Наши дни, заказник «Северный»

Катя с любопытством рассматривала обстановку двухэтажного деревянного дома на окраине коттеджного поселка, который Ольга назвала «Северным».

— «Судьба мне что ли — по Северам скитаться…»

— Катюша, проходи, не стесняйся! Маша в комнате, наверно, с детьми, я вас познакомлю сейчас.

Тотчас к гостям навстречу вышла миловидная девушка, примерно Катиного возраста или чуть старше.

— Ой, здравствуйте, а вы кто?

— А это, Машенька, ваша новая помощница — Катерина Николаевна Каргополова. Правильно?

— Пермякова, скоро снова буду Пермякова, — тихо поправила девушка, — и лучше просто Катя, мы же ровесники.

— А мы бабушку ждали… — в голосе Маши явно звучала растерянность, она удивленно смотрела на Ольгу, словно в чем-то сомневаясь.

— Как в мультике про Карлсона, помните, когда к ним фрекен Бок пришла по объявлению. «Мы же приглашали воспитательницу…». Но, я точно не фрекен Бок, я помогать к вам приехала, а не плюшки лопать. И деток я очень люблю, к тому же мне требуется серьезная тренировка на будущее, своих-то пока нет. Но вы не волнуйтесь, у меня имеется приличный опыт ухода за детьми, я со всем справлюсь. Должна была приехать моя мама, но она заболела, — пояснила Катя под конец своей торопливой речи.

— Что-то очень серьезное? — забеспокоилась Маша, и Катя немедленно прониклась к ней глубокой симпатией. «Мы непременно должны подружиться, ей тут, похоже, очень тягостно одной в лесу, да еще маленьких детей сразу двое. А муж-то, наверно, сыч какой-нибудь нелюдимый…»

— Все уже хорошо, они с папой едут в санаторий, поправлять здоровье. Мама не хотела на юга, планировала сюда, к вам… Но так уж все получилось, сердце у нее прихватило, в больнице неделю лежала. Она человек ответственный, не могла вас подвести, вот я и вызвалась помочь вместо нее.

— Это замечательно, что вы приехали…

Заскрипели деревянные ступени лестницы ведущей на второй этаж, и Катя увидела как по ней спускается вниз большой хмурый мужчина. Его темные глаза с недоумением остановились на Кате и девушке вдруг стало как-то не по себе от этого пристального тяжелого взгляда.

— Доброе утро, Игнат! К нам Катя приехала, познакомься. Она будет няней… — Маша замялась, — как-то это слово звучит странно — «няня». Сейчас в городе, наверно, так не говорят, это что-то из старых книг или фильмов, из прошлого века.

— Точно, — улыбнулась девушка, — просто «Катя» зовите. Вы — Маша, а вы — Игнат, мне к вам запросто можно обращаться или лучше по отчеству, извините…

Девушка немного смущенно обратилась к Броку и тот захлопал глазами, недовольно сдвинув густые темные брови:

— Я, что, такой старый, чтобы по отчеству? Можно, просто Игнат или… Брок.

— Брок — это его второе имя, мы оба используем, какое первым на язык ляжет, — растолковала Ольга, улыбаясь.

— О! Брок — это что-то из скандинавской мифологии, да? Необычное имя, интересное… — не сдержала эмоций Катя.

— Еще один знаток сказок приехал, — хмыкнул Брок, и было совершенно непонятно, сердится он или смеется, — наш то, местный «собиратель преданий» сейчас не заходит, нашкодил видно здорово, а, Маш?

— Я сама сказала ему не приходить, — твердо ответила Мария, спокойно глядя в глаза мужа.

— А с чего бы это вдруг? Уж какая дружба у вас была с ним, аж сердце радовалось, глядючи!

В голосе Брока звучала уже неприкрытая злость. Маша отвернулась, поудобнее укладывая на руках Дашеньку.

— Ребята, успокойтесь, у вас гости, — примирительно начала Ольга.

— Может, я позже зайду, пока вещи свои разберу в комнате, где буду жить, по территории пройдусь, здесь такие замечательные места. Маша, может, вместе с детками погуляем? Я через часик зайду к вам снова.

Катя поймала благодарный взгляд девушки и ее утвердительный кивок. Катя поправила на плече сумку и уже собиралась уходить вслед за Ольгой, как ее остановил странный возглас Брока:

— Да, неужто дождались… Ну, наконец-то, теперь жизнь точно наладится. Глядите-ка, «Алые паруса» приплыли! Вот удача, так удача!

Девушка замерла на пороге, обернулась, и окинула удивленным взглядом семейную пару:

— Вы про кого сейчас говорите? Какие паруса?

