.). Около 5 часов утра самолеты благополучно приземлились в Краснодаре» (с. 449).

Ответственным за прием и выпуск самолетов, куда «по ранее составленному списку» плотно усаживали «своих», был назначен начальник летной инспекции подполковник Н. Наумов. «Своими» для Наумова никак не могла быть толпа красноармейцев и краснофлотцев из поступавших частей, что плотным кольцом окружали район стоянки самолетов. Люди заметно нервничали, с каждом часом, с каждой минутой они просто зверели. «Во время посадки в самолеты неслись крики и ругань, сыпались угрозы в адрес начальников. Многие понимали свою обреченность. С помощью вооруженной охраны с большим трудом удавалось сдерживать напор толпы». Для конспирации (чтобы НЕ узнали свои же?!) переодетый в потертый пиджачок и кепчонку на «Виллисе» прибыл вице-адмирал, носивший смелую «революционную» фамилию Октябрьский. Сквозь негодующую толпу с ним продиралось командование СОРа. При этом «командир особой авиагруппы полковник Дзюба не смог попасть в самолет, чья-то невидимая рука схватила его за шиворот и грубо оттолкнула от трапа… Толпа обреченных людей плотным кольцом окружила самолет и не давала возможности запустить моторы. Обстановка накалилась до предела. «Бегут начальники! Нас бросают! Бей их, братцы!» — неслись крики обезумевших людей». Как только запустились моторы, многотысячная толпа бросилась к самолету, и только когда автоматчики охраны из группы особого назначения ЧФ стали стрелять в упор, удалось образовать некоторое свободное пространство. Но из толпы также стали стрелять по выруливающему самолету.

…Дзюба никак не мог смириться с мыслью, что ему придется разделить участь людей, остающихся на аэродроме… он решился на отчаянный шаг, вскочил на подножку «Виллиса» и приказал водителю: «Гони за самолетом!..»… Шофер выполнил требование полковника, на полном ходу помчался вслед за рулящим Ли-2, настиг его. Дзюба соскочил с подножки автомобиля и знаками пытался уговорить командира экипажа взять его на борт… в результате бортмеханик открыл дверь, установил трап и принял на борт возбужденного и потного полковника. Взвыли моторы, и перегруженный Ли-2 медленно, как бы нехотя набирая скорость, покатился по летному полю, в конце полосы подпрыгнув несколько раз, оторвался от земли и завис в воздухе… Это был последний рейс транспортного самолета с Херсонеса». Командиром экипажа этого Ли-2 был старший лейтенант М. Скрыльников.

На аэродромах еще оставались три самолета Як-1, на которых должны были улететь в Анапу командующий ВВС флота генерал-майор Василий Васильевич Ермаченков (впоследствии генерал-полковник авиации) со своими заместителями, а также начальник летной инспекции подполковник Н. Наумов, командир эскадрильи 7-го гвардейского авиаполка капитан К. Денисов и некоторые другие. Но им довелось в неутихающей тревоге ждать рассвета, для того чтобы взлететь. В дальнем капонире еще оставался один УТ-2 (так и не был использован)…

Очевидцы приводят нам любопытные подробности. Вслед за поднявшимся на истребителе Як-1 Наумовым шел непонятно откуда взявшийся самолет с бортовым номером «24». Оказалось, что это молодой летчик 45-го авиаполка ВВС вместе со своим техником исправили более менее поддающийся восстановлению самолет Як-1, заправили его, и по примеру своих военачальников рванули спасать свои молодые жизни подальше от этих мест.

Комендант Херсонесского аэродрома майор Попов, отвечавший за посадку начальствующего состава, улетел первым же прибывшим самолетом. За что впоследствии был приговорен к расстрелу, но бежал к немцам.

Всего из Севастополя на Кавказ перелетели 26 самолетов; 4 самолета были потеряны; 36 неисправных самолетов были подорваны на Херсонесе. Из оставшихся на аэродроме 2072 человек был сформирован сводный батальон; большинство из них погибли или сдались в плен.

Из воспоминаний Ф.С. Октябрьского: «Все подошло к концу, о чем было доложено в Москву. Оставшиеся в живых руководящий офицерский состав и ответственные работники городских и областных организаций были эвакуированы, вывезены на двух подводных лодках, которые находились в это время в районе Херсонесского маяка на грунте в ожидании приказания… Меня лично с несколькими товарищами: членом Военного совета Н.М. Кулаковым, начальником политического управления Севастопольского оборонительного района И.В. Масловым, командующим военно-воздушными силами Севастопольского оборонительного района Г.Г. Дзюбой, начальником особого отдела Севастопольского оборонительного района Ермолаевым (главный организатор эвакуации руководства СОРа) вывезли особисты на находившемся единственном (и тут ложь! — Авт.) самолете с Херсонесского аэродрома… Летчик каким-то чудом взлетел, ушел в сторону моря, а затем повернул на Кавказ, и утром с рассветом мы оказались на Краснодарском аэродроме. Когда я вышел из самолета, я подумал, что сойду с ума… Так мы остались в живых… Естественно, всех находящихся на Херсонесском пятачке мы не могли вывезти. У нас остались здесь десятки тысяч раненых, сотни медицинского персонала. Разве мы этого не знали? Все высшее начальство знало это…»

В ночь на 1 июля на причалах царила такая же картина, как и на аэродроме. Толпа желающих сбежать из этого пекла не входила в списки «своих»; люди, матеря убегающих, впервые в жизни кричали начальству все, что они думают о них. Неуправляемую многотысячную толпу сдерживали автоматчики из батальона охраны береговых батарей, кося напирающих короткими очередями. Раненые сотнями падали в воду… Не выдержав массы, рухнул причал. В месиве из барахтающихся тел сотни других просто тонули, не имея возможности выплыть… Жизни остающихся цены не имели…

О бегстве на подводной лодке Л-23 и ее командире капитане 2-го ранга Н.Ф. Фартушном вспоминает и главстаршина оперативной группы гидрографического отдела Черноморского флота (впоследствии капитан-лейтенант в отставке) Иван Кузьмич Лысак. «На корабле находилось более ста пассажиров. Такая перегрузка очень тяжело сказывалась на общем состоянии подлодки…. Среди тех, кто покидал город… и находился с нами, были первый секретарь Севастопольского горкома партии, председатель городского комитета обороны Б.А. Борисов, секретарь горкома партии A.A. Сарина, председатель горисполкома В.П. Ефремов… На подводном корабле были… контр-адмирал В.Г. Фадеев, капитан 1-го ранга А.Г. Васильев, командир седьмой бригады морской пехоты полковник Е.И. Жидилов, начальник политотдела Приморской армии бригадный комиссар Л.П. Бочаров, комендант гарнизона полковник А.П. Старушкин… В скором времени за успешное выполнение боевого задания, проявленный при этом героизм и мужество (! — при спасении «своих» и «нужных»?! — Авт.) экипаж подводной лодки был награжден высокими правительственными наградами» (см. М. Сургучев. «Корабли возвращаются в строй». С. 214–215).

Если на борту перегруженной подлодки Л-23, взявшей курс на Новороссийск, находилось 117 человек командного состава, то на подлодке Щ-209 — 63 человека, составлявших костяк Военного совета и командного состава Приморской армии. Среди них, как вы уже знаете, — командующий армией генерал-майор И. Е. Петров, его сын и адъютант Юрий Петров; ЧВС, дивизионный комиссар И. Ф. Чухнов; бригадный комиссар Вершинин; начальник штаба генерал-майор Н. И. Крылов (впоследствии дважды Герой Советского Союза, Маршал Советского Союза, второй по счету главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения), генерал-майор П.А. Моргунов и другие, благополучно достигшие благодатного Новороссийска. Где у пирса их встретили представители армии и флота, а также командир военно-морской базы капитан 1-го ранга Г.Н. Холостяков.

Всего в те дни советские подлодки вывезли из осажденного Севастополя почти 2000 командиров (только в ночь на 1 июля — 600 человек), политработников, чекистов, в основном из заградотрядов, сотрудников управления госбезопасности и особых отделов контрразведки СМЕРШ, а также некоторых высших и старших командиров (для младших места оставались только в осажденной крепости, не говоря уже о матросах, солдатах и жителях города).

Кроме двух подлодок и 13 самолетов, в ночь на 1 июня 1942 года из бухт Севастополя ушли 30 катеров-тральщиков (КТЩ), 3 катера МО, 3 малых катера, 4 буксира, 2 мотобота, шхуна. Но не все они достигли берегов Кавказа; туда пришло 17 судов, доставивших 304 человека. Остальные находившиеся в севастопольских бухтах катера, буксиры, баржи были уничтожены как неисправные, в том числе гидрографическое судно «Горизонт», 3 крана, тральщики и сетевой заградитель.

С окончанием ночи и едва забрезжившим рассветным заревом 1 июля 1942 года бегство высшего командного состава обороны города приобрело массовое и неконтролируемое явление.

1 июля 1942 г. в Москву и Краснодар отправляется донесение. Среди прочего там отмечается:

«Москва. Сталину, Кузнецову.

Новороссийск

Краснодар. Буденному.

1/VII—42 г. 21 ч. 15 м.

Старшим начальником в Севастополе оставлен комдивизии 109-й генерал-майор Новиков П.Г., помощником ему по морской части капитан 3-го ранга Ильичев с морской оперативной группой…

Октябрьский, Кулаков».

Новикову поставлена задача продолжать уничтожать живую силу противника на последнем рубеже и обеспечить отход и эвакуацию возможно большего числа людей. Для этого ему направлено 5 подлодок, 4 БТЩ и 10 катеров МО. Кроме того, если позволит обстановка, 1 июля будут посланы самолеты.

Одновременно докладываю:

1. Вместе со мной в ночь на 1 июля на всех имеющихся средствах из Севастополя вывезено около 600 человек руководящего состава армии и флота и гражданских организаций.

2.Захватив Севастополь, противник никаких трофеев не получил. Город как таковой уничтожен и представляет груду развалин.

5. Все защитники Севастополя с достоинством и честью выполнили свой долг перед Родиной.

Но брошенные «героически сражаться» за спасение жизней всех этих бежавших также пытались выжить.

К месту нахождения 35-й батареи (взорванной командиром батальона капитаном Лещенко и его бойцами также в ночь на 1 июля, успевшими сбежать на катере в 3.00 ночи) пробирались люди, пытавшиеся найти и использовать хоть какие плавсредства. После 12 дней и ночей группе в пять человек из бойцов 79-й бригады удалось на рыбацкой весельной лодке доплыть до Батуми. Другая группа бойцов на шестивесельном яле через 11 дней приплыла в Турцию. Всего в Турцию попали чудом выжившие в дальнем и небезопасном путешествии чуть более 100 человек; всех их советское посольство направило обратно через Черное море… в штрафбаты…

Итак, старшим воинским начальником на Херсонесе над остатками советских войск, насчитывающих более 150 000 человек, поставили генерал-майора П. Г. Новикова. Вскоре к нему присоединились остатки соединения полковника Н. Ум-рихина, представленного недавно к воинскому званию генерал-майор (до 1937 г. — комдив Красной армии, что соответствует генерал-лейтенанту; в том же году был арестован, а в конце июля 1941 г. освобожден с присвоением ему… звания полковник вместо восстановления звания комдив. В Севастополь был назначен в ноябре 1941 г. и прибыл с Кавказа, где сформировал вверенную ему дивизию).

В силу отсутствия организованной эвакуации, оставшихся защитников Севастополя не вывезли.

И эти 150 000 человек оказались в плену, в числе их и генерал Новиков, и полковник Умрихин. В числе пленных и не успевшие сбежать — два комиссара госбезопасности 2-го ранга и один комиссар госбезопасности 1-го ранга. Фамилии этих людей в то время установить было чрезвычайно сложно, но известно, что этих высших чиновников ГУГБ знали лично Новиков и другие находившиеся с ним командиры; ВПЕРВЫЕ озвучу эти имена: то были комиссар госбезопасности 2-го ранга Мейер Абрамович Кацнельсон, комиссар госбезопасности 2-го ранга Абрам Абрамович Слуцкий и комиссар госбезопасности 1-го ранга Лев Самуилович Иоффе, — они находились в запасе с середины 30-х годов и в начале июня 1941 года были мобилизованы. Специальные звания ГУГБ следует рассматривать в такой последовательности: первичное командирское (офицерское) звание — младший лейтенант госбезопасности, имеет одну «шпалу» в петлице — соответствует армейскому званию капитан; далее идут лейтенант ГБ, две «шпалы» — соответствует майору; старший лейтенант ГБ, три «шпалы» — званию подполковник; капитан ГБ, четыре «шпалы» — полковник. Высшие офицеры госбезопасности: старший майор ГБ, один ромб — соответствует воинскому званию генерал-майор (контр-адмирал); комиссар Государственной безопасности 3-го ранга, два ромба — соответствует генерал-лейтенанту (вице-адмиралу); комиссар Государственной безопасности 2-го ранга, три ромба — соответствует генерал-полковнику (адмиралу); комиссар государственной безопасности 1-го ранга, четыре ромба — соответствует генералу армии (адмиралу флота); Генеральный комиссар государственной безопасности, большая Маршальская звезда — соответствует Маршалу Советского Союза (Адмиралу флота Советского Союза). Теперь можно представить, КАКОГО уровня чекисты оказались в плену; становится также понятно, отчего ЭТО впоследствии скрывалось… Причиной пленения столь высокопоставленных комиссаров Госбезопасности скорее всего являлась либо их личная беспечность, либо головотяпство командования ЧФ и СОРа, которые ввиду особенности миссии этих высокопоставленных чиновников тщательно скрывали их пребывание в Севастополе и не позаботилось о том, чтобы вывезти пожилых людей на Кавказ. Не исключено, что за «скрытностью» и «секретностью» их умышленно оставили в брошенном Севастополе. Возможно, ни Октябрьский, ни начальник контрразведки ЧФ не знали действительной миссии этих комиссаров. Известно лишь, что все три этих высокопоставленных чиновника длительное время работали под руководством видных чекистов Вацлава Рудольфовича Менжинского — руководителя ОГПУ — ВЧК и начальника контрразведки ОГПУ — ВЧК Артура Христиановича Артузова. И направлены были в Крым в соответствии с планом «Гроза» для выполнения особой миссии, связанной прежде всего с захватом нефтепромыслов Румынии с Крымского плацдарма и акватории Черного моря.

Итак, не важно, по каким-то причинам эти чекисты, находившиеся в уютных особняках Максимовой Дачи, расположенных в одном из урочищ, не были уведомлены об оставлении города. По некоторым сведениям, комиссары, ранее отправившие членов семей на Кавказ, прятали в пещере под водопадом в Максимовой Даче драгоценности (надо полагать, изъятые у арестованных и приговоренных к смерти). Пленение своих сотрудников ГУГБ не подтвердил; зато среди бежавших на Кавказ военачальников было распространено официальное сообщение, что группа высших и старших командиров, которая не успела эвакуироваться, геройски… погибла в последнем бою на Херсонесе. Правда, в послевоенное время вскользь сообщалось, что генерал Новиков попал в плен и погиб в концлагере Флоссенбург; в действительности и Новиков, и Умрихин были освобождены в 1945 году англичанами и переданы в советские фильтрационные лагеря, где проявили несговорчивость с руководством НКВД и за отказ сотрудничества были зверски убиты. Все иные известные данные об этих людях — привычная советская фальшивка, подтвержденная сфальсифицированными документами… режим на выдумки мастак…

За спасение своих бесценных жизней и сдачу в плен почти 150 000 человек военачальники получили «по заслугам».

В 1958 году адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский получил звание Героя Советского Союза, стал почетным гражданином многострадального Севастополя, его имя присвоили боевому кораблю, именем Октябрьского назвали учебный отряд Черноморского флота, улицу. Награжден 3 орденами Ленина, 3 орденами Красного Знамени, 2 орденами Ушакова 1-й ст., орденами Нахимова 1-й ст., Суворова 2-й ст., Красной Звезды.

Генерал армии Иван Ефимович Петров в 1945 году стал Героем Советского Союза, был награжден пятью орденами Ленина, 4 орденами Красного Знамени, орденами Суворова 1-й ст., Кутузова 1-й ст., Трудового Красного Знамени, Красной Звезды и др.

В 1965 году звание Героя Советского Союза — «за подвиги в годы Великой Отечественной войны» — присвоили члену Военного совета Черноморского флота вице-адмиралу Николаю Михайловичу Кулакову. Также награжден двумя орденами Ленина, Красного Знамени, орденом Нахимова 2-й ст., Отечественной войны 1-й ст., Красной Звезды и медалями.

«Герои», достойные своей эпохи…

 

Глава 36

Это нужно не павшим, это нужно живым…

…Со взятыми в плен высшими командирами лично вел беседу командующий 11-й армии Эрих фон Манштейн, удостоенный фюрером чина генерал-фельдмаршала за взятие Главной базы Черноморского флота и города Севастополя.

Сидя в удобном кресле и кутая ноги в клетчатый плед, престарелый полководец, уже порядком устав от внимания прибывшего издалека с определенной миссией слушателя, откровенно говорил мне, вспоминая о тех днях:

— Получение генерал-фельдмаршальского жезла было знаком победоносно осуществленной кампании и наверняка означало венец моей военной карьеры. Я был горд. Но при этом я не забывал, сколько нужно солдатской удачи, чтобы достичь этого… Впрочем, что стоят эти почести в сравнении с бременем ответственности, которое несет тот, на кого вместе с командованием армии одновременно возлагается и ответственность за огромное количество жизней, отчасти даже за судьбу своей страны. В тот благословенный час я и мои соратники думали о том, что именно благодаря храбрости и чувству ответственности наших солдат были преодолены все неимоверные трудности и достигнут успех в кампании, которую победоносно завершила 11-я армия… моя армия, верная немецким солдатским традициям… она сражались по-рыцарски благородно… Я не имел возможности увидеть всех своих солдат и офицеров, чтобы пожать им руки, я пригласил только командиров, вплоть до командиров батальонов, и всех тех офицеров, унтер-офицеров и рядовых, всех тех, кто имел Рыцарский крест или Золотой немецкий крест, на торжественный акт в парк Императорского дворца Николая II в Ливадии. Ты хочешь знать, что я действительно сказал им? Я сказал: «Солдаты, вы внесли большую лепту в то, чтобы освободить русских от большевистского рабства и чтобы вернуть этот дворец его истинным хозяевам — внукам императора Александра II, живущим в Ницце. Чтобы вернуть эту землю русским, татарам, грекам, немцам, достойно ценящим свободу, которую вы принесли им!»

Мой собеседник умолк, чтобы подождать, пока прислуга подала нам кофе, поправила плед на коленях хозяина, заботливо оглядела все вокруг и медленно вышла, после чего, насладившись терпким ароматом и отхлебнув глоток, фон Манштейн неспешно продолжил:

— Там же мы почтили память павших солдат, затем прозвучала вечерняя заря «Сила любви», и наша тихая молитва вознеслась к небу, к Создателю нашей вечности. Последнюю дробь барабана сменила песня о добром товарище, которая, пожалуй, нигде не была более уместной, чем после боев на Востоке, — прощальный привет тем, кого нам пришлось похоронить в крымской земле.

Я поблагодарил всех солдат 11-й армии и 8-го авиакорпуса, которые не смогли участвовать в этом торжестве. В завершение прошел скромный ужин, правда, несколько советских самолетов, пролетевших с Кавказа, мстительно угостили нас бомбами. К счастью, все обошлось без жертв, а великолепный Императорский дворец не пострадал. Стоявшая в Нижней Ореанде батарея зенитчиков точным огнем сбила четыре самолета, а два других ретировались.

