Я вернулся в гостиницу в странном настроении. Конечно, можно было порадоваться тому, что мне все-таки удалось найти Эмми, и наша с ней встреча состоялась. Но, с другой стороны. Амаранта стала безмерно далека от меня за прошедшие месяцы. Хуже всего, что виноват в этом был только я один. Сам своим необдуманным поступком разрушил все, что могло бы быть между нами. И эта жертва оказалась напрасной, она ничего не изменила: ни моих чувств к Эмми, ни, тем более, ее сущности. Получалось, что тем трудностям, которые встретятся на моем пути, я обязан, прежде всего, самому себе. Это удручало.

В первую очередь необходимо еще раз поговорить с Амарантой, поэтому на следующий вечер я снова отправился в этот злополучный ночной клуб. Я вошел туда, не таясь, так как обоснованно полагал, что прятаться от существ, которые способны за несколько километров почувствовать твой индивидуальный запах, бессмысленно. И снова повезло. Меня то ли не узнали, то ли просто проигнорировали.

Оказавшись в зале и окинув его взглядом, я сразу же заметил, что по сравнению со вчерашним днем здесь заметно прибавилось вампиров, хотя и людей тоже было предостаточно. Я насторожился; хотелось верить, что обилие вампиров никак не связано с моей скромной персоной. Может, сегодня какой-нибудь вампирский праздник?

Очень скоро догадка подтвердилась. Диджей объявил, что тема сегодняшней ночи — вурдалаки. И точно, посмотрев по сторонам, я с удивлением отметил, что все посетители наряжены в костюмы вампиров. Почему-то в сознании большинства людей под костюмом вампира подразумеваются черные плащи с красными подкладками, накладные клыки и, конечно, набриолиненные, тщательно зачесанные назад волосы. Просто слет Дракул какой-то! Интересно, что празднику одинаково радовались как разряженные люди, так и настоящие кровопийцы, которые смотрелись весьма скромно на фоне разодетой толпы.

Повезло еще, что на посетителях не было масок, иначе поиск Амаранты мог бы усложниться. Впрочем, я скромно надеюсь, что мне все равно удалось бы найти Эмми, даже если бы на ней красовался костюм Микки-Мауса. Но эту теорию проверить не удалось, потому что Амаранта нашла меня сама.

Я медленно продвигался по периметру зала, когда чья-то рука схватила мое запястье. Обернувшись, увидел Эмми, которая жестом поманила меня за собой. Конечно, я без тени сомнения пошел следом. Тепло, исходящее от ее ладони, разлилось по телу, и я мог думать только о ее бархатистой коже.

Она провела меня через весь зал, мы свернули в какой-то коридор с яркими лампами дневного света и вошли в первую же дверь слева. Как оказалось, это был женский туалет.

Несколько девушек, увидев меня, недовольно завизжали, но Эмми командным голосом заявила, что туалет сломан, и они должны немедленно освободить помещение. Никто не осмелился спорить, и всего за несколько секунд девушки дисциплинированно выполнили приказ. Их скоростью мог бы гордиться любой армейский командир. Мы остались наедине. Но Амаранта не успокоилась на этом, она открыла каждую кабинку, желая убедиться, что все ушли, и только после этого развернулась ко мне.

У Эмми было более чем серьезное выражение лица. Она хмурилась и кусала нижнюю губу, что лишь привлекло внимание к этой части ее лица, и я невольно вспомнил наш единственный поцелуй. Кровь сразу же бурным потоком понеслась по венам, сердце бешено заколотилось в груди, что, конечно же, не ускользнуло от внимания Амаранты.

Я видел: Эмми нервничала все сильнее. Она не могла спокойно стоять на месте: переминалась с ноги на ногу, поднимала руки, чтобы поправить и без того идеальную прическу, потом стремительно опускала их и, кажется, хотела что-то сказать, но все не решалась произнести первое слово.

— Снова повторишь, что я должен уйти? — Самообладание постепенно возвращалось ко мне, и я первым нарушил молчание.

