Смерть автора

Девятнадцать способов его воскресить

По Гегелю – история всегда повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, во второй – в виде фарса. Тут вышло почти так. Скажем точнее, всё, что содержится в сборнике «Классициум», может заставить улыбнуться человека, который знаком с оригинальными текстами. И в этой улыбке будет и теплота узнавания. Так через много лет, встречая некогда близкого человека, умиляется искренне любивший. Да, естественно, человек изменился, не мог не измениться, но остались частности (взгляд, жесты), и выясняется – любил именно за них. А раньше даже было как-то непонятно…

Если коротко сказать о сборнике, то, наверно, так: 18 мастеров литературы современной кланяются мастерам прошлого. Они делают это 19 раз. И разговор во многих случаях получился на равных. Или почти.

Я начну с джек-пота. Как мне кажется, центральным и самым главным произведением в этом сборнике является рассказ «Марсианка Ло-Лита». Это безусловный лидер. Я готов низко кланяться в ноги автору. Мне как литератору и как квалифицированному читателю, который ставит Набокова в литературном процессе XX века выше многих, было приятно. Клянусь.

Некоторое время издатели держали в тайне фамилии реальных авторов «Классициума». Теперь уже выяснилось, автор популярный писатель Антон Первушин. Для меня это стало неожиданностью…

Мне казалось, что Антон, автор научно-фантастических текстов, больше уделяет внимания содержанию, а не форме. Тут всё иначе. Ему удалось понять суть стиля Набокова и передать его. Я думаю, что со мной согласятся многие – это литературный подвиг.

В сборнике есть и второй текст «Владимир Набоков. Жемчужные Врата», всамделишный автор его Ирина Скидневская. Что сказать? Ухвачена суть писателя: темы, некое философское составляющее – то, как Владимир Набоков мыслил, видел мир. Этот эксперимент в целом тоже удался.

А теперь о содержании и форме.

Автор никому ничего не должен, но когда он находит правильную пропорцию С. и Ф., то это победа. В рассказе за подписью Хемингуэй «И ракета взлетит!» сочетание идеально, так будто писал сам Хе. Ещё один мой поклон, на сей раз – современному автору Владимиру Данихнову.

И немного о поэзии. В сборнике есть три стихотворных эксперимента: «Маяковский» – поэма «Нулевой», «Гумилёв» – «Стихи» и «Бродский» – «Представление».

Это мои самые любимые поэты. А вот фамилии авторов, которые позволили себе покуситься, я не знал. Оказалось – это Иван Наумов, писатель-фантаст, поэт, выпускник Высших литературных курсов, создатель целого корпуса текстов. А за Гумилёва и Бродского писал некто Олди. Знаете такого? Точнее половина Олди – Олег Ладыженский. Я специально провёл целое расследование…

Так вот (пусть он и половина некого целого), раньше я восхищался этим человеком: характером, умением подавать себя, желанием самосовершенствоваться. В конце концов, я восхищался, как мне казалось, его серьёзным литературным талантом. Оказалось всё не так. Всего намного больше.

Если оценивать, то…

Маяковский – попадание почти на пять. Гумилёв и Бродский – пятёрка с плюсом! Я объясню почему.

Наумов шёл твердо за формой В. В., и всё получилось. Бесспорно. Ладыженский, соблюдая форму, внёс свое. Как мне кажется, эксперимент экспериментом, а автор, он же, прежде всего, художник. На этом восхваления Олега Ладыженского закончу. Боюсь пересластить.

Дальше вот о чём. Современная литература должна быть динамичной. Кто-то спорит и пусть спорит. Ещё «наше всё» говорил, что в успешной прозе много глаголов и мало прилагательных. К чему я начал эту тему? Я хотел отметить текст «Александр Грин. Зябкое сердце». Начал читать и не смог оторваться. Текст не только динамичный, но и атмосферный. Увы, это редкое сочетание. Пять с плюсом. Только недавно я узнал, что написал «Зябкое сердце» Дмитрий Володихин. Автор в особом представлении не нуждается. Мастер есть мастер.

Я не люблю отрицательно отзываться о коллегах. Лучше, как о покойниках – или ничего, или хорошо. Потому что писать сложно, и ругать писателя за неудачу… Я бы сказал – подло. Не нравится, пройди мимо. Пиши о том, что по сердцу. Но… Не могу удержаться и не заметить, что яркой противополоясностью «Зябкому сердцу» Д.В. является текст Марии Гинзбург «Эрих Мария Ремарк. Смерть взаймы».

Есть такая проблема современной фантастики – многословье. Оно понятно, ведь краткость сестра таланта, но мачеха гонорара. И такое впечатление, что Гинзбург платят за каждый килобайт текста… Больше ничего не скажу, и так написал лишнего.

И снова о приятном. «Откуда есть пошли стратозябли» как бы Гиляровского, а на самом деле Андрея Щербака-Жукова. Да, бесспорно похоже по стилю на дядю Гиляя за одним исключением: написано не чернушно, а остроумно. А персонажи – нынешние столичные деятели литературы и журналистики. События рассказа происходят в тихом, хорошо знакомом москвичам спальном районе. Уютный, добрый и юморной текст.

В общем-то, у всех рассказов сборника есть признаки постмодернизма, такая общая концепция, но абсолютней всех, посмотдернистей постмодернисткого, сам проверял на наличие интертекста, игру с деталями и т. д., то есть все анализы положительны… Так вот – это я о «Максим Горький. Колокол ничтожных». Прочитал, очень понравилось, и вдруг выяснил, что автор-то Калиниченко Николай. Мой друг и в некоторых случаях соавтор. Умолкаю, пока не обвинили в личной заинтересованности…

И напоследок я скажу…

Думаю, особенно сложно было писать текст за Шукшина. Сама суть творчества Василия Макаровича не потерпела бы фальши. Его рассказы реалистичны и наполнены деталями, которых не выдумаешь. Все могло бы выглядеть чудовищно и смешно. И вот когда я читал рассказ-эксперимент «Василий Шукшин. Жил такой парень», то невольно проникался уважением к человеку посмевшему, а именно к Дмитрию Федотову. Явно душа и жизненный опыт писателей созвучны. Иначе бы не получилось. Игра Федотова идёт в унисон Шукшину. Только и остаётся сказать: «Браво!»

И наконец…

Постмодернисты говорят о смерти автора, о том, что из интертекстов можно создать любое новое. До бесконечности. Сборник «Классициум» и доказал, и опроверг это. Все-таки гениальные тексты – это хорошо, но и о человеке, о художнике, глупо забывать. Это то, что называется «индивидуальность».

З.Ы. Если я кого-то не отметил, это не значит, что мне не понравилось, чёртова газетная площадь диктует мне свои условия, и пришлось рассказать только о самых лучших. С моей точки зрения.

 

Из-за грехов среди ночи подушка колотит из-под головы

Владимир Личутин

Я давно мечтал поговорить с этим человеком. Его роман «Скитальцы» я прочитал лет пять назад. Помню, плакал. Роман поразил меня, затронул самые скрытые струны души. Судьба нас свела недавно на одной из презентаций в Союзе писателей России…

– Что вы думаете о возникшей недавно скандальной ситуации в Доме Ростовых?

– О МСПС мы ничего не знаем – это какая-то тайна. Как масонская организация. Мы ведь о масонах ничего не знаем. То есть для нас, писателей, что есть эта организация, что её нет – едино. Многие думают, что этой организации нет. Миф. Должна быть одна контора – Союз писателей России. И лучше, если она будет маленькая. Десять человек. Этакий верховный совет жрецов, который будет управлять сознанием страны. Поэтому от комментариев воздержусь.

– В уставе Союза писателей написано, что организаций может быть столько, сколько захотят сами писатели? Вы считаете, что это несправедливо?

– Наоборот, как раз я отстаивал всегда это право. Одна, две, тысяча, сто тысяч. От этого литературе хуже не будет. Другое дело, когда писатели разобщены, то это невыгодно им самим. Душа хочет свободы, а плоть желает есть. Когда организация одна, то легче получить какой-нибудь грошик в карман литератору.

– Недавно Путин встретился с театральными деятелями и пообещал им помощь от государства. Теперь президент планирует встречу с писателями. Как вы считаете, разобщённость сильно помешает писателям договориться с главой государства?

– Даже если бы был всего один гигантский Союз писателей, но русский Союз, Президент никогда бы с ним не встретился, потому что внутренне он тайный человек. А общей массе людей внушили, что это русский человек. И они все ждут русского слуха, русского отголоска. Но Путин, как Великий немой, молчит. Он не даёт никаких знаков, что он русский. Совсем наоборот, он сигнализирует о своей нерусское. И это нас, русских писателей, раздражает.

– Каким образом, по вашему мнению, Путин должен был доказать свою русскость?

– Он должен был пригласить русских писателей. Их не так много. Членов Союза много, но есть же жрецы Союза. Их человек десять. Распутин, Белов, Ганичев, Крупин, Бородин, Поляков, Солженицын… Солженицыну сейчас рот запечатали свинцом! Пригласить нужно настоящих писателей! Не таких, как Приставкин, который за всю жизнь написал только одну жалкую повестушку. Не таких, как этот одесский шутник… Забываю всё время его фамилию…

– Вы имеете в виду Жванецкого?

– Точно.

– А что вы думаете о Задорнове? Он из той же компании.

– Задорнов, по крайней мере, раз в десять талантливей. А вот Жванецкий сейчас объявлен писателем номер один и личным другом товарища Путина. Не понимаю, за какие заслуги. Что может вынести Путин из общения со Жванецким? Ровным счетом ничего.

– Вы довольны своей профессиональной судьбой?

– Я при Советской власти не издавался в журналах четырнадцать лет. С 76-го по 90-й год. Сейчас снова я ни в один журнал не могу прийти. Несмотря на всеобщую свободу. Поэтому литературная моя жизнь прошла вне журналов – это очень тяжело. Особенно раньше, когда журналы выходили огромными тиражами, и вся критика ориентировалась именно на журнал. Книги тогда почти не рассматривались. Я не скажу, что моя судьба печальная или тяжёлая, но она однобокая получилась. И мне даже странно, что меня как-то вообще запомнили в литературе.

– Я слышал от некоторых ваших собратьев по перу такие слова в ваш адрес: «Выдающийся писатель»…

– Это убогий комплимент, я считаю… Дело в том, что некоторые мои книги вышли тиражом боже пятнадцати миллионов. Обо мне написано пять кандидатских диссертаций. И меня эта ситуация удивляет – вроде мимо журнала прошёл, а вроде все знают. Многие говорят: «Да ладно ныть. О тебе написано сотни статей. Ты в фаворе был». Книги действительно, было время, расходились гигантскими тиражами: триста – триста пятьдесят тысяч за неделю. Я очень рад, что вкусил сладость больших тиражей. Но сейчас всё по-другому – две тысячи книг у меня расходится за два года. Возможно, это правильно. Во времена Пушкина книги издавались тиражами пятьсот экземпляров, но они воздействовали на определённый слой людей, и этого было достаточно. Некоторые писатели в советское время выпускались двухсоттысячным тиражом, а сейчас их никто не знает. А вот, например, Белов издал «Привычное дело» в журнале «Север», у которого тираж был небольшой для того времени, но вся страна узнала об этом мгновенно. То есть тираж не так уж важен. Он нужен, конечно, для того чтобы писатель мог жить. Но влияние или давление на нацию от этого не уменьшается.

– Вы можете прожить на свои гонорары?

– Нет. Мне очень тяжело. Но я стараюсь преодолеть себя. Я мучаюсь, я воюю с женой. Писатель не должен говорить людям, как он живёт. Это никому неинтересно. С одной стороны, если мы скажем, что живём плохо, нам ответят: «Наверно, вы плохо пишете». С другой стороны, если мы скажем, что живём хорошо, нас упрекнут: «Заелись». В полосу уныния, которая овладела государством, нам не нужно говорить о том, что нас не читают, мало издают. Это нельзя даже произносить. Потому что если у нас будет только сто читателей по всей стране, они разнесут идею, которую мы выразим. Мне плохо, я стенаю, но подспудно всё равно всегда себя навостриваю, что я должен, как пастырь, исполнить свою задачу. И я её исполняю. За роман, который пишу три года, я получаю тридцать тысяч рублей, но душу не переделаешь.

– По вашему мнению, что самое страшное для русского человека?

– Распрощаться с совестью. Я, например, грешный человек. Массу грехов сделал. Но я если даже какой-то грех совершаю, меня потом среди ночи подушка колотит из-под головы.

 

Мужская школа Альберта Лиханова

Писатель номера

Альберт Лиханов считает, что для него начало всех начал – Вятка. Он говорит:

– Тоски по малой родине – а это город Киров, по-старому Вятка, – не испытываю по той причине, что я с ней никогда не расставался ни морально, ни материально. Горжусь тем, что мне присвоено звание «Почётный гражданин Кировской области». А почётным гражданином города Кирова меня сделали ещё лет 30 тому назад. В Кирове я родился, крестился, учился, женился, и там же родился мой сын. Я всегда, чем мог, откликался на беды своей родины. Детский фонд, который я возглавляю, создал там на паях с городской администрацией Православную гимназию, был инициатором создания целого ряда семейных детских домов (кстати, один из них – Ирины Онохиной – не только удостоен ордена Почёта, но и получил премию Президента Российской Федерации). Мы помогаем детским домам региона. Вместе с городом воссоздали центральную библиотеку для детей и юношества – единственную библиотеку в России, созданную в новой истории с нуля, и Фонд не только наполнил её книгами, но и оборудовал уникальным финским книгохранилищем, аналогов которому в области нет. Такое хранилище позволяет детской библиотеке иметь фонды в 150–200 тысяч томов. На гонорар от книги, изданной в Японии, я подарил библиотеке десять компьютеров. Ну и приятно тронут тем, что эту библиотеку городская Дума назвала моим именем. Мы помогаем детскому областному туберкулёзному санаторию, всем сиротским заведениям региона, приняли патронаж над 39 районными детскими библиотеками. Фонд направил для детей региона подарков на многие миллионы рублей. Однако всё это мало радует. Моя родная область числится среди трудных, проблемных, и я буду помогать ей впредь, как только могу. Бываю дома я очень часто.

– У какой книги была самая трудная судьба?

– У всех моих книг, вышедших в советское время, была счастливая судьба. Их издавали огромными тиражами, и они доходили даже до самых далёких библиотек, включая школьные. Первое моё собрание сочинений вышло 150-тысячным тиражом в «Молодой гвардии». Второе собрание вышло в издательстве «Терра» – спасибо ему за это! – но тиражом уже 5 тысяч экземпляров. Я думаю, все писатели сегодня испытывают бедствие. Я не говорю про материальную сторону дела, а только про тиражную. Маленькие тиражи – мало читателей, невелико влияние писательского слова на народ. И вот в этом мне видятся трудности всей современной литературы.

– Над чем вы работаете?

– Несколько десятилетий, начиная с 1970-х годов, я пишу долгую книгу своего детства под названием «Русские мальчики». Она состоит из коротких повестей и рассказывает о том, как мы жили в тылу во время войны. Две предпоследние мои повести «Крёсна» и «Лежачих не бьют» были напечатаны в 2004 году в «Нашем современнике». А сейчас завершаю ещё одну повесть этого своеобразного книжного сериала про и для детей – «Те, кто до нас». «Русские мальчики» вместе с романом «Мужская школа» составляют большую дилогию о военном детстве. Надеюсь, что нынче, в год Победы, они своеобразным сериалом из семи книг, – по одной-две повести в каждой, – увидят свет и придут к читателю.

 

О стройных балеринах и о наивной интонации

Балет «Светлый ручей» показали в Большом театре 31-й раз. Сейчас самое время вспомнить и комплименты, и потоки ругани, которые обрушились на хореографа Ратманско-го и художника Мессерера в год премьеры. Балет обзывали клубной самодеятельностью, ругали за отсутствие драматургического смысла, логики повествования, а обозреватель Лейла Гучмазова (Время МН, 19 апреля 2003 года) на всю Москву заявила, что доярке остаётся доить только «то самое», если корову изображают два кубанца. Кстати, я сам видел, как корова взбрыкивала и распадалась на составные части, едва девушка дотрагивалась до «вымени»…

В год премьеры (2003) зрители шли на балет охотно, яблоку негде было упасть в зале. Люди смеялись громко и искренне. Так хохотали только во время просмотра ранних советских комедий («Весёлые ребята», «Волга-Волга», «Кубанские казаки»). Но всему есть предел, и от смешного хореографического шоу (иначе не назовёшь) зрители устали, теперь обывателей интересует (цитирую руководителей Большого) «мировая премьера» – опера Леонида Десятникова «Дети Розенталя». Поэтому на «Ручей» можно достать билет даже по студенческому документу: за полчаса до спектакля заплати в кассу 20 рублей и смотри себе на прекрасных пастушек с третьего этажа из бинокля.

Лично я побывал на «Ручье» три раза. Первый – с очаровательной девушкой – театральным критиком. Она всё время хмурила лобик и что-то черкала в блокноте, потом написала разгромную рецензию. Говорила она об увиденном мало. Помню, несколько раз повторила:

– Гадость.

Второй раз попал на балет случайно – один. В зале оказался задолго до начала, было время посмотреть по сторонам. Как назло в партере тогда сидели только «гости с юга», не знаю почему, возможно, приехала какая-нибудь делегация из республики СНГ. А так как физиономист из меня неважный – по лицу не могу определить ни характер, ни темперамент, ни национальность, поэтому, вспомнив о «Норд-осте», я ушёл в антракте. Однако никогда не забуду, как в течение первого действия «гости» вздыхали и одобрительно цокали языками, а когда у балерин-колхозниц задирались юбки – аплодировали.

В третий раз я пошёл на «Светлый ручей» со своим другом латышом Яном из московской «мажорной» тусовки. Это было совсем недавно, мне хотелось снова посмотреть балет перед тем, как написать колонку в газету.

Друг мой оказался человеком сложным. Он постоянно мне шептал на ухо:

– Какие стройные! Какие стройные!

Я спросил у него:

– Ты ведь каждую неделю в театр ходишь. Ещё не насмотрелся?

– Да я обычно девчонок провинциальных сюда вожу, чтобы удивить. С девушкой сидишь в предвкушении… Думаешь – сейчас домой ко мне пойдём, туда-сюда… Поэтому не до балерин.

До этого раза я никогда не был с ним в театре, поэтому только тогда понял, для чего он ходит на спектакли. (Кстати, друг мой человек далеко не глупый, заканчивает аспирантуру МГИМО.)

Лично я в третий раз на балете засыпал – видимо шоу Ратманского для одноразового просмотра. Конечно, забавно. Особенно радует, что постановщики не смеются над немодными в наше время героями – пастухами, доярками, хлеборобами. Если бы они пошли по пути насмешек, то непременно бы скатились в банальность, «пелевинщину» и даже – не дай Бог! – в «сорокинщину». А так всё нормально, обыкновенный водевиль. Собственно говоря, Шостакович и Лопухов в далёком 35-м сделали то же самое. За что и поплатились – как известно, балет запретили. Статья в «Правде» – «Балетная фальшь» на долгие годы похоронила «Светлый ручей».

Главное достижение спектакля – это интонация, наивная и прелестная. История женщины-затейницы, которая решила проучить изменника-мужа, переодевание, не узнавание – всё это стало классикой ещё в средние века, но зрителю такие избитые коллизии не надоели. Люди хотят отвлечься от постылой жизни и окунуться в сказку, лёгкую, незатейливую. Всё это есть в балете «Светлый ручей». Сходите в Большой театр, не пожалеете. Жаль только, что в апрельском репертуаре спектакль не значится, придётся ждать до мая.

 

Дмитрий Емец: от Тани Гроттер я устал

– К критике я отношусь спокойно и с большим уважением, если она аргументирована. Критика нужна. Себя со стороны не видишь. Критики это зеркала, в которые молено поглядеться.

– Вы напишете ещё книги о Тане Гроттер?

– Возможно, когда-нибудь я вернусь к «Тане», но пока мне нужно отдохнуть от неё.

– Таня Гроттер и Мефодий Буслаев ещё пересекутся в новых книжках?

– Серия «Мефодий Буслаев» будет жить отдельной жизнью. Какие-нибудь упоминания о Тане могут быть, но она не появится в романе. Я думаю – лучше не смешивать. Каждая книжная серия хороша сама по себе.

– Гарри Поттер сейчас выходит из моды, а что происходит с Таней Гроттер?

– Я могу точно сказать, что «Таня» заняла определённую нишу. Есть книги модные, а есть книги стабильные, я думаю, что «Таня» превращается из книги модной в книгу стабильную.

– Будут ли фильмы или компьютерные игры по «Тане Гроттер»?

– Время от времени компьютерные фирмы мне присылают проекты, но пока ничего приятного я сказать вам не могу. Что касается фильмов – это зависит от заказчика. Идеи есть.

– Над чем вы сейчас работаете?

– Сейчас я пишу два сериала. У меня есть ещё пара интересных задумок, но мне не хотелось бы о них говорить, потому что нельзя изменять тем сериалам, которые лежат у тебя в компьютере, иначе они могут сильно на тебя обидеться.

– Пословицы и поговорки, которые есть в ваших книгах, вы сочиняете сами?

– Всем известные народные пословицы, конечно, сочинил не я. Только некоторые поговорки и пословицы мои.

– Вы пишете что-нибудь, кроме фэнтези? Вас интересует реальный мир?

– Я не считаю себя автором традиционного фэнтези. Мои произведения не существуют в рамках одного жанра. Таня Гроттер и Мефодий Буслаев, если определить эти книги в жанровом отношении, – это фэнтези плюс реалистический роман. Поэтому к жанру традиционного фэнтези моя проза не относится. Именно на пересечении реалистического романа и фэнтези, я считаю, может родиться интересная книга.

– Будут ли продолжены ваши отношения с издательством «Альфа-книга»? В этом издательстве у вас вышли две серии – «Неудачник» и «Великая женщина».

– Нет, теперь работаю только с издательством «Эксмо». Надеюсь, что эти книги будут переизданы в этом издательстве. Думаю, год-два я не буду возвращаться к сотрудничеству с издательством «Альфа», хотя вполне возможно, что когда-нибудь мне это захочется. У меня очень много рассказов, которые молено предложить «Альфе». Вообще, писать роман – это одно, а рассказ – подсаживаюсь к очередному столу или очередному компьютеру, пишу какой-то новый пласт прозы.

– В каком жанре вы пишете рассказы?

– Это или реалистические рассказы, или рассказы в жанре юмористической фантастики. Они есть в Интернете, посмотрите.

– Почему вы не пишете отдельные книги? Сериалы лучше продаются?

– Такие книги уже существуют. Они выпускаются сейчас серией, которая называется «Любимые книги Тани Гроттер», там будет боже двадцати книг. Это весь литературный багаж, который был у меня до этого времени. Книги этой серии ориентированы на читателя до 14 лет.

– Ваш читатель – это только ребёнок?

– Нет. Писать только для детей мне было бы неинтересно. Сейчас я вижу по электронным письмам, из разговора с почитателями – мне удаётся работать и на взрослого читателя. Это для меня крайне важно.

– Город Емец как-нибудь связан с вашей фамилией?

– Я на это надеюсь, но вообще моя фамилия орловская. Она XIV века. У неё есть два значения. Первое – это сборщик податей, второе – ловец преступников.

– Я слышал, что вы занимались каратэ.

– Я и сейчас занимаюсь. Хотя последний месяц я могу тренироваться только дома.

– Я помню, что вы участвовали в соревнованиях на Украине.

– Это были соревнования крымские, а не всеукраинские. Я занял второе место.

– Вы вправду знаете латынь или берёте выражения из других книг?

– Я знаю латынь. И пользуюсь словарём. Греческий ещё знаю.

– Почему вы в книгах не пишете просто – «душа», а заменяете это слово другим?

– Просто писать – «душа» было бы банально и ответственно.

– По-вашему, где у человека находится душа?

– Меня всегда занимал этот вопрос. И даже не столько где она находится, а как душа «работает». Если действительно существует душа, то почему мы видим старых людей, которые сохранили бодрость тела, но уже не в этом мире – они потеряли память, они внутренне умерли. Потом я приблизительно понял, как это возможно. Например, в комнате стоит пианино. Мы нажимаем на клавиши и слышим звук, слышим музыку. Теперь представим, что прошло время, и пианино постарело. Внутри инструмента некоторые струны порвались, некоторые прогнили. И «душа» нажимает на те же клавиши, но музыки уже не получается. Где находится душа, я не знаю.

– Кого бы из писателей вы могли отметить?

– Я не ориентируюсь на живущих ныне писателей. Они мне неинтересны. Я люблю литературу XIX века. У меня не хватает времени следить за современной литературой. Я мало читаю новых книг, в основном перечитываю тот багаж, который у меня собрался. В своё время я прочитал тысячи книг, и для меня очень важно открыть что-то новое в уже прочитанном.

 

Чуть-чуть морализаторства и немного о концерте

– Мы теперь сила, – сказал он. – Мы воспитаем такого слушателя, какого захотим.

Я замолчал, задумался. Сытый, самодовольный, наглый. Я понял – прав… Воспитает. Вспомнилось, как в бытность мою корреспондентом «Комсомольской правды» в Казани встречал Доминика и его ребят вместе с фанатами около гостиницы (задание редакции, сам бы туда вовек не потащился, я их и знать не знал до этого). Школьницы и школьники простояли на морозе часов семь, они хотели увидеть своих кумиров, сфотографироваться с ними. Артисты вышли, растолкали поклонников, обозвали их, сели в «фабричный» автобус и укатили. Что особенно меня поразило – фанаты будто не заметили хамства. Они постояли ещё немного и направились на концерт. Воспитали уже! А дальше Доминик и его «Банда» изгалялись над ними в казанском цирке: безголосо пели бессмысленные тексты, показывали голую задницу, облили первые ряды водой. А поклонники орали восторженно и просили автографы.

Возможно, у меня гиперболизированное ощущение красоты, но мне концерт «Банды» в Казани не пришёлся по душе. Я не призываю: слушайте все исключительно классическую музыку! Но вот если бы поп-музыканты чуть-чуть приобщились? Классические концерты сохранили традиции старых времён, причём самые лучшие и красивые. Столько накопленной за века эстетики хранит для мира разве только английский королевский двор. Есть чему поучиться.

Так вот. 23 апреля в Большом зале Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского прошёл концерт, посвященный 60-летию Великой Победы. Главные лица этого действа – известный музыкант лауреат международного конкурса Карен Шахгалдян и дирижёр Мария Эклунд, также участие принимала Государственная академическая симфоническая капелла России. Праздник удался. Несмотря на то, что самые дорогие билеты в партер стоили 3000 рублей, в зале не было ни одного свободного места.

Особый интерес для журналистов в последнее время представляет молодой Карен. Ему нет ещё и тридцати, но он уже успел снискать любовь слушателей и признание профессионалов. Например, его учитель Виктор Третьяков сказал о нём следующее:

– Очень талантливый скрипач. Яркий, темпераментный, с блестящей техникой и хорошим вкусом.

Действительно, столько страсти на концерте я видел впервые. Скрипка в руках Шахгалдяна то стонала, то плакала, то смеялась, даже холодная красавица из Швеции дирижёр Мария Эклунд в конце первого отделения загорелась от его порыва. Нужно сказать несколько слов об инструменте, на котором играет музыкант, – это скрипка работы Страдивари. Говорят, она сама выбирает хозяина.

Настроение портили только секъюрити. Они блокировали оба входа на сцену – стерегли инструмент Страдивари. А у меня отношение к охранникам субъективно отрицательное, натерпелся я от них – одно время делал экстремальные репортажи для «Комсомолки» в рубрику «Испытано на себе». И как-то зло они на меня смотрели, видимо, чувствовали мою неприязнь. Или думали, что я скрипку украсть хочу?..

В концерте исполняли произведения только П. И. Чайковского, потому что (цитирую пресс-релиз приблизительно) «для Чайковского тема истории России была тесно связана с темой человека, вовлечённого в исторический процесс. Эти произведения исполнялись в концертных залах и в период Великой Отечественной войны…» Пусть простят меня организаторы, но не только эти и не только этого композитора. Но Бог с ним, почему бы не послушать П.И.? «Размышление», «Скерцо», «Мелодия», «Меланхолическая серенада», «Вальс-скерцо», «Концерт для скрипки с оркестром ре мажор». Последнее произведение самое известное. Творя его, Чайковский пребывал в расположении духа, когда труд сочинительства превращался в наслаждение. Это единственное сочинение, которое впервые было представлено публике не в России, а в Вене. Обаятельная музыка, от неё хочется жить. И исполнял её виртуоз, у которого есть все шансы со временем зажечь свою звезду рядом с именем великого русского композитора.

Несколько раз во время концерта мне в голову приходила одна и та же мысль: «Из всех искусств ближе всего к Богу музыка. Самые гениальные гении – это музыканты, просто их человеку не понять, потому что теорию относительности ещё возможно как-то постигнуть разумом и интуицией, но кто может во всей полноте освоить язык музыки? Проникнуть в суть той информации, которую несут звуки? Если есть ангелы, то они общаются именно этюдами, симфониями, фугами». Действительно, на концертах Карена думаешь о Боге и ангелах. И неверующий уверует.

Хотел закончить колонку на этой высокой ноте, но почему-то не к месту вспомнился Доминик и его «Банда». Простите, не из той оперы. М-да. Перед глазами замаячили обрывки воспоминаний казанского концерта. Не к месту, точно, не к месту. Однако как после этого не поверить и в чёрта?.. Его образ сейчас стоит перед моим внутренним взором.

 

Рецепт семейного счастья: эрос или убийство?

На прошлой неделе удалось побывать на двух премьерных кинопоказах. Фильмы «Эрос» и «Мистер и Миссис Смит» стоят в разных нишах искусства. Если первый претендует на интеллектуальность, то второй – чистого вида попса.

«Три великих режиссёра, одно эротическое путешествие» – написано на листовке, зазывающей в кинозал для просмотра ленты «Эрос». Вонг Кар-Вай, Стивен Содеберг, Микеланджело Антониони.

Первая часть, итальянская, самая эротичная и яркая. Называется она «Опасная связь вещей». «Конец лета, яркие краски, супружеская пара, находящаяся в кризисном периоде, другая женщина, одиночество, потеря привлекательности, опустошённость…» – цитирую пресс-релиз. Эти слова очень точно передают ауру фильма. Чувственность насыщает воздух. Камера показывает самые пленительные части женского тела, надолго задерживается на талии – обтянутая тонким шёлком, она кажется особенно привлекательной. Сцены, где женщины появляются без одежды, восхищают, ни капли пошлости, только великое искусство. А особенно запоминается вот такой эпизод – загорелая брюнетка торопливо, но грациозно надевает босоножки на длинном каблуке. Самый завораживающий момент. Стройные ноги, лёгкое, как паутинка, платье, трепетные движения. Длится где-то около минуты. Не оторвать глаз. Нужно отметить великолепную работу оператора.

Вторая часть фильма, «Равновесие», снята американским режиссёром Стивеном Содебергом. Бред, бред, бред. 50-е годы, США. Рекламный агент просит помощи у психоаналитика, потому что каждую ночь он видит навязчивый эротический сон с участием женщины, которую не может узнать. Однако психоаналитику необходимо лечение у психиатра, так как ведёт он себя неадекватно – почтенный человек плотного телосложения во время консультации, едва клиент отвернётся, воровато смотрит на улицу в бинокль, пускает бумажные самолётики, двигается, как озабоченный бабуин, и т. д. Абсурд. Очень сложно понять финал. Боюсь ошибиться, но, кажется, выяснилось, что загадочная женщина из сна – это законная супруга депрессивного агента. Напрасно он волновался.

Вторая часть преимущественно чёрно-белая, и только сон цветной. Нужно отметить, здесь самая красивая героиня. Чудное женственное создание, классические черты лица, которые она прикрывает романтической вуалью. Однако меня до сих пор гложет мысль – супруга она или просто мираж?

Эпизод третий – заключительный. «Рука». Наипошлейшее, наибанальнейшее полотно с элементами садомазохизма. Вонг Кар Вай снимал этот фильм в Гонконге, хотя планировал в Шанхае. Помешала эпидемия атипичной пневмонии. По словам режиссёра, работу делали наспех и малой командой.

– Каждый день начинали с тщательного мытья рук и надевания защитной маски. По совету врачей мы избегали телесного контакта друг с другом. Эта ситуация вдохновила меня сделать картину о прикосновении, – признался Вонг Кар Вай.

Что ж, об этой, китайской, части «Эроса» хочется забыть, укрыться, чтобы не заразиться чем-нибудь неизлечимым. Например, атипичной пневмонией…

Сюжет – молодой портной Чанг приходит к молодой богатой куртизанке, чтобы снять мерки для платья. Он ждёт её. Слышно, как в соседней комнате девушка предаётся разврату со старым, но богатым любовником. Когда мадам появляется, она насмехается над портным, унижает его мужское достоинство, угрозами заставляет снять штаны, потом рукой сжимает ему органы. Это самый отвратительный фрагмент фильма. Портной Чанг безвозвратно влюбляется в женщину. Он остаётся верен своему чувству много лет, и даже когда куртизанка лишается всех покровителей, денег, уважения, красоты, здоровья, она заболела чем-то трудноизлечимым, портной не оставляет её, помогает. В финале она, использовав его по полной, улетает с богатым любовником, а Чанг пускает скупую мужскую слезу. Вот такое кино.

Выводы я делать не берусь, оставляю этот труд читателям.

Теперь несколько абзацев о мировой премьере режиссёра Дуга Лимана «Мистер и Миссис Смит» с Бредом Питом и Анжелиной Джоли в заглавных ролях. Первая сцена – молодая семья на приёме у психоаналитика (вспомните «Равновесие», по-моему, в США без психоанализа жить не могут). Что-то в семье не ладится. Но они обещают справиться. С виду непримечательная американская семья…

Пресс-релиз: «Но оказывается, что каждый из них скрывает нечто, за что его другая половина просто убила бы: мистер и миссис Смит на самом деле являются высокооплачиваемыми суперпрофессиональными наёмными убийцами, но… в противоборствующих организациях. Мистер и миссис Смит находят новый источник оживления вялой семейной жизни, когда каждому от их шефов поступает приказ убрать другого… вот тогда-то начинается настоящее веселье. И отныне все поступки ведут к последнему решающему акту: показать своё непревзойдённое мастерство и решить для себя, нужны ли они друг другу…» В общем-то, это почти всё, что можно сказать о фильме. Попса. Но качественная. Здесь есть и секс, и экшн. Кинокартину можно назвать комедией. Семейная пара киллеров решает обычные проблемы супругов: ссорятся, предъявляют претензии, но ещё стреляют, взрывают, давят автомобилем, жестоко бьют друг друга ногами. А потом мирятся и предаются любовным утехам. Для семейного потребления. Обратите внимание, начало затянуто, самое интересное ближе к середине. Приятного вам просмотра.

 

Сколько стоит Толстой

В ИТАЛИИ?

Соня Кацанига прибыла из итальянского городка Монс, который находится недалеко от Милана (10 километров). В Москве она уже не первый раз. Соня ежегодно приезжает сюда на стажировку, потому что она учится в итальянском университете и её будущая профессия – специалист по русской литературе. В нашей небольшой беседе Соня рассказывает об Италии и делится впечатлениями о России. Никогда не думал, что наша страна во многом похожа на Италию – те же проблемы, такие же ситуации…

– Почему у вас русское имя?

– Меня назвала так мама. Она очень любила русскую литературу и однажды прочитала «Войну и мир». Там был персонале – Соня Ростова. Она думала, что Соня – это русский вариант греческого имени София. Поэтому теперь я Соня. Это моё полное имя.

– А многие ли в Италии читают Толстого?

– Немногие.

– Но русская литература у вас продаётся свободно? Итальянец может прийти в любой книжный магазин и купить Толстого, Достоевского?

– Да, это конечно. А ещё самые знакомые итальянцу русские авторы – это Булгаков, Чехов, Гоголь. Но популярна в Италии другая литература.

– Какая?

– Ерундовая, низкокачественная. Например… Возможно, только у нас есть такой феномен. У нас много юмористических программ на телевидении, и комики, которые ведут эти передачи, пишут книги. Рассказики, анекдоты. Итальянцы такие вещи очень хорошо покупают.

– Хочу вас огорчить, Соня, это нормальная ситуация и для нашей страны. А ещё что у вас читают? Детективы?

– Не очень.

– Фантастику?

– Толкиена «Властелина колец». И вообще фэнтези.

– А ещё какие жанры считаются модными в Италии?

