Когда Мод была маленькой, родители дважды в год возили ее на поезде в Нью-Йорк. Всегда по настоянию дочери. Хотя никакой конкретной цели она не преследовала и не просила показать ей что-то особенное. Не требовала, чтобы ее повели на пасхальное представление в киноконцертном зале «Рэдио-сити», не грезила о Бродвее или балете, но родители всегда водили ее на все эти зрелища и вообще развлекали как могли. А Мод Лейтем уже было достаточно того, что она в Городе. Она понимала, что Манхэттен — это просто остров и что некоторые улицы, пролегающие между двумя реками, короче, чем Главная улица в Лонгвуд-Фоллсе. Но в ее представлении они тянулись до бесконечности. Когда тебе пять, семь или десять лет, за зданиями, дорожным транспортом, толпами людей ты не способна увидеть, где кончаются улицы, и потому кажется, что у них нет ни конца ни края. И сколько по ним ни иди, всегда можно пройти еще дальше. И сколько раз ни сворачивай за угол, всегда увидишь еще один угол. Первое путешествие в Нью-Йорк Мод особенно запомнилось тем, что она, выглянув в окно поезда, увидела контуры зданий на фоне неба. В то утро она подумала, что Манхэттен — это настоящий сказочный замок или какое-то королевство. Таким Нью-Йорк и запечатлелся в ее воображении: нескончаемые коридоры и каньоны, залы и сцены, шпили, башенки и укромные переулки — загадочный мир, который исследовать и исследовать. Но сейчас, трясясь в поезде, следующем из Оксфорда в Лондон, Мод поняла, что взрослым города предоставляют и другую возможность. Город — это место, где можно затеряться.

Они со Стивеном сидели бок о бок в купе напротив двух других пассажиров — пожилой женщины, прижимавшей к себе уродливую сумочку из крокодиловой кожи, и мужчины в коричневом костюме, читавшем «Файнэншл таймс». В начале поездки все четверо кивками поприветствовали друг друга, и затем каждый замкнулся в себе. Едва поезд стал равномерно покачиваться, женщина закрыла глаза, а мужчина развернул газету. Так и поехали.

Примерно через час поезд прибудет на вокзал Ватерлоо, женщина проснется, мужчина опустит газету, все четверо покинут купе, вместе с другими пассажирами выйдут на перрон, потом в толпе — с вокзала на улицу и разбредутся в разные стороны. Пожилая женщина и элегантный мужчина больше никогда не встретятся со Стивеном и Мод, даже не вспомнят о них, как, собственно, и должно быть. Потому-то Стивен и Мод отправились в Лондон.

— Я знаю там одно идеальное местечко, — сказал ей Стивен, провожая ее в общежитие после их последнего семинара.

— Звучит заманчиво, — отозвалась Мод.

— Но я же тебе еще ничего о нем не рассказывал, — удивился Стивен. — Даже названия не сообщил.

— Это не важно. Если ты считаешь, что оно идеально, я уверена, так и есть.

Они шли рядом, но не «вместе». Не касаясь друг друга. Даже не смея посмотреть друг другу в лицо. Они не могли позволить, чтобы их видели «вместе», во всяком случае, в Оксфорде. Встреча с женой Стивена на крытом рынке показала, что нельзя терять бдительность ни на минуту. И сейчас всякий, кто увидел бы, как они шагают под мраморными арками, обмениваясь немногословными фразами и согласно кивая друг другу, возможно, принял бы их за наставника и студентку, ведущих философскую беседу.

В общем-то, они и были наставник и студентка. На одном из совместных занятий Стивен и Мод договорились, что не будут спешить с близостью. И в кабинете доктора Кендалла, да и вообще в Оксфорде это было рискованно. Какая может быть романтика в торопливых объятиях и поцелуях, если нужно прислушиваться к стуку в дверь, оповещающему о приходе слуги или о возвращении соседки по комнате? О какой романтике может идти речь, если приходится торопиться, тайком встречаясь в общежитии или в местной гостинице, где постоянно надо быть настороже, где обстоятельства не позволяют отдаваться друг другу самозабвенно?

А они оба хотели романтики, той романтики, которая свела их вместе, — романтики, увековеченной во вдохновенных строках поэтов, которые отважились жить полной жизнью, не останавливаясь ни перед чем в поисках прекрасного и любви. И у Стивена с Мод тоже будет своя романтика. Но только не в Оксфорде.

