Эта глава посвящена прошлому магии, приключениям и похождениям тех, кого молва нарекла великими кудесниками и волшебниками. Она не претендует на полное освещение истории колдовства, ее цель иная: на примере отдельных страниц и моментов из истории магии показать «механизмы» производства чудес, раскрыть секреты кудесников древности, нового и новейшего времени, выяснить, какому богу они поклонялись, что способствовало их процветанию и преуспеванию. Начнем с рассказа о «чудесах», творимых жрецами в языческих храмах древности. Наибольшей славой в то время пользовались древнеегипетские жрецы.
СЕКРЕТЫ ЕГИПЕТСКИХ ЖРЕЦОВ
Преклонение перед чудесными способностями древнеегипетских жрецов стало обычным явлением в Западной Европе в XIX веке после выхода в свет целого ряда оккультных сочинений о далеком прошлом рода человеческого. В сочинениях французского мистика Салвета «Оккультная наука», французского оккультиста Боска «Разоблаченная Изида» и во многих других яркими красками живописалось, какими сверхъестественными познаниями и умениями обладали служители египетских храмов. Под влиянием этих книг в XX столетии было написано множество аналогичных сочинений с характерными названиями «Загадки науки», «Мистическая наука фараонов» и т. д., авторы которых довольно безапелляционно утверждали, что жрецы с берегов Нила обладали знанием тайных формул Вселенной, позволявшим их владельцам творить буквально чудеса.
В одной из таких книг, в сочинении английского оккультиста А. Кеннона «Тень судьбы. Власть кармы», в частности, обо всем этом говорится следующим образом. Магия есть знание законов гармонии, существующей повсюду в мире. В эпоху Атлантиды, которую по праву можно назвать золотым веком общества, человеческие существа обладали знанием, позволявшим им контролировать силы природы. После трагического катаклизма, который уничтожил континент и существовавшую на нем великую цивилизацию, несколько выдающихся атлантов, спасшихся благодаря своим чудесным способностям от гнева богов, переселились в близлежащие страны, пребывавшие в то время в состоянии дикости. Там они передали свое знание некоторым достойным людям и тем самым выполнили свою миссию — спасли от забвения великое искусство магии. Одной из таких стран был Египет, который благодаря магии атлантов вскоре превратился в великую державу. Египетские жрецы, наследники великих атлантов, в своих храмах демонстрировали мощь и силу магического искусства (см.: 79, 54 — 55).
Коллега Кеннона по оккультному ремеслу и его соотечественник, некий Эдвин Фелстис в статье, опубликованной в английском журнале «Лайт», пошел еще дальше, а именно — перечислил все «достижения» и «открытия» египтян, полученные с помощью магии.
Во-первых, это «телевидение», в основе которого лежали, однако, не. достижения электротехники, а магические способности египтян читать прошлое, настоящее и будущее на поверхности воды. На чистой, незамутненной водяной глади возникали реальные картины природы и общественной жизни.
Во-вторых, это способность проектировать свою астральную форму на любое расстояние для того, чтобы передать срочное послание жене, детям, другим родственникам.
В-третьих, это способность внезапно исчезать и появляться в помещении, на улице и т. д. Вероятно, именно к этому приему позднее прибег Иисус Христос, когда ему угрожали побитием камнями.
В-четвертых, способность наносить тот или иной ущерб своему противнику на расстоянии. Этим объясняются великие победы египетской армии в глубокой древности.
В-пятых, левитация (способность подниматься в воздух без помощи аппаратов). Все египетские пирамиды были воздвигнуты исключительно путем левитации.
В-шестых, средства связи с другими планетами. В качестве этих средств выступали души, которые, освободившись от своего физического тела в момент так называемой смерти, продолжали существовать в другом измерении и по воле мага совершали космические путешествия (см.: 92).
Традиция считать, что египетские жрецы обладали знанием вселенской «мудрости», а посему и сверхъестественными способностями, восходит еще ко временам Древней Греции. Греки, путешествуя по Египту, были свидетелями многочисленных «чудес», исполняемых служителями якобы посредством магии и колдовства. Понять жителей древних Афин или Милета на так уж и трудно. Представим на мгновение себя в их положении, перенесемся на тысячи лет назад, посмотрим на окружающее их глазами.
...Вот в темном зале величественного храма собирается толпа верующих. Идет ночная служба в честь бога Осириса. Раздаются неземные голоса, звучит небесная музыка. Воздух наполнен ароматическими запахами, от которых кружится голова. Наконец, появляется верховный жрец с таинственно мерцающим факелом в руке. Он останавливается около задней степы святилища и начинает заклинать божество снизойти в храм. Выкрикнув последние слова заклинания, жрец высоко поднимает руку с факелом, будто бы случайно касаясь стены. И чудо свершилось: во тьме ослепительно ярко вспыхивает фигура Осириса...
Египетские храмы славились чудесами, своим происхождением будто бы обязанными магическому искусству их служителей. В дошедшем до наших дней храме Абу-Симбел, вырубленном в скалах на берегу Нила, два раза в год (19 октября и 21 февраля) праздновалось великое событие — день рождения фараона Рамзеса, бога солнца, и годовщина его восшествия на престол. В эти дни верующим, собравшимся в темном зале храма в честь бога солнца Рамзеса, являлось чудо в виде светящейся фигуры самого бога-фараона.
В храмах Александрии на стенах близ алтаря появлялся, по требованию жрецов, лик божества. В других храмах демонстрировались аналогичные сверхъестественные чудеса: при вспышках молний, раскатах грома, дрожании земли и пола среди мрака святилищ появлялись в блестящей одежде и с лучезарными венцами боги; сами собой распахивались двери; скульптуры и статуи богов начинали двигаться, простирая к молящимся руки, плакать; сам по себе в зале вспыхивал жертвенный огонь; непонятно откуда раздавались таинственные звуки, небесная музыка и т. п.
Египетский народ, а вместе с ним и путешественники из Древней Греции не понимали природы этих чудес и приписывали их сверхъестественным способностям жрецов, их магическому искусству. Изумление и восхищение греков таинственными способностями древнеегипетских жрецов нашло свое отражение во многих античных трудах по истории, географии и даже философии. Нынешние же оккультисты щедро пользуются античными источниками, выискивая там описания египетских «чудес» и выдавая их за исторические свидетельства того, что древние благодаря знанию тайных сил Вселенной обладали сверхъестественным могуществом и властью над природой и богами. При этом авторы оккультных сочинений забывают поведать своим читателям то, что стало известно еще в середине XIX столетия, когда ученые разобрались в природе мнимых чудес древнеегипетских жрецов-магов.
Вот что, к примеру, писал в те годы о жреческих «чудесах» в книге «Рассказы о темных предметах, о волшебстве, натуральной магии, обманах чувств, суевериях, фокусничестве» русский ученый М. С. Хотииский: «История неоспоримо доказала нам, что языческие жрецы Древнего мира следовали обдуманной системе обманов, действовавших на суеверие народа, и извлекали из того выгоды, сообразные с скрытыми целями» (70, 178).
Хотинский отмечал: «Предмет натуральной магии чрезвычайно обширен, потому что жизнь древних... обществ была неразрывно связана с таинственными действиями и влияниями языческих жрецов или с суевериями, поддерживаемыми невежеством и личными выгодами немногих людей, знавших некоторые физические законы, недоступные толпе. Все тайны магии заключались в немногих механических, химических, физических и физиологических процессах» (70, 103).
Хотинского поддержали и другие ученые. В 1923 году, в то время как французы зачитывались оккультными сочинениями аббата Т. Море «Загадки науки» и «Мистическая паука фараонов», парижский ученый-химик Пьер Пиоб арендовал зал театра, который декорировал под египетский храм. Рекламные объявления взывали к парижанам: «Чудеса жреческой магии. Секреты египетских храмов!» На сцену ученый и его помощники-лаборанты вышли в жреческих одеяниях. Пьер Пиоб обратился к собравшимся (см.: 72, 171—174).
— В последние дни парижане только и говорят о волшебной науке Древнего Египта. Я хочу заверить вас, что ничего сверхъестественного в знаниях и искусствах служителей египетских храмов не было. А для этого воспроизведу те чудеса древних жрецов, которые некоторыми нечистоплотными авторами выдаются за некую тайную науку. Перед демонстрацией псевдочудес храмовой магии Древнего Египта Пиоб сообщил краткие сведения о химических познаниях египтян. Из его. слов явствовало, что египетские жрецы владели секретом получения целого ряда химических веществ, с помощью которых они и творили свои «чудеса». Так, им были известны методы получения несгораемых составов. Они умели посредством гамея и мышьяка получать из меди сплавы, внешне похожие на золото и серебро. Нередко открытые ими химические соединения посвящались божествам. Так, одно из известных нам соединений натрия — аммоний было названо по имени бога Амона. Египетские жрецы и ремесленники производили такие яркие и прочные краски, что они не потускнели за тысячелетия. Они открыли секрет мумифицирования трупов: слово.«мумия» свое начало берет от названия специального вещества «мум», которое помещалось внутри тела вместо изъятых из него внутренних органов.
