Харитоновский медиа-холдинг "Клик" Несусвет купил перед выборами. Дело оказалось убыточным, но были в нем два приятных момента - безграничная самореклама (Карп Наумович с детства мечтал "попасть в телевизор") и симпатичные журналистки. Позже холдинг выплыл на самоокупаемость и перестал считаться обузой.

Несусвету льстила роль мецената: не для себя старается - для людей.

В его кругу считалось престижным покупать прессу и смотреть ее за утренним кофе.

Авторитет Карпа Наумовича в Харитонове зиждился вовсе не на бизнесе и депутатском удостоверении. Таковых атрибутов недостаточно, чтобы силовые структуры подчинялись, а городские власти выделили кабинет в Управе. Несусвет занимал неофициальный пост смотрящего. В развитой стране его можно было бы сравнить с должностью представителя президента. Но в данном случае никакие правовые рычаги наместник не крутил. Он имел негласное право сразу откручивать головы. Или докладывал в Столицу, откуда поступал приказ об откручивании уже на законных основаниях.

Рабочий день начался для Карпа Наумовича с разговора по телефону. Набирал он.

- Слушаю, - ответил Верховный Руководитель, когда секретарь перевел звонок.

- Здравствуйте, это Несусвет. Покорнейше прошу прощения, что отвлекаю. Я по поводу договора о поставках углеводородов...

- Да, помню. Но у тебя, кажется, была проблема?

- Я работаю над этим.

- Ученые - люди дотошные.

- Я проконсультировался со специалистами. Они говорят, что атомная энергия если и заменит тепловую, то не в нашей жизни.

В трубке замолчали.

- Кто знает, сколько нам отмерено, Карп, кто знает. Если Бронский придумал свою установку в нашей жизни, где гарантия, что он не придумает что-нибудь еще?

- Придумывать он может что угодно. Главное - реализовать. А этого мы ему не позволим.

- Поэтому мозги и бегут от нас за границу.

- Пусть бегут. Пока придумают, пока воплотят - сколько времени пройдет? Европейцы прижимистые... А для нашей схемы нужен год от силы.

На том конце задумались, и Несусвет бросил на воображаемый стол козырь.

- К тому же, схема весьма занимательная, - зашептал он. - Будет интересно всем - продавцам, покупателям и, конечно, государству. В вашем лице. Цифры уточню при встрече. Мне нужно принципиальное "добро", много работы по документам. А успеть нужно к Новому году.

- Если выгодно государству, то приступай. Для народа стараемся.

- Мы же его наемные рабочие, солдаты на вахте благополучия.

- Не мели чушь, Карп. А то я возьмусь за твое благополучие.

Несусвет с натугой хихикнул.

- Понял, господин Верховный Руководитель. Так я начну готовить бумаги?

- Начинай, начинай.

Раздались короткие гудки.

Несусвет отхлебнул остывшего чаю, сладко потянулся и подошел к окну. Оттуда смотрело хмурое июньское утро. Вдруг из-за тучи выглянул луч солнца, будто помахал золотистой рукой. Несусвет махнул в ответ. Сомнений в том, что солнце светит именно для него, не было.

В дверь осторожно постучали. Появился, как прозрачный предмет в воде, помощник Несусвета - Гоша Смык. По его подобострастной улыбке шеф догадался: что-то произошло.

Карп и Гоша познакомились в изоляторе временного содержания. Первый досиживал последние дни, дело шло к закрытию. Готовился к новым свершениям по нагреву населения. А второго упекли за кражу - третью в карьере. Гоша был настолько неудачливым вором, что после каждого дела неизменно попадался, не успев вкусить плодов. Фанатичная вера в свое дело и детская непосредственность при подходе к нему расположили Несусвета к сокамернику. После освобождения он подсуетился и выкупил Гошу на этапе предварительного следствия.

Смык обладал еще одним завидным качеством. При выдающейся внешности, на которой отпечаталось трудное детство и бесшабашное отрочество, Гошу не замечали. Он передвигался настолько быстро, что казалось, распадается на атомы в одном месте и восстает в другом. Увы, оперуполномоченные не разбирались в квантовой физике. Им просто везло ловить совокупность элементарных частиц, из которых состоит Смык.

- Карп Наумович, на площади возле Регуправы люди. Уволенные по реформе.

Несусвет выпрямился, маршальским жестом поднес ко рту стакан и изрек:

- На площади? Разберусь лично!

С прекрасным настроением и жаждой деятельности в дряблой груди, Карп Наумович проследовал на стоянку спецтранспорта.

За окном тучи скрыли солнце, мелькнула ветвистая молния.

Впервые за много лет в начале рабочего дня Рёшику было нечего делать.