– Например, был такой бестселлер. Девушка восемнадцати лет опубликовала свои сексуальные похождения. Или была модной такая книга – бабушка написала письмо внучке, в нём она рассказала о своей молодости, влюблённостях. Очень банальная вещь. Но у нее есть достоинство – очень простой стиль, поэтому её купили миллионы. Большинство женщин читают наиглупейшие романы о любви. Они написаны не очень литературно, и истории всегда похожи…

– По вероисповеданию вы католичка?

– Да.

– Вы верите в Бога?

– Наверно, да. Но мне не нравится итальянское духовенство. Они должны быть бедными. Так сказал Джезу (Иисус. – А. Г.). Они носят модные одежды, у них «мерседесы».

– То есть по духу вы реформатор?

– Да.

– Но это очень странно. Италия – консервативная страна.

– Очень много итальянцев думают так же, как я.

– Как вы считаете, ваша страна милитаристская?

– Я думаю, в Италии милитаризм – притворство. Если ваши молодые ребята служат в казармах два года, то наши только год. Кроме того, у них есть право выбора, они могут заменить военную службу работой в библиотеке или больнице. Например, мой знакомый вместо военной службы работал курьером. Нам говорят, что итальянский солдат должен быть готов к войне, и если она будет, защищать родину до последнего, но мы твёрдо уверены – войны никогда не будет. По крайней мере в ближайшее десятилетие. Возможно, итальянский народ и ошибается.

– А как у вас в Италии относятся к Муссолини?

– Это был очень нечестный режим. Я говорила со своими бабушками и дедушками, например, о голосовании в то время. Если на выборах ты отдавал свой голос не Муссолини, то у тебя был бюллетень другого размера. И так люди могли понимать, что ты не написал имя диктатора. И это могло повлиять отрицательно на карьеру, на отношения с соседями и властями. Зато Муссолини поддерживал материально многодетные семьи. Такая была политика. Он хотел, чтобы итальянки много рожали. Это хорошо, потому что сейчас возникают очень серьёзные проблемы у людей, которые хотят иметь много детей. Невозможно содержать большую семью. Особенно после того, как мы перешли на евро.

– Итальянцам не нравится, что у них ввели евровалюту?

– Да. Зарплаты в новой валюте фактически меньше, чем были в лирах. У нас очень дорогие продукты. Килограмм хлеба стоит 2,5 евро, мясо 12 евро.

– У вас много безработных?

– Да. Если итальянец нашёл постоянную работу, то ему нужно постараться продержаться на ней до самой смерти. Особенно трудно молодым людям, только что получившим диплом. Невозможно устроиться. Из этого вытекают и другие бытовые трудности. Например, никто не станет тебе сдавать квартиру, если нет гарантии постоянного заработка. Поэтому очень много людей живут с родителями до 30 или даже 40 лет. Непопулярна у итальянцев реформа пенсии. Теперь мужчины уходят на покой в 65 лет, а женщины в 60. Из-за угрозы потерять постоянную работу у среднего итальянца есть страх того, что достойной пенсии он не получит и придётся работать до 85 лет подёнщиком.

– С какими проблемами сталкиваются русские граждане в Италии?

– Если они хотят прожить какое-то длительное время в нашей стране, то перед ними встаёт большая сложность. В Италии очень трудно получить вид на жительство. А без него невозможно найти работу. Если нет работы, то трудно получить вид на жительство. Это порочный круг. Российские дипломы о высшем образовании в Италии недействительны. Их нужно конвертировать. А это очень трудно. Поэтому россиянам приходится заниматься грязными работами, даже если у них есть высшее образование. Многие считают, что наша страна – рай, но это неправда. Из всех европейских государств наше самое неустроенное. А всё оттого, что мы безорганизованные и неактивные. Мы не хотим решать свои проблемы, плывём по течению, поэтому ситуация не улучшается.

– Вы знаете, Италия очень похожа на Россию. Просто братская страна.

– Наверно так, но ваша культура у нас непопулярна. У итальянцев много стереотипов по поводу России. Холодно, мафия, теракты…

– Медведи по Москве ходят…

– …бедные, ничего интересного.

– Ваши впечатления от поездок по другим городам России?

– Я заметила, что у вас в провинции люди менее стрессированы. Они спокойны, знают друг друга лучше. Они чаще ходят в гости. В Москве большие расстояния, они разлучают людей. Например, я живу около метро «Третьяковская», а моя подруга возле метро «Красногвардейская». И мы долго не можем увидеться. Это далеко. Хотя культурная сторона в провинции хромает, например, в Нижнем Новгороде только один театр и несколько кинозалов.

– А в вашем городе сколько театров?

– Два. Нет, два с половиной. Один для очень маленьких спектаклей, их смотрят школьники. У нас тоже провинциальный город.

– Вы говорили, что в Италии всё дорого, а сколько стоит Лев Толстой в итальянском переводе?

– Где-то 12 евро. Или чуть больше.

 

«Война миров» в кинотеатре «Пушкинский»

«Никто не поверил бы в начале XXI столетия, что за всем происходящим на земле зорко и внимательно следят существа боже развитые, чем человек; что в то время, как люди занимались своими делами, их исследовали и изучали. С бесконечным самодовольством сновали люди по всему земному шару, занятые своими делишками, уверенные в своей власти над материей. А между тем через бездну пространства на Землю смотрели глазами, полными зависти, существа с высокоразвитым, холодным, бесчувственным интеллектом и медленно, но верно вырабатывали свои враждебные нам планы…» Итак, «Война Миров» уже в Москве! Недавно в кинотеатре «Пушкинский» состоялся закрытый показ для звёзд культуры и журналистов. И чего я там только не насмотрелся! Перед показом устроили целый спектакль – согнали солдат срочной службы, нарядили их в костюмы химзащиты и заставили так бедных стоять перед «Пушкинским», раскидали кирпичи с огромными красными каплями на боку, будто их расплавило инопланетное оружие, а смешной человек в чёрном с одинаковыми интервалами говорил в рупор:

– Они уже здесь! Все в укрытие!

Журналисты и гости толпились за кордоном, ждали. Огромная масса людей. Кто-то сказал:

– Вот сейчас «чёрная вдова» бомбу взорвёт и двести журналистов отправит на тот свет.

Действительно, взорвалось, и люди заметались в огне. Слава Богу, что это было так задумано организаторами. Решили нас поразить спецэффектом. Горящие солдаты побегали, потом легли на живот, и их потушили огнетушителями. Потом мы входили в кинотеатр долго и мучительно, людей набилось много и в партер, и в бельэтаж, некоторые даже стояли. А фильм – всего лишь перепев романа Герберта Уэллса, правда, эпопея переделана в приключения одной семьи. Некоего Рея Ферье (Том Круз) бывшая жена (Миранда Отто) просит остаться с их общими детьми, последить за ними, пока она и её новый муж отлучатся в Бостон. Дети Рея не любят, не слушаются, а он их и не пытается понять, потому что ему, в общем-то, никто не нужен. Но тут высаживаются инопланетяне, и отцу приходится стать хорошим, ибо только так он сможет спасти семью. Одним словом, типично американская банальность.

Фильм страшный, масса спецэффектов – после попадания луча инопланетян с людей медленно слезает кожа или они рассыпаются в прах. Много жестоких сцен, а пришельцы чужеродные и холодно-расчётливые. Они с помощью машин высасывают кровь из землян и удобряют ею землю для того, чтобы лучше росли лианы из их мира. Притом, что ничего умного, нового и вечного после просмотра кинокартины в голове не останется, оторваться от экрана вы не сможете. Действие поглощает и держит до последнего кадра. Ну что тут сказать? Спилберг.

Беженцы бежали от треног инопланетян, плелись плотной толпой по дорогам Штатов, а я думал о том, что как нельзя лучше понимаю их, ведь только что прорывался через кордоны охранников, потом входил с потоком людей в «Пушкинский». Рассаживался. Мест не хватало. Люди ругались. Кто-то чуть не подрался. Видимо, организаторы всё это придумали специально. А может быть, так им рекомендовал хитрющий американец Спилберг?..

Сюжет, наверное, знают почти все, поэтому пересказывать нет смысла… Сцена, где Рею приходится убить фермера, потому что из-за него могла бы погибнуть дочь, реалистична и психологична. Жаль, что Спилберг её не дожал, она страшная, но не хватает чего-то неуловимого для того, чтобы даже самый привередливый вкус окрестил её правдой жизни. А вот концовка в стиле индийских фильмов, где члены семьи соединяются вновь, разочаровала всех зрителей, в том числе и меня. Никто из родных не пострадал, они феерически красиво встречаются на руинах города – Рей, сын, дочь, жена. Многие из моих соседей выдохнули – ерунда. Я им верю.

Стивен Спилберг уверен, что эта кинокартина станет лучшей в десятилетии. А ведь так и будет. И это печально. Неужели всё, что нужно для успеха, – это банальность, замешанная на спецэффектах и три-четыре удачных эпизода? Режиссёры России, взываю к вам, где вы? Мы-то, умные последователи Толстого, Чехова и Достоевского, неужели нам не суждено сделать лучший фильм десятилетия?..

 

Смех в больших количествах вреден

Я застал Владимира Крупина за просмотром телевизора, хотя делает он это, судя по его признанию, очень редко. Крупин говорит:

– Я считаю, что ТВ – это своеобразный наркотик. Он используется сейчас всеми правительствами народов Земли… Великие цивилизации погибли из-за того, что требовали зрелищ, например комедий.

– Хлеба и зрелищ? Древние цивилизации всё-таки требовали кровавых зрелищ.

– Есть такой миф о том, что римляне требовали гладиаторских битв. На самом деле просили в основном не кровавых спектаклей, но «развлекаловку». Например, очень популярны были комедии. «Аристофановские зрелища».

– Вы считаете, что именно комедии разрушают духовный мир людей?

– Да, именно они несут наибольший вред для внутреннего духовного мира человека. Сейчас в нашей стране удивительная ситуация: президент награждает высокими наградами РФ «жваноидов-клоунов». Это неспроста. Винокур, Задорнов. За что они получают ордена?

– Они актёры, которые работают в юмористическом жанре.

– По сути дела, эти люди заставляют россиян издеваться над святыми вещами. Религия, патриотизм. А самый популярный сейчас у нас юмор на темы ниже пояса.

– Вы можете привести примеры? Я, конечно и сам понимаю, о чём вы, но расшифруйте это для читателей.

– Клара Новикова укладывает мужиков в концертном зале «Россия», Михаил Задорнов всё время говорит, как русские пьют в Америке, он забывает о том, что именно в России лучшие учёные, писатели. Мне кажется, программа такая: издеваться над всем отечественным.

– Умение смеяться над собой, как утверждали классики, – достоинство.

– Смех сейчас используют как орудие для растления масс. Люди уже не отдают себе отчёта, над чем смеются. Около моего дома МХАТ, там недавно хоронили актёра. Представьте себе: гроб, гражданская панихида, родственники, коллеги, и вдруг кто-то говорит: «Он был при жизни очень весёлым человеком. Давайте посмеёмся в его честь». И все начинают смеяться. Над гробом. Для меня, как для человека глубоко христианского, это не только удивительно, но противно. Я не могу даже выразить словами всё, что чувствую. Язык всё-таки человеческий беден.

– Да, это действительно страшно.

– Многие люди не учитывают, что смех лишает человека сил. Физических, например. У меня есть такое наблюдение: если маленького ребёнка сильно рассмешить, то вослед за смехом он плачет. Смех истощает и физически, и духовно. Смеющийся человек не способен решительно противостоять проблемам, угрозам извне.

– Юмор считают ещё и способом завуалированно сказать правду.

– В наше время это было так. Сейчас смех используют для растления масс.

– Говорят, что в России нет свободы слова. Как вы считаете, это соответствует истине?

– Нет. Если сравнивать со Штатами, сейчас в России модно сравнивать нашу жизнь с американской, поэтому я иду по этой коже, чтобы быть боже понятным для «модных масс». Едва Фил Донахью посмел сказать что-то против действующей власти, его уволили. Наша «параллель» – Владимир Познер говорит всё что угодно, и его держат на любых должностях.

 

Метафизика и реааизм

Сергей Сибирцев, известный московский писатель, автор трёх романов: «Государственный палач», «Приговорённый дар», «Привратник Бездны», двухтомников прозы «Русский созерцатель» и «Избранное», а также лауреат Международного литературного конкурса имени Андрея Платонова. В 2000 году рукопись романа «Привратник Бездны» была выдвинута на номинацию премии «Национальный бестселлер». Осенью 2001 года Московский интеллектуально-деловой Клуб (президент Клуба – Н. И. Рыжков, председатель Экспертного совета – Ю. М. Соломин) провёл премьеру Всероссийской литературно-театральной премии «Хрустальная роза Виктора Розова», на которой за романы «Государственный палач» и «Приговорённый дар» Сергей Сибирцев был удостоен звания лауреата конкурса в номинации «Современная российская проза». В конце прошлого года под творческой крышей ЦДЛ основал Клуб метафизического реализма (сообщество писателей особого интеллектуального направления), возглавив его Творческий совет. Этим летом крупнейший столичный издательский Дом «РИПОЛ классик» сделал читателям серьёзной отечественной прозы своеобразный подарок: под маркой Клуба писателей-метафизиков появились на свет изящные, стильно оформленные тома Библиотеки Клуба, обложки которых украшают известные писательские имена: Юрий Мамжев (президент Клуба метафизического реализма), Анатолий Ким, Юрий Козлов, Ольга Славникова, Сергей Сибирцев…

– Сергей Юрьевич, критики пишут о вас как об одном из самых спорных и сложных прозаиков. Ваше творчество действительно стоит особняком в ряду «сорокалетних»?

– Каждый пишущий, считающий себя писателем, обязательно «стоит особняком». Причём писатель и профессиональный литератор – это разные понятия, лично для моего старорежимного понимания. При этом я совершенно не завидую тем, кто органично плодовит, эксплуатирует свои писучие способности, зарабатывает литературным ремеслом приличные или малоприличные (в смысле – малокалиберные) гонорары и при этом имеет постоянное желание излагать свои мысли на бумаге, на экране компьютера, – и это вовсе не оттого, что я прячусь в домашний халат господина Обломова, – кстати, мой любимый персонале… Я не очень нуждаюсь в самом процессе писания. Когда же возникает потребность в сочинительстве – завожу себя с трудом, бередят всяческие дурные сомнения: кому это может быть, кроме меня, интересно? И в то же время до сих пор не могу уяснить, каким образом писалась та или иная вещь. В частности, роман «Приговорённый дар» создавался чрезвычайно легко, текст точно диктовался мне прямо в уши, в мозги. А вот «Государственный палач» рождался через нехотение, отступления. А где-то в середине романа повредил правую кисть, пришлось ходить несколько недель в гипсе. И со злости на нелепую травму выдавал левой рукой, утюжа клавиши «Любавы», по восемь-девять машинописных страниц…

– На книжном рынке появился новый брэнд: Meta-проза. Что это за серия, откуда она появилась, то есть чья это идея?

– Идея создания новой книжной серии, в которой бы присутствовали логотипы Клуба метафизического реализма, состав участников, формат книги, оформление и прочие маркетинговые причиндалы, пришла мне в голову этой зимой, на решающем переговорном процессе в ИД «РИПОЛ классик», куда меня пригласили для издания и переиздания моих собственных творений (нового романа «Привратник Бездны» и предыдущих – «Государственный палач», «Приговорённый дар» и др.). Впрочем, первый толчок к этой интеллектуальной авантюре я ощутил и вербально его, так сказать, озвучил в момент наших первых клубных посиделок в ЦДЛ и вполне в амбициозном же духе обмолвился в предновогоднем интервью в «Независимой газете» (НГ-EXLBRIS). То есть все боже-менее серьёзные денежно-затратные проекты прежде всего должны дозреть в голове амбициозного мечтателя, к каковым я себя и отношу, и не позволять ему спокойно почивать. Но главное, озвученную мысль о Библиотеке Клуба активно поддержал Павел Иванов, директор отдела московской книжной торговли издательства, в дальнейшем назначенный директором мета-проекта. Разумеется, если бы этим начинанием живо не заинтересовался Сергей Макаренков (генеральный директор и его верные помощники: Ирина Бочкало, Вадим Тетевин и др.), никакой бы новейшей серии не случилось. Которая на сегодняшний день реально пошла, то есть продаётся, стала востребована. Об этом я сужу по рейтингам продаж основных столичных книжных домов (МДК, «Библио-Глобус», «Молодая гвардия», «Москва» и др.), в которых с подачи издательства я провёл боже десяти презентаций своего тома «Привратник Бездны» и книги Ольги Славниковой «Один в зеркале». Заявляя свой проект, я старался не лукавить, утверждая, что книги мета-прозы прежде всего подчеркнут имиджевое лицо издательства, потому как ожидать скорейшей прибыли не приходится. Лето, мёртвый читательский сезон, и журналистский корпус в основном будет занят летней сиестой. Но опять же хочу отдать должное руководству ИД: солидаризируясь с моими доводами, они пошли мне навстречу и запустили проект, не дожидаясь осени. И уже сейчас я могу с уверенностью сказать, что наш совместный издательско-клубный проект начинает обретать по-настоящему культурный масштаб, в перспективе которого я вижу и новые знаменитые фамилии (Владимир Маканин), и дерзкие молодые талантливые (Сергей Шаргунов)… Хочу заметить, что членами нашего Клуба являются (кроме вышеупомянутых) чрезвычайно маститые писатели: Тимур Зульфикаров, Сергей Есин, Виктор Ерофеев, Светлана Василенко, Игорь Волгин, Владимир Орлов, Борис Евсеев, Евгений Рейн, Петр Калитин, Иван Панкеев, Николай Переяслов, Андрей Бычков, Марина Юденич. Собственно, все вышеназванные и составляют Творческий и Редакционный совет Клуба.

– Давайте попробуем выяснить, какое содержание может быть спрятано под упаковкой с надписью «метафизический реализм». А для этого необходимо прежде всего понять, чем вас не устраивает традиционный реализм, единственными наследниками которого в современном российском литературном процессе объявили себя участники «Группы 17»? Чем вас не устраивает «новый реализм» и другие течения, которые сегодня вихрятся разными определениями вокруг понятия «реализм»? Наконец, чем вас не устраивает «постмодерн» во всех его проявлениях? Что это – просто попытка «продвинуть новый брэнд» на литературном рынке или же ваш Клуб, ваше двилсение не ограничиваются такими чисто рыночными целями?

– Дело в том, что нормальный художник, писатель, когда работает над своим произведением, меньше всего думает о том, под какой «брэнд», под какое направление надо себя подогнать. Если это не так – он просто выпускает контрафактную продукцию наподобие «адидасок» китайского производства или чего-то ещё в том же роде. То есть никакого отношения к художественному творчеству его работа не имеет. Вот был Есенин – и «имажинисты», Маяковский – и «кубофутуристы». Но их, «имажинистов» и «кубофутуристов», оправдывает хотя бы то, что они непосредственно общались с этими великими поэтами и художниками, а значит – как-то влияли на их творчество и уже в этом качестве стали неотъемлемой частью отечественной и мировой культуры. А эпигоны вообще ни на кого и ни на что повлиять не могут. Нельзя писать ни «под Есенина», ни «под Маяковского» – ничего хорошего в литературном отношении из этого не получится. Система координат «метафизического реализма» достаточно широка. Она не узкая, не зашоренная в жёстких рамках, но всё же достаточно чётко определена. Это не метафизика в чистом виде и не традиционный реализм, но это и не мистика, не «магический реализм», яркие образцы которого в своё время дала южноамериканская проза.

– Существует некий издательский портфель. Не заглохнет ли серия в случае её успеха, ведь, как показывает практика, даже вполне успешные начинания в новейшей истории литературы сошли с дистанции из-за дефицита авторов и произведений?

– Если читатель не испугается первых избранных книг мета-прозы, если наши книги будут по-настоящему востребованы… Я вас уверяю: у нас уже существует свой клубный портфель, в котором дожидаются своего часа первоклассные авторы со своими произведениями. Наши серьёзные отечественные читатели давно уже обкушались той лёгкой псевдопрозой, которой затарены книжные дома. Несмотря на всяческие пессимистические прогнозы, интеллектуальная проза именно сейчас будет востребована нашими дорогими имущими и неимущими соотечественниками. И выбор издательского дома «РИПОЛ классик» тому подтверждение.

 

Мои книги приносят удачу – это правда

Агриппина Аркадьевна Донцова, в девичестве Васильева, родилась 7 июня 1352 года в Москве. Первый адрес – Беговая аллея. Второй – Мясницкая улица (тогда улица Кирова), третий адрес, с 1957 года, – улица Черняховского. Отец, Васильев Аркадий Николаевич, был известным советским писателем, мастером документальной и художественной прозы, автором бестселлера 70-х «В час дня, ваше превосходительство». Мать, Тамара Степановна Новацкая, работала режиссёром Москонцерта. В 1969–1374 годах Агриппина Васильева училась на факультете журналистики МТУ. Тогда же вышла замуж (брак продолжался три недели), родила сына Аркадия. По настоянию третьего мужа, Александра Ивановича Донцова, выдающегося учёного, Агриппина Аркадьевна поступила на работу в ежемесячный журнал «Отчизна». Родила дочь – Машу. В конце 1998 года узнала, что больна раком на последней стадии. Как утверждает писательница, её спасли три вещи – курс бесед талантливого психотерапевта, собственное жизнелюбие и чудесный совет любящего мужа: пиши. Из больницы она вышла автором пяти романов. В августе 1999 года Донцова подружилась с издательством «ЭКСМО», она поменяла своё имя и из Агриппины превратилась в Дарью. Так начал в России своё триумфальное шествие новый жанр – «иронический детектив».

– Почему вы выбрали «полупсевдоним»: оставили свою фамилию, но сменили имя?

– Так посоветовали издатели. Они решили, что Агриппина – это не то, а вот Дарья – в самый раз. Я только диву далась: выбрали моё любимое имя. Ей-богу, я с Агриппиной намучилась. У кого редкое имя, тот меня поймёт. Зато я узнала, что творится с человеком, сменившим имя. Происходят удивительные вещи! Вся жизнь меняется.

– Говорят, ваша подпись на книге приносит удачу.

– Действительно, по Москве гуляет такая фенька. Мол, если я подпишу кому-то свою книгу, на него потом сваливается удача. Первыми слух разнесли журналисты. И что самое интересное – это правда. Наверное, поэтому у меня всегда безумные очереди за автографами.

– Тем не менее многие ваши читательницы считают нужным сделать оговорку: да, читаю Донцову, хотя стыжусь этого.

– А меня это радует. Я народный писатель, пишу для улицы. Литературу пытаются представить в виде пирамиды. У основания фэнтези, любовный роман, детектив. На вершине, предположим, французская проза. Это неверно. Весь мир давно перестал спорить, нужна ли развлекательная литература.

– Сейчас, на гребне славы, вам приходится считаться с мнением редакторов, издателей или кого-то ещё?

– Да, я исправляю то, на что мне указывают редакторы. А что мне говорят другие, пропускаю мимо ушей. Дочка Маша частенько вылавливает у меня разночтения: мои герои по ходу дела могут незаметно для меня «переодеться» или сменить имя, марку сигарет. Чтобы уследить за мелочами, я стала делать шпаргалку-памятку. Маша правит пунктуацию – я правильно пишу слова, а знаки между ними мне не поддаются. Стыдясь этого, я как-то стала извиняться перед корректорами «ЭКСМО», но они ответили: «Агриппина Аркадьевна, у вас просто авторские знаки!» В моём статусе это называется не безграмотностью, а авторской пунктуацией!

– Вам приходится себя заставлять писать?

– Нет, для меня это удовольствие. Если сочинительство в тягость, столько не напишешь.

– Сколько вы уже сделали книг?

– Около пятидесяти.

– Как вы думаете, читатели отождествляют себя с вашими персонажами?

– Думаю, что не только отождествляют. Я абсолютно точно уверена, что где-то ходят Даша Васильева и Евлампия Романова. Я уверена, что на самом деле их больше, чем мне кажется. Может, у кого-то нет богатства или чего-то другого, но сами они есть. Я уверена почему-то.

– Вы нуждаетесь в чьей-то поддержке?

– Каждый умирает в одиночку. Я могу долго рассказывать, как у меня болит голова от мигрени. Но если у вас не бывает такой боли, вы меня не поймёте. Все люди разные. Но тыл должен быть всегда. Мама, сестра, муле.

– Правда, что и в жизни вас окружает огромное количество домочадцев, домашних животных, как ваших героинь?

– Да. В кастрюлях, в которых я варю суп, молено устроить массовый заплыв. У нас большая семья, множество друзей и знакомых. Сто авторских экземпляров новой книги разлетаются мгновенно.

– Вы полностью довольны своим третьим браком?

– Да. Три раза замужем я оказалась не по влюбчивости натуры, не по везенью-невезенью. Просто я очень положительная. Другая бы роман завела, а я каждый раз шла в ЗАГС. Знакомству с третьим мужем я обязана усилиям подруги: она заранее решила, что мы друг другу прекрасно подходим. Но мы поначалу воротили нос друг от друга. А она продолжала сводить. Думаю, что Александр Иванович и с другой женой был бы идеальным мужем. Просто мне повезло, что он встретился именно со мной.

– Вы и сегодня встали в шесть утра и написали свои двадцать страниц?

– Да. Это моя ежедневная норма.

– Какие детективы вы сами считаете образцовыми?

– Их очень много. Разумеется, туда входят Маринина, Дашкова, Полякова, Устинова, Акунин, хотя они имеют разные специализации. Из зарубежных назову Дика Френсиса, Рекса Стаута. Не будем трогать Агату Кристи как классика. В это число, в конце концов, входит Эдгар По – родоначальник детективного жанра.

– А с чем связан нынешний бум женских детективов в России?

– Женщины детективы писали всегда, вспомните хотя бы Агату Кристи. Просто в советской литературе их не было. Для того чтобы написать детектив, нужно было разрешение Московского городского комитета партии. Детективы мешали, иначе следовало бы признать, что у нас есть криминальный мир, а не отдельно взятые преступления.

– Вы много получаете писем от читателей?

– Мешки. Письма бывают разные. Намного легче, если в письме есть телефон. Тогда молено не отвечать, а просто перезвонить. Отвечаю всем и это очень трудно.

– Принято считать, что конвейерная работа – низкооплачиваемая и непрофессиональная.

– Деньги и известность достаются только тем, кто умеет трудиться. В конвейере нет ничего плохого: с него сходят замечательные машины. Типа «мерседесов».

– А вам приходилось отлаживать собственное производство – рукопись перелицовывать?

– Первые шесть книжек радикально переделаны по указке редакторов, меня учили писать.

– А каковы вообще ваши отношения с коллегами? Не мешают ли интриги в писательской среде? Например, со стороны завистников?

– Интриги? Нет, может быть, это очень странно прозвучит, но я, во-первых, не знаю всех писателей. У меня есть круг, человек десять, с которыми я дружу: Марина Анатольевна Маринина, Таня Полякова, Полина Дашкова, Танечка Устинова. Я считаю так: мы не являемся друг другу конкурентами. Рынок огромен, и он, в общем-то, не охвачен. Люди хотят эти книги читать, и, пожалуйста, их надо давать им как молено больше.

 

Я писал не для того, чтобы пирогову понравилось…

Лауреатами Общенациональной независимой литературной премии «Дебют» 2005 года стали семь человек. В прессе были самые разнообразные отклики. Писали – текст Снегирёва, лауреата в номинации «Малая проза», не поймёшь что: и не рассказы и не повесть. О Насте Чеховской (киноповесть) говорили, что она получила премию не в своей номинации. Поэзию Андрея Нитченко (литература духовного поиска) назвали мёртвой, как латынь, а Горбуновой (поэзия) – развратной. Меня (драматургия) и Фажева (большая проза) окрестили форматными авторами. О Диме Бирюкове (публицистика) вообще писали мало.

Естественно, нас не только ругали – больше хвалили. Своё мнение о послепремиалъной возне я выскажу в следующих номерах, а пока небольшая беседа с Дмитрием Фажевым – победителем в одной из главных номинаций «Большая проза».

– Когда ехал на «Дебют», у тебя было ощущение, что победишь?

– Было ощущение: надо бы победить. Потому что из аспирантуры меня выгнали за «академическую неуспеваемость», а политик, которого мы тащили в городскую Думу, на выборах провалился. Выборы были за два дня до моего отъезда на премию. Я получил расчёт, так что в Москву ехал безработный и беззаботный. Думал: меньше паришься – больше везёт. Так и вышло. Кроме удачи, я ни во что не верю.

– Лауреатство что-то изменило в твоей жизни?

– Изменило не лауреатство, а деньги. Теперь могу кирять в ресторанах, а до этого было всё очень кулуарно: улочки, скамеечки, мурлычки котовские, куда мужики после работы по дороге заходят пропустить заслуженные сто грамм, радио «Шансон» там играет.

Ещё раньше мне всегда приходилось калымить где-то, идиотов терпеть, бредни чужие выслушивать, а теперь я в банке денежку снял и всё: сам себе хозяин. Никому не служу, никого не слушаю. Я по жизни буржуазный анархист.

– Роман, за который тебе дали премию, был не дописан. Ты его дописываешь?

– Ни дня без строчки. Рабочее название – «Соловьиные когти». О том, как цыгане поют и пляшут.

– Твоё отношение к резкой критике журналиста Льва Пирогова в «Экслибрисе». Он написал, что лауреаты литпремии «Дебют» этого года сплошь бездарности.

– Ну обругал и обругал. Я писал не для того, чтобы Пирогову понравилось. Он то сам кому нравится?

– Как отнеслись к тебе по приезде в Иваново?

– Свои очень тепло встретили. Как Михалкова в «Жестоком романсе»: «К нам приехал, к нам приехал Дмитрий Михалыч дорогой». В университете сразу предложили в аспирантуре восстановиться. Но мне уже по барабану. Пусть сами российскую науку двигают. За пять тысяч рублей в месяц.

– Что у тебя в чернильнице?

– Я ещё стихи пишу, но нигде их не публикую. Поэзия – вещь музейная, никому не нужна. Думаю, она уже исчерпалась, как в своё время живопись, архитектура, классическая музыка. Очень жалко. Я то стихи люблю. Из современных – Веру Павлову, Ольгу Хохлову, Виталия Пуханова. Ещё Воденникова, когда тот не выпендривается и если на его интервью глаза закрывать.

– Расскажи немного о своей семье: женат – не женат, мама – папа…

– Родители у меня – инженеры по образованию, оба коренные ивановцы. То, что я писатель, очень обоих расстраивает. Им бы хотелось, чтобы я на атомной станции лампочки вкручивал. Или ядерные реакторы проектировал. Мама очень просит внука или внучку. Говорит: «Мне через два года на пенсию, так будь любезен, чтобы мне скучно не было». Но я как-то не дорос до отцовства. Ребёнок многое осложняет, когда он некстати. К тому же для ребёнка, как минимум, нужна хорошая мать, а я ещё и невесты себе не выбрал. В нашем славном городе невест.

– Во многих последебютных статьях тебя называли будущим автором коммерческой литературы. Твоё отношение к этому?

– Ничего не имею против того, чтобы стать миллионером. Хорошая проза всегда была коммерчески успешной. Вспомнить хоть Льва Толстого, хоть Джека Лондона. И в авторском кино ситуация та же самая. Я чего-то не слышал, чтобы Альмодовар или Кустурица зубы на полку клали. Глупо писать вещи, понятные только выпускникам филфаков. Я как прозаик обращаюсь ко всем думающим людям – будь ты хоть мастер ЖРЭУ, хоть астроном, хоть астролог.

– После победы «толстые» журналы заинтересовались тобой?

– Из «Нового мира» Андрей Василевский просил ему выслать текст романа по электронке. Я выслал. Но в «Новом мире» Новый год отмечают так же, как и во всей стране. Продолжения у этой истории пока нет. Они, видимо, ёлку с мишурой разбирают и шары по коробкам раскладывают.

– Ты собираешься переезжать в Москву?

– Не знаю. Планов – миллион. Самый несбыточный и любимый – умчаться на годик-полтора на Камчатку, в Долину гейзеров. Там никого, кроме геологов, нет, им раз в сезон с вертолётов гумпомощь скидывают. Картошку варят прямо в лужах. В Москве такого не увидишь. Я Москву недолюбливаю. А вот москвичи – чудесные люди. Они незлые и прагматичные. Приятно иметь с ними дело.

 

Скандальный фильм по скандальной книге!

«Цыпочки» – этот фильм снят по одноимённой книге известного трансвестита, музыканта и культового калифорнийского писателя Джея ТиЛероя, автора бестселлера «Сара» и сценариста фильма Таса Ван Сэнта «Слон», удостоенного «Золотой Пальмовой ветви» Каннского фестиваля.

О «Цыпочках» говорили задолго до того, как они появились на свет. История извращённого детства глазами мальчика и его матери-проститутки. Жизнь ребёнка – бесконечное путешествие по стоянкам грузовиков, мотелям и стрип-клубам. Часто ему приходилось помогать матери ублажать её клиентов…

 

Итальянское воплощение американского ада

Фильм, как и книга, реалистично передаёт биографию американского писателя Джея Ти Лероя. Он действительно в четырнадцать лет занимался уличной проституцией, но спустя десять годков в его друзьях уже значились такие звёзды, как Мадонна и Дайэн Китон.

Фильм представляет собой потрясающий художественный портрет мальчика Джеремии, которого увезли из приёмной семьи и бросили прямо во взрослую жизнь, заставив колесить по бесконечным дорогам в компании юной матери – проститутки и наркоманки Сары, которая время от времени выдавала его за младшую сестру и подкладывала под своих клиентов. Звёздный актёрский состав настолько внушителен, что перечислять его можно очень долго: лауреат «Оскара» Питер Фонда, Уайнона Райдер, Орнелла Мути, Бен Фостер, Кип Пардью, Майкл Питт, Джереми Реннер, Джон Робинсон, Джереми Систо, Мэрилин Мэнсон… Режиссёр кинокартины итальянская киноактриса Асия Ардженто, дочь легендарного «мастера ужасов» Дарио Ардженто.

Хотя Асия раньше не была знакома ни с кем из актёров, она видела, что многие из них реагировали на книгу так же, как она. Актриса призналась, что фильм для неё стал чем-то вроде персональной миссии. Прочитав книгу, она связалась с Лероем, и тут же предложила снять по ней фильм. К тому времени дочь «мастера ужасов» уже имела опыт режиссуры, она сняла автобиографическую ленту «Алая дива». В многочисленных интервью она говорила, что на этот раз её привлекла возможность рассказать средствами кино историю другого человека. Её цель была такой: главное – полностью сохранить дух книги. «Для меня валено не демонизировать персонажей, а показать, что их образ жизни был во многом вынужденным. Джеремия – не святой, а взрослые – не монстры. Это очень валено, потому что именно так всё и есть. Не всё молено поделить на чёрное и белое. Это не фильм ужасов и не комедия, это – смесь всех жанров».

Двадцативосьмилетняя Асия не только режиссёр фильма, она играет главную роль: Сару, блудную мать. Она практикует с сыном отношения «любви-ненависти». Со своими обесцвеченными волосами и внешностью как у звезды панк-рока она кажется новым воплощением Кортни Лав.

 

Критики о премьере

Фильм уже был показан в Канне и Торонто, и критики разделились на две половины: одни восхищаются, другие порицают. Многие из них не видят, что кинополотно определяет новый архетип американской женщины. Если помнить, что в Штатах есть архетип 50-х – угнетённые домохозяйки; архетип 60-х и 70-х – сексуально освобождённые матери, то неудивительно, что очередь дошла выкристаллизовать архетип матери 80-х, очень хорошо известный многим моим заокеанским ровесникам: мать, которая ведёт панковский образ жизни и злоупотребляет наркотиками.

Как сказал сам автор: «Я думаю, что некоторые критики старшего поколения – хотя я и не сторонник возрастных предрассудков – просто не понимают, что видят новый архетип. Они сравнивают Сару с единственным образом, известным им в панк-культуре, с образом Кортни Лав, а ведь это не так. Это моя мать, а не Кортни Лав».

