Красота в незавершенстве, повторял Эс Мерлин, с трудом вырываясь из цепких объятий чарующего мира Элефанской бсинкты. Гудел сигнал служебного вызова, и не реагировать нельзя — рабочее время еще не кончилось.

Трехмерное изображение заняло полкабинета. В их Службе свято блюли многовековые традиции. Одной из них предписывалось задавать при служебных переговорах величину изображения абонентов пропорционально занимаемому посту. Эс Мерлин на днях отпраздновал годовщину великого события, как его телевизионный двойник стал ровно в два раза больше оригинала. Но нет предела совершенству. Он пигмей рядом с настоящим начальством.

— Специальный агент майор Эс Мерлин?

— Так точно, шеф.

Внимательный взгляд больших чуть выпуклых глаз — зрачок размером с голову нормального человека — скользнул по кабинету, задержался на всегдашнем беспорядке, на втором столе.

— Чрезвычайное происшествие. На Гранисе убит Посланник. Задушен в собственном доме. Начато расследование. Убийца пока не определен. Вы назначаетесь наблюдателем. Вам надлежит сдать все дела и немедленно отбыть на место преступления.

— Есть, шеф.

— С этой минуты вы непосредственно подчиняетесь полковнику Веле Клаусвар. Прошу постоянно держать ее в курсе событий.

Фантом исчез, оставив ощутимый озоновый запах. Эс Мерлин облегченно вздохнул и, увидев застывшего Умника, машинально сделал разрешающий жест. Его личный секретарь-телохранитель уже готов к выполнению задания. Он всегда на высоте, мелочный контроль ему не нужен.

— Подготовь заодно и чемоданчик. Отправляемся через полчаса.

— За полчаса я не успею, босс, — возразил лэст. — Ваш малый полевой комплект не укомплектован. На какой срок убываем? Как обычно — три дня? Мы успеем за это время выполнить задание?

Богатая биография Эса Мерлина включала и прохождение курса литературоведения Ценийского университета. С тех пор словосочетания типа «комплект не укомплектован» умиляли его. Речь да и все манеры робота-помощника должны быть безукоризненны, как подобранный к костюму галстук, а не то опозорит как-нибудь в обществе. Придумывая колкость, дабы отвадить Умника произносить подряд два однокоренных слова, Эс Мерлин понял, что сам он только что пропустил не менее незаконное словосочетание. Связка «убийство — Гранис» не имела права на существование.

Галактическое Содружество — Галсод — самое большое политическое образование человечества из когда-либо существовавших, представляло собой причудливую мозаику государств-общин, раскинутых на многих сотнях планет, и трудно- было найти две из них более или менее похожих. Были планеты-пустыни, как Марроу, чья община не насчитывала и миллиона, членов, и планеты-гиганты, как Квартар с населением более 70 миллиардов человек. Точное количество населенных людьми планет не знал никто — предполагалось, что их несколько тысяч, условно подразделяемых на Внешние, Срединные и Внутренние миры, — и Галсод, занимавший сердцевину освоенного Космоса, поневоле исполнял не только функции связующего звена всего человечества, но и его единственного полномочного представителя при налаживании отношений с иными расами разумных. Общины Внешних миров, планет первопоселенцев, где жизнь обычно была интересной и насыщенной, но трудной, сосредоточивались на улучшении условий существования и создании того образа жизни, который, собственно, и явился причиной их возникновения. На планетах, относящихся к Внутренним мирам, наоборот — высшей ценностью объявлялось комфортное существование каждого индивидуума и преобладал альтернативный путь развития: не вширь, осваивая неразумную природу, а внутрь себя. Гранис соседствовал с Внутренними мирами.

Эс Мерлин оттолкнул Умника от терминала рабочего компьютера и затребовал справки, проверяя свою память. Так и есть. За последние 300 лет на Гранисе произошло лишь одиннадцать несчастных случаев с человеческими жертвами. Не зафиксировано ни одной насильственной смерти.

— Умник, случай не из простых. Боюсь, что здесь не обойтись одним малым комплектом. Собирай инструментарий по полной схеме и отправляйся самостоятельно. Я отбываю сейчас же. Да, про три дня забудь. Преступник, конечно, найдется быстро, но с нас потребуют массу объяснений, почему такая дикость вообще могла случиться. Так что если управимся за неделю — счастье. Ну, до встречи.

Эс Мерлин потянулся, допил сок, нацепил услужливо поданный Умником оружейный пояс и вышел.

Большинство планет Галсода были соединены н-туннелями, и межзвездные путешествия занимали минуты. Эс Мерлин вынужденно потратил больше времени. Привычная процедура запутывания следов, вычисление ближайшей штаб-квартиры Ордена, объявление паролей — и он оказался один на один с Роном Шером, дежурным Адептом Третьей силы.

— Ты правильно сделал, сразу связавшись с нами. Это дело явно из ряда вон… — Рон Шер задумался. Видимо, он был сильно занят, и новая информация не желала потеснить прежнюю.

— Я полагаю, что хотя бы для того, чтобы не вызвать подозрений, надо сообщить мои новости K°митету. Но они, конечно, тут же придумают мне свое параллельное задание. А я боюсь… оказаться не на высоте. За все годы службы я ни разу не видел ни одного мертвого тела.

— Да? Я, признаться, удивился бы, если б было наоборот. В наши времена такой опыт действительно уникален. Ладно, я незамедлительно начну формировать группу поддержки. А ты пока действуй независимо от нас. С Комитетом, естественно, связаться надо. Если они будут что-нибудь требовать от тебя, постарайся заручиться их поддержкой, чтобы выйти на Синина. Кто это? Профессор института кибернетики Квартара, собравший нового компьютерного монстра. Ради его экспериментов я пожертвовал даже свою Отмычку… гм… отдал ему Универсальный Решатель Уренара, чудом оказавшийся у меня. Пришло время оценить, может ли его курочка нести золотые яйца.

— У меня мелькнула мысль насчет снуссов…

— Вряд ли они здесь замешаны. И, естественно, маги абсолютно ни при чем, хотя козачи, я уверен, будут подозревать в первую очередь их.

— Кого же им еще подозревать?!

Рон Шер сделал жест прощания.

— Я сейчас занимаюсь не менее необычным делом. Появились данные, что кто-то пытается шантажировать руководство некоторых служб Совета. Если это правда, то впереди нас ждут темные времена… Порядок связи прежний. Главное — не унывай.

Небольшое перемещение, и Эс Мерлин оказался у коммутатора Комитета Защиты Человечества.

— Кто на связи?

— Агент третьей категории Эс Мерлин. Лихорадочное перещелкивание экрана показало, что его донесения ждали.

— Почему не сразу вышли на связь? В чем причина промедления?

— Как? — Эс Мерлин пытался как мог выразить удивление. — Я сразу докладываю, как только осознал необычность события и продумал план первоначальных действий.

— И что же вы надумали?

— У меня предчувствие, что следует приготовиться к любым неожиданностям. Вплоть до того, что убийца — не человек.

Во имя конспирации собеседник Эса Мерлина заменил свое изображение фотороботом. Пользовался универсальным языком, но переводные машины обезличивали речь, вымарывая часто употребляемые им выражения и избавляясь от интонаций. Все же Эс Мерлин почувствовал оживление.

— Да? И кто, по-вашему, может быть замешан?

— Полагаю, что убийство может быть отвлекающим маневром. Чем сейчас нас озадачивают меритские маги?

— Вы, я надеюсь, слушаете новости.

— Конечно. Я имею в виду события, которые завуалированы либо выпадают из обычного потока новостей.

— Вообще говоря… — Пауза. Собеседник Эса Мерлина точно взвешивал выдаваемую информацию. — …нас беспокоят два явления. Первое — вечные Таблицы Месенна — Корева на Яшаре, спутнике Мериты, вошли в рабочий режим. Зачем? Что последует за этим — неизвестно. Второе — молодой Олмир V, правитель Ремиты, провел совещание, пригласив на него всех магов. Я подчеркиваю: всех. И никто не пренебрег приглашением. Разгадка причин этого немыслимого союза полуфеодального общества ремитов и меритских магов занимает сейчас все наши силы и средства.

