Пахло хомутами, масляной краской и еще чем-то — неожиданно вкусным. Иван притворил за собой дверь и огляделся.
— Есть кто? — шагнул он вперед, почему-то подумав .тут же, что никто не откликнется. Но из-за приземистой бочки, грузно придавившей прилавок, отозвался тоненько голосок:
— Есть…
Жук, перешагивая через ящики с гвоздями и банками, подошел. Примостившись у прилавка за бочкой, сидела, уткнувшись в толстую книгу, молоденькая девчонка, кутаясь в телогрейку не по росту. Иван чуть не ахнул: за прилавком хозмага сидела Феня Панкрашкина, кассирша кинотеатра. Та самая Феня, с которой он как-то станцевал добрый десяток фокстротов на трошинской танцплощадке, в результате чего был традиционно отозван «поговорить» в сторонку. Там, в сторонке, парни с Залиманской магалы говорили с ним минут десять, и в основном это был монолог Мишки Кожокару с рыбзавода. Иван, правда, попытался было превратить «беседу» в диалог, успев пару раз садануть Мишке под дых, но Мишка был оратор известный, так что пришлось Ивану целую неделю ходить с малоприятным лиловым украшением под глазом.
И хоть случилось это совсем недавно — примерно за месяц до окончания постройки чертовой машины, Феня, эта Феня, его, конечно, не узнает, с некоторой даже горечью подумал Иван, хотя ясно сознавал, что виной тому не короткая женская память.
— Раскладушки есть? — стряхнул всплывшее некстати воспоминание Иван.
— Угу, — не отрываясь от книги, буркнула Феня.
— Читать на работе вроде не положено, — попытался привлечь её внимание Иван.
— А вот и положено! — не обижаясь на замечание, пояснила Феня, оторвавшись, наконец, от чтения. — Книга — источник знаний!
— Очень толстый источник! — усмехнулся Иван. — Прочитаешь — и прямо в академики.
Феня, заложив страницу, отодвинула книжку. Иван краем глаза приметил название — «Цены на электричество при дворе короля Артура».
— Так что вы спрашивали? — Фенин голосок вздрогнул, и Жук увидел, что смотрит она на него с удивлением и страхом. «Неужто узнала?» — подумал Иван, но тут же отмахнулся от этой мысли и сказал:
— Дай мне раскладушки. Штуки четыре.
— Я сейчас, — кивнула Феня и отступила за бочку. Облокотившись на прилавок, Иван ждал, оглядывав магазинные полки. И снова сквозь запах хомутов, керосина, масляной краски пробился другой, полузнакомый, но очень вкусный запах. Иван принюхался — пахло от бочки, стоявшей на прилавке. Он потянулся, сдвинул тяжелую крышку. Почти до самых краев бочка была наполнена чем-то густым и черным. «Деготь, что ли?» — мелькнула мысль. Но запах! В бочке был джем, да еще какой! — сливовый, любимый джем Ивана. К чудесам такого рода Иван вроде бы должен был уже привыкнуть — в газетном киоске тоже ведь черт-те чего только не продавалось. Но даже там не было такого. А тут, среди хомутов, цинковых корыт, сваленных кучей лопат и граблей стояла бочка со сливовым джемом.
Хлопнула невидная отсюда дверь, что-то звякнуло, зацепившись, и следом за этими звуками появилась Феня, нагруженная алюминиевыми раскладушками.
— Больше нету, — сообщила Феня, сваливая раскладушки на прилавок. — Все.
— Больше не надо, — успокоил ее Иван и, помедлив, кивнул на бочку: — А это что — не берут?
— Как когда, — неохотно сказала Феня. — Перед техосмотром очередища — не продохнешь. А так — вот, стоит.
— Чего так? — чувствуя, что он ничего не понял из Фениного пояснения, наугад спросил Иван.
— А так — целый год скрипят-скрипят, а перед техосмютром спохватываются.
— Да кто спохватывается? — не выдержал Жук.
— Извозчики, кто ж еще? — удивилась Феня.- Телеги часто мазать скупятся. А на техосмотре с них за это спрашивают. Вот и спохватываются, когда время подходит.
— Джемом колеса мажут? — не поверил своим ушам Иван.
— Ну… — подтвердила Феня. — Чем же еще? Иван почувствовал, что с него хватит. Но просто так уйти не мог почему-то и, высыпав на прилавок пригоршню монет, спросил:
— А вы давно здесь работаете?
— Не. Лоток у меня. А сейчас Ваньку подменить заставили. — Феня обиженно поджала губы. — Ему, видишь, на кассира учиться надо. А мне не надо?
Тут Феня вдруг смолкла и уставилась на Ивана с тем же выражением, какое мелькнуло у нее на лице, когда он только вошел.
