- Начинай, когда будешь готова, - послышался голос из задней части дома.

О, я готова.

В конце концов, я готовилась к этому дню много лет: Дню Самого Важного Прослушивания В Моей Жизни. И вот, наконец, он настал. Уверена, что произведу хорошее впечатление. Я уж точно получу эту работу. Эта мысль заставила меня улыбнуться. Я сделала глубокий вдох. Голова высоко, тело проворное, но расслабленное. Всё, хорошо, я готова. Я готова произнести первую реплику.

- Ииисссссаааеееехаааа, - раздался мой голос, тоненький и высокий, пронзительный, сипящий и хнычущий, словно медленно спускающийся баллон или тонущий кот-астматик.

Встряхнись. Не нервничай. Попробуй ещё раз.

Я прочистила горло.

- Хаааавврррблезп, - теперь мой голос стал низким и скрипучим, так звучит рог баржи, приближающейся к берегу, дополненный странным отрыгивающим звуком в конце.

"Хаврблерп?" - это точно не моя реплика. Такого слова даже не существует. О, Боже, надеюсь, у меня не было отрыжки на самом деле. Это скорее был булькающий звук, хотя я не знаю, что хуже. Я представила сцену после прослушивания: Актриса? Мы пригласили её на прослушивание, и она изрыгнула весь диалог. Есть ли в ней что-нибудь хорошее? Эм, думаю, мы могли бы воспользоваться её услугами, если роль требует изображать много булькающих звуков. Жестокий смех, глянцевая фотография 8Х10, сложенная в самолётик, летит в мусорное ведро. Карьере конец, занавес.

- Фрэнни?

Из-за яркого света софитов я не видела, кто говорит, но слышала, что владелец голоса начинал терять терпение. Сердце стучало, ладони потели. Либо я обрету голос, либо они попросят меня уйти. Или, что ещё хуже, вытащат меня со сцены гигантским крюком из старых фильмов. В Елизаветинскую эпоху зрители бросали в актёров тухлые яйца, если им не нравилось представление. Они же так больше не делают, правда? Это же Бродвей, или, по крайней мере, я так думаю. Они бы не стали просто бросаться...

Помидор отскочил от моей ноги и упал на голый деревянный пол сцены.

Шлёп.

- Фрэнни? Фрэнни!

Я наполовину открыла глаза. В окне над кроватью я увидела ещё один серый и дождливый январский день. Я увидела его, потому что занавески были убраны после Рождества, чтобы достичь одно из моих новогодних обещаний, вставать раньше. Успешные актёры - дисциплинированные люди, которые встают рано, чтобы сконцентрироваться на своём ремесле, говорила я себе, даже те, кто ещё зарабатывает на жизнь, работая официантками, как я. Я начала оставлять будильник между своей комнатой и комнатой Джейн, таким образом, мне приходилось выбираться из кровати, чтобы выключить его, а не откладывать его звонок раз за разом, чтобы ещё подремать, как я делала обычно. Так же я решила снова бросить курить, перестать терять кошельки, сумочки и зонты и не есть сырные слойки даже по особым случаям. Но вчера я уже скурила две сигареты, и хотя солнце скрыто облаками, абсолютно уверена, что сейчас уже далеко не обозначенные восемь утра. Трёхдневное воздержание от сырных слоек и зонт у входной двери - пока единственные мои достижения в этом году.

- Фрэнни?

В полусне я перевернулась и покосилась на изъеденный коррозией пол возле кровати, где я заметила один чёрный кожаный кроссовок Reebok, лежащий на боку. Странно. Это мой кроссовок, обувь официантки, но я думала, что оставила их снаружи. Шмяк! Второй кроссовок просвистел мимо, подняв пыль и исчезнув под кроватью.

- Фрэнни? Извини, но ты не отвечала, когда я стучал в дверь, - из-за двери раздался приглушённый взволнованный голос Дэна. - Я же не ударил тебя кроссовкой?

Фух, это кроссовка ударила меня по ноге, а не помидор. Какое облегчение.

- Мне приснилось, что это помидор! - крикнула я в полуоткрытую дверь.

- Хочешь, чтобы я зашёл позже? - с тревогой спросил Дэн.

