В вестибюле было пусто. Сонный швейцар узнал и впустил старшего Анджера сразу. Портье, вероятно, где-нибудь в холле смотрит ночную программу по телевизору или кемарит.

Ничего страшного. Еще несколько месяцев назад Майкл чуть не силком вручил Тео ключ от своего номера люкс на верхнем этаже.

Двери лифта с шипением закрылись, и Тео устало прислоняется к стенке.

Не так уж и плохо, что задержали рейс. По правде говоря, лучше бы Майкл был тут. Выпьем немного, поговорим о жизни вообще и ни о чем в частности. Может, даже посмеемся — посмеяться мне сейчас не повредит. Да что угодно, лишь бы не думать о Бранч, о том, как он влип с этой женщиной…

В коридоре стояла тишина. В кармане он нашел связку с тремя ключами. Один — от собственного дома, другой от офиса, а этот — громоздкий и тяжелый от номера Майкла.

Замок, однако, не открывался, что-то с той стороны мешало до конца войти в скважину. Тогда Тео радостно забарабанил по двери. Да он, чертяка, наверняка дрыхнет! На душе стало радостно.

Отозвался Майкл довольно быстро. Крикнул «иду», но почему-то возился за дверью, а когда открыл, в ноги Тео ринулся огромный черный котище, рванувшийся в коридор.

— Эй! — воскликнул он, обнимая брата. — Ты обалдел? Обзавелся кошкой?

Майкл добродушно развел руками.

— Как видишь.

— И на черта она тебе?

Они вошли в номер, Тео кинул пиджак в кресло, огляделся. Ему здесь нравилось. Просторно, красиво, ковры, в вазе всегда цветы.

— Ты не боишься, что кошка испортит тебе весь уют? И кто за ней смотрит, пока ты, бродяга, отсутствуешь?

— Это не кошка, Тео, а кот! Притом замечательный. Знаешь, как он меня встречает, когда возвращаюсь из поездок?

— Лучше бы обзавелся женой, — фыркнул Тео, — она встречала бы не хуже.

— По твоему опыту, Тео, этого не скажешь… А Гранд здесь любимец всего отеля. За ним отлично присматривают. Ты какими судьбами? Садись. Я рад тебя видеть. Что будем пить? Еду не обещаю, ресторан закрыт, но закуску найдем. Да садись же, не мельтеши под ногами.

Тео опустился в кресло, устало закрыл глаза. Майкл, готовивший на стол, изредка косился на него. И чем пристальнее вглядывался в лицо старшего любимого брата, тем явственнее замечал в нем перемены.

— С тобой все в порядке, Тео?

— А почему ты спрашиваешь?

— Ну… по-моему, ты изменился. Что-нибудь не так?

Тео принужденно улыбнулся.

— Длинная история… Налей-ка мне еще, если не возражаешь…

— Да ты уже и так под газами.

— И что?

— Ничего. Просто на тебя это не похоже. И вообще ты на себя не похож.

Тео пожал плечами.

— Устал, был слишком занят.

— Ага, но улыбнись хотя бы, а то как лимон проглотил.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да то, что выглядишь ужасно. Хотелось бы знать причину.

— Обязательно должна быть причина? — запальчиво спросил Тео.

— Ну, в общем, да. — Майкл пожал плечами и сделал глоток коньяка. — Может, расскажешь?

Тео свирепо посмотрел и обронил: «нет», хотя знал — младший братишка будет как танк переть на него, пока не выпотрошит. Вообще-то Майкл деликатный, но упорный и упрямый, впрочем, это у них семейное…

Начал Тео с «Трибуны», вернее с Билли, обзаведшимся таким новым для себя делом, как телевизионный канал.

— Знаешь, Тео, надо признать, мы всегда недооценивали Билли. Вместе с ним ни один из нас никогда не ужился бы, но нюх у старика был. Во всяком случае, вложив солидные деньги в техасскую нефть, он не прогадал. Не скоро, но она начнет приносить отличную прибыль. Я не уверен теперь, должны ли мы вообще продавать скважину.

