Меня зовут Мирослав Огнен, и по приезду из Италии меня два месяца продержали в главном офисе канала "Оупенинг". Не силой, конечно, но ходил я туда, как каторжник на работу. Они называли встречи со мной "интервью", но фактически допрашивали - специалисты из разных областей: от биологов до математиков. Может, все представляли "ми-6", в таком случае у разведки очень строгий подбор кадров, потому что беседовал я действительно с профессионалами.

Форсаунд разбирали до винтиков, но учитывая провал моей теории, принцип работы с точки зрения классической науки объяснить не смогли. Меня они тоже разбирали на части вопросами, я пересказывал историю Федели Традито, честное слово, сто раз. К счастью, деньги на карточку поступали вовремя, поэтому к концу июля я перестал жаловаться сам себе. С выводами меня никто не собирался знакомить. Однако это не мешало иметь собственное мнение.

Итак, судьба свела меня с человеком, который силой убеждения настроил футбольную команду на победу над заведомо сильнейшим соперником. Казалось бы, ничего особенного - обычная работа опытного оратора. К тому же, аутсайдер вполне может обыграть лидера без всякого рода чудес, даже в итальянском чемпионате. Но Дож не владел искусством пламенной речи, зато знал то, чего не знали нынешние игроки "Кьево". И если дело не в старом фанате, то почему "Оупенинг" заинтересовался?

Что имеем с точки зрения математической модели? Есть некое информационное поле, в котором находятся положительно заряженные частицы Федели и отрицательные - игроков. Назовем их, господи, ну пусть это будут мои инфоны. Они притягивались друг к другу и, наконец, сошлись в раздевалке перед игрой. От контакта появилась некая сила, которая позволила собраться и выиграть. Пока все гладко, но. Что это за новый вид взаимодействия? Что это за элементарные частицы? Если моя теория звукового оружия потерпела крах, то какие, к дьяволу, инфоны? Или это совсем другое взаимодействие?

Однако сила откуда-то появилась. Результат - на табло.

Нет, я все-таки типичный "британский ученый". Как можно рассматривать такую чушь всерьез? С другой стороны, специалисты из "Оупенинга" (и не только) зачем-то рассматривают эту чушь. Даже пытаются узнать мое мнение. Но я им пока не озвучиваю. Знаю я телевизионщиков - завтра покажут сюжет о сбрендившем ученом, который открыл новый вид взаимодействия. Это пойдет после репортажа о слушателях Вселенной. У журналистов есть такое гаденькое чувство юмора - дескать, и не шутим, а вы все равно посмейтесь.

Ладно, буду молчать. И все же. Если это поле - ну предположим, - то какое? Гравитационное? Нет. Электромагнитное? Вряд ли. Ядерное? А где вещество? Хотя в теории столько дырок, что пролетят сотни догадок.

Некое универсальное поле, объединяющее все четыре взаимодействия? "Теория всего"?! Увенчание трудов Гильберта, Вейля и Эйнштейна! Нобелевская премия!!!

Или отдельная койка в Бедламе.

- "Тойоту" или "ягуар"? - спросил меня остроносый грек в пункте проката машин.

- Конечно "ягуар", - ответил я, поглядывая на четырехколесного красавца вишневого цвета. - Нет ничего лучше для англичанина, чем проехаться на английской машине по левой стороне дороги.

Впрочем, левостороннее движение - единственное, что осталось в Никосии после почти столетнего пребывания британцев. Пограничный город, разделенный на турецкую и греческую части, он напоминает "кровавую Мэри" - сначала глотаешь огонь, потом тушишь. Счастливый от опьянения гуляешь по Ледре.

Я поселился в скромном, даже по здешним меркам, отеле на улице Узунов. С балкона открывался вид на турецкую часть города: пики минаретов вместо шапок куполов.

Архитектурный спор длится более пятисот лет - вот это люди обожают искусство!

Где искать незнакомого, но нужного мне человека, я приблизительно знал. Кипр знаменит курортами и банками. С недавнего времени офшорная деятельность притихла, но самые низкие в Европе налоги - хороший повод ловить золотую рыбку в мутной воде. Хотелось начать поиски с курортов, но сам себе я признался, что в первую очередь искать надо в банковских залах. В природе всегда так - неприятное всегда полезно.

Мне повезло - к концу первой недели, как раз в канун Успения Богородицы, форсаунд дал о себе знать писклявым сигналом. Правда, случилось это не в отделении банка (а я их обходил с упорством жадины, ищущего выгодный курс), а в баре на улице Платона. Зашел туда освежиться.

