Мастерина Альэдера так и лежала в центре поляны, приходя в себя после танца. Её глаза были закрыты, а перед глазами всё ещё мелькали картины прошлого, на её лице блуждала едва уловимая улыбка, дыхание было спокойным и глубоким, почти как у спящего человека, а в выражении лица отражались полный покой и спокойствие. В магическом же плане на поляне всё было далеко не так спокойно.

Аура эльфийки заканчивала настройку на местный парк. Теперь до конца осени она будет в относительной безопасности, представители местной флоры будут подпитывать её энергией, пусть и не так эффективно как бы это делал эльфийский лес, зато намного более безвозмездно. Отдать свою свободу за возможность жить дальше… Нет, даже в минуты полного отчаяния Альэдера не была согласна на такое.

Тонкие нити энергии парка продолжали латать её ауру, налаживая стационарный канал для передачи сил. С этого момента её больше не будет мучить безумная эйфория, больше похожая на опьянение, которым, по сути, она и являлась. От переизбытка магии тоже можно опьянеть, теперь некоторое время она сможет жить нормальной жизнью. Нити продолжали и продолжали ткать своё кружево, а мастерина по-прежнему пребывала в мире прошлого.

Но всему рано или поздно приходит конец. Вот и этот длительный процесс настройки и обновления ауры одной слишком свободолюбивой и гордой эльфийки был закончен. Она почувствовала это по едва ощутимым колебаниям энергии, её нити легонько, будто шутя, толкнули девушку напоследок.

Мастерина Альэдера открыла глаза.

Перед ней по-прежнему была знакомая до боли (за последние годы она приходила сюда столько раз, что уже сбилась со счёту) поляна, над головой по ярко голубому небу проплывали клочья радостно бегущих куда-то облаков, а окружающий её парк тихо жил своей жизнью: издали слышались голоса адептов, вышедших на очередную охоту за растениями, поскрипывания старых деревьев, шуршание травы на ветру.

Всё было настолько предсказуемым, однотипным. Вся её жизнь превратилась в замкнутый круг. Одни и те же события, одни и те же разговоры, похожие до одури лица, повторяющиеся проделки адептов. Временами ей казалось, что это всё ненастоящее, что она просто попала под заклинание иллюзорного сна и видит длинные-длинные тоскливые видения. Вот только магу было лень придумывать для них разные сюжеты и теперь она так и живёт, бродя по кругу, ожидая, когда прекрасный принц из сказки найдёт её и разбудит поцелуем. Вот только её сон — это реальность и единственное, что может его прекратить, это прогулка в чертоги Единого. Что её удерживало от этого? Временами ей казалось, что лишь гордость и упрямство.

Тяжко вздохнув мастерина Альэдера поднялась, привела в порядок одежду при помощи заклинания, обулась, сплела новую иллюзию и вновь отправилась бродить по своему иллюзорному сну, совершая одни и те же, предусмотренные сценарием действия.

Эльфийка прошептала условную фразу кустам, открывая проход, и скрылась из виду. Маленькая поляна вновь вернулась к своему одинокому существованию. Так было всегда. Одна лишь мастерина могла проникнуть на её территорию. Вот только…

Сегодня привычные, незыблемые, казалось, правила были жестоко опровергнуты. Стоило мастерине отойти от своего тайного убежища достаточно далеко, как на поляну вышел… эльф. Совершенно типичный, абсолютно правильный эльф: высокий рост, золотистые волосы, широкие плечи, поджара фигура. Да. Совершенно типичный. Настолько, что если бы здесь сейчас присутствовал кто-то из адепток, это типичного представителя вида эльф благородный сверхвысокомерный могли бы и на ленточки разорвать. Последний же… огляделся, подмечая невидимые простым смертным мелочи, прошёлся по чужому тайному убежищу и зловеще улыбнулся. Его ждало весьма интересное развлечение. Через мгновение, неизвестный вновь скрылся в кустах, сверкнув напоследок холодными зелёными глазами.

