Человек истинный и кажущийся. Пожалуй, главное, над чем размышлял Конфуций и что хотел передать потомкам, судя по «Беседам» с учениками («Лунь юй»), так это мысли о двух типах человека. Один – истинный, к нему относятся цзюньцзы. Другой – неистинный, кажущийся, к нему относится сяожэнь. Слово цзюньцзы переводят по-разному, чаще всего – «благородный муж». Сяожэнь буквально «маленький человек», в смысле мелкий, ничтожный. Он может достигать высот власти, но оставаться ничтожеством. (Как во времена Конфуция, когда правители опасались брать на службу талантливых людей, думая не об Истине, а о выгоде и лишь с виду придерживаясь Ритуала (Ли), традиции, завещанной предками.) Сяожэнь – непробужденный человек, в нем мало истинно человеческого, можно сказать, недочеловек, в котором не проявлена человеческая сущность, благая природа, изначально присущая всем: «Все близки по природе (син), далеки по привычкам (воспитанию, наклонностям)» (Лунь юй, XVII, 2).
Антиномия истинного и неистинного человека проходит через многие древнекитайские тексты, но Конфуция она особенно занимала. Видимо, в человеке он видел разгадку сущего. По крайней мере, вокруг человека все его мысли. Он озадачен несоответствием обычного человека его изначальному, небесному образцу. Не потому ли, что это несоответствие нарушает мировой порядок – Дао, а это ведет ко всеобщему упадку? Если падают нравы, все начинает рушиться. Отступление от Пути всегда кончается крахом, реакцией Космоса на беспутную жизнь людей, и в восточной, и в западной традиции. Вспомним «Исповедь» Бл. Августина: «Ты повелел ведь – и так и есть, – чтобы всякая неупорядоченная душа сама в себе несла свое наказание». Или его же – «наказание каждому человеку вытекает из его греха: его неправда обращается ему в казнь» (На псалмы, 7, 16).
Кто не восходит, тот нисходит. Человек может быть человеком только с виду, говорится в древнекитайских текстах, на самом деле ничем не отличаться от животного. И в христианской традиции – «Человека, который не понимает своего достоинства, можно сравнить со скотиной бессмысленной и уподобить ей» (Пс. 48, 21). Чувство достоинства – неотъемлемая черта истинного человека: «Цзюньцзы держится с достоинством, но не кичлив. Сяожэнь кичлив, но не имеет достоинства» (Лунь юй, XIII, 26). Человек – мера всех вещей, каков человек, таков и мир, чтобы не ввергнуть существующее в пучину бедствий, человек должен прозреть. Конфуций помогает ему в этом, показывая, каким Небо предопределило ему быть и каким он в действительности является. Потому и сосредоточился на двух натурах, на двух типах поведения: как в разных жизненных ситуациях ведет себя тот и другой; на светлом фоне заметнее темные пятна. В наш век понимание этой разницы трудно переоценить. Без осознания мотивов поведения, порой неизменных на протяжении веков, невозможно понять, на чем зациклилось человечество, почему не вырвется из замкнутого круга, не перейдет в человеческую фазу существования, в новый зон, как предрекали мудрецы христианского Запада и буддийско-конфуцианского Востока. «Впрочем, мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда» (2 Петр., 3, 13). Для того наставляли: «Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего» (Рим., 12, 2).
Задача трудная, но от ее решения зависит, быть или не быть человеку на земле; иначе все теряет смысл, онтологическое оправдание. Все мировые религии, традиционные учения, выдержавшие испытания временем, признают конечной целью Спасение человека, а вслед за ним – всей твари; восхождение к истинному Бытию через освобождение от земной греховности, хотя и выражают эту веру по-разному. Вырвется ли человек из падшего состояния или сам себя низринет в Тартар? «Человек – это животное, призванное стать
Богом», – по словам св. Василия Великого. Если он не стремится стать Богом, значит, ему не выйти из животного состояния. Но «человек хуже животного, когда он становится животным» (Тагор). Нарушая меру, кажущийся человек погибает.