— А это поможет? — Эмми, наконец, остановилась напротив меня, облокотившись на мраморную столешницу умывальника.

Я изучал выражение безукоризненного лица, которое было мне так дорого, и не находил в нем отклика на собственные чувства. Какие бы эмоции ни испытывала сейчас Эмми, они оставались для меня загадкой.

— Не думаю, — покачал я головой. — Ведь ты сама просила меня прийти к тебе на помощь.

— Что я делала?

— Ты мне снилась и просила о помощи, — постарался объяснить я, но вслух это звучало не очень убедительно, а при более детальном изучении и вовсе глупо.

— Вот оно что. Теперь, конечно, все понятно, — Эмми вздохнула. — Я не знаю, что тебе снилось, но это точно была не моя инициатива. Я все-таки вампир, а не ночная фея, — в ее голосе звучал вызов.

— Пусть так, — решил я не обращать внимания на ее агрессивные интонации, — но ты оставила мне послание. Или это ты тоже будешь отрицать?

Эмми смущенно опустила глаза. Похоже, тут ей нечего было возразить. Значит, я не ошибался, когда думал, что стихотворение предназначалось мне.

— Это было ошибкой. К тому же я пыталась предупредить тебя об опасности, но вовсе не просила меня разыскивать. Зачем ты вообще приехал? Какой теперь в этом смысл?

— Но я уже здесь, и этого не изменить!

— Прости, — Амаранта сникла, вся спесь на мгновение покинула ее, и она превратилась в мою Эмми. У меня снова защемило в груди. Но ее губы почти тут же снова тревожно сжались. — Тебе не надо было приходить. Здесь для тебя небезопасно.

— Ты что, не слышишь? — Меня поразила ее непробиваемость. — Я пришел за тобой, — при этих словах я взял ее за руку, — давай уйдем отсюда вместе.

Столь долгожданное прикосновение к атласной коже отдалось во мне новым всплеском эмоций, и я с трудом сдерживался, чтобы не перейти грань. Прерывистое дыхание и дрожь в голосе выдавали мои чувства с головой. Эмми посмотрела мне в глаза, как будто ища в них подтверждения правдивости сказанных слов, и, найдя его, горько усмехнулась.

— Ты немного опоздал.

— Что? — не понял я.

— Было время, когда я только этого и ждала, но теперь все в прошлом. — Ее рука выскользнула из моей, и Амаранта сделала шаг назад, увеличивая дистанцию между нами. Я вдруг ощутил себя шариком, из которого выпустили воздух. Только меня покинул не гелий, а надежда. Ужасно было думать о том, что еще немного — и я окончательно потеряю ее.

— Это неправда, — всегда можно попытаться отрицать очевидные факты, вдруг сработает. — Ты говоришь так только потому, что хочешь оградить меня от кошмара, в котором сама оказалась.

— Это не кошмар, это моя семья.

— Я люблю тебя, — прошептал я даже не ради того, чтобы она образумилась и изменила свое решение, а просто чтобы она это знала.

Эмми отвернулась, ничего не ответив. Когда она снова посмотрела на меня, мне вдруг показалось, что она с трудом сдерживает слезы.

— Ты еще долго собираешься здесь стоять? — с вызовом спросила Эмми, но вопрос прозвучал наигранно, а мелодичный голос предательски дрожал.

— Я уйду, как только ты скажешь, что я больше тебе не нужен, — на память пришло, что к этому методу нередко прибегают персонажи так горячо любимых младшим братом фильмов. Если не ошибаюсь, после этого должно последовать слезное признание в том, что, конечно, нужен, еще как нужен, и я отчаянно на это рассчитывал. Но то ли Эмми смотрела другие фильмы, то ли этот поворот сюжета лишь фантазия сценаристов, но она ответила совсем иначе.

— Ты мне больше не нужен, — отчетливо чеканя каждое слово, произнесла Амаранта, и эхо огромной туалетной комнаты подхватило ужасное признание.