Наутро мы с удовольствием купались на имперском пляже в Ливадии, хотелось думать только о хорошем… Мне уже стало известно, что учрежден знак «Крымский щит» специально для моей 11-й армии. По этому случаю мы собрались в одном домике, и наш начальник разведотдела подполковник генерального штаба Эйсманн сообщил, что недавно он приехал из Симферополя, где один татарин, золотых дел мастер, сделал из серебряных часов пару генерал-фельдмаршальских жезлов на мои погоны. И 2 июля 1942 года эти жезлы с тонкой гравировкой были уже закреплены поверх моих витых золотом генеральских погон. Что бы ни думали обо мне противники — советские маршалы, но мне было очень приятно от этого трогательного знака, доставившего большую радость. Тогда же пришла посылочка, отправителем которой был немецкий кронпринц. В посылочке оказался тяжелый золотой портсигар с выгравированным на крышке планом крепости Севастополь, на внутренней стороне его было начертано имя высокого жертвователя и надпись на немецком и русском языках: «Благодаря вам, генерал-фельдмаршал, и вашим солдатам Севастополь вновь русский». В своем сопроводительном письме кронпринц писал, что ему не было суждено овладеть в свое время Верденом и он искренне завидует генерал-фельдмаршалу; это были слова любезного человека. А один русский священник, бежавший от большевистского режима из России во Францию, прислал мне из Виши толстую трость, изготовленную из узловатой виноградной лозы. В набалдашник был вделан топаз, а на узком металлическом кольце стояла надпись на русском языке. В письме священник писал, что его дед во время Крымской войны, будучи командиром полка, участвовал в героической обороне Севастополя, был тяжело ранен в ногу, и тогда солдаты его полка сделали ему эту трость. Обрадованный тем, что я занял Севастополь и освободил Крым от большевистской тирании, он, священник, прислал мне в благодарность эту памятную трость.

Были и другие подарки. В том числе и мемуары на французском языке моего однофамильца генерала фон Манштейна, который во времена императрицы Анны Иоанновны, находясь на русской службе, воевал под командованием генерал-фельдмаршала Миниха на берегах Черного моря. Странно, не правда ли? И символично…

По окончании боев в Крыму войска 11-й армии получили несколько недель заслуженного отдыха в чудесной местности Южного Крыма. Я тоже убыл в отпуск, отдыхая с женой в Карпатах в качестве гостя маршала Антонеску. Ко мне прибыл старший сын Геро Эрих Сильвестр фон дер Манштейн, закончивший военное училище и уже в чине лейтенанта воевавший в России.

На этой фразе Эрих фон Манштейн замолчал и, прикрыв глаза, надолго ушел в себя. Более в тот день я не стал тревожить пожилого человека, спокойно открывавшего мне свое видение той войны и тех давних событий, непосредственным участником которых он был. Все в ту минуту казалось мне чем угодно: вымыслом, озвученным пересказом, желанием выдать вымышленное за настоящее и даже бредовым сном — только не реалиями. Но я сам был из той организации, где даже самые чудовищные и не воспринимаемые обычными людьми события могут быть только реальными. А потому был научен смотреть на все трезво. Даже если весь мир утверждает совершенно другое! И еще — я помнил, что Геро Эрих Сильвестр фон дер Манштейн, родившийся 31 января 1922 года, прожил недолгую жизнь и погиб 29 октября 1942 года на той войне, которую многие его соотечественники считали Освободительной… Этот юноша — среди тысяч других немцев — спит вечным сном в русской земле.

Горестный вечный приют нашли многие тысячи красноармейцев и краснофлотцев, погибших на обильно политой кровью земле Крыма. То там, то здесь в Севастополе и вокруг него возвышаются монументы, памятники, знаки захоронений советских воинов, павших при обороне и освобождении Главной морской базы, города и полуострова Крым. Но немецкие могилы вы вряд ли найдете здесь…

В конце XX века власти Севастополя разрешили потомкам англичан, участвовавших в осаде города-крепости, установить на месте захоронения их павших предков памятники, оформив все в соответствии с канонами англиканской церкви. И вот что характерно: англичане теперь нам вроде как друзья, а немцы по-прежнему вроде как враги.

Но если отбросить пропагандистскую чушь, вдалбливаемую нам более шести десятилетий, то можно уяснить, что, оказывается, и у немца Хельмута, Эрнста или Карла, останки которого лежат в той же севастопольской земле, были мать, отец, сестра, брат, жена, сын, дочь, дяди, тети… — были родственники, и есть потомки. И разве не хотели бы эти потомки, чтобы на месте гибели близкого и родного им человека была просто могила? Нет, даже не мемориал, не памятник и не монумент, а могила с христианским крестом. Чтобы хотя бы раз в год, раз в пять лет можно было приехать, постоять, подумать о растреклятой зависимости простых людей от власть предержащих, бросающих их в пекло во имя своих шкурных интересов… поплакать, повздыхать, заказать, в конце концов, в местном костеле панихиду по невинно убиенным… Разве виновен солдат вермахта, что большой друг товарища Сталина Адольф Гитлер послал его на войну? Развязывают войны политики, а расплачиваются Фриц и Иван. Фриц и Иван убивают друг друга, а болью это отзывается у родных Ивана и Фрица.

Одним из тех, кто пытался установить справедливость, был сержант Второй мировой войны Иван Григорьевич Кузнецов. По всему периметру боев в Севастополе он искал и раскапывал останки солдат с целью их перезахоронения: безымянных советских воинов — в братских могилах, а немецких солдат — на специально созданных для этого немецких кладбищах (но это его естественное желание Человека так и не осуществилось). Если удавалось обнаружить документы и установить адреса в солдатских амулетах погребенных, он отправлял письма родственникам погибших немецких солдат. Погибшие немецкие солдаты предавались земле после боя солдатами похоронных команд вермахта; эти команды не вели боев, но их труд на войне был несказанно тяжел. Отличительная черта советской армии — специальных похоронных команд там НЕ имелось. После войны все немецкие кладбища были кощунственно перепаханы тракторами; в Крыму на этой земле выращивали хлеб, кукурузу, злаки… Письма, писавшиеся в разные адреса Германии, дойдя до Симферополя, оседали в недрах крымского Управления госбезопасности. Но те советские солдаты, чьи фамилии (данные о призыве и т. д.) Кузнецов обнаруживал в медальонах, были перезахоронены в Дуванкое (ныне село Верхне-Садовое) у подножья памятника (штампованного в бесчисленных количествах для небольших населенных пунктов). Над несколькими могилами и сегодня возвышается крашенный серебристо-серой краской советский солдат, держащий в поднятой руке автомат ППШ (пистолет-пулемет Шпагина). Благодаря энтузиазму Ивана Григорьевича родные и близкие погибших знают, за какой оградкой лежат (в соответствии с надписями на могилах): «Герой Советского Союза Г.И. Габриадзе. Погиб 17 апреля 1944 г.»; «ефрейтор Демидов Семен Михайлович. Погиб 9 мая 1944 г.»; «Краснов Дмитрий Андреевич. 26 апреля 1907 — 1 мая 1944 г.»; «ефрейтор Драпоц Н.В.»; «рядовой Вардовакидзе Д.А.»; «рядовой Пашаев»; «рядовой Мусяев»; «младший лейтенант летчик Данилов Роман Трифонович. Погиб 18 апреля 1944 г.»; «Фролов Павел Иванович. Погиб в 1944 г.»; «Иванов Василий Иванович. Род. 1908 — погиб 18 апреля 1944 г.»; «Горин Алексей Алексеевич. Погиб в 1942 г.». Тут же — «Братская могила павших смертью храбрых воинов 88-го полка 33-й гвардейской стрелковой дивизии при освобождении села Верхне-Садовое в апреле 1944 г.» и еще одна «Братская могила» — скромная усыпальница тех, чьи фамилии не установлены…

И так как я сам в далеком отрочестве принимал непосредственное участие в этих раскопках, инициируемых — во имя Памяти погибших — жителем села Верхне-Садовое, то сейчас, по прошествии многих десятилетий, считаю, что и прах самого сержанта Второй мировой войны Ивана Григорьевича Кузнецова должен быть перенесен с сельского кладбища и захоронен здесь, у памятника солдатам Великой Отечественной, среди павших воинов, коим он вернул имена… Глубоко убежден, что там же должно находиться и захоронение другого активного участника войны, получившего тяжелое ранение уже на последнем этапе боев, а после излечения приехавшего в дер. Дуванкой, возглавившего местный колхоз имени A.M. Кагановича и в прямом смысле спасшего жителей деревни, станции Бельбек и близлежащих деревень Атаркой и Заланкой от голодной смерти послевоенных лет. Его ратный труд на фронте был увенчан боевыми орденами, а за мирный труд удостоили ордена Трудового Красного Знамени. О его добродетели ходили легенды, и то было не показное комиссарство, а тяжелый, но необходимый труд. Но мало кто из жителей села Верхне-Садовое знает, что незадолго до его смерти в 1954 году его чуть не исключили из рядов КПСС за «невыполнение планов поставки колхозной продукции государству»; но не успели — не дожив ровно двух месяцев до 50 лет, Иван Андреевич Аенъко-Септо скончался. Хочу выразить уверенность, что и нынешнее поколение жителей села, как и оставшееся старшее поколение, знавшее этих двух солдат минувшей войны, поддержат меня.

…Но как быть с немецкими солдатами?

Нет, не с придуманными советским агитпропом 300 000 солдат и офицеров вермахта, якобы погибших только при третьем штурме Севастополя. Может, потому и не возникало ранее этого острого вопроса, потому и незачем было чтить их память, что эта цифра — вымышленная, фальшивая…

Вспомним по аналогии: начиная от белорусского Бреста и до самого немецкого Берлина, в местах, где с 1941 по 1945 г. прошла Красная армия, на всем ее боевом пути возникли братские могилы, где, завернутые в плащ-палатки, лежат останки русских, украинцев, белорусов, грузин, узбеков, татар… И всем нам кажется кощунственным, если кто-то вдруг надругается над этими могилами, распишет краской, сорвет таблички, собьет буквы… или если они по давности лет окажутся заброшенными, никому не нужными… Мы начинаем говорить о памяти, о чувствах, вспоминать, что у них, отдавших жизни за наше с вами будущее, также были и есть близкие и родные… Справедливое негодование.

Так отчего же мы не отдадим должное памяти — нет, не «гитлеровским солдатам и офицерам», не «проклятым фашистам», а — солдатам Германии? Просто — солдатам Германии, людям, погибшим на нашей земле? Солдатам Румынии…

Отчего не установим если не памятники, то скромные знаки и, приведя захоронения в порядок, не пригласим сюда их потомков?

К примеру, там, где находится мемориал летникам на Херсонесе, в Юхариной балке или на бывшем хуторе Отрадный, — поставим знак — гранитный валун с вмонтированной табличкой, на русском и немецком языках гласящей, что «здесь при штурме Севастополя погибли летчики люфтваффе 8-го авиакорпуса генерала фон Рихтгоффена».

А на Сапун-горе рядом с памятником «освободителям Севастополя» установим памятник павшим советским солдатам 2-й стрелковой дивизии и 1-го морского стрелкового полка и здесь же установим табличку с надписью на двух языках: «здесь вели бои солдаты и офицеры 30-го армейского корпуса генерала Ганса Зальмута, а затем генерала Фреттер-Пико».

На кладбище Коммунаров — солдатам и офицерам 54-го армейского корпуса генерала Эриха фон Ханзена.

Возле памятника пяти черноморцам на высоте 105 над Верхне-Садовым следует установить знак: «здесь воевали солдаты и офицеры 22-й Нижнесаксонской дивизии под командованием генерал-лейтенанта Вольфа из 54-го ак генерала Эриха фон Ханзена».

Такие же знаки следовало бы установить на Парпачском перешейке у Феодосийского залива — командиру корпуса графу генерал-лейтенанту фон Шпонеку и его солдатам, сумевшим противостоять трем советским армиям. Да отметить при этом, что граф был казнен гитлеровским режимом не за оставление плацдарма перед превосходящими силами Красной армии, а за активное участие в заговоре по свержению Гитлера.

А следующий — в районе Ишуни, указав, что «в результате высокого тактического мастерства и умелой разработки операции начальником штаба 11-й армии полковником (впоследствии генералом) Веллером было разгромлено самое крупное советское оперативно-тактическое высшее соединение — 9-й Особый стрелковый корпус генерал-лейтенанта П.И. Батова (впоследствии генерала армии, дважды Героя Советского Союза, начальника объединенного штаба войск Варшавского Договора)».

И так далее… И, конечно, особый знак следовало бы разместить на горе Митридат в Керчи, где указать, что три советские армии были разгромлены и уничтожены двумя корпусами 11-й армии вермахта генерал-полковника фон Манштейна. Этим мы НЕ унизим память и достоинство советских воинов! — Ведь мы до сих пор унижаем их ложью, когда пишем о «многократно превосходящих силах противника» и не указываем, что этих необученных людей командование бросило на произвол судьбы…

Отчего же не называем, не досматриваем могилы хотя бы тех, о ком знаем точно, что они погибли здесь, в боях с советскими солдатами, матросами и офицерами на крымской земле? Так, при операции «Охота на дроф» 8 мая 1942 г. погиб на Северной стороне командир моторизованной бригады полковник Гроддек. Погиб и командир 16-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Гимер. Еще ранее в Евпатории погибли командир 105-го пехотного полка полковник фон Гейль и командир разведывательного батальона 22-й Нижнесаксонской пехотной дивизии подполковник фон Боддин (оба были похоронены на Евпаторийском кладбище; но их могилы надо установить). В Ялте погибли начальник Ялтинского порта капитан 1-го ранга барон фон Бредов и водитель генерал-фельдмаршала фон Манштейна, уроженец Карлсруэ Фриц Нагель (оба были похоронены на городском кладбище; но кто теперь отыщет их могилы?)…

Так почему хотя бы не сделать скорбный памятный знак всем солдатам, офицерам и генералам 11-й армии вермахта, павшим на Священной Крымской Земле? На Мамашае, на берегах речки Качи, рядом с захоронениями 90-го стрелкового полка КА — солдатам и офицерам 132-й пд и 22-й пд. В районе Топчикой — ст. Сирень — батальонам 19-му, 17-му, 16-му и др. Солдатам 8-й бригады морской пехоты генерал-майора Жидилова и солдатам бригады вермахта генерал-майора Циглера, а также солдатам и офицерам 50-й пехотной дивизии. В районе Заланкоя (ныне Фронтовое—Холмовка) — солдатам 287-го сп, 54-го сп, 25-й сд; 2-му стрелковому полку морской пехоты, 7-й бригаде морской пехоты, 3-му полку морской пехоты, 31-му сп Красной армии и — солдатам вермахта: 54-го ак, 132-й пд, 22-й пд, 50-й пд. В Золотой Балке — воинам 2-й сд, 40-й кд, 161-му сп, 31-му сп, 514-му сп, 383-му сп, матросам береговых батарей: 19-й, 18-й, 35-й ЧФ и — солдатам вермахта 30-го ак генерала Фреттер-Пико и его дивизиям: 72-й пд, 50-й пд.

Это нужно не павшим, это нужно живым, как пелось в одной советской песне… Ибо кровь мужчин обеих армий бывает только алого цвета, невзирая на национальность и убеждения.

Хотелось бы, чтобы мое предложение об увековечении памяти солдат 11-й армии генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна, которые по воле безумных политиков пришли на крымскую (да и на всю русскую) землю, было бы поддержано главнокомандующим Военно-морским флотом Российской Федерации адмиралом В.В. Масориным, командующим Черноморским флотом адмиралом A.A. Татарниковым (книга писалась автором в 2005–2006 гг. — Примеч. ред.). На мой взгляд, это был бы выдающийся жест российских адмиралов, на деле относящихся к немцам и немецкой нации так, как относится к ним Президент Российской Федерации, Верховный Главнокомандующий Вооруженными силами Российской Федерации Владимир Владимирович Путин. А также хотелось бы, чтобы эту идею поддержали Президент Украины, Верховный Главнокомандующий Вооруженными силами Украины Виктор Андреевич Ющенко и главнокомандующий Военно-морскими силами Украины адмирал И. Князь.

Добрый пример тому имеет Белоруссия, где лежат останки 250 000 солдат вермахта: 1 октября 2005 года в 10 км от райцентра Берёза было открыто первое сборное немецкое кладбище, разместившееся на 4 га земли, выделенной властями. Но прежде чем дело дошло до этого, немецкой стороне пришлось пройти немало испытаний, и в первую очередь испытание мнением потомков тех, кто живет или воевал на белорусской земле. Понятно, почему после церемонии открытия кладбища посол Германии в Белоруссии Мартин Хеккер сказал: «Война в этой стране была особенно ужасной, поэтому подобные вопросы о захоронениях решаются с трудом…». И вовсе не удивительно, что пока еще немалая часть ветеранов категорически возражают против восстановления захоронений бывшего противника. Объясняя тем, что «оккупанты творили зверства и бесчинства на советской земле»; однако здесь сразу возникает другой вопрос: а разве уважаемые советские ветераны не творили зверства в 1945 году на немецкой земле? Если они забыли об этом, то пусть хотя бы заглянут в книгу ветерана Второй мировой войны, рядового Красной армии Виктора Петровича Астафьева с удивительно точным названием «Прокляты и убиты». Возможно, писатель показал истинное лицо солдата Красной армии, воспитанного лживой коммунистической пропагандой? И коли так, то что мы должны сделать, чтобы нас, потомков советских людей, действительно уважали и в Европе, и в той же благополучной процветающей европейской стране Германии?

 

Глава 37

В битве за Кавказ

Но, ведя повествование книги вокруг интересующих нас реалий, нам следует вернуться к событиям 1942 года и, конечно же, к Черноморскому флоту. С захватом Главной военно-морской базы война в Крыму и на море не закончилась. Однако самые яркие, самые захватывающие и трагичные страницы истории Черноморского флота времен Второй мировой закончены с потерей Севастополя и бегством на Кавказ советских военачальников.

А далее… далее начнется период, означенный военными историками как «Битва за Кавказ». И так как этот период хорошо знаком читателям, интересующимся военной тематикой, мне остается лишь констатировать, что и как происходило, — в стиле краткого, эпизодического пересказа.

Днем 2 июля 1942 года группа люфтваффе в составе 64 «юнкерсов» и 15 «мессершмиттов» нанесла удар по Новороссийской военно-морской базе. Итог: потоплены — лидер «Ташкент», эскадренный миноносец «Бдительный», транспорты «Пролетарий», «Украина», буксир «Черномор»; повреждены — эсминцы «Незаможник», «Сообразительный», подводная лодка Л-24, минный заградитель «Коминтерн», сторожевые корабли «Шквал», «Шторм», 2 транспорта, торпедный катер и плавучий док.

16 июля люфтваффе совершили повторный налет на Поти. Новые повреждения получили эсминец «Бодрый», сторожевой корабль «Шторм» и минный заградитель «Коминтерн». Впоследствии противник потопил транспорт «Азов», катер и буксир.

28 июля 1942 г. Черноморский флот и Азовская флотилия решением Ставки были подчинены Северо-Кавказскому фронту. Флот и флотилия должны были содействовать войскам на Кавказском побережье Черного моря, вести оборону приморских городов и ВМБ, не допускать высадки десантов противника на восточное Азовское и Черноморское побережье. Но вновь флоту пришлось решать основные задачи на сухопутном ТВД.

