С разгаром ночи вечеринка набирает обороты. Группа, играющая в стиле кантри-рок, установила оборудование в баре, и вскоре открытое пространство превращается в импровизированный танцпол, освещаемый фонарями и огнями из близлежащих зданий. Лейси охватывает дух вечеринки: общение, флирт, танцы с непрекращающимся потоком парней, которые, кажется, о ней уже наслышаны. О ее энергии, заразительной игривости — обо всем, что всегда привлекает толпу. Но будет ли она достаточно бдительной, чтобы удерживать каждого из них на расстоянии... Это другой вопрос.

Достаточно долго я играю на публику: заглатываю шоты, старательно улыбаюсь в ответ на смешные истории Лейси, даже танцую с ней вместе возле группы, пытаясь потеряться в ритме музыки и смехе. Но все равно не могу расслабиться окончательно. Чем бы я не занималась, не могу удержаться, чтобы не выискивать Эмерсона, поглядывая по сторонам и удостоверяясь, что его нет поблизости. И хотя я не обнаруживаю никаких его следов, знаю, что он где-то рядом, должен быть.

Я это чувствую.

И кто, черт возьми, та девушка, которую я с ним видела? Я чувствую укол ревности, хотя и знаю, что это смешно. Она симпатичная, но почему бы и нет? Удивлена, что девушки не выстраиваются в очередь, чтобы попытать счастья с Эмерсоном, но, черт его знает, может, они так и делают. Возможно, с тех пор, как я уехала, они ходят вокруг него стройными рядами, одна за другой, одна за другой...

Я допила напиток — какой-то фруктовый энергетический коктейль, самое то для меня сейчас, — и попробовала не думать обо всем этом. Он может встречаться с кем хочет. У меня есть Дэниел. Эмерсон ничего для меня не значит.

— Я вовремя! — объявляет Лейси.

Я поднимаю голову и, увидев, что она вернулась из бара с очередной порцией напитков, корчу гримасу.

— Наверное, хватит, — говорю я, отмахиваясь от новой стопки. У меня кружится голова, отчего перед моими усталыми глазами расплываются огни.

— Он легкий, — дразнится Лейси. — Ну и ладно, мне больше достанется! Эй, Гаррет! — зовет она и машет кому-то рукой.

Я оборачиваюсь и лицезрею ухмыляющегося в бородку блондинистого бармена из бара «У Джимми», одетого в клетчатую рубашку. Он пробирается сквозь толпу, профессионально удерживая на весу тарелку с кусочком торта.

— Я упомянула, что голодна, и он предложил мне что-нибудь принести. Разве это не мило? — воркует Лейси.

— Ты напряжешь кого угодно, Лейси Салливан, — смеюсь я.

— Правда, он милый? — шепчет мне подруга, когда он приближается. — Ты не против, если я сегодня вечером куда-нибудь завеюсь?

— Конечно, нет, — смеюсь я. — Хотя бы одна из нас должна сегодня заняться сексом.

И это определенно буду не я.

— Это моя подруга, Джульет, — знакомит нас Лейси, когда Гаррет подходит ближе.

— Приятно познакомиться, — я жму ему руку. — Еще раз.

Лейси приподнимает бровь:

— Вы знакомы?

— Мы встречались прошлой ночью, — добродушно объясняет Гаррет. — Она задолжала мне за все те разбитые стекла, которые мне пришлось убирать.

— Подожди, что? — подруга выглядит запутанной.

Я виновато закусываю губу:

— Мне очень жаль! Гаррет работал в ночь драки, — быстро говорю я Лейси.

Она ошеломленно раскрывает глаза:

— Потрясающе! Я имею в виду, не то, что тебе потом пришлось убирать, — добавляет она, непринужденно опустив руку на бицепс Гаррета. — Но ты должен видеть всю картину в целом. Джулс преувеличивает, или Эмерсон действительно поколотил того парня?

— О, он просто его уничтожил, — смеется Гаррет, делая глоток из своей бутылки пива. — Кенни пришлось наложить пару швов.

Я вздрагиваю.

— Мне очень жаль, — повторяю я. Вдруг мне в голову приходит мысль, от которой я начинаю задыхаться. — Черт, у Эмерсона будут проблемы? — спрашиваю с тревогой. — Я не хочу, чтобы он мотал за решеткой пожизненный срок, или что-то в этом роде.