Он сидел в дальнем углу и напивался. Заметно, когда человек напивается. Его интересует результат, а не процесс. Резкие движения, короткий глоток, скорченное лицо - всем видом показывает, что ждет наслаждения, которое вот-вот придет.

А оно не приходит.

Я заказал обычную, белую зиванию - обязательно попробуйте при случае - и сел за соседний столик. Конструкция форсаунда не предусматривала отключения звука, поэтому я погасил прибор совсем.

Выпивоха обратил на меня внимание - такой же остроносый грек, как все, "под сороковник", в легком костюме и рубашке, ворот которой залихватски налез на пиджак. Незнакомец смотрел на меня утонувшими в волне опьянения глазами.

- Только не называйте моего имени, - сказал он, не представившись, глядя на рюкзак, в который я спрятал форсаунд.

- Не буду, - честно ответил я, как подследственный, молчащий не потому, что смелый, а потому что не знает, что сказать.

- Вы из полиции или журналист, я понял. Вы уже неделю ходите по Никосии, здесь все друг друга знают в лицо. И греки, и турки. Вам кажется, что город большой, но чем дольше здесь живешь, тем меньше он становится. Какого черта делать иностранцу в столице, где нет пляжей и приличных отелей? Что-то вынюхиваете. Впрочем, мне все равно. Теперь все равно.

Я представился английским журналистом и расспросил нового знакомого (имя он так и не назвал) о достопримечательностях. Когда осталось на самом донышке, он разговорился сам.

- Меня уволил лучший друг. Вместе росли, учились, работали, и вот он вышвырнул меня, как проститутку из церкви. Просто за то, что я знал о его способностях в математике. Будто дьявол вселился. А у меня жена через месяц рожает.

Они знали друг друга с пяти лет - мой собеседник и некий Амон Гридениз. Одногодки, жили в одном дворе, учились в одном университете. Отец Амона - грек, погиб в пьяной драке с турками, когда сыну было четыре года. Мать-турчанка по полгода работала посудомойкой на британской военной базе в Акротири. Там хоть и военные, зато море с пляжами. Туда на лето приезжал какой-то профессор из Англии, отдыхал. Такая странная прихоть у него была - отдыхать на Кипре под британским флагом. А может, это не простой профессор был, а особенный. В общем, привязался он к маленькому Амону, учил его математике, книжки читал, карточные фокусы показывал. Года три из лета в лето Амон проводил время в компании английского дяди. А потом обокрал учителя - унес наличные, кредитку, драгоценности. Но это так все подумали, что Амон украл. Он говорил - англичанин свернул все на него, мальчишку, а сам проигрался военным в карты. Тем не менее, мать Амона на работу в Акротири больше не брали, и лето он проводил у бабушки в Кирении.

- Он с тех пор мне всякие интересные штуки рассказывал. Из математики, - продолжал незнакомец. - Как быстрее поджарить в тостере и намазать маслом два куска хлеба; про монаха, который поднимался на гору и спускался по тропинке, проходя одну точку в одно и то же время; ну и там: "Загадай два числа, сложи их суммы с произведением, а я угадаю с двух раз". Тогда он казался мне настоящим фокусником. Но недавно Амон выкинул трюк почище.

Незнакомец допил зиванию и попросил бармена повторить. Я тоже кивнул. Собеседник путался в словах и терял ход мысли. Нужно было торопиться.

- С июня нас повысили до старших операторов. Мы после университета в один банк пришли работать, в одно отделение. Пошли праздновать в бар - такой, как этот, только через две улицы отсюда. Начал вязаться к нам турок - учился на курс старше. Мол, давайте поспорим, что у меня в кармане денег больше, чем у вас двоих. В баре человек пятьдесят - местные; смотрят, стыдно показывать свои гроши. А тот парень вообще повернутый на деньгах, машина у него крутая, одевается дорого... Мы, ясное дело, стушевались, включили заднюю. Вдруг Амон говорит: "Спорим!". Уверенно так, будто наверняка знал. И добавил: "Число - это палец".

У нас на два доллара больше оказалось. Я получил деньги от родителей и Амону не сказал. Но он будто знал о заначке, видел меня насквозь. Деньги мы пропили на радостях. Потом выяснилось, что машину тот повернутый брал в аренду на час, чтобы девчонок кадрить. А одевался с чужого плеча - мама шила на заказ первым людям города, и пока обновки не забрали, сынок красовался в них. Деньги у него при себе были немалые, но тоже чужие, как раз для таких споров на публику. Выходит, Амон и его насквозь видел.

