Организация и структура
Партизанская проблема на оккупированных территориях Советского Союза далеко не сразу начала вызывать озабоченность у германского руководства. В течение первого года войны вермахту удавалось вполне успешно подавлять деятельность (там, где таковая вообще была) «бандитов», «грабителей», «налетчиков» и «убийц-поджигателей» (именно такая терминология использовалась в официальной документации и военной прессе). Приказ ОКВ «О борьбе с коммунистическим повстанческим движением» от 16 сентября 1941 г. и приказ рейхсфюрера СС Г. Гиммлера «О мероприятиях по борьбе с советскими партизанами» от 18 ноября 1941 г. предписывали частям и подразделениям действовать против партизан бескомпромиссно и жестко, пуская «в ход самые крутые меры для подавления в кратчайший срок этого движения».
При этом, по замечанию британских военных специалистов Ч. Диксона и О. Гейльбруна, поначалу высшее германское командование продолжало придерживаться вполне традиционных взглядов на «малую войну».
Со временем тактика борьбы с партизанами начала меняться. И неудивительно: в январе — марте 1942 г. число партизанских налетов и диверсий заметно возросло (о чем с нескрываемой тревогой писал в запросе от 16 апреля 1942 г. командующий охранными войсками тыла группы армий «Центр» генерал пехоты Макс фон Шенкендорф). Если летом — осенью 1941 г. части по охране тыла и полиция, сообразуясь с оперативными данными, стремились немедленно блокировать и уничтожить «бандитов», то зимой 1941–1942 гг. значительное внимание стало уделяться сбору информации о партизанах и засылке к ним агентуры, и только потом — проведению боевых операций. Агентам вменялось в обязанность устанавливать численность и вооружение отрядов «народных мстителей», источники их снабжения, выявлять основные места их дислокации и каналы связи с частями Красной армии и населением, сообщать о планах и намерениях партизан. Использовались самые разнообразные способы по агентурному проникновению, — в частности, под видом беженцев, военнопленных, якобы совершивших побег из лагеря, погорельцев, бродячих нищих, перебежчиков из полиции, горожан, прибывших в сельскую местность для обмена вещей на продукты и т. д. Некоторые агенты получали задание совершать акты террора в отношении командного и политического состава отрядов, вести другую подрывную работу. К широкому внедрению агентуры в ряды «народных мстителей» был активно подключен и абвер.
Помимо этого, с 1942 г. германская контрразведка начала создавать антипартизанские части из бывших советских военнопленных. По замечанию исследователей И. А. Дугаса и Ф. Я. Черона, «первые добровольческие батальоны из пленных были сформированы именно для борьбы с партизанами…». Так, например, под эгидой абвера в поселке Осинторф (Оршанский район Витебской области) была сформирована Русская национальная народная армия (РННА), по немецким документам — 203-е подразделение абвера или соединение «Седая голова» (Abweher Abteilung 203, Verband «Graukopf»). Первоначально это был батальон, насчитывавший от 350 до 400 человек. В мае 1942 г. часть участвовала в войсковой операции «Ганновер» (Hannover), получив задачу — уничтожить штаб 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта П. А. Белова. И хотя выполнить задание «осинторфовцам» не удалось, немцы все равно сочли их действия довольно полезными.
В январе 1942 г. руководство абвера потребовало от начальников абверкоманд всемерно активизировать разведывательную и контрразведывательную работу. Немалое внимание было уделено и партизанскому вопросу. Настоятельно предлагалось усилить меры в этом направлении, теснее сотрудничать с полицией безопасности и СД (историк Н. Ломагин, ссылаясь на Д. Карова, отмечает, что в 1941 г. абвергруппы, действовавшие при объединениях группы армий «Север», редко делились сведениями с СД, равно как и наоборот).
Рост советского партизанского движения привел к тому, что в абвере созрело решение о создании специального разведывательного органа, который бы занимался агентурной разработкой, выявлением и ликвидацией партизан, контактируя по этой линии со всеми структурами немецкой контрразведки на оккупированной территории СССР. В результате в марте 1942 г., при IX реферате I отдела штаба «Валли» (начальник — майор, а затем подполковник В. Баун), появился Особый штаб «Россия», известный как Зондерштаб «Р» (Sonderstab «Rußland»; полевая почта — 06100 В). Штаб дислоцировался в Варшаве и был законспирирован под вывеской «Восточная строительная кампания "Гильген"» (сначала размещался по ул. Хмельная, дом № 7, затем по ул. Новый Свят, дом № 5). Возглавил организацию майор Б. А. Смысловский, которому по оперативным соображениям был присвоен псевдоним «фон Регенау». Исследователь В. И. Голдин полагает, что именно Смысловский подал немцам мысль о создании Зондерштаба.
Информация о том, какие задачи ставились руководством абвера перед Зондерштабом, встречается в ориентировке НКГБ УССР областным управлениям НКГБ о структуре и деятельности Особого штаба «Россия» от 25 сентября 1944 г.:
«7. Агентурная разработка партизанских отрядов, действующих в немецком тылу, — выявление мест их дислокации, руководящего состава, численности, национального состава и партийной прослойки, наличия работников НКВД-НКГБ, морального состояния, баз снабжения, средств связи с центром, района действия и первоочередных задач.
2. Проведение через внедренную агентуру разложенческой работы среди партизанских отрядов и склонение их к переходу на сторону немцев.
3. Создание из проверенной агентуры лжепартизанских отрядов и засылка их в действующие партизанские формирования с задачей объединения и ликвидации последних.
4. Ведение разведработы в тылу Красной Армии на оставленной немецкими войсками территории при их отступлении».
В структурном отношении Зондерштаб включал в себя четыре отдела. Первые три занимались оперативной деятельностью, четвертый — отвечал за административно-хозяйственное обеспечение.
1-й отдел был призван вести разведывательную работу. Сотрудники отдела руководили резидентурами, собирая информацию о партизанах, и после ее анализа направляли все данные в штаб «Валли». В числе руководителей отдела часто называется фамилия бывшего генерал-майора РККА Михаила Михайловича Шаповалова (псевдоним «Раевский»). Назначение его на эту должность последовало, однако, в начале 1943 г., когда состоялся его перевод в абвер после вполне удачной деятельности в отделе пропаганды штаба 1-й танковой армии вермахта. Кто до Шаповалова возглавлял 1-й отдел Зондерштаба, авторам установить не удалось.
Схема Зондерштаба «Р», составленная сотрудниками Смерш
Шаповалов также являлся начальником штаба Особого штаба «Россия». Будучи одно время заместителем и «правой рукой» Смысловского, он, по словам историка K. M. Александрова, «…участвовал в разработке и планировании операций по инфильтрации агентурой Зондерштаба советских и антисоветских партизанских отрядов, действовавших на оккупированной территории Польши, Западной Белоруссии и Западной Украины».
2-й отдел отвечал за контрразведывательную работу, выполняя функции службы собственной безопасности. Члены отдела занимались проверкой, приемом и увольнением сотрудников Зондерштаба «Р», проводили среди личного состава мероприятия, используя осведомителей. Возглавлял отдел эмиссар РФС В. М. Бондаровский, наладивший довольно эффективную систему контроля и наружного наблюдения. При его непосредственном участии была пресечена попытка разложения охранного подразделения Зондерштаба, где по заданию белорусских партизан действовал завербованный охранник Козлов.
3-й отдел занимался пропагандой, нацеленной на разложение партизанских формирований. Главой отдела был начальник Польского отдела НТСНП Александр Эмильевич Вюрглер. После того как М. М. Шаповалова утвердили на должности начальника штаба Зондерштаба «Р», Вюрглер стал выполнять обязанности помощника по политической части. В июле 1943 г., во время проведения реорганизации Особого штаба, отдел пропаганды ликвидировали. Вюрглер был переведен во 2-й отдел, где руководил работой недавно созданного осведомительного сектора. К слову сказать, в том же секторе работал и легендарный Борис Сафронович Коверда (застреливший 7 июня 1927 г. в Варшаве советского полпреда П. Л. Войкова, одного из участников убийства последнего российского императора Николая II).
4-й отдел — административно-хозяйственный — обеспечивал сотрудников штаба денежными средствами, вещевым имуществом и продовольствием. В июле 1943 г., после сокращения отдела агитации и пропаганды, отдел получил цифру 3 (вообще, за время своего существования Зондерштаб «Р» неоднократно менял структуру). Начальником отдела являлся некто Плотников.
Советская разведка периодически пыталась внедрять в Зондерштаб свою агентуру, пыталась парализовать работу всего органа. Однако попытки такого рода оказались в основном неудачными. Так, сохранился приказ № 00188 от 8 сентября 1943 г., подписанный Смысловским: «Всем сотрудникам 2-го отдела Зондерштаба "Р", принимавшим участие в раскрытии и ликвидации коммунистической ячейки в системе Зондерштаба "Р", от лица службы объявляю благодарность…». Немалую роль в разоблачении советских агентов сыграл белоэмигрант, фельдфебель вермахта Георгий Нипанич (псевдонимы «Никон» и «Славкин»), опытный оперативник, обучавшийся в разведшколах Валги и Белого озера (после войны проживал в США, сотрудничал с ЦРУ). Смысловский лично отметил заслуги Нипанича.
Разделив оккупированную территорию СССР на пять областей (такое деление сохранялось примерно до осени 1943 г., после чего осталось четыре области), Зондерштаб «Р» вел разведку и заброску агентуры в партизанские отряды и подпольные группы. Вся работа штаба строилась через межобластные резидентуры (или «Разведывательно-резидентские области»), которые охватывали своей деятельностью сразу несколько регионов.
Работу Разведывательно-резидентской области «А» возглавлял бывший офицер Русской армии, майор (затем — подполковник) вермахта Г. Г. Бобриков (псевдоним «Бибиков»). Штаб дислоцировался в Симферополе, по ул. Крестьянская, дом № 1. Агенты Бобрикова действовали в Николаевской, Запорожской, Сталинской (ныне — Донецкая), Кировоградской, Одесской, Каменец-Подольской (ныне — Хмельницкая) областях и Крымской АССР. Районные резидентуры органа находились в Симферополе, Севастополе, Феодосии и других городах. В начале 1943 г. Бобриков, являясь главным резидентом, был переведен в Киев, откуда позже убыл в Варшаву (поскольку к столице Украины подходила Красная армия). Затем Смысловский добился его назначения на должность начальника Вайгельсдорфской разведшколы. В конце войны Бобриков стал командиром 2-го полка 1-й РНА.
Разведывательно-резидентской областью «В» руководил бывший поручик Русской армии и полковник армии Украинской народной республики Н. М. Рыбачук (Ребарчук, Рибачук, род. 6.12.1890 г.) С 1928 г. он служил в Войске Польском, участвовал в боях в сентябре — октябре 1939 г., затем контактировал с немецкой разведкой, сотрудник 205-й абвергруппы, далее — главный резидент области «В» (его заместителем был лейтенант вермахта И. И. Гресс). Подчиненные Рыбачука действовали в Киеве, Днепропетровске, Черкассах, Полтаве, Виннице, Умани, Белой Церкви, Николаеве, Пирятине, Фастове и Иванкове.
Во главе Разведывательно-резидентской области «С» стоял главный резидент П. Н. Павленко (псевдонимы «Мартынов», «Арский», «Отрожко»; до 1942 г. — сотрудник 103-й абверкоманды). Штаб размещался в Чернигове. Районные резидентуры располагались в Бобруйске, Гомеле, Нежине, Полоцке, Лоеве, Ковеле, Калинковичах, Овруче, Слуцке, Козельце, Новозыбкове, Клинцах, Стародубе и местечке Куликовка. Таким образом, агенты Павленко действовали в северных районах УССР, на юге БССР, в Орловской области РСФСР. В сентябре 1943 г. в связи с реорганизационными мероприятиями резидентуры, находившиеся в Бобруйске, Полоцке и Слуцке, перевели в разведывательно-резидентскую область «С 1».
К слову, под фамилиями «Арский» и «Отрожко» в Зондерштабе «Р» действовало еще два человека. Первый — «Острешко», «Арский» Андрей Николаевич (клички «Доктор» и «Тарасов»), областной резидент в Днепропетровске, Бобруйске, Житомире и Умани. Второй — некто «Отрожко», «Арский» Константин Николаевич (полковник) — до сентября 1943 г. исполнял обязанности помощника начальника резидентской области «С» по оперативной работе, затем — обязанности помощника начальника по внешней разведке в резидентской области «А».
Основным регионом деятельности Разведывательно-резидентской области «С 1» была оккупированная территория Белоруссии и районы северо-запада РСФСР. Поначалу штаб дислоцировался в Могилеве, а затем, с 15 октября 1943 г., переведен в Минск. Резидентуры органа находились в Орше, Могилеве и Себеже, с осени 1943 г. — в Слуцке, Бобруйске и Жлобине. Поступление информации шло через главного резидента А. Ф. Хоментовского (позже находившегося в составе 1-й РНА и интернированного вместе с женой в Лихтенштейне).
Приказ Регенау с объявлением благодарности начальнику разведывательно-резидентской области «D», подполковнику Ливотову (Леготову). 1943 г.
Разведывательно-резидентская область «D» охватывала оккупированную территорию Прибалтики, северные и северозападные районы РСФСР. Штаб области дислоцировался в первое время во Пскове, позже был переведен в эстонский город Выру. Резидентуры органа находились во Пскове, Острове, Луге, Гдове, Порхове, Нарве, Себеже, Опочке, Выре и Таллине. Главным резидентом области был подполковник вермахта А. Н. Леготов (он же Ливотов).
Общая численность сотрудников Зондерштаба «Р» составляла более 1000 человек (по другим данным, от 300 до 500 человек).
В распоряжении начальника каждой резидентской области был штаб, состоявший из помощника по агентурно-оперативной работе, главного резидента и его помощника, переводчика и машинистки. Переводчик помимо выполнения своих непосредственных обязанностей являлся также официальным представителем германских спецслужб и поддерживал связь между своим начальником и местным органом немецкой контрразведки.
На руководящие должности в межрегиональных и областных резидентурах — а это, заметим, были весьма ответственные посты, — назначались белоэмигранты (русские, украинцы и белорусы), имевшие опыт разведывательно-подрывной работы, полученный ими в предвоенные годы. Среди них, как видно из структуры Зондерштаба, были бывшие офицеры русской армии, УНР и Войска Польского, члены различных националистических и эмигрантских организаций (НСЗРиС, РОВСа, НТСНП, РФС, УВО — ОУН). Командующий охранными войсками тыла группы армий «Ю», генерал от инфантерии Карл фон Рок отмечал:
«Большинство сотрудников Зондерштаба "Р" — россияне и украинцы. В основном это эмигранты и бывшие офицеры царской армии. Речь идет про специально выбранных и проверенных лиц, подготовленных… для выполнения заданий…»
Резидентуры районного уровня возглавляли, как правило, лица, согласившиеся сотрудничать с абвером и СД, доказавшие на практике свою преданность «новому порядку».
Контакты руководителей разведывательно-резидентских областей с резидентурами осуществлялись через специальных курьеров, не менее двух раз в месяц доставлявших собранную информацию. «Разведданные высылаются в Зондерштаб "Р", — писал генерал фон Рок, — а также в разведотделы охранных дивизий и полевых комендатур… Информация о деятельности агентуры Зондерштаба "Р" передается войсковой контрразведке, тайной полевой полиции, службе безопасности, чтобы агенты могли действовать спокойно».
Агентурная сеть состояла из штатных сотрудников, разъездных агентов-разведчиков и информаторов по населенным пунктам. Разведчики и агенты находились на связи у резидентов, а информаторы — у штатных агентов. Вербовка агентуры проводилась среди бывших членов ВКП(б) и комсомола, советских активистов, партизан, граждан, которые повергались репрессиям, представительниц слабого пола, связанных с командным и политическим составом партизанских отрядов. При вербовке использовались методы шантажа, угроз, компрометирующие материалы, собиравшиеся путем специально организованных устроенных провокаций. В ряде случаев лицам, в которых были заинтересованы «Зондерштабисты», обещалось вознаграждение или хороший продовольственный паек. С завербованным лицом Зондерштаб оформлял подписку о сотрудничестве. Псевдонимы агентуре, за редким исключением, не присваивались.
Сотрудники резидентур также активно привлекали к разведывательной работе представителей гражданской администрации — бургомистров, старшин, старост, лесников, полицейских, а также их знакомых и близких родственников. Можно сказать, что в своей деятельности подчиненные Смысловского пытались использовать всех, кто мог быть полезен для сбора информации о партизанах и связях последних с подпольными группами и местным населением.
Нарукавный щиток, носившийся в частях Смысловского
Зондерштаб «Р» также использовал в работе агентов, ранее завербованных и находившихся на связи с СД, группами тайной полевой полиции (ГФП), отделами «1 C» воинских соединений, полевыми и местными комендатурами, благодаря чему у Смысловского сложилось взаимодействие со всеми германскими контрразведывательными органами, отвечавшими за борьбу с партизанами и подпольем.
В связи со значительной ролью, отводившейся агентурному способу получения информации, Смысловский и его ближайшее окружение уделяли повышенное внимание подготовке разведчиков. В Варшаве (улица Хмельная, дом № 7) были организованы «курсы внутренней разведки». Непосредственным куратором курсов был сам Б. А. Смысловский.
Одним из лекторов был бывший полковник РККА А. И. Старунин (псевдонимы «Зудков», «Зуев»). Назначение Старунина на должность преподавателя не было случайным. С ноября 1937 по май 1939 г. он в звании майора возглавлял (временно исполнял должность) 1-й отдел (западный агентурный) Разведывательного управления Генерального штаба Красной армии, который занимался сбором стратегической и оперативной информации военного значения. Некоторое время Старунин даже был врид (временно исполняющим должность) помощника начальника Разведывательного управления. После увольнения из вооруженных сил Старунин преподавал тактику в Куйбышевской военно-медицинской академии РККА, откуда в августе 1941 г. его призвали в действующую армию, назначив начальником разведывательного отдела штаба 311-й дивизии. В апреле 1942 г. Старунин (побывавший уже к тому времени в окружении, под трибуналом, под арестом и успевший повоевать на разных командных должностях) стал командиром 191-й стрелковой дивизии в составе 2-й Ударной армии генерал-лейтенанта A. A. Власова, разгромленной в июле 1942 г. Так полковник оказался в немецком плену. Вербовщики абвера, вероятно, нашли его в одном из «офлагов» (Offizierslager) и предложили сотрудничество. Старунин согласился и попал в подчинение Смысловского.
На этих же курсах, по ряду сведений, какое-то время читал лекции и бывший командир 1-й маневренной воздушно-десантной бригады, бывший подполковник РККА (по другим данным — майор) Н. Е. Тарасов (псевдоним «Соболев»). Он попал в плен 8 апреля 1942 г., когда его соединение участвовало в безуспешной попытке ликвидации Демянского котла. В последующем Н. Е. Тарасов был начальником контрразведки 1-й РНА, а затем — командиром 1-го полка армии Смысловского.
