Вечером встретились у дальнего от площади выхода из метро.

Августовская жара неделю как спала, первые пожелтевшие листья метались в воздухе предвестниками осени.

Мимо шли молодые люди и нарочито ругались в пространство, показывая взрослость и независимость. Для них по случаю Дня Знаний власти устроили праздник, который венчал концерт "звезд" эстрады. Таких же интеллектуально развитых, как и слушатели.

Для заговорщиков большое скопление людей было кстати. Прямая трансляция по "Клику" - тем более. В кои-то веки мощность чиновничьего и медийного аппарата сработает не только для отмывания денег.

К Пользуну и Дюжику подошел Истомин, не отнимая телефон от уха. Когда договорил, громко выдохнул и нажал новый вызов.

- Моих не будет, - сказал он, ожидая ответа в трубке. - Кто-то испугался, кто-то передумал, кого-то отговорили. В общем, человек пять от силы соберется.

- От силы? - повторил Рёшик, ставя закладку в электронной книге, - неплохой каламбур.

- По-моему, не смешно, - вмешался Дюжик, - может, отменим акцию? Из моих подтвердили участие трое. Не считая собаки.

Аркадий Филиппович имел в виду, что один из защитников собирался прийти с собакой, вырвавшись из дому под видом выгула.

Посмеялись.

Рёшик поднял глаза в темное небо. Срывался дождик. Луна выглядывала из-за облаков, играя в прятки с романтиками и астрономами.

- Штурмовиков тоже не ахти, - сказал он, кивая в сторону мерзнущих интеллигентов. - Десяток, и нас трое - мало для войны, но для сражения - хватит.

- Одно дело от гопников отмахиваться, другое - тягаться с вартой. - Дюжик осмотрелся. - Людей можно понять: лучше синица в руках, чем тебя схватят за участие в перевороте и посадят на пяток лет.

- А чем лучше эта синица? Ну скажите? Ведь она - не в руках, она - в клетке. И вообще, сегодня День Знаний, к молодежи обращаются все харитоновские организации, чем мы хуже?

- Нас не приглашали, - заметил Истомин.

- И что? От этого мы потеряли право говорить?

- Незваный гость...

- А я не считаю себя гостем в родном городе. В конце концов, у них будет концерт, и я выступлю с номером самодеятельности.

- Ты споешь? - поинтересовался Дюжик.

- Скорее, это будет оригинальный жанр - фокусы, иллюзии.

- Иллюзии, - повторил Истомин. - Я в самодеятельности участвовал, но на сцену меня не пускали. Рёшик, ты похож на пьяного в караоке-баре.

- Нет, не похож. Я не фальшивлю. Вы же умные люди...

- Умный - не обязательно смелый, - заметил Дюжик. - Жена считает, что глупо в мои годы играться в робинов гудов. Говорит, мне до пенсии осталось меньше, чем площадь кухни.

Володя и Рёшик невольно улыбнулись.

- Нет, правда, Игорек, давай отложим. Проведем разъяснительную работу, соберем верных людей. По сути, ты правильно сказал. Просто нужно время, чтобы дошло. Мы ведь как - желудком думаем. Всех сократят, народ поголодает, бабы сами мужиков к нам отправят.

- Когда проголодаются, тем более не пойдут, - отрезал Рёшик. - Голодными и напуганными легче управлять. - Он поднял воротник светло-серой куртки военного кроя и пошел к штурмовикам. - Никого не держу. Бесконечность вам в знаменатель!

Пятеро штурмовиков пришли, чтобы лично сказать: они не в деле. С оставшимися пятью Пользун пошел на площадь. Там проверяли звук в ожидании высоких гостей.

Сцену и подходы по периметру оцепили вартовые. Рёшик равномерно расставил людей перед оцеплением и попросил обеспечить отход. Показал капитану варты удостоверение прессы - осталось после увольнения.

- По одному удостоверению я вас за оцепление не пущу.

- Мне в туалет нужно. - Рёшик показал рукой на синие кабинки возле металлических конструкций, образующих сцену. - Не гадить же в подворотне?