В июле 1942 г. в состав Азовской военной флотилии (командующий контр-адмирал С.Г. Горшков, член Военного совета бригадный комиссар С.С. Прокофьев) входили: Отдельный Донской отряд (командир — капитан 1-го ранга И.А. Фроликов), Ейская военно-морская база (командир — контр-адмирал С.Ф. Белоусов), главная база (Приморско-Ахтарская), Темрюкская маневренная база, Отдельный Кубанский отряд сторожевых катеров (командир — капитан 3-го ранга Г.И. Гинзбург) и авиационная группа.

28 июля противник захватил Азов; корабли Отдельного Донского отряда были вынуждены отходить в Ейск.

С середины августа противник вышел на подступы к Новороссийску.

Еще 1 августа Военный совет Северо-Кавказского фронта вынужден был поставить задачу вывести все корабли, суда и плавсредства из Азовского моря в Черное. Прорыв осуществлялся в темное время суток по 15–30 вымпелов в сопровождении катеров-тральщиков и катеров МО под прикрытием береговых батарей Керченской ВМБ и авиации ЧФ и Азовской военной флотилии. С 3 по 23 августа Керченский пролив пересекли 122 гражданских судна и 41 боевой корабль. Часть транспорта и плавсредств пришлось затопить.

5–11 августа эвакуируется Приморско-Ахтарская база Азовской флотилии.

9 августа сформирована Темрюкская военно-морская база (командир — контр-адмирал С.Ф. Белоусов). Части гарнизона Темрюк насчитывали более 2000 морских пехотинцев, 52 орудия береговой и зенитной артиллерии, с моря их поддерживали корабли.

17 августа 1942 г., согласно приказу командующего Северо-Кавказским фронтом, создан Новороссийский оборонительный район (НОР) под командованием генерал-майора Г.П. Котова. Заместителем командующего по морской части назначен контр-адмирал С.Г. Горшков. В составе НОРа войска 47-й армии, 56-я армия, 216-я стрелковая дивизия, корабли и части Азовской военной флотилии, Новороссийской, Керченской, Темрюкской военно-морских баз и сводная авиагруппа.

Спасая ситуацию, Ставка в который раз корректировала силы, меняя состав и названия. 1 сентября 1942 г. директивой Ставки войска Северо-Кавказского фронта преобразованы в Черноморскую группу войск Закавказского фронта под командованием генерал-полковника Я.Т. Черевиченко, а с 16 октября — генерал-лейтенанта И.Е. Петрова. Фронту в оперативном отношении подчинялся и Черноморский флот. Командование НОРа и Новороссийской ВМБ (командир — капитан 1-го ранга Г.Н. Холостяков; впоследствии вице-адмирал, Герой Советского Союза; трагически погибнет на 82-м году жизни вместе с женой от рук разбойников, позарившихся на его военные награды) в помощь сухопутным войскам формировали новые части. Так, в период с 1 по 6 сентября были сформированы два батальона морской пехоты по 1500 человек, влившиеся в 83-ю отдельную морскую бригаду. А прибывшие из Поти и Туапсе 15-й, 16-й и 17-й батальоны морской пехоты по 3500 человек вошли в состав 200-го морского полка. Эвакуированные с Тамани в Новороссийск составили 2-ю бригаду морской пехоты четырехбатальонного состава.

2 сентября противник начал операцию под названием «Блюхер-Ii» по высадке на Таманский полуостров 46-й немецкой и 19-й румынской пехотных дивизий. Защитников полуострова поддерживали морские пехотинцы, канонерские лодки «Ростов-Дон», «Октябрь», плавбатареи № 4 и № 40 катеров разных типов.

4 сентября началась эвакуация сил Керченской ВМБ. Последним 5 сентября эвакуирован 305-й отдельный батальон морской пехоты (командир — капитан-лейтенант A.C. Шерман). Вывезено всего: 5500 человек, 15 000 боеприпасов; вся материальная часть артиллерии была взорвана.

6 сентября противник сражался уже в самом Новороссийске, отрезав при этом от основных сил 47-й армии (с 8 сентября армией станет командовать генерал-майор A.A. Гречко; впоследствии дважды Герой Советского Союза, член Политбюро ЦК КПСС, министр обороны СССР, Маршал Советского Союза) 16-й, 17-й, 144-й батальоны морской пехоты (командир — капитан-лейтенант А.И. Востриков) и часть сил 103-й стрелковой бригады, сражавшейся в центре города.

6 сентября на лидере «Харьков» и эсминце «Сообразительный» предпринята попытка доставить в Новороссийск войска 137-го морского полка, — около 2500 человек. Но из-за того, что ни в пункте формирования, ни в пункте приема, т. е. в Новороссийске, для бойцов НЕ оказалось оружия, кораблям с половины пути приказали направляться в Поти.

10 сентября советские войска оставили Новороссийск. Новороссийская военно-морская база переведена в Геленджик.

В ночь на 11 сентября на восточный берег Цемесской бухты кораблями эвакуированы 2510 морских пехотинцев.

25 сентября войска 47-й армии предприняли контрудар, в котором участвовали 255-я (командир — полковник Д.В. Гордеев; впоследствии — полковник A.C. Потапов; 5500 личного состава) и 83-я (командир — подполковник М.П. Кравченко; 6000 личного состава) бригады морской пехоты; 672-й стрелковый полк (2000 личного состава) и 2-й артиллерийский дивизион 408-й стрелковой дивизии. Их поддерживали канонерская лодка «Красная Грузия» (командир — капитан 2-го ранга Г.В. Катунцевский) и авиация флота. Итог: все эти силы в 13 500 человек и плюс силы поддержки к 27 сентября смогли разгромить противника — одну 3-ю румынскую горнострелковую дивизию, насчитывающую около 8000 человек. Невелик подвиг, имея превосходство, разгромить румынское соединение (это вам не немецкая дивизия).

С 18 сентября по 31 октября советские корабли восемь раз производили огневые налеты по расположениям противника в районе Новороссийска и Анапы. В операциях участвовали сторожевой корабль «Шторм», базовые тральщики «Якорь», «Трал», «Мина», «Щит», Т-412, СКА № 019, СКА № 014, СКА № 064 и СКА № 074. ir

С 22 сентября по 22 октября самолеты авиации ВВС Черноморского флота совершили 1115 самолето-вылетов, в том числе 772 ночных.

С 15 сентября по 31 декабря береговая артиллерия НОРа произвела 720 стрельб.

23 августа Военный совет Северо-Кавказского фронта решает создать Туапсинский оборонительный район (ТОР). Командующим назначается командир Туапсинской ВМБ контр-адмирал Г.В. Жуков. ТОР был подчинен 18-й армии (командующий — генерал-лейтенант Ф.В. Камков, а с 19 октября — генерал-майор A.A. Гречко). С моря оборону ТОРа обеспечивали корабли ОВР — охраны водного района базы (всего 34 единицы).

В состав ТОРа входили 67-й горнострелковый полк, 143-й и 324-й отдельные батальоны морской пехоты. Береговая артиллерия имела в своем составе 16-ю отдельную железнодорожную батарею, 3 береговые батареи, пулеметный батальон. Позже в ее состав вошли еще 6 артиллерийских батарей, получивших 14 орудий, снятых с бывшего крейсера «Коминтерн», ставшего минным заградителем. Крейсер, получивший повреждения под ударами люфтваффе 2 июля в Новороссийске и 16 июля в Поти, был затоплен 10 октября 1942 г. в устье реки Хопи.

25 сентября противник перешел в наступление, вклинившись в оборону 18-й армии на глубину 5–10 км. Под Туапсе со 2 октября активно воевал 145-й полк морской пехоты, сформированный в Поти из личного состава кораблей Черноморской эскадры.

17 октября в Туапсе из Поти на крейсерах «Красный Крым», «Красный Кавказ», лидере «Харьков», эскадренных миноносцах «Беспощадный» и «Сообразительный», на семи транспортах и четырех тральщиках были переброшены 8-я, 9-я, 10-я гвардейские стрелковые бригады, вошедшие в состав 18-й армии. В боях принимали участие краснофлотцы: бойцы 83-й отдельной морской стрелковой бригады (командир — подполковник Ф.М. Монастырский) и 323-го отдельного батальона морской пехоты (командир — старший лейтенант И.В. Каширин).

Всего на Туапсинском направлении действовало более 10 000 моряков. В течение обороны Туапсе, с 25 сентября по 20 декабря, флот обеспечил доставку более 70 000 солдат и офицеров, 80 000 тонн различных грузов, включая боеприпасы. Морская авиация за это время выполнила более 2000 вылетов.

13 декабря 1942 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР 83-я отдельная морская стрелковая бригада и 255-я отдельная бригада морской пехоты были награждены орденом Красного Знамени, 83-й бригаде трудящиеся города Туапсе вручили Красное Знамя.

Однако летом-осенью 1942 г. боевые действия происходили и в других местах акватории Черного моря. Для действий на морских коммуникациях выходили и корабли эскадры.

В ночь на 3 августа 1942 г. крейсер «Молотов» под командованием капитана 2-го ранга М. Ф. Романова и лидер «Харьков» во главе с капитаном 3-го ранга П. И. Шевченко — под общим командованием командира бригады крейсеров контр-адмирала Н.Е. Басистого, совершали набег на Феодосию. В 17.30 они вышли из Туапсе и менее чем через 30 минут обнаружили самолет-разведчик — «рама» люфтваффе. Чтобы ввести его в заблуждение, они изменили курс. Но в 18.50 появился еще один самолет-разведчик. Тогда корабли снова резко развернулись и следовали курсом на Новороссийск до наступления темноты. Но в 20.30 они вновь развернулись на требуемый курс, однако противника обмануть не удалось. В полночь крейсер и лидер подошли к Феодосии, где их должна была ждать ПЛ «М-62». Но лодка в заданном районе отсутствовала. После уточнения своего местонахождения в 0.53 моряки крейсера обнаружили катер, а спустя две минуты по кораблям был открыт огонь с береговой батареи: снаряды семи трехорудийных залпов легли с большой точностью и некоторые из них накрыли крейсер «Молотов». С лидера «Харьков» в сторону Двуякорной бухты выпустили 60 снарядов. С крейсера огонь не открывался в связи с тем, что командир бригады крейсеров контр-адмирал Н.Е. Басистый не был уверен в точности местонахождения своего корабля. В этой обстановке он в 1.13, не выполнив боевой задачи, принимает решение отказаться от обстрела Феодосии и отдает приказ лечь на курс отхода. На отходе оба корабля постоянно подвергались атакам люфтваффе и торпедных катеров противника. К 22 часам изуродованный крейсер «Молотов» и лидер «Харьков» едва-едва добрались в Поти. В результате безграмотных действий командиров кораблей капитана 2-го ранга Романова, капитана 3-го ранга Шевченко и командира похода контр-адмирала Басистого на один год крейсер «Молотов» был выведен из строя.

1 октября сторожевой корабль «Шторм» (командир — капитан-лейтенант А.И. Несмеянов) обстрелял город и порт Анапа.

3 октября эсминцы «Бойкий» (командир — капитан 3-го ранга Г.Ф. Годлевский) и «Сообразительный» (капитан 3-го ранга С.С. Ворков, впоследствии контр-адмирал) обстреляли порт Ялта, вызвав пожар в жилых домах мирных жителей.

14 октября эсминец «Незаможник» (командир — капитан 3-го ранга П.А. Бобровников) и сторожевой корабль «Шквал» (командир — капитан-лейтенант В. Г. Бакарджиев) обстреляли Феодосийский порт.

За период с ноября по конец декабря 1942 года было совершено три набега из кавказских портов к западным берегам Черного моря. В них участвовали крейсер «Ворошилов» (командир — капитан 1-го ранга Ф. С. Марков), лидер «Харьков», эсминцы «Беспощадный» (командир — капитан 3-го ранга В.А. Пархоменко), «Бойкий» и «Сообразительный», а также базовые тральщики Т-406, Т-407, Т-412.

Делали свою боевую работу на морских сообщениях противника и черноморские подводники.

9 августа 1942 года, согласно приказу наркома ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова, все подводные лодки (1-я, 2-я бригады и 10-й отдельный дивизион) были объединены в одну бригаду пятидивизионного состава (командир — контр-адмирал П.И. Болтунов). В период обороны Кавказа подлодки совершили 133 боевых похода на коммуникациях вдоль Южного берега Крыма и вдоль западного побережья от Босфора до Одессы. 1 октября погибла подлодка М-118 (командир — капитан-лейтенант С.С. Савин). За все время подлодки выставили около 200 мин.

Летчики ВВС Черноморского флота с июля по декабрь 1942 г. совершили более 6060 самолетовылетов. На дальних коммуникациях противника действовали 5-й гвардейский минно-торпедный и 40-й бомбардировочный полки; на ближних — 18-й, 47-й штурмовые авиаполки, а также самолеты 40-го бомбардировочного и 119-го разведывательного авиаполков.

За период обороны Кавказа, условно обозначенный как «Битва за Кавказ», вдоль Кавказского побережья прошло 1800 транспортов, 2700 малых судов, барж и буксиров. Всего боевыми кораблями и транспортами перевезено более 215 000 человек, 260 000 тонн грузов. Для конвоирования судов корабли и катера Черноморского флота произвели около 3000 выходов в море. Среди участников морских походов — катера 1-го (командир — капитан-лейтенант Д.А. Глухов; впоследствии Герой Советского Союза) и 4-го дивизиона (командир — капитан-лейтенант Н.И. Сипягин; впоследствии Герой Советского Союза). Всего из состава Черноморского флота в обороне Кавказа участвовало более 40 000 морских пехотинцев, использовались 150 береговых и 200 зенитных орудий, 250 кораблей и судов, более 260 самолетов.

 

Глава 38

В числе противников — «Тюлькин флот»

24 января 1943 г. Закавказский фронт переименован в Северо-Кавказский во главе с командующим генерал-полковником И.И. Масленниковым (с 15 мая 1943 г. — генерал-полковником И.Е. Петровым).

27 января 1943 г. по указанию Ставки Верховного главнокомандующего главные силы Черноморской группы войск при поддержке Черноморского флота начали наступательную операцию с целью освобождения Новороссийска и Таманского полуострова.

Действуя в интересах сухопутных войск, Черноморский флот высаживал морские десанты, применял корабельную и береговую артиллерию, авиацию и морскую пехоту, обеспечивал перегруппировку и снабжение войск.

Для поддержки наступления 47-й армии флот выделил отряд огневого содействия, состоящий из крейсера «Ворошилов», эсминцев «Беспощадный», «Бойкий», «Сообразительный». 1 февраля с 4 ч. 30 мин. до 5 ч. 10 мин. отряд выпустил 642 снаряда в районе Новороссийска. В ходе наступления было запланировано и проведение десанта, местом высадки сил намечался район Южной Озерейки—Станички. Также планировалось высадить воздушный десант в районе Васильевки.

Основные силы десанта, возглавляемые полковником Д.В. Гордеевым, составляли: 83-я бригада морской пехоты, 255-я бригада морской пехоты, 165-я отдельная стрелковая бригада, отдельный авиадесантный полк, 29-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк, пулеметный и танковый батальоны. Для обеспечения высадки всех этих сил сформировали отряд огневого содействия под командованием вице-адмирала A.A. Владимирского в составе крейсеров «Красный Крым», «Красный Кавказ», эсминцев «Беспощадный» и «Сообразительный»; отряд корабельной поддержки под командованием контр-адмирала Н.Е. Басистого в составе эсминцев «Железняков» (командир — капитан 3-го ранга B.C. Шишканов), «Незаможник», 3 канонерских лодок, 4 сторожевых катеров и тральщика; отряд транспортов; отряд высадочных средств; отряд кораблей охранения. Вспомогательный десант состоял из штурмового отряда в 250 морских пехотинцев (командир — майор Ц.Л. Куников).

Всего к участию в этой операции привлекли более 70 кораблей и судов, 167 самолетов ЧФ и 5-й воздушной армии. Высадка должна была производиться кораблями Новороссийской ВМБ под руководством капитан-лейтенанта Н.И. Сипягина. Общее руководство операцией по овладению Новороссийском возлагалось на командующего Черноморской группой войск генерал-лейтенанта И.Е. Петрова, высадкой десантов руководил командующий ЧФ вице-адмирал Ф.С. Октябрьский.

Срок начала операции определялся прорывом обороны противника советскими войсками. Однако эту задачу сухопутным войскам решить не удалось. И тогда, вопреки разработанному плану, командующий фронтом И.Е. Петров приказал начать высадку десанта; вместо срока в ночь с 1 на 2 февраля дату операции передвигают на ночь с 3 на 4 февраля.

И, как и следовало ожидать, по ряду причин, в числе которых плохая организация взаимодействия кораблей и авиации, высадка основного десанта не удалась.

Артиллерийская подготовка по новому, внезапно возникшему плану началась на полтора часа позже; а самолеты, прилетевшие в район для корректировки, придерживались старого плана — и оттого выпущенные кораблями снаряды сыпались на городскую площадь и близлежащие здания, НЕ причиняя никакого время обороне противника. 2000 снарядов разрывали ночную беззвездную тьму, заставляя местных жителей безудержно вздрагивать. Высадку десанта в 3 ч. 45 мин. немцы встретили мощным артиллерийским, минометным и пулеметным огнем.

Командир отряда канонерских лодок капитан 1-го ранга Г.А. Бутаков вместо намеченной цели отошел к горе Абрау, где высадил 2 роты десантников, но об изменении места высадки никому ничего не сообщил. Так что связь с высаженными и обреченными бойцами держать было некому (в течение следующих трех дней вели бои в окружении, прорвались из которого менее 200 человек, более 500 попали в плен, остальные погибли). Тем временем уже ближе к рассвету контр-адмирал Н.Е. Басистый, согласовав с командующим операцией вице-адмиралом Октябрьским, приказал прекратить высадку и дал сигнал об отходе. Итог: удалось высадить 1427 человек и 16 танков; потеряны — сторожевой катер, 3 болиндера, 2 сейнера, 3 баркаса и буксир.

Более-менее успешно десантировались лишь силы в районе Станички. 250 человек захватили плацдарм шириной около 3 и глубиной до 2,5 километра. Вспомогательный десант превратился в основной; захваченный и удерживаемый сверх сил и возможностей плацдарм получил название Малой земли. В ночь на 6 февраля сюда высадились войска 255-й морской стрелковой бригады (командир — полковник A.C. Потапов); позже — еще более 17 000 бойцов, 95 орудий и минометов, 86 пулеметов, почти 500 тонн боеприпасов и продовольствия.

Одна из самых провальных десантных операций превратилась в перманентно затянутую бойню; на узком клочке семь месяцев сражались малые силы краснофлотцев, за что и были награждены орденами и медалями. Всего за февраль—август 1943 года 6268 человек из «малоземельцев» получили награды.

Всего же до 10 сентября на так называемую Малую землю флот высадил и перевез 80 000 бойцов и офицеров, более 600 орудий и минометов, другой техники и боеприпасов.

Корабли Черноморского флота продолжали обеспечивать морские перевозки вдоль Кавказского побережья; по 550-км пути доставлялись на фронт пополнение, вооружение, боеприпасы и продовольствие. За апрель—декабрь 1943 года боевые корабли и транспортные суда перевезли около 100 000 солдат, матросов и командиров, без учета перевозки Отдельной Приморской армии на Керченский полуостров. А также более 220 тонн грузов, танки, бронемашины, автомашины и др.

На морских коммуникациях действовали торпедные катера, совершившие в 1943 г. более 2500 выходов. Командовал катерами 1-й бригады капитан 1-го ранга A.M. Филиппов, 2-й бригады — капитан 2-го ранга В.Т. Проценко. При этом катера 2-й бригады были вооружены реактивными установками.

