За неделю, проведенную в Гнездовье, Леда уже успела немного привыкнуть и к говору местному, и к своим обязанностям не тяжелым: помогать при кухне, да горницы убирать на женской половине. Все, что потребуется делать. Основная грязная работа, конечно, на рабах лежала, а было их в этом селении не мало, хотя в цепях никто и не хаживал.

Скоренько Леда разобралась как тут обстояло дела с руководством. Змеиный род издревле владел богатыми угодьями пашни и лесами на юго-востоке Дариланы. Более трех десятков окрестных деревень и сел, несколько богатых ремесленных городков были под Змеиным крылом, платили хорошую дань. Народ местный себя всеведами называл, дескать «сами с усами», и никто кроме Нашего Князя нам не указ. Хорошо собой гордиться под такой-то защитой.

Селились всеведы испокон веков вблизи реки Рось, и текла она полноводно, собирая многочисленные притоки, через все Змеиное низовье, мимо Волчьих земель прямиком к Ледяным хребтам, что еще назывались Драконовыми горами. Там Рось расширялась вольно, набиралась сил с тающих ледников, огибала Сумрачную долину и устремлялась к Безымянному морю, словно желая слиться с Возлюбленным. Холодные морские волны жадно принимали в себя упругое речное тело, сдабривая союз крепкой солью.

Все это рассказывала Леде сама Радуня. Очень уж они подружились. А других подруг Леда завести здесь не смогла. Девицы местные ее избегали, посмеивались тайком, называли промеж себя безродной и приблудой, а может, и еще как обиднее в разы. Только Михайлова старалась на все эти ухмылочки и взгляды косые внимания не обращать, право дело, не серьезно. В ее-то лета, при ее познаниях. Только что проку во всех прежних навыках Леды, когда мясо здесь жарили прямо во дворе на кострах, хлеб выпекали в печи, воду носили из колодца, одежду шили из крашеного льна, что сами же и выращивали.

Мало что нового могла девушка сообщить этим людям. Был в Дарилане свой календарь, свои красивые праздники и обычаи. Мужчины охотились, рыбу ловили, а для того мастерили капканы, сети плели. Женской заботой было стол накрыть да запасы на зимнее время заготовить, шитье одежды и присмотр за детьми. И вот с ребятишками-то Леда легко нашла контакт, опять же на основе песен и сказок. Собиралась вокруг нее малышня, рот разинув, слушали ребятишки истории про Бабу-Ягу — костяную ногу, да кроткую Василисушку. И многие — многие другие… Каждый вечер присаживался на завалинку к детскому кружку сам Радсей. На свирели своей играл, бросая на Леду долгие взгляды, почему-то уже не улыбался.

А однажды пригласил прогуляться за пределами ограды к полю. И Леда с радостью согласилась. Будет время поговорить с глазу на глаз, откроет ему, за какой надобностью все же в Гнездовье пришла, какая у нее просьба до Крылатого. Может, Младший хоть советом поможет?

Радсей внимательно выслушал девушку и лишь плечами пожал:

— Вот уж не знаю, какое должно чудо случиться, чтобы Годар согласился тебя отнести к истокам Роси. Он закаялся в Лунную долину летать. Обещался и не жениться никогда. Хочет на себе наш род замкнуть. Обмануть Подземного Хозяина.

— Мне Радуня ваши сказания поведала. Да только одного не возьму в толк, разве нельзя Князю найти себе простую жену, зачем непременно какую-то Лунную дочь?

— Так, о том и речь, что на обычной-то девушке ему и подавно нельзя жениться!

— А где эти Лунные обитают?

— Промеж всех ходят, только Змей лишь один видит, у кого из девиц над головой лунный обруч, та и Суженой ему быть должна. Одному ему это зримо, которая Нареченной станет. Только ту сможет назвать женой.

— Удивительно! А если не найдет?

— К Лунной деве отправится за подсказкой. Ни один Змеиный Князь еще без Избранной не оставался, и рождались у них сыновья…

— Да уж! И всех кроме Старшего забирали под землю. Прости, Радсей, не надо было мне это говорить.

