Яркое летнее солнце никак не давало заснуть. После бессонной ночи мучавший Вику кашель отступил, и мама отправила ее спать на свежий воздух в беседку. Теплая нега дремоты уже несколько раз пыталась окутать ее, но налетающий порывами ветер, качал кроны деревьев, то и дело открывая путь слепящим лучам солнца. С каждым пробуждением видения виновников ее ночных мучений всплывали перед глазами. Их лица были такого неестественно вишневого цвета, что нельзя было различить губ. Они судорожно хватали ртом воздух и походили на морских окуней. Их выпученные, налитые кровью глаза довершали сходство.

«Не зря говорят, что рыба снится к болезни», — подумала Вика, крепче сжимая веки.

Она надеялась, что эти морские гады еще крепко пожалеют о содеянном. Ведь именно они помешали ее вечерним процедурам, что привело к обострению болезни.

Каждый вечер Вика исчезала куда-то на пару часов, но всегда возвращалась к тому времени, когда дачные друзья были готовы к очередным проделкам. Иногда сотоварищи собирались чуть раньше и забегали за ней, но ее комната неизменно была пуста. Поначалу ребята шутили меж собой, строя всякие глупые предположения.

— Я думаю, она потерялась в шкафу и не может решить во, что бы принарядиться, — с нотками зависти начинали девчонки.

— Да нет, зачиталась где-нибудь на озере, — продолжал ктото, зная ее любовь к книгам.

— А что, если бегает на свидание к лешему? — засмеялись братья-близнецы, которые как-то видели ее под вечер выходящей из леса.

Сама Вика отмалчивалась или коротко бросала: — Бродила в поисках вдохновения.

Друзья знали ее склонность к стихоплетству и не стремились попасть на ее острый язычок. Про особо настырных она как-то насочиняла смешных четверостиший, и те теперь предпочитали помалкивать. Так что дальше осторожных догадок дело не шло. И только Яна знала, что в это время ее младшая сестренка изнуряла себя дыхательной гимнастикой, очищая свои больные легкие от скопившейся за день мок. Вика скрывала свою болезнь о друзей и всегда уходила вглубь леса, чтобы никто не слышал ее надрывного кашля. Какофония ее свистящего и хрипящего придыхания отталкивала окружающих, и она не раз испытывала это на своем горьком опыте. Только вдали ото всех она могла спокойно освободиться от вечно сопутствующей ее мок. Каждая капля выходившей вязкой слизи добавляла ей несколько минут свободного дыхания и активности в наступающем вечере. Она давно поняла, что лишь благодаря внутренней дисциплине и постоянному уходу за своими легкими можно держать болезнь под контролем.

Но вчера ее целенаправленная борьба с недугом была нарушена пришлыми пижонами, пестрая одежда которых совсем не подходила для лесных прогулок. Городские меломаны прослышали о том, что барабанщик одной популярной ленинградской рок-группы отдыхает здесь со своей командой и решили поручкаться с ее известным лидером. Но сначала пижоны ошиблись деревней, а потом и вовсе заблудились. Злые и измотанные, они решили освежиться и спускались к озеру, когда услышали странные звуки. Среди густых зарослей они не сразу заметили сидевшую на корточках девушку.

Вика напряженно прислушивалась к себе. Она делала длинные изнуряющие выдохи, чувствуя каждый бронх. Создаваемые в них воздушные потоки продвигали вязкую мок ружу.

От натуги кровь прилила к лицу, в ушах стоял пульсирующий гул заглушавший приближающийся хруст сухих веток. В горле уже начинало першить, и она поджала коленки к груди, чтобы облегчить подступающий кашель. В этот самый момент Вика вдруг почувствовала чье-то присутствие и вскочила так стремительно, что кровь не успела за головой. В глазах на мгновенье потемнело, и она еле устояла на ногах. Когда темная пелена рассеялась, на нее смотрел незнакомый парень, от которого сильно разило перегаром.

— Только погляди, как она жарко дышит! — говорил он кому-то сзади, принимая ее отдышку за возбуждение. — Девочка явно хочет провести приятный вечерок с нами.

— Ей должно понравиться, — прозвучал невнятный ответ.

Не долго думая, Вика развернулась и побежала в сторону поселка. В глазах снова стало темнеть. Ей не хватало воздуха, и она сбилась на быстрый шаг, который замедлялся с каждой секундой. Вскоре Вика уже едва передвигала ноги, понимая, что добраться до дома вряд ли сумеет. Хруст валежника неотвратимо приближался. Она обернулась и увидела своих преследователей. Они без особых усилий сокращали расстояние. Их вид придал ей новые силы, и Вика предприняла последнюю попытку оторваться от них. Но, видно, в этот день удача была не на ее стороне. Она споткнулась о корни большой сосны и едва успела ухватиться за толстый ствол. Девушка медленно осела на усыпанную хвоей землю. Страх куда-то улетучился, и она бесстрашно развернулась в сторону шумных шагов. Сидя спиной к дереву, Вика с ненавистью смотрела на приближавшихся ублюдков. Старший из них схватил ее за грудки и одним рывком поставил на ноги. Но не успел он открыть рот, как хрупкая девушка вцепилась в его руку ногтями и, еле дыша, прохрипела: «Только тронь меня, и ты не жилец!» Пораженный неожиданной атакой, парень с удивлением смотрел на странную форму ее ногтей. Он никогда не видел ничего подобного.

«Это же не человеческие ногти», — промелькнула одурманенная водкой мысль.

Он перевел взгляд на обладательницу странных ногтей. Затуманенный взор Вики с каждым моментом прояснялся и наливался яростью. У нее в горле заклокотало и комок зеленой тягучей слизи вылетел изо рта прямо на модную рубашку подонка.

— Черт! — заорал он и брезгливо попятился.

