Мария-цирюльница повела Иисуса через калитку к пещере Махпел, к тому скалистому месту, где обычно бросали рыбью требуху. Стая бездомных собак, бродившая среди костей и протухших останков, уселась в ряд и приветливо залаяла, а когда она приказала им замолчать, они тихонько заскулили. Прямо по куче гнили она прошла к скале и сказала молитву на неизвестном Иисусу языке, хотя он знал, к кому она обращена. Мария стояла, прижав ухо к скале, словно в ожидании ответа. Наконец она навалилась плечом на камень, и он поддался. Луна осветила маленькую квадратную комнату с винтовой лестницей, уходившей во тьму.
Когда они вошли, камень встал на прежнее место. Мария вытащила из-под плаща фонарь и жестом пригласила Иисуса следовать за ней. Воздух в пещере был свежий. Они долго спускались по винтовой лестнице, пока опять не оказались перед каменной стеной. Мария произнесла ту же молитву, потом подождала ответа, потом повторила молитву, опять нажала на камень, и он отошел внутрь.
Они оказались в пещере, похожей на улей и выложенной огромными плитами необработанного известняка с нарисованными на них красными и желтыми спиралями, свастиками, перевернутыми свастиками и разветвленной молнией. Посредине возвышалась колонна-фаллос, возле которой лежала пара свернувшихся клубком скелетов, один без черепа, а между ними — позолоченные рога буйвола. Из трех углублений в пещере одно — справа — было пустым, в другом — слева — стояли две полосатые жертвенные чаши, треножник из слоновой кости и еще лежала маска бледного бородатого человека со впалыми щеками, в третьем — посредине — стоял украшенный золотом сундук с кольцами-ручками, на котором сидел золотой серафим. Напротив этих углублений уходил во тьму длинный узкий коридор. Возле входа в него к стене справа и слева были прислонены две продолговатые каменные пластины, одна из красного едомского сардиса, другая — из золотого нумидийского мрамора, с обеих сторон покрытые бесчисленными крошечными изображениями.
В обеих жертвенных чашах не было видно дна из-за черной крови. Иисус укорил Марию:
— Это кровь быка.
А она насмешливо спросила:
— Разве ты не читал, как Моисей поднял двенадцать колонн, поставленных кругом, и тринадцатую внутри них, и еще жертвенных быков и собрал их кровь в эти самые чаши?
— Я знаю, что я читал. Но это другая кровь. Ты приходишь сюда напиться из чаш бычьей крови и пророчествуешь в маске смерти с челюстью Адама.
— Что бы я ни делала, я всегда послушна моей госпоже.
— Я отвергаю ее в ее собственном доме!
— Как бы тебе не получить гангрену в ногу и проказу в рот!
— У твоей госпожи нет надо мной власти. Я никогда не был близок ни с одной из ее дочерей и никогда не взывал к ее имени. Поэтому я еще раз прошу тебя, помоги мне сокрушить ее любовника.
— Нет, бунтовщик. Почему ты не преклонил колени перед херувимом? Разве ты не узнал священный ковчег завета из Писания, который пророк Иеремия отдал моей госпоже на хранение перед бегством в Египет?
— Пророк Иеремия хорошо сделал, что убрал его с глаз людей. Когда-то святые дочери Аарона осквернили его своей мерзостью. Он стал принадлежностью смерти, и Иеремия правильно поступил, что поместил его в дом смерти.
— Возьми фонарь и прочитай, что написано на обеих табличках, и на золотой, и на красной. Они были в ковчеге вместе с черным чертовым пальцем, который твои праотцы вкатили в ковчег как амулет против дождя. Смотри, вон он лежит на дне ковчега. Это древний слезник Мириам, который (говорят) всегда был с Израилем, и за то, что он разбил его, Моисей поплатился жизнью.
Иисус взял фонарь и, делая вид, что это его не очень интересует, стал читать таблички.
— Зачем мне их читать, ведьма? Разве я не читал Писание? Смотри, здесь все перемешаны, и цари, и царевичи, и пророки Израиля.
— Все перемешалось в твоем сердце. Здесь же то одно и единственное, что есть. Только читать надо по порядку, как пахарь ведет свой плуг, сначала справа налево, потом слева направо. Где заканчивается золотая табличка, там начинается красная. Здесь сказано о людях, которые жили в стародавние времена и от которых ковчег получил свое название, о том, как они поклялись в верности моей госпоже и близнецам — царям Хеврона, а она обещала делить свою любовь и свою ненависть поровну между обоими, пока они будут ей покорны. Вот начало.