— А снуссы беспокоят чем-либо?

— Да как обычно. В очередной раз подали заявление о намерении сопровождать своих подопечных на территории Галсода.

— Совет опять отказал?

— Конечно. На планетах Галсода постоянно находится почти 30 миллионов снуссоносителей. Каждые сутки таможенные посты регулируют полумиллионный поток. Стоит в одном только месте снять Барьер Марка, и мы лишимся объектов, гарантированно чистых от снуссов.

— Я не знал, что наши связи с Заокраиной столь тесны.

— Снуссовые миры живут фактически по нашим законам — это не флалы или, скажем, рюди. А ведь благодаря экспедиции Илвина Ли и с последними установлены прочные контакты. Человеческая терпимость ко всем разумным действительно не имеет пределов.

— Стало быть, ничего особенного не происходит?

— Кроме этого убийства на Гранисе — ничего. Ваша информация принята к сведению. Соответствующие меры будут приняты. Вы же занимайтесь этим делом обычным порядком. Дополнительные инструкции получите позже.

— Мне ожидать вашей помощи?

— Нет. Тем более что Комитет не выражает интереса в быстром раскрытии этого убийства.

— То есть… то есть…

— Поймите меня правильно. Позиция Комитета — минимум шума вокруг этого дела. Когда и как будет оно раскрыто — вопрос второстепенный. Делайте все, что сочтете нужным. Единственное наше требование, как и всегда, — полная отчетность. Мы должны располагать как можно большей информацией и об убитом, и о его окружении.

— Мне кажется, что для быстрого и скрытного сбора и переработки информации целесообразно воспользоваться аппаратурой Синина. Вы поможете мне с доступом к ней?

Собеседник Эса Мерлина надолго задумался.

— Синин — это один из разработчиков следственных программ?

— Да. У него наверняка есть новые, улучшенные версии.

— Хорошо. Все, чем обладает Синин, будет в вашем распоряжении. Кстати, вам делали предложение о переходе в агенты второй категории? Нет? Странно. По роду своей основной деятельности вы непосредственно затрагиваете проблемы, информация о которых, как правило, носит более высокий гриф секретности, чем допускает ваш статус в Комитете. Ладно, я займусь этим вопросом.

— Я впервые получил подобное задание. Это случайность.

— Да? Ну хорошо, оставим этот разговор. Итак, запомните главное: максимум информации и минимум шума.

Переход в агенты второй категории — это новые и новые проверки, скрытное наблюдение, коварные психологические тесты. Когда-нибудь они поймут, тоскливо подумал Эс Мерлин, вытирая пот, что не Комитет его завербовал, а он сам проник к ним. Ордену может быть нанесен серьезный ущерб. Пусть уж этот миг наступит как можно позже.

То немногое на Гранисе, что увидел Эс Мерлин, добираясь до дома Гуго Ван Теренса, соответствовало его представлениям о земном рае. И вечной жизни.

Встретил его гул типичной стройплощадки.

— Что здесь происходит? — крикнул Эс Мерлин бросившемуся к нему толстому человечку. Тот, промакивая щеки воздушным платком, представился:

— Лейтенант Брендан, начальник уголовно-розыскной службы Граниса.

— Майор Эс Мерлин, специальный агент Федеральной полиции. Что здесь происходит?

— На полдень планировали дождь. Я распорядился, чтобы дом Посланника накрыли стеклопластиком. Но не успеваем.

— Не успеваете — отмените осадки. Осмотр проведен?

— Да, конечно. По полной программе.

— Прошу вас вкратце основные детали.

— Гуго Ван Теренс был задушен тонкой веревкой в своей приемной около девяти вечера. Никакого сопротивления преступнику не было оказано. Вероятнее всего он хорошо знал и сам впустил убийцу.

— Личность преступника установлена?

— Нет.

— Почему?

— За несколько минут до прибытия посетителя — точнее, в двадцать пятьдесят пять — Гуго Ван Теренс включил хадрайвер.

— Это что за прибор?

— Генератор хаотичных резонансных электромагнитных полей. В результате все электронные устройства в радиусе трех километров потеряли буферную краткосрочную память. Обычные записи, производимые ими, пропали.

— Почему не была объявлена тревога?

— На немедленный запрос автоматизированной диспетчерской службы Гуго Ван Теренс ответил, что все в порядке. Он якобы проводит эксперименты.

— Где этот прибор? Брендан пожал плечами.

— Я подозреваю, что он просто испарился. Мы нашли обожженную проводку. Интересно еще другое: зафиксировано, что после совершения преступления несколько раз включалось другое хадрайверное устройство, направленного действия. Домашние компьютеры, которые сумели восстановить свои функции после первого воздействия, полностью вышли из строя. Второй прибор, несомненно, включал убийца.

— Когда обнаружили тело?

— В полночь. Местная медицинская служба запрещает в одиночку проводить непрерывные работы длительностью более трех часов. Когда истек положенный срок, диспетчер сделал очередной запрос и, не получив ответа, заподозрил неладное.

— Значит, никаких записей, никаких следов преступника?

— Убийца прибыл на лите. Приземлился на лужайке перед домом. Прошел в приемную. Сделал своё дело и убыл в неизвестном пока направлении.

— Следы, феромоны? Брендан виновато развел руками.

— Экспертиза средств, которыми пользовался преступник, проведена?

— Шнур подвергся полному исследованию. Изготовлен он из обычного натурального шелкового волокна, ранее нигде не использовался. Никаких следов.

— Место изготовления?

— Мы провели самый тщательный анализ изотопного состава волокна, но результаты мало что говорят. Его могли вырастить на добром десятке планет.

— А летательный аппарат? Если преступник использовал его, то должна остаться масса зацепок.

— Лит мы пока не нашли.

— Не понимаю.

— Вчера в десять вечера закончился карнавал. Было большое перемещение народа. Затем был дождь, чтобы прибить пыль, придать свежести. В результате образовался массивный информационный пласт, маскирующий следы преступления. Но мы не теряем надежд. Пойдемте в мою палатку. Я покажу вам материалы.

Походная палатка Брендана стояла у самого основания спешно воздвигаемого купола. Совершенная система защиты изолировала ее от внешнего шума, а мягкие кресла и полный набор приборов микроклимата создавали видимость уюта. Дегустируя популярные на Гранисе напитки, Эс Мерлин бегло просмотрел протоколы осмотра места преступления и результаты патолого-медицинской экспертизы.

— Родственники убитого оповещены?

— Гуго Ван Теренс был одинок. Он уроженец Кирры, и его родные погибли вместе со всей колонией. Детей у него нет, а восемь его бывших жен в один голос заявляют, что знать не знают такого человека.

— Ничего себе отношения!

Брендан, проявляя определенную нервозность, протянул предварительный план расследования.

— Покойный полностью отдавал себя служению всему человечеству. Он был нашим настоящим лидером и, поверьте, весьма заметной фигурой и здесь, на Гранисе, и за его пределами. Выбран Посланником во второй раз. Член 40 различных комиссий и советов, 6 клубов, более 70 общественных движений — от Союза социоинженеров до Общества содействия развитию трудовых навыков у трудных подростков. Понятно, что круг общения невероятно большой. Мотив преступления совершенно непонятен.

— Вас что-то беспокоит?

— Ах, право, мне неловко…

— И все же?

— Я здесь с раннего утра. Устал неимоверно. С ужасом предвкушаю неизбежную выволочку медицинского куратора. Мой рабочий день должен был закончиться много часов назад. Хозяйничайте, пожалуйста, без меня. Мои следственные программы запущены, дождь я перенес на поздний вечер, купол явно успеют закончить до него. Я здесь не нужен.

— Завтра я вас увижу?

— Боюсь, что нет. Завтра будет мой заместитель. Он рвется внести свою лепту, у меня же обязательный выходной.

— Как так?