Одни мыслители более заостряли проблему двойственности человеческой природы, другие менее, но суть одна: человеку предстоит очиститься от того, что несет ему гибель, мешает стать таким, каким его задумал Бог или Небо, проявить свою божественную сущность. Скажем, сунские мыслители Китая (XI–XII вв.), последователи Конфуция, сосредоточены на этой двойственности, несоответствии изначального и вторичного. В каждой вещи есть две природы – вечная, благая (тяньди чжисин ) и явленная в форме, проявленное ци (цичжи чжисин) – изменчивая, зыбкая. В первой природе все вещи едины, во второй – различны. В процессе жизни благая природа омрачается неправдой и потому не пропускает изначального Света. Но сознание может очиститься, если человек выйдет на правильный Путь: «Кто творит правду, приходит к свету» (Ин., 3, 21), то есть несоответствие между первичной и вторичной, истинной и неистинной природой не роковое, не окончательное; один и тот же лунный диск в одном случае излучает мягкий свет в полнолуние, в другом лунный свет закрыт облаками. Иначе Конфуций не говорил бы, что все близки по природе, что соответствовало представлениям древних о Триединстве Человека, равновеликого Небу и Земле.
По мысли Конфуция, существует два полярных состояния человеческого сознания: «Высшая мудрость и низшая глупость неизменны» (17, 3). То есть существует два рода людей, которые не меняются вовсе: это Просветленные, носители высшего Разума – совершенномудрые, святые, мудрецы, и те, кого отличает полное отсутствие ума. В какие времена, в какие обстоятельства совершенномудрые ни попадали, они остаются самими собой, независимы от дел земных. А «низшая глупость» – тоже не зависит от обстоятельств, но таких людей сколько ни обучай, сколько ни взывай к их совести, все напрасно: они непроницаемы. Одни выявляют свою Небесную природу и воплощают абсолютное Добро (шань). Другие воплощают абсолютное зло (э жэнь — безнадежно плохой человек, ненавистник). В китайском историческом труде «История Хань» можно встретить градацию людей по нравственным признакам (дэ син ) в девяти категориях: высшее высшего, среднее высшего, низшее высшего, высшее среднего, среднее среднего, низшее среднего и высшее низшего, среднее низшего и низшее низшего [321] . Под «высшим умом» имеются в виду совершенномудрые – шэнь жэнь. (В комментарии перечисляются их имена, это первопредки – Фуси, Хуанди, Яо, Шунь, Юй, всего четырнадцать имен.) А «низшая глупость» – это «низшее низшего» (тоже перечисляются десять имен злодеев, неисправимых преступников).
Собственно, сама конкретизация тех и других говорит о том, что их не так много; это не норма, скорее исключение из человеческого рода. Более того, последователи Конфуция чаще всего признавали существование высшего разума, но не низшей глупости. Так, Мэн-цзы считает, что каждому человеку присуще Сострадание и каждый может стать совершенномудрым. Впрочем, мнения были разными. Конфуцианец Хань-юй (768–824) выделял три уровня, три качества в изначальной природе: одно Добро, это «пять Постоянств» ( учан ), пять изначальных добродетелей: Человечность – Жэнь, Долг – Справедливость – И, Учтивость – Ли, Мудрость – Чжи, Искренность – Синь. Среднее состояние – присутствие добра и зла. И низшее – одно зло, полное отсутствие добра. Конфуцианцы, как правило, следовали учению о «пяти Постоянствах», врожденных свойствах человеческой природы, имманентных самому Бытию. Это потенции человека, когда они реализуются, он становится совершенным.
Но эти Постоянства никак не реализуются, что-то мешает. Не те ли, кому неведомы ни долг, ни справедливость, ни жалость, ни сострадание, кто причинил немало бед человеческому роду и может причинить еще больше, если учесть их свойство к расширению? Не к тому ли сказано: «…всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь» (Мф., 3, 10)? Есть соблазн сопоставить «абсолютное зло» с ненавистником Антихристом, но в конфуцианстве, тем более в буддизме и даосизме, нет полярности добра и зла, света и тьмы, Бога и Дьявола. (Да и в русской традиции эта полярность не всегда присутствует; можно вспомнить «Тоскующего Демона» Врубеля или Лермонтова, Булгакова или «Альтиста Данилова» Орлова. Случайно ли это сочувствие падшему ангелу?)
Буддизм верит во всеобщее Спасение через просветление ума, ибо всё без исключения обладает природой будды. (Кстати, вера во всеобщее Спасение характерна и для раннего христианства (идея апокатастасиса Оригена), и, видимо, для милующего сердца Преп. Исаака Сирина: «Я был спрошен, что такое сердце милующее, и сказал: возгорение сердца у человека о всем творении, о человеках, о птицах, о животных, о демонах и всякой твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека исторгают слезы».) В учениях Востока преобладает взгляд, что Добро уже существует (совершенна природа будды и изначальная энергия ци разумна и светоносна), а зло творится.