Информировав публику о естественном характере химических познаний египетских жрецов, Пиоб перешел к демонстрации некоторых «чудес», о которых так много говорилось в оккультных романах. В частности, преподносилось как нечто сверхъестественное то, что люди, приносимые в жертву Амону во время праздника новолуния, никогда не издавали ни малейшего звука, стона. Пиоб воспроизвел это «чудо». Правда, эксперимент был поставлен не над человеком, а над овцой. На глазах у зрителей ученый разрезал живую овцу на куски, и та не оказала ни малейшего сопротивления, не издала ни малейшего звука. После этого Пиоб раскрыл секрет. Оказывается, незаметно для публики овца получила кусок сахара, облитого ядом кураре (изоциановой кислотой), что и вызвало у нее паралич нервов. Владея этим «секретом», храмовые служители и устраивали «безболезненные жертвоприношения». Известно, что соединение извести и серы образует многосернистый калий. Предмет, пропитанный этим веществом и затем выставленный на солнце, воспримет солнечные лучи и, перенесенный затем в темное помещение, начнет светиться. Около Асуана имелись значительные залежи извести, а также большое число сернистых рудников. Проделав нехитрую химическую реакцию, жрецы близлежащих храмов фабриковали свои чудеса, основанные на явлениях люминесценции (свечения). Во время торжественных празднеств на светящихся стенах святилищ возникали огромные тени богов.
Пиоб продемонстрировал это жреческое «чудо». Стена в глубине сцены засветилась разноцветными огоньками, а почти на уровне сцены заполыхал огонь. Повалил густой белый дым, вскоре окутавший весь зал. Его сменила полная тьма, и в это время стена на сцене окрасилась в зеленоватый цвет и на ней явственно обрисовалась огромная черная тень человека. Стена заранее была обработана смесью азотнокислых солей, сернистой сурьмой. Под воздействием специального состава, изготовленного Пиобом, сернистая сурьма давала красноватое свечение, а азотнокислый барий вспыхивал зеленым цветом. Синий огонь и белый дым явились результатом того, что помощники ученого рассыпали на полу около стены самовоспламеняющийся порошок. Затем в темноте зажигали бенгальский огонь, при свете которого стена, покрытая смесью, светилась. В то же время участок, не обработанный этой смесью, оставался темным. Это темное пятно и имитировало тень человека, которого жрецы именовали божеством. Существовало множество других способов вызывания богов. Надо было только нарисовать заранее на стене святилища асфальтовым или другим горючим веществом изображение бога. Затем помещение наполнялось верующими. Зал погружался во тьму. Мерцающий факел оставался только в руке жреца. Тот произносил заклинания, совершал другие магические действия и в заключение высоко поднимал факел, будто случайно касаясь им стены. И в тот же миг в святилище возникала огненная фигура бога. Так жрецы, например, вызывали бога Осириса в день празднования его смерти и воскрешения, о котором мы рассказали выше.
Для трюков с видениями божеств жрецы широко использовали оптические приспособления, посредством которых на стены храмов они проецировали заранее изготовленное живописное или скульптурное изображение бога. Такими видениями и прославились известные в древности александрийские храмы. На стене возле алтаря появлялось вначале небольшое цветное пятно, затем оно становилось все больше и ярче и, наконец, превращалось в святой лик. Фокус был элементарный. Исполнялся с помощью освещавшегося светом изображения, стоящего перед громадным зеркалом. Все это пряталось за алтарем и оттуда проецировалось на ближайшую стену. По существу, это было первое открытие волшебного фонаря, которым совсем еще недавно играли дети. На оптических трюках были основаны и многие другие храмовые «чудеса». Археолог Лайярд, например, обнаружил в развалинах Ниневии искусно отполированную хрустальную плоско-выпуклую линзу. Фокусное расстояние ее равнялось 10,7 см. Жрецы использовали ее для зажигания огня на алтаре. А регулировали время явления этого «чуда», как и других, по водяным часам, появившимся еще 35 столетий тому назад.
А вот еще одно хитрое изобретение древних жрецов, показанное Пиобом. Снова погас свет, и ученый вызвал на сцену танцовщиц, которые стали кружиться в медленном и торжественном танце. Их было хорошо видно и во мраке, так как одежда их мерцала странным блеском. Но периодически то одна, то другая, а то и все вместе они пропадали, хотя и были слышны их голоса, движения ног. Дело в том, что одежда танцовщиц, исполненная в форме египетских тупик, была покрыта раствором, содержащим большое количество бактерий, в темноте начинающих светиться. Этим и объясняется мерцающий свет одеяний балерин. Однако углекислый газ убивает бактерии, и поэтому танцовщицы, подойдя к тому месту сцены, где незаметно для зрителей были спрятаны емкости с этим газом, внезапно исчезали. На знании свойств бактерии, которыми был постоянно наполнен воздух сырой долины Нила, и основывался известный жреческий трюк, получивший название «хоровода духов-невидимок».
Самые различные области знания использовались древними жрецами для фабрикации «чудес». «Чудо» заклинания солнца в храме Абу-Симбел, о котором шла речь выше, было результатам астрономических расчетов архитекторов-жрецов, строивших храм. Он был спроектирован так, чтобы два раза в год, 19 октября и 21 февраля, первый луч солнца, поднимающегося из-за горы, что на другом берегу Нила, точно в рассчитанное время проникал в специальное отверстие в подземном храме и высвечивал каменную статую солнечного божества — Рамзеса.
С целью внушения веры в чудеса египетские жрецы широко использовали и механические иллюзионы. Египетские боги, точнее, их механические подобия двигали руками, кивали головами, открывали и закрывали двери и т. д. В храмах нередко помещали механических птиц и змей, которые пели и шипели. Об устройстве этих иллюзионов знал еще греческий ученый Герон Александрийский (I. в. н. э.). Об одном из них он рассказал следующее. Во время богослужения храмовые двери распахивались сами по себе в тот момент, когда на алтаре разгоралось жаркое пламя. Это объяснялось вмешательством сверхъестественных сил. В действительности же в подножии алтаря была размещена пневматическая камера, соединенная трубой с закрытым со всех сторон котлом с водой, помещенным в подземелье храма. По мере того как воздух в пневматической камере под воздействием жара от огня расширялся и начинал давить на воду в котле, та выливалась в специальное ведро, присоединенное к нехитрой системе блоков. Как только вода наполняла ведро, оно, отягощенное весом влившейся в него жидкости, и открывало двери.
Хитроумные изобретения и иллюзионы применялись также и в храмах Древней Индии, Вавилона, Китая. Славилась, в частности, своими храмовыми иллюзионами Индия. Так, храм Виттала в городе Хампи в штате Карнатака имеет 56 гранитных колонн, подпирающих каменную крышу королевского зала без наружных стен. Эти колонны при ударе по ним рукой или каким-нибудь легким предметом издают звуки бубна, барабана, а также духовых и струнных музыкальных инструментов. Музыкальные звуки также издают колонны пещерного храма Махавира в Эллоре (штат Махараштра) и несколько колонн в грандиозном храме Минакши в городе Мадурай (штат Тамилнаду). Причем, чтобы получить звуковой эффект в храме Минакши, по его колоннам даже не нужно ударять, а достаточно их слегка погладить или надавить на них ладонью.
В Древнем Вавилоне в редком святилище верующих не благословляла статуя верховного божества, поднимавшая и опускавшая руки, в то время как на стоявшем рядом жертвеннике загорался жаркий огонь. И чем богаче было жертвоприношение, тем щедрее храмовые служители подливали масла в огонь. А чем жарче тот горел, тем благосклоннее становился бог, все чаще и быстрее взмахивая руками. Трюк был не сложен. Вверху над жертвенником располагался обычный, закрытый со всех сторон, котел с кипящей водой. Он соединялся посредством замаскированной трубки с поршнем цилиндра, помещенного в подземелье храма. Пар из котла по трубке попадал в цилиндр, приводя в действие его поршень. Тот же в свою очередь приводил в действие рычаги механизма, расположенного внутри металлической фигуры бога. Вода же в котле закипала от огня, горевшего на жертвеннике.
Нередко в древних храмах хитроумные жрецы размещали даже автоматы, которые, проглотив монету, выливали порцию святой воды. Другие автоматы тем, кто был не прочь отведать, помимо святой водицы, чего-либо покрепче, наливали различные опьяняющие напитки. Подобные автоматы, время создания которых — III век до и. э., были обнаружены на острове Фере. В древности такие автоматы пользовались большой популярностью. Например, широко в те времена был известен описанный Плинием фонтан на острове Андросе, из которого била вода попеременно с вином. А знаменитый фонтан в Древнем Риме во время триумфального шествия императора Августа после возвращения из сицилийского похода внезапно стал изливать не воду, а масло. В Эвлиде три каменные урны, посвященные Бахусу, в день празднества этого бога сами собой наливались вином, которое невозможно было вычерпать до конца.
Так при помощи вполне естественных знаний и умений египетские жрецы, как и их коллеги в Древнем Вавилоне, Китае, Индии, Греции и Риме, внушали веру в свое сверхъестественное могущество. Они добивались для своих храмов славы, а для себя — доходов.
Воспоминания о всесилии и виртуозности древнеегипетских жрецов не давали спать спокойно многим поколениям авантюристов и проходимцев. Наиболее колоритна фигура графа Калиостро.
ВЕЛИКИЙ КОПТ И ДРУГИЕ
Графа Калиостро среди прочих авантюристов прошлого отличают масштабность, артистичность и наглость. Наше повествование о громких «подвигах» великого сицилианского кудесника мы начнем с того момента, когда он появился во Франции и торжественно въехал в Страсбург (см.: 68, 3—37).
Это случилось 15 сентября 1780 года. С утра его ожидала огромная толпа. Все говорили только о нем, великом маге и кудеснике графе Калиостро. О происхождении графа шли самые разнородные толки. Рассказывали о его похождениях и путешествиях по миру, о несметных сокровищах, которые он добыл, превращая в золото неблагородные металлы. По мнению одних, он был святым, свыше вдохновленным пророком, божьей милостью наделенным даром творить чудеса. По мнению других, все им творимые чудеса объясняются его обширными познаниями. По словам же третьих, он не кто иной, как слуга дьявола, нечистая сила, посланная с миссией на землю.
