Плыли струги по Тагилу. Дорогой встречали кочевья сибирских народов. Люди они были мирные. Перебирались с пастбища на пастбище. Завидят казаков — своротят в сторону, подальше от берега.

Добрались казаки до Туры. Здесь жил народ оседлый. Пахали землю, сеяли хлеб. Правил ими князёк Епанча, Кучумов данник.

Выслал Епанча конных разведчиков — следить за казаками. Рыскали разведчики по берегу, таились за деревьями, высматривали, сколько плывёт воинов, доносили князьку.

Собрал Епанча своих людей. В том месте, где Тура делает большой изгиб к северу, устроил засаду. Спрятались татары в прибрежный тальник.

Из-за мыса выплыли казацкие струги. Звенели литавры, отбивая такт гребцам. На ветру полоскались боевые знамёна.

Натянули татары тугие тетивы из бараньих жил. Заныли стрелы, не долетели до стругов — упали в воду.

Ермак не велел стрелять, и струги понеслись дальше.

Казаки гребли, запрокинув головы, дымились уключины, а за кормами тянулся белый пенистый след.

Пока огибали мыс, Епанча зашёл со своими людьми вперёд. Место здесь было узкое, и стрелами ранило несколько казаков. А воины Епанчи, столпившись на берегу, что-то кричали и размахивали копьями.

На атаманском струге забил барабан — готовиться к бою. Казаки раздули фитили, прицелились. Грянул залп. Епанчовы воины не знали «огненного боя». Смотрят — дым идёт, огнём полыхает, гремит с лодок; падают мёртвые и раненые, а стрел не видно.

В страхе бежали татары и вогулы к своим деревням — улусам.

Ермак велел пристать к берегу. Бросились казаки за Епанчой в погоню. Захватили его юрту, разграбили и сожгли. Епанча со своими воинами ушёл от погони на конях. Из улуса в улус неслась весть о том, что из-за гор плывут люди, которые громом гремят и молнии мечут.

Казацкие струги плыли вперёд, не встречая сопротивления. Ночи были короткие — заря с зарёй сходилась. Донимал гнус. Забирался в уши, в ноздри, в глаза. Казаки, чтобы оберечься, жгли гнилушки и сырой мох. Белый едкий дым клубился над стругами.

При впадении Туры в Тобол подстерегали казаков татары. Шесть князей собрали всех своих воинов. Командовали татарской ратью старшие князья-Каш-кара, Варвара и Майтмас. Дрались татары упорно.

Несколько дней длился бой: то русские потеснят татар, то татары — русских.

Пошли казаки на приступ. Враг не выдержал, дрогнул и побежал, оставив на месте раненых и убитых. Казаки захватили большую добычу, едва на струги погрузили.

Однако татары перестали пугаться пищальных выстрелов и не отставали. Шли берегом за стругами.

Казаки раздували фитили. Держали наготове пушки и пищали.

Река здесь огибала известковые утёсы на левом берегу, а по правому берегу раскинулись заливные луга, озёра и болота.

Татары шли левым берегом, густой порослью березняка. Нападали на казаков, метали в них стрелы и копья. Держались они врассыпную. Прятались за деревьями и буграми.

Донесли Ермаку лазутчики, что важный Кучумов чиновник-есаул Алышай — там, где берег к берегу теснится, перегородил реку цепями, караулит русских.

Ермак велел связать пучки хвороста и надеть на них казацкие кафтаны. Как стали приближаться к засаде, рассадили чучела по стругам. Оставил Ермак на судах рулевых, а с остальной дружиной сошёл на берег.

Хоронясь за кустами, продвигались казаки к засаде. Струги доплыли до цепей, остановились, начали в груду сбиваться. Алышай махнул саблей. Замелькали стрелы, полезли Алышаевы воины на струги. Тут в спину им ударила Ермакова дружина. Грохнули пищали. Березняк окутался дымом. Поняли татары обман, повернули от чучельной рати на берег.

Сеча была жестокая. Бились грудь о грудь. Высокая трава зардела от крови. Старый, сизоусый Бондаренко окованной железом палицей разбил шелом на голове татарского воина. Пал оглушённый татарин на землю. Бондаренко его связал.

Проньку Копыто стрелой ранило в левую руку. Остановился Пронька стрелу вынуть. Налетел на него татарин, выбил копьём саблю. Пронька припал к земле, вытащил из-за голенища засапожный нож и убил татарина.

Зашли казаки с левой руки. Засели за бугор, стреляют из пищалей.

Видят татары — русских не одолеть. Пробились к лесу и ушли.

Вечерело. Солнце садилось за чёрные вершины лиственниц. С реки повеяло холодом. На болотистом берегу медленно тонул в сизом тумане густой тальник.

Казаки намазали медвежьим салом раны, сняли с убитых татар кольчуги собрали щиты, копья и саадаки, поплыли дальше.

Одолевали казаков оводы и мошкара, ныли раны. Сибирцы передохнуть не давали.

Пришли к устью Тавды.

Проводники-зыряне, что молились пёсьеглавым идолам, говорят:

— Вверх по Тавде и дальше через Камень идёт дорога на Русь.

Разбили казаки стан, стояли неделю, совещались, что делать дальше. И в Ермаковой дружине нашлись робкие.

— Надобно, — говорили, — на Русь ворочаться. Хана нам не одолеть. Зря задираемся. Ждёт нас в Сибирской земле смерть.

Но таких было немного. Решили пробиваться дальше. Захватили в одном улусе татарина. Одет он был богато. Шапка из тёмного соболя. Сабля с золотой насечкой по клинку. На коне — седло из красного сафьяна и сбруя с серебряными бляхами. Назвался татарин Таузаком, слугой Кучумовым. Ездил собирать дань.

Ермак позвал пять казаков — искусных стрелков. Повесил на берёзу железную кольчугу, велел стрелять. Выстрелили казаки. Подошёл Таузак к кольчуге, видит — пробита насквозь. Покачал головой, щёлкнул языком. Ермак посадил его с собой.

— Собирался, — говорит, — навестить вашего хана, да вот задержался в пути. Должен возвращаться на Русь.

Потом расспросил татарина про Сибирское царство.

Перепуганный Таузак косил глазом в сторону, думал: не сносить головы.

Рассказал, что хан Кучум стар и глазами болеет. Живёт в городе Кашлыке, или Сибири Старшим у хана — племянник его Махметкул. Отважный воин, яростен в битве. Нет ему равного в Сибирской земле.

Рассказывал Таузак, что дают Кучуму ясак вогуличи, остяки и самоеды. Веры Магометовой эти данники не признают. Почитают камни, зверей и птиц. Молятся идолам деревянным, каменным и медным, которых сами же и делают. Одевают идолов в меха, мажут кровью и жиром, чтоб были милостивы.

Говорил ещё Таузак, что воинов у хана много, что ведёт он с Бухарой и Самаркандом большой торг мехами.

Ермак подарил Таузаку кафтан голубого сукна, дал подарки для хана и для знатных мурз.

Таузак не спеша надел дарёный кафтан, поклонился низко Ермаку, коснувшись правой рукой лба и сердца, и сказал по-татарски:

— Бог велик!

Тихой рысцой он тронулся в путь.

Отъехав за берёзовый лесок, Таузак плюнул на землю, проклял неверных, сорвал с себя голубой кафтан, привстал на стременах и, злобно гикнув, помчался в Кашлык.