Я прошу у природы – весенней моей благодетельницы: «Воскреси мне Мариночку, дай повидаться с живой!» Её смерть унесла радость жизни и смысл моей деятельности, Она ждёт на Хованском меня, оставаясь мне верной женой. Дай, природа, мне шанс в кладовые твои колдовские проникнуть, Я под землю спущусь и скажу: «Вот любовью повержена смерть!» Дай, родная, к тебе – возрождённой, живым своим телом приникнуть И в глаза твои светлые, полные слёз, долго-долго, рыдая, смотреть. Я скажу тебе: «Видишь, как сник. Я не мог сохранить своей сущности». Время замерло, силясь прошедшее всё возродить до секунды опять. Я испытывал боль, словно слившись с твоей болью мученицы, Ничего не желая, лишь двигался с временем вспять. Я не знал, что так можно, – сознанием, ставшим сильнее замков, Мыслей мраком, как стенами, – душу свою замуровывать. Говорить всем: «Простите, я занят, общаться сейчас не готов». А фактически – прятать смятенной души изуродованность. Вспомни, как шёл две тысячи первый, как начался 3-й Миллениум! [18] Мы в Болгарию выбрались, на долгожданный курорт «Солнчев Бряг». Возвращались в Москву и не знали, каким тяжким «духа томлением» [19] Обернётся недуг – в тебя скрытно вселившийся враг. Был недуг не подвластен нам: не было сил замолить, излечить его. Ты угасла трагично. Но в день твой рожденья я всё ж ожидаю вестей. Слышу голос твой прежний, певучий, такой исключительный. Воссылаю к Господним очам: «Помоги мне в общении с ней!» Я прошу Тебя, Господи! Эту молитву услыши. И помилуй Мариночку. Всё за страданья – зачти! Отпусти ей грехи, и от вечныя муки избавь её свыше. И причастницей Царства Небесного – волей Твоей учини! Я познал боль утраты и вынес депрессии стрессовость. Смерть Мариночки ввергла меня в исступление, в шок. Дай мне, Бог, новых сил, чтобы я, пережив свои семьдесят, За её пораженье и смерть одолеть малодушие смог.