— Отчего же? Я с долей своей давно уж смирился. Говорят и в Нижнем Мире есть свои чудеса. Может, мне там и поглянется еще, за долгие-то века…

Леда с болью в сердце заметила, как дрогнула грудь мужчины от глубокого вздоха. Нелегко давались Младшему эти слова, нелегко живой душе покорно в сыру-землю ложится, навечно отказываясь видеть солнечный свет, любоваться листвой зеленой, да улыбкой девичьей.

— Неужели нет никакого способа тебя от этой беды избавить?

— Может и есть… Только нам неведом. Ровно месяц остался до сбора первых ржаных колосьев. Целый месяц мне еще по свету ходить. Так забудем грусть! Очи у тебя красивые, а на дне печаль. Что тебя гнятет? О своем все думаешь, я ведь вижу. Знал бы как тебе помочь, жизни не пожалел, той, что еще в моей власти. Да вот как убедить Годара, ума не приложу. Не послушается даже меня. Разве только…

Радсей рассмеялся, тряхнул русыми кудрями.

— Нравлюсь ли я тебе, лебедушка белая?

Леда никакого подвоха не ожидала, ответила честно:

— Нравишься. Чего правду скрывать, всем хорош.

Радсей взял ее за руку и прижал раскрытой ладошкой к своей груди:

— Тогда невестой моей назовись. Свадьбы я не хочу, вдову после себя оставлять не желаю. А вот в женихах походить напоследок я не против совсем. А Годару так и скажу, как вернется, чтоб исполнил желание моей Любимой, которая последние дни мне радостью украсила. После того, как сойду я в Нижний мир, пусть с осенними ветрами отнесет тебя к Лунной Деве. И твоя просьба исполнится, и я дело доброе совершу, может, хоть ты вернешься на родину.

Леда вникала в его слова, не вынимая своей ладони из горячих пальцев юноши.

— Радсей… Так ведь это будет словно игра? Это же не по любви?

— Пожелаешь, и любовь промеж нас будет. Давно гляжу на тебя, ты мне по сердцу. Только я тебе видно лишь в други гожусь. И на то согласен. Зачем тебе по мне зря тосковать, терзать душу? Да и я спокойным уйду, а ты после нового жениха себе сыщешь. Змеиную невесту любой взять захочет. Великая честь и богатое житье. Годар не оставит тебя и после моего ухода. Ни в чем не откажет, посадит рядом с собой за стол. Глядишь, второй сестрой назовет. Хорошо будешь жить. Соглашайся!

А потом Радсей ее обнял, легко как-то и впрямь, словно старый друг или старший брат, которого у Леды никогда не бывало. Девушка прижалась лицом к широкой мужской груди и замерла. А потом ответила тихо:

— Невестой твоей я считаться согласна. Если только о большем просить не станешь. Я ведь тоже сама для себя решила, что замуж никогда не пойду. Потому что не умею любить так, как надо любить мужа. Я это уже пережила: сначала чувство такое будто пламенем обжигает, горишь вся, а потом одно недоброе слово и словно ушат ледяной воды тебе на голые плечи. Кажется, так закаляют мечи. Может, сердце у меня оттого стальным сделалось. Ты красивый, хороший, руки у тебя теплые, будто родные, а все равно… Прости. Не могу тебе любви обещать.

Они встретились взглядами и поняли все про себя. И правда, как родственные души краешкам одна другой коснулись. Обнялись уже иначе, словно люди, что долго были в разлуке и встретились вдруг нечаянно. Просто близкие люди. По духу, не по крови. Радсей Леду в макушку поцеловал, пошутил, что зря перья из волос повынимала, глядишь, прилетела бы Жар-птица, свила гнездышко, нанесла золотых яичек.

Возвращались уже, смело держась за руки, на виду у всего Гнездовья. Вместе, под быстрый людской шепоток-пересуды, прошли до терема Арлеты и низко поклонились хозяюшке, что вышла на крыльцо встретить. Там Радсей и объявил, что сыскал себе невесту, прилюдно обнял Леду за плечи. Женщина кинула на молодую пару суровый взгляд, да вдруг губы ее задрожали, расплакалась, подошла ближе. После Леду сестрицей назвала, расцеловала в обе щеки. Досталось ласки и младшему брату. Тут подбежала Радуня, вскрикнула, новость узнав, затормошила подругу, что-то про свадебные обряды начала щебетать, да Арлита ее разом одернула, прогнала в дом. Светло было на душе у Леды, светло, как в августовский денек перед началом осеннего листопада. И Радсей рядом стоял радостный, будто все тревоги его уже миновали. Будто только-только прибыл сам из далеких земель, а не подходит пора прощаться.