- Входи! - наверное, мне следовало выбраться из кровати и положить конец мучениям Дэна, но было так холодно, так сильно хотелось побыть в кровати ещё минутку.

- Что? Извини, Фрэнни, я плохо тебя слышу. Ты просила проследить, что ты проснулась, помнишь?

Думаю, что я была слишком сонной, чтобы сконцентрироваться на деталях. Обычно я прошу другую свою соседку, мою лучшую подругу, Джейн, но она ночами работает ассистентом продюсера в новом фильме Рассела Блейкли. С тех пор как несколько месяцев назад Дэн переехал в комнату внизу, я ничего особенного о нём не узнала, кроме того, что он слишком высокий, что очень много времени пишет, сидя за компьютером, и что, кажется, больше всего на свете он боится увидеть нас, когда мы не одеты подобающим образом.

- Дэн! Входи!

- Ты одета?

На самом деле я отправила спать в такой экипировке, что она соответствовала стандартам приличия даже Дэна с его пуританскими взглядами: толстые спортивные штаны и жилет, которые я нацепила на себя после того, как радиатор в моей комнате начал брызгаться и плеваться горячей водой, а потом окончательно издох. Но это единственное, что вы сможете раздобыть в Парк-Слоуп, что в Бруклине, за 500 долларов в месяц.

Раньше мы с Джейн делили два верхних этажа этого рушащегося коричневого здания с Бриджет, нашей подругой по колледжу, пока однажды Бриджет не забралась на стол инвестиционно-банковской компании, где работала, и заявила, что её больше не заботит станет ли она миллионером до тридцати лет.

- Внутри вы все мёртвые! - крикнула она. Потом упала в обморок, пришлось вызвать скорую. Её мать прилетела из Миссулы, чтобы забрать её домой.

- Нью-Йорк, - кудахтала мама Бриджет, пока упаковывала последние вещи дочери. - Не для молоденьких девушек.

Брат Джейн дружил с Дэном с Принстона, посему уверил нас, что Дэн безобидный: тихий, ответственный и помолвлен с девушкой по имени Эверетт, которой встречается с колледжа.

- Он учился на медицинском, но теперь пишет сценарии, - рассказал нам брат Джейн, а потом выдал самую главную рекомендацию.

- У него есть деньги.

Ни у меня, ни у Джейн до сего момента не было соседа мужчины.

- Думаю, что это очень современно, - сказала я.

- Современно? - сказала она, закатив глаза. - Да ладно, на дворе 1995 год. Это старомодно. Нас опять будет трое.

- Зато двое из них абсолютно удивительные клёвые женщины, - сказала я.

Мы с Джейн сильно отличаемся друг от друга, но мы обе хорошо учились в школе, обе брюнетки и обе читали "Обитель радости" несколько раз, просто ради развлечения.

- Правда, - вздохнула она.

- Фрэнни? - крикнул Дэн, его голос был по-прежнему приглушённым. - Ты же не заснула снова? Ты сказала, что обязательно заснёшь, если я тебе не помешаю. Я обещал, убедиться, что...

Я сделала глубокий вздох и взревела на максимуме диафрагмы шекспировским тоном:

- Дэээээн. Заходиииииии.

Чудесным образом левая сторона лица Дэна появилась в щели между дверью и косяком, убедился в том, что я полностью прикрыта, он шагнул в комнату, неловко прислонившись своим негабаритным телом к угловой полке, и тут я вспомнила:

Волосы.

У меня нет романтических чувств к Дэну, но зато у меня есть очень сильные чувства к моим непослушным, невероятно вьющимся волосам, которые я завязала зелёной бархатной резинкой на макушке вчера вечером, когда они были ещё влажными от душа. По опыту я знаю, что таким образом превратила обычные волосы в пугающую, курчавую башню. В попытке оценить ущерб, я зевнула и одновременно вытянула руки над головой, стараясь выглядеть беспечной и в то же время успеть поправить спутанную груду волос. По какой-то причине эта комбинация движения заставила меня поперхнуться.

- Что... (кхе, кхе)... уже на самом деле так поздно? - прохрипела я.

