Хотя это прошло почти шесть лет, было ощущение, словно время застыло в офисе Барни Спаркса. Он был одет в тот самый голубой спортивный пиджак, что и в первый раз, и когда он ударил себя кулаком в грудь, чтобы прокашляться, пыль в лучах полуденного солнца взорвалась крошеными фейерверками, точно так же, как в тот день, когда мы встретились.
К настоящему моменту я просидела около двадцати минут в знакомом гигантском кресле, в котором было невозможно сесть прямо, с чашкой невероятно слабого кофе, который он налил нам по кружке ("Мне нельзя его. Миссис Спаркс спустила бы с меня шкуру"). Мне уже многое удалось рассказать из того, что произошло с того дня, когда я впервые взобралась по скрипучей лестнице в его офис. Я опускала детали в спешке: как я попала на своё первое прослушивание, как подписала контракт с Джо Мелвиллом, как меня уволили из клуба, как мне пришлось вернуться к обслуживанию мероприятий, как я отказалась от фильма, и как меня бросил агент. Я даже рассказала ему о поездке на свою первую премьеру и, какая, как мне казалось, она будет интересная, а в конечном итоге оказалась сплошным разочарованием, хотя я не рассказала все причины, почему та ночь была такой болезненной.
- Это ужасный способ посмотреть фильм. Все эти весёлые приветствия и заискивания. Я избегал их, как ЧУМЫ, - согласился он, неуверенно подняв белую чашку со сколами к губам, и сделал ещё один глоток.
И с этим мы пришли к тому дню, когда я позвонила ему на прошлой неделе, тогда я, запинаясь, с трудом выговорила самую основную информацию: как меня зовут и почему я звоню.
- Фрэнни БЭНКС. Моя любимая НЕДОТЁПА, - весело проревел он по телефону в тот день, а потом спросил, не хочу ли я заскочить в пятницу к четырём.
И вот пятница, слегка за четыре. Я комфортно утопаю в доисторическом кресле, держу в уме, но пока боюсь спросить, хочет ли Барни Спаркс быть моим агентом.
- Мой эпизод "Кевина и Кэти" должен выйти в эфир на следующей неделе, - сказала я ему, пытаясь не выглядеть слишком наивной оптимисткой. - Это может... как вы думаете, это может мне помочь в чём-нибудь?
Барни говорил, опасно откинувшись назад в кресле, так, что даже петли протестующе скрипели.
- ХОРОШАЯ НОВОСТЬ, - прокричал он в потолок. - Это первый эпизод, и будет много прессы. ПЛОХАЯ НОВОСТЬ - сериалу уже девятый год, и он утратил свою свежесть, но, ЭЙ, никогда не знаешь.
- Просто я установила себе, э, что-то вроде срока, и он только что прошёл, и я поклялась, что не буду одной из тех, кто остаётся в бизнесе слишком долго, и тогда я начала задаваться вопросом, что если я сама себя дурачу, думая, что я...
Я остановилась не в силах произнести ни слова.
- Достаточно ХОРОША? - пролаял Барни деловитым тоном, как будто я только что сказала самую очевидную в мире вещь.
- Эм, да.
- Моя дорогая, - вздохнул он, наклонившись ко мне через стол и сцепив руки. - Как мой отец, знаменитый бродвейский режиссёр, Ирвинг Спаркс, любил говорить своим актёрам: "Как ты собираешься попасть в Карнеги-холл?"
Я уставилась на него, не зная, шутит он или нет:
- Эм. Постойте. Вы хотите сказать, что ответ вашего отца был - "практика, практика и ещё раз практика"?
- Эм, он никогда не ставил себе этого в заслугу, но ты думаешь, что Джек Бенни сам придумывал своим монологи? ХА! Талантливый комик, да, но НЕ такой прекрасный составитель речей, как мой отец.
- Вау.
- ДА. Мне кажется, что у тебя пока недостаточно опыта. Он придёт со временем. И ВОЗРАСТОМ.
Казалось, Барни явно позитивно настроен по отношению к моему возрасту, как будто пока ты не достиг двадцати семи, не время паниковать. Он говорил со мной так, как будто я была молодой. Разве он не знает, что Дайан Китон было двадцать четыре, когда она получила главную роль в мюзикле "Волосы" на Бродвее, а Мерил Стрип выиграла Оскар до того, как ей исполнилось тридцать? Но по какой-то причине, казалось, он совсем не думал, что я отстаю от их графика.
- Но, даже пройдя все те прослушивания, которые у меня были, и, посещая курсы по актёрскому мастерству, я не могу отделаться от ощущения, что что-то, что я делаю неправильно, или что-то, что я делаю, не так, как будто существует какой-то трюк, который я всё не могу узнать, секрет, который знаю другие люди, а я нет. Как в ночных кошмарах, которые мне иногда снятся: я на сцене, и я не знаю, какую пьесу играю, или что это за песня или речь, которую я должна сказать, но я открываю рот, и ничего не происходит. И я не знаю, у меня есть это чувство, потому что у меня нет достаточно опыта или практики, как вы говорите, и если это, потому что я не знаю секрет... тайный язык...
Я забыла то, что пыталась сказать, и слегка запыхалась, как будто взобралась по лестнице в кабинет Барни второй раз.