Огромная толпа и ничтожно малое количество биотуалетов - реальность любого праздника. Капитан знал это не хуже Рёшика.

Зазвучали фанфары, на сцену вышел ведущий и объявил, что слово предоставляется народному избраннику, представляющему в Столице Харитонов, Несусвету Карпу Наумовичу.

Молодежь ответила вялым гамом.

На ступеньках к сцене Рёшика остановил тип в штатском.

- Виноград взрывается в микроволновой печи, - сказал Пользун, нанеся удар под дых. Охранник стоял, как ни в чем не бывало.

Неужели знает?

- В Греции по понедельникам запрещена охота. - Еще один удар.

Через секунду штатский содрогнулся дважды и скатился вниз. Двумя легкими знаниями Рёшик расчистил путь от мордоворотов в костюмах без галстуков и оказался возле задника сцены. Несусвет заканчивал речь, Рёшик выжидал момент, чтобы вклиниться перед выступлением музыкальной группы. Иначе шансов нет.

Он осторожно пробирался вдоль колонок. Сзади ударили по ногам, он упал. Руки завели за спину, голову подняли за волосы.

- Попался, умник, - пропыхтел скрипучий голос. - Не дергайся, хуже будет.

Хуже было некуда, поэтому Пользун решился на контратаку.

- На холоде песочные часы идут быстрее.

Голову задрали до неимоверной боли, и последнее слово Рёшик договорил про себя. Лягнув противника пяткой, улучил миг и произнес:

- В гавайском алфавите двенадцать букв!

Перевернулся и увидел ошалелое лицо Гоши Смыка. Он держался за пах, глотал воздух, а потом завалился.

Несусвет закончил вещать, до микрофона оставалось несколько метров. Но борьбу в углу сцены заметили. К месту схватки неспешно пробирались охранники и вартовые. Пользун подпустил их. Как назло, режиссер включил музыку. Не слыша самого себя, Рёшик прокричал - без эффекта. Тогда он рванул к микрофону, возле которого ведущий правил текст на планшете.

В динамиках раздался треск. Режиссер отреагировал на нового спикера и убрал музыку. Наверняка в программе произошли изменения, и слово взял незапланированный гость. Никого другого на сцене быть не могло.

- Фагот делается из клена! - прокричал Рёшик. Преследователи по инерции приблизились на шаг и отлетели, брошенные невидимой волной.

Смык прикрыл Несусвета собой. Всех, кто был на сцене, разметало по сторонам. Досталось и первым рядам зрителей - задним показалось, что давят передние, передние подумали, что придавила варта. Пользун постучал по микрофону и откашлялся. Гоша рвался схватить его, но Карп Наумович жестом показал - не надо.

- Друзья и коллеги по умственному труду, - начал Рёшик. На него смотрели тысячи людей на площади и гораздо больше телезрителей. - Мы хотим жить лучше, но ничего для этого не делаем. Нас прессуют, как макулатуру, а мы терпим и умоляем подтираться нами. Это время закончилось. Теперь "умный" значит "сильный". Интеллигенция не нужна государству, она слишком умна. Потому что в школе вы учились лучше, чем они, - Рёшик показал на Несусвета, - и потому что ум не купишь! Отныне в городе действует повстанческая армия интеллигентов, вы должны об этом...

Микрофон выключился. Кто-то из толпы гаркнул молодым задорным голосом:

- ...знать!

- Знать, - повторил Рёшик в оживший микрофон. - Именно! Знать!

Пользуна заглушил гитарный риф, который вырвался из динамика. Затем постучал барабан, серией нот ухнула бас-гитара. Группа дала сигнал, что готова к выступлению.

- Давай концерт, - вопили снизу.

- Эй ты, знать, заканчивай!

- Уберите клоуна!

От задника подбирались вартовые. Под помостом тоже выстроились люди в сером, перекрывая пути к отступлению. Сбоку усмехались Несусвет и Смык. С другой стороны разминал плечи штатский. Пользун хотел сказать, но линию переключили на вокалиста.

