18 марта 1904 года

Филипп настаивает на том, чтобы я записала то, что помню. Это смешно. Я только напрасно потрачу свое время, потому что вообще не желаю вспоминать о том, откуда я появилась. Но Страшный Зверь не будет больше учить меня, если я сама этого не захочу!

Итак, вопреки моей воле, я все же написала рассказ о том, как встретилась с мистером Филиппом Осборном (то есть со Зверем), и сейчас предлагаю его вам.

Это произошло в прошлом году, когда мне было четырнадцать лет. Я до сих пор помню запах фабрики, от которого кружилась голова и бросало в дрожь. Я ненавидела его. Когда я заболела гриппом, меня отвезли в больницу Сент-Джеймс. Я была самой старшей, и миссис Уэллок, эта отвратительная особа, впадала в бешенство при мысли, что может потерять меня. В конце концов, я была одной из лучших работниц; немногие умели крутить уточную пряжу так же быстро, как я. Даже будучи больной, когда мои кости ломило и от лихорадки горело все тело, я смеялась над ней. Меня вместе с другими больными положили в тесную палату, расположенную в задней части больницы и наглухо изолированную от остального мира. Я думала, что, когда мы умрем, врачи просто сожгут это место, и никто не похоронит нас должным образом.

На соседней кровати лежала маленькая девочка. Она считала нас всех, и себя в том числе, слабыми, брошенными созданиями и хваталась за меня, как за спасательный круг. В моей голове до сих пор звучат ее торопливые молитвы, которые были нам как мертвому припарка. Но я не собиралась там подыхать.

Впервые я осознала бесполезность ее молитв, когда увидела лицо Филиппа. Глаза его были холодны и непроницаемыми; его волосы цвета меди и руки хирурга с длинными, тонкими пальцами пробудили во мне нечто такое, что никогда больше не засыпало. Филипп не мог побороть нашу болезнь, но он пришел, чтобы помочь, создать нам комфортные условия. Едва он погружался в задумчивость, я начинала его рассматривать. Я запомнила его лицо до мелочей, до уголка губ, который подрагивал, когда Филипп, склоняясь над моей соседкой и слушая ее дыхание, пытался скрыть печальную правду. Однажды он подошел ко мне и сказал: «Ты ведь не собираешься умирать, верно?», а я ответила: «Не собираюсь, сэр». Через неделю я осталась в изоляторе одна, и Филипп перевез меня в свой большой дом в Городе. Он убедил всех в том, что я умерла, но меня это ничуть не тревожило! Мне всегда было ненавистно все, связанное с миссис Уэллок, и ради того, чтобы порвать с прошлым, я готова была пойти на любой риск, даже скрыться с незнакомцем, кем и был для меня Филипп.

Он выходил меня, предоставил мне спальню, чугунную ванну и даже кусак мыла, приготовленный его собственными руками и пахнувший цветами. Но ни горячая вода, ни мыло не помогли мне привести в порядок спутанные волосы; тогда я безумно испугалась, что из-за этого он прогонит меня. Я лежала на полу, обессиленная и жалкая, и, когда Филипп увидел меня такой, он взял тонкий кинжал, отрезал мои волосы и сказал: «Любую проблему можно решить, Джозефин Дарли. Осознай это, и тебе легко будет жить в этом мире. Я научу тебя читать и писать, а если у тебя будет желание, то и другим вещам». Я думала, что он под другими вещами он подразумевает таинство, которое может связать мужчину и женщину. Я уже познала его, но не говорила об этом Филиппу. Хотела, чтобы он считал меня девственницей. К тому же меня привлекала возможность освоить чтение и письмо. С такими навыками мне не нужно будет возвращаться на фабрику. Я решила поразить Филиппа своим умом и настойчивостью, надеясь, что он полюбит меня больше всех на свете!

Тогда я еще не знала, что в мире существуют вещи, намного более важные, чем любовь.