— Увы. Я понимаю, что это непорядок, но не могу растолковать это своему медицинскому надсмотрщику. Словом, на Гранисе могут задушить, но позволить сгореть на работе — никогда!

— Что ж, до свидания, лейтенант.

— До свидания, майор.

Изучив структуру вопросника Брендана, Эс Мерлин понял: лейтенант кривил душой, говоря, что мотив убийства ему неясен. Направленность поиска была однозначной: убийство по политическим мотивам. Что ж, возможно, он и прав. На миг оторвавшись от проектора, Эс Мерлин вдруг почувствовал, что у входа в палатку кто-то стоит. Поднявшись рывком, он выскочил наружу.

Мужчина неопределенного возраста. Довольно упитан, но мягкотел. Бегающие глаза.

— Кто вы? Что вы здесь делаете?

— А вы кто? По какому праву вы хватаете меня? Уберите руки.

Эс Мерлин представился. В ответ незнакомец, мгновенно избавившись от испуга, буркнул коротко: — Я Метмон.

— Метмон? Это имя? Род занятий?

— Меня так зовут. — Незнакомец распрямил плечи и, казалось, чуть приподнялся на цыпочках. —

Разве это имя вам ничего не говорит? Вспомните-ка: Инверторы Метмона…

— Это какие то экзотические животные, внесенные в Красную книгу?

— Вопиющая безграмотность! Это космические объекты неясного происхождения. Туроутир Агенарга…

— Не надо продолжать. Вы, стало быть, сподвижник великого адмирала и первооткрыватель этих самых Инверторов?

— Ну не совсем первооткрыватель, но…

— Так что вы здесь собирались делать?

— Я первый ученый, который начал систематически изучать Инверторы в том знаменитом разведывательном полете…

— Что вам здесь нужно?

— Видите ли, я начальник канцелярии Посланника Гуго Ван Теренса. Его, если можно так выразиться, правая рука. Нам сообщили, что Посланника… не стало.

— Кто сообщил? Когда?

— В очередной сводке новостей. Передавали ужасные подробности. Это правда?

— Да, правда.

— Боже мой, Боже мой…

Появился Умник, сопровождаемый процессией разнообразных механизмов. Эс Мерлин позвал его жестом, указал на Метмона, застывшего в глубокой задумчивости.

— Он чист, — определил догадливый Умник. — Ни оружия, ни каких-либо специальных приспособлений. Где размещать оборудование, босс?

Эс Мерлин показал место рядом с палаткой Брендана и подошел к Метмону.

— Вы так и не ответили на мой вопрос. Что вы собирались делать?

— Любезный, что я собирался делать, касается только меня, и я не обязан отчитываться перед кем бы то ни было. Как преемник убитого, Гуго Ван Теренса, я принимаю верховную власть на Гранисе и беру расследование этого дела под личный контроль. Следует как можно быстрее обезвредить убийцу. Следует обеспечить как можно более широкое освещение хода следственной работы. Кого из подозреваемых вы уже допросили?

— Никого.

— Как так? Я удивлен.

— У нас иные методы работы. И я должен сказать, что вы, видимо, не вполне знакомы с действующим законодательством. Расследование ведет уголовно-розыскная служба Граниса, ее начальник — лейтенант Брендан. В своей деятельности она строго следует инструкциям й использует только аттестованную аппаратуру. Никто не имеет права вмешиваться в ход расследования. Я назначен наблюдающим, что на деле выливается в проведение мною параллельного расследования — не больше. Никакого контроля. Никакого давления на следователей. Вам ясно?

— Да-да… Я имел в виду… имел в виду, что готов оказать следствию любую посильную поддержку. Я уверен, что преступление совершено нашими политическими недругами. И момент они выбрали самый неподходящий. Наша партия — единственная сила, способная примирить непримиримое, найти компромисс там, где не умеет больше никто. Я лично разрабатывал политическую линию нашего движения, вопросы стратегии и тактики. Гуго Ван Теренс — только исполнитель…

— Подождите. Как я понял, вы хотите мне помочь, объяснить, как говорится, местную специфику?

— Да-да, но не только местную. Гранис — не рядовой член Содружества. Все, что происходит у нас, затрагивает основные политические силы…

— Хорошо. Я готов вас выслушать. Давайте отойдем в сторонку, чтобы не мешать моим роботам.

Разговор стоя, по наблюдениям Эса Мерлина, всегда почему-то значительно короче, чем на ту же тему, но в удобной обстановке. Метмона это правило явно не касалось — он говорил и говорил. Поначалу Эс Мерлин расстался с иллюзией, что Гранис — рай. Скорее это был питомник людоедов, как, впрочем, и все Содружество. Поймав ряд несуразностей, Эс Мерлин сделал поправку в восприятии и стал запоминать только факты, а не их оценки. Как он понял, за внешне благополучным фасадом на Гранисе бушевали настоящие страсти. Весьма влиятельные силы — он мысленно назвал их изоляционистами — ратовали за выход Граниса из Галактического Содружества, сближение с Внутренними мирами. В противовес им другая группа — условно называемая культуртрегерами — была недовольна скромной ролью Граниса в политической и экономической жизни Содружества. Третья сила, опирающаяся на местную Школу Гуро, предлагала свой, религиозный путь реформирования общественного сознания. Были еще и четвертые, пятые, шестые… В этих условиях Гуго Ван Теренс — роль Метмона следовало определить из других источников — выбрал абсолютно выигрышную нишу. Он объявил себя прогрессивным консерватором, проявил высокое мастерство политической эквилибристики и стал единственной фигурой, уравновешивающей крайности.

Когда Метмон наконец удалился, Эс Мерлин чувствовал себя очень усталым.

Умник знал свое дело. Наладка поисковых программ была завершена, информационные каналы загружены на полную мощность. Эс Мерлин прочитал предварительные характеристики, определил бесприоритетный режим анализа данных и с удовольствием отметил немедленно проявившееся отличие его причинно-следственных маршрутов от брендановских.

Поздним вечером, когда пошел дождь и свежий воздух потребовал движения, Эс Мерлин связался с туристической службой Граниса, определился с гостиницей и отправился отдыхать.

* * *

Ожидая окончания обработки результатов медицинского осмотра, обязательного для всех прибывающих хотя бы на сутки на Гранис, Эс Мерлин обошел свое новое временное пристанище. По местным меркам — заурядная конура, отвечающая лишь минимуму требований к жилищу «среднестатистического» человека. Зал, спальня, кабинет, медико-оздоровительный комплекс. Везде наисовременнейшая электроника, изменяемая геометрия, совершенная фантом-иллюзионная аппаратура. Вид из спальни — пустынный морской берег. Запах свежести и йода. Далекие крики чаек, шорох гальки под набегающей волной. Маленький балкончик кабинета, казалось, висел над горным обрывом, рядом с ревущим водопадом. Многотонный столб воды, разбиваясь о скалы, окутывался мельчайшей водной взвесью, пахнул озоном и играл радугой. Видимые размеры зала явно учитывали возможность принимать людей, страдающих клаустрофобией. Эс Мерлин поэкспериментировал с пультом фантильной системы, пытаясь соорудить рядом с лежанкой из пуховиков уютный грот с костром посредине. Растянувшись на лежанке, бросил в пустоту безличное «надо бы поесть».

Ответил ему бархатный голос домашнего дэса — служителя. Эс Мерлин безответственно относится к своему здоровью. Это плохо. Здесь, на Гранисе, так не поступают. Пусть Эс Мерлин расслабится, подчинится мудрому служителю. Пока не поздно, пока нет хронических болезней — надо заботиться о своем теле. Желает ли Эс Мерлин принять интересных гостей? Нужны ли ему собеседники? Что ж, пусть он отдохнет в одиночестве. Пока готовится соответствующий случаю ужин, Эсу Мерлину рекомендуется несколько физиотерапевтических процедур. Но сначала — лечебный коктейль.