- Эм, я был в магазине, так что я не знаю, сколько уже звонит твой будильник, - сказал Дэн. - Но Фрэнк поднялся уже около двух часов назад.

Чёрт. Я опоздала. Фрэнк - сосед, чью квартиру можно увидеть из наших окон. Фрэнк вёл загадочную, уединённую жизнь, но по нему можно было сверять часы. Он вставал в восемь, сидел за компьютером с девяти до часа, уходил, съедал сандвич, и возвращался за компьютер, за которым проводил время с двух до шести тридцати. Затем он отсутствовал с шесть тридцати до восьми, с восьми до одиннадцати смотрел телевизор, после чего оперативно ложился спать. Его расписание никогда не менялось. К нему никто никогда не приходил. Мы волновались за Фрэнка, как может волноваться житель Нью-Йорка за незнакомца, в чьи окна время от времени подглядывает. Что и говорить, мы выдумали ему имя и теорию о его жизни, и мы позвоним в 911, если увидим, что случилось что-нибудь ужасное. Но если я столкнусь с ним в метро, то отведу глаза в другую сторону.

- Знаешь ли, здесь холодновато, - заявил Дэн, разглядывая комнату из-под длинной коричневой чёлки. Ему определённо нужно подстричься.

- Дэн, - сказала я, усаживаясь в кровати и натягивая одеяло до самых ушей. - Должна тебе сказать, очевидно, у тебя талант. В сочетании с твоей меткостью бросания обуви. Тебе нужно обратиться на рецепшн Плазы или чего-то в этом духе и предложить свои услуги по побудке постояльцев. Жители Нью-Йорка нуждаются в тебе. Я не шучу.

Дэн изогнул бровь, словно на самом деле размышляя, а не предложить ли свою кандидатуру на эту работу, но потом его глаз озарились светом.

- Аха, - сказал он, изобразив рукой пистолет и указав им на меня. - Ты шутишь.

- Эм, да, - ответила я, вытащив руки из одеяльного кокона и изобразив пистолет в ответ. - Шучу.

- Фрэнни, а ты знаешь, - начал Дэн тихим профессорским тоном, и я уже приготовилась выслушать неизбежную скучную лекцию, - что статуя перед Плазой - это Помона, римская богиня садов? "Изобилие", кажется, так она называется.

Удовлетворённый своей ненужной исторической лекцией, Дэн слегка прищурился, перекатываясь с пятки на носок.

Я подавила зевок.

- Ты не говорил об этом, Дэн. "Изобилие"? Так называется бронзовая полураздетая статуя женщины на вершине фонтана?

- Да. "Изобилие". Теперь я уверен. Когда мы были в Принстоне, Эверетт проводила комплексное исследование обнажённых статуй Манхеттена. Вообще-то, - сказал он, заговорщически понизив голос. - Это исследование было весьма провокационным.

Он поиграл бровями так, что я уже испугалась, что следующее слово будет "секси-шмекси".

Дэн и Эверетт помолвлены. Дэн и Эверетт и их общая заинтересованность в историческом ню на Манхеттене. Очевидно, что такая общая страсть говорит, что двум людям нужно провести остаток жизни вместе, но вы бы так не подумали, если бы увидели их лично. Как по мне, так они больше походили на коллег по лаборатории, которые уважают исследования друг друга, чем на влюблённую пару.

- Очень увлекательно, Дэн. Я запишу это в свой дневник. Скажи, не сильно тебя затруднит пойти посмотреть на часы на лестничной клетке и сказать мне, сколько сейчас на самом деле времени?

- Конечно, - ответил он с лёгким полупоклоном, словно был слугой в достопамятные времена.

Он выскочил из комнаты на мгновение, затем его голова появилась в комнате и сказала:

- Точное время - десять тридцать три.

Точное время заставило моё сердце подпрыгнуть, как будто у меня появилось некое предчувствие, предчувствие, что я опоздала для чего-то важного. Но моя смена в комеди клабе, где я работала официанткой, начнётся в три тридцать. Я намеревалась встать раньше, но на самом деле, мне некуда было опаздывать, нечего упускать. По крайней мере, ничего такого, о чём я знала.

- Знаешь, Фрэнни, мне просто мысль пришла, - сказал Дэн торжественно. - На будущее, если ты поставишь будильник рядом с кроватью, то тебе будет лучше слышно.