Гридениз еще несколько раз на глазах у друга блистал провидческим умением. Угадывал телефонные номера симпатичных клиенток банка, без труда запоминал реквизиты переводов, точно называл даты рождения незнакомых людей. Кроме моего таинственного собеседника никто не знал о чудесных способностях банковского клерка. Ему вроде как нужен был свидетель, который при надобности подтвердит, что происходящее - реальность.

- В начале июня в отделение с проверкой пожаловал президент банка, большой любитель игры в гольф. По очереди смотрел рабочие места, наблюдал за сотрудниками. Подошел к нам с Амоном, мы сидели за соседними столами.

- Здравствуйте, - сказал Амон президенту.

Тот не обратил внимания - смотрел на часы.

- И почему в часе только шестьдесят минут? - спросил президент сам у себя.

- Потому что вавилоняне и шумеры использовали шестидесятеричное исчисление, - ответил Амон, не отвлекаясь от обслуживания клиента.

Президент заинтересовался и зашел Амону за спину.

- Поздравляю, - сказал Амон, не оборачиваясь, - два до пара - хороший результат.

Спросив имя сотрудника, президент ушел. К вечеру по филиалам пронесся слух, что шеф на радостях решил никого не наказывать по итогам проверки. Поговаривали, с утра он играл в гольф и прошел поле с личным рекордом - два удара до пара.

На следующий день Амона вызвали в главный офис. В отделение он не вернулся, потому что занял пост вице-президента.

А на второй день моего собеседника уволили.

- Почему вы решили, что это именно Гридениз? - спросил я, мучая принесенный стакан.

- А кто еще? - через икоту удивился незнакомец и перешел на шепот. - Он меня боится. Я знаю, что в него вселился дьявол.

- Ну а вас-то чего боятся?

- Я знаю, как выглядит дьявол. Он состоит из цифр. Амон видит не людей, а набор чисел, и безошибочно выбирает нужные.

Продолжать разговор не имело смысла - собеседник уронил голову на стол. Бармен показал жестом: беспокоиться не стоит. Я расплатился за двоих и вышел.

"Дружба заканчивается там, где начинается работа", - думал я по пути в гостиницу, вспоминая нашу с Четом историю.

На следующий день Амон Гридениз встретил меня в своем кабинете. Новоиспеченный вице-президент не похож на грека - нос пуговицей, смугловат, стройность подпорчена животиком. Мужчина с восточным обаянием, такие нравятся европейским женщинам.

Я представился журналистом "Оупенинга" и сказал, что готовлю съемки документального фильма о Кипре. Для правдоподобия вооружился фотоаппаратом - фиксирую съемочные точки, ищу ракурсы, запоминаю лица. Понятно, что банковской сфере в будущем фильме обязательно найдется место. Ну а Гридениз меня интересует как возможный претендент на синхронное интервью - молодой целеустремленный специалист, получивший высокую должность.

- Я не слышал о вашем канале, - сказал Амон на неплохом английском. - Но рад помочь.

Я попросил разрешения сфотографировать кабинет. Во время съемки беседовали, потому я снимал все подряд.

Он перешел на профессиональный чес - кредитование, межбанковские займы и прочее, интересное только зрителям бизнес-новостей. Когда в кармане гроши, слушать о миллиардах приятно - кажется, что их судьба в твоих руках. Как минимум - до рекламной паузы.

- Говорят, новая метла метет по-новому. - К исходу получаса я вышел на нужную тему. - Что вы в первую очередь сделаете как вице-президент?

Он притворился, что не понял. Может, я переоценил его возможности в английском. А может, Амон валял дурака. Верный признак хорошего чиновника - в ответ на прямой вопрос он всегда отвечает: "Не понимаю, о чем вы".

- Моя задача - оптимизация внутренних расходов и работа с вип-клиентами. - Он улыбнулся, показывая ровные белые зубы.

- Оптимизация расходов - это, в том числе, увольнения?

Улыбка слезла с губ Амона.

- В том числе, - ответил он и вдруг засобирался.

Сказал что-то по громкой связи, подвигал на столе бумаги и небрежно бросил:

- Пять предметов можно перемешать сорока четырьмя способами.

Я воспринял это как шутку, а форсаунд отреагировал сигналом.

- Что мы сидим в этой комнате? - сам себе задал вопрос Амон. - Давайте я отвезу вас в спокойное место на свежем воздухе. Там и продолжим разговор. Кстати, по дороге покажу несколько замечательных... как вы говорите? да, съемочных точек.