Мария забрала у него фонарь и ткнула пальцем в табличку.
Потом Мария и Иисус заспорили, и ни один из них не уступил другому:
— Посмотри на рисунок, где моя госпожа — первая Ева — сидит на своем родильном стуле под пальмой, — сказала Мария. — Люди ждут великого события, потому что у нее уже начались схватки.
— Нет, ведьма, — поспешил ответить Иисус, — это не первая Ева, это Девора судит израильтян под пальмой Деворы. Так написано.
— Неправильно. Здесь моя госпожа дает жизнь близнецам от разных отцов: Адаму, сыну Терпентинного царя, и Азазелу, сыну Падуба. Она обвязывает красной ниткой запястье Азазела, чтобы отличить его от брата Адама.
— Нет, это Фамарь, невестка Иуды, рожает своих незаконных сыновей Зару и Фареса и обвязывает ниткой запястье Зары. Так написано.
— Неправильно. Здесь маленького Азазела показывают его царственному отцу, а Адама кладут в ковчег, сплетенный из ивовых прутьев осоки, и опускают в воды Есхола, чтобы царь его не убил.
— Нет. Младенца. Самуила показывают Илии в шатре силомском, а младенец Моисей предан реке Нил. Так написано.
— Неправильно. Здесь жена пастуха кормит Адама, а моя госпожа, первая Ева, стоит поодаль и смотрит на них.
— Нет. Это фараонова дочь находит Моисея в тростнике и поручает его матери его Иохевед. Так написано.
— Неправильно. Здесь моя госпожа, первая Ева, возвращает себе девственность, купаясь в пруду Хеврона, и становится дочерью царя и моей госпожой, второй Евой.
— Нет. Царь Давид с крыши дворца в Иерусалиме увидел жену Урия Хеттеянина и воспылал к ней любовью. Так написано.
— Неправильно. Здесь опять Адам. Он уже юноша и убивает льва и медведя, повадившихся ходить в его стадо. А здесь он предстоит перед своим дядей-царем, не ведавшим о своем отцовстве.
— Нет. Это юноша Давид, сын Иессея, а это — царь Саул. Так написано.
— Неправильно. По повелению царя Адам задушил ужасного змея, который своим огненным дыханием убил тысячи подданных царя, и показывает его народу.
— Нет. Это Моисей поднимает медного серафима в пустыне, чтобы спасти народ от мора. Так написано.
— Неправильно. Здесь царь берет Адама в свой дворец. Он и его брат Азазел некоторое время были очень привязаны друг к другу.
— Нет. Это Давид и Ионафан, сын Саула, полюбившие друг друга, как свою душу. Так написано.
— Неправильно. Здесь Адам берет воловий рожон и без предупреждения нападает на стражей царя.
— Нет. Это Самегар, сын Анафов, побивает воловьим рожном филистимлян. Так написано.
— Неправильно. Здесь Адам убивает своего дядю-царя и мечом отрубает ему голову.
— Нет. Это Давид убивает Голиафа Филистимлянина. Так написано.
— Неправильно. Здесь Адам оплакивает своего дядю в дубраве Мамре.
— Нет. Это Давид оплакивает своего врага Авени-ра. Так написано.
— Неправильно. Здесь Адам готовится стать царем. Смотри, он отдыхает под царской ивой, готовясь к посту.
— Нет. Это Илия отдыхает. Так написано.
— Неправильно. Здесь Адам во время поста приручает диких зверей.
— Нет. Это Адам в Эдеме дает им имена. Так написано.
— Неправильно. Здесь Адама называют царем Хеврона.
— Нет. Это Самуил называет Давида царем над Израилем. Так написано.
— Неправильно. Здесь приготовления к празднеству. Адам берет в жены мою госпожу, вторую Еву.
— Нет. Это пшеница и ячмень, и мука, и пшено, и бобы, и чечевица, и жареные зерна, и мед, и масло, и овцы, и сыр коровий, и постели, и блюда, и глиняные сосуды, принесенные Давиду в дар в Механаиме. Так написано.
— Неправильно. Здесь есть и другие дары, которых ты не упомянул.
— Нет. Это Сива, раб Мемфивосфея, принес царю Давиду хлеб и изюм, и фрукты, и вино. Так написано.
— Неправильно. Здесь запечатлены состязания на брачном пире. Всю ночь дерется Адам со своими врагами. На заре он захромал на правую ногу.
— Нет. Это наш отец Иаков боролся всю ночь с ангелом в Пенуиле и там стал хромым. Так написано.