— Катя, вы не думайте ничего плохого. Это вроде поговорки… Вы же сами знаете… Муж про сумку вашу сказал, кораблик уж очень красивый… с алыми парусами.

Маша решительно отдала ребенка Броку и подошла к Кате с явным намерением ее проводить. Девушка даже накинула курточку, обулась и вышла с Катей на крыльцо дома.

— Катюша, вы не смотрите, что Игнат такой… суровый, он что-то не в духе сегодня, а обычно он хороший, добрый. Я его очень люблю, просто у нас период сейчас напряженный… наверное. Приходите позже, я так вам рада буду. Ой, мы же теперь на ты, правда? Катя, приходи вечером, еще Лиза будет со своим мужем. Они отличные ребята. Все наладится, я понимаю, вам многое может показаться странным с непривычки, но… мне бы не хотелось, чтобы вы вдруг решили уехать от нас, вот так сразу, после первого знакомства. Оставайтесь, Катя, может, вам здесь еще понравится.

Катя заглянула в печальные усталые Машины глаза и удивилась просящей интонации ее голоса, тому, как женщина неловко переходила на «ты», а затем снова начинала «выкать».

— «Вот же, бедная девчонка, видимо, муж ее здорово притесняет. Конечно, я ее здесь одну не брошу».

За неполный год работы в социальном центре помощи малообеспеченным гражданам и неблагополучным семьям Катя успела насмотреться всякого. Но одно поняла сразу же — это ее работа, ее призвание — помогать женщинам в сложных жизненных ситуациях. Особенно женщинам с детьми и, кажется, Маша была одна из тех женщин, которым требовалась активная Катина помощь.

— Я здесь планирую все лето прожить, не переживайте, я не уеду, а насчет семейных разборок… я не из робких, сама недавно на развод подала.

— Ах, неужели? Катя, как это грустно!

— Все грустное осталось позади, я же неисправимый оптимист.

— Замечательные стихи! — восхитилась Маша, — надо бы мне запомнить, прямо как молитва в грустные моменты.

— Это Лариса Миллер. У нее множество прекрасных стихотворений.

— Я даже не слышала о такой поэтессе… Вы, Катя наверно много читаете, да? Я тоже читала раньше, но, в основном прозу, хотя и стихи тоже очень люблю. А Лиза на гитаре играет, Ваня пел раньше, у него голос чудесный.

Маша смущенно улыбнулась, опустила карие глаза, словно вспомнив что-то не очень хорошее.

— Не может он мне этого Волчонка забыть, словно подозревает в чем-то. А я и сама не пойму, виновата или нет… Ах, Катя, вам бы с Иваном познакомиться, такой славный парень. Он раньше часто у нас бывал, а теперь вторую неделю носа не кажет. Вот Игнат и думает всякую ерунду. А Иван для меня как брат, ну, или как сын теперь… молочный.

Последнее слово Маша произнесла совсем тихо, будто про себя, но Катя все же расслышала, хотя и не подала виду, что удивилась такой странной формулировке родства.

Ольга проводила девушку в комнату большого коттеджа, где проживала сама с первого дня появления в «Северном».

— Это хорошо, что Вера с Николаем помирились, на минеральные воды вместе едут. Меня вот тоже замуж зовут усердно, да я соглашаться не спешу. Зачем народ потешать под старость, какая с меня невеста, за шестьдесят уже…

— Выглядите вы отлично! А если человек хороший, что ж не пожениться? Вы, наверно, давно знакомы с ним?

— Да, это начальник мой, директор базы — полковник Коротков. Алексей Викторович. Увидишь его завтра сама, он приедет к обеду. Человек, конечно, хороший… только зачем ему эта официальная регистрация, не пойму? Итак, уже, можно сказать, живем вместе, чего греха таить. Здесь, на природе как-то все быстрее и проще получается, сходятся люди легче, душу друг другу открывают. Ну, и тело тоже… — Ольга лукаво усмехнулась.

— Вот Маша с Игнатом, я и опомниться не успела, как они стали вместе жить. А ведь у Брока характер не сахарный… Алексей долго с ним поладить не мог, только Маша и помогла. Владимир с Лизаветой опять же… глазом моргнуть не успела, а у Лизоньки уже животик нарисовался, ну, ей-то давно уж пора, чай, не молоденькая. Может, и тебе здесь пара найдется… — загадочно проговорила Ольга, глядя куда-то в голубые небеса.

