Важнейшими бордоскими винами, во много повлиявшими на создание современного имиджа Бордо, традиционно считаются именно те вина, которые производят в Медоке, на вытянутой от окраин Бордо практически до самого Атлантического океана плоской прибрежной полосе Жиронды.
Всего несколько веков назад здесь простирались унылые болота, которые перемежались засеянными рожью полями и пастбищами со стадами беспородных тощих овец, а если кто-то из местных крестьян и имел чахлый виноградник, его продукция обычно не покидала двора. Все изменилось в XVII веке, когда голландские инженеры осушили значительную часть заболоченных земель, на которых в дальнейшем возникли новые крупные поместья бордоской знати и членов парламента. А поскольку бордоское виноделие было на подъеме, не замедлили появиться и новые виноградники, и тут выяснилось, что избавленная от излишков воды здешняя почва словно специально создана для лоз.
А создалась эта уникальная почва в третичном и начале четверичного периода, когда бурные молодые реки, образующие Жиронду, приносили на ее берега обкатанные обломки пиренейских и лиможских гор, формируя слои крупного и мелкого гравия, перемешанные с песком и глиной. Гравий обеспечивает идеальный дренаж для виноградников и, заставляя лозу искать воду и полезные вещества на большой глубине (именно кусты с уходящими глубоко корнями приносят самый качественный и богатый вкусовыми оттенками виноград), сохраняет в себе накопленное за день тепло, согревая лозу и ночью. Почвы Медока насыщены гравием, накопившимся в течение четырех геологических периодов, прослоенным глиной, с вкраплениями кварца и других горных пород. Они покоятся на известняках, сформировавшихся в те времена, когда эта территория затапливалась морем, в котором жили мириады морских звезд. Их скопление и образовало мощный «звездный», как его называют во Франции, известняковый пласт.
Плоские, на первый взгляд, равнины Медока в незапамятные времена были изрезаны ручьями, которые рассекли укрывавшие земную поверхность изначальные гравийные пласты, образовав похожие на плато террасы, и оставили их крутые склоны на милость выветривания. В результате многовекового воздействия ветров и дождей склоны обрывистых террас сгладились, так что рельеф Медока приобрел волнообразный характер.
И все это находится точно посередине между экватором и Северным полюсом — на 45-й параллели, в непосредственной близости от Атлантического океана, который создает в Медоке особый микроклимат: жаркий и влажный, солнечный и ветреный.
Весной здесь практически не бывает заморозков, а летние дожди благодаря хорошей аэрации чаще всего не наносят ущерба качеству винограда.
Потому здесь без опаски высаживают лозы как можно плотнее (в Медоке самая высокая в Бордо плотность посадок — до 10 тысяч лоз на гектар), чтобы они не слишком обильно плодоносили (это снижает качество винограда). В лучших хозяйствах их очень низко подрезают из тех же соображений, и в результате получаются аккуратные плотные ряды кустиков, высотой по колено.
Чтобы уменьшить урожай и, соответственно, улучшить его качество, сконцентрировав виноград в небольшом количестве гроздей, которые приносит «короткостриженая» и зажатая другими лоза, работы приходится вести круглый год. Зимой это первичная обрезка (taille) спящих лоз. Весной — удаление (ébourgeonnage) лишних почек, чтобы на лозе не оказалось слишком много гроздей. Летом — обрезка молодых побегов, прореживание листьев (éfeuillage), чтобы они не забирали питательные вещества у гроздей и не слишком затеняли их, а также не накапливали влагу, которая может спровоцировать появление различных болезней. Если гроздей все же оказывается слишком много, собирают так называемый зеленый урожай (vendange verte): лишние завязавшиеся грозди просто срезают, чтобы дать как следует налиться соком и созреть отборным, самым лучшим гроздьям.
Уже к XVIII веку на местных виноградниках зафиксированы такие сорта, как Каберне и Пти Вердо, а вот любимый современными «бордофилами» Мерло появился здесь только в XIX веке. Использование дубовых бочек — барриков (barrique) тоже относится к основным чертам нового медокского виноделия. Технология работы с виноградом для производства великого красного медокского вина наших дней осталась примерно такой же, как и во время первого расцвета «новых французских кларетов». В самых общих чертах это следующие действия:
— vendanger — сбор урожая;
— trier — отбор винограда, удаление плохих и недозрелых ягод;
— érafler — отделение ягод от гроздей (обязательное, хотя раньше некоторые из экономии этого не делали);
— fouler — надрыв кожицы ягод, чтобы они быстрее дали сок и пошло брожение;
— fermenter — собственно брожение в крупных дубовых чанах (cuve);
— remonter — потопление всплывающей на поверхность «шапки» (chapeau) из твердых частей винограда путем перекачивания содержимого чана со дна на поверхность, чтобы брожение, а также экстракция танинов, цвета и вкуса винограда проходили равномерно;
— écouler — слив новообразованного вина (сусло-самотек, vin de goutte);
— presser — выжимание оставшихся на дне чана твердых частей винограда для получения прессового вина, vin de presse;
— assembler — 1) соединение содержимого различных чанов после ферментации (или позже) в пропорции, кажущейся виноделу оптимальной; 2) окончательное соединение вина из барриков перед розливом в бутылки;
— élever — выдерживание вина в барриках или чанах;
— uller — долив в баррики, хранящиеся в погребе затычками кверху, вина в объеме, равном «доле ангелов»;
— soutirer — снятие вина с осадка;
— coller — оклейка вина, как правило, взбитыми яичными белками и порой фильтрация (filtrer);
— bouteiller — бутилирование.
В последние несколько десятилетий были сознательно внедрены два новых процесса, которые, конечно, порой спонтанно имели место и раньше, но теперь они научно обоснованы и одобрены.
Это, прежде всего, вторичное брожение вина, так называемая яблочно-молочная (malolactique) ферментация, при которой резкая яблочная кислота, содержащаяся в вине после первичной (алкогольной) ферментации, под воздействием особых бактерий превращается в более округлую молочную кислоту, сообщающую вину особую мягкость даже в молодости. Яблочно-молочную ферментацию долгое время воспринимали как болезнь и старались всячески избегать, так как считалось, что именно наличие ярко выраженной кислоты характеризует хорошее вино и позволяет ему доблестно стареть, но с 1945 по 1960 год в Бордо прошла целая агитационная кампания по адаптации яблочно-молочной ферментации в виноделии. Среди инициаторов этой кампании был и Эмиль Пейно (Peynaud), один из самых знаменитых в мире энологов второй половины XX века, работавший с лучшими бордоскими шато, а также консультировавший винные дома по всему миру (в Италии Antinori, в Испании Marques de Caceres и многие другие) и трудившийся на ниве энологического просвещения в Греции, Ливане, Перу, Мексике и Аргентине. Проводились тысячи семинаров в самых отдаленных бордоских деревнях, выпускались многочисленные пособия для виноделов, объясняющие пользу вторичной ферментации, и наконец традиционалистские убеждения были сломлены. Так яблочно-молочная ферментация оказалась узаконенной, и, более того, современные красные бордоские вина не имеют права ее не проходить: красному вину, в котором содержится яблочная кислота, больше нет пути на рынок (что, по мнению того же Пейно, излишняя крайность).
Другое нововведение — мацерация (macération), дополнительное вымачивание винограда в чанах на холоде или, наоборот, в тепле, до или после первичного брожения, обеспечивающее оптимальную экстракцию всех полезных для вина веществ из виноградной кожицы, чтобы вино имело максимально щедрый и богатый вкус. Эта операция в Медоке проводится далеко не всеми виноделами и сейчас имеет как сторонников, так и противников, в результате мы с вами можем получать удовольствие от медокских вин различных стилей.
Вина Медока разделены на восемь AOC: два региональных — Медок (Médoc) и О-Медок (Haut-Médoc), и шесть коммунальных, по названиям соответствующих коммун, — Марго (Margaux), Сен-Жюльен (Saint-Julien), Пойяк (Pauillac), Сент-Эстеф (Saint-Estèphe), Мулис (Moulis) и Листрак-Медок (Listrac-Médoc). А теперь совершим небольшое путешествие по Медоку, начав с Марго, самой южной, ближайшей к Бордо области знаменитых медокских вин.
Глава 1
Марго
Вина AOC Марго (так могут называться только красные вина) имеют право производить пять соседних коммун-деревушек: Арсак (Arsac), Лабард (Labarde), Кантенак (Cantenac), Суссан (Soussans) и собственно Марго (Margaux). Большая часть виноградников расположена на гравийном плато Марго длиной 6 и шириной 2 километра, чуть возвышающемся над заболоченными аллювиальными (образованными отложениями рек) участками долины у самой Жиронды. Средняя площадь виноградников 1350 гектаров (9 процентов всех виноградников Медока), средняя продукция в год 7 600 000 бутылок, число виноделов — 79.
Вина Марго считаются самыми женственными и соблазнительными винами Медока, они наделены мягкой гибкостью и изысканностью вкуса, элегантностью и сложностью букета. В начале этой области, в Арсаке и Лабарде, на подступах к Марго, не так много знаменитых крю (по классификации 1855 года). В Арсаке, который находится в стороне от остальных коммун на песчано-гравийных почвах, это только пятое крю Шато дю Тертр (du Tertre). С Шато дю Тертр связано немало интересных эпизодов из истории Бордо, в частности в XVIII веке в нем проживал первый в Бордо производитель бутылок ирландец М. Митчелл, чье имя до сих пор носит бордоская улица, на которой располагалась его бутылочная фабрика.
Вино этого шато в последнее время, по мнению специалистов, подает большие надежды. Это и неудивительно, если вспомнить, что замок находится на возвышенности — лучшем терруаре в коммуне — и что в 1997 году он был куплен амбициозным нидерландским предпринимателем со средствами. Есть в Марго и немало крю буржуа, первая официальная классификация которых была произведена в 1932 году. Так было юридически закреплено распространенное уже довольно давно понятие, введенное для них бордоскими негоциантами-куртье: крю буржуа (cru bourgeois), крю «средней руки». В противоположность гран крю (grand cru), «великим» крю, раз и навсегда определенным в 1855 году, эта классификация регулярно обновляется. Последняя классификация крю буржуа состоялась 17 июня 2003 года, и те шато, которые раньше имели звание крю буржуа, но не подтвердили его, теперь не имеют права использовать это обозначение на этикетках своего вина, пока не пройдут следующую классификацию (она состоится в 2015 году).
В современной классификации крю буржуа три ступени: высший уровень, «эксепсьонель» (cru bourgeois exceptionnel, «исключительное»), высокий уровень, «сюперьер» (cru bourgeois supérieur) и обычный уровень (cru bourgeois). Из девяти вин Медока, удостоившихся в 2003 году высшего звания — крю буржуа эксепсьонель, — два относятся к AOC Марго.
Среди производителей крю буржуа в коммуне Арсак наиболее знамениты Шато Монбризон (Monbrison, крю буржуа сюперьер) — часть Шато Десмирай (Desmirail), получившая самостоятельность в результате раздела семейного имущества (третье крю 1855 года — одно из лучших вин такого разряда в Бордо), и буквально возродившееся из пепла хозяйство Шато д’Арсак (d’Arsac, также крю буржуа сюперьер).
Это поместье было известно с XII века и к концу XIX века включало в себя самый большой виноградник Медока, однако к середине XX века из-за коммерческого упадка и болезней виноградников лишилось их всех до единой лозы. Только в 1986 году там стали опять сажать виноградники, а с 1995 года вина этого шато снова заняли свое место в системе AOC Марго, вернув утерянное было наименование крю буржуа.
На слегка холмистых равнинах с песчано-гравийными почвами в Лабарде к производителям крю 1855 года относятся два замка: находящееся под тем же управлением, что и Шато дю Тертр, Шато Жискур (Giscours), третье крю, сейчас переживающее ренессанс, и Шато Дозак (Dauzac), пятое крю, которым занимается один из самых вездесущих виноделов Бордо Андре Люртон, что, как правило, отличная гарантия качества. Стоит обратить внимание и на Шато Сиран (Siran), одно из двух крю буржуа эксепсьонель AOC Марго. Вино этого замка отличается особой тонкостью букета, в нем, как утверждают, со временем проявляются нотки экзотических пряностей и увядших роз.
Племянник Андре Люртона Анри владеет знаменитым детищем барона де Брана, очень много сделавшего для бордоского виноделия в XIX веке, — Шато Бран-Кантенак (Brane-Cantenac, второе крю) в Кантенаке. Его брату Лени принадлежит Шато Десмирай, чей упадок начался, когда французские власти в начале Первой мировой войны конфисковали это поместье у его владельца, племянника знаменитого берлинского композитора Мендельсона. Поместье было возрождено в 1981 году, и его винам еще только предстоит занять достойное место среди крю Кантенака.
Виноградники на гравийных почвах Кантенака просто изобилуют крю 1855 года: одно второе, пять третьих и два четвертых! Достойные вина делают в Шато Приере-Лишин (Prieuré-Lichine, четвертое крю), которое в 50-е годы прошлого века восстановил выходец из России Алексис Лишин, виднейший западный эксперт той поры по винам и крепким напиткам. В последнее время вряд ли можно ошибиться, покупая бутылку Шато Кирван (Kirwan, третье крю), Шато д’Иссан (d’Issan, третье крю), Шато Кантенак-Браун (Cantenac-Brown, третье крю, ныне выпускаемое гигантской страховой компанией AXA) или Шато д’Англюде (d’Angludet, крю буржуа сюперьер).
Но самое блестящее вино Кантенака, которое последние несколько лет практически дышит в затылок знаменитому первому крю Шато Марго, — это Шато Пальмер (Palmer, третье крю). Его история захватывающа: от французской вдовы де Гаск поместье попадает к английскому генерал-майору Пальмеру, сподвижнику Веллингтона. От генерала — за долги — в ведомство банка. Затем его выкупают соперники Ротшильдов по деловым подвигам — португальские евреи братья Перейра, которым французское правительство поручило строительство первой во Франции железной дороги. Они стали самыми крупными транспортными магнатами (изящный замок со сказочными башенками был построен именно для них). От этой семьи в тяжелые годы накануне Второй мировой войны замок переходит к пяти бордоским негоциантам, сформировавшим закрытое акционерное общество «Шато Пальмер» (все эти имена в Бордо на слуху и сейчас: Жинесте, Сишель, Мэлер, братья Миай) и выкупившим большую часть участков, которые когда-то принадлежали Шато Пальмер. Так удалось продержаться во время войны (правда, ценой потери многих старых бутылок) и начать масштабную реконструкцию после нее.
В самом замке появился замечательный управляющий Жан Бутейе (Bouteiller), которого в 1962 году сменил его сын Бертран. Во владении этой старой винодельческой семьи уже тогда находились Шато Ланессан (Lanessan, AOC О-Медок), ныне помимо достойных вин гордо представляющее в своем замке Музей лошади, и Шато Пишон-Лонгвиль (Pichon-Longueville, второе крю AOC Пойяк), позже проданное страховой компании AXA.
В настоящее время Бертран Бутейе не только управляет Шато Пальмер, но и владеет частью его акций. Раз в год акционерное общество устраивает собрание, на котором вырабатывается стратегия, ставятся новые задачи и пр. Впрочем, основная задача никогда не меняется — надо оставаться на высшем уровне. Но послушаем лучше, что рассказывает сам Бертран Бутейе об особенностях работы в Шато Пальмер: «Главное — ограничивать объем урожая, это создает в винограде высокую концентрацию сахара и веществ, по большей части содержащихся в виноградной кожице: танинов, антоцианов, фенолов, от которых зависят вкус, цвет и аромат вина. Чтобы добиться этого, мы подвергаем наши лозы самой суровой обрезке, но подвязываем их не слишком плотно, чтобы они могли хорошо проветриваться. На каждом растении мы оставляем столько листьев, сколько необходимо, чтобы лоза могла питаться в результате фотосинтеза, остальные, которые только паразитируют на ее соках, безжалостно обрываем. При этом на растении должно оставаться достаточно листьев, чтобы солнце не спалило нежные виноградины, когда оно светит жарче всего.
И хотя на наших 52 гектарах виноградников (на чистейшем гароннском гравии) круглый год трудится команда всего из 25 человек, включая тех, кто работает непосредственно в замке, для сбора урожая, как показывает опыт, нам нужны по меньшей мере 110 человек. К счастью, нам повезло, мы уже давно работаем с замечательными датскими студентами-энологами, которые каждую осень приезжают сюда на практику.
Мы собираем виноград с каждого участка отдельно (par parcelle). После нескольких отборов сначала на винограднике, потом на винодельне (из которой, кстати, открывается восхитительный вид на элегантный фасад Шато Марго за широко раскинувшимся морем виноградников), отделив гребни (так виноделы называют собственно гроздь, на плодоножках которой держатся ягоды) и почти не давя (fouler) ягоды (они и так хорошо выделяют сок), отправляем виноград в бродильные чаны (также по участкам, не смешивая). Когда-то у нас были дубовые чаны, как почти у всех в Медоке, но теперь они заменены более удобными в обращении чанами из нержавейки, сделанными по специальному проекту. Они имеют трапециевидную форму, копирующую прежние чаны, с неравномерно распределенными по корпусу «температурными кольцами», с помощью которых можно нагреть или охладить содержимое чана, если его температура достигла критической отметки.
Дрожжи, которые используются при брожении в чанах, — естественные дрожжи винограда, принесенные с участков, где он рос, лабораторные дрожжи нам просто не нужны, ферментация и так проходит без проблем. Что касается яблочно-молочной ферментации, то она также проходит в этих чанах, несколькими неделями позже алкогольной ферментации. Мы пробовали проводить ее в барриках, но представьте, что это такое, когда у вас 200–300 барриков и каждый ведет себя по-своему (в одном все уже закончилось, в другом только началось, а в третьем в самом разгаре), да еще надо сразу же снимать вино с осадка, переливать в новые баррики и т. п., словом, голова идет кругом, все на нервах, а результат в конечном счете получается примерно такой же, как в чанах. Так что в итоге мы отказались от этой практики.
После яблочно-молочной ферментации еще теплое, только снятое с осадка вино разливают по дубовым баррикам, из которых одна треть — новые. К концу декабря все уже закончено, а в январе мы начинаем дегустировать содержимое барриков, так как уже в феврале предстоит ассамбляж, соединение вин из различных барриков.
У нас примерно 47 процентов Мерло, 47 процентов Каберне Совиньона и 6 процентов Пти Вердо. Такая большая доля Мерло — редкость для Марго и для Медока в целом, ведь здесь главным виноградным сортом считается Каберне Совиньон. Пти Вердо мы тоже используем больше, чем другие замки, хотя одно время у нас совсем его не оставалось на виноградниках. Раньше этот сорт держали просто по традиции, так как в Шато Пальмер «всегда так было», а это очень капризный виноград, он долго зреет, но, в отличие от еще дольше созревающего Каберне Совиньона, не обладает такой влагоустойчивостью. Как только этот сорт винограда достигает зрелости, надо бросать все дела и быстро его собирать, потому что через 48 часов от урожая может просто ничего не остаться. И только сравнительно недавно мы поняли, что, несмотря на его относительно малую долю в конечном вине Шато Пальмер, именно Пти Вердо дает ощущение тепла, тонкости и долготу послевкусия, и пренебрегать им ни в коем случае не стоит. С другой стороны, в Шато Пальмер 2000 мы, например, не добавляли Пти Вердо, так как и Каберне Совиньон, и Мерло в том году уродились очень насыщенными, яркими и сильными, и мы побоялись, что Пти Вердо сделает структуру такого вина чересчур массивной и утяжелит этот великолепный миллезим».
Ассамбляж действительно очень важен, особенно учитывая тот факт, что у Шато Пальмер два вина. Второе вино Пальмера называлось Réserve du Généra в ту эпоху, когда в Бордо только начиналась (опять-таки не без влияния Эмиля Пейно) полезная мода делать в знаменитых замках вторые вина из винограда с менее удачно расположенных участков, от молодых лоз и т.д и продавать его по более низкой цене. Тем самым убивали двух зайцев: давали возможность людям с более скромными средствами также попробовать продукцию прославленного шато и улучшали качество первого вина, чтобы оно соответствовало своей репутации гран крю.
С тех пор в Шато Пальмер сделан шаг вперед. Нынешнее второе вино Альтер Эго (Alter Ego, на латыни «Второе я») по замыслу создателей вовсе не второе по качеству, оно — другое. Более гибкое, женственное, податливое, раньше раскрывающееся, оно ни в чем не уступает Шато Пальмер — это просто другой стиль. Даже ассамбляж этих двух вин происходит одновременно, и на него отнюдь не оставляют вино с участков, не дотягивающих по качеству. Такое вино в Шато Пальмер продают негоциантам как безымянное AOC Марго. Но второе вино ни в коем случае не означает второй сорт, оба вина Шато Пальмер, как и пресловутая осетрина, бывают только «первой свежести».