Леди Вариэльская, больше известная в стенах этой академии просто как Олинера, староста, отличница и вообще, очень положительная девушка (для педагогов) и зубрилка и зануда (для некоторых адептов), медленно брела по заброшенной части парка, не знавшей руки садовника, кажется, с основания академии, вслед за Гремом. Он уверенно вёл её по местной чаще, ориентируясь так, будто бывал здесь не раз. Хотя, наверное, все оборотни так могут, потому как место для прогулок было явно не самым подходящим. Грем в самом деле очень много знал о растениях и честно выполнял возложенную на него миссию, рассказывая о них.

— Вот смотри, — он осторожно надковырнул лопаткой, отобранной у неё ещё во время первой попытки, потерпевшую сокрушительную неудачу, выковырять из земли первый приглянувшийся девушке цветок, очередной редкий представитель местной флоры, имевший вид низенького стелящегося побега с мелкими, скорее даже крошечными, длинными листочками тёмно-зелёного цвета, — это селагинелла, даже не знаю, как она здесь прижилась, это одно из древнейших растений, обитает в основном в очень влажных местах, видишь, у них нет корней, а только выросты, через них она впитывают воду, правда, такая система несовершенна, поэтому современные растения используют для минерального питания корень. Селагинеллу применяют в медицине, как компонент некоторых лекарственных зелий, в основном от кожных заболеваний, а также от болезней желудочно-кишечного тракта…

Олинера честно пыталась сделать вид, что ей интересно, но даже такая «дикая» флора не вызывала у неё ничего кроме безразличия, даже тот факт, что ей нужны эти знания, не помогал.

Девушка и в самом деле совершенно не любила возиться с растениями, можно даже сказать, это занятие не вызывало у неё ничего кроме отвращения. Что поделать, минусы детства, проведённого в аристократической семье.

В их загородном поместье, где семья Вариэльских проводила большую часть времени, была огромная оранжерея. Каких там только растений не было: большие и крошечные, с цветами самых невероятных форм и обычные стелящиеся коврики, на подобии того, что держал сейчас в руках Грем, кактусы и лианы, водоросли (огромный аквариум) и эпифиты с воздушными корнями. Оранжерея была гордостью её матери.

Леди Вариэльская старшая, в отличие от дочери, пошедшей в отца и им же воспитанной, магическим даром не обладала, как и особыми талантами тоже, зато обладала классической красотой, лицом с идеально правильными чертами, зелёными глазами, унаследованными от прабабки, бывшей оборотнем, длинными золотистыми волосами, высокой стройной фигурой и весьма расчётливым умом. Выйти замуж за одного из самых знатных лордов империи, обладающего к тому же огромным состоянием, но не вызывающего у него ни то что любви, даже симпатии, казалось ей намного более привлекательным, чем провести жизнь в какой-нибудь глухой провинции, рядом с понравившимся ей боевым магом пограничником.

Олинера знала эту историю в подробностях, разумеется, совсем не из маминых уст. Однажды, когда ей было лет двенадцать, девочка нашла на чердаке старые тетради, одна из которых оказалась дневником леди Тариэки Шальтеринской в замужестве Вариэльской. Впрочем, из материнских уст она не могла узнать ничего в принципе, поскольку женщина не испытывала никаких чувств не только к мужу, но и к дочери. Единственным, что занимало её внимание были цветы.

В их доме они были везде. Все комнаты были заставлены свежими, только что срезанными букетами, вокруг дома был парк с огромным розарием и цветниками, ну и, конечно, жемчужиной коллекции была оранжерея, огромная, со стеклянным потолком, с зоной для гостей, где её мать принимала наиболее почётных посетителей. Она отдавалась этому хобби (временами Олинера думала, это уже скорее навязчивая идея) с такой страстью, что у неё не оставалось времени больше ни на что: ни на мужа, ни на дочь, ни на домашние дела. Она могла находиться в оранжерее или парке часами, то подрезая зелёные побеги, то поливая пересаженные цветы или просто любуясь ими из плетёного кресла.

Сейчас, Олинере было на это уже наплевать, они с отцом привыкли и смирились с этой страстью матери и смогли адаптироваться к массированной флористической атаке её подопечных. В детстве же… В детстве она так ждала маму, чтобы она поиграла с ней, почитала сказку, расчесала волосы, да даже просто посидела рядом. Но мама никогда не приходила. Всё её время занимали её цветы и светские развлечения. До дочери ей просто не было дела. А маленькая Лин ждала, каждый вечер отказываясь ложиться спать, пока мама не пожелает ей спокойной ночи. Но она не приходила никогда, а утром на все её вопросы лишь отмахивалась.

