— Бомбы, пули, взрывающиеся в ночи сортиры, — провозгласил Джин. — Неправдоподобно крутой старый мир. Так или иначе, дамы, мы добрались до следующего дня. Время напиться.

Возражений не последовало.

Джин, Сэм, Рэй и Крис скрылись от тяжелой манчестерской ночи за двухстворчатыми дверями "Railway Arms". Сразу же, как они пересекли порог, Сэм почувствовал знакомые тепло и вонь этого места, окружающего и утешающего его, как пьяное, прокуренное материнское чрево. Холодный серый мир снаружи был решительно отодвинут. Он покосился на измятые окурки, сваленные тлеющей кучкой в пепельницу и наполняющие воздух насыщенным мужским ароматом "Senior Service", "Embassy Gold" и "Player’s No. 6". В баре гостеприимно мерцал алкогольный строй — дружелюбные "Courage", "Whitbread " и "Flowers" в розлив, густые, темные, полные обещаний "Guinness", "Mackeson" и "Watney’s Cream Label", а дальше, в постыдной глубинке слабенького светлого пива, прихорашиваясь и приукрашаясь, стояли неприличные, запретные для настоящего мужчины "Harp", "Skol" и омерзительный даже для женщин "Double Diamond". Казалось, в удивительном выборе бочек и бутылок был заключен весь мир.

И как всегда, за стойкой бара, как шкипер за штурвалом корабля, стоял Нельсон, белозубый, с косичками и бьющим через край ямайским шармом. Он поднял глаза, когда Джин, Сэм, Рэй и Крис шумно ввалились в паб, и, как актер по условному знаку, тут же приступил к своим обычным действиям. Он ухмыльнулся, как большой черный Чеширский кот, с готовностью протянув свои крепкие, искусные руки к пивному насосу, и воскликнув: — Ну вот и снова они, полицейские мальчики. Вы, должно быть, сильно любите это место.

— Второй дом, — проворчал Джин, усаживаясь за стойку. — Нельсон, на твоей территории четверо кошмарно трезвых копа. Исправь ситуацию — срочно.

— Трезвых копа? — сказал Нельсон из-за стойки, потирая подбородок и закатывая глаза в глубокомысленной гримасе. — Трезвых копа? Осмелюсь поразмыслить.

Рэй, небрежно развалившись рядом с Джином, выудил из-за уха начатую сигарету "Woodbine" и закурил. Крис неуверенно топтался рядом, по-прежнему тихий и замкнутый после унизительного бесштанного приключения этим утром.

А вот Сэм чувствовал себя отстраненно. Ему не по душе было выпивать с мальчишками этой ночью, несмотря даже на чрезвычайные утренние события. Тот факт, что они обманули смерть, здорово повлиял на Джина и Рэя, оставив их чувствовать себя несокрушимыми, как парочка закоренелых манчестерских Джеймсов Бондов. Крис был сильно потрясен, но оказался более сильным и стойким, чем даже мог предположить, и в скором времени вернулся к своему обычному юношескому самосознанию. Но у Сэма все эти события с перестрелкой и бомбой лишь усилили чувство незащищенности. Они всколыхнули в нем глубокие и пока безымянные переживания, которыми он не мог поделиться с ребятами. Зато Энни была из тех, кто его понимал. А если и не понимала, могла по крайней мере выслушать его, не перебивая постоянно и не начиная издеваться.

Он пытался оправдаться и избежать выхода в свет с парнями этой ночью, но его присутствие в "Railway Arms" на этот раз даже не обсуждалось. В конце концов, проще было согласиться, чем спорить.

— Иди, выпей с ними, Сэм, — сказала ему Энни, наклонившись над его столом в Отделе уголовного розыска. — Я загляну в "Arms" попозже, сразу как вы, ребята, смочите свои глотки.

Внезапная близость к ней заставила сердце Сэма перевернуться. Она выглядела очаровательно, в своем бледно-розовом жилете, застегнутом поверх бежевого свитера с высоким воротом, ничего вызывающего, ничего сексуального — практичная одежда для рабочего дня в уголовном розыске — и все же было что-то привлекательное в этой обыденности.

— Но я хочу поговорить с тобой, Энни, — сказал Сэм.

— Тогда говори.

Она незаметным движением откинула свои каштановые волосы, и густые пряди поверх ее плечей изящно заколыхались. Сэм сглотнул.