Вот тут я действительно растерялся. По всем законам жанра мне теперь следовало развернуться и уйти, что, естественно, делать совсем не хотелось. Амаранте эта ситуация, по-моему, показалась забавной. Она стояла, чуть приподняв уголки губ в хитрой усмешке, и внимательно изучала меня, слегка наклонив голову набок.

— Ну? — вопросительно произнесла Эмми, кинув взгляд в сторону двери, словно намекая, что мне уже пора.

Я бы с удовольствием повеселился вместе с ней, если бы не понимал со всей отчетливостью: стоит выйти за эту дверь, и пути назад уже не будет. А разве может быть что-то страшнее, чем безвозвратно потерять Амаранту? Я предпринял отчаянную попытку переубедить ее:

— Этого не может быть. Мы созданы друг для друга.

— Раньше ты думал по-другому.

Я сразу же уцепился за эту фразу. Намного легче предполагать, что в Эмми говорит простая женская обида, чем признать, что она действительно разлюбила меня. Но развить эту мысль не удалось. В ту самую минуту, когда я уже приготовился произнести пламенную речь на тему того, как был неправ в свое время, дверь в туалет распахнулась.

— Вот это встреча, — не узнать этот веселый мальчишеский голос было невозможно. Конечно, он принадлежал странному вампиру, с которым я вчера имел честь познакомиться. — Вы, кажется, о чем-то беседовали, а я так невежливо прервал вас. Не стесняйтесь, продолжайте.

— Он уже уходит, — голосом, не терпящим возражений, заявила Эмми.

— Вот так скоро? — Парень выглядел искренне огорченным. — Как жаль. Ведь с ним хотел познакомиться кое-кто еще.

— Дитрих, перестань. Зачем впутывать сюда его? — нервно спросила Амаранта.

Так я узнал, что парня с песочными волосами и наивной улыбкой ребенка зовут Дитрих. Чувствовалось, что его стоит опасаться, несмотря на невинное выражение лица. По крайней мере Эмми его явно побаивалась, а она все-таки вампир.

До слуха донесся стук каблуков, и не успел я опомниться, как к нам присоединилась еще одна моя «старая» знакомая — красавица-вампирша. Любопытно, что на ней было платье примерно того же фасона, что и вчера, изменился только цвет.

— Я смотрю, у вас здесь вечеринка, — проворковала прекрасная незнакомка. — Не против, если я присоединюсь?

Ее голос полностью соответствовал внешности и звучал просто потрясающе, он тек как патока, исподволь обволакивая своей тягучей прелестью, так что я в прямом смысле еле устоял на ногах. Но вампирша, видимо, привыкла производить на особей мужского пола именно такое впечатление, поэтому мое немое восхищение не вызвало у нее ни малейшего интереса. Зато Амаранта явно насторожилась, с плохо скрываемым беспокойством наблюдая за моей реакцией.

Если честно, это было даже приятно. Выходит, моя скромная персона была не настолько безразлична Эмми, как она хотела показать. Что до восхитительной вампирши, то я, как любой мужчина, состоящий в том числе из гормонов, просто не мог не реагировать на нее. Но мне бы и в голову не пришло променять Эмми на это обворожительное мраморное изваяние — иначе охарактеризовать девушку я не мог. В ней не чувствовалось жизни, больше всего она походила на лишенную души искусно вылепленную статую.

— Зачем пришла, Лидия? — довольно грубо спросил Дитрих, и на секунду приоткрылась завеса, скрывающая его истинную натуру. Скажу вам честно, больше туда заглядывать не хотелось, его милая улыбка нравилась мне куда больше.

— Что за тон? — Блондинка повернулась к зеркалу и принялась внимательно изучать свое безупречное отражение.

Кажется, в эту минуту мир перестал для нее существовать.

Я еще никогда не видел, чтобы кто-нибудь настолько упивался собой. Именно в тот момент ее чары окончательно развеялись, и с тех пор я уже довольно прохладно реагировал на изумительное произведение природы под именем Лидия.

— Что-нибудь случилось, Лидия? — на этот раз не выдержала Эмми.