С этого дня началась у Леды совсем иная жизнь. Арлета поселила девушку в светелку побольше, недалеко от своих покоев, работать уже не принуждала, за столом садила напротив Радсея, рядом с Радуней. Глядела не в пример добрее, стала на разговоры вызывать, охотно о себе рассказывала. Сама Арлета уж почитай лет семь как была вдова. Муж ее, храбрый охотник пропал в Дурном лесу, северяне его еще Гиблым лесом называют.

Могла бы Змеица второго мужа найти, да не возжелала. Осталась при братовьях домовничивать, растила дочурку. Берегла Радунюшку пуще зеницы ока, за каждым шагом следила, тревогу чуяло сердце материнское. А тут еще бабулька-ворожея недоброе напророчила, мол, тещей звериной станешь, будет твой зятек в лохматой шкуре по лесным оврагам бродить.

Годар тогда эту старушонку-брякалку едва не придушил, видя, как любимая сестра убивается. Бранился очень, велел с глаз долой прогнать. А слово-то чужое уже корни в разум пустило, оплело голову, слало дурные сны. Радуня, правда, матушку утешала, обещала, что замуж не пойдет ни за волка, ни за кабана. Смеялась даже, шутила над собой. Радсей тоже не отставал, натягивал на плечи оленью шкуру, стучал в двери, изображая жениха из лесной чащи. Радуня притворно пугалась, а Арлета грозилась обоих вожжами отходить. Годар сильно не вмешивался, пусть играются молодые, племянницу он за кого попало и так не отдаст.

Это все Радсей поведал Леде, когда гуляли они вместе у леса или сидели рядышком на завалинке, к вящему недовольству местных девиц во главе с Миланой. Вздумала она опять как-то в Леду обидным словцом кинуть, да Младший живенько ее приструнил. И чего было злиться? У Миланы жених есть, вместе с Князем вскоре прибудет, на Радсея девушка не должна бы рассчитывать.

Никому ведь он не обещался, зная свою судьбу. А привыкли девушки, что ласковый да говорливый парень для каждой улыбку найдет, песенку на свирели сыграет. Раз ничей жених, значит сразу для всех. А тут, надо же, девка безродная из лесу появилась, да княжича враз к рукам прибрала! Сидит с ним плечо к плечу, за руку держит смело, в глаза смотрит, не опуская ресниц… Вот же беспутная! И как только Арлета допустила!

Однако женщина все и сама примечала, даже не думала молодым мешать. Видела, что при Леде брат весел стал, песни играет больше задорные, чаще смеется. И Радуня от старшей подруги не отходит, прилипла будто репей, все пытает у Ледушки новые присказки да загадки. Жаль, правда, что из будущей сестрицы рукодельница плохая, давала Арлета ей заданье рубашку Радсею расшить, да видать, девица мало иглу с ниткой прежде в руках держала. Стежки косые, кладет неумело, и кто только учил… Знать, и впрямь, сирота. Ну, да ничего, есть кому в этом доме и прясть и шить. Молодой княгине трудить белы ручки и не надобно. Только вот станет ли Леда княгиней?

Пыталась Арлета у брата про свадьбу спросить, да Радсей отвечал уклончиво, а ведь надо бы поспешить — дело к осени движется, на изломе лето, придет черед и проводы справлять. Не то проводы, не то поминки. Но Радсей со свадьбой не спешил. Может, Старшего дожидался. Одобрение Годара получить хотел. А вдруг да осудит выбор брата? Арлета расспросы свои оставила, пусть сами решают. А любиться молодым и сейчас никто не воспретит, недаром каждый день к лесу бегают. Может, и к добру появилась эта пришлая девушка в Гнездовье.