Пока же шли эти слухи, человек, которого с нетерпением ожидали, прибыл к Кельнскому мосту, окруженный многочисленной свитой прислуги и лакеев в роскошных ливреях. То была царственная роскошь. Рядом с ним в открытой коляске ехала его жена Лоренция Феличиане, блистая богатыми одеждами, в сиянии молодости и красоты.
Въезд Калиостро в столицу Эльзаса был триумфальным. Триумф не был поколеблен даже незначительным инцидентом, случившимся на мосту. Растерянности Калиостро никто не заметил. А случилось вот что.
В момент, когда кортеж вступил на Кельнский мост, из толпы раздался вопль, и почти тут же перед лошадьми бросился старик и, остановив экипаж, закричал: «Это он. Хватайте его!» И гневно обратившись к самому Калиостро, старик затвердил: «Я узнал тебя. Где мои 60 унций золота? Мои 60 унций золота, мои 60 унций золота?»
Бледность и растерянность Калиостро, пот, проступивший на его лбу, никто не заметил. Замешательство графа было секундным. И хотя потрясение было глубоким, он быстро овладел собой и крикнул в толпу, чтобы этого безумца, одержимого нечистыми духами, убрали. Авторитет Калиостро был столь силен, а властный вид столь внушителен, что старика моментально схватили, надавали ему тумаков и отбросили в сторону. Теперь уже ничто не нарушало триумфального въезда Калиостро в ликующий город.
Радостные возгласы, благословения, перемежаемые, правда, и проклятиями, сопровождали графа до приготовленного заранее для него роскошного особняка, где в тот же день вечером великий кудесник продемонстрировал свои чудеса.
Зал, в котором Калиостро принимал высший свет Страсбурга, был обставлен с мрачной роскошью. Большое серебряное распятие в углу отбрасывало лучи прямо в публику. Стены задрапированы черным шелком. Помещение освещалось множеством свечей в массивных серебряных канделябрах, расположенных так, чтобы изображать магические формулы и символы. Стол был накрыт черной скатертью, на которой золотыми нитями были вышиты заклинания и магические эмблемы. На нем были расставлены белые человеческие черепа, фигуры египетских божеств, сосуды с эликсирами, в центре — таинственный стеклянный шар, наполненный хрустально-прозрачной водой.
Сам Калиостро был одет в костюм Великого копта, состоявший из черной шелковой одежды с вышитыми на ней красными иероглифами. На голове графа был египетский убор с повязками, собранными в складки, обхватывавшими его голову и затем спускавшимися на плечи. Повязки были из золотой парчи. На лбу их сдерживал обруч, осыпанный драгоценными камнями. На груди крестообразно повязана изумрудного цвета лента, покрытая изображениями скарабеев и разноцветными буквами, вырезанными из металлов. На поясе из красного шелка висел широкий рыцарский меч с рукояткой в форме креста.
Свои выступления граф начинал просто: очерчивал на полу «магический круг» — и тот светился таинственным зеленоватым светом. В присутствии пораженной публики увеличивал в размерах бриллианты, превращал пеньковую мешковину в драгоценные ткани. Он также демонстрировал сосуд с магической жидкостью и, опустив в него до половины большой железный гвоздь, поданный ему зрителем из кучи точно таких же гвоздей, прошептав десяток заклинаний, вынимал его. Та часть гвоздя, что была опущена в сосуд, превратилась в золотую. Зрители могли в этом убедиться сами, подержав гвоздь в своих руках. Помимо этого, Калиостро восстанавливал сожженные и разорванные письма, угадывал карту, читал запечатанные в конвертах записки от зрителей и т. д.
Магический сеанс продолжался несколько часов. Заключительной частью его были манипуляции с волшебным шаром. Калиостро произносил на непонятном для присутствующих языке магические заклинания, после чего его помощники-духи «входили» в шар, наполненный водой, и вода медленно мутнела. Калиостро подводил к шару прорицательницу — свою жену Лоренцию, та опускалась на колени и, пристально вглядываясь в мутную воду сосуда, сбивчиво и туманно, выказывая высшую степень усилий, сообщала о том, что видела внутри. Якобы владея даром пророчества и ясновидения, она рассказывала о событиях, будто бы происходивших в сию минуту в Лондоне и Петербурге, Вене и Риме. Затем гас свет в зале, шар начинал светиться изнутри, и зрители могли видеть мелькающие в нем человеческие фигуры, иероглифические надписи и т. п. И наконец шар темнел.
— Возьмитесь все за руки! — командовал Калиостро.— Сейчас вы познаете истинные тайны Вселенной. Будьте осторожней!
Как бы пытаясь уберечь присутствующих в зале от чего-то непостижимо опасного, граф велел двум сидящим по краям зрителям взяться одной рукой за распятие, а другой — за руку соседа. И в тот же момент все одновременно ощутили что-то вроде резкого укола и странную дрожь в теле. Тотчас засверкало зеркало, что висело над столом. Казалось, открылось окно в «иной мир». В зеркале виднелись силуэты человеческих фигур, а присутствующим при этом казалось, что они очень похожи на тех людей, которых кудесник в это время называл. В заключение стол и зеркало окутывались облаком белого дыма, и на его фоне отчетливо вырисовывалась фигура двигающегося человека. Внезапно блеснули молнии, раздались звуки грома, и наступила темнота. Когда свет вновь появился, все исчезло. Магический сеанс закончился.
Все увиденное привело в глубокий трепет присутствующих. И когда они потихоньку расходились по домам после сеанса магии, они были глубоко убеждены, что видели подлинные чудеса и что Калиостро — великий маг и волшебник. В течение почти трех лет, которые граф провел в Страсбурге, перед ним заискивали и его ласкали самые избранные из местной знати, судейства и духовенства. Из числа последних у мага появился и большой друг — кардинал до Роган.
Однако у Калиостро появились и противники. Медицинский факультет Страсбургского университета обследовал пациентов графа и установил, что граф «рискует жизнью многих людей», проводя с ними сеансы волшебного исцеления. Исследовав же чудодейственный эликсир «Борода Юпитера», сделанный якобы из философского камня и обещающий его покупателю вечную молодость, факультет установил: в его состав входят самые обычные органические вещества, растворенные в простой речной воде. Все больше и упорнее стали поговаривать, что граф обманывает легковерных. Все больше слушателей собиралось вокруг старика, который чуть не повредил триумфальному въезду Калиостро в город. Графа взяли под защиту кардинал и военный комендант города — большие поклонники его таланта. И тем не менее через некоторое время Калиостро, дабы избежать надоедливого критического внимания своих оппонентов, отправился вначале в Бордо, затем в Лион и 30 января 1785 года въехал в Париж.
Что заставляло графа Калиостро скитаться по городам Франции? Сам он в мемуарах туманно писал о каких-то преследованиях, о вышедших из ума людях, надоедавших ему бессмысленными претензиями. Очевидно, среди них был и уже знакомый нам по происшествию на Кельнском мосту старик, решивший добиться своего и потому не отстававший от великого копта в его странствиях.
В Париже Калиостро остановился в одном из самых аристократических районов города, на улице Сен-Клод, в фешенебельном особняке. И опять он выступает в роли волшебника и кудесника, великого мага. Слава его огромна: всякий желал быть свидетелем чудес Калиостро. Тот, кто не мог их видеть (за вход к графу взималось 100 луидоров), с упоением слушал рассказы о них. Сам король Людовик XVI издал указ, согласно которому посмевший нанести обиду или оскорбление Калиостро обвинялся в оскорблении самого королевского величества.
В ото же время Калиостро провозглашает себя основателем нового магического ордена египетского франкмасонства и устраивает тайные собрания, на которых посвящает в члены ордена самых избранных людей Франции. На этих собраниях самому Калиостро присваивают титул Великого копта ордена, и он принимается за пропаганду догматов нового масонского течения.
Пытаясь закрепить свое положение во Франции, Калиостро решил поставить свое «искусство» и «способности» на службу интересам своих хозяев — высших слоев французского общества. И вот кудесник объявляет, что на интимном ужине для шести знатных особ он вызовет с того света мертвецов, то есть духов. Ужин происходит на улице Сен-Клод, в особняке Калиостро.
В полночь все в сборе. В зале с неслыханной роскошью накрыт круглый стол. После того как подали ужин, слуги были отосланы под угрозой немедленной смерти, если они попытаются открыть двери прежде, чем их позовут. Гаснут свечи. Великий копт граф Калиостро начинает свое таинство. В зале появляются духи французских просветителей, чьи свободолюбивые произведения были в то время, как никогда, популярны во Франции...
По всему Парижу, а затем по всей Франции разнеслась молва о том, как вызванные божественным Калиостро призраки популярных в народе обличителей монархии и деспотизма, религии и суеверия — великих просветителей-энциклопедистов — отрекались от своих дерзких земных слов и дел. Вызванный с того света призрак философа-материалиста Дидро якобы произнес: «Я не был ученым, как меня считали; когда я писал, моя память подсказывала мне то, что я некогда читал, и я заимствовал то там, то сям. От этого происходит отсутствие связи в моих произведениях, которые через 50 лет будут забыты. Энциклопедия, которую удостаивают мне приписывать, мне не принадлежит. Роль редактора заключается в том, чтобы привести в порядок имеющийся материал. Тот, кто выказал более таланта в деле энциклопедии,— это составитель оглавления».