Отпустив свою жертву, он начал искать глазами, чем бы снять с себя гадкий плевок. Не найдя ничего подходящего, он схватил девушку за волосы и вытерся ее головой.

— Убить ее за это мало! — сказал его дружок. — Да возиться неохота! Проходя мимо, он пнул осевшую на землю беглянку и вяло бросил: «Надо где-то помыться».

Его спутник грязно выругался, и оба скрылись в направлении озера.

В тот вечер Вика сказалась больной и осталась дома.

— Без тебя будет совсем не то, — наперебой уговаривали ее друзья. — Брось хандрить. Айда с нами! В ответ она лишь грустно улыбнулась. Позабыв о ребятах, Вика прислушалась к наполнявшей ее необычайной легкости.

Ватага подростков недоуменно переглянулась ее отсутствующему взгляду и отправилась на поиски приключений без нее. Конечно, с их приболевшей подружкой было веселей и спокойней.

Когда она была рядом, редко кто ссорился, а если ссора успевала разгореться до появления Вики, то после ее прихода напряжение сразу же спадало и обиды забывались. Окружающим было невдомек, что вся негативная энергия притягивалась к их подруге как к магниту и копилась в ее организме до поры до времени. Толкаясь и резвясь подростки чуть не сбили одетую во все черное старуху. Последние годы эта пожилая женщина все чаще стала попадаться им на глаза. Еще детьми они знали, что вдали, на выселках, живет целительница, но никогда ее раньше не встречали. Однако с недавних пор она почти каждый день бродила по поселку, и никто не мог спрятаться от ее цепкого взгляда. Притихшие ребята расступились и пропустили ее, после чего решили поменять место своих посиделок.

Удалявшийся смех подростков успокоил старуху. Несмотря на плохое предчувствие, пока все было спокойно. Вот уже на протяжении нескольких лет она ощущала, что где-то рядом появилась необузданная сила, которая до сегодняшнего дня дремала. Появление этой силы предрекала еще ее мать, которая когдато занималась здесь знахарством. Давнм-давно, в одном из последних писем мать поведала ей о довольно странной пациентке. Между строк была скрыта озабоченность и необъяснимая радость за грядущие перемены. Мать звала ее погостить. Ей не терпелось поделиться с дочерью своим неожиданным открытием с глазу на глаз. Но встретиться им так и не довелось. Охотники за иконами убили старую знахарку из-за средневековой книги с рецептами снадобий и зелий. Целительница заменила мать и поселилась на выселках.

С тех самых пор она пыталась понять, что же так растревожило ее мать? Сегодняшний неожиданный перепад в круговерти черных флюидов похоже приблизил ее к разгадке: «О чем же ты, матушка, пыталась мне сообщить? Уж не эти ли перепады ты имела в виду?» То, что убывание темной энергии совпадало с летними месяцами, не оставляло никаких сомнений — ее собирателем является кто-то из дачников. Теперь знахарка много времени проводила в поселке и его окрестностях, но поиски не давали результатов. Она грешила на свою старость и уже притупляющееся единение с природой. Еще немного, и она уже не сможет помочь тому, кто владеет этой страшной силой. А неумение управлять черной энергией может принести много бед. Подходя к окраине поселка, она увидела в окне худенькую девчушку, которая с грустью смотрела вслед удаляющимся подросткам. Старуха слышала, что та серьезно больна, но ее родители никогда не обращались к ней за помощью.

«Они врачи. Им виднее», — думала знахарка, покидая поселок.

Из рассказов старожилов она знала, что мать этой девочки когда-то лечилась у ее матушки. Когда эта девчушка в окне была еще младенцем, ее молодую мать свалил неведомый никому недуг. Тогда-то, отчаявшись, ее и привели к местной знахарке.

«Видать, моей матери они доверяли больше, — решила старуха. — Да и с девчушкой видать не все так плохо. Ну так и ладненько».

Вика проводила взглядом укутанную в черное бабку и залезла под одеяло. Несмотря на накатившую грусть и одиночество на душе почему-то было легко и спокойно. В тот вечер она быстро заснула. Однако среди ночи ее разбудил собственный надсадный кашель, который промучил ее до самого утра. И вот теперь, вся разбитая, она лежала в беседке, и деревья безуспешно пытались убаюкать ее своим шелестом. Ближе к полудню солнце наконец перестало заглядывать под крышу беседки и она смогла спокойно заснуть. Вымотанная за ночь, Вика спала так крепко, что ее не разбудила поднявшаяся на улице суматоха.

Крики и беготня постепенно стихли и переместились к берегу озера, на другой конец поселка. Там кто-то нашел в своей бане двух мертвых парней. Приехавший из ближайшего городка эксперт, заметил вишневый цвет кожи пострадавших и сразу же предположил отравление угарным газом. Местный участковый, присев рядом, перебирал «фирмовую» одежду парней в поисках документов.

— Вот ведь, не знают всех тонкостей деревенской жизни, а туда же. Устроили себе газовую камеру из непрогоревших дров, а мне теперь бумажной работы на неделю, — ворчал он.

Тихо подошедшая целительница кряхтя подняла валявшуюся в траве рубашку. Ее внимание привлекло иссиня-зеленое пятно на яркой материи. Она провела кончиками пальцев по его краям и тут же отдернула руку. Старуха изменилась в лице, рубашка выскользнула из рук. Шорох за спиной привлек внимание участкового.

— А, это ты, Матрена. Твои травки здесь уже не помогут.

Так, что ступай с богом.

Заметив ее мертвенную бледность участковый поторопил ее: «Давай, давай. Это зрелище не для слабонервных».