На курсах внутренней разведки будущим агентам читались лекции о способах установления дислокации партизанских формирований, их численности и вооружении, о методах подбора, заброски и проникновения агентуры в ряды народных мстителей. На практических занятиях учащиеся разрабатывали легенды и задания, учились правильно составлять донесения, изучали топографию, слушали лекции о политическом устройстве Третьего рейха.
Подготовка необходимой Зондерштабу агентуры для выполнения разведывательных и диверсионных заданий проводилась не только в Варшаве, но и в других школах абвера, функционировавших на территории рейхскомиссариатов «Остланд» и «Украина», в тыловых районах групп армий «Север», «Центр» и «Юг». Так, о поездке в разведшколу в местечке Кейла-Юа (подчинялась «АНСТ-Ревал») вспоминал капитан Г. П. Неронов (переводчик Зондерштаба «Р»):
«Март 1942. Командировка в Ревель. Здесь наша школа расположена вдали от города и жилых мест [школа в Кейла-Юа была организована в марте 1942 г. и располагалась в 30 км от Таллина, условно именовалась «Лагерь № 2». — Примеч. авт.], в большом, стоящем особняком, имении. Первое впечатление — колоссальное. Чувствуется одна и та же твердая рука и железная воля. Здесь та же работа, так же кипит жизнь, та же дисциплина и подтянутость, хотя замечается некоторая медвежатостъ в походке и осанке курсантов. Объясняется это просто. Здесь сосредоточены почти исключительно моряки балтийского флота. Тут мне пришлось увидеть, как некоторые из них упражнялись пудовой гирей, как теннисным мячиком».
Из воспоминаний Г. П. Неронова также следует, что подбор нужных кадров осуществлялся и на Северном Кавказе. В частности, Неронов упоминает разведшколу в Пятигорске, где в июне 1942 г. обучались пленные из числа азербайджанцев, грузин, осетин, лезгин, чеченцев, армян и русских. Их отбирали в лагерях для военнопленных в Моздоке, Кисловодске и Пятигорске.
Впрочем, речь может идти не о разведшколе, а об учебном подразделении соединения особого назначения «Горец» (Sonderverband «Bergmann»)» Основу соединения составляли кавказские добровольцы, прошедшие пехотную и горнострелковую (егерскую) подготовку на территории рейха осенью 1941 — весной 1942 г. (формирование спецподразделений проходило в лагере «Штранс», в 5 км от города Нойхаммера, а учебный процесс — в Миттельвальде, в Баварских Альпах). Первоначально был сформирован батальон (1500 человек) в составе штаба с группой пропаганды и пяти стрелковых рот. Подготовкой легионеров занимался II отдел абвера, готовивший диверсантов. В августе 1942 г. разведывательно-диверсионные группы из «Бергманна» были переброшены для осуществления террористических акций в тылу Красной армии и установления связи с отрядами повстанцев в рамках операции «Шамиль». Несмотря на вполне удачное начало, операция завершилась провалом.
В сентябре 1942 г. батальон «Бергманн» участвовал в борьбе с партизанами в районе Моздок — Нальчик — Минеральные Воды, а в октябре был направлен на фронт, где проявил неплохие боевые качества. Во время отступления германской армии с Кавказа подразделения «Бергманна» вели арьергардные бои и выполняли специальные задачи — к примеру, уничтожали промышленные предприятия и объекты военного значения. В январе — феврале 1943 г. личный состав «Бергманна» был выведен в Крым (Неронов отмечал: «Часть курсантов с моим братом отходит на Ростов и по льду Азовского моря переходит на соединение с нашей группой на Украине. Остальная часть со мною уходит на Тамань — Керчь на соединение в Крым»).
Итак, хотя напрямую Зондерштаб «Р» не имел отношения к деятельности особого соединения «Горец», русские коллаборационисты, работавшие в абвере и ранее служившие под началом Смысловского (до его перевода к новому месту службы в Варшаву), вполне могли оказаться на Северном Кавказе для выполнения спецзаданий немецкой разведки. Также возможно, что сотрудников штаба могли откомандировывать, в зависимости от поставленных задач, в различные регионы захваченной территории СССР для ведения разведывательной работы и организации борьбы с партизанами.
Затрагивая тему отбора агентуры для Зондерштаба, надо сказать и о том, что кадры также могли подбираться и на курсах по подготовке административного персонала для оккупированных территорий Советского Союза. Как известно, в 1942 г. германское командование выдвинуло новую долгосрочную программу «совместной борьбы с большевизмом», основой которой являлось увеличение сотрудников административных органов в областях и районах СССР и проведение через них агитации и пропаганды в пользу «нового порядка». Для этой цели летом 1942 г. был организован отборочный лагерь в Вустрау Этот лагерь был создан по инициативе чиновников Министерства занятых восточных областей — руководителя главного политического отдела Георга Лейббрандта, докторов Кнюпфера и Паллона, а за техническое обеспечение отвечал Френцель.
Будущих работников оккупационной администрации подбирали из советских военнопленных. Общая численность лагеря Вустрау, разделенного на национальные секции, составляла около 1000 человек. Русскую секцию, не превышавшую 150 человек, возглавляли члены НТСНП Д. Брунст, Р. Редлих, Н. Бевад, Ю. Трегубов, В. Поремский и К. Евреинов. В лагере преподавались следующие дисциплины: пропаганда, национал-социализм и история Германии, мировоззрение солидаризма, основы философии, расовая теория и курс по «еврейскому вопросу». Темы лекций не утверждались немцами, а потому их направленность часто варьировалась, в зависимости от положения на военном и политическом фронте. Всего на оккупированную территорию СССР состоялось четыре отправки руководителей и специалистов различного уровня, по 100–150 человек в каждом эшелоне.
Безусловно, подготовка германских помощников не могла остаться без внимания военной разведки и СС. Должности бургомистров, старост, сотрудников оккупационных периодических изданий, хозяйственных, строительных и заготовительных контор и фирм подходили для того, чтобы под их прикрытием выполнять задания немецких спецслужб. И в большинстве случаев, как видно из партизанских мемуаров и документов органов госбезопасности СССР, члены гражданской администрации, тесно связанные с абвером, ГФП и СД, — собирали информацию о подпольщиках и народных мстителях, явочных квартирах и маяках, партизанских базах, помогали арестовывать и уничтожать советских патриотов, участвовали в боевых и карательных операциях.
Подчиненные Смысловского также подыскивали себе подходящие кадры в Вустрау. К примеру, при А. Э. Вюрглере, который, напомним, возглавлял 3-й отдел Особого штаба «Россия», находилось несколько членов НТСНП и шесть человек из бывших военнопленных, завербованных в Вустрау, в их числе Алексеев, Попов и Шевчук. Один из преподавателей лагеря, Кирилл Евреинов (после войны — заведующий отделом объявлений энтээсовской газеты «Эхо»), служил в Зондерштабе «Р». В этом, собственно, нет ничего удивительного, поскольку одним из направлений деятельности «смысловцев» являлось информационно-психологическое воздействие на партизан и подпольщиков.
В начале 1943 г. Смысловский завершил формирование Особой дивизии «Россия» (Sonder-Division R.), куда, по словам C. K. Каширина, были включены 12 учебно-разведывательных батальонов. Это соединение представляло собой диверсионное формирование, личный состав которого прошел подготовку в разведшколах абвера, а затем перешел в подчинение Зондерштаба «Р» и использовался в составе специальных групп и подразделений для выполнения заданий особой важности. На наш взгляд, речь в данном случае идет не столько о дивизии, сколько о том, что Смысловский получил полномочия, позволявшие ему отбирать людей для особых операций, формировать из них в учебно-тренировочных лагерях и на войсковых полигонах разведывательно-диверсионные, истребительные, «охотничьи», лжепартизанские команды и отряды. Процесс отбора и слаживания таких подразделений возлагался на сотрудников Зондерштаба, которые занимались этими вопросами совместно с инструкторами из штаба «Валли».
По мнению ряда историков (СИ. Дробязко, A. B. Окороков, Ю. С. Цурганов, В. И. Голдин), численность дивизии Смысловского определялась в 10 тыс. человек. Скорее всего, именно такое количество людей было подготовлено в 1943 г. в Зондерштабе «Р» для выполнения особых заданий. Сам Борис Алексеевич писал о соединении следующее: «Это была русская дивизия специального назначения, входившая в состав Германского вермахта, которой я командовал в 1942–1943 гг. на Восточном фронте. В задачу работы штаба дивизии входило: военно-оперативная разведка на Восточном фронте, освещение диверсионной деятельности советских партизанских соединений и организация… антисоветского партизанского движения в тылу советских регулярных армий».
Зондерштаб «Р» никогда полностью не замыкался на контрразведывательной работе (хотя он и задумывался как орган для противодействия партизанам), но был вовлечен и в зафронтовую разведывательную деятельность, о чем говорят как советские, так и немецкие документы. Так, B. C. Христофоров, опираясь на материалы секретного делопроизводства центрального аппарата НКВД — НКГБ СССР, в своем исследовании отмечает, что с 1943 г. Зондерштаб «Р» «развернул активную разведывательную работу против войск Красной армии и НКВД». Агентура, состоявшая из бывших пленных красноармейцев, получала задачи выявлять новые формирования РККА, распространять провокационные слухи, чтобы подорвать боеспособность воинских частей, склонять советских военнослужащих к переходу через линию фронта, совершать диверсионные акты в войсках и в их тылу.
Акцент на разведывательной деятельности Зондерштаба стал проявляться еще сильнее после того, как вермахт потерял стратегическую инициативу на Восточном фронте. Одна неудача следовала за другой, и для успешного продолжения войны требовались более точные и объективные данные о противнике, о его планах, оперативных и стратегических резервах, мобилизационных ресурсах, экономических возможностях, политическом и морально-психологическом состоянии. Для сбора этой информации были задействованы все каналы абвера, включая и структуру Смысловского.
С августа 1943 г. Зондерштаб все больше обращал внимание своих резидентур на проведение оперативной войсковой разведки. В связи с отступлением германских войск работа резидентских областей была скорректирована. 20 сентября 1943 г. полковник М. М. Шаповалов подписал директиву № 00413, адресованную областным и районным резидентам о проведении агентурной разведки в тылу Красной армии. Директива требовала неуклонного и четкого выполнения указаний, особенно в части, касающейся оставления на прежнем месте дислокации подготовленной агентуры, идейно преданной рейху и способной добывать важные сведения. Среди задач, поставленных перед агентами, были следующие:
«а) выяснить название стрелковых частей Красной армии, действующих на участке фронта, где будет работать агентура, численность этих частей и их нумерацию, где точно расположены и по состоянию на какое число;
б) наличие танковых частей и их нумерацию, количество танков, их типы (тяжелые, средние или легкие), их название и марку, где расположены и по состоянию на какое число;
в) наличие артиллерийских частей, какого калибра орудия, название частей артиллерии, их нумерацию, расположение и по состоянию на какое число;
г) количество минометных частей, калибр миномета, название и нумерацию этих частей. Особенно обращать внимание на наличие многоствольных частей PC («катюши»), где они расположены и по состоянию на какое число;
д) наличие истребительных противотанковых частей, чем вооружены, точное название частей, где расположены и по состоянию на какое число;
е) наличие инженерно-понтонных частей, санчастей и их нумерацию, название, где точно расположены и по состоянию на какое число;
ж) наличие аэродромов и самолетов на них, типы самолетов, количество самолетов на каждом аэродроме в отдельности, где точно аэродромы расположены, по состоянию на какое число даются сведения о численности самолетов и аэродромов;
з) наличие складов боеприпасов, складов горючего и продовольствия, где точно расположены, какие склады и в каких местах, как охраняются, удаление караульных помещений от объекта охраны;
и) где расположены штабы и какие по своему значению (штаб армии, корпуса, дивизии, бригады).
Кроме указанного, агент должен обратить внимание на настроение воинских частей и населения, на наличие в данном районе продовольственных запасов, на нормы продовольственного пайка для всех категорий военнослужащих Красной армии, на продовольственное снабжение населения, имеются ли недовольные в связи с продовольственным снабжением как среди военнослужащих, так и населения. Агент должен обращать внимание на злободневные разговоры, которые ведутся среди военнослужащих, а также среди населения, должен обращать внимание на проводимую агитацию как в армии, так и среди населения…
Конкретную задачу агент должен получить от соответствующих отделов «1 C» военных германских частей, которые остались после ухода разведки на занимаемом участке фронта. В этом случае резидент Зондерштаба «Р» всех агентов, которых он наметил для оставления по ту сторону фронта, представляет составу отдела «1 C» для знакомства и постановки им боевой задачи. О сроке выполнения задачи, глубине разведки, пароле для опознания резидент должен поставить в известность соответствующий отдел «1 C».
Резидентам, также говорилось в документе, надлежало указать место явки агента, лицо, с которым надо встретиться в первую очередь, и установить хорошо замаскированные пункты встречи во главе с начальником. Получив разведывательный материал, начальник пункта должен был передать материал резиденту, а тот переправлял данные в Зондерштаб «Р».
Всем агентам для опознавания давалось два пароля: один — от соответствующего отдела «1 C», другой — от резидента. Перед выходом в советский тыл разведчиков требовалось тщательно инструктировать, проверять их готовность к заданию. За агентами организовывалось постоянное наблюдение (даже в момент их нахождения на территории противника, если это было возможно); уделялось внимание тому, как ведут себя разведчики в общей гражданской массе, осторожны ли они при ведении разговоров, как они держатся, если их схватили сотрудники НКВД.
Директивой, кроме этого, определялись сроки нахождения разведчиков в тылу Красной армии, их снабжение имуществом и денежными средствами. За успешное выполнение задания германского командования — предоставление данных о противнике — «Зондерштабистам» полагалось вознаграждение, но после их возвращения из-за линии фронта. Вторичная заброска агента на сторону противника зависела от желания самого разведчика, насильно отправлять его запрещалось.
В круг задач главных резидентов, согласно директиве, входил инструктаж агентуры о способах пересечения линии фронта. Документ указывал, что переход линии фронта днем не должен вызывать никаких затруднений. Агентам рекомендовалось сориентироваться на местности, и почувствовав, что они на немецкой стороне, найти отдел «1 C» воинской части, к которому они прикреплены. Если же переход осуществлялся на другом участке фронта, то предлагалось отыскать отдел «1 C» ближайшей армейской части, и уже через него выходить на свой отдел «1 C» и на своего резидента.
В обязанности главных резидентов также входила подача сведений о количестве оставленных агентов или группах, их задачах, способах связи с ними, паролях. Указывая на оперативный характер добывания информации и скорейшую передачу ее в центр, Шаповалов требовал от резидентов немедленно выделить из числа действующей агентуры связистов-радистов и представить в Зондерштаб все сведения о них (имя, год и место рождения, национальность, данные о службе в РККА, наличии родственников в СССР, владении иностранными языками, умении пользоваться радиоаппаратурой и т. д.).
Для подготовки радистов в местечке Миттенгайде, около города Алленштайна в Восточной Пруссии, были открыты курсы, на которых обучалось 30 человек. Начальником курсов являлся лейтенант вермахта И. И. Гресс, преподавателем разведывательного дела — немецкий специалист Лейдер. Еще одна школа располагалась в баварском городке Обераммергау, где готовили радистов для отрядов УПА. Школу возглавлял бывший полковник УНР П. Г. Дьяченко (здесь же, по неподтвержденным сведениям, скрывался после подавления Варшавского восстания командующий Армией Крайовой Тадеуш Комаровский).
Для сбора сведений в тылу Красной армии Зондерштаб предписывал резидентам использовать в работе родственников и близких знакомых своих агентов, причем рекомендовалось подбирать таких людей из числа более пожилых и неспособных к труду, чтобы их не могли мобилизовать в РККА или на предприятия. Использовались и другие варианты. Помощник резидента по Полтавской области Николай Левчук, обезвреженный военными контрразведчиками 2-го Украинского фронта, на допросе показал: «Было приказано возвратиться на Украину к матери, дождаться прихода войск Красной Армии, попасть на службу в одну из советских частей и уже там выполнять задания абвера».
В ноябре 1943 г. произошла реорганизация резидентур на местах. 1-й отдел органа был расширен, став оперативно-разведывательным управлением, состоявшим из трех отделов — русского, украинского (начальник — полковник П. Н. Крыжановский) и белорусского (начальник — Рискевич, одно время служивший в югославской армии). Отделы занимались оперативной войсковой разведкой, направленной на сбор информации о частях Красной армии, а также продолжали вести борьбу с партизанами. Все отделы состояли из двух отделений: внешней и партизанской разведки. В каждом отделе были введены должности офицеров-вербовщиков, отвечавших за подбор агентуры.
Изменения коснулись и разведывательно-резидентских областей. Теперь они подчинялись отделам по национальному признаку, а в их штатных структурах произошли преобразования. Областной аппарат состоял из главного резидента — начальника области, трех помощников, курьеров для связи с районными резидентами, вербовщика агентуры и нескольких штатных агентов, в чьи обязанности входила работа с осведомителями и выполнение различных заданий резидента. У каждой разведывательно-резидентской области находилось в подчинении от 8 до 20 районных резидентур.
Однако в новом виде Зондерштаб проработал недолго. В начале декабря 1943 г. из ОКХ пришло указание расформировать орган. Смысловский, заподозренный немцами в двурушничестве, оказался под домашним арестом (о причинах чего мы расскажем отдельно), а часть сотрудников и агентура были переданы штабу «Валли» и СД. Полковник М. М. Шаповалов был назначен комендантом специального лагеря в Торне (Торунь), где содержалось около 200 военнопленных, в прошлом бывшие инженеры на крупных советских предприятиях, которые предоставили абверу весьма ценные сведения о военно-промышленном комплексе СССР. Остальных сотрудников распределили по «восточным» батальонам или направили на работу в Германию.
Зондерштаб «Р» в борьбе с советскими партизанами и антифашистским подпольем. Ведение разведки в тылу РККА
С первых дней, как только Смысловский возглавил Особый штаб «Россия», он и его ближайшие соратники стали уделять значительное внимание изучению методов борьбы, которые использовали партизаны и подпольщики против германских регулярных войск и органов, ответственных за поддержание «нового порядка». Начальник Зондерштаба «Р» с удивлением обнаружил, что немцы поначалу весьма легкомысленно относились к «малой войне». В работе «Война и политика» Борис Алексеевич вспоминал:
«Германский Генеральный штаб долгое время считал эту войну тактической аномалией и с большим презрением относился к боям против зеленых банд… Германский Генеральный штаб со снисходительной улыбкой относился к доктринам Малой Войны, считая их чисто революционной фантазией и не веря, что партизанские бригады смогут оказать серьезное влияние на нормальный ход стратегических операций».
Смысловский нашел сочувствие у руководства штаба «Валли». Итак, перед ним стояла задача активно заниматься борьбой с партизанами и прилагать все усилия к тому, чтобы ослабить деятельность «народных мстителей», создавая условия для их разложения и нейтрализации.
Очевидно, что работа по подавлению советского партизанского движения должна была вестись комплексно и по нескольким направлениям. Основная ставка, разумеется, делалась на внедрение агентуры в партизанские отряды и подпольные организации, проведение оперативных мероприятий с участием спецподразделений и команд. Не последнее место отводилось и пропаганде среди населения. Ее эффективность, в конечном итоге оказалась невысокой, хотя в 1942 г. были все шансы вбить клин между партизанами и населением, и склонить чашу весов на немецкую сторону, при условии, что карательный элемент оккупационной политики на Востоке будет нивелирован.
