Когда я снова проходила мимо трёх девиц, всё ещё прихорашивающихся перед зеркалом, мне пришло в голову, насколько они молодые. Странно, потому что, когда я вошла в дамскую комнату, я не заметила никаких различий между нами, но теперь я чувствовала себя старше и мудрее. Теперь я знала больше, чем несколько мгновений назад, до того, как вошла в уборную. Например, я знала, что Джеймса не будет в фойе у терминала. Я знала, что он ушёл почти тут же, как я ушла мыть руки. Я знала, что он не прождал и одной минуты, не говоря уже о пяти, а сразу направился к местам в театре, и мимолётный взгляд туда, где мы стояли ранее, сказал мне, что я права.

Я так же знала, что я не останусь на фильм, и что даже не буду пытаться найти Джеймса, чтобы сказать ему, что ухожу.

Я ещё не сообщила водителю такси, медленно пробирающегося сквозь пробку по Бруклинскому мосту, что у меня нет и цента в кошельке, что на самом деле у меня нет кошелька вообще. До того как поймать такси, я подумывала перепрыгнуть турникет на станции у пересечения 47-ой и Шестой Авеню, чтобы вернуться домой, но даже если бы я примерилась с беззаконностью этого плана, я не могла себе представить, как сделаю это в таком узком платье.

По какой-то причине больше всего меня волновало не то, как отреагирует Джеймс, когда поймёт, что я не приду, а то, как я буду расплачиваться за купленное им платье. Пока я отогнала эту мысль. Я не могла думать о платье или о разговоре с ним, или о том, как увижусь с ним на курсах. Я не могла думать ни о чём, кроме того, как добраться домой.

Когда такси съехало с Бруклинского моста, я подняла глаза на огоньки, серию белых шаров, соединённых вместе, словно жемчужины, и я считала их про себя: один, два, три... пока глаза не начали слезиться, из-за того, что я не моргала. Когда я снова откинула голову, зрение ещё было затуманено, задние фонари превратились в цепочку мерцающих красных шариков. Но потом я увидела одинокий красный воздушный шарик, плывущий перед такси, чья белая верёвка приклеилась к лобовому стеклу, мгновение спустя подул ветер, и он запрыгал вверх, вниз, вверх, вниз, и исчез из вида.

- Вы видели это? - спросил водитель такси у моего отражения в зеркале заднего вида.

- Ага.

- Как он залетел так далеко и не лопнул?

- Не знаю, - сказала я, до сих пор вытягивая шею, чтобы понять, смогу ли я его увидеть ещё раз.

"Восемь дней, начиная с сегодня", - подумала я, рассеяно пробегая пальцами по потрёпанной кожаной обложке блокнота, обнаружив, что строчка по краю начала распускаться. Я не говорила это вслух, но знала, что мой срок выходит через восемь дней. И всё, что у меня есть - это календарь с бессмысленными рисунками и списки того, что я ела в этот день, фильмов, которые смотрела, лишь два дня были перечёркнуты надписью "съёмки" и ещё свадьба Кэти Финнеган, где я положила Дэну руку на плечо и была счастлива, но потом его рука оказалась в моей, и я запаниковала.

Мой срок подходит к концу, и совсем не трудно сказать, достигла ли я то, за чем пришла: нет агента, нет работы, а с сегодняшнего вечера нет парня, или как там называется человек, который говорит, что любит тебя, но игнорирует на публике. Как он залетел так далеко и не лопнул?

Когда такси подъехало к нашему зданию, я притворилась, что только сейчас поняла, что я слегка на мели.

- Я только туда и обратно, - попыталась я успокоить его, но, казалось, это его не убедило.

- Вот поэтому я ненавижу ездить в Бруклин, - вздохнул он, многозначительно ударив по рулю ладонями.

Я без обуви взлетела по скрипучей лестнице, держа туфли за каблуки в руках и зажав блокнот под мышкой. Дверь была открыта на несколько сантиметров, и там за обеденным столом с полностью закрытыми чёлкой глазами сидел Дэн перед компьютером. Не думаю, что когда-нибудь ещё увижу что-нибудь более уютное и утешающее.

- Ты пишешь!

Он вздрогнул и поднял глаза.

- О, привет. Да. Меня посетило вдохновение после того, как ты ушла.

