Бронский подул на паяльник и отложил его в сторону. Тихое и незаметное, казалось бы, движение отвлекло Борю от онлайн-битвы.

- Alles, - сказал Бронский. - Одно контрольное испытание, и запускаем.

- Вы бы сняли на видео - мало ли что.

- А что? - Николай Вальтерович махнул рукой. - Да нет, не посмеют. Второй раз не посмеют. Что они, идиоты? Ну ладно, меня уничтожат. Но открытие - зачем? Такая выгода...

- Общая выгода им не нужна, - ответил Боря, возвращая взгляд на монитор, - им нужна личная. И да, они идиоты.

Бронский перешагнул через натянутый шнур, идущий от аппарата к переходнику на силовой кабель. Чтобы провести его, пробили отверстие в стене - длины не хватало.

- Николай Вальтерович, вы, конечно, извините... - Боря говорил, глядя в монитор, потому что смотреть в глаза побоялся. - Зачем вам эта история с терроризмом? Мы же и вправду выглядим злодеями. Ученый мир может отвернуться...

Почти перепрыгнув через шнур в обратную сторону, Бронский, показалось, завис в воздухе и зацепился ногой. Провод зазвучал, как басовая струна - низко и зловеще. Профессор вернул равновесие и уставился в окно.

- Признаю, это был минутный порыв, жажда мести, желание показать значимость. Можно было все переиграть. Но я подумал и отказался. Да, рискую не только репутацией, но и вашими судьбами. Но понимаешь, Боря, в жизни рано или поздно наступает момент, когда без риска никак. Я всю жизнь бегал от бумажной работы, знаешь почему? Боюсь ответственности. Пока это касалось закорючек, малодушие сходило с рук. А сейчас дрейфить нельзя. И потом, раз идею с захватом поддержали остальные сотрудники, значит, они верят мне. Это слишком большая сила - вера. Крепче сильного взаимодействия. Надеюсь, меня поймут и коллеги за границей, они умные люди. Поэтому я продолжаю спектакль. - Он подошел к Бориному столу и заглянул в монитор. - Жизнь, Боря, не пройдешь заново. Но сохраниться порядочным человеком можно. Суть ты понял, в деталях - разберешься.

В молчании соорудили обед: крупно нарезанная капуста, черноватый борщ и макароны с подгоревшей котлетой - много ли приготовишь на электроплитке?

Только приступили к еде, как в открытое окно влетели резкие звуки:

- Стоять! Куда?!

- Пропуски!

- Ты в армии служил?

- Да... А-а-а!!!

Бронский открыл окно и увидел скорченного охранника на ступенях. Хлопнули двери центрального входа. Сквозняк дал спасительную передышку в непроглядной жаре.

Через пару минут дверь в кабинет открылась - на пороге стояли Пользун и молодой человек, которого Бронский раньше видел в офисе знати. Визит предводителя мог означать что угодно - от благодарности до шантажа.

Рёшик заключил Бронского в объятия - молча.

Сели пить чай с сухарями.

- Это лучше, чем могло быть, - сказал Николай Вальтерович, когда выслушал рассказ. - Но что все-таки случилось? Почему ужесточили режим?

- Понятия не имею, планетарную передачу им в редуктор. Не в этом дело. Главное - моя сила против них не действует.

Бронский посмотрел на Ростислава. Тот кивнул.

- Спасибо, что приютили, - Рёшик поклонился, - наверное, у вас будут проблемы.

- У нас и без этого проблемы.

- Но мне нужна еще одна ваша помощь. - Профессор обратился во внимание. Не стоило так быстро расслабляться. - Не могу блуждать в потемках - либо сила осталась, либо исчезла. Я должен проверить.

Бронский начал было отвечать, но Рёшик прервал его:

- Есть риск. Средний уровень знаний ваших людей высок, поэтому придется бить сильно. Если кандидат не найдется - пойму.

Он сел за стол и бесцельно покрутил в руке баранку. Потом раздавил на четыре кусочка. Принялся составлять из них целый бублик - не получилось.

Николай Вальтерович сделал вид, что погрузился в вычисление и даже запустил программу слежения за магнитной ловушкой, но аппарат не работал и показаний не давал.

"Бывший лидер знати потерял не только власть, но и способности к применению знаний. Допустим. Мне что с того? Он хотел использовать благо во благо, но не учел: помноженное на силу добро дает зло. Незнание превращает знание в ноль. Значит, и жалеть не стоит. Впрочем, с теоретической точки зрения интересно - откуда вообще взялась сила и куда она делась".

- Да, я понимаю степень опасности, - проговорил Бронский, глядя по-прежнему в экран, - уверен, здесь найдется человек, не жалеющий себя ради дела.

Стебня бросил игру и привстал, как управляемый с клавиатуры персонаж.

