Перевод - Мел Эванс
Редактура - Москвичка, delita
Вычитка - Фройляйн
В Королевском оперном театре погасли огни, и роскошные тяжёлые бархатные шторы стали медленно подниматься. Яркий свет заливал всю сцену. Затаив дыхание, Кит подалась вперёд. Их с тётей Роуз пригласили в оперу на небольшой приём, устроенный почтенной подругой тётушки – леди Эстер Хортон. Представление должно было вот-вот начаться.
Заиграл оркестр. Тучный мужчина, в трико и старомодном камзоле, с напыщенным видом вышел на авансцену и начал петь.
Кит уже успела немного подзабыть свой итальянский, но всё равно могла понять большую часть слов. Разумеется, он пел о любви. Но наряду с итальянской страстью до Кит доносились обрывки посторонних разговоров.
– Ещё одно ограбление прошлой ночью. Это какая-то эпидемия! Теперь даже в собственных постелях никто не может чувствовать себя в безопасности.
Тенор продолжал петь голосом, исполненным трагизма, о страстной и неразделённой любви.
– Во всём виноваты стражники. Небось, пьют как сапожники.
Тенор вышагивал по сцене и пел, а его возлюбленная тайно за ним наблюдала.
Кит сидела в первом ряду ложи. Леди Эстер, зная, что девушка никогда прежде не была в опере, посадила её впереди с напутствием:
– Дорогая моя, располагайтесь и будьте уверены, все увидят ваше чудесное синее платье. Да, и не сомневайтесь, вы тоже заметите всех, кто сегодня здесь присутствует – вот, возьмите этот бинокль. Как говорится, на других посмотреть – и себя показать.
Тем временем леди Эстер и её закадычные подруги леди, Госпер и достопочтенная Перл Хамнет, расположились в глубине ложи, где звуки музыки мешали им не так сильно. Кит откинулась на спинку стула и стала бесстыдно подслушивать.
– Этти, что же дьяволы украли?
– Дорогая, разве ты не слышала? Бесценные произведения Бронзино Бракборна.
– Бронзинки? Какие такие бронзинки?
– Перл, это же очевидно! Маленькие статуэтки из бронзы, – доброжелательно пояснила леди Госпер.
Кит с трудом сдержала смешок.
– Нет-нет, Мод, это картины – как я слышала, даже немного пикантные – написанные в шестнадцатом веке каким-то итальянцем по имени Бронзино.
– Что?
– Бронзино, итальянский живописец. Сейчас он уже умер, конечно.
Музыка нарастала, тенор в полный голос изливал в арии всю страсть своего сердца, и у Мод возникли некоторые сложности со слухом:
– Что? Кто умер? Ничего не слышно из-за этого проклятого кошачьего ора, – гаркнула Мод. – Что случилось с тем малым с бронзовыми статуями?
– Дорогая, его так звали, Бронзино, – прокричала в ответ Этти – и как раз в тот момент, когда тенор замолчал. Её слова эхом пронеслись по всему залу, вызвав волну смеха среди зрителей.
Обрадованная тем, что музыка на мгновение смолкла, Мод брезгливо заметила:
– А, поняла, итальянец. Хороши они в искусстве, эти итальянцы. Была я однажды в Италии, так там картины и статуи повсюду! Изумительно! – она с подозрением посмотрела на тенора на сцене. – Думаю, он тоже итальянец.
– Дорогая, ты права. Ах, как он хорош, – заметила Перл.
Мод, поджав губы, слушала, как тенор начинает следующую арию.
– У него слишком обтягивающее трико, вот что я вам скажу!
Посмеиваясь, Кит снова вернулась к изумительному зрелищу – опере. Прекрасная музыка, роскошные костюмы. От всего этого на душе становилось удивительно хорошо и спокойно.
Закончилось четыре отделения, впереди осталось ещё два.
Служанка оперной героини переодела свою хозяйку в мальчика. По мнению Кит, получилось совсем не убедительно, но бедняжка находилась в отчаянном положении. Кит оставалось только надеяться, что герой оперы окажется слепым.
В глубине ложи началось какое-то волнение. Кто-то ещё приехал. По-видимому, считалось модным опаздывать в оперу. Представление было уже в самом разгаре, а многие ложи только сейчас начали заполняться.
«Какое неуважение», – подумала Кит. А ещё её раздражали бесцеремонная болтовня и шум, создаваемый вновь прибывшими. Музыка заворожила Кит, и ей хотелось, чтобы зрители вели себя тихо. Впрочем, создавалось ощущение, что общество собирается в опере отнюдь не ради музыки. Театр – всего лишь модное, обязательное место посещений, и самым значимым здесь считались антракты, когда представители света могут нанести визиты друг к другу в ложи.
– Мисс Синглтон, вы так бледны, – раздался рядом низкий голос.
Кит повернулась и возмущённо шикнула:
– Я ничуть не бледная. Добрый вечер, мистер Девениш. – И снова повернулась к сцене.
– Она выглядит нездоровой, – заявил тот, обращаясь к дамам в ложе. – Тут так душно. Полагаю, мне следует вывести её отсюда подышать свежим воздухом. Мисс Синглтон, леди Эстер, как вы считаете?
– О, разумеется. Выведите девочку отсюда, – мгновенно согласилась леди Эстер. – Не хватало ещё, чтобы она лишилась чувств.
Кит почувствовала крепкую мужскую руку на своём предплечье и раздражённо её стряхнула. Она хорошо себя чувствует и не намерена никуда идти. Она хочет досмотреть оперу.
Но мистер Девениш решительно схватил её за руку:
– Похоже, у вас кружится голова. Давайте я помогу вам подняться на ноги, мисс Синглтон.
Раздражённая, Кит повернулась к нему в полной уверенности, что тому не следует делать ничего подобного, однако, обернувшись, увидела выражение его лица: глаза сверкают, рот плотно сжат. Мистер Девениш был разъярён донельзя. Если она не пойдёт с ним и не выслушает, он явно готов закатить вульгарную ссору прямо здесь, на публике. А ей этого ой как не хотелось!