- Я рада, что моё отсутствие стало для тебя вдохновением.

- Я не это имел в виду, - сказал он с серьёзным лицом. - На самом деле, как раз наоборот. Вообще-то, я думал...

- Что?

- Не пойми неправильно. Я не хочу тебя пугать. Но я думаю, что пишу это про тебя.

- Сколько у меня голов?

- Очень смешно. Вообще-то, я пытаюсь написать кое-что новое. В этот раз никаких существ, кроме людей.

- И почему это должно напугать меня?

- Похоже, мои действия пугают тебя.

- Только тогда, когда ты милый со мной.

- Или нежный.

- В самом деле. Кому нужна доброта и нежность?

- Точно, - сказал он с кивком. - Поэтому я надеюсь, что ты примешь это, во что бы это не вылилось, как обычный жест хладнокровного профессионального уважения. Ничего больше.

- Я смогу с этим справиться. Я определённо лучше себя чувствую, когда ты относишься ко мне, как к актрисе.

- Хорошо. Тогда договорились. Я буду оценивать тебя исключительно, как профессионала. Как о человеке у меня не будет о тебе никаких мыслей.

- Это такое облегчение, - сказала я, лыбясь, как идиотка.

Я услышала, как рассержено сигналит машина, и вспомнила, что оставила такси снаружи. Я схватила сумочку, в этот раз настоящую сумочку, и так же без обуви пулей слетела вниз. Я заплатила водителю и дала чаевых больше, чем обычно, одновременно из-за того, что чувствовала вину, что забыла о нём, и из-за того, что была неожиданно опьянена тем, что оказалась дома. Он тут же уехал, а я на минутку задержалась на нашей веранде, слушая шелест деревьев и звуки Восьмой авеню, ощущая весенний ветерок на лице и холод цемента, на котором стояли мои босые ноги.

Мой мозг был словно окутан облаком с тех пор, как я ушла из кино, всё произошло так быстро. Но теперь облако рассеялось, и начала проявляться реальность событий этого вечера, острая и холодная. Живот скрутило, когда я снова подумала о пустом месте рядом с Джеймсом в театре, о платье, которое не могу себе позволить и приближающемся окончании срока, который я себе установила.

Кратковременное облегчение от того, что я дома, исчезло, а ноги стали тяжёлыми и медленными, когда я поднималась по лестнице, хотя вид Дэна на его обычном месте по-прежнему был уютным и утешающим, это не могло прогнать боль, которая начала грызть меня изнутри.

Нет работы. Нет перспектив. Нет отношений.

Я кинула сумочку на столик у двери с непреднамеренным сильным стуком, Дэн посмотрел на меня и наклонил голову.

- Так? - спросил он, мгновение спустя, откинувшись на спинку, потянувшись своими длинными руками.

- Что?

- Как прошло?

- Нормально.

- Тогда почему ты так рано?

Я вздохнула, затем плюхнулась на диван, поелозила головой на подушке, пока не нашла относительно удобное место, где меня не протыкали невидимки, засунутые в волосы.

- Эм, со мной случилась забавная вещь по пути в уборную, - я задрала лицо в потолок, потому что не хотела, чтобы Дэн увидел выражение моего лица, которое не советовало беззаботному комментарию. Было что-то успокаивающее в том, чтобы смотреть на море белого и не смотреть в глаза. Я бы так всю жизнь смотрела в потолок. Это намного легче, чем разговаривать с людьми.

- Ты же не падала в обморок?

- Что? Нет, не падала. Почему ты подумал, что я падала?

- Это вроде как шутка. Мне просто вспомнилось, что случилось с Фрэнни в рассказе Сэлинджера. Ты читала его? Она плохо провела время на свидании, потом почувствовала себя плохо и упала в обморок по пути в уборную.

Мне пришлось силой удерживать взгляд на потолке, от которого я поклялась не отводить его, поскольку мне хотелось вскочить на ноги, сесть перед Дэном и посмотреть ему в лицо. Я просто не могла поверить, что он приплёл сюда это произведение.

- Это я.

- Что ты?

- Я - эта Фрэнни. В смысле, я не в прямом смысле она, но моя мама назвала меня в честь этой героини. Разве я тебе никогда об этом не рассказывала?

Он покачал головой.

- Нет.

- Уверен?

