– Ничего подобного в жизни не видела! – воскликнула Хоуп, когда карета подъехала к дому дяди Освальда. – Музыка, спектакль, всадницы... И наездник, который стоял на спине у лошади. Как мне хочется так попробовать!

– Он даже не держался за повод, – поддержала сестру Фейт. – По-моему, он очень красив, какой-то особой, дикой красотой, правда?

Дверца кареты распахнулась. Гидеон спрыгнул с подножки и подал руку дамам. Первыми вышли близнецы Хоуп и Фейт, за ними последовала Пруденс. Она оперлась на его руку, но не поднимала на него глаз. Гидеон подозревал, что она не в состоянии это сделать. Ему пришло в голову, что его маленький ястреб ошеломлен своим порывом и поцелуями на балу. Насколько он разбирался в женском поведении, она была подавлена и своим явным ответом ему, и несвойственным ей поступком. Поэтому она притворялась, что ничего не случилось. Пруденс изо всех сил старается изобразить, что они вовсе никогда не встречались, усмехнулся про себя Гидеон. Но если она думает, что строгая церемонность заставит его сохранять дистанцию, ее ждет разочарование. Она просто прелестна, когда изображает надменную королеву, которая не видит никого вокруг. Если она обойдется с ним с еще большей высокомерностью, он снова ее поцелует.

Гидеон задержал ее руку чуть дольше, чем требовалось. Пруденс, не поднимая глаз, ждала, когда он отпустит ее. Наконец она подняла ресницы и посмотрела на него, тщетно пытаясь высвободить руку. Он поднес ее руку к губам, повернул, отогнул край перчатки и поцеловал, не спуская с нее насмешливых глаз.

На ее щеках вспыхнули алые пятна, она резко вырвала руку и отошла в сторону. Служанка выбежала на мокрый тротуар и сунула в руку Пруденс листок бумаги.

Гидеон повернулся помочь следующей девушке, но кузен опередил его.

– Мисс Чарити, – благоговейно проговорил Эдуард. Чарити вложила изящную руку в перчатке в его ладонь и вышла из кареты.

– Вам понравился спектакль? – серьезно спросил герцог.

Он все еще держал Чарити за руку, хотя она вполне благополучно спустилась с подножки кареты. Гидеон усмехнулся про себя. Лондонские тротуары такие неровные.

Чарити просияла улыбкой от удовольствия.

– Лошади – умнейшие животные. Они без слов знают, что делать. Если бы мне сказали, что лошади могут танцевать с таким мастерством и изяществом, я бы не поверила. Подумать только, я видела балет всадников! Спасибо, ваша светлость, что пригласили нас на спектакль. Вы доставили нам такое удовольствие! Это незабываемое впечатление.

Она улыбнулась, и Гидеон вдруг заметил ее сходство с Пруденс. Теперь понятно, почему его кузен считает Чарити бриллиантом чистой воды. У нее такая же улыбка, как у Пруденс.

– Это вы мне доставили удовольствие, – ответил, покраснев, герцог.

Гидеон сочувственно посмотрел на кузена, заметив его зачарованный взгляд, явную беспомощность и увлеченность. Да, они оба попались на крючок.

Гидеон повернулся, чтобы подать руку Грейс, но она без посторонней помощи спрыгнула на тротуар и дружески взяла его под руку.

– А мне больше всего понравилась сцена сражения, – объявила она. – Весь этот дым, пушки, храбрые и ловкие солдаты.

Но Гидеон уже не прислушивался к словам девочки, заметив, что Пруденс стоит, словно громом пораженная. Она побелела, как скомканный листок бумаги, зажатый у нее в руке. Пруденс чуть покачнулась, словно внезапно ослабла.

Бросившись вперед, Гидеон поддержал ее за талию.

– Что случилось, Пруденс? Плохие новости? Вам нехорошо?

Пруденс не заметила, как он держит ее, и не обратила внимания на то, что он назвал ее по имени. Это говорило о многом. Встряхнув листок бумаги, она мрачно сказала сестрам:

– Это от миссис Бартон.