Другой выдающийся мыслитель, непримиримый обличитель монархии и ее слуг в мирской и церковной одежде, Вольтер устами своего призрака будто бы произнес: «Я сильно одобрял писание энциклопедии, так как считал его на руку моим философским воззрениям. Теперь же относительно своей философии точно знаю, что был не прав. После смерти мне пришлось узнать столько нового, столько удивительных вещей, что мои прежние взгляды полностью рухнули» (68, 18—19). Духи других французских философов-материалистов с помощью Калиостро аналогичным образом каялись в своем прошлом безверии, в своих прегрешениях против церкви, монархии, отрекались от своих взглядов и произведений.
Так волшебные силы, «подвластные» Калиостро, стали служить верой и правдой тем, кто был щедр к их хозяину...
И все же Великий копт по ночам нередко беспокойно ворочается в постели, проводя ночи без сна. Тревожные мысли одолевают его. Все чаще и чаще вспоминает он того старика, который бросился на него в день въезда в Страсбург и затем преследовал и в Бордо, и в Лионе. А ну как он появится и в Париже? И спасут ли Великого копта его покровители, которые сегодня клянутся в преданности? Не отвернутся ли они от него, когда узнают темное прошлое Калиостро?
Но кто же этот старик? Что в действительности произошло 15 сентября 1780 года па Кельнском мосту в Страсбурге? А в тот день произошла встреча преступника и его жертвы, которые не встречались около 20 лет и тем не менее сразу же узнали друг друга. Но чтобы все стало ясным, следует обратиться к годам молодости Калиостро, к его прошлому, которое он искусно скрывал.
Родился Калиостро 8 июня 1743 года в итальянском городе Палермо в бедной семье. Звали его Джузеппе Бальзамо. У него рано развилось воображение, склонность к фантазированию, а также тяга к плутовству, мошенничеству. Он распускал по Палермо слухи о своем знатном происхождении, о том, что его мать — азиатская княгиня. Рассказывал о том, что общается с потусторонними силами. И добился своего. По городу распространилась молва, будто бы молодой Джузеппе нередко встречается с ангелами, которые делятся с ним своими секретами.
В то же время в Палермо проживал золотых дел мастер по прозвищу Марано. Скупец, ростовщик, крайне суеверный человек, он верил всем сказкам о возможностях магии. Марано часто надували различные шарлатаны. Но значительные потери, которые он в результате своего суеверия понес, но слишком его исправили. И вот, прослышав о молодом человеке, который, как говорили, общается с существами «оттуда», он решился еще раз попытать счастья.
При встрече с Бальзамо золотых дел мастер обратился к тому с просьбой помочь посредством его сверхъестественных способностей вернуть деньги, потерянные им по милости фальшивых алхимиков, и по возможности их увеличить. Джузеппе Бальзамо любезно согласился.
На следующий день они встретились ни свет ни заря за городом и отправились к подземелью, расположенному в 15 милях от Палермо. Бальзамо, указав на подземный грот, сказал, что в нем находятся сокровища, к которым он не может прикоснуться, дабы не утратить своей святости и чистоты, но для другого человека они могут быть доступны. И хотя сокровища стерегут адские духи, ангелы-хранители Бальзамо помогут его получить.. И Бальзамо обратился к своим ангелам-хранителям, вопрошая, может ли Марано получить сокровище.
Из подземелья раздался глухой голос, который вещал:
— 60 унций жемчуга, 60 унций рубинов, 60 унций алмазов в кованом золотом ларце весом в 120 унций. Адские духи, стерегущие это сокровище, вручат его честному человеку, которого представил наш друг, если он имеет 50 лет, если он не христианин, если... если... если...
Закончилась речь последним условием:
— Если он при входе в грот, прежде чем в него вступить, сложит 60 унций золота в пользу сторожей.
Всем этим условиям Марано удовлетворял. Были у пего и деньги, которые он по совету Бальзамо захватил с собой. Обрадованный перспективой близкой наживы, Марано поспешил вынуть из-за пазухи мешок с деньгами и, отсчитав нужную сумму, сложил ее в определенном месте и вошел в грот. Он спускался все глубже и глубже... Внезапно перед ним выросли три огромные темные тени...
Марано смело двинулся мимо них: ведь адские духи должны быть заговорены ангелами Бальзамо. Однако, как только он поравнялся с ними, они набросились па него и стали вертеть и бросать, осыпая ударами рук и ног. Напрасно несчастный взывал к ангелам-хранителям Бальзамо, они оставались глухи, тогда как сила ударов, получаемых им, удваивалась. Наконец, избитый старик упал лицом на землю, и в этот момент отчетливый глухой голос приказал ему лежать неподвижно и молча, под угрозой, что ему наступит конец, если он шевельнется. Несчастный постарался не ослушаться.
Когда Марано пришел в себя и отсутствие всякого шума придало ему отваги поднять голову, он увидел, что вокруг никого нет, и пополз, как мог. Докарабкавшись до выхода из этой ужасной пещеры, он оглянулся вокруг. Никого! Ни души! Трех дьяволов, Бальзамо и золота как не бывало.
Читатель, конечно же, догадался, что это была ловкая проделка молодого Бальзамо и его друзей, которые решили разбогатеть на 60 унций золота, воспользовавшись суеверием старого Марано. Понял это в конце концов и сам золотых дел мастер и на другой день отправился в суд с жалобой, но Бальзамо уже покинул Палермо.
Волей случая Бальзамо оказался в египетской Александрии, где близко сошелся с уличными фокусниками. От них он узнал много интересного, впоследствии очень пригодившегося ему в его новых авантюрах. Он овладел приемами гипноза, изучил магические формулы, научился довольно сложным фокусам, собрал коллекцию экзотических предметов. Вернувшись в Европу, Бальзамо под разными именами (графа Гарата, маркиза де Анна, маркиза де Пелегрина, графа Фениче, Цисхиса и т. д.) продолжил свою опасную жизнь авантюриста. В Италии он свел знакомство с фальшивомонетчиками и оказался вместе со своей женой, столь же ловкой авантюристкой, как и он сам, в римской тюрьме. В Петербурге он пытается выдать себя за искусного лекаря, подменяя при этом взятого им для лечения годовалого младенца другим, здоровым. Подмена была раскрыта, и шарлатана принудили срочно покинуть северную Пальмиру. Оказавшись проездом в Варшаве, он выманил обманом у князя Понинского значительные средства. В Англии у мадам Фрей похитил дорогое бриллиантовое ожерелье и роскошный золотой ларец, убедив англичанку, что знает способы увеличить в размерах эти драгоценные изделия, предварительно закопав их в... землю. Когда же та обратилась в суд, британские присяжные вынуждены были оправдать мошенника из-за недостатка улик. Словом, шантаж, вымогательство, обман, кража, торговля поддельными завещаниями и патентами на титулы — вот основные занятия авантюриста. Он не останавливается в случае нужды даже перед торговлей собственной женой, вернее, ее телом, как это случилось в Швейцарии. Рим, Варшава, Барселона, Петербург, Вена, Женева — вот те города, где великий комбинатор ловко наживался на легковерии окружающих и откуда он должен был спешно бежать, дабы не завести слишком близкого знакомства со слугами закона.
Судьба его претерпела резкие изменения после того, как он во второй раз посетил Англию под именем Калиостро. Случилось это в 1776 году, когда он свел тесное знакомство с английскими масонами, учившими, что посредством магических церемоний и формул избранные богом люди могут управлять духами, вызывать тени покойников, превращать неблагородные металлы в золото. Трюки же Калиостро, связанные с превращением железных гвоздей в золотые, выращиванием бриллиантов и т. п., очень пришлись по душе английским масонам. Калиостро был принят в масонскую ложу. Его, в свою очередь, устраивало то, что старшие мастера в ложах не подвластны никому и никто не может контролировать их деятельность, их финансовые расходы. В срочном порядке изучив мистические ритуалы масонства, проштудировав оккультную литературу, проведя ревизию своего богатого репертуара фокусника-иллюзиониста и отобрав все наиболее подходящее для задуманного, Калиостро пустился в новую авантюру, сулящую ему золотые горы.
Он сам себя посвятил в круг «старших мастеров» франкмасонства и отправился в странствия по Европе. Везде он представлялся как инспектор масонов и одновременно как наследник древнеегипетских жрецов и их секретов, как адепт восточной магии и основатель нового, египетского ритуала. На своих магических сеансах он демонстрирует сверхъестественные чудеса, торгует эликсиром молодости. Доказывая эффективность последнего, Калиостро уверяет своих слушателей и зрителей, будто он столь стар, что был знаком с Александром Македонским, знал Иисуса Христа. Везде он собирает крупные суммы франков, фунтов, лир, значительная часть которых поступает в качестве взносов вступающих в основанную им ложу египетского франкмасонства.
И вот спустя 20 лет со дня первой в его жизни авантюры, в день въезда во Францию, Калиостро встретился со своей первой жертвой, которая его отнюдь не забыла. Не раскаяние, не сожаление о безрассудной молодости беспокоят Калиостро, когда он лежит без сна в своей спальне на улице Сен-Клод, в центре Парижа. Он боится, как бы обманутый им 25 лет назад Марано не обратился к парижским властям, а последние не занялись бы изучением его жизни. Ведь и во Франции до того, как превратиться в божественного Калиостро, он оставил следы своих отнюдь не законных деяний, за которые в свое время даже угодил за решетку. Как отнесутся к нему ого знатные покровители, когда узнают о его темном прошлом? Вот что беспокоит самозваного графа, заставляя его беспокойно ворочаться в постели, не давая уснуть.