- Я бы запомнил. Это одно из моих любимых произведений. Я читал его сто раз.

- Я читала его один раз. После того, как умерла мама. Я не поняла его. Я не поняла, почему она назвала меня в честь этой героини, которая хочет нравиться неглубокому парню, и потом настолько разволновалась, что начала слишком много курить, ничего не ела и упала в обморок по пути в уборную. Уже не говоря о том, что это всего лишь рассказ. Разве сложно было назвать меня в честь кого-нибудь из полноразмерной книги?

Я поняла, что пока говорила, рассеяно вытаскивала невидимки из волос, и словно гора упала с плеч, когда они вырвались из плена. Должно быть, я выглядела ужасно, но меня это не волновало, потому что из-за невидимок у меня болела голова, и я хотела их убрать.

- Тебе же было одиннадцать, когда она...?

Я кивнула, но из-за сочетания событий этого вечера и того, что Дэн упомянул историю, в честь которой меня назвали, у меня на глаза навернулись слёзы. Я не хотела, чтобы они начали капать, поэтому я начала сосредоточено выстраивать невидимки на кофейном столике прямо, как полки, готовящиеся к осмотру.

- Эм, думаю, теперь бы тебе этот рассказ сказал больше. Фрэнни, героиня, пытается быть настоящей в мире, полном людей, которые постоянно говорят насколько они настоящие, но ей они кажутся лишь фальшивками, - Дэн слегка отклонил голову назад, и я увидела, что его глаза сияют так, как когда он говорит о своих любимых режиссёрах.

- Прямо как Фрэнни-человек, тебе так не кажется?

Я подумала о том, как часто Джеймс Франклин использовал слово "аутентичный", чтобы описать всё, что касалось работы с Артуро в Кубинском кафе, которое мне не очень-то нравилось. Мою грудь сжало, дышать стало тяжелее. Я точно знала, о чём говорит Дэн. Я слегка кивнула, но головы не подняла, по-прежнему совершенствуя линию войска из невидимок.

- Она тоже хотела быть актрисой, ты помнишь это?

Я печально покачала головой. Я помню, как мне было больно, когда я читала рассказ в тот первый и последний раз. Я углубилась в поиск зацепок, пыталась обнаружить какое-нибудь сообщение от матери, что-то, что она оставила мне, какую-нибудь частичку её, заложенную между страницами. Но я не смогла ничего найти.

Я быстро украдкой взглянула на Дэна, и он улыбнулся в ответ, но как-то отстранённо. Казалось, что он полностью сконцентрирован на мне и в тоже время погружён в свой мир, как будто ему было очень важно сложить всю историю должным образом.

- Помнишь, она играла в пьесах? Но потом бросила. Она перестала играть совсем, по большей части, потому что очень сильно это любила. Это было слишком важно для неё, и она не хотела это делать неправильно, ради своего эго. Она стыдила саму себя за желание конкурировать, за то, что ей "не хватает мужества стать просто никем". Я всегда любил эту цитату.

Я снова кивнула, но теперь я начала всхлипывать, и мои глаза настолько были наполнены слезами, что я больше не могла их сдерживать, и несколько слезинок потекли по щекам. Я вспомнила, сколько раз я хотела всё бросить, потому что думала, что недостаточно хороша, и какую вину ощущала, понимая, что не смогу быть удовлетворена простыми вещами, обычной жизнью с Кларком, и поняла, сколько зацепок-подсказок оставила мне мама в этом рассказе и что только сейчас я начала осознавать, что они значат.

- А ещё была книга, которую она постоянно носила с собой, - кивнул он с очень серьёзным видом. - "Откровенные рассказы странника духовному своему отцу". Помнишь? На самом деле это самая красивая часть.

- Да, вроде того. Она, эта книга, о воспевании или что-то в этом духе, да? Я не поняла её.

- Эм, да, но загадка в том, что автор книги, которую читает Фрэнни, не сторонник каких-либо убеждений. Он объясняет людям, что повторение простой фразы, просто само по себе повторение, приведёт к просветлению. Я всегда придерживался идеи, что количество переходит в качество. Я всегда думал, что если делать что-нибудь достаточно долго, если прилагать усилия, в конечном итоге, что-то произойдёт с твоим участием или без. Тебе не нужно верить, когда ты начинаешь, тебе просто нужно посвятить себя практике так, как будто ты веришь. И она носила книгу с собой, чтобы напоминать себе, какую цель она преследует, - Дэн помолчал мгновение, глядя на коричневый блокнот на кофейном столике.