На ближние коммуникации противника совершали набеги и корабли Черноморской эскадры.

В феврале и марте крейсер «Ворошилов», лидер «Харьков», эсминцы «Беспощадный», «Незаможник» и «Сообразительный», сторожевой корабль «Шквал» провели 12 ночных походов в поисках судов противника.

22 февраля лидер «Харьков» и эсминец «Сообразительный» при поддержке наступления 18-й армии выпустили 358 снарядов.

1 мая эсминцы «Беспощадный», «Железняков» и сторожевик «Шторм» обстреляли аэродром Анапы. 14 мая тот же аэродром обстреляли лидер «Харьков» и эсминец «Бойкий», выпустив 235 снарядов. Удары по аэродрому 21 августа наносили сторожевики «Шторм» и «Шквал».

Ночью 6 октября 1943 г. лидер «Харьков» и эсминцы «Беспощадный» и «Свободный» совершали набег на Феодосию и Ялту. Но их обнаружили самолеты люфтваффе и, осветив с самолета-осветителя, сбросили несколько бомб. Однако командир группы капитан 2-го ранга Г. П. Негода донес об этом командованию спустя… почти два часа после налета. Вместо того чтобы, прикрываясь темнотой, на полном ходу уйти из района, где их обнаружили, корабли продолжали идти в направление Феодосии. Так что в 5.00 они были атакованы немецкими катерами. В 6.10 капитан 2-го ранга Негода наконец принял решение на отход. А лидер «Харьков» в 6 часов подошел к Ялте и с дистанции 70 кабельтовых выпустил по порту 104 снаряда 130-мм калибра. Были убитые и раненые; но кто они, если солдат вермахта в городе не было? — Конечно же, местные жители, в чьи дома попадали советские снаряды. Береговая батарея, расположенная около Ливадии, сделала по лидеру 24 залпа; сама батарея от атаки черноморцев нисколько не пострадала. Видимо, не получив должного удовлетворения, командир «Харькова» капитан 3-го ранга Шевченко решил отыграться на Алуште и выпустил в ее сторону 30 снарядов. Но приказ был столь бестолковым, что эти снаряды до города не долетели. А в 6.13 лидер направился в точку встречи с эсминцами и спустя примерно час все они в едином боевом порядке, гордо, словно победители, начали планомерный отход в Туапсе.

В 6.40 их встретили три истребителя, которым в 8.15 удалось сбить самолет-разведчик люфтваффе. Около 20 минут корабли лежали в дрейфе, пока эсминец «Способный» поднимал на борт двоих немецких летчиков со сбитого разведчика. Не успели они отойти от места падения самолета, как в этот район прилетели восемь «штук» Ю-87 в сопровождении четырех «мессершмиттов». Два «юнкерса» прорвались к лидеру и сбросили бомбы, после попадания в корму «Харьков» потерял ход. При следующих попаданиях был разрушен корпус корабля. Негода приказал командиру эсминца «Способный» взять поврежденный лидер на буксир, но буксирный трос неоднократно обрывался… Еще не единожды на протяжении дня советские корабли были атакованы самолетами люфтваффе. В 14.30 точным ударом был уничтожен-эсминец «Беспощадный», в 15.37 погиб лидер «Харьков», в 18.35 волны Черного моря сомкнулись над эсминцем «Способный» и его экипажем. Погибло более 700 человек, спаслось лишь 123.

О потере трех кораблей доложили Верховному, и вскоре появилась директива Ставки, запрещающая использование кораблей 1-го и 2-го рангов до особого распоряжения. Так они и простояли до конца войны в базах, ожидая «особого приказа» Сталина, который должен был бы донести Лев Захарович Мехлис до командующего ЧФ в случае изменения обстановки. Впрочем, речь об этом уже велась; к счастью, тайная миссия, возложенная на Черноморский флот, не состоялась — иначе смертей было бы во много крат больше.

Что касается подводных лодок, то к началу кампании 1943 года в составе Черноморского флота находилось 29 подводных лодок: 18 — в строю, 11 — в ремонте. ПЛ были объединены в бригаду, которой командовал капитан 1-го ранга А. В. Крестовский. Ежемесячно в море могло находиться до 15 подлодок. Основные походы совершались между портами Кавказа и Румынии.

В 1943 году на вооружение поступил прибор, который устанавливали на торпедах, что позволяло перейти к залповой торпедной стрельбе, к стрельбе «веером». Также стали применять торпеды с неконтактным взрывателем, что повысило результативность боевой деятельности. Было разработано и наставление по совместному использованию ПЛ и ВВС. Впервые такое использование было осуществлено в апреле 1943 года: в северо-западную часть моря вышли ПЛ «М-35», «С-33» и «Щ-39», а разведывательная авиация проводила поиск конвоев противника на трассе Сулина — Одесса — Севастополь. Однако разработанная операция не увенчалась успехом.

Не столько из-за погодных условий, сколько из-за несовершенства взаимоотношений между летчиками и моряками. Из трех ПЛ только «С-33» (командир капитан 3-го ранга Б. А. Алексеев) потопила транспорт «Сучава».

6 июля того же года летчиками в районе Сулины был обнаружен конвой противника в составе трех транспортов и пяти кораблей охранения. Находящиеся на позициях «Щ-201», «С-33» и «Щ-203» получили приказ конвой уничтожить. Экипаж «Щ-201» (командир капитан-лейтенант П. И. Парамошкин) торпедным залпом торпедировал транспорт, но, несмотря на повреждения, тот ушел от преследования.

За кампанию 1943 года подлодки совершили 102 выхода, в основном для действий у Южного побережья Крыма и на трассах между портами Крыма и Одессой, Констанцей и Сулиной. Подлодки за это время произвели 87 торпедных атак, считается, что 43 из них — успешные. Но можно ли считать эти атаки успешными, если никакими документами не подтверждается, какие же корабли были и были ли уничтожены. Зато есть сведения, что потоплено две шхуны и повреждена самоходная баржа. Вот это «огромный» улов!

За это же время лодки «Л-4», «Л-6» и «Л-23» осуществили шесть постановок мин на коммуникациях в количестве 120 штук (а с лета по декабрь 1942 года — 200 мин). Против кого? Против румынского флота? Ну что ж…

«Ваше Превосходительство! Я счастлив вместе с румынскими войсками, что мы принимаем участие в победоносных сражениях по ту сторону Днепра и в деле спасения цивилизации, прав и свободы народов», — еще 17 августа 1941-го сообщал в письме Адольфу Гитлеру румынский генерал Антонеску. Но это что касается сухопутных сил. А какие румынские военно-морские силы принимали участие в деле спасения цивилизации и свободы народов? Напомним вдумчивому читателю, когда картина происходящего ему уже полностью ясна; лишь уточню, что речь ныне идет о силах на 1943 г.

Румынский флот на Черном море насчитывал в то время 3 миноносца, 9 канонерских лодок, 9 охотников и 18 катеров-тральщиков, более 50 быстроходных десантных барж. В состав транспортного флота входили 5 танкеров, 15 буксиров, более 100 самоходных барж. Имелась одна подводная лодка «Дельфинул».

И это количество десятки подлодок Черноморского флота были не в состоянии уничтожить!

В то время как Черноморский флот имел в своем составе 1 линкор, 5 крейсеров, лидеры, эсминцы, сторожевые корабли, базовые тральщики, подлодки и другие силы. Да при хорошем раскладе лидер в сопровождении эсминца и одной подводной лодки за несколько часов мог бы уничтожить ВСЕ вышеперечисленные неприятельские силы.

О каких тогда «успехах» Черноморского флота может вообще идти речь?!

Все время Черноморский флот воевал не с германским флотом, а с одной-единственной румынской лодкой, шхунами, баркасами и мелкими катерами — силами, именуемыми на Черном море «Тюлькиным флотом»!

Значит, вопрос, о каких успехах Черноморского флота в года Второй мировой войны может идти речь, — риторический.

Но пойдем все-таки дальше, ведь операции-то (также и небезуспешные) проводились.

С 9 сентября по 9 октября Северо-Кавказским фронтом во взаимодействии с Черноморским флотом была проведена Новороссийско-Таманская наступательная операция. В рамках ее с 9 по 16 сентября осуществлялась Новороссийская операция.

Руководство десантной операцией возлагалось на командующего Черноморским флотом вице-адмирала A.A. Владимирского, который вступил в должность 24 апреля 1943 г. Командиром высадки назначен был командир Новороссийской ВМБ контр-адмирал Г.Н. Холостяков. Сухопутными войсками, в том числе и десантными отрядами с момента их высадки на берег командовал командующий 18-й армии генерал-лейтенант К.Н. Леселидзе. Общее руководство операцией осуществлял командующий Северо-Кавказским фронтом генерал-полковник И.Е. Петров.

Планом предусматривалось окружение войск противника в Новороссийском порту сходящимися ударами сухопутных сил и одновременной высадкой десанта. Для чего морской десант был разделен на 3 отряда. Первый в составе 255-й бригады морской пехоты должен был быть высажен с кораблей десантного отряда под командованием капитан-лейтенанта П.И. Державина. Второй отряд в составе 393-го отдельного батальона морской пехоты (командир — капитан-лейтенант В.А. Ботылев; на него же возложено и общее командование отрядом) и 290-го стрелкового полка НКВД (командир — подполковник Н.И. Пискарев) высаживался отрядом кораблей под командованием капитан-лейтенанта Д.А. Глухова. Третий отряд 1339-й стрелковой дивизии по плану высаживался отрядом десантных кораблей под командованием капитана 3-го ранга Н.Ф. Масалкина. Отряд обеспечения высадки объединял 32 торпедных катера, 2 катера типа КМ и еще 2 катера (командир отряда — капитан 2-го ранга В.Т. Проценко).

Высадка обеспечивалась орудиями в количестве 410 единиц, 390 минометами, 225 установками реактивной артиллерии, 150 самолетами 4-й воздушной армии и ВВС Черноморского флота.

9 сентября 18-я армия и Черноморский флот получили приказ начать операцию, и в ночь на 10 сентября десантные отряды первого эшелона покинули Геленджик. В 2 ч. 44 мин. открыла огонь береговая артиллерия, выпустив за высадку почти 12 000 снарядов. В 3 ч. торпедные лодки под командованием капитан-лейтенанта А.Ф. Афиногенова ворвались в порт Новороссийск.

Всего в первую ночь было высажено около 4000 человек. В ночь на 11 сентября десантировался второй эшелон в составе 3000 человек. В боях группа морских пехотинцев 393-го батальона, возглавляемая капитан-лейтенантом A.B. Райкуновым, захватила вокзал после чего старшина 2-й статьи В.А. Сморжевский водрузил над ним военно-морской флаг.

Десантникам оказывали помощь и летчики 8-го гвардейского авиаполка (командир — майор М.Е. Ефимов) 11-й штурмовой дивизии (командир — подполковник A.A. Гурий) и 47-го авиаполка (командир — подполковник Ф.Н. Тургенев; Герой Советского Союза; погиб недалеко от ст. Сирень, в честь его названо село Тургеневка). Они снабжали блокированные группы десантников боеприпасами и продовольствием, сбрасывая на парашютах. Также в операции участвовали летчики истребительных авиаполков: 9-го (командир — майор Д. Д. Джапаридзе), 11-го (подполковник И.С. Любимов; Герой Советского Союза) и 25-го (майор К.С. Алексеев).

Береговая артиллерия флота в ходе боев за Новороссийск выпустила более 14 000 снарядов.

В результате комбинированного удара к 10 часам утра 16 сентября Новороссийск вновь стал советским. Много лет спустя, 14 сентября 1973 года городу было присвоено почетное звание «Город-герой» с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

С 11 сентября начался второй этап Новороссийско-Таман-ской операции по освобождению Таманского полуострова.

21 сентября советские войска вошли в Анапу.

26 сентября морские десантники с частями 18-й армии заняли город Благовещенск.

9 октября войска 18-й и 56-й армий вышли к Керченскому проливу. С освобождением Новороссийска и Таманского полуострова система базирования ЧФ расширилась. К концу октября 1943 года создались условия для высадки советских войск в Крым.

12 октября Ставка Верховного Главнокомандующего направила директиву Северо-Кавказскому фронту подготовить операцию по захвату плацдарма на Керченском полуострове — для накапливания там сил и последующих действий по освобождению Крыма во взаимодействии с силами 4-го Украинского фронта.

Так как форсирование Керченского пролива с ходу исключалось, и была разработана Керченско-Эльтигенская операция. В ее разработке приняли участие и офицеры Черноморского флота: капитан 3-го ранга Б. Петров, К. Столбов, М. Томский, А. Ураган, группу которых возглавлял начальник штаба ЧФ контр-адмирал И.Д. Елисеев.

Общее руководство всеми силами осуществлял командующий войсками Северо-Кавказского фронта генерал-полковник И. Е. Петров. Его помощником по морской части был командующий ЧФ вице-адмирал Л. А. Владимирский.

Десантирование было назначено на 1 ноября 1943 г. Однако (в который уж раз наступали на одни и те же грабли; как всегда, погода виновата…) одновременная высадка десантов НЕ получилась. Переброска десанта севернее Керчи была отменена, и корабли с полпути вернулись в базу. Всего в районе Эльтиген в ночь на 1 ноября высадилось 5000 человек, а также было доставлено 18 орудий, 15 минометов и 20 тонн боеприпасов. В следующую ночь на этот плацдарм высадили еще 3270 бойцов, разгрузили 20 тонн боеприпасов, минометы, орудия и продовольствие. 3 ноября — еще около 1000 человек и 10 тонн боеприпасов. К примеру, мотобот № 13 (командир — старшина 2-й статьи А.Д. Емельяненко) за ночь сделал 10 рейсов к Эльтигену, высадив 260 десантников с вооружением. За героизм старшина 2-й статьи был удостоен звания Героя Советского Союза.

Во время проведения операции от прямого попадания авиабомбы погиб артиллерийский катер АКА-116 (командир — старший лейтенант B.C. Кравцов); на мине подорвался и затонул бронекатер БКА-112 (командир— лейтенант Д.П. Левин).

На Эльтигенском плацдарме сражались моряки 376-го отдельного батальона морской пехоты (командир роты — лейтенант Г.М. Титов), моряки сводного батальона 255-й бригады морской пехоты (командир — майор С. Григорьев). 17 ноября 1943 г. указом Президиума Верховного Совета СССР 13 краснофлотцев, старшин и офицеров 386-го батальона морской пехоты получили звания Героев Советского Союза.

Тогда же войска 56-й армии преобразованы в Отдельную Приморскую армию. К 4 декабря на кораблях и судах только Азовской флотилии на Еникальский полуостров было переправлено более 75 000 человек, 600 орудий, 190 минометов, 130 танков, 764 автомашины, более 7000 тонн боеприпасов, до 3000 тонн продовольствия и др. грузы.

В ходе боев предпринимались попытки высадить десанты на Митридате. Были высажены 305-й и 144-й батальоны 83-й бригады морской пехоты, но десантники были оттеснены к берегу, и их пришлось эвакуировать на Тамань вместе с дополнительно выделенными частями 83-й отдельной бригады морской пехоты. И на этом Керченско-Эльтигенская операция была закончена. Войска Отдельной Приморской армии вновь перешли к обороне.

Считается, что названная операция была одной из самых крупных в ходе ВОВ, так как осуществлялась войсками целого фронта с участием Черноморского флота и Азовской флотилии. За формирование Керченского пролива, высадку десанта и захват плацдарма 129 воинов, в том числе 33 моряка-краснофлотца, удостоены звания Героя Советского Союза.

Силам Черноморского флота и Азовской флотилии и в 1943 году не удалось прервать коммуникации противника.

Все десантные операции по захвату плацдармов, осуществленные в период войны на Черном море, в послевоенные годы были достаточно высоко оценены военными теоретиками, историками, а то и конъюнктурными военачальниками.

В бытность главнокомандующим ВМФ Адмирала флота Советского Союза С.Г. Горшкова особо была воспета десантная операция в районе Южной Озерейки — Станички, считавшаяся «образцом военно-морского искусства». При этом непомерно возвеличивалась роль и участие в ней самого С.Г. Горшкова. Однако большинство десантных операций, проведенных в ВОВ, на поверку оказывались «образцом» бессмысленного убийства своих же моряков, солдат и офицеров.

Для объективности следует отметить, что у Черноморского флота отсутствовали пехотно-десантные корабли, танко-десантные корабли, штурмовые десантно-высадоч-ные катера и баржи, десантные катера для перевозки боевой техники, минометные танко-десантные корабли, пехотно-десантные корабли. Но помимо этого в проведении десантных операций имелись существенные просчеты, заключающиеся в том, что:

— не был достаточно эффективно разработан план этих операций;

— практически на нет была сведена разведка побережья и сил противника;

— не был осуществлен расчет сил, участвующих в операции. Проще говоря, людские резервы. Участники десанта не были обучены, с ними не проводились даже специальные тренировки. А «эффект», как казалось командованию ЧФ, мог быть достигнут наркомовскими «сто граммов» плюс изрядная дополнительная порция этих наркомовских от погибших ранее в боях бойцов и краснофлотцев. «Патриотизм» зачастую достигался за счет пьяных людей, подавляющих водкой свой страх, отключающих свое сознание. Но в сводках и боевых листках, а позже — в архивных документах остались лишь призывы Военного совета ЧФ, свидетельствующие о «массовом патриотизме», о «любви к великому вождю Сталину и Коммунистической партии»;

— не были осуществлены дезинформация противника и меры по соблюдению секретности;

— не были осуществлены специальные минно-загради-тельные операции, а также траление прибрежной зоны, не установлены подводные акустические буи;

— не отработаны вопросы погрузки войск и сосредоточения, не предусмотрен и второй эшелон десанта;

— отсутствовала всякая база ремонтной организации и управления буксировочными работами;

— не были отработаны удары по транспортной системе противника;

— в канун операции не был отработан переход на боевые командные пункты;

— совершенно пренебрегалось состояние волнения моря и ожидаемая погода, все делалось по принципу: советский моряк выдержит все. При прочтении источников, повествующих о десантных операциях, всегда обращаешь внимание на то, что в ряду первых причин неудач стоит «плохая погода» или что во время «героически проведенной успешной десантной операции» бушевала стихия, был шторм и т. д.;

— не учитывались возможные отсрочки операций.

И как результат преступного выброса советских моряков на побережье — массовая гибель людей и потеря этих же плацдармов в ближайшее время.

Среди всего прочего, и за десантные операции Горшков, Октябрьский, Елисеев, Азаров и Кулаков получили флотоводческие награды — ордена Ушакова и Нахимова… Так были девальвированы имена этих двух великих русских флотоводцев. Да, Горшков был еще удостоен и высшей полководческой награды — ордена Кутузова 1-й степени.

 

Глава 39

1944 год: ЧФ вне состава действующих флотов

За 1943 годом наступил 1944-й; какими успехами он ознаменовался?

В период с 26 марта по 14 апреля 1944 г. была осуществлена Одесская наступательная операция войсками 3-го Украинского фронта. В результате из Одессы были выдворены румыны и немцы. И на том операция по изгнанию противника из этого региона завершилась. Именно войскам 3-го и 4-го Украинских фронтов этот регион обязан освобождением от противника, а не Черноморскому флоту. Крым также освобождали от противника войска 4-го Украинского фронта в соответствии с планом, утвержденным Ставкой.

Однако Черноморский флот тоже не бездействовал.

28 марта советские войска овладели городом и портом Николаевом. В боях за город отличились бойцы 384-го отдельного батальона морской пехоты (командир — майор Ф.Е. Котанов). Десантники из этого батальона — 55 моряков, 10 саперов и 2 связиста во главе со старшим лейтенантом К.Ф. Ольшанским — в ночь на 26 марта высадились в Николаевском порту. Всем участникам этого десанта были присвоены звания Героев Советского Союза.