Дни потянулись неспешно, то дождиком умываясь, то солнышком греясь. Леда старалась во все местные дела вникать, вот вернется в свое время, будет, что пересказать отцу, хотя он больше Античной историей интересуется: Древняя Греция, Спарта, Римская империя, но и родные корни не забывает. Сколько меж Ледой и Михайловым было споров на эту тему. Девушка всерьез негодовала, почему это каждый школьник в той или иной степени знает Древнегреческую мифологию и зачастую понятия не имеет о быте и верованиях наших предков — славян.

А ведь и у нас были свои Боги и Герои. Где же единая книга-свод, что так же «по полочкам» разложила бы древнерусские былины и предания. О Макоши и Перуне — Громовержце, о Змее — Волосе, о сотворении первых людей… А если еще добавить легенды коренных народов, что населяют Россию? Одни только сказания сибирских манси можно выпустить отдельным красочным изданием. Верховный бог — Торум, первопричина добра…

Солнце — женщина, Месяц — мужчина. А под землей злые духи обитают, портят людям жизнь, сбивают с истинного пути. Медведь прежде тоже богом был, жил на небе. Оттого и поклоняются ему люди до сих пор, называют Лесным Хозяином, Мудрым Отцом. А если приходилось убивать Медведя, напавшего вдруг на охотника, то после у бездыханной туши прощения просили, а шаманы проводили специальные обряды, чтобы Дух Зверя не гневался на людей. Так-то бывало…

— Леда, беда у нас, Радунюшка за ворота сбежала!

— Это как же случилось?

Леда отложила шитье и вслед за Радсеем выскочила во двор. Арлета созывала мужчин на поиски, крепилась, старалась слез не показывать. Бросила на подошедшую девушку виноватый взгляд:

— Игрушку я у нее забрала. Тех медвежаток, что ты ей подарила. Сказала, добром отдай, не носи при себе, дурная примета. Ведь не послушалась, девка глупая! Тогда сама отняла. Размотала нитку на спящей, спрятала себе в ларец, может, и вернула бы после. А она чего же удумала? Мне в отместку из дому сбежать… Небывалое дело! Ох, вернется, в тереме запру! Да лишь бы целой нашлась. Говорят, видели поутру на поле у леса, а я уж почти как год не пускаю ее туда даже с подруженьками гулять. Так ведь сама убегла! Скорее бы брат вернулся, ох, тяжко мне с ней, душа болит, не ладное что-то будет…

Радсей сестру утешал, найдется девушка, никто ей в округе зла причинить не может. Лишь только Змеиной родней назовется, каждый выведет ко Гнездовью, чтоб уйти с дорогим подарком. Врагов у Князя здесь и в помине нет, может, и были когда, да все вывелись.

Искать Радуню пошли небольшой толпой, часть дворовых людишек по ближайшим поселкам отправили, местных оповестить. Арлета со служанками в поле ждала, сидела на смятых колосьях мрачнее тучи, веки прикрыв, про себя кому-то молилась. Леда между тем тоже к лесу направилась.

— А ты куда? Обожди хоть Радсея, одна не ходи.

— Я недалече совсем, тоже хочу своих богов о помощи попросить. Из-за меня у вас с дочерью размолвка случилась, сама и исправить попробую. Средство такое знаю. За меня не волнуйся, может, вместе с Радунечкой и вернусь.

Был у Леды свой план, как быстрее подругу отыскать, если в ближайшее время сама не найдется. Но для этого следовало бы подальше в лес отойти и остаться одной. Так Леда и поступила, в общей суматохе никто ее не хватился. Хотела девушка лишь за деревьями укрыться, да все слышались рядом гулкие мужские крики, что призывали Радуню. А потому Леда устремлялась все дальше и дальше в лес, пока не поняла, что различает в тишине только птичье щебетанье, да треск крылышек стрекозьих. Значит, где-то рядом вода. И правда, прошла девушка вперед уже безо всякой тропинки, и оказалась на бережке небольшого омута лесного. Теперь-то можно и Медведя покликать.

— Михей Потапыч! «Может, зря я все это затеяла… Радуню и так найдут, не могла же она далеко убежать, зачем? Не будет ведь долго на мать родную обижаться, скоро отзываться на крики начнет, сама выйдет к людям».

