Анна отмотала кусок скотча, слегка надкусила и оторвала от катушки. Достала из коробки пеструю вискозную рубашку в прозрачной шуршащей упаковке и приклеила ее скотчем к другим рубашкам, уже висящим сбоку от прилавка. Все, боковая «витрина» готова! Анна не сама это придумала — переняла у других торговцев рубашками. Пестрая стена из рубашек во весь рост сразу бросается в глаза и привлекает внимание идущих по проходу покупателей.

Теперь осталось оборудовать прилавок, и можно начинать торговать. Анна зашла внутрь торгового ряда, обхватив обеими руками, сняла с прилавка массивный картонный ящик, поставила на пол и начала отбирать рубашки.

На рынок «Бибирево» Анне помог устроиться Артур по просьбе Лариски: привел, объяснил что к чему, попросил в знакомой фирме, чтоб товар под реализацию давали. Кроме нее рубашками здесь торговали еще трое. Начали было возмущаться появлению конкурентки, но очень скоро по рынку разнесся слух, что она «блатная», у нее свои люди в администрации, и Анну сразу же оставили в покое: себе дороже связываться.

Анна по-прежнему жила с Наташей у Лариски. Обещала с первых же денег снять комнату и съехать, впрочем, Лариска не особенно на этом настаивала. По старой памяти взяла в издательстве для перевода очередной женский роман, и Анна переводила по ночам.

Она составила распорядок дня, в котором на сон отводилось три с половиной часа. На удивление быстро, уже через неделю, втянулась в такой ритм и в понедельник, когда рынок был закрыт, чувствовала себя чуть ли не бездельницей.

Лариска каждый божий день уговаривала Анну пойти в фирму с теми деньгами, которые есть. Но Анна не соглашалась:

— Да не могу я так! — горячилась она. — Пусть даже эти деньги назад не потребуют, но они все равно должны у меня быть! Все до копейки! Понимаешь? Не понимаешь!

— Не понимаю, — кивала Лариска. — Не понимаю, почему ты из-за какого-то паразита должна целыми днями горбатиться. Я же сказала: я с него эти деньги выбью! Обязательно выбью! Эх, жалко, в долг ему уже никто не дает — так бы пошел, занял.

Анна твердо решила заработать недостающую сумму, хотя и понимала, как это будет непросто. Для рубашек был сейчас мертвый сезон, оставалось ждать конца августа — начала сентября, когда, как утверждали соседи по рынку, наступает самая благодатная пора для «рубашечников». Мысль о том, что в Москве придется жить до сентября, поначалу вызывавшая тупое, неудержимое раздражение, в конце концов стала привычной и почти незаметной — одной из многих. Думать об этом было просто некогда.

Переводы давались с трудом, хотя тексты были простыми. Анна обходилась практически без словаря. Сложнее было заставить льющиеся свободным, плавным потоком английские слова так же легко и красиво звучать ло-русски. Русские фразы выходили какими-то корявыми, нескладными или, наоборот, слишком сложными и запутанными. Порой на бумаге появлялись такие словесные каракатицы, что Анна, перечитывая их потом, буквально хваталась за голову.

Лариска убеждала не напрягаться по этому поводу:

— В издательстве сидят такие люди — редакторы. Это их дело — стиль подправлять. Твое дело переводить! И не надо делать чужую работу. Ты здесь сидишь, голову ломаешь, а они на халяву деньги будут получать?

Однако Анна была убеждена: раз уж взялась за перевод, так должна не просто предоставить русский аналог английского текста, но и хоть как-то его литературно обработать.

Оборудовав прилавок, Анна привинтила ножки к табурету, села на него и достала блокнот. Она решила составить наконец небольшой словарик синонимов к наиболее часто встречающимся в очередном романе словам — «томный», «зачарованный», «томительный», «страстный». В Ларискином компьютере была специальная программа, которая выдавала синонимы, но для толстого романа их явно недоставало. Анна начала со слова «страстный»: оно встречалось наиболее часто. «Горячий, пылкий, жгучий, знойный, — записала она, — пламенный, томительный…»

Название романа, который она переводила, дословно значил «Прыжок ягуара». Но «ягуар» больше подходил для какого-нибудь мужского боевика, чем для женского романа. «Прыжок ягуарши» или «ягуарихи» — это звучало смешно и коряво.