После ассамбляжа Альтер Эго выдерживают в барриках 12–13 месяцев, а Шато Пальмер — 14–18 месяцев, в зависимости от миллезима. Это делается в шэ первого и второго года (chais, наземный погреб-навес в Бордо, где грунтовые воды часто поднимаются слишком высоко и обычный погреб — cave — использовать невозможно). Как только вину исполняется год, его перемещают в шэ второго года, а шэ первого года подготавливают к приему вина нового урожая… Когда срок выдержки приближается к концу, происходит оклейка вина взбитыми белками, по три-четыре на баррик.
Я попыталась выяснить, что происходит с «морем» желтков, оставшихся после этой экзотической процедуры. Бертран Бутейе долго мялся — он очень не хотел, чтобы об этом узнали остальные, а то во всех бордоских шато будут делать одно и то же. Уговорить его раскрыть эту страшную тайну удалось, лишь заверив в том, что, по моему глубокому убеждению, практически никто из бордоских виноделов не читает по-русски. Оказалось, что уже многие годы работники замка устраивают себе после оклейки отличный ужин (с подачи и по рецепту его секретарши): они запекают желтки в скорлупках, посолив и поперчив черным перцем, на углях из обрезанных виноградных побегов (sarments); получается очень вкусно, хотя, пожалуй, слишком сытно.
Через некоторое время белки, забрав все посторонние частицы, выпадут на дно, и вино теперь будет нуждаться разве что в легчайшей фильтрации. Разлитое в бутылки вино укупоривают пробками, которые проходят обязательный анализ в специальной лаборатории: малейший дефект — и вся партия вернется производителю. А затем винам надо как следует полежать в бутылках; как правило, Альтер Эго есть смысл открывать на пятом году его жизни, а Шато Пальмер лучше даже на десятом. Такие вина нуждаются в возрасте, чтобы проявить свои качества и их разницу в полной мере.
Следующая коммуна, в которую вы попадаете, расставшись с Кантенаком, — это собственно Марго, обладающая самым изысканным терруаром во всей области вин AOC Марго (смесь мелкого и крупного плоского гравия-голыша с добавлением кремня). Неудивительно, что по классификации 1855 года тут производят одно первое, четыре вторых, четыре третьих и одно четвертое крю.
В вечно сонной деревушке Марго, которая изгибается вслед за дорогой D2, проходящей через медокские виноградники, не так-то просто найти главный замок, где производится одно из трех первых крю Медока 1855 года — Шато Марго (Margaux), хотя одна из остановок местного автобуса маршрута Бордо—Пойяк так скромно и называется одним словом «Шато».
Оказывается, сам замок находится ближе к Жиронде, справа и чуть в стороне от деревни. Он скрыт от любопытных взоров туристов, и только проблеск чего-то светлого за стеной платанов может подсказать, что прославленное шато находится именно там, на проселочной дороге за полуразрушенной деревенской церковью и внушительным кладбищем.
Даже проезжая по этой дороге, можно пропустить замок, скрытый, как драгоценный камень, в богатой оправе платановой аллеи, и через минуту оказаться вдруг в тупике у зарослей камышей прямо на Жиронде. Вокруг — ни одной лозы, только пара-тройка флегматичных овец пасется на влажной зеленой прибрежной траве. Так резко здесь происходит смена почв, кончаются идеальные для лоз гравийные насыпи и начинаются богатые почвы, созданные илистыми отложениями реки, так называемый палюс (palus), прекрасно подходящий для выращивания овощей или выпаса скота, но не для виноградников. Самой лозе и ее листьям здесь, возможно, тоже жилось бы весьма неплохо, но вот виноград получился бы безвкусным. В таких условиях растение не стало бы развивать корневую систему, довольствуясь тем, что можно получить с поверхности почвы. Это лишило бы ягоды большей части полифенолов, придающих вину цвет, аромат и вкус, а избыточная влага привела бы к безнадежной водянистости ягод…
Но когда вы после всех блужданий наконец видите замок, вы понимаете, что результат стоил трудов. Обрамленный вековыми платанами изящный четырехэтажный особняк с ионическими колоннами и фронтальной лестницей уже давно признан историческим памятником XIX века. Его по заказу маркиза де Ля Колотим, купившего знаменитое поместье в 1802 году построил архитектор Луи Комб (ученик знаменитого Виктора Луи, который создал Гран Театр и площадь Турни в Бордо) на месте самого крупного средневекового форта Аквитании, в котором во времена английского владычества была резиденция короля Эдуарда III Плантагенета. После этого замок знал еще немало могущественных владельцев.
Однако в XX веке судьба Шато Марго была не слишком счастливой. Сначала замок попал в руки негоциантов, но многочисленные экономические кризисы помешали им должным образом следить за хозяйством. Правда, в 1977 году, после того как была произведена череда дискредитирующих славное имя вин, замок был выкуплен состоятельным греческим предпринимателем, который немедленно обратился за помощью к бордоскому энологу Эмилю Пейно и сообщил, что хочет делать лучшее в мире вино. «Все очень просто, — последовал ответ — вы только должны предоставить мне лучший виноград».
Всего за несколько лет была проведена масштабная реконструкция замка и гигантская работа с виноградниками, теперь здесь предусмотрено все. Коринн Менцелопулос (Mentselopoulos), унаследовавшая Шато Марго от отца, принимает во всем живое участие, а общую координацию винодельческих и виноградарских трудов осуществляет управляющий Поль Понтайе (Pontailler). Сейчас в Шато Марго постоянно трудится команда из 65 человек, а для своевременной уборки урожая с 260 гектаров каждый год приезжают еще 250 сборщиков.
В сказочном погребе-дворце (Шато Марго — одно из немногих мест в Медоке, где есть настоящий погреб) с подсвеченными колоннами стоит едкий запах серы, неприятно перехватывает горло и начинают болеть глаза. Здесь снимают вино с осадка (процедура, которая обычно производится раз в три месяца). Вино переливают (ни в коем случае не закачивая насосом, задействуется только сила гравитации) из баррика в баррик, при этом необходимо выжечь в баррике весь кислород, который может содержать споры грибов, бактерии и прочее, да и вообще способствовать окислению вина. Для дезинфекции используют так называемую голландскую спичку — кусочек серы, который надевается на штырь, поджигается и опускается в отверстие бочки. Выгорая, сера уничтожает внутри всю возможную заразу и кислород. И, несмотря на то что это сопровождается не слишком приятными побочными эффектами (которые, правда, считаются не очень вредными и опасны только для астматиков), такая процедура практикуется с XVI–XVII веков, когда голландские купцы впервые завезли в Бордо эту технологию, — наука до сих пор не придумала ничего лучшего.
После того как в баррики налито вино нового урожая (для Шато Марго все дубовые баррики — новые, а для второго вина, Павийон Руж, Pavillon Rouge, — только половина), они в течение 6 месяцев стоят со стеклянными затычками сверху. Так вино слегка испаряется, и его необходимо доливать, но оно лучше раскрывается. Затем, после очередного снятия осадка, вино переливают в баррики, которые накрепко задраивают (bonde-à-côté). В общей сложности вино выдерживают в барриках около 18 месяцев, возможно, чуть больше, в зависимости от миллезима. Кстати, бочки здесь делают и обжигают сами: в хозяйстве семь-восемь бондарей, которые каждый день мастерят по три баррика с клепками из мелкозернистой (grain fin) древесины дуба знаменитых лесов Алье в центральной Франции.
В марте при ассамбляже (вообще на этих виноградниках 75 процентов площади отдано под Каберне Совиньон, 20 процентов — под Мерло, 3 процента — под Пти Вердо и 2 процента — под Каберне Фран, но пропорция каждый раз зависит от миллезима) обычно 50 процентов вина идет на Павийон Руж, 40 процентов — на Шато Марго, а 10 процентов деклассируется и продается негоциантам, которые выпускают это вино под своим именем как AOC Марго. Средний возраст лоз Шато Марго — 35 лет, и для ассамбляжа второго вина берется вино из винограда более молодых лоз, а также лоз с самых удаленных (из 65 участков хозяйства) делянок, с участков, подверженных заморозкам и потому приносящих не самый удачный виноград (хотя они и оснащены дорогостоящей системой обрызгивания, которая предохраняет от самых жестоких холодов, так как образующийся на почках лоз лед изолирует их от мороза).
В Шато Марго уже более 100 лет делается и лучшее белое вино Медока — Павийон Блан (Pavillon Blanc): прозрачное, с ароматом лугов и свежести, нервное и элегантное, исключительно из винограда Совиньон Блан со смехотворно небольшого участка (меньше 1/20 всех виноградников Шато Марго) площадью 12 гектаров с индивидуальным терруаром из особенно мелкого гравия. В результате это вино купить гораздо сложнее, чем Шато Марго, и стоит оно для белого бордоского очень недешево.
Шато Марго в целом производит около 400 тысяч бутылок в год. Все вино (как, собственно, вина почти всех самых престижных шато Бордо) расходится en primeur, то есть по так называемой фьючерсной системе, когда в апреле в шато приезжают винные негоцианты (закупать вина нового урожая) и винные журналисты (писать о них статьи). После дегустации начинается торг, и вино, которое еще около года проведет в бочках в погребах замка, покупает тот, кто назвал самую большую сумму. Деньги переводятся на счет шато сразу же, а вино прибывает к негоцианту только года через полтора, и все довольны…
Впрочем, коммуна Марго — это не только одноименный замок — Шато Марго. Надо обязательно обратить внимание на тонкое, изысканное и элегантное (одно из лучших вин AOC Марго) второе крю Шато Розан-Сегла (Rauzan-Ségla). Поместье пребывало в упадке последние несколько десятилетий и только сейчас начинает постепенно возвращаться к качеству, ожидаемому от второго крю. То же самое произошло и со знаменитым в свое время вторым крю Шато Ласкомб (Lascombes) и вторым крю Дюрфор-Вивенс (Durfort-Vivens), во владение которым вступил очередной Люртон, на этот раз Гонзаг. В последнее время восстановило свою репутацию и Шато Малеско-Сент-Экзюпери (Malescot-Saint-Exupéry, третье крю).
Коммуна Суссан — последняя по направлению к Атлантическому океану, чьи вина имеют право на AOC Марго. После нее вплоть до начала виноградников Сен-Жюльена тянется довольно унылая, засаженная тополями болотистая местность. Но, несмотря на не слишком удачный терруар (больше песка в гравии) и то, что в 1855 году ни одно шато этой коммуны не вошло в классификацию гран крю, здесь можно найти несколько интересных хозяйств. Например, Шато Лабегорс-Зеде (Labégorce-Zédé, еще одно крю буржуа эксепсьонель AOC Марго), находящееся во владении той же бельгийской семьи Тьенпон, что и знаменитое Лье Шато Сертан (Vieux Château Certan) в Помроле, отличает стабильно высокое качество соблазнительно округлого и насыщенного вина (и соответствующие цены).
А Шато Бель Эр Марки д’Алигр (Bel Air Marquis d’Aligre), несмотря на пугающе длинное название, производит вина, которые можно назвать квинтэссенцией AOC Марго: с необыкновенно ярким ароматом, тонким и благородным вкусом — правда, не имеющие глубокой окраски, но на редкость приятные как в свои «молодые годы», так и десятилетия спустя. К тому же делаются они из четырех главных виноградных сортов Медока в крайне неординарной для левого берега Жиронды в наше время пропорции. По старому местному обычаю виноградники этого шато на 35 процентов состоят из Мерло, на 30 процентов — из Каберне Совиньона, на 20 процентов — из Каберне Фран и на 15 процентов — из Пти Вердо (чуть ли не самая большая доля Пти Вердо в Медоке), что и придает этому вину особую прелесть.
В завершение несколько практических советов. Если у вас возникнет желание съездить в Марго, проще всего добраться туда, взяв в Бордо машину напрокат, или, если вы не хотите обременять себя вождением автомобиля (что весьма разумно — вспомните, куда и зачем вы едете), можно воспользоваться местным рейсовым автобусом Бордо—Пойяк. Последний ходит не слишком часто, примерно раз в два часа, и имеет свойство опаздывать, так что не отчаивайтесь, простояв на остановке больше 20 минут, это далеко не всегда означает, что его отменили или он проехал раньше. О билете можно заранее не беспокоиться, вы покупаете его у водителя. Как правило, по этому маршруту ездят гигантские автобусы, в которых обычно возят туристические группы, а за рулем, как ни странно, нередко можно видеть дам неопределенного возраста, но бурного галльского темперамента. Так что вы имеете шанс услышать много интересного и пополнить словарный запас, особенно если какой-нибудь лихач попробует «подрезать» ваш автобус на узкой деревенской дороге. Учтите, во Франции автобусы всегда имеют преимущество, так что не стоит рисковать, если вы все-таки возьмете машину.
Бесплатная дегустация вина проводится в Шато Приере-Лишин (Prieuré-Lichine, Кантенак), Шато Ласкомб, Понтак-Линш и Ле Барайо (Lascombes, Pontac-Lynch, Les Baraillots, Марго), в Шато Тайяк, Ля Галиан и Лабегорс-Зеде (Тауас, La Gallane, Labégorce-Zédé, Суссан). Платная (как правило, меньше 5 евро с человека) — в Шато Кирван (Kirwan, Кантенак) и Шато Сиран (Siran, Лабард), но даже в такие открытые круглый год замки, не говоря уже о прочих «нетуристических» шато, лучше позвонить заранее и договориться о встрече. Больше шансов попасть на дегустацию (одно-два вина) в «нетуристические» шато, если договориться примерно за месяц до намеченного дня, и, конечно, знание французского языка весьма помогает получить разрешение на визит. Купить вино по цене производителя в замке во время визита можно далеко не всегда, но это можно сделать в Доме вина Марго (Maison du Vin de Margaux) — увы, без дегустации — и в нескольких негоциантских домах (с дегустацией одного-двух образцов), расположенных на главной улице (она же шоссе D2) деревни Марго.
Если вы захотите перекусить прямо в Марго, то помимо сомнительного вида бара в самой деревне (который к тому же часто закрыт), тут есть несколько гостиниц с гастрономическими, а следовательно, недешевыми ресторанами и гастрономический ресторан, расположенный на главной улице деревни прямо у Дома вина Марго.
P. S. Вино, которое произвело на меня самое неизгладимое впечатление среди AOC Марго: Шато Марго 2000.
2000 год — без сомнения, великий миллезим вин Медока, и это вдвойне верно, когда речь идет о Шато Марго (не случайно оно было продано весной 2001-го по заоблачной цене 285 евро за бутылку). Даже при ранней дегустации, в 2003 году, гармония была уже достигнута — дальше вкус вина будет только расцветать. И пусть аромат еще слегка закрыт, но вкус уже явно ощущается — шелковистый, насыщенный яркими спелыми ягодами и при этом освежающий, с легким оттенком душистых цветов, соблазнительный и чарующий, а послевкусие — мощное, восхитительно длительное. По словам создателя вина
Поля Понтайе, для него Шато Марго — символ и идеал нашей цивилизации, умение быть сильным, не подавляя других: стальная рука в шелковой перчатке. Мы чувствуем лишь шелк, но таким прекрасным и совершенным его делает именно присутствие внутренней стали, которого мы не ощущаем…
Глава 2
Мулис и Листрак
Вина AOC Мулис, или Мулис-ан-Медок (Moulis, Moulis-en-Médoc), разрешено производить из винограда, выращенного на территории коммуны Мулис, сгруппированной вокруг деревушки Мулис-ан-Медок (Moulis-en-Médoc), и на специально оговоренных участках соседних коммун: Листрака (Listrac), Ламарка (Lamarque), Арсена (Arcins), Авенсана (Avensan), Кастельно (Castelnau) и Кюссака (Cussac). Мулис — это 600 гектаров виноградников (4 процента общей площади виноградников Медока) и 38 независимых виноделов, которые производят в год около 3 300 000 бутылок красного вина.
Это — одно из немногих мест в Медоке, где виноград выращивали еще в Средние века в крупных феодальных владениях и аббатствах. Согласно старой легенде, одно из них так возгордилось, что его обитатели вознамерились соперничать с Римом за право размещения у себя папского престола. Помимо могущественных аббатств коммуна также славилась многочисленными ветряными мельницами (moulin), откуда и получила свое название.
Вина AOC Мулис характеризуются насыщенным рубиновым цветом, сложным и мощным букетом, четкой структурой и длительным послевкусием.
Коммуна расположена на перпендикулярной Жиронде узкой длинной полосе земли, примыкающей к северной границе области вин AOC Марго и уходящей налево от дороги D2 в сторону железной дороги и шоссе N215. Почва здесь особенно благоприятна для винограда: два типа гравия, гароннский и пиренейский, перемежаются глинистым известняком, и многие специалисты считают, что именно Мулис может похвалиться квинтэссенцией медокского терруара.
Хотя ни одно шато в коммуне Мулис не попало в классификацию медокских бордо 1855 года, уже в те времена вина Мулиса пользовались прекрасной репутацией, может быть, и не как лучшие из лучших, но уж точно как лучшие из хороших вин региона. Официальная классификация для них, как и для прочих достойных вин Медока, была введена в 1932 году. Как уже упоминалось в главе 1, тогда было юридически закреплено распространенное уже довольно давно понятие, введенное для них бордоскими негоциантами-куртье крю буржуа (cru bourgeois).
В настоящее время к крю буржуа относится 92 процента вин категории AOC Мулис. По последней классификации крю буржуа 17 июня 2003 года из девяти вин, возведенных на самую высокую ступень, «эксепсьонель» (crus bourgeois exceptionnels, «исключительные крю буржуа»), два — Шато Шасс-Сплин (Chasse-Spleen) и Шато Пужо (Poujeaux) — относятся к AOC Мулис.
И Шато Шасс-Сплин и Шато Пужо расположены слева от железной дороги неподалеку от деревушки Гран Пужо (Grand Poujeaux). Элегантный особняк Шасс-Сплин и прилегающие к нему земли, на которых виноградники существовали еще в XII веке, расположены к юго-востоку от деревни. Согласно легенде, столь экзотическое название — Chasse-Spleen (буквально переводится как «гони хандру», причем первое слово французское, а второе английское) — винам этого шато дал в припадке вакхического вдохновения не кто иной, как сам знаменитый автор «Цветов зла», великий французский поэт Шарль Бодлер. Правда, по другой версии, замок обязан своим названием английскому поэту Джорджу Байрону, благодаря которому понятие «сплин» прочно закрепилось в литературной и светской моде первой половины XIX века. Как известно, сплином страдали не только реальные светские львы, но и литературные персонажи, такие как пушкинский Онегин и лермонтовский Печорин.
Как бы то ни было, бордоские негоцианты уже в 1860 году оценивали вино Шато Шасс-Сплин как крю буржуа эксепсьонель. И сейчас оно продолжает оставаться одним из самых прославленных крю буржуа Медока: терпкое, танинное, с мощным букетом и вкусом, в котором доминирует Каберне Совиньон, и при этом элегантное. Интересного результата в замке с недавнего времени добиваются также с белым Шасс-Сплин.
Шато Пужо (бывшее в XVI веке вассальным владением прославленного пойякского Шато Латур) и его виноградники расположены к северу от Гран Пужо. Шато Пужо — одно из немногочисленных вин Медока, имеющее высокую репутацию с отличным соотношением цены и качества: мясистое, сочное, глубокое, в его структуре прекрасно обыграно присутствие Мерло и Пти Вердо. Вокруг этой деревни к западу и востоку соответственно производят пару весьма достойных крю буржуа сюперьер: Шато Дютрюш Гран-Пужо (Dutruch) и Шато Гресье Гран-Пужо (Gressier).
К северо-востоку от деревни, за железной дорогой и станцией, ближе к Ламарку, располагается Шато Мокайю (Maucaillou), оснащенное по последнему слову техники поместье семьи Дурт (Dourthe), владеющей также одной из самых необычных негоциантских компаний Бордо. Вино, яркое и насыщенное, здесь делает сам Филипп Дурт, к тому же в замке открыт Музей искусств и ремесел лозы и вина, а с недавних пор работает энологическая школа.
Другие производители крю буржуа сюперьер AOC Мулис расположены ближе к основной деревушке коммуны — Мулис-ан-Медок. На подъезде к ней с востока на поблескивающем гравийными голышами возвышении находится Шато Брийетт (Brillette), в котором делают женственные, элегантные вина. К югу от деревушки, почти на границе с коммуной Авенсан и неподалеку от притока Жиронды Тикторт (Jalle de Tiquetorte) стоит Шато Бистон-Брийетт (Biston-Brillette), чьи классические вина с ярко выраженным плодовым привкусом в букете и округлыми танинами в последнее время можно с удовольствием пить даже совсем молодыми (к тому же у них прекрасное соотношение цены и качества).