Джей Ти Лерой сильно переживал, будет ли картина полностью соответствовать его видению, убедиться в этом автор смог при первом же посещении съёмочной площадки. Писатель почувствовал, как попал в ловушку прошлого. «Это было сильнее меня. Во время съёмок эпизода на стоянке грузовиков мне нужно было пересечь её, чтобы попасть в ванную. Это было большое, длинное, пустынное и тёмное место. Возвращаясь из ванной, я почувствовал себя так, будто оказался в прошлом. Единственным способом вернуться в настоящее, было пойти туда, где снимали моё прошлое. Это вновь привязало меня к настоящему»…

При этом ни одного из героев фильма нельзя демонизировать. Каждый из них – сложная, многогранная личность…

 

Чудесные и страшные миры Юрия Мамлеева

Я искренне считаю, что Юрий Мамлеев – прозаик и мыслитель глубокий и великий. Он непременно войдёт в историю литературы как величайший художник, а его прогнозы в большинстве своём сбудутся. О творчестве любимого мной писателя я порассуждаю чуть ниже, а пока кое-что о книге. Это сборник рассказов разного времени, разных циклов. Для интересующихся развитием творчества Мамжева – книга просто находка. Если вы любите настоящую литературу – не патриотическую муть или либеральную слякоть, то вам непременно нужно прочитать сборник рассказов «О чудесном». Циклы представляют собой «Ранние рассказы», «Народно-мифологический цикл», «Южинский цикл», «Центральный цикл», «Конец века», «Американские рассказы», – как видите, в сборнике представлены все временные срезы. Мой респект издателям. Мамжев – мастер обыкновенного парадокса. Страшные его герои – люди, вывернутые наизнанку. Внутренности все снаружи – сердце, вены, артерии, желудок, кишки, печень, почки – и они функционируют: сердце бьётся и гоняет по артериям кровь, печень её чистит, желудок что-то переваривает. Живёт человек! Вывернут наизнанку – ну и что? Ходит, разговаривает как-то. Жутко. А подумаешь, приглядишься, ведь на свете только так. Только такие ходят чудовища. Это мы кажемся себе пригожими, а на самом деле – мы обыкновенные монстры. Только мамжевской формой можно передать мамжевское трансцендентное содержание. Его миры сначала кажутся восковой копией с жизни, потом самой жизнью – просто с не замеченными нами деталями. Мамжев видит ультрафиолетовые и инфракрасные волны, если мы их не видим – это не значит, что их нет.

Вот вам реальное и одновременно чудесное. Живое мёртвое, белое чёрное.

Противопоставление того, что мы хотим думать о себе, и что есть на самом деле.

Сборник «О чудесном» издан в серии мета-проза. В этой серии выходят книги членов клуба Метафизического реализма, президентом которого является основатель направления Юрий Витальевич Мамжев.

 

Поцелуй Крупина

Писатель Владимир Крупин двулик, сейчас я говорю о текстах, а не о его человеческих качествах, где-то он пронзительно откровенен, где-то гонит надоевшую до оскомины волну патриотов. Заметьте, все патриотические писатели, разного таланта, имеют ахиллесову тему – им противопоказано рассуждать о России: абзацы, фрагменты из рассказов, повестей, где они говорят о Родине и её внешних, внутренних врагах, в зависимости от таланта, или слабее произведения в целом, или откровенно лицемерные, или глупые… Я, как человек православный, восхищаюсь некоторыми фрагментами первой части, которая одноимённа названию всей книги, – «Освящение престола». Меня восхитило описание освящения храма! Цитировать строчки не имеет смысла, Крупин не владеет особым языком, он умеет через обыкновенные слова и обороты создавать ауру, даёт почувствовать то, что ощущало его сердце тогда. Читая последовательное описание церемонии, наблюдая за присутствовавшими там людьми через призму писательского гения Крупина, сердце напитывается благолепием, на глаза наворачиваются источающие аромат ладана слёзы. Этот эпизод книги смогут понять только люди, хоть однажды ощутившие благолепие Божие, которое приходит в храме или во время неистовой, отчаянной молитвы… Вторая часть «Снежный туман» откровенно лучше, чем оставшиеся две: она честней, и в ней меньше ханжества и неоткровенностей. В ней даже есть саморазоблачение: «Как смешно и какими крохотными отсюда, из глубины снежного тумана, от этих редких огней в замёрзших окнах (деревенских домов. – А. Г.), кажутся московские вечера патриотов России». И даже: «Ведь с иным борцом говорить невозможно. Отлично помню, как на патриотическом митинге, мимо которого я шёл, две женщины почти что с радостью сообщили мне, что когда они придут к власти, то меня повесят, а Храм Христа Спасителя вновь превратят в бассейн». Много интересного и верного говорит Крупин и о русской слизкой интеллигенции… Однако заносит. Подвержен он всем тем болезням интеллигентов, о которых пишет, да ещё с примесью бродящего в патриотических писательских кругах вируса глупости. Этот вирус поражает совесть и разум. Некоторые пассажи уважаемого писателя, я подчеркну, безусловно – писателя и безусловно – уважаемого, удивляют своей нелепостью: «Да, мои московские ботиночки полевых испытаний не выдержали, трескаются и текут. Пригляделся, а они американские. Так мне и надо, не громче ли я всех кричу о преимуществе русских товаров. Любых. Именно любых. В том числе и надежной обуви. Может быть, вот эта лаковая дорогая дрянь вытеснила величайшее изобретение русского ума – кирзачи. Обувь надёжную, быстро сохнущую, служащую десятки лет. И вот – это дерьмо американское пришло на смену как знак победы дяди Сэма…» Какой-то странный писатель Крупин – где-то нарочито откровенный, где-то говорит принятые вещи. Я бывал у него в гостях – благолепный, с христианскими поцелуями. Уж очень благолепный, публично благолепный, вспоминается мудрость Евангельская, что не тот угоден Богу, кто прилюдно молится на перекрёстках… Уж слишком благолепный. Настораживает. Включает какой-то инстинкт. Вроде целует… А поцелуй тоже какой-то странный выходит… Очень странный. Да и по себе знаю, Крупин мягко стелет, но потом почему-то жёстко спать… Но не готов сделать окончательный вывод – приглядеться нужно.

 

Ликбез от Астахова

Павел Астахов – известный адвокат и ведущий телепрограммы «Час суда» – выпустил книгу: забавную, умную, стильно оформленную. Тут есть и серьёзные размышления о смысле жизни, и мнение о предназначении адвоката. В то же время книга читается без труда. Во-первых, серьёзные части написаны лёгким стилем, читабельно, во-вторых, каждый раздел обильно сдобрен анекдотами (их в книге свыше двухсот) и весёлыми рисунками известного художника-карикатуриста А. Бильжо, автора персонажа мелькавшего и мелькающего на ТВ – Петровича: такого глупого-глупого мужика с зубастым вечно-открытым ртом, словно он мучается одышкой, и выпученными глазами, как если бы он страдал от базедовой болезни. Меня всегда этот персонаж раздражал. Мне казалось, что такие рисунки-мультфильмы показывают по ТВ для дебилизации общества. Но сейчас, посмотрев карикатуры, над некоторыми смеялся от души. Либо дебилизация состоялась, и меня тоже намотало на её неласковые колёса, либо я ошибался… Очень много полезной информации, советов, как защитить свои права в нашем малоправовом обществе: как общаться с судьями, как правильно оформить наследство и т. д. Поэтому читать рекомендую всем – у нас ведь как заведено: полагаемся на авось и на царя-батюшку. Ждём, что кто-то поможет, а сами законов не знаем. Вот книга как раз поможет заполнить пробелы в знании, лучше понять, как там шарики, ролики и шестерёнки функционируют в судебной системе РФ. И возможно, это пригодится (не дай бог!), ведь от сумы и от тюрьмы не зарекаются. В книге Астахов раскрывает свои взгляды на некоторые частности и недочёты всё той же системы (понятно какой) – на неуклюжесть построения так называемой «судебной этажерки», он ясно высказывается за суд присяжных, хвалит американскую модель правосудия, правда, не без ёрничества. Книгу так же будет полезно почитать молодым адвокатам – Астахов раскрывает некоторые профессиональные секреты – что говорить, как говорить, что не делать на суде, – приводит для убедительности забавные и в то же время печальные случаи из своей практики… Кое-что вы узнаете о внутренней кухне телепрограммы «Час суда», которую он ведёт уже несколько лет, хотя в книге эта тема даже не второго и не третьего плана – кое-где лёгкой тенью в каком-нибудь абзаце мелькнёт и затухнет. Учитесь читать мелсду строк. Словом, чтение поучительное и забавное. Очень много свежих интересных мыслей, в том числе и о смысле бытия, каскад мудрых анекдотов, карикатуры. Даже страшнолицый, глупый Петрович кажется в этой книге милым и умным…

 

За что нынче дают букер?

Сразу хочу сказать – Гуцко, он молодец! Смог показать ситуацию, которая была во время последней стадии догнивания СССР, и неразбериху, которая получилась после. И в этом во всём он выписал человека – своего ровесника.

Гуцко 36 лет. Он представляет поколение, которое училось в школе, служило в армии, заканчивало вузы при Советах, а жить – добиваться социального статуса, создавать семью и т. д. – им пришлось при новом времени. Это самая интересная возрастная прослойка, потому что нашему поколению, 25–30 лет, легче, мы только сейчас начинаем фазу активной жизни, и у нас есть 15 годков, которые мы провели в новых условиях. Многие из нас и не помнят, что там было при Советах. Поколение старше – Гуцко – в основном безнадёжно, им, когда поменялась власть, строить жизнь заново было уже поздно: кто-то, конечно, освоился, но в большинстве случаев чуть модернизировался, но не поменялся полностью. Был уже стержень. Раньше работал снабженцем – стал коммерческим директором фирмы, которая занимается оптовой продажей продуктов; служил комсомольским вожаком – стал функционером оппозиционной или правящей партии и т. д. Естественно, я всё упрощаю. Но истина, безусловно, где-то рядом… Мне приходилось наблюдать близко немало представителей поколения Дениса Гуцко, почему-то подавляющее количество людей вокруг меня именно этого возраста. Опять-таки для простоты, я поделю их на два типа: лузеров (неудачников), которые приспособиться к новым условиям не смогли, они ностальгируют о прошлом, вздыхают о невозможном, и юзеров (пользователей), которые приспособились к обществу потребления и потребителей и живут обеспеченно. Уважаемые граждане они, одним словом, по нынешним меркам. Так вот герой Гуцко – лузер. Кстати, очень часто литераторы поколения Д.Г. пишут о лузерах. Вспомним хотя бы писателя Романа Сенчина… Правда, герой Гуцко интересней, чем в рассказах и повестях Сенчина – он пытается быть активным. Это не бесхарактерный пьяница, а человек с высшим образованием, которому преуспеть в карьере мешают понятия о морали и нравственности, а не личная слабость.

Гуцко пишет о человеке, который готовился жить в одном измерении, а попал в другое. Подобного романа, описывающего так точно ту ситуацию и типичного советского подростка, у которого неоясиданно ушла почва из-под ног, нет. Попыток было много. Но ещё ни у кого произведения об этом не получилось. Прочитав роман Гуцко, можно поразмышлять и понять, почему мы сейчас живём в такой, а не в другой стране, и какая она будет дальше. Корни всего там – в 1989 и 1993 годах. А люди, которые вот-вот по возрасту смогут занимать самые высокие государственные посты, – это ровесники главного героя романа. Жаль, что сам автор не поразмышлял и не написал об этом… Вторая часть написана лучше по стилю, в первой очень много описаний, которые к сути произведения отношения не имеют – они лишь затрудняют восприятие. Вообще заметно, что Денис Гуцко писатель без стажа – техника написания оставляет желать лучшего. А главный недостаток в том, что автор не смог закончить своё произведение – вывести достойный романа финал, резюмировать всё написанное. Если брать такие позиции: стиль, мышление (выводы, обобщение), то в этом Гуцко показал свою не полную зрелость. Ему ещё оттачивать перо, учиться не просто показывать, но и понимать, что показываешь. Эта книга написана скорее интуитивно, чем осознанно… Безусловно, Денис Гуцко сочинил хороший роман, но Букеровскую премию за него давать было рано… Однако что сделано, то сделано. То, что он получил аванс, – оно, может быть, и к лучшему… Рассуждать дальше об этом бесполезно. Нужно ждать новых произведений писателя Дениса Гуцко.

 

Восхищаюсь северянами

Записки о дне оленеводов

 

Холодно. Очень холодно в Надыме. Моё второе путешествие в этот северный город пришлось на праздничные числа для северян – Дни оленеводов.

 

О малочисленных народах Севера

У оленеводов, занимающихся традиционными видами хозяйствования на Крайнем Севере России, праздники – вещь редкая. Сами понимаете, что в трудных погодных и бытовых условиях, в которых существует коренное население, не попразднуешь. Однако это их выбор жить так, а не иначе: тёплых квартир в Надыме, Ямало-Ненецком автономном округе и других субъектах РФ хватило бы на всех. Но не желают уходить из тундры сами тундровики. Они считают себя обязанными поддерживать традиции, жить, как их отцы жили. Мэр муниципального образования «Город Надым и Надымский район» Владимир Ковальчук на пресс-конференции, которую он провёл для журналистов и гостей, отметил: «Именно они нас убедили в том, что так им лучше. И мы пошли им навстречу». Хотя для бюджета города и округа – это обходится дорого. Например, если в чуме глубоко в тундре рожает женщина, то для того, чтобы её доставить в больницу, приходится высылать вертолёт, и т. д. Много хлопот, но они оправданны. Ну, поселили бы в город кочевые народы. Жить они по-другому не привыкли. Я уверен, случилось бы много несчастий, трагедий. Не буду расшифровывать каких, и так понятно… Потом тундровики ассимилировались бы, исчезли как отдельный народ. Поэтому то, что происходит в Ямало-Ненецком автономном округе, мудро, верно и честно. Особый вклад внёс в дело сохранения и поддержки оленеводов мэр Надыма и Надымского района Владимир Ковальчук. Приведу мнение председателя комитета Совета Федерации по делам Севера и малочисленных народов Геннадия Олейника. Уж он-то компетентней меня в этом вопросе, поэтому ему видней. 12 марта 2005 года в Надыме проходило выездное заседание Совета Федерации по вопросу «О необходимости государственной поддеряски экономики традиционного хозяйствования коренных малочисленных народов Севера». . Участники заседания на примере Надыма познакомились с тем, как эта поддержка осуществляется на местах. Тогда Геннадий Олейник в заключительном слове сказал следующее: «…хочу выразить своё неподдельное восхищение, гордость за то, что есть такие мэры, такие северяне, которые в нечеловеческих условиях, с самого начала, если вспомним конец 60-х, сумели преодолеть трудности и создали такой прекрасный город, край, если хотите». И даже: «Именно благодаря успешной деятельности Владимира Ковальчука обеспечено гармоничное сосуществование на одной территории различных культур, что привело к их взаимному обогащению и развитию взаимопонимания и дружбы между разными народами».

 

О празднике

Как я уже говорил, за постоянными заботами об оленях, семье в жёстких условиях суровой северной природы нет времени на беззаботный отдых и веселье. Но один день в году в марте за чередой зимних будней превращается в настоящий праздник, к нему готовятся заранее, называется он – День оленеводов.

Не одну сотню километров преодолевают оленеводы для того, чтобы стать участником соревнований, которые традиционно проходят в Надыме. Дни оленевода отмечают во всех оленеводческих хозяйствах Ямала, но в Надыме праздник этот давно вышел за рамки местного. А начиналось всё в 1997 году, когда именно здесь состоялся Учредительный конгресс оленеводческих народов мира, собравший на надымской земле представителей Норвегии, Швеции, Финляндии, Канады, Монголии, Китая, Дании, США, Гренландии. Праздник потрясает красками, красотой, силой. Основное действо происходит у озера Янтарное. Именно тут оленеводы соревнуются в умение кидать тынзяном (лассо), бороться, ездить на оленях…

 

Соревнования

Они состоят из семи национальных видов спорта. Владение тынзяном. На соревнованиях стационарно устанавливается вертикально четырёхметровый шест – хорей (для управления оленьей упряжкой), который нужно заарканить тынзяном. За пять минут – максимальное количество результативных бросков. Перетягивание палки. В перетягивании палки два соперника сидя упираются ногами в разделяющую их доску и пытаются перетянуть палку на себя. Своеобразный армреслинг. Следующий вид – борьба. Здесь всё понятно. Сходятся два оленевода и пытаются друг друга опрокинуть. Прыжки через нарты. Самый сложный вид соревнований. На площадке устанавливаются стилизованные под нарты спортивные сооружения. Промежутки между деревянными перекладинами небольшие, в них надо точно угодить, чтобы тут же взлететь для нового прыжка. Непревзойдённый пока рекорд – 1000 прыжков.

Тройной национальный прыжок – мало отличается от ненационального. Лыжная эстафета. Порой оленеводу приходится на лыжах преодолевать огромные расстояния. Эти лыжи своеобразны. Они топором вытёсываются из лесины, обычно из ёлки или сосны, потом отрабатываются рубанком. На изготовление хороший мастер затрачивает два-три дня. Хотя вид у них невзрачный, они широкие и короткие. Гонки на оленьих упряжках. Самый зрелищный вид. Зрители всегда ждут его очереди с нетерпением. А происходит всё так: оленеводы, одетые в национальную одежду, на нартах, запряжённых оленями, развивают скорости, потрясающие воображение неподготовленного человека. Ну, не думал я, что молено так быстро ехать на оленях – скорость даже заметна со стороны. По «трассе» следования стоят толпы болельщиков, которые криками подбадривают спортсменов. Никто из призёров не остался без подарков, все они получили ценные призы: снегоходы «Буран», электрогенераторы «Хонда», лодочные моторы, ковры, денежные премии. Главным призом стал кубок губернатора Ямала.

 

Конкурс одежды

Ярким, красивым, запоминающимся событием праздника оленеводов стал смотр-конкурс национальной одежды – в основном женской. Наряд включает ягушку, пояс, шапку-капор и кисы. В одежде ненки-тундровички преобладают рисунки оленьих рогов, клювов птиц. Праздничное одеяние шьётся из белого или пятнистого оленя, на нём больше украшений. Чтобы собрать такую ягушку, нужно несколько лет. В первый год забивают двух-трёх оленей, на следующее лето женщина делает орнамент, и только на третий год может сшить себе нарядную одежду. Повседневная же одежда скромна и практична. Мужской костюм состоит из малицы, сорочки, пояса и кисов. По орнаментам одежды, кстати, ненцы могут «прочитать», из какого рода, из какой местности человек.

 

Надым театральный

Надым славится не только праздником оленеводов и газовой отраслью. Надымчане высокообразованные, высококультурные люди. Мне как драматургу было приятно пообщаться с местными театралами. Думалось: «Какой такой ещё театр может быть так далеко от столицы?» Но моему московскому снобизму щёлкнули по носу: оказывается, может быть и самый что ни на есть настоящий. У этого театра существует филиал: основной – специализируется на комедиях и мюзиклах, филиал на современных молодёжных пьесах – так называемой современной драматургии. Например, недавно поставили пьесу Василия Сигарева «Божьи коровки возвращаются на землю». Театр Надыма – кузница кадров для Москвы и Питера. Например, играющий в сериалах главные роли актёр театра Ленсовета Сергей Перегудов из надымчан, и «университеты» проходил в Народном театре «Волшебная маска» города Надыма. А что касается местных звёзд – это художественный руководитель Н. Шеленева, художественный руководитель филиала Н. Клачкова, С. Нечаева, С. Ларин, С. Бридов, Н. Лютая. На спектакли с их участием поклонники валят буквально толпами. Всех надымских актёров я видел, всех оценил. Талантливые. Поэтому не мешкая предложил к постановке свою пьесу. Естественно, на безвозмездной основе. Мне очень интересно, как будет выглядеть, например, моя драма «Носитель» о ВИЧ-больном на сцене Надымского театра, и как её воспримет местный зритель.

* * *

Впечатлений, полученных на Севере, думаю, мне хватит на целый год. Север – это дикая красота и грация, Север – это поэзия, посвященная первобытности. Я восхищаюсь северянами!

 

Пощечина христианству, или cлон в посудной лавке

 

О высокооплачиваемой литкритике

Борис Акунин – один из тех, кто смог сделаться из мухи слоном, из переводчика модным писателем. А виноваты в этом псевдокритики, которые пишут положительные рецензии за деньги издательств, они формируют настроения читающей публики, особенно той безмозглой её части, которая желает говорить при случае о своём тонком вкусе и о том, что читает правильные книги. Как правило, это женщины, окончившие гуманитарный вуз, чуть эмансипированные, которые играют в высшее общество, творческая провинциальная молодёжь, домохозяйки с институтским образованием… Одни из корыстных целей стали размахивать Акуниным, как флагом: – Наконец-то… – говорили они, – …явился писатель! – другие согласно кивали и читали, не замечая исторической безграмотности и небрежности автора к фактам, деталям, а также они не замечали презрения к себе – читателям. Кто-то оправдывал неряшливость Б.А. тем, что его тексты – это обдуманная игра, кто-то откровенно не видел погрешностей по причине своей низкой эрудированности.

Так Акунин стал единственным правильным, модным беллетристом.

И я тоже пытался читать первый, второй роман Б. А. – на меня дохнула пустота, она зияет со страниц его детективов. Буквы, слова, фразы, предложения – ни о чём. Возможно, я испорчен хорошей литературой, возможно, просто привык к полезному чтению. Понял сразу – читать этого автора у меня нет ни времени, ни желания.

 

Читая Акунина, стесняешься, что ты русский

Однако одолеть его труды полностью пришлось позже, когда стал работать книжным обозревателем в одном глянцевом высокооплачиваемом журнале. И тут я столкнулся с тем, что хочешь не хочешь, а писать о Б. А. нужно если не с восхищением, то уж хотя бы нейтрально, потому что так требовала редакторша, потому что за это издательства платили журналу деньги и, соответственно, часть их шла мне на зарплату. Я писал обычно нейтрально (каюсь) – и об Акунине, и о Лукьяненко, и о Головачёве, и о Донцовой… Положение вынуждало следить за всеми новинками коммерческой литературы, – и я до сих пор не могу понять, чем особенно отличается Акунин от Донцовой. Да, пограмотней в стиле и вообще пограмотней. На этом весомые различия заканчиваются. Донцова пишет о семейном счастье, где есть озорные племянники, большой дом, собаки, автомобили, достаток. Её героиня асексуальна и разбавляет своё благополучие адреналином расследований, проще говоря, от сытой скуки лезет не в свои дела и получает от этого удовольствие. Корни персонажей Донцовой произрастают в текстах Агаты Кристи, как и корни персонажей Акунина. Акунин пишет о XIX веке, об имперской России не потому, что считает своим долгом расставить точки над «ё» в прошлом нашей Родины, а просто эта тема была до него целиной невозделанной.

В нашей стране принято читать исторические романы. Особенно склонны потреблять такую литературу мужчины после сорока с брюшком и высшим, уже забытым за давностью лет, прошедших с момента окончания вуза, образованием, должности этих мужчин предполагают много свободного времени, которое они посвящают чтению. Детективы же – это чтение больше для женщин. Особенно в том виде, в каком они существуют на данный момент в России. Акунин соединил исторический роман и детектив в одном флаконе. Причём он даже не старается придумать оригинальный сюжет или достоверно отразить историческое прошлое России. Собственно говоря, тот же донцовский ширпотреб, только чуть качественней – швы не такие кривые, и молнии не отпарываются, но сделано с той же экономией рабочего времени и творческой силы. Акунин берёт сюжет, например, у Кристи, переносит его на нашу почву в XIX век, и, основываясь на своих туманных впечатлениях о той эпохе, пишет очередной роман. Потом заявляет, что его тексты это игра с читателем – поймёт или нет, что тут, тут и тут фактическая ошибка. И зачем Б.А. играть в такие игры? Потому что так проще и быстрее писать. Одно дело изучить эпоху до самого малозначительного пустяка и не ошибаться, а другое дело списать всё на игру. Мол, я умный и всё знаю, а ошибки делаю для того, чтобы узнать, глупые вы или нет. На одном форуме в интернете прочитал комментарий – человек восхищается талантом Акунина и утверждает, что стал интересоваться историей Отечества только благодаря его книгам (!!!). Наверно, таких легковерных читателей немного, я надеюсь, но это не умаляет вреда, который несут псевдоисторические романы Акунина – они деформируют представление о прошлом. Боже того, Акунин не только небрежен с фактами. Он в некоторых случаях намеренно опошляет прошлое нашей страны. После прочтения его книг начинаешь стесняться того, что ты русский.

 

Слуга читательского вкуса

Многие патриотически настроенные писатели считают, что Б. А. выполняет чей-то заказ. Что писатель едва ли не член масонской ложи, который намеренно подрывает авторитет Родины у граждан. На самом деле он делает всё, что делает, исключительно по коммерческо-ремесленным соображениям. Потому что у него такая техника выполнения работы – а удачливого коммерческого писателя она должна вести коротким путём к интересному тексту. Понимаете, о чём я?.. Акунин занят зарабатыванием денег, и ни о чём другом он просто не думает. Если нужно было бы воспевать Россию, СССР, царя, генсека, президента, он бы воспевал, но сейчас выгодней писать именно так… Есть такое слово «конъюнктура» и талант предвосхищать все её изменения. Этот дар даёт возможность быть на шаг впереди: хозяин только подумал, слуга уже сделал. Есть очаровательный пример многочисленных сталинских-ленинских лауреатов… Однако служить можно кому угодно. Например, широкому кругу читателей. Помните, на книгах раньше писали, и иногда сейчас пишут: «Для широкого круга читателей»?.. Борис Акунин всего лишь предвосхищает вкусы этого круга. И не нужно его демонизировать. Он подыскивает темы и так предъявляет свою позицию в том или ином вопросе, чтобы у доли людей вызвать раздражение, у другой доли, самой многочисленной и глупой, – восхищение. Беллетрист, который хочет, чтобы его книги расходились огромным тиражом, не должен быть оригинальным, напротив, ему необходимо прислушиваться к потенциальным читателям и подавать их же мысли, чуть изменив форму. Тогда он будет понятен. Массовый читатель глупым быть не хочет: не поймёт, покрутит пальцем у виска, положит книгу в шкаф, а об авторе навсегда забудет. Круг читателей Акунина, Донцовой, Дашковой, Устиновой и Марининой в целом разный, но фрагментами пересекается. И Акунин в сознании общества стоит намного выше. Ведь огромное количество современных читателей искренне считают Б. А. классиком современной литературы, которому нет равных. Донцовой, Марининой, Дашковой, Улицкой такого титула никто не давал, а они работать на читателя умеют тоже. Но Акунин ко всему имитирует интеллектуальность, подавая всем известные, модные в среде интеллигенции идеи в художественной форме. Б. А. именно нацелен на умеренно образованную интеллигенцию. Труды женщин-детективистов обращены к простым людям, особенно книги Дарьи Донцовой. Если сказать образно, среди её читателей большинство – это «кухарки». В широком смысле. Акунин работает на потребителей, которые в целом примитивней и дальше от жизни, чем поклонницы Донцовой: его почитатели – люди, не привыкшие думать глубоко, но с претензией на это, которые имеют багаж прочитанного-перемешанного: всё лежит в памяти, как на свалке, не поймёшь, что к чему, откуда. Гонора больше, чем знаний, прочитанного и забытого – чем ума. Акунин их писатель. Тем боже, сам он находится где-то на том же скорбном уровне. Я не утверждаю, что он бездарен. Напротив скажу, по-своему очень талантлив.

 

В 2000 году России нет

Акунин использует элементарные литературные приёмы. Я бы их даже назвал литературно-пропагандистскими. По крайней мере, так это выглядит с первого взгляда. Например, Акунин сначала выводит, что данное положение вещей – благолепно, потом заставляет всё это читателя полюбить, а потом через развитие сюжета заставляет разочароваться, показывая, что всё, что мы полюбили, на самом деле очень, плохо, а не хорошо, – а автор, и персонажи, и читатели глубоко заблуждались. Пример. В первом из цикла «о сыщике Фандорине» романе «Азазель» Эраст Фандорин служит жандармом. Он патриотичен, любит государство, где живёт, последовательно борется против масонов, шпионов, террористов, врагов традиционного русского уклада. Ключевые слова Фандорина первого периода такие: «Если живём в государстве, надобно либо его беречь, либо уж уезжать – иначе получается паразитизм и лакейские пересуды». А когда ему возражают и говорят, что несправедливое государство молено разрушить и построить справедливое, он возражает: «К сожалению, государство – это не дом, а скорее дерево. Его не строят, оно растёт само, подчиняясь закону природы, и дело это долгое. Тут не каменщик, тут садовник нужен». В «Статском советнике» Фандорин разочаровывается в России, а с ним и все читатели. После долгой борьбы с террористами выясняется, что их поддерживают самые высокие лица в государстве, которые на волне борьбы с терроризмом хотят установить тоталитарную диктатуру. Фандорин уходит с государственной службы. После этого его отъезд за границу – вопрос времени. Дальше Акунин пишет о гомосексуалистах XIX века (роман «Коронация»). Читатель-обыватель такую Россию непременно начнёт презирать. В романе описаны гомосексуальные притоны под великокняжеским покровительством. Фандорин – обречён уехать за границу… Полное разочарование. В следующей книге Акунин идёт дальше. Для того чтобы удивить читателя, беллетрист просто изничтожает нашу российскую реальность и наше историческое прошлое. В 2000 году Николас Фэндорайн (правнук сыщика) возвращается на родину – «Алтын Толабас». От этого «необдуманного» поступка его отговаривает отец: «Никакой России не существует. Понимаешь, Никол, есть географическое пространство, на котором прежде находилась страна с таким названием, но всё её население вымерло. Теперь на развалинах Колизея живут остготы. Жгут там костры и пасут коз. У остготов свои обычаи и нравы, свой язык. Нам, Фандориным, это видеть незачем. Читай старые романы, слушай музыку, листай альбомы. Это и есть наша с тобой Россия». Всё. Как нации, в этом романе нас нет, а, судя по второй линии, и не было.

 

Страна варваров и уголовников

Во второй линии романа «Алтын Толабас» описывается приезд в Россию предка Фандориных, немецкого дворянина Корнелиуса фон Дорна. А было это в веке XVII. Обстоятельства въезда Николаса и Корнелиуса одинаковые. Та же безнадёга вокруг, и грабят их одинаковыми способами и т. д. И вообще Россия XVII века ужасное место: «В шахматы играете? – спросил Либенау. – Иногда. Не очень хорошо, но когда нужно скоротать зимний вечерок… – Запрещено, – отрезал полковник. – За эту богомерзкую забаву бьют кнутом… А табак нюхаете? – Нет, у меня от него слёзы – не остановишь. – А вы как-нибудь понюхайте прилюдно – просто из интереса, – предложил полковник. – Вам за это по закону нос отрежут, так-то! С собаками играть нельзя, на качелях качаться нельзя, смотреть на луну с начала ее первой четверти нельзя». А также нельзя слушать музыку на инструментах, нельзя проезжать через улицы, на которых стоят боярские дома, потому что ограбят. Похожий беспредел творится и в России XXI века. И Николасу Фандорину приходится принять варварские правила нашей страны: «Николас положил проводнику руку на плечо, сильно стиснул пальцы и произнёс нараспев: – Борзеешь, вша поднарная? У папы крысячишь? Ну, смотри, тебе жить, – Николас никогда не видел, чтобы человек моментально делался белым, как мел, однако же проводник действительно вдруг стал совсем белым, даже губы приобрели светло-серый оттенок. – Братан, братан… – зашлёпал он губами и попытался встать, но Фандорин стиснул пальцы ещё сильней. – Я ж не знал… В натуре не знал! Я думал, лох заморский. Братан! Тут вспомнилась ещё парочка уместных терминов из блокнота, которые Николас с успехом и употребил: – Сыскан тебе братан. – Щас, щас, – засуетился проводник и полез куда-то под матрас. – Всё целое, в лучшем виде… Отдал всё, похищенное из кейса: и документы, и портмоне, и ноутбук». То есть вот какие мы – страна варваров и уголовников.

 

О символах и человеческой фантазии

Действительно, градация образов и мировоззрения главного героя вроде бы указывает на то, что Акунин задумал всё так с самого начала. В первой книге Фандорин настроен патриотично, потом он разочаровывается в России, а дальше больше, начинает ненавидеть всё русское. То есть вот в какой поганой стране мы живём! Здесь кто-то, при желании, может даже увидеть намёк на Россию современную, мол, в «Статском советнике», так он скрыто через коррупцию XIX века намекнул на современную коррупцию, и на то, что наша власть потакает террористам для того, чтобы держать народ в страхе и уверить в том, что необходима жёсткая власть. Кстати, вспомните, как раз незадолго до того, как роман «Статский советник» появился в книжных магазинах, говорить об этом было модно в среде той самой среднеобразованной, мнительной интеллигенции.

От избытка прочитанных романов и увиденных фильмов, спектаклей у этого слоя населения больное воображение. Это они шепчут друг другу: «Писатель Дёгтев умер не своей смертью, его отравили…» или «В Москве дома-то взрывали сотрудники ФСБ. Специально…» Расскажу занятный случай из жизни. Перед выборами президента в 2000 году один родственник из провинциального городка позвонил моему знакомому писателю (имя называть не буду) и на полном серьёзе спросил, что по какому-то из каналов показывают «Калигулу», как ему это нравится? Последовал недоуменный вопрос, родственник ответил: «Это же намёк на то, что Путин станет таким же! Это нас предупреждают, чтобы мы его не выбирали»! К чему это я? А к тому, что многие, с виду умные люди, неожиданно умудряются увидеть символ в том, где его нет и быть не может.

 

Техника написания бестселлера

На самом деле, говорить о том, что Акунин осознанно пытается влиять на умы читателей, что беллетрист ведёт пропаганду, – нельзя. Так могут думать только те, кто не имеет представления о том, что такое серия романов, и о технике поддержания интереса к серии. Мы забываем, что Борис Акунин – это не писатель, это бренд, в рекламу которого издатели вложили деньги, и он, бренд, вопреки всему, обязан работать, а прибыль от него должна увеличиваться. При таких условиях человек, пишущий под брендом, лишь наёмный работник, и он должен придумывать, как и чем свои книги сделать боже продаваемыми, чем предыдущие. Иначе уволят. Как правило, автор, подобный Акунину, живёт от книги к книге. Он написал первый роман серии, точно зная, почему его будут читать, – потому что неожиданно хорошими становятся жандармы, а плохими – революционеры. После 70 лет, в течение которых мы читали-смотрели о революционерах-героях и маниакально-подлых, с клыками во рту и когтистыми лапами, алчущих человеческой крови нежитях-жандармах, – этот поворот, согласитесь, даже на уровне подсознания вызывает интерес. Они люди! О романе скажут: «Так Россию ещё никто не показывал». Художественную книгу для широкого круга читателей о хороших жандармах тогда ещё не создали, хотя читатель был к этому готов, то есть ниша была пуста!

Но вот деньги за книгу получены, истрачены, и уже нужно творить следующий роман. Что делать? Как заставить покупать новую продукцию, да так, чтобы ждали продолжения? Патриотизмом читателей уже не удивишь: а если показать полюбившегося героя разочарованным в том, за что он боролся и чем восхищался в первой книге? Эта простая, но золотая идея пришла Б.А. за письменным столом, когда он продумывал новый сюжет. Он написал «Статский советник». Книга разошлась огромным тиражом. Но над беллетристом-подёнщиком висит страшное проклятие. Писать следующий роман ещё сложнее – ну, разочаровался в России, ну, коррупция. Ну, даже неожиданно вдруг подумали читатели, что автор намекнул на современную коррупцию. А дальше как? Чем удивить? И тут Акунину приходит в голову действительно добавить современности – пусть героями будут гомосексуалисты. Естественно, я схему творческих озарений Б.А. упрощаю, но в целом хочу сказать главное: он пытался для своего постоянного читателя каждый следующий роман смастерить удивительней предыдущего, а это сложно. Необходимо найти короткий путь. Тем боже что сроки издательство ставит минимальные. А самый лёгкий ход изготовить роман скандальным и неожиданным – это топтать святыни, и с каждым шагом делать это всё злее, циничней – так, чтобы дыхание захватывало, чтобы слёзы душили! В конце концов Акунин добрался до Евангелия.