Неохотно она поднялась и позволила ему заботливо вывести себя из ложи.
– Не могу даже представить, с какой стати вы… – начала было Кит, но остановилась под брошенным на неё ледяным взглядом. Мистер Девениш без слов схватил её за руку и потащил за собой по коридору, вверх по лестнице, снова по коридору и в небольшую комнатку, в которой, кроме выцветшей кушетки и маленького столика, ничего не было.
– Сядьте, – мрачно произнёс он.
Кит закатила глаза и села. «По крайней мере, эта ссора случится наедине», – подумала она.
Он навис над ней:
– Надеюсь, сейчас вы объяснитесь!
Кит уставилась на него возмущённо:
– Вы ворвались в ложу леди Эстер и вытащили меня в середине прекраснейшей оперы под надуманным предлогом. Извольте знать, я никогда прежде не была в опере и наслаждалась представлением. Дальше вы протащили меня без компаньонки по пыльным коридорам и узким лесенкам в комнату, которая, по-видимому, предназначена для предосудительных тайных свиданий, и ещё требуете, чтобы я объяснилась?
Он ничуть не смутился:
– Я не сделал ничего плохого. В отличие от вас.
Кит надменно подняла брови.
Мистер Девениш покачал головой:
– О! Не надо изображать оскорблённую невинность. Я знаю, чем вы занимаетесь! Нет ни малейшего смысла отрицать. Мне известно, что вы натворили прошлой ночью!
Похоже, его слова поставили Кит в тупик:
– Прошлой ночью? На рауте у Баденов? Там было немного скучно, и, боюсь, я случайно пролила немного миндального ликёра на сэра Бартлеми Боулза, но по чистой случайности, уверяю вас. Вы ведь не можете так на меня сердиться из-за случайности?
– Я говорю вовсе не про сэра Бартлеми! – процедил он сквозь зубы. – Вы можете опрокинуть на него хоть галлон миндального ликёра, меня это не волнует. Я имел в виду…
– Право, что за блестящая мысль! Пожалуй, я воспользуюсь столь благородным предложением, – сказала Кит вызывающе. – Уверена, когда я объясню сэру Бартлеми, что вы дали разрешение, он…
– Да будьте же вы серьёзной!
Кит настороженно посмотрела на него:
– Пока я не узнаю, о чем вы говорите…
– Вы прекрасно знаете, о чем я говорю!
– Да не знаю я! – настаивала она. Кит не собиралась ни в чем сознаваться. А у него, в конце концов, нет ни малейших доказательств.
– Ограбление особняка Бракборна.
– Особняка Бракборна? – промолвила она задумчиво.– Ах да, я слышала, как леди Эстер и её подруги обсуждали эту тему. Просто ужас. Леди Госпер винит во всём пьяных стражников.
Он не клюнул на её удочку:
– Но мы же с вами знаем, что это не так.
Она снова подняла брови:
– Мы?
– Полагаю, вы их уже припрятали в каком-то тайном месте?
Кит посмотрела на него недоумённо:
– Кого? Стражников?
Он чертыхнулся:
– Хватит играть со мной!
– Что ж, раз уж у меня нет ни малейшего предположения, почему вы безо всякой причины сердитесь на меня, я ничем не могу помочь! Понятия не имею, о чём вы говорите.
– Вы ответственны за ограбление особняка Бракборна.
Она изумлённо ахнула:
– Я? Да как вам вообще могло прийти в голову, что я ограбила особняк Бракборна? – она недоверчиво рассмеялась и наигранно вскинула руку ко лбу. – Ну конечно, так все и было! Просто на мгновение выскочило из головы. Хм, я вскарабкалась по водосточной трубе или проскользнула вниз по дымоходу? Что-то запамятовала. И потом сбежала с бронзовыми статуями лорда Бракборна в своей сумочке!
Он раздражённо рыкнул:
– Не говорите ерунды! Вы прекрасно знаете, чтό украдено. Я не имел в виду, будто вы совершили это самостоятельно, – он посмотрел на неё с неожиданным сомнением в застывшем взгляде. – Вы же этого не делали?
Она рассмеялась:
– Нет… Полагаю, нет...
Похоже, Кит его не убедила.
– Так или иначе, вы устроили это ограбление.
Она опять посмотрела на него – изумлённо и недоверчиво.
– Или его совершили по вашему указанию.
Она снова скептически хмыкнула:
– С какой стати я дала бы указание на подобное деяние?
– Ради мести от имени вашего отца.
Кит с трудом удержала себя от дрожи. Как он проницателен, настоящий сторожевой пёс.
– Месть? Ради чего? – устав недоверчиво хмыкать, Кит просто покачала головой. – Мне кажется, вы насмотрелись театральных мелодрам, мистер Девениш. Кстати, мне бы очень хотелось вернуться и дослушать оперу, если вы уже закончили обвинять меня во взломе чужих особняков и краже статуй.
– Картин, черт побери! Вы прекрасно это знаете!
– Я ожидала, что моё первое посещение оперы станет незабываемым, но мне бы и в голову не могло прийти, каким образом! Только вообразите – меня заставили сбежать от компаньонки под надуманным предлогом, протащили тёмными коридорами в комнатушку для тайных свиданий и обвинили во взломе и проникновении в особняк лорда, в побеге с его стат… – она поймала его взгляд, – картинами, и всё ради какого-то захватывающего, но устаревшего представления о мести! Знаете, это намного лучше любой оперы, хоть и не звучит так же прекрасно!
Мистер Девениш шагнул вперёд:
– По-моему, всё это вообще звучит не очень.
Она надула губки:
– Вы неправильно меня поняли.
– Я очень хорошо вас понимаю, дерзкая вы девчонка! Я ни на йоту не поверил вашей грациозной игре в оскорблённую невинность, так что не стоит растрачивать на меня ваше мастерство. Слушайте внимательно. Вы подвергаете опасности себя и окружающих, и я категорически против этого, вам понятно?
Кит вздохнула, как избалованная школьница.