— Нет, с ним все в порядке, — отвечает Гаррет весело. — Не может же чувак засадить сам себя.

Я хмурюсь:

— Что ты имеешь в виду?

Он смотрит на меня:

— Ты в курсе, что он владелец «У Джимми». Верно я говорю, босс? — Гаррет смотрит мимо меня. Мое сердце замирает, и затем я слышу голос Эмерсона, низкий, растягивающий слова, от которого по моему телу начинают бежать мурашки.

— Что, говорите обо мне гадости? — непринужденно, как будто дразня, говорит Эмерсон. — Закрой рот, или я уволю твою задницу.

— И это будет ошибкой, — улыбается Гаррет. — Ведь это я приманиваю толпы цыпочек. Они меня любят, — он подмигивает Лейси, на что та отвечает хихиканьем.

— Ты слишком самоуверен, — она игриво отталкивает его руку, и они начинают флиртовать и стебаться.

Я сижу, не двигая ни единым мускулом. Внезапно на меня накатывает ужасное головокружение, не имеющее ничего общего с бесчисленными напитками, которые я весь вечер употребляла. Я чувствую, что Эмерсон стоит рядом со мной, но не могу заставить себя повернуться или заглянуть ему в глаза.

Еще сегодня утром мы гуляли вместе по пляжу, а прошлой ночью спорили на парковке. Как он смог перевернуть мой мир с ног на голову всего за двадцать четыре часа?

— Привет, Джулс, — говорит он тихо.

— Привет, — отвечаю, глядя вниз и шкрябая свой ноготь. Вот черт, я окончательно уничтожила маникюр.

Лейси наконец-то отвлекается от Гаррета. Она смотрит на меня, потом на Эмерсона, и снова на меня. Вдруг она складывает два и два вместе, и давится своим пивом.

— Вот черт! — восклицает она. — Ты ее бывший!

«Какого черта?» — так и хочется мне крикнуть. Нельзя ли поделикатнее, Лейси! Я посылаю ей яростный взгляд.

— То есть, привет, я Лейси. — быстро поправляется она. — И, э-э, мы собираемся пойти танцевать. Не так ли, красавчик? — говорит она и хватает Гаррета за руку.

— Конечно, милая, — усмехается он, допивая пиво.

Они бросают меня? С Эмерсоном?!

— Подожди, Лейси, — пытаюсь я протестовать, но она просто подмигивает мне, и Гаррет тащит ее прочь, туда, где пары танцуют под рок-группу, поющую живьем.

Дерьмо.

Я задерживаю дыхание и украдкой бросаю взгляд на Эмерсона. Он наблюдает за толпой, постукивая ногой в такт музыке. Как ни в чем не бывало. Вот, значит, как мы собираемся играть. Я тоже могу вести себя непринужденно.

— Итак, ты теперь владелец «У Джимми»? — говорю я. — Здорово. Почему же ты сразу не сказал?

Эмерсон одаривает меня спокойным взглядом.

— Ты не спрашивала.

Я застыла. Разве это моя вина?

— О да, конечно, мне было трудно выбрать подходящее время, когда ты избивал того парня, потом притворялся, что собираешься со мной разобраться, а после осуждая меня за мой жизненный выбор, — говорю я хлестко, словно бью кнутом, прежде чем успеваю себя остановить.

Но затем прижимаю руку ко рту и пялюсь на шокированного Эмерсона. Он явно этого не ожидал!

Но почему, черт возьми, я должна молчать? В конце концов, это правда. Я начинаю хихикать, не в силах удержаться.

Выражение его лица меняется.

— Ты пьяна, — говорит он через секунду.

Я пожимаю плечами оправдываясь.

— И что с того?

— Ты никогда не умела пить, — он качает головой и делает еще один глоток пива. — Интересно, что еще осталось прежним?.. — Эмерсон кривит рот в похотливой улыбке. — Ты так же шумно дышишь, когда кончаешь?

Я шокировано ахаю.

— Иди к черту!

— Уже был там, дорогая.

Он окидывает меня ленивым взглядом с головы до ног. Вдруг на меня накатывают воспоминания, как его рот проделывал тот же путь.

Он медленно скользит языком вниз по моему телу, пока я, уже влажная, задыхаясь, неосознанно выгибаюсь ему навстречу. Я запутываюсь пальцами в его волосах, с силой прижимая его голову ко мне ближе.