День у Варгашкина не задался с утра. Сначала пришли арендаторы с претензиями относительно платы за июнь. Из-за институтского бунта упали продажи, а значит, нужно снизить аренду. Согласился - желающих снять помещение в опальном ИНЯДе и так с фонарями не сыщешь. А ближе к вечеру примчались несусветовские журналисты с вопросами о том, как здесь оказался арестованный лидер знати Пользун. Кириллу Денисовичу самому стало интересно - что Пользун делает в ИНЯДе, если он сидит под домашним арестом? Очередной финт Несусвета и Гоши? Могли бы предупредить. И при всем этом камеры, свет, микрофоны... Варгашкин чувствовал себя, как вампир, которого посреди дня выволокли из уютного гроба. Борзописцам слово скажи, зацепятся - и арендаторов опросят, и в деньгах копаться начнут. А деньги суеты не любят.

- Мне не известно, что Игорь Пользун находится в институте, - честно проговорил Варгашкин в микрофон.

- Как же?! - удивилась крашеная во все возможные оттенки журналистка. - А он в кабинете директора сидит.

Кирилла Денисовича взяла злость.

- А вот идемте, вместе посмотрим! - рявкнул он.

По пути еле сдерживал внутреннее напряжение. Кипящий чайник, у которого поднимает паром крышку. Надоели все: стенающие бюджетники, дельцы из Горуправы, докучливые журналисты. Почему нельзя оставить человека в покое?

В кабинете директора стояла тишина - такая, что Кирилл Денисович поспешил восторжествовать: "Видите? Нет никого!". Но когда открыли дверь, все оказались на месте. Бронский суетился возле ускорительного ведра, Стебня водил мышкой и яростно жал левую клавишу, Пользун стоял в задумчивости у окна. Присутствовал еще один молодой человек, образ которого Варгашкин помнил, но назвать его по имени не решился бы.

- Что здесь происходит? - задал он риторический вопрос.

- У меня гости, - невозмутимо ответил профессор.

"Ты смотри, чувствует себя хозяином, - подумал Кирилл Денисович, - ест за мой счет, агрегат свой собирает, пакостит, а мнит себя директором. Ничего, это ненадолго".

- Ваш гость - преступник. Мне не нужны проблемы. Благодаря вам их и так достаточно. Новости о вашей террористической деятельности добрались до Европы. Заграничная пресса хочет видеть своими глазами ученого-террориста. Пока вы черт знает чем занимаетесь, я работаю и обеспечиваю институт. Гоните вашего гостя, пока я не позвонил варте. Впрочем, я и так позвоню.

Во время монолога Кирилл Денисович по шагу приближался к Бронскому, чтобы подтвердить серьезность намерений. В итоге оказался между профессором и его детищем.

- "Черт знает чем" - это вы называете научную работу? - Бронский встал. - А свою деятельность, безусловно, считаете благом? Так вот, что я вам скажу: именно ваше стяжательство погубило институт. Думаете, я не знаю, откуда вы изыскиваете средства? Не вижу, как разворовали ИНЯД? Да, я боялся вмешиваться! Но сейчас, когда колыбель науки превратилась в инвалидную коляску, я закончу свой труд. Извольте не мешать, заместитель по науке!

- Вот как?! - пропищал Варгашкин. - Ну ладно.

Он замер, подбирая слова и шевеля губами. А когда изготовился, заметил, что оператор снимает все происходящее, а журналистка строчит в планшет. Кирилл Денисович сделал шаг к двери, чтобы прервать съемку, но зацепился и полетел.

Этот полет Николай Вальтерович наблюдал, как в кино. Нога Варгашкина ударилась о деревянную ножку массивного стола, на котором стояла вакуумная камера. Ножка треснула под тяжестью, и аппарат поехал к краю. Взмах рук, натяжение провода, скрежет подставки о столешницу... Варгашкин приземлился раньше ускорителя - сноп искр напугал больше, чем неожиданность падения.

Выученный ежесекундно ждать сенсации, оператор уткнулся в видоискатель. Боря как сидел за компьютером, так и остался, вжав шею, будто в него стреляют из монитора.

Модель ускорителя беспомощно лежала на кривом паркете, как труп самоубийцы. Казалось, когда обломки унесут, на потрескавшемся лаке останется очерченная мелом фигура. В тишине было слышно, как жужжит механизм камеры.

Бронский упал перед аппаратом на колени и ощупал его, как доктор, осматривающий пострадавшего. Судя по выражению лица и дрожи в пальцах, диагноз получался неутешительным.

- Ну и бардак! - выговорил Варгашкин.

Переступив через токамак, направился к двери, зло глянул на журналистов, но промолчал.

Сами собой удалились и телевизионщики, напоследок отсняв крупный план Рёшика.

Спустя несколько минут Бронский встал с колен, как ни в чем не бывало, отряхнул брюки. Бледное лицо не выказывало эмоций, но когда он взялся за чашку, руки дрожали. Прошелся туда-сюда и остановился возле дыры, чтобы достать вилку из более ненужной розетки.