Когда началась Одесская операция, для усиления помощи сухопутным войскам по приказу Верховного Главнокомандующего И.В.Сталина большая часть авиации Черноморского флота была перебазирована на аэродромы в Скадовск, Сокологорное, Искровка. В Скадовск прибыли и 15 торпедных катеров 2-й Новороссийской бригады (командиры — капитан 2-го ранга В.Т. Проценко и капитан 3-го ранга A.A. Пицуль).

8 апреля 1944 года официально началась операция по освобождению Крыма.

С 1 июня 1943 года 17-й армией вермахта, воевавшей тогда в Крыму, руководил генерал Э. Енекке. В состав 17-й армии входили 2 обескровленных в боях на Таманском полуострове и на Кавказе 5-й армейский корпус и 49-й горнострелковый корпус.

По плану Верховного Главнокомандования в Крымской операции участвовали: войска 4-го Украинского фронта (командующий — генерал армии Ф.И. Толбухин; впоследствии — Маршал Советского Союза, Герой Советского Союза (1965), кавалер ордена «Победа»), Отдельная Приморская армия (командующий — генерал армии А.И. Еременко; впоследствии Маршал Советского Союза, Герой Советского Союза), Черноморский флот (командующий — адмирал Ф.С. Октябрьский) и Азовская военная флотилия (командующий — контр-адмирал С.Г. Горшков). Ставка ВГК установила новый порядок подчинения: Черноморский флот подчинялся непосредственно наркому ВМФ Н.Г. Кузнецову, а Азовская флотилия — командующему Отдельной Приморской армией. Деятельность фронтов и флота координировал Маршал Советского Союза (дважды Герой Советского Союза, кавалер двух орденов «Победа», член ЦК КПСС, военный министр СССР) A.M. Василевский (а в 1943 г. — Маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов, член Политбюро ЦК ВКП(б) (КПСС), председатель Президиума Верховного Совета СССР, дважды Герой Советского Союза, Герой Социалистического Труда).

Задачей ЧФ было содействовать сухопутным войскам путем нарушения морских сообщений неприятеля и недопущения эвакуации войск противника из Крыма.

В состав Черноморского флота совместно с Азовской флотилией на 1944 г. входили: 1 линейный корабль, 4 крейсера, 6 эсминцев, 18 сторожевых кораблей, 3 канлодки, 1 монитор, 113 «малых охотников», 27 тральщиков, 47 торпедных катеров, 27 бронекатеров, 29 подводных лодок, 500 самолетов.

К началу Крымской операции советские войска имели: 500 000 человек, 6000 орудий и минометов, 772 орудия зенитной артиллерии, 600 танков и самоходных орудий и 1250 самолетов.

18 апреля советские войска взяли Балаклаву и подошли к Севастополю. В этот же день Отдельная Приморская армия была переименована в Приморскую армию и включена в состав 4-го Украинского фронта.

5 мая началась операция по освобождению Севастополя. Главный удар должны были нанести силы Приморской армии под командованием генерал-лейтенанта К.С. Мельника и частично силы 51-й армии. На вспомогательном направлении должны была наступать 2-я гвардейская армия (командующий — генерал-лейтенант Г.Ф. Захаров). 9 мая противник отошел на мыс Херсонес; город и Главная ВМБ были наконец освобождены.

58 частей, кораблей и соединений, участвующих в освобождении Севастополя, награждены орденами и медалями. Орденами и медалями награждены также 400 моряков Черноморского флота. 126 человек, в том числе и черноморцы, станут Героями Советского Союза. 118 частей и соединений армии и флота получат почетное имя — Севастопольские.

С начала Крымской операции торпедные катера Черноморского флота перебазировались из Анапы и Скадовска в Ялту и Евпаторию. Вооруженные реактивными установками БМ-13 («катюшами»), они атаковали конвои противника.

Всего с апреля по май 1944 года торпедные катера сделали 270 выходов в море, чаще в ночное время.

Конечно же, в освобождении Крыма принимали участие и подводные лодки, действовавшие методом самостоятельного поиска в пределах отведенных позиций.

В ходе операции ПЛ переводились с позиции на позицию, туда, где предполагалось более интенсивное движение конвоев противника. Такой метод использования ПЛ получил название метода маневрирования заранее обусловленными позициями.

В связи с тем, что подводники ЧФ не справились с выполнением задания по уничтожению сил и средств румынских портов Констанца и Сулина, выполнение этой задачи было возложено на авиацию флота. Для выполнения операции было выделено 325 боевых самолетов бомбардировочной авиации и истребителей.

Воздушная операция по разгрому сил противника началась утром 9 августа 1944 года штурмовиками 23-го авиаполка под прикрытием истребителей, которые нанесли удар по порту Сулина. В итоге были повреждены ряд судов в порту и вызваны пожары. Вскоре при повторном ударе были уничтожены миноносец и три вспомогательных судна. В районе нефтяных емкостей, железнодорожных мастерских и вокзала возникли пожары.

20 августа полк штурмовиков Ил-2 под прикрытием истребителей нанес новый удар по Сулине с целью подавления батарей зенитной артиллерии. Одновременно были атакованы и батареи в районе Констанцы, на которые обрушились пикирующие бомбардировщики под прикрытием 77 истребителей. В результате этого массированного воздушного удара было уничтожено несколько боевых и вспомогательных кораблей, разрушены причалы и нефтяные терминалы. Правда, некоторые авторы уверяют наивного читателя, что тогда же в Констанце наряду с множеством других кораблей, миноносцев и пароходов была затоплена подводная лодка У-9 (?!) (см. «Черноморский флот России». С. 298).

В этих ударах принимало участие 11 авиационных полков и одна эскадрилья (325 боевых самолета). Всего в период с 19 по 25 августа 1944 г. морская авиация осуществила 687 самолето-вылетов (по другим сведениям — 1880) и высыпала 175 тонн авиабомб.

Принято считать, что воздушная операция по уничтожению портов Констанца и Сулина является наиболее результативной операцией авиации ЧФ и флота в целом.

Благодаря наступлению войск 4-го Украинского фронта, а также ударам ВВС Черноморского флота были созданы оперативные условия для захвата сухопутными войсками портов противника на побережье Румынии и Болгарии.

В тот период перед войсками 2-го Украинского фронта (командующий — генерал армии Р.Я. Малиновский; впоследствии Маршал Советского Союза, дважды герой Советского Союза, кавалер ордена «Победа», министр обороны СССР, член ЦК КПСС) и 3-го Украинского фронта (командующий — генерал армии Ф.И. Толбухин) была поставлена задача освободить Молдавию, а также нейтрализовать, вывести из войны Румынию и Болгарию. В составе этих фронтов насчитывалось: свыше 950 000 человек, более 16 000 орудий и минометов, 1500 танков и самоходных орудий, 1759 самолетов. В то время как Черноморский флот и входившая в его состав Дунайская военная флотилия (командующий — контр-адмирал С.Г. Горшков), созданная в апреле на базе расформированной Азовской военной флотилии, получили задачу нарушать морские коммуникации, обеспечить форсирование водных рубежей и переправу войск через Днестровский лиман и Дунай, высаживать десанты в тылу противника, овладеть его портами и базами с моря. На время Ясско-Кишиневской операции и флот, и флотилия оперативно были подчинены командующему войсками 3-го Украинского фронта.

Набеги на побережье и порты противника совершали и торпедные катера. 22 августа отряд торпедных катеров под командованием капитан-лейтенанта Кочиева совершил набег на рейд Констанцы.

24 августа Черноморский флот высадил с бронекатеров морской десант под командованием капитана 3-го ранга П. И. Державина. Около 300 морских пехотинцев во главе с майором Ф. Е. Котановым захватила порт Жебрияны, переправу через Дунай и двинулись дальше вверх по Килийскому гирлу. 25 августа 5 бронекатеров (командир бригады — капитан 3-го ранга П.И. Державин), приняв 613-ю роту морской пехоты, вышли к Килие Старой и заняли Измаил. 27 августа 384-й батальон морской пехоты (командир — майор Ф.Е. Котанов) на бронекатерах 4-й отдельной бригады речных кораблей (командир — капитан 2-го ранга П.П. Давыдов) при поддержке авиации ЧФ взяли порт Сулина; пленив около 1000 человек гарнизона.

Уже к 27 августа войска 3-го Украинского фронта и Дунайской флотилии заняли все прибрежные пункты от устья Дуная до Галаца. Дунайская флотилия овладела нижним течением Дуная. С 24 августа по 8 сентября она обеспечила переправу через Дунай 180 000 человек и большого количества техники.

28 августа румынские силы флота в результате предъявленного ультиматума капитулировали.

Для овладения портом Констанцей командующий ЧФ адмирал Ф.С. Октябрьский решает высадить там десант. 29 августа 30 торпедных катеров (командир бригады — капитан 2-го ранга В.Г. Проценко) и 6 сторожевых катеров приняли в Сулине десант в составе 143-го (командир — капитан B.C. Макаров) и 384-го (командир — майор Ф.Е. Котанов) отдельных батальонов морской пехоты в количестве более 700 человек и взяли курс на Констанцу. Одновременно в город вступили части 3-го Украинского фронта. После чего, вечером, член Военного совета Черноморского флота вице-адмирал И.И. Азаров и флагманский штурман флота капитан 2-го ранга Ю.П. Ковель от командующего румынским флотом приняли капитуляцию констанцкого гарнизона.

12 сентября 1944 года Румыния подписала соглашение о перемирии с СССР, США и Великобританией.

В начале сентября советские войска подошли к болгарским границам, а 8 сентября они перешли румыно-болгарскую границу.

9 сентября 1944 года в Болгарии был совершен «демократический» переворот.

В 22 часа 00 минут 9 сентября боевые действия в Болгарии были прекращены, а 16 сентября 1944 года полностью завершились военные действия на Черном море. В результате чего Черноморский флот был исключен из состава действующих флотов.

Теперь, как пишут историки, усилия флота были направлены на гуманную миссию: восстановление разрушенных портов, баз, ремонт судов, устранение минной угрозы и обеспечение морских перевозок.

 

Глава 40

И еще о тайных нюансах…

И чтобы уж совсем отделиться от мнения советских и постсоветских авторов, считающих себя знатоками военного искусства, якобы владеющими единственно правдивыми выводами, приведу короткую цитату: «Военно-морские силы Германии к началу 1944 года составляли: 1 вспомогательный крейсер, 4 эскадренных миноносца, 3 миноносца, 3 сторожевых корабля, 3 канонерские лодки, 14 подводных лодок, 28 торпедных катеров, 34 «охотника» за подводными лодками, 4 минных заградителя… Командовал ВМС Германии на Черном море вице-адмирал Бринкман… Фашистские войска бежали с территории Болгарии. Свои надводные корабли и часть подводных лодок они затопили на рейде, три подводные лодки — у берегов Турции. Фашистский флот на Черном море перестал существовать» (См. сборник 2002 г. издания: «Черноморский флот России». С. 290, 304.). Да, если учесть, что ни таких сил, ни «фашистского», ни немецкого флота на Черном море не было! Что я и старался непредвзято, избегая всякой идеологии, показать.

В ряде источников, в том числе и у автора наиболее достоверных книг о флоте профессора В. Доценко, указывается, что во время оккупации вермахтом Крыма, «адмиралом Черного моря» был вице-адмирал Гельмут Бринкман (правильное написание фамилии немецкого вице-адмирала: Бринкманн, тогда как Бринкман в немецком языке свидетельствует о том, что ее носитель — немецкий еврей), находившийся со своим штабом в Симферополе. Общее руководство «немецкими кораблями на Черном море» осуществлял командующий группой ВМС «Юг» адмирал Курт Фрикке, начальником военно-морского района в Феодосии и Ялте был контр-адмирал Шульц. Ну что ж, внесем ясность, чтобы у оппонентов не осталось аргументов в пользу присутствия грозных сил немецкого флота на Черном море…

Несмотря на то, что вышеназванные фамилии мелькают в ряде источников, единственным военно-морским начальником в Крыму короткое время до своей гибели был капитан 1-го ранга фон Бредов — начальник Ялтинского морского порта. Чтобы не быть голословным в описании ситуации и расстановки сил, сошлюсь на весьма информированный источник — известного историка М. С. Маслова и его книгу «Германский флот от Версаля до Нюрнберга»: «22 июня 1941 г. Третий рейх напал на Союз Советских Социалистических республик, начав свою последнюю авантюру. Гитлер вначале хотел победить, не используя флот. Участие кригсмарине должно было ограничиться охраной коммуникаций на Балтике и Северном море и постановкой мин. В конце сентября эскадра в составе «Тирпица», «Адмирала Шеера», «Нюрнберга» и «Кёльна» подошла к Або-Аландским шхерам с целью не выпустить Балтийский флот из Кронштадта и не дать ему возможность интернироваться в Швеции. Но РККФ делать этого и не собирался (См.: Н. Кузнецов. «Курсом к победе». М., 2003, с. 27–28)…. В войне против СССР значительно возрастало значение Арктического театра. Англо-американские конвои начали доставку в Россию стратегических материалов и военной техники. Плацдарм, захваченный в Норвегии, теперь позволял немецкому флоту действовать в бассейнах Баренцева и Карского морей. Важную роль для борьбы на северных коммуникациях играла и база Петсамо, переданная финнами. Летом 1941 г. кригсмарине приступили к активному строительству баз в Северной Норвегии. В то же время англичане всячески стремились препятствовать этому. Было проведено несколько диверсионно-десантных акций британских «коммандос». В марте английский отряд высадился на Лафонтенских островах, а в июле — на Шпицбергене. Подверглись нападению и несколько других портов, однако существенного влияния они на ход военных действий не оказали… На Черноморском ТВД советский флот имел полное превосходство над противником. Румынский флот был слаб, как в отношении корабельного состава, так и в отношении боевой подготовки экипажей. Для усиления румынского флота в Черное море по Дунаю с Эльбы были переброшены небольшиє подводные лодки (что за лодки, будет сказано ниже. — Авт.), торпедные катера, тральщики, а также значительное число небольших буксирных пароходов, переоборудованных в сторожевые и противолодочные корабли. Кроме того, болгарским и румынским верфям был дан заказ на постройку самоходных барж-паромов, которые к этому времени хорошо себя зарекомендовали…В течение всего 1941 г. и нескольких месяцев 1942 г. военно-морские силы стран «оси» на Черном море могли действовать активно, в сущности, только благодаря тому, что русские не проявляли особой инициативы. Советский флот имел перед собой значительно более важные задачи — оборона и эвакуация баз и войск, поддержка Севастополя и Одессы» (М., 2004, сс. 338–339).

Автор подчеркивает, что вплоть до конца 1941 года ситуация на Средиземном море не претерпела кардинальных изменений. Одновременно в главном штабе ВМС Италии была введена должность командующего военно-морскими силами Третьего рейха в Средиземном море. Вице-адмирал Вейхолд, занявший этот пост, развил бурную деятельность; в результате в ноябре немецкие лодки потопили авианосец «Арк Роял» и линкор «Борнхем», уничтожены были 2 крейсера, серьезные повреждения получили 2 линкора и крейсер. В штабе итальянского командования ВМС интересы Германии вплоть до конца 1944 года исполнял контр-адмирал Курт Фрикке, который, начиная с 1939 г., одновременно исполнял обязанности начальника Оперативного отдела кригсмарине Третьего рейха. В соответствии с распоряжением Гитлера и директивой главнокомандующего ВМС гросс-адмирала Эриха Редера по усилению сил кригсмарине на коммуникациях США и Великобритании, были усилены ВМС Германии на севере европейского континента. Так, в марте-апреле 1941 года в Киль и Вильгельмсгафен была переведена большая часть сил Дунайской флотилии под командованием капитана 1-го ранга фон Бютова. Флотилия насчитывала 46 подлодок, подразделявшихся на 7 дивизионов. (У автора Маслова ошибочно указывается, что в составе Дунайской флотилии было 7 флотилий; в составе флотилии могут быть лишь бригады, части, дивизионы, отряды кораблей; возможно, это ошибка редактора.) Из них 11 небольших подлодок являлись учебной базой флотилии и обслуживались 2 учебными подразделениями, готовившими торпедных электриков и специалистов иных специальностей (электриков, штурманских электриков, радиометристов, гидроакустиков, маневровых машинистов, мотористов, комендоров и др.) для обслуживания подводных лодок. Из этих 11 лодок 8 были настолько устаревшими, что находились у причалов в полузатопленном состоянии, их экипажи даже не рисковали находиться в отсеках. В строю находились лишь 3 подлодки времен Первой мировой войны. И вот эти-то 3 сносно держащиеся на воде подводные лодки и были передислоцированы по Дунаю к Констанце. Где и простояли у причала вплоть до высадки советского десанта в порт — когда и были потоплены.

Но можно ли считать подвигом или военным трофеем то, что непригодно для боя?!

Можно ли записывать эти лодки как «грозную» силу, превращающуюся от страха то в 4, то в 14 новейших лодок в воспоминаниях советских военачальников и книгах постсоветских авторов?! Даже вести разговор о них — по меньшей мере несерьезно…

Для того чтобы превратить силы противника в «грозные» или хотя бы реально существовавшие, нужно было «создать» (придумать) целые службы. К примеру, чтобы привязать к этим событиям адмирала кригсмарине Фрикке, советские историки придумали ему должность: командующий группой ВМС «Юг», который «координирует морские операции Эгейского, Адриатического морей», а заодно привязать — «и Черного моря», где помимо румынской подлодки «Дельфинул» имеются 3 подлодки германского рейха… лежащие полузатопленными… А для полной убедительности привязать и контр-адмирала Шульца к Феодосии и Ялте. Да, действительно, немецкий адмирал Шульц, как и адмирал Бринкманн, короткое время в 1943 году находился в Крыму, но не в Симферополе и не в Феодосии, а в Евпатории, так как именно между Евпаторией и Сулиной пролегал один из маршрутов перехода судов и танкеров с румынской нефтью для 17-й армии вермахта, находящейся в Крыму и на Тамани. Именно эти адмиралы тогда же дали негативную оценку такому способу доставки нефти на полуостров, и у них были все основания для этого. По их мнению, задача 17-й армии для Германии не являлась стратегической и размещать флот в черноморских портах не целесообразно, так как все цели и задачи кригсмарине сводились к боевым действиям в Атлантике и на севере. Немецкие адмиралы посетили Крым с инспекцией! Что говорит о пунктуальности и педантичности штаба кригсмарине и высших офицеров гросс-адмирала Редера: досконально и грамотно на месте разобраться, что к чему и что требуется делать дальше…

Но инспектора с высокими чинами были занесены советскими историками в военачальники несуществующих на Черном море страшных «фашистских» морских сил.