На самом западном рубеже коммуны, в Шато Мулен-а-Ван (Moulin-à-Vent), создают бархатистые вина с изысканным букетом, а на севере Шато Антоник (Anthonic) с одним из древнейших в Мулисе виноградников заслуженно славится своими типичными для коммуны винами и соседством с великолепной романской церковью XII века Сен-Сатурнен (Saint-Saturnin). Как церковь, так и Шато Антоник стоят на самой границе с коммуной Листрак.
Вина AOC Листрак-Медок (Listrac-Médoc) делают только из винограда, выращенного в прилегающей к Мулису с севера коммуне Листрак. В настоящее время общая площадь виноградников составляет 670 гектаров (4,5 процента всех медокских виноградников). На них трудится 91 винодел (31 работает независимо, а остальные 60 — члены кооператива), производя в среднем 4 100 000 бутылок красного вина ежегодно.
Еще в 1913 году виноградники Листрака входили в число самых обширных в Медоке и занимали общую площадь 1380 гектаров, но грянувший в 30-е годы кризис почти полностью разорил область,возрождение которой началось только в 50-е годы. В 1957 году группа самых энергичных и полных идей виноделов коммуны наконец добилась присвоения лучшим винам этой области AOC Листрак-Медок. С тех пор здесь появилось немало достойных классификации винодельческих поместий, и на данный момент продукция AOC Листрак-Медок на 70 процентов представлена крю буржуа.
Коммуну Листрак порой называют «крышей Медока», так как она расположена на плато, вознесшемся на 43 метра над уровнем моря. На западе оно состоит из наносов пиренейского гравия, на востоке — из гароннского, в центре же преобладает глинистый известняк. Каберне Совиньон высаживают в основном на гравийных склонах с их замечательным естественным дренажем, Мерло дает лучший виноград ближе к центру, на своей любимой глине.
Прохлада и ветер (благодаря близости океана и наличию лесов) замедляют процесс созревания винограда и повышают его качество — отсюда мощь и сочность вин AOC Листрак-Медок, яркое сочетание плодового вкуса Каберне и силы Мерло. Как правило, это очень «мужские», порой даже излишне терпкие на современный вкус вина. Правда, в последнее время многие из них приобрели дополнительные мягкость и округлость и раньше созревают в бутылках. Ничего не поделаешь, теперь вина Бордо выпивают в куда более молодом возрасте, чем раньше, и производителям приходится с этим считаться.
Одно из самых знаменитых в настоящее время винодельческих поместий Листрака — Шато Кларк (Clarke), находится прямо у границы с коммуной Мулис. В 1970-е годы это старинное поместье (семья ирландских эмигрантов Кларк обосновалась здесь и дала ему свое имя еще во второй половине XVIII века) было воссоздано после двадцатилетней разрухи бароном Эдмоном де Ротшильдом (Rothschild), новые виноградники были посажены с нуля, шэ полностью переоборудованы. И тогда снова появилось в продаже классическое красное вино Шато Кларк, округлое, мясистое и ароматное (крю буржуа сюперьер).
Вдобавок здесь начали делать изысканное розовое вино (розе), из Мерло и Каберне Фран с ароматом полевых цветов, а также белое Ле Мерль Блан де Кларк (Le Merle Blanc de Clarke, «Белый дрозд Кларка», с несколько чрезмерными нотками дуба от бочек), которым это шато славилось еще в начале XX века, и даже специальное кошерное красное вино для соблюдающих предписания иудаизма. В ведении специалистов из Шато Кларк и во владении этой ветви семьи Ротшильд находятся также производящие вполне достойные вина Шато Пейр-Лебад (Peyre-Lebade, AOC О-Медок) и Шато Мальмезон (Malmaison, AOC Мулис).
Основные владения, производящие вина AOC Листрак-Медок, расположены справа и слева от шоссе N215, до и после одноименной деревушки. Хорошее вино делают в звездном трио замков, носящих имя «Фуркас» (Fourcas, по местному топониму, все три — крю буржуа сюперьер): Шато Фуркас-Остан (Fourcas-Hosten), Фуркас-Дюпре (Fourcas-Dupré), Фуркас-Лубаней (Fourcas-Loubaney). Большие надежды также возлагают на выделившееся в 1992 году из винодельческого кооператива Шато Фуркас Дюмон (Fourcas-Dumont).
К югу от деревушки Листрак-Медок через шоссе N215 наискось друг от друга располагаются два очаровательных замка (в обоих производят вина крю буржуа сюперьер), находящихся в общем владении семьи Шанфро (Chanfreau): к юго-западу — Шато Фонрэо (Fonréaud), а к северо востоку — Шато Лестаж (Lestage). Их вина, элегантные, округлые, мягко интегрирующие пресловутые резкие танины Листрака, можно начинать пить достаточно быстро, и цены на них не завышены.
В новой классификации крю буржуа 2003 года оказалось гораздо больше вин AOC Листрак-Медок, чем AOC Мулис, зато вина AOC Мулис в основном занимают престижные позиции (крю буржуа эксепсьонель и крю сюперьер). Это говорит
о том что главной характеристикой вин Листрака продолжает оставайся добротность, а в Мулисе больше усилий прилагают к созданию элегантных вин.
Пара рекомендаций для собирающихся посетить эти две коммуны. Чтобы свободно передвигаться, здесь необходимо иметь машину или велосипед; железнодорожная станция, так же как и автобусные остановки, расположена достаточно далеко от замков. Если проголодались, можно отправиться в ресторанчики близлежащих коммун Марго и Сен-Жюльен (см. главы 1 и 3 части I) или в «Льон д’Ор» (Lion d’Or) в деревушке Арсен (Arcins) к востоку от Мулиса и Листрака (подробнее об этом см главу б части I).
В коммуне Мулис на бесплатные дегустации приглашают многие из лучших замков: Шато Пужо (Poujeaux, крю буржуа эксепсьонель), Дютрюш Гран-Пужо (Dutruch Grand-Poujeaux, крю буржуа сюперьер), Мулен-а-Ван (Moulin-a-Vent, крю буржуа сюперьер), Антоник (Anthonic, крю буржуа сюперьер). Платную дегустацию с посещением музея предлагают в Шато Мокайю (Maucaillou, также крю буржуа сюперьер).
В Листраке для бесплатных посещений и дегустаций открыто еще больше замков. Это и три шато Фуркас (Fourcas-Hosten, Fourcas-Dupré и Fourcas-Dumont, два первые — крю буржуа сюперьер, последнее за недавностью создания не классифицировано), и Шато Фонрэо (Fonréaud, крю буржуа сюперьер). Еще два знаменитых производителя крю буржуа сюперьер, Шато Сарансо-Дюпре (Saransot-Dupré) и Шато Кап Леон Вейрен (Сар Léon Veyrin), тоже всегда рады гостям-дегустаторам, в последнем даже обустроено несколько комнат и организован табльдот (общий обеденный стол для гостей по единому меню) с отличной кухней для любителей вин и агротуризма. Продегустировать вино также радушно приглашают в Шато Лаланд (Lalande, крю буржуа, не путать с более закрытым и знаменитым крю буржуа сюперьер Шато Майн Лаланд, Mayne Lalande). Вина AOC Листрак-Медок можно также попробовать в листракском винодельческом кооперативе Cave de vinification de Listrac-Médoc.
Глава 3
Сен-Жюльен
Вина AOC Сен-Жюльен (Saint-Julien) производят только в коммуне Сен-Жюльен и, по специальному соглашению, на нескольких (отдельно обговоренных) прилегающих участках соседних коммун Сен-Лоран (Saint-Laurent) и Кюссак (Cussac). Это всегда красные вина (если делать здесь, как и повсюду в Медоке, белое вино, оно будет иметь право только на AOC Бордо). В Сен-Жюльене самая высокая доля гран крю 1855 года во всем Медоке: пять вторых, два третьих и четыре четвертых крю, и продукция этих шато в настоящее время составляет 72 процента общего объема вин AOC Сен-Жюльен, который насчитывает в среднем 5 500 000 бутылок с 910 гектаров (6 процентов всех виноградников Медока). Крупных винодельческих поместий здесь также больше, чем в других областях на левом берегу Жиронды, на всю область вин AOC Сен Жюльен насчитывается всего 25 виноделов-владельцев.
Вина Сен-Жюльена обычно оценивают как переходные от легкой прелести AOC Марго к глубокой силе AOC Пойяк, их характеризуют тонкий гармоничный букет, глубокий цвет, насыщенный вкус, мощный и элегантный одновременно. Здесь самый стабильный уровень качества в Медоке, эти вина не подводят даже в не слишком удачные миллезимы. И дело не только в немногочисленности и энтузиазме виноделов, но и в великолепном, равномерно распределенном по всей коммуне терруаре. Сен-Жюльен почти целиком расположен на практически прямоугольном (5 километров в длину и 3 — в ширину) плато из гароннского гравия, в основании которого находятся главным образом пласты глины. Многовековые аллювиальные отложения Жиронды перемешаны здесь с гравием, что гарантирует замечательный дренаж, наличие влаги для лозы глубоко под слоями гравия в любую засуху и быстрое удаление избытка воды в период самых затяжных дождей.
Если ехать от Марго в сторону Пойяка, виноградники Сен-Жюльена начинаются после Северного притока Jalle du Nord), переходящего в Северный канал (Chenal du Nord), который впадает в Жиронду перед портом и свидетельствует об объединенных дренажных усилиях человека и природы. Сорта винограда здесь те же, что и по всему Медоку: основные — Каберне Совиньон и Мерло, дополнительные, но весьма необходимые — Каберне Фран и Пти Вердо.
Справа от дороги D2, которая проходит вдоль виноградников медокских крю, почти сразу же, все в флагах и цветах (они высажены так, что образуют название замка), возникает Шато Бейшвель (Beychevelle, четвертое крю 1855 года). За элегантным зданием XVI—XVII веков разбит просторный французский парк в версальском стиле, который плавно сбегает прямо к водам Жиронды. Некогда рядом с ним действовал шумный торговый порт, но теперь он заброшен, тут осталось лишь несколько сонных рыбацких хижин, жители которых ловят изобилующих в Жиронде мелких серых креветок и речных улиток (bigornaux)…
Шато Бейшвель несколько веков служило домом самым влиятельным жителям Медока. Началось все с одного из миньонов короля Генриха III (так в то время называли королевских любовников), губернатора Прованса Жана-Луи Ногаре де ля Валетт,первого герцога Эпернонского. Именно в честь него, как считается, приспускали паруса (baisser voiles, откуда якобы возникло название Beychevelle) идущие по Жиронде корабли; правда, по другой версии, им приходилось приспускать паруса, чтобы остановиться и заплатить «адмиралу» налог. Завершил список владельцев Эмар Ашиль-Фуль — министр почтового сообщения Франции, правнучатый племянник знаменитого немецкого поэта Генриха Гейне, создавший в соседней коммуне Сен-Лоран более 300 рабочих мест. Эмар Ашиль-Фуль умер в 1986 году, и замок перешел во владение главного инвестора, корпорации GMF, которая совместно с японской компанией Suntory организовала общество Grands Millésimes de France («Великие миллезимы Франции»), в чьем ведении Бейшвель и находится с тех пор.
С послевоенных лет здесь пользуются советами энолога Эмиля Пейно. В результате в 1974 году было создано второе вино шато, названное в честь легендарного адмирала Амираль де Бейшвель (Amiral de Beychevelle), для производства которого в замке теперь пользуются бочками из американского дуба. Помимо примечательных, но столь редких в Медоке погребов со сводами, опушенными непобедимой багряно-серой плесенью (Жиронда слишком близко, да и «доля ангелов», то есть испарившееся из бочек вино, высока, что не способствует сухости стен), и со следами когтей на каменном полу (говорят, тут когда-то пытали ведьм), замок украшают потемневшие днища поднятых со дна Жиронды старинных бочек из-под оливкового масла, с резными латинским надписями и орнаментальными барельефами.
Вино Бейшвеля в последние годы отличается стабильно хорошим качеством, как и продукция другого приобретения японской корпорации Suntory — Шато Лагранж (Lagrange, юго-запад коммуны, у самой железной дороги, третье крю 1855 года), выведенного из многолетнего упадка талантливыми виноделами во главе с Марселем Дюкассом (Ducasse) и полностью технически переоснащенного, что позволило вернуть вину уровень, соответствующий его рангу.
Через дорогу, наискось от Шато Бейшвель, в деревушке Ле Бурдье (Le Bourdieu) располагается Шато Бранер, он же Дюкрю-Дюлюк (Branaire, Ducru-Duluc, четвертое крю), где делают выдающееся бархатистое и податливое вино с тонким ароматом. А еще чуть дальше в сторону от дороги, на пологом холме возвышается Шато Грюо Лароз (Gruaud Larose, второе крю 1855 года). Сюда лучше всего прогуляться утром от маленького городка Бейшвель, минуя еще спящий в тени своего сада Шато Сен-Пьер с романтическим башнями (Saint-Pierre, четвертое крю), вином которого раньше наслаждались в основном бельгийцы. Теперь, после покупки его владельцем Шато Глория (Gloria, также AOC Сен-Жюльен) Анри Мартеном (Martin), это пряное и насыщенное, со сложным «густым» ароматом вино стремительно вышло из относительной безвестности.
Но продолжим путь через виноградники по тропинкам, обсаженным цветущими алыми розами, на лепестках которых еще не высохла роса, к стоящему на холме особняку. Лучи восходящего солнца высвечивают его на фоне ярко-голубого неба. Воздух свеж и прозрачен, в нем разлита необыкновенная безмятежность, на стройной золотистой башне-маяке замка, кажется, и сейчас развевается флаг той страны, на корабль которой хозяин замка будет сегодня отгружать свое вино. Вдали, у деревушки, на зеленом лугу пасутся коровы, из темнеющего в другой стороне хутора выезжает на работу трактор, а в винограднике у самого шато, побросав у обочины велосипеды, расположилась команда виноградарей, наслаждающихся в ожидании бригадира последними свободными минутами перед началом трудового дня. Кто-то стаскивает с себя свитер — воздух постепенно прогревается, кто-то курит утреннюю сигарету, кто-то повалился навзничь между рядами лоз, жует травинку и смотрит на небо…
Вина поместья господина Грюо высоко котировались уже в 1742 году, тогда они экспортировались наряду с Шато Марго и Шато О-Брион. В 1771 году эти земли вместе с замком унаследовал шевалье де Лароз, и они получили существующее по сей день название Шато Грюо Лароз. Увы, семейной традиции не суждено было продлиться, и после юридических перипетий в 1812 году шато купило бордоское объединение винных негоциантов «Балгери, Сарже и компания», которое вскоре после этого распалось. Однако в 1845 году его наследники разделили виноградники замка пополам, поскольку никак не могли договориться об общей стратегии работ на винограднике и винодельне, и начали производить вина порознь, от чего качество только возросло.
В 1917 году, в период общей депрессии, негоциант Дезире Кордье (Cordier), разбогатевший во время Первой мировой войны на поставках вина в армию, выкупил одну из половин Грюо Лароз, а в 1935 году, когда область Бордо находилась в тяжелейшем экономическом кризисе, докупил и вторую. Так Шато Грюо Лароз снова стало единым целым.
Неоднократно избиравшийся мэром Сен-Жюльена Дезире Кордье со своим пышными седыми усами был узнаваемым человеком в Бордо и выдающейся фигурой своей эпохи. Он — последний из виноделов Бордо XX века, приглашение которого принял сам президент Французской Республики: в 1934 году его посетил Альбер Лебрен, а Грюо Лароз 1834 года на пышном банкете подавал президенту будущий владелец Шато Глория и Шато Сен-Пьер Анри Мартен, который курировал работу мастеров-виноделов (maître de chai) и их подчиненных, исполнявших на этом торжестве обязанности сомелье.
Империя Кордье насчитывала немало знаменитых замков: Тальбо (Talbot, Сен-Жюльен), Лафори-Пейрагей (Lafaurie-Peyragey, Сотерн), Мейней (Меуnеу, Сент-Эстеф), но настала эпоха крупных банков, которые предлагали большие деньги за бордоские шато, и в 1983 году Шато Грюо Лароз стало собственностью компании «Ля Энен» (La Hénin). Через десять лет к винодельческим хозяйствам Бордо начинают проявлять интерес специализирующиеся на высоких технологиях транснациональные корпорации, и Шато Грюо Лароз переходит во владение группы «Алькатель—Альстом» (Alcatel—Alsthom). Эта компания управляла замком с 1993 по 1996 год, но вверила дела человеку, слишком страстно увлекавшемуся виноделием, что оказалось хорошо для Грюо Лароз, но не слишком удачно для компании. Он произвел тотальную реконструкцию замка и шэ, закупил самое современное и дорогостоящее винодельческое оборудование и т.д. и т.п. Когда компания осознала объем своих ежегодных расходов, ее представитель в шато был вынужден со скандалом уйти в отставку, а сам замок она, не раздумывая, перепродала группе «Бернар Тайян Вен» (Bernard Taillan Vins).
Однако получилось так, что в 1997 году Шато Грюо Лароз, по сути, снова вернулось в бордоскую семью, только очень большую, так как костяк этой компании — семья Мерло (Мегlaut), во главе которой стоит настоящий патриарх виноделия Жак Мерло, как ни странно, также сделавший себе состояние на военных поставках вина, только в оккупированный Париж во время Второй мировой войны.
Во второй половине XX века Мерло завладели несколькими медокскими замками, которыми теперь управляют представители этой многочисленной семьи: Шато О-Баж Либераль (Haut-Bages Libéral, Пойяк), Ситран (Citran, О-Медок), Шасс-Сплин (Chasse-Spleen, Мулис), Ля Гюрг и Ферьер (La Gurgue, Ferrière, Марго). Но при всем размахе своей деятельности Мерло остаются традиционной, гордящейся своими винами бордоской семьей, и если компания «Алькатель—Альстом» привнесла столь необходимые технологические усовершенствования в шэ Грюо Лароз, то семья Мерло за последние годы много сделала для улучшения виноградников, которые теперь окончательно избавлены от инсектицидов и гербицидов и удобряются только гомеопатическими дозами компоста.
Несмотря на бесконечные смены владельцев и переходы замка из одних рук в другие, одно в Грюо Лароз оставалось неизменным — присутствие на посту энолога и технического директора Жоржа Поли (Pauli), появившегося в шато в 1970 году еще в эпоху империи Кордье. Это по его настоянию на виноградниках снова посадили Мальбек — виноградный сорт, в XVIII веке прославивший вина Медока, а теперь практически не присутствующий в винах Бордо, но использующийся при производстве других вин юго-западной Франции, таких как AOC Каор. В настоящее время Мальбек составляет 2 процента виноградников Грюо Лароз, и урожай теперь уже 15-летних лоз практически полностью идет на главное вино.
Из всего урожая (который собирают французы, японцы и многие другие, некоторые приезжают сюда на осень уже более 20 лет) около 40 процентов — как правило, виноград с участков с более старыми лозами и особенно выдающимся терруаром -идет на само Шато Грюо Лароз. Оставшиеся 60 процентов предназначены для второго вина Сарже де Грюо Лароз (Sarget de Gruaud Larose). С 1997 года оно стало фактически основным вином замка, подчеркнуто плодовым, свежим и раньше входящим в пору зрелости (оно выдерживается только в старых бочках), а Грюо Лароз считается более сложным изысканным «сверхвином» для избранных (35 процентов новых бочек, чтобы не затенять вкус винограда, так удается держать качество последнего на максимальной высоте).
После двух-трехдневной предварительной холодной мацерации винограда, необходимой для того, чтобы обеспечить оптимальную экстракцию цвета, вкуса и аромата, сусло ферментируется в обновленных чанах (60 процентов цементных и 40 процентов дубовых). Виноград с лучших участков закладывают для брожения в дубовые чаны, так как дерево лучше пропускает воздух, и циркуляция микроэлементов в сусле идет интенсивнее, чем в инертных бетонных чанах. В поместье есть и чаны из нержавеющей стали, но в них ферментируется только вино для персонала, которое не идет на продажу.
Еще одна особенность винодельческой технологии Грюо Лароз — здесь применяют сортовую закваску, то есть проводят ферментацию малого объема используемых пяти виноградных сортов: Каберне Совиньона, Мерло, Каберне Фран, Пти Вердо и Мальбека, и ею уже начинают общую ферментацию, разливая по чанам. Закваской Каберне Совиньона начинают брожение чанов с Каберне Совиньоном и т.д.: здесь тоже, разумеется, виноград с определенного участка попадает в определенный чан и до ассамбляжа вина с разных участков не смешиваются.
Несмотря на успешные весенние продажи молодого вина, в Грюо Лароз оставляют часть бутылок у себя для старения на специально построенном для этих целей складе. Через 10 лет в замковый архив-музей (в котором есть практически все вина Шато Грюо Лароз с 1815 года) со склада торжественно переводят 48 обычных бутылок (по 0,75 литра) и 24 магнума (по 1,5 литра).