- Спасибо, Дэн, - сказала я, подавив улыбку. - Может быть, завтра я так и попробую сделать.

Он собрался уже уходить, но повернулся назад, замявшись в дверном проёме.

- Да, Дэн?

- Осталось шесть месяцев, правильно? - сказал он, а затем улыбнулся. - Я хотел быть первым, кто пожелает тебе удачи. У меня нет никаких сомнений, что ты добьёшься оглушительного успеха.

А потом он снова отвесил полупоклон и побрёл прочь в своих шлёпанцах Адидас сорок восьмого размера.

Я шлёпнулась на подушку, и на какое-то блаженное мгновение в моей голове было пусто.

Но потом осознание грузом свалилось на меня.

Какой сегодня день.

Почему я просила Дэна убедиться, что я встала.

Почему я видела тревожный сон про прослушивание.

Я вспомнила, и волна ужаса нахлынула на меня. Вчера вечером я посмотрела на календарь в коричневом кожаном блокноте Филомакс и поняла, что начиная с завтрашнего дня, остаётся шесть месяцев до истечения сделки, которую я заключила сама с собой, когда впервые оказалась в Нью-Йорке. Я собиралась понять, чего достигну за три года, и если мои успехи на пути к настоящей актёрской карьере к тому времени не будут значимыми, то я абсолютно положительно не буду продолжать этот путь. Только лишь прошлой ночью я пообещала себе, что встану рано, выучу сонет, схожу на дневной сеанс авангардного иностранного фильма. Я сделаю что-нибудь, что угодно, чтобы улучшить себя, буду пытаться изо всех сил не провалиться.

Я откинула одеяла и затряслась, шокированная холодом. Я должна проснуться, подняться, одеться для... эм, не знаю для чего конкретно. Мне нужно побегать... да, побегать! У меня ещё есть время до работы, я уже и так в спортивных штанах, так что даже не нужно переодеваться. Я заменила ворсистые растянутые носки-тапочки, в которых спала, на спортивные носки, которые нашла у задней стенки верхнего ящика, и натянула один кроссовок, который валялся на полу. "Буду работать каждый день", - думала я про себя, пока, извиваясь на животе, запустила руку под кровать, пытаясь вслепую выловить второй кроссовок. Я поняла, что нет чёткой связи между пробежкой сегодня и достижением моих целей в следующие шесть месяцев. Никогда не слышала, что одним из атрибутов успеха Мэрил Стрип в качестве актёра была здоровая сердечнососудистая система. Но поскольку, вероятнее всего, никто не предложит мне сегодня работу, а, возможно, и завтра, мне нужно делать что-нибудь, лишь бы не сидеть на месте и не ждать.

Я не собираюсь нарушать установленные сроки, как делают некоторые люди. Вы начинаете путь с целью, которую нужно достичь за три года, потом она превращается в цель, которую нужно достичь за пять лет. И вы по-прежнему продолжаете называть себя актёром, но большую часть дней за вами закреплён шкафчик в кафетерии в здании Дженерал Электрик, чтобы вы могли переодеться в скучную розовую полиэстеровую униформу обслуги, и подавать тёплую лазанью куче бизнесменов, которые зовут вас "Извините".

Некоторого прогресса я всё же достигла, но недостаточного, чтобы с уверенностью сказать, что я занимаюсь тем, чем нужно. Я потратила почти весь первый год, чтобы получить желанную работу официантки в камеди клабе "Очень смешной", где, наконец-то, я стала зарабатывать достаточно, чтобы оплатить съёмную квартиру без помощи отца. В прошлом году, поскольку я отправляла из месяца в месяц всем в "Росс Репортс" фотографии крупным планом, со мной заключило контракт агентство Брилл. Но оно специализируется только на рекламе, что не давало устойчивого заработка, потому что иногда у меня не было прослушиваний неделями. В этом году меня взяли на курсы по актёрскому мастерству Джона Ставроса, коего считают лучшим в городе. Но когда я переехала в Нью-Йорк, я предполагала, что начну с экспериментальных театров, может быть даже, с "Оф Бродвея", но лишь бы не потирать виски, притворяясь, что мне нужно обезболивающее от интенсивной головной боли, вызванной напряжённой работой в офисе. Короче, одно достижение в год совсем не то, что у меня было на уме.

