Август 1972 года

Филипп так и не изменился.

— Я больше не буду этого делать, — сказал он. — Я хочу понять, каково это — смотреть в зеркало и видеть, как годы, наложившие отпечаток на твою душу, меняют и твое лицо.

Оказалось, что Филипп был склонен к аффектациям и мелодраматизму. Он поцеловал меня.

— Джозефин, мы с тобой живем какой-то непонятной жизнью уже семьдесят лет. Это же целая человеческая жизнь. И что в результате? Ничего. Никто не знает, ни что мы делаем, ни кто мы есть. Ну кто о нас вспомнит?

— А я счастлива. Вспомнят ли о нас в будущем или нет, меня совершенно не волнует — хотя бы потому, что я сама там буду.

— Прекрати принимать снадобье. Пусть наши тела снова начнут жить в своем естественном ритме. Я женюсь на тебе. У нас появятся дети, Джози. Ты ведь и представить себе не можешь, как это замечательно? Это ведь тоже наша с тобой магия. Причем лучшая магия.

— Я не хочу умирать, Фил. Меня совершенно не прельщают ни седина в голове, ни ломота в суставах.

— А дети, я думаю… — Он сделал паузу, а я не знала, будет ли правдой то, что он сейчас скажет. — Я думаю, мы произведем на свет хороших детей.

Я вздохнула. Он изменит свое решение, когда выйдет из этого депрессивного состояния. У Филиппа постоянно случаются такие перепады настроения — то подъем, то спад.

Мы вдвоем с Диаконом снова приготовим свежий кармот, на тот случай, если Филипп не захочет в этом участвовать. А затем я спрячу снадобье на кухне. Соевый соус отлично сочетается с имбирем.

Мы будем жить вечно и вместе. И все прочее меня абсолютно не волнует.