 

Борис Акунин на гей. ру

Я чётко, как вы видите, подчеркнул развитие творчества (в любом случае это творчество) Акунина – он шёл по святыням. Его задача показать ситуации, за которые он брался, в другом свете, нежели мы привыкли их видеть. И каждый раз необходимо что-то придумывать – изощрённей, чем было до этого. И в этом он добился большего результата, чем кто-то. Потому что в нём нет ни совести, ни веры, ничего святого, только желание следовать коммерческой необходимости. Но пока расскажу, как Акунин, сам того не желая, стал любимым писателем геев России… Если набрать в Яндексе: «Борис Акунин», – то первые двадцать ссылок будут на сайт «гей.ру». Там у Б.А. есть даже своя отдельная страница, где висят рецензии на «Коронацию», «Внеклассное чтение», в этом романе помощником сыщика, неким современным доктором Ватсоном, выступает влюблённый в него трансвестит. А ещё там опубликованы рецензии на книгу «Пелагея и красный петух»… Об этом романе я поговорю отдельно ниже… Люди с небанальной сексуальной ориентацией говорят об Акунине следующее: «Среди современных писателей Борис Акунин едва ли не единственный, кто пишет о гомосексуалах точно так, как он пишет о гетеросексуалах. Это очевидное достижение российской словесности» (с сайта гей.ру – не подписано). Или: «Рискуя навлечь на себя гнев публики, утверждаю: «Коронация» – не столько роман о гомосексуалах, сколько гомосексуальный роман, написанный с точки зрения и от лица латентного гомосексуала великокняжеского дворецкого Афанасия Степановича Зюкина. Своего рода дневник латентного гомосексуала» (название статьи «В голубом дыму Отечества». Владимир Кирсанов – с сайта гей.ру). Борис Акунин – главный гомоописатель России. В его романах есть геи XIX века и века XXI. А в последнем романе-трилогии о Пелагее он намекнул на бисексуальность Христа. Опять цитирую форум в интернете. Пишет молодая девушка: «После романа «Пелагея и красный петух» решила почитать Библию. Спасибо Акунину за то, что он заставляет нас образовываться!» Вот так.

 

Демон, которого создали мы

Этого следовало ожидать. После того как Акунин растоптал достоинство российского государства, он принялся за религию. Так диктовал закон динамичного развития. Другим удивить читателя, привыкшего к его номерам, было бы очень сложно. Мысль о том, что гомосексуалисты достойны прощения или даже вообще невинны перед Богом, не новая, – это модная идея в среде нынешней, особенно столичной, интеллигенции. Акунин просто посмел придать ей такую форму. Сам по себе цикл о Пелагее был с первой книги оскорбителен для православного человека, монахиня все время нарушала завет, переодевалась в светскую одежду. Верующий в Христа не станет даже в шутку задирать подол монахине и писать о каком-то апокрифическом Евангелии, которое способно разрушить христианство. То, что написано об её поведении – как «монахини» – настолько кощунственно, что и обсуждать не хочется. Это оскорбляет каждого, кто хоть немного знаком со смыслом монашества, аскетизма, христианской духовной жизни, – и только людям, далёким от христианства, может показаться, что автор изобразил смышленую продвинутую монашку, которой море по колено – и бедные они, бедные, если их представление о монашестве хоть как-то будет ассоциироваться с этой востренькой легкомысленной девицей… Увы нам, это многие читают… Я прочитал много реплик по поводу романа «Пелагея и красный петух» на иностранных форумах. Люди удивляются, как это так – ни одна живая душа в России не заметила, что Акунин дошёл до крайнего кощунства??? Почему никто и не пытался призвать автора к ответу?.. Краткое содержание романа: по России бродит странный пророк Мануйла. Заинтригованная его проповедями монахиня Пелагея проводит собственное расследование. И устанавливает: Мануйла – это Иисус Христос. Оказывается, вместо Него распяли совсем другого (!). А Он, попав в волшебную пещеру, перенёсся в Россию XIX столетия. Христос из романа Акунина оспаривает многие устои современной церкви. Кроме того, автор намекает на возможную бисексуальность мессии (!!!). Вот цитата – это когда Мануйла попал в Новый Содом. С ним беседует транс Иродиада: «Что, Божий человек, обрушит на нас Господь огонь и серу за эти прегрешения? – насмешливо спросила транс, кивая в сторону Лабиринта, из которого доносились хохот и дикие вопли. – За это навряд ли, – пожал плечами «пророк». – Они ведь друг друга не насильничают. Пускай их, если им так радостней. Радость свята, это горе – зло. – Ай да пророк! – развеселилась Иродиада. – Может, ты тоже из наших?» В этом отрывке унижение христианства в целом доходит до крайней точки. Акунин делает вывод через Пелагею – за таким Богом она хочет идти следом, и она отправляется за Мануйлой туда, где на следующий день после казни ей предстоит «омыть Его тело слезами». В интернете многие называют роман «Пелагея и красный петух» Евангелием от Бориса Акунина. Другие пишут, что это кощунство написано демоном. Согласен, что похоже… Только этого демона породили мы своим воображением. Бориса Акунина патриоты нарекли масоном, либералы крупным писателем, верующие демонизировали его. Такие вещи смертному циничному человеку нравятся, появляется желание поддерживать людей в заблуждении. Это ведь сладко, когда тебя считают сверхъестественным… Так можно сделать из мопса волка-оборотня. Неразборчивый в средствах достижения цели, Акунин медленно и цинично растоптал Россию. А потом, войдя во вкус, дал пощёчину христианам. Любых направлений и конфессий. Возможно, по незнанию, точнее, просто из коммерческих соображений (и я на этом настаиваю!) он написал романы о Пелагее, – однако хотел он или нет, а пощёчину дал! Звонкую, хлёсткую. Подставят ли вторую щёку православные люди? Простят ли?.. За всех не скажу… Хотя это когда поймут. А пока имеющие глаза не видят…

 

Новые писатели

Стартовал очередной конкурс на соискание литературной премии «Дебют». Премия уже вручалась шесть раз, поэтому пора подвести промежуточные итоги. Самым знаменательным открытием «Дебюта» стал драматург Василий Сигарев. Он теперь у нас писатель с мировым именем. Вторым в рейтинге известности, наверное, можно назвать Сергея Шаргунова. Политик, прозаик, журналист. Раскрученная телевидением фигура. Конечно, в последнее время его творчеству оценки дают разные. Некоторые критики по-прежнему хвалят, другие говорят: «Исписался, исполитиканился». Но будем считать, что это они из вредности. Просто молодой человек обладает разнообразными талантами, а литкритики люди завистливые. Всем известно, что критик – это неудавшийся писатель. Так. Есть двое. Кто ещё? Собственно говоря, почти все, кого сейчас называют в литературной прессе молодой писательской элитой, прошли через лонг и шорт-листы «Дебюта». Василина Орлова, Данила Давыдов, Юлия Идлис, Денис Осокин, Светлана Савинова, Анатолий Рясов, Анна Русс, Анна Логвинова, Андрей Нитченко…

Премия много раз проявляла полумистическую дальновидность. Ведь некоторых она по-настоящему открыла. То есть откопала в глубокой провинции, обласкала, обогрела, титуловала, да ещё и денег дала. Так произошло, например, с Анной Русс. Девочка жила в Казани, о премии ничего не знала. И вот кто-то её просветил и посоветовал отправить стишки в Москву. И вроде родители пальцем у виска крутили: «Тоже выискалась поэтесска!» Да и вообще, литератор – это профессия, что ли? Зачем всё это? Кому нужно? Ах, 2000 долларов премия? Да ты знаешь, сколько таких в Москве, как ты? Дадут своим, а собирают рукописи со всей страны для прикрытия. Они их, не читая, в корзину кидают, а если для интереса иногда и просматривают, и что хорошее находят, то под своим именем печатают, за деньги. А Аня уже отправила… И вот неожиданно попала в лонг, а потом в шорт-лист. Правда, с первого раза ей премию получить не удалось, только со второго. Теперь из неизвестной девочки Анна превратилась в божество студентов Литинститута. Молодой классик. И ходят слухи, что у бывшего ректора Есина была идея дать поэтессе из Казани свой семинар. Скорее всего, преподавателем Литинститута Анна рано или поздно станет. И я ей этого желаю… В запасе у меня много таких сказочных историй. Света Савина жила себе в Краснодаре, к литературе отношения никакого не имела. Решила написать пьесу. Её драматургия попала на конкурс «Дебют». Савина стала лауреатом, а пьесу «Скрипка и немножко нервно» поставили во МХАТе им. Чехова. Вообще для художественной литературы сейчас очень интересное время… В советские времена писатели сидели в «начинающих» до пятидесяти, а кто и до шестидесяти лет. В девяностые годы судьбы многих авторов не сложились из-за уникальной ситуации: им пришлось тягаться с маститыми авторами, ведь воротились писатели-диссиденты, которые стали добирать то, чего были лишены раньше. И хотя бы по психологическим причинам, составить им достойную конкуренцию из молодых мало кто смог. Многие уходили без боя. А зря… Хотя права осуждать их я не имею. И ни у кого его нет. Литература и без того вещь жестокая. «Нового автора никто не ждёт, он никому не нужен. А писателями становятся вопреки…» (Борис Васильев)… У поколения литераторов, которому сейчас 20–40 лет, положение лучше. Союзы писателей силы не имеют, многие представители старшего поколения уже творчеством не занимаются. Свежая кровь нужна и в элитарной, и в коммерческой литературе. Пробивайся, работай, издавайся.

Есть фонд «Поколение» и его детище литературная премия «Дебют». Есть фонд Сергея Филатова, который проводит ежегодные форумы молодых писателей. И те, и другие во многом нацелены на провинцию. Ездят туда сами, буквально вытаскивают молодые таланты за уши. В прошлом году Букеровскую премию получил один из таких – Денис Гуцко. Его из Ростова в 2001 году едва не насильно привезли на форум молодых писателей. Впихнули в литературу.

Очень много неосвоенных тем: не написано обобщение о Великой Отечественной войне, такое, как Лев Толстой сделал. Реальность поменялась кардинально, и настоящего Нового романа о современной России, провинции, Москве ещё не написано. «Дyxless» не в счёт. Это по всем критериям коммерческий текст. В нём есть кое-что: интересные впечатления, ощущения, но большого художника не наблюдается. Если честно, вообще художника не заметно, только пиар. Слово за нами. Осваивать эту реальность должны Новые писатели.

Мы во всех смыслах поколение Новых писателей. Единственно, одного закона не отменили, он вечен: литератор должен много писать и переписывать. Как сказал Хемингуэй, у писателя должно быть железным то место, на котором сидят.

 

Несбывшееся желание ольги елагиной

 

Ольга и «Дебют»

Честно сказать, я сильно разочаровался, когда Ольга Елагина не получила литературную премию «Дебют». И не только я, ведь почти все финалисты были уверены, что лауреатом станет Ольга. Как много мы сказали ей приятных слов! А некоторые, например Дмитрий Бирюков, Михаил Бударагин, вообще восхищались ею, что называется, во весь голос и с какой-то неприемлемой для моего характера преданной, фанатичной дрожью в голосе. Собственно говоря, и члены жюри заметили, что Елагина уже не ученик, а настоящий профессиональный писатель. Возможно, ей не дали «Дебют» поэтому? Геласимов, например, в интервью для радиостанции «Эхо Москвы» сказал вот что: «…Я уже сегодня могу назвать двух авторов, которые явно будут претендовать в ближайшем будущем на мейнстрим, – это Ольга Елагина и Александр Снегирёв. У этих ребят большое будущее. Оля Елагина уже сейчас, как мне кажется, готова выступать во взрослых премиях (курсив мой. – А. Г.), и может номинироваться смело на Аполлона Григорьева» (с сайта радио «Эхо Москвы»).

Итак, общенациональную независимую премию «Дебют» за 2005 год в номинации «Малая проза» дали Александру Снегирёву, а Елагиной досталось звание финалиста и совет Геласимова смело номинироваться на «Аполлона»… В тот день многие из нас видели плачущую Ольгу… Безусловно, её литературная судьба сложится превосходно, писатель она от Бога. Ведь даже её первые рассказы, которых она по непонятным мне причинам стесняется, от которых отказывается, достаточно удачные, зрелые. Например, про свои первые тексты я такого сказать не могу.

 

Критика

Её заметили критики и до «Дебюта»: о ней выходили целые статьи в Уфе, откуда она родом, писали об Ольге и в Москве. Например, Василина Орлова. «Новый мир», 2005, № 4, «Как айсберг в океане. Взгляд на современную молодую литературу»: «Ольга Елагина – ещё одно зазвучавшее имя. Автор многих рассказов (новинка – «Цикорий»), серии миниатюр «Маленькие вещи», ряда отличных стихотворений. Надо заметить, теперешние авторы с трудом поддаются удобным дефинициям вроде «поэт» или «прозаик». Многие представляют собой тип синкретического автора: пишут статьи, очерки, сценарии, обзоры, рецензии, пьесы, стихи и многое другое. Попросту – владеют речью и, кстати, не только письменной. Ольга Елагина работает в основном в жанре рассказа. Как и наибоже интересные из «военных писателей», она любит тех, о ком пишет. Сфера её исследовательских интересов – опять-таки обыденность. Бесхитростные, простые истории из жизни современных людей. Почти бытописательство. Но в каждой бытовой сценке проглядывает нечто нездешнее, трудно назвать: то ли метафизическая изнанка бытия, то ли призвук социального обобщения, которое, конечно, особенно ценно, когда его делает не автор, а читатель». «Цикорий» заметил и Ян Шенкман. «Екслибрис», 01.09.2005, «Город имени идиота»: «Ольга Елагина. «Цикорий». Крепко сбитая история о театральной любви и соперничестве подруг. Украшают её чёткий ритм и как бы невзначай брошенные метафоры: платья «ветшали в шкафу, новые, красивые, неопробованные, как жёны в гареме шейха, которых было непосильно много». Портит же бесконечное повторение конструкции «это был» на одной странице. Синтаксическая бедность или что-то вроде этого».

 

Мой анализ

По-моему, Ольге лучше работается в малом жанре, и особенно Елагиной удаются миниатюры. Что касается «Цикория»… Этот текст должен быть повестью, но Ольга сделала что-то среднее. В этом её ошибка. Я буду называть этот текст повестью… «Цикорий» выполнен в обыкновенной манере Елагиной. Чёткий ритм, визуальный ряд, ирония. Только вот есть ощущение, что много важных деталей остались непрописанными. Елагина показывает жизнь своих персонажей с детства и до определённого момента, который выбран как-то уж совсем произвольно, будто автору просто надоело писать, и поэтому он поставил точку. Возможно, не было необходимости описывать Брагину и Алёну до гробовой доски, но и останавливаться вот так тоже странно. К концу повести увеличиваются хронологические разрывы, главки становятся всё меньше и меньше. Концовка скомкана. Что касается персонажей – они сделаны хуже, нежели это бывает у Елагиной в рассказах… В них нельзя понять сокровенного, а здесь, конкретно в данном тексте, это знать необходимо. Повесть была бы безукоризненна, если бы Ольга в развязке показала хотя бы тень того тайного ядра, вокруг которого обычно крутятся все наши поступки и желания. Тайного – для посторонних и в меньшей степени для нас. Объясняю конкретней. Алёна стремится к материальному благополучию, отрицает ценность семейного очага: «Какое это счастье жить одной». Такую установку она приобрела с детства. В конце повести Елагина намекает – этот жизненный подход привёл Алёну к внутренней опустошённости и одиночеству. Всё. Касаемо Алёны больше из текста взять нечего. Брагина. Родилась в богемной семье, папа известный режиссёр, мама красивая женщина, денег много, возможностей ещё больше. Прямая противоположность Алёне. Дружба-соперничество Алёны из малообеспеченной семьи и Брагиной из семьи знаменитой. Сапохин выступает неким катализатором. Он маячит где-то на заднем плане. Любовный треугольник Брагина – Сапохин – Алёна забавен. Такое бывает. Я бы даже сказал – ситуация типичная. И есть ещё один персонаж – девушка, от лица которой идёт повествование: мы не знаем ни её имени, ни какого она роду-племени. Только то, что она училась с героинями в одном классе и дружила все описанные в повести пятнадцать лет.

Претензии. В повести «Цикорий» описаны всего два-три, по мнению Елагиной, ключевых события. И в финале сорокалетние пожившие женщины ничуть не изменились, они и ведут себя, и разговаривают, и мыслят, как в двадцать пять лет. Мироощущение их почти не сдвинулось. Они стали только на полутон грустней. В жизни у человека значительного происходит намного больше, чем увидела Ольга. Как раз этот изображенный Елагиной отрезок присутствия на Земле, от 25 до 40 лет, самый насыщенный. Он боже непредсказуем и интересен, чем выглядит в описании автора… Если, конечно, смотреть на жизнь пристально, а не скользить по поверхности… А главное, пятнадцать лет требуют обобщения. Вот женщины прожили пятнадцать лет… И что??? Обобщение должно быть хотя бы в подтексте. У Елагиной есть только намёки на то, что у всех всё плохо. Героини в повести Елагиной раскрыты с одной грани. Например, Брагина ведь не только женщина, она актриса, она дочь. А в повести мы видим лишь историю её любви, природа которой малопонятна. Нет ни одного объяснения, почему страсть не угасла на протяжении стольких лет. Кроме – она влюблена, потому что он недоступен. А такой мотивировки на всю жизнь мало. Наверняка было ещё и другое, что заставляло актрису любить всю жизнь одного мужчину. Мне как читателю хочется узнать героиню и в других ипостасях, потому что для меня этот человек интересен. Мне любопытно, почему она так может любить? Ключ к пониманию её постоянства где-то лежит… Те же самые замечания и о светлом образе Алёны. Почему она не встретила человека, который мог бы изменить её отношение к жизни? Почему на неё не повлияло рождение ребёнка? Алёна похожа на деревяшку, на ледышку, но не на живого человека с бессмертной душой в груди и с тёплой кровью в венах. Я согласен – такие люди есть, но у них особая судьба, кроме этого – особое внутреннее устройство. Одного только трудного детства недостаточно. Для того чтобы заморозить живое человеческое сердце, нужен по крайней мере заколдованный осколок зеркала… Хотя я сравниваю Елагину с Елагиной, и понятно, что в целом повесть мне нравится: достоинства повести заставляют меня смириться с недостатками. О положительных моментах я напишу ниже. Однако всё равно рассказы Оля делает лучше. Цельней. Безусловней. Она умеет представить людей ёмко, одним мазком. Умеет создать образ, сказав два слова. А вот человек в развитии у неё пока не выходит.

 

Достоинства повести «Цикорий»

Язык у Елагиной лёгкий. Всё, написанное ею, зримо. Визуальная проза! Подкупает ирония: «А к театральным деятелям она и подавно относилась с презрением, считая их образ жизни паразитическим, а лицедейство – занятием несерьёзным и даже женским». Елагина умеет сочинить точный небанальный оборот: «…с подставленными навсегда губами…» – в контексте это очень хорошо. Этим оборотом Ольга полно и ёмко передаёт наипреданнейшую любовь кореянки к актёру Сапохину. И не надо больше ничего объяснять! В «Цикории» Елагина тонко показывает самый главный переломный момент, который сделал Алену расчётливой: «…Алёна злилась и думала, что мы смеёмся над её пальто – она-то знала: прежде чем достаться ей, пальто претерпело в себе тела трёх старших сестёр…», – и даже: – «…Родилась Алёна. Её разочарованно отложили в сторону, а когда пришло время, одели в это черно-белое пальто, издали напоминавшее рябь испорченного телевизора. И вот мы расшифровываем эту рябь. А Алёна злится и сжимает пальцы…» – и даже: – «Алёна стояла и смотрела, как изысканно Брагина поводит головой, увенчанной упомянутым убором, и пыталась так же красиво повести своей, но у неё не получалось так. И Алёна поняла – всё дело в берете. Надо обязательно раздобыть такой же, думала Алёна. И вот, когда почти кончилась весна, и никто, за исключением одного, всегда болезненного и бледного мальчика, уже не носил никаких шапок, Алёна пришла в школу в берете (конечно, не в таком же, но всё-таки). Она стояла посреди школьного двора, под жаркими апрельскими лучами, а Брагина, без пальто, с нежно-розовым от частого весеннего дыхания носом, мелькала ногами через резиночку… На ней была новая, замечательная майка с Микки Маусом. И Алёна понимает, что ей не угнаться. Она снимает свой ненужный берет, и в эту минуту обещает себе, что когда-нибудь у неё будет всё. Она заходит в класс собранная, взрослая и в тот день не даёт Брагиной списать контрольный диктант. Очень важный. Четвертной…»

Очень-очень удачно выбрано название для повести – «Цикорий». В нём всё – скоротечность земного бытия, бессмысленность человеческих желаний… Символ. Я согласен с Василиной: «бытописательство, но с метафизическим выходом».

 

«Бася»

Рассказ «Бася» – непредсказуем и предсказуем, как сама жизнь. Как и в любом тексте Елагиной, в нём подкупает интонация: наивно-достоверная. Вот нашёл наконец-то с кем сравнить Елагину. Так, достоверно, наивно, но, соблюдая правила искусства, писал Хемингуэй. Только от лица мужчины и о настоящем мужчине… Елагина пишет о настоящей женщине. Женщинах. Женских типах.

В рассказе «Бася» Елагина описывает женщину-младенца, глупую, но предельно очаровательную. А Бася болезненная. Всё время кашляет в тряпочку. И не ходит, а больше ползает. По кровати, например. Или сидит на ковре, перебирает его, Калитина, фотографии, а потом опять ползёт по ковру, в другой конец комнаты – поставить альбом обратно, в тумбочку. Посидит, найдёт ещё чего-нибудь интересное, вытащит, поползёт обратно. И вообще в движениях у неё всё время это переползание. С дивана на колени к Калитину, с Калитина снова на диван…». «Наговорившись, усач потащил Басю (заодно с Калитиным, понятно) к себе. Бася всё восхищалась усами и говорила, что, надо же, никогда бы не подумала, что у него будут такие усища. И даже пальцем трогала – восприятие, с детства ещё, сугубо тактильное осталось». Елагина щадит бумагу. Она не загружает читателя подробными и неинтересными описаниями. Вот как ёмко она описала вечер в пансионате: «Стали пить. Усач приехал в санаторий только-только и запасы были ещё не початы. Продоллеали разговор о сокурсниках, из которого Калитин узнал, что Иванов попал в аварию и теперь плохо ходит, а Вениаминов, к примеру, не вышел из запоя и ушёл… совсем… н-да… А Танечка Комарова, Танечка? Ну! а какая была красавица… Пельцер? разбогател сказочно, кстати, спрашивал… ну это… про тебя… (заминка, потайной взгляд в сторону Калитина) А ты? А я? Тополя…» «Бася» – рассказ о том, как проходит любовь. Та самая, настоящая. Как в романах. А вот этот момент мне кажется ядром рассказа. «Он снабдил рот сигаретой и неровно вышел в ленивую коридорную тишину. Калитин прислонился к стене и зло смотрел на Лилю мутным своим взглядом. «А вы что же, один?!» – озираясь, спросила Лиля в форме гротескного удивления и, мол, где же ваша… кхм-кхм… любовь? И заулыбалась, заискрилась хитрыми глазищами, как будто знает больше. Калитин нечётко сказал, что не кхм-кхм, а да, любовь, и ещё, мол, что же это ей, Лиле, его любовь покоя не даёт? И Лиля ему – а что, скажите, разве правда, любовь всё-таки бывает, да? – А что? нет? – отвечал Калитин, думая, что хорошо бы эту её улыбочку с Лили стряхнуть, чтоб не впредь. – А вы мне докажите! – подбодрила Лиля, – докажите! И он пошёл на неё. Угрюмо, как на врага. И так как-то получилось, что поволок в номер, повалил, и всё вытряхивал, вытряхивал, даже, помнится, бил по губам, по улыбке преимущественно – не сходила. И пружина одна как-то по-особому скрипела, зловеще, как с Басей не было никогда. Скуир-скуир, скуир-скуир… и Калитин что-то бормотал, с общим смыслом что, мол, что? Думаешь, тебя люблю? нет, я её, скуир, её… Лиля соглашалась, как с душевнобольным… да-да, конечно, люби себе, люби… А у самой лицо неподвижное и с открытыми глазами, не изменяясь от наличествования Калитина совершенно. И в момент, когда пружина финально взвизгнула и донесла, Калитин начал Лилю душить, а она вдруг потянулась рукой к его волосам, потрепала, точно похвалила, и сказала: «Ну, вот, теперь и правда… любовь».

 

«Репетитор»

Рассказ «Репетитор» о другой любви, нежели в «Басе», и о другом женском типе. Главный персонаж Мила, она добродушно глупа, и она это понимает. Медведица такая. И любит она тоже добродушно-глупо. Некого спившегося музыканта, который ходит к ней обучать игре на пианино. «А он играет, кудесник. И откуда только взялся такой, в их городке бензопахнущем? Где за музыку ропот машин неумолчный да по выходным ещё безногий дядя Ваня с баяном… Как забрёл, залетел в их болото? Милочка думает, что бежал. Возмолшо, из тюрьмы. Украл рояль. Работы… Страдивари. (И это нехорошо, конечно, но не может же он, полубог, играть на всяком барахле…) Сидел за решёткой, пальцы его грубели, костенели от холода и бездействия… И он бежал. Брёл лесами и топями, сорок посохов железных износил, сорок сапогов железных истоптал, и, наконец, оказался здесь. Обессиленный. Сама судьба его вела. К ней. Ах, Серафим шестикрылый. Садко. И за что это ей, дурёхе, такое счастье? Кто она? Дед – кузнец, и руки у неё, видно, дедовы, чтобы молот держать, а не по клавишам. А у Николая Терентьевича пальцы, каких не бывает. И пусть бы он ими сломал все её, бесполезные…» «А у Милы мысли все о нём. Пойдёт, например, на кухню, за посуду возьмётся, – ах, Николай Терентьевич, боже мой, как же это, чтобы он своими долгими красивыми пальцами мыл, например, посуду или, ах, чистил картошку. Ножом! Ему нельзя держать колюще-режущие предметы, одно неверное движение… Она, Мила, могла бы обезопасить его от этого всего. Она могла бы своими, бесталанными, руками разгребать ему дорогу к бессмертию. Он бы играл в лучших концертных залах мира. Да-да-да. Вот он. Один на огромной расцвеченной огнями сцене, как свеча на ветру, дрожит, дорожит своими звуками, и они, возносясь, витают над огромным залом, над тысячью людей во фраках. Фраки эти, не последние в общем-то люди, а все знатоки и ценители, чёрно-белые, как клавиши, замерли, стали одним огромным ухом. Но, мгновение тишины и!., зал взрывается овациями. Зал встаёт. Все до единого. На сцену выбегает концертмейстер и уговаривает, пытаясь перебить восторженный гул: садитесь, садитесь, давайте по программе, а теперь выступает… Но это бесполезно, Николая Терентьевича вызывают на бис. Маэстро, сыграйте ещё! ещё! Мы вас любим, маэстро! Но глаза маэстро устремлены на первый ряд, влево. По залу благоговейный ропот: маэстро посмотрел влево. А там, с самого краешка, сидит Мила. И только она знает, для кого он играл. Для неё…» Простота хуже воровства. Однако такая любовь самая чистая, самоотверженная и преданная, хоть и неумная: «И приходят. В трактир такой, из бывшего дома культуры переделанный. Дым коромыслом, вонь да брань. Жуткое логово. И вот внутри этого чада сидит Николай Терентьевич, а за столом ещё девица (всосалась ему губищами алчущими в шею) и два бугая, авторитеты местные. Сидят, пьют. И вот один авторитет кричит, что, мол, Колян, сыграй нам на пианине «Мурку», а то душа истомилась совсем, а я тебя за то угощаю. И Николай Терентьевич с толку сбитый идет нетвёрдо к инструменту (ещё от ДК наследство), играет. Бугайки поют, задушевно так, с надрывом, стараются. Акценты расставляют. И Николай Терентьевич разыгрался, расцветил мелодийку незатейливую до неузнаваемости почти, и сам доволен: сейчас, объявляет, будет вам финальный пируэт. Но как к верхним октавам потянулся – равновесие потерял, свалился на пол. Бугайки смеются – ишь, запируэтил куда Колян. И Николай Терентьевич тоже, добрая душа, смеётся над собой из-под пианины. Но, упрямый, всё равно обратно на стул норовит, карабкается – дело до конца довесть. А Петя Милочке эдак победно резюмирует: вот он какой, смотри, Моцарт, блин, твой, а вчера вообще… Но разве можно этим милочкину любовь отвадить. Мелочи какие. Смешно даже. Милочка смотрит на любимую спину, в пиджачишке примятом. И думает. Бедный мой, любимый, заблудился, заплутал, с плохими людьми связался. И (смелая такая) к нему подходит, ляпает ладошкой по клавишам – какофонию вам, а не «Мурку». Николай Терентьевич, миленький, поздно уже, домой вам пора, домой». Вот такая вот любовь. Иные отношения рассматриваются в рассказе «Звезда». Он о человеке, о том, есть ли вообще красота. Это очень добрый и не упаднический текст. Герои Елагиной на грани, они могут исчезнуть, однако между строк видно, что жизнь у них возможно и наладится, потому что они не потеряли самое главное – человечность. Вообще герои рассказов Елагиной при всех своих недостатках наивные и добрые люди. Да и недостатки у них-то понятные – человеческие.

 

Письмо от Елагиной

Я просил Ольгу написать для подвёрстки к этой статье что-нибудь от себя. Например, высказать своё мнение о моих взглядах на её творчество или написать что-нибудь о детстве. И вот какой ответ получил предварительно: «Саша, не знаю, что тебе сказать о статье. Дело в том, что я переехала в другую страну, возвращаться отсюда не собираюсь. И вряд ли когда-нибудь ещё что-нибудь напишу. Бывает такая внутренняя уверенность. Так что не знаю, актуально ли это – статья обо мне. Критик, он же открывает. Не будет ли это выглядеть как слово вдогонку? Так что даже не знаю, что сказать. Скорее, и не надо никакой статьи. Но если всё-таки будешь её писать, конечно, пришли мне перед тем, как напечатать, почитать. Всего самого тебе хорошего. С уважением, Ольга». Статья тогда ещё не была окончена. Я честно пытался достучаться до Ольги. Посылал ей этот текст несколько раз, но ответа не дождался. Поэтому для подвёрстки пустил её письмо. Она говорит, что ушла из литературы навсегда, я говорю, что впереди у неё большое будущее. Посмотрим, кто прав: я или она. Я уверен, что человек с таким ярко выраженным писательским дарованием, как у Ольги Елагиной, не писать не может. Время покажет.

 

Вера, надежда, недосказанность

 

Учитель об ученице

Вот что писал об этом авторе Александр Рекемчук («Литературная Россия», 2001, № 2): «…Анна Маранцева стала студенткой Литературного института. Мы разработали с нею индивидуальную творческую программу, целью которой была автобиографическая повесть с условным названием «Анюта». Однако с героиней и автором этой повести не соскучишься! В один прекрасный день Маранцева объявила, что категорически отказывается писать «про себя», а вместо этого представила другие рассказы. Прочтя их, я впал в глубокое уныние: откровенно графоманские опусы про мертвецов, выскакивающих из могил, про мосфильмовского вахтёра Артура, который обещает легковерным девицам знакомство со своим «корешом» знаменитым режиссёром Никитой Михалковым, но, конечно, не за так… Не буду смягчать возникшую ситуацию: я попросил Аню Маранцеву покинуть семинар. Вот тут-то и проявилось ещё одно качество, столь важное в судьбе молодого литератора: стойкость, умение унять слёзы, утереть сопли и снова сесть за рабочий стол. За три недели «изгнания» Анна Маранцева написала цикл новых рассказов…

Хочу обратить внимание читателей на две особенности её письма. Помещая свою героиню в характерные обстоятельства жизни современной «элиты» – в богатые квартиры нуворишей, в их тусовки и «парти», в дорогие рестораны, демонстрационные залы, – Анна Маранцева очень точно отслеживает поведение юной героини, вынужденной подлаживаться под обычаи и речи нынешних «хозяев жизни». Но она неузнаваемо меняется, попадая в привычный круг трудяг и страстотерпцев со столичных окраин, из подмосковных рабочих посёлков – там всё другое, и обычай, и речи, но именно это – родная для неё стихия. Юная героиня Анны Маранцевой не чурается острых проблем. И когда в попутной беседе с шофёром-леваком возникает тема зреющего в «низах» социального протеста, возможной революции униженных и оскорблённых против вконец обнаглевшей своры жулья и ворья, девушка говорит с тоскливой обречённостью: «Они и революцию эту купят». Незаёмное знание реалий современной жизни и готовность жёстко расставлять социальные акценты позволяет, на мой взгляд, многого ждать от пока ещё шестнадцатилетней писательницы».

 

Чего ждать от Маранцевой?

Если бы знал профессор Литературного института Александр Рекемчук о том, как в дальнейшем расставит акценты в своей жизни Анна Маранцева… Вот что она писала о себе в интернет журнале «Пролог»: «Я родилась в 1984 году в маленьком подмосковном посёлке. Там же училась в школе и живу в настоящее время. Окончила школу в шестнадцать лет и поступила в литинститут. Успела поработать моделью, продавцом дублёнок, сняться в кино и, надеюсь, ещё много чего успею…» Возможно, успеет. Однако писателем большим она пока не стала, хотя действительно подавала великие надежды. Может быть, одумается ещё? Аня ушла из литературы сразу, как окончила литинститут. Сейчас она работает фотомоделью. Во всех её текстах сквозило сильное желание вырваться из нищеты, освободиться от власти денежных, но некрасивых и наглых любовников. И ей это удалось. Правда, цену она заплатила, я считаю, непомерную… Её фотографии вы можете найти на сайте фотографа Галицына. А фильмы с её участием – в магазинах «Интим».

 

Критика

Вот всё, что удалось мне найти. Литературные критики писали о Маранцевой немного и бесцветно. Максим Артемьев («Экслибрис», 24.06.2004), «Двадцатилетние – ни ума, ни свежести»: «В рассказе Анны Маранцевой «Попрошайка», написанном от первого лица, героиня, рассказывая о своём тридцатилетнем бойфренде, с восхищением упоминает, что тот помнит лучшие, не такие скучные времена. Ему, в частности, довелось самолично посещать концерты Виктора Цоя, что в глазах Маранцевой выглядит почти как присутствие на выступлениях «битлов». Прочитав этот пассаж, я ужаснулся – как же мы, «тридцатилетние», стары! Неужели для поколения «двадцатилетних» мы кажемся такими монстрами?!» Ольга Глебова («Труд», № 041 за 05.03.2004): «А ещё есть… (перечисляется несколько имён и названий текстов никому неизвестных авторов)… повесть юной Анны Маранцевой «Дурь»: «Траву курю почти каждый день. Только на неё и работаю…» Василина Орлова («Литературная Россия», 2004, № 28): «Не лишена своеобразия и куража, по-мужски написана повесть Анны Маранцевой «Вина Венеры» («вина» или «вина»? По тексту – вроде «вина». Но могу ошибаться)».

 

Мой анализ

Вообще ученики Рекемчука последних лет очень похожи. Они пишут о жизни, сильно преувеличивая её тёмную сторону. Главные герои их текстов несчастные люди, которые утопают в чёрном болоте повседневности. Нищета, пьянство, безысходность. Творил бы в таком ключе только один писатель – это было бы нормально (ну видит так человек мир), но уже два для литературы много, а их больше. Кроме того, Рекемчук и в настоящее время преподаёт в литинституте. На подходе новая партия конспектописателей мира человеков?.. Если сравнивать автора Маранцеву с другим одним из ярких учеников Рекемчука – Романом Сенчиным, то заметно сходство, но… Естественно, Аня проигрывает ему по форме, она злоупотребляет диалогом, у неё много ненужных слов, предложений, абзацев, но… я бы хотел отметить важную деталь – у её персонажей есть перспектива вырваться из трясины. В них чувствуется потенциал… У Романа всё иначе – легче оживить труп, чем спасти героев Сенчина. И дело не только в разном возрасте персонажей (Сенчин пишет о старшем поколении), дело в умении мечтать. У Сенчина люди не верят ни в себя, ни в других. Если лишь чуточку. Но этого недостаточно ни для чего, только мучаются они зазря. Лучше бы и не было этой тени желания начать наконец-то жить… Жалко героиню рассказа Маранцевой «Грязь», которая сокрушается о том, что она шлюха дешёвая, а есть ведь дорогие: «Из её комнаты запахло лаком, она, наверное, делала маникюр. У неё должны быть красивые ногти правильной формы. Я посмотрела на свои грубые неаккуратные обрубки с забившейся грязью. Я обстригла их, когда училась играть на гитаре, и с тех пор больше не отращивала. А она уж точно не умеет играть на гитаре. Зато у неё красивые ногти, это мужикам нравится куда больше… Я, конечно, тоже могу отрастить ногти и надеть такое же платье, как у неё, но я всё равно не стану такой же: загадочной, дорогой, недоступной… Я останусь такой же малолетней потаскушкой, как и была. Выходит, дело не в ногтях?»