— Я не могу говорить здесь, — сказал он.

— Хорошо. Поговорим потом, в пабе.

— В пабе? Чтобы Джин и Рэй заглядывали нам через плечо? А Крис трещал без умолку о своем опыте близкой смерти в туалете?

— Я понимаю тебя.

— Нам нужно время, Энни. Время для нас с тобой.

— Тогда мы найдем его, Сэм — так или иначе.

В этот момент Энни взглянула на него с такой нежностью и серьезностью, что Сэм внезапно почувствовал отчаянное стремление наклониться и поцеловать ее. А если парни в отделении начнут подвывать и свистеть, как толпа незрелых школьников, что такого-то?

Но его нервы сдали, и он заколебался. Момент тем временем был упущен, Энни развернулась и отправилась обратно к своему столу, возможность — как всегда — была потеряна. Пока она удалялась, Сэм чувствовал все ту же боль утраты, какую испытывал всегда, когда она оставляла его. Быть вдали от нее было намного тяжелее, чем быть вдали от того мира, откуда он когда-то пришел — еще предстоящего мира 2006 года, который существует лишь в его памяти, в который он так болезненно стремился вернуться, веря, что там его дом, только затем, чтобы обнаружить чужую страну, лишенную чувств и сущности, место без значения, без цвета, без жизни. Убогий, отсталый, прокуренный мир 1973 года, со всеми своими недостатками и пороками, был, во всяком случае, живым — кроме того, в нем была Энни, ясный, надежный свет в центре его странной вывихнутой жизни.

Но, даже так, что-то его тревожило. Он не мог выразить это чувство словами, смутное, но настойчивое ощущение того, что кто-то зовет его, влечет, вынуждает двигаться дальше. Оно постоянно терзало его разум. В разгар полицейской работы он мог обо всем забыть, сосредоточившись исключительно на деле — но стоило Энни промелькнуть перед ним, и чувство возвращалось.

И теперь, вследствие их пребывания на волоске от гибели, похожие чувства нахлынули с избытком. Здесь, на задымленной территории "Railway Arms", с Нельсоном, понимающе ухмыляющимся ему из-за стойки, он ощутил глубоко внутри себя тянущее чувство, будто тоску по дому, ностальгию, но в то же время не совсем такое. Неописуемое. Неизмеримое.

Задумчивое состояние Сэма нарушил Нельсон, звучно опустивший перед ними четыре кружки горького пива.

— Держите, джентльмены, — ухмыльнулся он. — Это придаст вам сил.

— Слышали это, мальчики? — сказал Джин, поднимая кружку. — Я еще сделаю из вас мужчин.

— Если не пристрелишь раньше, — сказал Сэм, устало глядя на пивную пену. — Ты в ответе, Шеф, за то, как ведешь себя.

— Захлопни варежку, Сэмюэл. Если бы я утром послушался тебя, мы бы до сих пор дожидались, пока объявятся саперы.

— Ты не шериф Додж Сити, Шеф. Ты не можешь просто выскочить и открыть огонь каждый раз, как тебе приспичит.

Джин выхлебал кружку, слизнул пивные усы с верхней губы, задумался на секунду и сказал: — Вообще-то, Сэм — могу.

— Нет, не можешь. Беспорядочное слоняться, как Клинт Иствуд, значит, подвергать всех опасности. Ты обязан заботиться о сослуживцах, так же, как и об общественности.

— Я временами задумываюсь, что вы делаете на этой работе, босс, — вклинился Рэй, уже осиливший половину кружки. — Как будто она вам почти не нравится.

— Я знаю, что бьюсь головой об стену с вами, парни, но в этом отделе что-то должно поменяться, — сказал Сэм. — Ты, конечно, понимаешь, о чем я, Крис.

— Почему я, босс? — насупился Крис.

— Потому что ты сегодня чуть не умер.

— Не напоминайте!

— Но в этом суть, — напирал Сэм. — Это работа, а не шутка. Это серьезно. Люди получают увечья — и не всегда те люди, кто этого заслуживает.

— Думаю, нам всем на сегодня уже достаточно твоих речей, Тайлер, — вмешался Джин. — Это паб, а не чертова кафедра. Прибереги проповеди для сентиментальной птички Картрайт, которой ты всегда плачешься. Нельсон, нам нужно чего покрепче к этому пиву. Двойного — два раза!