У старых бутылок Грюо Лароз свои истории, многие из вин, которым перевалило за 100 лет, сохраняют свое волшебство и сейчас. Так, замковых виноделов во главе с Жоржем Поли потрясла продегустированная бутылка Грюо Лароз 1865 года, которая пролежала на дне Тихого океана между Борнео (Калимантаном) и Сингапуром с 1872 по 1992 год. Судно «Мария-Тереза», державшее курс на Сайгон (так что движение Грюо Лароз на Восток в XIX веке одной Россией не ограничивалось) и имевшее в трюме груз из 2 тысяч бутылок Шато Грюо Лароз 1865 года, потерпело крушение в проливе Гаспар и затонуло со своим ценнейшим грузом! Почти всей команде удалось спастись, а вот груз снова увидел солнечный свет только в 1992 году, после подводных археологических раскопок. На дегустации это «вино королей и король вин» («Le vin des rois, le roi des vins», как гласит девиз Грюо Лароз) явило себя во всей красе: в аромате и вкусе прослеживались оттенки кожи, апельсиновой цедры, пряностей, портвейна, табака, опавших листьев. Даже цвет, хотя и слишком темный, еще обладал некоторым блеском с переливами каштанового и розового. Но, поделившись своим букетом, вино почти тотчас же увяло во рту, оставив вместо послевкусия некую сухость с кислинкой. Виноделам удалось ощутить лишь отблеск прежнего вина, но какой отблеск!..
За виноградниками к северу от Грюо Лароз расположено Шато Тальбо (Talbot, четвертое крю), сохранившаяся часть империи Кордье. Классический вкус вин этого замка — тона черных ягод и дичи, в них меньше элегантности и тонкости, но больше округлости и теплоты, чем в Грюо Лароз, щедрость этого красного вина сохраняется даже в посредственные миллезимы. Теперь здесь выпускают также белое бордо, свежее и маслянистое Кайю Блан (Caillou Blanc, «Белый камешек», 84 процента Совиньона, 16 процентов Семийона), чтобы отмечать им, как древние римляне, счастливые дни, а заодно и счастливый терруар этого места.
А если немного вернуться к шоссе D2 и деревушке Бейшвель, которую оно огибает справа, можно увидеть сразу два шато Сен-Жюльена, пользующиеся хорошей репутацией. Мулен де ля Роз (Moulin de la Rose, крю буржуа сюперьер) имеет небольшие анклавы виноградников в лучших местах по всему Сен-Жюльену: во владениях Шато Бейшвель, Леовиль Бартон и Леовиль Лас Каз, Грюо Лароз и Дюкрю-Бокайю. В результате винодел в седьмом поколении Ги Делон (Delon) создает здесь насыщенное, танинное, но одновременно гибкое вино с элегантным пряным букетом.
Рядом с Мулен де ля Роз расположено Шато Глория (Gloria). Вино Шато Глория — великолепное детище Анри Мартена — некогда стояло в одном ряду с лучшими крю буржуа Медока, но претерпело спад качества, после покупки Мартеном Шато Сен-Пьер. Поскольку внимание и финансы Мартена сконцентрировались на последнем, это немедленно отразилось на качестве Глории (стали больше использовать виноград молодых лоз, отбор ягод при сборе урожая стал не таким строгим и пр.). Только в наши дни Шато Глория постепенно возвращается на утраченные было позиции, к своему неповторимому пряному, мясистому и сложному вину, завоевавшему когда-то немало сердец.
После того как дорога D2 минует Бейшвель, справа открывается замечательный вид на замок в итальянском стиле, Шато Дюкрю-Бокайю (Ducru-Beaucaillou, второе крю), и его виноградники. С 1953 по 1985 год вино этого шато сохраняло удивительно высокий уровень качества, невзирая на все стихийные бедствия и экономические кризисы. Затем по совету энолога Эмиля Пейно было создано новое вино, менее консервативное, более гибкое и податливое — словом, вино, которое можно с удовольствием пить до того, как ему исполнится 10 лет, но, тем не менее, обладающее замечательным потенциалом старения: гармония, изысканность и свежесть — вот его основные характеристики. Многие эксперты считают именно это вино квинтэссенцией Бордо в целом и Медока в частности.
Продвигаясь дальше по D2, мы попадаем в область вин северной части Сен-Жюльена, стоящих особняком от остальных вин. Это виноградники трех Леовилей: Леовиль Бартон (Leoville Barton), Леовиль Лас Каз (Leoville Las Cases) и Леовиль Пуаферре (Leoville Poyferré). Все три были классифицированы как вторые крю Сен-Жюльена в 1855 году — и даже раньше, если верить тому, что писал поэт бордоских вин П. Бьярнез в 1849 году: «Леовиль мы почитаем равным королю, // Будь это Бартон, Лас Каз или Пуаферре… и я не понимаю, какой неумелый эксперт // Мог занести Леовиль во второй класс, // Но самого великого из них, божественного Пуаферре, // Наши несчастные предки совсем не знали!»
Леовиль имеет очень бурную историю, впрочем, как и весь Медок. В XVII веке это, тогда лишь недавно созданное, поместье бордоского парламентария Жана Муатье представляло собой унылое скопление гравия на заболоченных землях, и о лозах здесь не было и речи. Когда же в XVIII веке оно в качестве приданого отошло к сеньору де Леовилю, Александру де Гаску, значительная часть земель была уже покрыта виноградниками. После смерти нового владельца поместье Леовиль некоторое время оставалось самым большим виноградником Медока.
Тут грянула Великая французская революция, один из наследников, маркиз Лас Каз, эмигрировал, а его законная четверть была конфискована республикой и продана в пользу казны. Именно ее в более спокойные времена, в 1826 году, выкупил Хьюго Бартон, и она стала называться Леовиль Бартон. Тем временем двое детей маркиза по смерти остальных наследников получили оставшиеся три четверти поместья. Раздел его между братом и сестрой произошел лишь в 1840 году. Брат — Пьер-Жан Лас Каз, маршал империи и знаменитый биограф Наполеона, получил владение, которое теперь называется Леовиль Лас Каз. Сестра же передала свою долю в приданое дочери, вышедшей замуж за барона де Пуаферре, и эта часть поместья стала именоваться Леовиль Пуаферре (неудивительно, что предкам поэта Бьярнеза не была предоставлена привилегия знакомства с вином этой винодельни, которая стала существовать отдельно только после 1840 года). Все очень просто, не правда ли? Сохранить Леовиль в семье до нашего времени удалось только ирландцам Бартонам…
Леовиль — самое престижное вино Сен-Жюльена, с виноградников, находящихся ближе всего к следующей коммуне, лежащему через ручей дю Жюйяк (Ruisseau du Juillac) прославленному Пойяку с его тремя первыми крю: Шато Латур, Шато Лафит Ротшильд и Шато Мутон Ротшильд. Более того, виноградники Шато Латур и Шато Леовиль Лас Каз прямо-таки смотрят друг на друга, разделенные ручьем. Неслучайно нынешний владелец Леовиля Лас Каз Жан-Юбер Делон (Delon) делает все, чтобы его сен-жюльен можно было принять за пойяк, акцентируя в своем вине черты, скорее характерные для пойяка, чем для сен-жюльена: мощь, плотность, интенсивность; и все в один голос говорят, что если будет еще один пересмотр первых крю Медока, то подвинутым на одну ступень вверх окажется именно Шато Леовиль Лас Каз. Это иссиня-черное вино с букетом невероятной сложности и благородства; неудивительно, что и цена его соответствует скорее уровню первых крю, чем вторых. Даже второе вино этого шато, Кло дю Марки (Clos du Marquis), делается из винограда со старых лоз и не уступает самым знаменитым первым винам Сен-Жюльена. И, разумеется, со временем вина подобной структуры развивают неповторимую гамму оттенков. Для вин Шато Леовиль Лас Каз нужно терпение, пить их до того, как им исполнится 10-15 лет, значит много потерять.
Находящееся южнее, ближе к деревушке Сен-Жюльен, Шато Леовиль-Пуаферре устроено совсем иначе. Замечательный терруар (лучшие гравийные участки на севере Сен-Жюльена), самое сердце поместья XVIII века, нежная и тщательная забота о виноградниках, дорогостоящая модернизация винодельческого оборудования — все это создает мощный потенциал, который, по мнению ведущих винных критиков разных стран, остается нереализованным. В последнее время управляющий Дидье Кювелье (Cuvelier) — в 1920 году именно семья винных негоциантов Кювелье с севера Франции выкупила поместье у очередных владельцев — с помощью энолога Мишеля Роллана делает хорошее вино (так же как второе и даже третье из винограда молодых лоз): с глубоким цветом, пряным ароматом, полное и нервное одновременно (опять-таки больше напоминающее вина AOC Пойяк, чем вина AOC Сен-Жюльен), но, похоже, в нем продолжает не хватать какой-то изюминки.
Третий Леовиль, Шато Леовиль Бартон, расположен к югу от деревушки Сен-Жюльен, прямо у шоссе D2, но, чтобы отыскать его, приходится изрядно потрудиться. Дело в том, что Шато Леовиль Бартон как здание просто не существует, и когда несчастный энопаломник в шестой раз проезжает все Леовили, делает очередной круг и снова возвращается, тут-то он и начинает подозревать что-то неладное. Обратившись за разъяснениями в Шато Лангоа Бартон (Langoa Barton, третье крю), он к своему глубокому разочарованию узнает, что это в каком-то смысле и есть Леовиль Бартон. Вино Леовиль Бартон делают в погребе-шэ Шато Лангоа, так что путешественник уже полчаса как мог бы быть на месте, а не метаться как угорелый среди трех сосен — трех Леовилей.
Дело в том, что Хьюго Бартон, четвертый внук ирландского основателя негоциантской компании «Бартон и Гестье» (Barton & Guestier), сначала, в 1821 году, купил Шато Лангоа с виноградником и потому, приобретя в 1826 году часть виноградников Леовиля, не стал ничего специально строить для них, а просто начал делать два вина — Лингоа и Леовиль — в одной винодельне. Более того, даже на этикетке Шато Леовиль Бартон за гостеприимно распахнутыми воротами изображено Шато Лангоа, а на этикетке Шато Лангоа — фамильный герб Бартонов (с латинским девизом «Fide et fortitudine» — «Верностью и отвагой»), вероятно, чтобы никто не догадался…
Семья Бартон во главе с Энтони Бартоном, которому это владение передал в дар дядя Рональд Бартон (получивший за свои подвиги во Вторую мировую войну орден Почетного легиона и Военный крест от французского правительства и Медаль освобождения — от британского), до сих пор живет в этом изящном миниатюрном замке, стоящем посреди сада с фонтанами под сенью вековых дубов, с цветущими и плодоносящими цитронами и померанцами, с пестрыми клумбами и поросшими мхом каменными фигурами.
Здесь же, совсем рядом, построены шэ, в которых стоят терморегулируемые дубовые чаны для ферментации винограда, самые новые — 2001 года, а самые старые — 1963 года, и пять чанов из нержавеющей стали (только для ассамбляжа). В вине Леовиль Бартон обычно больше танинов, чем в других сен-жюльенах, и в то же время оно мягче, чем пойяки. Вино Лангоа Бартон более женственное и податливое, а Леовиль Бартон более сложное и изысканное, с одним из самых элегантных и многообразных букетов Сен-Жюльена, который раскрывается лишь через десяток лет. Второе вино Шато Леовиль Бартон, Ля Резерв Леовиль Бартон (La Réserve Leoville Barton), можно начинать пить раньше, в его вкусе больше фруктов, но и его лучше открывать после пяти-шести лет. В бутылке чарующие вина Энтони Бартона суровеют и замыкаются, но смягчаются с прожитыми годами…
Несколько рекомендаций для желающих посетить Сен-Жюльен. Приехать сюда, как и в Марго, можно по шоссе D2 на машине, велосипеде или рейсовом автобусе. Автобус останавливается как у маленькой деревушки Бейшвель (выход к южным виноградникам Сен-Жюльена), так и в основной деревушке коммуны — Сен-Жюльене (выход к северным виноградникам), которая официально именуется с прибавлением названия предыдущей деревушки: Сен-Жюльен-Бейшвель. Из-за того, что в Сен-Жюльене не так много владельцев-виноделов, попасть в какой-нибудь замок на дегустацию достаточно сложно, надо договариваться заранее.
Шато Бейшвель, наверное, единственный в Сен-Жюльене замок, в котором визиты поставлены на поток, там вам все покажут, но продегустировать ничего не дадут даже за деньги, единственная возможность -купить у них бутылку продающегося среди прочих сувениров их же вина.
В самом Сен-Жюльене, может быть, получится попробовать и купить вино в одном из магазинчиков-погребков (cave). Еще вино можно попробовать в ресторане, но с соответствующей наценкой. Недешевый гастрономический ресторан «Сен-Жюльен» (Saint-Julien), предлагающий такие деликатесы, как, например, холодный суп из персиков с миндальным молоком, расположен прямо на главной площади деревушки Сен-Жюльен-Бейшвель, но столик в нем непременно следует заказать заранее, иначе мест может не оказаться. А если хочется быстро и непритязательно поесть, наискосок есть кафешка «Реле де Сен-Жюльен» (Relais de Saint-Julien), где подают бретонские гречневые блины с любой, самой невероятной начинкой, громадные тарелки с «выходящими из берегов» салатами и (плачьте, антиглобалисты!) пиццу, но вот изысканных вин в меню этого заведения искать не стоит.
P. S. Вино, которое произвело на меня самое неизгладимое впечатление среди AOC Сен-Жюльен: Грюо Лароз 1995. Это тоже был прекрасный миллезим для Медока — не исключительный, как 2000-й, но очень хороший. Темный гранатовый цвет, ароматы подлеска, дичи, трюфелей и вяленых ягод, по вкусу — округлое, бархатистое, насыщенное, питкое вино с нотками запеченного чернослива, дымка, кожи и, возможно, растолченных в ступе в старинной аптеке сушеных розовых лепестков. «По моему субъективному мнению, именно сочетание забытого в Медоке Мальбека (2 процента) с Пти Вердо (4 процента) в этом вине приводит к возникновению тонов кожи и резких цветочных запахов, — говорит Давид Лоне (Launay), специалист из Шато Грюо Лароз. — Некоторые дегустаторы даже улавливают здесь яркий запах цветущих лилий»…
Глава 4
Пойяк
Вина AOC Пойяк (Pauillac) производят из винограда, который выращен на территории коммуны, сгруппированной вокруг одноименного городка-порта на Жиронде, и на нескольких специально оговоренных участках соседних коммун: Сен-Жюльена (Saint-Julien), Сен-Савера (Saint-Saveur), Сиссака (Cissac) и Сент-Эстефа (Saint-Estèphe). Это 1200 гектаров (8 процентов всех виноградников Медока), урожай с которых ежегодно превращается примерно в 7 600 000 бутылок красного вина, над чем работают 107 виноделов (27 из них независимые, а 80 — объединены в кооператив La Rose-Pauillac — «Роза Пойяка»).
Вина Пойяка обычно мощные и богатые танинами, с насыщенными фруктами ароматом и вкусом, которые со временем развиваются в гармонию великолепной сложности и многообразия. Три первых крю — Шато Латур, Шато Лафит Ротшильд и Шато Мутон Ротшильд, — по мнению специалистов и любителей бордоских вин, делают эту коммуну главной в Медоке и даже во всем Бордо. Причина подобного уникального качества вин, как водится, заключена в терруаре, а точнее, в его невероятной скудости. Земли Пойяка нельзя использовать ни под какие другие культуры — с юга и с севера это пологие холмы из мелкого гароннского гравия, смешанного с песком, посредине, в районе деревушки Пибран (Pibran), они разделены полосой заболоченной местности. Но гравий с песком дает отличный дренаж, заставляющий лозу искать воду глубоко в земле и тем самым приносить насыщенный и сложный по вкусу и составу виноград. Со стороны ничем не отделенного устья Жиронды и близкого Атлантического океана на виноградники Пойяка приходит много света и теплого (зимой) или прохладного (летом) воздуха, что формирует идеальный микроклимат для вегетативного цикла лозы.
Выехав из коммуны Сен-Жюльен по шоссе D2 на север, вы сразу оказываетесь в Пойяке. По эту сторону ручья-границы почти до самой Жиронды простираются виноградники Шато Латур (Latour), одного из древнейших винодельческих поместий Медока, продукцию которого довел до уровня первого крю в XVIII веке его владелец маркиз де Сегюр В те времена на территории хозяйства уже существовала знаменитая башня (la tour), увенчанная куполом (изначально это была барская голубятня), но, согласно легенде, название поместья восходит к более героическому монументу времен Столетней войны.
Предполагают, что тогда здесь была (точь-в-точь как «избушка лесника» из известного анекдота) совсем другая башня, стоявшая у самой Жиронды: то англичане с гасконцами размещали в ней гарнизон, и их выбивали оттуда французы, то ее занимали французские солдаты, чтобы наблюдать за стратегическим участком Жиронды, и их выбивали англичане с гасконцами, а потом приезжал хозяин поместья… К сожалению, историки Латура пока так и не смогли найти ни следа этой средневековой постройки, так называемой башни Сен-Мобер (Saint-Maubert), она же Сен-Мамбер (Saint-Mambert), а позднее Сен-Ламбер (Saint-Lambert, как и поныне называется близлежащая деревушка.
Как известно, история любит повторяться. Историю Бордо и его средневековой английской «оккупации» в какой-то мере можно было наблюдать снова, когда в 1963 году от потомков маркиза де Сегюра Шато Латур сначала перешло в руки связанной с алкогольным рынком английской компании, а 30 лет спустя, в 1993 году, было доблестно «освобождено» за выкуп (в 10 раз превышавший сумму, выложенную господином Менцелопулосом за Шато Марго в 1977 году) французским предпринимателем Франсуа Пино (Pinault), который продолжает усовершенствования технического оборудования замка, начатые «еще при англичанах».
Так, в 1964 году Шато Латур стало одним из первых производящих вина гран крю, в чьей винодельне старые «крестьянские» чаны для ферментации были заменены новыми высокотехнологичными чанами из нержавеющей стали с автоматическим контролем температуры. А сейчас в Латуре с помощью новейших технологий (которые необходимы при таком тесном соседстве с Жирондой) создаются подземный погреб для выдержки вин и хранилище для бутылок…
Виноградники Латура расположены на замечательном наслоении крупного и мелкого гравия, на котором так хорошо себя чувствует главный сорт Медока — Каберне Совиньон (его в Латуре 75 процентов).
В результате из винограда старых лоз с лучших участков (располагающихся вокруг построенного в XIX веке замка почти до самой Жиронды) возникает густое, насыщенное вино Шато Латур цвета темного пурпура с ароматической гаммой от спелых ягод черной смородины (квинтэссенция винограда) до минеральных солей (квинтэссенция терруара), которая с годами приобретает все больший диапазон.
Из винограда молодых лоз, а также с трех отдельных участков, расположенных по другую сторону D2 и частично даже по обеим сторонам железной дороги, вокруг замков Батайей и О-Батайей, в Шато Латур делают второе вино, Ле Фор де Латур (Les Forts de Latour), считающееся непревзойденным образцом второго вина для всего Бордо. Это Шато Латур для менее состоятельных любителей, но по-прежнему великолепного качества, разве что оно чуть-чуть прямолинейней «старшего брата» и быстрее созревает и раскрывается (условно говоря, через 5, а не через 10 лет, как основное Шато Латур).
Но первое, что вы видите, въезжая в Пойяк, это вовсе не башня Латура, а два очаровательных миниатюрных замка, как бы сошедшие со страниц сказок Шарля Перро, стоящие друг против друга по сторонам дороги D2. Эти замки (оба производят вторые крю 1855 года) носят одно и то же название — Шато Пишон-Лонгвиль (Pichon-Longue ville), только название замка на стороне Латура и Жиронды имеет уточнение «Контесс де Лаланд» (Comtesse de Lalande, «Графиня де Лаланд»), а упоминание замка через дорогу в разговорах сопровождается приложением «Барон» (Baron).
Жак де Пишон барон де Лонгвиль, первый президент бордоского парламента, женился на Терезе, дочери Пьера де Мазюра де Розана (к чьим владениям также относилось будущее Шато Розан-Сегла в Марго), и получил в приданое это поместье, основанное тестем в XVII веке. С тех пор оно в течение 250 лет оставалось во владении одной и той же семьи — рекорд для знаменитых шато Бордо.