— Эй, девушка! Чьи рубашки у вас?

Она подскочила с табурета, на секунду замялась, пытаясь выстроить в уме ответ, в котором бы не прозвучало, что рубашки китайские.

— Их по лицензии делают. Известная английская фирма. Хорошие рубашки, хотите, я разверну, покажу?

Угрюмая, полноватая женщина лет пятидесяти, не обращая на Анну никакого внимания, методично перебирала рубашки на витрине, уродуя аккуратно выложенную «лесенку».

— А делают где? В Китае?

— В Китае, — грустно призналась Анна.

Ей всегда было как-то неловко в этом признаваться, словно в том, что эти рубашки сшиты в Китае, а не в Англии или Германии, была доля ее, Аниной, вины.

— Понятно, — угрюмо хмыкнула женщина и отошла от прилавка.

Артур специально учил ее, как нужно отвечать в таких случаях: «Рубашки английские!» — и все, ни слова больше. И в принципе это была правда — рубашки действительно принадлежали английской фирме. О том, что они сделаны в Китае, можно было просто не уточнять. А в фирме, где Анна брала их на реализацию, предупреждали, что лучше говорить, что рубашки шьют в Москве, по английскому заказу. Потому что, честно говоря, на английские они ну совсем не тянули.

Но Анна никак не могла заставить себя произнести эту простую и, в общем-то, безобидную ложь. И ведь самое главное, что обмана-то никакого нет: люди и сами видят, что рубашки китайские. Но скажи им об этом — не купят. А скажи, что английские, — купят.

Анна прекрасно понимала — это что-то вроде игры. «Я покупаю не китайскую рубашку, — говорит себе покупатель, — я покупаю английскую, качественную. А в том, что она оказалась китайской подделкой, виноват не я, а продавец, который меня обманул». И все равно она никак не могла заставить себя играть в эту игру.

— Ань, тебя что, за язык опять тянут? Что ты покупателей распугиваешь? — весело спросила молоденькая крашеная блондинка, торгующая напротив джинсами.

Анна неопределенно пожала плечами. Что она могла ответить?

Мимо прилавка прошла женщина с девочкой лет семи. Девочка шла широченными шагами, держась руками за две свои тощие косички и оттопыривая их в стороны.

— Тебе еще раз повторить? Прекрати кривляться, я тебе говорю! — прошипела мама и, схватив девочку за руку, так резко притянула к себе, что та едва не упала.

Анна вспомнила о Наташке. Опять одна сидит, Лариска наверняка уже убежала в свою фирму.

Больше всего во всей этой истории Анне было жаль дочку. Раньше, в Шацке, они жили одной, общей жизнью, а теперь Наташа — лишь частица ее жизни. И девочка чувствует это. Все реже она беззаботно щурится и весело болтает ногами, когда сидит за столом. С каждым днем все отчаяннее прижимается к матери, когда та приходит с работы.

«Наверняка думает, что я меньше стала ее любить. — Анна опустилась на табурет, взяла с прилавка блокнот. — „Прыжок ягуара“. Ягуарши? А может, „Томительный прыжок“? Нет, „Страстный прыжок“. Господи, какая глупость! Чем я занимаюсь? Что я здесь делаю? А Наташка там одна…»

Каждый день Анна приносила дочери в подарок «киндер-сюрприз». Наташка меньше радовалась каждому шоколадному яйцу с пластмассовой коробочкой внутри, чем раньше. Целовала маму в щеку, потом собирала новую игрушку, ставила в шкаф, к остальным, и больше к ней не притрагивалась.

Да что там! Раньше у них были одни игры, одни сказки. А теперь, когда она спрашивает, возвращаясь домой, во что Наташка играла, та и объяснить толком не может. Детские игры нельзя рассказывать — в них нужно играть. И играть вместе.