Нельсон потянулся к стоящей на виду перевернутой бутылке ирландского виски.

— Я к этому не притронусь! — надулся Крис. — Не хочу трогать ничего ирландского, никогда — виски, картошку, лук-порей…

— Лук — это Уэльс, — сказал Сэм.

— Не волнует. Не хочу давать им ни шанса.

— А я не умираю от жажды только лишь потому, что ты сегодня утром споткнулся о свои трусы, — объявил Джин. — Нельсон — четыре скотча. Слышишь, Крис, скотч. Шотландская вода, не ирландская моча.

Нельсон любезно выставил на стойку четыре стопки шотландского виски.

— Шотландцы не лучше ирландцев, — пробормотал Крис, все же неохотно соглашаясь примкнуть к остальным выпивающим.

— Твоя предполагаемая полюбовница Энни сегодня честно отработала свои гроши, — сказал Джин, выпуская в сторону Сэма дым через ноздри. — Она выполнила кое-какую полезную полицейскую работу — не то что некоторые, Кристофер. — Крис снова поник. — Похоже, она наткнулась на интересный след, возможное звено в цепочке пэдди.

— Какой цепочке? — нахмурился Рэй.

— Я тебе покажу, — сказал Джин, ставя на стойку пустой стакан из-под виски. — Этот стакан — группа пэдди у них там в Ирландии, прячущая оружие и взрывчатку. А здесь, — другой стакан приземлился в тридцати сантиметрах от первого, — другая группа пэдди, на этот раз на нашем острове, все накачанные Гиннессом и готовящиеся взорвать восемь баррелей дерьма на территории чего-нибудь, имеющего британский флаг на верхушке. Что связывает эту группу с вот этой, — он провел тлеющим окурком от одного стакана к другому, — звено в цепочке, курьеры, везущие товары по морю и поддерживающие ячейки террористов в Великобритании. Так вот, Энни откопала возможное соответствие этому среднему звену, дуэт, муж и жена, и — сюрпризов никаких нет — они ирландцы. Похоже, это они могли участвовать в обеспечении пиротехникой для сегодняшней потехи.

— Если это была ИРА, — сказал Сэм. — Я не настолько уверен, что это было устроено ими.

Джин запрокинул голову и закатил глаза к закопченому потолку. — Ой, Христа ради, не начинай снова.

— Подумай об этом, Шеф, — наседал Сэм. — Рука, нарисованная на стене — буквы ФКР…

Джин выдохнул дым, как заскучавший и весьма раздраженный дракон. Сэм взглянул на Криса и Рэя в поисках поддержки, но никто из них не выглядел особо убежденным.

— Я останусь при своем мнении, — настаивал Сэм. — Мы имеем дело с какой-то террористической организацией, но это не ИРА. Даже способ размещения бомбы — в туалете, да ради бога! Для меня — Прово там и не пахнет.

— От Криса точно попахивало Прово, когда он выпрыгнул из сортира, — ухмыльнулся Рэй.

— Неправда, я сдерживался, — запротестовал Крис.

— Мы все этим утром видели содержимое твоих подштанников, Кристофер, — вмешался Джин. — Барри Шин так много не обделывается.

Нельсон наклонился вплотную к уху Сэма и прошептал: — Я бы не старался взывать к разуму этих ребят, Сэм — по крайней мере, сегодня. Они не в настроении.

— Ты все понимаешь правильно, Нельсон, — сказал Сэм и сделал глоток пива.

Именно в этот момент появилась Энни, шагнув из ночной тьмы в теплое свечение паба. Она куталась в коричневое кожаное пальто, приподняв широкий воротник, чтобы уберечься от холода. Как будто приветствуя ее, динамики позади стойки зарыдали песню "Angie" Rolling Stones.

Увидев ее круглое лицо, уложенные "Гармонией" локоны и теплые, озорные глаза, Сэм снова почувствовал внезапное волнение в сердце. Он приказал себе перестать вести себя как подросток, поскольку слишком стар для таких бурных, кипящих эмоций.

Но потом Энни оглядела бар, поймала его взгляд, и ее лицо тут же засветилось. Это заставило сердце Сэма биться чуть быстрее — на короткое мгновение он ощутил себя королем вселенной — и он простил себе эту мальчишескую реакцию. Чувство было слишком приятным, чтобы сожалеть о нем.