Такое впечатление, что весело щебечущие птенцы вдруг увидели перед собой змею, подумал Гидеон. Радостное возбуждение девушек внезапно сменила гнетущая тишина.

Фейт и Хоуп прижались друг к другу, машинально взявшись за руки. Они не сводили глаз с Пруденс. Грейс побледнела, как и самая старшая сестра. Пруденс отстранилась от Гидеона и обняла маленькую девочку. Чарити стояла, закусив губу, потом, покинув герцога, торопливо подошла к Пруденс и встала с другой стороны от Грейс. Самая старшая и самая младшая оказались в окружении сестер.

Быстро переглянувшись, Гидеон и Эдуард подошли к девушкам, как раз вовремя, потому что услышали объяснения Пруденс.

– Миссис Бартон не известно, как он обо всем узнал. Она думает, что проболтался новый чистильщик обуви. Но, так или иначе, когда она писала эту записку, – Пруденс снова заглянула в листок, – это было позавчера, он велел приготовить карету для долгого путешествия. Он едет в Лондон искать нас. Она послала эту записку с одним из помощников конюха, который бывает на почте. Наверное, он уже недалеко.

Девушки в ужасе озирались вокруг, словно этот таинственный «он» мог быть повсюду. Пруденс проглотила ком в горле и твердым тоном продолжила:

– Все в порядке. Обещаю вам, с нами ничего не случится.

– Нам нужно бежать, Пруденс? – тихо спросила Чарити.

Старшая сестра, поколебавшись, кивнула:

– Не вижу другого выхода.

– Разве дядя Освальд нам не поможет? – спросила Грейс.

– Он бы обязательно это сделал, милая, – взволнованно сказала Пруденс. – Но он в финансовом отношении зависит от дедушки и так добр к нам, что, думаю, нам не следует подвергать его риску потерять средства к существованию.

– Он не такой сильный, как дедушка, и совсем не жестокий, – без обиняков сказала Хоуп. – Дед его просто изобьет, оставит без денег и займется нами.

– К тому же, если ему все рассказать, он может нам не поверить, – добавила Фейт. – Ведь никто не верил. Даже доктор Гибсон, пока не увидел Грейс собственными глазами.

– Кроме того, – рассудительно добавила Чарити, – Освальд уехал, а дедушка может появиться с минуты на минуту.

– Что происходит, Пруденс?

Гидеон с тревогой всматривался в ее лицо. Черт возьми, она страшно напугана! И остальные – тоже. Он хотел снова обнять ее, но она была окружена сестрами. Он сжал кулаки. Черт побери, что случилось? И почему они думают, что побег – это единственный выход? Гидеон переглянулся с кузеном, но тот только пожал плечами.

– Нам нужно уехать, и сейчас же, – ровным голосом сказала Пруденс. – Спасибо миссис Бартон, мы предупреждены и к тому времени, когда дедушка здесь появится, мы уже будем в пути.

– Что вы задумали?

Гидеон пытался поймать взгляд Пруденс, но она смотрела только на сестер. Как заботливая наседка, она собрала их у лестницы в холле.

– Девочки, поднимитесь наверх и соберите вещи. Положите и мои вещи, если сможете. Хоуп, возьми мою шкатулку. Я все организую. И оставлю дяде Освальду письмо, в котором все объясню. А теперь торопитесь. Если он нас поймает, все пропало!

Не успели Гидеон с Эдуардом слова вымолвить, как Чарити, Фейт и Хоуп взбежали по лестнице.

– Грейс, милая моя, будет замечательно, если ты немного поторопишься, – подгоняла Пруденс.

Грейс согнулась, прижав к груди руки.

– Ой, Пруденс, что, если...

Гидеону показалось, что девочка вдруг стала меньше ростом. Бледная, перепуганная, беззащитная. Он почувствовал, как сильнее сжимаются его кулаки.

Пруденс обняла девочку.

– Он нас не найдет, Грациэла, обещаю тебе. Я... я его скорее убью, чем позволю забрать нас обратно. А теперь беги, собирайся. Мы уедем, как только я найду карету. – Она легонько подтолкнула девочку к лестнице, и Грейс побежала наверх.