Фактически сразу в работе Особого штаба «Россия» наметилась тенденция к подготовке лжепартизанских отрядов. Необходимый для этого контингент начал подбираться еще в 1941 г., а с 1942 г. этому вопросу стало уделяться очень большое внимание. Так, в исследовании Ю. Мадера, представившего хронологию диверсионно-разведывательных операций абвера (журнал боевых действий), встречается информация, что в январе 1942 г. отдел «Валли-I» приступил к вербовке русских агентов в фильтрационных лагерях для военнопленных. Как известно, Зондерштаб «Р» подчинялся отделу «Валли-I», и вполне можно допустить, что часть агентуры, отбираемая военной разведкой, передавалась в распоряжение Смысловского.
Вскоре появились первые результаты деятельности «смысловцев». В указании НКВД СССР № 2218/12686 о выявлении и ликвидации групп, созданных немцами для разведки районов действий советских партизан, подписанном заместителем наркома внутренних дел СССР комиссаром госбезопасности 3 ранга В. Н. Меркуловым 8 апреля 1942 года, говорилось:
«НКВД СССР установлено, что немцы формируют из числа пленных красноармейцев и местного антисоветского элемента специальные группы для разведки районов действия наших партизан.
Разведгруппы имеют рации и маскируются под партизанские отряды.
Дайте указания всем резидентурам, агентурно-диверсионным группам и партизанским отрядам, действующим в тылу врага, о проявлении максимальной осторожности, выявлении этих групп и их ликвидации».
Практика использования подставных лжепартизанских формирований хорошо была известна органам госбезопасности СССР. Так, уже в ноябре — декабре 1941 г. такой отряд появился на оккупированной территории Брянщины и некоторое время очень успешно действовал в Навлинском районе (особенно в селах Гавриловка и Промыслово), дискредитируя народных мстителей и вызывая к ним ненависть мирных граждан. Задачу ликвидировать предателей поручили партизанам М. Н. Карицкого, которые уничтожили бандитов. В январе — феврале 1942 г., как видно из воспоминаний бывшего начальника УНКВД по Орловской области К. Ф. Фирсанова, чекисты уничтожили отряды лжепартизан в Севском, Суземском и других районах. Участников этих отрядов, захваченных живыми, «судили публично в тех селах, где они бесчинствовали», по законам военного времени.
Если первоначально абвер и СД организовывали лжепартизанские формирования, говоря словами К. Ф. Фирсанова, «из уголовников, бывших кулаков и их прихвостней», с целью очернить партизан и отторгнуть население от них, то в дальнейшем тактика изменилась. С весны 1942 г. упор делался на людей, прошедших подготовку в немецких разведшколах (в основном из военнопленных, сотрудников вспомогательной полиции), перед которыми ставились задачи по выявлению мест дислокации партизанских отрядов и бригад, внедрению туда, разложению их изнутри и уничтожению командного состава. В этом деле не обходилось без использования методов дискредитации советских «народных мстителей» (налеты на населенные пункты, убийства местных жителей, сожжение домов).
Формирования и группы лжепартизан могли использоваться немецкой разведкой как самостоятельно, так и в ходе крупных боевых операций против советских патриотов. Например, в момент проведения 4-й операции против партизан Ленинградской области (с 8 августа по 7 сентября 1942 г.), рядом с районом между рекой Ловатью и железнодорожной линией Дно — Новосокольники, где в октябре 1941 г. возник Ашевско-Белебелковский «партизанский край», действовало два отряда лжепартизан. Один из них, в составе 200 человек, как отмечает историк Ю. П. Петров, «бесчинствовал в Порховском районе», другой — «работал» под Лугой, Новоржевом и Островом.
В своих донесениях партизанские командиры рассказывали, какие приемы против народных мстителей использует противник:
«а) устраивают засады в лесу и нападают на небольшие партизанские группы;
б) одевают партизанскую одежду, к головному убору прикалывают звездочку с красной лентой;
в) засылают фальшивки (немецкие листовки и всякого рода обращения к партизанам и их семьям) — делают попытки разложить и запугать партизанские отряды;
г) засылают отравленный хлеб через население под видом «святого хлеба» с письмами».
В докладной записке батальонного комиссара Н. С. Касьяна в политическое управление Северо-Западного фронта о пребывании в 3-й Ленинградской партизанской бригаде (от 2 ноября 1942 г.) также говорилось: «Противник в целях подрыва авторитета партизан, чтобы лишить их поддержки населения, пошел на провокации. Посылаются мелкие группы полицейских под видом партизан по деревням. Они грабят население. Мы не встречали ни одного населенного пункта, где бы не побывали эти бандиты».
Лжепартизанский отряд, в котором насчитывалось 90 человек, летом 1943 г. появился в зоне действия 1-й Белорусской партизанской бригады (командир — Я. З. Захаров, комиссар — Р. В. Шкредо). Отряд был сформирован в Смоленске и переброшен на машинах в Суражский район Витебской области с целью дискредитации партизан, захвата и ликвидации их командиров. С помощью радиостанции отряд, которым командовал начальник 210-й абвергруппы капитан Бухгольц, ежедневно поддерживал связь со II-м танковым корпусом вермахта, находившимся между Витебском и Городком. Чтобы замаскировать подлинную сущность формирования, немцы неоднократно инсценировали вооруженные нападения на свои же колонны, подвозившие продовольствие.
4 июля 1943 г. разведчики 1-й Белорусской бригады установили контакт с «политруком» лжепартизанского отряда, бывшим военнопленным П. М. Голокозом. Он сообщил, что они не те, за кого их принимают, и захотел встретиться с командованием бригады. На встрече он подробно рассказал о том, что собой представляет «Отдельный партизанский отряд "Свободные", и согласился взять на себя руководство операцией по переводу его личного состава на советскую сторону. В ходе операции немецких офицеров, находившихся на командных должностях, обезвредили, а половина рядового состава с вооружением и обозом перешла к партизанам, остальные сумели скрыться.
Собственно, случаи, когда партизанам удавалось своевременно ликвидировать немецких диверсантов, засланных к ним под видом народных мстителей, были частыми. К примеру, отряд особого назначения «Победители», которым командовал Д. Н. Медведев, в 1942 г. разоблачил и уничтожил три лжепартизанских отряда, один из них (7 человек) удалось разбить в районе Хотинска, другой (8 человек) — возле станции Куява (железная дорога, соединяющая Дядьково и Людиново).
Тем не менее, не всегда партизанам сопутствовал успех в разоблачении агентов абвера, СД и действовавшего в их интересах Зондерштаба «Р». Косвенно указывают на это документы партизанских командиров, партийных работников и сотрудников НКВД, в которых велась речь о «засорении» отдельных отрядов «немецкими лазутчиками». Чтобы не допускать этого, например, в бригадах белорусских народных мстителей проводились специальные занятия на тему: «Распознавать и задерживать агентов врага». В феврале 1943 г. данный вопрос был поднят на пленуме ЦК КП(б) Б, в постановлении которого требовалось повысить «политическую и военную бдительность», шире организовывать «умелую и квалифицированную партизанскую разведку и контрразведку».
Однако борьба на невидимом фронте продолжалась. Межрегиональные и районные резидентуры Зондерштаба «Р» создавались там, где наблюдалась активная деятельность партизан и подпольщиков (здесь же находились и «охотничьи» команды, подготовленные для выполнения особых заданий). О том, под каким видом действовали в этих районах подчиненные Смысловского, рассказал в мемуарах бывший старший радист Черниговско-Волынского партизанского соединения (командир — А. Ф. Федоров) Б. Д. Полищук:
«Резиденты имели широко разветвленную агентуру. В нее, кроме постоянных шпионов, входили различные провокаторы и информаторы… Эти разведывательные центры действовали под прикрытием различных организаций — дорожно-ремонтных, строительных отделов, заготовительных контор. Всяческие "переписчики животных", "опекуны бесприютных детей", "продавцы штучных товаров" сообщали Зондерштабу "Р" все, что удавалось им узнать о дислокации, численности, партийной прослойке основного состава партизанских отрядов, районах их действий, способы связи с центром, базы снабжения [в данном случае речь идет о маршрутных поездках агентуры. — Примеч. авт.]. Случалось, что такой "заготовщик" начинал с ненавистью говорить о фашистах, советовал советским людям вступать в антифашистскую подпольную организацию. Добиться успеха ему удавалось легко. Но как только патриоты начинали действовать, "наставники" сбрасывали шкуру и, угрожая репрессиями, пытались их перетянуть на службу врагу или уничтожить всех».
На эти же методы работы «зондерштабистов» указывают в своих воспоминаниях ветераны-чекисты, боровшиеся с германскими спецслужбами на Севере и Северо-западе РСФСР, а также современные историки, занимающиеся изучением данной проблемы. Впрочем, подчиненные Смысловского могли использовать и другие приемы. Интересное описание методов немецкой разведки, схожих с теми, которые применяли «смысловцы», оставил Герой Советского Союза И. И. Сергунин, воевавший в составе 2-й особой, 3-й и 5-й Ленинградских партизанских бригад:
«Гестапо и абверу иногда удавалось проникнуть и в партизанские отряды и соединения. Как бы ни оберегало нас от гитлеровских ищеек местное население, все же находились подонки, сообщавшие им о нашем появлении и продвижении. Агентов своих гитлеровцы подбирали тщательно, обучали в специальных школах, снабжали хорошо сработанными документами. Под видом бежавших из плена красноармейцев эти агенты свободно передвигались по оккупированной территории.
Иногда фашистской разведке удавалось заслать свою агентуру через полицейские отряды или военные формирования. Среди полицейских такие "антифашисты" сколачивали группу "патриотов", уничтожали командование и охрану и уходили с оружием в руках в партизанские отряды. Некоторым удавалось там закрепиться. Они участвовали в боях с карателями, чем завоевывали доверие партизан, а затем приступали к своей шпионской деятельности».
В качестве дополнения к рассматриваемому вопросу процитируем слова из показаний уже упоминавшегося нами помощника резидента по Полтавской области Николая Левчука:
«Главные резиденты и их помощники были штатными сотрудниками Зондерштаба "Р". На них лежала обязанность подбора из местных жителей лиц, лояльно относившихся к оккупационным властям. Мы должны были вербовать их и направлять на учебу в школы. Если позволяли способности и преданность тех или иных отобранных нами людей, внедряли их в антифашистское подполье, партизанские отряды и даже создавали из таких лиц лжепартизанские отряды».
На основании приведенных фактов, можно сказать, что агенты Зондерштаба «Р» в большинстве случаев перед выполнением заданий проходили подготовку, имели, в зависимости от поставленной задачи, соответствующую легенду и прикрытие, могли действовать автономно, мелкими группами, а также в составе лжепартизанских отрядов. С учетом этого становится ясно, какую серьезнейшую опасность представляла организация Смысловского для советских патриотов.
Анализируя деятельность Зондерштаба «Р» на оккупированной территории СССР, надо отметить, что сведения, полученные подчиненными Смысловского, оказали весомую помощь оперативному управлению генштаба ОКХ, а наряду с ним — оперативным отделам штабов групп армий, штабов командующих охранными войскам, в планировании и проведении антипартизанских операций. Действуя в тыловых районах групп армий, резиденты и агенты Особого штаба могли контактировать со всеми органами немцев, в компетенцию которых входила борьба с партизанами.
К концу весны 1942 г. стратегическая инициатива вновь перешла к немцам. Попытка РККА деблокировать Ленинград потерпела неудачу. 2-я Ударная армия Волховского фронта оказалась в «котле» и летом была разгромлена. Весеннее наступление советских войск на Харьков завершилось окружением 20 дивизий, в результате произошло обрушение Юго-Западного фронта, и вермахт повел наступление сразу по двум направлениям: на Сталинград (группа армий «В») и на Кавказ (группа армий «А»). В мае 1942 г. германские войска второй раз овладели Керченским полуостровом и сосредоточили все имевшиеся в Крыму силы для захвата Севастополя. В контексте этих событий становилось понятно, что основные сражения произойдут на юге СССР, стало быть, в тылу немецких войск, действующих на этом участке фронта, надо было ожидать усиления подпольно-партизанской борьбы.
Руководство Зондерштаба «Р» пыталось использовать все возможности, которые только были, чтобы выполнить задачу, поставленную перед ним. Для ее выполнения Смысловский, например, привлек украинских националистов. В этом деле он пошел по давно проторенному пути, опираясь на связи, существовавшие с довоенной поры между германской разведкой и борцами за независимую Украину. Не вдаваясь в историю этих отношений, заслуживающих отдельного исследования, нужно, тем не менее, подчеркнуть, что абвер контактировал с приверженцами различных фракций (ОУН (Б), ОУН (М), УПА-ПС), пользуясь ими в своих интересах. Хотя частота этих контактов была непостоянной, о чем свидетельствуют разные источники, все же точки соприкосновения с повстанцами УПА и вооруженными подпольщиками ОУН разведка немцев находила. «Абвер активно использовал украинских националистов в ходе всей войны с Советским Союзом, — заявил 25 мая 1945 г. на допросе бывший начальник Второго отдела абвера полковник Э. Штольце. — Из их числа формировались отряды для борьбы с советскими партизанами, приобреталась агентура для заброски за линию фронта с целью шпионажа, диверсий и террора…».
Привлечение украинских коллаборационистов к деятельности Зондерштаба «Р» представляет собой весьма любопытное явление. Среди сотрудников Смысловского было немало бывших офицеров армии УНР С. В. Петлюры. Многие из них были резидентами и агентами. Например, Петр Гаврилович Дьяченко, бывший полковник армии УНР, являлся одно время главным резидентом области «В». Иван Остапович Голуб (клички «Гольт» и «Голияд»), в прошлом полковник петлюровской армии, был областным резидентом в Житомире и одновременно резидентом «АСТ-Украина» (затем возглавлял разведшколу при 220-й абвергруппе). Можно назвать также: Архипа Кмету (полковник армии УНР), Петра Самутина (сотник армии УНР), Андрея Долуда (полковник армии УНР; с декабря 1943 г. начальник сектора внешней разведки укра инского отдела штаба), Николая Рыбачука (полковник армии УНР), главного резидента области «В», Ивана Пекарчука (сотник армии УНР), Петра Захвалинского (сотник армии УНР; бывший комендант полиции Киева, с 1942 г. командир роты 115-го шутцманншафт-батальона), Бориса Барвинского (подполковник армии УНР, помощник начальника охраны С. В. Петлюры, подполковник Войска Польского, позже — ваффен-гауптштурмфюрер дивизии СС «Галиция») и др.
С помощью украинских сотрудников Зондерштабу «Р» удалось получить немало ценнейшей информации о партизанах, ликвидировать ряд отрядов народных мстителей, действовавших в немецком тылу. Так, очень активно действовала под прикрытием военно-строительной конторы межобластная резидентура в Чернигове, которую возглавлял Петр Дьяченко, и находившаяся там же областная резидентура во главе с бывшим белым офицером Подоляком (он же Алексей Навроцкий). Подчиненные Дьяченко собирали сведения о партизанских соединениях Сидора Ковпака и Алексея Федорова, засылали к ним свою агентуру. В мемуарах Б. Д. Полищука, воевавшего в бригаде А. Ф. Федорова, рассказывается, как партизанской разведке удалось обезвредить агента Зондерштаба:
«Однажды наши разведчики задержали подозрительного человека. Незнакомец рассказал, что давно разыскивает партизан, чтобы вступить в их ряды.
— Почему вы, учитель из Ленинграда, оказались в лесу возле Новозыбкова? — спросили его разведчики.
Точно ответить незнакомец не смог, но разведчики все же взяли его с собой. В отряде при допросе было установлено, что "учитель" окончил гитлеровскую шпионскую школу Он имел задание пробраться в село Дубровка Климовского района, близ которого тогда находились партизаны Черниговщины.
Своего резидента фашисты хорошо подготовили. Они придумали ему правдивую легенду "бывшего военнопленного " на основе реальной обстановки. "Учитель из Ленинграда" должен был войти в доверие местных жителей, а через них доставать сведения о партизанах.
Далее, согласно разработанному плану, ему надлежало "влюбиться" в девушку, семья которой связана с партизанами, жениться на ней и устроиться на работу писарем к немцам. Расчет был простой: скромная его должность заинтересует партизан, чтобы получать информацию о полиции, о фашистском гарнизоне. Не исключалось, что он пойдет на контакт с подпольщиками и уйдет в партизаны. Предателю удалось до встречи с разведчиками собрать немало важной информации, но передать ее он не успел».
Но выявить и ликвидировать немецких агентов удавалось не всегда. Подчиненные Дьяченко проникали в партизанские ряды, собирали необходимые сведения и передавали их резидентам. Вот, например, какая характеристика дана С. А. Ковпаку в меморандуме, подготовленном Зондерштабом «Р», — весьма интересном документе, основанном на агентурных данных и случайно захваченном народными мстителями:
«…Общепризнанный среди командиров и рядовых [партизан] специалист по хождению в дальний путь. Основной вид деятельности — налеты на тыловые части и воинские учреждения, находится в постоянном движении. Диверсиями не занимается, люди его выносливые и приспособленные к маршам. Комплектуется за счет бежавших из плена и [лиц] офицерского состава, фанатиков-молодежи, оставшихся в окружении. В Москве считают его "отцом партизанского движения на Украине"… Жизнью своей он не дорожит. Сам бывает в боях и имеет подражателей из молодежи…»
Помимо С. А. Ковпака, такие же характеристики были составлены и на других известных партизанских командиров — в частности, на С. В. Руднева, комиссара Сумского партизанского соединения (агенты отмечали, что он оказывал сдерживающее влияние на С. А. Ковпака), командира соединения украинских кавалерийских партизанских отрядов М. И. Наумова. О последнем в одной из характеристик, изъятых партизанами у убитого немецкого офицера на шоссе Новоград-Волынский, говорилось:
«Генерал-майор Наумов — командир объединенных банд, что действуют преимущественно в Киевской области. Намеревается пробиться в южную степную часть Украины… Имеет мощный авторитет и славу смелого импровизатора бандитских методов борьбы. Преимущественно уничтожает мелкие гарнизоны и нападает на штабы. Редко когда не добивается большого успеха… Оружием и боеприпасами его обеспечивают из Москвы, оттуда же приходят инструкции. Крайне опасен умением создавать угрозу штабам, военнослужащим и чиновникам… Ему 30–32 года, среднего роста, блондин. Чисто выбрит. Всегда в мундире с золотыми генеральскими погонами, при орденах и Звезде Героя».