Вампирша обернулась и удивленно заморгала, как будто только сейчас заметила наше присутствие. Ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и вспомнить, зачем она здесь. И Дитрих, и Амаранта терпеливо ждали, пока это произойдет, я же с самого начала предпочел стоять в сторонке и помалкивать.

— Грэгори просил вас спуститься в подвал, — щелкнув пальцами, вспомнила красавица. В эту минуту миф о том, что все красотки недалекие, уже не казался преувеличением.

Слова Лидии прозвучали для остальных как приказ, и они направились к выходу. Как мне показалось, Эмми сделала это с некоторым облегчением. Я остался стоять около умывальников, не очень-то понимая, что теперь делать.

Но у самой двери Лидия вдруг остановилась и, обернувшись, впервые за все это время посмотрела на меня в упор.

— Чуть не забыла, он должен пойти с нами. — Тонкий пальчик с идеальным маникюром был направлен прямо мне в грудь.

Амаранта насторожилась, а Дитрих, наоборот, заметно повеселел. Но, похоже, Эмми ничего не могла поделать со сложившейся ситуацией и была вынуждена подчиниться. Всей компанией мы вышли в коридор и направились к лестнице, ведущей вниз. Дитрих шел позади, контролируя каждый мой шаг, так что о побеге не могло быть и речи. Впрочем, я и не помышлял бежать. Амаранта никогда бы не причинила мне вреда, поэтому ее знакомые тоже не казались опасными — как выяснилось впоследствии, напрасно.

Спустившись в подвал, мы оказались перед какой-то дверью, и Дитрих не очень-то вежливо втолкнул меня прямо в нее. Я очутился в комнате, где находилось еще трое вампиров. Высокий брюнет с осанкой аристократа, как я уже догадался, был Грэгори. Кажется, именно он здесь заводила. Вампир вальяжно развалился в кресле неподалеку от огромного дубового стола. Собственно говоря, кроме этого самого стола, пары табуреток, стула с изогнутой спинкой и кресла, в котором восседал Грэгори, здесь ничего не было. На подлокотнике рядом с «первым» пристроилась вампирша, которую я видел впервые; ее рука по-хозяйски лежала на плече Грэгори, и несложно было догадаться, что их связывают близкие отношения. У незнакомки были примечательные глаза цвета яркого утреннего солнца и внешность испанки — от нее так и веяло знойным летом.

В комнате присутствовал еще один незнакомый мне вампир. Скрестив руки на груди, он стоял за спинами сидящих. Лицо этого вампира было лишено всяких эмоций, казалось, ему просто скучно. Я заметил некое подобие жизни в его серых глазах, лишь когда он взглянул на Эмми.

Амаранта с ходу перешла в наступление и, указав на меня, сказала:

— Зачем вы привели его сюда?

Стало понятно, что Эмми упорно продолжает играть в ту же игру, что и вчера, и делает вид, будто мы с ней не знакомы.

— Мне просто показалось, что молодой человек не совсем осознал предупреждение Дитриха, — произнес Грэгори. Его голос звучал по-отечески мягко. — Я лишь хотел убедиться, что ему все доступно объяснили, — при этих словах вампир посмотрел в мою сторону, и по спине у меня побежали мурашки. Возможно, Эмми не так уж преувеличивала степень опасности, которая меня здесь поджидала.

— Уверена, он все уже принял к сведению. Теперь он может идти? — изображая скуку, протянула Амаранта, но никто не двинулся с места.

Несколько секунд прошли в тревожной тишине, но вдруг тот вампир, что стоял дальше всех, направился к Эмми.

— Думаю, ему действительно нечего здесь больше делать, — спокойным тоном заявил он. — У нас есть дела поважнее.

Это послужило сигналом для остальных, и они тоже внезапно потеряли ко мне интерес.

— Лидия, проводи молодого человека к выходу, — махнула изящной рукой темноволосая подруга Грэгори.

Уже будучи на полпути к свободе, я не удержался и окликнул Амаранту, надеясь, что она составит мне компанию вместо Лидии. На свою беду, я не просто назвал девушку по имени, а произнес его уменьшительный вариант. Откуда мне было знать, что так ее звал лишь я один, а вампиры, как на грех, оказались проинформированы на эту тему?