Когда девочка немного подросла, она решила всеми силами завоевать внимание мамы. Сначала она, чтобы сделать ей приятное, рисовала её любимые цветы, на что мать каждый раз лишь сухо благодарила, не глядя, бросала рисунок на первый попавшийся стол и возвращалась к своим делам. Потом она решила пойти дальше и прочитала книгу по ботанике, девочка не поняла там большую часть, но выучила целые отрывки наизусть. Однако, та, для кого это всё делалось, осталась равнодушна ко всем стараниям, она послушала дочь ровно две минуты, сделала замечание за испачканное в пыли платье и отправила к горничной переодеваться.

Таких попыток было много. Все они заканчивались одинаково неудачно. Лин было, девять, когда она, наконец, придумала, как сможет заслужить мамину любовь…

Ночью девочка пришла в оранжерею. Она долго рассматривала притаившиеся в темноте растения, казавшиеся теперь, когда их окутала своим покрывалом ночь, то ужасными чудовищами, то, наоборот, сказочными героями, то и вовсе целыми замками. Сегодня Лин пришла сюда не просто так, она хотела сделать маме сюрприз. Девочка собиралась вырастить при помощи магии, которую у неё обнаружили совсем недавно и которую она (в тайне от взрослых) потихоньку тренировала, одно деревце. Заклинание ускоренного роста растений было не таким уж трудным, но требовало огромного запаса магической энергии, но ради сюрприза для мамы маленькой девочке было не жалко ничего, даже если потом ей станет плохо и она неделю проваляется в постели.

Лин осторожно, чтобы ничего не задеть, брела между рядами каких-то растений, в темноте она с трудом разбирала, что это. Оранжерея была наполнена таинственными тенями, листья едва слышно шуршали, касаясь друг друга, в огромной клетке тихо ухала серебристая сова, от чего девочка каждый раз вздрагивала. Было страшно. Девочка постоянно испуганно замирала от очередного, показавшегося ей слишком громким шороха. Сердце будто то уходило в пятки, то подпрыгивало, норовя, вырваться из горла. Белоснежная ночнушка до пят путалась и очень мешала, её кружевной подол волочился по полу. Со стороны девочка проходила на маленькое приведение.

Наконец, цель была достигнута. Крохотное, меньше тридцати сантиметров в высоту деревце с жёлтыми, округлыми, как маленькие монетки, листочками (именно поэтому девочка называла его монетным) стояло на резной подставке возле маминого любимого кресла в тонком мареве, которое Лин уже научилась видеть, магического кокона, помогающего растению акклиматизироваться в новых условиях. Девочка знала, что это заклинание ставил маг земли, и даже примерно поняла, как он это делал. Ничего вот она выучится и тоже научится так делать, и тогда мама точно будет любить её больше всех. Пока же у неё была другая задача. Лин осторожно дотронулась до узловатого ствола и погладила тёмную шероховатую кору, посылая внутрь дерева лёгкий магический импульс, растение едва ощутимо отозвалось. Контакт был налажен.

Монетное деревце появилось у леди Тариэки Вариэльской совсем недавно, его привезли откуда-то издалека её знакомые, знавшие о страсти леди к диковинным растениям. Да точно, так они и сказали, диковинным растениям. Лин хорошо запомнила эту фразу. Деревце было очень красивым, но таким маленьким, что до сих пор росло в обычном цветочном горшке. Мама не отрывалась от него уже месяц, всё время кому-то его показывала, не уставая восхищаться, брала с собой на прогулки по парку, что-то ему рассказывала. Лин даже немного завидовала ему, хоть няня и говорила, что зависть это не хорошо. Но с его помощью она сможет, наконец-то завоевать мамину любовь. Девочка улыбнулась, представляя, как завтра мама обрадуется, увидев своего любимца большим и красивым, и обязательно похвалит её и, может быть, даже поцелует, и с воодушевлением принялась за работу.

