— Джульет? Какого черта с тобой случилось? — будит меня голос Лейси на следующее утро.

Я поднимаю голову и медленно открываю глаза. Из окон гостиной бьет дневной свет, и я прикрываюсь от слепящих лучей.

— Ты жива? — спрашивает Лейси.

Она стоит надо мной, держа сумку в руке и озадаченно на меня глядя. Значит, ее приключение с барменом Гарретом закончилось.

Я издаю стон:

— Почти.

Затем разворачиваюсь и опускаю ноги на пол. Я провела ночь в гостиной на диване, слишком измученная, чтобы хотя бы добраться до постели. Сейчас я жалею, что не сделала эти лишние пятнадцать футов: шею простреливает, а правая рука онемела от того, что была поднята вверх и лежала на подушке над головой в течение нескольких часов.

— Ты собираешься рассказать мне, почему выглядишь такой разбитой? — подталкивает меня подруга.

— Вот здорово, — бормочу я, пытаясь с помощью массажа наладить кровообращение в моих онемевших руках.

— Джульет? — Она действительно обеспокоена.

Я смотрю на нее и вздыхаю.

— Я рассталась с Дэниелом, — наконец признаюсь я.

Эти слова даже для меня звучат неправдоподобно, и какую-то долю секунды мне кажется, что это сон. Дэниел вот-вот появится у двери, чтобы позвать меня на завтрак, как будто ничего не случилось.

Тогда на меня наваливаются воспоминания о прошлой ночи, во всей ее грязной, болезненной, израненной красе.

Нет. Это не сон.

Я вновь поднимаю глаза. Лейси стоит, широко открыв рот. Она выглядит так, будто я только что сообщила о своем желании побрить голову налысо или сбежать, чтобы присоединиться к секте. Как будто я полностью сошла с ума.

— Ну, официально у нас перерыв, — добавляю я. Детали вчерашнего разговора медленно наполняют мою память. — На неопределенное время, назови это как угодно.

Лейси по-прежнему смотрит на меня, поэтому я медленно встаю и начинаю приводить в порядок место ночлега: подбираю одеяло с пола, куда я, должно быть, сбросила его ночью, поправляю диванные подушки.

Я чувствую, как не поддается одеяло и тяну сильнее. Лейси вырывает его у меня из рук.

— Какого черта ты сделала? — повышает она голос, и я вздрагиваю. — Джулс, мы же говорили об этом, я не могу поверить, что ты просто все проигнорировала!

— Лейси, — пытаюсь я ее остановить, но она продолжает возмущаться, вышагивая взад-вперед по нашей маленькой, захламленной квартире.

— Ты с ума сошла? — не унимается она. — Нет, правда, ты просто лишилась разума. Что я тебе говорила? То, что произошло у тебя с Эмерсоном — случайность, которая ничего не значит, — она щелкает пальцами. — А Дэниел — это постоянный парень, — Лейси качает головой. — Я не понимаю тебя. Он милый, добрый и может решить любые проблемы! Помнишь, когда перегорели наши предохранители, он точно знал, что делать? Иисус, если бы у меня был такой парень... — она замолкает, и на мгновение я вижу, как ее лицо будто озаряется. — Но такие парни не обращают внимания на девушек вроде меня. Они выбирают таких, как ты, а ты даже не понимаешь, как чертовски тебе повезло!

— Лейси, — хмурюсь я, смущенная ее гневом. — Я не могу ему врать, просто не могу.

— В общем, это твои проблемы! — кричит она. — Делай что угодно, извинись, мне все равно, но исправь это!

— Все не так просто! — ору я в ответ. — Я не могу притворяться, что у меня с Дэниелом все в порядке, когда чувствую что-то к Эмерсону!

— Желание сорвать свою одежду? — Лейси закатывает глаза. — Большое дело.

— Нет, не совсем, — протестую я. — Что с тобой? Ты моя подруга! Ты должна быть на моей стороне!

Лейси задерживает дыхание.