Энни прошла внутрь, цокая каблуками, и окинула взглядом четыре кружки и четыре пустые стопки, сгрудившиеся на стойке.

— Расслабляемся сегодня, да? — сказала она.

— Нельсон — еще по пиву! — приказал Джин. — И какой-нибудь фруктовый сок для пташки. — Повернувшись к Сэму, он сказал, — Не позволяй нам запретить тебе взять свою кружку и ушлепать в другой уголок, Сэм.

— Почему ты так говоришь?

— Долгая служба в полиции, Сэмми — она сделала меня чувствительным к улавливанию вибраций. А прямо сейчас я их улавливаю — они говорят, что вам с ней, пожалуй, стоит уже уединиться.

— Ну да, Шеф, я бы обрадовался возможности побыть наедине с Энни. Знаешь, небольшой тет-а-тет.

— Никогда не слышал, чтобы это так называли, — пробормотал Рэй. Крис захихикал.

— Вот вам, — заулыбался Нельсон, выставляя выпивку. — Ром с колой для дамы моей мечты, и свежую кружку моего наилучшего — для моего хорошего друга Сэмюэла.

— Убирайтесь и займитесь своей пустой болтовней — вы портите сегодня всю компанию, — приказал Джин. — Только обещайте, что утром оба будете в хорошей форме — нам предстоит уничтожить цепочку контрабандистов оружием для ИРА.

— Происшествие сегодня утром, Шеф — это не ИРА, — сказал Сэм.

— Обсуди это с полицейским Пышечкой, — категорично отрезал Джин. — Мне еще нужно над печенью надругаться.

И, как только Сэм и Энни забрали свою выпивку, он поднял стакан и прорычал тост: — Ваше здоровье, амигос, — забрасывая чистого виски на три пальца прямо себе в глотку.

— Иногда, — прошептал Сэм, когда они отошли, — иногда, Энни, я серьезно подумываю его убить.

— Шефа? — улыбнулась в ответ Энни. — Тогда у тебя работы по горло. Думаю, тебе будет нужна серебряная пуля. Или кол ему в сердце.

— Или атомная бомба, — сказал Сэм. — Хотя, если подумать, он, вероятно, выживет — вместе с тараканами.

— И будет радиоактивным. Станет ходить огромный, как Годзилла.

— О господи, Энни, даже в шутку…

Они уселись в уголке, Rolling Stones все так же плакали из колонки на стене над ними.

— Ну вот, — сказала Энни, — мы здесь, наступил наш момент, только для нас двоих.

— Я надеялся на что-то большее… Немного большее…

Они оба мельком взглянули на Джина, Рэя и Криса, обсуждающих непристойную шутку всего лишь в паре метров от них. Рэй рисовал руками в воздухе формы какой-то чудовищного вида сосиски.

— Просто веди себя, как будто их там нет, — сказала Энни. — Поверь мне, Сэм, я именно так и делаю. Каждый день. Ты думаешь, я бы задержалась на это работе так долго, если б не делала этого?

Сэм возбужденно крутил свой стакан. — Ненормально, да? Я все твержу и твержу, что нам двоим нужно найти время, посидеть и поговорить — а теперь мы здесь, и я не знаю, как сказать тебе, что у меня на уме.

— Тебя угнетает работа?

— Не работа, Энни. Это… Это как… Даже не знаю, как сказать, чтобы не выглядедеть идиотом.

— Ну, скажи как-нибудь. Ты похож на идиота не больше, чем некоторые люди, которых я могу припомнить.

— Я вижу сны, — наконец сказал Сэм.

— Вот как?

— Нет, не так. Глупые сны. Я всегда одинок. Я всегда потерян, застрял где-то, где не должен быть, и нет возможности попасть домой. Все разрушено… Будто миру наступил конец, и я потерян, и… — он пожал плечами и вскинул руки. — Я же сказал, что это будет звучать по-идиотски.

— Эти сны у тебя, — сказала Энни, — то, какие чувства они вызывают. Это остается, даже когда ты просыпаешься?

— Да. Да, остается.

— Это чувство, что ты обязан быть где-то еще? Где-то в действительно важном месте?

— Да.