Знахарка шла по поселку и вглядывалась во встречные лица: «Рано или поздно это должно было случиться. Теперь медлить нельзя. До конца дачного сезона необходимо найти того, кто это сделал!..» К вечеру отдохнувшая Вика снова веселилась в компании друзей. От них-то она и узнала о краснорожих трупах в чужой бане.

«Неужели я обладаю даром предвидения?» — мелькнуло в голове.

Ей вдруг ужасно захотелось поделиться об этом с ребятами и рассказать им о своем сне. Но вокруг только и разговоров было, что о предстоящем ночном походе на лесное кладбище.

«В следующий раз. А то еще решат, что я все придумала чтобы их заранее попугать».

Вика промолчала и вскоре поняла, что правильно сделала. В недалеком будущем ей предстояло узнать о том, что она сама и явилась источником предугаданных ею событий. А пока она шла вместе со всеми в царство мертвых, и странное возбуждение овладевало ею. Боясь прослыть трусом, никто не выказывал страха, и чест пания с замиранием сердца углублялась в лесную чащу. Продвигаясь гуськом вслед за Викой, ребята удивлялись, как она может видеть заросшую травой тропинку в такой темноте. А она даже не смотрела под ноги. Как в забытье, она шла по энергетическому коридору, созданному скорбью и болью годами копившимися в вековых елях окружающих едва заметную тропку. По ней редко ходили, но постоянное давление темной энергии было тяжелее человеческих ног. Даже сорная трава здесь с трудом пробивалась на свет. Ее стебельки встречали нежданных гостей ласковым шуршанием и беспрепятственно стелились под осторожными шагами подростков. Луна все сильнее просачивала сквозь редеющие деревья и освещенные ею кресты уже угадывались вдали.

Усевшись в круг среди могил, ребята начали друг за другом рассказывать страшные истории. Слушая набившие оскомину страшилки о темном-темном дворе в темном-темном городе, все с нетерпением ждали очереди Вики. Ее истории всегда были новы и поразительно правдоподобны. И не удивительно, столько книг, сколько она прочла, никому даже и не снилось.

— Давным-давно, в такую же лунную ночь, — начала она зловещим голосом, — одна колдунья привела на кладбище свою юную дочь.

— Уже страшно, — захихикал кто-то.

На него тут же зашикали. Ребята зачарованно слушали про то, как мать-колдунья учила подрастающую ведьму вытягивать и накапливать в себе темные флюиды кладбищенского воздуха.

В ту злую ночь ее дочь должна была открыть новую страницу искусства черной магии. Еще утром на городской площади ведунья встретила приглашенного герцогом француза, славившегося умением вырезать камни из мочевого пузыря. Мало кто знал, что своим мастерством эскулап был обязан упражнениями на трупах украденных из свежих могил. У одной из таких могил мать с дочерью и затаились.

Напряженные слушатели начали нервно озираться. Убедившись, что все захоронения вокруг были давнишние, ребята вновь устремили свои взоры на рассказчицу. А она, никого не замечая, со страстью продолжала.

— В полночь к могиле подкрались два стражника из замка герцога. Вынув из мешка лопаты, они перекрестились и без промедления принялись за дело, — вещала Вика, глядя горящим взглядом на огромную, низко висящую луну.

У слушателей создалось впечатление, что это не юная колдунья, а сама рассказчица была на том средневековом кладбище. Дрожь пробежала по спинам ребят, и они уже не знали, кого им больше бояться — мифических духов или реальную подружку, которая на глазах превращалась в жуткую вещунью. Сидевшие рядом с ней вдруг заерзали и стали потихоньку отодвигаться. Сгрудившись в кучу, ребята не отрываясь смотрели на силуэт одинокой девушки, сидевшей на фоне полной луны, и с ужасом ожидали концовки истории. Они живо представили, как одетая во все черное дочь колдуньи засеменила к отрытой могиле.

Заслышав шорох одежд, копатели повернули головы в сторону приближавшегося звука. И, о ужас! Над могильными холмиками на них плыло белое худое личико с широко открытым ртом. Животный страх обуял осквернителей могил. Один из них поскользнулся на свежевырытой глине и упал прямо в объятья к покойнику. Падая, он ударился головой о склизкую стену погребальной ямы и распорол себе щеку о торчащий обрубок корня.

Его старший подельник застыл наверху как истукан. Он глянул в знакомые девичьи глаза, и липкий холодный пот покрыл все его тело. Затуманивающийся рассудок вернул его на много лет назад. В нос ударил смрадный запах растревоженной трясины, исходящий изо рва, что окружал замок герцога. Его сердце разре равчика изумрудных глаз малютки, сидевшей на руках у нищенки. Задыхаясь от невыносимой боли в груди, стражник рухнул как подкошенный. Второй копатель с трудом выкарабкался из сырой могилы. Он перебрался через обмякшее тело подельника и, обуянный животным страхом, опрометью понесся прочь. Последнее, что видел покинутый на краю могилы стражник, это отвисший лоскут щеки и проглядывавшие сквозь него зубы помощника.

«Вот мы и в аду!» — шевельнулась гаснущая мысль.

— Так возмездие добралось и до семьи герцога! — со злорадством заключила рассказчица.

— А в те времена умели зашивать щеки? — поинтересовался кто-то.

— Не отточив своего мастерства на трупе, — прозвучало в ответ. — Француз сделал слишком глубокий разрез и отправил брата герцога на тот свет, — закончила Вика, пропустив вопрос о рваной щеке мимо ушей.

Ребята недоуменно переглянулись и осторожно приблизились к ней. Их подруга часто дышала, а исходящий от нее жар чувствовался на расстоянии.

— Она же бредит! — сказал самый старший из них. — Наверное, еще не выздоровела.