— Эмми, — позвал я шепотом, но у вампиров отменный слух, и меня, конечно же, услышали.

Все тут же застыли. Лидия остановилась и оценивающе посмотрела на меня. Дитрих растянул губы в такой ласковой улыбке, что мне стало не по себе. Вампир с серыми глазами окончательно потерял интерес к происходящему и даже отступил на несколько шагов назад, будто подчеркивая, что не хочет иметь со мной ничего общего. На Эмми страшно было смотреть, такой испуганной она выглядела. А Грэгори напрягся в своем кресле, его глаза стали холодными, как два кусочка льда, и лишь рука молодой «испанки» удерживала его от броска. Я вдруг понял, что совершил непоправимую ошибку, но только еще не знал, какую именно.

— Разве я не учила тебя, солнышко, что обманывать нехорошо, — глядя на Амаранту, тоном заботливой матери произнесла подруга Грэгори.

— Вы все неправильно поняли, — испуганно пробормотала Эмми, но ее реплика прозвучала неубедительно.

— Неужели? — ласково пропел Дитрих, довольно поглядывая в мою сторону. Я неожиданно почувствовал себя аппетитным блюдом для изголодавшегося путника.

— Кто он? — наконец подал голос Грэгори; его слова прозвучали, как раскат грома.

Захотелось раствориться или хотя бы стать менее заметным. Но, увы, все внимание вампиров теперь было сосредоточено на мне, что, согласитесь, немного беспокоило.

— Уже никто. Он не имеет для меня никакого значения. Я так ему и сказала, — скороговоркой выпалила Эмми, опасаясь даже посмотреть на меня.

Грэгори перестал слушать ее уже слове на третьем; вместо этого он заинтересованно разглядывал меня, а я изо всех сил мечтал стать невидимкой.

— Влад Климентьев, полагаю? — вампир обратился ко мне напрямую, игнорируя все еще что-то мямлившую Амаранту.

Я не смог выдавить из себя ни слова, поэтому просто кивнул. Да и что толку отпираться, он, кажется, и так не нуждался в подтверждении. Снова наступила гнетущая тишина, в которой, вполне вероятно, решалась моя судьба.

— Чем же мы обязаны столь неожиданному визиту? — самым вежливым образом поинтересовался Грэгори.

Так как я продолжал молчать, не зная, что ответить, он перевел взгляд на Амаранту.

— Он приехал, чтобы увидеть меня, — бесцветным голосом произнесла Эмми. Надо сказать, она вообще выглядела как обреченная на казнь без права на помилование.

— Ну и как, увидел? — Вопрос снова был адресован мне и прозвучал более зловеще, чем предыдущий.

Уже не надеясь на то, что я отвечу, Грэгори встал и подал знак Дитриху. Мои руки мгновенно оказались заведены за спину. В комнате находилось шестеро вампиров, и я в лучшем случае мог рассчитывать на посильную поддержку лишь одного из них. Ситуация была предельно ясна, и я, кажется, впервые за этот вечер по-настоящему испугался.

Уже через несколько секунд Дитрих волок меня по коридору куда-то вглубь подвала. Скоро мы очутились в убого обставленной комнате. По центру сиротливо стоял единственный железный стул, намертво привинченный к полу. Стены оказались не просто голыми, на них не было ни обоев, ни краски — только потрескавшаяся штукатурка. Не церемонясь и сопровождая свои действия ощутимыми ударами под дых, Дитрих усадил меняна стул, а руки сковал за спиной наручниками.

Пока сбившееся дыхание медленно восстанавливалось после грубых действий Дитриха, в комнату подтянулись остальные.

— Сказать по правде, я не ожидал вас когда-либо здесь увидеть, — похоже, к Грэгори снова вернулось самообладание. — Мне казалось, что вы должны быть несравнимо умнее. Но, признаться, я рад, безмерно рад, что мне выпала честь познакомиться с вами.