Взбешённый, Хьюго схватил её за плечи и встряхнул:
– Да послушайте, чёрт бы вас побрал! Неужели вы не понимаете, что случится, если вас поймают, дурочка вы этакая? Вы хотите, чтобы вас повесили за вашу прелестную шейку? Что вы сделали с крадеными вещами? Отдайте их мне, и я прослежу, чтобы они – без каких-либо вопросов – вернулись к хозяевам.
Несмотря на бешеный стук сердца, Кит удалось равнодушно пожать плечами и грустно произнести:
– Я до сих пор не понимаю, о чём вы говорите? Какие краденые вещи?
Он снова встряхнул её:
– Вы выводите меня из себя! Дьявол вас раздери, вы вообще задумывались о том, как всё это скажется на вашей тёте? Вы хоть о ней подумали, мисс?
Кит захлестнула волна вины вперемешку с раздражением. Да как он смеет поднимать вопрос, который её саму так мучит и тревожит! Хоть Роуз и не приходилась ей настоящей родственницей, но Кит заботилась о ней, как о родной.
– Моя тётя – не ваше дело, мистер Девениш. А теперь отпустите меня. Вы делаете мне больно.
– Вам ещё повезло, что я вас не задушил.
– Сейчас же отпустите меня!
– Отпущу, как только вы сознаетесь в совершённом.
– Не буду я ни в чём сознаваться! Что я делаю или чего я не делаю – вас не касается!
– Очень даже касается! – он слегка встряхнул Кит и яростно на неё уставился. Его длинные сильные пальцы соскользнули с её плеч и плотно обхватили предплечья. Сквозь тонкую ткань рукавов она чувствовала жар его тела, чувствовала опаляющий её гнев. Казалось, этот мужчина навечно поставил на ней своё клеймо.
Кит ощутила, как внутри неё стала медленно подниматься паника. Прежде уже не раз другие люди – мужчины – пытались удержать её против воли, но у неё всегда была возможность для побега. В её арсенале имелось достаточно различных трюков, и кое-какие мистер Девениш уже испытал на себе раньше, но ей почему-то совсем не хотелось к ним прибегать. Она со злостью извивалась, стараясь вырваться:
– Да отпустите же меня, слышите! Я не буду…
– Не отпущу вас, пока вы не расскажете мне всю правду!
– Правду? Вся правда в том, что вы затащили меня сюда и удерживаете против моей воли.
– Говорю же, что освобожу вас, как только вы сознаетесь в содеянном. – Он понизил голос: – Вы знаете, что можете мне доверять.
Несмотря на все её презрительные насмешки, в глубине души Кит хотелось ему довериться. Она поклялась отцу. Если бы мистер Девениш узнал всю правду, он бы понял, что её поступки можно оправдать.
Или бы не понял?
Нет, он же консервативный англичанин. А англичане уважают право собственности. Как там у них говорится? «Собственность – это девять десятых закона».
Ну как он может её понять? Он бы её осудил как преступницу и воровку. Начал бы презирать. Смотрел бы с презрением, будто она настолько ниже него, прямо как… как…
Лучше пусть он что-то подозревает и утопает в сомнениях, чем признать, что она олицетворяла всё то, что порядочный англичанин презирает.
Лучше его разочарование и гнев, чем бесконечное презрение.
– Дайте мне уй…– Попытки стряхнуть с себя его руки ни к чему не привели: мистер Девениш держал её слишком крепко. Она, брыкаясь и извиваясь, занесла кулаки, чтобы ударить, но он одной большой сильной рукой перехватил оба её запястья, а другой удерживал Кит от побега. В пылу борьбы они вынуждены были всё время пятиться, пока она не почувствовала стену за спиной. Он не делал больно, просто не отпускал. Её ни разу так не зажимали – удерживая лишь тяжестью тела. Она немного испугалась и в отчаянии, резко вскинув колено, нанесла подлый удар.
Мистер Девениш с проклятиями уклонился и всей своей массой приплюснул её тело и ноги к стене, не позволяя пошевелиться:
– Дрянная девчонка, что за…
Он замер на мгновение и в полном потрясении уставился на неё. Они были так тесно прижаты друг к другу, что Кит почувствовала, как ей передаётся его смятение.
– Господи! Я помню этот приём! Так это были вы? В той стычке на заднем дворе у вашей тётушки. Боже милостивый! Женщина!
Она насмешливо, но неубедительно, хмыкнула.
Он сверлил её глазами ошеломлённо, возмущённо, недоверчиво.
– Не трудитесь отпираться! Моё тело знает правду. Вы совершили эти ограбления! Вы – китайский вор! Вы!
Она что-то возмущённо пробормотала, избегая его взгляда, и одновременно смущённая тем, как её кожу согревает его дыхание.
Кит почувствовала, как он дёрнулся от пришедшего вдруг понимания, почувствовала его враждебность – несомненно, мистер Девениш вынес свой приговор. Теперь, когда он узнал самое плохое, она стала совершенно беспомощна и странно равнодушна. Но не презрение увидела в его глазах Кит. Она была не совсем уверена, что это…
– Какого чёрта вы творите? Какая страшная нужда толкает вас на такое безумство?
Пряча взгляд, Кит чуть пожала плечами. Она не собирается ни в чём сознаваться. Он может «знать», но у него нет доказательств, нет ничего, за что бы её могли повесить… пока ещё нет.
– Кит, вы меня слышите? Ради чего вы совершали эти безумные поступки?
Он её не обвинял, а спрашивал. Низкий голос звучал тихо и сердечно, и его гулкий тембр заставлял вибрировать каждую частичку её тела. Создавалось впечатление, будто бы мистер Девениш о ней тревожится. Чуть слышная ласка в его голосе почти уничтожила Кит.
У неё появилось непреодолимое желание выложить всю подноготную. Но она боялась, что закончит рассказ, рыдая в его объятиях словно ребёнок, – это выглядело бы так жалко – и решительно настроилась не давать воли чувствам.