Заклинание было выучено до полного автоматизма. Наверно, даже если бы её разбудили посреди ночи и спросили его, она бы без запинки протараторила нужную формулу. Не зря три дня её зубрила. Лин всё боялась, что в последний момент испугается, но слова легко, без запинки всплывали в голове. Детский голос звучал в практически абсолютной тишине оранжереи, как звонкий колокольчик. Магия девочки откликнулась на её призыв и послушно потекла в сторону монетного деревца.

Девочка сосредоточенно шептала слова, деревце начало подрастать, но совсем чуть-чуть, силы всё уходили и уходили, внутри появилось какое-то странное ощущение, Лин начало подташнивать, оранжерея начала кружиться, маленькая магичка зажмурила глаза, надеясь, что так ей будет проще, но даже так, в темноте собственного внутреннего мира ей было тяжело, перед глазами мельтешили какие-то светящиеся мушки, слова начинали произноситься всё труднее и труднее, собственный голос стал едва различим. Мушки мельтешили перед глазами всё быстрее. В голове нарастал какой-то гул… Наверное, это жужжат мушки. Интересно, они теперь будут жить в моей голове и всё время жужжать? Это было последнее, что успела подумать Лин, прежде чем провалиться в темноту.

Олинера до сих пор помнила, как проснулась на следующее утро. Судя по яркому солнцу день уже был в разгаре, из её гостиной (у девочки уже были стандартные взрослые покои, состоящие из спальни, ванной, гардеробной и гостиной, конечно, она скорее выполняла функцию игровой комнаты, но тем не менее название сохранялось) доносились приглушённые голоса, разговор явно вёлся на повышенных тонах.

Оглядевшись, Лин заметила на прикроватной тумбочке чашку с каким-то отваром, видимо оставленным для неё. Взяв её в руки, девочка сунула туда свой нос и тут же уловила ощутимое покалывание от магических потоков, вплетенных в структуру питья. Видимо, это было восстанавливающие зелье, её наставник по магическому искусству, приходивший к ней два раза в неделю, рассказывал ей о таком. Одним махом Лин выпила всю чашку и почувствовала приятное тепло от того, что магия распространялась по телу, восстанавливая её резерв, проясняя сознание и побуждая к действиям.

Осторожно и неуверенно девочка спустилась с высокой кровати, придерживаясь за мебель, чтобы в случае чего можно было за неё ухватиться, она подошла к двери, ведущей в гостиную, прижала ухо к щели и, наконец, смогла разобрать слова.

— Она будет наказана! — голос мамы был ещё более холоден, чем обычно, — Она своим дурацким волшебством уничтожила ценнейшее растение!

— Тариэка! Она — ребёнок! — Отец? Странно, когда он успел вернуться? Глава семейства появлялся в доме редко, проводя большую часть своего времени в постоянных поездах, поэтому Лин и считала его практически чужим человеком. И неожиданное заступничество стало для неё полной неожиданностью. — И, между прочим, твоя дочь. А тебе некогда уделить ей даже пять минут своего драгоценного времени, да она бегает за тобой как собачонка, желая угодить, а тебе наплевать!

— Она уничтожила моё золотце! — капризно воскликнула женщина, — Ты это понимаешь? Это же редчайший экземпляр! А тебе нет до этого никакого дела!

— Ты сама себя слышишь? — голоса становились всё громче, теперь Лин услышала бы их наверное и с кровати, — Твоя дочь пострадала, пытаясь сделать тебе приятное, заработала серьёзнейшее магическое истощение, неизвестно, восстановится ли её магия в полном объёме или нет, а всё что тебя волнует это то, что пострадало твоё «золотце»! Ты просто свихнулась на своих растениях!

— Как ты не понимаешь!? Это был карликовый калиррарис золотолистный! Карликовый! — Ой! Так вот как Монетка называется, девочка всё время забывала, но следующие слова привели её в ужас. — А она вырастила его до двух метров, да меня же все засмеют, как я теперь смогу взять его с собой на прогулку!

