На следующее утро Ярима тщательно причесала свои пышные светлые волосы, придирчиво рассмотрела себя в зеркало и осталась довольна: глаза у нее блестели, на щеках играл легкий румянец, губы складывались в счастливую улыбку. Освеженная сном, она была готова к тому, чтобы стать верной помощницей Херману.

— Ты в самом деле хотел меня видеть? — спросила она, входя к Херману.

Тот отложил в сторону газету, которую читал за утренним кофе. Он был уже одет и тщательно выбрит, но одет по-домашнему — в блузе с открытым воротом, что очень шла к нему. Увидев эту крепкую шею, такую знакомую ямочку между ключицами и курчавившиеся возле уха волосы, Ярима чуть не застонала от страсти, прикрыла глаза и сказала:

— Я пришла.

— Очень рад, — ответил Херман, не выразив ни малейшего удивления, не спросив, каким чудом она здесь появилась. — Что ж, давай попробуем поговорить, Ярима. Может, и найдем общий язык.

— Давай попробуем, — согласилась Ярима, садясь в кресло напротив Хермана.

Он налил ей кофе, подвинул корзинку с печеньем:

— Пей, а я пока буду говорить.

Ярима кивнула и отпила глоток кофе.

— Твоя версия о моем спасении рассыпалась, едва я вышел за ворота нашего испанского прибежища. Моя уверенность, что я — в Колумбии, доставила мне несколько неприятных минут, и, признаюсь, я очень злился на тебя.

— Извини, — сказала с улыбкой Ярима, — я не думала, что ты убежишь от меня с такой прытью. Хотела обо всем рассказать тебе сама, но попозже. И тоже на тебя злилась.

— Значит, мы квиты, — улыбнулся и Херман. — Ну так что же ты мне хотела рассказать? Теперь, возможно, это будет еще интереснее.

Ярима взяла печенье и задумалась.

— Хотела сказать, что отвезла тебя в Испанию, — произнесла Ярима, — потому что про мотель я поведала тебе чистую правду.

При этих словах Яримы на лице Хермана отпечаталось явное выражение скуки.

— Пока я путешествовал, у меня было время проанализировать эту твою версию, — Херман взглянул на Яриму с укоризной. — И ты, наверно, догадываешься, к каким выводам я пришел.

— Нет. Скажи. Я не большая охотница до всевозможных догадок.

— Не на руках же ты меня несла! Я тяжелый. Значит, у тебя были помощники — не просто сильные физически, но и достаточно могущественные. У них заранее был приготовлен самолет, чтобы переправить меня через океан. Они имеют огромные деньги, которые не жалко перевести на счет Хермана Гальярдо, чтобы скомпрометировать его и похитить. Но вот зачем — этого я не могу понять. Может, ты все же объяснишь?

— Мне хотелось, чтобы мы с тобой были одни на целом свете, только ты и я, и чтобы у нас началась совершенно новая жизнь, — как умела, объяснила Ярима.

— То есть инициатором похищения была ты?

— Да, Херман, инициатором его была я. — Ярима спокойно и открыто смотрела ему в глаза. — Ради тебя, Херман, я могу все, но без тебя — жить не могу!

Херман тяжело вздохнул: еще один грех его молодости, нужно и за него расплатиться…

— Это я понять могу, — произнес он печально. — Только кто же захотел сделать тебе такой роскошный подарок? Вероятно, у этого человека были какие-то свои мотивы ненавидеть меня? Одной женской прихоти маловато, чтобы наворотить столько дел. Такое бывает из-за страстной любви, но из-за любви убивают соперников, а не крадут их и не оставляют наедине с возлюбленной. Если предположить, конечно, что ты и есть та самая вожделенная возлюбленная для твоего благодетеля.

— Безусловно, у него были свои мотивы, но этот человек вовсе не испытывает ненависти к тебе, так же, как и не питает страстной любви ко мне, — Ярима очень старалась не проговориться, что Санчес хотел убрать с дороги Карлоса: кто знает, как повел бы себя в этом случае Херман!

— Ладно, — устало произнес он. — Ты не хочешь говорить правды. Но мне это и не очень нужно. А вот имя своего покровителя ты скажешь! И объяснишь, как побезопаснее к нему пробраться, чтобы я сам мог вытрясти из него душу.

— Ты просишь меня организовать ваше свидание? — прямо спросила Ярима, которую такой вариант устраивал гораздо больше, чем объяснение мотивов Санчеса во всей этой истории с похищением.

— Да, — ответил Херман.

Он не стал говорить, что знает не только имя этого человека, но и многое другое, способное весьма заинтересовать полицию. Херману нужен был доступ к Санчесу, и он предпочитал разыгрывать в глазах Яримы полное неведение.

— Поверь мне, Херман, он сделал это для меня из любезности. У него совершенно другие интересы, и к тебе он относится просто прекрасно, — начала свою игру и Ярима.