– Не помню, чтобы я разрешала вам называть меня по имени. – Более нелепой и жеманной фразы нельзя было и придумать. Но когда твои руки удерживают над головой, а саму притиснули к стене, прижавшись к твоему телу от груди до колен, ничего другого в голову не приходит.
– Кит, вы не ответили на мой вопрос, – спокойно повторил мистер Девениш.
Она отвернулась, но он по-прежнему оставался в поле её зрения. Он стоял так близко, что она чувствовала тепло его дыхания.
– У меня нет никакого желания отвечать на ваши сумасбродные вопросы. Почему я должна перед вами отчитываться? – Краем глаза Кит заметила, как напряглась его челюсть.
– Потому, чёрт побери! И я получу ответы, во что бы то ни стало.
Должно быть, он побрился перед оперой. Тонкий аромат мужского одеколона дразнил её обоняние.
– Вы теряете время, – ответила Кит. – Мистер Девениш, вас не касается, что я делаю или не делаю.
– Проклятье! Меня это очень даже касается, девчонка!
Она почувствовала, как в нем снова поднимается гнев.
– Чепуха! В целом мире не найдётся ни единой причины, по которой я должна перед вами отчитываться, – и опять она попыталась освободить свои руки. И опять её усилия оказались тщетны.
– Да по какой угодно причине! И вы объяснитесь!
– Да с какой стати? Вы мне не родня, и я вам ничего не должна, – она сердито дёрнулась, но он снова не позволил ей сдвинуться.
– Нет, не родня, и я чрезвычайно этому рад!
– Рады? Ха! Вы не можете быть этому так рады, как…
Он уже стоял к ней настолько близко, насколько только может стоять мужчина рядом с женщиной: тело к телу, грудь к груди, соприкосновение кожи, смешение запахов. Он просто чуть наклонил голову и медленно и властно накрыл её губы своим ртом.
Её речь, дыхание, душа – всё замерло.
Его сердце стучало рядом с её. Или, как знать, может, это стук её собственного сердца?
Он отпрянул.
Она шагнула следом, оставаясь стоять вплотную с ним.
Он отпустил её руки, которые сами собой обвились вокруг его шеи и притянули его ближе.
Он обхватил Кит за талию и слегка приподнял, прижимая к себе. Они были словно китайский символ инь и янь, её изгибы идеально подходили к его фигуре. И там, где их тела касались друг друга, её обжигало опаляющим жаром.
Огнём.
Его рот уговорил разжаться её губы. Он почувствовал вкус страсти, гнева и нестерпимого желания. И не мог им насытиться.
Никогда её так не целовали. Будто в душе у неё вдруг что-то ожило, прорвалось к жизни – что-то, о чём она даже не подозревала.
Внезапно он разжал объятия, и оба отпрянули друг от друга, тяжело дыша.
Между ними повисло долгое молчание, нарушаемое лишь отголосками оперы и шумом неровного дыхания двух человек, будто бы только что пробежавших целую милю.
– Вот почему это меня касается.
Мистер Девениш выглядел одновременно разъярённым, виноватым и торжествующим.
Кит ошеломлённо моргнула, всё ещё опьянённая поцелуем, огненной печатью горевшим на её губах, оставившим свой вкус у неё во рту. И этот мужской запах, от которого затуманивает разум... Через минуту смысл слов мистера Девениша проник во взбудораженное сознание Кит.
– Меня касаются все ваши дела.
Она молча потрясла головой: «Нет».
Его взгляд вспыхнул неистовым огнём:
– О, да во имя!.. Вы должны положить конец этому безумному занятию. Если вам нужны деньги – можете не беспокоиться, у меня много денег.
Она сглотнула, услышав прерывистый хриплый голос, и снова потрясла головой.
Он обхватил её лицо дрожащими руками:
– Знаю, я, конечно, не бог весть что, но я очень богат. И делаю вам достойное предложение. – И с грубоватой нежностью добавил: – Выходите за меня замуж.
Её глаза наполнились слезами, и она выскользнула из его нежного объятия. Сморгнув солёные капли, Кит помотала головой в третий раз:
– Мне очень жаль, но я не могу…
– Но ведь, вне всяких сомнений… Вас же повесят, если поймают, – он оборвал сам себя, лицо выдавало напряжённую работу мысли. – Если вам нужна уверенность…
Так и есть, ей необходима уверенность, разве могло быть иначе? Ни разу в жизни Кит не довелось испытать, что такое уверенность.
Однако гораздо сильнее её душа просила о любви.
Он предложил деньги и уверенность. Не любовь. Но всё равно предложение казалось изумительным, намного бόльшим, чем она имела право надеяться. Но только что сама Кит могла предложить взамен?
Чужое имя. Преступное прошлое. Запятнанное будущее.
Вся дрожа, Кит отвернулась и стала на ощупь искать свой носовой платок. Хьюго протянул ей сложенный квадратик превосходного белого льна:
– Вот, – прохрипел он.
Стараясь сохранить непринуждённое спокойствие, никогда не покидавшее её прежде, Кит вытерла слёзы, кое-как сдерживая мучительные, рвущие грудь, рыдания, высморкалась, решительно расправила плечи и повернулась к нему.
– Благодарю вас за столь лестное предложение, мистер Девениш, – сказала она дрожащим голосом, который сводил на нет все её жалкие попытки сохранять холодные формальности. – Я не могу его принять.
Она направилась выходу из комнаты, повернула дверную ручку и, замешкавшись, обернулась с робкой улыбкой, кусая губы:
– На самом деле я вам очень признательна, но это невозможно. Я не для таких, как вы. Прошу вас, впредь держитесь от меня подальше.
Хьюго Девенишу оставалось только смотреть, как за ней захлопнулась дверь.
Я не для таких, как вы.
Он пробежал пальцами по аккуратной причёске, рассеянно растрепал волосы, и выругался.
Он-то считал, что она принадлежит ему.
Никто не принадлежал ему раньше. Ни единый человек. Ни мать, ни отец. Ни даже его сводный брат. Какое-то время он словно ребёнок верил, что маленький племянник может быть его. Хьюго даже мечтал научить Томаса играть в крикет и показать, где искать гнёзда птиц, но надежда на такие отношения давно умерла.