Потом был ионный фейерверк, электромассаж, кремы для коррекции фигуры, гидромассаж, электрофорез, ультразвуковой массаж суставов… Много чего, но все в меру— не утомляя и не возбуждая, в сопровождении неторопливых разъяснений полезного эффекта. Затем ужин. Вереница тарелочек, горшочков, кастрюлек, сковородочек с жареным, пареным, вареным, охлажденным. Благородные напитки в высоких хрустальных бокалах. Всего ровно столько, чтобы по-настоящему насытиться, но не переесть. Дэс великолепно играл роль остроумного собеседника, тонкого знатока истории кулинарии.

Перед сном Эс Мерлин дважды просмотрел Элефанскую бсинкту. Он воспринял в ней новый образ — благоухающую Розу на смердящей куче нечистот — и пропустил момент засыпания.

Утром — Эс Мерлин так и не понял, сам ли он проснулся или его ненавязчиво разбудили, — священнодействие повторилось. В отличие от вечернего хоровода было больше физических упражнений и очистительных процедур, да и предлагаемое питье явно содержало лекарства.

Завтрак испортил Метмон. Материализовав свой фантом в нескольких сантиметрах от Эса Мерлина, он давал долгие и путаные разъяснения своих вечерних высказываний. Под конец заметил вскользь, что пересмотрел свое прежнее решение и дал рекомендации средствам массовой информации без надобности не трепать светлое имя Гуго Ван Теренса. Затем спросил:

— С какими материалами следствия я могу ознакомиться?

— Со всеми, естественно, которые найдете сами.

— Но я не знаю структуры ваших информационных полей. Искать в таких условиях — значит нерационально использовать время. Окажите мне помощь, хорошо? Так что вы мне покажете?

— Ничего. В ходе следствия, как правило, поднимается много информации конфиденциального, а то и интимного плана. Никогда никакой следователь, если он бережет честь мундира, не передаст ее кому бы то ни было из посторонних.

— Гуго Ван Теренс — мой политический сподвижник. У нас с ним не было тайн друг от друга.

— Я допускаю это. А как насчет личной жизни подозреваемых?

— Я умею хранить тайны.

— Настоящие тайны не хранят — их используют.

— Может, в свою очередь, и я смогу быть вам в чем-нибудь полезным?

— Простите, но за кого вы меня принимаете? С какой стати я буду уведомлять вас о подробностях личной жизни ни в чем не повинных людей? Ищите сами, если испытываете такую потребность.

— За кого я вас принимаю? За недалекого молодого человека, не умеющего грамотно распорядиться счастливым случаем. Всего хорошего.

После разговора остался неприятный осадок. Чтобы рассеять его, Эс Мерлин затребовал утреннюю подборку новостей и вконец испортил себе настроение, получив условный сигнал, означающий требование Комитета войти в контакт.

С непривычки Эсу Мерлину было тяжко игнорировать мольбы служителя остаться в номере — в кабинете ведь условия работы никак не хуже, а постоянный присмотр еще никому не мешал, — но долг есть долг. Он покинул гостиницу. По дороге к дому Гуго Ван Теренса он вспомнил, что забыл нечто важное, и поспешил к станции межзвездной нуль-транспортировки. Причина экстренного вызова оказалась стандартной: Комитет заготовил список вопросов, на которые Эс Мерлин должен был постараться найти ответы, проводя расследование. Вся отлучка с Граниса заняла у него не больше получаса.

Как обычно, Умник, словно вышколенный пес, показал огромную радость от возможности личного общения со своим «боссом». Сбитый с ног водопадом обрушившейся на него информации, Эс Мерлин удобно пристроился в кресле в углу своей палатки, обложенный услужливо приготовленными специально для него диаграммами. Расследование шло полным ходом, его присутствие не требовалось. Более того, лишь отвлекало Умника. Прав был служитель, лучше здесь вообще не появляться, чтоб не терять человеческий авторитет. Сидел бы он в гостинице, просматривал бы свою любимую бсинкту — и кто его погнал сюда?

Намеренно ли, случайно, Умник подсунул ему часть листа персоналий. Просматривая его, Эс Мерлин принял к сведению, что подавляющее большинство политических соратников Гуго Ван Теренса и наиболее активных противников имели гарантированно подтвержденное алиби. Среди них был и Метмон. Сопоставив его вчерашние и утренние высказывания и вспомнив, что в вопроснике Комитета было много имен, но не было имени правой руки Гуго Ван Теренса, Эс Мерлин понял, что одно маленькое расследование им уже завершено: Метмон определенно являлся агентом Комитета. Естественно, тайным, ибо официально объявлялись имена только высших руководителей, облеченных правом представлять Комитет в различных службах и ведомствах Галсода. Комитет Защиты Человечества являлся единственной официальной организацией, имеющей право на проведение тайных операций. Собственно, только ими он и занимался, и его сотрудники были глубоко законспирированы. Публичная «засветка» кого-либо из них влекла одно из двух: либо отстранение агента от активной работы, либо назначение на одну из высших руководящих должностей. Надо особо подумать еще над одним вопросом, охладил себя Эс Мерлин: чем объясняется такая легкость вскрытия Метмона? Лестно, конечно, считать себя очень проницательным человеком, суперпрофессионалом. С другой стороны, это может быть намеренной небрежностью Комитета, начинающего с ним свою игру.

Ладно, одно дело сделано, но как он может ускорить расследование?

Эс Мерлин погрузился в размышления.

Он много читал о методах работы великих сыщиков прошлого — о слежках и погонях, о виртуозно спланированных допросах, очных ставках и прочее и прочее. Это давно кануло в Лету, сейчас иная реальность.

Далекий пращур, вытачивающий топор не просто острый, но и удобный и красивый, не предполагал, что тем самым порождает удивительный процесс нескончаемого совершенствования орудий труда и предметов быта. Сейчас человека окружают тысячи умных рукотворных изделий. От обыкновенной вешалки, не допускающей промаха при принятии шляпы, от простейшего графина, не проливающего наполняющую его жидкость, если хозяин начнет вдруг лить ее мимо стакана, до таких сложнейших механизмов, как человекоподобный Умник. Всюду были сенсоры, логические цепочки, запоминающие ячейки, и каждый шаг, каждый вздох любого человека запечатлевался множеством бытовых устройств. По мере заполнения их памятных буферов эта информация переливалась в районные накопители, обрабатывалась, частично обезличивалась, затем поступала в областные, далее — в памятные архивы, обобщалась и сжималась. Наиболее важная часть ее оседала на архивных кристаллах, уже которое столетие выращиваемых в подземных бункерах наиболее населенных планет.

До воцарения электроники человека сопровождал ворох бумаг. Зачат — медицинские отчеты о ходе беременности, родился — свидетельство об этом выдающемся событии, покупка игрушки — чек, поход к врачу — справка, детский сад — туча документов, школа — еще больше… Человек представлялся неким динозавром с длиннющим шелестящим хвостом из различных бумажек, желтеющих в пухлых делах, западающих во всевозможные углы и щели, оседающих в несгораемых сейфах и развеваемых ветрами на мусорных свалках… Сейчас человек больше походил на червячка, случайно попавшего в кастрюлю с киселем. Любое его движение фиксировалось окружающей средой и навсегда застывало в виде отдельных информационных сгустков. Естественная потребность эффективного использования всей окружающей человека техники из года в год питала эту совершенно особую Сущность — информационный океан. У нее появилось собственное имя — Окин, свои исследователи, почитатели и враги. Некоторые поклонялись ей как новому Богу, перед величием которого человек — ничтожная песчинка.

Разрастаясь и набирая силу, Окин не только служил, но и изменял человека, его производственную деятельность. Типичный пример — работа следователя. Профессиональные навыки Эса Мерлина сводились к умению обращаться со специальными логическими программами, способными строить различные гипотезы и для их проверки выудить из Окина нужные данные, восстановить по ним события и вычислить участников. Считалось, что человек может ускорить расследование правильным назначением приоритетов различных направлений поиска. Всем предполагаемым версиям — «политическое убийство», «маньяк-одиночка», «очередной Герострат» и прочее — Эс Мерлин задал вчера одинаковый приоритет и наблюдал сейчас, как на них, словно на гигантские вертела, нанизываются факты, касающиеся тысяч и тысяч людей, устанавливаются их имена, проверяются алиби, уточняются возможные мотивы. Менее чем за сутки аппаратура, подгоняемая ретивым Умником, успела рассмотреть более 30 тысяч гипотез — объем работ, заведомо невыполнимый ни одним людским коллективом.