Я оторвала взгляд от протёртого пятнышка на изношенном персидском ковре, на которое смотрела долгое время, и увидела, что руки Барни аккуратно сложены на столе, а его голубые глаза сияли и смотрели прямо на меня, как будто ему было очень интересно то, что я говорю, и словно у него было всё время мира на случай, если я захочу продолжить. Он поднял брови и ободряюще улыбнулся, но я поняла, что на этот раз я на самом деле рассказала всё, что могла придумать... по крайней мере, пока.
- Моя дорогая, - сказал он, делая неглубокие вдохи, и это звучало, как будто две наждачные бумаги тёрлись друг о друга. - Печально, но, ПРАВДА. Даже ЕСЛИ ты талантлива, ещё не значит, что этот бизнес тебе подходит. Он НЕ для всех. Вспомни дорогую Мэрилин. Она была СЛИШКОМ чувствительная.
- Как я?
На мгновение Барни нахмурился, как будто запутал сам себя. Но потом его лицо немного прояснилось, глаза засветились, а плечи начали ходить ходуном. Из его груди вырвался тоненький свист, что свидетельствовало о том, что либо его дыхательная система отключилась, либо, что он смеётся, что было в данном случае, я не могла сказать наверняка. В этот страшный момент я не знала, что делать, улыбаться или вызвать скорую помощь.
- Наоборот. Ты можешь быть чувствительной ВНУТРИ, но снаружи я вижу СОЛДАТА. Ты той ночью упала на сцене и ТУТ ЖЕ поднялась, сконцентрированная даже больше, чем до этого. Ты не ПЛАКАЛА, не забыла место, на котором остановилась, не просила начать всё сначала. ВСЁ это я ВИДЕЛ собственными глазами. Ты думаешь, что есть какой-то трюк, что-то, что все успешные люди знают, а ты нет. Я понимаю это чувство, но я здесь для того, чтобы сказать тебе, что НЕТ ничего подобного.
Барни вытянул руки над головой, из-за чего офисное кресло отклонилось назад настолько далеко, что я была уверена, что оно вот-вот перевернётся, а он приземлится на голову. Но оно остановилось под невероятным углом, почти параллельно полу, и каким-то образом избежало опрокидывания.
- Моя ДОРОГАЯ. Я тебе когда-нибудь рассказывал, что любил говаривать мой отец, знаменитый бродвейский режиссёр, Ирвинг Спаркс?
- Эм, э, д, вы упоминали несколько...
- Своим актёрам, я имею в виду. Перед каждым прогоном? Лучший совет актёру, который я могу придумать.
Я изо всех сил попыталась наклониться вперёд из засасывающего кресла. Моё горло стало сухим. Сердце начало биться быстрее. Я не хотела пропустить ни слова.
Барни в почти лежачем положении посмотрел вдаль с мечтательным выражением лица, а потом повернулся ко мне и заговорил так тихо, что мне пришлось ещё больше подвинуться вперёд, чтобы услышать его.
- Он говорил: "Запомните, детки. Быстрее, веселее, громче".
Я изо всех сил пыталась остаться в том положении, которое приняла, но кресло, наконец, победило и засосало меня обратно в свои глубины, при этом выпустив вздох. Хоть меня и засосало обратно, я продолжала крепко сжимать подлокотники кресла, ожидая продолжения, но он отвернул лицо и, казалось, погрузился в счастливые воспоминания.
- Постойте, извините. Это всё? Это и есть лучший совет, который он когда-либо давал?
Он вернул кресло в нормальное вертикальное положение и придвинулся к столу, снова сложил руки и вернул взгляд своих светло-голубых глаз ко мне.
- Да, дорогая. Это совет. А что такое? Ты его уже слышала?
- Эм, да. В смысле, конечно же. Это известное выражение. Все его слышали.
- Правда, дорогая? - спросил он, и в уголках его глаз побежали морщинки. - Как чудесно!
- Но, я думаю, - начала я, подбирая слова. - Но я всегда думала, что это своего рода, э, шутка?
Казалось, Барни был сбит с толку.
- Я имею в виду, не шутка в прямом смысле слова, но, эм, из-за этой фразы кажется, что всё легко и просто. Слишком просто.
Он посмотрел на меня долгим взглядом, затем глубоко с присвистом втянул воздух.
- БЫСТРЕЕ - не разговаривай с аудиторией, закрути нас в водовороте событий, не распыляйся полностью на нас, мы так же умны, как и ты, предположим, что мы на одном уровне;
ВЕСЕЛЕЕ - развлекай нас, помоги нам увидеть, насколько смехотворна и прекрасна может быть жизнь, дай нам причину почувствовать себя лучше, несмотря на наши недостатки;
ГРОМЧЕ - преподнеси историю в необходимой мере, НЕ будь снисходительной, не оставляй ничего для себя, будь щедрой, ты здесь, чтобы достучаться до НАС. - Барни сделал несколько вдохов и ударил себя в грудь один раз. - Ну, вот, моя дорогая. Это ЗВУЧИТ просто, но если я прав насчёт того, какой ты человек, ты посвятишь целую жизнь, чтобы понять всё должным образом. И это всё, моя дорогая. Вот такие дела.