Но зря беспокоился Калиостро. Старый Марано, испугавший его в Страсбурге, не дававший ему покоя в Бордо и Лионе, в Париже так и не появился. Очевидно, скончался или погиб. А погубила графа Калиостро его собственная жадность, бесконечная жажда наживы. Страсть к драгоценным камням и золоту толкнула его на участие в краже известного ожерелья Марии-Антуанетты. И вот уже офицер с саблей наголо и сопровождающие его жандармы внезапно появились в той комнате, где Калиостро занят подготовкой своего магического реквизита. Смелый авантюрист не растерялся и, не очень надеясь на свое сверхъестественное могущество, стал обороняться, вооружившись железным прутом.
Да, великому магу не помогли его сверхъестественные способности, духи и призраки, которыми он так недавно полновластно распоряжался на сеансах черной магии. В 1786 году вместе с главным организатором кражи кардиналом Роганом, давним, еще по Страсбургу, знакомцем Калиостро, Великий копт был заключен в Бастилию. Правда, пробыл он там недолго. Стараниями его знатных покровителей он был освобожден и вскоре пустился в новые скитания по Европе.
В 1789 году 27 сентября граф Калиостро отправился в Италию, в Рим. Это был очень неосторожный с его стороны шаг. Сразу же по прибытии в Рим он был арестован инквизицией, давно приглядывавшей за этим авантюристом, столь часто использовавшим в своих аферах имя господне. В 1791 году состоялось заседание инквизиционного трибунала. Калиостро был приговорен к смертной казни, впоследствии замененной пожизненным заключением. В крепости Сан Лео Калиостро и закончил свою жизнь. В 1793 году после продолжительной болезни он скончался в одном из казематов этого мрачного сооружения.
Таков был конец великого авантюриста XVIII столетия. А как же те чудеса, спросит читатель, которые Калиостро демонстрировал перед публикой? Что же, их не было вовсе? Да, дорогой читатель, сверхъестественных чудес действительно не было, а были чудеса ловкости человеческих рук и чудеса легковерия людей. Все, с чем сталкивались доверчивые простаки в XVIII веке, относится не к таинственным и сверхъестественным способностям Калиостро, а составляют область иллюзионизма, обычного шарлатанства и обмана.
Когда Калиостро очерчивал «магический круг», то он повторял фокусы древнеегипетских жрецов, основанные на явлении люминесценции, только те использовали примитивные средства, а Калиостро — фосфор. Когда он «на глазах у публики» увеличивал бриллианты, то в действительности подменял их путем манипуляций шлифованными стекляшками. Пеньковую мешковину превращал в шелк не только Калиостро, но и каждый бродячий фокусник того времени. Только загипнотизированная славой великого мага публика приписывала этому элементарному трюку сверхъестественное начало.
Все его «чудеса» из области вполне объяснимых трюков и иллюзионов, основанных на той технике, которая была известна многим иллюзионистам XVIII века. О приемах фокусника того времени рассказали А. Вадимов и М. Тривас в книге «От магов древности до иллюзионистов наших дней» (11, 50-52).
Превращение железного гвоздя в золотой посредством магической жидкости состояло в том, что этот гвоздь заранее был покрыт наполовину золотым колпачком. Сверху же весь гвоздь окрашивался толстым слоем краски, так что обе части выглядели совершенно одинаково. Когда же его окунали в магическую жидкость (в действительности раствор с кислотой), то краска моментально сходила и золотой колпачок начинал ярко блестеть.
Заклинания духов, появление видений на облаках дыма — все это, как мы уже видели, фабриковали еще египетские жрецы, когда они в своих храмах проецировали изображения богов на облако белого дыма. Колеблющаяся пелена выступала в качестве подвижного экрана, который создавал полную иллюзию движущегося человеческого тела или одного только лица. А проекцию заранее изготовленного живописного или скульптурного изображения человека на облако дыма было достаточно просто произвести посредством зеркал в эпоху древнеегипетских жрецов или с помощью волшебного фонаря во времена Калиостро. В процессе магических сеансов Великого копта проекционный фонарь, спрятанный под столом, посреди полной тьмы зала освещал вначале волшебный шар, затем экран, отражавшийся посредством зеркала в облаке дыма.
Что же касается духов, фигурок людей, надписей, появлявшихся во внезапно помутневшей воде волшебного шара, то секрет этого трюка заключался в специальном устройстве, размещенном в подножии магического сосуда. Последний стоял на толстой трубе, замаскированной под обычную подставку. Внутри же трубы, вдоль ее, словно пленка в киноаппарате, двигалась на роликах специальная лента с подсвеченными фигурами и словами. Движение ленты производилось простым нажатием педали, незаметным для зрителя.
Как и другие иллюзионисты, а также подобно многим масонам, Калиостро использовал в своих трюках и лейденские банки, которые вырабатывали слабый электрический ток. Подсоединенные к металлическому распятию, эти своеобразные электрические батареи и служили источником внезапного содрогания, внутреннего толчка, который ощущали зрители, касаясь рукой «проводника» — распятия.
Нельзя пе учитывать и определенных психологических моментов настроений участников магических сеансов, которыми искусно пользовался Калиостро, обладавший некоторыми гипнотическими свойствами.
Впрочем, в XVIII веке не один Калиостро прибегал к иллюзионной технике, к манипуляциям, к откровенному шарлатанству с тем, чтобы, вызывая с того света духов, устраивая вспышки молний и раскаты грома, собирать богатую дань со своих легковерных зрителей. XVIII век вообще был веком, щедрым на различного рода авантюристов и шарлатанов, которые с успехом выдавали себя за магов и чародеев. Это и мнимый граф Сен-Жермен, который пользовался славой великого мага и был близким другом самого Людовика XV; это и известная французская гадалка мадам Ленорман — ученица Калиостро; это и кельнер из Лейпцига Георг Шрёпфор — масон и кудесник, вызывавший духов посредством волшебного фонаря, электрофорной машины, лейденских банок и застрелившийся при уличении его в присвоении вступительных взносов в масонскую ложу. Это многие другие известные и мало известные пророки и чудотворцы.
Почему же XVIII век вошел в историю не только как век расцвета философии Просвещения, материализма и атеизма, первых успехов естествознания и первых буржуазных революций, но и как век великих авантюристов и шарлатанов, выдававших себя за кудесников?
Дело в том, что моральное, духовное и политическое разложение высших слоев феодальной Европы того времени явилось благоприятной питательной средой для колдовства, мистики, оккультизма. Рушились устои старого общества, на политической арене появились новые социальные силы, грозившие смести на свалку историй всех тех, кто до сего момента считал себя «солью земли». Духовное состояние представителей тех слоев феодальной Европы, будущее которых оказалось сомнительным, определялось прежде всего страхом перед грядущими социальными переменами, чувством собственной беспомощности, бессилия что-либо изменить в стремительном ходе событий, жаждой утешения и надеждой, что, может быть, существуют силы, пусть принадлежащие другому миру, но могущие прийти на помощь, остановить время, остановить историю. Естественно, что в такой обстановке процветали различного рода заклинатели, пророки, ясновидцы и маги, к чьим иллюзорным рецептам счастья и спасения прибегали те, многие из которых в скором времени сложили свои головы под ножом революционной гильотины. Именно поэтому двор последних Бурбонов был открыт для высокого рода проходимцев и шарлатанов типа Калиостро. По сходным причинам столетие спустя столь же благосклонным для всевозможных лжепророков, кликуш и мнимых магов был двор последних Романовых.
ЧУДОТВОРЦЫ ПРИ РУССКОМ ДВОРЕ
Исторической справедливости ради следует отметить, что отношение к чародейству, мистике, оккультизму в династии Романовых на протяжении столетий не оставалось одинаковым. Еще Петр I, открыв России путь не только к морям, по и к просвещению, объявил непримиримую войну всякого рода суевериям и чудесам. Примечательна в этом отношении одна история, случившаяся в годы царствовапия Петра I. Вот что рассказывает о ней в книге «Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России».
«Вдруг разнесся слух, что в одной церкви на Петербургской стороне большой образ богоматери проливает слезы. Народ начал в великом множестве туда собираться. Суеверие приплело к сему опасное толкование, что мать божий недовольна сею стороною и слезами своими возвещает несчастье новому городу и, может быть, всему государству. Петр I действовал решительно, ибо из своего опыта великий государь ведал, что и одна искра суеверия может произвести страшный пожар, ежели заблаговременно оная не будет затушена. Он тотчас же явился в церковь, где, подойдя к прославившейся иконе, обнаружил крохотные, совсем неприметные дырочки в глазах изображенной богоматери. Тогда Петр I оборотил доску, сорвал оклад, выломал переклад и после этих операций обнаружил источник обмана: в доске против глаз у образа сделаны ямки, в которые положено было немного густого масла и которые закрывались задним перекладом. Под воздействием тепла горевшей лампады, и свеч масло сие таяло и каплями стекало из глаз богоматери. Государь, разгневанный таким обманом и злобным толкованием подделанных слез, приказал разыскать и строго наказать виновных, а настоятелю церкви написал: «Приказываю, чтобы отныне богородицы не плакали. А если они еще раз заплачут маслом, то поповские зады заплачут кровью».
И до самой смерти Петра I иконы не плакали. А потом «чудеса» эти и многие другие вновь стали буднями русской действительности. Причем явственно прослеживалась закономерность: чем более неустойчивым являлось внутреннее положение в России, тем больше там сотворялось чудес, тем больше там появлялось пророков и чудотворцев. Большую тягу к чудесному, сверхъестественному в этой ситуации, теряя контроль над страной, проявляли сами русские самодержцы и их окружение.