— Знаешь, с отцовской «Трибуной» примерно то же самое. Она нуждается в инвестициях… впрочем, мне уже подсказали подходящего солидного клиента.

— Так в чем беда? Это же замечательно! Если тебе не нравится человек, насколько я в курсе, возглавляющий после смерти Билли компанию, так найди замену.

— Это женщина, Майкл. Ее зовут Рената Бранч… Ты случайно не помнишь фотографию, на которой отец и мать сняты среди цветущего поля подсолнухов?

— Не помню… Да при чем тут это?..

Тео механически повертел бокал виски в руках, помолчал, потом тихо, задумчиво продолжил:

— Я не сразу понял, почему отец доверился именно Бранч… Она напомнила ему юность… когда он был по-настоящему счастлив. Эта молодая женщина — сама как подсолнух. Высокая, стройная, с золотой копной волос на голове.

— Но тебе не понравились ее деловые качества, надо так понимать? — высказал догадку Майкл.

— Бранч хорошо справляется со своей работой, тут сказать нечего, но она… сучка…

Сбитый с толку, Майкл попытался сказать брату, что не видит никакой логики в его словах, но Тео заговорил уже о другом, совсем неожиданном…

— Моя бывшая жена была сучкой, ты знал это?

— Ну… Лиз… — мямлил Майкл, не желая углубляться в больную для брата тему. Они с Филом довольно быстро раскусили ее, но вмешиваться не в их правилах, тем более Тео стал постепенно прозревать. Странно, однако, что он сам заговорил о ней.

— Бранч оказалась такой же.

Майкл заморгал. Уж слишком щекотливым показался ему такой поворот в разговоре. Он осторожно покосился на Тео.

— На это можно закрыть глаза, если женщина справляется с «Трибуной».

Тео взорвался:

— Я же сказал, что дело она знает!

— Убей, не пойму, к чему ты клонишь.

Тео шумно вздохнул и махнул рукой.

— Я веду к тому, что безнадежно… запутался… с особой под кодовым названием «Неприятность»…

Взгляды братьев встретились. Проклятье, с грустью подумал Майкл. Вероятно, французы правы — во всем ищите женщину.

— Послушай, я готов тебе помочь, хотя бы советом, но как, если ты не говоришь, что, черт побери, произошло. Какие неприятности? Я же вижу, как ты расстроен. Так скажи!

Тео смотрел на брата, внутренне решая, стоит ли, но, поколебавшись несколько минут и допив коньяк, все-таки рассказал правду.

— Я влюбился, вот и все.

Слова повисли в воздухе между ними. Майкл протянул руку и сжал плечо брата.

— О'кей, этим все сказано.

Тео ударил кулаком по столу.

— Проклятье, ты не понимаешь!

— Тогда давай уточним. Она отказала тебе, когда ты сделал ей предложение?

— Нет. — У Тео горько опустились уголки рта. — Я не сказал ей этого.

— Не сказал?

— Нет, и хорошо, что не успел… Понимаешь… Я… я застал ее с другим мужчиной.

У Майкла защемило сердце, стало нестерпимо обидно за брата, достойного быть счастливым, ан нет.

— Послушай, если она такая сучка…

Тео схватил Майкла за ворот халата с такой силой, словно перед ним самый настоящий враг.

— Не называй ее так, — процедил он сквозь зубы.

После секундного замешательства они почти одновременно рассмеялись.

— Извини, Тео. — Майкл слегка толкнул брата в плечо. — Это только доказывает, что некоторые вещи не меняются. У тебя так и остался характер вспыльчивого носорога.

— Я же извинился, Майкл. Тебе мало?

— Дело не во мне. Ты просто влюблен, чудак.

— Нет, — покачал головой Тео. — Уже нет.

— Поверь, — сухо возразил Майкл. — У тебя налицо все симптомы. — Он откашлялся. — Ты уверен, что застал ее с каким-то парнем? Иногда одно кажется совсем другим.

— Ага. Примерно то же самое сказала и она.