— Михей Потапыч! Появись на минуточку, повидаться пришла! «Э-э… да разве услышит, может, отдыхает давно на печи у бабулечки своей допотопной, колобками закусывает».

За спиной Леды послышалось вдруг знакомое хмыканье:

— Чего шумишь-то? Аль какая беда стряслась?

Девушка круто повернулась к мужчине, прямо повела разговор:

— Подружка моя потерялась. Змеева племянница. Молоденькая совсем, с мамой поссорилась и на зло родне в лес убежала. Поможешь найти?

Медведь лишь плечами пожал, мотнул головой:

— Что ж не помочь? Я здешние места как свою ладонь знаю. Найду девку, приведу домой.

— Вот спасибо, Михей! Я не сомневалась даже…

— Рано благодаришь. Ленту бы хоть дала, что девка носила, другую какую вещь.

— Не подумала, разве только… вот, украшение мне Радуня дарила, но давненько уже сама ношу.

Леда сняла с шеи золотую цепочку и протянула Михею дракончика. Медведь его на руку принял, поднес к лицу:

— Тобой, кажись, пахнет. И еще прежний запах есть, совсем ведь еще дитя, яблочко медовое, как бы кто здесь не обидел. Надо скорей искать…

Михей бросил Леде оберег и тут же скрылся из виду, словно его и не бывало.

— А я-то как же? Меня кто проводит обратно?

Леда растерянно головой вертела, пытаясь припомнить, с какой стороны она вышла к воде.

— Здесь, что ли, обождать или самой звать на помощь? Еще и на меня будет народ время тратить. И правда, кулема… Да и Михей хорош, думает, что для меня лес тоже дом родной.

Сжимая в руках «дракончика», девушка неуверенно двинулась от омута в лес. Да только ходила, видно, кругами и вновь вышла на знакомое место, теперь, похоже, совсем с другой стороны. Вроде и невелико озерцо, да укрыто зарослями камыша и рогоза. Ивы плакучие наклонились к самой воде, листья точеные омывают.

— «Грустно, хоть плачь. Пошла подругу искать и сама заблудилась. И Михея снова звать совестно. Обожду. Хоть до самой ночи буду тут сидеть. Найдут Радуню и за меня примутся. Тот же Михей».

И еще пыталась девушка отыскать приметные тропки, да все без толку, будто какая-то неведомая сила возвращала ее назад к тихой заводи в глубине леса. Наконец, устала Леда, смирилась, уселась на бережок, сама над собой потешаться:

— Ну, вылитая сестрица Аленушка, что из-за братца плачет. Васнецова только не хватает, чтобы такой момент запечатлеть.

Много ли, мало ли сидела Леда на прибрежной кочке, в окружении молодой ивовой поросли, вглядывалась в кружочки зеленой ряски на спокойной воде. А вон там, чуть поодаль белые кувшинки растут… Паучок-водомерка как по льду прокатился по туго натянутой водной глади… Плеснула мелкая рыбешка, а может, лягушка с коряги прыгнула.

Вдруг закрыло небо над лесом черная тень, зашумели от ветра верхушки старых берез, а потом наступила зловещая тишина. Да, неужто, гроза приближается? С самого утра ни единого облачка не заметно было, и когда только набежать успели. А потом опять стало светло, снова запели пташки, замелькали над водой стрекозы. И Леда успокоилась, разогнали тучу солнечные лучи, знать, минует и дождик.

А потом что-то большое будто ударилось оземь неподалеку, задрожали берега омута, далеко выплеснулась вода. Сама девушка даже с кочки слетела, рухнула в густую траву и долго лежала так, зажмурившись, в страхе пошевелиться. А когда помаленьку пришла в себя, то первым делом ухватилась за мокрый подол длинного платья. Поднялась на колени, выжала, как сумела, да решила вернуться к воде, сполоснуть лицо.