В гуще зрителей мелькнула синяя вспышка. Превратилась в защитный купол. Он перемещался ближе к сцене. Музыканты заметили его, восприняли как сигнал к началу и заиграли вступление. Толпа взревела.

Защитная полусфера приблизилась, Пользун рассмотрел в центре свечения Дюжика. Невидимый вартовым барьер растолкал их, освободив пятачок перед помостом. Рёшик прыгнул.

- Чем ты их отпугнул? - спросил он, копаясь во внутреннем кармане шинели.

- Пока шел к сцене, рассказывал параграфы КЗОТа, - ответил Аркадий Филиппович.

Штурмовики пробили брешь в оцеплении и дали уйти беглецам.

Купол продержался до выхода из метро, потом замерцал и погас. Погоня продиралась через толпу, мелькая фуражками, бунтари прибавили ходу. Борясь с одышкой, Дюжик забубнил КЗОТовскую тарабарщину.

Рёшик на ходу достал из внутреннего кармана электронную книгу и с отвращением посмотрел на разбитый экран. Повертел в руках, как бы надеясь, что поломка просто показалась, но гибель элбука была реальностью.

Метнул ридер в урну. На душе стало тяжело: погибший был достоин пышных похорон.

- Куда бежим?

- До горпарка. Там Истомин стоит под парами.

- Не бросил все-таки.

- В данном случае правильно говорить "не кинул".

На смех не хватало сил.

На подходе к парку Рёшик оглянулся и увидел, что их с Аркадием Филипповичем преследует лишь один человек.

Шлепая по асфальту мокрыми ботинками и поправляя норовящий слететь с плеча фотоаппарат, за ними гналась Звонова.

Истомин мигнул фарами и подъехал к тротуару.

- Подождите, я с вами! - кричала Яся.

- Нельзя! - огрызнулся из открытого окна Рёшик, ожидая, пока Аркадий Филиппович справится с дверью.

- Они вас перехватят в Сокольниках, у них есть номер, я слышала, они по рации говорили!

Дюжик наконец уселся на переднее сидение и захлопнул дверь. Машина сорвалась с места в сторону Сокольников, но через несколько метров затормозила. Задняя дверь открылась.

- Бегом! - скомандовал Рёшик, и Яся действительно побежала к авто.

Машина развернулась и помчала к Студенческому спуску.

- Ну и чего ты добился сегодняшним выступлением? Оно мало чем отличалось от речей депутатов: есть плохие люди, а мы - хорошие.

- Чего добился - в понедельник увидишь.

Карп Наумович уронил сухарик в чай и окончательно рассвирепел. Осмотрел кабинет, желая криком сорвать злость, но перед ним сидел один Смык - покорный и для распекания неинтересный.

С досады Несусвет устроил выговор секретарше по громкой связи - за остывший чай.

- Нет, как это у них получается? - размышлял вслух Несусвет. - Гипноз какой-то?

Секретарша принесла горячий чай с баранками. Карп Наумович посмотрел на чашку и отвернулся в унынии.

- Да что там гадать, Карп Наумович, пересажать их, и шабаш! - В запале чувств Гоша ухватил из блюдца баранку, смял ее ладонью и сунул в рот. С утра ничего не ел, а за окном ночь.

- Дурак ты, Гога! Был дураком и останешься! За что сажать-то? Они пальцем никого не трогают. За хулиганство на пятнадцать суток - пожалуйста, это в Конституции можно прописать: "Каждый гражданин имеет право на пятнадцать суток". А дальше что? Через две недели этот бунтарь выйдет уже не хулиганом, а святым - узник совести, жертва режима. И тогда они нам проблемы устроят почище любого гипноза.

Гоша развел руками - оно-то так, но без посадки никак нельзя.

- И что делать будем? - сказал он и проглотил баранку. - Все равно их нужно изучить, принять меры?

Несусвет отхлебнул чаю и полез широкой пятерней за баранками.

- Изучить, говоришь? - Он достал из чашки мокрый, съеженный бублик и сунул в рот. - Чтобы принять меры, говоришь? А что - идея! Научный подход к заговорщикам! Под такое дело из бюджета никаких денег не жалко.