В 1840 году дочь барона Жозефа де Пишон-Лонгвиля Виржини, выйдя замуж, стала графиней де Лаланд, и по ее приказу через дорогу от отцовского замка был построен новый, по образцу фамильного замка де Лаланд в Бордо, где ее муж провел детство. Именно этот замок теперь носит впечатляюще монументальное название Шато Пишон-Лонгвиль Контесс де Лаланд, для краткости Пишон Лаланд или Пишон Контесс. В 1925 году это шато купили знаменитые бордоские негоцианты братья Эдуар и Луи Миай (Miailhe), а с 1978 года замком управляет дочь Эдуара, одна из двух самых выдающихся и энергичных дам винного мира Бордо — Мэй Элиан де Ланксен (Lencquesaing). Кстати, вторая из этих дам — баронесса Филиппина де Ротшильд — также царствует в Пойяке, в Шато Мутон Ротшильд.
Основные виноградники шато находятся там же, где и старый замок Питонов, — через дорогу, так что гармоничная картина окруженного виноградниками Пишон Контесс — некоторая иллюзия, так как большая часть этих виноградников принадлежит Шато Латур. Кстати, из шэ замка открывается великолепный вид на башню Латура и небольшую рощу, в которой угадываются очертания этого шато. Тем не менее, несмотря на столь близкое соседство, по вкусу вино Пишон Контесс — все что угодно, только не Латур. На виноградниках Пишон Контесс меньше половины лоз Каберне Совиньона, необычно малая доля для одного из самых знаменитых шато Пойяка, чья слава прогремела на весь мир именно благодаря Каберне Совиньону, что породило бесчисленных подражателей бордоского стиля по всему свету.
В результате вино, с возможностью ассамбляжа из 45 процентов Каберне Совиньона, 35 процентов Мерло, 12 процентов Каберне Фран и 8 процентов Пти Вердо, получается совсем другим: округлым, соблазнительным, мягким, с чуть сладковатым и насыщенным вкусом фруктов, изысканным и невероятно женственным (что, разумеется, выпадает из общего стиля истинно «мужских» вин AOC Пойяк). Это, впрочем, не означает, что сортовой ассамбляж вина сохраняет те же пропорции, что и виноградники.
Так, Пишон Контесс 1997 года состоит из 55 процентов Каберне Совиньона, 30 процентов Мерло, 10 процентов Пти Вердо и 5 процентов Каберне Фран, а Пишон Контесс 2002 года — это 51 процент Каберне Совиньона, 34 процента Мерло, 9 процентов Каберне Фран и 6 процентов Пти Вердо. И если последнее Пишон Контесс радует яркими ягодными переливами и блещет свежестью (в частности, благодаря большей доле Каберне Фран), своим характером напоминая отпущенную на каникулы жизнерадостную девочку, то первое (учитывая, что 1997 год считается посредственным урожаем для вин Медока), не имея такой живости и насыщенности, тонкое, но одновременно податливое и обволакивающее, таит в себе привкус подвяленных фруктов с легким оттенком дымка и скорее ассоциируется с загадочной дамой под легкой вуалью…
Ассамбляж в Шато Пишон Контесс проводится после окончания ферментации винограда, собранного с каждого участка отдельно и соответственно разложенного по чанам из нержавеющей стали под надзором мадам де Ланксен. Помимо собственно Шато Пишон-Лонгвиль Контесс де Лаланд, здесь делают также отличающееся стабильно высоким качеством второе вино — Резерв де ля Контесс (Réserve de la Comtesse) и даже третье, Домен де Гартье (Domaine des Gartieux), — из винограда самых молодых лоз поместья. Это третье вино вообще обходится без бочек, оставаясь в чанах из нержавеющей стали до бутилирования, тогда как второе вино выдерживается в барриках ровно год, а Пишон Контесс проводит в них до 22 месяцев (50 процентов барриков новые, 50 процентов — одного года), и за всем этим в нескольких шэ заботливо наблюдают изображения покровителя виноделов святого Винсента…
А еще в Шато Пишон Контесс помимо прекрасного вина и изысканной архитектуры (как самого замка с его элегантными террасами, так и шэ, которые проектировал архитектор шэ Шато Марго) стоит ознакомиться с замечательной коллекцией «винного» стекла разных стран с римской эпохи до наших дней, которую теперь каталогизируют специалисты Лувра.
Из каждой своей поездки по свету мадам де Ланксен привозит новые экспонаты, найденные в антикварных лавках и художественных салонах. Это может быть германский обманный бокал, с виду полный красного вина, ближневосточный графин в форме верблюда или переливающийся различными цветами авангардистский кубок, созданный каким-нибудь американским художником. В свои 78 лет мадам де Ланксен, окруженная четырьмя детьми и десятью внуками, продолжает оставаться у руля, бережно храня старые традиции Шато Пишон-Лонгвиль Контесс де Лаланд и создавая новые.
Второй Пишон-Лонгвиль (Пишон Барон) совсем другой. Современные владельцы, страховая компания AXA, произвели полную реконструкцию его территории. Теперь прекрасный вид на этот романтический замок со сказочными башнями открывается непосредственно с дороги: нет ни сада, ни ворот, ни решеток, только справа и слева от здания полукольцами расположены стильные новые шэ и туристический центр замка. Посередине, прямо перед замком, сверкает на солнце зеркальный квадрат пруда с разноцветными водяными лилиями — ненюфарами и двумя-тремя сотнями пестрых рыб всех форм и размеров. Все это — результат победившего на конкурсе в парижском Центре Помпиду архитектурного проекта по модернизации шато (макеты всех проектов Пишон-Лонгвиля до сих пор демонстрируются в замке туристам). В нем удачно обыграны архитектурные детали замка и создан весьма современный и вместе с тем гармоничный ансамбль.
Пишон-Лонгвиль был куплен в 1987 году страховой компанией AXA у семьи Бутейе, которой его продал еще до Второй мировой войны последний из Лонгвилей. После войны качество вина Шато Пишон-Лонгвиль сильно снизилось, у Бутейе не хватало ни средств, ни времени на этот замок — производитель второго крю 1855 года, так что его переход во владение компании с практически неограниченными финансовыми возможностями и массой здравого смысла (следуя которому они сразу наняли в качестве управляющего одного из самых знаменитых виноделов Пойяка — владельца Шато Линш-Баж Жана-Мишеля Каза) порадовал не одного поклонника бордо. Эта страховая компания, которая также владеет Шато Кантенак-Браун (Cantenac-Brown, третье крю AOC Марго), Сюдюиро (Suduiraut, первое крю AOC Сотерн), Пибран (Pibran, крю буржуа AOC Пойяк), Доменом де л’Арло (Domaine de l’Arlot, AOC Нюи-Сен-Жорж) в Бургундии и еще винодельнями в Португалии (Опорто) и Венгрии (Токай), подходит к виноделию со всей серьезностью.
С тех пор как Шато Пишон-Лонгвиль в последний раз поменяло владельца, произошла не только архитектурная перестройка — изменились многие основополагающие установки как на виноградниках, так и в погребах. Сменился сортовой состав лоз: от 75 процентов Каберне Совиньона и 25 процентов Мерло виноградари пришли к 60 процентам Каберне Совиньона, 35 процентам Мерло, 4 процентам Каберне Фран и 1 проценту Пти Вердо. Новые веяния коснулись также основных принципов ухода за виноградниками. Здесь больше не используют ни гербициды, ни инсектициды, и, хотя в поместье не начали еще напрямую применять биодинамику и увязывать астрологические циклы с вегетативными, виноградари стараются работать «экологично». Они ослабляют лозу посадкой травы и сбором зеленого урожая, укрепляют ее биодинамическим компостом на основе навоза и удаленных перед ферментацией виноградных гребней, отражают набеги насекомых «сексуальной обманкой» (повешенными на лозы в нескольких местах устройствами, которые посылают гормональные сигналы, аналогичные тем, что испускают самки, из-за чего запутавшиеся самцы не могут найти настоящих самок и численность вредителей в зоне виноградников резко сокращается). Словом, несмотря на то что при таком подходе к работе финансовые затраты резко возрастают, шато по замыслу AXA работает как единый биоорганизм. Люди гордятся возможностью внести свою лепту в сохранение экологического баланса и трудятся с большим энтузиазмом, выдвигая «снизу» свои предложения, к которым «наверху», как правило, прислушиваются; так происходит взаимообмен инициативами…
В новых шэ с величественной круглой центральной секцией, особенно эффективно использующейся при ассамбляже, управляющий Кристиан Сили (Seely) и технический директор Жан-Рене Матиньон продолжают дело ушедшего в отставку Жана-Мишеля Каза (Cazes). Особый акцент здесь делают на 20—30-дневной мацерации после ферментации (используются собственные дрожжи винограда) в чанах из нержавеющей стали. Яблочно-молочная ферментация проходит частично в барриках (для чего часть погреба приходится слегка обогревать), частично в чанах, а после снятия с осадка вино около 16 месяцев выдерживают в барриках (примерно 80 процентов которых новые, а 20 процентов — однолетние).
Винодельческая команда из Шато Пишон Барон делает также и показавшееся мне несколько скучным вино крю буржуа AOC Пойяк Шато Пибран. Не слишком впечатляет и второе вино замка Пишон-Лонгвиль — Ле Турель де Лонгвиль (Les Tourelles de Longueville), в отличие от самого Пишона. Это великолепное вино, сочетающее в себе элегантность и яркость, с прекрасно вплетенными в его структуру танинами, свежестью плодовых ноток и чистотой вкуса. Пишон-Лонгвиль Барон последних миллезимов безупречен и галантен, несмотря на некоторую строгость, благодаря которой со временем в нем должен развиться необыкновенный букет: как правило, этому вину для раскрытия необходимо около десятка лет.
За Шато Пишон Барон на запад, в глубь коммуны, по обеим сторонам железной дороги расположены владения Шато Батайей и Шато О-Батайей (Batailley, Haut-Batailley). Оба при разделе земель, который произошел более полувека назад, сохранили для своих вин класс пятого крю, присвоенный продукции единого поместья в 1855 году. Вина второго шато общепризнанно считаются более мягкими, тонкими и элегантными и при этом раскрываются относительно рано. Суровые, нуждающиеся в многолетней выдержке, вина его «брата», Шато Батайей, совершенно другого свойства: полнотелость и мощность — их основные характеристики.
Если от двух Пишонов продолжать путь к Пойяку по шоссе D2, в тени дубов слева можно увидеть Шато Фонбаде (Fonbadet, крю буржуа сюперьер). Это замок без поместья, его виноградные участки (многие из них — с замечательными старыми лозами) разбросаны по всей коммуне. Поэтому в удачные миллезимы вино замка сравнимо с продукцией лучших шато Пойяка, но и после самых обычных урожаев оно обладает особым очарованием: округлое, прямолинейное, с легким табачным ароматом.
Справа от дороги, практически у самой Жиронды, расположено Шато О-Баж Либераль (Haut-Bages Libéral, пятое крю), чьи владения граничат с отличными участками виноградников Шато Латур. Здесь делают добротный характерный пойяк с прекрасным соотношением цены и качества, а так как здесь, в Медоке, такое случается в одном шато из ста, то этим надо пользоваться!
Баж (Bages), упоминаемый в имени этого замка, — собственно название крупного гравийного плато к югу от Пойяка. Этот топоним включен в названия нескольких шато, производящих вина AOC Пойяк, расположенных на вершине плато и в его отрогах, — Кордейян-Баж, Круазе-Баж (Cordeillan-Bages, Croizet-Bages) и др. Но самый знаменитый замок семейства Баж — это, безусловно, Шато Линш-Баж (Lynch-Bages, пятое крю), которым владеет один из самых выдающихся публичных деятелей винного мира Бордо — уже упоминавшийся ранее Жан-Мишель Каз, основатель негоциантского винного дома «Мишель Линш» (Michel Lynch), имеющий свои замки в Сент-Эстефе (Лез Орм де Пез, Les Ormes de Pez) и в Граве (Вилла Бель Эр, Villa Bel Air) и консультирующий многих владельцев других замков.
Когда-то поместье на плато Баж принадлежало ирландской семье Линч, один из членов которой, страстный винодел Майкл Линч, бывший мэром Пойяка во время Великой французской революции, как считается, первым в Бордо начал экспериментировать, отделяя гребни от виноградин перед ферментацией и таким образом получая вино ощутимо лучшего качества. С тех пор поместье сменило немало владельцев, но за ним закрепилось название «Шато Линш» (произносимое на французский манер), к которому в последствии прибавилось «Баж».
В семью Каз Шато Линш-Баж попало в 1937 году, его купил дед нынешнего владельца Жан-Шарль. После череды звездных вин урожаев 50-х и 60-х годов, созданных под руководством его сына Андре Каза, Жану-Мишелю пришлось начать свою сольную карьеру в Линш-Баж в неудачные для Медока 70-е. Некоторое время качество вина претерпевало колебания, но затем Жан-Мишель Каз нанял одного из крупнейших винных специалистов в Бордо — Даниэля Льоза (Liose), который теперь консультирует виноделов Шато Пишон-Лонгвиль Барон; полностью переоборудовал свою винодельню (cuvier), оснастив ее вместо дубовых бродильными чанами из нержавеющей стали с отличной терморегуляцией. Он также придумал новую маркетинговую стратегию, создал второе вино О-Баж Аверус (Haut-Bages Averous), когда-то бывшее самостоятельным вином соседнего шато (с 1973 года вошедшего в состав Линш-Баж), чтобы лучше осуществлять селекцию винограда для первого вина, и с 1981 года Шато Линш-Баж больше не знало поражений.
Теперь снаружи поместье выглядит как на идиллической картинке: очаровательная ферма, увитая розами, посреди моря из зеленеющих виноградников. Внутри же, в шэ, все оборудовано по последнему слову техники, старые прессы для вина и дубовые бродильные чаны стоят здесь только для украшения. Жан-Мишель Каз не только следит за новейшими тенденциями, но и часто опережает их. Вина (помимо первого и второго красного вина, с начала 90-х здесь делают еще и белое), как правило, продаются весной по весьма выгодным фьючерсным контрактам, и это большая удача.
Вот что говорит один из виноделов Линш-Бажа, выходец из Шампани: «В Бордо хорошо устроились, не то что у нас, где многим производителям шампанского приходится бороться с проблемой затоваривания складов: здесь никому не нужно строить гигантские складские помещения для хранения бутылок, негоцианты буквально выхватывают их, прежде чем их успевают наполнить!» Классическое вино Шато Линш-Баж, почти черное, мощное и округлое одновременно, насыщенное пряными танинами, которое с одинаковым успехом можно пить через 5 и через 25 лет после сбора урожая, имеет страстных почитателей по всему миру.
Если повернуть от Шато Линш-Баж налево, в сторону железной дороги, можно увидеть Шато Гран-Пюи-Лакост (Grand-Puy-Lacoste, пятое крю), а в Пойяке, прямо на набережной Жиронды, в центре города стоит Шато Гран-Пюи-Дюкасс (Grand-Puy-Ducasse, также пятое крю). В обоих поместьях создают насыщенные и питкие вина, с глубиной и блеском, но если виноградники Гран-Пюи-Лакост расположены вокруг замка, то виноградники менее прославленного, но в высшей степени достойного Шато Гран-Пюи-Дюкасс разбросаны по всей коммуне в весьма удачных местах, между Шато Лафит Ротшильд и Шато Мутон Ротшильд, рядом с Сен-Ламбером неподалеку от Шато Латур, а также на самом гравийном плато Гран-Пюи, от которого это шато, как и Гран-Пюи-Лакост, получило свое название.
За городком Пойяк, после заболоченной равнины и проходящей по ней железной дороги, местность опять начинает слегка подниматься, пока отметка высоты не достигает 30 метров — это самый высокий холм Пойяка, на котором расположено Шато Мутон Ротшильд, вино которого стало из второго крю первым в 1973 году. А вокруг него — целая россыпь производителей пятых крю.
Правее, в деревеньке Падарнак (Padarnac), Шато Педескло (Pédesclaux) делает консервативное структурированное элегантное вино, мощное и гибкое одновременно. На границе с виноградниками Мутона Ротшильда Шато Понте-Кане (Pontet-Canet) делает строгое, сдержанное аристократическое вино с легкими табачно-дымными тонами, во всем противоположное роскоши и пышности вин Мутона. Южнее последнего находится Шато д’Армайяк (d’Armailhac), севернее — Шато Клер Милон (Clerc Milon), вина которых, совершенно различные по стилю, уже давно делает винодельческая команда Шато Мутон Ротшильд, но прежде чем сравнить эти три замка, немного истории.
Шато Мутон Ротшильд (Mouton Rothschild) было первым винным приобретением знаменитой семьи. В первой половине XIX века Натаниэль Ротшильд, представитель английской ветви рода, приехал в Париж по банковским делам к своему дяде Джеймсу. Он купил у знаменитого барона де Брана Шато Бран-Мутон в 1853 году, чтобы подавать достойное вино у себя на званых обедах. Когда в классификации 1855 года Мутон удостоился лишь ранга второго крю, Ротшильд был огорчен, но не стал делать никаких попыток изменить ситуацию и предпочел пить вино, не наведываясь в поместье.
Однако в XX веке все изменилось. В 1922 году сюда приезжает правнук Натаниэля, барон Филипп де Ротшильд, влюбляется в землю и виноградники и в свои 20 лет принимает бесповоротное решение остаться жить в этом «захолустье» и делать вино. Он был настоящим провидцем и понимал, что может вырасти из Мутона при должных усердии и заботе. Решив производить вино самостоятельно, он загорелся идеей бутилировать его прямо в поместье, вопреки распространенной тогда практике виноделов продавать негоциантам вино в бочках и оставлять дальнейшее бутилирование на волю случая.
В результате на этикетке для урожая 1924 года впервые появляется надпись «mis en bouteille au château» — своеобразный сертификат качества, гарантирующий, что вино было разлито по бутылкам на территории замка. Эту этикетку — великолепное сочетание рекламы и популярного в то время художественного течения кубизма -сделал известный мастер афиш того времени Жан Карлю. Бордоские негоцианты встретили новшество в штыки: «народ не поймет».
Именно на этой этикетке впервые появляется изображение барана, обусловленное- случайной игрой слов. Mouton по-французски означает «баран», по всеобщему убеждению, животное, в полной мере наделенное таким качеством, как упрямство. А не имеющее отношения к этому слову название замка произошло от диалектного варианта слова mont — «гора», из-за его расположения на самом высоком холме Пойяка.
В дальнейшем барон Филипп будет все время обыгрывать эту тему, даже на гербе шато красуются геральдические бараны (с длинными хвостами), поддерживающие щит — стилизованную первую этикетку, да и сам барон Филипп был по знаку зодиака овном, так что во всем отождествлял себя с замком. Он был настолько оскорблен тем фактом, что в 1855 году Шато Мутон удостоили лишь второго крю, что никогда не указывал это на этикетках своего вина, упрямо твердя: «Premier ne puis second ne daigne, Mouton suis» («Первым — не могу, до второго не снизойду, я — Мутон»).
В 1926 году он осуществляет в замке очередное нововведение, построив по проекту архитектора Шарля Сикли Ле Гран Шэ (Le Grand Chai) — длинный погреб, в котором баррики, вопреки бордоской традиции, можно выставить в один ряд (а не в два-три, как обычно принято), что делает работу с вином в барриках гораздо удобнее. Дела продолжали идти в гору до начала Второй мировой войны.
Война застала барона, обладателя опасной при гитлеровской оккупации еврейской фамилии, в Мутоне, но ему удалось перейти Пиренеи и пробиться к французским силам в Марокко, а затем он присоединился к генералу де Голлю в Англии и вернулся освобождать Францию с союзниками. Его жене, матери нынешней баронессы Филиппины, повезло гораздо меньше — она была депортирована в концлагерь Равенсбрюк, где и погибла в 1945 году. Маленькой Филиппике чудом удалось избежать депортации и спастись, всю войну она пережила во Франции…
Несмотря на то что Мутон был оккупирован, большую часть бутылок со старыми урожаями таинственным образом удалось сохранить. То ли их зарезервировали для личного пользования фюрера, то ли замуровали в стену замка там, где теперь сделали музей, — в этом легенды расходятся.
Как бы то ни было, после войны надо было начинать строить жизнь заново. Обычно после тяжких испытаний люди особенно ценят красоту и хорошее вино, и на этот раз никто не остановил барона Филиппа, когда он снова заказал этикетку художнику Филиппу Жюйану, попросив обыграть букву «V» — знак победы (victory), который ввел в употребление Черчилль. На следующий год он заказал этикетку другому художнику, и так родилась традиция. Знаменитый писатель Жан Кокто (1947 год, оригинал рисунка затерялся, и для выставки этикеток 1995 года воспроизвести его попросили лучшего друга и спутника жизни писателя, популярного киноактера
Жана Маре, также не лишенного художественной жилки — во Франции широко известны его керамические изделия), Сальвадор Дали (1958), Генри Мур (1964), Сезар (1967), Хуан Миро (1969), Марк Шагал (1970), Энди Уорхол (1977) -вот лишь несколько громких имен тех художников, которые по просьбе барона создавали для его вина этикетки. Правда, иногда выбирались рисунки уже умерших художников и помещались на этикетке в память о них (Кандинский, 1971, Пикассо, 1973).