Взглянув на часы, Лариса с ужасом поняла, что опаздывает: было уже почти десять. Пока до метро доковыляет, а там еще до «Боровицкой» минут пятнадцать — в лучшем случае. А на такси еще дольше получится — по центру-то. Ну вот всегда у нее так! Только найдет перспективное место, договорится о встрече — обязательно что-нибудь помешает! На этот раз проспала. Анна разбудила ее, когда уходила, но коварная мыслишка о том, что время есть и минут пять можно еще подремать, естественно, взяла верх в отчаянной борьбе со здравым смыслом. Когда Лариса открыла глаза — было уже полдесятого, Наташка тихо, как мышка, собирала на полу мозаику.

И теперь Лариса отчаянно металась между кухней, ванной и комнатой, пытаясь успеть одеться, накраситься, что-нибудь перекусить, да при этом еще и не слишком опоздать. Эту фирму Лариса нашла через приятеля Артура, который замолвил словечко какой-то своей знакомой. И с Ларисой согласились встретиться. Если подойдет — внесут в картотеку, а это уже что-то! Фирма обеспечивала переводчиками прибывающих в Москву иностранцев. Без знакомых, просто с улицы, в такие фирмы можно даже не соваться. А так есть шанс.

Ларисе страшно было даже подумать, что она свой шанс проспала. И в глубине души она прекрасно понимала, что изрядно подпортит своим опозданием первое, самое важное впечатление.

В дверь неожиданно позвонили.

— Кто там? — крикнула Лариса, метнувшись из ванной.

— Извините, с Ларисой Богемской я могу поговорить? — раздался мужской голос.

— Да, можете. Это я. А вы кто? — Она снова бросила взгляд на часы. «Ну вот! Ровно десять. А я еще дома.»

— Вы не могли бы открыть дверь? Нам нужно поговорить. — Голос был не просто вежливым, а приторно-вежливым.

В любое другое время Ларису бы это, несомненно, насторожило. Но только не сейчас.

— Не могли бы! — рявкнула она, пытаясь сообразить, куда могли задеваться ее босоножки.

— Я прошу вас: откройте, пожалуйста, дверь. Я все равно должен буду с вами поговорить, и мне бы не хотелось открывать ее самому.

Лариса мгновенно забыла о босоножках, о фирме, в которую опаздывает: ей стало страшно. Так страшно, что захотелось забиться в угол и закрыть глаза.

— Что значит «самому»? — осторожно спросила она.

— Это значит, без вашей помощи. Лариса Сергеевна, поймите меня, я на работе. И если я получил задание с вами поговорить — я должен его выполнить, иначе меня уволят. Откройте дверь. Уверяю вас: вам ничего не грозит. Я лишь задам пару вопросов.

— Я не открою! Уходите, а то я милицию вызову!

— И как, интересно? Насколько я знаю, ваш телефон все еще не работает.

Открывая замок, Лариска заметила, что ее липкие, мгновенно вспотевшие ладони мелко-мелко дрожат.

На мужчине, стоящем за дверью, был строгий черный костюм, белая рубашка и строгий галстук. Приветливо улыбаясь, он зашел в квартиру.

— Лариса Сергеевна, скажите, к вам заезжала Анна, ваша подруга?

«Вот оно, началось! — подумала Лариса. — Но как они меня нашли? Адрес этот где они взяли, у кого?»

Она мотнула головой, прислонилась к стене и вдавила ладони в обои, чтобы они не были такими нестерпимо-липкими.

Мужчина посмотрел в сторону комнаты, изумленно вскинул брови. Лариса перехватила его взгляд и поняла: в проеме двери мужчина увидел Наташку.

— Насколько мне известно, детей у вас не было? По крайней мере до последнего времени.

— Одна знакомая попросила присмотреть, она уехала.

Мужчина перестал улыбаться. Спросил спокойно, но строго:

— Где Анна?

Лариса подумала, что таких вежливых, уверенных в себе мужчин она часто видела в кино. Там они тоже заходили в квартиры в своих черных костюмах, приветливо улыбаясь, расстегивали пуговицу и доставали пистолет.