Я подпрыгиваю, складывая руки в защитном жесте на груди. Чувствую, как заалели мои щеки, но не могу позволить ему увидеть, как сильно он на меня влияет.

— Как бы то ни было, — я пожимаю плечами, — я иду домой.

Я делаю пару шагов, но из-за внезапного головокружения вынуждена ухватиться за стойку, чтобы удержаться на ногах.

— Полегче, сойка, — Эмерсон пытается поймать мою руку, но я отталкиваю его. — Ты не сядешь за руль, — говорит он, ставя меня перед фактом.

— И не собиралась, — резко отвечаю я. — Мы приехали сюда на велосипедах.

Эмерсон ухмыляется, его глаза сверкают в отблесках света.

— И ты собираешься ехать две мили на велосипеде, по темноте, пьяная?

— Даже не пытайся меня остановить, — вспыхиваю я.

Он качает головой с усмешкой:

— Я должен это увидеть.

Я нахожу Лейси на танцполе рядом с Гарретом и сообщаю, что уезжаю. Она не слишком уверенно стоит на ногах, навалившись на своего партнера и обвивая его руками.

— Я приведу ее домой в целости и сохранности, — подмигивает мне Гаррет.

— Да-да, — щебечет Лейси. — Только вопрос — к кому домой?

Я оставляю их, весело подкалывающих друг друга, и пробираюсь на выход сквозь толпу, туда где мы оставили велосипеды. Эмерсон шагает вслед за мной, и я прикладываю все усилия, чтобы идти прямо.

— Перестань меня преследовать! — кричу через плечо.

— Это свободная страна, — получаю веселый ответ.

Стискиваю зубы и поднимаю велосипед, стараясь не демонстрировать свое нижнее белье на весь мир. И Эмерсону. Мне требуется три попытки, пока я наконец не перекидываю ногу через седло и опускаю ноги на педали.

— Вообще-то я могу тебя подвезти, — замечает он, прислонившись к перилам и глядя на то, как я выезжаю на улицу.

— Нет, спасибо, — я отталкиваюсь и начинаю несмело крутить педали прочь отсюда. Есть! — Видишь? Я в порядке, и вполне способна доехать домой.

Переднее колесо внезапно попадает в выбоину, и я с грохотом падаю на землю, при этом проехавшись коленом по гравию. Я кричу от боли. Свалившись на тротуар, я застряла лодыжкой под металлической рамой.

— Джульет! — слышу я обеспокоенный крик Эмерсона, и через секунду он уже рядом со мной. — Ты в порядке? — спрашивает он, поднимая велосипед, как будто тот ничего не весит. — Иисус, ты на самом деле в хлам. Ты похоже свихнулась, раз поехала в таком состоянии! Ты могла попасть под машину, или с тобой могло еще что-нибудь случится!

— Отлично! Ты прав! Теперь счастлив? — кричу я, пытаясь сдержать рыдания.

Мое колено ужасно болит, лодыжку простреливает острая боль. Но самое неприятное — я испытываю унижение из-за того, что выгляжу перед Эмерсоном полнейшей чертовой развалюхой.

Он смягчает тон:

— Подожди здесь, я подгоню свой грузовик.

— Я в порядке! — продолжаю настаивать я. Пытаюсь встать, но ногу снова пронзает боль. Охнув, опять припадаю к земле.

— Не двигайся, — приказывает Эмерсон и убегает.

И вот я сижу на обочине, хныча от боли. Куда, интересно, я могу уйти? Я едва могу стоять, не говоря уже о беге. Если бы могла, то ушла отсюда и не останавливалась, пока не вернулась бы обратно в город, чтобы оказаться в надежных объятиях Дэниела.

Дэниел. Почувствовав укол вины, я проверяю свой телефон. Сегодня он уже дважды присылал сообщения, поэтому я быстро набираю ответ.

«Все хорошо. Лейси осталась на вечеринке, я еду домой, чтобы лечь спать.»

Через несколько минут рядом со мной останавливается абсолютно новый синий грузовик. Виновато прячу телефон подальше, а Эмерсон спрыгивает вниз и бросает велосипед в багажник.

— Тебя нужно отнести? — спрашивает он.

— Нет! — поспешно говорю я сквозь слезы и как можно более убедительно ковыляю в машину. Это чертовски больно, но лучше, чем альтернатива: я в объятиях Эмерсона, прижатая к его сильной, скульптурной груди...