Известно, например, что Александр I, взошедший па трон в 1801 году, после непродолжительной игры в либерализм вскоре встал на позиции самой черной реакции и вместе со своим любимцем Аракчеевым солдатским сапогом последнего давил всякие ростки свободомыслия. Во многом отходу Александра I от увлечений реформистскими, либеральными идеями в годы молодости способствовала его страсть к мистике, всему чудесному и таинственному, страсть к общению с различными пророками и чудотворцами. Особенно он интересовался теми, кто умеет «читать будущее. Оказавшись после победы над Наполеоном в захваченном русскими казаками Париже, Александр 1 не упустил возможности проконсультироваться у известной французской гадалки Ленорман. А с собой в Россию он вывез из Франции не менее известную прорицательницу и чернокнижницу мадам Крюденер.
Степень влияния мадам Крюденер на русского самодержца была столь велика, что некоторое время она из-за кулис руководила его действиями. Утверждали даже, что ею были продиктованы некоторые параграфы договора «Священного Союза», направленного на недопущение в Европе революций и укрепление на континенте легитимистских принципов.
До того как быть приглашенной русским императором на роль ближайшей советницы, мадам Крюденер была вхожа к австрийскому канцлеру Меттерниху. Полагали даже, что она была особо доверенной шпионкой австрийского правителя при русском дворе. Вероятно, именно последнее в конце концов и вынудило Александра I отправить. известную оккультистку того времени в изгнание, в Крым, в Кореиз, где она и скончалась уже в преклонном возрасте.
Однако свято место не пустует. И место мадам Крюденер вскоре заняла сестра Саломея, которая продержалась при русском дворе с 1819 по 1821 год. Она была членом французской религиозно-оккультной организации «Общество святого Иоанна». В России занималась кликушеством, пророчествами, время от времени колдуя и гадая. Саломея изготовляла талисманы и амулеты, обереги, предохраняющие от неудач и болезней, отгоняющие злых духов. Для самодержца она изготовила специальный волшебный талисман в форме сердца из чистого золота, на котором был выгравирован треугольник как символ Святой Троицы (78, 25; 84, 268-273).
По мере того как противоречия в Российской империи приобретали все большую остроту, а самодержавие все ярче обнаруживало неспособность найти форму их разрешения, правящие классы страны испытывали все большее искушение укрыться в миражах мистики и оккультизма от назревавших социальных перемен и революционных бурь. С целой вереницей отечественных и импортных пророков, кликуш, юродивых, медиумов, чародеев, заклинателей, астрологов, знахарей мы встретимся, перелистывая страницы истории правления последних четырех Романовых. Это английский заклинатель духов Юм, барон Лангсдорф, Иоанн Кронштадтский, Петр Александрович Бадмаев (бурятский шаман — крестник Александра III) и многие другие.
Всех русских самодержцев по части интереса к сверхъестественному миру перещеголял последний Романов. Царское окружение в то время находились под огромным влиянием модных в конце XIX — начале XX века мистических учений. Тибетское знахарство, прорицания доморощенных православных пророков, прогнозы заезжих медиумов-спиритов и т. п.— вот что больше всего интересовало царскую семью, не желавшую выглянуть из своего искусственного мирка, в котором она пребывала. Естественно, что в этой атмосфере, в обстановке страха и неуверенности перед будущим как рыба в воде чувствовали себя многочисленные авантюристы и проходимцы.
Страсть Николая II и Александры Федоровны к мистике и магии граничила с патологией. Они постоянно были окружены целой свитой из гадалок, астрологов, ясновидцев и других специалистов в области черной и белой магии. Помимо унаследованных от покойного царя — Александра III знахарей и предсказателей (П. Бадмаева, Иоанна Кронштадтского и других), Николай II и его супруга по всем уголкам России и Европы разыскивали и собирали новых магов, юродивых и кликуш.
Одним из приобретений царской четы был некий кудесник из Франции месье Филипп. Этот чародей, только появившись при русском дворе, сразу же, по существу, прибрал к своим рукам русского самодержца и его жену. Один из высокопоставленных государственных деятелей того времени А. А. Половцев писал: «Государь всецело под влиянием и обаянием вызванного из Лиона, именующего себя оккультистом некоего Филиппа. Этот проходимец... начал вызывать ему духов и, прежде всего, тень его отца Александра III, который диктует своему сыну приказания относительно того, как следует управлять нашим бедным отечеством... Руководствуясь исключительно сообщениями, назиданиями этого авантюриста, государь ни с кем ни о чем не советуется, дает только приказания, им импровизированные, без предварительного обсуждения и согласования с обстоятельствами, с потребностями, с целями, сколько-нибудь обдуманными».
Влияние Филиппа было столь велико, что он давал советы царю и относительно того, какую судьбу следует избрать для России. Так, он доверительно советовал Николаю II: «Не стоит давать русскому народу конституцию, так как это будет гибельно для России».
Мэтр Филипп, как его называли в царской семье, начал свою карьеру колбасником в Лионе. Однако быстро разочаровался в этой профессии, не сулившей больших доходов, и избрал себе новое поприще — черную и белую магию. Заодно он объявил себя провидцем, прорицателем и целителем. Во Франции новая карьера для месье Филиппа кончилась плачевно. Он угодил на скамью подсудимых за шарлатанство и знахарство. После суда мэтр решил попытать счастье в далекой России. И не прогадал. Благодаря содействию супруги великого князя Петра Николаевича черногорской принцессы Милицы, рьяной поклонницы всего оккультного, он проникает в царское окружение и становится незаменимым человеком для императорской четы. Дворцовому коменданту Гессе было приказано удовлетворять все бытовые, и другие прихоти этого проходимца.
Кроме вызывания духов умерших, о чем писал Половцев, Филипп пытался выступить и в роли знахаря. В этой области объектом его «экспериментов» была страстно жаждущая рождения сына — наследника трона Александра Федоровна, до сих пор рожавшая исключительно одних дочерей. «Путем гипнотизирования,— пишет все тот же Половцев,— Филипп уверил ее, что она беременна. Поддаваясь таким уверениям, она отказалась от свиданий со своими врачами, а в середине августа призвала лейб-акушера Отто лишь для того, чтобы посоветоваться, что она внезапно стала худеть. Отто тотчас заявил ей, что она ничуть не беременна... Лейб-акушер Отто был отстранен от наблюдения за здоровьем императрицы во время ее мнимой беременности, уступил место Филиппу, доведшему дело до постыдной во всех отношениях развязки».
Ну и наконец, помимо заклинания духов, знахарских сеансов, Филипп занимался первобытным колдовством и теургией. Императрице он подарил икону с колокольчиком, который обладал волшебными качествами: он должен был звенеть при приближении людей с недобрыми мыслями или намерениями. Николая II колбасник из Лиона одарил чудесной палкой, которая будто бы отводила несчастья. С этой волшебной палкой-талисманом император не расставался на протяжении ряда лет.
Филипп, будучи человеком проницательным, понимал, что испытывать судьбу долго нельзя, и, сославшись на какие-то обстоятельства, отправился на родину. Вознаградили Романовы французского колбасника щедро: ему присвоили равный генеральскому чин статского советника, выдали диплом доктора медицинских наук от Санкт-Петербургской военно-медицинской академии, наградили многочисленными русскими орденами, ну и, конечно, одарили множеством богатых подарков.
После Филиппа в число приближенных к царской семье поочередно входили многочисленные отечественные и импортные чудотворцы, провидцы, предсказатели и кликуши: маг и оккультист Папюс, чародей Шенк, богомолка Дарья Осиповна, странник Антоний, ворожея Матрена-босоножка, гадалка Гриппа (Агриппина), юродивые Паша Дивеевская, Митя Козельский, иеромонах Илиодор и многие другие. Но всех их затмил неграмотный мужик из Восточной Сибири, сектант-хлыстовец, вор и конокрад Григорий Распутин. Авантюрист, объявивший себя наместником Христа на земле, чудотворцем из чудотворцев всех времен и народов, стал ближайшим советником и духовным отцом Николая II и его супруги.
Дело доходило до того, что русские император и императрица становились перед неграмотным, развратным, нечистоплотным мужиком на колени, молились на него, целовали ему руки и ноги (см.: 45, 179).
Первобытным колдовством и фетишизмом пронизана жизнь последних Романовых под сводами царскосельских и кремлевских дворцов. «С легкой руки старца здесь появился своеобразный ассортимент техники колдования,— пишет советский историк М. К. Касвинов в книге «Двадцать три ступени вниз», посвященной годам царствования Николая П.— Бьют бубны, предупреждают о недруге колокольчики, молитвенная скороговорка адресуется разным божкам: чурбанчикам, пенькам, мелкокалиберным идолам, лепным и резным истуканчикам, амулетам — палке с набалдашником в виде рыбьей головы, пояску с вмонтированными в него «священными» цитатами. Юродствующий фетишизм сочетается с внешним лоском европейской образованности, с изысканностью парадных выходов, с блеском балов и пиров. Шаманская юрта соседствует с тронным залом» (25, 203).