— Неправильно. Здесь, возле Беф-Оголы, брачного дерева Хромца, мимы с бычьими голосами вызывали жениха Адама побегать на хромой ноге.
— Нет. Это жрецы Ваала на Кармиле пляшут свои хромые резаск и закалывают себя, напрасно взывая к Ваалу. Так написано.
— Неправильно. Здесь Адам бежит, хромая, к своей невесте и моей госпоже, второй Еве, которая танцует возле пруда со своими пятьюдесятью дочерьми.
— Нет. Это Мириам с девушками танцует от радости возле Тростникового моря после того, как войско затонуло. И Аарон, ее брат, танцует с ней вместе. Так написано.
— Неправильно. Здесь начался брачный пир Адама, и он сидит за столом, положив ногу на скамейку.
— Нет. Это хромой Мемфивосфей приглашен на пир к царю Давиду. Так написано.
— Неправильно. После пира Адам на глазах у всех входит к моей госпоже, второй Еве, и к пятидесяти дочерям госпожи.
— Нет. Это бунтовщик Авессалом входит на глазах у всех к Авигее Кармилитянке и другим женам и наложницам своего отца Давида. Так написано.
— Закончилась золотая табличка, и восторжествовал золотой царь. Дальше надо смотреть красную табличку, и тогда восторжествует красный цйрь. Гляди! Видишь Адама, сотворившего лиру? Он играет на ней и поет себе во славу. Его брат Азазел, сын убитого царя, злобно смотрит на него, держа в руках копье и придумывая, как бы отомстить.
— Нет. Это Давид играет и поет псалмы, чтобы развеять печаль Саула. Так написано.
— Неправильно. Здесь Азазел пляшет голый перед ковчегом, уговаривая мою госпожу поверить ему. Она же радостно улыбается, и на голове у нее рогатый лунный убор.
— Нет. Это Давид танцует перед ковчегом, а его жена Мелхола, или иначе Егла («нетель»), насмехается над ним из-за решетки. Так написано.
— Неправильно. Здесь моя госпожа, вторая Ева, верная уговору, зовет Азазела к себе в постель.
— Нет. Это Амнон принуждает свою сестру Фа-марь лечь с ним. Так написано.
— Неправильно. Здесь моя госпожа привязывает полосы Адама к кровати, чтобы Азазелу было удобнее состричь их.
— Нет. Это лживая Делила привязывает волосы своего мужа Самсона к ткацкой колоде. Так написано.
— Неправильно. Здесь Азазел приходит ночью в комнату Адама, чтобы состричь его священные волосы.
— Нет. Это Давид, найдя царя Саула спящим в пещере, оставляет ему жизнь и отрезает кусок с его одежды. Так написано.
— Неправильно. Здесь у Адама уже срезаны волосы и священный лоскут с пятью синими кисточками тоже. А здесь Азазел со своими приятелями бьет и поносит его, когда он идет на гору умирать.
— Нет. Это Семей и его приятели поносят и бьют Давида в Бахуриме. Так написано.
— Неправильно. Здесь Азазел ослепляет Адама.
— Нет. Это филистимляне ослепляют Самсона в Газе. Так написано.
— Неправильно. Здесь Азазел зелеными прутьями ивы Хеврона привязал Адама к терпентинному дереву Хеврона и оскопил.
— Нет. Это царь Гайский, которого Иисус повесил на дереве. Так написано.
— Неправильно. Здесь Азазел поднимает двенадцать колонн, выстроенных в круг, и алтарь вместо тринадцатой. Он собирается принести Адама в жертву моей госпоже, второй Еве, поэтому рядом стоят полосатые чаши для крови.
— Нет. Это Моисей поднимает двенадцать колонн у подножия Синая — на гору Хорив — по одной на каждое колено Израиля, а чаши тут для крови убитых буйволов. Так написано.
— Неправильно. Здесь искалеченный Адам, хромая, прошел в круг, и здесь его разрубают на куски.
— Нет. Это царь Агаг, дрожа, вошел в круг в Галга-ле, и Самуил разрубил его мечом. Так написано.
— Неправильно. Здесь двенадцать мужей Хеврона вкушают от плоти Адамовой, а плечо Адамово оставлено Азазелу.
— Нет. Это плечо вола, сбереженное Самуилом для царя Саула и поданное ему во время пиршества в Мицпе. Так написано.
— Неправильно. Здесь посланец приходит к моей госпоже, второй Еве, и говорит ей: «Сделано». Она заворачивается в саван и становится третьей Евой, а возле нее собака, сова и верблюд.