На машине Амона мы выехали из греческого Кипра в северный через пропускной пункт Метехан. Гридениз оплатил страховку, мы заполнили бланки, получили штампы и отправились дальше. Венецианская архитектура сменилась памятниками и барельефами Мустафы Ататюрка.

Погода осталась жаркой.

Ехали полчаса и остановились у подножия горы, в придорожном ресторанчике. Сели в беседке, Амон заказал что-то турку-хозяину, в ожидании раскурили кальян. Вишневый аромат наполнил легкие и поднял в небо, смешавшись с прозрачными облаками.

Из ресторана слышались сухие ритмы восточной музыки, разбавляемые ручьем вокала.

- Это все мое, - сказал Амон, показывая рукой на спрятанный за горами горизонт.

- Можно и я наслажусь вашими пейзажами?

Гридениз дружески рассмеялся.

- Вам, европейцам, не понять, что такое настоящее чувство собственности. Хотя вы пришили ее на флаги, ничего не знаете о ней. Потому что слишком богаты, и всегда были слишком богаты. А я рос в нищете. Все, что у меня было - горы, солнце, море...

- Для такой собственности деньги не нужны.

- Правильно, и православный бог, и Аллах так думают. А я уверен, что одно другому не мешает. Раз человек заслужил, почему бы не совмещать?

- И вы заслужили?

- Вполне. Я жил среди европейцев, видел, как они относятся к нам. Из последних сил терпел учителя математики, престарелого ловеласа, который норовил схватить мою мать за чресла. Не мог переносить запах его ног, но слушал, запоминал, сам не зная, зачем. Разве я не заслужил богатства?

Взгляд Гридениза в мою сторону был подобен проблеску полицейского маячка.

- То, что одному кажется преступлением, для другого - высшая мораль. Крестовые походы, инквизиция, фашизм - ужасные вещи, основанные на красивых идеях. Кто знает, что Всевышний оценит - замысел или исполнение?

Хозяин принес кувшин с красной зиванией, на меде и травах (обязательно попробуйте, если назавтра не планируете дел). Поставил тарелки с душистой жареной бараниной, усыпанной пряно пахнущей зеленью.

Выпив по рюмке и закусив сочным мясом, продолжили разговор.

- Неужели изящество мысли важнее чудовищности ее воплощения?

Амон дожевал кусок, показывая глазами, что сейчас ответит.

- Я покажу. - Он достал из кармана колоду. - Спрячьте в карман любые карты, не больше двенадцати. Сколько взяли - не говорите.

Он отвернулся, и дальнейшие команды подавал со спины.

- Теперь возьмите из колоды столько же карт, сколько у вас в кармане. Запомните следующую карту за последней взятой.

Я выполнил. Получился пиковый валет, внешне чем-то похожий на Гридениза.

- Прошу вас, называйте каждую букву своего имени и фамилии.

Вместе со мной он клал на стол карты из оставшейся колоды, по одной, вслед буквам, рубашкой вверх. Собрал и положил сверху оставшихся карт.

- Спрятанные карты положите сверху. Сколько - не показывайте.

Положил.

- Теперь сами произнесите свое имя, выкладывая на стол по одной карте.

- М-И-Р-О-С-Л-А-В-О-Г-Н-Е-Н, - пробормотал я.

Гридениз взял следующую карту из колоды - валета пик. От удивления я выпил еще зивании, Амон меня поддержал. Голова чуть закружилась, но разум оставался чистым.

- Видите, процесс гораздо интересней результата. С самого начала вы знали, что я назову загаданную карту, а сейчас удивлены, как ребенок. Почти то же в свое время проделывали Петр Пустынник, Томас Торквемада и Адольф Гитлер.

- Было смертельно интересно.

- Именно. Они - злодеи. Но они - великие злодеи.

Следующую рюмку я помню плохо, остальные - вообще не помню. Потерял сознание. Амон что-то говорил, вроде: "В этой фразе двадцать восемь букв"...

...Очнулся я утром в кузове пикапа, возле пропускного пункта - без денег и документов. Карты памяти в фотоаппарате не было. Меня отказались пропускать в южную часть, пришлось звонить в посольство. Под охраной доставили в аэропорт, вручили забранные из гостиницы вещи и отправили в самолет.

По пути в "Хитроу" была уйма времени подумать над тем, как два одаренных человека - Федели Традито и Амон Гридениз - по-разному использовали внезапно появившиеся таланты. Они уравновешивали друг друга, как электрон и протон. Наверное, так и надо - без равновесия атом разлетится.

Или распад уже начался?