Когда я вскарабкиваюсь на пассажирское сидение, дверь захлопывается, и Эмерсон усаживается на водительское место. Смотрит на меня и закатывает глаза.

— Вот, — он протягивает мне пачку бумажных полотенец. — Приведи себя в порядок, ты выглядишь жалко.

— Хм, спасибо за сочувствие. — Я снова чувствую себя ничтожеством.

— Я отвезу тебя домой. Сколько сочувствия ты хочешь получить?

— Нисколько. Абсолютно.

Я протягиваю руку и включаю радио, где играет какая-то классическая песня Спрингстина, а затем отворачиваюсь к окну. Эмерсон все понимает правильно и больше не заговаривает, пока мы не подъезжаем к пляжному домику. Он выключает двигатель.

— Не двигайся, — говорит он, вылезая из машины и подходя к моей стороне. — Давай, — и протягивает мне руку.

— Мне не нужна твоя помощь, — сообщаю ему ледяным тоном. Игнорирую его помощь и пытаюсь спуститься сама, стараясь не опираться на ноги, но чувствую, как сильно распухла лодыжка.

— Да твою ж мать, Джулс, — рычит Эмерсон, и, прежде чем я успеваю воспротивиться, подкладывает одну руку под мои ноги, а другой обхватывает мое туловище, и словно на качелях спускает меня в свои объятия.

— Отпусти меня! — визжу я, шокированная близостью его тела. — Эмерсон!

Он игнорирует мои крики, шагая вверх по ступенькам на крыльцо. Я пытаюсь вырваться, но его руки словно сделаны из стали. Я беспомощна против подавляющего мою волю потока ощущений: жар его тела, глубокий, мужской запах, трение моих голых рук о его рубашку.

— Эмерсон, — в отчаянии пробую снова. — Предупреждаю тебя!

Он смотрит на меня, пронзая взглядом темных глаз.

— Ты когда-нибудь заткнешься?

Он открывает дверь и несет меня через прихожую в гостиную, мягко опуская на диван. В ту же минуту, как он меня отпускает, я спешу подняться, пытаясь оказаться от него как можно дальше.

— Я же сказала, что со мной все в порядке, — рычу раздраженно.

— Да, но твоя лодыжка говорит об обратном, — Эмерсон смотрит на меня сердито. — Может быть, стоит прислушаться к своему телу?

И он семимильными шагами убегает в глубину дома, оставив меня, слабую и опешившую от его последних слов. Прислушаться к своему телу? Боже, если бы я это сделала, то прямо сейчас лежала бы на нем обнаженная.

«Аргх!» — издаю я беззвучный вопль разочарования.

Вот почему я боялась сюда возвращаться, вот почему пыталась увильнуть от вечеринки. Конечно, я знаю, чего хочет мое тело, но так же чертовски уверена, что никогда не смогу себе позволить это иметь.

Никогда.

Потому что прекрасно знаю, чем все закончится: я одна, с разбитым сердцем, желая никогда его не знать.

Эмерсон возвращается из кухни с влажной тряпкой и со старой жестяной аптечкой в руках. Он опускается на колени возле дивана у моих ног и берет мою травмированную ногу.

Я вздрагиваю от его прикосновения.

— Не шевелись, — приказывает он.

Бросив на него один-единственный взгляд, решаю подчиниться. На его лице застыла решимость, губы сжаты в прямую линию. Ясно, что необходимость обо мне заботиться — это худшее, что могло с ним случиться.

— По-моему, с твоей лодыжкой все нормально, — говорит Эмерсон, аккуратно поворачивая мою голую ногу в своих руках. — Она не сломана и не вывихнута. Я обработаю твое колено.

— Я могу сделать это сама, — огрызаюсь я, наблюдая за тем, как он мягко прикасается влажным полотенцем к ране, очищая ее от грязи и крови.

— Так же, как смогла самостоятельно добраться домой? Или позаботиться о себе в баре? — парирует Эмерсон. — Удивительно, что ты не закончила свои дни в канаве, если поступала так на протяжении предыдущих четырех лет.

Прежде чем я успеваю ответить, он берет бутылку со спиртом, и сделав паузу, говорит:

— Будет немного больно.

Немного?

— Ублюдок! — кричу я, когда он льет спирт на открытую рану.