Оба улыбнулись и чокнулись издалека чашками.

- Да кто за такое возьмется? - внезапно сообразил Гоша и перестал улыбаться. - Они же делают все невидимо?

- Дурак ты опять, если не понял. Правильно, невидимо. А у нас есть знакомый, который всю жизнь занимается тем, что не видно.

Смык посмотрел сначала с непониманием, а потом скумекал, о ком говорил хозяин.

Выпили на воображаемый брудершафт и рассмеялись в голос.

Бронский слушал Варгашкина, упершись подбородком в столешницу, обхватив голову руками. В кабинете директора стоял кислый запах дыма. А в первом ящике стола лежала фляга с коньяком - осталось на донышке.

- В лаборатории ядерных процессов ставим еще десять компьютеров и открываем интернет-клуб, - прочитал Варгашкин запись в ежедневнике. - В нашем районе молодежи много, будут ходить. Если что, снизим цену.

Глаза Бронского закрылись, что можно было считать положительной реакцией. Вдохновленный зам по науке продолжил:

- Оборудование в отделе ионно-плазменных технологий относительно новое, его трогать нет смысла, - Кирилл Денисович сказал по-деловому: "Трогатсь". - Его нужно попросту продать. Год-два, и та же магнетронная установка превратится в металлолом. У меня есть клиент с предварительной готовностью купить.

Варгашкин достал пухлую папку, открыл ее и чихнул, поднимая облачко пыли. Бронский оценил размер папки и уронил голову на стол.

- Теперь по отделу ускорительных технологий, - зам полистал страницы. - Циклотрон "У-150М" работает с середины прошлого века, устарел морально и физически, занимает большую площадь. На ней прекрасно разместится боулинг-клуб. Нужно разрешение районной власти, я договорюсь, это недолго.

Бронский открыл глаза и, не поднимая головы, спросил без эмоций:

- А где мы будем ускорять частицы?

Варгашкин закрыл папку и заговорил тоном родителя, объясняющего ребенку, почему сладкое вредно:

- Николай Вальтерович, нам сейчас не до частиц. Вы видите, что в стране происходит - оптимизация. Бюджет на науку и культуру урезают, институты закрывают. У нас есть возможность не жить, но хотя бы существовать за счет арендаторов. Но чтобы их пустить в ИНЯД, нужно освободить часть помещений.

- Что же останется?

- Четвертый-пятый этажи. Бухгалтерия, юрист, АХЧ, отдел кадров. Ну и мы с вами.

- А как же наука?

Варгашкин вздохнул и перешел на более слащавый тон, для совсем маленьких:

- Наука закончилась, Николай Вальтерович. Остается коммерция. Давайте скажем честно: что наш институт может предложить в качестве товара? Фундаментальные исследования? Теоретические расчеты? Гипотезы? Их на хлеб не намажешь и налоги ими не заплатишь. Даже если захотим сэкономить путем сокращения сотрудников, то, в первую очередь, уволим именно научный сектор. Потому что без исследовательского реактора институт работать может, а без бухгалтера - нет.

- Какой бред... - Бронский откинулся на спинку стула и потер виски. - В голове не укладывается. Институт ядерной физики - без ядерной физики.

- Почему же, - Варгашкин показал ладонью знак "стоп". - Вашу лабораторию мы оставим. Обязательно оставим. Занимайтесь своим тока... маком на здоровье.

"И никуда не лезьте", - про себя добавил профессор.

Ему предлагают взятку - возможность заниматься наукой в обмен на покладистость. Но разве можно назвать Физикой исследования в бильярдном зале или опыты на рулетке? Это все равно, что заниматься любовью на потолке. Глупо и чертовски неудобно. Впрочем, нынче такое время, не до любви.

- ...или возьмем лабораторию проблем ядерной энергетики. - Пока директор размышлял, Варгашкин не унимался. - Там же полная стерильность! Да еще и на первом этаже. Лучшего места для аптеки не придумаешь!

- Mein Gott!