А как поднялась в полный рост, просто оцепенела от изумления — буквально в двадцати метрах от нее у другого берега по пояс в воде стоял незнакомый мужчина. Мылся, кажется… Стоял он спиной к девушке и хорошо было видно, что на коже его нарисованы какие-то узоры из мелких чешуек — крапинок. Все плечи и руки аж до локтей в таком темно-зеленом раскрасе. А на лопатке будто бы крыло… Точно. И лапы когтистые ниже и хвост. Ужас-то какой! Это зачем же надо было над собой этак извратиться! Леда всегда с предубеждением относилась к татуировкам, ей это категорически не нравилось и все тут. Даже если выглядит красиво, как у незнакомца. Умелый кто рисовал, не иначе, старался…

И что же теперь самой Леде делать? Прочь бежать, а если опять кривая дорога на берег выведет, еще и прямо на этого чужака. В кустах затаиться, переждать, пока сам из воды выйдет и скроется в лесу. А чего собственно бояться, может, это из местных кто, сейчас Леда ему скажет, что она сама из Гнездовья, пусть верный путь подскажет. Пока девушка так раздумывала, мужчина с головой окунулся в воду, вынырнул через короткий срок и теперь довольно отфыркивался. Волосы длинные, темные, похоже, и сам-то весь смуглый, еще и рисуночки эти… А по телу видно, что крепок — грудь широкая, мышцы на руках выделяются. Да и как мужику в этом мире хлюпиком быть, если каждый день надо в руках то меч, то топор держать, а то и косу-борону, если ты земледелец.

А все ж таки не годится за голым мужиком из кустов подсматривать, еще заметит, стыда не оберешься. Леда опустила глаза и хотела уже спрятаться дальше в камыши, не решаясь окликнуть незнакомца, как тот резко обернулся в ее сторону и первым подал голос:

— И долго еще на меня глядеть будешь? Давно бы пора самой раздеться, да в воду ступить.

От такого заявления, Леда сначала опешила на пару мгновений, а потом бросила прятаться и выпрямилась, опуская мокрый подол.

— И с какой же стати мне лезть в воду? Я не купаться сюда пришла, а заблудилась просто.

Потом еще подумала чуток и прибавила тише:

— Не хотела вам мешать, ждала, пока сами выйдете и оденетесь. Вы из поселка? Можете меня в Гнездовье проводить? Я там живу.

— В Гнездовье? Это с каких же пор ты там обитаешь? — удивленно переспросил мужчина, и вдруг вытянул вперед руки, опускаясь на воду.

Леда тут же поняла его намерения и отступила назад на пару шагов. Сердце билось неровно.

«Оделся бы сначала, чего плыть-то ко мне голышом… А если, вообще, весь на берег выберется, если он псих какой-нибудь местный, а вдруг да разбойник какой, проходимец».

Чувство самосохранения взяло верх и, перестав отгадывать загадки про чужака, девушка побежала, куда глаза глядят лишь бы дальше от заводи.

— Стой, глупая, все равно догоню! Вернись, не то пожалеешь!

«Ага, сейчас… Дуру нашел, так я к тебе и вернулась!»

Как на беду попадались впереди пни да ухабы, мокрое платье облепило колени, мешая бежать, слезы лились ручьем сами по себе, хотя Леда и старалась удержаться. И ведь не будешь кричать — «аукать», вдруг этот «водяной» первым услышит. И что только у него на уме… Леда остановилась дух перевести, утерла мокрое лицо, попыталась оглядеться. Кажется, осинка знакомая, прежде девушка здесь уже проходила, и этот ракитовый куст тоже. Ой, мамочки, вон и берег виден! Леда метнулась в обратном направлении и тут же налетала на чужака. Хорошо, хоть одетым стоял, рубаха да штаны, даже поясом успел повязаться.

— Да успокойся уже, чего мечешься, как шальная? Или, думаешь, не удержу?

Леда просто из себя вышла, чувствуя, как все ближе притягивает ее к себе незнакомец.

— Не тронь! Пусти говорю, тебе же хуже будет!

— Это с чего же вдруг?

— Я невеста Младшего Князя! И Радсей меня очень любит. Попробуй только тронь, из — под земли тебя достанут. Скоро и Старший прилетит, со дня на день дожидаются…

Мужчина медленно отстранил от себя Леду, продолжая крепко удерживать за плечи:

— Радсей сейчас жениться надумал? И на теб-е-е? Врешь, верно, с испугу. А ты-то сама кто такая? Откуда взялась?

Леда, дыша тяжело, освободиться пыталась, да чужак не пускал, продолжая пристально ее разглядывать.