— Я пытаюсь понять, Джулс, правда пытаюсь, — говорит она с мукой в голосе. — Эмерсон чертовски сексуальный, и этим... удерживает тебя. Но он, блять, разбил твое сердце, ты помнишь об этом? И ты решила двигаться дальше, — она пересекает комнату, приближаясь ко мне. — Ты столько раз говорила о том, что хочешь разнообразить свою жизнь, и что не желаешь, чтобы в твоей жизни снова была подобная любовь. А сейчас ты просто возвращаешься к старому? И что дальше? — требовательно спрашивает она. — Ты собираешься остаться с ним в этом крошечном городке и жить долго и счастливо, пока он не решит снова уйти? Зачем надо было добиваться работы, квартиры, всего?!

«И что дальше?» — спросила меня мама четыре года назад.

Она предупреждала, что я не смогу построить будущее с этим мужчиной. Такая страстная любовь всегда перегорает. Она знала об этом лучше, чем кто-либо другой. Она умоляла меня оставить Сидар Коув и Эмерсона в прошлом, и жить реальной жизнью, чтобы не совершать ее ошибок. «Эмерсон доказал, что она была права, — твердила я себе снова и снова, — поэтому в следующий раз я буду осторожна.»

Но посмотрите к чему я в итоге пришла.

— Джулс? — подает голос Лейси, и я понимаю, что застыла, не говоря ни слова.

— Я не знаю, — я обхватываю себя руками и продолжаю. — Я лишь знаю, что должна проверить, есть ли еще над чем работать. Я должна быть честна с собой. Можешь понять меня хоть немного?

Лейси сдается.

— Я понимаю, — говорит она наконец. — Но это не значит, будто я не думаю, что ты совершаешь гигантскую, капитальную, эпическую ошибку.

— Хорошо хоть ты со мной честна, — бормочу я.

Напряженность между нами уходит, и Лейси расплывается в улыбке.

— Ты же знаешь, что я хочу для тебя только лучшего, куколка, — она притягивает меня в объятия. — И по моему мнению Дэниел — лучший. Серьезно, ты бы видела, как этот парень на тебя смотрит: как будто ты самая драгоценная вещь в мире.

Я тяжело выдыхаю.

— Я знаю, какая я в глазах Дэниела. В этом-то и проблема. Он обращается со мной так, будто я особенная, добрая, чистая.

— Джулс...

— Нет, это правда! — перебиваю я ее возражения. — Даже когда я призналась, что целовалась с Эмерсоном, он все равно вел себя так, словно это была просто ошибка, которая произошла, потому что я была под давлением и сбита с толку. Он не мог поверить, что я этого хотела сама.

«Нет, — поправляю я себя. — Не просто хотела. Нуждалась.»

Я сгорала, жаждала и безмолвно умоляла Эмерсона о прикосновении. Я вспоминаю, как лежала под ним на диване, постанывая от удовольствия, потому что ощущала его обнаженную кожу; хваталась за его одежду и извивалась под ним...

Эмерсон смотрит на меня, как на богиню, или как будто я вода, а он блуждает по пустыне тысячу лет в поисках хотя бы одной капли. Как будто он борется с собой изо всех сил, чтобы не накинуться на меня прямо там, где я стою.

Он будто видит мою душу: раны и повреждения, и все равно хочет меня. И в то же время любит.

— Тогда ты должна сделать то, что должна, — вздыхает Лейси. — Ты возвращаешься?

Я киваю.

— Позавтракаешь со мной до того, как я уеду? — спрашиваю, глядя на нее с надеждой. Даже после всего я не вынесу мысли, что она на меня злится. Она была моей лучшей подругой с самого первого дня учебы, и я не могу представить без нее свою жизнь. — Я угощаю, — добавляю я. — Мы могли бы взять шоколадные блинчики, которые ты так любишь...

Лейси закатывает глаза снова, но на этот раз без злости.

— Умеешь ты разрушить весь эффект от моей напыщенной речи, — говорит она мне, улыбаясь.

— Это значит, да? — я широко улыбаюсь в ответ, чувствуя, как меня охватывает облегчение.

— Ты же знаешь меня, я продажная задница, — она хватает свою сумочку.

Я смеюсь:

— Заткнись, — и следую за ней к двери, когда в моей голове будто что-то щелкает. Я останавливаюсь. — Ты ведь на самом деле не веришь во всю эту ерунду? — спрашиваю, нахмурившись. — Ну, то что ты сказала раньше, будто такие парни как Дэниел не обратят на тебя внимание.