В послевоенные годы Смысловский, вспоминая «малую войну», развернувшуюся на оккупированной территории СССР, дал высокую оценку советским партизанским военачальникам, считая их не больше и не меньше вождями, выдвинутыми вперед 200-тысячной партизанской массой (это число народных мстителей фигурировало в научных работах того периода (например, у Д. Карова), хотя назывались и другие цифры; по ориентировочным подсчетам подполковника бундесвера Айке Миддельдорфа, в тылу вермахта на Восточном фронте действовало приблизительно 100 тыс. партизан). Смысловский называет такие имена, как «Ковпак, Сабуров, Федоров, Клещев (правильно — А. Е. Клещеев, уполномоченный ЦШПД по Пинской области), Медведев, Гришин (С. В. Гришин — командир Отдельного партизанского соединения "13")… Науменко (правильно — М. И. Наумов], Батя (правильно — А. З. Коляда, командир партизанского объединения "Батя")…» На наш взгляд, он не случайно упомянул фамилии и клички наиболее известных партизанских вожаков, ведь именно против них боролась его организация.
Но вернемся к деятельности украинцев в Зондерштабе «Р». Известно, что они оказали немалую помощь в деле раскрытия и ликвидации подпольных организаций на оккупированной территории УССР и БССР. Пройдя подготовку в немецких разведшколах, агенты порою успешно внедрялись в городское и районное подполье, использовали ошибки советских патриотов (особенно комсомольской молодежи), раскрывали явочные и конспиративные квартиры, тайники с оружием, боеприпасами и другими материально-техническими средствами. Выявив руководителей подполья, агенты наносили удар — вызывали оперативных работников военной контрразведки, ГФП или СД. Так, с помощью агента Виктора Курцына немцы разоблачили подпольные организации Чернигова и Щорса. В белорусском городе Осиповичи, куда также направили удачливого «крота», городская подпольная организация прекратила свое существование осенью 1943 г., а те, кому удалось уцелеть, вынуждены были уйти в лес.
По неподтвержденной информации, подчиненные Смысловского могли участвовать в июле 1942 г. в обезвреживании киевской разведывательно-диверсионной группы лейтенанта госбезопасности СССР Ивана Кудри (псевдоним «Максим»). Однако учитывая, что помимо Зондерштаба в оккупированной столице Украины действовали и другие органы немецкой разведки («АНСТ-Киев», 102-я абверкоманда («Орион») и СД), участие «смысловцев» в разоблачении резидента НКГБ представляется маловероятным. Впрочем, в книге «Война и политика» Смысловский фамилию Кудри называет.
Вместе с тем, о деятельности киевской резидентуры Зондерштаба сохранились не самые лестные воспоминания. Старший резидент Особого штаба в Киеве М. А. Моисеев (бывший офицер Императорской и Белой армий) в своих мемуарах сообщает о большой засоренности местного отдела советскими разведчиками и об интригах, из-за которых ему пришлось перейти в РОА. (Отметим также, что на связи с этой резидентской областью, по воспоминаниям курьера резидентуры Киевского района Г. М. Моисеева, находился «неофициальный штаб местных казачьих формирований», откуда набирались кадры для разведывательной работы.)
Значительную роль украинская резидентура и агентура сыграла в период отступления вермахта с Украины, когда все более приоритетными становились задачи по ведению разведки в тылу Красной армии. Резидентуры Зондерштаба были оставлены в Черниговской, Житомирской, Киевской, Харьковской, Днепропетровской, Винницкой и Ровенской областях УССР. Чтобы сбить с толку советскую контрразведку относительного того, какой разведывательный орган выполняет эту задачу, использовалась вывеска ОКВ (Oberkommando der Wehrmacht). В начале подготовка агентуры шла в Житомире, где было сформировано несколько групп для борьбы с партизанами. Позже, после передислокации базы и курсантов во Львов, агентура готовилась для ведения зафронтовой и диверсионной деятельности. Подбором кадров занимался Иван Голуб, с декабря 1943 г. являвшийся начальником курсов во Львове, организованных при 220-й абвергруппе.
На допросе разоблаченный агент Зондерштаба «Р» Е. Д. Стрельцова показала:
«Группы ОКВ, которыми руководил Голуб, "Юрий Горский" и другие, внешне являлись тайным немецким разведорганом, который вел работу по выявлению советско-партийного подполья и советских партизан… Как руководящий состав группы, а также большая часть агентуры были активные украинские националисты, которые, наряду с выполнением заданий немцев, проводили большую националистическую работу среди населения, и это была их основная задача. Все мероприятия немцев по борьбе с советскими партизанами и партийным подпольем они использовали в своих интересах, по оуновской работе. Помню их лозунг: "Німецькими руками знищимо все більшовицьке" Это изречение часто употреблял сам Голуб и другие националисты, работавшие в группах ОКВ».
Иван Голуб организовал заброску нескольких разведывательно-диверсионных групп. В их задачу входило, во-первых, установление связи с отрядами УПА, во-вторых, проведение разведки в тылу советских войск и, в-третьих, совершение террористических актов. Сотрудники НКГБ УССР обезвредили немало агентов, подготовленных Голубом. Так, советским контрразведчикам удалось задержать В. М. Филимончука, группу которого ликвидировали на автомагистрали Ровно-Корец, и активного члена ОУН А. И. Хоменко, арестованного в Житомирской области. Из показаний задержанных выяснилось, что ранее они являлись агентами Зондерштаба «Р».
Связи «Зондерштаба «Р» с ОУН пытался использовать и НТС. Ю. Луценко вспоминает: «Наши товарищи [А. И. Данилов. — Примеч. авт.] просили о встрече с руководством их Организации [ОУН] в надежде на то, что удастся все же договориться о нейтралитете и об "аренде" места в глухомани Карпатских гор, чтобы создать там временный лагерь для пары десятков вооруженных партизан на время наступления советских войск. Встреча должна была состояться на условленном месте в городе Самбор. Однако из "хозяев" никто на нее не явился». Непонятно, были ли эти контакты санкционированы Смысловским или являлись самодеятельностью местных членов НТС. В последнем случае украинцы проявили логичную предусмотрительность и осторожность, отказавшись от подобной «аренды».
Отдельного внимания заслуживает в контексте нашего исследования кооперация Смысловского с руководителем Украинской повстанческой армии (УПА), командиром «Полесской Сечи» (ПС) Тарасом Боровцом (псевдоним «Бульба»). Следует сказать, что Боровец, сотрудник разведуправления генерального штаба армии УНР в эмиграции, еще в предвоенные годы сотрудничал с абвером, контактируя с Комитетом помощи украинским беженцам, который использовался немецкой разведкой для сбора информации об СССР. В июне 1940 г. в Варшаве прошло собрание офицеров-эмигрантов армии УНР. Собрание приняло решение создавать в приграничных с рейхом районах Украинской ССР военные базы и формирования из националистов на случай большой войны с Советским Союзом. Так возникло одно из формирований, названное «Полесской Сечью».
Перейдя в ночь на 1 августа 1940 г. германо-советскую границу, Боровец ушел в Полесье, где занимался подготовкой повстанческих баз, а также инспекцией боевых отрядов националистов. После начала войны между Германией и СССР Боровец начал вести открытую вооруженную борьбу на Ровенщине (район города Олевск). Отряды ПС, по договоренности с вермахтом (хотя саму «Сечь» немцы признать отказались), взрывали мосты, уничтожали связь и транспортные средства, вели разведку. Формирования УПА — ПС, кроме того, вели боевые действия против советских разведывательно-диверсионных групп и военнослужащих-окруженцев. В результате четких и хорошо продуманных акций, грамотного боевого управления Боровцу удалось взять под свой контроль значительную территорию Полесья (получившую позже наименование «Олевской республики»).
Когда в Ровно появилась немецкая администрация, генерал-хорунжий Боровец объявил о демобилизации ПС, приказал повстанцам спрятать оружие и перейти на подпольное положение. В тот момент, когда демобилизация фактически завершилась, прибыл в Олевск гауптштурмфюрер СС Гичко, распорядившийся немедленно выделить людей для проведения экзекуции над евреями. С большой неохотой Боровец выполнил приказ, направив в город, как он писал в протоколе, «двох старшин і 60 демобілізованих козаків», где они участвовали в расстреле 535 человек.
«Бульба» требовал от германской администрации прекращения репрессий в отношении украинского населения и националистических организаций, обещая за это бороться с красными партизанами. После консультаций с правительством УНР в Варшаве, категорически запретившим поднимать восстание, Боровец дал своим последователям новые указания, сводившиеся к пресечению карательных акций оккупантов и саботажу поставок продовольствия вермахту.
В июне 1942 г. «Бульбой» заинтересовалась Москва. В сентябре с ним вышел на связь полковник Лукин из отряда специального назначения НКВД — НКГБ «Победители» (Д. Н. Медведева), предлагавший поддержку оружием, если УПА развернет диверсионную деятельность против немцев, а для начала убьет рейхскомиссара Украины Эриха Коха. Между тем, переговоры с Боровцом продолжал вести начальник полиции безопасности и СД в Ровно штурмбанфюрер СС Гюнтер Пютц. Он предлагал переформировать УПА — ПС в полицейские батальоны для борьбы с советскими партизанами. «Бульба» отказал как нацистам, так и советам, поскольку ни первые, ни вторые не соглашались с политическим требованием УПА о признании независимости Украины.
В течение марта — мая 1943 г. Боровец стремился добиться взаимопонимания с руководством ОУН (Б) об объединении националистических вооруженных сил в единой Украинской повстанческой армии («бульбовцев», «бандеровцев» и «мельниковцев»). Но достичь договоренности не удалось. В июле 1943 г. Боровец реорганизовал свою УПА в Украинскую народно-революционную армию (УНРА), однако ряды ее стали резко сокращаться, так как обозначился рост формирований ОУН (Б). Вскоре произошло частичное подчинение отрядов «Бульбы» командованию ОУН (Б). Оставшись с группой единомышленников, Боровец, после вступления Красной армии в Житомир, решился на переговоры с немцами об оставлении ими оружия для украинских частей. Одновременно с этим «Бульба» поставил вопрос об освобождении украинских политзаключенных, в том числе С. Бандеры и его соратников. Во время переговоров немцы арестовали Боровца и заключили в концлагерь Заксенхаузен.
В последующем украинский атаман пошел на контакт с разведкой СС. Возглавлял украинскую подгруппу (размещалась в городе Альтбургунде), входившую в состав общерусской группы (командир — штурмбаннфюрер СС Хайнц Эберхард) истребительного соединения СС «Восток».
Пути Смысловского и Боровца пересеклись еще до ареста известного украинского националиста. В агентурной сети Зондерштаба «Р» работало немало повстанцев из УПА, многие из них, как нами отмечалось, в прошлом являлись офицерами армии УНР (в этой же сети работала и определенная часть «мельниковцев»). У Смысловского сложились с «бульбовцами» очень тесные контакты. Их результатом стала организация при штабе украинского отдела. Более того, Борис Алексеевич, как профессиональный разведчик, пытался перетянуть Боровца и его армию под немецкие знамена. Делал он это, однако, не только исходя из соображений негласной конкуренции, существовавшей между абвером и СД, но, прежде всего, чтобы включить украинских повстанцев в ряды своих диверсионных формирований, входивших в состав Особой дивизии «Р».
Затрагивая столь интересный вопрос, приведем пространный отрывок из труда Смысловского «Война и политика», в котором он дает свою версию того, как проходило его общение с командованием УПА и Боровцом:
«Летом 1943 года одному из полков, входящих в состав Русской Дивизии Специального Назначения, удалось войти в непосредственный политический контакт с командованием партизанских бригад, действовавших в тылу германских войск Южной армейской группы…
В это время русский полк силою около 1000 штыков оперировал в лесном районе Киевской области [на самом деле эти события могли разворачиваться в Житомирской области. — Примеч. авт.] против смешанных русско-украинских партизанских бригад, общею силою доходящих до 6 тыс. бойцов».
Русские националисты в германских «фельдграу» быстро сговорились с русско-украинскими националистами в советских мундирах.
Язык и политические цели оказались общими.
Партизаны решили выйти из своих очагов, чтобы, соединившись с националистами, продолжить свою вооруженную борьбу против общего врага, т. е. коммунистического ига.
Это был сравнительно крупный военно-политический успех, а потому было решено, в полном согласии с германским командованием, организовать местное национальное торжество.
Впоследствии германская пропаганда смогла бы полностью использовать вышеуказанный факт и этим добиться, мирным путем, решающих военно-политических успехов на тяжелом антипартизанском фронте.
В день самого перехода для торжественной встречи партизан полк выслал оркестр музыки. Были приготовлены полевые кухни, праздничное угощение, квартиры и даже вечером предполагался полевой концерт.
Так как это был первый случай добровольного массового перехода партизан, то из Германской главной квартиры специально прилетел генерал, ведающий делами восточных войск, чтобы своим высоким присутствием подчеркнуть важность и торжественность вышеуказанного события.
Все было готово, и в лес для встречи и препровождения партизанских бригад вышла от национального полка русско-украинская делегация.
Но тут произошло нечто, совершенно не предусмотренное и никакими оперативными расчетами не предвиденное. Вмешалась штатская высшая политика. Кого-то или чего-то испугавшись, по совершенно не понятным для нас причинам, политическое управление III Рейха спешно вызвало батальоны Ваффен-СС, которые и сосредоточились в тылу нашего полка.
Партизанская разведка через агентуру местных жителей, конечно, обнаружила концентрацию батальонов Ваффен-СС — и, подозревая возможность провокации, партизаны отказались выйти из своих лесных очагов.
К чести партизанского командования будет сказано, что оно поверило в невиновность своих национальных товарищей и без всяких разговоров выпустило находящуюся у них в лесу русско-украинскую полковую делегацию.
Политический конфуз получился полный. Военный результат — конечно, трагический. Национальные русские и украинские воинские соединения «потеряли сердце» к борьбе против партизан, и их пришлось снять с данного участка фронта, а партизаны… партизаны вскоре разрослись в 30-тысячную массу и сделались уже не тактическим, а оперативным фактором военно-политической диверсии в тылу данного участка Германского фронта.
…Партизанские бригады получили мобилизационное пополнение. Антипартизанские отряды, потеряв веру в своих политических, т. е. германских, союзников, пережили долгий моральный, психологический и организационный кризис.
Пишущему эти строки пришлось самому заплатить, на некоторое время, личной карьерой за вышеуказанную пробу военно-политического эксперимента.
Так как штаб дивизии, ведший переговоры с партизанами, находился в городе Варшаве, то смелый партизанский украинский атаман, охраняемый специальными грамотами вермахта, приехал для ведения переговоров в город Варшаву.
Гестапо потребовало выдачи партизанского атамана.
Командир дивизии, т. е. автор этого скромного труда, опираясь на политический авторитет адмирала Канариса, начальника Германской военной разведки, а также и шефа Отдела иностранных войск [речь идет о начальнике отдела «Иностранные армии Востока» полковнике Рейнхарде Гелене. — Примеч. авт.] Генерального штаба Германской главной квартиры, наотрез отказался выполнить требование Германской политической полиции. Разгорелась борьба за голову украинского атамана. В конце концов, по личному приказу адмирала Канариса, офицерам вермахта удалось вывести из несчастной Варшавы украинского атамана, но автор был отрешен от командования указанной дивизией и арестован домашним арестом впредь до "выяснения обстоятельств"».
Что же произошло на самом деле?
Т. Бульба-Боровец (справа). Снимок 1945 г.
Из воспоминаний Смысловского следует, что переговоры с Боровцом и людьми из его окружения он начал вести летом 1943 г. До этого, в мае, «Бульба», если верить словам американского исследователя Джона Армстронга, «резко отклонил предложение СД присоединиться к немецкой полиции в борьбе против бандеровских лидеров». То есть время для переговоров Смысловский постарался выбрать подходящее (после того как завершится очередная встреча между Боровцом и разведкой СС). Фон Регенау не агитировал лидера УНРА вступать в конфронтацию с ОУН (Б), а, по-видимому, предлагал ему перейти к боевым действиям, под началом Зондерштаба, против советских партизан (в чем особенно нуждался вермахт в период проведения операции «Цитадель»). Боровцу, безусловно, давались обещания, что его формирования получат немецкую поддержку и оружие. Возможно, фон Регенау, действуя от лица руководства абвера, сделал то, чего не сделало СД — признал, исходя из тактических соображений, «самостийность» Украины, чем и расположил к себе Боровца.
Переговорный процесс имел несколько стадий. Боровец не торопился принимать решение, поставив перед Смысловским ряд условий. Одно из них, по всей видимости, сводилось к тому, чтобы сформировать внутри Зондерштаба «Р» украинское отделение или отдел. Если это было так, то условие Боровца выполнили — был создан отдел, а на должность начальника утвержден бывший полковник армии УНР П. Н. Крыжановский.
Вместе с тем, по ряду вопросов соглашения достигнуто не было. Это, в первую очередь, касается перевода формирований УНРА в состав Особой дивизии «Р». Может, Боровец и согласился бы войти в соединение Смысловского. Однако ему как одному из вождей украинских националистов, организатору и лидеру УПА претило находиться под началом русского полковника вермахта, который мог получить контроль над УНРА, а его оттеснить на задний план.
В то же время разрывать связь со Смысловским Боровцу тоже не хотелось. К тому времени было ясно, что война для Германии складывается не в лучшую сторону, и немецкая разведка заинтересована в украинских повстанцах. Рано или поздно вермахт уйдет из Украины, и на ее землю возвратятся большевики, с которыми придется воевать, а для этого нужно оружие. Оружие могли предоставить немцы, но при условии, что в их пользу будет вестись разведка. Такую помощь Боровец мог оказать (и оказал: его люди собирали разведданные о РККА, вели бои с партизанами, содействовали оккупантам в пресечении деятельности советских десантных групп), но заручившись гарантией, что абвер обеспечит членов УНРА и ОУН оружием и боеприпасами. Смысловский, судя по всему, принял это условие, но с поставкой вооружения не спешил. Тогда Боровец приехал в Варшаву для последнего раунда переговоров. Но теперь, кроме оружия, он потребовал освобождения из-под стражи деятелей националистического движения Украины. Какая реакция была у Смысловского, сказать трудно. Неизвестно также, каких договоренностей удалось достичь, так как участников неформальной встречи арестовало гестапо.
По другой версии, переговоры не состоялись, и фон Регенау укрывал Боровца у себя, отказался выдать его сотрудникам полиции безопасности и СД, в связи с чем и был взят под стражу.
Переговоры между начальником Зондерштаба «Р» и лидером УНРА, конечно же, не могли остаться без внимания эсэсовской разведки. Найдя подход к Боровцу, чего не удавалось сделать СД, Смысловский явно переходил дорогу подопечным В. Шелленберга, оставляя их в стороне в деле, имевшем немалое значение для немецких спецслужб. Кроме того, своими эффективными действиями Смысловский укреплял изрядно пошатнувшееся положение адмирала Канариса, а это создавало дополнительные трудности для начальника VI управления РСХА, пытавшегося прибрать абвер к своим рукам (а затем, по словам Р. Гелена, «заполучить себе и службу «1 C», и «войсковую разведку»). СД никак не могло допустить, чтобы переговоры с Боровцом прошли удачно, и решило действовать.