— Тогда в Лондоне, — предложил Стивен на занятии в тот день.

— Да, — согласилась Мод.

— В эти выходные, — сказал Стивен.

Он стоял у Мод за спиной. Она не видела его, но слышала. И не только его голос, но и прерывистое дыхание. А потом заметила, что и сама дышит тяжело, что у нее гулко бьется сердце. Стивен был прав. Нечто важное происходило между ними, что-то такое, что заслуживало большего, чем то, на что они могли решиться здесь, в отнюдь не идеальных условиях.

Поэтому в кабинете доктора Кендалла они обуздали свои порывы, поправили на себе одежду, пригладили волосы. Но мысль о разлуке обоим была невыносима, и после занятия Стивен вызвался проводить Мод до общежития. Она согласилась. Шагая через дворики, отделявшие кабинет от входа в колледж, оба надеялись, что они похожи на кого угодно, но только не на тех, кем были, — влюбленных, почти любовников, раздумывающих, как бы ускользнуть ото всех незаметно, чтобы провести время вдвоем

— Только я, как ты понимаешь, не могу ручаться за то место, которое имею в виду, — предупредил Стивен.

— Это не важно.

— Мне известно одно лишь его название. Я просто слышал о нем, только и всего.

— Стивен, мне все равно.

— Знаю, знаю, — сказал он. — Просто я хочу, чтобы все было…

— Идеально.

Он рассмеялся.

— Должно быть, я рассуждаю, как полный идиот.

— Нет, — возразила Мод. — Ты рассуждаешь, как настоящий романтик.

Они дошли до высоких железных ворот с переплетающимися латунными лозами, остановились и повернулись друг к другу — впервые с той минуты, как покинули кабинет. На холоде клубился пар от их дыхания.

— Наша выдержка достойна восхищения, ты не находишь? — заметил Стивен.

— Достойна восхищения? — отозвалась Мод. — Значит, это так теперь называется? Что ж, запомню. Не знала, что романтики считали выдержку добродетелью.

Стивен улыбнулся знакомой ей застенчивой улыбкой. Мимо прошла толпа смеющихся девушек.

— Значит, в субботу, — сказал Стивен сухим тоном, на тот случай, если кто-то прислушивается к их разговору.

— Да, в субботу, доктор Кендалл. — Мод чуть помедлила на тротуаре, вдыхая морозный вечерний воздух, и затем поспешила вслед за группой студенток.

И вот, наконец, наступила суббота. Со дня последней встречи со Стивеном Мод почти ни о чем другом не думала. Эдит и должностным лицам, предоставляющим студентам разрешение на увольнительную из университета, она сказала, что едет в Лондон на выходные, дабы повидаться с дядей, приехавшим из США в Европу с дипломатической миссией. Мод и сама удивилась тому, как легко ложь слетела с ее уст. Еще больше ее поразило то, что подозрительная, проницательная Эдит с готовностью проглотила эту ложь. Стивен тоже солгал жене, сказав, что ему нужно провести в Лондоне кое-какие изыскания для своей диссертации.

Но с ложью, она надеялась, было покончено — с ложью, уловками, пантомимами на улице и неловкими встречами на рынке. По крайней мере, на одни выходные Мод хотела оставаться самой собой, и Стивен тоже хотел быть самим собой, и никто им в том не мог помешать. Откинувшись на сиденье в поезде, по-прежнему сохраняя благоразумную дистанцию между собой и Стивеном, Мод спрашивала себя, как спрашивала вновь и вновь все последние двадцать четыре, сорок восемь, семьдесят два часа после того, как они расстались у общежития, такой ли она всегда представляла себе любовь?

Нет.

Нет. Но только потому, что любовь она вообще никак себе не представляла. Во всяком случае, не по-настоящему. Не так, как сейчас. До знакомства со Стивеном она понятия не имела, что такое любовь.

Разумеется, в школе она обращала внимание на мальчиков. Трудно было не заметить, как сильно за лето они раздались в плечах, как возмужали. Ну а дальше что? Что следует за поцелуями, прогулками и обещаниями регулярно писать друг другу из колледжа? Здесь воображение всегда подводило Мод. Нет, не совсем так. Воображение подводило ее в отношении мальчиков, с которыми она общалась дома. Ведь что они могли предложить девушке, которая хотела — хотела больше того, что они могли ей дать?

