На окраине города сидит ребенок-ИНЯД. Одна нога тянется вдоль дороги, вторая - по щиколотку тонет в мягком лесу. Корпусами-руками ребенок упирается в землю, боясь упасть на спину. Утро его радует и печалит одновременно. Радует, потому что солнышко светит, но не печет; люди спешат на работу, а он никуда не спешит - сидит себе, наблюдает. И печалится, потому что его любимая игра заканчивается - придут дяди, выроют яму, забором огородят. Иди, играй в другом месте.
Зато начинается не менее интересная игра - в солдатики.
- Последний раз предлагаю - идемте со мной. - Варгашкин с коробкой наперевес вещал в коридоре защитникам. "Идемте" прозвучало, как "идемтсе". - Вы - ученые, а не бандиты!
- Зато и не барыги, - ответили из коридора.
Варгашкин махнул рукой, чуть не выронил коробку и посеменил в сторону выхода.
Судьба упрямцев интересовала его в высшей степени - поди потом, доказывай, что новый торгово-развлекательный центр построен не на костях. Сочтут проклятым местом, да еще и на отшибе, нос воротить станут. В рекламу придется вложить - мама дорогая! Нет, все-таки мысль с оптовым рынком не такая и сумасшедшая. Надо будет повторить ее Гоше. Оптовики - люди без суеверий, им все равно, где брать товар, лишь бы дешевле.
Тем временем Бронский наладил установку термоядерного синтеза в режиме бомбы. Оставалось в нужный момент нажать "ввод".
В приемной директорского кабинета поставили Огнена. Незнание русского спасет от атакующих фраз, знание английского нанесет урон штурмовикам.
Бронский занял позицию в той части коридора, куда выходила лестница. Оборудовали баррикаду из мебели - за ней укрылись ИНЯДовцы, вооруженные экспонатами из музея и лабораторными принадлежностями.
На первом рубеже разместились Дюжик и Истомин. Здесь будет самая каша, в которой понадобятся защита и медицинская помощь. Борис Менделевич занял место в радиоузле, Яся крутилась с веб-камерами - настраивала онлайн-трансляцию. Куда-то подевался Ростислав, последний раз его видели в пролете запасной лестницы.
Майор Буркун выглядел потерянной пружинкой в механизме: сидел на подоконнике, глядя пустыми глазами на огороды, и жевал огурец.
Позже в кабинете директора обосновался Пользун. Оценил ровный строй вартовых, застывших перед атакой. Сам себе Рёшик казался винтовкой с холостым патроном - находит мишень, целится. Никто не упадет после этого выстрела, опасней крикнуть в форточку: "Паф!".
От штурмовиков отделилась группа и шагом направилась к институту. Дошли до крыльца, постояли, развернулись и пошли обратно, заломив руки штатскому из своей компании. Похоже на тренировку: медленно, чинно, чтобы салаги рассмотрели, как следует.
В кармане завибрировал телефон. Из Столицы звонил Розуменко. Не дослушав, Пользун выскочил из кабинета и побежал в радиорубку.
- Внимание! - прокричал он в допотопный микрофон. Искаженный помехами, голос понесся по институту и над сквером. - Говорит Игорь Пользун! Не начинайте штурм! Дайте встретиться с Несусветом, посадку вам с натягом!
Голос слышен, но невнятен.
В первых рядах стоят обычные спецназовцы, БСники пойдут вторым темпом.
От института послышалось бормотание громкоговорителя. Слов не разобрать, голос требовательный и взволнованный. Прислушались - все равно не разобрать.
- Что говорят? - спросил Несусвет у Смыка.
- А хрен его... - Гоша высморкался. - Мы не ведем переговоров с террористами.
Карп Наумович съел галетку и посмотрел на часы.
- А этот, второй англичанин, набухался, скорее всего, и спит в гостинице. В любом случае, бегать за ним некогда. Без десяти десять. Пора начинать.
Автобусы свезли журналистов к тыльной части ИНЯДа часом ранее.
- Знатоки показали свою гнилую сущность еще в Столице, - вещал Несусвет перед телекамерами. - Они обманули людей и в дележке перессорились. Они мешают власти работать. Сегодня мы, наконец, покончим с их главарями. Харитонов был колыбелью знатоцкого движения, он же станет могилой.
