Когда, наконец, мы снова оказались в гостинице, было уже около одиннадцати часов ночи. Отец, не сказав ни слова, направился к себе в номер. Я видел — он все еще сердится из-за случившегося. Возможно, причина крылась в его страхе потерять нас, поэтому он пока был не в состоянии простить нашу безалаберность и небрежное отношение к делу. Но я знал, что уже завтра, после того как мы обсудим совершенные ошибки, все забудется. Дима тоже не волновался из-за ссоры с отцом. Он, как всегда, верил в положительный исход дела, и этого ему было вполне достаточно. Но я все же заметил, что и он был сегодня как-то особенно задумчив.

Как только вошли в номер, Дима направился в ванную и долго оттуда не выходил. Первым делом стянув надоевшие сапоги (это стоило сделать еще в машине, но я почему-то совсем про них забыл), я уселся в кресло и принялся ждать своей очереди в душ, вытянув насквозь промокшие ноги, чтобы не чувствовать неприятного запаха канализационной воды, идущего от влажных носков.

Мысли то и дело возвращались к Амаранте; впрочем, после сегодняшнего происшествия это ничуть не удивляло. Я был поражен способностью тенгу так четко передавать манеры и повадки того, чей образ он принимал. Он смог достоверно изобразить даже характерный для Эмми наклон головы, когда та что-то внимательно рассматривала. Несмотря на всю нереальность ситуации, невозможно было не поверить, что передо мной стояла именно она. Надо думать, тенгу извлек все эти мелочи из моей памяти. И сейчас она представляла собой разворошенное осиное гнездо, которое, будучи однажды потревоженным, никак не желало успокаиваться. Все новые и новые подробности всплывали в голове, и этому не было видно конца. Удивительно, как многое я, оказывается, помнил об Эмми. Но хуже всего безумное желание вернуть все назад. С тех пор как мы расстались, никогда еще не чувствовал я такой потребности быть с Амарантой.

В ту секунду, когда я был совсем близок к отчаянию, дверь в ванную открылась, и оттуда вышел младший брат. Завернутый в полотенце, весь в клубах пара, с распаренным красным лицом, он сразу же направился к кровати и развалился на ней в позе морской звезды.

— Что ты видел? — Вопрос застал меня врасплох. Диме не была свойственна деликатность и предваряющие основной разговор вежливые беседы ни о чем.

— А ты? — вопросом на вопрос ответил я. Почему-то не хотелось произносить вслух имя Амаранты — казалось, что тогда иллюзия окончательно развеется, и придется признать, что это была всего-навсего магия тенгу.

— Я видел Патрисию, — рассматривая потолок с самым серьезным выражением лица, ответил Димка.

Я молча обдумал его ответ. Получалось, что братишка до сих пор сильно переживает гибель странной девушки, которую подчинил своей воле демон. Вот уж не думал, что она настолько запала ему в душу. С тех пор как мы вернулись в Россию, он ни разу не заговаривал на эту тему, и я успокоился, посчитав этот этап пройденным. Всегда казалось, что Дима легко и безболезненно справляется со всякого рода неприятностями. Но, видимо, я ошибался.

— Она что-нибудь сказала тебе? — поинтересовался я у Димы. Было любопытно это узнать, хотя я понимал, что на самом деле с братом говорил тенгу.

— Нет, — Дима покачал головой. — Она только звала меня к себе.

— Понятно, — ответил и замолчал, не зная, что еще сказать.

— Для тебя он стал Амарантой, не так ли? — Голос Димы заполнил образовавшуюся неловкую паузу.

Я удивленно взглянул на него, недоумевая, как он мог об этом догадаться.

— Я слышал, как ты ее звал, — пояснил он, видя мое замешательство.

Действительно, совсем забыл, что выкрикивал ее имя, так что не знать о том, кого я видел в канализации, мог только глухой.

— Она была как настоящая. Мне даже показалось, что это и правда Эмми, — ответил я с ужасом, осознавая всю степень своего заблуждения, которое так до конца и не оставило меня.

— Да уж, эти тенгу — мастера своего дела. Не хотел бы я еще раз встретиться с ними, — брат передернул плечами.

— Я, пожалуй, пойду в душ, — кое-как встав с кресла, по-стариковски прихрамывая, я направился в ванную.