Пожалуй, если она что и представляла, так это то, что переживала теперь. Если б год назад ее спросили, Мод ответила бы, что, зная себя и то, чего хочет от жизни, она допускает, что в один прекрасный день в каком-нибудь далеком городе может встретить человека, с которым проведет остаток своей жизни. А после того как ее приняли в Оксфорд, Мод даже допускала, что городом, в котором она встретит свою любовь, может быть Лондон. Но как бы то ни было, не в поисках любви отправилась она за океан в это смутное, даже опасное время.

То, что Мод испытывала к Стивену, она никогда не представляла, ибо раньше не знала, что представлять. Да и как вообще можно такое представить? Кто заранее способен вообразить, что будет происходить с ним в присутствии какого-то человека?

Кто мог бы знать?

Никто, думала Мод. Никогда. Ни одна живая душа. До тех пор, пока это с тобой не произойдет.

И даже потом ты все равно не знаешь. Вот что особенно пугало. Легко потягивать херес и читать поэзию, ощущая, как томная теплота волнами захлестывает твое существо, заставляя закрывать глаза и прижимать руку к груди. И даже еще легче, если человек, с которым ты читаешь поэзию, — Стивен Кендалл. Но что это значит, когда невозможно представить, что какой-то другой человек может сделать тебя счастливее? Это как-то характеризует тебя саму или его? Может, с твоей стороны это просто недостаток воображения — детское увлечение, которое все остальные твои ровесники из школы Лонгвуд-Фоллса познали пару лет назад?

Может, ты попросту отстаешь в развитии? Или это что-то большее — любовь, которую воспевают поэты с сотворения мира?

Был только один способ выяснить это, и Мод решилась. Сидя в купе поезда напротив дремлющей женщины и мужчины, лицо которого пряталось за газетой, она накрыла руку Стивена своей ладонью.

Стивен взял Мод за руку. Они шли по улице, отходящей от вокзала Ватерлоо. На тротуаре толпились торговцы цветами и пассажиры с оксфордского поезда, садившиеся в черные такси или направлявшиеся к метро. Глаза то и дело натыкались на широкополосные газеты с крупными мрачными заголовками; ничего оптимистичного в последнее время не печатали. Всюду упоминалось имя Гитлера — ужасающее, гнетущее, вездесущее. Начал накрапывать дождь, и Стивен быстро раскрыл черный зонт. Но даже если б он не раскрыл зонт, даже если б на улице было так же безлюдно, как в безоблачном небе, Стивен и Мод все равно прижимались бы друг к другу, пользуясь свободой, которую предоставил им Лондон.

— Ой, Стивен, смотри.

Мод произнесла это еще до того, как осознала, что говорит, — еще до того, как осознала, что прочитала то, что заставило ее сказать это. Ибо слова, которые она увидела впереди на вывеске, были так хорошо ей знакомы, что она могла бы узнать их, не читая. К ее несказанному удивлению, эта вывеска гласила: «РОЗА И ОЛЕНЬ».

— Вон — видишь?

— Мод, милая Мод, — только и произнес он в ответ.

Она повернулась к нему.

— Ты слышал об этом заведении?

Он рассмеялся.

— Я же говорил, что знаю идеальное местечко в Лондоне.

Мод понимала, что поэзия тут ни при чем. Она не пила хереса, не читала стихов, и все же в ту минуту все ее существо трепетало от восторга.

— Правда, как я тебе уже говорил, ручаться за него я не могу, — сказал Стивен. — Мне смутно припомнилось, что я слышал, когда собирал материалы для своего исследования, будто в Лондоне есть заведение, куда часто захаживал молодой А. Л. Слейтон. У него было какое-то типичное название: то ли «Бригадир», то ли «Королевская гвардия», в общем-то, что-то незапоминающееся. Когда поэт умер — совсем молодым, бедняга, — владельцы в память о нем переименовали свое заведение. Внизу паб, — как бы между прочим добавил Стивен, — наверху — гостиница.

Дальше, до самой гостиницы, они шли в молчании, прячась от дождя под зонтом. Стивен открыл массивную деревянную дверь, и они с Мод нырнули в полутемный вестибюль — плохо освещенный, маленький, но опрятный.

— Ну, — произнес Стивен, закрыв зонт и кинув взгляд вокруг, — похоже, здесь мало что изменилось со времен Слейтона.