Единый! Что же она натворила! Она же хотела, как лучше… Она же не знала… Мама теперь никогда её не простит. Лин стало жутко, когда она представила, что теперь будет. Но от размышлений о том, как сильно её накажут, девочку отвлекла следующая реплика отца:

— Тариэка! ТВОЯ ДОЧЬ ПОСТРАДАЛА! Ты не хочешь хотя бы зайти и поинтересоваться её самочувствием?

— Вот ещё, видеть её не желаю, она превратила моё «золотце» в уродца! — от пренебрежения, звучавшего в голосе, Лин аж вздрогнула. Всё было напрасно, она сделала только хуже, теперь мама её ненавидит. — Ты сам то, очень много времени ей уделяешь? Она наверно даже не помнит, как ты выглядишь, только и знаешь, что ездишь по своим предприятиям и поместьям! Сколько месяцев в году ты вообще дома бываешь?

— Довольно! — это было сказано холодно, едва слышно. Но все возражения тут же прекратились. Наверно так, отец разговаривает со своими служащими, слуги говорили, что его слушаются всегда. — С этого дня ты больше не занимаешься воспитанием дочери. Она уезжает со мной, гувернантку уволишь, я сам подберу ей новую. Вещи пусть соберёт её горничная. А теперь можешь идти и дальше оплакивать своё золотце, к ребёнку я тебя больше не подпущу ближе чем на три метра и то в моём присутствии.

Лин в шоке замерла, не зная, как реагировать на эту новость.

— Как ты можешь! Я же мать!

— Ты не мать, ты чудовище! Эгоистичное, самовлюблённое, помешанное на своих цветах чудовище.

Ответа на эту фразу не последовало. Сильно хлопнула дверь, ведущая из гостиной в коридор, а девочка услышала чёткие шаги отца. В ту же секунды она побежала обратно в кровать.

Мужчина вошел в её спальню, когда девочка уже вновь устроилась в кровати и взяла в руки чашку, делая вид, что всё это время пила лекарство. Девочка рассматривал его будто впервые. Мартирэн Вариэльский не отличался впечатляющей внешностью. Среднего роста, с обычными чертами лица, крепкого телосложения. Для Лин, с детства влюблённой в мать и пытающейся добиться её внимания любыми способами, он всегда оставался просто одним из людей из её окружения, как один из постоянных маминых гостей или как продавец в лавке с книгами, куда она часто ездила с гувернанткой. Вроде бы он был, но никогда его существование не занимало её мыслей, никогда ей в голову не приходило искать его внимания. Сегодня же девочка увидела его совсем другим. Увидела добрые глаза, усталую улыбку и магию, у отца была магия, как же она раньше об этом не подумала!

— Ты всё слышала? — спокойно спросил он, присаживаясь на краешек её кровати.

Почему-то врать в этот момент совсем не хотелось, и Лин смущённо кивнула.

— Ты поступила очень плохо, Лин, — устало сказал отец, девочка понурилась прекрасно понимая, что он прав, она чуть не убила монетку, и естественно заслужила любое наказание, — ты вычерпала весь резерв, ради какой-то глупости, тебе вообще нельзя ещё практиковаться, пока резерв не стабилизировался, а ты вчера израсходовала его полностью. Пообещай мне, что больше никогда не будешь использовать магию, не посоветовавшись со мной.

Лин слушала отца и не могла поверить… Её не будут ругать? Но как же… Разве так бывает?

Оказалось — бывает. И не только это, но и многое другое.

С того дня, который, как она думала, станет самым ужасным днём её жизни, всё изменилось. Папа действительно увёз её с собой, нанял новую гувернантку и стал очень много времени заниматься с ней сам. В то место, которое девочка раньше называла домом они приезжали, но очень редко, и отец и правда не позволял ей оставаться с матерью наедине. Но это было уже неважно…Теперь центром её жизни стал папа, любящий, поддерживающий, понимающий. Он был её солнцем и её луной. Самым прекрасным и самым любимым. Они вместе гуляли, вместе ездили по различным предприятиям, вместе занимались, папа рассказывал ей о многих тонкостях своих дел.