Надо сказать, однако, что в начале XX века в России увлечение первобытной магией, оккультизмом и мистикой было характерно не только для узкого круга царской семьи и придворной знати. После поражения первой русской революции наступил период торжества реакции. — «Царизм победил. Все революционные и опозиционные партии разбиты,— писал В. И. Ленин об этом времени.— Упадок, деморализация, расколы, разброд, ренегатство, порнография на место политики. Усиление тяги к философскому идеализму; мистицизм, как облачение контрреволюционных настроений» (3, 41,10). Именно в это время и появляются различного рода «мессии» и «пророки», к которым внезапно прониклись горячей любовью до тех пор числившие себя в материалистах и атеистах буржуазно-интеллигентские слои русского общества. После того как быть материалистом и атеистом стало опасно, среди этих слоев возникла новая мода — «мода,— как ее определил В. И. Ленин, — на мистицизм» (3, 20, 87). Наиболее популярным оккультно-мистическим учением в среде буржуазно-интеллигентских кругов того времени, круто поддавшихся вправо, стала теософия, основательницей которой была покойная уже к тому времени Е. П. Блаватская. Эта русская авантюристка в конце XIX века прославилась своими «чудесными» способностями и не менее «чудесными» приключениями. На них мы и остановимся в следующем нашем рассказе.
РАДДА-БАЙ, ИЛИ ЖРИЦА ИЗИДЫ
Лондон, 1891 год, туманный январский вечер. Елена Петровна Блаватская, тяжело больная, лежит на своей кровати. Ее некогда красивое и ловкое тело ныне раздуто до безобразия. Изменилось и само лицо, сделав Блаватскую просто неузнаваемой. С трудом в нем можно разглядеть прежние черты живой и предприимчивой женщины. Такой застал ее известный русский философ В. Соловьев. Визит был долгим. Будто предчувствуя свою смерть, Блаватская откровенничала, изливая свою душу, очищая ее от накопившихся за время странствий грехов. Словно в бреду она повторяла: «Махатма Кут Хуми — плод моего воображения... я все выдумала... феномены все были фокусами... Я дурачила людей... выставлю дюжины дураками... Это будет сатурналия человеческой нравственной порочности — моя исповедь» (59, 233).
Кто же такой махатма Кут Хуми, что это за феномен, кто такая Блаватская, почему и как она дурачила людей? Ответим на эти вопросы по порядку, обратившись к «Иллюстрированной истории суеверий и волшебства» известного шведского ученого А. Леманна, посвятившего биографии великой авантюристки конца XIX века ряд написанных с убийственной иронией страниц, а также к воспоминаниям В. Соловьева (см.: 31; 59).
Елена Петровна Блаватская родилась в 1831 году в южнорусском городе Екатеринославле, в семье артиллерийского полковника фон Ган-Роттенштерна. После смерти матери девочка была отдана на попечение своей няни, неграмотной, суеверной женщины, разбудившей неуемную фантазию и воображение будущей основательницы теософии страшными сказками о колдунах, ведьмах, нечистой силе. Кроме того, девочке внушали веру в то, что она, как «воскресное дитятко», должна быть особенно способной видеть духов и вступать с ними в контакт. Ребенок рос очень нервный, страдал галлюцинациями и истерическими припадками. Следствием всего этого было глубокое убеждение девочки, что она постоянно окружена духами и ангелами. Двоюродный брат Елены Петровны, министр финансов русского правительства С. Ю. Витте в своих мемуарах вспоминал, что та была явно психически ненормальна.
В 1848 году, в возрасте 17 лет, Елена Петровна выходит замуж за 60-летнего генерала Н. В. Блаватского, ереванского вице-губернатора. Однако уже через три месяца молодая жена покидает своего мужа и заодно Россию. Вплоть до 1870 года Блаватская скитается по странам Европы, Америки, Азии. Во время этих скитаний ей довелось, по ее собственным словам, пережить незабываемое приключение: путешествуя по Индии, она будто бы встретилась в Гималаях с некими сверхчеловеческими существами — Махатмами, у которых и провела целых семь лет (1863 — 1870). Эти мифические махатмы, о которых и по сей день пишут многие оккультисты и честь открытия которых принадлежит Блаватской, представляют, опять-таки со слов последней, общество мудрейших из мудрейших людей, проживающих в самых недоступных горных районах и своей святой жизнью и прилежным изучением тайн Вселенной достигших божественной прозорливости и сверхъестественной мощи. Махатмы якобы обладают способностью читать мысли и внушать свои другим людям, разлагать вещи на составные части и с помощью тайных сил перемещать эти части в любое место, чтобы там снова придать им их первоначальную форму. Махатмы могут приводить материальные тела в движение, не касаясь их, и напротив, с помощью невидимых сил препятствовать их перемещению в пространстве. Они способны понимать язык животных и растений, перевоплощаться, принимать любую материальную форму, в их власти материализовывать свои образы и мысли, перемещаться в пространстве и во времени, отделять на некоторое время душу от тела, посылая ее в любую точку времени и пространства, в том числе в самые далекие районы Вселенной.
Это мифическое братство сверхлюдей насчитывает многие тысячи лет своего существования и в течение всего этого времени неустанно печется о благе человечества, исподволь посредством таинственных сил направляя его в верное русло развития, предостерегая и предохраняя от всевозможных опасностей, в том числе опасности самоуничтожения.
При этом-то братстве и провела будто бы Блаватская семь лет своей жизни, во время которых была посвящена во все его тайны и тем самым стала первой махатмой женского рода. Ей же выпала честь первой известить человечество о тайне, до сих пор скрываемой Махатмами от людей. Приняв решение обнаружить свое существование, махатмы отправили челу-женщину, (или ученицу, то бишь Блаватскую) в мир, чтобы она до всех людей донесла «учение посвященных». С этой придуманной ею самой миссией посланница мифических махатм, или Радда-Бай, как себя окрестила Блаватская, и отправилась в дальнейшие странствия.
В Каире неудачей заканчиваются ее попытки сколотить группу своих последователей. Столь же плачевны ее результаты в Европе. И только в Америке, в то время переживавшей массовое увлечение спиритизмом, ей совместно с ревностным поклонником спиритизма и магнетизма полковником Генри Олкоттом удается собрать небольшую кучку поклонников восточной магии. Так в 1875 году родилось Теософское общество, религиозно-оккультная организация, поставившая перед собой, по словам ее учредителей, три цели.
Во-первых, заложить основание всеобщего братства, которое обнимало бы собой все человечество без различия пола, народности, цвета и веры. Во-вторых, содействовать изучению арийских и других учений и сочинений но религии и науке, прежде всего древней азиатской, и главным образом брахманской, буддийской и зороастрийской, философии. В-третьих, исследовать сокровенные тайны Вселенной, особенно же психические силы, дремлющие в человеке.
Наглостью, обманом и лестью Блаватской и Олькотту удалось привлечь в организацию ряд состоятельных людей, на деньги которых (например, барона де Пальми) они отправились в Индию, где в предместье Мадраса — Адеяре основали штаб-квартиру Теософского общества. Первым президентом его стал полковник Олкотт.
Спустя некоторое время, в 1877 году, Блаватская, главный теоретик общества, опубликовала в Бостоне свой основной труд «Раскрытая Изида». В нем она пыталась доказать, что теософия есть не что иное, как внутренняя сущность религиозных и философских систем древности, магии, спиритизма и т. д. Другими словами, она представляет своего рода экстракт из самых лучших учений прошлого. Тому, кто отважится отведать этот экстракт, Блаватская обещала после периода ученичества достижение сверхъестественных способностей и приобщение к вечному и священному. К тому же, рекламировала она свой опус, книга эта возникла вовсе не естественным путем: большая часть ее страниц будто бы исходит от самих махатм с Востока, души которых посещали автора, а точнее, его рабочий кабинет по ночам. Когда Блаватская утром вставала и подходила к столу в кабинете, она всегда находила там огромное число написанных но ее почерком листов, значительно больше того, что она могла бы написать за то же время.
Дабы никто не мог усомниться в принадлежности основательницы теософской организации к обществу избранных боголюдей и в истинности проповедуемого ею учения, Блаватская организовала демонстрацию сверхъестественных деяний и чудес. По ее знаку непонятно откуда в помещениях раздавались звуки колокольчиков, звучали гитары, присутствующих на «магических сеансах» хватала за нос невидимая рука, слуга Блаватской, некий Рудольв, связанный по рукам и ногам крепчайшими веревками и оставленный в одиночестве, освобождался от уз посредством одних только сверхъестественных сил. С потолка комнаты, где находилась Блаватская, падали письма от ее друзей махатм, чаще всего от ее учителя Кута Хуми. В них содержались подробные ответы на те вопросы, речь о которых только что шла в этой комнате. Предметы, которые главная теософка держала только что в руке, исчезали и оказывались в карманах у других людей. Брошка, потерянная одной якобы совершенно неизвестной ранее ей особой и будто бы совсем в другом месте, явилась по желанию Блаватской к ней в дом и оказалась в подушке, произвольно избранной среди множества других ее подушек. В астральной своей форме являлся сам Кут Хуми, которого могли видеть все, кто присутствовал в это время. Был у Блаватской и «магический ковчег», некий «священный шкаф», которым она очень гордилась. Разбитые предметы, разорванные книги, сломанные расчески, помещенные в него, исчезали и заменялись новыми того же рода. Точно так же в шкафу исчезали письма, содержащие вопросы к Махатмам, а через некоторое время на их месте оказывались пространные ответы на них и т. д.
Все эти сверхъестественные деяния и чудеса возбудили большой интерес к Блаватской и ее организации. Но, пожалуй, самый пик общественного интереса к Теософскому обществу и ее главе начался после опубликования в 1881 году английским литератором Саннетом мастерски состряпанной книги «Сокровенный мир», в которой в искусной и тревожащей воображение форме были расписаны вышеназванные «феномены».