Гидеон схватил Пруденс и повернул лицом к себе.

– Черт побери, в чем дело? Насколько я понял, ваш дед едет в Лондон. Почему вы его так боитесь?

– Простите, у меня нет времени объяснять, – уклонилась от ответа Пруденс. – Нам нужно уехать отсюда. Мне нужно раздобыть денег. Найти карету. И написать письмо.

– Но я хочу знать...

Она в полном смятении выскользнула из его объятий.

– Нам нужно ехать! Пожалуйста, уходите! Благодарю вас за заботу, лорд Каррадайс, и за вашу доброту, ваша светлость, но мы должны...

– Да черт с ней, с моей заботой! Я никуда не пойду! – отрезал Гидеон. – Вы что, полагаете, я оставлю вас в беде? Что бы там ни было, я к вашим услугам. Что нужно делать?

Пруденс не верила своим ушам. Она изумленно смотрела на лорда Каррадайса.

– Вы... хотите сказать... – запнулась она. – В-вы нам поможете?

Его лицо смягчилось, он нежно отвел с ее лба упавшую прядь.

– Глупышка Имп. Вы же не думаете, что, увидев вас в такой растерянности, я спокойно пойду по своим делам?

Пруденс пожала плечами. С тех пор как в одиннадцать лет она осиротела, никого не волновали ее огорчения, и никто не предлагал ей помощи. Закусив губу, она молча смотрела на него, чувствуя, как в глазах закипают слезы.

– Пожалуйста, любовь моя, не надо плакать. Позже для этого будет масса времени, если захотите. Чего бы вы ни пожелали, я всегда рядом. – Его улыбка вышла довольно унылой. – Я вам помогу! И не пытайтесь возражать.

– Я тоже хочу предложить помощь, – добавил герцог. Лицо Пруденс сморщилось, но она справилась с собой.

Она отчаянно заморгала, отгоняя подступившие слезы, и постаралась принять деловой вид.

– Спасибо. Я буду очень благодарна, если вы найдете нам карету. Нам нужно немедленно уехать, а дядя Освальд отправился к друзьями Ричмонд.

– Какую именно карету? – спросил Гидеон. Пруденс недоуменно посмотрела на него.

– Куда вы планируете ехать?

– Не знаю, – покачала она головой. – Я так далеко не загадываю. Прочь из Лондона. Это зависит...

Это зависит оттого, сколько денег она выручит. Она давно собиралась продать драгоценности матери, но все время оттягивала этот момент, надеясь, что это не понадобится. Вот чем обернулось ее промедление!

Гидеон посмотрел на герцога.

– Как насчет старой дорожной кареты твоей матери? Она немного старомодная, но крепкая, в ней хватит места для пяти юных леди и их багажа. На всякий случай прихвати мой фаэтон.

– Верное решение, – согласился герцог. – Сейчас же еду домой и за всем прослежу.

– Да, Эдуард, прикажи слугам собрать наши вещи. И возьми деньги. Не помешает быть наготове.

– Отличная мысль. – Герцог поспешил к двери.

– Знаете, Эдуард обычно ездит в коляске, – начал Гидеон, повернувшись к Пруденс, – а ландо слишком... – Он умолк.

Пруденс, нахмурившись, всецело сосредоточилась на своих мыслях и совершенно не замечала его присутствия. Ее волосы, обычно собранные в узел, упругими завитками выбивались из прически. Несколько крошечных веснушек проступили на побелевшем лице, как хлебные крошки на свежем снегу.

Она выглядела маленькой, встревоженной и прекрасной. От печального выражения ее глаз у него сжалось сердце.

– Все будет хорошо. Скажите, что нужно делать, – произнес Гидеон ободряющим тоном. – Я в вашем распоряжении.

– Нам нужно как можно быстрее уехать из этого дома. Пока девочки собирают вещи, а ваш кузен занимается каретой, мне нужно написать письмо дяде Освальду, а вы можете... – Она нахмурилась. – В сущности, вам сейчас нечего делать, если только вы не против помочь складывать вещи.