— Нет. Это Ревекка сходит с верблюда и покрывает лицо при виде нашего отца Исаака, который подходит к ней, чтобы предложить стать его женой. Так написано.
— Неправильно. Здесь народ Хеврона оплакивает Адама. Дурак, неужели тебе неведомо, где ты стоишь? Это самое дальнее помещение пещеры Махпел. Злой Иосия заложил вход сюда, но мы, кинеяне, хорошо храним тайну второй двери. Гляди, здесь моя госпожа, третья Ева, несет ободранные кости Адама в эту самую пещеру, чтобы положить их в погребальный ковчег.
— Нет. Это дети Израиля оплакивают Моисея на вершине Фасги. И Господь в облаке, чтобы люди не увидели Его лица и не умерли, хоронит его тайно в долине Моавитской. Так написано.
— Неправильно. Здесь тебе нечего сказать, потому что наконец-то ты видишь мою госпожу в Троице. Мою госпожу, первую Еву, белую, будто она больна проказой, мою госпожу, вторую Еву, черную, как шатры моего народа, мою госпожу, третью Еву, которая милосердно покрыла свое лицо, чтобы ты не умер. Гляди, как дух Адама простерся перед моей тройственной госпожой и завладел ею с ее согласия, а Азазел, пораженный, смотрит на них.
— Нет. У меня есть, что возразить тебе! Это Моисей жалуется Господу на свою сестру Мириам, а рядом его брат Аарон, который насмехался над его женой-эфиопкой. Аарон простерт перед Господом, который наказал Мириам проказой. Так написано.
— Неправильно. Твои увиливания тебе не помогут. Гляди, здесь моя госпожа отвечает на мольбу Адама. Его дух подымается от сухих костей в погребальном ковчеге и, угрожая Азазелу, еще раз поворачивает колесо жизни. Он еще раз родится у моей госпожи, первой Евы, и будет ей сыном и Азазелу — братом-близнецом.
— Нет. Все не так. Это царь Саул разговаривает с волшебницей из Ен-Доры, которая вывела дух Самуила из костей Самуила. Так написано.
— Неправильно. Всё здесь, клянусь именем Матери! Здесь кончается красная табличка, и надо взять золотую табличку, где моя госпожа, первая Ева, в родовых муках лежит под пальмой.
— Я уже на все ответил. Зачем начинать сначала?
— Твои ответы не годятся для моей тройственной госпожи.
— Сущий Бог, в которого я верю, гораздо могущественнее твоей госпожи. Он может сотворить нечто из ничто. Он может сделать то, что было, не бывшим вовсе. На ее древних табличках завет смерти, и Господь Бог перевернул их и отставил в сторону у колодца в Кадесе, когда Он через своего раба Моисея провозгласил новый завет жизни. В Книгах Моисея есть этот завет. Они хранятся в святом ковчеге в каждой синагоге, где живут евреи, а сам завет начертан на таблице каждого верного Господу сердца.
— Как бы Он ни был могуществен, сумеет ли Он освободить тебя из дома смерти в долине смерти? Еще ни один человек, поносивший мою госпожу в ее доме, не вышел отсюда живым. Дурак, на этом месте прощаются с жизнью все безрассудные дураки. Коридор завален их костями.
— Написано: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной…» Моя судьба будет такой, какой назначит ей быть Отец, а не твоя госпожа. Нет надо мной власти Женщины. Я пришел разрушить сделанное ею.
Мария-цирюльница принялась гребнем из слоновой кости расчесывать свои длинные белые волосы и, расчесывая их, призывать древние силы зла погубить Иисуса. Она звала шедим с ногами, покрытыми чешуей, и гнусавых рухим, и зловредных миззиким, и живущих в горах козлоподобных сеирим, и с ослиными копытами лилим из песчаной пустыни, и Сави-ри, демона слепоты, который живет невидимый в лужах, и демона каталепсии Руах-Зилахту, и Бен-Не-филима, демона эпилепсии, и демона ночных кошмаров Руах-Кецарита, и демона безумия Руах-Тегапита, и демона печали Руах-Кардияко, и Шиббе-ту, и Руах-Зенунима, и Девера, демона чумы, и, наконец, Пуру, коварного демона лени и беспамятства, которого богобоязненные иудеи страшатся больше всех остальных.