— Хорошенькая любезность! Лишить человека семьи, доброго имени, и при этом прекрасно к нему относиться! Может, ты скажешь, что он желает мне счастья?

— Да! Он желает тебе счастья со мной! — воскликнула Ярима.

— А если я не буду с тобой счастлив, он сотрет меня в порошок? — насмешливо спросил Херман.

— Очень может быть, — ответила Ярима, довольная тем, что все идет по плану, и Херман реагирует на ее слова так, как она и задумала.

— Меня не устраивают эти условия, Ярима, — очень спокойно сказал он. — Условия привык диктовать я сам. Не буду говорить, что я думаю в связи с этим о тебе, потому что не привык воевать с женщинами. Это занятие в высшей степени неразумное. Но с мужчиной, который пошел на поводу у женской прихоти и причинил мне столько зла, я посчитаюсь. И если ты не хочешь мне помочь, то обойдусь и без тебя.

Херман сидел, погрузившись в размышления, и Ярима видела, что он потерял к ней всякий интерес, что она для него больше не существует.

Еще раз Ярима получила возможность воочию убедиться, что все ее усилия тщетны. Она может навсегда заточить его в этой комнате, может приковать его наручниками к постели, может поставить сторожей, и он больше никуда не сбежит, но и никогда не взглянет на нее, никогда ее не позовет. Днями, ночами будет лежать он, закрыв глаза и думая о своем, а она никогда, никогда не сможет до него докричаться. Даже если Херман убьет Санчеса и вынужден будет скрываться вместе с Яримой — их отношения уже никогда не улучшатся. Это она понимала сейчас особенно отчетливо.

Что ж, Херман не любит ее, но ведь она любит Хермана! И в самом деле готова для него на все, готова идти с ним до конца. Херману нужен Санчес, так пусть он получит Санчеса! И пусть все будет, как будет! Но, думая так, она все же в последний раз спросила о другом:

— Скажи, ты даже не допускаешь мысли, что мы с тобой опять сможем быть вместе?

— Ты и сама не веришь в то, что говоришь, — с некоторой долей сочувствия произнес Херман. — Это невозможно после всего, что с нами случилось.

Ярима почувствовала себя разбитой, раздавленной, не способной что-либо понимать и уж тем более плести привычные интриги, вести двойную игру, дурача одновременно и Родриго, и Хермана. Весь ее вчерашний план — такой стройный и ясный — сегодня с треском рушился. Почему-то в этот раз Херман даже не спросил ее о Манчини, как это было там, в Испании. Но ведь оттуда он бежал сюда, в Рим. Значит, все-таки хотел разыскать Манчини! А теперь и сам к нему не рвется, и Яриму не просит в этом помочь. Может, догадался, что Манчини тоже всего лишь пешка в чьей-то игре, и хочет сразу выйти на того, кто переставляет фигуры? Да, вероятно, все именно так и обстоит.

Но какой резон ей, Яриме, сводить Хермана с Санчесом, чтобы один из них убил другого? Почему она с легкостью решила вчера, что победителем в этой схватке выйдет непременно Херман? Потому что ей так хотелось? Нет, нельзя допустить, чтобы эти двое встретились! Если Хермана убьют, Яриме тоже незачем будет жить…

— Ну что, Ярима, ты поможешь мне? — повторил свой вопрос Херман. — Или предпочтешь проститься со мной и теперь уже точно — навсегда?

— Ты… убьешь меня? — спросила она обреченно, вполне готовая и к такому обороту.

— Нет, у меня рука не поднимется, — признался Херман. — Хотя, оставаясь на свободе, ты способна мне очень и очень навредить. Понимая это, я и предложил тебе сотрудничество. Из двух зол выбрал меньшее. Тебя лучше держать в союзниках, нежели в противниках.

— Херман, я не могу назвать тебе имя этого человека, — с искренней болью произнесла Ярима, — потому что ты даже не представляешь, насколько он опасен.

— Если ты боишься за себя, то я тебя не выдам, — заверил ее Херман.

— Нет, я боюсь за тебя! — воскликнула Ярима. — Откажись от мести! Я сама помогу тебе бежать! Ты сможешь найти надежное укрытие и жить там спокойно — пусть даже без меня! Пойми, я не могу допустить, чтобы тебя убили!

— Тогда помоги мне! От тебя требуется не так уж и много…

Херман умолк, все еще не решаясь раскрыться перед Яримой полностью. Но эта бесплодная беседа изрядно утомила его. Он понял, что они до бесконечности будут топтаться на месте, если ни один из них не произнесет вслух имя Санчеса. Ярима, пожалуй, на это не отважится, так как осторожничает не только из-за себя, боясь возмездия Санчеса, но и из-за Хермана. А чем рискует он сам? Тем, что Ярима, оказавшись отвергнутой в очередной раз, предупредит Санчеса о намерениях Хермана с ним поквитаться.