— Забудь, — отмахивается Лейси от моей обеспокоенности. — Я была просто не в себе, ты же понимаешь.

— В любом случае, ты ошибаешься, — говорю я, следуя за ней по коридору. — Ты классная, умная и сексуальная, и можешь заполучить любого парня, какого захочешь.

— Прямо сейчас я бы не отказалась от парня, который угостит меня беконом, — шутит подруга.

Я смеюсь:

— Ты же знаешь, что я тебя люблю, верно?

Лейси берет меня за руку:

— Я тоже тебя люблю, детка.

***

После завтрака я собираюсь в дорогу — на этот раз по-настоящему. Я не притворяюсь, что планирую посетить город только на несколько дней. Я честно не знаю, как долго буду в отъезде, так что делаю рассылку по электронной почте моим преподавателям и одногруппникам, чтобы сообщить, что по семейным обстоятельствам вынуждена покинуть город, но буду проверять ящик каждый день, чтобы не отставать, и обязуюсь вернуться к окончанию года.

Наконец около полудня я отправляюсь в путь, на заднем сиденьи лежит ноутбук, все мои учебники и тетради, а также месячный запас одежды и туалетных принадлежностей.

Не то, чтобы я собиралась остаться так надолго. Черт возьми, откуда мне знать, может быть мы с Эмерсоном через пять минут поймем, что прошлое надо оставить в прошлом, и что стоит вернуться к тому, что мы имеем. Он причинил мне такую боль, что сейчас я даже не знаю, смогу ли доверять ему снова. Похоже, я сошла с ума, раз вообще рассматриваю такую возможность.

Но где-то в глубине души я уверена, что должна попробовать. Должна сесть и поговорить с ним, чтобы выяснить: эти захлестывающие меня чувства просто временное желание, основанное на старых воспоминаниях, или что-то большее.

Он хотя бы тот же парень, которого я тогда полюбила?

Всю дорогу к побережью в моей голове крутятся мысли, смешиваясь с музыкой по радио и шумом ветра, залетающим сквозь открытые окна. Я пытаюсь справиться со своими эмоциями. Потому что, черт возьми, знаю, что мне не хватит никакого времени и самообладания, чтобы во всем разобраться, когда я буду тонуть в этих синих глазах.

Или вести языком по его мускулистому торсу, желая почувствовать соленый вкус.

«Соберись! — приказываю я себе, пока не заблудилась в фантазиях, где он уверенно скользит по мне. — Ты не можешь мчаться туда без плана.»

План. Точно! Вот что мне нужно. Потому что четыре года — это большой срок. Мы уже не дети, и сейчас я обдумываю свое будущее, поэтому мне нужно знать, к чему все идет. И вообще, есть ли смысл куда-либо двигаться вообще. Будет ли в этот раз что-то по-другому? Понимаю, что я уже не та девушка, которую он знал раньше, и, судя по тем коротким разговорам, которые у нас были на этой неделе, он изменился тоже. Стал жестче. Требовательнее. Это как взволновало меня, так и напугало. Я всегда считала себя осмотрительной и осторожной, и глядя на те сумасбродные глупости, которые я натворила за последние несколько дней, знаю, что они не растворятся сами собой в тот миг, когда я увижу его снова. Так что же заставляет меня думать, что я могу опять рисковать своим сердцем, если у меня будет выбор?

Проезжая милю за милей, я так и не нахожу ответов. Но я еду сломя голову навстречу всей этой неразберихе и неопределенности, и понимаю, что больше не чувствую скованности или беспокойства по этому поводу. Я дышу легко, ощущая лишь волнение бурлящее во мне. Чем ближе я подъезжаю к Сидар Коув и Эмерсону, тем больше чувствую, как меня словно магнитом тянет к моему Северному полюсу. Любые аргументы, вопросы и все предыдущие мысли, беспокоящие меня — все исчезает с приближением к месту назначения. Я представляю его глаза и губы, и меня охватывает сладкое, горячее предвкушение наконец снова оказаться в его объятиях.