— Мне нравится, — сказала Мод.

Стивен улыбнулся ей, а потом некое чувство отразилось на его лице.

— Ты такая красивая, — тихо молвил он. — Мне кажется, мы ждали этого мгновения целую вечность, хотя на самом деле всего несколько дней.

— У меня тоже такое ощущение, — отозвалась она.

Стивен приблизил к ней свое лицо, она закрыла глаза.

Где-то рядом раздался шорох, скрипнул стул. Мод быстро обернулась и по одну сторону вестибюля увидела не замеченную прежде стойку, из-за которой поднимался невероятно худосочный старик.

Она отступила на шаг от Стивена. Тот кашлянул и подошел к стойке.

— Здравствуйте, сэр. Я заказал здесь номер.

— Немного рановато пришли, — отвечал старик. — Боюсь, в настоящий момент еще нет готовых номеров. Мистер и миссис..

— Уик, — сказал Стивен. Мод бросила на него удивленный взгляд.

— У меня наверху только жена убирается, — продолжал старик. — От услуг помощницы пришлось отказаться. Ныне мало кто приезжает в Лондон посмотреть на достопримечательности. Сегодня вы вообще будете здесь одни. Не в Лондоне. В гостинице. Впрочем, про Лондон то же самое можно сказать. Полагаю, слышали последние новости?

— Какие новости? — спросил Стивен.

— Премьер говорит, если Германия вторгнется в Польшу, мы вступим в войну. Мы и французы. Ага, вот. — Длинный палец старика застыл на одной из строчек в журнале бронирования. — Мистер и миссис Уик. Заселение не раньше трех. Думаю, к тому времени ваш номер будет готов. Багаж, если хотите, можете оставить здесь. Идите посмотрите город, пока есть что смотреть, как говорю я теперь.

— Мы подождем в пабе, — сказал Стивен.

Старик посмотрел на них так, будто увидел в первый раз. Сняв очки без оправы, он смерил их оценивающим взглядом Мод взяла Стивена под руку.

— Молодожены, что ли? — спросил старик, вновь надевая очки.

— Угадали, — ответил Стивен.

— Я всегда угадываю. Талант у меня такой. Жена постоянно твердит, чтоб я не лез не в свое дело, но меня не проведешь. Вот так-то. — Он захлопнул регистрационный журнал. — Не волнуйтесь, мы поселим вас в лучший номер.

— Большое спасибо, — поблагодарил Стивен. — Вообще-то, у меня к вам вопрос. — Он помедлил. Старик глянул на него поверх очков. — Довольно необычный. Вы, случайно, не знаете, в каком номере останавливался А. Л. Слейтон? Как я понимаю, иногда, проведя вечер в пабе, он потом приходил ночевать сюда.

Старик покачал головой.

— Не знаю никакого Слейтона. Можете его описать?

— Да нет, это я так, не берите в голову, — сказал Стивен. — Мы будем в пабе.

Едва сдерживая смех, Стивен и Мод перешли из вестибюля в паб, где веселость с них как рукой сняло.

Они прибыли в конце обеденного часа. Официантка, неся поднос на высоко поднятой руке, с трудом лавировала между посетителями, выстроившимися в очередь у стойки бара в центре зала, и столиками у окна. Мод отметила, что в переполненном пабе, как ни странно, неестественно тихо. Царила почти унылая атмосфера. Два бармена в белых фартуках, наливавшие пиво из длинных золотистых кранов, выполняли свою работу с одинаково безрадостными, пустыми выражениями на лицах, словно раздавали лекарство. Звон столовых приборов заглушал разговоры, доносившиеся будто откуда-то издалека или даже из-под воды. Иногда Мод улавливала одни и те же слова: Польша, Франция, Германия.

Стивен взял Мод за плечи и подвел к свободному столику у окна, а сам отправился к стойке бара делать заказ. Мод, ожидая его возвращения, сидела на стуле прямо и смотрела на улицу.

Дождь прекратился, тротуар и дорога отливали черным блеском. Мод подумала, что если прижаться лбом к окну и посмотреть вверх, то можно различить клочок синевы. А глядя на такое небо, размышляла она, нетрудно представить, если напрячь воображение, что жизнь, какой ее знают все присутствующие в пабе, еще может вернуться в нормальное русло.