— Честно сказать, мне Ваня из всей троицы больше всех нравится. Такой он милый, добрый парень, и с улыбкой всегда, и с шуткой, не то что эти двое… Брок настороже вечно, Машу охраняет от всего мира, а теперь и деток, можно подумать их здесь кто-то обидеть попытается. Брис, то есть Владимир, тот все больше молчит, сам по себе, хотя с Лизой-то, я так понимаю, у них полное согласие во всем. А Ванечка — простая русская душа, все один да один мается. Тяжело ему, дело-то молодое, известно… Оттого, и к Маше его тянет, а теперь и туда хода нет. Жалко парня, да что поделаешь…

— А где этот Иван сейчас? — будто невзначай поинтересовалась Катя. Задумавшись, девушка слушала Ольгу, что называется, вполслуха.

— Да кто ж знает, носится где-то в лесу, наверное. Ты его, Катюша, не обижай при встрече.

У Кати вдруг сам собой нарисовался в голове образ худенького паренька Ванюши — молоденького совсем, класс этак десятый. Проблемы в семье, неустроенность быта… одноклассники еще, наверно, обижали. Первая полудетская влюбленность во взрослую, замужнюю Машу. Да ясно все, что долго рассуждать. Надо бы парню помочь как-то.

— Ну, что вы, тетя Оля, я же не монстр! Я всегда за детей. А подростковый возраст он самый сложный. Здесь чуткость нужна, терпение и понимание, я знаю. Я с ним поговорю при встрече, мы подружимся непременно. Я умею с молодежью находить общий язык. А родители у него где?

Ольга как-то чересчур внимательно оглядела Катю, вздохнула, отчего-то усмехнувшись. А потом сказала уже серьезно:

— А родителей-то и нет, он не помнит их даже.

«Так он еще притом и сирота, вот же не повезло бедняге. Нет, обязательно его найду и заведу разговор. Да хоть о чем, просто надо узнать, что у него на душе. Сейчас такое время, что случаи детского суицида все чаще. А тут сирота, да еще несчастная любовь и одиночество, конечно. Ах, Ваня-Ванечка, как бы мне тебя отыскать-то поскорее».

Когда у человека появляется цель и некие конструктивные планы по ее достижению, когда день твой загружен плодотворной работой, за которую тебе еще и благодарны окружающие, то жить становится гораздо интереснее и веселее. Так, Катя, в скором времени желающая стать вновь Пермяковой, с головой окунулась в свою новую деятельность по гармонизации душевной атмосферы всех жителей «Северного». И труды ее не проходили даром.

Этим же вечером Катюша познакомилась с семейством Морозовых-Зиминых, совершенно очаровала Лизу своей молодой непосредственностью и задором, вызвала несколько благосклонных улыбок невозмутимого Бриса. Даже Брок, кажется, был в гораздо лучшем настроении, чем поутру и охотно поддерживал общую беседу. А Маша была в полном восторге от новой подруги, она смеялась и шутила как прежде, раскраснелась, похорошела, отчего Броку даже стала приходить в голову навязчивая мысль выпроводить всех гостей из дома, уложить детей спать и, наконец, остаться наедине с любимой женщиной хоть десять минут, пока снова не завозится в кроватке Мишутка.

Но даже малыши сегодня выглядели неожиданно повзрослевшими и окрепшими, они уже уверенно держали головки, улыбались своим многочисленным «нянькам», глядели вполне осмысленно, вызывая всеобщее умиление и радость. Брис поцеловал Лизу в щечку, ласково поглядывая на округлый животик жены.

— Она, наверно, там все уже слышит, да? Как я хочу ее скорее на руки взять, мою малышку.

— Скорее не надо, лучше в свой срок. Она же крохотная еще совсем. Ей внутри тепло и безопасно.

— Пусть не волнуется, мы братишку ей сделаем обязательно.

— Одну сперва дай родить… — смеялась Лиза, хотя в глубине души таилось смутное беспокойство, впрочем, вполне обычное для ее состояния.

— Родим, родим… я рядом с тобой буду, ни на минуту не оставлю одну. Справимся вместе.

— Я это еще не решила, Володя, и все же, думаю, не самая лучшая идея.

Лиза всегда была против партнерских родов, особенно после одного случая, когда пришлось приводить в чувство одного очень впечатлительного молодого «папочку». К слову сказать, роды у его худенькой супруги, и правда, выдались непростые, Лиза сразу же рекомендовала «кесарево сечение», но женщина слишком уж бурно настаивала на естественном ходе событий. Все закончилось хорошо, слава Богу, но до этого «хорошо» было истрачено очень уж много мужских нервов, впрочем, как и женских, но, это уже так заведено в природе: «Живот болит, а дите родит. Горьки родины, да забывчивы…». А нервы врача-акушера, их-то и вовсе в расчет никто не берет, работа такая, ничего не скажешь.