- Вы сказали, что нужен человек для опыта, - обратился он к Рёшику. - Четверть часа назад я хотел предложить себя из бравады. Сейчас делаю это с холодного ума, потому что миссия моя закончена.

Николай Вальтерович бросил взгляд на мертвый ускоритель и зажмурился. Никто в кабинете не посмел прервать его. Стало холодно - наверное, из-за сквозняков.

- Извольте начать, - предложил Бронский расстегнул верхние пуговицы рубашки.

Пользун приблизился к профессору.

Меня зовут Мирослав Огнен, и я выхожу из такси. Передо мной - потертое временем серое здание, вокруг которого, как грибы возле пня, растут торговые палатки и киоски. Чахлый фасад изуродован рекламными баннерами. Если бы в Англии мне сказали, что здесь работает над управляемым термосинтезом профессор Бронский, я бы рассмеялся. Но жизнь шутит почище умников из телешоу. Причем, они пишут дубли, а жизненные репризы звучат в прямом эфире.

Проход к зданию - квест из онлайн-игры: противники живые, хотя расу определить трудно. У входа суетится парень с видеокамерой, молодящаяся дама преклонных лет дает указания. Общие планы всегда делают в конце съемки, так говорили журналисты из "Оупенинга".

Внутри - не похоже на научный институт. Скорее - декорации скетч-шоу: сюжет о том, как физики-ядерщики развлекаются в свободное время торговлей. Неплохая идея, может, предложить кому?

Спрашиваю у продавцов, как найти mister Bronsky. Никто не знает или не понимает. Помогает старичок - проводит в кабинет профессора. Говорит на сносном английском, дышит перегаром. По пути обмениваемся парой фраз. Оказывается, он - младший научный сотрудник.

- Когда же будете старшим?

- Защититься нужно, а по моей теме нет оппонентов. Все разбежались за границу, и оплачивать их приезд нет возможности.

Перед кабинетом высится куча мусора - бытовые отходы. Провожатый объясняет: раз в неделю вывозят, а защитники института живут здесь около двух недель.

- От кого защищаетесь?

- От городских чиновников и собственного заместителя по науке.

Здесь не скетчи - комедийные полнометражки снимать. Вправду, что ли, взяться за сценарное дело? Мысли постоянно наклевываются.

Стучу в дверь - никого. Еще раз - тишина. Решаюсь открыть.

Странная картина: в комнате четыре человека, двое молодых сидят - на диване и за компьютером. Мужчина средних лет с планшетом в руке стоит, напротив - пожилой, друг на друга смотрят. Эти двое - Polzun и Bronsky, я узнаю их.

Никто на меня не оборачивается.

- McGuffin pridumal Hitchcock! - негромко и четко проговаривает Polzun.

Профессор зажмуривается, стоит несколько секунд. Ничего. Открывает глаза и выдыхает.

Происходит оживление - тот, который за компьютером, обращается к Bronsky; который на диване - заговаривает с Polzun. По интонациям понимаю - неудача.

Впрочем, Bronsky вроде обрадовался. А Polzun заметно огорчился, выслушивает успокоительные слова от молодого человека на диване.

Форсаунд вибрирует в кармане.

Наконец, замечают меня, я представляюсь. Они понимают английский на бытовом уровне. Объясняю, что заходил в квартиру Polzun, никого не застал и явился по второму адресу.

Они переглядываются и показывают, мол, все понятно. Представляются и знакомят с молодыми помощниками. Они тоже сносно говорят и понимают английский.

Все четверо наперебой объясняют, в каком сложном положении мы оказались. Мне непонятно - почему? И с чего вдруг нас "завтра схватят или попросту убьют"?

Угощают чаем и старым рассыпчатым печеньем.

Наступили ясно-прозрачные сумерки, которые принесли в кабинет не прохладу, но напоминание о ней. Даже чай не жжет горло, а потихоньку согревает.

Разговариваем, пьем, шутим. Вывожу их на тему о мае прошлого года - Bronsky насторожился, как показалось. Вдруг за окном - звуки машин, скрежет тормозов, крики.

Подходим.

Три микроавтобуса, из которых высаживаются вооруженные солдаты. Рассредоточиваются, окружая здание, под руководством грузного командира. На крышах бусов - прожекторы.

В кабинете начинается суета. Bronsky выскакивает в дверь и кричит защитникам. Polzun и юноша нервно переговариваются в стороне. Молодой человек за компьютером выключает его и набирает номер на дисковом телефоне.

Напряжение.

Страх.

Polzun заканчивает совещание и выбегает вслед за Bronsky.

- Что случилось? - успеваю спросить в спину.

Он останавливается, мычит, выбирая слова, и произносит:

- Polny pizdets!

Убегает.

Это выражение мне неизвестно, нужно посмотреть в словаре.