Однако когда он держал Кит в объятьях, казалось, будто она принадлежит ему. Это было… Она так идеально ему подходила…
В его жизни и раньше были любовницы, но никогда прежде он не испытывал такой полноты слияния. Словно вернулся домой. Или ожил рядом с ней. И это даже нельзя назвать страстью, хотя он ощутил невероятную вспышку желания, как никогда в жизни… Больше, чем просто страсть. Это…
Это мечта.
Он потратил всю свою жизнь, накапливая состояние, и теперь стал владельцем множества прекрасных вещей. У него имелись превосходные экипажи, великолепные лошади, флотилия отличных кораблей, красивый дом и сколько душе угодно совершенно чудесных вещей и домашней утвари.
Но он был одинок.
Преданными служащими и несколькими приятелями Хьюго обзавёлся только после того, как сколотил состояние, и потому не особо им доверял.
Единственным верным другом был капитан Патчетт.
Но с Кит всё выходило иначе. Эта девчонка, с её смеющимися глазами и острым язычком, которая посмела его дразнить и провоцировать. Никто прежде не дразнил его. Теперь он стал слишком могущественен, чтобы кто-то дерзнул пойти на такой риск. Даже его собственная семья ему не доверяла, что уж тогда говорить об остальном мире!
Кит воплощала всё то, чего ему не хватало, чего он подспудно все эти годы страстно желал. Не просто женщина, а именно она – милая, особенная, весёлая и улыбающаяся фея с озорными речами, сумасбродством, холодной головой, безумным и опасным призванием.
И её место было в его объятиях, в его жизни. Он почувствовал это в её поцелуе, и сердце его утверждало то же самое. Тело трепетало этим знанием. Как трепетало и её тело – в его руках.
Но она его отвергла. Отказывала ему снова и снова.
Как она могла, когда её тело льнуло к нему с таким сладостным пылом, а руки обвивались вокруг его шеи с таким любовным жаром. Их губы соединились как встретившиеся впервые две половинки восхитительного целого. Нет…
«Да!», – с нежностью подумал он. В начале с её стороны чувствовалась нерешительность. Он вспомнил её дрожь, когда накрыл её губы своим ртом. Она колебалась, словно пытаясь решить, что ей думать о его мужском посягательстве и как с ним разобраться.
Конечно, всё дело в неуверенности. Как он мог забыть? Он с такой мукой осознавал её отклик, с одной стороны, ликуя в восторге от того, что сжимает её в объятьях, с другой – опасаясь, что она его отвергнет.
Он вспомнил вспышку радости, когда Кит впервые робко ответила объятием на его объятия. А потом неожиданно поцеловала его с таким неуклюжим рвением и искренним удовольствием, что пали все оковы, которыми он все эти годы защищал своё сердце.
Но она сказала, что не хочет его. Я не для таких, как вы.
Девушка скользит по краю пропасти, отказываясь от него.
Чувствуя себя измочаленным, словно он сделал дюжину рейсов до Мендосы[25]Мендоса – город в Аргентине, столица одноименной провинции.
, Хьюго незаметно покинул здание оперы. Ночь выдалась сырая, ненастная, и, поскольку это совпадало с его настроением, он решил прогуляться до дома пешком.
Его шаги эхом отдавались на пустынных стылых улицах. Он шёл тёмным переулком и услышал лёгкое крадущееся шарканье. И осознал, что будет только рад встретить разбойников. Настоящая драка – вот что ему сейчас нужно.
Чёрт побери, почему Кит ему отказала?
Она вроде не получала других предложений. И Хьюго точно знал, что не существовало никаких алмазных шахт.
Он ведь даже не просил её о любви. Только выйти за него замуж.
И тут ему вспомнились собственные слова, первое в жизни предложение руки и сердца. Если вам нужны деньги – можете не беспокоиться, у меня много денег.
Он прислонился к ближайшей ограде и застонал. Как чувственно! Как деликатно! Какие чудесные, проникновенные слова, пронизанные романтикой. Я очень богат. Выходите за меня.
Он как будто предложил её купить. Естественно, Кит дала ему отставку – ему, с его деньгами и проклятой кровью торговцев.
Но он-то думал, что может этим её прельстить. После того, как она снова и снова рисковала своей жизнью ради сокровищ: чёрные жемчуга Пеннингтонов, бриллианты Алкорна, изумруды Грантли и вот теперь Бронзино Бракборна.
Так почему же ей не выйти за него замуж по той же причине?
Хьюго снова с трудом сдержал громкий стон.
Его новый роскошный дом забит всеми прекрасными и элегантными вещами, которые только можно найти за деньги. Пустой. Холодный выставочный зал его богатства. Он вдруг понял, что и жизнь его была так же пуста. Дом, деньги – этого недостаточно.
Кит говорила о домашнем очаге. О любви и семье, собирающейся возле камина. Вот что ему нужно. Ему нужна она. Нужно, чтобы она наполнила его жизнь и его дом, наполнила их смехом и проказами… и детьми.
Ему было просто отчаянно необходимо, чтобы она принадлежала ему. И ей не обязательно его любить – так много он не просит, только чтобы оставалась с ним до конца дней. Была бы рядом, позволила ему оберегать себя, обнимать по ночам, спать рядом в одной постели, родила бы ему детей и подарила им свою любовь. И научила бы их смеяться.
Всё-таки это, наверное, лучше, чем виселица за воровство! Надо только как-то её убедить.
Вот упрямая девчонка! Но он найдёт способ её защитить. Она может отказать ему, но не способна помешать следовать его инстинктам. А его инстинкт требовал защищать её, вне зависимости от её желаний.
Она может отказываться от его денег, но он будет использовать их и все находящиеся в его расположении ресурсы, чтобы заслонить её от самых страшных последствий собственной глупости. Он направился домой, где, устроившись за своим столом в кабинете, начал писать письмо капитану Патчетту.