От этой традиции в Шато Мутон отошли только трижды. Мутон Ротшильд 1953 года был посвящен 100-летнему пребыванию Шато Мутон во владении семьи Ротшильд, так что на этикетке оказались фрагмент акта о продаже Мутона и портрет барона Натаниэля. В 1977 году Мутон Ротшильд посетила английская королева-мать, и барон, с ее согласия, посвятил ей этот урожай, украсив этикетку ее инициалами. Для урожая 2000 года на этикетку, чтобы подчеркнуть связь времен, был выбран золоченый сосуд в форме барашка, сделанный в баварском Аугсбурге в конце XVI века, из музейной коллекции барона Ротшильда.
Расположенный в непосредственной близости от шэ, музей в замке открылся еще в 1962 году. Здесь выставлены предметы искусства, связанные с вином, которые многие годы собирали барон Филипп, а затем и баронесса Филиппина де Ротшильд. Тут есть и древнегреческие краснофигурные сосуды, и голландские натюрморты с вином, и древнекитайская посуда, и европейские кубки всех форм и размеров, в том числе из гигантских перламутровых раковин-наутилусов.
Эта сокровищница доступна для осмотра туристам-посетителям (заранее предупреждающим о своем приходе), единственный недостаток — нет хорошего искусствоведческого каталога (над этим сейчас работают сыновья баронессы, Жюльен и Филипп) и не выставляются оригиналы этикеток Шато Мутон Ротшильд (кроме аугсбургского барашка). Впрочем, здесь можно увидеть замечательные декоративные статуэтки XVII века, перенесенные на этикетки Шато д’Армайяк (маленький Бахус в тунике, держащий в одной руке гроздь винограда, а в другой — бутылку, приобретенный бароном в 1933 году) и Шато Клер Милон (пара пляшущих шутов, размахивающих колбасой, чашей для вина и своими музыкальными инструментами, купленных в 1970-м).
Барон Филипп умер в 1988 году, собрав свой последний урожай 1987 года — один из лучших миллезимов Мутона за весь XX век (на этикетку баронесса Филиппина поместила памятный портрет барона работы швейцарского художника Ханса Энри). За свою жизнь он совершил немало винодельческих подвигов. В результате многолетней борьбы ему все-таки удалось добиться пересмотра классификации первых крю 1855 года, и в 1973 году Шато Мутон Ротшильд из второго крю становится первым. Вино этого года — единственное, на этикетке которого указан ранг Мутона: добившись своего, барон Филипп опять перестал указывать крю на этикетке — зачем утверждать очевидное?
Помимо своего служения великому Мутону, а также работы с Шато л’Армайяк и Шато Клер Милон, еще в 30-е годы барон Филипп создал негоциантское бордо Мутон-Каде (Mouton-Cadet, «Младший Мутон», сам барон был младшим сыном в семье), которое теперь выпускается как красное, белое и розе, а также красный и белый резерв, не говоря о его проектах в Калифорнии (Opus One, совместно с Робертом Мондави) и Чили (Almaviva. совместно с Concha y Toro).
Единственная дочь барона Филиппина, оставившая знаменитый парижский театр Комеди Франсез и сценическую карьеру комической актрисы ради виноделия, продолжает дело отца не менее достойно и экспансивно. В самом Шато Мутон Ротшильд появилось белое вино Ай д’Аржан (Aile d’Argent, «Серебряное крыло») и второе красное вино замка, Ле Пти Мутон де Мутон Ротшильд (Le Petit Mouton de Mouton Rothschild, «Маленький барашек»). Баронесса Филиппина также развила несколько новых линий негоциантских бордоских вин: Коллексьон Барон Филипп (Collection Baron Philippe, AOC Пойяк, Медок, Помроль, Грав, Антр-Де-Мер, Сотерн и пр.), Ле Кюве де Барон э Баронн (Les Cuvées des Barons et Baronnes) — отборные негоциантские кюве «баронов и баронесс», названные в честь многочисленных представителей семьи Ротшильд, например пойяк Барон Натаниэль, сотерн Баронесса Матильда, и пр. Она наладила выпуск свою негоциантских вин в Чили и на юге Франции, а также приобрела в Лангедоке винодельческое поместье Домен де Ламбер (Domaine de Lambert), которое сейчас реконструируется перед выпуском новых вин.
Но все это мелочи по сравнению с ежегодным созданием шедевра — Шато Мутон Ротшильд, которое неизменно восхищает любителей вин Бордо (если они хорошо обеспечены) по всему миру. Каковы же особенности производства великого Мутона.
Особое внимание, конечно, уделяется сбору урожая. В этот период на виноградниках Мутона трудится около 500 человек, зато виноград удается собрать на стадии его максимальной зрелости и в рекордные сроки, так что изменения погоды не так страшны. К тому же увеличено количество отборочных столов для винограда, не только на виноградниках и у винодельни, но и еще на нескольких промежуточных стадиях, что замечательно сказывается на качестве будущего вина.
В отличие от Шато Латур здесь не придают особого значения сверхсовременному оборудованию: в винодельне установлено 27 старомодных дубовых бродильных чанов (хотя и с компьютерным контролем температуры), а пресс, который используют после ферментации, четырехнедельной мацерации (не зря вина Мутона так насыщенны) и слива сусла-самотека для легкого отжимания остатков винограда (так получают резкое и танинное прессовое вино), — это обычный старый деревянный медокский пресс.
Прессовое вино выдерживают в однолетних дубовых барриках, самотек — в новых. Баррики до июня держат «открытыми» — с красивыми стеклянными затычками сверху (bonde-dessus), а чтобы бочка не покрывалась неэстетичными багряными разводами при выходе вина на поверхность баррика (это происходит и при регулярном доливе испарившегося вина, и в грозовые дни, когда вино «волнуется» и увеличивается в объеме), среднюю секцию барриков работники шэ равномерно окрашивают в красный цвет извлеченным в процессе сутиража винным осадком.
Летом бочки задраивают наглухо, переводят в положение bonde-à-côté («затычка сбоку») и открывают их теперь только раз в три месяца для сутиража — снятия с осадка. При ассамбляже, в зависимости от качества, вино разделяют на три категории: собственно Мутон, второе вино — Пти Мутон и негоциантский пойяк. В основном технологии те же, что в остальном Медоке…
Чем же Шато Мутон Ротшильд так отличается от других вин Пойяка? Это вино не спутаешь даже с его ближайшими «соседями», пятыми крю Шато д’Армайяк (d’Aimailhac) и Шато Клер Милон (Clerc Milon), при том что все три создает единая винодельческая команда.
Шато д’Армайяк — тонкое, часто слишком сдержанное и лишенное тела вино (на это его свойство жаловались еще бордоские негоцианты XVIII века), которому нужно около 10 лет, чтобы раскрыться. Оно производится из винограда, выращенного на гравии, перемешанном с песком и речными отложениями. Шато Клер Милон из винограда, выращенного на глинистых почвах, перемешанных с гравием, раскрывается и того дольше — около 20 лет (но вкус более мощный, грубоватый и танинный). Шато Мутон Ротшильд лучших миллезимов из винограда, выращенного на гравийном холме, имеет цвет черного пурпура с фиолетовыми бликами, тона черной смородины, вкус горького шоколада, табака, а порой (здесь самая высокая доля Каберне Фран в первых крю Пойяка — 10 процентов) и зеленого перца, перечной мяты. Все эти оттенки развиваются в бархатном насыщенном роскошном вине многие годы, и пить Мутон Ротшильд пока не прошло хотя бы 10 лет со времени сбора урожая — значит несправедливо обеднять это фантастическое вино, гораздо лучше выждать лет 20…
К северу от Мутона, на самой границе с коммуной Сент-Эстеф, находится Шато Лафит Ротшильд (Lafite Rothschild), производящее еще одно первое крю Медока 1855 года.
Джеймс Ротшильд купил Шато Лафит через 15 лет после того, как его племянник купил Шато Мутон, но, в отличие от пребывавшего в относительной безвестности Мутона, Шато Лафит к тому времени уже более 100 лет гремело по всему миру благодаря своему потрясающему качеству и не менее потрясающим ценам.
В Париже вино Шато Лафит впервые появилось в XVIII веке вместе с маршалом де Ришелье, вернувшимся с поста губернатора Аквитании-Гиени, которому врачи в Бордо предписали принимать этот напиток как лучший вид тоника. И когда король Людовик XV сообщил маршалу, что он выглядит на четверть века моложе, де Ришелье не замедлил сообщить ему, что нашел источник вечной молодости, и тотчас же угостил монарха Лафитом. Так в Париж пришла мода на медокские вина, которые уже несколько десятилетий были на пике популярности в Лондоне. В тот момент замок Лафит принадлежал маркизу Александру де Сегюру, который сосредоточил в своих руках почти все лучшие виноградники Медока и получил за это прозвище «принц лоз».
На рубеже XVIII и XIX веков Шато Лафит переживало не самые лучшие времена. Его предыдущий владелец, президент парламента Аквитании-Гие-ни, был гильотинирован в 1794 году, и замок отошел государству. Вскоре его выкупил голландский синдикат, у которого Лафит перекупил французский банкир, оказавшийся на грани разорения из-за связей со снабженцами наполеоновской кампании 1812 года. Чтобы избежать полной финансовой катастрофы и не дать Лафиту попасть в руки кредиторов, он фиктивно развелся с женой, которая так же фиктивно продала замок английскому банкиру. Когда вся эта запутанная банковская афера была наконец вскрыта, Шато Лафит выставили на торги, в очередной раз в пользу государства.
Тогда-то, в 1868 году, за колоссальную сумму 4 140 000 франков его купил очередной банкир, барон Джеймс де Ротшильд, несмотря на противодействие специально образованного бордоского синдиката, также пытавшегося приобрести Лафит, но не сумевшего составить финансовую конкуренцию Ротшильдам…
За столь бурный период даже лучшее винодельческое поместье могло безвозвратно потерять качество производимого вина, но у Лафита нашлись свои ангелы-хранители, более полувека создававшие в нем одно из лучших вин мира. Это были отец и сын Гудали (Goudale). Отца в управляющие Лафита нанял еще в 1797 году купивший замок голландский синдикат. Гудаль-сын, в свою очередь, приложил немало сил к совершенствованию Лафита, а затем со скандалом выставил его отдельно от других бордоских вин на Всемирной выставке 1855 года в Париже Так что качество Лафита первой половины XIX века было по-настоящему блестящим и оправдывало заоблачные цены.
При бароне Джеймсе, вселившемся в изящный замок XVIII века вместе со своей женой (она продолжила жить здесь даже овдовев, и внутреннее убранство шато, зеленая библиотека, голубая столовая, красная гостиная — все до сих пор несет на себе печать ее тонкого вкуса), несмотря на период трудностей, связанный с эпидемиями, поразившими виноградники Бордо во второй половине XIX века, качество вина, по большей части, сохранялось на прежнем уровне.
Лафит оставался любимой собственностью французской ветви Ротшильдов, за его виноградниками и погребами тщательно ухаживали. Считается, что у Лафита за его историю серьезный спад качества вина был отмечен только в 60-х — начале 70-х годов XX века, но с приходом в замок в 1974 году барона Эрика де Ротшильда положение быстро поправилось.
В последнее время владения Ротшильдов весьма расширились — они включают Шато Дюар-Милон, (Duhart-Milon, единственное четвертое крю Пойяка), Шато Рьессек (Rieussec, первое крю, AOC Сотерн) и Шато Л’Эванжиль (L’evangile), одно из самых знаменитых шато Помроля; начаты также новые проекты в Чили, Калифорнии и Португалии. Но Шато Лафит по-прежнему является бриллиантом в коллекции своих хозяев, совершенным владением, воплотившимся на земле идеалом винодельческого поместья, и для поддержания его в таком состоянии тратятся немалые силы и средства.
Тут мирно уживаются традиции и нововведения. В поместье есть даже участок виноградника, на котором чудом сохранились вековые лозы, уцелевшие во время нашествия филлоксеры. При этом средний возраст лоз -35 лет. На сбор урожая сюда каждую осень на несколько недель съезжаются более 300 человек, зато средний стаж постоянного персонала в Шато Лафит превышает 20 лет. а не так давно барон Эрик наградил четырех сотрудников золотыми медалями за безупречную 40-летнюю службу.
Весь урожай собирается вручную, но именно Шато Лафит стало одним из первых поместий в Бордо, начавших использовать тракторы на других работах в винограднике. В винодельне можно видеть как 29 дубовых бродильных чанов, которым уже исполнилось по 20—30 лет, так и 20 ультрасовременных чанов из нержавеющей стали.
Прекрасный навес-шэ начала XX века (в отличие от настоящего погреба с почерневшими от времени и бесконечных свечей стенами, хранящего главные драгоценности замка — бутылки старых миллезимов) признан историческим наследием Франции. Дрожжи для ферментации здесь используют лабораторные («и никогда никаких проблем не возникает, не то что с естественными дрожжами с виноградника: одни чаны уже кончили бродить, а другие даже не начали»). Однако для оклейки вина, несмотря на существование массы современных способов, по-прежнему покупают свежайшие яйца (ни много ни мало 10 тысяч штук). Как говорит один из виноделов замка: «Мы берем яйца этих кур столько лет, что я уже практически каждую курицу, несущую нам яйца, могу назвать по имени!»
Рецепт оклейки вина яичными белками (желтки безжалостно выбрасываются) прост. Возьмите от трех до шести (в зависимости от миллезима своего вина) свежих яичных белков и взбейте их в деревянной миске (bontemps) метелкой из вересковых прутиков. Влейте в пену литр вина, перемешайте и вылейте в отверстие баррика. Старой длинной мешалкой «рисуйте восьмерки» в бочке в течение трех минут, а затем снова задрайте отверстие.
Излишки танинов и другие мелкие частицы, которые могут сделать вино мутным, будут поглощены яичным белком, выпадут в осадок и толстым слоем покроют дно. Теперь после снятия с осадка получится прозрачное вино, которое даже без фильтрации не будет образовывать осадка на дне бутылки (того, что обычно так возмущает посетителей ресторанов).
Еще одно нововведение в Шато Лафит служит старым целям. В 1987 году каталонский архитектор Рикардо Бофиль построил впечатляющий круглый шэ второго года, который прекрасно трансформируется в изысканный концертный зал, если выкатить из него все бочки. Изнутри он напоминает некий древний храм с массивными колоннами, окружающими выложенный в центре герб Ротшильдов. Снаружи он похож на так называемую толосовую гробницу Агамемнона из Микен (II тысячелетие до н.э). Ансамбль поражает дикой и несколько пугающей первозданной красотой.
Поскольку при строительстве рабочие были вынуждены выкорчевать участок виноградника, расположенный в непосредственной близости от замка, по окончании работ крышу шэ снова покрыли той же землей, и на ней посадили новые лозы Мерло, которые уже снова плодоносят и используются, как и раньше, для второго вина замка, Каррюад де Лафит (Carruades de Lafite), на которое, в отличие от Шато Лафит, выделяется не 100, а только 20 процентов новых барриков. На него же идет виноград остальных молодых (до 10—15 лет) лоз, а также виноград с не слишком выдающегося терруара.
Как правило, на какое вино с какого участка пойдет виноград, в Лафите известно не только до апрельского ассамбляжа, но даже до сбора урожая. В Лафите немало участков, в основном гравийные возвышения с крупными голышами, такие как Милон, Муссе, Каррюад (Milon, Mousset, Carruades — в честь последнего и названо второе вино) и другие, которые почти всегда дают отборный виноград. Еще в первой половине XIX века управляющий господин Гудаль писал владельцу, что эти участки ни под каким видом нельзя продавать, так как именно из собранного с него винограда получается лучшее вино Лафита.
Что же такое присутствует во вкусе Лафита, не поддающееся духу времени и заставляющее сейчас, как и раньше, «неровно дышать» к нему тысячи людей? Почему даже относительно молодой Лафит 1995 года пьется с ощущением, близким к благоговению? Как достигаются такие элегантность и изящество при необыкновенной яркости вкуса?
В погребе Шато Лафит до сих пор сохранилось несколько бутылок 1797 года, а начиная с этого времени — почти все миллезимы. И знаменитый 1811 год — «вино кометы», и прославленные 1870-й, 1875-й, 1888-й, 1899-й, 1900-й и т. д. Винодел Шато Лафит господин Конже (Congé) рассказал, что самое старое вино Лафита, которое он пробовал, было создано в 1820 году; оно оказалось достойным, но уже начавшим «уставать». А вот розовато-оранжевый Лафит 1832 года (который мог бы пить Пушкин) сохранил насыщенный плодовый вкус и одновременно восхитительную легкость, был совершенно живым и прекрасным, немного в другом стиле, чем нынешнее вино (без изобилия танинов и массивной экстракции), но и без единого технического дефекта. И пусть у нас в России в первой половине XIX века лафитом чаще всего называли любое хорошее красное бордо, будем надеяться, что нежные слова поэта B. C. Филимонова о лафите того же урожая, что и вышеупомянутая бутылка 1832 гола, относились именно к Шато Лафит:
Несколько рекомендаций для тех, кто собирается путешествовать по Пойяку. Добираться, как и в предыдущие коммуны, можно на машине, автобусе и велосипеде. Хотя железная дорога из Бордо в Пойяк и существует, поездов там особенно не видно (кажется, они ходят один-два раза в день), а сам вокзал находится далеко на окраине (по пойякским меркам).
Из Пойяка можно, заказав такси (в городе всего две машины и в свободное от вызовов время они исполняют также функции скорой помощи), добраться до любого шато коммуны (в принципе, это можно сделать и из Бордо, но получится гораздо дороже).
Экскурсии с дегустацией проводятся в обоих Пишонах (Pichon-Longueville и Pichon-Longueville Comtesse de Lalande), a в Пишон Контесс еще можно посмотреть прекрасную коллекцию «винного» стекла. Стоит также обязательно посетить музей Мутона (Mouton Rothschild), но обо всех этих посещениях нужно заранее договориться, позвонив или написав в замок. В Шато Линш-Баж двери для туристов открыты тоже почти круглый год и дегустация бесплатная, так же как и в Шато Фонбаде (Fonbadet). В бесплатных и платных дегустациях можно поучаствовать в Шато Батайей (Batailley) и в Шато Линш-Муссас (Lynch-Moussas), расположенном в лесу к западу от Шато Батайей. Устроить себе сравнительную дегустацию и купить вино по замковой цене можно в Доме вина Пойяка «Ля Веррери» (La Verrerie), где посетителям предлагают около 300 вин восьми главных AOC, производимых на территории Медока. Здесь же за небольшие комиссионные вам помогут договориться о визите в выбранные вами шато.
Если вы проголодались, стоит прогуляться по засаженной платанами эспланаде Пойяка вдоль Жиронды и облюбовать для себя ресторанчик или кафе на набережной. Здесь есть и заведения, специализирующиеся на дарах моря, и пиццерии, и бистро с местной крестьянской кухней. Не забудьте попробовать сочную медокскую колбаску (grénier médocain) и зеленый салат с кусочками жареной и копченой утки (salade des gésiers de canard), a если повезет, то еще и с местной фуа гра. Стоит помнить о том, что во Франции в кафе и ресторанах едят по часам, обедают с 12.00 до 14.00 (в лучшем случае до 15.00), а ужинают, начиная с 19.00 или даже 20.00; в промежутке кухня закрыта, так что, если вы захотите поесть в пять вечера, самое большее, на что вы сможете рассчитывать, — это что-нибудь типа бутерброда.
Местные жители особенно любят два места с отличным видом на эспланаду и широко разлившуюся ленивую Жиронду В кафе «Саламандра» (Salamandre) можно заказать все, от свежих даров моря (морские и речные улитки, мидии, устрицы, венерки, серые и розовые креветки, лангустины — всего не перечислишь) до пиццы. Стоит это недорого, но кафе всегда забито, а официантки в высшей степени неторопливы.
В ресторане «Пойяк» (Le Pauillac) блюда дороже всего на 2-3 евро (и те же свежевыловленные живые дары моря красуются перед входом на толстом слое льда), а качество кухни и обслуживания отличается от предыдущего как день от ночи. Именно здесь надо пробовать муклад (mouclade) — гигантское количество только что выловленных тучных мидий, припущенных в сливках с луком-шалот, и гастрономическую гордость Медока — пойякского ягненка (agneau de Pauillac) с просоленных, пропитавшихся йодом приморских лугов: розоватое мясо совершенно невероятного вкуса. Впрочем. в этом ресторане даже картошку с зеленью и чесноком умудряются пожарить так, что получается гастрономический шедевр. Это, очевидно, и есть та самая высокая кухня, о которой мы все так много слышали, но испробовать которую на деле доводится крайне редко!