— Вы знаете, где она сейчас? — повторил мужчина, не дождавшись ответа.

Лариса кивнула:

— На рынке. — она с трудом разлепила онемевшие губы. — У метро «Бибирево» рыночек есть, она там рубашками торгует.

Откуда-то сзади Анна услышала истошный женский крик. Даже не крик, а вой — долгий, надсадный. И сердце у нее сжалось от этого воя.

«Опять Артур, — с ужасом поняла она. — Опять они со своей лотерейной бригадой обобрали какую-нибудь доверчивую тетку, месяцами экономившую себе на куртку или на сапоги. Мерзко. Гадко».

Анна не знала, как ей относиться к Артуру. С одной стороны, она должна была его презирать, ненавидеть за то, чем он занимается. Но с другой — как презирать человека, который ей помог? Причем помог абсолютно бескорыстно.

И в этот момент Анна вдруг увидела самого Артура. Он буквально подлетел к прилавку:

— Сзади, у гаражей, красная восьмерка. Быстро в нее! — тихо произнес он.

Анна тревожно взглянула в его глаза. Первый раз в жизни она видела, чтобы Артура что-то взволновало — видимо, это «что-то» было действительно серьезным.

— Что такое, Артур?

— Лариска звонила — ищут тебя!

— Как ищут? А Наташка? Что с ней? — всполошилась Анна.

— Да все нормально с ней! Давай быстро! Они сюда едут.

Анна растерянно взглянула на лежащие на прилавке рубашки, перевела взгляд на висящую сбоку «рубашечную стену»:

— А их куда? Их же надо в камеру хранения сдать…

— Я сказал — быстро! — перебил Артур. — Без тебя сдадут.

… На квартире Ларискиной давней, почти забытой подруги они наконец почувствовали себя в безопасности. Об этой квартире уж точно никто не мог узнать. Подруга изумилась и ужасно обрадовалась Ларискиному звонку. Года два назад их любовники были близкими друзьями, и они часто встречались на всевозможных «шашлыках», вечеринках, «сабантуях».

Ксюха (все звали эту взбалмошную молоденькую девчонку именно Ксюхой, а не Ксенией) тогда буквально влюбилась в Лариску и стала упорно навязываться в подруги. Лариске Ксюха тоже нравилась — простая, веселая. Она вообще терпеть не могла «многозначительных» женщин, которые говорят одно, делают другое и при этом всем своим видом дают понять, что их мысли, чувства и переживания гораздо глубже обычных бабских.

Ксюха с Лариской стали встречаться не только на вечеринках и сошлись довольно близко. Когда Лариска рассталась со своим любовником — еще некоторое время перезванивались, даже встречались пару раз, но потом как-то незаметно отдалились.

Сейчас, когда Лариска неожиданно обратилась с просьбой о помощи, Ксюха едва не заверещала от восторга. Она немедленно привезла ключи, как-то умудрившись отпроситься из супермаркета, где работала старшим продавцом, и даже проводила гостей до квартиры.

— Вы не скучайте, не стесняйтесь — берите, что нужно! — щебетала Ксюха. — А я вечером все-все принесу, все, что надо. Мы такой праздник отгрохаем! — И тут же, видимо сообразив, что Ларисе с подругой сейчас не до праздников, с серьезным видом добавила: — В смысле грустный праздник. Как бы и не праздник даже: просто посидим, поболтаем.

Едва Ксюха скрылась за дверью, Лариска подмигнула Наташке:

— Пойдем в комнату — я тебе такое покажу! Никакого зоопарка не надо.

Девочка замерла на пороге гостиной с широко раскрытыми от изумления глазами: вся комната была уставлена плюшевыми игрушками. Разноцветные мишки, зайцы, белки, львы, щенки, мышата — большие и маленькие — сидели на шифоньере, на полках, на журнальном столике, висели на гардине. И даже прямо под люстрой болталась смешная мохнатая обезьянка.