– Кит, дорогая, ты уверена, что хочешь попасть на этот загородный приём? – спросила Роуз Синглтон. – Тебе это пойдёт на пользу, а то ты, позволь заметить, выглядишь сейчас немного бледной. Моцион и свежий морской воздух вернут румянец твоим щёчкам. И всё-таки необходимо отметить, что большая часть гостей будет порядком старше тебя – не думаю, что там соберётся молодёжь. Что-то вроде встречи семьи и старых друзей, а не один из этих франтоватых светских вечеров, к которым ты привыкла.
Кит улыбнулась:
– О, я не против. На самом деле, было бы очень приятно сменить обстановку. Но вы уверены, что ваши друзья будут рады, если я останусь?
Роуз рассмеялась:
– Ну конечно! Они полюбят тебя. Джулия Марсден – моя подруга детства, мы вместе учились в одной семинарии в Бате. А сэр Уильям Марсден просто душка! Он дружил с твоим отцом, так что для нашей семьи он просто Билли Марсден – мы росли вместе.
Кит кивнула:
– Да, тётя Роуз. Папа упоминал сэра Уильяма Марсдена.
«А ведь, правда, упоминал».
– Но если ты не хочешь ехать, скажи об этом прямо. Я не стану возражать, даже если мы вообще останемся в Лондоне.
– Нет, что вы! – поспешно ответила Кит. – Вы не должны так говорить! Я буду рада посетить загородный домашний приём, и мне очень хочется увидеть ваших с отцом старых друзей. Вы забыли, мне ведь никогда прежде не случалось бывать в английском поместье, и поэтому я с нетерпением жду такой возможности.
– И правда, это так чудесно! Хорошо, милая моя, если ты настаиваешь, я напишу Джулии и приму её приглашение. Тогда мы отправимся в дорогу в конце этой недели, – Роуз сияла от удовольствия. – Уверена, дорогая, тебе понравится их дом. Он такой красивый с чудеснейшими садами и дивным озером, где при хорошей погоде мы сможем поплавать на лодке. Да и море, кроме всего прочего, неподалёку.
Кит нежно улыбнулась немолодой уже тётушке. Было очевидно, что Роуз не терпится попасть на загородный приём Марсденов, но она готова отказаться от удовольствия ради Кит. Кроме Мэгги никто и никогда прежде не ставил интересы Кит выше собственных. Это было так трогательно, и Кит считала себя недостойной такого отношения. В конце концов, она использовала Роуз, хоть на это и имелась серьёзная причина.
А загородный приём пришёлся как нельзя кстати. Она неделями ломала голову над тем, как попасть в особняк Марсденов. Теперь же, совсем без каких-либо интриг или планов со стороны Кит, всё складывалось само собой. Время подходило идеально. Сейчас, когда четвёртое отделение сундука заполнено, разумнее всего на время покинуть Лондон. И так уже все слишком много болтают об этом деле.
Её китайская красная селёдка[26]Красная селёдка (дымовая завеса) термин в психологии, описывающий механизм психологической защиты, основанный на столкновении сознания и подсознания. Назван так по аналогии с тем, как красная селёдка своим резким запахом и необычным цветом отвлекает хищников и уводит их в сторону.
, или, раз уж разговор идёт о Китае, лучше назвать её красным карпом[27]Карп в Китае - священная рыба – символ удачи и духовных достижений. Специалисты Фэн Шуй советуют завести настоящих, живых золотых карпов, но часто это невозможно. Символическое решение – повесить панно, картину или фотографию с изображением карпов.
, работала как нельзя лучше, но к Кит подобрались уже слишком близко. Было бы глупо упускать удачу, особенно когда тебе на каждом шагу в спину дышит Сторожевой пёс. Лучше дать шумихе немного поутихнуть.
Загородный приём даст возможность покинуть Лондон и удрать от мистера Девениша с его излишне подозрительным мышлением. И от его раздражающе острого ума. Так же, как и от его приводящей в бешенство привычки появляться там, где она его совсем не ждёт. Не говоря уже об этих широченных плечах.
При мысли о его плечах Кит вздохнула.
Да, лучше бы держаться от него подальше… Остаться в стороне от соблазна.
«Выходите за меня». Она закрыла глаза. Безусловно, это невозможно… Но… какое искушение…
Теперь всё сильно усложнилось: перед ней стоял выбор между клятвой, затрагивающей честь её отца, и предложением счастья. Вспомнились отцовские слова, сказанные им перед смертью: «Женщины ничего не понимают в вопросах чести, разум им застилают эмоции.»
Её разум как раз сейчас и застилают эмоции.
За городом она получит желанную передышку.
Почтовая карета, запряжённая четвёркой лошадей, свернула с дороги и, проехав между огромными кирпичными воротами, покатила по длинной извилистой аллее к красивому старинному дому. Фамильный елизаветинский особняк Марсденов, Вудсден Лодж, стоял на естественном возвышении в окружении сплошных террас, поднимаясь над глубокой извилистой долиной.
К востоку от дома раскинулся великолепный парк, переходящий в густой зеленеющий лес. К западу, как показалось Кит, были устроены огороды, окружённые древней стеной из серого камня. Прямо перед особняком тянулась чудесная аллея розовых кустов, разбитая в старинном елизаветинском стиле.
– Видишь тот розарий? – спросила Роуз.
Кит кивнула:
– Такой красивый!
– Это гордость и радость леди Марсден. Сэр Уильям сделал ей такой подарок как-то на день рождения. Розарий создан по подобию старинного сада в её родительском доме, и по замыслу в центре построена чудесная маленькая беседка, в которой можно сидеть и наслаждаться ароматом роз. Джулия, леди Марсден, называет её своей «романтической беседкой в розах», – тётушка улыбнулась. – Конечно, сэр Уильям, высмеивая даже саму мысль о романтике, называет её «руины любви». Понимаешь, он очень сентиментален и при этом сильно переживает, как бы вдруг кто-нибудь не раскрыл его секрет.
Кит вернула улыбку. Ах, как было бы прекрасно, если б однажды кто-нибудь – не важно, кто именно – создал чудесный сад любви и для неё. Ничего более романтичного и восхитительного просто невозможно и представить.