Призраки катастрофы окружили Бронского и тычут копьями со всех сторон. Хочется лечь на землю, закрыться руками и тихо погибнуть. Но за ним - огромный институт со славной историей. Полтысячи сотрудников, которые посвятили жизнь науке. Имеет ли право командир сдаваться в плен, если знает, что солдат ждет верная гибель? Или все не так страшно? Кандидаты наук и доктора в состоянии торговать лекарствами и запускать компьютерные игры. Тот же Стебня - прекрасный образец ученого будущего. Приспособятся, перетопчутся, освоятся. В конце концов, бильярд похож на прибор, в котором соударяются частицы.

Угадав колебания директора, Варгашкин пошел в атаку:

- Николай Вальтерович, дождемся лучших времен - вернемся к науке. Нам бы выжить. Если вы принципиально согласны, я подготовлю документы.

Из оцепления вырвался самый страшный призрак с липкими перепончатыми лапами. В одной он держал папку с документами и прикрывался ею, как щитом. В другой - сжимал огромную печать, которой размахивал, целясь в беззащитного профессора.

Бронский представил кипу бумаг, часы, проведенные в чтении, и ретировался с поля боя. В кабинете остался один Варгашкин.

- Куда вы?! Нужно решить...

Чудовища отстали от Бронского возле лифта. Сзади доносилось чавканье челюстей и звон оружейного металла, но рыцарь скакал в сторону лаборатории. Там его не достать.

Призраки повертелись возле канцелярии и спрятались в засаленные гроссбухи, грозя вернуться при первой возможности.

Меня зовут Мирослав Огнен, и мне протянул руку начальник департамента спецпроектов телеканала "Оупенинг" Браун Хартсон. Без эмоций предложил чай.

- Вам с сахаром?

- Упаси бог. Сахар убивает вкус.

- Как шум убивает слово? - Начальник подмигнул.

Дескать, знает, чем я занимаюсь.

- Попадаются слова, звучащие громче шума, - ответил я скороговоркой.

- В таком случае уверяю вас - чаю, который готовит моя помощница, сахар не помешает. И молоко тоже.

Девушка внесла поднос. Чай действительно оказался выше похвал. Все шло к тому, что меня ждут неприятные новости - зачем иначе ублажать подчиненного с утра пораньше?

В черном деловом костюме с тонкими белыми полосками Хартсон выглядел безупречно. Как, наверняка, и накануне вечером. Кажется, такие люди вообще не спят - всегда бодры и готовы к верным решениям. Это мне после вчерашнего звонка пришлось всю ночь мучиться в догадках - о чем пойдет разговор. Спецначальник знал о нем давно. Это меня с утра одолевали сомнения - ехать или нет. А он решительно чистил зубы после безупречного по калорийности завтрака. Это я засыпал за рулем по пути в Лондон, в то время как мистер Хартсон не спеша пробирался по столичным заторам. И все затем, чтобы убивать посетителей безупречностью - в одежде, поведении, интонациях.

- Не буду скрывать, мистер Огнен, выводы комиссии относительно боевой филологии нанесли урон не только вашей репутации. Они ударили по нашим рейтингам.

- А уровень комиссии вы под сомнение не ставите?

Хартсон цокнул языком и замахал руками в мою сторону.

- Не я - совет директоров. Мой удел - административная деятельность; в науке я, честно говоря, не дока. Спросили, кому я платил гонорары, пришлось ответить: тому самому Мирославу Огнену, который провалил эксперимент.

- Боевая филология - новинка, ее не знают ученые из смежных отраслей.

- О, предупредите Управление по науке и технологиям, они до сих пор не в курсе!

Тоже мне шутник.

- Я знаю причину провала и работаю над новой теорией. Поверьте, скоро я дам результат.

- Без лаборатории и правительственных грантов? Очень смешно.

Да уж, юмор.

- Где вы сейчас работаете? - продолжил шеф спецпроектов.

- Только у вас.

- Как думаете, надолго?

Мне надоела пьеса, в которой один герой знает реплики, а второй постоянно импровизирует.

- Скажите прямо.

Он перестал кривляться и стал до жалости серьезным, как диктор новостей.