— Хорошо, я соврал, — усмехается Эмерсон.

Стискиваю зубы и терплю. Печет как в аду, но, к моему удивлению, это даже хорошо: чем сильнее я сосредотачиваюсь на боли, тем меньше времени остается, чтобы ощущать прикосновение его руки, нежно сжимающей мою голую ногу, или для наблюдения за тем, как он склонил голову, полностью сосредоточившись на своей задаче.

Удерживая меня.

Он вытирает растекшийся спирт, а после приклеивает пластырь на рану. Поднимает голову и замирает, желая поймать мой взгляд. Затем, к моему полнейшему удивлению, медленно наклоняется и нежно целует мое колено.

— Уже лучше, — шепчет он, не отводя от меня глаз.

Мое сердце пропускает удар.

Эмерсон медленно поднимается с колен. Удерживая мой взгляд, он ставит колени по обе стороны от меня и наклоняется, кладя руки на диванные подушки по бокам от моей головы. Его лицо всего в нескольких дюймах от моего, он нависает надо мной, не прикасаясь, но так близко, что я чувствую тепло, исходящее от каждой его мышцы. Его взгляд убийственно решительный.

Я закрываю глаза. Для меня все это слишком.

— Эмерсон... — шепчу я.

Я прекрасно его вижу, даже погруженная в темноту своего сознания. Он заполняет все мои чувства, омывая волной чистой тоски. Я слышу рваный, неровный звук его дыхания; чувствую малейшее его движение через разделяющее нас минимальное расстояние.

Затем он до меня дотрагивается. Проводит пальцем по моей щеке, опускается к шее, а после — на ключицы. Я вскрикиваю, моя кожа горит под его прикосновениями.

Сквозь каждую клеточку моего тела словно проскакивают электрические разряды. Все мое естество требует большего.

Я кусаю губу. Мои глаза все еще закрыты, и в темноте я чувствую, как по телу будто проносится лесной пожар. Я должна его остановить, должна оттолкнуть, но единственное, что сейчас для меня имеет значение — его палец, нежно опускающийся все ниже, между моими грудьми.

Он достигает выреза моего хлипкого топа, дразнящим движением нежно ведя вдоль его края.

«О Боже.»

Ему не надо прилагать много усилий, чтобы доставить мне огромное удовольствие. Достаточно одного прикосновения. Плавное скольжение его пальца, и мое тело кричит для него. Я уже влажная, и ощущаю сладкую ноющую боль, такого возбуждения я не чувствовала много лет.

«С тех пор, как была с ним.»

— Открой глаза, — резко рычит Эмерсон.

Я подчиняюсь и смотрю прямо на него. Мое дыхание перехватывает от одного его напряженного взгляда, горящего и свирепого. Похоже, что он отчаянно борется с собой, только чтобы не срывать с меня одежду в эту самую секунду.

— Скажи «нет», — шепчет Эмерсон голосом, полным желания. Я моргаю, мое сознание затуманено и спутанно. — Скажи мне «нет», и я остановлюсь.

Он мягко прокладывает губами дорожку по моей шее, целуя крошечные мурашки, проскакивающие по телу. Его палец скользит ниже, под край топа, пробирается под кружево бюстгальтера. Его дыхание учащается, и он стонет мне в шею, но я его не останавливаю. Просто не могу. Сейчас мой мир составляют лишь его губы и язык, и восхитительный путь, который проделывает его рука к моей груди. Он находит пальцами мой сосок и начинает медленно, лениво кружить вокруг него, одновременно со своим языком, скользящему по моей шее. Я начинаю прерывисто дышать, горло перехватывает, и я задыхаюсь, до тех пор, пока он не обхватывает сосок пальцами, сжимая его и пощипывая.

В этот миг я не могу удержаться и издаю стон.

И это моя ошибка.

В ту же секунду Эмерсон впивается в мои губы обжигающим поцелуем горячим и жаждущим ртом. Он обхватывает меня и задирает топ на груди, обжигая кожу прикосновениями.

«О, Господи.»

Это похоже на взрыв, взрыв желания, разрушающий меня изнутри, блокирующий все мои мысли кроме желания большего. Я хочу чувствовать его еще ближе, сейчас. Я выгибаюсь ему навстречу, обезумевшая от поцелуев, запускаю пальцы в его волосы, прижимаю к себе ближе.