— Ну, чего примолкла? Сказывай уже, что забыла в лесу? Откуда Радсея знаешь?

— Меня Леда зовут, давно здесь плутаю, от омута не могу уйти почему-то, все время обратно тянет. И сказала я правду, Радсей мой жених.

В темных глаза мужчины словно вспыхнули острые огоньки, его пальцы на плечах у девушки медленно разжались:

— Дитя от него ждешь? И когда только успели! Вроде всего второй месяц меня дома нет, а тебя что-то я в Гнездовье не припомню.

Леда тут же смекнула, что незнакомец этот из свиты Князя, может, раньше Самого послан в усадьбу, предупредить о возвращении господина. Тем более отчитываться перед ним она не должна.

— Отведите меня к поселению, обо мне, наверно, жених уже беспокоится. Я вас очень прошу! Вы же сами туда направляетесь? Нам должно быть по пути.

— По пути, говоришь… А вот ты почему вместо того, чтобы при женихе находиться по лесу шляешься? С кем здесь встречу назначила? Отвечай-ка, живо!

От таких непонятных упреков Леда вспыхнула и сама накинулась на чужака с гневной речью:

— Ничего я не шляюсь! Сказано же вам, заблудилась. Если вы человек порядочный, то должны бы девушке помочь, а не пугать еще больше. И нечего на меня накидываться, за руки хватать, есть кому заступиться за меня.

Мужчина только головой покачал, усмехаясь. Все-таки очень неприятный тип! Лицо хмурое, недовольное, колючей щетиной заросло, уж красавцем точно не назовешь. Видно, что Леды гораздо старше, хотя седины вроде нет в густых, откинутых назад волосах. Хищный взгляд из-под черных бровей, нос ястребиный, рисуночки еще эти плечах… И даже на груди есть. Вон из распахнутого ворота рубахи видно. Драконий прислужник! Нет, Леде он совершенно не понравился, отвел бы домой, и век с ним больше не встречаться.

— Руку дай!

— Это зачем еще?

— Иначе озеро колдовское не отпустит. А держаться за меня будешь, выйдем вместе из леса.

— А вам-то, значит, чары омута не страшны?

— Получается, так… Ну, выбраться отсюда хочешь или мне одному в Гнездовье идти?

— Очень хочу выбраться. Пойдемте.

Вроде говорил он уже спокойно, с обвинениями глупыми не накидывался и Леда несмело протянула ему ладонь. Мужчина тотчас сжал ее в своей ручище и быстрым шагом направился вперед. Девушка едва за ним поспевала.

— А вы точно дорогу знаете? Я, кажется, с другой стороны к воде подходила. Вы потише бежать можете, я же так долго не продержусь.

— Помалкивай лучше, не то до вечера тут застрянешь, а там вылезет на берег сам Дух водяной, утащит в глубь, что я Радсею скажу? Не сберег дорогую невестушку…

И вовсе беззлобно стращал, будто насмешничал даже. Из лесу выбирались долго, Леда умаяться успела, пару раз на спину провожатого натыкалась, чуть не падала, останавливаться приходилось обоим. Чужак тогда глядел на нее с пренебрежением, кривил губы, морщился с досадой. Может, один-то он быстрей бы до Гнездовья добрался. Еще Леда тревожилась за Радуню, нашлась ли подруженька, привел ли Михей ее к матери. Скоро-скоро все станет известно, вон и березняк поредел, показалась широкая прогалина со стожком сена, а за ней и знакомое поле.

— Устала, поди?

— И как вы только догадались? Руку уже отпустите, горячо, как от печки.

Тотчас хватку свою мужчина ослабил, и Леда с облегчением бухнулась на охапку сухой травы подле стога. Ноги гудели от долгой ходьбы, хотелось лишь растянуться во весь рост, дать телу желанный отдых. К ее удивлению, присел рядышком и незнакомец. Неужто и он притомился?

— Леда… Чудное имя. Откуда родом будешь?

Ох, и не к чему сейчас эти расспросы. Леда так хотела пить, что едва и отвечать-то могла.

— Издалека я. Никого родных рядом нет. Сама в Гнездовье пришла.