— А именно?

Тео тяжко вздохнул.

— Сказала, что не будет оправдываться… Вернее так: если я не верю ей, то все равно между нами ничего не получится.

— Правильно!

— Много ты понимаешь… Есть такая порода женщин, от которых можно ожидать чего угодно.

— Как Лиз? — впервые Майкл выразил свое отношение к супруге брата, вложив в интонацию все свое презрение.

— Да!.. Нет… Рената совсем на нее не похожа. Она не испорченная и не вульгарная. Рената не дешевка, пойми! Но она… крутая. Я хочу сказать, что она сильная женщина. Внутренне. И такая красивая… — Тео чуть не застонал в бессильной муке. — Думаю, я спятил.

— Дай-ка мне разобраться, — медленно проговорил Майкл, — Она неиспорченная. Внутренне сильная, гордая… Я прав пока?.. Только не перебивай и дай договорить, хорошо? Ко всему прочему еще и красивая. В целом могу представить, почему ты полюбил как раз такую. Не могу представить другого — почему именно цельной и гордой женщине ты не поверил? Такие обычно не врут.

— Майкл, у тебя теоретически все получается просто, а я говорю тебе, что видел собственными глазами.

— Кроме глаз, у человека, как известно, есть еще и сердце. Ты мучаешься, потому что оно говорит тебе несколько другое.

— Ты что же, предлагаешь мне зажмуриться? — усмехнулся Тео.

— Нет. Вспомни отца. Он смотрел на нас каждый день подозрительно и видел все наши поступки в дурном свете.

— Они иногда такими и были, Майкл, — мои, во всяком случае.

— Неправда! Ты всегда был отличным парнем, только нужно было это понять. Некоторые отцы учат своих сыновей играть в мяч или ловить рыбу, а старик невольно учил нас не верить никому и ничему. Не будь упрямым ослом и лучше послушай свое сердце. Потому что подозрение еще не доказательство, — спокойно закончил Майкл.

Они помолчали, еще налили и выпили, прежде чем Тео глухо сказал:

— Тебе бы она понравилась.

— Рената Бранч?

— Да. Она тоже называла меня упрямым… Точно, ты был бы от нее в восторге! И наверняка решил бы, что она воплощение всего, чего только может желать мужчина…

Повисла долгая тишина.

— А не упустил ли ты свое счастье, старина?

Тео как-то отрешенно взглянул на брата.

— Воз-мож-но…

Майкл печально вздохнул и тихо сказал:

— Тогда вернись к ней. Бери билет и лети обратно.

— Не могу. Она не захочет меня видеть. Она сказала: «Уходи и больше никогда не возвращайся…» А я не знаю, как буду жить, если потеряю ее…

Рената сидела на кухне и пила самый отвратительный на вкус кофе, но не могла ни на кого пожаловаться, ибо готовила его сама. Во рту было горько. На душе тоже.

Хуже всего, что сегодня понедельник и придется идти на студию. Впрочем, в десять можно позвонить Энн, сказать, что прихворнула. Нет, врать не будет, просто скажет, что расклеилась и хочет собраться с мыслями. С какими? В голове пустота. Весь вчерашний день металась по дому, хоть бы прибралась… Сил нет и желания. Ничего не хочется. У-у-у… Хоть вой. Вой бейся головой об стену.

С трудом она заставила себя подняться. Как будто после долгой, тяжелой болезни склонилась, чтобы собрать с полу еще кое-где валявшиеся розы. С отвращением швырнула их в мусорное ведро. Содранную с софы голубую простыню, лежавшую тоже на полу, запихнула в стиральную машину. Туфли-лодочки, платье и прочее рассовала по местам.

Две бессонные ночи оставили на ее лице глубокий след. Под глазами — черно, осунулась, глаза как у помешанной.

У-у-у…

О виновнике своей драмы — Хедли — старалась не думать. «Мавр» сделал свое дело… Но убил ее все-таки не он, а Анджер, тот, с кем пришла к ней любовь… Лучше бы не знать, что это такое! Как нестерпимо больно и нечем дышать, какой бессмысленной кажется жизнь, если твою любовь ждет такой конец…

Восемь часов. Или лучше пойти на студию?