Растолкав задыхающуюся Вику, они всей ватагой отвели ее домой и передали заспанной Яне. Выходные уже прошли. Родители уехали в город и сестры хозяйствовали одни до следующей субботы. Лежа с градусником в постели, Вика с тоской думала о загубленных каникулах. Видно, недавняя встреча с подонками серьезно подорвала ее здоровье. Приютившийся в ногах пес пытался согреть ее ледяные ноги и преданно ловил ее взгляд своими огромными карими глазами. Чарлик, конечно, был мамин барбос, но когда его хозяйка уезжала в город, он отдавал всю нерастраченную любовь своей хрупкой подружке. Вика всегда любила домашних животных и те отвечали ей тем же.

Ни одна, даже самая злая собака, не трогала ее. Как-то еще совсем маленькой она убежала на чужое подворье, где на цепи сидел здоровенный сторожевой пес. Никто из местных жителей ни за какие коврижки не рискнул бы даже приоткрыть калитку того двора. Услышав от соседей, куда залезла ее дочка, Ванда спала с лица и нетвердой походкой поспешила на выручку. У забора уже толпились любопытные дачники и с изумлением заглядывали через ограду. Маленькая Вика держала в руках палку и деловито пихала ее в рот севшему от удивления на задние лапы псу. Тот лениво отворачивал морду и пытался вильнуть хвостом. Но поскольку он уже давно позабыл, как это делается, то получалось довольно забавное ерзанье на заднице. В заключение, ко всеобщему восторгу зрителей, пес лизнул улыбающуюся девочку в лицо.

— Укротительница растет, — говорили они потом Ванде.

После этого случая семья решила завести четвероногого друга, и с тех пор собаки в их доме не переводились. Вот и Чарлик был далеко не первой их собакой.

— Ты ведь тоже не хочешь возвращаться в город? — спросила Вика Чарлика.

Пес внимательно слушал ее, повернув голову набок.

— Конечно, нам на природе веселее, — ответила она за него.

Несмотря на старания Яны и Чарлика, к середине недели Вика совсем слегла. Она все сильнее задыхалась, но сквозь боль и слезы обещала поправиться и наотрез отказывалась ехать в город. Соседи наперебой советовали Яне обратиться к местной целительнице.

— Хорошо, цыплюха, — решительно заявила Яна. — Мы останемся здесь до субботы, но я покажу тебя Матрене, — поставила она условие.

— Видать, мои дела совсем неважнецкие, — чуть не заплакала Вика.

Ее давно уже так не называли. В детстве она отставала в росте от своих сверстников, и мама однажды любовно назвала ее цыплюхой. Это нежное прозвище как-то сразу прижилось. Да и самой Вике оно понравилось. Пока она не подросла, старшие частенько так к ней и обращались. И сейчас кто-нибудь из близких нет-нет, да и обласкает ее на старый манер. Тот же сосед напротив не раз вспоминал ее детское прозвище. Он-то и отвез Яну на своей видавшей виды «Победе» на выселки. Не успел он докурить свой Беломор, как Яна вышла из дома целительницы.

— Что? Отказала? — тревожно спросил он.

— Я никому не отказываю, — ответила появившаяся вслед Матрена. — А тем более детям.

Через четверть часа она уже осматривала Вику. Выставленные на улицу, Яна с соседом тихо беседовали. Даже Чарлику не разрешили присутствовать, и он с тревогой поглядывал то на Яну, то на закрытую дверь. А за дверью ошарашенная Матрена никак не могла прийти в себя. Увидев цвет выходившей из пациентки мок, она не верила своим глазам. Он в точности совпадал с пятном на рубахе угоревшего в прошлые выходные парня. Но как эта неокрепшая девушка, по сути еще ребенок, могла обладать такой силой? Вика поняла состояние знахарки по-своему и с испугом спросила: — Что, все так плохо? — Не переживай, детка, — ответила та и положила ей руку на лоб. — Я тебе помогу, но до приезда родителей ты поживешь у меня.

У больной не было сил возражать, да и старуха ей понравилась. Вике почему-то казалась, что она знала ее всю свою жизнь. От женщины веяло чем-то далеким и знакомым, таким, от чего щемило сердце. Вика смотрела в ее удивительно молодые глаза и, позабыв о боли, мучительно пыталась вспомнить, где она могла их раньше видеть. От высокой температуры мысли хрупкой пациентки спутались и, она впала в спасительное забытье. На короткое время Вика пришла в себя в трясущейся «Победе», чтобы узнать, что ее везут в дом этой удивительной старухи.

К ночи жар спал. Девушка лежала на полатях среди пучков сушеных трав и сквозь них разглядывала заплывшую туманом комнату. Она потерла глаза, но туман не исчез. Он поднимался откуда-то снизу и стелился по потолку, окутывая высокие полати, покрывая пациентку с головы до ног. Взгляд девушки просветлел, на щеках появился слабый румянец. И все было бы ничего, если бы не противный запах тухлых яиц, висевший в густом тумане.

— Ну, что сестра? Как ты себя чувствуешь? — услышала она откуда-то снизу.

Вика свесилась с полатей, пытаясь разглядеть, с кем это разговаривает хозяйка дома? Внизу она увидела склонившуюся над русской печью целительницу. Та, что-то помешивала в кипящем чугунке, который и источал зловоние. От этого дурно пахнущего пара в груди все клокотало. Старуха разогнулась, и не успела Вика опомниться, как целительница уже молотила ее по свесившейся вниз спине. От неожиданности и страха девушка закричала, но вместо крика из ее горла вылетел комок синезеленой слизи, за ним другой, потом третий. В глазах потемнело, а бабка все продолжала проверять ребра пациентки на прочность. Не прошло и минуты, как темнота отступила, и Вика с удивлением смогла свободно и глубоко вдохнуть.

«А не такой уж этот воздух и противный», — подумалось ей.