Эмерсон подсовывает руки под мои ягодицы и приподнимает их, опускаясь на меня полностью, со стоном вдавливая меня в диван. Я издаю ответный стон, оборачивая ноги вокруг его талии и, толкаясь ему навстречу, жадно провожу руками по его спине, чувствуя как сокращаются под ладонями мышцы. Цепляя ногтями его футболку, задираю ее. Я изголодалась по ощущениям его кожи под моими руками. Я словно заново его обретаю, и, вместе с тем возвращаюсь домой. Наши языки сплетаются в страстном танце, я впиваюсь в его губы, покусывая их, утопая в его вкусе.

«Мой.»

Эмерсон трется о меня бедрами, и я чувствую его восхитительный вес, отчего по моему телу распространяются непередаваемые ощущения. Я невольно подаюсь ему навстречу и отрываюсь от его рта, чтобы проложить путь вдоль челюсти к уху. Мой рассудок затуманился, все вокруг как в дымке, нет ничего, кроме звука моего дыхания и ощущения его тела, обрушивающегося на меня. Твердый, сильный, подавляющий. Я дразню его мочку языком, и Эмерсон издает животный стон удовольствия. Он хватает меня за запястья, и вздергивает их у меня над головой. Я ахаю, противясь его хватке, но он ловит их одной рукой, а другой блуждает по моей груди, теребя и дразня мои соски, пока я не начинаю кричать от удовольствия.

Эмерсон поднимает голову, чтобы посмотреть на меня. В его глазах горит неистовое желание, но вместе с ним и какая-то темная решимость, от которой у меня перехватывает дыхание. Он тянется рукой к поясу моей юбки; тяжело дыша, яростно дергает пуговицу на ширинке. Затем медленно ползет вниз по моему телу, оставляя пылающий след поцелуев на обнаженной коже. Ниже, ниже...

«Боже мой!..»

Эмерсон прокладывает языком дорожку вниз, дразнящими движениями погружаясь в мой пупок. Я поймана в ловушку предвкушения, желая ощутить великолепное трение его щетины о мою кожу и пронизывающее меня тепло; пожар, разрастающийся с каждым прикосновением его языка к мучительно ноющей точке между бедрами. Единственное, что я сейчас хочу — это почувствовать его там, как можно ближе, но одновременно с тем, как он проскальзывает обеими руками под мой пояс, собираясь рвануть его вниз, сквозь пелену желания, затуманившую разум, проскакивает крошечный осколок совести.

Дэниел.

Дэниел.

Твою мать!

Я рывком сажусь.

— У меня есть парень! — мой громкий голос разрывает тишину дома. Я задыхаюсь.

Эмерсон застывает. Мы смотрим друг на друга, тяжело дыша. Я чувствую, как кровь, текущая по моим венам, еще наполнена электрическими разрядами от его прикосновений. Он сжимает мои бедра, нависая надо мной, и замирает.

— Я сожалею, — лепечу я. — Я должна была сказать... но... я сожалею.

Лицо Эмерсона словно скрывается за ледяными ставнями. Внезапно испугавшись, я хватаю ртом воздух. Что он теперь обо мне думает? Я не стремилась к этой близости, но чертовски уверена, что не стала бы сопротивляться.

Намеренно неторопливо Эмерсон выпускает меня из своих объятий. Поднимается с дивана, опуская рубашку вниз и поправляя джинсы.

— Ты ненавидишь меня, — шепчу я. Раскаяние смешивается с желанием, бурлящим в моей крови, вмиг меня отрезвляя.

Его глаза вспыхивают, на губах появляется кривая ухмылка.

— Нет, — говорит Эмерсон сухо и уверенно. — Но момент оставляет желать лучшего.

— Я не... — заикаюсь я. — Я не могла...

Но любые слова бесполезны. Как можно объяснить, какую сокрушительную, безумную власть он надо мной имеет. Как одним лишь прикосновением может отправить меня к самому краю, заставить парить в свободном падении, даже на секунду не задумываясь о том, что у меня есть парень. Человек, который меня любит и доверяет...

Сейчас, когда прикосновение Эмерсона больше не ослепляет, заставляя плавиться от желания, меня окатывает ледяной волной осознания того, что я натворила. Краснея от стыда и вины, я быстро вскакиваю с дивана и одергиваю одежду на место. Неуклюже вожусь с пуговицами, которые Эмерсон так легко расстегнул, и буквально сгораю от чувства вины.