Нелепо выглядит героиня повести «Дурь», которая как бы дошла до осознания Бога, а как бы и нет. Глупо мыслит и ведёт себя девушка из рассказа «Попрошайка». Её любовь к спившемуся писателю, – который видел аж Цоя! – смешна…

Всё это так. Но её героини метафизически или реально ищут выход. Вот это ценно. Этого сейчас так недостаёт в современной литературе. И поэтому мне жаль, что Анна Маранцева ушла. Эту статью написал в надежде на её возвращение…

 

Больше чем…

 

Критики об Андрее писали мало и скудно. Я не нашёл нигде настоящего анализа его текстов. Им либо восхищаются взахлёб, либо называют его тексты мёртвыми, устаревшими и т. д., но почти никто не говорит ничего по сути. Единственно, кого можно выделить из плеяды отписавшихся о Нитченко, – прозаика, лауреата «Дебюта» Александра Грищенко… Он откровенно попытался разобраться… Итак, Нитченко Андрей Николаевич родился 20 апреля 1983 года в городе Инта. Окончил филологический факультет Сыктывкарского университета. Живёт в Ярославле. Писатели старшего поколения считают его дар уникальным явлением в современной русской литературе, поэтому наградили Нитченко гран-при Илья-Премии (2004), поощрительным призом Бориса Соколова (2005), премией «Дебют» в номинации «Литература духовного поиска» (2005).

 

Критика. Точнее, кто и как отзывался

Наверно, начать нужно со слов Валентина Непомнящего: «С недавних пор у меня появилась дежурная фраза: «Я испорчен Пушкиным» – она вырывается в ответ на вопросы о современной поэзии и (в качестве предупреждения) на просьбу поэтов познакомиться с их стихами. Мой вкус и слух, моё мышление воспитано большой русской поэзией – от Державина и Пушкина до Блока и Есенина, от Твардовского до Чухонцева…», – и даже: «…Но вот в минувшем году, благодаря работе в жюри премии «Дебют», я прочёл цикл стихов Андрея Нитченко из Сыктывкара, республика Коми. Это было нечто совершенно неожиданное: масштаб личности, метафизическая напряжённость и духовная глубина, размах, несуетность и чистота чувств и помыслов, высокое мастерство и уединённое достоинство выношенного слова; наконец, то непреодолимое, та тайна, что так редко встречается и которую можно назвать – свой звук. Впервые за многие годы барьер между «молодыми поколениями» поэтов и большой русской поэзией оказался в моём сознании взломан. И я испытал чувство личного счастья: в моё время, при моей жизни, в сегодняшней моей России родился поэт» («Литературная Россия», № 14 от 7 апреля 2006). А вот что сказала наша многострадальная поэтесса и критикесса Надежда Горлова: «В прошлом году лауреатом стала Анна Логвинова, в этом – поощрён Андрей Нитченко. А они как раз те немногие из авторов… кто умеет работать» (Диффузия зяблика с веткой. «Литературная газета» № 9 от 1 марта 2006).

А это написала некто Маша Яковлева. В лучшие времена наших отношений с ответсеком премии «Дебют» Виталием Пухановым тот в беседе со мной обмолвился, что Яковлева – это наверняка псевдоним Василины Орловой. Боже того, он был в этом уверен. Я – нет. «…с «Дебютом» 2005 года разлива. Почти все лауреаты пишут добротно, но как-то не так и что-то не то», – и даже, – «…Андрей Нитченко – обычные стихотворения без мата, но с рифмой…», – и ещё: «…Андрей Нитченко (победитель в странной номинации «Литература духовного поиска»), который пишет пространно, но красиво и неплохо. Поэтический язык в обоих случаях интересен, но только он совершенно мёртв, у Нитченко это – строгая латынь…» (Прощание с литературой. «Русский журнал» от 16.12.2005). Роман Сенчин: «Сегодня уже сложно назвать… «молодыми поэтами» Андрея Нитченко, Анну Логвинову, Анну Русс… Они начали свой путь в литературе сразу всерьёз» («Литературная Россия», № 38 от 23.09.2005). А вот о жёсткой структурированности поэтического мира пишет Юрий Беликов: «Всё поделено, как на зоне: вот – паханы, вот – смотрящие, вот – мужики, вот – фраера, вот – ссученные, вот – опущенные», – Беликов шутливо предлагает повысить планку в назначении образцовых гениев: «…Если уж сходиться на ринге, так с Велимиром Хлебниковым, Павлом Васильевым и Леонидом Губановым, Пабло Нерудой и Шарлем Бодлером, или Андрюшей Нитченко из Сыктывкара!» (Перед сотворением мира. «Литературная газета», № 45 от 10.11.2004). Это он к тому, что рейтинг Андрея Нитченко в определённых кругах колоссальный. Тот же автор: «Все стихи Нитченко – попытка придать форму аморфному. Читай: родине по имени Россия. Это проявляется в той же строфике, драматизме образного ряда, метафизике лирического русла. Иногда поэт сам сливается с аморфным пространством, растворяется в нём, ставит знак тождества, стремясь доискаться, что за субстанция кроется в этой аморфности» (предисловие к книге Андрея Нитченко «Водомер»).

А Дмитрий Кузьмин не скрывает своей неприязни к «традиционному поэту». Вот что он написал в своём Живом Журнале: «Разослан для голосования третий список книг, претендующих на премию «Московский счёт», – московские поэтические издания 2005 года (и остатки от 2004-го), из которых московские же поэты должны выбрать лучшие», – и даже: «…Как известно, вторая премия вручается за первую книгу – поэтому расклад голосов по младшим авторам принципиален. Как по мне – кто бы ни выиграл из нашей плеяды – Марианна Гейде или Дина Гатина, Юлия Идлис или Михаил Котов, Татьяна Мосеева или Ксения Маренникова… – всё будет хорошо. Из других лагерей серьёзных конкурента только два: «духовный искатель» Андрей Нитченко и, наоборот, Всеволод Емелин. Оба эти возможных исхода видятся мне крайне огорчительными. Следовательно, рациональная стратегия состоит в том, чтобы понять, кто из молодых имеет больше шансов на голоса старших коллег, и голосовать прежде всего за него. Мне представляется, что наилучшие шансы у Марианны Гейде», – даже идут комментарии к записи Кузьмина. Вот одна из них (пишет поэт Татьяна Моисеева): «А Степановой с Гейде каково будет премию получать после «пиара»? А сколько разговоров будет на тему «молодёжь дружно проголосовала после клича воеводы Кузьмина»? Поди потом докажи что, – Кузьмин отвечает, – … моё дело – обрисовать перспективу. А дальше – смотрите сами. Но если в итоге, положим, Малую премию получит поэт Нитченко – лично у Вас, Таня, не будет ощущения досады? Не в том плане, что деньги не тому достались, а с точки зрения вечности?» Вот такие дела.

Ольга Чернорицкая, поэтесса из Вологды: «Ну, это (стихотворения Нитченко. – Примечание А.Г.) уже ближе к символизму. К Блоку. Немножко старовато. Ну ладно, новой поэзии искать – не сыскать, но уже хотя бы не Тредиаковский и Сумароков, а Иванов (пародист) и Блок. Но всё равно, где же «парадоксально мыслящие и новаторски пишущие»? (Где же новая поэзия? Журнал Самиздат. Запись 2005 года). Валентин Курбатов: «…в Пскове, когда я разворачиваю очередной номер альманаха или заглядываю на сайт «Дома Ильи». Именно затем и заглядываю, чтобы побыть дома, укрепиться, услышать счастливое восклицание Андрюши Нитченко «Как Богу удались мы!» и поверить ему». (Дом и его крепость. «Новая газета», № 33 от 24.08.2006). И, наконец, Александр Грищенко, он написал огромную статью о творчестве Андрея Нитченко (14 000 знаков с пробелами!). В ней много чего, но мне показалось самым важным одно предложение: «Никакой маски (у Нитченко. – Примечание А.Г.), никакой позы, никакой литературный игры, никакого тусовочного расчёта и ни капли честолюбия»

 

Мой анализ

Дело в том, что моё отношение к творчеству Андрея Нитченко менялось несколько раз – от полного неприятия до восхищения, и от восхищения к сомнению. Познакомил меня с текстами автора критик Александр Титков: «Посмотри, вот эту ерунду считают гениальной поэзией». Он имел в виду книгу «Водомер». Я посмотрел – очень архаично и по форме и по содержанию. Похоже на графоманию. Поэтому не понял в то время Анну Русс, когда она вдруг заявила: «Вот я бы так хотела писать». «Ты пишешь лучше», – ответил я. Она не верила… Я познакомился с ним лично на семинаре финалистов «Дебюта». Согласен с Грищенко – Андрей цельный, не позёр, абсолютно в текстах такой же, как в жизни. И, самое главное, он словно излучает что-то. Его не перепутаешь – это настоящий поэт, если говорить о поэтах в широком смысле, как о некоторой категории людей, которая обладает особым мировосприятием. Но поэт по жизни не всегда должен писать стихи… После знакомства с автором я стал по-другому смотреть на его тексты. Как он их читал! Андрей Нитченко превосходно читает свои тексты, никто так не может! Я поддался обаянию Андрея – стал замечать в текстах то, чего не видел раньше. А главное, меня подкупала искренность. Нитченко на полном серьёзе пытается мыслить в координатах вечных тем, сказать что-то новое о жизни, смерти, любви. Мало кто из современных молодых авторов может на такое решиться, да и среди зрелых… Я с трудом могу вспомнить несколько фамилий, которые всерьёз что-то могут в этой плоскости. Остальные либо делают вид, либо заявляют: «Вечные темы закрыты навсегда! Всё сказано!» Кто только не пишет о том, что литература в упадке, что кризис. Великие писатели не боялись банальностей, они умели с ними справляться. Этот вес был им по плечу. Современные авторы даже не пытаются проверить силу своих литературных бицепсов, они предпочитают что полегче, чтобы наверняка. Потому и в упадке… Нитченко в этом отношение очень смелый автор. Как человек Андрей словно соткан из метафизической тоски, поэтому содержащие аналогичную тоску тексты автора выглядят очень гармонично, когда читает их именно он. И слава богу, что сейчас прошло время, мы давно не виделись с Нитченко. И сейчас я боже трезво смотрю на то, что он делает. В отрыве от его человеческого.

Знаете, бывает, смотришь на кого-то в фас, и кажется – какой красивый, и вдруг он поворачивается в профиль, и видишь, что щёки впалые, и в сущности красоты нет никакой. Вот эти метафорические впалые щёки видят те, кто критикует его тексты. Не могу не согласиться с Василиной Орловой или Машей Яковлевой, что стихи Нитченко похожи на латынь. Архаично красивые! И через них нельзя передать нюансы современного мира… Просто слов в «латыни» таких нет. Это очень хорошее сравнение с латынью… Действительно, стихи Нитченко только пригодны для разговора с Богом, как латынь, но не для общения людей. И вот тут нужно подумать. Не гордыня ли это, если человек начинает говорить с Богом на древнем языке, который мало кому понятен? Вы скажете: «Нет! Ведь это прекрасно – служить Богу на красивом, древнем, пусть мёртвом языке! Наверно, в этом предназначение дара Нитченко!» Такие мысли или от лукавого, или от человека, но не от Всевышнего. Богу можно служить и на современном языке. На любом языке. И глупо думать, что латынь ему приятней, чем современный русский или французский, или немецкий. Для Него языков вообще не существует… А если посмотреть на это с другой стороны, то Бог есть Жизнь, и мёртвые материи его сущности чужды. Поэтому вряд ли такой большой талант, как у Нитченко, стоит растрачивать на «латынь». Что делает поэзию Нитченко мёртвой? Многое. Например, Андрей часто необоснованно употребляет устаревшие слова: «Будем забыты? Это не страшно. Дело не в числах, / дело не в смыслах оставленных наших, умыслах, мыслях, / те долговечны, эти увечны (чаще бесплодны). / Как из стакана в хладную речку выплеснем воду… / «Хладную». Вот такие слова, которые стоят в тексте не к месту, умертвляют поэзию, потому что это слово в современном тексте можно употреблять только по особой надобности. Для создания эффекта, а так нужно писать «холодную». И если образ точный, всё будет звучать пронзительней в окружении современных слов, нежели с «хладной». Я не вижу другого объяснения – Андрей сделал так, чтобы избежать лишнего слога, но этим совершил надрез, из которого вытекла кровь стихотворения. Если говорить о Блоке, многие сравнивают Нитченко с ним, тот допускал старые слова, но оживляли стихи всё-таки слова современные: «Ночь, улица, фонарь, аптека, / Бессмысленный и тусклый свет. / Живи ещё хоть четверть века – / Всё будет так. Исхода нет. / Умрёшь – начнешь опять сначала / И повторится всё, как встарь: / Ночь, ледяная рябь канала, / Аптека, улица, фонарь». То есть в этом стихотворении – в изобилии реалии времени, в котором жил Александр Блок. И поэтому его тоска от обыденности, метафизическая грусть звучит пронзительней! Не нужно забывать, что слова – это гвозди, которые должны быть вбиты именно туда и именно те, только тогда корабль-текст поплывёт. По стихотворениям Нитченко невозможно понять, из какого времени автор… Фонари и аптеки есть и сейчас, но тогда эти слова несли опознавательную функцию времени, теперь появились другие – «интернет», «компьютер». Я сразу хочу оговориться, у меня и в мыслях нет критиковать Андрея за то, что он не употребляет слова «мобильный», «ноутбук», – слова, которые чужды сути автора и тому, что он делает. Однако в его текстах необходим хотя бы пунктир реального времени… Хотя бы слова, которые не так ярко указывают на время. Например, те же «фонарь», «аптека»… Иначе нет лица. Нитченко очень много уделяет внимания мыслям, и заметно – стихотворения пишет больше разумом, чем интуицией. Так обязан работать драматург, литературный критик, публицист… Образно говоря, для меня его стихотворения не музыка – это небольшие трактаты. Чуть зашифрованные, с интересными метафорами: «Отпусти меня, тело, как шар отпускает дитя, / взяв из рук у больших – полсекунды спустя». То есть как ребёнок, который просит шар и даже плачет, если ему его не дают, но, получив его, теряет интерес и переключается на следующий предмет». Или вот: «И у любимой волосы тесны, / В них руки, будто дети в темноте»… В книге «Водомер» Андрей вместе со стихами опубликовал свою записную книжку. Я бы такого не сделал. Нельзя без нужды показывать сокровенное. Это ошибка, благодаря которой мы можем проследить, как у Нитченко из сосуда прозы содержание перетекает в сосуд поэзии.

Вот из этого получилось известное стихотворение Андрея Нитченко: «Эта девушка потеряла кольцо на волейбольной площадке. Мы долго тогда искали его. Ворошили палые листья. Было ли оно там, или оно потерялось где-то ещё? Мы ищем Бога, думая, что он просто затерялся среди видимых и невидимых вещей, сдвигаем одну за другой, глядим за ними и под ними. Мы ищем его так же, как мы стали бы искать вещь, думая, что он просто спрятан лучше других». Получилось: «Помнишь девушку? Ту, что кольцо / на площадке (играли в футбол) / обронила? Десяток мальцов / ворошили листву. Не нашёл / ни один из нас. Может и там / ничего не терялось тогда, / но и всё же – работа ногам, / пища зренью… Пришли холода, / Пал снежок, и никто не узнал, / было что-нибудь, или она / спохватилась не там. Подобрал / кто-то после? С тех пор тишина. / Мы ли Бога забыли? Да нет. / Мы всю жизнь проискали /Его,/ проискали, как ищут предмет,/ только спрятанный лучше всего: / Боже, холодно? горячо? / Никому ничего не сказал. / И невидимый – был за плечом. / И не найденный нами / – спасал». Всё то же самое молено было сказать в рассказе, в статье (если перегнать назад из сосуда поэзии в сосуд прозы). Кстати, Нитченко пишет очень любопытные статьи. Возможно, и не стоит высказываться в стихах, если молено прозой? Хотя вот это вряд ли молено было бы подобным трогательным образом обозначить в прозе: «Почему в очертаниях лиц / предпоследних царей, / предпоследних царей и цариц / обречённость ясней, / чем в последних? как будто они / на себя её взяли, / и остались в тени, / чтобы дети не знали. / В этом южном дворце / влажный воздух прохладен. / На стене, / на крыльце / созреванье больших виноградин. / Этажи. / Зеркала. Монограммы. Костюмы. / Кто поверит, что здесь кто-то жил, / или умер? / В низком зале вдоль стен / в полутени портреты. / На оконном кресте / выступы позолотой одеты. / И во всём неотчётливый звук / нарастающей эры. / В императорском книжном шкафу / сочиненья Вольтера… / И ещё донеслось, / будто женщина произносила: /…Что бы там ни стряслось, / Саша знает, как править Россией. / Больше ста лет назад / говорила. / Не держась за перила, / сбегала в сад». Но, увы, большинство текстов Нитченко без потерь можно перевести из формы стихотворной в прозаическую. Я всё-таки сомневался в своей правоте, много думал о творчестве Андрея, читал и перечитывал его тексты. Но, когда мне попалась статья Нитченко, там он раскладывает по полочкам все строчки стихотворения «Гроза» Николая Заболоцкого, я утвердился в мысли, что прав. Слишком он похож и в статье, и в стихах. Это не просто, потому что у автора есть своё неповторимое дыхание в текстах. В статьях впереди разум, в стихах впереди разум… Я подумал, вполне можно было провести метафору о Боге и колечке, которое потеряла девочка, в статье. Немного наивно, но интересно, обаятельно. Этому можно было бы уделить абзац… И тогда мои мысли перескочили вот на что… Плохо, что Нитченко не говорит ничего нового. К нему в голову приходят парадоксальные мысли-открытия, но они уясе кем-то давно сказаны. Не зная автора, я бы подумал, что он пишет стихи по мотивам прочитанного. Однако я с Нитченко знаком, и понимаю, что все эти мысли действительно пришли в его (я впервые пишу о ком-то, употребляя слово «гениально») гениальную голову. Но ничего в этом нет. Как-то он мне сказал: «Я знаю точно, что не доживу до тридцати». Мне стало страшно! Знаю, такие самопредсказания поэта имеют обыкновения сбываться. И нет в этом мистики, талантливый художник по своей сути есть натура сверхвпечатлительная, поэтому если он верит в свою скорую смерть, то подсознательно или намеренно идёт к гибели. Он думает об этом и придумывает всё больше, пока, наконец, не создаёт роковые обстоятельства. Мы знаем много таких биографий… Его стоит переубедить. Дожить до тридцати мало! Кто-то должен ему сказать: «Андрей, ты пока еще ни в искусстве, ни в науке (Нитченко учится в аспирантуре Ярославского госуниверситета. – Примечание А.Г.) ничего не сделал. Вокруг тебя легион людей с меньшим дарованием, но которые успели, потому что дольше живут, создать хотя бы два-три текста… Если ты умрёшь рано, то, скорее всего, потеряешься в сонме. Не слушай тех, кто тебя хвалит взахлёб. Просто они вечность ждали такого цельного, как ты. Цельного и умеющего в мыслях, фантазиях подниматься над физическим. Они долго ждали и поэтому преувеличивают».

Я думаю, что мы действительно наблюдаем интересное литературное явление, возможно, этому поэту под силу открыть для человечества не одну метафизическую сферу. Юрий Мажев занимается низшими духами, удел Нитченко – духи высших сфер… Но пока ничего нет. Совсем ничего. Нитченко пребывает только в самой-самой начальной стадии. И это нужно понять в первую очередь тем, кто его опекает, друзьям. Чтобы не загубить великолепный росток, чтобы не убить чудо, перестаньте его так громко хвалить. Это уже просто некрасиво! Ваши голоса заглушают всё! Оставьте поэта наедине с собой. Дайте ему увидеть путь, потом найти в себе силы, чтобы пойти по нему. И не подсказывайте. Он сам разберётся, куда ему двигаться. Но поэту нужно дать возможность побыть в тишине для того, чтобы прислушаться к своему таланту, услышать его голос отчётливо.

 

Цензура совести

Диалог у телевизора. Хорошие ли люди Михалковы? Да и люди ли они вообще?

13 марта 1913 года родился Сергей Владимирович Михалков. На прошлой неделе ему исполнилось 95 лет, и в связи с этим по РТР показали о нём документальный фильм, а НТВ посвятило семье Михалковых выпуск программы «Русские сенсации». Если в фильме образ детского поэта и автора гимна был светлым, то НТВ сделало акцент на его человеческих слабостях.

Александр Гриценко. Тут нужно, конечно, сразу отметить, что документальный фильм, который показали по РТР, снимался пять лет назад к девяностолетию Сергея Михалкова. А режиссер фильма – Никита Михалков.

Дмитрий Куклачёв. Я посмотрел этот фильм с огромным удовольствием. Мы все люди разные, и у каждого есть свои недостатки. Но вот судя по тому, что я увидел, у Сергея Михалкова даже недостатки при ближайшем рассмотрении – это достоинства.

Чего стоит случай, рассказанный Никитой Михалковым, о том, как он заболел корью, а в это время у него уже были дети, и болеть дома было нельзя. Так как отец жил в то время один, он поехал к нему.

Сергей Владимирович первое время не замечал больного сына. Приходил к нему один раз в день и вяло справлялся о здоровье. Однако в процессе Сергей Михалков втянулся, и недели через две у отца и сына сложились очень тёплые отношения.

Когда Никита выздоровел, то он долго не хотел уезжать от отца, он ещё пожил у него какое-то время, но так не могло продолжаться до бесконечности.

И вот наступила минута прощания. Никита Михалков зашёл в кабинет отца, тот разговаривал по телефону. Никита сказал: «Папа, всё, я ухожу». Сергей Михалков, как ни в чём не бывало, продолжил разговор, только махнул рукой: «Иди».

От глубокой обиды у сына выступили слёзы на глазах. Он вышел в соседнюю комнату и поднял трубку параллельного телефона. Там раздавался длинный гудок, а в кабинете отец всё ещё что-то говорил трубку.

И тут он понял – отец просто не хотел сентиментального расставания, поэтому делал вид, что говорит с кем-то. Он любил сына, но привык не показывать эту любовь.

А. Г. Это, конечно, в любом случае, странность. Если любишь, то почему бы не показать чувства? Тем боже, если это нужно близким? Но тут кто-то может возразить, сказав, что человеческие мерки для таких людей, как Сергей Михалков, тесны.

Д. К. Совершенно верно. Говорю откровенно, когда смотрел этот документальный фильм, то мне хотелось буквально выпрямиться, принять какую-то осанку, чтобы хоть как-то соответствовать тому человеческому уровню, о котором я смотрел фильм.

Но это, конечно, бесполезно, я всё равно не дотяну до него. Такие люди, как Сергей Михалков, редкость. И на них нужно равняться нам, смертным. Это моё мнение.

А. Г. Интересно. Если мы смертные, то Михалков?..

Д. К. Он принадлежит к некой редкой породе людей бессмертных.

А. Г. Почти в точку! В литературных кругах его уже лет пятнадцать как называют Кощеем Бессмертным. Но я понял то, что ты хочешь сказать…

Прекрасный актер Валентин Гафт ещё в далеком 1974 году сочинил о Михалковых эпиграмму: «Россия! Слышишь страшный зуд? Три Михалкова по тебе ползут…»

Вообще, в творческих кругах к этой семье было и есть отношение неоднозначное. Их обвиняют в эгоизме, впрочем, таковы все творческие люди, но их эгоизм приумножался в геометрической прогрессии к успеху. Это я сейчас просто высказываю мнение людей. Это не я придумал.

Многие отмечают барские замашки и Сергея Владимировича, и Никиты Сергеевича. Все отмечают презрение, которое они испытывают к людям, самовлюблённость. Так что по человеческим меркам они плохие люди.

Д. К. Поэтому мне кажется, что к таким людям человеческие мерки неприменимы.

А. Г. Это спорный вопрос. Наверно, человеком нужно оставаться в любом случае, будь ты хоть Михалковым, хоть Пупкиным.

Д. К. Я тоже так думаю, но не нам его судить.

А. Г. С другой стороны, я могу сказать, что люди злы, и они наговаривают, преувеличивают проступки этой семьи. В этом я уверен на все сто! У нас так принято – в тех, кто хоть чуть взлетел, кидать грязью.

Мы это с тобой знаем на личном опыте. Например, про твоего отца, человека, известного на весь мир, говорят, что он бьёт кошек, удаляет им когти, заставляет ходить их по раскалённому железу. Я, кстати, только недавно это читал на одном форуме в Интернете.

Естественно, это утверждают люди, которые просто не были в Театре кошек и не видели, что когти у кошек на месте, лапы не пожжённые. Наверное, это люди ущербные, больные душой. И таких людей очень много, а Михалковы – это явная мишень для них.

Д. К. О Театре кошек бред пишут часто. Прежде всего, это люди не думающие. Просто если бы они думали, то понимали бы, что забитая кошка на сцену не выйдет. Она убежит, спрячется и всё. Как это всегда делают кошки…

Про тебя, кстати, тоже писали, что ты премии получал нечестно и вообще, что ты аморальный человек. Тот, кто знает тебя, этому не верит, другие по-разному: кто-то сомневается, кто-то верит.

Да, люди завидуют, а некоторые делают имя себе, обливая грязью другого. И вот пример – НТВ на прошлой неделе посвятило передачу «Русские сенсации» Михалковым.

Они просто вырвали поступки и фразы из контекста, всё это смонтировали и в итоге показали Михалковых как семью отпетых подлецов. Причем даже не дали им шанс оправдаться.

А. Г. Ну, это такая передача, у нее такой формат. Они в своем духе.

Д. К. Да, но люди-то посмотрели, и многие поверили. Тут должна быть какая-то ответственность журналиста, режиссёра передачи перед Богом и людьми. Я разве не прав?

А. Г. Вообще, должна. Но это идеализм. Цензура не только не допускает, но и направляет! В советские времена была идеологическая цензура, сейчас цензура денег, формата канала, передачи, газеты.

Д. К. Когда же будет цензура совести?

А. Г. Действительно, когда? Хотя даже сам Сергей Михалков не болел такой цензурой.

Например, на «критику» коллег по поэтическому цеху: «Серёжа, твой гимн – это такая бездарная гадость!» – он отвечал: «Гадость не гадость, а все как один стоя слушать будете!»

Предельная циничность, никакой сентиментальности. Но такова жизнь, он просто не хотел тонуть, а потонуть тогда было легко. Да и сейчас, в свои девяносто пять, Сергей Михалков тонуть не желает, он занимает много должностей, получает награды и звания.

И порой ему приходится выступать против того, что он проповедовал в советские времена. Он это делает, как и многие другие бывшие советские писатели. Так что до «цензуры совести» ещё очень далеко. К несчастью.

 

Дело о содомитах

Диалог у монитора. Как режиссёр Михалков и композитор Журбин извращённым способом вступили в переписку

Последний месяц творческие круги столицы в кулуарах под коньячок обсуждают знаменитую переписку режиссера Никиты Михалкова и композитора Александра Журбина. За это время, с февраля месяца, процитировать её успели едва ли не все федеральные издания. И журналисты, и «круги» ждут: кто же на кого подаст в суд первым.

Александр Гриценко. Напомню, что история эта началась в конце февраля. Никита Михалков в интервью газете «Известия» на вопрос журналистки: «Откуда взялся слух о вашей нетрадиционной сексуальной ориентации?» – ответил, что слухи распространяет господин Журбин: «Он всем рассказывает, что лично поставлял мне мальчиков в своей квартире в Нью-Йорке». Композитор Александр Журбин принял это заявление на свой счёт и спустя две недели прислал открытое письмо в «Известия». Там он написал, что никогда не интересовался сексуальной жизнью Михалкова и никогда не содержал притон в Нью-Йорке, поэтому требует публичных извинений от режиссёра, а в противном случае подаст на него в суд.

Дмитрий Куклачёв. Я считаю, что Никита Сергеевич, письмо которого опубликовали в том же номере «Известий», на все обвинения Журбина ответил великолепно. Особенно мне понравилось начало, и я его процитирую, потому что считаю, что это важно: «Откровенно говоря, я немало удивлён Вашим легкомыслием и вот почему. В моем интервью было сказано просто «господин Журбин». Но не «композитор Александр Журбин». Тем самым Вы либо (по какой-то неведомой мне причине) настолько переоцениваете значимость собственной личности, что даже не предполагаете, будто в прессе могут упомянуть какого-то иного Журбина, и это, на мой взгляд, слишком самоуверенно. Либо Вы не допускаете мысли о том, что подобные гнусности может распространять какой-то другой Журбин – это слишком самокритично. Я всё же склонен предположить, что Вы находитесь во власти первого заблуждения. Однако, как бы то ни было, я действительно имел в виду именно Вас». Тут он просто размазывает оппонента!

А. Г. Ну, я обычно таким ухищрениям много внимания не уделяю, потому что они не по сути.

Д. К. Мне кажется, что напрасно. Ведь чаще всего в спорах побеждает не тот, кто прав, а тот, кто лучше скажет.

А. Г. Я думаю, что не всегда. И от таких побед, как правило, мало чести победителю, потому что поговорят и забудут, кто взял верх в словесной пикировке. А большое видится на расстоянии: правда всё равно выплывет. И в данном случае всё станет ясно, только если Журбин, как обещал, подаст в суд.

Главное, что в ответном письме Михалков излагает факты. А именно, как четыре года назад он своими ушами слышал: подвыпивший Журбин в ресторане «Пушкин» рассказывал о том, что он якобы по просьбе Никиты Михалкова возил ему юношей.

Д. К. Да, и услышать это ему помогла приятельница, ведь самого-то его там не было. Вообще это говорит о том, что близкое окружение в его гомосексуальность не верит и всячески разоблачает клеветников.

А. Г. Чем не всемогущ и вездесущ! Журбин говорил и не знал, что среди посетительниц ресторана была женщина из близкого круга Михалкова. Она позвонила режиссёру, положила телефон на столик, тем самым дав возможность слушать всё, что о нем рассказывалось от начала до конца.

Михалков приехал в ресторан, он через стеклянные двери видел говорящего о нем гадости Журбина, но не вошёл.

Сдержался. И даже сказать об этом случае решился только через четыре года. Вот это удивительно. На первый взгляд, история кажется удивительной и даже придуманной.

Д. К. Ну, это не странно. Зачем пиарить душевную нищету? Естественно, пока суд не установит правду – что-то точно сказать сложно.

А. Г. Непонятно, зачем тогда эту нищету нужно было пиарить сейчас. Михалков хотел оправдаться? Но это бессмысленно. Про кого у нас из творческих людей или политиков не слышно, что он гей? В каких-то случаях это может быть правдой, но в большинстве своём это ложь. Кто эти слухи распространяет: завистники, латентные гомосексуалисты (маскирующиеся под гомофобов), друзья (которые по каким-то причинам стали врагами), брошенные или отвергнутые женщины. И тут Михалков прав: «Когда до тебя не могут добраться другим способом, то говорят, что ты голубой». В конце концов, с кем спать – это дело Михалкова.

Д. К. Слухи такие ходят давно, но верить им, например, у меня оснований нет. А по поводу того, зачем Михалкову нужно было говорить об этом… Я просто уверен, что истинные мотивы пока скрыты, и возможно никто так о них и не узнает.

А. Г. Вот это верно. А слухам я вообще верить не склонен. Любым. Буквально вчера один малоизвестный литератор в нижнем буфете ЦДЛ уверял меня: «Это известно всем! Никита Михалков спит с мужчинами». Но когда мне говорят, что это известно всем, я всегда вспоминаю разные истории из своей жизни. Приведу пример. Есть такой писатель, он хорошо известен в профессиональных кругах, Сергей Сибирцев. Одно время он крепко дружил с поэтом, бывшим редактором отдела литературы «Литературной газеты» Виктором Широковым. Но потом они поругались. Вышел публичный скандал, Широков очень оскорбился. И он стал распространять мерзкие слухи о Сибирцеве. Причем описывал он это всё в подробностях, которые приводить в газете нельзя.

К теме Сибирцева и его псевдоголубизне он съезжал всякий раз – на редакционных застольях, на ЦДЛовских посиделках. Одним словом, всегда и везде. И вот если бы я сам не знал очень хорошо писателя Сибирцева, то поверил бы. Ей-богу, поверил бы! Широков очень убедительно рассказывает, кроме того, он хорошо обосновывает, откуда ему все известно.

В общем, вдаваться в подробности не буду, я вообще это рассказываю только потому, что сплетни давно расползлись. Есть десятки свидетелей того, как поэт Широков говорил это, он до сих пор вводит людей в заблуждение, поэтому открытое письмо не напишет. Так вот, часть литераторов этому навету верит, причём большая часть. Так что человека легко скомпрометировать таким слухом, но лично я никогда ни во что не поверю – пока мне не предоставят веские доказательства. Да и в этом случае, кому с кем спать – это личное дело каждого, и никого касаться не должно.

Д. К. Вообще, и в Штатах, и в Европе, так же, как у нас, часто используют обвинения в гомосексуализме против своих врагов. Но в нашей стране отношение к сексуальным меньшинствам куда сложнее, чем в тех же Штатах и Европе.

А. Г. Ну что тут говорить. Я видел записи с гей-парадов, которые висят в Интернете. А именно: момент, когда женщины с иконами в руках преграждали параду путь. Это были женщины в аккуратных платочках, с благообразными лицами. Они не просто преградили путь, они стали бить геев. Причем жестоко, до крови. ОМОН, естественно, вмешался и быстренько всех развёл по углам. Я тогда подумал, а где же тут христианство? Где всепрощение? Где сила убеждения? Христос ведь тоже мог применить силу, но он выбрал смерть на кресте. В общем, это все сложно. Я отношусь к гомосексуалистам настороженно, потому что я, чёрт возьми, тоже родился в России, боже того, в небольшом провинциальном городке. А гомофобия в крови у большинства россиян, особенно в провинции. Но я научился себя преодолевать и понял, что люди разные – к этому нужно просто привыкнуть. А когда я видел в записи это избиение, то мне просто было жалко слабых людей с разбитыми лицами. Вот такое отношение у нас к гомосексуалистам, так что не мудрено, что враги используют стигму «гомосексуализм», чтобы ослабить своих боже сильных противников.

Д. К. Да, это всё очень неприятно. С этим нужно что-то делать. Например, недавно вышел материал о том, что нашли убийц журналиста Ильяса Шурпаева, и там же было сказано, что он познакомился с ними у памятника героям Плевны. В этом месте уже много лет в Москве собираются геи. И в блогах началось обсуждение. Все забыли об убийцах, о том, что убили жестоко человека, талантливого журналиста. Так вот, в блогах сейчас главная тема: «Был ли геем Шурпаев?». И некоторая часть блоггеров остановилась на мысли, что если был, то нечего его жалеть.

А. Г. Когда мы сможем относиться к «иным» людям толерантно, то, я считаю, мы сделаем огромнейший шаг к построению настоящей демократии в стране. Это же понятно, что демократию сверху не построить, она рождается в головах представителей народа, и никак иначе…

Но мы отвлеклись от основной темы. Итак, к чему же свелась эта скандальная переписка Михалкова и Журбина? В своем последнем письме, кроме прочего, Михалков написал: «За давностью времени и с учётом того, что Вы – своим открытым письмом – обнаружились и, подобно унтер-офицерской вдове, сами себя высекли, претензий к Вам не имею и в суд подавать не собираюсь».

Зачем же это было ему вообще нужно? Неясно. Возможно, скоро выяснится. А пока всю суть спора очень хорошо вывел в своем ЖЖ-блоге shusharin. Сделал он это виде диалога:

«– Вы изволили сказать, что я содомит. – Да что вы, милейший! – И заявляли, что мальчиков мне приводили. – Да никогда! – Как это никогда? А помните, у Степаниды Ананьевны на именинах, когда калганной выпили? – Ну, тогда уж не на именинах, а на крестинах, и не у Степаниды Ананьевны, а у Василиска Полуэктовича. Да и не было вас там. – А мне девка дворовая рассказала. – А, помню, вы приезжали, да вас пускать было не велено. – А! Вспомнили! Я через окно из-за забора всё видел! – И слышали? – Чего не слышал, добрые люди рассказали. – Ну и что? – Ну и то. – Что именно? – А ничего, не буду вас вызывать. И в поветовый суд не пойду».

 

Судьи понарошку

Диалог у телеэкрана: судебные ошибки и телевизионные передачи

В России очень любят следить за чужой личной жизнью, хотя не только в России – и в Европе, и в Штатах. Наверное, это вообще в природе человека! Бытовуха, конфликты, домашние сумасшедшие – все это привлекает праздного зрителя. Поэтому раньше огромные рейтинги имели телепередачи «Моя семья», «Окна», «Женские слезы». После того, как все поняли, что истории в них показывают не настоящие, а выдуманные, популярность этих программ пошла на спад.