Наконец, Служба безопасности интересовалась работой, проводимой штабом «Валли» и Зондерштабом «Р». Обрести над ними контроль — означало вывести шефа абвера из игры, затеянной Гиммлером и Шелленбергом (чего они и добились: 12 февраля 1944 г. Гитлер подписал приказ 1/44 о создании единой разведывательной службы Рейха, возложив общее руководство на рейхсфюрера СС). Фон Регенау, как думается, давно находился под наблюдением СД. Невероятно пестрый состав организации Смысловского, его связи с людьми разной политической ориентации давали СД повод обвинить начальника Зондерштаба «Р» в двурушничестве, и поэтому последовал арест, а в деятельности фон Регенау наступил вынужденный перерыв.
Впрочем, к этому эпизоду мы еще вернемся, поскольку в этом деле сыграли свою роль и другие причины.
Борьба Зондерштаба «Р» с советскими «народными мстителями» имела как свои победы, так и поражения. Успехом организации Смысловского можно считать то, что благодаря его агентам немцы выявили практически всех руководителей партизанского движения и места подготовки личного состава. Некоторые партизанские отряды и группы подпольщиков были разгромлены, а их лидеры либо уничтожены, либо завербованы германской разведкой. На основании агентурных сведений, полученных подчиненными фон Регенау, в 1943 г. отдел ОКВ «Иностранные армии Востока» полковника Р. Гелена опубликовал секретный сборник «Ведомости партизанской войны», в котором достаточно подробно излагалась организационно-штатная структура партизанского движения СССР, его тактика, вооружение и пропаганда. Кроме того, в этом сборнике обобщался боевой опыт немецких войск в борьбе с партизанами, который учитывался при подготовке в ОКВ знаменитых наставлений «Боевые действия против партизан», введенных в действие в вермахте с 1 апреля 1944 г.
Эффективную деятельность сотрудников Смысловского отмечали и конкуренты абвера — эсэсовские разведчики. В июне 1943 г. начальник полиции безопасности и СД генерального округа «Белоруссия» оберштурмбаннфюрер СС Эдуард Штраух писал в Берлин:
«…В обнаружении и ликвидации партизанской группировки, действовавшей западнее автострады Минск — Слуцк, принимали непосредственное участие работники резидентур Зондерштаба "Р". Результаты проведения операции: убито 415 человек, взято заложников — 617, сожжено деревень — 57, выселено 215 семей. Обезврежено коммунистов, партизан и сочувствующих им — 1050 человек, из них 175 расстреляно на месте, остальные находятся под стражей…».
Касаясь зафронтовой работы «Зондерштабистов», нужно сказать, что она не имела такого успеха, как антипартизанская деятельность. Советская контрразведка оказалась очень серьезным противником. Многие агенты, заброшенные в тыл Красной армии, были обезврежены. В частности, только на южном крыле германо-советского фронта органы армейской контрразведки выявили более 700 разведчиков Смысловского. Ленинградским чекистам удалось проникнуть в разведывательно-диверсионные школы Вихула, Валга, Стренчи, Вано Нурси, Кейла-Юа, Кумна и Летсе, где, как известно, готовился личный состав для подразделений и частей фон Регенау. Тем не менее, не всегда сотрудники особых отделов могли вовремя распознать замыслы врага и нейтрализовать его агентов. По некоторым данным, подчиненные Смысловского летом 1942 г. сумели добыть план оборонительных укреплений в районе Сталинграда, который был представлен в ОКВ.
Беспощадная борьба с партизанским движением на оккупированной территории Советского Союза потребовала от руководства Зондерштаба «Р» внедрения своих агентов не только в отряды «народных мстителей», но и в различные формирования, ответственные за их ликвидацию. Смысловский везде хотел иметь свои глаза и уши, и это, в сущности, ему удалось. Так, его подчиненные находились на службе в 1-й русской национальной бригаде СС «Дружина», в РННА и в бригаде РОНА Б. В. Каминского. Воспользовавшись переходом соединения В. В. Гиль-Родионова на сторону партизан, агентура фон Регенау какое-то время действовала внутри 1-й Антифашистской бригады, пока не была выявлена сотрудниками госбезопасности СССР. В докладной записке НКГБ БССР об итогах агентурно-оперативной работы в тылу противника в 1943 г. отмечалось, что оперативная группа «Август», направленная в соединение Гиль-Родионова 20 августа 1943 г., разоблачила 23 агента противника, «засланных из Варшавы Зондерштабом "Р", полицией и другими разведорганами. Среди разоблаченных бывший помощник резидента Зондерштаба "Р" в г. Опочка, белоэмигрант, капитан царской службы Леваковский и члены "Национально-трудового союза нового поколения" агенты гестапо Скрижалин, Мороз, Былинский и др.»
8 декабря 1943 г. оперативная группа «Август» также доложила, что в Острошицкий городок Минской области направлено 250 агентов для экипировки и последующего внедрения в партизанские отряды Логойского и Плещеницкого районов. В радиограмме говорилось, что «все они получили оружие, 100 из них одеты в гражданскую одежду, остальные — в военную форму, 150 агентов — бывшие военнопленные».
Кроме засылки агентуры к народным мстителям, штаб Смысловского занимался созданием собственных партизанских отрядов, в чью задачу входило осуществление разведывательно-диверсионных мероприятий и организация повстанческого движения на территории, освобожденной Красной армией. Например, такой отряд действовал летом 1944 г. на западе Брянских лесов. Руководил им резидент Зондерштаба Роздымаха. По-видимому, с похожими (разведывательно-диверсионными и пропагандистскими) целями в район Брянских лесов был летом 1943 г. отправлен отряд из 12 человек во главе с членом НТС Олегом Поляковым.
Еще один отряд подобного рода выполнял разведывательно-диверсионные задачи в Смоленской области. Свои воспоминания об этом подразделении оставил Г. В. Клименко, находившийся в его составе:
«Осенью 1943 г., во время отхода немцев в районе Смоленска, в советском тылу был оставлен антикоммунистический партизанский отряд имени A. B. Суворова. Штаб дивизии особого назначения "Р" уже задолго до этого подбирал соответствующих людей, вел подготовку, и отряд около 150 человек находился при штабе среднего участка Восточного фронта в Минске. Но вот пришло время. Отряд спешно перебрасывается в оставляемый немцами район. В смоленских лесах спешно приготавливается лагерь. Вот уже прогремел фронт. Партизаны подготавливаются к действию. Ведется разведка, в которой особо выделяются девушки-партизанки. Их со временем собрался целый взвод, около 40 человек. Все они были жительницы здешних мест. Отряд пополняется новыми партизанами из местного населения, из пленных и из людей, преследуемых органами советской власти. Отряд выделяет ударные группы, которые на расстоянии от лагеря вступают в боевые действия. Они нападают на эшелоны, на малые гарнизоны, закладывают мины и ведут разведывательные операции. Разведка ведется для себя и для "большой земли", т. е. для нашего штаба в Варшаве. Связь со штабом ведется по радио, а иногда через фронт посылаются курьеры. Работа кипит, но вот "товарищи" нащупали наш лагерь. Приходится менять место. Приказано придвинуться ближе к фронту… Это обстоятельство внесло некоторое смущение в штаб отряда. Ведь раньше говорилось о глубоких действиях. О событиях в главном штабе ничего не известно, и тем не менее, чувствуется что-то неладное. Связь приказано держать с "Эйнс-Ц" штаба участка фронта.
В боевой и разведывательной деятельности проходит и весна 1944 г.
Наступает лето. Советские войска готовятся к наступлению, которое и начинается 22-го июня 1944 г. Получается последний приказ штаба фронта: выходить и идти на соединение с немецкими частями. Связь прерывается. Советские войска прорвали фронт в нескольких местах. Немцы отступают. Партизанскому антисоветскому отряду им. Суворова с трудом удается выскользнуть из советских рук. Около Витебска он соединяется с немецкими частями».
Давая общую оценку деятельности Зондерштаба «Р», необходимо подчеркнуть, что организация Смысловского занимала важное место в структуре немецкой разведки на Восточном фронте. Многофункциональный характер ее работы, обусловленный решением разведывательных, диверсионных и контрразведывательных задач, позволяет говорить об Особом штабе, как об органе унифицированного плана, особенно на последнем этапе его существования. Эффективность работы Зондерштаба «Р» зависела от того, насколько в целом абверу удавалось вести незримую войну против советских спецслужб. По степени привлечения коллаборационистов к практической реализации замыслов германской военной разведки данное предприятие абвера представляло собой значительное явление.
«Третья сила» в Зондерштабе «Р». Смысловский и «новопоколенцы»
В рамках затрагиваемой проблемы следует остановиться на той роли, которую сыграли в Зондерштабе «Р» члены Национально-трудового союза нового поколения, на довоенной истории которого мы подробно останавливались в предыдущей главе. Само появление «солидаристов» в Особом штабе, как нам представляется, не было случайным, а являлось частью плана НТС по продвижению своих идей и кадров в Россию, что в конечном итоге привело к обострению отношений со Смысловским. Однако обо всем по порядку.
В 1941–1942 гг. «новопоколенцы», заручившись поддержкой германских спецслужб, смогли организовать заброску своих членов на оккупированные территории СССР. Однако первоначальные надежды организации этот «десант» не вполне оправдал: политическая деятельность в условиях оккупации была чрезвычайно затруднена, приток новых соратников из числа бывших советских граждан был невелик.
Советский плакат, призывающий выслеживать диверсантов
Тем не менее, руководство НТСНП искало все новые и новые способы увеличить свое присутствие в захваченных областях СССР. Поэтому, как только солидаристы узнали о формировании в рамках абвера Зондерштаба «Р», было решено внедрить в него свои кадры. Идя на это, Байдалаков и его сторонники не могли не знать, что членам НТС будет предложено участвовать в различных мероприятиях нацистских властей, вплоть до проведения карательных операций. Но игра стоила свеч, и упустить такой шанс «солидаристы» не собирались.
Что давало союзу вхождение его членов в состав Особого штаба «Россия»?
Во-первых, как писал член совета НТС А. П. Столыпин, «для НТС открываются, благодаря этому, возможности посещения ранее почти недоступных районов России». Во-вторых, «солидаристы» могли легально пересекать границу Генерал-губернаторства. И, в-третьих, открывалась возможность полного подчинения Зондерштаба и его руководителей организации НТС.
Бывший следователь гестапо С. Гаврик (псевдоним — Владимиров) вспоминал, как он в 1944 г. допрашивал Байдалакова. Последний рассказал ему об особом поручении, возложенном на него Исполнительным бюро. Суть поручения сводилась к тому, чтобы председатель союза, проведя переговоры с РСХА, сумел бы договориться с эсэсовцами о создании разведывательной группы из членов НТС для борьбы с советскими партизанами. Эти переговоры, пишет Гаврик, состоялись в июле 1942 г., и Байдалаков получил принципиальное согласие. Так как к тому моменту Зондерштаб уже действовал, то можно предположить, что этих солидаристов, разумеется, завербованных СД, специально направили в распоряжение фон Регенау. Работая у Смысловского, они, скорее всего, выполняли, с одной стороны, задания абвера и тайком занимались «союзной работой», а с другой — информировали СД о деятельности штаба.
По некоторым сведениям, кадры для Зондерштаба «Р» подбирали немцы и члены НТС — в частности, Околович, Поремский, Брунст, Редлих и др. Используя контакты в абвере, о чем прямо говорит А. П. Столыпин, «новопоколенцам» удалось продвинуть на одну из важных должностей своего человека — А. Э. Вюрглера. В Зондерштабе он стал начальником 3-го отдела (пропаганда). Назначение его на столь ответственный пост не было случайным. Вюрглер был кадровым разведчиком и обладал немалыми связями, приобретенными им в пору сотрудничества с польской, японской и германской разведками. Несколько лет он занимался переброской членов союза в СССР, пользовался уважением среди «новопоколенцев». Вюрглер был ключевой фигурой, через которую НТСНП строил свою деятельность в военное время.
Советские органы госбезопасности наблюдали за главой польского отдела НТС давно. По оперативной информации НКВД СССР, вокруг Вюрглера (кличка «Эмилич»), который, вероятней всего, находился на связи с СД, стали объединяться кадры союза, прибывавшие в Польшу. Чекисты также отмечали, что во время советско-финской войны Вюрглер направлялся «центром НТСНП в Финляндию, а затем, побывав в прибалтийских странах перед их присоединением к СССР, вернулся в польское генерал-губернаторство. По возвращении Вюрглер при содействии немцев развил активную деятельность в приграничной полосе по переброске… террористов и диверсантов». Источники НКВД, близкие к бюро НТСНП, сообщали, что в апреле 1941 г., в связи со вторжением вермахта на Балканы, Байдалаков передал «руководство организацией Вюрглеру с перемещением ее центра из Белграда в Варшаву. С приходом к руководству Вюрглера отделы и подотделы НТСНП в Германии, Франции, Чехословакии и Бельгии были объединены в один общий отдел, во главе которого встали Брунст, а также Поремский и Юрий Трегубов».
В данном пункте агентура НКВД ошибалась, так как Исполнительное бюро устроилось в Берлине, откуда занималось управлением Союза. Что касается Вюрглера, то он получил особые полномочия. Так как НТСНП стремился работать в захваченных районах СССР, акцент в деятельности «новопоколенцев» сместился в сторону Польши. Тем не менее, без контроля Вюрглер оставлен не был, для чего и появился «общий отдел».
Историк Ю. С. Цурганов утверждает, что в начале 1942 г. Смысловский начал устанавливать связь с НТС в лице Вюрглера. Однако, судя по всему, все было наоборот — это «энтээсовцы» вышли на фон Регенау, чтобы попасть в Зондерштаб «Р». Смысловский располагал собственными кадрами, и он мог обойтись без «новопоколенцев», но Вюрглер предложил ему быстро наладить систему антипартизанской борьбы, а также использовать в работе каналы НТС. Смысловский согласился, а Вюрглера назначил начальником отдела пропаганды, хотя уже тогда было ясно, что одной пропагандой дело не ограничится.
Знал ли фон Регенау, что глава польской секции НТС и его люди работают на СД? Конечно, всего Смысловский знать не мог, но ему точно было известно о связях «новопоколенцев» с абвером, так как кандидатуру Вюрглера рекомендовали «сверху».
Включение Вюрглера в состав Зондерштаба позволило ему привлечь и других членов союза. По словам Б. В. Прянишникова, НТС направил в штаб К. А. Евреинова, И. И. Виноградова, Б. Б. Мартино. «Новопоколенцы», уже закрепившиеся на оккупированной территории, также подключались к работе. Их группы, организованные в захваченных городах, послужили базой для низовых органов разведывательно-резидентских областей.
Сведения о том, сколько служило в Зондерштабе «новопоколенцев», встречаются разные. Смысловский говорил о 200 членах союза. Гаврик, имевший возможность ознакомиться с рапортом Вюрглера (осень 1943 г.) в Исполнительное бюро в Берлине, подчеркивает, что «в четырех резидентурах на оккупированной территории России» действовало «около трехсот человек, связанных с НТС». По оценкам историков В. Голдина и С. Дробязко, общая численность штаба составляла более 1000 сотрудников. Следовательно, «солидаристы» представляли в нем треть или четверть сотрудников. Поэтому, на наш взгляд, ошибочным является утверждение, что Зондерштаб фактически слился со структурой НТС. Впрочем, это не отменяет попыток НТС «захватить» штаб изнутри.
Солидаристы становились резидентами и агентами полковника фон Регенау. Так, опираясь на документы органов госбезопасности СССР, историк С. Г. Чуев приводит в своем исследовании следующие фамилии членов Союза:
«Брандт В. В. — член совета НТС в польском отделе;
Врангель Б. Г. — помощник резидента в городе Острове;
Евреинов К. А. — начальник разведывательных курсов Зондерштаба "Р", с ноября 1943 г. — резидент в городе Молодечно;
Кашников В. Н. — резидент в городе Лепеле, затем в Лиде;
Мамуков Е. И. — резидент в Днепропетровске, затем в Первомайске;
Ольгский М. Л. — резидент в городе Борисове;
Тенсон A. A. — резидент в городе Порхове, с ноября 1943 г. — в городе Гдове;
Юнг (он же Востоков или Афанасьев) Игорь Леонидович — помощник резидента в Слуцке, затем в Минске, участник формирования Русской Национальной Народной Армии (РННА) в Осинторфе, затем сотрудник "Предприятия Цеппелин";
Полчанинов Р. В. — курьер резидентской области "D" в городе Выру, затем в Минске;
Ширинкина А. Е. — сотрудник органа в Могилеве;
Попов Г. И. — сотрудник органа в Порхове;
Арский (он же Отрожко) — возглавлял Могилевскую резидентуру;
Родзевич или Радзевич Алексей, он же Николай или Константин, Александр Николаевич, или Дмитриевич, — капитан РОА, сотрудник 1-го отдела органа…»
Это далеко не все члены НТС, работавшие в Зондерштабе. По некоторым данным, в деятельности организации Смысловского очень серьезную роль сыграл член совета НТС с 1942 по 1972 гг. Георгий Сергеевич Околович. Из материалов, находящихся в открытом доступе, можно заключить, что Околович еще в предвоенный период сотрудничал с польской, румынской, японской и немецкой разведками, возглавлял отдел «закрытой работы», был одним из организаторов переброски членов НТСНП в СССР. По указанию председателя союза В. М. Байдалакова, он возглавлял разведывательную школу под Варшавой, где готовились разведывательные и диверсионные группы. Околович (скрывался под псевдонимами «Ежи Перич», «Станислав Муха») дважды нелегально пересекал границу Советского Союза с целью выполнения разведывательно-террористических заданий. Руководитель НТСНП принимал самое активное участие в создании групп и ячеек союза на оккупированной территории СССР. Эти подразделения союза и послужили основой для формирования разведывательно-резидентских областей.
В оперативных материалах органов госбезопасности Советского Союза Околович рисуется весьма опасным субъектом. В частности, в директиве НКВД СССР № 136 от 19 марта 1943 г. о нем говорится следующее: «В ноябре 1941 г. во временно занятый немцами г. Витебск прибыл один из руководителей НТСНП Околович Георгий Сергеевич в сопровождении целой группы членов НТСНП, где приступил к проведению агитационной работы среди местного населения, направленной против Советской власти, за создание "независимой национальной России". В настоящее время Околович с указанной группой членов НТСНП находится в г. Смоленске».
В дальнейшем, наблюдая за деятельностью Околовича, чекисты, отслеживавшие его работу в оккупированном Смоленске, отмечали: «Получен материал о работе партии НТСНП в Смоленске и сведения о том, что эта антисоветская организация ведет работу в тылу Красной армии. По Смоленской организации НТСНП агент представил материал на 19 активных членов — белоэмигрантов, состоявших на службе в немецких оккупационных органах г. Смоленска. Руководителем партии НТСНП в Смоленске является белоэмигрант Георгий Сергеевич, фамилия источнику неизвестна, но, видимо, он является белоэмигрантом Околодец [так в тексте. — Примеч. авт.], жена и дети которого проживают за границей».