— И так сразу Молодому Князю поглянулась?

— Вы меня будто в чем-то подозреваете? Никакого колдовства я не знаю. Радсей хороший человек, просто замечательный.

— Арлета здорова ли? Радуня что? Может, и ей уже без меня жениха сыскали?

— Она же ребенок еще, какой ей жених!

— То-то!

Помолчали немного. Солнышко уже совсем низко было, скоро и вовсе за дальним лесом скроется, а после уляжется на округу вечерняя сутемень. Вон уже и тонкий серпик месяца показался на лазоревом еще небосводе.

— Пойдем-ка вперед, уж недолго осталось.

Первым встал, протягивая руку. И пришлось Леде за нее ухватиться, так же подняться легче, а то уже последние силы оставить готовы. Весь день провела Леда в лесу, будет на завтра еще такая прогулка вспоминаться. Да лишь бы Радуня нашлась, хоть бы дома радость ожидала.

По полю шли медленно, теперь мужчина и сам сдерживал шаги, проводил ладонями по вызревающим колосьям, словно здоровался. Леда еле ноги переставляла, уже ни васильки не забавляли, ни стайка перепелов, выпорхнувшая невзначай. Вскоре показалось на пригорке привычное жилье.

— Вот и добрались! Хвала Светлой Живине.

Мужчина обернулся, словно приглашая Леду разделить его благодарность, и вдруг как-то сам резко побледнел, глядя чуть выше лба девушки. А она тут же поднесла к волосам ладошки, пытаясь смахнуть с головы неосязаемый лесной сор:

— И что же у меня там, ветки да листья опять? Еще мне на перья очень везет, глядишь, скоро на крылышки насобираю, не хуже Змея летать выучусь.

А потом и вовсе стало не до смеха. Что-то неуловимо изменилось в лице чужака, глаза ровно больше стали, цвет их от темно-карего перешел к золотому, а зрачок сузился, вытягиваясь вверх. Опасные, нечеловеческие глаза… Голос теперь гораздо ниже звучал, глухим рокотом раздаваясь из верха груди:

— Явилась душу мне рвать! Если бы не брат, оставил бы тебя в лесу. Ведьма лунная!

Сказал так, словно хлестнул плетью. С трудом взгляд от девушки отвел и чуть не бегом поспешил к поселку.

— Да за что же так-то? — едва вымолвила Леда, растерянно глядя ему вслед. На мгновение еще задержалась, а потом кинулась за чужаком, даже не надеясь догнать. Только одни мысли в голове пойманными рыбками бились:

«Может, ненароком ошибся, спутал меня с кем. Что же я ему сделала плохого? Оставить в лесу… Вот же изверг! Шагу больше не ступлю за ворота, дома буду сидеть, шить хорошо выучусь, а то Арлета часто стыдит, да девчонки смеются, неумехой за глаза дразнят».

А ворота впереди уже были распахнуты настежь и люди высыпали навстречу. — Хозяин! Хозяин вернулся!

Леда слышала взволнованные голоса и недоумевала:

«Кого же они так встречают…»

И вскоре пришла догадка. Уже перед самой оградой еще раз обернулись на нее грозные очи, и тогда сами собой вспомнились Леде узоры на мокром теле сурового спутника — Змей! Это же сам Змей ее вывел к дому! И уже успела чем-то ему не угодить. Ведьмой назвал, разгневался… Не-ет, какая ей теперь Лунная Долина, уж такой злыдень ни за что не отнесет к ее истокам Роси, не поможет вернуться в свой мир. Пока Князя встречали с поклонами, да прочие почести ему воздавали, Леда протиснулась сквозь толпу бочком и побежала к своим хоромам. И тогда еще жег ей спину недобрый взгляд.

А на весь терем раздавались сердитые окрики Арлеты и жалобный плач Радуни. Нашлась-таки, гулена! Ничего, ничего, любящая мать поругает в сердцах, да простит. Забежала Леда в свои покои, ничком рухнула на заправленную постель. Щеки горят, руки дрожат, стоят перед внутренним взором янтарные змеиные очи. Аж дух захватывает, до чего тревожно и жутко! Скорей бы с Радсеем свидеться, только он успокоить сможет.