Вскоре их закрыли вообще. Но свято место пусто не бывает! И эстафету перехватили «Час суда», «Федеральный судья», «Суд идет». Многие зрители на просторах нашей необъятной Родины верят, что уж в этих программах все на самом деле, и дела настоящие, и участники. А главное – приговоры справедливые!

Так ли это? Разберёмся!

Дмитрий Куклачёв. По роду деятельности мне приходится много ездить по России. На моей памяти десяток городов, где мы общались со зрителями в неформальной обстановке: сначала говорили о кошках, без этого никак, потом о жизни.

И как-то сам собой разговор переходил на бытовуху, между делом вспоминали «Час суда», «Федеральный судья», «Суд идёт». Люди от этих программ в восторге!

Они верят каждому слову Астахова или Смирнова. Был даже случай, когда одна дама настоятельно просила передать от неё привет Астахову, как только я вернусь в Москву. «Вы там, знаменитости, все друг друга знаете» – сказала она.

Александр Гриценко. Будете в Петербурге – скажите государю, что вот, мол, Ваше Императорское Величество, в таком-то городе живёт Петр Иванович Бобчинский. Привет передал?

Д. К. Я с Астаховым лично не знаком, поэтому передать привет не мог. Но оттого, что меня назвали знаменитостью, мне вдруг стало приятно, я расчувствовался и не стал её разубеждать.

А. Г. А я знаком с Павлом Астаховым, но об этом позже… Меня не удивило то, что программы, имитирующие суд, популярны. Я работал в подобной программе и очень хорошо следил за рейтингами, которые вывешивали у нас в коридоре. Но это не отменяет нерадивости редакторов, циничности продюсеров, а как следствие всего этого – тиражирования глупости.

Д. К. Ну вот, например, моё мнение. На прошлой неделе я специально отсматривал все программы с судами.

«Федеральный судья»: совершено очевидно, что это спектакль. Причём плохой. Например, во вторник показывали следующее: на скамье подсудимых девушка, которая якобы из-за ревности причинила вред здоровью подруги. Прокурор утверждает, что потерпевшая теперь изуродована и её никто не возьмёт замуж.

Но я, например, так и не понял, где она изуродована. Обыкновенная девушка. Немного полновата – и всё, но вряд ли это дело рук подсудимой. По ходу дела потерпевшая заламывала руки, пытаясь показать, что в её жизни произошла трагедия, но получалась пародия. Похожее происходило в телепрограмме «Суд идёт».

А. Г. Продюсеры «Федерального судьи» не скрывают, что всё это понарошку. Они даже пишут в конце передачи, что совпадения с реальными людьми и делами случайны.

Д. К. Я заметил эту надпись. Но я не понимаю, зачем такая программа вообще нужна. А вот «Час суда» интересней.

Насколько я помню, у Астахова программа отличается от всех остальных – он рассматривает реальные дела, выносит реальные решения, и граждане получают компенсации за моральный или материальный ущерб.

А. Г. Ты в это веришь?

Д. К. Ну, я привык верить людям на слово, а о том, что всё по-настоящему в интервью много раз заявляли и продюсеры «Часа суда», и сам Астахов.

А. Г. Я тоже всегда стараюсь видеть в людях только лучшее. За что и страдаю. Вот прямая цитата того, что ответил Астахов в интервью «Радио Свобода» на вопрос, реальные ли дела в передаче и имеет ли его решение юридическую силу:

«Мы работаем в рамках третейского суда, поскольку изначально каждый приходящий в программу подписывает соглашение о том, что он согласен, чтобы его дело было рассмотрено в нашем суде, будет согласен с решением и будет его исполнять. Это обязательное условие и это обязательный атрибут того самого третейского суда, как это предписывает закон».

Таких заявлений было много в 2004 году. Потом он стал говорить, что некоторые дела реальные, и таких много, а другие лишь разыграны по реальным делам.

Д. К. Всё это очень странно, но мы-то не знаем наверняка, что там происходило и происходит в недрах редакции программы…

А. Г. Ладно, сейчас начну раскрывать тайны мадридского двора. Я работал в «Часе суда» и прекрасно знаю, как делается эта передача. Один в один, как делались «Окна». Все сценарии пишет штат авторов, причем сюжеты высасываются из пальца. Поэтому и появляются в программе дела и решения, которые совершенно не укладываются в рамки российского законодательства.

Руководство программы часто говорит о том, что телезрители присылают мешки писем… Действительно, письма пишут. Их даже отдают сценаристам, но ничего зрелищного по ним сделать нельзя, потому что обычно скучные и однообразные проблемы у наших граждан. Телевидение требует зрелищности. А люди верят, что все это взаправду, они пишут, чтобы их дело разобрали. Чтобы наказали обидчика и по телевизору показали! Вход на программу на самом деле через другую дверь.

Нужно прийти на кастинг, и если ты подойдёшь под типаж, задуманный сценаристом, то тебя возьмут изобразить истца, ответчика или свидетеля. Набирают обыкновенных людей – непрофессионалов. За работу даже платят гонорар. Раньше давали 900 рублей за роль свидетеля, 1200 за роль истца или ответчика. Повысились ли расценки сейчас – не знаю.

А самое главное – никто никаких соглашений не подписывает, решение Астахова юридической силы не имеет. Это не третейский суд, а обыкновенное шоу, один в один сделанное по схеме «Окон».

Д. К. Как-то это нечестно всё получается. А зачем тогда говорить, что всё на самом деле? Конечно, понятно, что людям интересней наблюдать за развитием реальных событий. Но зачем это все Павлу Астахову?..

А. Г. На этот вопрос может ответить только он. Но вообще-то вести рейтинговую телепрограмму – это престижно. Кроме того, если объявляется, что это не просто телеподелка, а настоящий мировой суд!

Д. К. У меня появилось соображение на этот счёт. У нас в стране большинство граждан боятся суда, как огня. Они не верят, что молено найти правду на законных основаниях, а эта программа увеличивает популярность суда. То есть люди видят, что отстаивать свои интересы в суде – это нормально.

А. Г. То есть ты считаешь, что Астахов и ведущие других подобных программ помогают воспитывать в нашей стране правовое общество?.. А теперь представь человека, представление которого о суде сформировано на основе этих программ. Этот гражданин, когда придёт в реальный суд, будет шокирован. И он тысячу раз проклянёт подобные программы! То, с чем он столкнется в нашем суде, будет абсолютно не похоже на то, что ему показывали по телевизору. Он будет не готов к реальности! Он больше никогда не пойдёт в суд.

Д. К. Ну, ты преувеличиваешь. И потом, другого-то всё равно ничего нет. Лучше так, чем никак.

А. Г. Я не уверен, что лучше плохо, чем никак… Профессиональные юристы, кстати, ко всем этим программам относятся крайне отрицательно. Сценаристы, которые сочиняют истории, к примеру, в «Час суда», не имеют юридического образования. Боже того, большинство из них вообще юридически неграмотны! Поэтому дела часто бывают абсурдными, в реальном суде подобный иск никогда бы не приняли!

Для интереса набери в поисковике: «Час суда» + «бред». И увидишь мнение юристов. Вот, например, цитирую запись с одного Интернет-форума: «Я юрист, занимаюсь правовой консультацией граждан.

Недавно пришла женщина, она просила разобраться в относительно простом вопросе. После того, как я разъяснил ей, повторяю, элементарное дело, она вдруг закричала, что мне следует поменять профессию, потому что такой же вопрос рассматривали в телепрограмме «Час суда» и там вынесли совсем иное решение».

Этот достопочтенный юрист считает, что программы, подобные «Часу суда», – профанация идеи правового просвещения.

Д. К. Наверное, он прав, потому что он юрист и думает профессионально, но у нас почти всё телевидение такое. «Пусть говорят», «Дом-2» – эти передачи, по сути дела, никчёмные, ненужные и даже, в каком-то смысле, вредные.

Однако они рейтинговые. А задача продюсера, шеф-редактора и тому подобных лиц, так уж повелось, сделать программу, которую будет смотреть максимальное количество зрителей. И не важно, какой ценой!.. Пусть даже все показанное будет неумно или неправда.

А. Г. В глазах обывателей высокий рейтинг телепередачи или крупный тираж книги есть признак качества, профессионалы же знают всему этому цену.

Ещё Бертран Рассел сказал: «Учитывая глупость большинства людей, широко распространённая точка зрения будет скорее глупа, чем разумна». Продюсеры делают программы для большинства, поэтому винить их не в чем…

 

Милостыня миллионерам

Диалог в кинотеатре. Гранты для кинопроизводства: отобрать деньги у бедных и отдать богатым? I

Министерство культуры предложило изменить систему финансирования российской киноиндустрии, если эта инициатива найдёт поддержку, то деньги из госбюджета станут давать не на отдельные интересные проекты, а только определённым продюсерским компаниям, которые успели зарекомендовать себя в коммерческом плане. Естественно, реализации каких-то идей от них потребуют. Но однозначно – эти компании новых людей к деньгам не допустят.

Александр Гриценко. Если дальше всё пойдёт так, то грант под авторское кино получить будет намного сложнее. А о режиссёрском дебюте можно забыть вообще, ведь финансы из бюджета получат только крупные продюсерские компании. Какие – пока мы не знаем. Но вдумайся – эти компании заработали в последние несколько лет миллионы и миллионы долларов. То есть они занимались коммерческим кино и никак уж не авторским, которое в России не делает сборов вообще. Вряд ли эти компании заинтересуют интеллектуальные эксперименты режиссёров-дебютантов.

Дмитрий Куклачёв. По природе я человек добрый и оптимист. Я не из тех, кто кричит: «Снова эти чиновники хотят нас обворовать! И каждый новый закон для этого!» Ещё в древнем мире считалось, что люди делятся на две категории: чёрная и белая кость. Прежде всего, чиновники так делятся, а не просто люди… «Чёрная кость» думает только о личной выгоде. «Белая кость» думает, прежде всего, о государстве, а потом о выгоде. И так было при Петре I, при Екатерине II, при советской власти. Я считаю – и в наше время ничего не изменилось.

А. Г. То есть ты полагаешь, что иногда появляются и нужные законы?

Д. К. Чаще всего. Просто потом на практике – они не всегда действуют.

А. Г. На бумаге одно – на деле другое. Это у тебя «белая» или «чёрная» кость так работает?

Д. К. Просто я прекрасно понимаю, почему министерство культуры предложило всё поменять: государственные деньги уходят в пустоту. Можно по пальцам пересчитать хорошие фильмы, которые сняли за гранты. Особенно это касается авторского и документального кино. Почти всё, на что давали деньги, лежит где-то в подвалах, оно никому не нужно, потому что оно плохого качества.

А. Г. Есть и такое. Но по-твоему – не нужно и пытаться снимать авторское кино? А какие шансы оставляет эта реформа молодым режиссёрам?

Д. К. Что касается авторского кино и дебюта, то, наверно, и крупные продюсерские компании дадут кому-то шанс…

А. Г. Вот тут я сомневаюсь. Ну или чтобы такой шанс получить, нужно будет проявить чудеса ловкости. Если сейчас получить грант молодому режиссёру очень сложно. Знаем, получали. То когда деньги станут распределять продюсеры – это будет невозможно. Они вряд ли поверят в «потенциально талантливого», потому что они бизнесмены, которые вкладывать деньги будут наверняка.

Д. К. Тут палка о двух концах: либо плодить мусор и тратить на это миллионы, либо отдать всё на откуп профессионалам.

А. Г. Хорошо. Попробуем подойти с другой стороны. Вот ты говоришь – получают гранты, а потом снимают плохие фильмы. Но это не потому что дают кому попало, скорее наоборот… Новый афоризм о кино слышал? Не своруют – не снимут.

Д. К. Я, конечно же, слышал и сталкивался.

А. Г. Пару недель назад встретился с некими людьми, которые из другого бизнеса хотят перейти в кинобизнес. Точнее они уже даже что-то снимают, получили от телеканалов какие-то бюджеты… И вот они мне нахваливали своего директора. Он у них работает на всех проектах одновременно. Они много наговорили того, что выдавало в них дилетантов. Но, между прочим, сказали, что их директор не ворует. Разве что на представительских расходах. И как ты думаешь, что я им ответил?

Д. К. Ты удивился, наверно, очень. Директоров я много повидал, и все они, к несчастью, находили способы воровать. Вообще это главная проблема.

А. Г. Фамилии естественно, называть не будем. Но и я не встретил ни одного порядочного директора. А некий директор кинокартин – рос, как говорится, на моих глазах, из полунищего выпускника, правда, приличного вуза, в обладателя элитной квартиры, шикарного загородного дома и дорогого авто. И когда мои новые знакомые сказали, что их директор не ворует, я просто на рефлексе ляпнул: «Тогда вы ничего не снимете».

Д. К. Почему?

А. Г. Вот они тоже самое спросили… Потому что это придумал не я, так говорят все – продюсеры, режиссёры, актёры. К этому привыкли. Это укоренившееся правило: не своруют – не снимут.

Д. К. А своруют – снимут хорошо?

А. Г. Не всегда. Но, по крайней мере, хоть что-то снимут. Вообще все понимают, что в основном в нашем кино осваивают бюджеты, а не создают произведение искусства или хотя бы качественный продукт. Например, как тебе такая схема: режиссёр очень хочет снять картину, он действует правдами и неправдами – договаривается, интригует, лукавит. Грант он получает… Что-то нужно отдать человеку, с которым он договаривался в Минкультуре, что-то продюсерам за то, что они помогали ему. Итого из миллиона долларов данного ему на дебют – остается 200 000. Для того чтобы снять хороший полнометражный фильм за эту сумму – должен быть гениальный сценарий, гениальная режиссура, но и в этом случае нищету на экране замаскировать будет невозможно. Как сказала однажды Фаина Раневская о какой-то своей работе в кино: «Деньги съедены, а позор остался». Или вот другая схема – продюсерская группа получает грант, делит его, а снимает на деньги за продакт-плейсмент. То есть за скрытую рекламу. Сколько собрали – за столько и сняли.

Д. К. Это я всё знаю. Вот тут наверно и нужно рубить. Наши кинодеятели зарабатывают на бюджете – всё остальное их не касается. И что там будет с фильмом, который они снимут, какие он сделает сборы, – это не их проблемы. Как-то это нужно менять…

А. Г. Но уж точно нашу киноиндустрию не вылечить, сократив грантополучателей. Скорее всего, из этого получится междусобойчик. И мы вообще утонем. Ну, дадут они гранты четырём компаниям. Как обычно деньги эти осядут в чьих-то карманах, что-то снимут за продакт-плейсмент. Для галочки. И спокойно эти компании потом станут осуществлять свои коммерческие планы. И нужны им эти все молодые режиссёры, арт-хаусы, эксперименты. Я вижу это так. Но это мнение человека, который занимается кино – продюсирует, пишет сценарии, получает гранты. Говорю – открыто, потому что я их не боюсь.

Д. К. Ну и еще, потому что ты не называешь имена и фамилии.

А. Г. Я считаю, всё понятно и без фамилий.

Д. К. Изменить существующую систему нужно. Но как?

А. Г. Господдержка необходима тем, кто не имеет средств. Нам ведь нужны новые режиссёры, продюсеры?

Великие старики уходят. Кто останется? Изменить систему можно и нужно. Конечно, вот так, нахрапом всего не решить. Но вот, к примеру, хорошо бы изменить отношения государства и грантополучателей. Государство до сих пор просто давало гранты и не просило сборы. То есть вообще не просило ничего взамен. А нужно просить. Нужно требовать сборы. А для того, чтобы они были – нужно не только давать деньги на производство, но и помогать продвигать готовый продукт на рынке. Вот это может быть первым шагом. И таких нужно сделать тысячи. Ведь нам ещё выбираться и выбираться из ямы, которую мы сами для себя вырыли!

 

Страсти по Гарри Поттеру

Диалог у монитора. Как Джоан Роулинг судится не ради денег

Писательница-миллиард ерша отстояла свои права: через суд запретила издавать энциклопедию «Лексикон», которая посвящена её книгам о Гарри Поттере. Автор этого литературоведческого труда Стив Арк заявил, что раздавлен данной ситуацией.

Александр Гриценко. В течение 9 лет человек вел фанатский сайт Джоан Роулинг. Он собирал всё по крупице, выставлял в Сети. Ей это очень нравилось. Роулинг собственноручно наградила сайт премией «Fan Site Award». Но вот когда он решил издать то, что наработал за это время, писательница пришла в негодование.

Дмитрий Куклачёв. Мне очень понятна ее реакция. Она написала романы, выстрадала их, а некто решил присосаться к её славе, как клещ. Очень неприятно.

А. Г. Он ведь не присосался к славе. Он девять лет занимался тем, что изучал книги, занимался фан-сайтом. И кстати, как признала сама Роулинг, – этот сайт был лучшим. Всё это он делал бесплатно. Кто этот человек – Стив Арк? Школьный библиотекарь, который ходит в круглых очках под Гарри Поттера. Ему не двадцать пять лет – ему пятьдесят.

Д. К. Ну, мало ли бывает инфантильных людей.

А. Г. Он инфантильный – это понятно. Боже того, когда в апреле проходили первые слушанья, он расплакался от обиды. Ему задали вопрос: «Считаете ли вы после всего случившегося себя фанатом Гарри Поттера?» – и он разрыдался, но ответил «да».

Д. К. И всё равно ответил «да»?

А. Г. Конечно. Это самоотверженный человек. Довольно большую часть своей жизни он посвятил Джоан Роулинг. Кстати, он уже немолодой человек, и жизнь его подходит к закату. Он фанат на всю голову и судиться с ним было глупо и, как мне кажется, подло.

Д. К. Ну вот, началось: подло, глупо… Я вот могу тебе сказать как человек, который попал в подобную ситуацию. Я сейчас тоже в процессе суда, и, кстати, с американцами. Случай у меня похожий. Вопрос тут не в деньгах, а в добром имени. Она хочет отстоять авторские права, показать, что она может за себя постоять, чтобы не было повадно другим.

А. Г. В её случае всё можно было решить полюбовно. Например, издать книгу вместе со Стивом Арком.

Д. К. А с какой стати? Она много лет трудилась над романами… Да, у неё много поклонников, фанатов. Они ведут сайты. И что из этого? Каждый может нарушать её права? Тут, знаешь, только пусти. Я всё-таки расскажу: у нас случай такой – некие люди в США используют наше имя. Они открыли предприятие под вывеской «Московский Театр кошек». Они одевают клоунов в такие же костюмы как у нас, используют наши номера. Но всё это в очень плохом качестве. То есть это просто пародия на нас. Люди после их спектаклей плюются, и плохо думают они о нас. Такие вещи спускать нельзя – они не только нарушают наши авторские права, но и позорят имя.

А. Г. Это эмоции. Разница между этими инцидентами колоссальная. В вашем случае используют имя. А в случае с Роулинг – фанат Стив Арк по сути дела написал литературоведческий труд. И причем здесь её права? Если, например, доктор наук Алла Большакова написала монографию о книгах писателя Юрия Полякова, то, что же, он должен на неё в суд подавать? Или, например, Сергей Чупринин издал словарь, в котором запечатлел биографию всех ныне живущих писателей, то они должны его засудить? Словарь заклинаний из книг о Гарри Поттере – это же не роман. Он ведь не продолжение написал.

Д. К. Но ведь Роулинг заявила, что хочет написать словарь сама.

А. Г. И пусть пишет. Что ей мешает? Она заладила одно – я издам словарь и отдам деньги на благотворительность. То же самое она заявляла, когда судилась раньше. Между прочим, это не первый её суд! Например, с организаторами индийского фестиваля «Дурга Пуджа» она судилась. Она хотела с них получить авторские отчисления за использование образа Поттера – пятьдесят тысяч долларов. Но у них таких денег не было! А это очень важный, любимый местными жителями фестиваль. Зачем ей пятьдесят тысяч?! И эти деньги она тоже обещала отдать на благотворительность. Но я вижу в этом отговорку. Это чтобы совсем стервой не прослыть. Имея миллиард долларов, нужно быть великодушней.

Д. К. Тут, наверно, можно говорить о жадности, о снобизме. То есть с другой стороны – это действительно похоже на крохоборство. Или на показательную экзекуцию всех, кто посмеет сделать хоть шаг на её территорию.

А. Г. Или на территорию, которую она считает своей… И вот теперь представь – этот фанат посвятил ей много лет жизни. Пусть даже если он хотел заработать… Пусть! Разве он не заслужил? Нет, она посчитала иначе. Он получил пощёчину от человека, которого боготворил. От автора его любимого литературного персонажа. Такого человека, как он, это может сломать. По всему видно, что он глубоко переживает происходящее. И ещё не ясно, чем кончится дело… Роулинг считает себя вправе ломать чужие жизни? Жизни преданных ей людей? И, кстати, тут дело в деньгах, если бы это был менее выгодный проект, то, как сам понимаешь, ничего бы такого не случилось.

Д. К. Однако, Саша, ты забываешь, что окружной суд Манхеттена признал правоту Джоан Роулинг. Значит, вопрос закрыт.

А. Г. Вот для меня это тот момент, когда закон и совесть вступают в противоречие. Моё сердце на стороне Стива Арка. Мне его по-человечески жалко Я считаю его блаженным. А обижать таких людей – тяжкий грех.

 

Крепостной театр татьяны дорониной

Диалог в театральной ложе. Великая актриса – это не обязательно великий режиссер

Не так давно Татьяна Доронина отпраздновала свой юбилей. Все издания отозвались и выразили великой актрисе своё восхищение. Мы не хотим быть людьми, которые в каждую бочку мёда норовят кинуть хоть каплю дёгтя, но не сказать не можем.

Александр Гриценко. Татьяна Доронина напрасно стала художественным руководителем театра. Жаль, что она этого не понимает…

Дмитрий Куклачёв. Считается, что из актёра никогда не выйдет хорошего режиссера. Это заблуждение. Многие режиссёры и художественные руководители выходили из актеёров. И даже основатель МХАТа Станиславский Константин Сергеевич сначала был актёром…

А. Г. Станиславский был больше режиссёром, чем актёром. Это нужно понимать. Наверно, исключением из правил стал Михаил Чехов, который гениальный актёр и гениальный теоретик.

Доронина выдающаяся актриса. Что верно, то верно… И именно поэтому ей нельзя руководить театром. Доронина театр погубила именно в силу того, что она крупная актриса и любит, когда происходит вращение вокруг неё. Иного положения вещей она не приемлет.

Д. К. Это нормально, когда актриса её уровня хочет почитания. Если я правильно тебя понял…

А. Г. На улице это нормально. Когда «звёздность» переносится на семейные отношения – это уже плохо. Однако тут всё зависит от супруга и иных членов семьи. Они решат, принимать или не принимать капризы и претензии родного человека.

Но когда ты руководитель театра, режиссёр, а хочешь, чтобы тебя почитали за то, что ты актёр… В этом есть какая-то нестыковка.

Д. К. Я могу объяснить свою позицию так. Для меня она, прежде всего, очень талантливый человек, икона. И я в силу воспитания считаю себя не вправе осуждать её те или иные действия.

А. Г. Очень рад, что ты это сказал. Твоя позиция – идеальная иллюстрация к тому, что происходит. Многие журналисты, критики, чиновники в Министерстве культуры, когда вопрос встаёт о том, что МХАТ выпал из театральной жизни, что он не интересен зрителям, что он бесполезен, неэстетичен, потому что всё что там ставится: устарело, это мертвечина…

Трупы и эстетика, по крайней мере, в моей системе координат не пересекаются. Конечно, есть некрофилы, но это больные люди и рассматривать, как исключение, мы их здесь не будем…

Так вот, эти чиновники и критики тоже говорят: «Тсс… Но она ведь гениальная актриса!» Это подмена понятий.

Д. К. Но ведь театр функционирует. И есть какой-то зритель… И есть и положительное мнение о её деятельности.

А. Г. Ты ходишь во МХАТ имени Горького как зритель?

Д. К. К своему стыду – нет.

А. Г. А вот я вхож во МХАТ. У меня профессия такая – быть вхожим в разные театры. Дорониной я ничем не обязан. Ставиться я у неё не собираюсь. Мы с ней никогда чай вместе не пили, но и не ругались. Сейчас я выступаю просто независимым наблюдателем. Так вот порядки МХАТа ужасны. Во-первых, она патологически боится свержения…

Д. К. Тут подожди… Давай я скажу. Уже понимаю к чему ты ведёшь, но по-человечески я её понимаю. Театр – это её жизнь. У неё нет ни детей, ни семьи нормальной, если говорить по большому счёту. Она всю свою жизнь посвятила искусству. Отними у нее МХАТ – и жизнь её закончится.

А. Г. Ты вот говоришь постоянно о ней. А то, что она губит театр, актёров, режиссёров – это ты опускаешь.

Бывают такие матери – ребёнок уже давно вырос. Не просто вырос – ему уже за сорок. А она всё ещё его опекает, навязывает свою материнскую любовь. Относится к нему как к сопляку, отчитывает на людях. В итоге ломает ему жизнь. Ребёнок так и не завёл свою семью, не смог построить карьеру, самостоятельную жизнь. Потому что во всё вмешивалась мать.

Это я к тому, что её любовь ко МХАТу очень похожа на иррациональную любовь матери. А в действительности это не любовь, а просто страх одиночества. Вдруг стать не нужной после лет славы – это для неё страшно.

МХАТ – её маленькая империя. Я несколько раз наблюдал, как встречают Доронину в театре. Представь себе служебный вход, фойе, в котором стоят люди: они ждут, когда сотрудник, к которому они пришли, спустится за ними.

И вдруг приезжает она. Охрана говорит ожидающим: «Прижмитесь к стене! Освободите проход! Сделайте так, чтобы она вас не видела!» Она проходит гордая, венценосная. Как только Доронина скрывается в лифте, все, даже охранники, облегчённо вздыхают.

Д. К. Это похоже на неё. Она человек сложный – об этом говорили все её мужья. Вообще её нужно либо принимать такой, какая она есть, либо не замечать. Не работать у неё. Другого выхода не вижу.

А. Г. Она боится, что у неё отнимут театр. Поэтому режиссёры в театре долго не держатся. Она не терпит режиссёров. Особенно молодых и амбициозных.

Все решения о назначениях на роли принимаются вне творческой плоскости. Если Доронина симпатизирует, то назначает на главную роль, даже несмотря на отсутствие таланта, если по каким-то причинам актёр ей не нравится, однажды не поздоровался, забыл поздравить с днём рождения, не проявил внимания, то роли он не получит иной, кроме «кушать подано».

Об этом во МХАТе говорят все – актёры, администрация. В итоге она окружила себя бездарными подхалимами.

Д. К. В её окружении абсолютно все бездарные подхалимы?

А. Г. Как правило, способные люди имеют чувство собственного достоинства. Быть в окружении Дорониной сложно – она любит унижать людей. Кроме того, обожает, когда за её милость, хорошее отношение борются и часто сама стравливает актёров и сотрудников.

В её свите есть центральный персонаж. В театре её называют «Машка Белая Смерть». Потому что она погубила очень много людей – режиссёров и актёров. Девушке лет тридцать. Внешность у нее милая, не злодейская. В общении приятна, потому что не давит, напротив, говорит: «Я такая дура! Дура! Ничего не понимаю, а вот вы…»

Мастер лести. Доронина в ней души не чает.

Д. К. А что её заставляет губить актеров? Она кто?

А. Г. Секретарша какая-то, ассистент, но главное, что она любимица Дорониной. Маша завистливая, она вертится-крутится в театре, слушает, кто что делает, кто что сказал, а потом всё передает.

А чтобы Доронина уволила, иногда достаточно полслова. Театр МХАТ – это крепостной театр Татьяны Дорониной. Там совершенно авторитарная система управления.

Вот примеры из независимых источников, цитирую недавнюю статью в «Комсомолке», они описывают случай: «…рассказывают, что однажды, пробегая мимо Дорониной, кто-то из молоденьких сотрудниц театра забыл с ней поздороваться. Доронина не стала объясняться с невежливой девушкой, а просто сказала тихим голосом: “Уволить”».

Или вот что пишет театральный критик Григорий Заславский в «Независимой газете»: «…однажды я написал на какой-то её спектакль не очень восторженную рецензию, спустя неделю шёл мимо театра, вдруг из парадных дверей выбежал администратор: «Я вас очень прошу, не говорите, пожалуйста, никому, что это я вас пустил на спектакль…»

Д. К. Саша, очень часто выдающиеся люди в конце концов становятся лидерами. Причем абсолютными. Вообще в театре или в кино в идеале режиссёр – царь и бог для актёров. То есть тоталитарная система стоит в самой сути театра.

А. Г. Только когда это касается творческих вопросов. МХАТ превратился из театра в хвалильню Дорониной. Как театр он уже не функционирует.

Д. К. В таком случае – Бог ей судья. Я всё-таки вернусь к тому, с чего начал – для многих она прежде всего гениальная актриса. Именно по этой причине никто театр у неё не отнимет. Не посмеют.

А. Г. С другой стороны, я сам не уверен, хочу ли этого. Объясню – почему. Факты я все описал верно. Но и у меня в сердце сидит некое поклонение большому таланту Дорониной. После всего, что я сказал, это может показаться странным, но…

Если бы у меня вдруг была возможность изменить ситуацию, я вряд ли решился бы. Я хорошо понимаю тех, кто закрывает глаза на всё… Лучше бы она ушла сама.

 

Чума на оба ваши дома!

 

Академики хотят запретить показ фильма «Мой муж – гений» о советском физике Льве Ландау. Учёные считают, нельзя так выпукло и отчётливо показывать интимную жизнь. В блогах спрашивают: «Почему нельзя?» И в самом деле, почему?

В «Российской газете» (23.10.2008) есть ответ на этот вопрос. Академик Сергей Капица говорит: «Если нужно объяснять, почему нельзя семейную жизнь выносить на публику и что есть границы приличия, то в мире происходит что-то ненормальное».

Звучит как «вы все идиоты, если не понимаете очевидные вещи». Я такой ответ принять не могу. В блогах ему многие ответили, как и следовало ожидать, «сам дурак!»

Считаю, что это важно: почти никто из академиков фильм не смотрел, премьера назначена на Первом канале только 14 ноября. Я фильм видел.

 

Бегство от свободы

В наше время откат назад, к былым временам, возможен, что бы ни говорили оптимисты. Пусть откат не полный, но частичный, потому что нашим людям свобода не нужна. Не потому, что не готовы, а потому, что не нужна и никогда не понадобится: такие химические реакции происходят в мозгах у наших людей, так устроены их душа, сердце, тело.

И я говорю не только о стариках, но и о молодых. В моём окружении среди молодых писателей и учёных много тех, кто мечтает о прошлых временах: когда были госзаказы, Ленинские премии, когда за верность идеологии можно было получить квартиру, дачу, хорошее медицинское обслуживание и паёк из деликатесов.

Несвободным быть легче. Легче существовать внутри какой-нибудь системы, когда ты отчётливо чувствуешь, где края. А свобода – это гладь без горизонта: куда ни направишься, везде неизвестность!

Что касается наших академиков, то они, вне зависимости от того, как относятся к прошлым временам, – родом из СССР. Их мышление не изменилось. Иначе откуда бы появилось это требование: «Запретить!»? Очень категорично.

Им не нравится, что кто-то отошёл от штампов. Вот клише, по которому они привыкли жить:

Если кандидат наук имеет любовницу – он растленный тип.

Если доктор наук имеет любовницу – он оступился.

Если академик имеет любовницу – он жизнелюб.

Многие скажут: анекдот. Нет, это правда жизни. Кстати, даже в фильме «Мой муж – гений» актриса Людмила Чурсина, исполняющая роль престарелой Коры Ландау, говорит: «Наша история похожа на историю многих семей в эпоху сексуальной революции. Разница лишь в том, что Ландау – гений».

То есть между строк говорит: «Многие это делают, но ему можно, потому что он был очень хорошим физиком». Мне больше по душе другая правда: «Кому многое дано – с того и спросят больше».

Хотя я считаю, что он прожил жизнь не только как гениальный учёный, но и как свободный человек, чего нашим академикам и другим постсоветским гражданам не дано. Ландау был свободным и сильным, и защищать его не нужно. Он сам себя защитил своими открытиями. Ландау был не только либералом в семейной жизни, он был либералом во всем.

Академики же хотят видеть иконописного Ландау. Такого, как принято! Они говорят: «Ландау год сидел в тюрьме. Он написал листовку против Сталина! Вот о чём нужно снять фильм!», «Он был самым мудрым, самым добрым, самым… А вы о нём так!»

Я составил портрет по комментариям академиков, каким они его якобы видят: остроумным, добрым и простым, скромным, мудрым. У него железная сила воли! В общем, он был святым. Точнее, он, как в голливудских блокбастерах, супермен. А главное, он, как и все порядочные люди, был против режима.

 

Все всем врут

Сейчас в среде интеллигентов хорошим тоном считается быть против нашего советского прошлого. Но я вас уверяю, пройдёт не очень много лет, и мода поменяется.

Тогда вспомнят, что Ландау перед смертью хотел вступить в партию. Если честно, то я читаю выступления академиков с глубоким стыдом. Настолько они кажутся неправдивыми, заскорузлыми, неширокими.

Но на самом деле в душе, не для всех, они другие и всё понимают – не просто же так они стали академиками. Они наше всё. Наша история. И всё же они сказали своё слово, и на их фоне мне стал симпатичен тележурналист, которого я не любил за слащавый вид и манерную речь с детства, Дмитрий Дибров:

«Фильм актуален. Наши семьи давно превратились в царство лжи и мелочных страстей». Хочется сказать: даже больше! Не только семьи. Все всем врут. И, как сказали создатели фильма на радио «Эхо Москвы», «пора показать гения не забронзовевшим, а настоящим».

Что-то делать, конечно же, пора, но от такого свержения с пьедестала толку будет мало. Потому что ну понаблюдают люди, как свергли, даже позлорадствуют – и забудут, и будут врать дальше как ни в чём не бывало.

Они подумают, что их, простых смертных, это не касается. Делать что-то нужно, но не так. А пока в нашем обществе, в российском, праведник не тот, кто живет праведно, а таких и не может быть. Ведь все мы люди, праведником называет народная молва того, кто умеет наиболее убедительно сложить лапки на груди, возвести глазки к небу и сыграть страдальца.

И его окрестят праведником и страдальцем, пусть даже на самом деле пробу ставить негде на этом «невинном». И если кто-то поумнее захочет другим сказать о нём правду, то на него зашикают.

 

Озабоченный гений

Первый вопрос, на который я хотел ответить себе (всего их два): а правда, Ландау был зациклен на сексе? Нашёл историю. Её рассказывают в среде физиков все.

После войны один из друзей порекомендовал Ландау помочь молодой девушке, студентке мехмата МГУ. Она пришла к нему. Он её спросил: «А что вы умеете делать?» Она ответила: «Интегрировать». – «А еще?» – «Дифференцировать».

Ландау вздохнул: «А то, что женщина должна уметь, вы умеете?» Девушка всё поняла, расплакалась и ушла. После этого друг позвонил и рассерженно спросил: «Как же ты так можешь с сиротой?! Ведь я тебя просил!»

На это Ландау ответил по-детски, как и положено гению: «А что ты мне фригидных посылаешь?» Пусть тот, кто из его учеников-академиков не слышал эту историю или историю хуже: о Берии, Сталине, Ландау, сексуально озабоченных аспирантах и Коре Ландау, о том, почему Льва Давидовича не назначили главой Академии наук, – пусть тот, кто из них не слышал, первым кинет в меня камень.

На первый вопрос ответ есть: Ландау действительно гипертрофированно чутко относился к сексу. Всё говорит о том, что он был эротоманом.

Второй вопрос, на который я хотел ответить: адекватно ли показали образ учёного создатели фильма? Я посмотрел фильм, прочитал книгу.

Заметно, что в мемуарах жена хотела свести счёты с мужем. Книгу писала очень обиженная женщина. Не заметить это может или слепой, или другая женщина – из солидарности. Татьяна Архипцова, режиссёр фильма, – женщина. Меня могут обвинить в шовинизме, но я привык – очень часто, когда женщина-режиссёр экранизирует женщину-автора, получается бабий бред в квадрате. Так и в этот раз.

Тот, кто в видеохрониках видел настоящего Ландау, не может не отметить, что он действительно гений с горящими глазами, он грациозен, и совершенно ясно, за что его любили женщины.