- Правда ли, что преступников покрывали вартовые чины? - спросил журналист с английским акцентом.
- Вынужден признать: да. Майор Буркун был с ними в связке с самого первого задержания. И то, что сейчас он находится по ту сторону баррикад - доказательство.
- Вы не боитесь поднять вторую волну знаточества?
- Ее некому поднимать. У столичных знатоков после раскола нет поддержки. Скоро интеллигенция увидит, что власть способна улучшить жизнь без повстанческих штучек.
"Конечно, увидит, - подумал Карп Наумович, - когда микрофоны исчезли от подбородка. - Только это будут уже не врачи, учителя и инженеры, а слесари и разнорабочие. Кто сказал, что не бывает интеллигентного слесаря?".
Взяв интервью и наснимав "отраженки", журналисты уселись за накрытыми столами. Иностранцы обступили Стукалина с вопросами о прямой трансляции. "Кликовские" операторы стояли на точках, в интернете показывали статические планы. Остальным запретили входить за огороженный периметр.
- Смотрите, как это работает, - объяснял Стукалин, когда вслед за журналистами подошел Несусвет. Дима отвел его в палатку, где расположился режиссер трансляции, то есть, он сам. - Вот сейчас камера снимает идущего вдоль ограничительной ленты вартового. Он ходит туда-сюда. Сохраняем и выводим на пульт. Теперь он вечно будет так ходить.
- Ты на это у меня столько денег взял?
- Ладно, чтобы понятней. Вот фасад ИНЯДа. В него спокойно заходят вартовые. Мы снимаем. А потом - что бы ни началось, у нас в трансляции фасад ИНЯДа. В здании камер нет, кто полезет к террористам? А если они и поставили свои пукалки, куда они отправят сигнал?
Карп Наумович хотел сказать: "в интернет", но вспомнил свой план и для виду закашлялся.
- Только надо попросить, чтобы спецназовцы до штурма прошлись от здания обратно, ведя кого-нибудь под руки, - продолжал Дима. - Мало ли, чем кончится, а у нас будет видео - блюстители порядка сработали четко и арестовали вожака на очень общем плане.
- А операторы? Они снимают реальную картинку. Или они - из умственно отсталых?
- Нет, Карп Наумович, операторы у нас самые лучшие. И они снимут реальную картинку. Но с пульта будет крутиться то, что нам нужно. Это видео мы раздадим журналистам.
Несусвет пожевал язык и еще раз прокрутил в голове услышанное. Получалось гладко.
За полчаса до штурма в журналистский лагерь привезли виски, горячее и закуски. Все - бесплатно. Сначала шутили и смеялись: напьемся, объедимся, и никуда не пойдем. Потом напились, объелись, продолжили шутить. И никуда не пошли - в тени хорошо, утренние планы для новостей передали по ftp, захват снимет местное ТВ. Сиди, расслабляйся: не работа - мечта!
- Все журналисты здесь? - уточнил Несусвет.
- Одного не хватает, - ответил Гоша, - англичанина, с того самого канала, который заварил борзую кашу. Я его с утра не видел.
- Журналиста или канал? - Карп Наумович прищурил глаз.
- Канала я вообще такого не видел.
- Зря, глянь как-нибудь.
- Мне некогда. Я лучше в кино.
От института послышалось бормотание громкоговорителя. Слов не разобрать, но голос требовательный и взволнованный. Прислушались - все равно не разобрать.
- Что они говорят? - спросил Несусвет у Смыка.
- А хрен его. - Гоша высморкался. - Мы не ведем переговоров с террористами.
Карп Наумович съел галетку и посмотрел на часы.
- А второй англичанин набухался, скорее всего, и спит в гостинице. В любом случае, бегать за ним некогда. Без десяти десять. Пора начинать.
Никто из журналистов не слышал, как вартовые в мегафон предложили террористам сдаться. И никто не видел, как штурмовики медленно пошли к зданию ровной колонной. Всполошились, когда один немец вышел в посадку по нужде и вернулся с криком:
- Там что-то не так!
- Предлагают сдаться! - передразнил пожилой младший научный сотрудник. - А мы здесь полмесяца просто так сидели.
- Порядок такой, - со знанием дела откликнулся Николай Вальтерович, - не могут они просто так стрелять.