– От меня в этом деле будет не много пользы, – вздохнул он, – конечно, если вас не пугает, что все наряды помнутся, но я могу отнести вещи вниз. – С мрачным юмором он добавил: – Я надеялся, что моим рыцарским порывам найдется иное применение. Роль носильщика мне в голову не приходила. Вы уверены, что не нужно убить какого-нибудь дракона?

Он сказал это в шутку, но ее лицо помрачнело, глаза затуманились. Он не мог этого вынести и обнял ее. Она ненадолго припала к нему, потом отступила, словно стараясь вырваться из сладкого плена.

Гидеон провел пальцем по ее щеке.

– Расскажите мне о драконе, Пруденс, – мягко сказал он. – О вашем дедушке. Почему он наводит на вас всех такой ужас? Я думал, вы ничего не боитесь.

Избегая его взгляда, она покачала головой и ничего не сказала.

– Грейс, кажется, в ужасе, – сказал он. – Я всегда считал ее неустрашимым маленьким викингом.

Он видел, что Пруденс не хочет рассказывать. Она была решительно настроена справиться со всем собственными силами. Гидеон столь же решительно стремился узнать, почему беззаботно щебечущие счастливые девушки вдруг смертельно испугались и замолкли.

– Что испугало отважную Грейс? – мягко настаивал он. – Что заставило мою маленькую бесстрашную мисс Импруденс бежать прочь? – Он гладил ее с нежной настойчивостью.

Пруденс вздрогнула и прикрыла глаза. Потом, проглотив ком в горле, просто сказала:

– Дедушка очень жестокий.

– Он всех нас бил, – сказала с порога Хоуп. – Сильно, часто, из-за всякого пустяка. Фейт – если она пела, меня – за то, что я левша. Он бил хлыстом Пруденс, а недавно так же обошелся с Грейс. Я его ненавижу! Пруденс, вот шкатулка. Фейт спрашивает, можно взять кашмирские шали?

В комнате воцарилось молчание. От слов Хоуп, произнесенных деловитым тоном, у Гидеона кровь стыла в жилах. Бьет хлыстом Пруденс? У него это в голове не укладывалось.

Пруденс отстранилась от него, к ней почти возвратилось былое оживление. Она взяла из рук Хоуп полированную деревянную шкатулку.

– Спасибо. Если хотите, возьмите шали. Они не только красивые, но и теплые, в дороге могут пригодиться. Торопитесь.

Хоуп убежала. Пруденс села за стол, достала перо и начала писать. Она не смотрела на лорда Каррадайса, но могла видеть его краем глаза.

Он замер. Слова Хоуп потрясли его, поняла Пруденс.

У нее не было времени успокаивать его. Кроме того, говорить не о чем. Что было, то было, и нечего роптать. Надо думать о настоящем, а не о печальном прошлом. А сейчас надо написать письмо дяде Освальду.

Бедный дядя Освальд. Утром он покинул дом, звенящий от девичьего смеха. Когда он вернется, дом будет пуст. Он прочитает историю их лжи и обмана. Ему предстоит встретиться с разъяренным старшим братом.

Плохая благодарность за его доброту, щедрость и великодушие. Пруденс поклялась загладить вину перед ним, когда придет время.

Она продолжала писать. Лорд Каррадайс замер позади нее словно соляной столб. Несколько долгих минут он стоял неподвижно. Потом она почувствовала, как он шагнул к ней. Он обнял ее за плечи и повернул лицом к себе.

– Он бил вас хлыстом?

Его голос был глубоким и мягким. Но в нем звучали ноты, которых она прежде не слышала. Она думала, что он способен лишь смеяться и любезно болтать о милых пустяках.

Она ошиблась.

– Почему он бил вас? – снова спросил он с мягкой настойчивостью. – И почему его никто не остановил?