Трусливо сбежав от продолжения этого неприятного разговора, я изо всех сил затягивал водные процедуры, рассчитывая, что к тому времени, как я вернусь в комнату, брат уже будет спать. Так все и вышло. Тихонько приоткрыв дверь, я увидел в дрожащем мерцании экрана телевизора мирно спящего Диму. Знал, что теперь его даже пушкой не разбудишь, поэтому спокойно добрался до кровати, повалился на жесткий матрас и попытался сосредоточиться на телевизоре. Там шла какая-то кинокомедия. Но очень скоро стало понятно, что мое чувство юмора сегодня дало сбой, и происходящее на экране меня совершенно не трогает. Выключив телевизор, уставился в потолок, полагая, что заснуть удастся не скоро, но уже через десять минут (видимо, все-таки сказалась усталость) меня посетил Морфей.

В ту ночь мне впервые приснился этот странный сон. Вообще, сны были для меня в диковинку. Наверное, у меня слабо развито воображение, или я просто слишком крепко сплю, но мне редко что-либо снится, и сновидения, которые приходят ко мне, не бывают яркими и запоминающимися. О них никак нельзя сказать, что все происходило как наяву. Но в этот раз сон оказался настолько реальным, что я проснулся со стойкой уверенностью в том, что это было скорее видение, чем обычная попытка мозга осмыслить случившееся за день.

Во сне я очутился в каком-то темном и сыром месте, четко ощущая, как влажный, насыщенный водными испарениями воздух впитывается в одежду, отчего та становится мокрой и тяжелой. Первая мысль была о том, что я снова каким-то образом вернулся в канализацию. Но вокруг не раздавалось звуков бегущей или капающей воды, здесь вообще отсутствовали какие-либо звуки, даже мои собственные шаги были абсолютно бесшумны.

Свет тоже отсутствовал, но темно не было. Странное, ни на что не похожее ощущение: я мог все видеть, хоть вокруг и стояла непроглядная темень. Впереди совершенно точно кто-то находился. Для меня это было чем-то очевидным, но при этом я затруднялся с определением источника этой уверенности.

Открыл рот, чтобы окликнуть неведомого человека, но ни единого звука не слетело с губ — крик был абсолютно беззвучным. Тогда я решил догнать незнакомца. Стоило начать движение, как человек стал приближаться, но меня не покидало странное ощущение, что это он идет мне навстречу, а я сам, несмотря на все усилия, стою на месте.

От человека исходило мерцающее сияние, которое поначалу мешало как следует рассмотреть его силуэт. Но постепенно, по мере нашего сближения, я начал различать хорошо знакомые черты и застонал, на этот раз отчетливо услышав свой голос. Сердце тревожно сжалось.

Примерно в десяти шагах от меня она остановилась, и я сразу понял — как ни старайся оказаться ближе, все равно ничего не выйдет. Амаранта стояла лицом ко мне, ее руки снова были вытянуты в несбыточной попытке дотянуться до меня. Я видел девушку настолько ясно, насколько это вообще было возможно, и даже чувствовал едва уловимый аромат цветов шиповника, идущий от ее волос.

Она была именно такой, какой я увидел ее в первый раз. То же белое короткое платье, босые ноги и темный каскад густых волос, спускающийся на спину. Боже, какая пытка — видеть эти большие, цвета неба перед грозой, синие глаза, бледную атласную кожу и чуть вздернутый носик. Хрупкая фигура в очередной раз поразила своей беззащитностью. Защемило сердце — так прекрасна она была.

— Помоги мне, — прошептала Амаранта.

Ее голос звучал так, будто до того, как долететь до меня, покрыл огромное расстояние. Как если бы она в эту самую секунду находилась безмерно далеко отсюда.

— Где ты? — я постарался как можно громче прокричать вопрос, но она не отреагировала на него, видимо не расслышав.

Еще всего пару мгновений она находилась в поле моего зрения, а потом начала стремительно отдаляться, и, как ни старался я догнать ее, расстояние между нами лишь продолжало расти. Но я и не думал сдаваться. Все быстрее и быстрее устремляясь вперед, я не переставал выкрикивать ее имя в надежде, что она все-таки услышит мой зов.

В следующее мгновение я почувствовал, что кто-то схватил меня за плечи и яростно трясет.

— Влад, Влад, проснись! — Голос Димы был полон неподдельной тревоги.