Над баррикадой повисло молчание.
- Why not? - удивился младший сотрудник.
Передовой отряд подошел к дверям. Вартовые замялись, казалось - постучат и, не получив разрешения войти, повернут к автобусам. Главный рявкнул, овоновцы дали пару выстрелов по фасаду и ворвались.
Их встретила пустота холла. Тихо - как в камере с глухонемыми. Квадратные колонны, облицованные деревом грязно-коричневого цвета, отгороженный вензельной решеткой буфет и потолок с подтеками. В них можно разглядеть фигуры животных и человеческие профили. Для этого нужна фантазия, потому что на самом деле ничего, кроме дерьма, подтеки не напоминают.
Водя дулами, штурмовики рассредоточились. Командир взял секунды на раздумья. Вспыхнул экран, на который устремились взгляды из прорезей масок.
- Когда горилла злится, она высовывает язык! - сообщило бородатое лицо, окаймленное потрепанным клетчатым воротником. Лицо говорило на фоне полок институтского музея.
Камера дергалась, фокус плыл, но звук - четкий. Трое упали, держась за голову, двое забились в припадке, а командир стал на колени и заплакал. Остальные расстреляли экран, но звук скосил и их:
- Одеколон - средство для профилактики чумы!
Оставшийся в одиночестве боец выпалил боекомплект и забился в угол. БСники рассказывали о силе знаний, рекомендовали надеть наушники и взять повязки на глаза. Но разве к лицу воину, вооруженному и обмундированному, прятаться?
Боец вслушивался в осторожные шаги. Они приблизились. Вартовой достал нож и крепко взялся за рукоять.
- К чаю человек привыкает быстрее, чем к героину, - сказали за колонной, эхо разнесло слова, заглушая треск телевизора.
Боец с криком выскочил на оперативное пространство и бросился на двух людей, которые склонились над телом командира. Они повернули головы. За два метра до парочки боец столкнулся с невидимой стеной: ударился сначала рукой, потом лбом.
- Шамань, Володя, - произнес тот же голос. - Сейчас второй отряд пойдет. Надо успеть.
Веселый такой голос, хоть говорил он тревожно.
Володя камлал над корчащимися овоновцами.
- Реакцию Манту можно мочить, но нельзя чесать. - Вдох-выдох. - Переохлаждение тела становится фатальным при температуре ниже двадцати восьми градусов. - Хрустнул вставленный на место сустав. - В Древней Греции "юмором" называли кровь, лимфу и желчь.
Когда контуженные пришли в сознание, Истомин и Дюжик скрылись в торце расширителя. Раньше там располагалась бытовка, в последнее время - секс-шоп.
Вторым заходом пошли бойцы БС. Ворвались, выкрикивая припасенные для штурма фразы:
- Льва Толстого отлучили от церкви!
- Змий соблазнил Еву яблоком!
- Наполеон проиграл войну из-за морозов!
Но слова прозвучали вхолостую. Глядя на разбитый телевизор, словесники смекнули, как знатоки отбили атаку. Второй раз этот способ не сработает.
- У морских коньков потомство вынашивает самец! - заговорил старый динамик, по которому раньше транслировали радиопередачи и обращения правительства. А дальше - очередью: - Копье перестало быть официальным оружием в британской армии в 1927 году! На пляжах Нью-Джерси мужской топлес был запрещен до 1937 года! В русском языке до шестнадцатого века не использовалось будущее время! Богомол - единственное насекомое, которое поворачивает голову!
Сначала БСники выкрикивали в ответ, но когда половина голосов сорвалась на вопль, оставшиеся надели "уши". Группа двинулась на второй этаж. Уперлась в баррикаду и отступила. Обстреливая защитников отборными глупостями, просили поддержки извне. Когда огонь сверху затих, словесники решились на атаку. Прикрылись защитой и обдали баррикаду цитатами из учебника альтернативной истории. И только замерцала сфера, готовясь погаснуть, а специалист достал цитатник по материалам Съезда Коммунистической Партии, как защищать стало некого.
Из щели между потолком и мебельными завалами просунулся край листа. Ватман толкнули, он скатился по баррикаде. Бойцы поняли, что им не надо было смотреть на изображение. Они увидели репродукцию картины "Мишки в бору". А внизу - надпись: "Иван Шишкин. Утро в сосновом лесу". Фамилия автора свалила пару бойцов, название картины - остальных. Сползая по перилам, они катились в руки Истомину и Дюжику.