Правду сказать, его гнев немного пугал ее. Пугал и в то же время успокаивал. Потому что хотя Пруденс и не понимала этого безмолвного холодного гнева и никогда не испытывала ничего подобного, она сознавала, что он вызван исключительно заботой о ней. Это тоже было ей незнакомо. На сей раз гнев защищал, а не атаковал.

Пруденс не могла разобраться в чувствах, которые породил его отклик, не знала, как отвечать. Она неловко передернула плечами и попыталась склониться к письму.

– Это чепуха. У него глупое предубеждение против моих волос, – пробормотала она.

– А что с ними?

– Он считает, что их цвет – это знак дьявола. Знак того, что я злая, грешная и... порочная.

Пруденс невидящим взглядом смотрела на письмо. В обвинениях дедушки была доля истины. Он имел основания осуждать ее, только не за цвет ее волос, а за... другое.

Она услышала быстрый вздох Гидеона и почувствовала, как его ладонь, успокаивая, легла на ее шею. Его длинные сильные пальцы скользнули в ее растрепавшиеся кудри, высвобождая их из распустившегося узла.

– Какие красивые волосы, Пруденс, – пробормотал он, лаская ее кудри. – Они прекрасны. Как закат в осеннем лесу. Как расплавленная медь. В жизни не видел таких красивых волос.

Буквы перед глазами Пруденс задрожали и стали расплываться. Конечно, он сказал так, чтобы успокоить ее, но все-таки... наверное, ее волосы ему хоть немного нравятся... иначе как бы он придумал такие красивые сравнения... «Как закат в осеннем лесу. Как расплавленная медь».

Она спрятала эти слова в потаенном уголке своей души.

Он поцеловал ее в шею, и Пруденс вздрогнула от удовольствия, поддавшись его нежности. О, куда подевался ветреный повеса, когда он так нужен? Она могла сопротивляться... только ему.

Но это лорд Каррадайс с поэзией и нежностью на устах и с праведным гневом в сердце.

Пруденс все еще не могла заставить себя посмотреть на него. Она не знала, почему так стыдится того, что он узнал ее печальную тайну. Ей хотелось, чтобы никто не знал, как жестоко бил ее дед.

Она чувствовала себя... опороченной. Она знала, что для этого у нее нет причин, что у деда не было морального права избивать ее.

И все же... все же...

Она не невинна. Она не такая, как Грейс и ее сестры.

Четыре с половиной года назад Пруденс по собственной воле нарушила правила, которые ее дед считал священными. Ее поступок толкнул его от обычной суровости к преднамеренной жестокости. Физическое наказание стало для нее своеобразным искуплением греха.

Именно это заставляло ее стыдиться. Словно между ней и дедом существовало некое низкое согласие...

Но когда он взялся за Грейс, этого она вынести не смогла. И снова начала бороться.

Лорд Каррадайс подошел и встал рядом с ней, ожидая, когда она поднимет глаза. Пруденс склонилась над письмом, пряча выступившие на глазах слезы.

– Пруденс, моя Пруденс, – нежно сказал он.

Она на мгновение прикрыла глаза, отгоняя слезы. Он медленно опустился перед ней на колено. Взял ее руку в свои теплые и уверенные ладони, наполняя ее своей силой. Их лица находились на одном уровне, она могла судить об этом, потому что его теплое дыхание касалось ее губ.

Пруденс прерывисто вздохнула и открыла глаза.

И утонула в темных бездонных глубинах его глаз. В них не было ни загадочного огонька, ни насмешки.

– Пока я жив, никто не тронет и волоса на вашей голове, моя Пруденс, и не причинит вреда вашим сестрам.

Это была клятва. Пруденс почувствовала себя средневековой королевой, которую рыцарь называет дамой своего сердца и объявляет себя ее вассалом. Она смотрела в его горящие глаза и видела в них утешение, заботу, любовь.

Слезы наконец хлынули у нее из глаз, потому что у нее нет права на его утешение и его любовь. Она принадлежит Филиппу, связана с ним обещанием, которое дала в церковном дворе, и более поздним обещанием, даже более священным. Подаренное им тяжелое кольцо висело на цепочке, даже сейчас напоминая о грузе данных обетов.

