Я повернулся вокруг своей оси, растерянно осматриваясь вокруг. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять: я стою на улице перед входом в гостиницу, где нашего возвращения от богинь ждут Ксюша и отец. Неподалеку изумлено таращились по сторонам Андрей и Амаранта. Децима при помощи магии доставила нас из пристанища Парок назад в цивилизацию. В следующее мгновение я испугался, что Дима остался в пещере. Еще раз обернувшись на сто восемьдесят градусов, увидел удивлено моргающего младшего брата, которому были неизвестны события последних часов.

— Светает, — Андрей первым указал на порозовевшую линию горизонта, и мы поспешили укрыться в гостинице.

Всё еще не пришедшие в себя мы некоторое время толклись в холле. Дима опомнился первым:

— А «Мерседес»-то остался у пещеры.

Эти слова подействовали на меня как пощечина, и я вмиг очнулся. Отец редко доверял нам машину. Это был исключительный случай. Кинув взгляд на улице, осознал, что сам не смогу забрать мерс. Из всех вариантов оставался только брат. Но уж лучше признаться папе во всех смертных грехах, чем отдать ключи от «Мерседеса» Диме.

Приуныв, мы поднялись наверх. Стоило оказаться на нашем этаже, как дверь в мой номер отворилась и в проеме показалась голова отца.

— Как успехи?

Заметив наши неулыбчивые лица, папа нахмурился и пригласил нас войти. Шагнув в номер, Андрей первым делом направился к холодильнику. Пока вампир доставал бутылки с кровью, одну из которых любезно предложил мне, а вторую Эмми, Ксюша и отец молча изучали нашу потрепанную в боях одежду. Андрей повалился в кресло, вылил содержимое своей бутылки в стакан и с наслаждением осушил его до дна. Не прошло и минуты, как порезы, оставленные на его руках осколками сталактитов, затянулись.

— Вот бы мне так, — с завистью протянул Дима, разглядывая синяк размером с теннисный мяч на правой голени. К этому времени он успел стянуть кроссовки и закатать джинсы до колен.

Отец отреагировал мгновенно, залепив брату подзатыльник. Дима обиженно поджал губы, но промолчал, что было само по себе удивительно. Обычно брат не оставался в долгу. Ксюша бросилась на выручку к Диме, отгородив его от разгневанного Виктора Климентьева, для которого мысль о том, что его второй сын тоже станет вампиром, была сопоставима с концом света.

Чтобы отвлечь папу от тяжких дум, я сказал:

— Нам удалось узнать, где скрывается царица.

— Значит, она существует? — Ксения вскинула брови. Похоже, она не верила в наш план.

— Еще как существует, — кивнул я. — И чем скорее мы её найдем, тем лучше.

— Где же она живет? — отец смотрел на меня, не мигая.

— Конкретно сейчас, — взял слово Андрей, — в Мурманске.

Заявление вампира вызвали недоумение у собравшихся. Я, признаться, поначалу тоже посчитал эту информацию неудачной шуткой Парки, но немного поразмыслив, вспомнил: как раз сейчас в Мурманске в разгаре полярная ночь — время, когда на небе нет солнца. Куда еще податься вампиру, ненавидящему небесное светило, как не в город, где его не будет долгие сорок дней?

— Нам надо поторопиться, — заявил я. — Сегодня уже пятнадцатое декабря. Полярная ночь продлится до одиннадцатого января. К этому времени царица покинет город.

— До Мурманска больше суток, — прикинул отец, поглаживая подбородок. — Надо хорошенько заправиться. Отправляемся сегодня вечером.

Папа протянул ко мне руку, желая забрать ключи от «Мерседеса». Я положил ключи в раскрытую ладонь и нехотя признался:

— Машина осталась у пещеры.

В первое мгновение показалось, что сейчас на мою голову обрушится гнев Зевса-громовержца, но отец проявил чудеса выдержки. Глубоко вдохнув, он медленно выпустил воздух через ноздри, кивнул и направился к двери.

Все разошлись по своим комнатам. Лишь Эмми осталась в нерешительности стоять на пороге. Она хотелась поговорить. Учитывая, наш недавний поцелуй, я догадывался, о чем будет этот разговор. Но это нисколько не приближало меня к понимаю наших отношений. Пожалуй, впервые в жизни я, в самом деле, не знал, как поступить.

Амаранта аккуратно прикрыла дверь, точно страшась спугнуть меня громким звуком, и шагнула в центр комнаты. Некоторое время девушка изучала меня, а я в ответ, прислонившись к двери в ванную и скрестив руки на груди, хмуро буравил её взглядом. Меня раздирали внутренние противоречия: с одной стороны то, что произошло между нами в пещере, стало для меня настоящим откровением, и я боялся этого лишиться, но с другой отлично помнил предательство Эмми, и его было не так-то легко простить.

— Ты всё еще ненавидишь меня? — первой заговорила Амаранта и тут же, не дожидаясь ответа, добавила: — я принесла тебе столько горя.

— Я не знаю, что делать. И что хуже всего я понятия не имею, что чувствую.

— Это нормально. Твои инстинкты ведут тебя, но придет время и ты возьмешь над ними верх, — Эмми улыбнулась и робко поинтересовалась: — тот поцелуй — он что-то значил?

— Сам не могу понять, — я развел руками. — Тебе не приходило в голову, что мы недостойны счастья?

— Но почему?