Лариска стала снимать игрушки и бросать их на диван. Возражения Анны пресекла в корне:

— Она же сама сказала: берите что нужно. — Обращаясь к Наташке, ткнула пальцем в лежащие на диване игрушки: — Это нам нужно?

— Нужно! — энергично закивала та. Лариска повернулась к Анне:

— Вот видишь!

И они ушли на кухню, справедливо рассудив, что Наташке теперь долго будет не до них. На кухне Лариска снова принялась извиняться:

— Ну прости, а? Ты б его видела. Сам улыбается, а глаза такие… страшные! Он Наташку увидел и понял все. Он бы меня пытать начал — я б все равно все сказала, не выдержала.

— Лариса, перестань. Ни в чем я тебя не виню. Что я, не понимаю?

— Он только вышел, я тут же следом к автомату — Артуру звонить. Слава богу, успела.

Анна вздохнула:

— Это мне нужно у тебя прощения просить. В такую историю втянула. И работу из-за меня прозевала!

Лариска промолчала. О том, как позорно проспала предполагаемые «смотрины», она решила не рассказывать.

— Я одного понять не могу: почему я? Почему именно меня они выбрали?

Лариска грустно усмехнулась:

— А с чего ты взяла, что именно тебя? Таких, как ты, знаешь сколько по всей Москве? А в России? В Москве их штучки-дрючки уже раскусывать начали — так они по всей России и расползлись.

Анна взглянула на большие круглые часы в пластмассовом корпусе, висящие на стене:

— В котором часу твоя подруга придет?

— Часов в семь, не раньше. У нее до шести смена, а еще на метро пилить минут сорок. А что?

— Мне же в фирму надо съездить, насчет рубашек. Хотела успеть к ее приходу.

Лариска изумленно вытаращилась на Анну:

— Куда тебе надо? Ты что, с дуба рухнула?!

— Я им раз в пять дней деньги завожу за проданные рубашки. Как раз сегодня должна.

— Совсем рехнулась! — вынесла диагноз Лариска. Взяла телефон, стоящий на углу стола, поставила его перед Анной:

— Звони, говори, что приехать не сможешь.

— Они эти деньги ждут, рассчитывают на них.

— А завтра ты их завезти не можешь? — возмутилась Лариска. — Почему обязательно сегодня?

— Могу и завтра, утром. Но какая разница: сегодня или завтра? Рано или поздно из квартиры выйти придется.

Еще с полчаса Лариска пыталась убедить Анну в том, что деньги, которые она должна привезти, такие копейки, что нет абсолютно никакой разницы, сегодня они будут отданы или через неделю. И уж тем более никакая сделка из-за этого не сорвется и фирма не развалится. Но в конце концов она поняла, что Анну можно остановить, лишь приковав к батарее наручниками. Тогда Лариска заявила, что поедет вместе с Анной:

— Никуда я тебя одну не пущу. Все! Разговор окончен! Я даже слушать тебя не хочу!

— А Наташка? Она что, одна останется?

— А что такого? Скажем, чтоб никому не открывала. Что она, дома одна не сидела? Да что ты волнуешься? Об этой квартире точно никто не может знать! Это я тебе гарантирую.

Когда мама сказала, что им с тетей Ларисой нужно куда-то съездить, девочка расстроилась не особенно. У нее было столько новых друзей, она даже не со всеми еще успела познакомиться.

Лариса ждала подругу недолго. В отделе сбыта та пробыла всего минуты три. Выйдя в коридор, коротко кивнула, попыталась улыбнуться:

— Ну вот и все! А ты боялась: поймают, в подвал посадят. Как ты там говорила? Одной рыбой будут кормить?

— Селедкой соленой, — мрачно уточнила Лариска. — И без воды.

Выйдя из дверей небольшого двухэтажного здания из красного кирпича, подруги сразу увидели стоящий неподалеку серебристый «мерседес». Роскошный «мерседес» со слегка тонированными стеклами. Когда они заходили в фирму, его, абсолютно точно, здесь не было. Передняя дверца «мерседеса» открылась. Из машины вышел высокий светловолосый мужчина и направился к крыльцу. А может быть, и к ним, растерянно замершим у входной двери?