– Посмотрите, что вы наделали, – пожаловалась она, тщетно пытаясь найти носовой платок, и смущенно смахнула слезы. – Я почти никогда не плачу. А сейчас на это просто нет времени. Ради моих сестер и самой себя мне нужно быть сильной.

Он вытащил белоснежный платок и мягко промокнул ее слезы, пока она пыталась стереть их руками.

– Я знаю, – тихо сказал он. – Вы сильная. Но меня не волнует, с кем вы помолвлены. В этот момент вы под моей защитой. И так будет до конца моих дней, если вы того пожелаете.

Она горестно покачала головой, он приподнял ее подбородок и печально улыбнулся.

– Не тревожьтесь, милая. Я не забыл про Оттершенкса. И не хочу ни на чем настаивать в столь неподходящий час. Просто знайте, что во всякой беде вы не одни. – Он поднес ее руку к губам и поцеловал почтительно, почти благоговейно, подтверждая свою клятву.

Пруденс всхлипывала, прижав к лицу его платок, не в силах пошевелиться.

– А теперь... – Он встал и совершенно иным голосом сказал: – Вы не должны пренебрегать помощью легкомысленного шалопая и склонного к полноте герцога. Знаете, когда мы стараемся, то становимся грозными защитниками. – Он легко погладил ее по спине и мягким тоном добавил: – Вытрите слезы, мисс Импруденс. Нам нужно закончить письмо, собрать вещи и победить дракона!

На ее губах появилась дрожащая улыбка. Иметь молодого, сильного друга, неподвластного влиянию ее деда, к тому же стремящегося встать на ее защиту, – для нее это было внове.

– Насколько я понял, сэр Освальд не знаком с ситуацией.

Пруденс кивнула и, немного застыдившись, пояснила:

– Нет. Мы его обманули, когда приехали. Я... написала ему письмо, подделав дедушкин почерк. Дядя Освальд радушно принял нас и проявил столько доброты, сколько мои сестры не видели со смерти наших родителей. – У нее перехватило горло, она не могла говорить. – Дедушка – наш официальный опекун до моего совершеннолетия. Это будет через неделю. Согласно воле моего отца, когда мне исполнится двадцать один год, опекуном сестер стану я. – Она не упомянула, что ей придется их содержать.

– Тогда почему не попросить поддержки у сэра Освальда?

– Я не могу его просить. Мои сестры правы. Дедушка в ярости без колебаний поднимет руку на дядю Освальда. Однажды он чуть не убил конюха за пустяковую оплошность.

– Но...

– Хотя дедушка – старший брат, он сильнее и крепче, поскольку регулярно занимается охотой. А младший, дядя Освальд, в основном ведет сидячий образ жизни.

– Я не позволю ему тронуть сэра Освальда. Она слабо улыбнулась и покачала головой.

– Спасибо, но это еще не все. Как младший брат, в финансовом отношении дядя Освальд полностью зависит от доброй воли дедушки. Я не вынесу, если ему придется влачить жалкое существование из-за того, что он помог нам.

Судя по всему, лорда Каррадайса это не убедило, поэтому Пруденс продолжила:

– Дядя Освальд, вероятно, способен не подчиниться дедушке, но, не имея собственных доходов, он не сможет помочь нам. И хотя я получу деньги от продажи драгоценностей, я не смогу обеспечить дяде Освальду жизнь, к которой он привык. Знаете, он довольно экстравагантен. – Она решительно тряхнула головой. – Нет, будет гораздо лучше, если мы просто спрячемся от дедушки, пока мне не исполнится двадцать один год. А если Чарити и... – Она замолчала. Герцог Динзтейбл еще не сделал ее сестре предложения. Это может кончиться ничем. – Ваш кузен сказал, что он нам поможет. В некоторых случаях герцоги весьма полезны, разве не так?

– Да, – сказал лорд Каррадайс, – и кузены герцогов – тоже.

На ее губах мелькнуло подобие улыбки. Гидеон продолжил:

– Итак, мы отправляемся в путешествие. И какова наша цель?