Они явились и яростно крутились вокруг Иисуса, стараясь сорвать святую бахрому с его одежды и амулеты с его руки и со лба. Он же оставался спокоен и недоступен им, только губы его трижды три раза прошептали: «Слушай, о Израиль», Три раза, чтобы одолеть первую Еву, три раза, чтобы одолеть вторую Еву, и три раза, чтобы одолеть третью Еву. Когда с этим было покончено, он сказал:
— Именем благословенного Бога Израиля, уйдите от меня, творения ночи и смерти, туда, где Вершителем Всего вам назначено быть.
И они все с невнятным бормотаньем один за другим исчезли.
Мария громко крикнула:
— Я знаю тебя, враг моей госпожи! Наконец-то ты явился сюда, отступник Адам, сын Давида!
Иисус велел ей замолчать, но она зажала уши руками и завизжала:
— Отступник был изгнан из рая в Эдеме, изгнан из Хеврона. Он должен был скитаться по земле, но сказали пророки, что когда-нибудь он вернется в Хеврон посчитаться с Великой Богиней. Отступник может свергнуть свою мать, первую Еву, он может отвергнуть свою невесту, вторую Еву, и все же третья Ева, его жена, подчинит его себе.
— Если первая Ева будет отвергнута из любви к Вездесущему, и вторая Ева будет отвергнута из любви к Вездесущему, найдет ли третья Ева косточки, чтобы похоронить их?
Мария крепкими, как у собаки, зубами прокусила себе руку и стала жадно пить кровь. Потом схватила маску старого Адама, надела ее на себя и, то и дело всхлипывая, принялась прорицать грубыми гекзаметрами:
— Сын теревинфа Адам, первородное чадо,
Мириами зеленоглазой по' смерти года покинув утробу,
От Азазелова гнева восхищен ты был пастухами Хеврона:
Вести о подвигах первых твоих изумили край сей чудесный,
Тайны твои непостижны, и мудр ты, как царь Соломон.
Сын теревинфа Адам, достойно ты выдержал пост
Сорокадневный и силы нечистые ты сокрушил.
Вновь возвратится пророк вечно юный помазать тебя,
Будешь ты господином земли, в дом Мириами войдешь,
И на Адамову станешь стезю, по реченному сбудется всё -
Вплоть до того, что повиснешь, оставлен родней и друзьями,
На теревинфе, привязанный крепко ветками ивы,
Муки терпя во исполнение предначертанья.
Пастырей смелых двенадцать вкусят от крови и плоти твоей.
Еиа же восторжествует — пифия ей возвестит:
Там воскреснет Адамова кость, где череп Адама зарыт.
Когда она прокаркала последние стихи, фонарь зашипел и чуть было не погас. Холодная капля упала с потолка на ногу Иисусу, через минуту — другая.
Он сказал:
— При чем тут старый Адам, еле слышно лепечущий во прахе? Новый Адам приходит с именем Высочайшего, чтобы покончить с прошлым, связать Женщину ее же волосами и надеть несокрушимые оковы на врага Господа. В старом Адаме все умирает, в новом Адаме все оживает.
— Осторожно! Зверей, которые вошли в круг, очерченный тобой под хоривским терном, было четыре числом. Троих ты приручил, а четвертый разве не идет в стороне от них?
Задрожал Иисус и взмолился:
— Господи, кто разберется в его блужданиях? Молю, очисть меня от моего неведомого греха!
Мария сняла маску, рассмеялась и принялась поносить Иегову. Тогда Иисус схватил ее за волосы, и она, как гиена, дралась с ним.
— Именем Того, Кто властен над всеми горами и норами, покинь ее! — крикнул он.
Один за другим нечистые с неохотой вылетели у нее изо рта. Он назвал их всех по имени и навсегда запретил им забираться к ней внутрь. Первым был Алу-ка, лошак несмысленный, вторым — Зевув, трупная муха, третьим — Аквар-мышь, четвертым — Ата-лев — летучая мышь, пятым — Гинсимет-ящерица, шестым — Арневет-заяц, седьмым и последним — Шафан-кролик. С каждым выдохом она сопротивлялась все меньше и в конце лишь дрожала, опустошенная и обессиленная, не в силах даже закрыть рот.
Он освободил ее и сказал примирительно:
— Пойдем, Мария! Вернемся на землю живых. Мы разделались с твоими мучителями.
Она открыла дверь и пошла первой по лестнице, так качаясь из стороны в сторону, что на нее было страшно смотреть. Она открыла вторую дверь, и ночной ветер затушил фонарь у нее в руке. Бок о бок ступили они на освещенную звездами землю, ибо луна скрылась за облаком.