Анна облизнула вмиг пересохшие губы, быстро огляделась по сторонам. Справа от входа двое мужчин аккуратно укладывали в кузове грузовика коробки с рубашками. Коробки бросали в кузов из раскрытого окна на первом этаже. Слева какой-то мужчина в спецовке прикуривал, загородив спичку от воображаемого ветра плечом.

Еще в десяти шагах две тетки отдыхали, поставив на асфальт несколько огромных хозяйственных сумок. Картина завораживала своей обыденностью и покоем.

Как кролики, загипнотизированные удавом, они ждали на крыльце приближения светловолосого. Если бы он сделал резкое движение или засунул руку в карман, подруги наверняка начали бы кричать.

На самом деле ничего страшного или тем более злодейского в мужчине не было. Светлые, слегка вьющиеся волосы. Дорогой легкий костюм. Темная заколка на галстуке. Вот только улыбка. Она казалась неестественной, словно приклеенной к лицу.

— Что ж вы, Анна, от нас по всей Москве-то бегаете? — Блондин сокрушенно покачал головой. — Мы вас ждем, ждем — а вы все не едете. Искать даже начали.

Мужчины в грузовике закончили погрузку и спрыгнули из кузова.

«Все, уезжают! — с ужасом подумала Анна. — Теперь не помогут. В офис! Если что — заскочить внутрь и закричать.»

— Что вам от нее нужно? — Лариска взяла себя в руки, и теперь голос ее звучал намеренно грубо. — Кто сказал, что она вообще брала ваши деньги? Она ничего не подписывала. Никаких бумаг!

— Лариса, перестань! — перебила Анна. — Я получала, конечно. Но я все верну. Только не сразу. Так получилось, что их без меня немного потратили. Я не хотела…

Мужчина недоуменно посмотрел на Анну. Потом спросил серьезно, без тени улыбки:

— А почему вы не должны были тратить этих денег? Мы в вас были заинтересованы и, естественно, прислали некоторую сумму — на переезд, обустройство. Так делают во всем мире. Я не понимаю, что вас смущает.

Подруги переглянулись. Лариска едва заметно пожала плечами.

— И что же мне теперь делать? — растерянно спросила Анна.

— Для начала я бы предложил поехать и посмотреть квартиру, которую мы для вас приготовили.

— Мы вместе поедем. На эту вашу квартиру, — резко вмешалась Лариска. — Если вы, конечно, не возражаете?

— Никаких возражений! — заверил мужчина.

Он повернулся к «мерседесу» и кивнул. Машина, еле слышно шурша шинами, подъехала к ступенькам. Энергичный шофер в темно-серой тройке мгновенно выскочил из «мерседеса», обогнул его и распахнул заднюю дверцу. Теперь они вдвоем как бы окружали подруг, и Лариска снова напряглась.

Мужчина широким жестом пригласил женщин в салон.

— Уверяю вас: совершенно напрасно вы нам не доверяете, — заверил он. — У нас солидная, законопослушная компания. Мошенничество — абсолютно не наш стиль. Очень скоро вы сами в этом убедитесь.

Все-таки Анна не могла решиться.

Светловолосый терпеливо ждал, удерживая на лице все ту же дежурную улыбку.

Перед тем как сделать шаг в манящее комфортом нутро машины, Анна оглянулась.

У раскрытого окна на первом этаже стояли несколько человек. Они о чем-то оживленно разговаривали, глядя в сторону «мерседеса». Должно быть, обсуждали, с чего это вдруг за девушкой, торгующей их рубашками на каком-то мелком рынке, приехала такая роскошная машина.

«Хоть машину запомнят, — промелькнуло у нее в голове. — Уже хорошо».

Лариска, видимо, подумала о том же, потому что вдруг приветственно взмахнула рукой:

— Гаврики, пока! Не забывайте нас! — и первая нырнула на заднее сиденье «мерседеса». Анне ничего не оставалось, как последовать за ней.