В третьем заходе нападающие смешали группы - овоновцы и словесники пошли в лоб, а отряд специального назначения - с тыла: через крышу, куда вела ржавая пожарная лестница.
Из динамиков снова зазвучал голос. Но и нападающие были в наушниках, и голос тут же стих. Вместе с ним погас свет, холл остался украшенным солнечными лучами, проникшими сквозь немытые окна.
Штурмовики проскочили холл, оставив в тылу Володю и Аркадия Филипповича, подожгли репродукцию. Огонь охотно перекинулся на трухлявую мебель, через дымовую ширму продолжался словесный бой. Тем временем спецназовцы выбили чердачную дверь, за которой их встретили знатоки. Проникать внутрь пришлось по одному. Первые прорвавшиеся не прошли десятка шагов:
- У пчелы два желудка.
- Площадь альвеол человека равна теннисному корту!
- Ни в одном языке нет слова для обозначения обратной стороны коленки!!!
Следующие смели защитников простой физической силой, уложили на пол и связали руки.
Дверь на крышу оставили открытой - за спиной все равно никого.
Петли еще скрипели под перекошенной тяжестью, когда из-за надстройки выглянул человек, осмотрелся и закрыл дверь на засов снаружи.
По другую сторону здания огонь уничтожил баррикаду и отогнал защитников к приемной. Перекрикивались с трудом - гарь лезла в глотку. Двое остались лежать на горячей плитке. Штурмовики ждали, пока спецназовцы перекроют дальний конец коридора, и тогда слюнтяи окажутся в кольце.
- Вальтерович, взрывай! - крикнул младший научный сотрудник.
В коридоре стало тихо. Если профессор решится, будет смерть - быстрая и вечная боль.
В коридор вышел Бронский. Сажа села на лице гротескным гримом, состарив на десяток лет. Шел прямо по линии огня, без боязни попасть под ремарку из матанализа от своих и нелепость с другой стороны. Вроде того, что грецкие орехи впервые появились в Греции.
- Бомба, - выговорил Николай Вальтерович бесцветной интонацией, - села. Блок бесперебойного питания отключился.
Выключить подстанцию - в этом и состоял план Карпа Наумовича. Впрочем, эрзац-бомба и так была для захватчиков слабой угрозой. Как фигурка языческого бога: аборигены знают, что он покарает грабителей; конкистадоры знают, что она из золота.
Следующей атакой штурмовики смяли оборону. В другом конце коридора появились спецназовцы. У сопротивления остался последний оплот - приемная и кабинет директора.
Открылась дверь радиорубки. Оттуда осторожно появился раструб мегафона.
- В уголовном праве России начала двадцатого века, - вкрадчиво проговорили из него, - обида считалась оскорблением чести. Чтоб вы мне это знали.
Передовые штурмовики полегли.
- Обида каралась тюремным наказанием.
Теперь остановились и передние ряды спецназа.
- Что интересно, - продолжал въедливый голос, - потерпевший мог обидеть виновного и тем самым "погасить" его преступление.
После этих слов упал кто-то из защитников института.
Атакующие воспользовались замешательством и двумя вихрями с концов коридора положили конец обороне.
В начале двенадцатого на завоеванную территорию ступил Несусвет - полководец победителей. Стараясь идти прямо, превозмогая спазмы капризного желудка, он вышагивал по лестнице, как император на коронации. Лично пожелал участвовать в захвате и уничтожении лидера террористов.
Увидев лежащего на полу пожилого защитника, Карп Наумович остановился ровно на секунду. Глянул и распорядился на ходу:
- Оформить семье компенсацию.
- По какой статье?
- Не по статье, Гоша. По понятиям.
Из палатки, в которой стоял режиссерский пульт, вышла Фира - перекурить. Стукалин сидел внутри на раскладном стуле, восстанавливал дыхание. Минут десять он объяснял Потемкиной принцип работы "голкипера". Причем Фира склонилась над пультом так, что мини-юбка поднялась на бедра. Честно говоря, Дима и сам изнывал от жары. Но отсутствие у женщины по такой погоде нижнего белья открыло ему новый пласт природного явления.