Плыла Ермакова дружина вверх по Чусовой.

Сурово громоздились к небу меловые скалы, каменистые кручи теснили реку, закрывали дали. Волнами с горы на гору перекатывались леса. Спускался к воде лось, закинув на спину ветвистые рога. Трещал валежник под ногами медведя.

На берегах — безлюдье. Изредка покажется остяк в оленьем кафтане и, завидев струги, уйдёт звериными тропами в тайгу.

Казаки плыли от восхода и до захода солнца.

Ночью разбивали на берегу стан, выставляли сторожевых, зажигали костры. Спали под звёздами, постелив на земле еловые ветки, а чуть голубело на востоке — гремел барабан, подымали паруса, плыли дальше.

С Чусовой нужно было перебраться на Туру и Тобол.

Искал Ермак небольшую речку, что с севера впадает в Чусовую, а исток имеет близ Туры.

Строгановы отпустили с казаками татарина Ахмеда. Попал он к русским в плен, а родом был из Сибирской земли. Служил Ахмед казакам проводником и переводчиком. Говорил, что плыть надо Межевой Уткой. Берёт свой исток Межевая Утка недалеко от реки Тагил, а река Тагил впадает в Туру.

Поплыли струги по Межевой Утке.

Река извивалась меж гор. Ели и лиственницы сбегали к самой воде. Тяжёлые хвойные лапы цеплялись за мачты стругов. Спустили паруса, плыли на вёслах.

У берегов торчали коряги. Всё чаше стали появляться мели и перекаты. Застревали суда, ударялись днищами о камни. Казаки лезли в студёную воду, волокли струги и лодки до плёса.

Ермак хмурился, посадил толмача Ахмеда с собой.

Вскоре и вовсе не стало дороги судам. Послал Ермак трёх казаков проведать, далеко ли до Тагила, Ахмеда-проводника велел связать.

Вернулись лазутчики.

— До Тагила-реки, — говорят, — далеко. А ходу по Межевой Утке стругам никакого нету. Мели да камни. Берег дикий, лесом порос — волоком тащить нельзя.

Ахмеда-пооводника казнили: отрубили саблей голову.

— Так и всякому изменнику и вору будет,- сказал Ермак.

Повернули казаки обратно.

Ночью все проводники-татары убежали. Пришлось атаманам самим искать речной путь в Сибирь.

В воздухе кружились первые снежинки. По утрам закрайки болот затягивало льдом. С севера, гогоча и перекликаясь, тянулись треугольники диких гусей.

Ночью сторожевые заметили за мысом огонь. Подкрались тихонько к берегу. Видят — человек в долблёном челне смолу жжёт и рыбу острогой колет. Заарканили его казаки, привели к стану. Там накормили кашей. Пленный оказался вогулом. Плавал по рекам, промышлял рыбу острогой и сетями.

Казаки дивились его кафтану из налимьих кож. Спрашивали вогула, какими реками плыть за Камень.

Вогул назвал малую речку Серебрянку.

Текла Серебрянка каменистым руслом. Вода в ней была как серебро — светлая и чистая. Горы подымались здесь ещё выше. По крутым берегам шумели кедровые леса.

Поднялись в верховья. Воды здесь было меньше. Стали встречаться длинные отмели. Казаки городили реку парусами, как плотиной. Вода в берегах подымалась, и струги плыли вперёд. Снова мелела река, и снова казаки перехватывали её парусами.

Так добрались до самого верховья. Серебрянка текла здесь узким ручейком. Отсюда надо было идти волоком, а уже наступала зима.

Созвал Ермак казачий круг. Решили переждать здесь до весны. Начали строить городище. Копали землянки, рубили избы. Огородили жильё высоким тыном, вырыли ров, насыпали вал.

Когда зимовье было готово, вокруг уже лежали глубокие снега. Низкое зимнее солнце висело почти вровень со снегом. Темнело рано, а ночи были долгие. Бродили вокруг волки, выли на луну.

Недалеко от зимовья жили вогулы. Казаки ходили к ним за мясом лосей и диких коз, за сушёной рыбой. Ходили казаки и на охоту. Кололи медведя в берлоге, промышляли соболя и куницу.

Зима тянулась долго. От безделья стали казаки баловать. Жаловались вогулы Ермаку:

— Пришли твои люди — меха забрали, рыбу забрали, самих до крови изувечили.

Велел Ермак виновных батогами бить, а потом три дня на цепи держать.

— Вогуличи те мирные, живут бедно, нам зла не чинят. Держите себя в строгости, не то быть худу.

Подговорили два казака товарищей своих уйти от Ермака на Каму. Надоело им зимовать. Взяли пищали, порох, свинец, снедь всякую и ушли на лыжах.

Как узнал об этом Ермак — разгневался:

— Этак все разбегутся! Кто задумает отойти от нас — тому смерть!

Пустились за беглецами в погоню. Поймали в еловой чаще, привели к атаманам. Велели атаманы на омуте рубить проруби. На каждого беглеца по проруби.

Выстроились казаки на берегу ратным строем. Беглецов посадили в мешки, засыпали песком и, завязав, опустили в воду.

Мороз стоял такой, что слюна на лету замерзала. Проруби затянуло льдом. Казаки молча разошлись по избам.

В десяти верстах от казацкого зимовья протекала речка Жаровля. Жаровля впадает в Баранчу, а Баранча — в Тагил. Реки эти текут на восток, в Сибирскую землю..

Казаки рубили полозья, сколачивали их перекладинами. Ставили на полозья струги и волокли по зимнему насту до Жаровли.

Так перетащили суда, пушки, пищали и весь запас.

Зима шла на убыль. С глухим шорохом садился снежный наст. Солнце подымалось над вершинами лиственниц. Дул юго-западный ветер. Зачернели проталины, обтаяли кругом родники и проточины. Начали токовать по утрам глухари.

Посинела река, вышла из берегов, ломая ледяной панцирь, и разлилась по низменным местам.

На север летели шумные птичьи полчища. Треугольниками, как корабли, построенные к бою, плыли в туманном небе журавли. Стон стоял в воздухе от птичьего крика.

Прошёл лёд. Казаки спустили струги и весенней бурной водой поплыли прямо на восход.

Рассветы были ясны. Цвела верба. Билась у берегов рыба.