Даниил Спиваковский сыграл Чикатило, маньяка-дебила. Актёр двигается и ходит полусогнуто, неуклюже, так, будто нижняя часть туловища у него намного тяжелее верхней.

Смотря на этот плод воображения Архипцовой, не понимаешь, за что это нечто бесформенное любит жена, за что его любят многие и многие женщины. Даже эпизод, где академик соблазняет женщину, он читает стихи, глядя на звёздное небо, и она, растрогавшись, влюбившись, начинает раздеваться, говоря: «Я думала, вы обычный светский ловелас, но вы поразили меня!»

Даже этот эпизод, который мог бы показать Ландау с другой стороны, фальшив и глуп. Прежде всего потому, что режиссёр неправильно попала в образ изначально. Представьте себе: урод с дебильным лицом бормочет стихи Лермонтова. Женщина могла отдаться разве что из жалости или чтобы замолчал, но не от очарования моментом.

Материала для фильма – не побоюсь этого слова, для гениального фильма! – было больше чем достаточно, но из всего этого изготовили грубую поделку. Всё сделано на киношных штампах.

В фильме нет вообще ни одной попытки творческого осмысления жизни Ландау. Только штампы. Согласен с Александром Гордоном, в программе которого 14 ноября покажут этот фильм: «Людям брезгливым я не советую его смотреть» («Новая газета», 27.10.2008).

А ведь можно было показать настоящего Ландау, показать, за что любили учёного и человека, его горящие глаза – такие, как в хрониках! – можно было показать и его подлости, но и то, за что любили, тоже нужно показать непременно!

Авторы фильма претендуют на то, что они говорят правду о табуированных вещах. Что они смелые первооткрыватели! Но на самом деле они клевещут. А могли бы выказать правду, и её бы пришлось принять всем. Однако для этого нужен талант.

Запрещать фильм нельзя, мы не в СССР, его нужно показать, а потом судиться. Сделать так, чтобы создатели фильма больше уже никогда не появились в профессии. Но этого не будет. Пошумят, покажут, ещё пошумят, и на этом дело закончится.

Да, и самое главное! Чтобы не ставить себя в глупое положение, академикам нужно всё-таки посмотреть фильм.

Скачивайте и смотрите. Мерзость, но знать конкретно, что за мерзость, чтобы бороться, необходимо. А ещё нам нужно перестать говорить заученные вещи: «Покажите или никакого, или святого Ландау!»

 

Чертова дюжина + один поэтический «живой журнал»

Хит-парад поэтических блогов: Что ты смотришь недовольно? Зафренди их добровольно!

Блоги, состоящие из стихов, как тело из воды, распределены по произвольным номинациям. «Позабочусь о бомже – заведу ему ЖЖ». Василевский. Воденников. Емелин. Кюне. Лесин. Лукомников. Нугатов. Павлова. Полозкова. Пуханов. Родионов. Русс. Файзов. Шулъпяков.

В сети Интернет обитают не только новички, пробующие свои силы в поэзии, но и маститые авторы: не побоюсь этого словосочетания – современные поэты. Все нижеперечисленные в той или иной степени подходят под это определение. Они ведут блог на  и даже иногда отвечают на комментарии своих почитателей. Для удобства я классифицировал их журналы по номинациям.

Номинация «За любовь к памятникам».

Глеб Шулъпяков. Его сайт – .

Поэт, драматург, романист, путешественник ведёт блог в ЖЖ недолго, а именно с 2009.01.06, 17.52.07. Однако написать в нём он успел уже немало. Там есть и «записки путешественника», и стихи, и просто мысли. Так как Глеб умный, образованный, талантливый и относительно деликатный человек, то читать его блог приятно. А ещё поэт Шульпяков очень памятники архитектуры любит, и в родной Москве и вообще. Защищает их от разных невежд, фотографирует, пишет о них интересные посты.

Номинация «Самый разочаровавшийся поэт-блоггер».

Евгений Лесин. Читать его тексты в «Журнальном зале» – .

Лесин не только поэт, но и журналист, выпускающий редактор литературного приложения к «Независимой газете» – «НГ-Ех libris». Однако никаких статей, а он их пишет огромное количество, в его блоге нет – ни ссылок, ни намёка.

Очень мало постов, написанных прозой, в основном стихи. Его блог – это поэтическая тетрадь, и новые стихи в ней появляются ежедневно. Он пишет о Москве такой, какой помнит её с советских времён, о пивных, закусочных, рюмочных.

Если смотреть на его тексты поверхностно, то не понять – поэзия это или просто зарифмованные строчки. Однако коллеги-поэты отзываются о нём так: «Евгений Лесин хочет казаться шутом, Петрушкой, но на самом деле он глубже нас всех. Он избрал самоунижающую форму, потому что устал, разочаровался». Я присоединяюсь к их мнению. Его стихи нужно распробовать, и велика вероятность, что тогда получится, как с чёрным кофе: сначала кажется неприятным, а потом без него жить не можешь.

Блог Евгений Лесин ведёт давно. Завёл 2003.11.06, 06.11.09. Он настоящий ветеран ЖЖ! И читать его не перечитать.

Номинация «Самое многообещающее начинание».

Виталий Пуханов.

Виталий Пуханов – поэт и ответственный секретарь самой престижной премии для молодых писателей «Дебют». ЖЖ завёл четыре с лишним года назад – 2004.10.11, 20.00.56. Но писать в него стал лишь 14 марта текущего года. Что самое любопытное, даже пустой блог френдили, и много. Среди подписчиков писатели Алексей Иванов и Михаил Елизаров… Что они читали в пустом журнале Пуханова – для меня остается загадкой…

Зато сейчас Виталий Пуханов пишет в свой блог ежедневно, иногда по несколько постов. Он выставляет на суд читателей новые и старые стихи, публикует информацию о литературных мероприятиях, в которых принимают участие он или его друзья. Виталий видит мир то чёрно-белым, то цветным и ярким, но абсурдным, поэтому следить за его постами о сути вещей то грустно, то очень-очень грустно.

Номинация «Ветеранам сексуальной контрреволюции».

Вера Павлова.

Это она написала «Я, Павлова Верка, / сексуальная контрреволюционерка, / ухожу в половое подполье, / идеже буду, вольно же и невольно, / пересказывать Песнь Песней / для детей…» Вера Павлова считается классиком современной поэзии, ей подражает сонм начинающих авторш стихов. Увы, она свой блог удалила, зато осталось сообщество в ЖЖ, где представлены её фотографии разных лет, видео, интервью и, разумеется, стихи.

Сообщество завели 2006.06.06, 10.39.53.

Номинация «Вопиющая неполиткорректность».

Всеволод Емелин.

Емелин не только поэт, но и плотник, а если учитывать историю одной мировой религии, то плотник – это звание высокое. Тут всё ясно, думаю.

Его журнал – сплошная провокация. О чём молчат или говорят тихо, у него сказано во весь голос. Хотя умные люди на него не обидятся. Емелин не толерантен, но заявляет об этом, не забывая и про себя что-нибудь нехорошее сказать. Это вызывает человеческую симпатию. А завёл ЖЖ Всеволод Емелин 2005.01.13, 14.44.40.

Номинация «Самый псевдонародный ЖЖ».

Андрей Родионов.

Литкритики считают его одним из ярких и самобытных поэтов 2000-х годов. Стихи он пишет сюжетные… Хотел написать «из жизни простого народа», но потом понял, что и я попал под влияние штампа. Он пишет о пьющих, социально неустроенных людях, которых в России по ошибке называют «простые люди». На самом деле большинство людей в России работают – на заводах, в школах, в больницах, а не валяются под забором.

Сам поэт светскую деятельность совмещает с жизнью в среде своих персонажей: «…Так хорошо во время бизнес-ланча / Сидеть в арт-кафе с бабою. / И актуальным людям махать / Открытою ладонью. / А потом вечером забухать / Во дворе с подзаборной хронью».

Его «Живой журнал» состоит преимущественно из стихов, изредка он публикует там объявления о литературных мероприятиях, где участвует сам. Появился этот блог в сети Интернет 2004.11.21, 19.49.45.

Номинация «Самый сумбурный блог самой захваленной поэтессы текущего месяца».

Вера Полозкова.

Я не нашёл ссылок ни на тексты Веры в «Журнальном зале», ни её страницу на сайте «Новая литературная карта». Слишком-слишком она новоиспечённая.

Вера Полозкова совсем недавно получила литературную премию «Неформат». Я, как лауреат премии «Дебют», а ее заявляли чуть ли не антагонистической премией, скажу: не понимаю, в чем тут неформат? Вижу её лауреатом «Дебюта».

О блоге. Она пишет в нём чёрт-те что и чёрт-те о чем! Но имеет девять тысяч пятьсот пятьдесят девять читателей! Что там читают??? Я посмотрел её записи, мне неинтересно её читать – мне интереснее она сама, потому что, имея столько френдов, став лауреатом, она не сошла с ума, а осталась нормальной молодой девушкой. Это так ценно, и я бы сказал – неожиданно для литератора… А завела она блог 2002.12.29. То есть зря я Евгения Лесина назвал ветераном ЖЖ, снова появился поэт-блоггер его ветеранистее.

Номинация «Самый личный ЖЖ самой красивой поэтессы».

Анна Русс.

Анну Русс называют самой сексуальной поэтессой, но это пошлое определение. Она самая красивая поэтесса, конечно, эта превосходная форма многим пишущим девушкам покажется обидной, но вы читаете мой авторский материал, в котором я даю свою субъективную оценку. Наши литераторы, и мужчины и женщины, часто интересны внутри, но страшны лицом и телом. Это факт. Помню по Литературному институту имени Горького – красивых женщин у нас почти не было. Были симпатичные – единицы, и их расхватали с первого курса, исключая тех, кто придерживался небанальной сексуальной ориентации.

Найдите ее фото в поисковике «Яндекс-картинки» и потом поспорьте со мной. Писать можно на scotom@list. га. Что касается того, насколько её ЖЖ личный, то у этого поэта и стихи все сплошь личные, а их там множество, кроме них Анна пишет посты о ребёнке, о друзьях, о любимом человеке. Всё всё личное. Завела Аня блог 2006.03.01, 12.53.36.

Номинация «Самый нарциссический блог самого красивого поэта».

Дмитрий Воденников.

Я плохо разбираюсь в красоте мужчин, поэтому цитирую Анну Русс: «Поэт Дмитрий Воденников очень хорош собой. Бывают поэты симпатичные, бывают страшные. Красивых – мало. Хотя, произнося слово «поэт», представляешь нечто среднее между Блоком и Байроном. Чтобы тёмные кудри, скорбный рот, взгляд такой… незабываемый взгляд. И пожалуйста – Воденников. Лауреат того сего. Выступает, печатается на качественной бумаге, в популярных издательствах. Позирует перед фотокамерой, то пуговку лишнюю на вороте расстегнёт, то стильные очки наденет, то сигарету красивыми пальцами к опущенному углу рта приложит. На свои 38 не выглядит, только глаза усталые. Видно, что страдал. Поэт!»

Я ей верю. А ещё в блоге Воденникова много фотографий, где он очень эстетично представлен, немало ссылок на статьи его и чужие, где он отрекомендован как самый-самый поэт и эксперт в литературе, иногда пробиваются посты, из которых видно, что и в своих мыслях он самый-самый-самый. А создал ЖЖ Воденников 2004.07.12, 04.04.21.

Номинация «За сиамство в жизни и гипотетическое сиамство в ЖЖ».

Юрий Цветков и Данила Файзов.

На самом деле этот блог лишь Данилы Файзова, но трудно представить, что хотя бы в своём ЖЖ он один! Цветков и Файзов в моём понимании неразделимы!!!

Они всегда на всех литвечерах появляются только вместе! Они правят культурной жизнью Москвы – проводят встречи с писателями, поэтами, концерты и т. д. Литератор может отметить свой день рождения в ЦДЛ, но это фу-у, это совок. Или попросить Цветкова и Файзова, и они соберут прогрессивных людей в каком-нибудь литературном кафе Москвы. Однако, как мне кажется, «прогрессивная» публика мало чем отличается от посетителей ЦДЛ: так же задаёт глупые вопросы, так же хлопает невпопад. Разве что моложе…

В этом ЖЖ молено прочитать анонсы литвечеров, стихи поэта Данилы Файзова и, надеюсь, стихи Юрия Цветкова, я листал блог и не дошёл до них, но ведь они там должны быть. Я в это верю! Я не представляю Файзова без Цветкова!!! ЖЖ создан 2003.10.01, 06.57.54.

Номинация «Поэтом молсешь ты не быть, анонсы же давать обязан!».

Андрей Василевский.

Андрей Василевский пишет стихи, ведёт семинар поэзии в Литературном институте имени Горького, он главный редактор генерального литературного журнала «Новый мир». В его ЖЖ вы не найдёте стихов – только анонсы будущих литвстреч, круглых столов, ссылки на статьи весомых авторов в периодике, новости. Причём ЖЖ он обновляет ежедневно. То есть тем, кто интересуется современной культурой-литературой молено не рыскать по Сети в поисках увлекательного, а просто подписаться на блог Василевского. А создал он его 2004.11.12, 09.49.10.

Номинация «За гуманное отношение к падшему, а также за палиндромы».

Герман Лукомников.

«Позабочусь о бомже – заведу ему ЖЖ», – пишет поэт Лукомников. Вот такой он человечный. У Германа сразу два журнала – один он назвал «главным», второй «плохим». В главном – больше творчества, мыслей обо всём, что происходит вокруг нас, и талантливые палиндромы, во втором дурачество и мечты… Завёл журналы Герман Лукомников: «главный» – 2005.07.09, 11.30.38, «плохой» – 2005.07.09, 11.39.56.

Номинация «Самый агрессивный к жж-френдам поэт-блоггер».

Валерий Нугатов.

Он – поэт, прозаик, переводчик и метафизик. Любит поэзию Головина, наверное, любит Мамжева. Нугатов часто обижается и ругает своих подписчиков-френдов, например, за то, что они его недостаточно активно читают. Поэтому с ним нужно быть терпеливым. В ЖЖ он публикует свои стихи, афиши творческих вечеров, а также представляет других авторов. Создан блог 2004.10.12, 10.12.46.

Номинация «Самый метафизический ЖЖ самой грустной поэтессы».

Катерина Кюне.

Она молодая поэтесса, но существует в литпространстве уже семь лет. Она была в финалах «Ильи-премии» и Премии имени Виктора Астафьева. В приватной беседе редакторы толстых журналов хвалят её и даже иногда публикуют. Однако что-то мешает Катерине Кюне подняться выше, стать звездой. Я знаю, что: не тусуется. У неё нет текстов в «Журнальном зале», нет страницы на «Новой литературной карте России».

«Прошедший год ничем не примечателен / разве что отчаянием / разве что звучанием / тумана, блуждающего по переулкам», – пишет Катерина. В её блоге почти одни стихи.

ЖЖ Катерина Кюне создала 2006.07.04, 13.36.54.

 

Система Куклачева

Юрий Дмитриевич Куклачев (р. 1949) – народный артист России, обладатель «Золотой короны клоунов» за гуманное отношение к животным, обладатель премии «Золотой Оскар», кавалер ордена Дружбы, обладатель приза «Серебряный клоун» на Всемирном конкурсе артистов цирка в Монте-Карло. Создатель единственного в мире Театра кошек. А также детский писатель – автор десятка книг. Его работы одобрены Министерством образования РФ и рекомендованы школам для внеклассного чтения.

– Юрий Дмитриевич, 12 апреля у вас был юбилей. Шестьдесят лет – это время, когда человек подводит итоги. Но вы не просто подводите итоги, вы начинаете новую жизнь, новую карьеру – профессионального писателя…

– Как известно, у кошки семь жизней, я только начинаю вторую. Так что у меня ещё всё впереди.

– Мне кажется удивительным то, что вы свою молодость и зрелость посвятили цирку и воспитанию кошек, а когда перевалило далеко за пятьдесят, вдруг стали писателем. Многие начинают графоманить ближе к пенсии, но они, как правило, выглядят нелепо. Когда заслуженный директор молочного завода приносит в литературную студию неталантливые тексты, читает их с глубокомысленным видом, называет себя великим автором, скандалит, обвиняет слушателей в духовной слепоте, то мне хочется провалиться от стыда. В вашем случае, слава богу, всё иначе. Ваши книги из серии «Школа доброты» – качественная детская литература. Вы идёте своим особым путем – возможно, именно это отличает графомана от писателя. Однако почему вы занялись этим так поздно?

– Можно сказать, что я стал писателем случайно. Никогда не ставил перед собой такой задачи. В детстве я хотел работать в цирке, но меня не принимали в профильное училище – считали профнепригодным. И мне пришлось многое вынести, прежде чем я убедил педагогов, что имею кое-какой потенциал. Позже я ставил перед собой задачи внутрипрофессиональные. Сначала мне нужно было придумать оригинальный цирковой номер, чтобы выделиться в среде клоунов: я смог разработать систему работы с кошками. До меня считалось, что с кошками выступать нельзя. Потом мне нужно было закрепить статус и поучаствовать в престижных цирковых конкурсах. И не просто поучаствовать, а победить. Мне и это удалось: я получил «Золотую корону клоунов» в Канаде, «Серебряного клоуна» на Всемирном конкурсе артистов цирка в Монте-Карло, премию Ленинского комсомола, японскую премию «Золотой Оскар». Стал заслуженным, а затем народным артистом РСФСР. А потом пришло время организовать свой театр и работать на то, чтобы он получил мировое признание. Всего этого я добился. Кроме того, я состоялся как муж и отец – у меня любимая, единственная жена, я воспитал трёх талантливых детей. Всё это ведь не просто так.

Я прожил интересную, сложную жизнь. Мое мировоззрение менялось тысячу раз. Мне удалось накопить мудрость, опыт. И вот когда появилось время для того, чтобы писать, я попробовал. Специфика работы с кошкой такая: нужно сосредоточенно наблюдать, чтобы открыть в ней талант, понять, какой новый, неповторимый номер молено сделать. То есть мне приходилось быть в жизни предельно чутким и сосредоточенным. А привычка наблюдать и анализировать, как я считаю, основа таланта писателя.

– А ещё умение чувствовать слово…

– В моих текстах нет каких-то изысков, однако банальных выражений я тоже не допускаю.

– Собственно говоря, в литературе для детей изысков быть и не должно. В основном ваши книги состоят из коротких весёлых рассказов о животных и людях, в которых Вы учите детей любить, быть добрыми, великодушными. Вы интуитивно выбрали максимально доступную форму для детей или вам кто-то подсказал?

– Я сам понял, что нужно писать коротко. Тут я судил по себе. Я представил, что было бы интересно читать в детстве мне. Конечно же, короткий весёлый рассказ! Хотя я понимаю, что к таким простым, даже не открытиям, а просто вещам, как кажется, очевидным неопытный автор приходит не всегда, а иногда и вовсе не приходит. Просто автор текста не всегда понимает психологию читателя, потому что увлечён своими идеями. А это ошибка. Нужно быть не только автором, но и редактором собственного текста. А лучше – и читателем.

– Вы стали писать просто так, постепенно и незаметно для себя, или был конкретный случай, который подтолкнул? С молодым человеком всё проще – мечтал стать писателем, шёл к цели, стал. Но когда состоявшийся человек начинает писать не просто мемуары, а литературу, мне кажется, тут должно что-то произойти в жизни…

– Так и было. Я начал писать, когда умер молодой сын моих близких друзей. От наркотиков. Тогда я решил, что в моих силах, используя накопленный опыт, если не изменить мир, то внести вклад в то, чтобы он стал, пусть в отдалённом будущем, немного совершеннее. Ведь мои рассказы не просто литература. Министерство образования РФ рекомендует их для внеклассного чтения в начальной школе. Художественные рассказы, о которых мы сейчас говорим, составляют мною разработанную психологическую методику духовного воспитания подрастающего поколения «Школа доброты».

– Многим может показаться неправдоподобным то, что клоун разработал собственную психологическую методику. Поэтому нужно уточнить, что вы учитесь в аспирантуре и готовитесь защищать кандидатскую диссертацию по психологии.

– Совершенно верно, так и относились многие: автор научной работы клоун – это смешно. Поэтому мне пришлось поступить в аспирантуру, чтобы бумажкой подтвердить давно свершившийся факт. А недавно меня приняли в Союз писателей России. То есть профессионалы признали, что я писатель. Я всегда относился скептически ко всяким бумажкам, «справкам о таланте», но с возрастом начинаю сдаваться. Увы, мы живём в мире, где правят чиновники и отсутствует здравый смысл. Поэтому мне приходится, придумав систему обучения, проходить массу формальностей, чтобы цивилизованный мир признал меня тем, кем я и без того являюсь.

– Давайте подробнее поговорим о вашей системе…

– В школе есть урок математики, химии, физики, физкультуры. Но почему-то отсутствует самый главный урок, который необходим каждому человеку, – урок психологии. В переводе с греческого «психо» обозначает «душа», «логия» – «наука». То есть психология – это наука о душе. Если убрать мистическую составляющую, то душа – это внутренний, психический мир человека, его сознание, которое определяет способность мыслить, рассуждать, устанавливает отношение к действительности. Неспроста люди говорят: «добрая душа», «злая душа». Какую бы в жизни человек ни выбрал профессию, важно воспитать его милосердным, отзывчивым и вежливым. То есть ещё в школе нужно начать воздействовать на душу, чтобы она развивалась в правильном направлении. Поэтому я решил предложить для детей в школе урок духовной культуры. Этот урок я назвал «Урок доброты и самопознания, или Школа доброты».

Игра помогла мне раскрыть способности животного, и мне оставалось только всеми возможными способами поощрять эти способности. Так мы удивили весь мир. Игра – очень важный инструмент, который помогает не только животному, но и ребёнку получить от жизни то, в чем он особенно нуждается. Духовный мир, мир мысленный, мир ощущений, чувств и эмоций, так же, как физический, требует пищи и упражнений.

Когда я написал серию книг «Школа доброты» и начал их читать детям, то понял: чтобы ребёнок стал понимать мир чувств и научился им пользоваться – одних рассказов о животных мало. Тогда я обратился к работам учёных Ивана Павлова, Владимира Бехтерева, Петра Анохина. К педагогической практике Константина Станиславского и Немировича-Данченко. К опыту таких мастеров, как Михаил Чехов, Всеволод Мейерхольд, Евгений Вахтангов.

– И как вам помогли наши мастера театра?

– В театральных учебных заведениях уже десятилетия используются простые упражнения и игры, которые помогают обрести творческое самочувствие, развивают воображение, внимание, фантазию, тренируют творческую психотехнику. Этот огромный опыт я решил применить в своей системе. Учитывая, что в нашей аудитории сидят не актёры, а дети, я по крупицам собирал доступные упражнения, многое добавил из своего опыта. Так получилась система упражнений для воспитания чувства доброты через самопознание. На уроках через игру мы помогаем ребёнку утверждать для себя основные жизненные позиции. Мои литературные рассказы – это основа системы. Увлекательные истории про кошек, собак, слона, мартышку.

Каждый рассказ о животных я украсил яркими красками романтизма, где есть и дыхание окружающего мира. Используя работы учёных, психологов, я старался писать с юмором, чтобы серьёзная тема не выглядела назидательно и нравоучительно. В своих книгах я увлекаю детей в таинственный мир природы, где животные и люди понимают и чувствуют друг друга. Из книг дети узнают о том, как рождается в сердце человека агрессия, и какие есть способы борьбы с ней. О том, как полезно вовремя сдержать свои чувства и желания, о том, что всегда уместно сначала размышлять, прежде чем утверждать. Дети должны знать, что мироздание не сказка, а живая разумная истина. И если человек не соблюдает правила, то попадает в «аварию». Вместо зависти они должны научиться радоваться успеху ближнего.

Мы учим детей слушать тишину. «Видеть спиной». Развиваем у них смекалку. Знакомим с самым совершенным компьютером в мире – мозгом. На него не надо тратить денег. Он рядом. Нужно только научиться пользоваться им. Со временем дети понимают, как это делать.

Не менее важно найти общий язык с юными душами. Для этого после каждого урока предлагаю вопросы, которые помогут вывести ребёнка на откровенный разговор, чтобы направить его мысли на поиск своего предназначения.

– Если я не ошибаюсь, эта система уже внедряется в школах?

– Да, и скоро мы получим первый результат.

– Тут, наверное, уместно спросить вас – а своих детей как вы воспитали? Кем они стали?

– Самый старший Дима – продолжает моё дело. Он уже известный артист и воспитатель кошек – его знают и в России, и за границей. В 1991 году во время гастролей в Англии он самостоятельно работал с кошками и получил приз «Золотая кошка». В 16 лет его признали самым оригинальным актёром года Британии. Сегодня Дмитрий является ведущим артистом Театра кошек. Он поставил три спектакля, в которых исполняет главные роли: «Мои любимые кошки», «Олимпиада Кота Бориса», «Ледяная Фантазия», а также он пишет книги, снимается в фильмах, имеет свою колонку в еженедельной газете, ведёт авторскую передачу «Только кошки» на Радио России. Все рекламы в нашей стране с участием кошек созданы Дмитрием и его питомцами. Собственно говоря, его слава уже сравнялась с моей.

Моя дочь Катя – художник. Её выставки проходят в России, Финляндии, Японии и США. Младший сын Володя – артист балета. Он основал свой театр в Израиле: его уникальная пластика и создаваемые образы не оставляют равнодушными людей разного поколения, поскольку он в совершенстве обладает искусством классического балета, пантомимы и современных танцевальных направлений.

– Вы довольны своими детьми?

– Я правильно воспитывал их. Никогда не навязывал свою волю. Чужое сердце не может привести ребёнка к его предназначению. Даже сердце родителя. У каждого свое представление о мире. Именно этому я учу людей. Нужно наблюдать за ребёнком и развивать его таланты и желания, а не придумывать, кем он будет, самому.

 

Юрий Куклачев:

«Человек, достигший всего, желал слишком мало»

В 60 лет самый известный воспитатель кошек ставит новые цели

В чем состоит талант кошек? Как добиться своего? Как кошки живут в Англии и чего боятся в театре? Что такое система Куклачёва? На эти и многие другие вопросы отвечает Юрий Куклачёв. «В нашем театре кошки важнее всех!»

Однажды Юрий Куклачёв приехал на гастроли в Ригу. Около Дома культуры местные жители его узнали и стали просить автографы. Вдруг к толпе подошла древняя полуслепая старушка и спросила: «А кто это? Кто?» Ей ответили: «Куклачёв!» Но она не поверила, потому что считала – Куклачёв должен быть значительно старше…

Так вот, недавно Юрию Куклачёву исполнилось не 70 или 90, а всего 60 лет. Многих это удивляет.

– Стать клоуном – это была ваша мечта или вышло случайно?

– Мечта. Мне повезло – я рано понял, кем хочу быть. Многие до самой смерти не понимают, для чего родились, а профессию выбирают, какую посоветуют родители.

Но чужое сердце редко может привести к счастью. Даже сердце родителей. Только человек сам может понять, почувствовать своё предназначение. А если идти у кого-то на поводу, то вскоре заблудишься. Поэтому у нас так много несчастных людей, сломанных жизней. Свою судьбу нужно брать в собственные руки.

А понял я, что должен решать всё сам, ещё в детстве. Мне было семь лет, когда друг отца дядя Вася спросил меня: «А ты знаешь, для чего ты живёшь?» Я не знал, но ответил: «Чтобы жить…»

Тогда он спросил: «А жить – это что?» – «Ну пить, есть, учить уроки…» – «А кем ты хочешь быть?» Я тогда ещё об этом не задумывался. Он посоветовал не спать всю ночь и придумать, для чего я живу и кем хочу стать.

И меня, маленького ребенка, его слова глубоко впечатлили. Я действительно ночью не спал и думал, кем стать. Решил, что неплохо быть лётчиком.

– То есть вы изменили своей детской мечте?

– Я передумал через несколько месяцев. Дядя Вася посоветовал мне, если я хочу быть лётчиком, укреплять здоровье. Я пошел заниматься спортом.

Через некоторое время в нашей семье появился телевизор, и однажды показывали выступление Чарли Чаплина. Мы смотрели и смеялись. Больше всех хохотал я. Так, что даже мешал другим смотреть.

Мне сказали: «Хохотунчик, а сам так сможешь?» И я попробовал так же – изобразил чаплинскую походку. Мои родные рассмеялись. И вдруг от этого я ощутил несказанную радость – странную, сладкую, щемящую сердце.

Подобную радость я до того момента никогда не испытывал. Она так согрела моё сердце, что мне стало понятно: моё предназначение – смешить людей. Дядя Вася меня уже успел научить правилу: если есть мечта, то нужно искать пути для ее осуществления.

Сначала я пошёл на балет, потому что клоун должен уметь двигаться. Потом продолжил заниматься спортом – волейболом, плаванием…

Для мамы это было удивительно: ребенок приходит после занятий в школе, берет шорты и футболку и куда-то идёт. Она спрашивала: «Куда ты?» Я отвечал, что на балет.

Мама сначала не поверила и пошла проверять. Потом также сходила в спортивные секции, в которых я занимался. Её удовлетворило то, что она увидела, и мама успокоилась на мой счёт.

Она переживала, что вдруг я говорю: «Иду на балет», а сам курю где-нибудь за углом.

– Вы были целеустремлённым ребёнком?

– Да, у меня с детства был характер. Ведь я поступал в цирковое училище с четвёртого класса, семь лет подряд, и меня не брали, потому что считали – я профнепригоден.

Через какое-то время надо мной педагоги уже смеялись, они говорили: «Куклачёв, опять ты пришёл? Не ходи! Мы тебя не возьмём, из тебя клоун не получится!» Но я ходил каждый год.

В конце концов я понял, что моя мечта недостижима. Я уже окончил школу к тому времени и не знал, что делать дальше. И вот я шёл после своего очередного провала по улице и встретил бывших одноклассников, они шли поступать в ПТУ на печатника.

Мы разговорились, и я пошёл с ними. Кстати, я отучился и даже работал по профессии.

– И все-таки вы стали клоуном. Помогла случайность?

– Не случайность, а работа. В день, когда я поступил в ПТУ, дома отец заметил – со мной что-то не так. Он спросил у меня об этом. Мне вообще не хотелось говорить, но отцу пришлось сказать: «Папа, ничего из меня не выйдет. В меня никто не верит».

Отец посмотрел внимательно, взял за руку и произнёс: «Я знаю одного человека, который в тебя верит. Это я». У меня был гениальный отец! Он смог вдохнуть в меня новые надежды.

И тогда я пошёл заниматься в народный цирк. Мне было ясно, что это последний шанс, поэтому я занимался по двадцать часов в день. И через некоторое время стал лауреатом Всесоюзного смотра.

После этого педагоги сами меня позвали в училище.

– Вы стали не просто выпускником циркового училища, а знаменитым воспитателем кошек Куклачёвым. Шаг от любителя до профессионала в любой творческой профессии сложен, но ещё сложнее шагнуть от середнячка дальше. Мало кому это удаётся.

– Мои беды не закончились после поступления в цирковое училище. На втором курсе я получил травму, и меня снова стали называть профнепригодным. Меня несколько раз хотели отчислить.

В конце концов всё решилось в кабинете директора училища. К нему пришли документы на отчисление. Он вызвал меня и объяснил ситуацию, я сказал, что очень хочу учиться.

Он что-то увидел во мне, я считаю, он увидел моё сердце. С рождения у меня было сердце клоуна. Директор оставил меня вопреки мнениям педагогов, и я окончил училище. Потом началось самое сложное: поиск себя в профессии.

– Я так понимаю, вам нужно было придумать оригинальные номера, которые выделили бы вас из среды коллег?

– Совершенно верно. А что такое «новые номера»? Это сродни открытию, которое делают учёные. Только они работают в лабораториях, а мы на арене цирка.

Молодому человеку, который только пришёл в профессию, кажется, что всё уже придумано, и ему нет места! Сто лет существовал цирк, и никто не занимался с кошками. Я решил, что у меня получится.

И опять, как в детстве, я встретил непонимание и даже насмешки. А кто-то, наоборот, отнёсся ко мне по-отечески, но всё равно не верил. Старые клоуны обещали мне «завещать» свои номера, только чтобы я не тратил время и молодую энергию попусту. Но я не хотел брать чужое, я мечтал стать первооткрывателем. И вскоре у меня получилось.

– Насколько я помню, там была какая-то история с котом, которого вы нашли на улице.

– Да. Первый номер придумал мой кот Тишка, его я подобрал котёнком… Шёл дождь. Мокрый, дрожащий от холода котёнок сидел на тротуаре. Он пытался спрятаться от ветра в какой-то ямке. Я поднял его, он весь уместился у меня на ладони. Котёнок выглядел бедным, измученным. Стало очень жалко его.

Помню, я тогда подумал: «Как странно – он только родился, а уже вынужден страдать». Котёнка я забрал с собой домой. Мы с моей женой Еленой обогрели его, накормили.

Через некоторое время он превратился в огромного кота. Как-то я пришёл домой и нашел спящего Тишку в кастрюле. Я не считал, что это место для кота, поэтому попытался его выгнать оттуда. Но он вернулся назад, потому что пригрелся. Кастрюля показалась ему уютной постелью.

Я попытался его снова выгнать, но он, недовольно мявкнув, опять вернулся. Вот так у меня родился первый номер «Кот и повар». После этого я стал учиться работать с кошками.

Слово «дрессировка» для кошки не подходит. Она никогда не подчинится человеку. Что-то делать против своей воли кошка не станет. Все наши спектакли, все трюки сделаны через игру с кошками. Конечно, у нас и кошки необычные. Они проходят очень строгий отбор. Как и среди людей, среди кошек есть талантливые и неталантливые.

– В чём состоит талант кошек?

– Чтобы выступать в театре, кошка не должна бояться сцены: шума, яркого света, людей. В нашем театре, даже если в вольер к кошкам заходит посторонний, они его не пугаются. Напротив, обступают, обнюхивают, запрыгивают к нему на плечи. Это потому что наши кошки открыты для всех людей.

– Не видели зла от человека?

– Не видели. Но это и характер: они изначально предрасположены к близкому контакту с человеком. А дальше мы любовью и лаской укрепили их в этом.

Безусловно, если бы люди проявили неуважение – ударили или позволили себе какую-нибудь другую грубость, то и эти кошки стали бы бояться человека. Поэтому в нашем театре кошки главнее всех.

Никто из артистов-людей не осмелится даже громко сказать при них, чтобы не испугать. Маленькая оплошность уничтожает годы тренировок. В театре было несколько случаев, когда кошку пугали на сцене, и она больше уже не могла работать.

Однажды мой сын Дмитрий Куклачёв, нынешний руководитель Театра кошек, выполнял номер на сцене, и вдруг взорвалась лампа. Кошка испугалась!

Это было очень талантливое животное, которое умело делать уникальный трюк. Но после этого она уже больше никогда не вышла на сцену. Боже того, её и принудительно вынести туда было нельзя. Как только кошку подносили к сцене, она сжималась, потом вырывалась и убегала.

Случай отнял у Димы талантливую актрису. Подобное было и у меня. Когда-то давно я придумал трюк – кошка медленно, грациозно проходит по самому краю сцены, где-то на середине она смотрит в зрительный зал, потом идёт дальше до конца.

Трюк этот делала красивейшая кошка, которая умела двигаться как богиня! Зрители были в восторге! И вот однажды, когда она шла, какой-то мальчик, он сидел на первом ряду, крикнул… даже не на неё, а прямо в неё, он рядом сидел. Эта кошка никогда больше не вышла на сцену.

– Кошка работает на сцене, только если ее уважают люди, как я понимаю.

– В нашем деле главное любовь. Этому я учил когда-то своего преемника, старшего сына, Диму, и сейчас он сам не хуже меня это знает и учит моего внука Никиту.

Только любовь есть основа всех отношений. В том числе и человека с кошкой. Со мной и с Димой произошла исключительная история, которая иллюстрирует то, что я сказал о любви…

Тогда мы только-только получили помещение: небольшой кинотеатр «Призыв» на Кутузовском проспекте.

Встала необходимость сделать из него Театр кошек, а для этого нужны были деньги.

И тут нам предложили годовой контракт на выступление в Англии, который мы с радостью подписали. Через месяц я и Дима прибыли в Лондон. И вдруг выяснилось, что в Великобританию очень сложный ввоз животных.

Наших кошек семь месяцев должны были продержать на карантине. А по контракту мы выступаем уже через два месяца! Возникла очень острая ситуация – за невыполнение контракта нас ждала огромная неустойка. Нужно было что-то делать, как-то решать.