С точки зрения буддизма «зло», или Неведение ( авидъя ), непросветленное состояние ума, безначально, но конечно. Ум способен изживать авидью, успокаивать дхармы (психофизические элементы), вибрация которых не пропускает изначальный Свет. Каждое существо есть потенциальный Будда и может преодолеть преграды на пути к Спасению; «Все дхармы изначально спасены» – по Лотосовой сутре. Мир как бы запрограммирован на совершенное блаженство (Нирвану). То есть восхождение к Высшему состоянию, к Свету, необратимо (в отличие от циклизма греков, идеи «вечного возвращения»). «Будда – это Дао, – говорит буддийский монах Дао-шэн (355–434), это вселенский Закон, изначальная природа (син)». А шестой патриарх «чань» Хуэйнэн (638–713) скажет: три тела будды пребывают в изначальной природе человека.
Всё Едино, всё есть Единое Сознание, всё восходит к Высшему Бытию или успокоению: Небытию, исчезновению помех, границ, иллюзии-майи. То есть, следуя мировому порядку, обретаешь «высший ум», по Конфуцию, в буддийском понимании – Мудрость-Праджню, которой нет без вселенского Сострадания-Каруны. Но как следовать мировому порядку? Конфуцианство предлагает один путь, буддизм другой (скажем, благой Восьмеричный Путь), даосизм третий, но суть одна: и конфуцианцы, и буддисты, и даосы признают безупречным Срединный Путь. Закон Бытия един, формы его проявления различны. Очищая себя изнутри, очищаешь пространство вокруг, поле Жизни от всякой мути; спасая себя, спасаешь других. Это под силу лишь мудрому, знающему волю Неба.
Сяожэнь сам по себе не может подняться над собой без помощи совершенного человека. Конфуций говорит: «Цзюньцзы – ветер, сяожэнь – трава. Когда ветер дует, трава склоняется» (Лунь юй, 12, 19). То есть цзюньцзы обладает той силой, которая может менять народ к лучшему, воздействуя не словами, а внутренней энергией Дэ, которая действует сама по себе, нужно лишь иметь ее в запасе. Имеющий силу
Дэ может побудить народ жить по совести: «Если управлять с помощью наказаний, народ будет делать вид, что повинуется, и утратит стыд. Если же управлять с помощью Дэ, соблюдая Ритуал (Ли), то появится стыд и улучшатся нравы» (Лунь юй, 2, 3). Не инстинктам потворствовать, а высшему в себе, не уничтожая одно ради другого, а следуя Срединным Путем, уравновешивать одно другим, инстинкты мыслью. «Когда инстинкты побеждают образованность ( вэнь ), получается дикарь. Когда образованность побеждает инстинкты, получается книжник. У цзюньцзы – то и другое в равновесии» (Лунь юй, 6, 16).
Одно не может существовать за счет другого в принципе, в природе все само по себе разумно уравновешено: «Одно во всем и все в Одном», одно поддерживает другое. Это один из главных принципов конфуцианства – закон СООТВЕТСТВИЯ, скоординированного действия, по сути – принцип резонанса, обратной связи. Помните, Путь Неба – инь-ян, два вселенских модуса, два состояния энергии уравновешивают друг друга, и отсутствие равновесия ведет к гибели: избыточное ян или избыточное инь. Ночь и день, тьма и свет, покой и движение, женское и мужское – две стороны одного. Путь Земли – мягкость и твердость. Человечность-жэнь – это мягкое Дэ, уступчивость, гибкость, податливость, терпимость. Долг-Справедливость – это твердое Дэ, стойкость, решительность, прямота, мужество – янское, мужское начало, но оно вырождается в свою противоположность, если не уравновешивается женским инь, мягким Дэ. Их равновесие (хэ) – условие истинного человека и истинного Пути.