Пока Херман прикидывал, стоит ли ему рискнуть и прямо попросить Яриму о том, чтобы она незаметно для охраны ввела его в покои Санчеса, когда тот будет безмятежно спать, Ярима тоже лихорадочно взвешивала все «за» и «против». Можно, конечно, и дальше отмалчиваться. Херман действительно уйдет, станет разыскивать Манчини. Поймет, что эта ниточка оборвалась. Возможно, найдет какую-то другую, и до Санчеса доберется не скоро. Но ведь и Санчес не будет сидеть сложа руки! Он бросит все силы на поиски Хермана и, можно не сомневаться, что найдет его гораздо раньше, чем Херман успеет разузнать, кто же его враг. Таким образом, выбора нет: надо сказать Херману о Санчесе. Надо помочь ему и во всем остальном, чтобы только он остался жив. А уж там — пусть едет к своей Ирене, к своей Мартике… Отдать Хермана в лапы смерти Ярима не могла ни при каких условиях. Этого не смогла бы вынести даже ее, насквозь грешная, душа.

Херман тем временем пришел к заключению, что риск оправдан: в случае согласия Яримы его шансы на победу в единоборстве с Санчесом многократно возрастают. Он решительно взмахнул рукой, как бы говоря: «Эх, была не была!», но тут заговорила Ярима, опередив его на мгновения.

— Херман, я помогу тебе, — вымолвила она и почувствовала, как тяжкий груз разом упал с ее души. — В таком сложном положении ты оказался из-за меня, и я пройду с тобой весь путь до конца.

Херман хотел сказать, что, во-первых, он ищет встречи с Санчесом вовсе не затем, чтобы тот его пристрелил, а во-вторых, не требует от Яримы такой жертвы — идти с ним до конца! Но, взглянув на нее, понял, что не следует сейчас прерывать ее.

— Человек, о котором ты спрашиваешь, тебе хорошо знаком. Это — Родриго Санчес! Помнишь его? Теперь он живет в Мадриде и стал крупным наркодельцом. Мне он помог бежать из Венесуэлы, затем принял у себя, дал жилье и работу. У меня все там было, но я не могла жить без тебя… Беспрерывно строила планы, как вернуть тебя. И уговаривала Санчеса помочь мне еще и в этом. Но он не верил в то, что ты опять сможешь стать моим мужем, и, кажется, был прав. Родриго запрещал мне даже думать об этом, не говоря уже о каких-либо действиях…

— Что же заставило его так круто изменить тактику? — не удержался от вопроса Херман.

— Представь себе, однажды наши интересы совпали! — и Ярима рассказала о Валерии, Карлосе, а также о дешевых российских наркотиках и Владе Островски, к несчастью, задержанном на венесуэльской таможне.

Затем она ответила на все вопросы Хермана: о распорядке дня Санчеса, о численности его охраны, о расположении комнат в его доме… И внезапно, упав на колени и обхватив ноги Хермана, разразилась безудержными рыданиями:

— Не ходи туда, Херман! Прошу, не ходи! Он убьет тебя!

— Типун тебе на язык! — сказал Херман и попытался высвободиться из рук Яримы, но она вдруг с невесть откуда взявшейся силой вцепилась в его щиколотки: «Не пущу!»

На шум прибежала испуганная Вероника, руками поддерживая свой уже достаточно большой живот.

— Ярима, угомонись, — сказал Херман, увидев Веронику. — Подумай о сестре, ей вредно волноваться…

Так закончилось это не простое для обоих объяснение.

Херман помог Яриме подняться и, усадив ее в кресло, обратился к Веронике:

— Спасибо тебе за все заботы. Теперь я вполне здоров, и на днях мы с твоей сестрой уедем в Испанию.

Вероника не стала спрашивать, что стоит за этим отъездом, надеясь в последующем на подробный рассказ Яримы.

— Дай вам Бог удачи! — только и сказала она.

Выплакавшись и успокоившись, Ярима позвонила Санчесу и, по наущению Хермана, сказала:

— Мне кажется, он дозрел до того, чтобы принять наши условия.

— Ты в этом уверена? — усомнился Родриго.

— Да. Его здоровье окончательно подорвано, а дух сломлен. Я подсунула ему газеты с сообщением о гибели Манчини, и, прочитав их, Херман окончательно смирился с поражением. Мы могли бы приехать через два дня. Ты будешь в это время в Мадриде?

— Да.

— Тогда до встречи!

— Жду вас, — сказал Родриго и, положив трубку, передразнил Яриму: — «Дух его сломлен!» Как бы не так! Он просто дурачит тебя и надеется одурачить и меня. Или, может, действительно так болен, что даже не в состоянии сообразить, куда его везут? Что ж, посмотрим…