Рената заставила себя принять душ, но на большее ее не хватило — даже не стала искать косметичку.

В гостиной на глаза ей попалась канцелярская папка, где она держала сценарные разработки «Трибуны». Одни нужно прочитать, другие поправить, довести до блеска, по третьим принять окончательное решение… Обычно она отводила на это воскресенье. Обычно. Обычно. Обычно!.. Все изменилось. Привычный распорядок, ритм. И она уже не она. И станет ли прежней Ренатой Бранч, сумеет ли вернуться к самой себе? Что-то внутри нее сломалось. Уж лучше бы поплакала навзрыд, но слез нет. Окаменела.

Уже девять. Она шагала из угла в угол, в такт шагам качая головой: Тео, Тео, Тео. Потом взяла себя в руки. Нельзя так. Нельзя распускаться. Нельзя перебирать в уме слова, фразы, взгляды, улыбку, вспоминать про дождь, хижину, страсть… Боже! Каким счастьем была та поездка! Неужели она всегда будет помнить о ней? Хуже такой казни ничего не может быть… А он? Тоже будет помнить или благополучно забудет?.. Почему он ей не поверил? Как смел усомниться!.. Как обманул ее надежды!

Десять — пора звонить. Начало рабочего дня. Нет — звонить не надо: вдруг трубку возьмет он? Она не хочет даже его голос слышать. Не от злости, а потому что станет совсем невмоготу.

Раздался звонок у входной двери. Рената встрепенулась, но с места не сдвинулась. Наверное, соседка, кому еще быть? Подумала открыть, но не стала.

За окном уже во всю гремел город. Мотоциклы, машины. Никогда шум не мешал ей, а теперь словно давит на перепонки. Рената задергивает занавеску и снова как сомнамбула бродит взад и вперед по комнате.

Одиннадцать. Сейчас наверняка позвонит Энн. Деликатно подождет и — коли хозяйки все еще нет на месте — начнет беспокоиться. Славная девушка, с ней хорошо работалось. Возможно, больше не придется…

Раздался звонок, и Рената сразу сняла трубку, уверенная, чей голос услышит.

— Да?

— Рена, это я… Я звонил в дверь, но ты не открыла. Пожалуйста, не клади трубку. Милая моя девочка… Я люблю тебя.

…Она не вскрикнула от радости, не расплакалась. Слова, которые она жаждала услышать, падали ей в душу, когда та уже окаменела.

— Я так много должен сказать тебе. Любимая, я и не знал, что значит любить, пока ты не вошла в мою жизнь. Я должен был это понять сразу, а понял до конца, лишь когда тебя потерял… Ты слушаешь, и это дает мне надежду… Нам надежду?

По щекам Ренаты потекли слезы.

— Я на углу, в этом маленьком заведении, которое называется «Манана», или «Завтра». Если завтра у нас с тобой есть — приди сюда. Я буду ждать утро, день, ночь… Ты слышишь меня? Рена, пожалуйста! Если ты придешь, я без всяких слов пойму, что ты тоже любишь меня. Тогда я скажу тебе: выходи за меня замуж, потому что мне нет без тебя жизни.

Рената уронила трубку.

Гудки отбоя звучали в ушах Анджера, как будто стучал молот. Он словно оглох. И улица для него, будто в немом кино, — без единого Звука. Одни гудки в трубке. И только когда парадная дверь напротив распахнулась — он еще не видя, интуитивно кинулся навстречу своей любимой.

Говорят, что по статистике влюбленные чаще всего попадают под автомобили, потому что, ослепленные чувством, ничего не замечают вокруг.

Рената и Тео тоже ничего не заметили. Они встретились прямо посреди ревущего потока и застыли обнявшись. Долгий поцелуй смешался со слезами обоих.

Машины сигналили громкими гудками, осторожно объезжая молодую пару. Они салютовали любви…