Когда Дэ достигает полноты, завершенности, оно становится Великим. Великое Дэ и есть Небесное Дао, Дао-человек; в конфуцианском учении – совершенномудрый, в нашей традиции – Богочеловек. Собственно, ничего другого и нет, достойного внимания мудреца, помимо Дао и Дэ, все остальное – производное от этих Постоянств. Потому Лао-цзы и назвал свои мысли «Книгой о Дао и Дэ» («Дао дэ цзин»). Вставший на Путь наращивает силу Дэ, вбирая ее из космоса, сошедший с Пути теряет ее, становится бессильным. Учитель сказал: «Когда Дэ не пестуют, в Учении не усердствуют, зная о Долге, его не выполняют, тогда недоброе не исправляется. Как это прискорбно!» (Лунь юй, 7, 3). Учитель еще сказал: «Как совершенно Дэ, пребывающее в Центре (чжун юн), и как редко оно среди народа» (6, 27). Буквально «чжун» – Центр, Середина, «юн» – постоянство: постоянства достигает пребывающий в Центре (недаром переводят как «золотая середина»). «Чжун-юн» – еще один канонический трактат «Четверокнижия»: «Лунь юй», «Великое Учение» (Да-сюэ), «Учение о Середине» (Чжун-юн), приписываемые внуку Конфуция, и «Мэнцзы». В китайских и японских повестях можно прочесть: «Когда веселье или гнев, печаль или радость не проявлены, это называется Серединой. Когда проявлены, но сдержанно (в меру), это называется Равновесием». И там же: «Цзюньцзы стремится к Основе. Утвердившись в Основе, следует Пути» (1, 2). «Цзюньцзы пребывает в Центре, сяожэнь наоборот» (2, 1).
Чувство Центра или чувство Целого, способность уравновешивать крайности – свойство истинного человека. На высшем уровне все Едино, нет повода для раздора. Потому мудрец пребывает в Центре, ибо только в этой уникальной точке он может сообщаться с Небом, слышать его беззвучный голос, узнавать его волю. Он способен на это, потому что, преодолев волнения, житейскую суету, достигает покоя. «Правящий с помощью Дэ подобен Полярной звезде: стоит на месте, потому остальные звезды вращаются вокруг него» (Лунь юй, 2, 1). И у Лао-цзы сказано: «Человек с высшим Дэ не старается делать добро и делает его. Человек с низшим Дэ старается делать добро и не делает его. Человек с высшим Дэ, следуя Недеянию, ничего не предпринимает. Человек с низшим Дэ деятелен и нарочит, но от этого никому не легче» (Дао дэ цзин, 88). Истинное Дэ не нарочито, самоестественно, как Дао. Тот, кто достигает полноты Великого Дэ, пребывает в Постоянстве, в Центре Бытия, тому ничего не надо предпринимать, нужно лишь сидеть лицом к югу, как это делал совершенномудрый Шунь, и все в Поднебесной само собой совершалось.
Собственно, разница между людьми обусловлена разной удаленностью от центра круга Бытия или разной степенью омраченности сознания, погруженного в майю под воздействием авидьи – неведения, привычки принимать ложное за истинное, иллюзорное за действительное, часть за Целое. [322] При этом сам Центр, или Мудрость-
Праджня, не уничтожается, ибо она извечна, не возникает и не исчезает, но блокируется клешами (клеша – санск. иллюзии, ментальные функции, которые разрушают ум: гнев, зависть, высокомерие, сомнение и производные от них – глупость, леность, скаредность, суетность). По уверению Хуэйнэна, «ваша изначальная природа (син) никогда не ошибается, не подвержена волнениям, не омрачена неведением. Каждая ваша мысль озарена Светом Праджни и не зависит от внешних влияний».
Предназначение конфуцианских, даосских, буддийских текстов, равно как и христианских, – привести ум в состояние покоя. С возмущенным сердцем не приступают к познанию истины, говорят христианские подвижники. Разум всех бодхисаттв должен быть очищен от идей, порожденных чувствами: зрением, слухом, вкусом, обонянием, прикосновением. Истинный разум действует спонтанно, самоестественно. Нужно лишь пребывать в той самой точке, в Центре Бытия, чтобы сообщаться со всем миром, но не растворяться в нем; быть одиноким, оставаясь самим собой, соединившись с другими Истиной.
«Цзюньцзы всеедин, но не коллективен. Сяожэнь коллективен, но не всеедин» (Лунь юй, 2, 14). Эта мысль привлекала внимание многих и переводили ее по-разному. Скажем, в японском комментарии к тексту «Лунь юй»: «Цзюньцзы гармоничен, но не одинаков с другими. Сяожэнь одинаков с другими, но не гармоничен». Эта максима Конфуция чрезвычайно важна для понимания того, в чем суть истинного, или совершенного, человека. Он целостен. Только Целый человек отвечает замыслу Вселенной. Он не принадлежит какому-то сообществу людей: классу, нации, народу и даже всему человечеству, ибо и все человечество, как и один человек, подвержено заблуждениям и может совершать роковые ошибки, которые не совершает тот, кто связан не с человеческим родом, а с Неизменным Высшим началом, назови его Богом, Аллахом или Небом. Цзюньцзы целостен, вмещает вселенскую полноту, он – микромир. В нем все уже есть, все высшие, безначальные свойства, как в самом Дао: «Великое Дэ и есть Дао».