Позже, когда она подросла, Лин начала помогать отцу. Её занятия откланялось от классического образования юной аристократки всё дальше и дальше. Бухгалтерия, юриспруденция, делопроизводство и конечно магия. Общая теория, артефакты, основы алхимии, ей нравилось всё. Из забитого застенчивого ребёнка она превращалась в уверенную в себе девушку, которая точно знала, чего она хочет. А хотела Олинера не просто помогать отцу, она хотела быть такой же как он, профессионалом, знающим в своей области, если не всё, то очень многое… Она и в эту академию поступила исключительно для этой цели.

Хотя, надо признать, тут ещё сыграл роль размер её магического резерва, который после того случая так и не восстановился полностью. В столичные высшие магические заведения с таким резервом не брали, а быть там белой вороной, взятой только ради знатного имени, Олинера не желала. Она и так сможет всего добиться. Величина резерва это ещё далеко не всё, этим резервом ещё надо уметь пользоваться, а уж этому она научится. К тому же никто не запрещал ей совершенствоваться в немагических областях, а для будущего управляющего это немаловажно.

Да. Она изменилась. От той маленькой девочки, что когда-то пришла ночью в оранжерею, больше не осталось ничего, даже имени, отец никогда не называл её Лин, как это делала мать, постепенно отвыкли и другие. Единственное, что напоминало о том дне, это её ненависть к цветам. Их она ненавидела до сих пор, хотя и понимала, что это глупо и нерационально.

Олинера встряхнулась, возвращаясь из своих воспоминаний, ей снова нужно было возвращаться к своей роли. Ещё когда она только сказала отцу, что намеренна учиться здесь, он предупредил её, что в академии ей придётся играть, претворяться, дабы не выделяться слишком сильно. Разве могла Олинера подвести отца? Разумеется, она очень быстро научилась не выделяться среди других.

Сейчас она ещё этого не понимала, но Мартирэн Вариэльский был очень мудрым и достаточно прозорливым человеком, он прекрасно видел, что из-за того, что круг общения его дочери ограничивается только взрослыми, она совершенно не умеет общаться со сверстниками. У девочки просто не было подобного опыта. И дав ей такое задание, он понимал, что очень скоро навязанная роль хоть немного, но изменит её. А всё, чего он хотел, чтобы его девочка научилась быть не только магичкой, управляющей, но и другом, и даже, возможно, любимой. Сам он этому, к сожалению, не смог её научить.

Олинера, конечно, о плане отца не знала. Но старалась изо всех сил. Первое время ей было тяжело, но постепенно она привыкла. Впрочем, девушке ещё предстояло понять, что маска правильной всезнающей старосты, её друзья (а ведь за эти годы у неё действительно появились друзья: Янара, Рик, Ромаро) сильно изменили её, сделав из помешанной на своей цели аристократки, вполне обычную девушку, умную, энергичную, эрудированную, но при этом добрую и отзывчивую.

Грем стоял, облокотившись на дерево и молча смотрел на неё. Было в его взгляде что-то странное, что-то слишком серьёзное, слишком проницательное… На миг Олинера даже подумала, что под маской обычного, довольно посредственного адепта кроется кто-то другой, намного более взрослый, знающий и опытный. Но через секунду… наваждение рассеялось, и эта мысль показалась ей абсурдной. Это же Грем! Просто Грем. Хотя… этот взгляд. Если бы она встретила человека с таким взглядом… Как жаль, что это было лишь наваждение…

— Тебе совсем не интересно… — это был не вопрос. Утверждение.

— Прости. Я совсем не люблю цветы. — Это было странным, но рядом с ним она не боялась быть собой. Не боялась быть откровенной. Впрочем, он действительно был сейчас немного другим. Немного настолько, что это было невозможно выразить словами, но интуитивно девушка чувствовала это очень чётко.

— Что же ты делаешь, с букетами от кавалеров. Ведь на каникулах, когда ты возвращаешься домой, тебя наверняка ими задаривают?

— Задаривают. Только они делают это не для того, чтобы понравиться мне, а для того чтобы получить титул и деньги моего отца. Поэтому я спокойно отдаю их прислуге. Ведь это не настоящие подарки, не от всего сердца. Понимаешь?