Да, он просто мешает здесь. А раз так, то надо уходить. Он распорядился, чтобы видеодайджесты результатов расследования доставлялись ему в гостиницу, и с достоинством покинул палатку.

Весь следующий день прошел в работе. Умник завалил его отчетами, и Эс Мерлин добросовестно разбирался в них, пытаясь найти свое место в расследовании. Лично подготовил пространный доклад Комитету. Инициировал программы специального Орденского расследования, обеспечив их скрытое функционирование на фоне официальных. Как и обычно, Орденские программы отработали быстро. Выяснилось, что истинная политическая значимость Гуго Ван Теренса оценивалась Орденом неопределенно малой. Из адептов единичные, чисто случайные контакты имели с ним лишь Рон Шер и Аранд Гот. Тем удивительнее предстали обстоятельства его смерти.

К вечеру Эс Мерлин понял, что следствие начало буксовать. Первое, что в таких случаях надлежит сделать, — поставить в известность начальство. Он запросил приема у Велы Клаусвар и был принят на удивление быстро.

Вела Клаусвар оказалась довольно миловидной хрупкой женщиной неопределенного возраста (хотя у кого сейчас, когда который уж век на полную мощь работают санатории Анги, а ренень научились выращивать на плантациях, возраст можно определить по внешнему виду?). Ей могло быть и 30 лет, и 300. Форменное платье безукоризненно. Вся — как точеная статуэтка. Брови вразлет, в профиль как хищная птица — Эс Мерлин вспомнил старомодное «женщина восточного типа». Он поймал себя на сожалении, что раньше им не доводилось работать вместе.

— Получив первое сообщение о случившемся, — призналась Вела Клаусвар, — я не могла поверить. Убийству нет места на таких планетах, как Гранис.

— Тем не менее это факт. И меня особенно тревожит, что до сих пор следственные программы не определили личность убийцы.

— Ничего страшного.

— Простите, я вас не понял.

— Вы не следователь, вы — наблюдатель. Прискорбно, что мне приходится напоминать вам ваши функциональные обязанности. Вы несете персональную ответственность не за быстроту достижения результатов расследования, а за то, чтобы оно было проведено законным порядком.

— Я прекрасно понимаю, что дублирование работы уголовно-розыскной службы Граниса не является моей главной задачей. Первым делом я самым внимательным образом просмотрел аттестаты на их оборудование, маркировку программных полей.

— Вот и прекрасно.

— Однако я полагаю, что все затраченные усилия, да и вообще существование нашей Службы оправдывается только при наличии определенного результата. На мой взгляд, необходимо предпринять что-нибудь неординарное.

— Категорически не согласна. — В голосе Велы Клаусвар зазвучал металл. — Я запрещаю вам делать что-либо большее, чем предписано на этот случай инструкциями.

— Почему?

— Неужели вам надо объяснять такие простые вещи? — Сильные эмоции, несомненно, были ей к лицу. — Как вы думаете, чем я была занята сегодня, вчера, прошлую неделю и так далее? Нет, я не занималась делами управления — я готовила справки, доклады, выступления, ответы на официальные запросы действительных членов Галактического Совета. Представляете, на какую тему? Да-да, почему нельзя сокращать информационное пространство наших следственных программ, каким образом можно сохранить эффективность следственной работы при введении того или иного обезличивания информации — высшее политическое руководство Содружества интересуют, кажется, только эти вопросы.

Вела Клаусвар сделала небольшую паузу, успокаиваясь.

— Почему именно так — я думаю, не нужно объяснять. С одной стороны, существует великий информационный закон, запрещающий искажать или засекречивать любую информацию. Каждый имеет право знать все, обо всем и из первых рук. Этот закон действительно велик, ибо в буквальном смысле выстрадан человечеством, как и остальные фундаментальные положения, определяющие свободу и право каждого гражданина на нее. С другой стороны, нормальный человек готов многое отдать, лишь бы сохранить в тайне некоторые свои поступки… да и вообще, разве можно жить, постоянно находясь под наблюдением, как муха в банке? Вот где главный источник наших трудностей. Ограждение людей от чрезмерного любопытства, создание условий жизни, обеспечивающих право на личную жизнь, — залог благополучного существования любого здорового общества. Я думаю, вам излишне перечислять все законные и подзаконные акты, регулирующие обращение и использование информации, считываемой с бытовых компьютеров. Я обращу ваше внимание лишь на тенденцию усиления в последнее время стихийных протестов в этой области — на повальное увлечение смены имен, изменение радужной оболочки глаз, отпечатков пальцев, широкое распространение пластических операций, периодические возвращения моды на ношение масок. Вы задумывались о причинах этих явлений?

— Было дело.

— Очень хорошо, что задумывались, Краткое резюме: плевать, будет достигнут результат или нет, главное — не нарушить ни один запрет, ни один закон. Этого нам не простят. Тем более что, судя по вашему докладу, этот Гуго Ван Теренс был чрезвычайно… любвеобильным человеком.

Эс Мерлин почувствовал, что краснеет. Вряд ли Вела Клаусвар знала, какой шлейф пересудов и слухов тянулся за ней в кулуарах их Службы. Сам он, прикрываясь Орденским высокомерием, любил носить личину большого любителя почесать языком.

— Да, вы правы, — быстро ответил он. — Я не чувствую доминанты политических мотивов убийства. Может, преступник — просто психически больной человек?

— Не смешите меня. Проступок больного человека, повлекший вредные для общества последствия, — преступление не его, а наблюдающего врача, так как современные средства позволяют абсолютно точно поставить диагноз любой болезни. Если вы серьезно

допускаете подобную ситуацию — что ж, составьте рабочую гипотезу и попробуйте доказать факт халатности медицинской службы Граниса. Не думаю, что вы добьетесь успеха, так что не говорите об этом больше никому.

— Может, направить в Галактический Совет прошение об оживлении Гуго Ван Теренса?

— По-моему мнению, Гуго Ван Теренс не тот человек, которого следует оживлять. А что? Каждый день из жизни уходят сотни тысяч людей, всех оживить невозможно. Это чуть ли не единственное благо, доступное лишь единицам. Устанавливать какие-либо правила выбора счастливчиков — значит создавать новую лестницу человеческого неравноправия. Совет отказался от этого. Конечно, есть исключительные случаи, исключительные люди, в отношении которых уместны специальные воззвания к меритским магам с просьбой об их оживлении. Случай Гуго Ван Теренса не относится к такой категории. А-а, понимаю — он сам назовет убийцу и сделает за вас вашу работу. Не надейтесь, такого не будет.

Эсу Мерлину показалось, что Вела Клаусвар очень неохотно, с усилием перебарывая желание «позабыть», достала какой-то документ.

— Предугадывая ваше неуемное рвение, наш генералитет решил провести один эксперимент. Вам разрешено обратиться к профессору Синину, начальнику кафедры искусственного разума Квартарского университета, с просьбой помочь следствию. Разрешается предоставление всей информации, которой вы располагаете, с напоминанием о ее строго конфиденциальном характере. Это разрешение я сегодня же перешлю вам специальной почтой. Вам все ясно? Вопросы есть? Нет? Хорошо. Впредь не отвлекайте меня личными докладами. Установленным порядком пересылайте суточные факт-дайджесты. Если потребуется, я сама вас найду. Все.

Эса Мерлина долго не покидало ощущение логического противоречия. Хрупкая женщина — высокий пост, огромная ответственность. Видимое пренебрежение к расследованию — и требование суточных отчетов. Он вспомнил, что Орденские программы выявили факт ее личного знакомства с Гуго Ван Теренсом. И с Роном Шером. Несомненно, Велу Клаусвар окружала Тайна — самая притягательная и опасная субстанция!