К тому времени, как я пересекаю мост и въезжаю в городок, каждая клеточка моего тела уже звенит от напряжения, звуча как оглушительный хор желания. Я планировала вернуться в домик на пляже, чтобы взять себя в руки, и только потом позвонить ему. Но проезжая мимо «У Джимми», мое тело берет управление на себя. Мои руки, как одержимые, вдруг дергают руль, и машина с визгом сворачивает на стоянку.

«Камаро», дергаясь, останавливается. Я задыхаюсь. Итак, я здесь, так близко, и моя нервозность снова вернулась. Ведь то, что он позвонил и выразил желание поговорить, вовсе не значит, что он не злится или что хочет строить отношения. Он по-прежнему может быть в ярости из-за Дэниела или…

«Хватит раздумывать, поднимай свою задницу!»

Я поскорее вылезаю из машины, прежде чем смогу изменить свое мнение, и даже не останавливаюсь, чтобы посмотреться в зеркало заднего вида. Захлопываю за собой дверь и пересекаю стоянку быстрыми шагами. Нервы выделывают безумные танцы у меня в животе.

Открыв двери бара, я захожу вовнутрь. Сейчас раннее утро, поэтому здесь довольно пусто: несколько парней играют в углу в бильярд и пару человек завтракают в кабинках вдоль стены. Я окидываю зал взглядом, жадно ища его следы. Я даже не знаю, работает ли он сегодня, только понимаю, что не могу ждать ни минуты, так хочу его увидеть. Меня переполняет нервное ожидание, как будто я собираюсь разбиться на тысячу осколков.

Прохожу дальше, все еще оглядываясь по сторонам. И вдруг вижу его.

Эмерсон ставит заказ за угловой столик, повернувшись ко мне спиной. Я застываю, чувствуя, как оживает каждый мой нерв, пока я поглощаю его взглядом. На нем красная футболка, которая облегает каждую мышцу широких плеч, а поношенные джинсы эффектно очерчивают задницу.

Чтобы возбудиться, мне достаточно посмотреть только на его спину. Чувствую, как краснею, и вынуждена унять свое дыхание.

Затем Эмерсон поворачивается и видит меня.

Замирает, как будто не может поверить своим глазам. Но потом выражение его лица меняется. Глаза темнеют, и во взгляде, которым он меня пронзает, столько голода, что я чувствую, как меня сбивает с ног расплавленное, обжигающее желание, затапливая всю без остатка.

«О, Боже.»

Чувствую, как подгибаются ноги, когда Эмерсон оставляет посуду на столе и пересекает комнату длинными, уверенными шагами. Я открываю рот, чтобы заговорить, но он не останавливается ни на минутку, а просто хватает меня за руку и тянет вслед за собой к дальнему концу комнаты. Я охаю от удивления, но он не замедляет шаг и не ослабляет хватку, продолжая тащить меня за барную стойку в небольшое складское помещение в конце коридора.

После захлопывает за нами дверь и изо всех сил прижимает меня к стене, по-прежнему удерживая мертвой хваткой. Я вздыхаю, чтобы перевести дыхание, меня пронзает нервная дрожь. Его жаркое и упругое тело напротив моего, его лицо всего в нескольких дюймах от меня. Я могу чувствовать биение его сердца и тепло дыхания на моих губах, посылающее дрожь по моему телу с каждым рваным глотком воздуха. Даже в темноте комнаты я вижу в его глазах желание, горящее светом тысячи огней, угрожая поглотить нас обоих.

— Скажи мне «нет», — говорит он хрипло, повторяя требование, которое предъявлял всего два дня назад. Тогда у меня не было сил ответить, но в этот раз я беру себя в руки и выдыхаю ответ. Слова срываются с моих губ со стоном чистого, отчаянного желания.

— Да.

Глаза Эмерсона победно вспыхивают, и у меня не остается ни секунды на связные мысли, потому что он преодолевает расстояние между нами и захватывает меня сокрушительным поцелуем.

Я распадаюсь на части.