Мария прошла немного вместе с Иисусом по дороге в Иерусалим, но неожиданно села на обочину и заплакала горючими слезами. Едва слышно она прошептала ему:
— Ладно, господин, это еще не конец. Когда Мать призовет меня к себе, я исполню свой долг.
— Конец будет, когда пожелает Вездесущий.
Несколько дней оставалось до летнего солнцестояния. Иисус стоял на восточном берегу Верхнего Иордана, где река широко течет между высокими скалистыми берегами. Он терпеливо ждал. Иоанн в белом полотняном одеянии, подпоясанный, стоял в реке, и еще девять свидетелей собрались на противоположном берегу.
— Иди, господин! — крикнул Иоанн. — Ибо сказано: «Я вложу в вас дух мой, и оживете…»
Иисус разделся и вошел в реку. Водой из потока Иоанн наполнил два кувшина, один — золотой, а другой — из белой глины, закрученный спиралью, потом вылил двойную струю на голову Иисусу и на тело его и пропел древние стихи, сохранившиеся почти без изменений во втором псалме:
Я помазал Царя Моего над Сионом,
святою горою Моею;
возвещу определение: Господь сказал Мне:
Ты Сын Мой; я ныне родил Тебя;
проси у Меня, и дам народы в наследие Тебе и пределы земли во владение Тебе;
Ты поразишь их жезлом железным;
сокрушишь их, как сосуд горшечника.
И прокричал в восторге:
— Смотри, Господи, твоя Ка нисходит к тебе голубкой!
Иисус поднял голову. В это мгновение солнце вышло из-за скалы на востоке и засверкало в водах Иордана. Ка — это судьба, или двойник царя, и во время коронации египетского фараона ее рисуют как слетающего к нему ястреба. Но Иисус еще не получил царского титула от Ястребиной царицы.
Осиянный славой, он перешел на другой берег. Иоанн последовал за ним и, взяв чашу с терпентинным маслом, вылил его ему на голову.
— Именем Господа нашего, Бога Израиля, я нарекаю тебя царем Израиля!
Стоявшие на берегу стали трубить в трубы и кричать:
— Боже, спаси царя! Они кричали от радости.
Потом, держа в руках цельнотканое полотняное одеяние, какое носят первосвященники, вперед выступил Иуда из Кериофа и сказал:
— Мой прежний учитель перед смертью повелел мне одеть тебя в него, когда тебя помажут на царство.
И он одел Иисуса.
Иоанн усадил его в крытые носилки, и, сменяя друг друга, девять свидетелей понесли его на север, в Галилею. На второй день они подошли к крутому склону горы Фавор. Иоанн поспешил наверх сквозь заросли падуба, терпентинных деревьев, мирта, рожковых деревьев и горных маслин, и дикие звери разбегались перед ним во все стороны. Он поднялся на вершину горы, где на плоской площадке расположено селение Атавирий — некогда торжище и общая святыня трех колен Израилевых — Иссахарова, Завулонова, Не-ффалимова.
Это здесь в дни судей три колена объединились под предводительством Барака и пророчицы Деворы, и Барак напал отсюда на колесницы Сисары в долине Киссона, а в более поздние времена здесь поставили золотых тельцов в честь Атавирия, бога горы — «западни для уловления обманутых», как назвал их пророк Осия. Жители Фавора соединяют Атавирия с Иеговой, греческие мифографы описывают его как одного из Тельхинов, то есть бога пеласгов, а для ессеев Атавирий — титул их полубога Моисея. Другое горное святилище того же бога — Атабир на острове Родосе, где два медных быка, говорят, громко ревут, когда что-то должно случиться. Атавирий будто бы способен принимать любой облик, подобно Дионису или пелас-гийскому Протею, или богу Хорива, который явился Моисею в кусте акации в Кадесе и назвался: «Я есмь Сущий».
В стародавние времена Фавор была не единственным святилищем Атавирия в Израиле. В своем вен-
----
нет страниц книги 276–277!!!
----
Благословен будь Распорядитель сил. Владыка Субботы. Ему одному я поклоняюсь.
Никанор внимательно следил, под каким из семи деревьев сядет Иисус, и удивлялся, что он не приблизился ни к дереву царственности, ни к дереву волшебства, ни к дереву силы, ни к дереву мудрости, ни к дереву богатства, ни к дереву святости, а смиренно опустился на колени под деревом любви.
Иисус, прочитав мысли Никанора, спросил:
— Разве не через это дерево мудрый Соломон возвестил иносказанием о любви Господа к Израилю: «В тени ее я люблю сидеть, и знамя его надо мною — любовь»?