Она улеглась обратно на полати и наслаждалась легкостью дыхания. Исподволь она вспомнила, зачем только что заглядывала в комнату. Она же искала сестру целительницы. Уже с опаской Вика вновь украдкой выглянула из-под пучков сухой травы. Старуха была одна.

— А где же ваша сестра? — робко спросила девушка.

— Отдыхает на полатях, — озорно глянула на нее Матрена.

— Здесь никого нет, — опешила Вика, начиная догадываться, кто имеется в виду.

— Я вижу, ты уже нашла ее, — улыбнулась в ответ старуха. — Ты моя сестра по духу. И я уже давно тебя ищу. Вот выпей, — протянула она маленький горшочек с отваром. — Я тебе все расскажу. У нас еще целая ночь впереди.

Девушка поморщилась от горечи, но спорить не стала и, зажмурившись, одним залпом осушила глиняную посудину. Теплая нега разлилась по всему телу, и впервые за последние годы она заснула без изнурительной дыхательной гимнастики и мучительного кашля перед сном.

В полночь Вика проснулась, словно заново родившись. В груди почти не саднило и дышалось непривычно легко. Сквозь щелки прикрытых глаз она видела, как целительница размельчала что-то в ступке, тихо бурча себе под нос.

— Ну, рассказывай, — не отрываясь от своего занятия потребовала она.

— О чем? — удивилась Вика. «Интересно, как она догадалась, что я не сплю!?» — Как ты уморила городских хлыщей.

— Каких хлыщей? Никого я не морила! — А откуда тогда у одного из них следы твоего плевка на одежде? После этих слов что-то щелкнуло в голове девушки, и она начала вспоминать тот ужасный вечер. Матрена внимательно слушала и про то, как ее охватила небывалая ярость, и про видение малиновых лиц, похожих на рыб, и про необычную легкость после выплеснутых эмоций. Позабыв о своей ступке, целительница с изумлением смотрела на девушку.

— А когда-нибудь еще ты испытывала приступ злости, который сменялся такой вот легкостью? — поинтересовалась старуха, и Вика скорее почувствовала, чем услышала еле уловимое напряжение в голосе спросившей.

— Один раз.

И девушка с тревогой рассказала о том, что давно довлело над ней и о чем она так и не решилась спросить у мамы тем далеким летним вечером.

— Вы думаете, что тот грузин тоже угорел? — боясь услышать ответ прошептала Вика.

— Сестры не выкают друг другу, — ласково сказала знахарка, пытаясь отвлечь эту наивную девчушку от пугающих мыслей. — У сестер нет возраста.

Потом Матрена долго рассказывала о человеческих эмоциях и сложном обороте черной энергии в природе. О том, как можно обуздать эту темную силу и кто имеет способности к этому. Увидев, что обессиленная болезнью девушка уже не воспринимает ее объяснений, целительница замолчала и накрыла свою новоявленную сестру овечьим тулупом. Она поменяла чугунки на огоне и вернулась к своей ступке. Вика почувствовала, как остатки тяжелого духа тухлых яиц, скопившегося над полатями, стал плавно вытесняться приятным запахом мяты. Отступивший кашель больше не беспокоил ее и она крепко заснула.

Под утро Вику пробудило подступающее удушье. Теперь она уже добровольно висела вниз головой и вдыхала зловонные пары в ожидании болезненных поколачиваний по спине.

К полудню появился первый посетитель.

— Высоко сижу, далеко гляжу! — Яна задрала голову под потолок, где на полатях сидела ее сестренка и весело болтала свешенными ногами. — Ты что там, поселилась? — Ага! — светилась от радости Вика. — Спускаюсь только в туалет.

— Да уж! В туалете-то наверное получше пахнет, чем у вас тут, — нарочито поморщила нос Яна и улыбнулась, видя, что Вике уже полегче.

— Давай! Давай! — начала выпроваживать ее Матрена. — Родительский час закончился.

Выставив гостью за дверь, она спросила свою пациентку: «Ну, рассказывай о своей болячке. Следствие-то мы подлечим, а вот, что делать с причиной?» — А ничего и не сделать, — не унывала развеселившаяся девчушка. — Это генетическое.

Матрена с грустью смотрела на это юное создание и постепенно стала постигать значение услышанного.

— Откуда родом твои бабушки по материнской линии? — еще не веря своим догадкам, спросила она.

— Кто-то из Прибалтики, кто-то из Польши. А что?

Глаза старухи странно засветились и она начала беззвучно шевелить кубами. Вике показалось, что с них слетело что-то похожее на «Не может быть», но она могла и ошибиться. Справившись с волнением, Матрена подошла к окну и выглянула на улицу. Около дома никого не было. Она дрожащими от волнения руками задернула занавески и глянула на ничего не понимающую девушку.

— Мы давно ждали тебя, — медленно проговорила она.

— Кто это «мы»? — Виккианское сестринство, — услышала Вика какую-то белиберду.

— Нет такого слова «сестринство», — вежливо поправила она. — Есть слово «братство».

— Не знаю, к сожалению или к счастью, но природа не дала мужчинам того, чем одарила нас, — усмехнулась старуха. — И погубила тех из них, кто родился со способностью поглощать темную энергию. Поэтому нет такого слова «виккианское братство», — передразнила она смутившуюся девушку.