— Уик! Ну и ну! — фыркнула Мод, когда Стивен вернулся с двумя пинтами эля. — Я чуть не расхохоталась.

Стивен едва заметно улыбнулся.

— Да, я подумал, что ты оценишь кивок в сторону давно почившего и, судя по всему, позабытого А. Л. Слейтона. — Он опустился на деревянный стул. — «Но вот фитиль зажгла она, и заплясал в ее очах огонь безумной страсти…» — процитировал Стивен строки из баллады.

— Что ж, тогда за А. Л. Слейтона, — сказала Мод, поднимая свой бокал

— Да, за Слейтона. — Стивен тоже поднял свой бокал. Но потом в лице его что-то дрогнуло, оно на мгновение потемнело, и, даже не глотнув пива, он поставил бокал на стол. — Мод, не могу поверить, что ты здесь.

— В Лондоне? — уточнила она. Держа бокал обеими руками, она тоже осторожно, будто данный момент требовал особой деликатности, поставила пиво на стол. — С тобой?

Стивен неуверенно улыбнулся и уткнулся взглядом в свой бокал.

— Да, и в это тоже, — ответил он. — Хотя я имел в виду другое. Хотел сказать: здесь. — Он посмотрел на нее. — В Англии. Теперь, в такое смутное время.

Мод отвела глаза.

— Мы уже говорили об этом, — тихо произнесла она.

— Не совсем, — возразил Стивен. — Каждый раз, когда я поднимал эту тему, ты уводила разговор в сторону.

— Стивен, прошу тебя, не надо. — Она покачала головой.

— Знаю. Но я обеспокоен. — Он подался вперед за столом. — Послушай, давай будем реалистами…

— Зачем? — Мод и сама удивилась своему резкому тону. — С какой стати? Почему я должна стать реалисткой теперь? Будь я реалисткой, меня бы здесь вообще не было. Не в Англии как таковой, ожидающей, как кто-то там в Европе вот-вот сорвется с цепи, а здесь, в Лондоне, с тобой, за этим столиком в пабе «Роза и олень». Неужели непонятно, дорогой? Девушки-реалистки не оставляют дом любящих родителей. Девушки-реалистки не отправляются за океан, чтобы получить образование в Оксфорде. Девушки-реалистки, — с горечью добавила она, — не влюбляются в женатых мужчин.

Мод замолчала Она сказала больше, чем собиралась сказать, сказала даже то, о чем сама до сей минуты не догадывалась. Мод прикрыла рот ладонью.

— Что ж, — не сразу произнес Стивен, поднимая бокал, — за девушек-нереалисток.

Мод рассмеялась — главным образом от облегчения, радуясь, что не расстроила его.

— Стивен, неужели ты и впрямь думаешь, будто я не сознаю, насколько здесь опасно? — спросила она. — Неужели и впрямь считаешь, будто я не понимаю, что где-нибудь вдали отсюда мне жить было бы спокойнее?

— Обещай мне, — потребовал он. — Обещай, что вернешься в Штаты, если здесь станет по-настоящему жарко.

— Не могу, — ответила она. — Этого пообещать я не могу. Не важно, как и что сложится между нами, этот путь я должна пройти до конца. Иначе что я за человек? Во всяком случае, не та девушка, которая заинтересовала бы тебя. Разве Китс был реалистом? А Шелли? Слейтон?

— Но ты забываешь, дорогая, они все умерли молодыми.

— Я готова умереть, — сказала Мод, не думая о том, что говорит.

Стивен отодвинулся от стола

— А вот теперь ты несешь вздор.

— Вот как? А кто говорил, что пойдет на фронт, если придется сражаться с Гитлером?

— Я говорил о том, что готов умереть за свою страну. Но умирать ради меня лично не стоит.

— Ну, это не тебе решать, Стивен. И потом, — добавила она, пристально глядя на него до тех пор, пока он не встретился с ней взглядом, — я уверена, что на моем месте ты поступил бы так же.

Стивен опустил глаза и принялся кончиком пальца вычерчивать круги по ободку бокала с пивом.

— Значит, ты твердо решила? — спросил он, не поднимая глаз.

— Ты удивлен?

— Нет, нет. Я не удивлен. Ничуть. Потому что ты конечно же права. И это самое ужасное. В твоих словах есть определенный смысл. — Голос у него стал мягче. — Нам приходится делать выбор. И тебе, и мне.