– Об этом я еще не думала, – призналась Пруденс. – Я только хотела уехать, прежде чем дедушка появится здесь. И... и мне надо продать несколько украшений. У меня мало...

– Вам не нужно продавать ваши безделушки, – начал он. – Я могу предложить...

– Простите, но я не могу принять от вас деньги, – решительно прервала его Пруденс и уже мягче добавила: —

Я ценю вашу помощь, лорд Каррадайс, и буду рада воспользоваться каретой вашего кузена. Но мне совершенно не подобает брать у вас деньги.

– Чепуха! К черту правила этикета...

– Я приберегла украшения специально для этой цели, – стояла на своем Пруденс. – И буду вам очень признательна, если вы поможете мне их продать, потому что, должна признаться, я не знаю, с чего начать. – Она взволнованно посмотрела на него. – Это не означает, что я не ценю...

Гидеон нахмурился, вздохнул и уныло улыбнулся.

– Вы совершенно правы. Простите. Мне не следовало задевать ваши принципы. Я помогу вам продать ваши безделицы, хотя это против здравого смысла. Заканчивайте письмо, дорогая. Я слышу в холле голос кузена, а это означает, что карета ждет вас.

Он вышел из комнаты, чтобы обсудить с кузеном дальнейшие планы.

Пруденс не потребовалось много времени, чтобы закончить письмо. Она запечатала его воском, надписала и поставила на каминную полку в гостиной.

Вещи были собраны и уложены в старомодную, но действительно большую дорожную карету герцога Динзтейбла. Кучер лорда Каррадайса стоял рядом с щегольским фаэтоном, запряженным парой великолепных серых рысаков.

– Нам с мисс Мерридью надо уладить кое-какое дело в Лондоне, – объявил лорд Каррадайс. – Мы поедем в фаэтоне и догоним вас.

– Надеюсь, для меня найдется местечко, мисс Пруденс, – раздался сзади громкий голос. – У дверей дома стояла Лили, прижимая к груди узелок. – Пусть лучше с меня заживо тупым ножом кожу сдерут и крысы сожрут потроха, чем встретиться со старым лордом Деремом!

– Конечно, мы тебя не оставим, – заверила ее Пруденс. – Ты поедешь с нами.

Лили посмотрела на карету с гербами на дверцах, потом на модный фаэтон и заколебалась.

– Вы в какой карете поедете, мисс?

– Лили, тебе лучше ехать в большой карете, с герцогом, – мягко сказал лорд Каррадайс. – А мы с мисс Пруденс поедем в фаэтоне.

Пруденс хотела было сказать, что ей нужна компаньонка, но он многозначительно указал глазами на деревянную шкатулку. Пруденс стихла. Он прав. Ей не нужны свидетели позорной необходимости продать украшения матери. Хватит того, что об этом знает лорд Каррадайс. Но Лили, хоть у нее и добрая душа, станет сплетничать. Кроме того, убеждала себя Пруденс, все это займет около часа. В открытой карете, в присутствии конюха ей никакая компаньонка не нужна.

Лили переменилась в лице.

– Разве я не нужна вам и мисс Пруденс, милорд?

– Конечно, нужна. Но думаю, что герцог будет вам искренне признателен за помощь. Один мужчина в окружении стольких девушек... Он полагается на тебя, Лили, – подкупающе улыбнулся Гидеон.

– Хорошо, если я нужна герцогу, я согласна, – сказала Лили тоном человека, привыкшего к беспомощности аристократии.

Вручив свой узелок конюху, она уселась в карете, вспыхнув от радости, когда герцог помог ей подняться на ступеньку.

Джеймс, их верный лакей, стоял в тени, наблюдая за отъездом, и изо всех сил старался сохранять беззаботный вид. Пруденс увидела в его глазах тоску и поняла, что он слишком горд, чтобы попросить взять его с собой.

– Джеймс, мы не намерены тебя оставлять, – мягко сказала она. – Если хочешь, поедем с нами.

– Спасибо, мисс. Конечно, хочу! – проворно поклонился и помчался вверх по лестнице для слуг за своими пожитками.