Затем она кряхтя взгромоздилась на полати и положила голову юной сестры себе на колени. Рассказ предстоял долгий…

— В давние-давние времена, когда природа еще была девственной, женское начало было под покровительством луны, — начала она. — Могущественное ночное светило притягивало к себе всю земную воду. Океаны, моря и даже человеческая кровь были в его власти. Раз в месяц, когда на небо восходила полная луна, ее небывалая сила прорывала женские плотины. И все они, как одна отдавали природе свою кровь. И только не рожденные еще младенцы могли соперничать с мощью луны. Но если младенчик был слаб, то луна вытягивала и его, порою убивая этим будущую мать. Но мало кто знает, что в это время отворялись и другие затворы. Для тех, кто имел дар власти над злыми силами, это был главный день месяца. В полнолуние сестры взбирались на самый высокий холм или гору, чтобы приблизиться к ночному светилу. И там они насыщались черными флюидами, черпая их из нескончаемых потоков, что кружат вокруг Земли. Там же они освобождались и от излишков темной энергии, отдавая их своим сестрам или возвращая природе.

— Теперь ты понимаешь, почему среди нас нет братьев? — спросила знахарка. И сама же ответила: — Потому, что неокрепшие юнцы не могли избавиться от переполнявших их черных сил, избытки которых разрушали их изнутри. С тех самых пор только сестры владеют искусством черной магии.

— А как же истории про ведьмаков? — возразила Вика.

— Это всего лишь выдумки мужчин, пытающихся потешить задетое самолюбие. А теперь слушай внимательно, — продолжала свой рассказ Матрена. — Чтобы избежать саморазрушения, только девушки, познавшие первое полнолунное кровотечение, посвящаются в сестры. И это единственное время, когда скрытая в них сила может быть разбужена. Упустишь его, и мир никогда не узнает новой сестры.

— А как посвящают в сестры? — донесся до Матрены зачарованный шепот.

— Одного глоточка крови взрослой ведуньи достаточно, чтобы отворить заточенную в новой сестре силу.

— Бррр! — скроила рожицу Вика.

Но иногда среди нас появляются сестры, сила которых отворена с самого рождения, — продолжала с улыбкой старуха. — Их кровь как губка впитывает черные флюиды, не подчиняясь законам луны. Это дает им небывалую власть над злой энергией. Но они платят за это самым дорогим. Как и древние братья, они уходят от нас слишком рано. Еще никто не смог устоять перед избытком черных флюидов, — почти неслышно произнесла Матрена.

В доме повисла тишина, и лишь сверчок за печкой пытался перекричать потрескивающие в печи поленья. Вика покосилась на знахарку. Та смотрела куда-то вдаль отсутствующим взглядом, кончики ее выцветших ресниц мелко дрожали.

— Но мы верим, что именно эти сестры смогут совершить великую миссию, — вдруг очнулась старуха. — Какую миссию? — заинтересовалась Вика.

— Сначала обед, — слезая с полатей приказала Матрена.

Но после еды уставшая девушка уснула, так и не услышав ответ на свой вопрос. Погружаясь в царство Морфея, она думала об избранных сестрах. Судьба им уготовила яркую, но короткую жизнь. Их особенная кровь дарила им могущество, но одновременно отнимала здоровье.

«Интересно, что бы по этому поводу сказала современная наука?» — размышляла Вика и не заметила, как заснула.

Если бы ученые исследовали исключительные способности виккианских сестер, то они открыли бы много любопытного.

Биохимики нашли бы в крови колдуний неизвестный белок с интересными свойствами. Он был способен разворачиваться в ответ на смену гормонального фона, связанного с началом женского месячного цикла. Генетики открыли бы уникальный ген, отвечающий за производство этого белка. В дочерях виккианских сестер они обнаружили бы этот ген спящим до тех пор, пока он не встречался с уже готовым белком, который он и должен был делать. Поэтому только получение этого белка извне могло активировать его собственную выработку. Н а э т о м н аучные изыскания скорее всего и закончились бы. И лишь настоящие экстрасенсы смогли бы определить, что в развернутом состоянии этот неизвестный науке белок мог излучать или поглощать негативную энергию человеческих эмоций.

Поправляющаяся Вика спала и не знала какой особенный белок плавает в ее сосудах. Она даже не догадывалась, что наследственный дефект ее легких притягивал к себе этот белок.

Прилипая к ее генетически измененным клеткам, белок виккианских сестер разворачивался и терял возможность свернуться обратно. Таким образом, ее легкие превращались в природную ловушку для черных флюидов. Она мирно посапывала, не подозревая, что когда ее кровь бурлила от ярости, накопленная энергия выбрасывалась через легкие, и беда тому, кто в этот момент попадался на ее пути.

Проснулась пациентка, когда за окном уже стемнело и наступало время зловонных процедур. Стойко выдержав неприятное лечение, Вика лежала на саднящей спине и с наслаждением вдыхала мятный аромат наполнявший дом.

— Вы. Ой, ты… не сказала мне, что это за миссия такая? — вдруг вспомнила она.

— Все по порядку, — лениво произнесла уставшая Матрена. — С незапамятных времен существовали племена, знавшие, как обуздать темные силы природы. Они населяли самое сердце черного континента, где не переставая кружили огромные потоки злой энергии. Шли века, наша планета расцветала, и только место, где вращались ветра черных флюидов, чахло и усыхало.

Тысячелетние завихрения губительной энергии изменили природу под собой и образовали загадочный «Глаз Африки» с бескрайней пустыней вокруг него.

— А что это за глаз такой? — прервала ее девушка.

— Это огромные безжизненные кольца земной породы, о существовании которых до недавних пор знали только посвященные. Кольца эти огромны и их нельзя распознать даже с птичьего полета. И лишь из космоса человечество смогло впервые увидеть «Глаз Африки».