— Но не сейчас, — добавила Мод. — Не в эти выходные. Пожалуйста, пообещай мне. Больше никаких разговоров о том, что мы «должны быть реалистами».

Мод протянула через стол обе руки, раскрыла ладони. Стивен взял ее руки в свои.

— Нет, не в эти выходные, — согласился он. — Прости. Ты, как всегда, права. Больше не будем говорить о неприятном. Ну что, пойдем посмотрим, готов ли наш номер?

Номер на верхнем этаже гостиницы был убран просто, но мило. С одной стороны Стивен с Мод увидели слуховое окно, выходившее на ту самую дорогу, ведущую к вокзалу Ватерлоо, по которой они сюда пришли. В приоткрытое окно дул легкий ветерок, развевая тонкие занавески и наполняя комнату первыми ароматами весны. У противоположной стены находился комод с зеркалом, на нем стояли фарфоровый кувшин и миска. Желтые стены, хотя и голые, создавали ощущение уюта. В центре комнаты их ждало одно-единственное излишество: на кровати, застеленной покрывалом с узором из виноградных лоз и гроздьев мелких ягод, лежала роза.

— Очевидно, подарок для молодоженов, — предположил Стивен.

— Чудесно, — воскликнула Мод. — Правда. Здесь все просто идеально.

— Ну, если помнишь, как раз к этому я и стремился, — сказал Стивен. — Чтобы все было идеально. Не так уж много я просил, верно? Однако если есть роза, — продолжал он, поворачиваясь к кровати, — то где же олень?

— Вот он. — Мод шагнула к нему в объятия и ладонью похлопала его по груди.

— В таком случае, — сказал он, — ты — моя роза. Полагаю, вы задолжали мне один поцелуй, миссис Уик. Если помните, я не успел поцеловать вас в вестибюле.

Мод чуть склонила набок голову. На лице Стивена появилось то же выражение, что она видела в вестибюле несколько часов назад. Он смотрел на нее со страстным томлением во взгляде, ожиданием и облегчением. И она вдруг осознала, что хотела бы всегда видеть этот взгляд.

— Не надо, — остановила она Стивена.

— Почему? — спросил он.

— Не спеши. Дай посмотреть на тебя.

— Посмотреть на меня?

— Да. Просто… посмотреть на тебя.

— Ладно.

— Я знаю, это странно, — стала объяснять Мод. — Но я не хочу, чтобы это мгновение исчезло. Хочу, чтобы оно длилось как можно дольше. Хочу, чтоб ты был здесь со мной как можно дольше. Понимаешь? — Стивен молча кивнул. — Неплохо бы вот так провести всю жизнь, правда?

— Да, — прошептал он. — Неплохо. Хорошая мысль. — И добавил: — А знаешь, в тебе самой есть поэтическая жилка.

— Наверно, эта комната так на меня действует. Или гостиница. Или призрак А. А. Слейтона.

— Или ты сама такая.

— Нет, — возразила Мод. — Я знаю, в чем дело. Это из-за тебя. Потому что я с тобой. Вот так-то. — И сказала: — Да.

— Да, — повторил Стивен. — Да

И склонил к ней свое лицо.

Мод судорожно вздохнула — не потому, что она не ждала этого мгновения или не была готова к нему. И ждала, и была готова. Но, поскольку с ней это происходило впервые и она так сильно любила Стивена, ощущения буквально переполняли ее, заставляя закрывать глаза, тихо постанывать, прижиматься к нему, дабы чувствовать тепло его тела, водить ладонями по мягкой поросли на его груди и по мускулистым плечам. И ей хотелось, чтобы он тоже всюду касался ее, знакомился с ее телом, будто оно само по себе было отдельной личностью. Эта ее потребность была неутолима, что ее немало удивило. Она осознала, что тоскует по Стивену даже в те мгновения, когда он безраздельно принадлежит ей.

Мод проснулась среди ночи. Ее призывала куда-то сирена.

Куда?

Нет, не ее. Призывают не ее. Кого-то. Сирена воет на улице.

Лондон, вспомнила она. Стивен.

Лондон. Сирена. Призывает всех уезжать. Прямо сейчас. Немедленно!

Уже полностью проснувшись, Мод быстро повернулась под одеялом.