Его рот требует, и я даю ему то, чего он хочет. Жадно запускаю пальцы одной руки в его волосы, а другой тяну ворот футболки, отчаянно придвигая его ближе, глубже, в меня. Эмерсон страстно извивается, и я стону ему в рот. Наши языки сплетаются, мы как можно глубже погружаемся в опьяняющее ощущение этого поцелуя. У меня больше нет границ, нет чувств, ничего не мешает потребностям его тела и наших губ. Глубоко во мне разрастается болезненная необходимость большего. Моя налившаяся грудь пылает под блузкой. Эмерсон прижимается ко мне с такой силой, что посылает дрожь желания по всему телу, но этого по-прежнему недостаточно.

«Мне никогда не будет его достаточно.»

Эмерсон прерывает поцелуй, прокладывая огненную дорожку вниз по нежной коже моей шеи, одновременно скользя руками по моему телу. Я почти разрываю его футболку, наконец-то стягивая ее через голову, пока он распахивает мою блузку и зарывается лицом в грудь, испуская долгий стон удовольствия.

О, Боже. Я провожу руками по восхитительному теплу голых плеч, задыхаясь, когда его язык танцует по моей груди. Он слегка сжимает мою плоть, отодвигая лифчик в сторону, пока, наконец, не накрывает ее ртом, и тогда я улетаю. Откидываю голову назад и тону в наслаждении, которое дарит его твердый, влажный язык. Он нежно облизывает и покусывает меня, пока я отчаянно, до боли жажду продолжения, и тогда он наконец накрывает губами мой сосок и начинает грубо его посасывать.

«Святые угодники!»

Чужой крик срывает с моих губ, но он не останавливается, а переводит свое внимание на мою вторую грудь, мягко проводя зубами по чувствительной плоти, пока я вне себя от неудовлетворенного, глубокого, ноющего желания. Я беспомощно растекаюсь, с каждым биением сердца посылая отчаянный призыв, пульсирующий глубоко во мне.

Эмерсон поднимает голову. Его глаза — два темных омута желания, туманное ночное небо. Он переводит дух, немного отстраняется, а затем целует меня в губы. Сладко. Почти нежно. Я едва успеваю ответить, прежде чем он хватает меня за плечо и разворачивает обнаженной грудью к стене, прижимая щекой к холодному бетону.

Я вздрагиваю, мое сердце несется вскачь. Чувствую, как он прижимается ко мне — сплошная стена из мышц пригвождает меня к стене, каменный пресс прижимается к спине. Я не могу ни двигаться, ни видеть выражение лица Эмерсона, только слышу его хриплый стон, когда он хватает мои волосы и отводит их в сторону, чтобы проложить обжигающую дорожку поцелуев по моей шее.

Я хнычу, скованная и бессильная против него, но, о Боже, мне нравится каждая секунда этого заточения. Он шарит руками по всему моему телу, по груди, дразня и дергая нежную плоть, потом скользит вниз, и мое сердце замирает в предвкушении. У меня подкашиваются ноги, я прогибаюсь назад, в то время как он скользит пальцами под пояс юбки, пробираясь под тонкое кружево трусиков. Оставляет уверенный след, добираясь до самого сердца.

— Эмерсон! — слышу я свой отчаянный крик будто издалека, сквозь шум крови в ушах.

В мире больше не существует ничего, остались только вздохи, мольбы и отчаянная боль, которая не прекращается до тех пор, пока его ладонь не начинает скользить по моему телу. Его пальцы находят нежную плоть, чтобы, наконец, в меня проникнуть.

«Ох!»

Я подрагиваю, хныча и сжимаясь в его железных объятиях. Судорожно подстраиваюсь под ритм его пальцев. Меня пронзает дрожь удовольствия, словно серебряной паутиной оплетая всю кожу. Эмерсон стонет, и я чувствую глубокую вибрацию его голоса возле шеи. Его пальцы надавливают, дразнят и порхают внутри меня. Но вдруг он вытягивает палец, и я кричу, опустошенная и ноющая, пока он не входит снова, надавливая большим пальцем, заставляя колени подгибаться, а тело болеть. Я молю об освобождении, пока, наконец, где-то глубоко внутри не начинают зарождаться бесконечные, медленные волны. И стоит ему сделать лишь одно уверенное, круговое движение пальцем, как я разлетаюсь на осколки, падая в бархатную темноту.