Конечно, Елизавета не сомневалась, что Брису хватит спокойствия и выдержки поддержать ее в таком сокровенном деле как появление на свет их первого малыша, но вот эстетический аспект данного «мероприятия» вызывал у мамочки — врача серьезные сомнения…

Даже удивительно, что в этой новой обстановке, среди практически незнакомых людей Катя быстро освоилась и привыкла, легко влилась в небольшой дружный коллектив. Стала интересна и даже незаменима, как помощник, приятный собеседник и надежный друг.

В «Северном» девушке все нравилось, уже за неделю они стали с Машей не разлей вода. Да и с малышами поубавилось хлопот, животик у Мишутки стал меньше болеть, мальчик реже просыпался ночью, а Дашенька, та всегда была девочкой спокойной.

Днем Катя увозила деток спать на улицу, оставляя Машу с Игнатом вдвоем. Вскоре в семью Русановых вернулись мир и покой. Брок ходил довольный, его Маша потихоньку становилась прежней, даже еще более притягательной и желанной для мужчины. В их личных отношениях тоже произошли положительные перемены. Маша даже как-то призналась на ушко мужу, что теперь почему-то испытывает новое, неизведанное до сих пор удовольствие от их близости.

Девушка стала гораздо смелее и активнее, оставаясь наедине с любимым, ей вдруг стало казаться, что для них наступил второй молочно-медовый месяц. И этому было немало доказательств, так как порой после страстных любовных игр Брок бывал обильно залит Машиным молоком, которого у женщины хватало с избытком на двоих ненасытных младенцев. Это необычное обстоятельство поднимало Машу в глазах Брока чуть ли не на уровень Женского Божества, заставляя безмерно обожать супругу. Кроме того, заметно округлившиеся Машины формы просто сводили мужчину с ума.

— А я-то, дурочка, думала он меня разлюбил, — откровенничала Маша с Лизой в присутствии Кати, — нет, девочки, даже не сомневайтесь, после рождения детей на любовь тоже остаются силы и желания, даже в еще большем объеме.

— И с новыми ощущениями… — добавляла мудрая Лиза, прищурившись на сияющую «мамочку».

— Это точно, — краснела девушка, — я боялась сначала, думала, он меня уже не захочет так, как раньше, а получается-то все наоборот, Игнат сказал, что это я сама отдалилась, а он беспокоить меня не хотел, а сам переживал. Девочки, я такая глупая была… Спасибо вам, что меня поддержали. Дальше у нас все будет прекрасно, я точно знаю.

— У всех все будет прекрасно, — расплывчато сформулировала Лиза, и спросила будто невзначай, — а Иван давно к вам не заходит?

— Уже полмесяца не вижу его, сама переживаю очень. Как же он там… один совсем в лесу?

— Ему-то не привыкать, Брис с ним встречался недавно, все нормально, говорит, пока в своем доме на озере поживет.

— Позвать бы его сейчас… — прошептала Маша, стрельнув глазами в сторону Кати, что делала Дашеньке массаж.

— Не будем торопиться, сводня из меня никакая, а ты вообще к нему не подходи, мне Ольга рассказала, что он тут натворил…

— Да, он-то не виноват, это все я — курица мокрая, распустила себя совсем, сама не знаю, как все тогда вышло, да и что такого случилось? Подумаешь, потыкался мне в грудь носом, как щеночек, авось, не убыло с меня…

Маша вдруг рассмеялась, а Лиза покачала головой.

— Вот же бесстыдница, скажи еще, что тебе понравилась эта забава и ты повторить не против, а если узнает Игнат, он же ему голову оторвет, жалеть не будешь потом?

Маша немедленно прекратила смех, грустно посмотрела на Лизу.

— Жалко мне его стало, вот и все. Он же передо мной листочком осиновым дрожал. Я как мать дала грудь чужому ребенку, когда свои уже сыты. И ничего более…

— Жалость такая, Машенька, очень опасное свойство имеет. Благими намерениями сама знаешь, куда дороги вымощены.

— Знаю, Лиза, прекрасно знаю, потому и выгнала его, когда на следующий день заявился как ни в чем не бывало. Подснежники еще принес, а они между прочим, редкие охраняемые цветы.

— Эколог ты наш маленький…

— Ничего себе маленький, меня Игнат скоро на руки не поднимет, такую пышку!

— Еще как поднимет, видела раз, как на второй этаж тебя уносил, аж через две ступеньки прыгал… бабочкой залетел наверх.

— Так у меня тогда только животик появился, а сейчас и здесь… и здесь уже все кругло… Женщины смеялись, ворковали о своем, а Катя, слушая обрывки их разговора, невольно возвращалась мыслями к странному «мальчику», что живет в лесу один.