Вопреки желанию, Кит понравились сэр Уильям и леди Марсден – и всё из-за тётушкиных рассказов. Было бы куда проще, если бы сэр Уильям поколачивал свою супругу, а не разбивал для неё сады.
Дом показался Кит очень старым. Сложенный из местного, по-видимому, тёмно-серого камня, высокий прямоугольный особняк выглядел бы неприветливо и мрачно, если бы не множество больших квадратных окон со средниками, ровными шеренгами протянувшихся по всему фасаду здания.
Двое слуг выбежали навстречу экипажу, подкатившему по мощёному двору к парадному подъезду. Когда конюх опустил лесенку, чтобы Кит с тётушкой выбрались из кареты, сэр Уильям и леди Марсден уже спускались по ступенькам парадного крыльца, приветствуя гостей.
– О, Роуз, дорогая, – воскликнула леди Марсден. – Я так рада твоему приезду! Клянусь, я не видела тебя целую вечность! Да, я знаю, мы мельком пересекались в Лондоне, да и то пару раз. А теперь ты здесь, и мы можем болтать, сколько душеньке угодно.
Дамы тепло обнялись. Кит, улыбаясь, стояла чуть в стороне. Несомненно, Роуз и леди Марсден очень близкие подруги.
– А это твоя маленькая племянница, мисс Синглтон, так ведь? – пророкотал сэр Уильям и радушно улыбнулся Кит, которая присела в вежливом реверансе.
– Верно, это моя давно потерянная племянница, мисс Катерина Синглтон. Но ей больше нравится, когда её называют Кит, – добавила Роуз.
– Что ж, тогда сойдёмся на «мисс Китти», – согласился сэр Уильям. – Это прояснит возможную путаницу, а то у нас тут слишком много мисс Синглтон. На время этого загородного приёма вас зовут мисс Роуз и мисс Китти, согласны?
– Это было бы просто чудесно, сэр, – согласилась Кит с лёгким изумлением. В глазах сэра Уильяма безошибочно угадывались искреннее дружелюбие и доброта. И всё же он значился в списке её отца.
Как и всё лондонское общество, сэр Уильям поверил в сказку о давно потерянной племяннице. Если бы он только знал, кто на самом деле был её отцом, он бы никогда не пригласил Кит, не говоря уже о проявленном дружелюбии и гостеприимстве.
Сэр Уильям протянул ей руку. Глубоко вздохнув, Кит вложила свою ладонь в его и напряглась в ожидании некоторого, возможно, неприятного ощущения. Она впервые лицом к лицу столкнулась с врагом отца и ожидала испытать неловкость или конфуз. Но на самом деле…
Она вздохнула с облегчением.
– Мисс Кити, что же вы, устали после долгой поездки? – спросил сэр Уильям, провожая её в особняк, и заботливо похлопал по руке.
– Совсем нет. Дороги очень хорошие, и я наслаждаюсь здешним воздухом, – пояснила Кит. – Такой чистый, прохладный и свежий. Упоительный после лондонского смога.
– Всё верно, и ваши лёгкие скоро прочистятся, – усмехнулся сэр Уильям. – Вы любите кататься верхом?
– Очень.
– Хорошо, может, как перекусите, захотите взглянуть на моих лошадок? Осмелюсь заметить, вы найдёте двух-трёх из них не такими уж плохими. Возможно, они даже подойдут вам, чтобы завтра прокатиться верхом. Конечно, если у вас будет желание.
Кит просияла:
– С огромным удовольствием, сэр Уильям. Если честно, мало что может порадовать меня больше!
Они вместе вошли в особняк, и по пути сэр Уильям обращал её внимание на всякие мелочи, которые, по его мнению, могли бы заинтересовать гостью. И ей действительно было интересно. При всей его грубоватой искренности, он казался радушным и сердечным хозяином, который из кожи вон лез, чтобы человек, чужой и ему, и его семье, почувствовал себя как дома. Всё это приводило Кит в замешательство.
Сэр Уильям, такой дружелюбный, внешне добродушный, вместе с другими заговорщиками много лет назад хладнокровно предал её отца.
– Роуз, как тебе идея поужинать сегодня в детской? – спросила леди Марсден. – Большинство наших гостей соберутся только через день-другой, и мы с Билли решили, что хорошо было бы провести вечер по-простому, в семейном кругу с тобой и Кит.
К ним присоединился сэр Уильям:
– Роуз, мы подумали, что можем устроить ужин, как в прежние времена. Присоединимся к девочкам в детской. Варёные яйца и солдатики из тостов, оладьи, мёд, фруктовый пирог и какао, – он посмотрел чуть смущённо и добавил: – Ерунда, конечно, но ты сама понимаешь, это всё для девочек. Во время домашних званых приёмов они всегда чувствуют себя немного обделёнными, – его нарочитое умаление ужина в детской никого не обмануло. Видимо, сэр Уильям становился слабохарактерным, когда дело касалось его дочерей.
Становилось все сложней его не полюбить.
– Нет, правильно вот так, мисс Китти-котёнок, – рассмеялась Нелл, старшая из дочерей сэра Уильяма и леди Марсден. – Держите хлеб чуть наклонив, и тогда он быстро подрумянится.
– О, теперь поняла, – сказала Кит, стараясь поухватистей управиться с длинной вилкой для поджаривания тостов. – Похоже, если наловчиться, это достаточно просто… ой!
Все рассмеялись, когда по детской расплылся аромат сгоревшего тоста. Сэр Уильям потянулся к огню и выхватил почерневший ломоть, свалившийся с вилки Кит. Корча забавные рожицы, он украдкой понёс сгоревший тост к окну и прошипел:
– Ни слова няне, – и выбросил сгоревший тост в темноту под взрыв девчоночьего смеха.
– Ага! Так вот что испугало моих лошадей на подъезде к дому, – раздался у дверей низкий голос. – Метательный горящий тост! На мой взгляд, это куда лучше, чем кипящее масло. Более совершенный метод. Только я-то думал, что меня пригласили.