Надо отметить, что среди тех, кто увлекся произведениями новоявленного пророка, были люди, занимавшие высокое положение в обществе, получившие хорошее образование и считавшие себя до знакомства с Блаватской и се трудами дая«е вольнодумцами и атеистами. В частности, ставшая после смерти Блаватской президентом Теософского общества А. Безант до момента вступления в общество была активной деятельницей английского буржуазного движения свободомыслящих. В молодости она написала даже ряд атеистических брошюр: «О природе и существовании бога», «Евангелие атеизма», «Почему я не верю в бога», «Жизнь, смерть и бессмертие» и т. д. Но после личного знакомства с Блаватской и ее взглядами на мир Безант порвала с атеизмом и стала активной деятельницей Теософского общества.
В чем же причины такого разительного перехода от атеизма к теософии, в чем вообще причины популярности идей Блаватской среди западной интеллигенции конца XIX века?
Прежде всего нужно отметить, что критика религии, которая была характерна для А. Безант и других представителей буржуазной интеллигенции, не отличалась последовательностью, основывалась не на глубоком научно-материалистическом мировоззрении, а на эмоциях и чувствах. «Я не верю в бога,— писала Безант,— потому что мое сердце протестует против этого призрака, который равнодушно относится к страданиям людей». Будучи идеалисткой, А. Безант, как и многие другие буржуазные интеллигенты, в конечном итоге и пришла к разрыву с атеизмом. Отход от атеизма привел, однако, не к обветшалым догмам христианского вероучения, а к поискам более утонченных и эффективных религиозных верований. Таковыми и явились идеи Блаватской. Как писала Безант в брошюре «О значении теософии», «множество людей отвернулось от церкви, так как сообщаемые им учения оскорбляли их ум и возмущали их чувство».
Необходимо также учитывать и то, что отход от атеизма многих представителей буржуазной интеллигенции протекал в условиях значительных изменений в общественном сознании буржуазного общества, вызванных общей социально-политической и идеологической обстановкой того времени. В XVIII — начале XIX века буржуазии была присуща вера в прогрессивное развитие общества. Она была убеждена в том, что человечество развивается от простейших, элементарных форм ко все более и более сложным и совершенным, верила в силу и мощь человеческого разума, способного преодолевать все трудности и сложности на пути прогресса. Будущее она рисовала в радужном свете, полагая венцом исторического развития некое общество всеобщего благоденствия, в котором будут царить идеальные нравы и порядки — буржуазная мораль и демократия. Буржуазные идеологи были настроены оптимистически и без страха смотрели в будущее, уверенные в своем праве на место в этом будущем.
Этот оптимизм, эта уверенность были, однако, вскоре поколеблены, когда на исторической сцене появилось новое действующее лицо — пролетариат. Его идеологи — Маркс и Энгельс — доказали, что капитализм вовсе не высшая и заключительная стадия развития общества, что он неизбежно будет заменен новой общественной формацией — коммунистической.
Столкнувшись с новыми социальными явлениями — возникновением и ростом рабочего класса, созданием марксистского учения, невиданными ранее формами классовой борьбы, буржуазные идеологи оказались в состоянии растерянности. Они были бессильны осмыслить и объяснить происходящее. Будущее внезапно предстало перед ними смутным и зловещим. Теперь уже не в нем искали они совершенные формы общества, а в прошлом. Место веры в прогресс заняла проповедь гибели цивилизации. Вместо культа науки и знания буржуазные идеологи пришли к неверию в силы человеческого разума. Так произошел разрыв буржуазии со своим былым свободомыслием. Растерянность же идеологов буржуазии перед лицом новых факторов в социальной действительности, отказ от свободомыслия на уровне обыденного сознания буржуазного общества свое выражение нашли в тяге членов этого общества к религии, но не традиционной, а новой, более утонченной. Этим объясняется популярность в конце XIX столетия среди буржуазной интеллигенции мистики, магии, оккультизма. В них люди стремились найти ответ на те вопросы, перед которыми оказались бессильны буржуазные теоретики. Искали они его и в теософских идеях, предложенных Блаватской, слава которой в то время благодаря ее «феноменам» была крайне велика.
Вскоре, однако, выяснилось, что все сверхъестественные «феномены» — просто-напросто утонченный, обман.' Популярность Блаватской быстро пошла на убыль. А началось все с того, что скаредные Блаватская и Олькотт поссорились со своими ближайшими помощниками — супругами Кулом. А те, обиженные на двух главных теософов, опубликовали письмо по поводу так называемых «чудес». В этом письме они рассказали, как вместе с двумя индийскими факирами участвовали в устройстве якобы сверхъестественных «феноменов».
Все это возбудило столь большой интерес, что лондонское «Общество психических исследований» (организация мистиков, претендующая на объективность своих методов изучения сверхъестественного мира) послало одного из самых «выдающихся» своих членов мистера Ходжсона непосредственно в Индию, чтобы он во всем разобрался на месте и не дал возможности и дальше компрометировать саму идею общения с духами. Опытный специалист в различного рода мистификациях, Ходжсон легко разобрался в механике трюков Блаватской. О результатах своей инспекционной поездки он рассказал в отчете, опубликованном в трудах «Общества», которое с радостью расправилось со своим опасным конкурентом.
Ходжсон по прибытии в Индию начал прежде всего с мнимых посланий махатм, собрав их и сравнив с письмами, написанными Блаватской. Его вывод, подтвержденный позднее лондонской графологической экспертизой, был следующим: послания махатм написаны рукой мадам Блаватской. Затем Ходжсон установил, что демонстрация астральной формы махатмы Кут Хуми, то есть его души, была результатом манипуляций с чучелом, сделанным механиком Куломом. Последний изготовил и «магический ковчег», представлявший собой элементарный иллюзионный прибор с выдвижной задней стенкой. В шкаф-ковчег можно было проникнуть через потайную дверь, находившуюся в стене спальни Блаватской.
Остальные «чудеса» были того же рода. Мелодичные сигналы, которые Блаватской подавал ее наставник Кут Хуми, исходили из маленького серебряного колокольчика, спрятанного у главной теософки в накидке. Когда она поправляла рукой прическу, раздавались поражающие всех звуки эоловой арфы. Письма, которые падали сверху, попадали в комнату через специальные отверстия в потолке и стенах.
Ходжсон, посвятив подробному анализу трюков Блаватской 200 печатных страниц своего отчета, заключил его следующим образом: «Госпожа Блаватская самая образованная, остроумная и интересная обманщица, какую только знает история, так что ее имя заслуживает по этой причине быть переданным потомству».
Более короткую, но не менее образную оценку личности Блаватской дал русский философ В. Соловьев. Он о ней говорил так, это «ужасная и опасная воровка душ». И на то имел основания, ибо, откровенничая с ним, Блаватская неоднократно признавалась, что нагло обманывает людей, пользуется их легковерием. Объясняя причины и мотивы, побуждающие ее к этому, она говорила: «Что же делать, когда для того, чтобы владеть людьми, необходимо их обманывать, когда для того, чтобы их увлечь и заставить гнаться за чем бы то ни было, нужно им обещать и показать игрушечки... Ведь будь мои книги и «Теософист» в тысячу раз интересное и серьезнее, разве я имела бы где бы то ни было и какой бы то ни было успех, если бы за всем этим не стояли «феномены»? Ровно ничего бы не добилась и давным-давно поколела бы с голоду. Раздавили бы меня... и даже никто не стал бы задумываться, что водь я тоже существо живое, тоже ведь нить-есть хочу... Но я давно уж, давно поняла этих душек — людей, и глупость их доставляет мне громадное удовольствие» (59, 211).
Этим признанием Блаватской мы и закончим наш рассказ о некоторых фрагментах истории магии и колдовства. У читателя может возникнуть вопрос: а стоило ли ворошить далекое прошлое? Стоило, ибо фигуры великих кудесников и магов, творивших свои чудеса тысячи, сотни лет тому назад, принадлежат не только прошлому. Привидения ведь иногда возвращаются. Вызываемые оккультистами из мрака небытия, они — по воле своих заклинателей, за неимением лучшего и духов бесплотных берущих в помощь,— вспоминают о своей былой славе, о своих былых деяниях. Был вызван с того света и призрак Блаватской. В XX веке вновь был возрожден культ этой авантюристки. Нынешние теософы заявляют, что Блаватская, эта сверхъестественная личность, ныне обитает в Гималаях, в обществе восточных махатм.
Вызываются из мглы небытия авторами оккультных романов, во множестве сегодня выходящих на Западе, и призраки других чудотворцев прошлого. Вызываются, дабы с их помощью обосновать реальность тайного знания — залог власти над миром. Авторы этих романов утверждают, что своей славой чародеи и кудесники, которых давно уже поглотила Лета, были обязаны не суеверию и невежеству окружавшей их толпы, но исключительно своим сверхъестественным способностям, позволявшим им творить чудеса, непосильные для простых смертных. Так, французские оккультисты Луи Повельс и Жак Бержье в книге «Утро магов» сочиняют сказку о «чудесах» древних жрецов (см.: 99). Американский оккультист Р. Вальдис в своем сочинении «Четвертое измерение» всех выдающихся кудесников прошлого считает выходцами из некоего мифического четвертого измерения, населенного такими же, как и мы, существами, только значительно обогнавшими нас в техническом и духовном отношении. Апполоний из Тианы, Сен-Жермен, Калиостро и другие «маги» и «кудесники» прошлого, пишет он, творили свои «чудеса» благодаря неиссякаемому источнику неземной энергии, находящемуся в ином пространстве-времени (см.: 110, 17, 33).
Знание того, что же в действительности представляли собой кудесники прошлого, позволяет проникнуть в те механизмы и секреты чудотворцев, в ту кухню изготовления и производства «чудес», которые в течение многих веков играли роковую роль в массовом одурманивании, оглуплении людей и которые до сих пор активно используются «ловцами душ».