Сначала мы решили наловить кошек в Лондоне, но оказалось, что в Англии уличное животное принадлежит городу и забрать его просто так нельзя. Тогда наш продюсер и организатор гастролей нашел выход из положения. Его родственница очень любила кошек, она владела замком, и там жили сотни кошек. Он предложил поехать к ней и набрать актёров из числа ее питомцев. Но ничего не вышло.

– Почему?

– Сначала она очень прониклась к нам. Ей понравилось наше с Димой доброе отношение к животным. А ещё я схитрил.

Её кошки жили в замке своей жизнью, и так просто подманить к себе их было невозможно, поэтому пришлось подошвы обуви натереть валерианой. Кошки были очень рады! Они прибегали в комнату, где мы сидели, со всех уголков замка.

Хозяйка была приятно удивлена. Она призналась, что такого в её доме ещё никогда не было. Мы отобрали два десятка животных, и она была уже готова их нам отдать, называла нас самыми добрыми людьми на земле.

Она считала, что только очень добрых людей могут сильно любить кошки и сбегаться поприветствовать. Но как только хозяйка узнала, что кошки будут работать в цирке, она сказала категорически: «Нет!»

– Побоялась, что вы будете плохо с ними обращаться?

– Она находилась в плену стереотипов, и не в наших силах было переубедить её. Мы решили вернуться в Россию, но продюсер сказал, что тогда мы должны заплатить неустойку за срыв гастролей.

Мы ехали заработать деньги на новый театр, а могли попасть в долговую кабалу. Следующее решение мы приняли от отчаяния: наловить полудиких кошек в пригородном лесу.

Эти кошки сбежали в него из города, одичали, кормились мышами и птицами. Для отлова мы купили специальные клетки-ловушки как в фильмах: клетка, входная решетка держится на подпорке, в клетке еда.

Кот или кошка заходит в клетку, чтобы достать мясо, задевает подпорку, и клетка закрывается. Нам удалось отловить два десятка животных, мы их привезли в город.

Но толку из этого не вышло. Дикие, они не подпускали людей и близко. Чтобы кормить их, ассистенты и я с Димой заходили в толстых брезентовых костюмах, на руках мы носили перчатки для резки роз из прочнейшей резины.

Обязательно нужно было защищать лицо. То есть к ним в клетку входили – как в открытый космос! Сделать представление с такими животными было нереально. Оставалось заплатить неустойку и вернуться. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Кошки заболели.

– Эпидемия?

– Да. Они жили в лесу, и, естественно, у них не было прививок. Мы их поместили в один вольер, и кто-то из них оказался носителем вируса.

Коты и кошки не просто заболели, они слегли. Не могли встать на лапы. Мы, естественно, не оставили их в беде и стали лечить – кормить с ложечки, ежедневно давать таблетки.

И всё равно первое время, несмотря на то, что болели, они пытались шипеть и царапаться, но сил на то, чтобы серьёзно атаковать, у них не было. Мы их вылечили, и отношение кошек к нам поменялось полностью.

Кошки поняли – мы не несём для них вреда. С ними уже можно было контактировать, и через некоторое время удалось сделать первые номера и выступить перед лондонской публикой.

Потом я вернулся в Россию, чтобы заниматься театром в Москве, а Дима остался выступать. Тогда ему было 16 лет! Он объездил всю Англию, и по итогам года его признали самым оригинальным артистом сезона! Так мой сын получил первую награду. Сейчас их у него много.

– Я знаю, что недавно вы поступили в аспирантуру и пишете диссертацию по психологии. Вы автор боже десятка книг для детей, и недавно вас приняли в Союз писателей России. В 60 лет Вы решили полностью поменять жизнь?

– В театре у меня есть Дима, сейчас он главный, но и я не собираюсь прекращать гастрольную деятельность. Однако появилось время заняться творчеством.

Никогда не думал, что буду писать профессионально, но сама моя жизнь располагала к этому. Мне приходилось тренировать в себе наблюдательность, память на детали.

Сначала я следил за кошками, но привычка вошла и в повседневность – я стал наблюдать за людьми. А если человек замечает детали, которые многие не видят, то велика вероятность, что он захочет о них сообщить человечеству.

Я пишу для детей – в доступной форме пытаюсь им сообщить о разнообразии мира. Вообще это не просто книги для детей. Это основа моей авторской программы духовного воспитания подрастающего поколения «Школа доброты», которая внедряется в школы.

Пока уроки проходят в рамках внеклассного чтения. Но в дальнейшем, я надеюсь, будет отдельный школьный предмет. Моя диссертация связана с этой программой.

Когда несколько лет назад я придумал «Школу доброты», то получил поддержку Министерства образования РФ. Но для того, чтобы всё это стали преподавать отдельно, нужны годы: пока проводится только эксперимент, если моя программа поможет, а не навредит, то ее утвердят.

– А может навредить?

– Даже самые благие намерения подчас приносят вред. А потом чиновники Минобразования выполняют непреложное правило. Никуда не деться.

– Давайте всё же подробней поговорим о форме и содержании ваших книг, а также о педагогической составляющей.

– Я пишу короткие рассказы из жизни кошек, собак. О слоне, медведе… В них я показываю ребёнку многообразие мира, учу доброте, учу понимать животных и людей.

Вообще, я рассказываю там очень важные вещи, и многое основывается на работах великих учёных – психологов и физиологов, но я преподношу это всё ненавязчиво, с юмором и через игру.

Дети узнают о том, как появляется в сердце человека агрессия, и какие есть способы борьбы с ней. О том, как валено вовремя сдержать свои чувства и желания, о том, что всегда уместно сначала размышлять, прежде чем утверждать.

Дети должны знать, что мироздание не сказка, а живая разумная истина. И если человек не соблюдает правила, то ему грозит опасность. Он даже может погибнуть.

Ещё мы учим детей быть наблюдательными – «слушать тишину». А главное, мы стараемся донести до ребёнка то, что он сам должен понять свое предназначение, ни папа и ни мама, – своим сердцем нужно прочувствовать, зачем ты пришел на этот свет! А поняв, нужно сосредоточиться и найти пути к осуществлению своего предназначения.

– Что-то вас подтолкнуло создать такую систему?

– Я давно думал о том, что в школе учат математику и химию, на физкультуре развивают тело… но не заботятся о душе. Процесс тренировки душевных сил пущен на самотёк.

Внутренний мир человека, его сознание – всё это развивается. И для того чтобы ребёнок стал добрым взрослым человеком, ему нужно многое объяснить.

Мы воспитываем в детях милосердие и отзывчивость. Кроме того, мы развиваем творческое начало в детях. Я рекомендую использовать на уроках «Школы доброты» специальные упражнения, тренирующие воображение, внимание, фантазию.

Вообще автор этих упражнений не я, а Михаил Чехов, Станиславский. В театральных вузах их практикуют уже много десятилетий. Я только адаптировал упражнения для школьников младших классов. Кстати, у меня уже есть положительный опыт воспитания детей. Моих. У меня их трое: Дима, Катя и Володя.

– Диму многие знают как продолжателя вашего дела, а вот кто остальные?

– Да, Дима самый известный. Он много гастролирует и по России, и за рубежом. Катя художник, она выставляется, её картины покупают за приличные деньги.

А Володя – артист балета, он основал свой театр и развивает новое направление, которое основано на синтезе классического балета, пантомимы и современных танцев. Это нужно видеть – объяснить сложно. Все мои дети талантливы и успешны.

– Вы достигли всего, что хотели в жизни?

– Человек, достигший всего и понявший это при жизни, желал слишком мало. Поэтому я впереди вижу много неизведанного и нового. Меня ждут новые цели.

 

Диалектика пьес Юрия Полякова

 

Параллельные миры

Я считаю, что люди делятся на две породы и живут в разных измерениях… Классификаций, типов и подтипов личностей придумано немало. Но есть две основные. «Верующие в себя» и «верующие в пессимистические рассказы других».

Основа тут вот в чём: если человек не может или не хочет сам управлять своей судьбой, то ею будут управлять другие. И редко – это достойные люди. Скорее, распоряжаться судьбой слабого человека станет тот, кто подвернётся в конкретный момент.

«Верующие в пессимистические рассказы других» – обречены жить в нижнем измерении Земли, вместе с такими же, как они сами, несчастливцами.

Есть другие. Эти верят в себя, и не слушают нытьё неудачников. Поначалу им приходится трудно. Нужно много работать, не просто работать, думать. Иногда они, пытаясь пройти вперёд, бьются в стену рядом с открытой дверью. И бьются до тех пор, пока не наберутся опыта. А потом эти люди всё же находят проход через стену, отделяющую миры. С этих пор они начинают жить в другом измерении.

Бедным часто кажется, что богатые и знаменитые находятся в другом измерении – блеска, великолепия и счастья. Аналогично и с богатыми – они не замечают бедных. Проблемы необеспеченных людей мало волнуют сильных мира сего.

Если спросить богатого и бедного человека об одном и том же, то непременно выяснится, что они видят мир по-разному. Естественно, в фундаментальном они смогут найти общий язык, но стоит копнуть глубже и становится ясно – богатые и бедные люди с разных планет, точнее планета одна, но их миры параллельны.

В чём проблема? В воспитании? В генах? В характере или стечении обстоятельств? Это интересные вопросы, на которые может поискать ответы писатель. А ещё интересно, когда и как эти люди из параллельных миров могут пересечься на одной плоскости. Если это произойдёт, то между чужими мирами и разными по своей сути людьми может возникнуть духовное трение, которое породит атмосферу, сюжет и философскую идею пьесы. Юрий Поляков, известный писатель и не менее известный драматург, работает на грани двух миров. И в его текстах эти миры внезапно становятся одним целым.

 

Кто боится?

У Эдварда Олби есть пьеса «Кто боится Вирджинию Вульф?» Если упростить философскую концепцию произведения, то в нём происходит следующее: духовное столкновение двух людей, принадлежащих к разным типам, – карьериста и разочаровавшегося в жизни пессимиста. Оба они пока ещё находятся в мире простых небогатых граждан, но первый рвётся к славе и успеху (в параллельную реальность), а на пути у второго вряд ли будут победы. Да он и не хочет! Его жизнью управляла жена, с одной стороны она желала ему успеха, с другой – отодвигала победы. Ей казалось, что он может утратить сердечную доброту. Хуже всего, когда человеком «верующим в пессимистические рассказы других» управляет женщина, потому что из-за эмоциональности и противоречивости натуры вести за собой к чему-то она не может. Это правило, из которого должны быть исключения, но мы их тут не рассматриваем.

Зрителю из двух героев пьесы симпатичней неудачник, потому что он человек добрый, а житейские страдания сделали его немного философом. Такой тип очень нравится мечтательным девушкам, ясноглазым идеалистам и домохозяйкам. Олби принадлежит к типу авторов, которые пропагандируют суждение о том, что на верха выходят только подлые, а внизу остаются люди одухотворённые. Подобная литература плодит очередное поколение мечтательных горемык. Вообще, я уверен, что нужна литература, которая будет учить не только мечтать, но и осуществлять задуманное.

Олби показывает, что почти любое общение людей – это, прежде всего, попытка самоутверждения и борьба за лидерство. И если один не смог достичь намеченного, воплотить в жизнь надежды своей семьи, хотя бы одной ногой вступить в то, что называют «американская мечта», то собеседник точно будет его считать неудачником. В России теперь всё так же, с большим отставанием к нам приходит капитализм. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что со временем большинству людей придется не просто работать, а думать, как эффективней работать, плохо, потому что капитализм – не лучшая форма отношений между людьми. Но лучше пока ничего не придумали. О рае на небесах и коммунизме на земле здесь говорить не будем. Позже.

В пьесе Юрия Полякова «Хомо Эректус» – люди разных миров пересекаются там, где поневоле должны стать близкими, на свингерской вечеринке. У каждого свои цели, и они не сексуального характера, а духовного. В итоге выходит не свинг, а вальпургиева ночь, где каждый говорит о том, почему он стал не таким, каким хотел быть с самого начала. Откровенные разговоры нежити о том, что произошло, как они превратились в это из людей. Они из разных миров, но и в бедном, и в богатом – живет нечисть, хорошие люди тоже есть и там, и там.

В финале нежить пытается покаяться. У читателя или зрителя возникнет надежда на обновление, на то, что нежить сможет зажить иначе. Срезать с себя омертвления, обнажив живое мясо. А когда раны зарубцуются, можно будет предстать миру в человеческом обличий.

В этой пьесе Юрий Поляков показывает себя, безусловно, талантливым комедиографом. Персонажи сверх сценичны, многие реплики из-за своей легкомысленности входят в конфликт с напряжённой атмосферой, и это создаёт комедийный эффект.

В комедии важно не перешутить – это как пересластить. А если сахара много, то нужно добавить слёз. В пьесе Юрия Полякова то, над чем зритель или читатель смеётся, на самом деле должно вызывать экзистенциальный ужас. Осознается это постепенно, сквозь смех. Поэтому и считается, что наиболее глубокие вещи эффективней передавать через комедию, а не через трагедию. Это как вводить лекарство капельницей: постепенно и ровно столько, сколько необходимо.

В пьесе «Хомо Эректус» есть пять планов:

Первый. Вечеринка.

Видимая цель вечеринки – разнообразить сексуальную жизнь. Неуклюжие попытки отдельных персонажей осуществить то, для чего пришли, вызывают смех.

Второй. Карнавал.

Все герои пьесы под чужой личиной. Постепенно раскрывается настоящая цель собрания: решить накопившиеся душевные и семейные проблемы.

Третий план. Откровенные разговоры.

Маски сброшены. Кем-то самостоятельно, а с кого-то сорваны. Этот план уже совсем некомедийный. Оказывается, что судьбы всех участников вечеринки давно поломаны, ведь они хотели быть иными, но всё вышло, так как вышло.

Четвёртый план. Возможность раскаяния.

Живое начало, душа проявляется в персонажах пьесы. Раскаявшийся грешник богу дороже вечного праведника. Автор даёт им шанс.

Пятый план. За пределами пьесы.

Причудливая плоскость, где пересеклись разные миры, показана чётко, выпукло, реалистично. На этой плоскости параллельные миры смогли взаимодействовать между собой. И здесь включается социально-публицистический аспект. Все персонажи, несмотря на то, что они находятся в разных мирах, у них непохожая судьба, цели, которые они преследуют в жизни не одинаковые, являются гражданами одной страны и имеют одну почву и одни корни. Это их объединяет. Поэтому они больше похожи, чем различны. Вне зависимости от того, богатые они или бедные, депутаты или избиратели, журналисты или герои их статей.

Сверхзадача пьесы показать, что главное – не бояться понять себя, а потом понять других. Для тех, кто боится, нет спасения.

 

О любви

Пьеса «Левая грудь Афродиты» с точки зрения сюжетного построения идеальна. В маленькую прибрежную гостиницу «Отель «Медовый месяц»» приезжают две пары. Нина и Андрей Петровы, Даша и Олег Сидоровы. Когда-то давно, в античное время, на месте гостиницы стоял храм Афродиты, до сих пор это место под её могущественным покровительством. Кроме того, у странного портье есть осколок статуи богини любви, после прикосновения к которому начинается проверка крепости чувств. Стоит проверку пройти, и счастье будет хранить семейную пару всю жизнь. Вот только испытания сложные и одолеть их поможет лишь настоящая любовь.

Испытания начались. Выясняется, что девушки знают мужей друг друга. И не просто, а когда-то были их любимыми женщинами. Бывшие объясняются, и заметно, что чувства друг к другу не совсем остыли. Профессии у их мужчин разные: Сидоров – писатель, а Петров – бандит. В ходе разговора с бывшим мужем Петрова понимает, что прогадала, она уходила от бедного начинающего автора, а теперь тот стал известным востребованным беллетристом. А у её нового мужа, она чувствует, скоро отнимут деньги или его убьют. Она решает вернуться к бывшему.

Выясняется, что Сидорова до сих пор влюблена в Петрова, но она сначала поступает как пушкинская Татьяна Ларина, не подпускает к себе бывшего. Позже она меняет свое отношение. На это есть две причины. Первая – рефлексия. Вторая – событие в пьесе, из-за которого все посчитали Андрея Петрова убитым. Даша Сидорова решила, что потеряла любимого навсегда:

«Вдруг появляется Даша. Увидев Андрея, замирает.

Даша. Я попробовала бросить камень, но он подпрыгнул всего один раз. (По преданию, если бросить плоский камень в море, то сколько он раз подпрыгнет, столько в жизни у человека будет любимых – примечание А. Г.) Андрю-юша! (Бросается к нему.) Ты жив, жив! Слава Богу…

Андрей. Волчатова убили…

Даша. Я чуть с ума не сошла! Я думала, мы больше никогда не увидимся. Никогда!

Андрей (отстраняя её). Но ты же вчера мне говорила…

Даша. Это было вчера! А сегодня все по-другому. По-другому! Потому что ты жив! Я не спала всю ночь.

Андрей. Конечно, я понимаю: медовый месяц…

Даша. Ничего ты не понимаешь. Господин Паркинсон, где мой муж?

Паркинсон. Гуляет.

Даша. В каком смысле?

Паркинсон. Вдоль берега. С вдовой господина Петрова.

Андрей. Не понял? С какой ещё вдовой?

Паркинсон. С вашей. Мадам Петрова уже и не верила, что вы вернётесь. Поэтому сочла себя вдовой, а поскольку она пока не знает, что вы живы, то продолжает считать себя вдовой и, таким образом, ваш супруг, мадам Сидорова, гуляет с вдовой господина Петрова. Вдоль берега.

Даша. Вот и хорошо, что вдоль берега. Дайте ключ!

Паркинсон. Пожалуйста! Но вы хорошо обдумали этот шаг?

Даша. Я не могу думать сейчас… (Шепчет Андрею.) Приходи через две минуты… Незаметно…»

А в это время Нина занимается сексом с мужем Даши. Оказавшись в постели со своими бывшими, мужчины и женщины понимают, что им не следовало расставаться.

Герои пьесы объясняются вчетвером. Нина Петрова пытается воспользоваться ситуацией, чтобы обобрать своего мужа-бандита. Андрей Петров понимает, что ему ничего не нужно, так как он любит и любим, и соглашается на все её условия. Кроме прочего, Андрей отдает ясене чемодан с деньгами, который он только что привёз с разборки. Нина, получив крупную сумму денег, уезжает одна.

«Олег. Нина, погоди, я с тобой. (Одевается.)

Нина. Ты? Зачем ты мне нужен? Теперь я буду покупать себе вещи только в дорогих магазинах. Очень дорогих!»

Даша очень любит Андрея. Они счастливы. А вот Олег, её муж, остается не удел.

«Олег (жалобно). А я? А мне что теперь делать?

Даша. Сочинять книги. Твоя писательская копилка, надеюсь, полна? Разве ты смог бы придумать всё то, что с нами произошло?»

У Олега разбита жизнь, он собирается уезжать, но задерживается на некоторое время. Вечером выясняется, что:

«Голос диктора…. Сегодня в аэропорту при попытке вывезти за границу крупную сумму фальшивых долларов арестована молодая женщина. В интересах следствия имя задержанной пока не сообщается…

Олег и Паркинсон значительно смотрят друг на друга».

Между тем по ходу действия портье несколько раз беседует по телефону с неизвестным мужчиной, который сначала отменяет приезд в отель, потому что поругался с невестой, а потом сообщает, что они помирились и приедут очень скоро.

В финале они появляются: муж – врач-маммолог по фамилии Тараканушкин, супругу зовут Калерия. Это очень редкое имя, и его упоминала несколько раз Нина Петрова, именно Калерия стала причиной развода писателя и Нины. И у внимательного читателя возникло подозрение, что Калерия любила писателя. В финале пьесы мы понимаем – всё так и есть, писатель Олег нашёл свою любовь. История пошла по второму кругу.

Я специально подробно описал сюжет и привёл цитаты, чтобы стало ясно: все ружья развешаны, и они стреляют. В целом – это идеальная конструкция текста для театра, после спектакля по этой пьесе зритель наверняка выйдет отдохнувшим. А главное, очищенным, одухотворённым.

Простая история, где есть бескорыстная любовь и злодейство. Вероломство наказано, чистые и влюблённые сердца соединились. Всё просто, но о простых вещах писать труднее.

Это красивая сказка о любви. В современной литературе, в современном театре именно таких произведений и не хватает. Потому что написать чистую вещь так, чтобы она была самодостаточной, сложно. Для этого нужно мастерство. Легче соскоблить грязь с асфальта и закидать ею зрителей.

У драматурга Юрия Полякова современная сказка о бескорыстной любви получилась превосходно.

 

То, что нас делает добрее…

В пьесе «Халам-бунду, или Заложники любви» смешалось всё. Разные поколения, миры, подмиры, социальные группы. Тут есть новые русские, старые советские и новые дворяне, есть совестливые граждане и люди, стремящиеся к благополучию бесчестными способами. Есть старые коммунисты и даже негры из дикого африканского племени.

Эта пьеса напоминает читателям и зрителям, что все мы родом из детства и сделаны в СССР.

Кратко о событиях. Некий новый русский спасается от киллеров в доме своей бывшей сотрудницы. По ходу действия он влюбляется в неё, а она спасает его от смерти. Пьеса заканчивается свадьбой. Прежде чем разобрать и понять пьесу, нужно кое-что рассказать о персонажах.

Фёдор Тимофеевич Куропатов.

Профессор, специалист по сравнительной мифологии. Его профессия в изменившейся постсоветской реальности не нужна. Он очень переживает по этому поводу. Придерживается старых советских взглядов. Он носитель распространённого народного мнения о том, что все новые русские – жулики, и их нужно презирать.

Лидия Николаевна Куропатова.

Жена профессора, была доцентом кафедры научного коммунизма. Предана старым идеям, любящая мать; с неприязнью относится к невестке Марине. Причин этого достаточно: Марина провинциалка, а не москвичка, кроме того, «челночница», то есть спекулянтка. Мать считает, что Марина не пара для её сына.

Константин Куропатов.

Сын Фёдора Тимофеевича и Лидии Николаевны, кандидат наук, пьющий. Впервые сильно напился, когда закрыли его научный институт и сделали в здании казино. Очень переживает о том, что законы в стране поменялись. Он талантливый учёный, который не может реализоваться в новом времени. Очень любит свою жену, страдает оттого, что не может обеспечить семье достойную жизнь.

Марина Куропатова.

Жена Константина, трудолюбивая женщина из провинции. Всю жизнь она пробивала себе дорогу сама. Устала от противоречий с родителями мужа. Хочет развестись.

Елена Куропатова.

Дочь Константина и Марины, бухгалтер. Не вписывается в современные реалии из-за воспитания. Дедушка, бабушка и отец внушали ей с детства, что нужно быть честной. Поэтому она отказалась вести двойную бухгалтерию, после чего была уволена. Влюблена в своего бывшего начальника.

Юрий Юрьевич Владимирцев.

Бизнесмен. Начинал в советские годы как спекулянт. Позже торговал водкой. Потом чем придётся. На данный момент хозяин страховой компании. Бывший начальник Елены. Прячется в квартире её семьи от киллеров. Как ему кажется, его заказал партнёр по бизнесу.

Болик.

Комедийный персонаж, телохранитель Юрия Юрьевича.

Сергей Артамонович Лукошкин.

Районный предводитель дворянства. Как может показаться, это персонале гротесковый, но по личному опыту знаю, что он почти реалистичный. Сергей Артамонович попадает в квартиру Куропатовых, когда приносит диплом графа – профессору Фёдору Тимофеевичу. Он сообщает, что учёного (советской закалки!) выбрали графом на общем собрании районного дворянства. Такое решение приняли, чтобы ликвидировать социальную несправедливость – у них в районе нет ни одного графа, а в соседнем несколько. У старого профессора и коммуниста всё это вызывает возмущение, но отказать предводителю дворянства не так-то просто. Сергей Артамонович персонаж комедийный, который проявляет весь абсурд существования дворянства в современной России. Он совершает нелепые поступки и высказывает нелепые мысли. Например, едва вручив диплом графа профессору, он начинает рассуждать о породе, о том, что все члены семьи теперь графского рода и поэтому грациозны. В них как бы чувствуется врожденная дворянская стать…

1-й киллер, 2-й киллер.

Это сын вождя африканского племени и его шурин. Они приехали из далёкой Африки, чтобы убить Юрия Юрьевича за то, что тот украл ни много ни мало – дух племени.

В финале выясняется, что заказал бизнесмена не партнёр, его преследуют воины племени тунгаев за то, что он на охоте в Африке убил их священного льва. И спасти от смерти Юрия Юрьевича Владимирцева может только свадьба с Еленой Куропатовой. В конце пьесы Юрий Юрьевич признаётся как в том, что он разорён, так и в том, что влюбился в Елену.

* * *

В этой пьесе драматург искусно показывает то, что все мы родом из Советского Союза. И это непобедимо, несмотря на разницу в социальном статусе, капиталах и т. д.

Мы все родом из Советского Союза.

Во втором действии выясняется, что мама Елены знает мать партнёра по бизнесу Юрия Юрьевича, ведь та была у неё аспиранткой на кафедре научного коммунизма. Именно мама Елены одним звонком своей давней знакомой открывает правду: бизнесмена заказал не партнеёр, а кто-то другой. Эта корневая сцена подчёркивает то, что все персонажи связаны общим прошлым, даже если о нём и не догадываются.

Ощущение мира у героев пьесы разные. Оно или смешное, напыщенное, как у предводителя дворянства: он то рассуждает о породе, то о дуэлях. Как будто не было 70 лет советской власти. Естественно, ничего общего с реальностью его представления не имеют. Он живёт в своём придуманном мире.

Есть другая позиция, тоже устаревшая, как у профессора и его жены. Этот взгляд на вещи может вызвать некоторое уважение у читателей и зрителей, близких по духу. Но и от них не ускользнёт мрачная атмосфера, которую создаёт семья Куропатовых: неумение выживать в новое время завело профессора и его родственников в финансовый тупик. Несмотря на то, что в пьесе Фёдор Тимофеевич и его жена пытаются делать вид, что не всё ещё потеряно, но ясно – они на грани нищеты. Как известно, бедность не порок, порок нищета, потому что она обезличивает человека и заставляет унижаться.

В итоге все приходят «к одному знаменателю», хотя каждый остаётся при своём. Парадоксально, но именно так зачастую и бывает. Все помирились и решили терпеть друг друга, но естественно, не поменяли своего мнения о мире.

Счастливый финал не говорит о том, что кто-то трансформировался. Всё в дальнейшем будет по-прежнему, только, скорее всего, чуть иначе. Добрее. По крайней мере, есть на это надежда.

 

Одноклассники

Приведённая ниже цитата из пьесы «Одноклассники» подчёркивает особенность произведения. Говорит один из резонёров, поэт, который спился и стал бомжом (он живёт на вокзале):

«Федя (с трудом ворочая языком). Евгения Петровна, ну какие мы одноклассники? Одноклассники – это люди одного класса. Богатые. Бедные. Нищие. А мы здесь все давно уже разноклассники!»

По моему мнению, эта пьеса – самая интересная в творчестве Юрия Полякова.

Кратко о сюжете. Люди разного плана и разного социального статуса собираются на сорокалетие своего одноклассника Ивана Костромитина – некогда солдата-интернационалиста, воевавшего в Афганистане. Он получил серьёзное ранение и вот уже много лет как парализован. Если верить воспоминаниям одноклассников, то Иван, или «теловек», как его называют некоторые одноклассники, был человеком достойным, храбрым и некоторых из них научил главному. Каждого своему.

Во время празднования выясняются различные подробности прошлого персонажей и решаются их мелкие суетные проблемы.

Например, оказывается, что бизнесмен миллионер Черметов до сих пор не может забыть давнюю обиду: он и Иван любили в школе одну и ту же девочку – одноклассницу Свету. Черметов хочет наверстать упущенное.

Кто-то из гостей пытается решить свои повседневные заботы. Так, отец Михаил просит деньги у богатого одноклассника на ремонт труб отопления в церкви, где он служит.

Борис недавно вернулся из эмиграции и тоже желает решить свои финансовые проблемы за счет давнего знакомого. Дама нетяжёлого поведения Анна, в прошлом областная королева красоты, видит свой последний шанс удачно выйти замуж в Черметове и всячески пытается осуществить меркантильный план.

Парализованный Иван становится немым свидетелем разборок, сговоров и заговоров, которые происходят при нём. Никто его не стесняется.

«Евгения Петровна. Одни доктора сказали: совсем ничего. Другие считают, он вроде только на приём работает, а выразить ничего не может. Разве только улыбнётся, нахмурится. Плачет иногда. От шума. Особенно на Новый год, когда петарды запускают. Но большинство докторов говорят: сознание утрачено. Одно тело осталось.

Федя. Эх, Ваня, Ваня… Был человек, а стал тело-век.

Светлана. Как ты сказал?

Федя. Человек. Человек без души.

Отец Михаил. Человека без души не бывает. Господь душу дарует. Душа бессмертна.

Анна. Лучше бы тело было бессмертно.

Евгения Петровна. А я вот с Ванечкой всё равно разговариваю, рассказываю, что происходит у нас во дворе, в городе, в России, ну и вообще в международном масштабе. Знаете, мне иногда кажется: всё, что я сыночку говорю, прямо к Богу уходит».

И если Бог всё это слышит, то быть скоро Концу Света… Так может показаться читателям и зрителям.

«Светлана. Чермет… Помоги мне! Понимаешь, мы… я попала в трудную ситуацию.

Черметов. Попала? Понятно. А что же случилось?

Светлана. Павел хотел бизнесом заняться, взял деньги под проценты.

Черметов. Заняться бизнесом? Занимаются любовью. А в бизнес идут, как на войну. Как в Афган! Сколько же он взял?

Светлана. Много. За одни проценты квартиру теперь хотят забрать.

Черметов. На счётчик, что ли, поставили?

Светлана. Поставили…

Черметов. А у кого он взял?

Светлана. У Мочилаева.

Черметов. У Мочилаева?! Он дурак, что ли, твой Павлик? Зря ты за него вышла!

Светлана. Что теперь говорить…

Черметов. А дочка хорошая получилась!

Светлана. Помоги! Если квартиру отнимут, не знаю, что делать…

Черметов. С Федькой вместе бомжевать – вот что делать!

Светлана. Я верну. Постепенно. Меня зовут в лицей. Там хорошо платят.

Черметов. Не смеши! «Она вернёт!»

Светлана. Чермет, но ведь мы… у нас… мы же одноклассники… У тебя хоть что-то святое осталось?

Черметов. Конечно, осталось: деньги. И денег просто так я не даю даже одноклассницам.

Светлана. Ну что, мне перед тобой на колени стать?

Черметов. Если тебе так удобнее… (Делает вид, что расстёгивает ремень.)

Светлана на некоторое время теряет дар речи.

Светлана. Ты что, Чермет? Ты дурачишься? Это неудачная шутка.

Черметов. Это не шутка. За это я дам тебе денег.

Светлана. Чермет, я тебе не верю…

Черметов. Чему не веришь? Что дам денег?

Светлана. Не верю, что ты мне это предлагаешь!

Черметов. Лучше поверь! Будет, где жить, – тебе и твоей дочери.

Светлана. Как у тебя только язык повернулся? При нём… (Кивает на неподвижного Костромитина.)

Черметов. Объяснить или сама догадаешься?

Светлана (жалобно). Чермет, мне сорок лет… Тебе молодых мало?

Черметов. А может, мне интересно, как моя одноклассница в сорок лет голой выглядит. Чему научилась за эти годы.

Светлана. Тебе же потом самому стыдно будет!

Черметов. Вот! Вот! Может, я хочу испытать это забытое, сладкое, детское чувство стыда. Помоги мне, Светлячок! А я верну твой долг.

Светлана. Господи, Витя, ты сошёл с ума со своими деньгами!

Черметов. Это ты сошла с ума, когда брала деньги у Мочилаева. Смотри, я и расхотеть могу!

Светлана (колеблясь). Хорошо. Завтра. Лучше в отеле, за городом…

Черметов. Нет, отличница, сегодня. Здесь!

Светлана. Ты ненормальный!

Черметов. Нормальный. И не просто здесь, а на глазах у твоего Ванечки!»

Пьеса заканчивается полным духовным дефолтом и дракой. Только так персонажи могут выразить всё, что у них накопилось за годы жизни. И именно в этот момент, в финале, Ваня впервые за много лет начинает смеяться, и не просто смеяться, а хохотать.

Финал устрашает. Гомерический хохот того, через чьи уши, по мнению матери и друзей, слова уходят к Богу. Здесь есть что-то античное или ветхозаветное. После этого всё должно погибнуть. «И продолжалось на земле наводнение сорок дней [и сорок ночей], и умножилась вода». Бытие 7:17–24.

Поляков, как и в других своих пьесах, показывает бренность сущего, а также суетность, которая ведёт в никуда. В пьесе «Одноклассники» мало смешного и много слёз. Иван, который, несмотря на немоту, всё время в центре внимания персонажей, читателей и зрителей, если вдуматься, он сам давно обернулся в ничто. В лучшем случае – он прибор, которым слушает Бог.

Эта пьеса безрадостная, прочитав её, хочется подумать о душе. Не о теле – это точно.

 

Пятый элемент или диалектика?

Я начал с того, что рассказал про два мира – богатых и бедных, жители которых не могут понять друг друга. А когда задумывал статью, то хотел её назвать «Пятый элемент Юрия Полякова». Квинтэссенция. И вот почему. В его пьесах люди разных миров находят общий язык, они понимают, что человеческие и исторические корни у них одни. Это учит читателя и зрителя добру, осмыслению душевной природы друг друга, если хотите, прививает некую установку на счастье.

В его пьесах богатые понимают бедных и наоборот. В реальной жизни такое невозможно. Львы редко дружат с ягнятами, потому что первые питаются вторыми. Но правда жизни и правда искусства – разные вещи. Литература должна делать нас лучше. И пьесы Юрия Полякова нацелены именно на это.

И, по моему первоначальному мнению, здесь и кроется пятый элемент. То, что объединяет все миры.

Однако за время работы над статьёй я многое переосмыслил и несколько поменял свой взгляд на творчество Юрия Полякова как драматурга. Поэтому статью я назвал «Диалектика пьес Юрия Полякова».

Во всех разобранных мной работах драматург приводит к одному знаменателю бедных и богатых, старых и новых русских. Вопреки устоявшемуся мнению, и в мире богатых есть хорошие, добрые люди. Поляков показывает, что процветания они добились в основном через упорную работу. Однако он не забывает и о словах Иисуса Христа:

«Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в царствие небесное» (Евангелие от Матфея, гл. 19, ст. 24; Евангелие от Луки, гл. 18, ст. 25).

Да, наверно, нищета – порок.

Когда человек ради пропитания теряет человеческое – это духовная трагедия.

Но стоит ли терять душу ради богатства? Как обрести власть и деньги, не утратив сердечную доброту? Эти вопросы открыты. Кому-то это в некоторой степени удаётся. А получается ли не расплескать и капли душевной теплоты на пути к материальному благополучию? Ни разу не соврать, не сподличать? Вряд ли.

Быть обеспеченным – это хорошо. Однако богатство может не только дать материальные блага, но и подчинить себе человека, сделать своим рабом. Так ли неправы старые коммунисты, которые говорят о будущем реванше своего учения?

Идеи не рождаются ниоткуда и не уходят в никуда. Уже сейчас у коммунизма есть новые последователи. Верующие в бога надеются на рай после смерти в небесах. Некоторым это кажется глупостью, но не самим верующим. А кто может сказать точно, что нет рая после смерти?

Также и люди, верящие в человека, в справедливость и в то, что человек достигнет совершенства, эти люди знают, что рай на земле (коммунизм) возможен в будущем. И кто скажет точно, что это невозможно?

Многим мои слова могут показаться игрой. Но когда Джордано Бруно вели к костру, большинство зевак считало его сумасшедшим, потому что были уверены – Солнце вращается вокруг Земли.

Идеи коммунизма могут получить развитие, усовершенствоваться и принести плоды, через век-два, когда почва станет боже благодатной.

Мы вспоминаем кровь и жестокость октябрьского бунта, репрессии, но нельзя забывать, что тогда миллионы людей верили в прогрессивную для начала XX века философскую идею. У людей была светлая мечта, им казалось – рай на земле уже так близко.

Юрия Поляков сводит обитателей разных миров в одной плоскости, где они приходят сами к одному знаменателю, примиряются, сглаживают противоречия, от этого возникает надежда на светлое, справедливое будущее, когда не будет бедных и богатых. Пусть это время далеко, и мы не коснёмся его, но наши дети… хорошо – внуки, правнуки… смогут надеяться.