- У тебя тоже есть такая книга, - сказал он, кивнув на блокнот.

- Эта? - спросила я, взяв его, пытаясь представить потрёпанный кожаный блокнот в качестве некой мистической книги. - Нет. Это абсолютно другое. Он лишь показывает, что я ничего не добилась. На самом деле, он доказательство этого факта.

- Может быть, ты не добилась того, чего хочешь ещё, - сказал Дэн. - Но этот блокнот показывает, что ты продолжаешь день за днём заполнять его страницы. Количество перейдёт в качество само по себе, так говорится в этом рассказе. Ты даже не должна верить в успех. Тебе просто нужно продолжать делать это, как и Фрэнни из книги, просто продолжай заполнять страницы, и что-то неизбежно произойдёт.

Меня слегка ободрила теория Дэна и мысль, что всё это время я потратила не напрасно, но не по этой причине в моей груди начало разливаться незнакомое тепло, а из-за счастливого фрагмента воспоминаний из дальнего прошлого. Я почти смогла, но не полностью, ощутить присутствие матери в комнате. Я попыталась ухватиться за это чувство, чтобы продлить его немного дольше, но это было, словно пробудиться ото сна, который начинает исчезать при свете дня. И всё же я была рада, что это воспоминание обогрело меня, хоть даже и совсем чуть-чуть.

Теперь я прибывала в полнейшем замешательстве. В носу щипало, в голове плыло, и я поняла, что мне нужно взять себя в руки и обследовать урон в зеркале ванной. Я, пошатываясь, сделала попытку подняться на ноги, но платье было такое узкое, что комковатый диван засосал меня обратно, и я упала в расстройстве. С этого началась новая волна слёз.

- Фрэнни, тебе нужна салфетка? - мягко спросил Дэн, и я кивнула и икнула, когда встал из-за стола. Минутой позже он вернулся со скомканным мячиком туалетной бумаги, который оказался достаточно большим, чтобы впитать целый океан слёз, и холодным пивом из холодильника. Он терпеливо встал надо мной, пока я вытирала глаза, высмаркивалась и делала глоток пива.

- Могу я показать тебе кое-что? - спросил он, когда моё дыхание слегка успокоилось.

- Хорошо, - сказала я, и Дэн взял меня за руки и, когда я поднялась с дивана, помог принять устойчивое стоящее положение.

Он не отпустил мою руку, когда вёл меня через гостиную и через крошечную кухню, и лишь немного поколебался прежде, чем открыть дверь, которая вела из кухни в его спальню. Мне пришлось подавить вспышку раздражения, когда мне в голову пришла мысль, что Дэн снова пытается соблазнить меня, да ещё и в самое худшее время, когда ничего не имело смысл, и я была расстроенная и уязвимая. Я выдернула руку.

- Слушай, Дэн, сейчас на самом деле не...

- Фрэнни, всё в порядке. Я не... просто смотри.

- Я не могу... Я хочу вернуться...

- Просто посмотри, - мягко настаивал Дэн, указывая на окно над его кроватью, которое выходило прямо на окна квартиры нашего соседа Фрэнка, Фрэнка - загадочного одиночки, чей распорядок дня мы использовали, чтобы узнать время. Сначала, всё казалось, как всегда. Сейчас должно было быть девять часов, и как обычно был виден знакомый затылок Фрэнка, силуэтом вырисовывающийся на фоне светящегося телевизора.

- Я не пони... О! - резко выдохнула я, когда увидела её, женщину в квартире Фрэнка. Она вошла в комнату, держа два бокала вина, которые она, должно быть, наполнила на кухне, которая нам была невидна, но, мы знали, что она существует. Она отдала один бокал Фрэнку и села рядом с ним на диван, так что теперь темнело два затылка на фоне свечения телевизора, такого я не видела ни разу за три года.

Мы с Дэном молча наблюдали за ними какое-то время, хотя они и не делали ничего увлекательного, лишь попивали вино и смотрели телевизор.

- Видишь, Фрэнни? - сказал Дэн с комом в горле. - Всегда есть надежда.