На пятые сутки расследование вышло на так называемую параллель Лоркаса, когда количество отвергаемых гипотез сравнялось с количеством вновь возникаемых. Любое новое предположение могло обернуться выявлением преступника, но почему-то заканчивалось очередным пшиком.

Каждые четыре часа специальные программы сводили результаты расследования в видеодайджесты — набор образцов, картинок, объединенных общей логической связкой. Каждые сутки рождались факт-дайджесты: только факты и сухие выводы. Общепринятая методика контроля рекомендовала следователю просматривать только их. На практике человек обычно снисходил до разбора итоговой записи — кто, как, зачем, прямые и косвенные доказательства, мотивы для частных определений. Специалисты знакомились иногда со статистическими ведомостями: общий объем вычислений, количество ложных гипотез и причины отдания им предпочтений, возникшие антиномии, распределение длительности выполнения операций того или иного вида и прочая, и прочая.

Эс Мерлин не был типичным следователем. Он просматривал все видеодайджесты. Это требовало много времени, и жизнь его была полна хлопот.

Служитель радовался, когда Эс Мерлин утром оставался в гостинице и занимал рабочий кабинет. По-своему подбадривал его. Все, казалось, замирало. Каждый, час — ненавязчивое предложение размяться немного, попробовать чего-нибудь экзотического. На пятом часу занятий возникала некоторая напряженность, обычно без остатка рассеиваемая за обедом. Чтобы продлить занятия, Эс Мерлин вынужденно играл роль сумасбродного трудоголика. Намного раньше, чем он планировал, его терпение истощалось, и он позволял служителю уговорить себя отдохнуть.

Каждый раз служитель выражал недовольство желанием Эса Мерлина провести вечер в одиночестве и растворялся в море услуг.

Такой порядок жизни установился сразу и неукоснительно соблюдался вплоть до отбытия на Квартар, к Синину. Идея личного контакта принадлежала Эсу Мерлину — непосредственное общение способно дать максимум информации, а Орден ведь проявляет особый интерес к профессору.

Прохождение барьеров Службы натурализации заняло больше времени, чем он рассчитывал, да и длительная пешая прогулка — личного транспорта на Квартаре не существовало — показала, что его выносливость гораздо ниже, чем он предполагал. В результате он опаздывал на встречу и вынужден был Чуть ли не бегом мчаться по удивительным улицам гигантского мегаполиса. Он не мог понять, находится ли он в каком-то одном огромном помещении или на свежем воздухе — границы между искусственным и естественным были стерты. Фонтаны — как натуральные водопады, клумбы — как осколки лугов и лесов, зачастую служившие условными разделителями жилых помещений. И везде — люди, спокойно идущие, сидящие в глубокой задумчивости, занимающиеся на тренажерах, отдыхающие прямо посреди улиц, совершающие пробежку, о чем-то переговаривающиеся. Почти на каждом было связь-кольцо прямого доступа в компьютерную сеть, и обыкновенное созерцание солнечных зайчиков могло сочетаться с самой интенсивной работой. Профессора, высокого, худого и какого-то нескладного, напоминающего богомола из-за чудной привычки складывать на груди длиннющие руки, он увидел издалека. Синин сидел в открытой беседке, служившей, по-видимому, чем-то вроде летнего кафе.

— А ведь вы уже успели совершить у нас преступление, — сказал Синин после краткого обмена приветствиями и извинений Эса Мерлина за опоздание.

— Какое же?

— А вот это. — Синин указал на цветок, зажатый в руке Эса Мерлина.

— Это я совершенно машинально. Очень сильный и необычный запах.

— На Квартаре возбраняется не только рвать цветы с клумб, но даже близко подходить к ним. Мы чрезвычайно бережно относимся к тому немногому, что осталось от натуры.

— Так это обычай или закон? — отшутился Эс Мерлин. — Какое наказание мне грозит?

— В нашем обществе не принято отделять обычаи от официально принятых и опубликованных законов. Только благодаря этому мы живем и процветаем. Как вы знаете, на планете четыре государственных образования. То, которое вы отождествляете со всем Квартаром и гостем которого являетесь, занимает меньше десяти процентов территории планеты, а насчитывает более 64 миллиардов граждан. Одно это причиняет головную боль всем политикам, оккупировавшим Галактический Совет, не говоря уже о совсем прискорбном факте — то, что наша иммиграция постоянно превышает эмиграцию.

— Если честно, я не представляю, как вы можете существовать в таких условиях. Видимо, у вас ужасно тесно, огромная перенаселенность.

— Мы не существуем, а прекрасно живем. Только здесь я чувствую себя по-настоящему свободным и могу постоянно общаться с тысячами симпатичных мне людей. — Синин указал на компьютерное связь-кольцо, привычно лежащее у него на плечах. — Только здесь я свободен от тех излишков материальных благ, что искушает человека в других мирах. Вот скажите-ка, понравилось вам жить на Гранисе?

Эс Мерлин почувствовал, что от него ждут ответа по существу, а не словесной эквилибристики.

— Если честно, то не очень. Я смог бы там жить, если б у меня было настоящее дело, затрагивающее все мои помыслы. Но поскольку по натуре своей я слаб, то уеду с Граниса, как только завершу расследование.

— Да, давайте поговорим о вашем деле. Вот мой отчет. — Синин вручил Эсу Мерлину футлярчик с мнемокристаллом. — Это я мог бы переслать обыкновенной почтой. Вы напрасно утрудили себя личным визитом.

— Я хочу просто поговорить с вами. Услышать то, что не нашло отражения в официальных документах.

— Что ж, давайте просто поговорим. Сразу скажу, что порадовать мне вас нечем.

— Подождите, мне кажется, это место не совсем подходит для служебных разговоров. — Эс Мерлин почти физически ощущал обилие случайных людей вокруг. — Мы можем где-нибудь уединиться? Например, у вас дома?

— Уединиться? Ну, наверное, сможем. Только это ни к чему.

— Нельзя обсуждать ход следствия, когда могут услышать незнакомые люди.

— Никто нас не услышит.

Эс Мерлин недоуменно огляделся.

— Напоминаю, что вы находитесь на Квартаре, — спокойно пояснил Синин. — Здесь свои законы и привычки. Вас увидят и услышат только тогда, когда вы сами захотите. Этому мы обучены с раннего детства. Умение правильно вести себя в обществе в нас прививается не менее твердо, чем прирожденное умение дышать. Вам понятно?

— Не совсем.

— Что ж, могу лишь посоветовать некоторое время пожить у нас. Новички довольно быстро привыкают к нашему образу жизни. Поверьте, вы можете говорить здесь так, как если бы мы сидели вдвоем, скажем, в подземном бункере, полностью изолированном от окружающего мира.

— Хорошо, давайте поговорим о деле.

— Я получил от вас материалы три дня назад. Сразу же запустил несколько пакетов следственных программ: один — контрольный — тот, которым располагаете вы, и модифицированные. Мы постоянно исследуем эффективность различных версий. Собственно говоря, все следственные программы представляют собой ту или иную разновидность наших программ управления коммунальным хозяйством: нам очень важно обеспечить отсутствие очередей при минимальном парке обслуживающих технических средств. Так вот, поскольку быстродействие наших машин несравнимо выше, все расчеты давно проведены. Итоговый вывод: располагаемая вами информация не позволяет выявить убийцу. Вы согласны со мной?

— Такого еще не было на практике.

— Значит, будет.

— Мои компьютеры еще продолжают поиск.

— На кривую Лоркаса вышли?

— Да.

— Значит, скоро признаете свое бессилие. Необходимо добыть больше первоначальной информации. Нельзя ли повторить экспертизы средств, которыми пользовался убийца? Я имею в виду, конечно, шнурок и лит.