Как я могла так поступить? Как я могу быть такой ужасной девушкой? Я потеряла разум и все свои понятия о верности из-за одного безумного момента, с единственным человеком, с которым я поклялась никогда не делать этого снова!

— Тебе нужно идти, — говорю Эмерсону дрожащим голосом.

Напряженность между нами, чувствующаяся в комнате, достигла опасных пределов; я все еще ощущаю пылающий след от его языка на животе. Качая головой, я отступаю на несколько шагов, как будто расстояние между нами каким-то образом сможет стереть последние десять минут.

— Тебе нужно уйти, немедленно!

— Как тебе будет угодно.

Эмерсон смотрит на меня непонятным взглядом, потом поворачивается, чтобы уйти.

Я осторожно следую за ним на крыльцо. Разгоряченную кожу остужает ночной воздух. Я обхватываю себя руками. Мое пульсирующее, покрасневшее и чувствительное тело, все еще болит от неудовлетворенного желания. Я сжимаю себя сильнее.

— Я не... — заговариваю я, чтобы как-то исправить положение. — Я не могу видеть тебя снова. Подобного больше не должно повториться никогда, ты понимаешь? — Эмерсон коротко кивает. — Прости, — начинаю я снова. Мой голос дрожит. Так же, как и я. К сожалению, я вернулась в прошлое, окунулась в эти старые воспоминания, мне не хватит силы воли, чтобы когда-либо просто оставаться друзьями с этим парнем.

«Но ты не сожалеешь, что поцеловала его, — шепчет мятежный голос в моей голове. — Не жалеешь, что почувствовала его вкус, в последний раз.»

Эмерсон кидает мне прощальный взгляд, медленно спускается по ступенькам крыльца и уходит в ночь.

Несмотря ни на что, я чувствую боль, глядя ему вслед.

Но, пройдя всего половину двора, он останавливается и поворачивает назад.

Наши глаза встречаются в темноте. Мое сердце замирает, и в выражении его лица что-то меняется.

— К черту! — ругается он и уверенно шагает ко мне обратно.

И прежде чем я успеваю что-либо понять, он преодолевает расстояние в несколько коротких шагов, хватает меня, приподнимает вверх и, припечатав спиной к стене, обрушивает свои губы на мой рот. Пошатнувшись, я растворяюсь в нем сильнее прежнего. Этот поцелуй отличается от предыдущих, он наполнен чем-то большим, чем просто желанием. Эмерсон впивается в меня, жестко заглатывает, как будто пытается заклеймить мою душу.

Я сдаюсь. Беспомощно отступаю под его натиском, тону в темноте его бархатного вкуса, пока Эмерсон наконец не отходит, тяжело дыша.

— Ты моя, — рычит он, опаляя меня своим горячим дыханием.

Мои ноги подкашиваются, но он держит меня, сжимая мой подбородок, так что у меня не остается иного выбора, кроме как смотреть ему в глаза. Я теряюсь в них.

— Ты моя, — снова говорит он яростно. — Не его, не чья-либо еще. Ты можешь притворяться и дальше, что не чувствуешь этого, но твои поступки говорят сами за себя. Ты всегда будешь моей.

Его требовательный взгляд сжигает меня, и я понимаю ясно как никогда, что это правда.

Я принадлежу ему.

От осознания этой истины меня пронзает очередной осколок вины. Он прав. Я всегда была его. Если бы он схватил меня прямо сейчас и потянул наверх в постель, я не устояла бы ни на секунду. Я совершенно точно отдалась бы ему, и пропади пропадом Дэниел и каждое мое обещание.

Но кем это делает меня?

Напоследок Эмерсон оставляет на моих губах короткий, обжигающий поцелуй и медленно уходит прочь. Я сажусь возле перил, сжимая их изо всех сил, и смотрю как он забирается в свой грузовик и запускает двигатель. Темноту ночи прорезает свет фар. Он сдает назад и уезжает, огни постепенно исчезают среди деревьев.

Я остаюсь на крыльце одна. Тело до сих пор горит от его прикосновений, а губы распухли от яростных поцелуев. И я чувствую себя более несчастной, виноватой, растерянной и одинокой, чем когда-либо прежде.

Какого черта я теперь буду делать?