— Понимаю, — юноша улыбнулся, блеснув жёлтыми глазами, он больше не останавливался нигде и не пытался ей ничего рассказать об очередной флористической редкости, они просто шли между деревьями и разговаривали, — в таком случае не буду дарить тебе цветы. А что же тогда это был за порыв с утра?

— Ну… — на миг Олинера замялась, — хотела в очередной раз попытаться преодолеть собственную нелюбовь, но как видишь — не получилось.

— Жаль, что я не смог тебе помочь.

— Ты помог — только в другом.

В то утро юноша и девушка гуляли очень долго. Мастерина, к радости агента, постоянно находилась в одной точке, от которой он старался особо не удаляться, погода была чудесной, а девушка, шагающая рядом, с каждой минутой казалась всё интереснее и интереснее. Жаль лишь только, что дальше легкого флирта, в который постепенно превращалась их беседа, эти отношения не зайдут.

Тропинка извивалась под их ногами, то исчезая, то появляясь вновь. Между кронами деревьев виднелись клочки облаков. Они же продолжали наслаждаться обществом друг друга. Ни он, ни она не замечали, что с каждым словом, с каждым взглядом их маски тают, превращая их в таких какими они были на самом деле. И пусть разговор так и не коснулся каких-то важных вещей, оба по привычке старались обходить некоторые темы, они всё же поняли друг друга, ведь иногда взгляды могут сказать намного больше слов…

Мастерина Альэдера вышла из своего убежища уже совершенно спокойной. Об утраченном чувстве безграничного счастья, она совсем не жалела, магическое опьянение это, конечно, весело, но совсем не безопасно — никогда не знаешь, сколько может выдержать твоя психика. Теперь, все магические каналы её ауры были стабилизированы и работали, как отлаженный механизм. Всё-таки лес, пусть даже и такой, искусственный, никогда не навредит своей дочери.

Коснувшись рукой ствола дерева, она послала парку тёплую волну благодарности. Деревья едва слышно отозвались ласковым шелестом. Они всегда были ей рады. Улыбнувшись им на прощанье, эльфийка направилась в сторону главного корпуса академии.

Грем находился где-то метрах в тридцати от неё. Что удивительно, сегодня он был не один. Неужели мальчик наконец решил попробовать нарушать инструкции? И кто это у нас с ним? Эльфийка прислушалась. Вот как! Мастерина даже улыбнулась уголком губ. Олинера Вариэльская. Занятно… Будет весьма любопытно за ними понаблюдать. Грем будет наблюдать за ней, она — за ним. Интересно существование.

Откровенно говоря, это глупое наблюдение совсем не являлось для неё проблемой. Особенно теперь. Сейчас, когда ей в полном объёме была доступна и эльфийская магия, а не только слабенький практический дар, доставшийся ей от рождения, она могла бы совершить многое, даже создать портал через полконтинента. Вот только смысл?.. Смысла не было. Она уже давно привыкла довольствоваться тем, что есть, и не мечтать о несбыточном. А для магической энергии всегда можно найти применение.

Составляя в голове список дел на ближайшее время, первым пунктов в котором значилось зарядить накопители, основательно растраченные за зиму, мастерина Альэдера незаметно для себя (зато весьма заметно для Грема, которому спешно пришлось менять курс их с Олинерой движения) покинула территорию парка. Уверенной походкой она направлялась в свои апартаменты на преподавательском этаже, ей нужно было забрать кое-какие книги, а уже потом можно будет отправиться к себе в мастерскую.

Поднявшись к себе, эльфийка окинула обе комнаты, в которых царил лёгкий беспорядок (результат поспешных сборов), внимательным взглядом и отыскала необходимую ей литературу. Практически автоматически она произнесла заклинание чистоты, убравшее всю пыль со всех поверхностей, и отлевитировала разбросанную одежду в шкаф. Уже на выходе мастерина заглянула в почтовый ящик.