P. S. Вино, которое произвело на меня самое неизгладимое впечатление среди AOC Пойяк: Шато Мутон Ротшильд 1998.
Мутон Ротшильд 1998 года начинается с этикетки знаменитого мексиканского художника Руфино Тамайо, от которой так и веет теплом южной ночи. Этот миллезим, как и 1995 год, считается очень хорошим для Медока и получил прозвище классического. У вина глубокий, непроницаемо ночной темно-фиолетовый цвет. Роскошное, бархатистое тело насыщено зрелыми танинами (в ассамбляже 86 процентов каберне Совиньона, 12 процентов Мерло и 2 процента Каберне Фран), и при этом его можно назвать квинтэссенцией освежающей элегантности. Сложная многообещающая палитра аромата и вкуса, в которой пока доминируют тона черной смородины и листьев японского перечного дерева перилла. Такое воплощение классики заставляет вспомнить то, что сказал барон Ротшильд после переоценки крю Мутона в 1973 году: «Premier je suis, second je fus, Mouton ne change» («Стал первым, был вторым, Мутон не меняется»).
Глава 5
Сент-Эстеф
Вина AOC Сент-Эстеф (Saint-Estèphe) делают в одноименной коммуне к северу от Пойяка, виноградники здесь занимают 1370 гектаров (9 процентов общей площади виноградников Медока). На них трудятся 160 виноделов, 60 работают независимо, а 100 входят в коммунальный кооператив «Марки де Сент-Эстеф» (Marquis de Saint-Estèphe), все вместе они производят около 8 300 000 бутылок красного сухого вина в год, при этом только 20 процентов продукции приходится на шато, классифицированные в 1855 году (их в Сент-Эстефе всего пять). Больше половины (54 процента) — это местные крю буржуа, немалая доля произведенного вина приходится и на кооператив (17 процентов).
Здешние вина — насыщенные, полнотелые и танинные, менее тонкие, но более мощные, чем другие вина знаменитых медокских коммун, аромат их слегка слабее, а структура — наоборот, более ярко выражена. Многие из них относятся к самым долгосозревающим винам Медока. Именно в коммуне Сент-Эстеф гравийные насыпи постепенно редеют, в почве все больше тяжелых, медленно впитывающих воду глинистых отложений (что помогает лозе лучше переносить засуху, а также благоприятствует посадкам Мерло, поэтому здесь этого сорта в среднем гораздо больше, чем в других областях Медока), а на поверхности между гравийными голышами появляется много принесенного ветром со стороны океана песка, неплодородность которого, как это ни парадоксально, хорошо сказывается на качестве винограда.
Самое странное впечатление от Медока путешественник обычно получает именно здесь, переехав по шоссе D2 через приток дю Брей (Jalle du Breuil), переходящий в канал дю Лазаре (Chenal du Lazaret), из коммуны Пойяк в коммуну Сент-Эстеф. Проводив глазами оставшиеся позади слева очаровательные очертания Шато Лафит, он безмятежно проезжает через небольшой лесочек, бросает взгляд на открывшиеся просторы справа и буквально столбенеет от изумления — хорошо, если не он в этот момент держит руль! На великолепных покрытых ровными рядами виноградных лоз французских холмах справа возвышается некое странное сооружение, более всего напоминающее игрушечную пагоду, с пальмами, каменными слонами и прочими атрибутами Востока во дворе. Это одно из самых знаменитых медокских шато, Кос д’Эстурнель (Cos d’Estournel), классифицированное в 1855 году как второе крю Сент-Эстефа (которых всего два, первое крю не было присвоено ни одному замку коммуны), и вот уже скоро 200 лет, как оно является главной местной архитектурной достопримечательностью.
Когда Луи-Гаспар д’Эстурнель (d’Estournel), винодел родом из окрестностей исторической родины русского кагора — Каора (Cahors), что к востоку от Бордо, в 1811 году унаследовал несколько виноградников на холме у деревушки Кос (cos — старое диалектное гасконское слово, обозначающее холм из гравия), он был настолько потрясен качеством получающегося из этого винограда вина, что решил выкупить виноградники на всем холме и лично заняться не только созданием, но и продвижением своего вина, не отдавая его в руки бордоских негоциантов, как это делали почти все виноделы того времени.
В 1820 году он создал собственную этикетку для вина, на которой значилось: «Отправлено мной» и стояла его личная подпись. Он объездил, пропагандируя свое вино, весь свет от Азии до Америки. В 1830 году в знак успешного обращения язычников в поклонников Коса (одними из первых ценителей его вина стали индийские раджи) д’Эстурнель воздвиг на своих виноградниках это в высшей степени экзотическое шато как символ международного признания Коса. Впрочем, жить новоявленный владелец замка продолжал неподалеку, так как построенное здание — роскошная «обманка», скрывающая в себе лишь самое необходимое для шато: шэ и собственно винодельню, оборудованную по последнему слову тогдашней техники. Прекрасные башенки-пагоды на самом деле полые изнутри, колокольчики, обрамляющие их крыши, с самого начала были без язычков (на холме слишком ветрено и виноградари могли бы просто сойти с ума от непрестанного перезвона), а весь очаровательный ансамбль — не более чем феерически красивый драгоценный чехол для традиционной медокской хозяйственной постройки.
Получивший прозвище «махараджа Сент-Эстефа», д’Эстурнель продолжал отдавать все силы, время и деньги любимому детищу. Он устраивал в замке невероятные вечера для сливок тогдашнего общества и дарил высокопоставленным лицам драгоценное вино Коса Ретур дез Энд (Retour des Indes, «Возвращение из Индии»), появившееся в результате следующих обстоятельств. Корабль с вином Шато Кос д’Эстурнепь 1827 года на борту простоял на приколе в порту Бомбея около восьми месяцев и затем был отправлен назад вместе с грузом в связи с некредитоспособностью клиентов. В результате вино дважды пересекло экватор и обогнуло Мыс Доброй Надежды, вернувшись во Францию мадеризированным, по представлениям того времени невероятно облагороженным. Считается, что именно после этого в Бордо вошло в моду посылать вина в морские путешествия, чтобы они быстрее состарились, раскрылись и приобрели оттенки вкуса и аромата, особенно ценившиеся в ту эпоху…
При подобной рекламной кампании и блестящем качестве самого вина неудивительно, что в скором времени Шато Кос д’Эстурнель начали пить монархи Российской и Британской империй, а также Наполеон III, и затем оно стало одним из бордоских вин, удостоившихся хвалебных упоминаний Стендаля и Жюля Верна. Фридрих Энгельс даже посылал Кос вместе с хересом и портвейном Карлу Марксу, чтобы поправить здоровье его жены. Это вино подавали и пассажирам первого класса на «Титанике»…
А’Эстурнель возрастающие доходы от своего вина предпочитал тратить на его совершенствование, дополнительные работы с шэ и виноградниками, а поскольку на это постоянно были нужны новые средства, брал все более и более крупные суммы денег в долг. В конце концов в 1852 году он полностью разорился и был вынужден в свои 90 лет продать Шато Кос д’Эстурнель лондонскому банкиру Мартинсу (за гигантскую сумму, идентичную той, что Натаниэль Ротшильд заплатил год спустя за Шато Мутон). Это позволило ему доживать свой век рядом с Косом, где он и умер в 91 год, не дожив всего двух лет до великой классификации медокских крю 1855 года.
Кос д’Эстурнель полон анахронизмов и эстетических противоречий, но совершенно неотразим. Каждый новый владелец, поддерживая латинский девиз д’Эстурнеля — «Semper fidelis» («Всегда верен»), добавляет в него что-то свое, обогащая и украшая на свой лад.
Так, предпредпоследние владельцы, семья негоциантов Пратс (Prats), встроили в фасад замка великолепную деревянную резную дверь из дворца султана Занзибара, созданную как минимум за 300 лет до постройки Шато Кос д’Эстурнель. Она была привезена во Францию в 70-е годы XIX века французским другом султана, которому, как водится на Востоке, султан в знак дружбы предложил забрать из дворца то, что ему захочется, и, потрясенный искусной резьбой, француз выбрал дверь. Вместе с дверью ему во Францию прислали и девочку-рабыню,
чтобы она охраняла его жену и следила за произведением искусства, но ее, разумеется, воспитали как свободную, и, достигнув совершеннолетия, она уехала обратно в Занзибар. Впоследствии внучка друга занзибарского султана выставила дверь на аукцион.
Теперь семья Пратс остается управляющей при Шато Кос д’Эстурнель, а владение замком за последние несколько лет перешло от очередных бордоских негоциантов, семьи Мерло (Мегlaut), к господину Рейбье (Reybier), который, несомненно, тоже добавит к облику шато экзотические детали.
Неизменным в шато остается лишь великолепный терруар: высокий холм из многослойного гравия (зона Каберне Совиньона) с глинисто-известняковыми склонами, на которых так удачно растет Мерло. Каждый год сюда на сбор урожая приезжает хорошо натренированная команда испанцев из Андалузии, не только собирающая виноград, но и избавляющая срезанные грозди от всех недозрелых или подпорченных ягод. В ассамбляже вина 2002 года, правда, присутствуют и два вспомогательных сорта, которые в Шато Кос д’Эстурнель обычно используют по минимуму: на 58 процентов Каберне Совиньона и 38 процентов Мерло здесь приходятся 3 процента Каберне Фран и 1 процент Пти Вердо, что придает особую свежесть и яркость спелым плодовым тонам, уравновешивающим могучие танины. После розлива и длительного (10, 20, а то и больше лет) созревания в бутылках с до сих пор выполняемой гравюрным способом изысканной этикеткой в этом вине развиваются тона кожи и экзотических пряностей, столь характерные для Коса.
Производят вино Кос д’Эстурнель в основном по-прежнему в замке-пагоде, хотя на заднем дворе возведено несколько новых вспомогательных построек. В винодельне часть бродильных чанов старые, из покрытого эпоксидной смолой цемента, часть — новые, из нержавеющей стали.
За прозрачной стеклянной стеной находится климатизированный шэ для выдержки молодого Коса в барриках, украшенный экзотическим лакированным кабинетом с фигурами черных невольников в золоченых набедренных повязках. В последнее время Кос д’Эстурнель использует около 80 процентов новых бочек (дуб из лесов Алье в центральной Франции, с очень плотной древесиной без узлов, «средней прожарки», сохраняющий плодовостъ вина и сдабривающий его, не «одеревеняя», в течение 18 месяцев).
Второе вино замка с 1994 года, Ле Пагод де Кос (Les Pagodes de Cos), выдерживается в меньшем количестве новых дубовых бочек и только 12 месяцев. Впрочем, по мнению виноделов шато, и его надо пить не раньше, чем лет через 10 после сбора урожая. До 1994 года в качестве второго вина здесь выпускали крю буржуа Шато Марбюзе (Marbuzet) из винограда, растущего на 7 гектарах неподалеку, теперь же его позиционируют отдельно от Коса, хотя над ним работают те же виноделы.
Виноград со слишком молодых лоз или с не слишком удачных участков нередко отправляют негоциантам для создания обобщенного вина AOC Сент-Эстеф, но в хорошие миллезимы это вино делают в самом замке, и хотя на этикетке также написано «AOC Сент-Эстеф», изображенный на ней слоник выдает благородное замковое происхождение вина. С 1970 года тут делают и два негоциантских вина, увенчанных слоником: белое и красное AOC Бордо под названием Мэтр д’Эстурнель (Maître d’Estournel).
Энолог хозяйства Жан-Гийом Пратс не устает повторять, что создавать такое бордо гран крю, как Кос д’Эстурнель, сродни работе с Феррари при участии в «Формуле-1»: необходимо вкладывать очень много денег, проводить тщательные исследования, продумывать технические мелочи, чтобы вино каждый раз являло себя во всем блеске. Насколько верна эта точка зрения, показывает расположенное через дорогу от Кос д’Эстурнель Шато Кос Лабори (Cos Labory), вот уже многие десятилетия почивающее на своих лаврах пятого крю 1855 года и упорно не желающее развивать свой потенциал.
Между замками Кос д’Эстурнель и Кос Лабори дорога D2 раздваивается. Если ехать дальше по правой ветке D2, то после железнодорожного переезда, справа, можно увидеть деревушку Марбюзе (Marbuzet) и несколько шато, носящих производное от этого название. Самое знаменитое из них, пример одного из наиболее головокружительных успехов медокского виноделия в XX веке, Шато О-Марбюзе (Haut-Marbuzet, крю буржуа эксепсьонель), присоединило к себе почти все окружающие замки: Шамбер-Марбюзе, Тур де Марбюзе и Маккарти (Chambert-Marbuzet, Tour de Marbuzet, MacCarthy). Под именем последнего Шато О-Марбюзе выпускает свое второе вино. Не относится к Шато О-Марбюзе только собственно Шато Марбюзе, принадлежащее владельцам Кос д’Эстурнель.
Сделанное традиционным ремесленным способом Шато О-Марбюзе — вино глубокое, яркое, насыщенное вкусом фруктов и танинами, очаровывающее с самых первых лет своей жизни. Но оно умеет и прекрасно стареть, как самый суровый сент-эстеф. О-Марбюзе — результат многолетнего труда Эрве, а затем и Анри Дюбоска (Dubosq), с 1952 года работавших не покладая рук для возрождения этого крю. Возле деревни Марбюзе делают также достойное, но не слишком захватывающее крю буржуа сюперьер Шато Ле Крок (Le Crock).
Чуть дальше по шоссе D2 справа в глубине от дороги, почти у самой Жиронды, располагается Шато Монроз (Montrose, второе крю). В отличие от Шато Кос д’Эстурнель, которое считается не слишком типичным, хотя и блестящим представителем коммуны, это поместье производит классический сент-эстеф. Шато Монроз отличают невероятные мощь и благородство, для полноценного раскрытия которых нужны десятки лет, это самое серьезное и мускулистое вино Сент-Эстефа. К северу от Монроза находится преобразованное из старинного богатого монастырского владения Шато Мейней (Меуnеу), где делают добротное крю буржуа сюперьер, от которого не следует ожидать особой изысканности.
Правая ветка D2 приводит затем и к давшей название коммуне деревушке Сент-Эстеф, вокруг которой расположено немало шато. Из выдвинувшихся в последнее время в ряды достойных стоит упомянуть Шато О-Босежур (Haut-Beauséjour простое крю буржуа), возросшее нынешнее качество которого — результат экспансии в Бордо владений шампанского дома «Редерер» (Roederer). сопровождаемой существенными инвестициями и реконструкциями.
Но царить здесь продолжают два Сегюра: крю буржуа эксепсьонель Шато Фелан-Сегюр (Phélan-Ségur), преодолевшее свой кризис первой половины 80-х, после того как замок перешел в руки заботливой семьи Гардинье (Gardinier), и делающее теперь гармоничное вино с элегантными танинами, и прославленное третье крю 1855 года Шато Калон-Сегюр (Calon-Ségur), в котором по преданию, всегда находилось сердце владельца Шато Лафит и Шато Латур в XVIII веке, «принца лоз» маркиза Александра де Сегюра. Об этом красноречиво свидетельствует современная этикетка Шато Калон-Сегюр, самого тонкого и изысканного вина Сент-Эстефа, чьим созданием теперь занимается госпожа Капберн-Гаскетон, владелица одноименного шато (Capbern-Gasqueton, крю буржуа) неподалеку.
Если же от Кос д’Эстурнель и Кос Лабори свернуть на левую ветку D2, то через некоторое время слева покажется Шато Лафон-Роше (Lafon-Rochet, четвертое крю 1855 года), чьи владения граничат с виноградниками Шато Кос д’Эстурнель и даже с несколькими участками Шато Лафит, находящимися на территории Сент-Эстефа. Несмотря на столь удачное расположение, это поместье многие годы пребывало в упадке, переходя из рук в руки. Возрождение началось лишь в последние годы, когда восстановительные работы в погребах и виноградниках замка, предпринятые последними владельцами — семьей коньячных магнатов Тессерон (Tesseron), — наконец стали приносить долгожданные плоды: вино Лафон-Роше последних миллезимов — пряное, глубокое и благородное.
Чуть дальше справа, если продолжить путь уже по дороге D204, находится звезда винного небосклона Сент-Эстефа 90-х годов XX века, Шато Лилиан Ладуис (Lilian Ladouys, крю буржуа сюперьер), безвременно обессилевшее из-за неудачной торговой политики, а теперь тщетно пытающееся повторить свои великолепные вина 1989 и 1990 годов. Новые вина неплохи, но никак не могут достичь прежнего блеска.
Еще до этого шато дорога D2 резко уходит вправо, перебирается через железную дорогу и направляется на север мимо очередного скопления поместий коммуны, среди которых выделяются два небезынтересных крю буржуа сюперьер.
Шато Ля Ай (La Haye), в котором производят приличный сент-эстеф с помощью новейшего оборудования, — это бывший охотничий замок, построенный в 1557 году, излюбленное место свиданий французского короля Генриха II и Дианы де Пуатье, о чем до сих пор свидетельствует монограмма из их переплетенных инициалов над входом.
В Шато Клозе (Clauzet), приобретенном Морисом Вельжем (Velge) в 1997 году, также модернизировали шэ и виноградники, а полное и элегантное вино со спелыми танинами здесь делают под надзором Хосе Буэно (Bueno), более 20 лет проработавшего в Шато Мутон Ротшильд.
Наконец дорога D2 доходит до деревушки Пез и ее двух знаменитых шато, производящих крю буржуа эксепсьонель. Одно из них — собственно Шато де Пез (de Pez), в XVII веке бывшее одним из поместий семьи Понтак, владельцев О Бриона, которые с боем взяли английский рынок своими новыми бордо. Этим замком, как и Шато О-Босежур, теперь владеет шампанский дом «Редерер», который провел здесь серьезную реконструкцию, в результате чего в замке выпускают блестящее тонкое вино с длительным послевкусием и изысканной структурой.
Другой замок, Шато Лез Орм де Пез (Les Ormes de Pez), входит во владения семьи Каз. Когда-то тут росли столетние вязы (ormes), откуда и возникло название шато — «Вязы Пеза». Здесь делают яркое, щедрое и мощное вино, которое можно продегустировать в Шато Линш-Баж (см. главу 4). Рядом находится Шато Пти Бок (Petit Bocq, крю буржуа сюперьер), чьи вина отличает особая сила и очарование живых фруктов.
После деревушек Сент-Эстеф и Пез ветви D2 воссоединяются, дорога пересекает канал де Калон (Chenal de Calon, название, восходящее к римскому Calones, как десятки веков назад называлась эта местность) и приводит в самую северную деревеньку коммуны — Сан-Корбьян, к последнему скоплению замков Сент-Эстефа. Среди них особенно выделяются своими достойными винами Шато Бо-Сит (Beau-Site, крю буржуа сюперьер), поместье на гравийных холмах напротив Шато Калон-Сепор, и Ле Боск (Le Boscq, крю буржуа сюперьер), старинное владение с видом на Жиронду, управляемое теперь компанией «Дурт» (Dourthe). Дальше, за ручьем Эстей д’Эн (Estey d’Un), начинается коммуна Сен-Серен де Кадурн (Saint-Seurin de Cadourne), и ее виноградники относятся уже к области вин AOC О-Медок.
Несколько советов будущим путешественникам. Добраться до Сент-Эстефа нетрудно на машине и на велосипеде, хуже дело обстоит с железной дорогой, так как станция находится слишком далеко от самых прославленных замков. В принципе, до коммуны можно доехать, сев в Бордо на автобус маршрута Бордо-Пойяк, а в Пойяке пересев на автобус до Сент-Эстефа, но ходят они нечасто. Если вы проголодались, самое интересное (и дорогостоящее) решение, которое вы можете принять, — проехать по дороге D2 около десятка километров в обратном направлении и посетить единственный в Медоке имеющий две мишленовские звезды ресторан в Шато Кордейян-Баж (Cordeillan-Bages), что на юге от Пойяка. Помимо местных деликатесов, таких, например, как миноги из Жиронды на креме-фондю из порея, здесь еще и замечательный выбор вин Сент-Эстефа и Сен-Жюльена.
Бесплатно продегустировать вина AOC Сент-Эстеф можно при посещении Шато Бо-Сит (Beau-Site, крю буржуа сюперьер) и Ля Ай (La Haye, крю буржуа сюперьер), а также Шато Тур Сен-Фор (Tour Saint-Fort, крю буржуа) и менее известных Шато О Кото, Ля Пейр и Вальроз (Haut Coteau, La Peyre, Valrose). Всегда рады увлеченным вином гостям и в винодельческом кооперативе «Марки де Сент-Эстеф» (Marquis de Saint-Estèphe). Поговорить о винах данного AOC, назначить встречи в интересующих вас: шато и поучаствовать в небольшой дегустации, как правило, можно и в Доме вина Сент-Эстефа (Maison du Vin de Saint-Estèphe).