Чтобы протиснуться под кровать, пришлось изрядно попотеть и воспользоваться роликовыми коньками, расчищая путь. В этот момент я делала движение руками вверх и вниз, словно хотела нарисовать снежного ангела, с одним лишь отличием, что в накопленном мусоре было куда сложнее двигаться. В какое-то мгновение я сдалась, со вздохом прижавшись щекой к холодному деревянному полу.

- Ты хоть представляешь, как мало актёров добились успеха? - всё время спрашивают у меня люди. - Тебе нужен запасной план.

Мне не нравится думать об этом, поскольку единственное, чего я всегда хотела, быть актрисой, но у меня есть запасной план, так, на всякий случай: стать учителем, как мой отец и выйти замуж за Кларка, парня, с которым встречалась в колледже. Со всех сторон это не такой уж и ужасный сценарий. Мой отец преподносит преподавание английского смутно привлекательно, и, если я не смогу добиться исполнения своей мечты, эм, я вполне представляю себя, живущей нормальной счастливой жизнью с Кларком, где-нибудь в пригороде, где он юрист, а я занимаюсь, эм, чем-нибудь дни напролёт.

Я играла ведущие партии во множестве постановок в школе и колледже, но я же не могла носиться по Нью-Йорку и говорить: "Знаю, что в моём резюме ничего нет, но вы бы видели меня в "Привет, Долли!" Думаю, что могу попросить совета у кого-нибудь из действующих актеров на курсах, например у Джеймса Франклина, он снимается в фильме с Артуро Денуччи, так же его уже пригласили в фильм Хью Маколивера, но тогда придётся набраться смелости, чтобы поговорить с ним. Одно лишь представление сего заставляло меня вспотеть:

"Извините, Джеймс? Я новенькая на курсах, и (хватаю ртом воздух), и ... фух, жарко здесь, да? Мне просто стало интересно... (истерически смеюсь/глотаю с трудом)... эм... как человек может быть таким талантливым и в тоже время таким великолепным? Ахахахаха, прости (Маниакально смеюсь и убегаю от стыда)".

Мне просто нужен перерыв, но что на самом деле мне нужно, так это действительно хороший агент. А не такой, который будет отправлять меня только на пробы для съёмки в рекламе, а агент, который отправит меня на прослушивание на что-нибудь более существенное. Мне нужна хотя бы партия, где я буду говорить, или лучше, постоянная работа, в общем, то, что может хоть как-то оправдать годы усилий и привести в конечном итоге каким-нибудь образом к "Вечеру, посвящённому Фрэнсис Бэнкс" на 92-ой улице. Большинство людей представляют, как они получают Тони или говорят благодарственную речь на Оскаре, но 92-ая улица - это то место, которое мой отец любит больше всего, туда он водил меня всё время, пока я росла, и именно там мне легче всего представить свой успех, хотя там я сидела в зрительном зале. "Шесть месяцев, начиная с сегодняшнего дня", - снова подумала я, и мой живот слегка скрутило.

Попытка представить все шаги между мной, лежащей на холодном полу в спальне в Бруклине, до меня, выходящей на сцену на 92-ой улице, завела меня в своего рода тупик. Я не знала, что произойдёт между сегодняшним днём и главной ночью моей карьеры. Но светлая сторона, я могу представить, хотя бы это, я могу представить мероприятия, как держатели для книг, даже если сами книги на полках ещё не написаны.

Наконец, мой палец дотронулся до пористой поверхности подошвы кроссовка, и я, сжав плечи ещё сильнее, напрягаясь и вытягиваясь, схватила его. Вместе с кроссовком обнаружилась коробка со старыми школьными записями, медвежонок Паддингтон, пропавшие жёлтые часы Веллингтон и соломенная шляпа с искусственными цветами, нашитыми по краю, которую Джейн просила меня выбросить ещё прошлым летом.

Я оттолкнула эти ветхие воспоминания прошлого к задней стене, достала кроссовок и была готова отправиться на пробежку.