— Так вот, — продолжила Матрена, — существовать в этих каменных кольцах и прилегающих песках Сахары стало невозможно, и колдовские семьи начали оставлять насиженные места. Потомки тех племен покинули черный континент и разбрелись по всему свету. Шли века, менялась природа, менялись люди, возникали новые расы, а вместе с ними и новые виды злой энергии. Под воздействием многих поколений ведуний, шаманов и жриц она постоянно видоизменялась. И вот настало время, когда черные флюиды одной части света стали настолько отличаться от флюидов другой, что ведуньям одного континента энергия другого стала неподвластна. С тех самых пор наш мир раскололся на две независимые силы, Вуду и Викки, каждая из которых контролирует только подвластные им земли. Но вот однажды баланс энергий был нарушен. Французские колонизаторы даже не ведали, какие катастрофические последствия вызовет завоевание ими Гаити. Ввоз туда рабов из западной Африки был роковой ошибкой. Представительницы черного континента основали на Гаити новый центр своих темных сил. По злой воле рока этот остров оказался на пути огромного поднебесного потока воздуха, текущего к Старому Свету. С этого момента они начали вторжение на наши земли, и чаша весов склонилась в их сторону. На протяжении многих веков черные сестры распространяют враждебную нам энергию через этот поток, пытаясь покрыть ею весь мир. Начинаясь на Гаити, их губительные флюиды сливаются с ветрами, сопровождающими Гольфстрим, и летят к матушке Европе. Иногда злая энергия выпадает их воздушной струи и несет несчастья оказавшимся рядом мореплавателям. Многие корабли сгинули в водах, простирающихся к северу от Гаити. И ты наверняка знаешь имя тота.

— Я не очень-то сильна в географии, — смутилась Вика.

— А вот это зря, — пожурила ее Матрена. — Теперь тебе придется подналечь на этот предмет, а особенно на поведение сезонных ветров.

— Хорошо, хорошо, — занервничала девушка. — Ну, так как же называется то место? — А зовется оно Бермудским треугольником, — и не останавливаясь знахарка продолжила: — Основная же часть флюидов долетает до Старого Света и творит свое черное дело. Природа тех флюидов такова, что нам не дано управлять ими. Когда-нибудь они вытеснят всю подвластную нам энергию, и тогда наступят мрачные времена. Виккианство доживает свой век, и спасения не видно. С открытием северных территорий Америки мы думали, что появилась надежда. Лучшие из наших сестер были среди первых переселенцев. Наше сестринство разрасталось в новых землях и уже начинало преуспевать в обуздании темных сил чужой природы. Но черные сестры почувствовали опасность и вторглись на Южные территории молодого государства.

Они основали свою колонию в Новом Орлеане и вскоре покрыли своими щупальцами весь материк. Они помутили разум первопроходцев и разожгли печально-известную охоту на ведьм.

Почти все наши сестры погибли в те страшные дни, а вместе с ними умерла и наша надежда на спасение. С тех пор еще немало храбрых сестер отправлялось в Новый Свет. Они пытались постичь природу вражьих флюидов и научиться владеть ими.

Многие из них исчезли без следа, а те, кто сумел вернуться, навсегда потеряли свою силу и покинули наше сестринство.

Вика слушала рассказ старухи как детскую сказку и все ждала счастливого конца. Но он никак не наступал.

— Ну, так кто же наконец победил жаждущих власти чужеземок? — нетерпеливо спросила она.

— До победы еще ой как не близко, детка, — невесело произнесла Матрена. — Пока мы можем только защищаться. В далеком-далеком будущем, когда магнитные полюса Земли поменяются местами и Гольфстрим потечет вспять, мы сможем восстановить равновесие сил. Но я боюсь, что к тому времени будет уже слишком поздно. Если верить предсказаниям Черного Монаха, то нам осталось чуть меньше столетия. Еще в средние века этот провидец предупредил наших сестер. По его предвидению, последняя четверть будущего столетия станет решающей.

Смогут ли выходцы из Африки захватить весь мир и поднять черное знамя сатаны, теперь зависит только от нас.

Такая мрачная перспектива не устраивала Вику.

— Не переживай, — успокоила она Матрену. — Сестры чтонибудь обязательно придумают и найдут пути к спасению.

— Я думаю, что мы уже нашли, — многозначительно произнесла старуха. — А пока нам надо тебя поставить на ноги. Теперь твое здоровье принадлежит не только тебе.

Засыпая, Вика заново переживала услышанную историю.

Совсем как в детстве, после просмотра очередной сказки, она проигрывала в голове полюбившиеся моменты. Она представляла себя бесстрашной сестрой, ступающей на незнакомый, враждебный берег. Только она не собиралась исчезнуть бесследно, она будет победительницей: «Не зря же меня зовут Виктория», — улыбалась она в полудреме.

Следующий день не принес сюрпризов. Те же процедуры, те же долгие рассказы о войне виккианских сестер с иноземками, наводнившими Европу. Когда Матрена замечала, что ее подопечная начинает слушать вполуха, она неожиданно меняла тему. Вот и сейчас она резко повысила голос: «Тебе необходимо скрывать свои способности, чтобы не выдать себя черным сестрам, осевшим тут и там. Они не могут управлять нашей энергией, но хорошо чувствуют ее большие выбросы. Надеюсь, что твой недавний выплеск заметила только я. Место у нас тихое и неприметное, но в городе они бы тебя уже давно вычислили».

— Ты же говорила, что они не мог использовать наши флюиды, — слабо возразила Вика, — значит, и навредить никому не могут — Ты за них не беспокойся. Наша природа уже достаточно насыщена их собственной энергией. Поэтому сиди тише воды, ниже травы, — строго наказала Матрена и вернулась к истории сестринства.

Вскоре старуха заметила, что девушка начала клевать носом, и опять переменила разговор. Рассказ о будущей встрече с надежным спутником тут же пробудил Вику, и она не сводила с рассказчицы глаз. Девушка мечтательно слушала о добром и заботливом юноше, с которым они вместе пойдут по жизни в любви и счастье. Он всегда будет рядом, и в радостях, и в лишениях. Он будет ее надеждой и опорой и никогда не оставит ее.