Он вышел на улицу и закурил, разглядывая флаги на крыше противоположного здания - единственной пятизвездочной гостиницы Харитонова. Вот они развеваются на ветру, свободные, яркие, но при этом имеющие практическое назначение. А он, Рёшик, отныне свободен, и скован свободой крепче кандалов.

Вообще ― что это за имя? По паспорту он Игорь Владимирович. Как приклеилось с детства мамино "Рёшик", так и тянется. Даже малознакомые так называют. Есть люди, имя которых написано на лице. Викторы, которых иначе, как Витьком не назовешь. А есть Вити, Викторы Петровичи, Витюшки и почему-то Виталии. Одни ― Вованы (понятно при первом рукопожатии), другие ― Володи, что тоже ясно сходу. Алексы-Леши, Шурики-Саши, Владики-Славы... А он, значит, Рёшик. Абзац. Уменьшительный суффикс в имя собственное.

Ноги сами принесли на площадь. Еще час назад Рёшик даже не представлял себя в рядах протестующих, а теперь почувствовал право быть с ними. Они ничего не скандировали, разговаривали между собой спокойно, держали плакаты с надписями и рисунками: "Изнасилование в неестественной ре-форме", "Хочешь похудеть? Спроси правительство как", "Порезанный бюджет отупения". Последняя надпись значилась под картинкой, на которой карикатурный гопник угрожает такому же карикатурному интеллигенту - ножницами.

- Можно здесь постоять? - спросил Рёшик у мужчины в пиджаке, испачканном мелом.

Тот оценил новичка взглядом и поджал губы.

- Вас по реформе уволили?

- Нет, просто так. В смысле, я перечил начальнику. То есть, сказали написать "по собственному"...

- Тогда вам, наверное, на другой митинг. Здесь - все по реформе.

- Да пусть стоит, - вмешался не по погоде тепло одетый старичок. - Все мы одинаковые.

- Это что же, - продолжил меловой рукав, - допустим, выгнали за пьянство, по статье, а он - к нам? Дискредитация получается...

- Получается, нас на одного больше стало.

- Но ведь он постоит-постоит и уйдет. А нам нужно - до конца!

- А что, по-вашему, значит "до конца"? До смерти? Тогда зачем вам справедливость, если вы ее не увидите?

- Другие увидят. Пусть не сейчас, пусть потом...

В небе громыхнуло. Как по сигналу, вартовые сплелись локтями, образуя цепь. В передних рядах, ближе к региональной управе, началось шевеление.

Ближайший к спорщикам лейтенант сказал в пространство:

- Сейчас влупит дождь, и все вы разбежитесь. Как всегда.

Самые пытливые, в том числе и Рёшик, проталкивались на шум. Когда добрались до первой шеренги, которая стояла лицом к фасаду Региональной Управы, на импровизированной трибуне (стул они поставили, что ли?) замаячила бочкообразная фигура Несусвета. Интеллигенты брали его в кольцо...

...Смык расталкивал людей от шефа. В небе сверкала молния, спустя секунды после вспышек доносились раскаты грома. Вартовые загораживали Карпа Наумовича, ожидая команды на разгон.

Рёшик поймал себя на мысли, что это происходит не с ним. Какой-то воображаемый человек стоит на площади в предчувствии дождя и града дубинок, а настоящий Пользун сидит на работе, пьет чай и разбирает незатейливые опусы журналистов.

Сквозь толпу протиснулась Яся с фотоаппаратом на шее и диктофоном в руке. Видать, подняли по тревоге - иди, снимай, как шеф силой убеждения и авторитетом разгоняет митинг.

Дорвавшаяся до виновника реформы толпа вышла на пик волнения.

- Что же вы делаете с наукой?

- Верните библиотекарям работу!

- Когда вы нажретесь?!

Несусвет разводил короткими толстыми руками, несколько раз начинал речь, но слушать его не собирались. Нужны были четкие ответы. Мегафон в руке Карпа Наумовича то и дело пищал.

- В целях оптимизации... - вскрикивал Карп, - если не сделать сейчас... откуда оно возьмется? Будете расплачиваться позже... Всем найдем работу.

Задние ряды давили, все хотели поучаствовать в живом общении с народным избранником.

- Себя начните оптимизировать! - басил усатый в темно-синем поношенном плаще. - Сами проворовались, а мы виноваты!

- Это дело не одного дня. Предшественники оставили нам одни проблемы.

- Чего ты шел во власть, если не знаешь других способов решения проблем, кроме как доить народ?

- Потерпите, все образуется. Если вы - настоящие специалисты, обязательно найдете себя. Еще год-два, система заработает...

- А ты поживи год-два на нашу зарплату, посмотрим, как ты образуешься.

- У меня зарплата самая обычная, я декларацию подавал.

- Видели мы декларации. Что-то ваши доходы с довольными рожами вашими не совпадают.

- Не толкайтесь я вам хочу объяснить...