В ответ взорвался хор восторженных приветствий девочек и сэра Уильяма. Роуз и леди Марсден присоединились к общей суматохе, когда Хьюго Девениш вошёл в уютную маленькую классную комнату.
– Как поживаете, мистер Девениш? – пробормотала Кит, понимая, что она единственная не встретила его радушно. Но иначе не могла. Его приезд потряс её до глубины души. Она рассчитывала, что он находится далеко, в Лондоне. Но, очевидно, здесь его ждали. Ну почему никто не упомянул о нём?
– Входите и присаживайтесь, мистер Девениш, – тепло сказала леди Марсден. – Ваш наряд слишком хорош, чтобы портить его, сидя на прикаминном коврике с детьми, как это делает мой муж, – она закатила глаза в фальшивом разочаровании в сэре Уильяме. А тот, даже не думая раскаиваться, ухмыльнулся ей в ответ и подмигнул мистеру Девенишу:
– Дев, дружище. Проходи сюда и покажи этой девчонке, как правильно держать тостерную вилку, – сказал он. – Не поверишь, девушка всю жизнь провела в Индии и прочих заморских странах, но никогда прежде не поджаривала хлеб у камина в детской! Ужасный пробел в её образовании. Я и сам бы поправил дело, но только что обнаружил ужасающее отсутствие джема. Ты же знаешь, я не могу есть тост без джема! Пойду, посмотрю, как быстренько решить проблему.
– О, не тревожьтесь, всё хорошо, – начала было Кит.
– Буду счастлив, – спокойно прервал её мистер Девениш, когда сэр Уильям умчался прочь из комнаты со скачущей у него на спине младшенькой Молли.
Мистер Девениш сел рядом с Кит прямо на прикаминный коврик. Через мгновение пятилетняя малышка Салли пролезла по его длинным ногам и шлёпнулась ему на колени. К изумлению Кит, суровый, неприветливый мистер Девениш и глазом не моргнул. Он просто схватил вилку и, склонив голову к маленькой копне золотых кудрей, показал Кит и малышке, как надо надёжно закрепить хлеб.
Нелл уселась рядом с Кит, заявив, что она покажет мисс Китти-котёнку, как правильно делать тосты, раз уж хлеб ещё не закончился. В детской воцарилось спокойствие. Важное дело приготовления тостов превосходило по значимости всё остальное.
Кит пыталась сосредоточиться на следовании всем командам своей наставницы, но искоса посматривала на крупного смуглого мужчину, сидящего на прикаминном коврике с белобрысой малюткой на коленях. Большие руки заботливо направляли крохотные, мужчина подбадривал ребёнка тихим голосом. Салли, сосредоточенно хмурясь, поднесла вилку к огню, а мистер Девениш ненавязчиво помогал ей справиться с весом большой тостерной вилки. Через пару минут малышка посмотрела на него:
– Сейчас?
– Как скажешь, – он кивнул, и Салли осторожно потянула вилку к себе. Вместе они осмотрели поджаренный хлебец и, посовещавшись, торжественно объявили его готовым к тому, чтобы намазать на него масло. А это, судя по всему, была обязанность леди Марсден. Она щедро намазала масло на тост, добавила мёд, и ребёнок на пару с мужчиной с удовольствием умяли получившееся лакомство.
Кит с комом в горле наблюдала за ними. Мистер Девениш в своём превосходном лондонском костюме и начищенных ботфортах расслабленно растянулся на прикаминном коврике, а явно неравнодушная к нему малютка лежала у него на груди, сонно слизывая мёд со своих пальцев. Казалось, мистер Девениш ничего не имел против. Более того, он выглядел как человек, испытывающий райское блаженство.
Кит закусила губу. Он выглядел таким суровым и грозным, но при этом был так нежен с малышкой. Эта картина разбивала ей сердце.
Он взглянул на неё и улыбнулся. А ведь он не из тех, кто часто улыбается. Кит снова захотелось разрыдаться.
После той ночи в опере она решила держаться с ним на расстоянии – более строго, жёстко официально.
Но о какой официальности можно говорить, когда они оба развалились на шерстяном коврике перед потрескивающим камином, среди остатков импровизированного пикника, каждый со спящим ребёнком на коленях. Или, в его случае, с маленьким белобрысым ангелочком, который свернулся калачиком на сгибе его руки и крепко заснул у него на груди, возле сердца.
Кит сглотнула. Казалось, что-то застряло у неё в горле.
– Думаю, пора уложить малышей в кроватки, – тихо промолвила леди Марсден. Она встала и подхватила крепко спящую Молли с рук своего мужа. Тот, в свою очередь, поднял дремлющую Нелл с колен Кит и понёс в спальню. Мистер Девениш встал, удерживая спящую Салли, и последовал за Марсденами в детскую спальню.
Вскоре он вернулся, разминая руку:
– Рука затекла, – он чуть поморщился. – Шалунишка весит целую тонну.
Но Кит не проведёшь. Очевидно, как и сэр Уильям, мистер Девениш любит детей. И, казалось, для них обоих не имело значения, что эти дети – девочки. Такого отношения Кит никогда не встречала прежде. И причина тут не в том, что они англичане. Её отец тоже был англичанином и всё равно злился на жену, которая так и не смогла родить ему сына. Он и Кит не простил за то, что та уродилась девочкой.
Казалось, сэр Уильям не возражал, что его супруга подарила ему трёх бесполезных девчонок. Да он, похоже, даже не считал их бесполезными. Как и мистер Девениш…
Кит сомневалась, был бы мистер Девениш таким же великодушным, если б его собственная жена не смогла родить ему наследника. Обращался бы со своими собственными дочерьми с той же нежностью?
Он стоял у камина. Кит рассматривала его широкую спину, сильные ноги, обтянутые чёрными ботфортами, и вспоминала, как серьёзно он обсуждал с маленькой девочкой готовность тоста. Видно, мистер Девениш вовсе не считал маленьких девочек всего лишь досадной неприятностью.
«Как же повезёт его дочерям, – подумала она. – Да и жене тоже».