Агенты НКВД установили, что Околович, контактируя с СД (иногда в материалах встречается слово «гестапо»; но это не совсем верно, поскольку гестапо действовало на территории рейха, а в оккупированных областях СССР работало СД, хотя сотрудники тайной государственной полиции могли присутствовать в стационарных органах полиции безопасности и СД, в оперативных группах и командах), возглавлял группы провокаторов в Смоленске, Витебске, Орше, Минске, Борисове, Бобруйске. Деятельность в пользу эсэсовской разведки не помешала одному из ведущих организационных работников НТСНП оказаться в Зондерштабе, в котором он, по словам бывшего «каминца» и члена НТС К. К. Черезова, «занимал пост резидента» и весьма хорошо себя проявил в борьбе с партизанским и подпольным движением.
Эта информация также нашла свое отражение в расследовании, проводившемся весной 1943 г. по линии РСХА относительно работы Околовича и его подчиненных, заподозренных в двурушничестве. Гаврик вел протокол допроса Околовича, проводившегося в Смоленске сотрудниками абвера и СД. На основании протокола Гаврик составил доклад в РСХА:
«Представитель Зондерштаба "Р" Околович прибыл в Смоленск с группой русских эмигрантов — членов Национально-трудового союза (НТС). Как сам Околович, так и его люди, используя свое положение, организуют доносы на жителей с тем расчетом, чтобы после репрессий завладеть их имуществом… По сведениям смоленского гестапо, Околовичем реализовано вещей от расстрелянных более чем на 200 тысяч марок. Открытое мародерство резидента Зондерштаба "Р" усугубляет вред германскому командованию, и без того наносимый эксцессами со стороны многих чинов вермахта и СС Полковник Вольф предложил расстрелять Околовича на глазах населения… Гестапо воздерживается от такой меры, ссылаясь на то, что Околович и его люди раскрыли в городе Орле партизанское подполье под названием "Ревком". Агент Зондерштаба Шестаков, став во главе "Ревкома", выявил всех членов организации и сочувствующих, их оказалось около 100 человек. Орловский отдел гестапо ликвидировал партизанское подполье "Ревком" и просит отметить заслуги Околовича в этом деле. В свою очередь, смоленское гестапо отмечает активную работу начальника полиции г. Рудня Красовского, агента Зондерштаба Ширинкиной, начальника отдела полиции Смоленска Алферчика — все они являются членами указанного союза и действуют под контролем Околовича».
Гаврик заявляет о причастности Околовича к актам мародерства, хищения чужого имущества под видом ложных обвинений людей в связях с подпольем и партизанами. Сложно сказать, были такие случаи или нет, но исключать их возможность е следует. Вероятно, проведение репрессивно-карательных мер, организованных с подачи Околовича, осуществлялось в отношении определенных групп граждан — например евреев, ведь именно еврейское имущество становилось предметом изъятия со стороны оккупационных органов, и в том числе — полиции безопасности и СД. То, что Околович мог присваивать себе вещи и ценности, принадлежавшие представителям избранного народа, представляется вполне допустимым.
Можно добавить, что Брунст вспоминал, как в 1944 г. в организацию поступали немалые денежные суммы из Белоруссии, где в тот момент работал Околович: «…член Исполнительного бюро Околович, назначенный в это время начальником всех групп НТС на Востоке… поступил с разрешения Исполнительного бюро на работу в минское гестапо и вместе с Юнгом, Широбоковым, Пелипец и другими членами НТС работал в немецких полицейских органах вплоть до бегства из России.
Роль Околовича в гестапо не уточнялась, она оставалась довольно темной и неясной даже для членов Исполнительного бюро. Но эта его постыдная работа дала группам НТС в Минске не только легализацию, возможность спокойно жить и "работать", но и деньги. Я не знаю, как оплачивалась работа Околовича в минском гестапо, но средства получались достаточно крупные для перевода в Исполнительное бюро, так как именно Околович начал интенсивно снабжать Исполнительное бюро деньгами…»
Еще одно свидетельство оставил К. К. Черезов, заявлявший, что Околович проводил борьбу «против партизанского движения на территории Белорусской ССР и занимался выявлением евреев, которым удалось избегнуть физического уничтожения во время массовых расстрелов».
Однако вернемся к докладу Гаврика в РСХА. Согласно этому документу, Околович и его подчиненные находились на хорошем счету в Зондерштабе «Р» и в СД, подтверждением чему служит факт уничтожения орловской подпольной организации «Ревком».
В середине лета 1942 г. группа просоветски настроенных граждан приступила к созданию в Орле подпольной организации, основу которой составили рабочие железнодорожного узла и местных заводов. В сентябре был утвержден штаб подполья. В него вошли начальник гальванического цеха завода им. Медведева Б. М. Бахарев, инженер котлонадзора В. М. Кирпичев, помощник мастера вагонного депо С. Я. Якунин, комсомолец Л. Ковалев, работница отделения госбанка А. И. Гаврута (все — большевики). Формальной целью организации, названной «Ревком», стала «подготовка вооруженного восстания», которое якобы должно было начаться в момент наступления Красной армии. Кроме того, планировалось осуществление диверсий на транспорте. После объединения с подпольной группой из пригородной деревни Овсянниково «Ревком» стал насчитывать около 180 человек. Хотя подпольщики запасались оружием, главным направлением их «деятельности» стало распространение сводок Совинформбюро.
Показательно, что за все время существования организации состоялось всего лишь пять заседаний штаба «Ревкома». 7 февраля 1943 г., через день после проведения последнего заседания, сотрудники полиции безопасности и СД арестовали руководство «Ревкома», уверенно изъяв из тайника документы о составе, планах и деятельности подпольщиков. В течение дня по городу и его пригородам прокатилась волна арестов участников организации. Допросы подпольщиков лично проводил сотрудник СД оберштурмфюрер СС Ганс Герман Кох. Часть арестованных были расстреляны, остальные оказались в концлагерях.
Кох направил в РСХА доклад о ликвидации в Орле «крупной банды числом около 200 человек, готовившей удар в спину германских войск…». Подчеркивалось, что успех в операции был обеспечен усилиями тайного агента — сотрудника Зондерштаба «Р» — Василия Федоровича Арсенова. Он являлся бывшим военнослужащим РККА, завербованным в лагере для военнопленных начальником 107-й абвергруппы, капитаном вермахта Гербертом (он же Декорт). Пройдя подготовку в разведывательной школе, Арсенов выполнял задания в качестве агента. В доверие к подпольщикам он вошел как разведчик Брянского фронта Дмитрий Михайлович Шестаков. Участвуя в работе «Ревкома», ему удалось выявить весь актив организации.
За успешное выполнение задания Арсенов получил звание обер-лейтенанта вермахта и должность заместителя начальника следственного отдела в составе одной из специальных команд по борьбе с партизанами. В апреле 1943 г. он был переведен в Локотское отделение 107-й абвергруппы, где возглавил оперативно-следственное подразделение по борьбе с партизанами и советской разведкой. После отступления германских войск с Брянщины Арсенов находился со своим отделением возле Бобруйска, откуда его направили в разведывательную школу в Померании. Окончив ее, он стал заместителем начальника одного из отделов штаба XV казачьего кавалерийского корпуса СС.
Капитуляция Германии вынудила Арсенова перейти на нелегальное положение и скрываться в Австрии. Однако вскоре он был задержан британскими военнослужащими, оказался в лагере, откуда его выдали советской стороне. 16 декабря 1947 г. трибуналом Южной группы войск Арсенов был осужден к 10 годам лишения свободы, но органы МГБ добились пересмотра судебного решения ввиду открывшихся новых документов. Значительную роль в этом сыграл бывший начальник оперативно-чекистского отдела южной группы партизанских бригад В. А. Засухин, долгое время собиравший информацию о следователе Шестакове. 14 марта 1952 г. военным трибуналом Московского военного округа Арсенов был приговорен к высшей мере наказания.
В докладе Гаврика также упоминаются фамилии наиболее активных членов НТС, положительно зарекомендовавших себя в работе на немцев. Среди перечисленных лиц внимания заслуживает агент Зондерштаба «Р» Ариадна Евгеньевна Ширинкина, действовавшая по указанию Околовича. Из воспоминаний Ширинкиной следует, что весной 1942 г. она приехала на оккупированную территорию СССР и с июня по октябрь 1942 г. занималась «союзной работой» в Смоленске. Затем ее направили в Орел, где она попала на несколько месяцев в городскую тюрьму. В орловской тюрьме Ширинкина просидела до августа 1943 г., откуда переехала в Смоленск, к Околовичу, благодаря которому ей, как отмечал член НТС А. П. Столыпин, удалось «зацепиться» в России, а конкретнее — в Зондерштабе «Р». Далее Ширинкина штрихами описывает свою работу в этом органе. После расформирования Зондерштаба «Р» она вместе со многими другими своими соратниками устроилась в фирму «Эрбауэр».
Конечно, Ширинкина о многом умолчала. В 1937 г. она вступила в белградское отделение НТСНП. Сначала она в нем находилась на технических должностях, а потом занималась вербовкой новых членов союза из числа русских эмигрантов. Ее инициативность заметили. 30 августа 1941 г. в IV отдел управленческой группы D РСХА было направлено краткое письмо: «Прошу Вашу белградскую службу распорядиться о препровождении в Берлин нижеуказанного лица: Ширинкина Ариадна Евгеньевна, проживающая в Белграде, улица Стояна Протиса, 41. Профессия: студентка; возраст 23 года, незамужняя».
В Берлине Ширинкину включили в группу членов НТС, которым предстояло работать на оккупированной территории в пользу немецкой разведки, а точнее — полиции безопасности и СД. Предварительную подготовку она проходила в Генерал-губернаторстве.
При содействии Вюрглера Ширинкина попала в группу НТС (куда входили В. Молчанов и Ю. Жедилягин), убывающую на Восток. Так как отправка этой группы проходила в середине весны 1942 г., то очень вероятно, что все ее члены уже тогда являлись и агентами Зондерштаба «Р». У каждого выезжающего, вероятней всего, был на руках Marschbefehl — командировочное предписание, позволявшее его обладателю следовать в конкретный пункт назначения. По ходу движения в документе следовало делать контрольные отметки, поэтому Ширинкина и ее товарищи вначале остановились в Бресте, прежде чем отправиться дальше. После войны члены НТС с иронией вспоминали о своих поездках, называя Зондерштаб «Р» unser Reisebüro — «нашим бюро путешествий».
О характере работы Ширинкой в Смоленске, куда она прибыла в июне 1942 г., информация почти отсутствует. Известно только то, что в октябре она получила задание выехать с Сергеем Тарасовым в Орел для создания группы НТС. Судя по всему, дело касалось не только организации новой ячейки организации, но и расширения агентурной сети Зондерштаба.
В Орле члены НТС сразу обратились в роту пропаганды, действующую при 2-й танковой армии вермахта. Вскоре Тарасов оказался на работе в местном театре Bunte Bühne («Пестрая сцена»), при ансамбле русской народной песни и пляски под руководством А. Боголюбского и Г. Черенкова, а Ширинкина — в газете «Речь» у Михаила Октана (настоящая фамилия — Ильинич), агента СД. Ширинкина пишет о Михаиле Октане без энтузиазма, с долей осадка на душе, поскольку он оказался кадровым «немецким разведчиком», о чем она якобы узнала «слишком поздно». У читателя невольно возникает мысль, будто НТС никогда бы не пошел по пути с такими сомнительными личностями, как Октан. Но вот что интересно: в газете «Речь» трудился будущий член североамериканского отдела НТС В. Д. Самарин (настоящая фамилия — Соколов). Кроме того, Октан, отступив с немцами из Орла, переехал в оккупированную Белоруссию, где создал «Союз борьбы против большевизма» (СБПБ), куда входили и члены НТС.
Далее в воспоминаниях Ширинкиной встречается эпизод, как она оказалась в орловской городской тюрьме. Причем попала она в отделение, где содержались люди, якобы схваченные по сфабрикованному делу, организованному гестаповским провокатором. «Этот провокатор, — пишет она, — создал фиктивную партизанскую ячейку, куда самыми разными, зачастую отвратительными, методами вербовал людей, а затем выдавал их. Таким образом, было арестовано около ста человек».
В повествовании Ширинкиной улавливаются контуры дела разгромленной в Орле подпольной организации «Ревком». Сегодня хорошо известно, что в центральной городской тюрьме был лагерь для военнопленных и гражданского населения. Первое время он назывался «Армейским сборным пунктом № 20 2-й танковой армии», но позже, когда полиция безопасности и СД присмотрелись к лагерю, он несколько изменил первоначальное назначение, превратившись в место, где содержались также бандиты и преступники. В лагере находилось 10 блоков, в том числе № 4 «А» БОН (блок особого назначения) и № 9 «А», где осуществлялись следственные действия. Есть надежные основания полагать, что Ширинкина попала в тюрьму с заданием выявлять сочувствующих «Ревкому» граждан. Поскольку организация была ликвидирована, а Ширинкина была отмечена сотрудниками СД, со своими задачами она, несомненно, справилась.
В дальнейшем Ширинкина работала в могилевской резидентуре Зондерштаба «Р». По некоторым данным, полиция безопасности и СД продолжала ее использовать в качестве «подсадной утки», бросая в камеры к арестованным. Ее также посылали по городам и селам выявлять подпольщиков и их связи с партизанами. «Успехи гестаповского агента были оценены, — отмечали журналисты, изучавшие биографию Ширинкиной. — Осенью 1944 года ее направили на курсы усовершенствования в разведывательную школу, находившуюся в австрийском местечке Санкт-Иоганн [правильно — Санкт-Иоганн-ам-Вальде, учебный лагерь СС, где проходили подготовку диверсанты и разведчики. — Примеч. авт.], где Ширинкина, превратившаяся в Выхову (такую дали ей там кличку), постигала премудрости работы провокатора вплоть до февраля 1945 года. Она еще успела до разгрома гитлеровцев применить полученные знания на практике, осуществляя негласный надзор за некоторыми "подозрительными" с точки зрения гестапо личностями из окружения» генерала Власова.
Надо ли говорить, что сама Ширинкина всегда категорически отрицала свою связь с гестапо и германской разведкой в целом, считая все обвинения, выдвинутые против нее, клеветой, наговором со стороны КГБ СССР. По мнению авторов, ее позиция представляется не совсем убедительной.
Генерал-лейтенант A.A. Власов
Деятельность «новопоколенцев» в Зондерштабе «Р» напрямую касалась проникновения в подполье и партизанские отряды, поэтому члены союза устраивались на работу в дорожно-ремонтные, строительные, хозяйственные конторы. В одном из очерков Я. Трушновича встречается информация, как при участии солидаристов в захваченной Вязьме функционировало отделение Центрального торгового общества «Восток» по сбыту и потребностям сельскохозяйственных продуктов с ограниченной ответственностью (Zentral-Handelsgesellschaft Ost für landwirtschaftlichen Absatz und Bedarf m.b. H.). Сотрудники организации внешне занимались сбором, закупками и сбытом сельхозпродукции. Но этим круг их обязанностей не ограничивался. Гражданские и военные оккупационные органы пользовались услугами общества, когда возникали вопросы с вывозом имущества расстрелянных евреев, изъятием продуктов в фонд вермахта и войск СС, с проведением эвакуационных мероприятий. Кроме того, общество использовалось абвером, ГФП, полицией безопасности и СД в разведывательных целях. Трушнович сообщает, что энтээсовцы «налаживали связь с партизанами, переправляли» к ним свою «литературу». Партизаны, пишет он, состояли тогда из «окруженцев», и с ними удалось наладить кое-какие контакты. Но об этом узнали немцы, которые помешали «союзной работе».
«Союзной деятельности» немцы могли помешать, но вряд ли они в чем-то ограничивали «новопоколенцев», если те занимались разложением партизанских формирований и добыванием нужных сведений. Кроме того, воспоминания Трушновича относятся уже к осени 1942 г., когда в Смоленской области, особенно в районах, примыкающих к Вязьме, активизировалось партизанское движение. Весьма сомнительно, чтобы члены НТС могли открыто встречаться с партизанами и вести среди них свою агитацию. Если прямая агитация и проводилась, то едва ли она имела большой успех.
В том же очерке Трушновича находим упоминание о члене НТС Андрее Былинском, выехавшем из Югославии в Берлин, а из Берлина — в оккупированную Белоруссию, где он «поддерживал связь с партизанами». Былинский, по версии Трушновича, стал жертвой засланных к народным мстителям сотрудников НКВД, имевших приказ захватывать членов Союза, налаживавших связь с партизанами, живьем и переправлять их с лесных аэродромов на «Большую землю». Именно такая участь и постигла Былинского.
Изучение нюансов данного вопроса позволяет усомниться в словах Трушновича. Былинский являлся агентом Зондерштаба и СД, служил в составе 1-й русской национальной бригады СС «Дружина». Когда бригада перешла на сторону партизан, внутри нее начались фильтрационные мероприятия, организованные оперативно-чекистской группой НКГБ БССР «Август». Во время этих мероприятий Былинский, наряду с другими агентами Зондерштаба, был разоблачен. Учитывая, что к разложению формирования В. В. Гиль-Родионова приложили руку бойцы и командиры партизанской бригады «Железняк», где служило немало сотрудников НКГБ, то утверждение Трушновича ничего общего с реальностью не имеет. Былинский занимался сбором информации о «железняковцах», на чем и попался советским контрразведчикам.
Из воспоминаний А. П. Столыпина можно узнать, чем руководствовались «новопоколенцы», пытаясь донести свою идеологию до «народных мстителей» и переманить их под свои знамена:
«В 1942—43 г. увеличиваются попытки внедрения НТС в среду партизан. По мере развития в оккупированных районах партизанского движения становится очевидным, что партизаны партизанам рознь. Одни отряды находятся под контролем представителей НКВД. В других чекисты отсутствуют. Нередко между различно настроенными отрядами происходят в лесах бои. Поэтому с некоторыми отрядами связь возможна. Этому способствует рост кадров НТС из местного населения. Непроходимой грани нет, и в ночную пору люди переходят из леса в лес, из леса в село. В этих условиях члены организации идут для работы в партизанские отряды. В лесах рождается еще одна разновидность "третьей силы"».
Действительно, с появлением Зондерштаба члены Союза, до этого не особо обращавшие внимание на «лесных солдат», начали проникать к партизанам, и в отдельных случаях небезуспешно, что позволяло снабжать оперативной информацией немецкую контрразведку. Помимо этого, какое-то время существовал шанс перетянуть на свою сторону партизан (там, где отсутствовал контроль со стороны оперативно-чекистских органов), но, как уже говорилось, пропаганда «солидаризма» в этой среде в конечном итоге практически ничего не дала.
Здесь уместно привести несколько выводов, сделанных Д. В. Брунстом, знавшим, какая сложилась ситуация внутри союза к середине войны:
«…Чем дальше шло время, тем яснее становилось, что члены НТС существуют в оккупированных областях только в той степени, в которой их терпят или поддерживают гитлеровские захватчики…
…То, к чему НТС готовился и стремился все годы эмиграции, — к встрече с народом, — не дало никакого результата. Члены НТС вынуждены были все крепче держаться за немцев, чтобы не быть сметенными и уничтоженными, сначала партизанами, а потом наступающей Советской Армией. Этот итог становился все яснее с каждым днем работы на Востоке, с каждым полученным письмом, с каждым приехавшим оттуда человеком».