— Мы — убийцы! Я убил девушку.

— А я ребенка, — напомнила Амаранта. — Если бы мне снились сны, то это были бы кошмары. Я бы каждую ночь просыпалась с криком, потому что не было ни одного дня, чтобы я не вспоминала о той маленькой девочке.

— Как тебе удается жить с этим? — спросил я, присаживаясь на край кровати. Боевой пыл покинул меня, оставив после себя пустоту.

— Я пытаюсь стать лучше. Да, внутри каждого из нас притаилась тьма, и мы вынуждены каждую минуту бороться с ней, но тем ценнее то человеческое, что еще осталось в нас.

Я хмыкнул. Амаранта присела рядом, обвила руками мою шею и прильнула щекой к моему плечу. Я не стал возражать, а просто сидел, глядя в пол, прислушиваясь к звуку её дыхания.

— Я не уверен, что по-прежнему люблю тебя, — наконец, тихо признался я. — Я вообще ни в чем не уверен.

Эмми чуть вздрогнула, но лишь теснее прижалась ко мне.

— Ты просто запутался. Тебе нужно время, чтобы во всем разобраться.

Не понятно было, кого она уговаривается: меня или себя.

Я откинулся назад и лег. Амаранта последовала моему примеру. Пристроив голову у меня на груди, она замерла. Ноздри щекотал запах цветов шиповника. Он был также нежен, как и раньше, но сердце больше не сжималось в сладостном предвкушении, стоило мне его почуять.

— Твоё сердце молчит, — заявила Амаранта, некоторое время прислушиваясь к звукам в моей груди. — Почему ты не заставишь его биться?

— Какой в этом смысл? Это не вернет мне жизнь.

Эмми подняла голову и с тревогой заглянула мне в глаза. Кажется, она впервые с того момента, как обратила меня, всерьез испугалась за моё состояние.

— Нельзя резко отказываться от прошлого. Это может сильно тебя изменить.

— Куда уж сильнее? — горько усмехнулся я.

— Ты не понимаешь, — она упрямо тряхнула головой, и черные волосы каскадом рассыпались по моей груди и плечам. — От этого зависит кем ты станешь: бездушным монстром или же в тебе сохранится частичка человека.

Я заглянул в кобальтовые, бездонные глаза девушки и мне вдруг стало неловко за своё поведение. Все носятся со мной, как с писаной торбой, а я только и делаю, что жалуюсь на тяжелую жизнь. А ведь другим тоже нелегко.

Я легонько коснулся щеки Амаранты, убрал непослушную черную прядь с безукоризненного лица и прошептал:

— Прости. Я запутался.

— Я готова подождать, — Амаранта улыбнулась и легонько поцеловала мои пальцы. — Мне некуда торопиться.

— О да, — я тоже не сдержал улыбки, — времени у нас навалом.

Амаранта снова опустила голову мне на грудь. Так мы и лежали в полной тишине. Для меня стало внезапным открытием это единение. Впервые я увидел в Амаранте не просто красивую девушку, которой хочется восхищаться, а союзника. Что-то новое зародилось между нами. Имя ему было — равноправие.

Довольно долго мы молчали, наслаждаясь единением, что возникло между нами. Пожалуй, мы еще никогда не были настолько близки.

— Моё кольцо у тебя? — спустя пару часов я неожиданно для себя нарушил тишину. Почему-то вдруг показалось важным, чтобы обручальное кольцо, которое я снял, узнав о предательстве Амаранты, было у меня.

— Я всегда ношу его с собой, — Амаранта запустила руку в вырез платья и продемонстрировала мне цепочку. На ней как кулон висело кольцо.

Я лег на бок, лицом к девушке и признался:

— Мне бы хотелось его вернуть.

Эмми сняла цепочку, освободила кольцо и надела его мне на палец, как в день венчания. Я провел по гладкому боку кольца и улыбнулся. Мне вдруг сделалось спокойно. Если раньше я был кораблем, попавшим в шторм, и меня бросало из стороны в сторону, я был на волосок от гибели, но теперь меня, наконец, прибило к безопасному берегу.

— Почему ты выбрала меня? — спросил я. — Ты могла бы заполучить любого. Хотя бы того же Андрея. Он ведь неравнодушен к тебе. Но ты предпочла меня. Почему?

— Ты первый, кто поверил в меня, — Эмми лежала на боку, подперев голову рукой. — Все в один голос твердили, что я чудовище и что мне давно пора смириться с этим. А ты рассмотрел во мне другую сторону. Ту, в существование которой я и уже сама начала сомневаться. Я смотрела в твои глаза и видела себя такой, какой всегда мечтала стать, — Амаранта на секунду замолчала, выбирая слова, а потом горько произнесла: — сейчас ты смотришь иначе. Так, словно впервые разглядел меня по-настоящему. И то, что ты видишь, тебе не нравится.

Я не нашелся с ответом, тем более что Эмми во всем была права. Видя моё смущение, Амаранта сменила тему. Протянув руку, она прижала ладонь к моей груди — туда, где находилось сердце.

— Мне не хватает твоего сердца. Оно билось за двоих.

Это были слова раскаяния. Она дала мне понять, что горько сожалеет о своем поступке. Я бы мог заставить сердце биться, как она того просила, то это было бы не тоже самое, что живое сердцебиение. Мы оба это прекрасно понимали.

Я накрыл руку Амаранты своей и прошептал:

— Я прощаю тебя.