Никанор почтительно склонился перед Иисусом и спросил его:
— Господин, готов ли ты претерпеть необходимое для царя? Готов ли ты стать калекой?
— Готов. Написано: «Вот, раб Мой будет благоуспе-шен, возвысится и вознесется, и возвеличится. Как многие изумлялись, смотря на Тебя, — столько был обезображен паче всякого человека лик Его, и вид Его — паче сынов человеческих! Так многие народы приведет Он в изумление; цари закроют перед Ним уста свои, ибо они увидят то, о чем не было говорено им, и узнают то, чего не слыхали».
На третий день, перед самым рассветом, Иисуса с факелами проводили к Камню Подножия, который прежде был восточным жертвенником давно уже исчезнувшего гилгала, каменного круга. Возле камня стояла Мария из Вифании, дочь Иосия, прозванного Клеопой, прекрасная собой родственница Марии, матери Иисуса, рядом с ней сама Мария, а из лесного мрака вышла еще одна женщина с лицом под покрывалом и стала возле них, но не сказала ни слова.
Никанор привязал, как полагалось по обряду, голубиные крылья к спине Иисуса.
— Не бойся, великий господин. Господь наш повелел ангелам позаботиться, чтобы ты не разбил свою священную стопу.
Когда рассвело, Иисус взошел на камень, и Мария, дочь Клеопы, вскричала:
— Лети, Голубь из Голубей, лети!
Кинеяне стали забрасывать Иисуса камнями, палками и грязью, пока наконец, окровавленный и обе: юбраженный, он не упал с камня, как крылатый Икар падает с неба на знаменитой картине Зевксиса, однако семь старейшин Фавора, названных архангелами Рафаилом, Гавриилом, Самаилом, Михаилом, Изидкиилом, Анаилом и Кефарилом, стояли у камня и подхватили Иисуса прежде, чем его ноги коснулись земли.
Кстати, и великий царь Вавилона во время венчания на царство терпел удары по лицу от священника, и царь Ирод, венчаясь на царство Иудейское, прошел через такое же унижение и тогда-то вспомнил пророческие удары, нанесенные ему отцом Менахемом в Восоре. Однако ритуальное избиение царя Иисуса семью старейшинами Фаворскими, совершаемое во исполнение пророчества, было гораздо более древнего происхождения и гораздо более жестокое.
Они били его, семеро — одного, пока он не упал на широко расставленные колени. Тогда самый высокий и самый смелый взобрался на камень и с него бросился на Иисуса. Это был конец ритуального избиения, во время которого Иисусу вывихнули левое бедро. У него сместилась головка кости, и нога судорожно вытянулась и вывернулась, так что отныне он был хром священной хромотой — так это называлось. Он обрел восьмую царскую мету, не издав ни единого крика, ни единого стона и не попросив о пощаде. Старшая Мария и младшая Мария заливались слезами от жалости к нему. А высокая старуха, стоявшая с ними рядом, вдруг откинула покрывало и расцеловала младшую Марию в обе щеки, после чего страшно расхохоталась и вновь скрылась в лесу.
Кинеяне, бережно подняв Иисуса, принялись молить его о прощении. Они вымыли ему лицо, наложили мазь на его раны и ближе к вечеру отнесли его в носилках в сад Никанора под широкий навес из кедровых досок и пихтовых веток. При его появлении все, кто там был, молча вскочили на ноги.
С западной стороны под навесом стоял покрытый пурпуром трон. Мария Клеопова сидела на нем, одетая, как царица, — в золотом платье, в ожерелье из янтаря и раковин, со звездной диадемой на голове. Семь старейшин вышли вперед, чтобы послужить Иисусу, Кефарил надел ему на ноги алые царские котурны с золотыми высокими, как у трагиков, каблуками. Четыре ангела низшего чина облачили его в священные одежды. Рафаил увенчал его золотым венцом, а Гавриил вручил ему скипетр из тростника-пушицы.
Когда облачение завершилось, царица, ласково улыбнувшись, чинно сошла с трона и подала ему руку. Превозмогая боль, он одолел три ступеньки и сел рядом с ней, ибо смыслом сего венчания был брак с наследной владетельницей земли.
Затрубили бараньи рога, раздались приветственные крики, и брачный пир начался. В честь царя и царицы зарезали белого быка, и теперь, проголодавшись после целых суток поста, все ждали, когда Иисус подаст знак, вкусив от священной лопатки.
Но он отодвинул ее в сторону со словами:
— Тот, кто любит меня, воздержится вместе со мной. С прежним обычаем покончено.