В 1942 г. в Берлин стала поступать информация о положении членов Союза на оккупированной территории. Член Исполнительного бюро К. Д. Вергун пришел к мысли, что солидаристы в России немцам не только не нужны, но и вредны; вести, приходившие от «новопоколенцев», казались ему ужасными и неописуемыми.
Однако это была субъективная точка зрения. Солидаристы неплохо «вписались» в Зондерштаб «Р» и на некоторых направлениях его работы добились успехов, так что Смысловский издал приказ, отметив деятельность энтээсовцев. Летом 1943 г. Вюрглер сообщил руководителям союза в Берлин: «… Нам объявили, что немцы с большой похвалой отзываются о работниках Зондерштаба "Р" в деле разгрома партизанских очагов и о том, что 27 членов НТС награждены немецкими орденами и медалями…»
Таким образом, члены союза оказались вполне полезными агентами германской разведки. О степени этой полезности говорил в 1944 г. на допросе в гестапо Байдалаков. Чтобы оправдаться в глазах тайной государственной полиции, он ссылался на приказы РСХА, в которых отмечались деятельность солидаристов с «похвальной стороны».
Награды за службу в немецкой разведке были лишь промежуточным этапом в планах «новопоколенцев». НТС всегда смотрел несколько дальше, чем принято считать. Связи руководства союза с СС имели, по всей видимости, далеко идущие перспективы. Допрашивая лидеров НТС, Гаврик, по его словам, выяснил, что Байдалаков, Околович, Поремский добивались у немцев разрешения преобразовать союз в политическую партию, чтобы на ее основе создать политическое руководство будущей армией из русских коллаборационистов, которая должна вместе с Рейхом бороться против Советского Союза. Обсуждался также вопрос о формировании русского национального правительства, способного подписать с Германией мирный договор на основе территориальных уступок.
Солидаристы не могли не знать, насколько сильным политическим игроком является Гиммлер, чья организация шла от одной победы к другой в непрерывной схватке между различными ведомствами нацистского государства и партийными инстанциями. И было вполне логично, видя это, стремиться войти в лагерь сильнейшего игрока, чьи перспективы обрести большую полноту власти были самыми предпочтительными. Власть СС никем не ограничивалась, кроме Гитлера, и сотрудничество с «Черным орденом» имело шансы на успех. Вопросы русского коллаборационизма также находились на контроле у Гиммлера, который, исходя из практических соображений, спокойно относился к тому, что специально отобранные русские послужат делу СС и будущей Германии.
Разумеется, от НТС требовалось подчинить всех лидеров русского коллаборационизма. Далее, видимо, планировалось объединить лучшие кадры антибольшевистского сопротивления под началом какого-нибудь «комкора Сидорчука», управляемого не только немцами, но также Исполнительным бюро. Затем под эту, лишенную подлинной самостоятельности, фигуру можно было выбивать оружие, вещевое имущество, деньги, вызволять из концентрационных лагерей граждан, желающих пополнить ряды борцов со сталинским режимом.
Как известно, всем этим планам не суждено было сбыться. Так, в бригаде РОНА пропаганда союза, вопреки распространенному мнению, фактически провалилась. Б. В. Каминский отказался войти в подчинение «власовскому движению» (на которое сделал ставку НТС). Тогда, по словам В. Д. Поремского, было решено ликвидировать «хозяина брянских лесов», — ведь он потенциально мог быть альтернативой генерал-лейтенанту A. A. Власову. Во время Варшавского восстания 1944 г. Каминский погиб при весьма загадочных обстоятельствах. Бойцы расформированной дивизии Каминского были переданы в Вооруженные силы власовского КОНР.
Попытки «новопоколенцев» развернуть свою работу в соединении СС «Дружина» В. В. Гиль-Родионова также потерпели неудачу. Бригада ушла к советским партизанам, а вся агентура, верная немцам, была разоблачена и уничтожена.
Казалось бы, более благоприятная ситуация сложилась для солидаристов в Зондерштабе (куда их привел А. Э. Вюрглер). Однако твердый стиль управления фон Регенау, который стал последовательно подчинять своей воле структуры НТС, подключенные к деятельности его разведывательного органа, вряд ли мог понравиться «новопоколенцам», желавшим действовать иначе. Байдалаков прямо пишет, что Смысловский и глава Русского комитета в Варшаве Войцеховский попытались «овладеть ценными молодыми кадрами союза, отрезав их от руководства НТС».
Настойчивость Смысловского также грозила энтээсовцам тем, что они попадут под постоянный жесткий контроль, способный расстроить их работу и не дать им превалировать в рамках организации, которую «солидаристы» собирались прибрать к своим рукам. На это косвенно указывают слова Байдалакова, сказанные им на допросе в гестапо. Председатель НТС считал ошибочной ликвидацию Зондерштаба. Можно видеть в этом вынужденное лицемерие Байдалакова, но тогда почему под началом фон Регенау служило от 200 до 300 членов НТС (как пишут Л. Pap и В. Оболенский, в Зондерштаб «были брошены крупные союзные силы»)? Зачем в штаб внедрили Вюрглера?
А. Э. Вюрглер
Отметим и то, что Смысловский не признавал идеи «третьей силы». Она не вписывалась в его представления о подчиненности русских добровольцев исключительно германскому командованию (именно эта причина, считает историк Ю. С. Цурганов, легла в основу конфликта между Смысловским и НТС).
Среди ряда исследователей бытует версия о попытках эмигрантов организовать русское правительство в составе генерала В. В. Бискупского — главы Бюро русских беженцев (Vertrauenstelle für Russische Fluchtlinge) в Берлине, его соратника С. В. Таборицкого и Войцеховского. Определенное место в этом правительстве, предполагает A. B. Окороков, отводилось и Смысловскому. Если немцы планировали поддержать такое начинание, — а к этому, бесспорно, было бы причастно СС, поскольку Бискупский активно сотрудничал с «Черным орденом», — то у союза появлялись конкуренты в борьбе за власть при «новом порядке», соперники, также имевшие покровителей в структурах Гиммлера. В этой связи напрашивается вывод о том, что Смысловский в этом случае превращался в опасного противника НТС — самой успешной русской эмигрантской организации.
Как и любой профессиональный разведчик, Смысловский никогда полностью не доверял Вюрглеру и членам НТС. Их могли связывать только прагматические отношения, временные, обусловленные рядом общих задач. Как начальник Смысловский требовал от подчиненных выполнения своих приказов, не терпел вмешательства в его дела со стороны низших по должности и званию чинов. И уж тем более он бы не потерпел действий, способных негативным образом отразиться на его положении и карьере.
Когда конкретно и при каких обстоятельствах Смысловский узнал, что Вюрглер и солидаристы ведут двойную игру, сказать сложно. Прянишников пишет, что фон Регенау «мало-помалу узнавал об этой стороне деятельности НТС». Чтобы проверить, не слухи ли распространяются об НТС, Смысловский приказал В. М. Бондаровскому установить наблюдение за членами союза, и в первую очередь за Вюрглером (за которым слежка началась с апреля 1943 г.). К осени 1943 г. начальник Зондерштаба «Р» располагал документами о деятельности Союза внутри его организации.
Двойная игра Вюрглера и «новопоколенцев» открылась во время визита Байдалакова в Варшаву. Смысловский потребовал встречи с председателем НТС. Встреча состоялась в кабинете главы Русского комитета С. Л. Войцеховского. На ней, кроме начальника Зондерштаба «Р», Байдалакова, Вюрглера и руководителя русских эмигрантов в Генерал-губернаторстве, присутствовали начальник службы собственной безопасности В. М. Бондаровский, офицер абвера и сотрудник полиции безопасности и СД. Вначале было зачитано письмо из Берлина от члена правления болгарского отдела НТС В. Ф. Заприева, одного из ближайших соратников Байдалакова. В письме прямо говорилось о создании внутри Зондерштаба «Р» тайной организации НТС и установлении контроля над Смысловским. Затем приводились данные беседы, состоявшейся в спальном вагоне поезда Берлин — Варшава между Байдалаковым и капитаном японской разведки Накагавой, в которой председатель НТС неосмотрительно рассказал об участии членов союза в работе Зондерштаба и о том, что они проводят «свою, независимую от Регенау линию».
Далее Бондаровский ознакомил собравшихся с результатами негласного наблюдения за Вюрглером. Согласно результатам слежки, начальник осведомительного сектора регулярно встречался на конспиративных квартирах на Светокриженской и Фабричной улицах с подозрительными людьми, не имевшими отношения ни к НТС, ни к Русскому комитету. Отмечалось, что во время встреч предпринимались меры предосторожности, чтобы избежать наблюдения, а неизвестными людьми были лица, связанные с польскими подпольщиками и даже с советской разведкой.
Потом слово взял С. Л. Войцеховский, который рассказал о том, что Вюрглер использовал его комитет как прикрытие, для получения удостоверений, предназначенных для нелегальной работы членов НТС в захваченных районах Советского Союза. В своем выступлении, если верить Байдалакову, глава русских эмигрантов в Генерал-губернаторстве обвинил Вюрглера «в связи с польской подпольной организацией» и в том что через нее он установил для председателя НТС связь с британскими спецслужбами.
К слову сказать, Войцеховскому не в первый раз приходилось заниматься делом Вюрглера. Летом 1943 г. на собрании в Русском комитете, где присутствовали члены правления, В. М. Бондаровский и представитель Варшавского отдела СД Хампель, он уже говорил о сомнительном и недостойном поведении Вюрглера. Итогом собрания стало исключение видного деятеля НТС из числа членов правления Русского комитета. Причем когда энтээсовца удалили из зала заседания, Хампель высказывался за то, чтобы его арестовать. Однако за неимением достаточных улик этого сделано не было. Версия о том, что аресту помешало швейцарское гражданство Вюрглера (по данным К. Александрова, главе польского отдела было запрещено выезжать в Швейцарию), кажется маловероятной, ведь для СС не существовало подобных запретов.
На все предъявленные обвинения ни Байдалаков, ни Вюрглер не смогли дать убедительного опровержения. Протест председателя НТС не сыграл никакой роли. Ему приказали немедленно покинуть Варшаву и запретили встречаться с Вюрглером, которого отстранили от должности начальника осведомительного сектора на офицерском собрании Зондерштаба, где было зачитано письмо В. Ф. Заприева. По воспоминаниям бывшего сотрудника Смысловского, майора В. Ф. Клементьева, Вюрглер в разговоре с ним назвал данное письмо «просто провокационным», так как во время посещения Заприевым Варшавы с фон Регенау обговаривались детали сотрудничества между Зондерштабом «Р» и НТС. Вюрглер недоумевал, каким образом письмо, адресованное ему, попало в руки к Смысловскому.
Письмо Заприева, скорее всего, просто выкрали агенты Смысловского, благодаря чему стало известно, что затевают против него «солидаристы». Переговоры между Заприевым и фон Регенау, по-видимому, сводились к обсуждению общих деталей сотрудничества. Ни о какой «союзной работе» и «проповеди третьей силы» не могло быть и речи. От энтээсовцев, вероятно, требовалось только одно — добывать информацию для абвера и вести борьбу с партизанами. Союз в лице Заприева дал согласие выполнять эту работу, надеясь через некоторое время получить контроль над Смысловским, а в последующем — либо перетянуть его на свою сторону, либо удалить от руководства, не исключая, возможно, и вариант физической ликвидации. Но фон Регенау узнал о планах «новопоколенцев» и предпринял шаги, помешавшие «солидаристам» захватить власть в Зондерштабе.
В последующие дни Вюрглер спокойно жил в Варшаве (и это в то время, когда уже начались аресты некоторых членов союза в Европе и на оккупированной территории СССР). В это время Вюрглер встретился в ресторане с сотрудником гестапо Гавриком. Последний вспоминал: «Октябрь 1943 года. Вюрглер гордился, что РСХА ему доверяет. Бюро, которым он руководил, придавалось особое значение. От него зависит действие тайного канала проникновения агентуры через линию фронта на Востоке. Варшава как бы служила отстойником, где завершалась проверка диверсантов перед заброской».
Можно предположить, что Вюрглера не арестовали, так как СД, скорее всего, захотело проверить, насколько достоверна информация, собранная агентами Бондаровского. У «великого подпольщика» (как именуют его члены союза) появилось время, чтобы снять с себя подозрения, однако сделать это оказалось непросто. Не видя выхода из создавшегося положения, он, по-видимому, пошел ва-банк: передал имевшийся у него компромат на Смысловского в гестапо и сказал, что его шеф поручил ему наладить связь с польским подпольем. Затем Вюрглер мог добавить, что фон Регенау не подписал «Смоленское воззвание», в котором русских, между прочим, призывали бороться вместе с немцами не только против коммунистов, но и западных плутократов. Путем нехитрого сопоставления этих фактов можно было ознакомить эсэсовцев со «своим видением проблемы»: начальник Зондерштаба «Р» давно не верит в победу Рейха и через польское подполье ищет контактов с англичанами…
1 декабря 1943 г. гестапо арестовало Смысловского. Сам Борис Алексеевич утверждал, что причиной ареста якобы послужили его контакты с Боровцом: фон Регенау «перешел дорогу» СД и перехватил на время у эсэсовской разведки инициативу в использовании украинских повстанцев. Такой дерзости Служба безопасности простить не могла, тем более в тот момент, когда стараниями Гиммлера и Шелленберга готовилась унификация разведывательных органов Рейха, а руководство абвера стремительно теряло авторитет в глазах фюрера.
Во-вторых, Смысловский не доглядел за «солидаристами», которые развернули у него под носом свою деятельность. Это ставило вопрос о способности начальника Зондерштаба контролировать подчиненных и навести в своей организации порядок.
В-третьих, недоброжелатели Смысловского из эшелонов эсэсовской разведки могли формально обвинить его в плохой организации разведывательной работы (что косвенно затрагивало не только Смысловского, но и его начальников из штаба «Валли» и руководства абвером — соперников гиммлеровского «Черного ордена»), тщательно подобрав все факты провалов агентуры, утечки оперативной информации, и неудачных операций против «лесных бандитов».
Кроме того, Смысловский придерживался точки зрения, что русские должны воевать исключительно с большевиками, на Восточном фронте, а борьба Третьего рейха против Великобритании и США — немецкое дело, в котором русские участвовать не могут. Такая позиция могла вызывать подозрение, что Смысловский тайно устанавливает контакты со спецслужбами союзников СССР по антигитлеровской коалиции.
Но все же главной причиной ареста главы Зондерштаба, по мнению авторов, были интриги НТС (в первую очередь, Вюрглера), ведь он разозлил «новопоколенцев»: не позволил им захватить власть в организации и убрал Вюрглера из Зондерштаба, из-за чего союз потерял возможность переправлять своих людей в СССР.
По одной из распространенных версий, фон Регенау якобы содержался шесть месяцев в Торнской крепости. Но Смысловский этого категорически не утверждал. Напротив, он писал, что полгода провел под домашним арестом. Следствие велось четыре месяца, а он какое-то время «сидел в Торнской крепости». То есть он был в Торне, потом находился под домашним арестом, а параллельно шло следствие. Неронов вспоминал: «Март 1944 года. Варшава. Дивизия расформирована. Командир дивизии под домашним арестом. Ближайшие его офицеры круглые сутки посменно дежурят на квартире Командира. Настроение у нас подавленное…»
Также возможно, что Смысловский, просидев недолгое время в крепости, мог вернуться в Варшаву и пустить слух о своем дальнейшем в ней пребывании, чтобы сбить с толку членов НТС. Нельзя исключать, что до и во время заключения к Смысловскому поступали сведения о готовящемся на него покушении.
Находясь под следствием, Смысловский понимал, что его дело, оказавшееся на контроле у фельдмаршала В. Кейтеля, может получить не тот поворот, какой ему выгоден, если на поверхность всплывут некоторые факты его деятельности. Среди них, по словам бывшего сотрудника Зондерштаба полковника A. A. Денисенко, были, видимо, махинации с громадными денежными средствами, выделяемыми штабом «Валли» для подготовки разведчиков. Используя эти деньги, Смысловский скупал на них валюту и драгоценности у евреев и поляков и наживал большие сверхприбыли на валютных операциях, пользуясь разницей в официальном и черном курсе немецкой марки. В этих махинациях, утверждал A. A. Денисенко, вместе с ним участвовали Шаповалов, Вюрглер и другие руководители организации.
Гаврик также сообщает, что при нем в Варшаве произошло убийство сотрудника Зондерштаба «Р» — немецкого лейтенанта фон Фрейгата. Загадочность убийства заинтересовала Берлин, и русскому следователю гестапо дали задание выявить, чьих рук это дело. Занимаясь этим вопросом, Гаврик выяснил, что «Фрейгат знал о Регенау много такого, что последнего компрометировало в глазах гестапо. Об этом лейтенант проболтался Вюрглеру», который по-тихому собирал компромат на Смысловского. Гаврик отправил в Берлин подробный доклад. К убийству Фрейгата, заявлял он, приложили руку фон Регенау и Войцеховский.
Итак, везде, где вопрос касался нелицеприятных сторон деятельности Смысловского, рядом оказывался Вюрглер. Такой свидетель (к тому же, вероятно, связанный с РСХА) мог вполне поспособствовать тому, чтобы подвести фон Регенау под смертный приговор.
Надо сказать, что кроме фон Регенау гестапо также арестовало полковника М. М. Шаповалова и ряд других руководителей Зондерштаба, а саму организацию распустили. Под стражей офицеров держали недолго — несколько недель. Так, Шаповалов в декабре 1943 г. получил назначение на должность коменданта особого лагеря в Торне (лагерь находился на территории шталага XX A, подчинялся отделу I B штаба «Валли»).
Нельзя исключать того, что аресты некоторых членов союза, начавшиеся в конце 1943 г., были вызваны желанием полиции безопасности и СД внимательно разобраться во всех деталях дела, имевшего отношение к Смысловскому. Вместе с тем, далеко не все «новопоколенцы» стали узниками тюремной империи СС. Те, кто хорошо зарекомендовал себя в разведке и способствовал получению оперативной информации, продолжали оставаться на своих местах. Поэтому утверждение Прянишникова, что «члены союза рассыпались, кто куда», представляется очень сомнительным.
Процессы, связанные с роспуском Зондерштаба, отрицательно сказались на антипартизанской деятельности немцев, они лишись значительного потока разведывательной информации. Так, комендант 585-го армейского тылового района сообщал в штаб 4-й танковой армии про ослабление агентурной работы в связи с роспуском Зондерштаба «Р».
23 декабря 1943 г., в 10 часов утра в узком переулке, идущем с площади Старе Място, А. Э. Вюрглер был убит двумя выстрелами в затылок. Деятель НТС скончался, прежде чем появился немецкий патруль. Оказавшиеся на месте немногочисленные свидетели не смогли ничего рассказать, кроме того, что убийца быстро нырнул в калитку проходного двора и скрылся.
Исследователи высказывают разные предположения, кто мог совершить данное преступление. Сами члены НТС тоже далеко не едины во мнении. Например, Трушнович в статье «Первый год войны» («Посев», № 5, 2000) предполагает: «Есть подозрения, что убийцы были засланы в гестапо энкаведистами: в гестапо во время войны их было заброшено немало; но прямых доказательств этому нет».