Жук этому значения не придал, подумав неожиданно, что если ничего у него не выйдет, то, пожалуй, устроиться здесь можно, и даже неплохо. Вон даже джем сливовый — бери-не-хочу, колеса мажут. Тут его и осенило — прощай, резиновые консервы! И он спросил:
— А ведра с крышками есть?
— Есть… — робко ответила Феня.
— Ну-ка давай. Нормально, — осмотрев поданное Феней эмалированное ведро, сказал Иван. — Навали-ка мне сюда вот этого, — он ткнул пальцем в шершавый бок бочки.
— Да зачем вам столько? — удивилась Феяя.
— Колесики мазать — весело ответил Иван, похлопав себя по животу.
— Так вы извозчик, — обиделась Феня. — А все расспрашиваете, расспрашиваете…
— Извозчик, а то кто ж, — подтвердил Иван и заметил, как с Фениного лица сошло непонятное выражение растерянности и страха. А Феня и вовсе развеселилась:
— А я-то подумала… Надо ж такое, — вдруг прыснула она. — Думала, переоделся и проверять , пришел!
— Кто переоделся? — не понял Жуков. — О чем это вы?
— Да уж очень вы на Ваньку похожи, — пояснила Феня. — Ну, которого я подменяю. На Жукова.
Сказать, что Иван замер, как громом пораженный,-значит употребить набивший оскомину штамп. Но что поделать, когда чувство, которое мгновенно испытал Иван, услышав Фенино объяснение, в лучшем случае сравнимо с ощущением, что тебе на голову свалился, скажем, платяной шкаф или что-нибудь еще более увесистое.
В первые дни Иван подсознательно побаивался встречи с самим собой. Но мало-помалу уверился, что в этом мире его аналога, или, попросту говоря, двойника, нет. И вот Фенины слова развеяли это успокоительное заблуждение в пух и прах. Оставалось только удивляться, как они до сих пор не столкнулись нос к носу — два Ивана Жукова. В памяти всплыл хозяйкин вопрос, когда он явился к ней в первый вечер: мол, уже выучился?
Иван стряхнул охватившую его растерянность и спросил:
— А где он учится? Чего его не видать?
— Так в интернате же. Их там по два месяца держат. Говорят,-Феня понизила голос,-днем живые люди их учат, а ночью кладут под голову говорящую подушку. И она бубнит, бубнит, и все само собой в голове откладывается.
— И давно он там? — Иван ждал с тревогой.
— А через три дня выйдет, — беспечно ответила Феня и добавила с легкой завистью: — Кассиром будет…
Иван подтащил по прилавку разъезжающиеся раскладушки, хмуро буркнул: — Дай веревку… Быстро, но крепко увязав свою звякающую покупку, Иван кивнул Фене, сгреб с прилавка сдачу и бросился к двери…
Ему оставалось только три дня до того срока, когда, закончив курс кассирских наук, тутошний, Иван Жуков. явится на свою квартиру по улице Александровской. И вряд ли ему понравится, что место его занято, пусть даже очень похожим на него гражданином, пусть даже тоже Иваном Жуковым. Дальнейшее развитие событий могло быть всяким, но наиболее вероятное: заглянувшая на шум хозяйка остолбенеет при виде своего раздвоившегося постояльца, размахивающего кулаками перед собственным носом (или носами?) и в поисках самоуспокоения понесется к центуриону Хрисову… Съехать с этой квартиры? Это лишь отсрочит встречу — городишко-то плевый, двум Иванам Жуковым в нем не ужиться. Это соображение заставило Жукова ускорить шаг и он, громыхая раскладушками, перебежал мостовую прямо под носом у извозчика. Тот изо всех сил натянул вожжи и завопил вслед Ивану что-то нечленораздельное, но, безусловно, оскорбительное. Жуков через плечо огрызнулся: скрипи-скрипи, песок тебе в колесо, а не джем…
Втащив раскладушки в сарай, Иван достал из багажника велосипеда инструмент, быстро содрал с алюминиевых остовов брезент, и стал осторожно распиливать первую раскладушку.
Хотя в запасе у него оставалось еще три дня. тянуть было нечего. Потому что затеянное Иваном могло окончиться одинаково успешно или одинаково плачевно и через три дня и через час. Распилив три раскладушки, Иван принялся склепывать трубки, не забывая подкладывать тряпочку под молоток, чтоб не дай бог не нашуметь…
На следующий вечер уже к полуночи стремянка почти упиралась в потолок, но Ивану показалась все-таки низковатой. И он принялся распиливать четвертую раскладушку…
И тут, очевидно, самое время пояснить, зачем вдруг понадобилась Ивану Жукову самодельная лестница и что собирался он с ней делать…