Никто не осмелился перечить ему, и быка унесли, чтобы предать его земле. Однако он принял чашу красного вина из Назарета, из древнего Дома Вина, принадлежащего святилищу Фавора, и разделил ее с царицей. Кинеяне тоже выпили вина, освобождаясь на время от обязательного для назореев воздержания. Принял он и хлеб из Вифлеема Галилейсхого, древнего Дома Хлеба, и разделил его с царицей до самой последней крошки.
Потом, под свирель и барабан, кинеяне двумя полу-хориями запели благословение Рахили Израилю, тайную песнь священного года, в которую включены имена первоначальных четырнадцати колен, и Дины тоже, от Рувима до Вениамина:
Видишь Сына? Вот он, плывет сюда,
Во всей совершенной мощи.
Он отдыхает до нового подвига.
Заплатил корабельщику -
И на всем корабле один.
Ветер гонит его домой.
Он рыкает, как молодой лев,
Имя его восхваляют братья!
От эшколских вин глаза его красны,
Белы зубы от молока.
Счастлив он, и хлеб его вкусен,
На блюде царские угощенья.
Те, кто творил на него гоненья,
Сами падут от его руки.
Далеко отойдя от братьев,
Мужем он стал ханаанеянки.
Яро слово его и неистов гнев,
Его приказов слушаются все,
Он умножает добро,
И людей перед ним, точно рыбы в море.
Еще умножится его семя,
И утолит он печали ближних,
Мудрый, как змеи, он заблуждению чужд.
Его приговоры язвят, как гадючий зуб.
Никто не ропщет перед лицом престола,
Когда на суде сидит он с царицей рядом
И мудрое слово его настигает врага,
И убегает враг, как олень в чащобе.
Взгляни на Сына Правой моей Руки,
Когда он делит меж всеми добычу ночи .
Потом мужчины пели первую часть сорок четвертого псалма — песнь любви в честь свадьбы царя Давида, в которой царю предлагается перепоясать себя по бедру мечом и скакать в царских великолепных одеждах на битву, потому что Господь навеки установил его трон, вручил ему скипетр и помазал его елеем радости.
Женщины во главе с сестрой царицы, Марфой, пели вторую часть псалма:
Дочери царей между почетными у Тебя; стала царица одесную Тебя в Офирском золоте.
Слыши, дщерь, и смотри, и приклони ухо твое, и забудь народ твой и дом отца твоего.
И возжелает Царь красоты твоей; ибо Он Господь твой, и ты поклонись Ему…
Вся слава дщери Царя внутри; одежда ее шита золотом; в испещренной одежде ведется она к Царю; за нею ведутся к Тебе девы, подруги ее…
Потом прибежали танцоры, одетые, как птицы и звери, и веселили всех, пока не настало время Иисусу и Марии удалиться в брачные покои. Однако Иисус повернулся лицом к своей царице, и его слова устрашили всех еще более, чем нежелание вкусить от лопатки быка. Ни тени сомнения не было в его голосе, когда он говорил:
— Я — твой царь. Я пришел не возродить древний обычай, а положить ему конец. Возлюбленная моя, не сотворим темного, смертельного действа. Ты — моя сестра! Ты — моя сестра! Ты — моя сестра!
Таким образом он твердо отверг их воссоединение в браке. Молчание, словно смерть, пало на потрясенных людей. Царица Мария сначала густо покраснела. Потом побледнела как смерть.
Первой заговорила Мария, мать Иисуса. Она встала и строго спросила Иисуса:
— Мой сын, что же ты делаешь со своей невинной невестой? А если б царь, твой отец, повел себя так же бесчестно?
Он ответил:
— Женщина, власть Мелхолы покинула тебя, и отныне она в руках твоей невестки. И это дело мы должны решить между собой.
Ессей Лазарь, брат царицы и ее опекун со времени смерти их отца Иосия Клеопы, попытался успокоить сестру:
— Царь поступил мудро и посрамил всех нас. Только идя по этой дороге, мы можем познать чистую любовь. Утри слезы, Мария. Утри слезы из любви к Вездесущему.
— Разве мой господин царь, — спросила она, — мудрее царя Соломона, чья сестра была также его супругой? С голубиными глазами Соломон всю ночь лежал у нее между грудей на зеленой постели в их просторной беседке и, как голубь, искал расщелину в скале. Однако кто я такая, чтоб быть судьей в этом деле? Я открываю мое лицо перед моим царем, и его слово — закон для меня.