Задыхаясь, я постепенно прихожу в себя. И обмякаю в его твердых, мускулистых руках, пытаясь отдышаться. Сквозь меня все еще проходят волны удовольствия. Наконец у меня получается отойти от сногсшибательного оргазма, по крови горячими искрами струится адреналин.

Эмерсон разворачивает меня лицом и снова нападает на мой рот с лихорадочными поцелуями, отлетая к противоположной стене. С полок падают какие-то предметы, разбиваясь вокруг нас, но мы не останавливаемся. Да я и не смогла, даже если бы захотела. Он шарит руками возле своего пояса, часто дыша мне в губы, но я отталкиваю его руки в стороны, чтобы заняться застежкой самостоятельно. Спускаю вниз его джинсы и нижнее белье, шокированная голодом, который по-прежнему раздирает мои внутренности даже после испытанного оргазма.

«Больше. Сейчас. Мой.»

Я смыкаю пальцы вокруг его горячего, твердого члена, и Эмерсон начинает толкаться, рыча от желания. Сквозь меня проносится волна наслаждения. Я поднимаю глаза и вижу, что он стоит, запрокинув голову и открыв рот. Из него вырываются стоны, пока я нежно дразню и поглаживаю его ладонью. Он распахивает глаза, чтобы увидеть, как я за ним наблюдаю. Тянется ко мне, но я уворачиваюсь и опускаюсь на колени, прямо на жесткий пол.

— Джулс, — он задыхается и протягивает руку, чтобы ухватиться за стеллажи.

Я опускаю голову и нахожу его член губами. Скольжу руками вниз по каменному прессу и перехожу на ягодицы, чувствуя их рельефные очертания. Провожу языком вдоль всего члена, смакуя и дразня. Он мягкий и соленый, такой знакомый, вкус Эмерсона. Он наполняет меня блаженным чувством умиротворения. Это ощущается как самая естественная вещь в мире: стоять перед ним на коленях, водить губами по всей его длине и затем нежно облизывать чувствительную плоть возле головки. Эмерсон сотрясается всем телом. Он неосознанно хватает меня за затылок, запутывая пальцы в волосах. Волна радости проносится во мне. Теперь его очередь получать удовольствие, чувствовать себя беспомощным, полностью оказаться во власти моих прикосновений и языка, который начинает медленное, мучительное скольжение.

Я притягиваю его ближе и наконец беру в рот полностью. Эмерсон издает стон, когда я сосу глубже, входя в ритм. Наслаждаюсь теплом, пока его тело трепещет и вздрагивает под моими пальцами, а я путешествую руками по его твердым рельефам и неторопливо поглаживаю нежную кожу чуть ниже тазовых костей. Провожу по упругим ногам, добираясь до внутренней части бедер, чтобы, дразня, поглаживать яички.

— Джулс, — он, задыхаясь, дергает меня за волосы, пытаясь заставить прижаться еще ближе, еще глубже. Но я отстраняюсь, поддразнивая, и прокладываю дорожку нежных поцелуев вдоль всего члена, пока Эмерсон не начинает меня умолять. Темную комнату заполняют звуки его тяжелых, отчаянных вздохов. Я свожу его с ума так еще некоторое время, а потом, наконец, беру его член в рот снова и, плотно обхватив губами, начинаю двигаться глубоко и медленно. Он задерживает дыхание, и я чувствую, как он вздрагивает, сокращаясь под моим языком. Полностью в моей власти.

— Джулс, — с отчаянием предупреждает он, задыхаясь.

Пытается оттолкнуть мою голову, но я отпихиваю его руки и заглатываю еще глубже. Сосу долго, упорно и не останавливаюсь, даже когда слышу его крик, затем гортанный стон, а после чувствую горячую струю, текущую по горлу. Я глотаю жидкость, ощущая прилив чистой энергии.

Он расслабляется под моими руками — все его упругое тело, мышцы, и кости словно превращаются в жидкость. Он сутулится и, наконец, сползает на пол.

Я поднимаю голову и смотрю как он распластался передо мной. Он никак не отдышится, на его красивом лице написана растерянность. Он смотрит на меня дикими глазами и выглядит полностью опустошенным.

«Я сделала это.»