Резко сев в постели, я с удивлением огляделся. Оказывается, я все еще находился в номере гостиницы, и это был всего лишь сон.

— Господи, ну у тебя и голос! — заявил Димка, усаживаясь на край кровати. — Ты так кричал, что тебя, наверное, слышали даже на улице.

— Мне приснился кошмар, — прошептал я с трудом. Горло пересохло, и было тяжело говорить.

— А я-то подумал, что ты так развлекаешься, — с иронией произнес Димка. — Конечно, тебе приснился кошмар! — уже серьезно добавил он.

— Прости, если я тебя напугал, — я уже успел выпить воды из стоявшего на тумбе графина, и голос постепенно начал возвращаться. Спазм, сковавший горло, почти прошел.

— Ничего, я как-нибудь переживу. Я, конечно, волнуюсь за тебя, но сдается, ты сам напуган гораздо больше.

Вместо ответа я направился в ванную, намереваясь умыться, чтобы хоть немного снять напряжение после жуткого сна. Прохладная вода вернула самообладание; поднимая голову от умывальника, я встретился в зеркале взглядом со своим отражением. Мгновенно стала понятна озабоченность брата: глаза сверкали как безумные, волосы были взъерошены, а руки до сих пор немного дрожали. Больше всего я походил на сбежавшего из психбольницы опасного маньяка-рецидивиста.

Кое-как пригладив короткостриженые каштановые волосы (это единственное, что на данный момент реально было поправить), я вернулся в комнату. Дима все еще сидел на кровати и ждал меня.

— Тебе приснился тенгу? — с ходу спросил он.

— Нет, — сухо ответил я в надежде, что он отстанет.

— Значит, Амаранта, — не собираясь оставлять меня в покое, выдвинул новое предположение Дима.

Я посмотрел на брата и понял, что хочу все ему рассказать. Возможно, он мог бы помочь разобраться в происходящем. Этот сон действительно напугал меня. Дело было даже не в том, что мне приснилась Эмми, — такое случалось и раньше, правда, нечасто. Просто именно этот сон оказался чересчур правдоподобным. До сих пор я ощущал сырость того места, а голос Амаранты, зовущей на помощь, продолжал звучать в голове, и я серьезно опасался, что от него будет не так-то просто избавиться.

— Ты прав, — вздохнул я, присаживаясь рядом с Димой, — мне действительно приснилась Эмми. Она просила меня о помощи.

— Думаешь, ей угрожает какая-то опасность? — вместо того чтобы постараться убедить меня в том, что это был всего лишь сон, спросил Димка.

— Не знаю, — пожал я плечами и нахмурился. — Но то, что я видел, очень походило на правду.

Дима оглядел меня с головы до ног и произнес:

— Это все тенгу. Он навеял воспоминания о ней, вот тебе теперь и снится всякая чертовщина.

Голос брата был таким спокойным и уверенным, что мне сразу стало легче.

— Ты правда так думаешь? — спросил я с надеждой, пока он укладывался в свою постель.

— Нет, — спокойно произнес брат, отворачиваясь к стене, — но ведь именно это ты и хотел услышать.

Ошарашенный его словами, я не нашелся что ответить. Димка уже через пару минут заснул, а я все еще сидел и думал над тем, что он сказал. Конечно, я хотел услышать от него именно эти слова, но зачем было говорить об этом вслух? Иногда Дима своей непосредственностью просто ставил меня в тупик. Нет бы помочь, так он еще больше разбередил и без того кровоточащие раны.

Выходило, что если мне действительно просто-напросто приснился сон, то он имел глубокие подсознательные корни. А что делать в том случае, если это было видение, я и вовсе не знал. Что, если Амаранта на самом деле нуждается в моей помощи? Где мне ее искать и надо ли вообще это делать? Ломая голову над подобными вопросами, я незаметно для себя заснул. Больше этой ночью мне, слава богу, ничего не снилось.

На следующее утро я проснулся позже обычного, что было неудивительно, учитывая, как прошла ночь. Отвернувшись от окна, с удивлением заметил, что Димы нет в постели. Неужели брат встал раньше меня? Это было совершенно необычно, и я не знал, что и думать. Дима сидел за столом, и я не удержался от вопроса:

— В чем причина ранней побудки?