Как у него только скулы не сводит от этой вежливой улыбки? В каждом слове и жесте Грэгори было столько снобизма, что я почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Есть ли в этом мире что-то более ужасное, чем светская беседа с «первым» вампиром?

Между тем Грэгори подошел ко мне вплотную и наклонился, облокотившись о спинку стула:

— Мне всегда было интересно, что должен представлять собой человек, чтобы его могло полюбить такое совершенное существо, как вампир.

Он некоторое время задумчиво изучал меня, а после, разочарованно вздохнув, отступил и вынес вердикт:

— Ничего выдающегося.

— А мне кажется, он миленький, — вмешалась Лидия. — Из него получился бы классный вампир, — мечтательно добавила она.

— Сомневаюсь, — резко осадил Грэгори, и вампирша обиженно поджала губы. — Можешь делать с ним все что пожелаешь. — Он махнул рукой в мою сторону, обращаясь, видимо, к Дитриху.

— Я прошу, — попыталась робко вмешаться Эмми, но взгляд Грэгори быстро оборвал поток ее несказанных слов.

«Первый» вампир подал знак всем выйти, и никто не посмел ослушаться. Остались только мы с Дитрихом. И что-то подсказывало, меня ждет та еще ночка.

Не могу сказать, что следующие полчаса прошли впустую. Хотя, конечно, приятными назвать их тоже нельзя. Кое-что из общения с Дитрихом мне все же удалось твердо усвоить, а именно — внешность бывает обманчива. Дитрих был кем угодно, но только не маленьким принцем, он вообще не имел ничего общего с добрыми героями сказок. Он скорее походил на какое-нибудь чудовище из детских страшилок. За этот короткий промежуток времени он умудрился практически не оставить на мне ни одного живого места. Я до сих пор искренне недоумеваю, каким чудом мне удалось сохранить все зубы.

Нечего сказать, бил Дитрих со знанием дела. Он умышленно не вкладывал в свои удары даже половины силы вампира. При этом он не торопился пробовать мою кровь. Может, считал это ниже своего достоинства, а может, растягивал удовольствие, но в результате я уже был похож на бифштекс, а он только начал входить во вкус. Но хуже всего было то, что вампир, практически не замолкая, болтал, неся всякую чушь. Главным образом, он перечислял способы, которыми мог бы меня убить. Должен заметить, с фантазией у этого паренька оказался полный порядок. Так что я был даже рад, когда от очередного удара в челюсть на время потерял способность слышать и вообще воспринимать окружающий мир.

Но гораздо хуже физической боли стала боль душевная. Совершенно не хотелось верить, что Амаранта просто так бросила меня на растерзание вампиру. И пока Дитрих наносил удар за ударом, я ни на секунду (кроме тех моментов, когда сознание покидало меня) не переставал об этом думать. Вдруг показалось вполне возможным, что Эмми разлюбила меня. А так как ничего хуже и вообразить нельзя, то Дитрих по сравнению с этим представлялся мелкой, недостойной особого внимания неприятностью. И я лишь ждал, когда он, наконец, устанет и просто прикончит меня, избавив тем самым от страданий. А в том, что именно к этому все идет, сомнений не было.

Когда дверь внезапно отворилась, и на пороге возник сероглазый вампир, я восседал все на том же стуле и больше всего напоминал кусок мяса, плюющийся собственной кровью.

— Андрей, — удивился мой мучитель, — неужели ты решил к нам присоединиться?

— Грэгори хочет тебя видеть, — невозмутимо ответил вампир по имени Андрей.

— Я думал, что должен сначала закончить здесь, — Дитрих кивнул в мою сторону, и я невольно вздрогнул при слове «закончить».

— Думать — не твоя забота, — все так же ровно произнес Андрей. Интересно, хоть что-то в этом мире способно вывести его из равновесия? — Ему все равно никуда не убежать.

Дитрих посмотрел на меня с грустью, словно я был его любимой игрушкой, с которой он вынужден расстаться.

— Еще увидимся. Не скучай, — обнадеживающе бросил он и пошел следом за Андреем.