А по Достоевскому (не грех повторить): «Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с миром горним и высшим, да и корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных… Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего таинственным мирам иным, если ослабевает или уничтожается в тебе сие чувство, то умирает и взращенное в тебе. Тогда станешь к жизни равнодушен и даже возненавидишь ее».
Сяожэнь же – групповой, коллективный, вступает в союз, в сговор одних против других, то есть избирателен, в чем не нуждается цзюньцзы. Он и так всеобщ, принадлежит всем и все ему, тут связь обоюдная. Сяожэнь действует «как все». Но если «как все», то уже не так, ибо все, люди массы, безлики. «Народ можно побудить следовать чему-то, но нельзя объяснить, для чего» (Лунь юй, 8, 9). А все потому, что сяожэнь не подключен к миру иному, ищет опору не в себе, а в других, себе подобных, – со всеми вытекающими отсюда последствиями, о которых знал Достоевский. А причина именно в том, что сяожэнь частичен и, как всякая часть, функционален, то есть не свободен и не может быть свободным в принципе, сколько бы ни считал себя таковым и ни боролся за свободу. Будучи частью, он просто не знает, что значит быть Целым, мыслит как орудие, призванное чему-то служить. Но «цзюньцзы не орудие», Конфуций прямо говорит об этом (Лунь юй, 2, 12). Целое не может быть орудием в силу своей целостности, его нельзя использовать в каких-то целях, оно само цель.
Путь каждого неповторим, как и душа. Значит, человек не должен уподобляться другим, у каждого свои возможности и свое назначение. Но один, в одиночку, он ничего не может, не имея поддержки Неба, не получая его одобрения. Объединяясь с теми, кто не достиг понимания, он лишь усугубляет мировое зло. Всякая однородная, замкнутая система саморазрушается.
Похоже, Природа мстит отступникам за утрату целостности, индивидуальности, иначе говоря – души, которая неповторима, как в человеке, так и в нации. Лишь через душу соединяется человек или нация с Высшим, сообщается с Духом. (Кстати, причина распада нашего Союза не в волеизъявлении отдельной личности, а в том, что Союз этот не был естественным образованием. Не может не распасться то, в основе чего лежит принцип закрытости, диктата, отчуждения. Это был искусственный конгломерат, части которого неизбежно стремились к обособлению в силу целостной природы сущего. «Состоящее из частей подвержено разрушению». Союз будет жизнестойким, если станет органичным, самоорганизуется, тогда и произойдет естественное взаимопритяжение свободных народов, изнутри, в силу внутренней потребности, ибо невозможно единство вне Свободы.)
При правильном правлении люди становятся лучше. Если наверху ведут себя достойно, кто осмелится вести себя недостойно? Конфуций не раз возвращается к этой мысли. На вопрос, допустимо ли казнить людей, нарушающих закон, Конфуций отвечает: «Если правильно управлять, то зачем убивать? Если искренне стремишься к добру, то и народ становится добрее» (12, 19). Ученик Конфуция уверяет: «Если усердно заботиться о родителях и помнить об умерших, то Дэ народа вернется к лучшему» (1, 9). Разумеется, невозможно при современном уровне сознания и культуры не опираться на юридические законы, на конституции, – иначе люди просто уничтожили бы друг друга, но это временная мера, уступка нравам, и она мало что дает для духовной жизни. Это лишь возможность выживания, но не Преображения, то есть того, во имя чего все было, хорошее и плохое, все горести и радости человеческие. Преображение же имеет в виду жизнь в Истине.
Но как двигаться по ступеням Эволюции, не зная Пути? Те, кого можно назвать новыми пророками, уже не первый век призывают разорвать цепь необходимости, скованную человеческой слепотой, развернуть в многомерный мир, сплющенный в плоскость, преодолеть диктат низших инстинктов, вернуть сознанию вертикальное измерение, ибо движение по горизонтали ничего не дает, ничего не меняет, есть повторение того же, дурная бесконечность. И об этом ведали древние. «По прямому пути Бог приводит все в исполнение, хотя по природе своей он вечно обращается в круговом движении. За ним следует правосудие, мстящее отстающим от божественного закона» (Платон. Законы, 716 А-Б). И спустя более двух тысячелетий ему вторит украинский праведник Григорий Сковорода: «Итак, благочестивое сердце между высыпанными курганами буйного безбожия и между подлыми болотами рабострастного суеверия, не уклоняясь ни вправо, ни влево, прямо течет на гору Божию и в дом Бога Иакового».