- Есть задание посложнее, чем записи на форуме канала.

Я приготовился пройти поворот судьбы. Внутренне сгруппировался в ожидании того, что меня сначала занесет, а потом выбросит. Правила езды на колесах Фортуны я знал посредственно.

- У нас неприятности, мистер Огнен. - Начальник прошелся по кабинету, почесывая левую руку. Не удивлюсь, если у него там антиникотиновый пластырь. - На прошлое Рождество мы запустили в космос тестовый спутник. Он отправил на Землю странный сигнал. Как будто в двухзначный код к единицам и нолям кто-то добавил третье значение.

- Господи.

- Я бы не был столь категоричен. Может, он, может - влияние ноосферы, может - знак от разумной цивилизации. Мы не одиноки во Вселенной, откуда-то же к нам спускают авторов комедийных сериалов?

Меня передернуло - тоже иногда задумывался об их неземном происхождении.

- Первый сбой случился двадцать пятого декабря. Мы посчитали, что это помехи и транслировали обычный сигнал параллельно с необычным. Возможно, это привело к определенным последствиям.

Хартсон полистал ежедневник, нашел нужную запись и некоторое время качал головой, не отводя глаз от страницы.

- Мы проверили контрольные данные и выяснили: в момент сбоя искаженный сигнал, кроме нашего спутника, попал в три точки планеты. До вчерашнего дня по трем телевизорам транслировались наши передачи с "вау-сигналом". Вот координаты.

Из принтера вылез лист с картой. Первая точка - Верона, вторая - поселение между Северным и Южным Кипром. Третье место находится так далеко на востоке Европы, что Европой почти не считается.

- Думали замять, журналисты ничего не знают. Поручили техникам собрать сведения о передатчиках, транслирующих сигнал в эти три точки. Данные оказались... неожиданными.

Сказал так, будто подробности знать необязательно, и мое мнение никого не интересует.

- Командировочные и представительские оплатим. Получите гонорар и бонус в случае успешного расследования. В противном случае я не смогу доказать руководству вашу полезность для "Оупенинга".

Вот как выглядит предложение, от которого невозможно отказаться.

- Если не секрет, почему вы решили доверить дело мне?

- Секрет. Но вам скажу. Вся штука как раз в полученных нами фактах. Во-первых, повторюсь, они странны. А более странного занятия, чем ваше, на канале ни у кого нет. Во-вторых, все три случая имеют некий информационный подтекст, сродни того, которым вы занимаетесь в "Кулхэме". Простите, занимались. В-третьих, вам нет смысла болтать, иначе к ярлыку британского ученого добавится приставка "тот самый". А репутация в Англии стоит дороже недвижимости. Если репутация недвижима, разумеется.

Дешевый каламбурист.

- Раз уж мы секретничаем, - я допил чай и поставил чашку ровно на кружочек в середине блюдца, - откуда вы получили сведения из этих точек. Разведка?

Он тоже поставил чашку.

- Допустим. Вам-то что?

- Почему бы им самим не заняться этими странностями?

Шеф привстал и посмотрел хрестоматийным взглядом, каким руководители показывают подчиненному его место.

- Я что-то не пойму, Мирослав, - переход на имя - тоже оружие из арсенала топ-менеджеров. - Вам не нужны деньги? Так чего вы открещиваетесь от работы? Не самой пыльной, заметьте.

- Хочу разобраться. Секретное задание поручают не разведчику, а проштрафившемуся ученому. Что-то здесь не так.

- Спецслужбы занимаются серьезными делами. А здесь непонятно - серьезное дело или беспочвенные опасения. Руководители канала, сами знаете, из правительства. Контрольный пакет "Оупенинга" принадлежит государству. Собственно, из ваших отчетов мы выясним, стоит ли волноваться. Политика начинается ровно там, где заканчивается наука.

Я встал с дивана, забрал флеш-карту с информацией и пожал Хартсону руку.

- Умеете вы подсластить пилюлю.

- Пилюля - не чай, сахар ее вкуса не портит.

И улыбнулся, показав безупречные зубы.