— Это бессмысленно. Тонкий изотопный состав волокна шнура показал, что оно выращено примерно сто лет назад. До этого шнур нигде не использовался и хранился, видимо, в нуль-энтропийном контейнере. Список планет, на которых получают такое волокно, никак не помогает ограничить объем поиска — это Блезир, Лукоморье, Арайя, Эдем, Уранха, Кирра… Преступник прикасался к нему только в перчатках. А лит? Его просто сдали в утиль, и все внутренности аппарата успели уничтожить до того, как было начато следствие. Новая экспертиза ничего не даст.

— Жаль. Кстати, вы определили, что в период совершения убийства было несколько официально незарегистрированных случаев применения хадрайвера?

— Да. Стерта память компьютерных устройств на станции техобслуживания литов, у терминала транспространственного сообщения и у одного из выходов со стадиона. Вначале это было принято за обычные сбои. Потом решили, что это мелкое хулиганство школьников.

— Хулиганов определили?

— Нет.

Синин сидел по-прежнему сгорбившись и терпеливо ждал, пока Зс Мерлин переваривал неприятные новости.

— В самом начале моей профессиональной подготовки, когда я почувствовал мощь Окина и принципы работы следственных программ, меня мучили кошмары. Мне представлялось, что все мои движения и мысли расчленяются на типовые элементы, записываются на длинные ленты, которые прилипают и тянутся за мной, словно гибкие хищные змеи. Я расту, как снежный ком, все больше, больше и больше… Невозможно, чтобы какое-либо действие, совершенное человеком, осталось бы незамеченным.

— Преступник хорошо знает принципы работы ваших машин.

— Должен остаться след. Он пересекался в пространстве и времени со множеством людей, пользовался теми же вещами, дышал тем же воздухом.

— След наверняка остался. Только ваши машины не видят его.

— Объясните.

— Для этого потребуется небольшое философское отступление. Перед людьми задача измерения информации возникла давно. Первые попытки решения ее сводились к анализу структуры самого сообщения, и меру информативности связывали с отличием от хаотичности. Соответствующая единица информации — бит — используется и поныне. Однако для определения действительного объема информации необходимо учитывать состояние и передающего сообщение, и — тем более — принимающего. Дело в том, что любой текст мы воспринимаем сразу на нескольких уровнях. В глубокой древности, по-моему, Данте Алигьери выделил четыре уровня восприятия. Первый — буквальный, фактологический. Здесь все понятно. Второй уровень — образный, аллегорический. Человек, собственно говоря, мыслит образами. Третий уровень — моральный. Череда образов подсказывает алгоритмы поведения в различных жизненных ситуациях. Четвертый уровень — символический. Все исходит и завершается символом. Это высший уровень восприятия, и потому индивидуализм в нем доминирует. Один, например, видит просто единицу, другой воспринимает это число как символ Истины, Бога. Для одного шесть — первое совершенное число, у которого сумма сомножителей равна ему самому: 6=1x2x3-1+2+3, для другого — символ разделения. Одно и то же число дает разные символы. Скажем, 666 — число Зверя и одновременно символ тройной разделенности человека, тройной разделенности Совершенства, символ которого — число 18.

— Не понимаю, к чему вы все это говорите.

— Простите, немного увлекся. Символика чисел — мой конек. В общем, я хочу сказать следующее: Окин запечатлевает все, что происходит в нашем мире. Надо только уметь прочитать. Ваши компьютеры, как логические машины, считывают только первый уровень информации. Убийца весьма умело подчистил его. Помимо следственных, я использовал — естественно, не для официоза — кое-какие особые программы. Мои компьютеры, основы конструкции которых заложены великим Уренаром и адаптированы для пользования простыми смертными Лоркасом — я всего лишь их нерадивый ученик, — прочитали следующий, образный уровень информации. Они, видимо, определили убийцу.

— Видимо?

— Да, видимо, ибо выданную ими систему образов надо еще уметь понять. Это первое. Второе — используемые ими методы не позволяют построить цепочку доказательств в общеупотребительном смысле. Мы с вами можем даже знать, кто убийца, но доказать это кому-то третьему, кто имеет какие-либо личные причины сомневаться, мы не сможем.

— Хорошо. Кто же преступник? Синин улыбнулся.

— Вы действительно желаете знать это?

— Да.

— Даже если мое утверждение будет бездоказательным?

— Да.

— Что ж, — Синин опять улыбнулся, — больше всех под образ убийцы подходите вы, если…

— Вы шутите.

— Если б у вас не было алиби и если бы вы были… женщиной.

Эс Мерлин с трудом обуздал нахлынувшие чувства и нашел силы спокойно обдумать сказанное.

— Как я понимаю, имени преступника вы не установили.

— Совершенно верно. Мои машины создали образ убийцы. Это человек, занимающий достаточно высокий полицейский пост и потому умеющий сбивать со следа ваши следственные программы. Вполне вероятно, женщина, хотя половой признак вторичен. Наверняка состоит в одном или нескольких тайных обществах, благодаря влиянию которых преодолел порог, сдерживающий обычного человека от убийства себе подобного. Вот, можете посмотреть. — Поверхность маленького столика перед ними раздвинулась, появилась голографическая пластинка. — Это наиболее вероятное — так называемое медианное — изображение преступника.

Эс Мерлин вздрогнул, глянув на голограмму, надолго задумался.

— Вы можете что-нибудь посоветовать, как все же доказательно установить имя преступника?

— Как я уже говорил, информации, которой мы располагаем на сегодняшний день, недостаточно. Ищите. Нужны материальные улики. Снова переберите все возможные кандидатуры, начав с себя.

— Вы опять шутите?

— Нет, я говорю вполне серьезно.

— Можно хотя бы определить, в каком тайном обществе он состоит?

— Наверное, можно. Только это, по-моему, не нужно. Да и неэтично. Кстати, обратите внимание, как меняются нормы общественного поведения. Искоренение лжи требует признания неуместным любой вопрос, касающийся тайн личности. В некоторых общинах поинтересоваться, в каком тайном союзе состоит человек, считается оскорбительнее, чем, скажем, предложение раздеться на публике. У нас, на Квартаре, нетактично спрашивать, где живет человек.

— Почему?

— Я живу там, где нахожусь в данный конкретный момент. Правда, есть у меня, скажем, спальное место — нечто, похожее на пенал. Лежанка — но не дом!

— Извините, я, кажется, был бестактным.

— Видите, как легко я записал вас в бестактные преступники? Но ваши извинения, естественно, принимаются.

— И все же вы определили, к какой подпольной организации относится преступник?

— Нет. Я считаю это излишним. Как вы должны знать, один из основных законов системотехники — закон сближения крайностей — гласит, что взаимодополняющие элементы сложных эволюционирующих систем со временем начинают выполнять одинаковую функцию. Это отражает глубинную триадную структуру мира, исключающую дуализм. Нет белого без черного, и только благодаря серости можно их различать. Грань между «да» и «нет» придумана людьми. Любое тело, двигаясь, в каждое мгновение стоит на месте — на самом-то деле оно существует только в этом, третьем состоянии, одновременно и движения, и покоя.

— Не понимаю, к чему вы клоните.

— А к тому, что любой общественный институт, любая государственная служба со временем начинают подпитывать то, что они призваны искоренить. Правоохранительные органы порождают преступность, созданные для обороны вооруженные силы — войну, научная мысль — религию и так далее. Наконец-то мы доросли до понимания очевидного факта, что разумные могут существовать только будучи свободными. Приняли Великий информационный закон. И что? И тут же, благо материальное производство отдано на откуп автоматике, ринулись в тайные, полутайные, закрытые и не очень общества, союзы и братства. Враждуя, но сосуществуя рядом много лет, все эти союзы диффундировали друг в друга. Действительно, что для любой спецслужбы самый лакомый кусок? Конечно, свой человек не просто в стане врага, а в его тайной службе. В результате прошествия некоторого времени большинство значимых фигур каждой спецслужбы — по совместительству агенты другой, конкурирующей. Я как-то ради спортивного интереса занялся статистикой и выяснил, что более 90 процентов усилий Комитета Защиты Человечества уходит на проникновение в различные тайные организации. Лишь 10 процентов его мощи используется по прямому назначению. Так что не все ли равно, какая конкретно тайная организация выпестовала убийцу? Они все в ответе за это.