— Но ты не знаешь, где, или почему тебе нужно быть там. И это чувство не уходит, даже если не обращаешь на него внимания, и тогда говоришь себе, что это просто такая работа, или день не задался. А оно все возвращается, овладевает тобой, все время.

Сэм наклонился вперед, пристально вглядываясь в ее лицо. — Энни, ты будто читаешь мои мысли.

— А ты читаешь мои, Сэм. Мне знакомы чувства, о которых ты говоришь. Я тоже это чувствую.

— Да? Энни, ты никогда не говорила.

— Сказала. Только что.

— Но… Почему ты не рассказывала мне раньше?

— А почему ты мне не рассказывал?

Сэм сжал ее руку, она ответила тем же. Он чувствовал тепло ее кожи, улавливал нотку ее духов "Yardley", видел свет, лучащийся у нее из глаз, пока она пристально смотрела на него. Это был довольно напряженный момент — реальный, более реальный, чем те, что он мог вспомнить из своей старой жизни, среди лэптопов и айподов, спутниковых антенн и блютусов.

— Что это значит, Энни? Почему мы это чувствуем?

Он ощущал это прямо сейчас и полагал, что Энни чувствует то же. Беспокойство. Глубокое чувство того, что надо сделать работу, успеть на поезд, провести встречу, завершить важное дело. Держа Энни за руку, он оглянулся на стойку бара. Там насмехался и шутил Рэй, перед ним накапливались пустые стаканы; там сидел Крис, на вид такой молодой и неуверенный, ерзающий от добродушных издевок над ним. И, нависая над всеми, там стоял Джин — незыблемый, твердый, как скала, окутанный голубым табачным дымом, в котором запутывался свет, озаряя пространство вокруг него наподобие ауры.

Но теперь Сэм отчетливо выделил Нельсона, стоящего сразу за ними, накачивающего насосом горькое пиво в кружки и улыбающегося бессмысленным комментариям от своих завсегдатаев из Отдела уголовного розыска. Не меняя выражения, Нельсон медленно поднял глаза на Сэма и Энни и понимающе подмигнул им обоим.

На короткий момент Сэм почувствовал внезапную убежденность, что все здесь, в этом паршивом, мерзком пабе, переполнено смыслом — стойка, пепельницы, липкие круги от пива на столах, и тем более, люди — Крис, Рэй и Джин. И Энни тоже, и сам Сэм. И больше всех — Нельсон.

Мы все здесь по какой-то причине, подумал Сэм. Здесь действует некая система, и мы все — ее часть.

А в следующее мгновение все растворилось обратно в тусклой повседневности, ощущение неизбежного разоблачения тайны исчезло. Джин, Рэй и Крис были просто тремя горластыми, совместно выпивающим копами. Нельсон был просто Нельсоном. Паб пока еще был одной из вонючих манчестерских забегаловок.

— Что там творится, в твоем котелке, а? — спросила Энни, наклоняясь к нему.

— Я размышлял, — Сэм бесшумно вздохнул. — Я размышлял о том, что сначала думал, что я останусь здесь. В этом месте. В этой жизни. Я думал, это дом. Но теперь я начинаю подозревать, что дом где-то еще.

— Я тоже, — пробормотала Энни.

— Я не могу объяснить лучше.

— Как и я.

— Но я точно знаю одно, — сказал Сэм, заглядывая Энни в глаза. — Куда бы я ни пошел, я не смогу назвать домом место, где не будет…

Но, прежде чем он успел сказать что-нибудь еще, их перебил пьяный голос Рэя: — Смотрите-ка, парни, у них там маленькое, мать их, свидание.

Крис приложил к сердцу обмякшую руку, захлопал ресничками и очень правдоподобно изобразил Селию Джонсон. — Ой, дорогуша, я так страшно тебя люблю и все такое. Женисся на мне — когда-нибудь. Ой, скажи же, что женисся на мне.

Джин заставил его заткнуться, отвесив подзатыльник, словно директор, отшлепавший непослушного школьника. На мгновение он, казалось, сам был не слишком уверен, зачем так сделал — потом отвернулся от Сэма и Энни и пожаловался Нельсону, что все еще недостаточно пьян. Даже наполовину не пьян!

— Поговорим в другой раз? — очень тихо спросила Энни.

Сэм вздохнул и кивнул головой. Момент был испорчен. Ему придется ждать следующего.