Задние поднажали. Людская волна повалила Гошу и Несусвета на брусчатку. Закрыв лицо руками, Смык заорал:

- Варта!!!

Толстый полковник рявкнул в рацию. Командиры подразделений гаркнули на подчиненных. Бойцы сорвались с мест и шеренгой вошли в толпу, утюжа ее, как скалка тесто. В отместку кто-то из безработных пнул стоящего на четвереньках Несусвета. Гоша двинул обидчику кулаком в лицо.

Началась потасовка.

Вартовые теснили интеллигентов, охаживая дубинками. Первый ряд развернулся, чтобы бежать, но уперся в стоящую толпу. По спинам била варта, в грудь толкали свои. Раздались вопли, на кого-то наступили. Попавшие в буферную зону молотили руками во все стороны.

Ливень ударил по площади огромными каплями.

Истоптанный и побитый, Рёшик лежал на брусчатке. Рядом - еще с десяток пострадавших. К ним шли вартовые с наручниками, а коллеги цепью двинулись дальше. Законопослушному Пользуну очень не хотелось попадать в участок. Повесят на тебя черт знает что, доказывай потом, что не террорист или наркоман. Или и то, и другое.

Сзади схватили под локти, поставили на ноги и потянули голову назад, за волосы. Рёшик взвыл от боли, чувствуя, как изнутри поднимается волна, которая несет в мутной воде бессилие, обиду и злость. Когда вал прикатился к горлу, сам не понимая как, вырвался от вартовых:

- За что???

- Это запрещенный митинг! Ты стоял! - ответил, надвигаясь, вартовой.

- И буду стоять! На своем! Ум крепче мышц!

- Cейчас проверим. Какие мышцы - на руках или ногах? - Вартовой замахнулся.

Рёшик поднял мегафон, выкрикнул в него:

- Самая сильная мышца человека - это язык!

И оказался в центре невидимого взрыва.

Вартовых, Гошу и Несусвета разбросало на десятки метров, Рёшик оказался свободен. Рядом лежала Звонова. Она открыла глаза, потерла виски, проверила фотоаппарат. Задело кое-кого из интеллигентов, но большинство осталось на ногах. Оценив обстоятельства, митингующие бросились наутек, спотыкаясь о лежащих вартовых и переступая через своих. Человеческие ручейки потекли с площади, как дождевая вода в канализацию, оставляя за собой камень в грязных разводах.

Придя в сознание, Несусвет увидел очумевшего Рёшика с мегафоном и толкнул в бок лежащего по соседству Смыка.

- Провокатор! - захрипел Карп Наумович, изображая пантомиму "мегафон". - Держите!

Пользун не стал дожидаться, пока Гоша поднимет вартовых - бросил мегафон, выбежал с площади и нырнул в примыкающую улочку. Шлепая по лужам, чувствовал себя свободно, как при чтении остросюжетной книги, в которой нет смысла возвращаться к прочитанным страницам.

По дороге домой Рёшик унял волнение и прикидывал, как проведет остаток внезапного выходного. Но планы нарушились сразу. У подъезда ждала троица в полном составе, несмотря на рабочий день. Как по команде встали с лавочки и подошли к двери, перекрыв подход.

- Рано ты сегодня, командир, это хорошо, - сказал большой. - Пацаны с утра на взводе, поправиться надо.

Успокоившийся было душевный шторм снова накатил на Рёшика. Да что это такое, в конце концов?! Одни крутят руки в буквальном смысле - за то, что стоишь на площади, другие выкручивают фигурально - за однажды проявленную доброту. Он снова поймал настроение праведного гнева и пошел на троих.

- Ну давайте, поправимся...

Время замедлилось, воздух превратился в желе, слова отдавались в ушах низким тоном с отголоском эха.

- В байте - восемь бит, - сказал Рёшик большому. Тот округлил глаза, согнулся и упал, держась за промежность.

Алик и Валера подошли ближе, сочувствуя пострадавшему. Тот катался по асфальту на спине и скулил так, что кошки разбежались по кустам. Из окна на третьем этаже высунулась старушечья голова: козырек над подъездом закрывал обзор.

С трудом усадили битого на лавку, налили полстакана из баклажки. Он махнул, закрыв глаза, и только после этого ожил. Все это время Рёшик оставался на прежнем расстоянии - метров пять от троицы, как вкопанный. Большой поднял на обидчика взгляд и констатировал:

- Это, брат, телесные повреждения. - Гримаса боли, потушенная второй порцией из баклажки. - За это, брат, полтинником не отделаешься.

Все трое с прищуром посмотрели на Рёшика.

- Сотня с тебя, начальник!

Рёшик хмыкнул, вскинул голову и с видом победителя прошествовал в подъезд.

А через пять минут вынес пострадавшему мятую сотню.