Именно с таким помощником она победит свой недуг и добьется успеха в предстоящей нелегкой миссии. Вика не стала снова спрашивать о своем предназначении. Да и не это сейчас занимало ее. Она мечтала о своем суженом. Впервые за последние дни она спала без мучавших ее хрипов. Дыхание было ровным и спокойным. Ей снились цветные сны, и сердце замирало от истомы.

Она была в бескрайних полях со своим любимым. Над ними, насколько хватало глаз, простиралось голубое небо. Они лежали, прижавшись друг к другу, и глядели в бездонную высь.

Они были парящими птицами среди белых облаков, лениво плывущих в неведомую даль. Неба было так много, что захватывало дух, и дрожь пробегала по всему телу. Он говорил ей о любви, и она прижималась щекой к его мягкой ладони, замирая от безграничного счастья. Вокруг пахло мятой и дышалось так легко, как будто и не было тех бессонных ночей в каменных стенах замка, когда разбушевавшийся недуг безжалостно душил ее. Она страшно боялась задохнуться в пустынной кухне, где никто не придет на помощь. В своем сне она не задумывалась, почему ее соломенная постель устроена на огромной полке среди медных котлов, под которой носились полчища крыс в поисках остатков пищи. Она было рада, что ее страхам и одиноким ночам пришел конец. У нее был он. Перенимая искусство врачевания у своего отца, он, как умел, помогал ей. Его забота и любовь вернули ее к жизни, и даже неминуемая смерть уже не так пугала ее. Она любила и была любима. Не многим в этом мире выпадает такое счастье, а ей повезло. И пусть оно будет недолгим, но оно есть, и спасибо небесам за это. Она не хотела просыпаться. Лежа с закрытыми глазами, она рвалась назад, в свой дивный сон, в те поля, где остался ее любимый.

«Зачем жизнь так жестока?» — горько думала Вика, на какой-то момент возненавидев и себя, и старуху с ее бреднями, да и весь мир.

Но осознание великой цели впереди вернуло ей силы. За те три дня, что она провела у Матрены, ее легкие почти полностью освободились от удушающей мокроты намного лучше. Наступила пятница, к вечеру должны были приехать родители. На крыльце уже несколько минут дожидалась Яна.

— Никому не рассказывай, кто ты есть. Это не только твоя тайна, — провожала ее старуха. — И не забудь заглядывать ко мне. Тебе еще многому надо научиться.

Вика вышла из дома и зажмурилась от яркого света. Три дня, проведенных в полумраке, давали себя знать. Не успев опомниться, она очутилась в объятиях своей любимой сестренки.

— Ну, хватить обниматься. Пойдем, Яна, я дам тебе отвар для сестры, — прервала их нежности Матрена.

Вика села на завалинку и прислонилась спиной к бревенчатой стене. Сами собой опустились веки, преграждая путь яркому солнцу, от которого она успела отвыкнуть за эти удивительные дни.

Начало отсчета. Час первый.

Белоснежный свет операционной лампы вычерчивал ровный круг в центре реанимационного бокса и продолжал ревниво оберегать свои владения от вездесущей тени. Многоокое светило с удивлением заглядывал в глаза хрупкой женщине, которая лежала на операционном столе и не жмурясь встречала его ослепляющие лучи. Еще недавно кипевший энергией бокс опустел и лишь склонившийся над златокудрой красавицей мужчина не собирался никуда уходить.

«Вот и всё! Нас с Вичей бросили одних на этом маленьком островке из яркого света», — черной тучей клокотали мысли.

Мои дрожащие пальцы нежно опустили Вичины веки и начали убирать кристаллики запекшейся крови из уголков ее полуприкрытых глаз. Кто-то вошел и встал рядом. Пытаясь оттянуть неизбежное, я продолжал машинально смахивать бурые крошки с любимого лица, не находя смелости посмотреть на вошедшего.

— Мне сказали, что ты медработник, — прозвучал мягкий голос.

Вместо ответа, на убеленного сединами врача посыпался град требований: «Ей нужен щадящий режим искусственного дыхания! Ее легкие все в рубцах и не могут растягиваться как у здорового человека!» — Да, конечно. Мы это учтем, — быстро ответил врач, пытаясь перехватить инициативу разговора, но вновь был перебит: — И ее надо как можно скорее перевести на самостоятельное дыхание.

Доктор молча кивнул в ответ. В боксе повисла напряженная тишина, сквозь которую врач едва уловил дрожащий шепот: — Почему ее зрачки не реагируют на свет!? — Не надо отчаиваться. Викторию только что вернули к жизни. Сейчас она находится в коме, но у нее есть три дня, чтобы выкарабкаться.

— А потом? — Все будет зависеть от того, сколько рефлексов вернется и восстановится ли самостоятельное дыхание. Но сейчас еще рано об этом говорить. Нужно просто ждать и надеяться, — сказал врач и тихо вышел.

Мы снова остались одни. Черная пелена непомерного горя окружила нас. Она пожирала наш островок из света, пытаясь отнять последнюю надежду на спасение в этом безжалостном океане жизни. Не веря такой жестокой несправедливости я схватил Вичу за руку и взмолился: «Любимая, если ты меня слышишь, пошевели пальчиками!» Я повторял свою просьбу все громче и громче, пока не сорвался на крик. Поняв бесплодность своих попыток, я остановился и тут весь ужас случившегося обрушился ледяной лавиной. Все отступило на задний план. Вся житейская суета с ее ежедневными проблемами казалась теперь никому не нужной.

Все, ради чего жил, стало бесполезной тратой времени. Я держал Вичину ладошку обеими руками и молча смотрел на ее прекрасное и спокойное лицо.

— Ничего, — обманывал я себя, — сейчас ты отдохнешь от этих страшных событий и обязательно вернешься ко мне.