— Если ты считаешь, что пол-одиннадцатого — это рано, то знай — я просто выспался, — не отрываясь от монитора ноутбука, ответил брат.

— Пол-одиннадцатого? — пробормотал я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Я привык, что в последнее время всегда просыпаюсь не позже девяти, и позднее пробуждение было в новинку. Но думаю, мой усталый разум заслужил этот отдых.

Не успел я встать с кровати, как в номер зашел отец с неизменным пакетом гамбургеров и кофе. С такими завтраками наш холестерин скоро зашкалит.

— Доброе утро! — поздоровался папа, и я заметил, что от его вчерашнего недовольства не осталось и следа. — Завтракать будешь?

— Да, только в душ схожу, — ответил я по пути в ванную комнату.

Сегодняшнее отражение выглядело чуточку лучше, но все еще было немного бледновато. Придирчиво осмотрев себя в зеркало, я остался более или менее доволен результатом: высокий и стройный шатен из числа тех, что обычно нравятся женщинам; лицо с правильными чертами, навевающими мысли об английских аристократах или греческих героях (кому что ближе). Черты лица я унаследовал от матери, а широкие плечи и узкие бедра достались от отца. У меня были такие же, как у мамы, каштановые волосы и карие глаза, а отец и брат — блондины с голубыми глазами, этакие классические арийцы (правда, непонятно, оттуда это все взялось в нашей чисто славянской семье). В принципе, я мог бы быть вполне доволен своей внешностью, если бы из-за нее мне не приходилось зачастую становиться объектом пристального внимания. И хотя по природе я никогда не был стеснительным, такое отношение посторонних людей, особенно женского пола, часто ставило меня в неловкое положение.

Убедившись, что сумасшедшее выражение покинуло лицо, я успокоился. В комнате ждали завтрак и семья, так что я поторопился назад.

— Когда уезжаем? — спросил Дима, как всегда даже не потрудившись прожевать очередной кусок бутерброда.

— В обед, — ответил отец.

Я удивленно посмотрел на него. Обычно, окончив одно дело, мы еще некоторое время задерживались на месте. Для этого есть две причины. Во-первых, надо убедиться в том, что монстр действительно мертв, а во-вторых, нам тоже иногда нужен отдых, и именно в такие редкие перерывы между делами мы могли им насладиться. Я не удержался от вопроса:

— Почему так скоро?

— Мне звонила Марина, просила заехать в одно место, разобраться с экимму, — пояснил папа.

Сам я никогда лично не встречал Марину и не думаю, что ее видел отец, но она была кем-то вроде связного в международной организации охотников. Именно она подыскивала нам новые дела (если, конечно, мы сами не ввязывались в какую-нибудь авантюру). У каждого охотника есть человек, который периодически находит для него задания. Не знаю, уместно ли такое сравнение, но наши отношения с Мариной напоминали связь между таксистом и диспетчером.

Не могу сказать, чтобы звонки от Марины были такими уж частыми, но если она удостаивала нас вниманием, то отказывать было не принято. Даже если занимались другим делом, все равно, окончив его, ехали туда, куда она говорила. Поэтому я ни на секунду не усомнился в том, что в самое ближайшее время мы будем охотиться на нового монстра.

Экимму сочетали в себе признаки и вампира, и привидения. Эти существа хоть и встречались не так часто, но все же, в отличие от тенгу, были известны охотникам. В экимму зачастую превращались после насильственной смерти злые и мстительные люди. Они не имели плоти и питались, как и вампиры, кровью людей, но убить такое существо можно было, лишь придав огню останки, которые преспокойно лежали в могиле, пока экимму разгуливал на свободе. Солнце и все, что так или иначе действовало на вампиров, не причиняло экимму вреда.

— Так что не тяните со сборами, — попросил отец, — нам предстоит неблизкий путь. Город, где появился экимму, в полутора тысячах километров отсюда.

Я не стал спорить, и после завтрака мы с Димой дружно принялись укладывать вещи. Наверное, я торопился покинуть это место еще и потому, что всерьез рассчитывал — вдали отсюда странные сны и видения оставят меня, и я смогу снова жить относительно спокойно. «Относительно» потому, что неважно, приходила Амаранта ко мне во сне или нет, — все равно я никогда не переставал думать о ней и не мог научиться без нее жить. Сейчас, ввиду последних событий, мне было особенно тяжело.