P. S. Вино, которое произвело на меня самое неизгладимое впечатление среди AOC Сент-Эстеф: Шато Лез Орм де Пез 2001.
Это вино — не самый типичный сент-эстеф, оно щедро раскрывается раньше обычного для этого AOC срока. Год 2001 в Сент-Эстефе, как и во всем Медоке, считается очень хорошим, классическим миллезимом, идеально выявляющим традиционные индивидуальные характеристики каждого вина. Глубокий гранатовый цвет, мощный яркий аромат спелого винограда, на вкус — освежающий сочный взрыв сладковато-перечного фрукта. Глубокое мясистое вино с округлыми, хорошо интегрированными танинами, отличный баланс пряных и плодовых тонов, винограда и дуба, насыщенный и убедительный результат ассамбляжа из 60 процентов Каберне Совиньона, 30 процентов Мерло и 10 процентов Каберне Фран.
Глава 6
О-Медок и Медок
Те вина, которые производят в Медоке между притоком Бланкфор (Jalle de Blanquefort), нижним течением Гаронны, верхним течением Жиронды и Атлантическим океаном, от расположенных ближе всего к Бордо коммун Бланкфор (Blanquefort) и Ле Тайян (Le Taillan) вплоть до коммуны Сен-Серен де Кадурн (Saint-Seurin de Cadourne), там, где почвы подходят для виноградных лоз, имеют право на AOC О-Медок (Haut-Médoc, «Верхний Медок») Эта территория, общей протяженностью около 60 километров, включает 26 коммун, 10 из которых (от Марго до Сент-Эстефа) были описаны в предыдущих главах.
Что касается AOC Медок (Médoc), то, хотя формально право на эту категорию имеют вина, произведенные почти на всей площади Медока как такового с подходящими для лоз почвами (включая все упомянутые выше коммуны), фактически вина AOC Медок в основном делают в 15 коммунах к северу от Сен-Серен де Кадурн, в нижнем течении Жиронды, в районе, который часто называют Ба-Медок (Bas-Médoc, «Нижний Медок»),
В чем же разница между этими AOC? Каждая коммуна, производящая вино AOC О-Медок (например, Пойяк), может обозначать на этикетке свое вино как AOC Медок, так что всякое вино AOC О-Медок может быть обозначено как AOC Медок, но никак не наоборот. Для коммунальных AOC требуются самая низкая урожайность — 4500 литров с гектара — и самое большое количество сахара, как правило естественного, в виноградном соке перед ферментацией (178 граммов на литр). Для AOC О-Медок эти нормы несколько смягчены: 4800 литров с гектара и 170 граммов сахара на литр, для AOC Медок все еще проще: 5000 литров с гектара и те же 170 граммов сахара. Остальные параметры: сорта винограда, плотность посадок, возраст лозы и др. в основном совпадают.
Вина, которые произведены на территории Медока, но не соответствуют этим нормам, могут при хорошем качестве и соблюдении необходимых стандартов претендовать на AOC Бордо (Bordeaux) и AOC Бордо сюперьер (Bordeaux supérieur), которых теоретически удостаиваются лучшие вина AOC Бордо. Эти два AOC — единственные возможные для вин Бордо, произведенных из винограда, который выращен на островах Жиронды, исторически связанных с медокским виноделием, таких, например, как остров Марго (Île Margaux).
Но вернемся к винам AOC Медок и О-Медок. Среди них есть несколько гран крю (AOC О-Медок), очень много крю буржуа и кооперативных вин, а также гораздо больше, чем среди коммунальных AOC (Марго, Мулис и пр.), так называемых крю артизан (cru artisan, «ремесленных крю»), официально утвержденных в 1994 году, хотя шато, обозначаемые подобным образом, были известны еще в XIX веке. В те времена так назывались небольшие поместья, чьи владельцы имели какую-то профессию (булочника, каменщика, кузнеца), а за виноградником ухаживали и вино делали в свободное от работы время. Теперь понятие «крю артизан» обычно обозначает вино из небольшого владения (около 5 гектаров), но к этому в наш век прибавилась ценная для имиджа вина ассоциация «ремесленное — сделанное вручную», что, как правило, соответствует действительности, за исключением сбора урожая, тут хозяину и его одному-двум подручным не всегда удается обойтись без машин, иначе им просто не успеть вовремя Красные вина AOC О-Медок производят 375 виноделов (205 работают независимо, а 170 — члены кооператива), получая с 4200 гектаров (28 процентов всех виноградников Медока) около 25 100 000 бутылок ежегодно. Большая часть вина (70 процентов) относится к крю буржуа, а пять гран крю О-Медока составляют лишь 8 процентов вин. Терруар на редкость неоднородный -в силу протяженности территории, на которой производятся вина AOC О-Медок: гароннский и пиренейский гравий, глинистый известняк, чистые и железонасыщенные пески, смешанные в той или иной пропорции. В результате вина AOC О-Медок отличаются необычайным разнообразием, но почти для всех них характерны живость, блеск и гармония, а также развивающийся со временем тонкий букет.
Начиная с самого юга Медока, в 10 километрах от Бордо, уже появляются первые крю буржуа сюперьер AOC О-Медок. В коммуне Ле Тайян достойное красное вино (ассамбляж Мерло, Каберне Совиньона и Каберне Фран, последнего целых 22 процента) и белое AOC Бордо Ля Лам Бланш (La Dame Blanche) делает Шато дю Тайян (du Taillan). В коммуне Паранпюир (Parempuyre интересные вина производят Шато Клеман-Пишон (Clément-Pichon) и Шато Сегюр (Ségur), некогда бывшие местами обитания старинных бордоских винодельческих семей — Сегюр (см. главу 5 части I) и Пишон (см. главу 4 части I).
В следующей к северо-западу коммуне, Ле Пьян (Le Pian), на первый план сейчас выдвинулось крю буржуа сюперьер Шато Сенежак (Sénéjac). Старинный замок XVI века Шато Сенежак имеет восходящие к той же эпохе винодельческие традиции, которым в последние несколько лет придал свежий импульс новый владелец — Тьерри Рюстманн (Rustmann) из Шато Тальбо (см. главу 3 части I). Теперь здесь делают не только элегантное основное и удовлетворительное второе вино (как и белое, Елан де Сенежак, Blanc de Sénéjac, AOC Бордо), но и специальное кюве Каролюс (Karolus) — щедрое, спелое и соблазнительное.
К северо-востоку, в коммуне Людон (Ludon), в глубине изысканного парка расположено Шато Ля Лагюн (La Lagune, третье крю 1855 года). Очаровательная аллея, ведущая к парадному входу поместья, видна прямо с дороги D2. Его виноградники находятся на песчано-гравийных почвах, более характерных для Грава, чем для Медока. Несмотря на долгие годы заслуженной славы и успеха, это гран крю в последнее десятилетие, судя по всему, чаще приносит своим поклонникам разочарование, чем радость.
К юго-востоку от него, за железной дорогой, находится Шато д’Агассак (d’Agassac, крю буржуа сюперьер), по меньшей мере часть которого существовала еще в XI веке. Вино этого шато в последние несколько лет вырвалось на новый уровень качества, и, невзирая на настораживающе масштабную рекламную кампанию во Франции, оно действительно глубокое и элегантное, со спелыми танинами, позволяющими начинать его пить достаточно скоро после розлива в бутылки.
В Мако (Macau), последней коммуне к югу от области вин AOC Марго, слева от дороги D2, в окружении вековых деревьев расположилось Шато Кантемерль (Cantemerle, пятое крю), единственный замок, добившийся пересмотра классификации еще в 1855 году. Производимое здесь вино переживает сейчас период расцвета: оно отличается благородством, изысканностью и великолепным послевкусием.
Находящееся на возвышении между Шато Кантемерль и Шато Жискур (третье крю AOC Марго) Шато Камбон ля Пелуз (Cambon la Pelouse, крю буржуа сюперьер) — одна из старейших известных марок О-Медока. Вина этого замка по цене, аналогичной стоимости будущих гран крю, экспортировали в Англию и Голландию еще в XVII веке, но впоследствии его начали преследовать неудачи: частая смена владельцев, страшные заморозки 1956 года, после которых большая часть поместья была засажена зерновыми, и пр. Возрождение хозяйства началось в 1996 году при участии одного из специалистов Шато Шасс-Сплин. Вина последних миллезимов отличаются необыкновенной насыщенностью в сочетании с тонкостью и изяществом и при этом — оптимальным соотношением цены и качества.
Справа от шоссе D2, за железной дорогой, находится Шато Мокан (Maucamps, крю буржуа сюперьер), яркие и глубокие вина которого регулярно получают медали на различных винных выставках и также имеют отличное соотношение цены и качества. В Мако располагается и совсем новое хозяйство, на которое стоит обратить внимание, — Шато Миль-Роз (Mille Roses), чьи шелковистые соблазнительные вина уже снискали одобрение ведущих винных критиков.
К западу от последней коммуны, производящей вина AOC Марго, Суссан (Soussans), в коммуне Авенсан (Avensan) на терруаре, в котором чередуются гравий и глина, расположено знаменитое гармоничными стильными винами Шато Ситран (Citran, крю буржуа сюперьер). За мок окружен лесами, водоемами, в которых плавают лебеди, и виноградниками, разделенными примерно поровну между Каберне Совиньоном и Мерло.
К северу от Суссана, в коммуне Арсен (Arcins), производят два достойных крю буржуа: Шато Баррейр (Barreyres) и Шато д’Арсен (d’Arcins). В следующей коммуне, Ламарк (Lamarque), стоит обратить внимание на гибкое и элегантное вино Шато Малескасс (Мalescasse, крю буржуа сюперьер) с ярким ароматом и изящными танинами.
Почти на самой границе коммун Кюссак-Фор-Медок (Cussac-Fort-Médoc) и Сен-Жюльен расположено Шато Ланессан (Lanessan, крю буржуа сюперьер), которым с 1793 года владеет одна и та же семья. Сейчас его мясистые, щедрые и насыщенные вина делает Юбер Бутейе (Bouteiller), брат управляющего Шато Пальмер (третье крю AOC Марго) Бертрана. Он также заботится о находящемся в замке Музее лошади (конюшни, упряжь, коляски и пр. начала XX века).
В расположенной к западу от Сен-Жюльена коммуне Сен-Лоран (Saint-Laurent) находятся целых три шато, производящих вино гран крю. Слева от железной дороги — Шато Ля Тур Карне (La Tour Carnet, четвертое крю), сменившее с XIII века немало владельцев. По легенде, когда-то, во время Столетней войны, его брали штурмом войска Жанны д’Арк, чтобы выбить оттуда сторонников англичан, а несколько столетий спустя, в более мирную пору, здесь в гостях у своего зятя неоднократно бывал философ Мишель де Монтень со своим другом Ля Боэти.
С тех пор как господин Магре (Magrez), владелец знаменитого Шато Пап Клеман (Pape Clément) в Граве и председатель совета директоров негоциантской компании «Малезан Вилиам Питерс» (Malésan William Pitters), купил это поместье, производимое здесь вино стало гораздо более качественным, и насыщенная полнота, присутствовавшая в нем порой и раньше, начала сочетаться с впечатляюще богатой новоприобретенной структурой.
Два пятых крю — Шато Камансак (Camensac) и Шато Бельграв (Belgrave), расположенные по обе стороны железной дороги (последнее — ближе к Сен-Жюльену), тоже постепенно начинают выходить из многолетней спячки и приближаться к уровню, соответствующему их рангу. В Шато Бельграв, находящемся в ведении негоциантской компании «Дурт» (Dourthe), производят богатые, мясистые, рано созревающие вина, в Шато Камансак вино также получается достойным: гармоничным и сбалансированным.
К западу от Пойяка, в коммуне Сен-Савер (Saint-Saveur), в последнее время особенно выделяются Шато Пейрабон (Peyrabon, крю буржуа) и Шато Бернадотт (Bernadotte). Первое выпускает элегантное и насыщенное AOC О-Медок, а также мощное цветистое AOC Пойяк Ля Флер Пейрабон (La Fleur Peyrabon) — 4 гектара виноградников этого шато находятся на территории Пойяка. Второй замок, имеющий тех же владельцев, что и Шато Пишон-Контесс (см. главу 4 части I), теперь славится изысканным и щедрым вином с впечатляющей танинной структурой и необыкновенно богатым ароматом.
К юго-западу от Сент-Эстефа, в коммуне Сиссак, классические вина AOC О-Медок делает Даниэль Вьялар (Vialard), ее семья владеет одноименным шато (Cissac, крю буржуа сюперьер) с 1855 года. К северо-западу, в коммуне Вертей (Vertheuil), вина Шато Рейссон (Reysson, крю буржуа сюперьер) выигрывают, наоборот, оттого, что поместье принадлежит крупным корпорациям.
И, наконец, на севере от Сент-Эстефа, в коммуне Сен-Серен де Кадурн, несколько шато в последнее время производят одни из лучших AOC О-Медок. Вино возникшего в 1969 году практически на пустом месте Шато Сосьяндо-Малле (Sociando-Mallet), чьи виноградники спускаются почти к самой Жиронде, стараниями его владельца Жана Готро (Gautreau) за четверть века достигло уровня гран крю. Готро удалось развить в своем ориентированном на длительную выдержку в погребах коллекционеров вине невероятно благородную структуру и лирной сложности букет, в котором, по словам многих дегустаторов, доминируют «нотки нервной малины». Владелец Шато Сосьяндо-Малле настолько гордится своим вином, что считает ниже его достоинства наименование крю буржуа — это вино даже не участвовало в последней классификации крю буржуа 2003 года.
Еще три важных шато (все — крю буржуа сюперьер) находятся неподалеку. К западу от Сосьяндо-Малле и справа от дороги D2 расположено Шато Шармай (Charmail), чей владелец, Оливье Сез (Sèze), одним из первых среди бордоских виноделов начал практиковать перед ферментацией длительную «холодную» мацерацию винограда, придающую вину особенно насыщенный аромат, а его танинам — приятную тонкость. Это блестящее, элегантное, округлое вино к тому же до сих пор отличается оптимальным соотношением цены и качества.
К северу, слева от шоссе D2, находится Шато Лестаж-Симон (Lestage-Simon), чьи танинные вина откровенны, без искусственных прикрас и замечательно подходят поклонникам простоты и цельности в вине. Еще севернее, почти на самой границе с коммуной Сент-Изан (Saint-Yzan, AOC Медок), располагается Шато Куфран (Coufran), округлые и сочные вина которого с мощным пряным букетом давно служат всем медокским крю буржуа примером идеального соотношения цены и качества…
Красные вина AOC Медок в настоящее время производят 658 виноделов (460 — члены кооператива, а 198 работают независимо) на виноградниках общей площадью 4700 гектаров (около 32 процентов всех медокских виноградников). В результате они ежегодно наполняют около 30 500 000 бутылок, из которых больше половины — продукция замков крю буржуа и более четверти — продукция медокских винодельческих кооперативов. Как правило, менее ароматные и более мощные, чем вина AOC О-Медок, эти вина в полной мере отражают свой упрощенный терруар низовьев Жиронды, содержащий уже гораздо меньше гравия, чем в более южной части ее левого берега.
Тем не менее вина AOC Медок переживают сейчас период расцвета. Еще в 60-е годы XX века относительно малолюдные коммуны на севере Медока были заселены французами — беженцами из Северной Африки (после того как президент де Голль дал восставшим французским колониям — Алжиру, Марокко и Тунису — независимость, которой они добивались). Репатрианты насадили здесь большое количество новых виноградников и начали использовать новые винодельческие технологии, и теперь лучшие вина AOC Медок делают именно здесь.
Самое примечательное вино AOC Медок, единственное крю буржуа эксепсьонель среди AOC Медок и даже AOC О-Медок (по классификации крю буржуа 2003 года) производят в Шато Потансак (Potensac). Этот замок находится в коммуне Ордоннак (Ordonnac), граничащей с коммуной Сен-Серен де Кадурн (AOC О-Медок). Насыщенное, с суровым и одновременно благородным букетом, вино Шато Потансак производит прекрасное впечатление и в молодости, ну а накопленные годы выдерживает лучше остальных вин AOC Медок. Создали такой стиль владельцы замка (уже более 250 лет!) — семья Делон, которая в настоящее время управляет Шато Леовиль Лас Каз (см. главу 4 части I) и с недавних пор владеет также Шато Ненен (Nénin) в Помроле (см. главу 2 части II).
В соседней коммуне Сент-Изан (Saint-Yzan), у самой Жиронды, находится очаровательный розовый дворец XVII века — Шато Луденн (Loudenne, крю буржуа сюперьер), один из редких местных производителей достойного белого вина (AOC Бордо). Его красное бывает порой слишком легким и тонким для AOC Медок.
Больше всего достойных шато, производящих вина AOC Медок, расположено в центральной коммуне Ба-Медока, Бегадане (Bégadan). Это, в частности, Шато Роллан де Би (Rollan de Ву, крю буржуа сюперьер), перехватившее в последнее время эстафету высокого качества у более известного Шато Ля Тур де Би (La Tour de Ву, также крю буржуа сюперьер),в чьем ярком ароматном вине доминирует Каберне Совиньон. Название последнего шато возникло благодаря смотровой башне (tour), которая возвышается посреди его виноградников почти у самой Жиронды. Начавшийся в 1989 году с покупки Жаном Гионом (Guyon) 2 гектаров виноградника неподалеку от деревушки Би (Ву), Шато Роллан де Би насчитывает теперь 15 гектаров (70 процентов Мерло, 20 процентов Каберне Совиньона и 10 процентов Пти Вердо) и славится как своим щедрым и спелым основным вином, так и специальным кюве О-Кондиссас (Haut-Condissas) с на редкость элегантными танинами. И то и другое вино на слепых дегустациях часто оценивают выше вин гран крю.
Неподалеку находится еще пара замков, делающих достойные крю буржуа сюперьер: Шато Вье Робен (Vieux Robin) и Шато Грейзак (Greysac), вино последнего — с хорошим соотношением цены и качества. А в соседней коммуне Валейрак (Valeyrac), прямо на берегу Жиронды находится Шато Лустонеф (Lousteauneuf, крю буржуа), в 1993 году прекратившее членство в кооперативе и занявшееся виноделием на свой страх и риск. Первые результаты — щедрые, яркие и насыщенные вина со спелыми танинами — обнадеживают.
Между коммунами Бегадан и Ордоннак в других коммунах Ба-Медока также производится немало вин крю буржуа сюперьер, на которые стоит обратить внимание. Шато Ле Гран Шен (Les Grands Chênes, с 1998 года владение уже упоминавшегося Бернара Магре из негоциантской компании «Малезан Вилиам Питерс») в Сен-Кристоли (Saint-Christoly) производит мощное и одновременно элегантное вино, откровенное и глубокое.
В Шато Лез Орм Сорбе (Les Ormes Sorbet) в коммуне Кукек (Couquèques) на замечательном известняковом терруаре делают тонкое, освежающее округлое вино с преобладанием Каберне Совиньона. Шато Бурнак (Bournac) в Сивраке (Civrac) производит богатое, полное, мясистое вино с хорошим соотношением цены и качества.
Шато Тур О-Коссан (Tour Haut-Caussan) в коммуне Бленьян (Blaignan), немалым украшением которого служит его знаменитая ветряная мельница, выпускает роскошные зрелые вина (50 процентов Мерло, 50 процентов Каберне Совиньона).
Делают здесь, например в Шато Лафон (Lafon) в коммуне Приньяк (Prignac), и некоторое количество достойных крю буржуа. В этом замке высокие технологии соседствуют с постоянной заботой владельцев о совершенствовании качества вина…
Несколько советов желающим поближе познакомиться с областями, где производятся вина AOC О-Медок и AOC Медок. Выбирайте вид транспорта в зависимости от коммуны, которую вы наметили, но в целом расстояния здесь уж точно требуют машины, если вы не хотите принудительно заночевать где-то между Бордо и последним городом Медока Леспар-Медок (Lesparre-Médoc).
Если проголодаетесь, то помимо заведений, упомянутых в предыдущих главах, можете еще заглянуть в ресторан «Льон д’Ор» (Lion d’Or, «Золотой лев») с замечательной деревенской кухней — относительно недорогое и уютное место встречи медокских виноделов. Он расположен между Марго и Сен-Жюльеном в деревушке Арсен (Arcins), почти у самой дороги D2.
Дегустации вин AOC О-Медок и AOC Медок радушно проводят во многих замках и кооперативах: из самых известных производителей AOC О-Медок это — Шато Шармай (Charmail), Сиссак (Cissac), Ланессан (Lanessan) и Мокан (Maucamps), а попробовать вина AOC Медок можно в Шато Лафон (Lafon), Луденн (Loudenne), Лез Орм Сорбе (Les Ormes Sorbet), Тур О-Коссан (Tour Haut-Caussan) и других.