Это был её личный письмообменник, пользовалась им она ради переписки с одним единственным человеком, остальная немногочисленная почта приходила на адрес академии. Сегодня, как это ни удивительно (письма приходили хоть и регулярно но не особо часто) корреспонденция в шкатулке была. Прихватив неожиданную добычу, представлявшую собой совершенно чистый конверт из плотной кремовой бумаги, мастерина Альэдера отправилась по намеченному маршруту, планирую прочитать послание по дороге. Однако в коридоре её отвлекла болтовнёй одна из коллег. Госпожа Лириина Аликаро, преподаватель истории (всякой, какая только изучалась в академии), спешила в город, где собиралась потратить выходной на поход по модным лавкам, о чём с радостью и рассказывала своей единственной слушательнице в лице мастерины иллюзий.

Альэдера выслушала её с вежливой улыбкой, но от предложенного совместного времяпрепровождения тактично отказалась. Хотя девушка действительно вызывала у неё симпатию и, может быть, если бы та просто пригласила её попить кофе, то мастерина и согласилась бы, но целый день бродить по лавкам… Нет, на такой подвиг её мог сподвигнуть только один невыносимый дракон. Что б ему там икнулось! Может быть когда-то, ещё в Лесу ей и нравилось заниматься подобными вещами, но ведь ей тогда и заняться нечем было, а студенческая жизнь и весьма умеренные доходы быстро привели её в чувства.

Добраться до письма удалось лишь в мастерской. Вот только строчки, написанные знакомым мелким почерком, поведали неожиданную информацию.

Здравствуй, вредная эльфийская леди!

Знаю, что ты терпеть не можешь, когда тебя так называют, но я всегда говорил тебе, что ты намного больше леди, чем большинство аристократок, окружающих меня каждый день, за исключением лишь одной, но она для меня вне конкуренции.

Надеюсь, ты уже пришла в себя после наступления весны и сможешь адекватно воспринимать мои новости.

Намечается новый раунд внешнеполитической игры. Ты удивишься, но на этот раз я ни при чём. Заваривают всю кашу твои остроухие сородичи. Я знаю, что новость покажется тебе абсурдной, мне она самому такой кажется, но, тем не менее, подобная информация поступила ко мне из нескольких источников. Ведутся переговоры между эльфами и драконами о подписании договора. Условия и уступки каждой из сторон держатся в строжайшей тайне, но вард Грендель-Риэр, который, несмотря на всё твоё фырчание, по-прежнему интересует тебя, один из самых активных участников этих событий.

Как это отразиться на империи и общем балансе сил, мне сейчас трудно прогнозировать. Чего хотят эльфы? Каких уступок добьются драконы? И хотя наш договор с Горой всё ещё в силе, я не знаю, к чему приведёт подобный союз.

Ты писала, что дракон приставил к тебе нового агента, приглядись к нему повнимательней, если появится возможность расспроси, я знаю как ты умеешь вытягивать информацию.

И прошу тебя, будь осторожной! Хоть ты и говоришь, что вард Грендель-Риеру ты безразлична, но я сильно сомневаюсь, что он останется безучастным, если с тобой что-то случиться. А других возможностей повлиять на него, лично я, на данный момент не вижу. Твоё же местоположение вычислить вполне возможно, если это сумел сделать твой дракон, то смогут и эльфы.

Лира передаёт тебе привет. У нас всё замечательно. Приезжай летом к нам в гости, хотя бы инкогнито, она будет тебе очень рада, можно будет провести время где-нибудь за городом.

Ещё раз прошу тебя, береги себя. И прекрати спрашивать меня в каждом письме о здоровье, в конце концов, для мага я ещё совсем не стар.

Ответь мне, как только сможешь.

С наилучшими пожеланиями, Террион.

Перечитав несколько раз письмо мастерина задумалась, новости её совсем не обнадёживали, а учитывая то, что её брат недавно вошёл в совет Четырёх… ничего хорошего ждать не приходилось, с того станется не только похитить её, чтобы подразнить ненавистного дракона, но и убить у него на глазах. Была бы ещё уверенность, что она действительно всё ещё не безразлична лорду вард Грендель-Риэр… Сама бы она за эту уверенность отдала очень многое.

Эльфам доверять нельзя, драконов тоже лучше опасаться. Хорошо хоть Террион её предупредил. Террион… Эльфийка хмыкнула. Разве могла она предполагать тогда, что он станет одним из её самых надёжных друзей и поддержит тогда, когда весь мир будет рушиться под ногами…