Подобные сведения переписываются из источника в источник, вбитые в голову нашим отцам и дедам, они навязываются уже нашим современникам — спустя 60 лет после той войны. Для яркости восприятия и осознания запрограммированной лжи, или, как говорит молодежь, «туфты», приведем любопытный, но краткий анализ материалов, к примеру, тех же составителей сборника «Черноморский флот России», гордо отметивших свои звания и регалии: адмирал, контрадмирал, капитаны 1-го ранга, кандидаты военно-морских и исторических наук. «В июле 1942 г. гитлеровцы имели на Черном море вспомогательный крейсер, 4 эсминца, 3 миноносца, 4 сторожевых корабля, 4 канонерские лодки и 7 подводных лодок, 13 тральщиков, 16 торпедных и 30 сторожевых катеров, около 100 самоходных барж и свыше 300 самолетов» (с. 255). Сравните с данными 1944 года, приведенными выше. «Сил» не уменьшилось, хотя доблестные победы на море, как их описывают, предполагают многочисленные потери вражеских сил и средств…

Итак, год 1942-й, идут бои. «При обороне Азовской военной флотилией восточного побережья в ходе боевых действий противник потерял 21,5 тыс. солдат и офицеров, 26 самолетов, 4 судна, 5 понтонных катеров, 7 танков и танкеток, много другой техники» (с. 357); «Только в августе-сентябре 1942 г. катерники 1-й и 2-й бригад совершили 14 выходов в район Анапы… в результате которых было потоплено и повреждено 11 вражеских судов и боевых кораблей» (с. 265); «за период с 17 апреля по 7 июня фронтовая авиация и ВВС ЧФ, совершив 35 тыс. самолетовылетов, уничтожили 1100 самолетов врага (ну вот, за один раз и уничтожили почти ВСЕ, что было на советско-германском фронте у люфтваффе за всю войну! — Авт.), в том числе 800 — в воздушных боях» (с. 270–271).

В 1943 году — «подводными лодками флота было потоплено 26 и повреждено 3 судна противника» (с. 272); «черноморцы и азовцы потопили 96 кораблей и судов противника» (с. 278); «Керченско-Эльтигенская операция нанесла противнику большой урон. В боях с 31 октября по 11 декабря 1943 г. противник потерял тысячи солдат, более 100 самолетов, до 50 танков» (с. 286); «экипажи торпедных катеров… потопили 4 вражеских корабля и десантную баржу» (с. 294); «за весь период с апреля по май 1944 г. торпедные катера сделали 268 выходов в море… потопили 10 транспортов и 11 быстроходных десантных барж противника» (с. 295); «подводная лодка А-5 потопила немецкий транспорт «Дуростор» и шхуну «Сейферд», а подводная лодка Щ-201 потопила транспорт «Гейзерикс», тральщик и повредила десантную баржу» (с. 295); «за время Крымской операции подводными лодками было уничтожено 8 транспортных судов, 5 кораблей охранения, повреждено 2 транспорта и 1 корабль» (с. 295); «Всего за время Крымской операции авиация Черноморского флота уничтожила 65 и повредила 55 транспортов, кораблей и катеров противника и 81 самолет» (с. 296); «20 августа в Констанце были затоплены эскадренный миноносец «Налука», подводная лодка У-9 (не та ли, что благополучно пролежала там полузатопленной всю войну?! — Авт.), 5 торпедных и 6 сторожевых катеров, тральщик, 5 десантных барж, танкер «Дриес», пароход «Розита», плавучий док и ряд других судов и плавсредств. Всего… уничтожено 37 и повреждено 10 кораблей противника» (с. 298); «в результате действий Дунайской флотилии… фашисты вынуждены были в начале сентября затопить в Прахове около 200 судов» (с. 302); в августе 1944 г. «были потоплены миноносец, 2 монитора, 32 транспорта, 5 торпедных катеров, 2 катерных тральщика, 14 барж — в общей сложности 64 единицы» (с. 303–304).

За один год корабли, подлодки и авиация ЧФ уничтожали больше судов противника, чем он имел за ВСЮ войну с 1941 по 1945 г.!

Но… из года в год, из книги в книгу аккуратно и бессмысленно, — нет! с исключительно большим смыслом! — переписываются подобные, доведенные до абсурда, цифры, вкладывающие в наше подсознание в первую очередь патологическую ненависть к немцам, подогреваемую нежеланием подвергать критическому анализу произошедшее… Если взять все измышления советских военачальников и исследователей и суммировать уничтоженное количество боевой техники и вооружений вермахта, то получится, что даже экономического потенциала самых богатых регионов планеты — Урала и Сибири — будет НЕДОСТАТОЧНО, чтобы вооружить такую сверхгигантскую, как ее нам представляют, уничтоженную советскими войсками, армию! Советские историки утверждают, что на Третий рейх работала вся Европа, что НЕ соответствует действительности, к тому же Европа никогда не имела такой мощной экономической базы, какая существовала (и существует) в России.

Подобные измышления в угоду определенным конъюнктурным силам появились в большинстве своем после смерти Адмирала флота Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова, блестяще знавшего состояние дел кригсмарине и великолепно анализировавшего развитие событий на том или ином морском ТВД. Потому что он был одним из немногих, кто сдерживал набирающий силу девятый вал лжи…

 

Глава 41

Тыл — это больше половины победы!

И еще что касаемо цифр и «тайных», до сих пор скрываемых нюансов той войны. Дадим лишь пищу для размышления, прежде постаравшись ответить на вопрос: почему представленные в официальных источниках, приводимые в многочисленных книгах цифры не могут соответствовать Истине, не могут до конца раскрыть картину происходившего на войне 1941–1945 гг.? Цифры, мелькающие в том числе и в трагических событиях на Черноморском ТВД.

На протяжении последующих после окончания Второй мировой войны десятилетий были цифры, особо тщательно закрытые от общественности, как советской, так и мировой. Это прежде всего количество произведенных и доставленных на фронт боеприпасов, оружия и вооружений. За этой простой фразой скрывается уникальная, непревзойденная никем мощь, а еще — «суровые испытания», «ратный труд», «подвиг» и «победа» — настоящие, без малейшей натяжки понятия. Всей информацией по этому вопросу владели, конечно же, товарищ Сталин и начальники Генштаба Красной армии Шапошников, Василевский, Антонов, а в ВМФ — адмиралы Кузнецов и Исаков. Вот и весь список.

Мы же, говоря кратко о цифрах и возможностях страны, составим иной список — список настоящих победителей, достойных стоять куда как выше отдельных военачальников, действовавших на фронтах, в том числе и носящих погоны военно-морского флота.

Очень тяжелая Победа в войне 1941–1945 гг. была возможна в первую очередь благодаря гигантской работе, проведенной с 41-го по 45-й, по перестройке народного хозяйства для нужд ведения войны под общим руководством заместителя Председателя Совнаркома СССР и одновременно председателя Совета по эвакуации Алексея Николаевича Косыгина (1904–1980), который в самые кратчайшие сроки сумел организовать перемещение из прифронтовых районов страны населения, промышленных предприятий и материальных ресурсов, восстановил на новых местах эвакуированные фабрики и заводы. Из 1523 предприятий народного хозяйства СССР в течение второго полугодия (точнее, за 2–3 месяца) 1941 года в восточные районы страны были передислоцированы 78 предприятий, в Красноярский край, в Новосибирскую область — 244, в Челябинскую область — 667, в Куйбышевскую область — 226, в Узбекистан и Киргизию — 308.

А.Н. Косыгин — доктор экономических наук, дважды Герой Социалистического Труда, награжден 6 орденами Ленина, орденом Суворова 1-й ст., орденами Октябрьской Революции, Красного Знамени.

В годы войны он опирался на наркомов, среди них:

— Д. Ф. Устинов (1908–1984), нарком вооружения СССР, впоследствии — член Политбюро ЦК КПСС, министр обороны СССР, секретарь ЦК КПСС, председатель ВСНХ СССР, Герой Советского Союза, дважды Герой Соцтруда, единственный кавалер 10 орденов Ленина, награжден орденом Суворова 1 ст., орденом Кутузова 1-й ст.

— А. К Шахурин (1904–1975). С 1940 по 1945 г. — нарком авиапромышленности СССР; профессионально осуществил организацию эвакуации предприятий страны по обеспечению выпуска в массовом количестве боевой авиатехники. Героя Соцтруда удостоен осенью 1941 года (!), генерал-полковник-инженер с 1944 г.; удостоен двух орденов Ленина. За время войны дважды подвергался аресту и находился в тюрьме, но вновь по приказу Сталина возвращался на пост наркома (!).

— Я. & Дементьев (1907–1977), первый заместитель наркома авиапромышленности; награжден 8 орденами Ленина и 6 другими орденами.

—& В. Вахрушев (1902–1947); нарком угольной промышленности; Герой Соцтруда, член ЦК ВКП(б).

— И. И. Носенко (1902–1956); нарком судостроительной промышленности и одновременно являлся первым заместителем народного комиссара танковой промышленности. Кандидат в члены ЦК ВКП(б). В годы войны ВМФ СССР получил самое большое количество в мире боевых кораблей и вспомогательных судов. Под его непосредственным руководством были спроектированы лучшие в мире системы десантных кораблей, но проекты были отклонены правительством СССР под стандартным объяснением, что «недостаточно финансов». После войны эти проекты были… осуществлены в Военно-морских силах США. А Носенко, как и Адмирал флота Советского Союза Кузнецов, оказались в списках «продавших» секреты Советской страны. В 1955 г. после гибели линкора «Новороссийск» в Севастополе Носенко тяжело заболел и уже не оправился. А за полгода до трагедии ему и Николаю Герасимовичу было предъявлено, уже окружением Хрущева, обвинение в продаже этих секретов. Кузнецов в результате свалился с инфарктом. А тут подоспела и гибель «Новороссийска»…

В годы войны благодаря таланту И.И. Носенко флот был обеспечен также одними из лучших в мире по боевым качествам кораблями, оснащенными гидроакустикой, радиолокацией и т. д. Удостоен звания инженер-контр-адмирала. Награжден 3-я орденами Ленина, орденом Нахимова 1 ст., 3-я орденами Трудового Красного Знамени, орденами Красной Звезды и «Знак Почета».

— А. Я. Завенягин (1901–1956); член ЦК КПСС, заместитель Председателя Совета министров СССР, министр среднего машиностроения СССР, генерал-полковник внутренней службы. Дважды Герой Соцтруда. Награжден 6 орденами Ленина. С 1938 г. руководил строительством Норильского комбината, где в исключительно трудных условиях Крайнего Севера в кратчайшие сроки сумел организовать силами заключенных крупнейшую металлургическую базу, внесшую неизмеримый вклад в укрепление мощи Красной армии. Одновременно в годы войны исполнял обязанности заместителей наркомов тяжелой промышленности, внутренних дел, среднего машиностроения; руководил строительством крупнейших промышленных и гидротехнических сооружений, предприятий горнорудной промышленности.

—& А. Малышев (1902–1957); член ЦКВКП(б), зам председателя Совнаркома СССР и одновременно — нарком танковой промышленности СССР. Под его руководством в сжатые сроки была создана производственная база на востоке страны и налажен выпуск первоклассной боевой техники. Это под его руководством танкостроители показали высокое мастерство и образцы трудового героизма. Со второго полугодия 1941 года и к весне 1942-го был в буквальном смысле восстановлен танковый потенциал Красной армии; фронт получил более 22 000 танков. Напомним читателю, что на 22 июня 1941 г. в Красной армии было более 21 000 танков, на изготовление которых понадобилось около 5 лет. Всего за годы войны под его руководством было выпущено около 100 000 (!) танков и самоходных артиллерийских установок (САУ). Это за 3 военных года!!! То был титанический труд и немеркнущий подвиг рабочих людей танковой промышленности, не менее важный, чем боевая работа советских солдат на фронте. И это какой нужно было военачальникам иметь «талант», чтобы такую мощь успешно проср…ть. За свою организаторскую деятельность Малышев был удостоен звания генерал-полковника инженерно-технической службы, звания Героя Соцтруда, награжден 4 орденами Ленина, орденом Суворова 1-й ст., орденом Кутузова 1-й ст.

— И. Ф. Тевосян (1902–1958); член ЦКВКП(б), Герой Соцтруда. В годы войны немецкая газета «Фёлькишер Беобахтер» во время Курской битвы писала, что это сражение было «грандиозной битвой материалов», где сражались русская и крупповская сталь. А возглавлял «русскую сталь» нарком черной промышленности СССР Тевосян, который «за особые заслуги в области организации производства качественного и высококачественного металла для всех видов вооружения, танков, авиации и боеприпасов в трудных условиях военного времени» удостоен звания Героя Соцтруда. Был награжден 5 орденами Ленина и 3 орденами Трудового Красного Знамени.

— М. В. Хрунинев (1901–1961). В годы войны — первый заместитель наркома авиапромышленности. Член ЦК ВКП(б), впоследствии — заместитель председателя Совмина СССР; Герой Соцтруда, награжден 7 орденами Ленина, орденом Суворова 1-й ст., орденом Трудового Красного Знамени. С 1941 по 1945 г. под его руководством был осуществлен выпуск более 110 000 самолетов (!); эта цифра ярко характеризует исключительный трудовой подвиг самолетостроителей в годы войны. В глубокий тыл из европейской части СССР были вывезены сотни тысяч станков, в кратчайший срок в лютые морозы сооружены гигантские заводы в Сибири и на Дальнем Востоке, налажен выпуск новейших бомбардировщиков, истребителей, штурмовиков. Генерал-лейтенант инженерно-технической службы Хруничев внес достойный вклад наряду с наркомом авиапромышленности СССР Шахуриным.

— Б. А. Ванников (1897–1962), генерал-полковник инженерно-артиллерийской службы, трижды Герой Соцтруда. С 1939 г. и до конца войны возглавлял Наркомат вооружения СССР. За годы войны Красная армия израсходовала более 10 млн. (!) тонн боеприпасов. «Этим количеством боеприпасов и тем количеством танков, самолетов, Красная армия могла бы перепахать вдоль и поперек не только Германию, — говорил он и с горечью добавлял после выпитой рюмки коньяка: — Если бы не головотяпство наших маршалов и генералов…» В послевоенные годы Ванников совместно с Курчатовым под руководством Маршала Советского Союза А.П. Берия интенсивно работал над созданием атомного оружия. Удостоен 6 орденов Ленина, ордена Суворова 1-й ст., ордена Кутузова 1-й ст.

— А. В. Хрулёв, генерал армии (1892–1962). В годы войны занимал должность начальника тыла Красной армии, а с февраля 1942 был назначен наркомом путей сообщения СССР. Известен такой факт. Генерал армии Г.К. Жуков пожаловался Сталину, что тыл не обеспечивает должным образом фронт. Верховный тут же потребовал вызвать начальника тыла. Андрей Васильевич, выслушав и не моргнув глазом, доложил Верховному: «Товарищ Сталин! Тыл не виновен! Все зависит от работы железнодорожного транспорта. Я прошу вас, товарищ Сталин, подчинить его мне, и проблема будет снята раз и навсегда!» — «А вы смелый. В каком звании? — взглянув на его петлицы, спросил Генсек и тут же добавил: — Можете прикрепить четвертую звезду генерал-полковника». О масштабах военных перевозок, которыми руководил генерал Хрулёв, свидетельствуют цифры: в 1943 году на Курскую дугу было подвезено 3572 эшелона (171 789 вагонов), в том числе 1410 эшелонов с артиллерией, танками, частями РВГК и около 150 000 вагонов с материальными средствами, что обеспечило успех сражения и дальнейшее решительное наступление советских войск. По этому поводу спустя почти 30 лет после войны заместитель министра обороны СССР по Тылу — начальник тыла Вооруженных сил СССР, дважды Герой Советского Союза, Маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян говорил: «Тыл — это полпобеды, нет, это чуть больше половины победы!»

И это сущая правда. Ибо эта истина на войне, названной Великой Отечественной, была проверена всеми причастными и вышеперечисленными полководцами — маршалами промышленности и военачальниками народного хозяйства.

Все они и были настоящие командующие фронтами! Они, чьи имена и трудовые подвиги всячески затирались.

И, как характерный нюанс, — все они терпеть не могли Жукова и его приспешников, кричавших о «великой победе».

Народ не мог героически трудиться, если бы у них не было таких полководцев-хозяйственников. Многие из них, доживших до 60-х годов XX века, имели полное расстройство нервной системы, были прикованы к постелям. Они надсадили свое здоровье, потому что не бросали свой фронт и не бежали.

В соответствии с мыслью «тыл — это полпобеды, нет, это чуть больше половины победы/», боевая деятельность всех фронтовых объединений, в том числе и Черноморского флота, зависела от работы тыла фронтов. На ЧФ в начале войны его возглавлял уникальный хозяйственник контр-адмирал Н.Ф. Заяц, а с 1943 года — генерал-лейтенант береговой службы М.Ф. Куманин. В исторической литературе о тех событиях вы ничего не найдете об этих людях. Буквально в первые месяцы после окончания войны на стол начальника Управления особых отделов наркомата обороны легла информация о том, что оба хозяйственника — Заяц и Куманин — виновны в… утрате материальных ценностей, необходимых для боевой деятельности ЧФ. За все, что проср…ли советские полководцы Крымфронта и флотоводцы ЧФ, должны были ответить хозяйственники! Понятно, чем могло закончиться подобное вздорное обвинение, если бы не случайное вмешательство наркома судостроения Носенко. Который лично вместе с Адмиралом флота Советского Союза Николаем Герасимовичем Кузнецовым обратился к Иосифу Виссарионовичу Сталину, доказав абсурдность выдвинутых обвинений.

Чтобы НЕ дать понять, какой трудовой ценой достигнута Победа, НЕ дать понять, кто же воистину причастен к подвигам и славе, — бывших наркомов (из оставшихся в живых) не пригласили на военно-исторические конференции, проходившие 18 декабря 1958 года и 19 мая 1961 года. Эти закрытые мероприятия не предполагали никакого умаления роли «великих» советских военачальников. И именно на эти конференции так стремился попасть генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, обращавшийся с письмами и заявлениями в разные советские инстанции.

Но кому нужна была правда о событиях в Крыму? — прежде всего правда о 1941–1942 годах, заставляющая признать бездарность и полную несостоятельность советского командования Крымфронта и ЧФ.

Зато все прошло в духе времени по «одобренному партией и правительством» сценарию. Члены Военно-научного общества и ветераны строчили доклады. Филипп Сергеевич Октябрьский подготовил свой доклад по обороне Севастополя 1941–1942 гг., который, как он считал, должен стать основой, главным источником информации для всех, пишущих об истории флота в ВОВ, об истории обороны города-героя Севастополя и Главной ВМБ Черноморского флота.

Присутствовавших на конференции 1961 года разделили на две части, два лагеря: по правую сторону в зале сидели те, кто успел удрать, нет! — «эвакуироваться», а по левую — те, кого эвакуирующиеся с собой не взяли, т. е. те, кто попал в плен и затем, позже, претерпевал постоянные унижения от властей. Мундиры «правых» — овеянных славой воинов-победителей были изукрашены бриллиантовыми, платиновыми, золотыми, серебряными и бронзовыми наградами. Прошедшие плен «левые» наград не имели. И в этом кратком описании показана ВСЯ советская система!

 

Глава 42

Мертвые не хотят, чтобы мы ликовали…

Русский писатель Виктор Петрович Астафьев незадолго до своей кончины сказал: «Мы как-то умудрились не без помощи исторической науки сочинить «другую войну». Как прав этот талантливый человек, одной мудрой фразой дав оценку и советской исторической науке, и чудовищной войне 1941–1945 годов, как она нам подается…

А теперь поговорим о той необходимой составляющей нашего повествования, которую мы до сего времени намеренно обходили стороной. И это даст нам некий штрих к пониманию тайной миссии Черноморского флота в те грозные, опаленные миллионами смертей людей разных национальностей годы.

Чекистский фронт, полностью отмобилизованный на Кавказ, в любую минуту мог получить приказ о подавлении восстания мусульман. Но этого не случилось. И когда германский вермахт оказался за пределами Советского Союза в 1944 году, началась депортация мусульманских народов Крыма и Кавказа.

Одной из веских причин того, что восстание на Кавказе не приобрело реальную силу, явилось то, что в недрах Генштаба Красной армии по поручению Сталина было найдено решение разгрома основных сил вермахта на южном направлении.