– Трубочиста вы тоже пригласите? – пробормотал лорд Каррадайс, и Пруденс нахмурилась.

Но его взгляд был теплым, в нем светилось понимание и одобрение. Поэтому Пруденс объяснила:

– Джеймс был нашим единственным другом... – она подняла на Гидеона глаза, – до сих пор.

Ком в горле мешал ей говорить. В Норфолке многие знали об их положении, но притворялись слепыми, оставив пять девочек на милость жестокого, временами теряющего рассудок старика. Пруденс откашлялась и продолжила:

– Джеймс много раз рисковал собой, чтобы защитить нас, особенно Грейс. Мы не можем оставить его на растерзание дедушке.

– Конечно, нет, – нежно сказал Гидеон. – Если ваше первое имя Благоразумие, то второе – Верность. Так, мисс Имп?

Джеймс с узелком в руках спешил вниз. Бросив свои пожитки к остальному багажу, он уселся рядом с кучером. Хорошо, подумала Пруденс. Присутствие герцога весьма полезно, но силачом он не выглядит, к тому же его внимание в основном обращено на Чарити. Если Джеймс с ними, то для Грейс и близнецов он станет надежной защитой.

Сидевшие в карете сестры, казалось, уже не слишком тревожились, все они предвкушали волнующее путешествие.

Дворецкий угрюмо наблюдал за всеобщей суетой. Он дернул за рукав лорда Каррадайса и что-то тихо пробормотал. Пруденс вопросительно подняла брови.

– Ниблетт беспокоится, что мы с кузеном похищаем вас и половину слуг в придачу, – пояснил ей лорд Каррадайс. – Надеюсь, вы сумеете его убедить.

– Никто никого не похищает, Ниблетт, – заверила дворецкого Пруденс. – Мы уезжаем по неотложному семейному делу. Я оставила в гостиной письмо сэру Освальду. Пожалуйста, проследите, чтобы оно попало к нему в руки, когда он вернется. Я напишу, когда мы доберемся до цели.

– И где же она находится, мисс? – поинтересовался дворецкий.

– Я все написала, – расплывчато ответила Пруденс. Даже если бы она знала конечный пункт их путешествия, то не сказала бы об этом Ниблетту. Он из тех слуг, что любят посплетничать, и за грош выложит все дедушке.

– О, Ниблетту можно сказать, дорогая.

Пруденс отчаянно пыталась поймать взгляд лорда Каррадайса. Но он рассеянно смотрел в сторону.

– Мы с кузеном тщательно планировали эту поездку. Сначала мы заедем ко мне, поскольку мне нужно кое-что забрать. А потом мы отправимся в мое поместье. В Дербишир, – услужливо добавил он. – А оттуда на север, во владения моего кузена Динзтейбла, в далекую Шотландию. Пруденс застонала.

– Ниблетт не выдаст нас, моя дорогая, – уверил ее лорд Каррадайс. – Правда, Ниблетт? – Он протянул дворецкому сложенную банкноту.

Ниблетт важно поклонился, скрипучим голосом пробормотал согласие и без тени смущения сунул деньги в карман. Пруденс охватил страх.

– Лучше бы вы этого не делали, – сказала она, когда Гидеон помогал ей сесть в фаэтон. – Ниблетту нельзя доверить никакого секрета. Если кто-нибудь предложит ему самую ничтожную сумму, он все разболтает.

– Я уверен, что Ниблетт сделает именно то, что мы хотим. – Гидеон решительно взял ее за руку. – Доверьтесь мне, мисс Импруденс, я прекрасно разбираюсь в людях.

Пруденс его слова не убедили.

Надев перчатки, лорд Каррадайс взял в руки вожжи. Он кивнул кузену, тот ответил, и большая карета загромыхала по булыжной мостовой. Пассажиры замахали руками. Лорд Каррадайс окликнул грума, тот отпустил уздечку, вскочил на запятки, и фаэтон покатил к Провиденс-Корту.

Ниблетт ухмыльнулся и закрыл дверь.