В комнате было темно. Рядом, размеренно дыша, спал Стивен. А сирена, теперь она это четко слышала, была всего лишь сирена, один из звуков ночного города. Какого-то беднягу везли в больницу, только и всего.

Мод вспомнила соседей по купе, с которыми накануне утром приехала на поезде в Лондон — мужчину, читавшего газету, и дремавшую женщину, прижимавшую к груди сумочку.

Настойчивый вой сирены растворился в ночи. Мод стянула со столбика кровати ночную рубашку и, надевая ее, подошла к окну. Сев на белый деревянный подоконник, стала смотреть на улицу. Там было пусто, безлюдно. Мод вспомнила цветочницу, мимо которой они проходили утром минувшего дня. Возможно, у этой самой женщины хозяин гостиницы и купил розу, которая лежала на кровати. Все давно разошлись по домам, свет нигде не горел, город спал. Клочок синего неба, который она разглядывала днем из окна паба, тоже исчез.

Земной шар вращается, ночь сменяет день, выходные наступают и кончаются. Ты можешь смотреть в глаза любимому, касаться его, предаваться с ним любви — но только это короткое время.

— Мод?

Стивен тихо окликнул ее в темноте. Мод повернулась к кровати. В тусклом свете, сочащемся в окно, она различила на постели его силуэт. Он приподнялся на локте.

— Прости, — промолвила она. — Что-то меня разбудило.

— Меня тоже, — сказал он. — Твое отсутствие.

Ступая по деревянному полу, Мод вернулась к кровати, села на край и тронула неясное, сонное лицо Стивена. Ее прикосновение его взволновало. Закрыв глаза, он поцеловал ее ладонь.

— Куда хочешь пойти утром? — спросил Стивен разморенным голосом — Ведь ты в Лондоне. В одном из величайших городов мира. — Он открыл глаза. — Господи, милая, да ты плачешь.

— Прости. Я не хотела. Просто мысли всякие лезут в голову. Меня разбудил вой сирены. Я не хочу отсюда уезжать.

Стивен резко сел в кровати, обнял ее и крепко прижал к себе. Она приникла к его груди и дала волю слезам

— Мы снова сюда приедем, — сказал Стивен. — Очень скоро. Обещаю. Найдем какой-нибудь предлог и приедем

— Знаю, знаю. Дело не в этом. Понимаешь… прости. Я пыталась. Честное слово.

— Что пыталась? Не понимаю.

— В пабе я сама просила тебя, чтобы мы хотя бы на одни эти выходные не были «реалистами», а теперь бужу тебя среди ночи и обременяю своими тревогами.

— Я не против, — сказал Стивен. — Мне это даже нравится.

Тыльной стороной ладони она отерла обе щеки и постаралась успокоиться.

— Ладно. Итак, куда мы завтра идем?

— Мод…

— У меня весьма забавный подход к большим городам, — призналась она. — Об этом я тебе еще не рассказывала. В детстве я ездила с родителями в Нью-Йорк…

— Мод, — повторил он.

Она замолчала.

— Ты напугана, но это вполне естественно, — сказал Стивен.

— Знаю. — Мод отвернулась, легла в постель. И увидела розу. Она стояла в стакане с водой на тумбочке, там же, куда они поставили ее минувшим днем. И благоухала в ночи.

— Я так боюсь тебя потерять, — сказала она

— Не потеряешь.

— Откуда ты знаешь? Этого ты не можешь обещать.

Стивен помолчал несколько мгновений, прежде чем ответить.

— Не могу, — произнес он. — Если будет война, ты права, я ничего обещать не могу.

Она повернулась к нему.

— Ну все, — заявил он. — В эти выходные о реализме больше ни слова. Это была моя единственная уступка.

Мод улыбнулась.

— Спасибо, — сказала она. — А теперь давай подумаем, что мы будем делать утром. И после обеда тоже. Куда пойдем, перед тем как вернуться в Оксфорд?

Стивен откинулся на подушку и подложил под голову руки.

— Ну… Ладно. Для начала я предлагаю просто погулять. Пойдем туда, куда ноги понесут.

— Замечательно.

Она положила голову ему на грудь. Они долго лежали без сна в темноте, храня молчание. Потом дыхание Стивена выровнялось, приобрело ритмичность заснувшего глубоким сном человека. А Мод все еще лежала с открытыми глазами и прислушивалась к биению его сердца.