Летом 1942 года старший офицер Главного оперативного управления (ГОУ) Генштаба Красной армии полковник Потапов (впоследствии генерал-лейтенант) совместно со своими коллегами разработал план, о котором начальник Генштаба генерал Александр Михайлович Василевский 30 июля после внимательного рассмотрения доложил Сталину.

А 12 сентября 1942 года Сталин приказал Василевскому посвятить в замысел разгрома немцев генерала Жукова; вернее, разгрома передовой армии вермахта — 6-й армии генерал-полковника (впоследствии генерал-фельдмаршала) Фридриха Паулюса, которая вышла на оперативный простор, имея конечной целью все тот же захват Кавказа и как следствием — подъем восстания мусульман.

15 октября Сталин назначает генерал-полковника Василевского своим заместителем, как наркома обороны. А в ноябре посылает его под Сталинград координировать действия фронтов, которые в соответствии с его планом начали операцию по блокированию 6-й армии вермахта. В действие вступил план «Уран». Василевский не только оправдал доверие вождя, но и победным разгромом армии Паулюса сокрушил мощь вермахта на южном направлении. После этой катастрофы у Гитлера возник чудовищный дефицит людских и технических резервов, что привело к критической паузе в боях и дальнейшей невозможности взять стратегическую инициативу в свои руки. В то время как у Сталина имелись огромные людские ресурсы, а мощь экономики позволяла наращивать военный потенциал — все это вкупе и привело к тому, что наконец начался победный отсчет Красной армии по пути в Берлин. 18 января 1943 года Сталин присвоил Василевскому воинское звание генерала армии, а 16 февраля удостоил Александра Михайловича звания Маршала Советского Союза.

После победы под Сталинградом Сталин мог наконец вздохнуть уверенно и спокойно: мусульмане Кавказа потеряли надежду на помощь Германии в уничтожении советско-большевистского режима; если бы такое случилось, то мусульман, несомненно, поддержало бы население Дона и Кубани.

Расплата за фатальный страх Сталина, как указано выше, наступит в 1944 году, когда начнется массовая депортация.

После 1942-го намного спокойней стала жизнь и у Льва Захаровича Мехлиса, который, оставаясь на своих постах, станет генерал-лейтенантом, затем генерал-полковником и будет выезжать на фронты в качестве вначале представителя Ставки, затем станет числиться членом Военного совета, а точнее, главным военным следователем и главным военным палачом в действующей армии. Но это уже осуществлялось им без того напряжения, которое Лев Захарович под мощным давлением Сталина ощущал в Крыму и на Кавказе в 1941–1942 годах. А координатор его воли на ЧФ адмирал Иван Степанович Исаков вернулся после госпиталя к своим делам начальника ГМШ, но вскоре его сменит недавний начальник штаба Северного флота вице-адмирал Степан Григорьевич Кучеров (7.03.1943), с которым Н. Г. Кузнецов и завершит боевой путь флота в 1945 году. Командующий же ЧФ вице-адмирал Октябрьский, по предложению Мехлиса, будет освобожден от занимаемой должности в июне 1943 года.

И по март 1944-го будет возглавлять Амурскую военную флотилию. А делами флота в тот момент станет заниматься вице-адмирал Лев Анатольевич Владимирский (23.04.1943—10.03.1944). По утверждению некоторых флотских начальников, Октябрьский был наказан понижением в должности. Но с точки зрения Мехлиса, тот находился на отдыхе на берегах далекого безопасного Амура, сменив пальмы на не менее экзотическую природу Дальнего Востока. После нервных стрессов и переживаний, связанных с оставлением Одессы, бегством из осажденного Севастополя, и утомительного ожидания приказа Исакова об отдаче, в свою очередь, эскадре приказа об обстреле перевалов и населенных пунктов Кавказа, Филипп Сергеевич с полным основанием мог считать, что Дальний Восток полезен ему для укрепления нервов и восстановления здоровья. Уже в 1944 г. он возвращается на Черноморский флот в качестве командующего. Известно, что во время Крымской конференции в Ливадии он находился на излечении в санатории ЧФ в Ялте и все сокрушался, что его — так много отдавшего сил флоту! — не навестил Верховный главнокомандующий ВС СССР И. В. Сталин, который был всего в нескольких минутах езды от санатория. Но достало Филиппу Сергеевичу и внимания, оказываемого Иваном Степановичем Исаковым, благодаря которому он с 1948 по 1952 г. будет исполнять обязанности 1-го заместителя главнокомандующего ВМС СССР. Сам же Иван Степанович после Сталинградской битвы и годичного лечения после потери ноги под Туапсе в 1942 году занялся «обоснованием» героического пути Черноморского и других флотов Советского Союза. В тиши кабинетов, при обильном питании и прекрасном медицинском уходе, при огромной свите угодливых исполнителей его «научных замыслов» шли часы жизни этого «неутомимого гения советского флота».

А тем временем, пока еще шла война, ЧФ, вначале под командованием Л. А. Владимирского, а затем Ф. С. Октябрьского, вновь и вновь жег топливо, расходовал моторесурс и пускал торпеды в пустое от кораблей противника пространство… впрочем, все это достаточно подробно расписано в книге.

Но Лев Захарович Мехлис позаботился о черноморцах… Ибо не дай им наград или награди их по минимуму — кто ж поверит в то, как героически воевали, нет, не простые моряки-черноморцы (в их вынужденном выдающемся героизме сомнений нет), а именно мехлисы, октябрьские, Кулаковы и т. д. и т. п.?!

Однако и здесь имелись свои критерии.

Если, к примеру, взять войска Маршала Советского Союза Г. К. Жукова и флот под командованием адмирала Ф. С. Октябрьского, то, несомненно, разнарядка по орденам и медалям, а также званиям Героев Советского Союза будет значительно большей там, где руководит войсками Г. К. Жуков. Таким образом, первый заместитель начальника Генштаба Красной армии (позже — начальник Генштаба, единственный из генералов армии, удостоенный ордена «Победа»), генерал армии Алексей Иннокентьевич Антонов, исходя из этих нюансов, предлагал Верховному главнокомандующему, какое количество орденов и медалей, а также геройских званий «спустить» в действующую армию (флот).

Вот эта известная историкам цифра — 228 Героев Советского Союза — и была «спущена» на ЧФ. А далее начиналось самое интересное (да простят меня фронтовики, матросы и солдаты войны, что остались живы, которые об этом никогда НЕ знали): дележ орденов, медалей и геройских звезд. Список черноморцев, удостоенных звания Героя Советского Союза, достаточно велик, потребуется не менее четырех страниц текста, чтобы вместить все фамилии. За редким исключением геройского звания удостаивались рядовые воины, и, как правило, посмертно, — ибо орден Ленина и медаль «Золотая Звезда» погибшему (семье) не вручались (!), а вручалась родственникам только Грамота Верховного Совета СССР за подписью Председателя Президиума Верховного Совета СССР Калинина и секретаря Президиума Верховного Совета СССР Горкина (позже — Пегова). Как это мелочно и горестно: радуйтесь, родственники, что в красиво оформленной красной с золотым тиснением папке имеются росписи «всесоюзного старосты» и секретаря формального законодательного органа Страны Советов…

Многие из удостоенных посмертно воистину Герои: старший лейтенант Иван Семенович Пьянзин, командир батареи, погибший с батарейцами, защищая Севастополь; подполковник Федор Николаевич Тургенев, летчик-истребитель, погибший в июле 1942 г.; майор Цезарь Львович Куников, командир батальона морской пехоты; младший сержант Михаил Михайлович Корницкий, морской пехотинец; главный старшина Галина Константиновна Петрова, санинструктор батальона морской пехоты; генерал-майор авиации Николай Алексеевич Остряков, 29-летний командующий ВВС ЧФ; капитан 3-го ранга Николай Иванович Сипягин; пулеметчица Нина Онилова; старшина Василий Дмитриевич Ревякин, начальник хозяйственной части 51-й армии, и другие.

Среди Героев Советского Союза — мичман Иван Степанович Перов, боцман подводной лодки; бывший командир ПЛ капитан 3-го ранга Михаил Васильевич Грешилов (награжден 16 мая 1944 г.); капитан 3-го ранга Ярослав Константинович Иосселиани (16 мая 1944 г.); майор Федор Евгеньевич Котанов (20 апреля 1945 г.); майор Александр Пехувич Цурцумия (22 февраля 1944 г.); капитан Евграф Михайлович Рыжов (23 октября 1942 г.); старшина 1-й статьи Ной Петрович Адамия (24 июля 1942 г.); матрос Кафур Насырович Мамедов (31 марта 1943 г.); матрос Али Ага-оглы Кафарович Мамедов (20 апреля 1945 г.); матрос Ислам Рахимович Халиков (20 апреля 1945 г.), др.

…Но как понять то, что звания Героев Советского Союза за те же события, но уже много лет спустя после войны (!) были удостоены адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский — 20 февраля 1958 года, Адмирал флота Советского Союза (с 1955 г.) Иван Степанович Исаков и вице-адмирал Николай Михайлович Кулаков, оба — 7 мая 1965 года?

Волей Сталина и Мехлиса Черноморский флот должен был сыграть важную роль, но не в борьбе с вермахтом, а — совместно с чекистским фронтом, действовавшим в тылу штрафных батальонов фронтов Юго-Западного направления, которое возглавлял Маршал Советского Союза С. М. Буденный, — сыграть свою секретную роль в уничтожении мусульман Кавказа в случае их восстания. Л. 3. Мехлис за время войны будет удостоен четырех орденов Ленина, орденов Суворова и Кутузова 1-й ст. Но это только официальные награды! А за выполнение столь ответственного задания на Южном фронте… Сталиным было установлено негласное правило о награждении людей (независимо от гражданства!) орденами без номера и указа! Такие награды вручались некоторым советским деятелям, а одевали их только в исключительных случаях в определенном узком кругу «избранных». Так вот, Лев Захарович Мехлис был трижды удостоен Золотой Звезды Героя Советского Союза! Свою первую Звезду без номера он получил «за наведение порядка в советских войсках на советско-финляндской войне в 1940-м г.»; вторую Звезду — за организацию сил чекистского фронта на Кавказе и подготовку этого фронта к возможному подавлению восстания мусульман; третью — во время операции «Багратион». По итогам выхода советских войск на государственную границу СССР он был награжден орденом «Победа» № 000. А по итогам окончания войны был удостоен еще одного ордена «Победа»… № 000. О чем, естественно, не могли знать адмиралы Исаков и Октябрьский; ну очень уж любил Сталин подобные «шутки»; ну вот так куражился вождь и над соратниками, и над потомками…

Многие, в том числе и эти сведения, в этой книге я озвучиваю впервые. Пусть для моих читателей останется пока тайной, как, за что и когда, — но я также получал высокие правительственные награды по закрытым спискам, награды, которые НЕЛЬЗЯ носить и которые НЕЛЬЗЯ предъявить…

1953 год стал завершением не только карьеры, но и жизни Мехлиса. Единственным официальным, но все же косвенным подтверждением моих слов могут являться кадры из киносериала «Московская сага» по одноименному роману Василия Аксенова, где генерал-майор госбезопасности (в исполнении народного артиста СССР Вячеслава Шалевича), перехватив восхищенный взгляд в сторону своих орденских планок, говорит своему собеседнику, сыну Маршала Советского Союза: «О, это не все. Видел бы ты мои действительные награды, удивился бы…» (А многие ли зрители обратили внимание на ЭТУ фразу?!). И еще одно косвенное свидетельство. В августе 1966 года на берегу реки Кубань в Армавире в присутствии нас, слушателей Военно-дипломатической академии, произошел разговор между начальником Армавирского ВВАУЛ ПВО страны генералом-майором авиации Ф. Сметаниным и начальником штаба полковником Н. Богословым, бывшими в годы войны летчиками-истребителями. Сметанин и Богослов вели разговор о наградах маршалов авиации Судца и Савицкого — двух главнокомандующих войск ПВО страны, последовательно занимавших эту должность; выясняя, у кого из них больше наград. Генерал в разговоре подчеркнул: «Савицкий достойно заслужил две свои Золотые Звезды, а вот его оппонент неизвестно за какие дела удостоен полководческих наград. Лично я нигде в официальных указах о его награждении не читал…». О «неофициальных» наградах Мехлиса лично мне говорил, кроме некоторых иных свидетелей, и бывший командир смешанной авиадивизии под Сталинградом в 1942 году, Герой Советского Союза (Золотая Звезда за № 10), генерал-майор авиации Ф. Шевченко, живший в послевоенные годы в станице Панфилово Новоаннинского района Волгоградской области.

Впрочем, имеющий уши да услышит, имеющий глаза да увидит; не так ли?

После смерти Сталина пришел к власти новый правитель, который, чтобы отмыться от участия в массовых казнях советско-большевистских деятелей из троцкистско-ленинской «гвардии», стал обливать грязью свою кровавую колыбель: сталинский режим. Боясь, что их сбросят с привычной жизненной орбиты и отлучат от сытной кремлевской кормушки, многие, подхалимничая, перешли в ряды «сторонников» нового правителя. Тогда состоялось и награждение адмирала Октябрьского орденом Ленина и Золотой Звездой Героя Советского Союза. А спустя семь лет такие же Золотые Звезды украсили «могучие груди» Адмирала флота Советского Союза Ивана Степановича Исакова и «отважного комиссара ВОВ» вице-адмирала Николая Михайловича Кулакова. Тогда же удостоили трех Золотых Звезд Героя Советского Союза Семена Михайловича Буденного: 1 февраля 1958 г., 24 апреля 1963 г., 22 февраля 1968 г.

Цена советских наград — индивидуальных и коллективных — говорит сама за себя.

Так же как и присвоение гвардейских званий кораблям, частям, соединениям. Звание гвардейский стало даваться после разгрома немцев под Москвой. Вообще же советская «гвардия» родилась по приказу Сталина, когда гордое наименование давалась авансом, — создавались целые гвардейские дивизии, корпуса, армии, которые должны были тем самым доказать, что они наиболее преданные советско-большевистской власти. Тем самым было дискредитировано гвардейское звание, существовавшее в русских полках до 1917 года, ибо тогда не существовало гвардейских соединений и объединений, а были «его величества гвардейский казачий полк», «великого князя Константина Михайловича гвардейский экипаж»; были части (полки, экипажи), но никак не дивизии и корпуса, а тем более — армии. И это почетное звание прежде нужно было заслужить в боях во славу Отечества и преданностью Богу и Государю Императору, как помазаннику Божьему.

И все же необъяснимым воспринимается другое: за что поглумился Сталин над именами выдающихся русских флотоводцев и полководцеву назвав их именами «флотоводческие и полководческие ордена СССР», заключив их образы в пентаграмму из благородных металлов (платины, золота, серебра) и награждая своих маршалов, генералов и адмиралов? К примеру, тот же Ф.С. Октябрьский получил ордена Ушакова 1-й ст., Нахимова 1-й ст. и Суворова 2-й ст. Придав советским орденам святые имена русских полководцев и флотоводцев, и вручая их членам своего красного легиона, Сталин тем самым опустил имена Суворова, Кутузова, Ушакова, Нахимова, Богдана Хмельницкого и Александра Невского до уровня «совковости», «шариковщины», безграничной деградации священных понятий Воинской Чести и Достоинства…

За провал десантных операций, за беспримерную бездарность по организации обороны военно-морских баз — Севастополю, Новороссийску, Керчи, Одессе — словно в насмешку присвоили звания Героя с вручением этим городам ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». И этим же знаком, — пятиконечной звездой, а также орденом, носящим имя Бланка-Ленина, награждали военачальников флота и армии, гнавших тысячи людей на смерть в Одессе, в Севастополе, в Новороссийске, в Керчи…

Впрочем, советским военачальникам — советские награды… Так что не следует видеть в придуманных названиях «Город-герой», присвоенных прекрасным русским и украинским городам Черноморья, что-то особенное, священное, святое. И не стоит устраивать громких торжеств 10 мая по случаю очередной даты изгнания солдат вермахта из Севастополя в 1944 года или по случаю 9 мая 1945 года, именуемого Днем Победы… Ведь, как говорят оставшиеся в живых ветераны знаменитого десанта (воистину великолепно организованного десанта) высадки союзных войск США и Великобритании в Нормандию: «Мертвые бы не хотели, чтобы мы слишком ликовали…», тем более СТОЛЬКО мертвых, упокоенных в наших землях…

 

Приложение

О Черноморском флоте, как говорится, день за днем, событие за событием.

Состав ЧФ на 22.06.1941 г. (по официальным источникам):

— линейные корабли — 1,

— крейсера — 6 (1 погиб),

— лидеры и эскадренные миноносцы — 17,

— сторожевые корабли — 2,

— минные заградители — 2,

— тральщики — 12,

— торпедные катера — 78,

— охотники на ПЛ — 24,

— ПЛ — 44,

— морская авиация — 625.

Все эти данные по составу ЧФ в реальности не соответствуют действительности, так как боевые корабли на Черном море имелись на вооружении не только у ЧФ, но и у НКВД и в погранвойсках.

Личный состав ЧФ, переданный в Красную армию для действий на сухопутных фронтах за исключением частей и соединений морской пехоты: в 1941 г. — около 58 000 человек; в 1942 г. — чуть более 15 000 человек; в 1943 г. — около 8000 человек. В составе ЧФ морской пехоты в среднем было около 50 000 человек. Это не считая войск Третьего стратегического эшелона — армий, дивизий, частей и заградительных отрядов НКВД, а также «черных» войск — освобожденных из лагерей заключенных; штрафных батальонов и штрафных рот.

Стратегические операции 1941–1945 гг., в которых участвовал ЧФ:

— Северо-Кавказская оборонительная операция 25.07–31.12.1942 г. Участвуют соединения Южного (до 28.07.1942),

Северо-Кавказского фронтов, Черноморского флота, Азовской военной флотилии.

— Северо-Кавказская наступательная операция 01.01–04.02.1943 сг. Участвуют Закавказский, Северо-Кавказский фронты, часть сил Южного фронта, ЧФ.

— Новороссийско-Таманская наступательная операция 10.09–09.10.1943 г. Участвуют Северо-Кавказский фронт, ЧФ, Азовская военная флотилия.

— Крымская наступательная операция 08.04–12.05.1944. Участвуют 4-й Украинский фронт, Отдельная Приморская армия, ЧФ, Азовская военная флотилия.

— Ясско-Кишиневская наступательная операция 20.08–29.08.19 44. Участвуют 2-й и 3-й Украинский фронты, ЧФ, Дунайская военная флотилия.

4. Десанты, высаженные ЧФ с 1941 по 1945 г.г.:

— 1941 г. — 2;

— 1942 г. — 3;

— 1943 г. — 5;

— 1944 г. — 5.

Всего — 15.

Наиболее крупные морские десанты ЧФ:

— Керченско-Феодосийская десантная операция 25.12.1941—02.01.1942. Участвовало около 60 000 человек. Отряд высадки и поддержки десанта: 2 крейсера, 6 эсминцев, 3 канонерские лодки, 24 сторожевых катера, 5 тральщиков, 2 судна, 14 транспортов. Азовская флотилия — 3 канонерские лодки, 20 тральщиков, 8 сторожевых катеров, 5 тральщиков, 2 катера-тральщика, 3 транспорта, 162 различных вспомогательных судов и плавсредств (без включения подручных плавсредств).

— Новороссийская десантная операция 09.09–16.09.1943. Участвовало 7000 человек. Свыше 180 боевых катеров, вспомогательных судов, баркасов и подручных средств.