В работе Л. Papa и В. Оболенского встречается следующая версия: «В "Организацию по борьбе с партизанами" [так авторы называют Зондерштаб «Р». — Примеч. авт.] просачивается советская агентура, доносившая в гестапо о масштабах и истинном характере работы А. Э. Вюрглера. Ликвидацию Александра Эмильевича гестапо поручило официальному представительству русской эмиграции в Варшаве, так называемому "Фертрауенсштелле" [правильно — Russische Vertrauenstelle, Русский комитет в Варшаве С. Л. Войцеховского. — Примеч. авт.] Последнее организует убийство под "польский вариант" — выстрелом из револьвера на одной из варшавских улиц, утром 23 декабря 1943 года. Официальная расправа немцам не была выгодна, так как А. Э. Вюрглер был швейцарским гражданином».
Председатель НТС Байдалаков, со слов Гаврика, эмоционально заявлял, что «организаторами и вдохновителями убийства Вюрглера были Войцеховский и Смысловский, которые якобы действовали с согласия начальника "Валли-I" — военной разведки, — майора Бауна. По этому поводу Байдалаков писал доклад в РСХА с просьбой расследовать обстоятельства убийства Вюрглера и привлечь виновных к ответственности».
Историк K. M. Александров пишет, что А. Э. Вюрглера «группа неизвестных лиц расстреляла в упор на одной из варшавских улиц 23 декабря 1943 г. По очень убедительной версии, Вюрглера ликвидировали именно с подачи Регенау, небезосновательно опасавшегося ответственности за политическую активность большой группы членов НТС, использовавших Зондерштаб "Р" в качестве прикрытия. Вместе с тем, прямых доказательств участия Регенау-Смысловского в убийстве А. Э. Вюрглера нет. Вскоре после его гибели Зондерштаб "Р" был распущен, фон Регенау арестован и посажен в Торунскую крепость, где находился 6 месяцев под следствием».
Еще по одной версии, которую приводит С. Гаврик, убийство Вюрглера совершили сами члены НТС: «Меня больше заинтересовало письмо неизвестного автора, о котором Байдалаков не знал. В этом письме говорилось о давней вражде Вюрглера и Околовича, приведшей, по мнению автора, в конечном итоге к печальной развязке.
Судя по тому, как подробно излагал автор письма историю отношений между Вюрглером и Околовичем, можно было предположить, что по крайней мере с одним из них он находился в дружбе. Вначале письмо оказалось в варшавском гестапо, откуда поступило в Берлин без каких-либо комментариев.
Последнее обстоятельство навело меня на мысль, что автор письма — агент варшавского гестапо, который по своей инициативе сообщил известные ему факты в связи с убийством Вюрглера. Однако в планы гестапо, очевидно, не входило вести расследование по пути, указанному в этом письме. Я это принял к личному сведению».
Первые две версии, приведенные Я. Трушновичем, Л. Раром и В. Оболенским, внешне схожи. Основное их содержание — Вюрглера убили советские диверсанты из НКВД, проникшие в ряды варшавского гестапо. Они так люто ненавидели Вюрглера, что пошли по самому запутанному и трудному пути, решив ликвидировать его через гестапо (версия Трушновича) и через Русский комитет С. Л. Войцеховского (версия Papa и Оболенского). Но эти утверждения доверия не вызывают. Сотрудники НКВД, если их посылали с таким заданием, могли убить Вюрглера и без помощи гестапо. И сделать это было намного проще, чем в случае, например, с террористическим актом в отношении генерального комиссара Белоруссии В. Кубе. Вряд ли гестапо нужно было использовать Русский комитет, чтобы уничтожить Вюрглера. Кроме того, Войцеховский советовал Вюрглеру уехать из Генерал-губернаторства, передав свою просьбу через В. Ф. Клементьева.
Рассуждения о том, что Вюрглер являлся швейцарским гражданином и поэтому «официальная расправа» над ним была невыгодна, представляются по-детски наивными. Гестапо было абсолютно все равно, гражданином какой страны был Вюрглер. Если бы тайная полиция хотела его убить, то сделала бы это, ни на кого не обращая внимания. Для гестапо он был всего лишь резидентом германской разведки, уличенным в двурушничестве, и убрать его могли любыми способами (тайно или явно — не имеет значения).
Несколько другая содержательная основа встречается в версиях, представленных С. Гавриком и историком K. M. Александровым. Суть их такова: к ликвидации Вюрглера приложили руку Смысловский с Войцеховским, и осуществлялось это дело с подачи начальника I отдела штаба «Валли» подполковника В. Бауна. В этих версиях вновь возникает фигура главы Русского комитета. В мемуарах Байдалакова встречается эпизод, когда Войцеховский, приехавший в ноябре 1943 г. в Берлин, встретился с редактором газеты «Новое слово» В. М. Деспотули и в беседе с ним сказал: «Вюрглер собирается уехать в Швейцарию. Мы его туда живым не выпустим». Подтверждение этим словам находим у Гаврика. Он цитирует отрывок из письма А. Э. Вюрглера председателю НТС: «…Предчувствую, что Смысловский и Войцеховский меня уберут, не в том смысле, что меня снимут с работы в Зондерштабе "Р", этот вопрос уже решен, а физически, — я стою на их пути».
По нашему мнению, самые веские мотивы для ликвидации Вюрглера были у Смысловского. Историк A. B. Окороков выдвигает версию, что убийство могли совершить личные телохранители Смысловского, выполнявшие, помимо своих прямых обязанностей, поручения особой важности. «Из-за своих псевдонимов (Белов, Краснов, Чернов, Желтов и др.), — пишет исследователь, — они получили прозвище "Шестерка цветных". Среди них был и младший брат лейтенанта Г. Нипанича — адъютант Смысловского по хозяйственной части. Есть предположение, что он и исполнил приказ по ликвидации А. Э. Вюрглера».
В то же время возможен и другой вариант: председателя польского отдела НТС могли уничтожить сотрудники Зондерштаба, ранее бывшие советскими военнопленными. Видимо, отсюда могла получить развитие версия, что Вюрглера убили сотрудники НКВД, сумевшие проникнуть на работу в варшавское гестапо.
Вместе с тем, прямых доказательств участия Смысловского в убийстве А. Э. Вюрглера по-прежнему нет.
Разумеется, были мотивы и у гестапо. Полиция безопасности и СД могли убрать Вюрглера за его двурушничество, за то, что он, работая на РСХА, был связан с польским подпольем и вел через него переговоры с противниками Германии, в первую очередь с англичанами.
Наконец, утверждение Гаврика, что ликвидация руководителя польских «новопоколенцев» стала предметом серьезных разногласий внутри самого НТС, и к этому делу приложил руку Г. С. Околович, представляется маловероятной. Даже если между Вюрглером и Околовичем существовали враждебные отношения, в которых немалое место занимала борьба за власть в Союзе, они явно меркнут на фоне сложной и невероятно запутанной игры, развернувшейся вокруг Зондерштаба «Р». В конечном итоге, не склоки и драки за награбленное добро и барыши от спекуляции определяли вектор деятельности НТС. В основе у союза всегда лежали властные мотивы. Именно они, на наш взгляд, и послужили главной причиной убийства видного деятеля солидаристов.
В первой половине декабря 1943 г. из ОКХ поступило указание расформировать Зондерштаб «Р». К концу 1943 г. часть сотрудников организации и агентура были переданы штабу «Валли», а остальные поступили в распоряжение СД. На службе в эсэсовской разведке оказалось и большое количество «солидаристов», работавших ранее у Смысловского. Эти силы использовались в новом проекте по борьбе с советскими партизанами: под эгидой Службы безопасности в начале 1944 г. был организован контрразведывательный орган — штаб «Ингвар», появившийся на свет не без влияния НТС, руководство которого старалось всячески реабилитироваться.
На допросе в гестапо В. М. Байдалаков рассказал: «В декабре 1943 года Гиммлером было разрешено создать разведывательно-диверсионную организацию под условным названием "Ингвар", что-то вроде "иностранной гвардии". "Ингвар" вошла в подчинение СД на правах отдела "1-С" и действовала главным образом в Белоруссии. Таким решением мы остались довольны, и уже в январе 1944 года "Ингвар" была укомплектована. Возглавил организацию член НТС Юнг, фольксдойче из России. Юнг до этого служил в Зондерштабе "Р" под началом Вюрглера [Игорь Юнг принимал участие в формировании РННА, служил в СД, являлся сотрудником «Предприятия "Цеппелин", одно время был резидентом Зондерштаба «Р» в Минске. — Примеч. авт.]».
В структурном отношении «Ингвар» состоял из пяти отделов.
1-й отдел занимался разведывательной работой, являлся аналогом 1-го отдела Зондерштаба «Р», и в нем трудились в основном члены НТС;
2-й отдел выполнял контрразведывательные функции, занимался сбором данных о настроениях местного населения и деятельности националистических партий.
3-й отдел — хозяйственный — отвечал за материально-техническое обеспечение сотрудников органа, в его рамках работало торговое отделение, занимавшееся денежной поддержкой «Ингвара».
4-й отдел возглавлял бывший начальник отделения внешней разведки русского отдела Зондерштаба «Р» Цуканов.
5-й отдел — кадровый.
Штаб «Ингвар» дислоцировался в Минске под прикрытием строительной фирмы «Строитель» (Erbauer) и тщательно конспирировал свою работу. В своей деятельности организация использовала агентуру Зондерштаба «Р», действовавшую на оккупированной территории Белоруссии. Сотрудники «Ингвара» направлялись в районы, охваченные партизанским движением, с целью создания разведывательных резидентур. Все работники имели псевдонимы или номера. Штаб обозначался номером «0», минская резидентура — номером «1», борисовская имела номер «2».
Спецсообщение Смерш об обнаружении документов Зондерштаба «Р»
В записках Гаврика рассказывается, как действовали члены НТС в составе «Ингвара»: «Заняв помещение в Минске по улице Берсона, строительная фирма "Эрбауэр" объявила по радио и в печати о наборе рабочей силы. Некоторые изголодавшиеся минчане откликнулись на объявление. Люди обращались к лицу, ведающему кадрами, — Зеленскому [имеется в виду П. Н. Зеленский, технический директор фирмы «Строитель». — Примеч. авт.]. Последний в процессе беседы выяснял все, что нужно, и если человек оказывался интересным, приводил его к начальнику, разведки (помню лишь псевдоним — "Гончаров") или к Околовичу ("Полозову"). Отобранным таким образом людям, обычно из числа "обиженных" Советской властью и уголовникам, предлагалось вступить в народно-революционную партию. Это была еще одна "ширма", за которой скрывал свое лицо НТС».
История с созданием НРП — «Народно-революционной партии» заслуживает особого рассмотрения. Выше уже упоминалась идея немецкой разведки о развертывании в тылу наступающей Красной армии повстанческого движения, но актуальность данный проект приобрел летом 1943 г., когда реальностью стала перспектива потери немцами большей части оккупированных территорий. Именно в это время активизируются связи с находящимися в подполье украинскими националистами и попытки «переориентации» части партизанских отрядов. Практически вся акция изначально находилась в руках членов НТС, общее руководство которыми на Украине осуществлял Е. И. Мамуков. Непосредственными руководителями были члены НТС, сотрудники немецких спецслужб Александр Ипполитович Данилов и Николай Федорович Шитц (Шиц). В начале мая 1943 г. они, вернувшись в Киев из командировки в Берлин, сообщили о «реорганизации» местного отдела НТС. Член НТС — НРП Ю. Луценко вспоминает: «Они привезли большую и радостную весть… Центр дал нам право формального выхода и разрешил отправиться в свободное плавание — с другим наименованием, новой программой, на свой страх и риск… Срочно были созданы первая Программа и Устав, выпущены в своей "типографии" несколько вариантов листовок — призывов к разным слоям населения России. В них уже открыто, без всяких недомолвок новая программа была названа политической основой "Третьей силы", а основными противниками ее — врагами народа — как коммунисты, так и фашисты в равной степени».
Ю. Луценко не указывает, что являлся участником мощной пропагандистской акции, направленной на разложение просоветских партизанских отрядов, советских войск и их тыла. Одновременно с пропагандой идей НРП на Украине в Харькове в августе 1943 г. начала выходить газета «Набат» (с подзаголовком «Орган независимой русской мысли»), материалы которой были практически идентичны листовкам «независимой и подпольной» НРП. Газета была создана на базе недолговечной газеты «Набат» (с подзаголовком «Вестник русских добровольческих отрядов»), которая издавалась ротой пропаганды 4-й танковой армии. «Подпольная» газета полностью сохранила свой внешний вид, лишь изменив содержание и подзаголовок. В частности, в одной из программных статей говорилось: «Эта газета выпущена для распространения в Красной армии тайной русской национальной организацией, борющейся с одной стороны против немцев, а с другой стороны против сталинского режима… Советско-германская война неминуемо превратится в гражданскую войну русского народа против Сталина и его грузинско-еврейско-армянской клики… Мы держим курс на создание в России своего русского правительства, целью которого будет прежде всего благо Русского Народа… Наша организация имеет много своих надежных людей как по ту, так и по эту линию фронта».
Однако развитие военных действий делало дорогостоящую пропагандистскую акцию практически бесполезной. Фактически к концу 1943 г. поддержка НРП со стороны немецких структур была свернута. Отдельные ячейки «организации» продолжали действовать по инерции; кроме того «вывеску» НРП активно использовал НТС. Оставшиеся пропагандистские материалы были использованы для оснащения диверсионных групп, забрасываемых в конце войны за линию фронта.
Фактически члены НТС занимались тем же самым, что и в Зондерштабе «Р»: собирали разведывательные данные для немецкой разведки и тайком вели свою «союзную работу». Насколько можно судить по воспоминаниям руководителя филиала фирмы «Строитель» в Белоруссии К. К. Болдырева, «новопоколенцы» наладили контакты в Смолевичах, Борисове и Бобруйске, где городским головой был Г. С. Ганзюк. Однако, по всей видимости, работа у «солидаристов» не клеилась, поэтому к началу июня 1944 г. многие из них съехались в Минск (всего, с членами семей, их было 150 человек). В связи с начавшимся стратегическим наступлением Красной армии началась спешная эвакуация «Ингвара» из Белоруссии. Многие из членов НТС были сначала вывезены в Вену, а в середине ноября 1944 г. — в Нидерзахсверфен (Тюрингия). Другая часть «новопоколенцев» примкнула к отступающей из Белоруссии бригаде Б. В. Каминского.
Однако на этом работа Союза на разведку СС не закончилась. Наиболее подготовленные к специальным операциям члены НТС были отправлены в учебный лагерь в Санкт-Йоганн-ам-Вальде, где они проходили разведывательно-диверсионную подготовку. Преподавательский состав лагеря был причислен в 1945 г. к ВС КОНР, а начальником лагеря был член НТС Игорь Юнг. Для каких целей готовили «новопоколенцев», рассказал в своих воспоминаниях Д. В. Брунст:
«Одной из наиболее показательных акций НТС было так называемое дело "К", попытка организации шпионско-диверсионных групп для заброски в советский тыл… Исполнительное бюро начало переговоры с одним из представителей немецкой разведки о создании "боевых" групп для организации банд и шпионско-диверсионной работы в тылу Советской Армии. Как это всегда делалось в НТС, Байдалаков и другие члены пытались облечь эту задачу в более приемлемую форму "политической организации", "политического руководства" и прочей, обычной в НТС словесной шелухи. Однако смысл авантюры был с предельной ясностью выражен уже в предварительных разговорах. Речь шла именно об организации шпионско-диверсионных групп и банд для убийств, поджогов, взрывов и диверсий в тылу советских войск. Это было осенью 1944 года, в период наступления Советской Армии».
Одну из подобных групп, заброшенную 12 декабря 1944 г., возглавил уже упоминавшийся Юрий Филиппович Луценко. Группа Луценко, летом — осенью 1944 г. занятая на строительных работах, была собрана из весьма разнородного контингента (кроме членов НРП — НТС, «народ был самый разнообразный, как по возрасту, так и по личным качествам. Были там и кадровые военные, и люди с рабочей хваткой, были даже два бывших жулика, успевших посидеть в советских тюрьмах»). Готовили группу (12 человек) почти месяц в полевом лагере в районе деревни Егендорф в Верхней Силезии. Будущих диверсантов обучали обращению с разнообразным оружием, стрельбе, рукопашному бою и ориентированию на местности. Вооружение группы составляли автоматы, по 2 пистолета «Вальтер» и «Наган», ручной пулемет Дегтярева, несколько десятков гранат. Группа была обмундирована в советские шинели, ватные телогрейки и брюки и… немецкие сапоги. Перед вылетом группе были выданы 2 млн советских рублей. Задачей группы было после выброски связаться с «зелеными» в брянских лесах и развернуть диверсионно-пропагандистскую деятельность, однако отвратительная подготовка диверсантов (большая их часть не имела представления не то что о диверсионной деятельности, но даже о воинской службе, боевых действиях и дисциплине) привела к полному провалу операции. «Мы надеялись, что приземлимся в глубоком тылу… При высоте полета более километра и очень сильном ветре нас разбросало на большие расстояния. За целый день поисков после приземления мне удалось найти только двух человек… мы уже втроем весь день 13 декабря по глубокому снегу пробродили в безуспешных поисках… Во второй половине дня на наш след пристроился вооруженный отряд… Но кто же они такие? Партизаны? "Зеленые"?.. Позицию выбрали очень удобную и притаились, надежно укрытые стволом сваленного дерева. Смогли даже немного отдышаться, дожидаясь, пока отряд преследователей вышел на поворот дороги метрах в десяти от нас… Я поднялся во весь рост, показав жестом своим товарищам, чтобы они все же оставались в укрытии и были готовы к бою. Однако мои послушные бойцы тоже поднялись вслед за мной!..»
Заметим, что если заинтересованность немцев в подобных «диверсантах» более-менее оправдана, то понять мотивы руководства НТС, санкционировавшее подобную самоубийственную заброску совершенно не подготовленных групп, весьма сложно.
Одним словом, солидаристы продолжали сотрудничество с разведкой СС до конца войны. Участие членов НТС во власовском движении, которое обрело реальные формы именно благодаря помощи «Черного ордена», также приводит к соответствующим выводам.
Что касается позиции Смысловского в отношении «новопоколенцев», то ее он достаточно четко и открыто обозначил после войны, в одной из речей, произнесенных на юбилейном торжестве, посвященном созданию «Суворовского союза»:
«Между прочим, в последнее время НТС начал против нас вести ожесточенную травлю, приписывая нам действия, нами никогда не совершенные. Он старается нас выставить как группу профессиональных разведчиков. Мы не отрицаем того, что Первая Русская Национальная Армия вышла из кадров знаменитого 1001-го гренадерского разведывательного полка германского вермахта, и вот благодаря тому, что мы действительно разведчики, я и предлагаю господам из НТС быть осторожными.
Ведь мы — старые знакомые. Мы встречались не раз с господином Байдалаковым в Берлине. Около 200 членов партии НТС служили в Зондердивизионе "Р" под моей командой. Об их деятельности мы информированы лучше, чем кто-либо другой».