У меня появилась неоценимая возможность прийти в себя и собрать разбегающиеся мысли в объятой пламенем голове. Дернув руки в попытке освободиться, я выяснил две вещи: во-первых, наручники не сломать и, во-вторых, у меня, кажется, вывихнуто плечо. И то и другое было одинаково плохо.

Запрокинув голову назад, чтобы хоть немного остановить поток крови из носа, я стал обреченно ждать возвращения Дитриха, а вместе с ним и свою неизбежную смерть. Глупо, конечно, но умирать отчего-то не хотелось.

Не прошло и нескольких минут, как дверь снова отворилась. Что ж, вот оно. Не так уж и долог будет мой век. Я даже не собирался открывать глаза, продолжая сидеть с запрокинутой головой в ожидании нового удара, но его, как ни странно, не последовало. Вместо этого я почувствовал, как кто-то снимает наручники с запястий. Уже через мгновение у меня появилась возможность расправить плечи. Это оказалось намного приятнее, чем можно было себе представить.

Потерев затекшую шею, я приоткрыл глаза и с удивлением встретился взглядом с Амарантой. Она стояла передо мной с наручниками в руках, всем своим видом выражая крайнюю степень сочувствия, но при этом на ее лице блуждало выражение из разряда: «Я же тебе говорила».

Я почувствовал всепоглощающее счастье. Ни один буддистский монах даже после десятилетий медитаций даже мечтать не смел о такой нирване. Не знаю, чему я радовался больше: тому, что еще жив и, кажется, сегодня не умру, или тому, что Эмми все-таки не до конца ко мне равнодушна. Иначе зачем она, рискуя собой, спасает меня?

— Я уж думал, ты не придешь, — пробормотал я разбитыми губами. Говорить оказалось неожиданно больно.

— Жутко выглядишь, — Амаранта передернула плечами.

— Твой дружок знает толк в боли, точнее, в способах ее причинения.

— Идти сможешь? — Эмми оглянулась на дверь. — У Андрея не получится долго удерживать Дитриха, надо торопиться.

Второй раз просить не пришлось. Теперь, когда я на собственной шкуре прочувствовал, что не все вампиры одинаково дружелюбны, задерживаться здесь не хотелось. Кое-как поднявшись на ноги и прижимая к туловищу пострадавшую руку, я побрел к двери, но не ушел бы далеко, если бы не Эмми. Почти всю дорогу до запасного выхода она тащила меня на себе. Все-таки здорово, когда любимая девушка — вампир и может поднять вес, во много раз превышающий ее собственный!

Как только мы вышли из клуба в темный переулок. Амаранта отпустила меня.

— Дальше тебе придется добираться самому. Я вызвала такси, оно стоит за углом дома, — Эмми показала направление. — Тебе лучше как можно скорее уехать из города, пока они снова не нашли тебя. А они будут искать. Уж поверь.

— А как же ты? — Вспомнилось, как однажды я тоже просил ее уехать и как она меня не послушалась. К этому моменту я уже знал, что поступлю точно так же.

— Со мной все будет в порядке. Он не причинит мне вреда.

— И твоему другу тоже? — Не то чтобы меня сильно волновала судьба малознакомого вампира, скорее, хотелось понять, какие между ними отношения.

— И ему тоже, — как эхо повторила Амаранта, не выказав при этом беспокойства за безопасность Андрея. Это немного успокоило.

— Но как же мы? — Я не решался уйти, а она с каждой минутой нервничала все больше.

— А нас уже давно нет, Влад, — Амаранта пожала плечами. — К чему ворошить прошлое? Я уже не та Эмми, которую ты когда-то знал, я стала чудовищем, которых охотники привыкли убивать. В следующий раз, когда мы встретимся, мы будем по разные стороны баррикад.

— Но ведь ты спасла меня сегодня.

— Это мой прощальный подарок, — Эмми отступила к двери.

— Весьма щедро с твоей стороны.

— А я никогда не была скрягой, — после этих слов Амаранта скрылась за дверью черного хода, а я остался один посреди темного переулка: больше всего на свете желая бежать вслед за ней, но, как назло, почти не в состоянии даже ходить.