— Керченско-Эльтигенская десантная операция 30.10–11.12.1943 г. Участвовало 50 000 человек. Свыше 180 боевых катеров, вспомогательных судов и плавсредств.

Все три самые крупные десантные операции не выполнили поставленных задач, а участвовавший в высадке личный состав почти полностью уничтожен подразделениями вермахта. Та же участь постигла и мелкие десанты: в Евпатории, Южной Озерейке и Станичке. Сказалась полная несостоятельность теории десантных операций адмирала И. С. Исакова; отсюда и неподготовленность этих операций командованием ЧФ и Азовской военной флотилии. И Исакову, и руководству флота и флотилии следовало бы поучиться этому у американцев при проведении десантных операций на Тихом океане во Второй мировой войне — хотя бы на тех, которые имели место в 1941–1942 гг.

Эвакуация (бегство) командования ЧФ и перевод эскадры, а также боевой техники и вооружения с приморских плацдармов в 1941–1945 г.г.:

из Одессы в Севастополь: 01–16.10.1941. Отдельная Приморская армия и части ВМБ. Участвовали основные силы флота: около 200 кораблей и транспортов; в завершение: 2 крейсера, 4 эсминца, 13 ТК, 2 канлодки, 1 сторожевой корабль, 34 сторожевых катера, 2 минзага, 6 тральщиков, транспорты и суда. Около 110 000 военнослужащих было эвакуировано в Крым. И около 25 000 личного состава заградотрядов и органов особых отделов СМЕРШ, а также военных трибуналов и военной прокуратуры. Данные о боевой технике: орудиях, танках, бронемашинах, автомобилях, тракторах, а также лошадях и огромном количестве различных грузов не могут соответствовать действительности, так как все это частью было разгромлено противником, частью — разворовано, а частью — взорвано бежавшими частями армии и сил флота.

С Керченского полуострова на Таманский: 14–28.11. 1941 г., части 51-й и Отдельной Приморской армии. Азовская флотилия, Керченская ВМБ — более 60 % личного состава двух объединений были уничтожены, остальные пленены противником. Покинуть Керченский плацдарм удалось лишь командованию и части офицеров штабов трех разгромленных армий; вместе с ними бежало командование Крымфронтом. Одновременно на Кавказ бежали командование, штаб и политотдел полностью уничтоженного сверхмощного 9-го Особого стрелкового корпуса. Также на Тамань передислоцировались заградотряды и органы особых отделов СМЕРШ для продолжения выполнения задач по формированию штрафбатов в составе Кавказских фронтов.

По поводу техники и вооружений сведений не существует по причине того, что вся боевая техника, вооружение и амуниция сил флота и объединений Крымфронта в районе Перекопа и Керченского плацдарма были в большинстве своем уничтожены силами 11-й армии вермахта, а частично захвачены.

С Керченского полуострова на Таманский: 16–20.05. 1942 г., войска Крымфронта, Азовская флотилия, Керченская ВМБ. Из более полумиллионной группировки Крымфронта практически никто, кроме Военных советов, штабов объединений не сумел уйти на Тамань.

Оборона ВМБ ЧФ в 1941–1942 гг.:

Одесса: 05.08–16.10.1941 г.; продолжительность боев — 73 суток. Противник — 4-я румынская армия (РА), существенно уступающая армиям вермахта по мощи, мобильности и профессиональному мастерству офицеров и генералов. В составе армии с начала агрессии на территории СССР было 17 пехотных и 1 кав дивизия. Действия 4-й РА поддерживались авиацией люфтваффе.

Оборону вели Особая Приморская армия; 51 орудие береговой обороны, 24 зенитных орудия, 6 кораблей, 1 крейсер, 2 эсминца, 3 канлодки. И один авиаполк.

Севастополь: 30.10.1941 — 04.07.1942: продолжительность боев — 250 суток. Противник — 54-й корпус 11-й армии вермахта, в его составе было 2 дивизии, понесшие существенные потери в наступательных боях с войсками Крымфронта; бригада генерала Циглера, действовавшая параллельно с 22-й пехотной дивизией в долине Бельбека; а также 132-я пехотная дивизия. Позже со стороны Ай-Тодор подоспели силы 30-го корпуса в составе также двух дивизий: 50-й пд и 72-й пд.

По количеству обороняющиеся силы советской армии и ЧФ значительно превосходили силы 54-го и 30-го армейских корпусов 11-й армии вермахта.

Потери боевых кораблей основных классов ЧФ:

крейсера — 1,

эсминцы и лидеры — 14,

подводные лодки — 28,

сторожевые корабли — 2,

тральщики — 20,

охотники за подлодками — погибли 54, и даже вовсе не во время охоты за одной-единственной румынской лодкой,

торпедные катера — 60,

сторожевые катера — 43.

О безвозвратных людских потерях ЧФ:

сведения противоречивы; цифры колеблются в одних случаях — 82 000 (эта минимальная цифра нереальна), в других — 123 000 и даже 170 000. Сведения о погибших в штрафбатах матросах и солдатах не поддаются вообще какому-либо здравому учету, к тому же эти сведения просто никогда не публиковались и не публикуются. Скорее всего, они существуют, эти реальные цифры, но находятся далеко за пределами известных нам архивов, как и многие иные сведения, ставшие недоступными для сограждан страны.

Соединения, корабли и части ЧФ, удостоенные правительственных наград:

подводные лодки — 14,

надводные катера — 31,

морская авиация — 17,

морская пехота — 8,

артиллерийские части — 7,

береговые части — 6,

Всего — 83.

Соединения и части ЧФ, удостоенные флотоводческих орденов:

ордена Ушакова — 47-й штурмовой авиаполк ЧФ (24.05.1945 г.); 2-я бригада ПЛ ЧФ (08.07.1945 г.); 1-я бригада траления (08.07.1945 г.); ордена Нахимова — 1-я бригада тк ЧФ (08.07.1945 г.).

Гвардейские надводные корабли и подлодки ЧФ: крейсер «Красный Кавказ», звание присвоено 03.04.1942 г. крейсер «Красный Крым», 18.06.1942 г. эсминец «Сообразительный», 01.03.1943 г. тральщик «Защитник», 01.03.1943 г.

ПЛ «М-35», 31.05.1943 г. сторожевой катер СКА-065, 25.07.1943 г.

ПЛ «С-33», 22.07.1944 г.; «Щ-215», 22.07.1944 г.; «М-62», 22.07.1944 г.

Краснознаменные надводные корабли и ПЛ ЧФ: эсминец «Беспощадный», 03.04.1942 г.

ПЛ «Л-4», 23.10.1942 г. эсминец «Бойкий», 27.02.1943 г. санитарный транспорт «Львов», 31.05.1944 г.

ПЛ «М-111», 22.07.1944 г.; «М-117», 22.07.1944 г. канлодка «Красная Абхазия», 22. 07.1944 г. тральщик «Арсений Расскин», 22.07.1944 г. тральщик «Мина», 22.07.1944 г. тральщик «Трал», 22.07.1944 г.

ПЛ «С-31», 05.11.1944 г.; «Щ-201», 05.11.1944 г.

ПЛ «Щ-209», 06.03.1945 г.; «А-5», 06.03.1945 г. тральщик «Щит» 06.03.1945 г. линейный корабль «Севастополь», 08.07.1945 г. крейсер «Ворошилов», 08.07.1945 г. эсминец «Железняков», 08.07.1945 г. эсминец «Незаможник», 08.07.1945 г.

Воинские почести в памятных местах славных побед и героической гибели кораблей Русского и советского флотов:

В честь защитников Новороссийска, траверз мыса Дооб.

В честь защитников и освободителей Керчи — десантников, траверз горы Митридат в Керчи.

В честь десантников 1941 года в Феодосии и Судаке, в 100 кб от порта Феодосия.

В честь погибшего лидера «Харьков», эсминцев «Беспощадный» и «Способный», 44 градуса 5 минут с. ш., 36 градусов 25 минут в.д.

В честь погибших ПЛ «С-32», «Щ-214», эсминца «Безупречный», санитарных транспортов «Белосток» и «Сванетия» (1941–1942 год), 44 градуса 15 минут с.ш., 36 градусов 00 минут в.д.

В честь защитников и освободителей Севастополя в ходе Крымской и ВОВ, траверз мыса Фиолент.

Но возможно ли объединять в единое защитников Севастополя в Крымской войне 1854–1855 гг. и ВОВ 1941–1945 гг.?! Русские матросы и солдаты Империи XIX века защищали южный форпост России, а руководили ими адмиралы и генералы, назначенные русским Императором. Тогда как при обороне в 1941–1942 гг. и при освобождении Севастополя в 1944 году ЧФ и армейские соединения гнались в бой организацией, состоящей из чекистов и политкомиссаров, которые в ответственный момент (момент катастрофы) запросто бросали русских, украинских и др. матросов и солдат, сражавшихся против солдат вермахта.

В память героического десанта в Евпаторию в 1942 г., в 50 кб от маяка Евпаторийский. Никакого героизма в этом десанте не было. Все моряки десанта погибли.

В память победы Русской эскадры над турецким флотом в 1790-м г., в память о восстании на эскадренном броненосце «Князь Потемкин-Таврический» в 1905 г., в честь канлодки «Красная Армения», эсминца «Фрунзе» и буксирного парохода ОП-8, погибшего в 1941 г., траверз сев. — зап. оконечности Тендровской косы.

Немыслимое сочетание «памяти» Тем более что кощунственно привязывать к победе Русской эскадры в 1790-м память о восстании на броненосце, поднятое психопатом Фельдманом и приведшее к гибели нескольких матросов и гражданских жителей. Так же как и не совместимо в один ряд с подвигом русских моряков ставить подвиги советских кораблей.

В память о руководителях севастопольского восстания П. П. Шмидте, А. И. Гладкове, Н. Г. Антоненко, С. П. Частнике, расстрелянных на острове Березань в 1906 г., траверз маяка Березань.

Это то же чествование, что и в память о так называемом «революционном» восстании на броненосце «Потемкин».

В честь победы Русской эскадры над турецким флотов 1788 г., траверз о-ва Змеиный (Фидониси). Праздник этот выдумали Советы после войны, и это очередное кощунство советского режима, как и все то, что делалось им и Агитпропом относительно истории Русского флота на Черном море до 1917 года. Режим не имеет права изгаляться над теми, кто воевал не за большевистскую власть, а за Русскую страну и честь Русского народа. Нельзя объединить два разнородных социума: Россия предыдущих веков и СССР XX века.

В честь защитников и освободителей Одессы, в память о погибших ПЛ «М-33», «М-60», траверз маяка Большой Фонтан.

В честь погибшего лидера «Москва», в 50 кб от маяка Констанца.

В честь победы Русской эскадры над турецким флотом 1791 г., траверз мыса Калиакра (Калиакрия).

И вновь «победа над турецким флотом»; причем большевики не имеют никакого отношения к этим событиям. Но… авторы этих мероприятий «памяти», будучи изощренными психологами идеологического отдела ЦК КПСС, весьма тщательно продумывали, какие даты отмечать и какие почести проводить. И не зря они заостряли внимание, увязывая с советско-большевистской действительностью, на двух сражениях русских моряков с турецким флотом на Черном море. Этим советско-большевистский режим предусмотрел клин между русскими (православными христианами) и турками (мусульманами). Вытаскивать из Истории противоборство между Россией и Турцией — это заведомо закладывать мину замедленного действия в отношениях между христианами и мусульманами.

В честь ПЛ, погибших при действиях на коммуникациях противника в западной части Черного моря, 42 градуса 53,8 минут с. ш., 28 градусов 03,06 минут в. д.

А этот знак — надругательство над матросами и офицерами, погибшими во время набегов на румынский берег от своих собственных мин, из-за беспечности и бездарности командиров и политработников надводных кораблей и ПЛ. Как, к примеру, назвать то, когда командир-подводник, не получив информации из штаба ЧФ, выходит в торпедную атаку на надводный корабль своего же ЧФ, а тот в свою очередь, уничтожает его глубинными бомбами (как было, когда лидер «Москва» был торпедирован советской ПЛ, уничтожив ту бомбовой атакой). Интересно, с какими выражениями на лицах взирали на это кощунство знающие, как все происходило, адмиралы Исаков, Октябрьский, Азаров, Кулаков и некоторые другие?! Если говорить о памяти, то потомки всех тех погибших, всех тех жестоко загубленных моряков, зная действительность, должны были бы проклясть «великих» советско-болыневи-стских военачальников. Но… как твердила пропаганда, ведь это благодаря военачальникам и видным политработникам, все — и погибшие, и оставшиеся в живых — «проявили массовый героизм и продемонстрировали высочайший моральный дух и преданность делу коммунизма», за что были оценены советским правительством. Пропаганда убеждала в этом советских людей. А что думают потомки?

Перевозки, осуществленные ЧФ за годы войны:

Обеспечил перевозку 2 632 267 т воинских грузов, 1720 танков, свыше 7500 орудий, 40 000 автомашин, 320 000 т боеприпасов, 77 000 голов скота, 1 млн. т нефтепродуктов и около 2 млн. человек.

Скажу лишь, что цифра в 2 млн. человек, фигурирующая в официальных источниках, отражает доставку этих 2-х млн. на фронт и обратно: туда — солдат и офицеров, обратно — гражданского населения из прифронтовой полосы. Даже эти данные свидетельствуют, что таким количеством людей, вооружений, боеприпасов и снабжения можно было сокрушить не одну армию фон Манштейна.

Общая оценка заслуг ЧФ правительством за период войны 1941–1945 гг.:

удостоены звания Героя Советского Союза — 228 черноморцев,

награждены орденами и медалями — 54 766 человек,

корабли, части и соединения, ставшие орденоносными — 55,

корабли и части, удостоенные гвардейского звания — 18.

Многим из них были присвоены почетные наименования: Севастопольских, Новороссийских, Керченских, Николаевских и др. присвоено почетное звание «Город-герой» с вручением медали «Золотая Звезда» причерноморским городам: Севастополю, Одессе, Новороссийску и Керчи.

И, как говорится в официальных источниках, «с учетом больших заслуг черноморцев перед Родиной в годы ВОВ Черноморский флот в 1965 году был награжден орденом «Красного Знамени»».

Основные даты событий на Черноморском флоте в годы Второй мировой войны:

1940 год:

7 мая — Президиум Верховного Совета СССР установил высшие офицерские (генеральские и адмиральские) звания. С 4 июня в ВМФ СССР стало 3 адмирала, 8 вице-адмиралов, 46 контр-адмиралов, 17 инженер-контр-адмиралов.

25 мая — Комитет Обороны при СНК СССР принял постановление об усилении Черноморского флота.

28 июня — началось формирование в составе ЧФ Дунайской военной флотилии, как составной части флота для захвата нефтепромыслов Румынии.

1941 год:

7 мая — нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов приказал командующим флотам увеличить состав боевого ядра, усилить морскую разведку и корабельную дозорную службу.

14—18 июня — состоялось последнее совместное учение сил Черноморского флота, войск Одесского военного округа и самой сильной в Красной армии — 9-й Особой армии (количество личного состава и вооружений в несколько раз превышало силы любого из советских военных округов), а также самого мощного в РККА — 9-го Особого стрелкового корпуса (количество личного состава и вооружений превышало в несколько раз количество личного состава и вооружений любой из армий — высшего оперативно-стратегического объединения РККА).

19 июня — нарком ВМФ приказал всем флотам перейти на боевую (оперативную) готовность № 2. На ЧФ она была установлена 14 июня и полностью сохранялась.

21 июня — нарком ВМФ в 21 ч. 50 мин. приказал всем флотам перейти на высшую боевую готовность № 1 не только в связи с возможным внезапным нападением немецкого вермахта, айв связи с началом развертывания стратегического агрессивного плана «Гроза». Это неудивительно, ибо Вторая мировая война уже шла (и не с 1 сентября, как пишут историки, а с 16 августа 1939 года).

22 июня — был осуществлен налет люфтваффе на Севастополь.

22—23 июня — в соответствии с приказом наркома ВМФ были осуществлены первые воздушные налеты авиации ЧФ на Констанцу и Сулину. Одновременно продолжилась постановка оборонительных минных заграждений у Севастополя, Одессы, Новороссийска и в других районах Черного моря, жертвами которых вскоре станут советские боевые корабли и транспорты морского наркомата.

26 июня — был осуществлен неудачный набег кораблей ЧФ на Констанцу.

7—13 июля — осуществлены первые налеты авиации ЧФ на Плоешти. Бомбардировка была неудачной.

5 августа—16 октября — оборона Одессы.

15 августа — ПЛ Щ-211 потопила румынскую шхуну, открыв боевой счет подводников ЧФ.

22 сентября — высадка десанта у Григорьевки. Большинство десантников погибли.

24—29 сентября — разгром большей части сил 9-го ОСК силами одной дивизии 11-й армии вермахта на Перекопском перешейке.

29 сентября — части 51-й армии и 9-го ОСК ретировались (сбежали) с Ишуньских позиций.

30 сентября — оставлена Одесса. Завершилась эвакуация 16 октября.

27 октября — 22-я пд 11-й армии вермахта прорвала оборону советских войск на Ишуни, а через 2 дня командование ЧФ объявило осадное положение в Севастополе.

30 октября 1941 г. — по 1 июля 1942 г. в крепости шли оборонительные бои. Приказ Верховного главнокомандующего ВС СССР И.В. Сталина от 7 ноября: «Севастополь не сдавать ни в коем случае и оборонять его всеми силами!» — не был выполнен командующим ЧФ и Военным советом.

16 ноября — завершился разгром трех советских армий на Керченском полуострове; Керчь была занята солдатами вермахта. Большая часть советских солдат сдалась в плен.

1942 год:

5 января — неудачная высадка десанта в Евпатории.

16—25 января — высадка кораблями ЧФ тактических десантов в Судаке.

28 января — образование Крымфронта.

30 июня — вице-адмирал Октябрьский вместе с Военным советом, штабом ЧФ, а также членами бюро Севастопольского горкома коммунистической партии бросили на произвол судьбы более чем 120 000 — ный гарнизон в Севастополе, а также гражданское население.

1943 год:

4—7 февраля — провальная высадка десанта в районе Южная Озерейка — Станичка. Достаточно удачное создание плацдарма Малая Земля силами 18-й десантной армии (командующий генерал-лейтенант Леселидзе, член Военного совета Колонии, начальник политотдела бригадный комиссар Л.И. Брежнев).

31 октября—11 декабря— Керченско-Эльтигенская десантная операция. Во время ее осуществления десантники понесли большие потери.

1944 год:

25 февраля — воссоздание штаба Севастопольской ВМБ.

8 апреля—12 мая — Крымская наступательная операция войск 4-го Украинского фронта, Отдельной Приморской армии и Черноморского флота.

9 мая — Севастополь занят советскими войсками.

12 мая — завершение операции по разгрому 17-й армии вермахта на Херсонесе.

20—29 августа — Ясско-Кишиневская наступательная операция.

20 августа — удар авиации ЧФ по Констанце.

25 августа — высадка десантов и взятие Старой и Новой Килии.

26—27 августа — высадка десантов и взятие Тульчи и Сулины.

29 августа — высадка десантов и взятие Констанцы.

9 сентября — высадка морских десантов в Варне и Бургасе. Прекращение боевых действий на Черном море.

5 ноября — возвращение в Севастополь кораблей ЧФ.

Август 1947 года — посещение Черноморского флота Генеральным секретарем ЦК ВКП(б), Председателем Совета министров СССР, Генералиссимусом Советского Союза И. В. Сталиным и заместителем Председателя Совета министров СССР А. Н. Косыгиным с целью восстановления Главной морской базы, города Севастополя, и Черноморского флота страны.