— Хорошо. — Эс Мерлин решил уйти от обсуждения скользкой темы. — А сейчас я хотел бы посмотреть ваш отчет.

Возвращаясь на Гранис, Эс Мерлин задержался у конспиративного коммутатора Ордена. Ему нужна была помощь.

— Весьма интересно, — подытожил Рон Шер, выслушав его. — Да, Синин может многое. Я полагаю, он является достойным кандидатом для вступления в Орден. Помнишь, неделю назад я предсказывал для Галсода начало темных времен? Жаль, что не ошибся. Итак, мы оказались очевидцами нового качественного скачка поистине исторического значения: опять появилась возможность совершать тяжкие преступления и оставаться безнаказанным. Впрочем, будет убийца наказан или нет — не важно. Для Ордена нетерпимо, что мы не можем восстановить подлинную картину происшествия. Недостижение истины — вот что действительно убивает.

— Вы добились каких-нибудь результатов?

— Весьма скромных, если принять во внимание число членов Ордена, привлеченных к раскрытию этого дела. Удалось выяснить, что убийца — женщина, как и. предполагает Синин. Состоит она в ультралевом крыле Партии Прогресса — в так называемом Союзе Валькирий. Это закрытая, глубоко законспирированная организация, и Орден не имеет агентов в их среде. Зародилась она столь давно, что кроме туманных легенд, посвященных первым Валькириям, не сохранилось ничего. Вначале это была просто фракция прогрессистов — то ли общество жен ученых, недовольных отношением общества к их гениальным мужьям, то ли нечто вроде профсоюза женщин, занимающихся наукой и борющихся с засильем мужского авторитета в ней. Как и вся Партия Прогресса, Валькирии провозгласили целью своего существования всемерное споспешествование научно-техническому прогрессу. В их многовековой истории есть и светлые, и темные пятна. Но основную свою задачу — найти такую организацию общества, чтобы из тормоза научно-технического прогресса она превратилась в катализатор, — они не выполнили. Как и прежде, если обеспеченному человеку предоставить полную свободу, он будет тратить рабочее время в основном на удовлетворение собственного любопытства, если начать принуждать — он станет работать из рук вон плохо, не на результат, а на начальство. Мы слишком комфортно живем, чтобы работать на пределе возможного, вот Валькирии и надумали придать остроты. Нашего, Орденского пути они не увидели и докатились до тривиального терроризма.

— Ничего себе преображение!

— Ну, до этого они дошли не сразу. Понадобилось много сотен лет, прежде чем их основная ошибка — попытка добиться своей, в общем-то благородной цели путем создания эффективной социальной структуры — стала заметной. Ты же знаешь, что любые изменения общественной иерархии служат лишь самим себе. Это, как говорится, отблеск изначального греха человека, когда он, вкусив от плода познания, присвоил себе Божественное право различения Добра и Зла. Гнилая сердцевина еще не означает, конечно, что весь плод плох. Один из ярких успехов Валькирий — последствия убийства Лили Вао, величайшей спортсменки, председателя объединенного олимпийского комитета Содружества. Они…

— Это канонический пример, вошедший во все полицейские учебники. Я изучал этот случай на Высших полицейских курсах, однако там не связывали убийцу ни с каким тайным обществом.

— На то были свои причины. Как результат этого давнего преступления следует расценивать быстрое завершение работ по совершенствованию фантильных систем — фантомы стали осязаемыми. Была проведена реорганизация полицейской службы, Квартар получил множество заказов на разработку новых программных комплексов, что снизило межобщинные разногласия на нем… В общем, много чего получилось — всего не перечислишь. И вот новое убийство. Обычные способы раскрытия преступления зашли в тупик. Адепты считают, что пришла пора размышлений третьего уровня. Ты согласен?

— Я полагаю, что еще не завершена предварительная работа по сбору фактов. Например, я не знаю, почему Комитет не выказывает особого интереса в раскрытии этого преступления.

— Это, на мой взгляд, очевидно. Козачи просто не хотят лишнего шума. Дело в том, что незадолго до убийства Гуго Ван Теренса некоторые высокопоставленные чиновники федеральных служб и несколько членов Совета получили угрожающие послания. И то же самое — после совершения убийства. Налицо попытка давления на власть олицетворяющих, а это очень скользкая тема на политическом Олимпе. Если ты поступаешь так, как от тебя потребовали, — значит ты поддался шантажу. Если наоборот — значит ты боишься показать себя слабым и только поэтому принимаешь неоптимальные решения. Единственный беспроигрышный способ — сохранить сам факт попытки шантажа в глубокой тайне. Комитет подобные дела устраивает весьма успешно.

— Понятно. Кстати, Рон, Синин рекомендовал мне для раскрытия убийства пойти по собственному следу.

— Как это?

— Начать с себя. Я — один из наиболее вероятных кандидатов в убийцы. Но поскольку в себе я уверен, раздвоением личности не страдаю, то стану оценивать степень причастия к этому делу своих ближайших друзей, людей своего круга общения.

— Я полагаю, начнешь с меня?

— Да. Расскажи-ка о своем старом знакомом — Гуго Ван Теренсе.

— Я разве встречался с ним?

— Да.

— Где? Когда? Абсолютно не помню. Ну, скажем, фамилия Теренс довольно известна. Даже планету одну когда-то так называли. Гуго Ван Теренс? Нет, не помню.

— Хорошо, расскажи, что ты знаешь об этой женщине. — Эс Мерлин развернул голограмму Синина.

— Плохое качество изображения. Все индивидуальные черты смазаны. Я затрудняюсь что-либо сказать.

— Если не можешь назвать одно имя, назови несколько. Кого она тебе напоминает?

— Послушай, — взмолился наконец Рон Шер, — я, можно сказать, профессиональный игрок. Я намертво запоминаю любую логическую конструкцию, но на людей, их лица память у меня плохая. Я не знаю, что сказать. Чье это изображение?

— Как сказал мне Синин, это не портрет какой-то конкретной женщины. Это образ убийцы. Я увидел в нем своего теперешнего непосредственного начальника, Велу Клаусвар. Тебе говорит что-нибудь это имя?

— Напомни, пожалуйста.

— Ты встречал Гуго Ван Теренса и Велу Клаусвар на Колле, во время своего первого испытания для вступления в Орден.

— А-а… — Рон Шер почувствовал облегчение, — понятно. Это было так давно, что немудрено забыть. А ты проявил такую настойчивость, что я стал сомневаться в самом себе.

— Рон, постарайся вспомнить что-нибудь существенное.

— Право, не знаю. С тех пор прошло столько событий… — Длительная пауза. — Насколько я помню, Гуго Ван Теренс — довольно неприятный тип. Вела Клаусвар имела на него зуб. Да… только не помню, за что. Женщина она очень властная и — если я хоть немного разбираюсь в людях — мстительная. Кстати, я тоже должен фигурировать в ее черном списке.

Рон Шер надолго замолчал.

— Теперь мне понятно, почему убит именно Гуго Ван Теренс. Для справки, Эс: он исподволь готовил выход Граниса из Содружества. Все эти разговоры о компромиссах, нейтралитете — всего лишь ширма. Он просто накапливал силу, ловил момент. И в назидательном порядке наказан. Счастливое соединение идеалов борцов за прогресс и личной неприязни. Вот что, совещание Адептов уполномочило меня объявить о назначении тебя аватарой Ордена на Гранисе. Я делаю это. Действуй, брат.

Эс Мерлин покидал Гранис вечером, вернулся в полдень следующего дня. Усталости он не чувствовал. Быть аватарой Ордена — значит нести полную ответственность за все последствия своих поступков. Что бы он ни сделал, Орден безоговорочно согласится с его решением. Тяжко нести это бремя, он не имеет права расслабляться.

Служитель встретил его привычными охами и ахами. Эс Мерлин действовал предельно жестко, запретив тревожить себя по любому поводу.

Первым делом — просмотреть последние материалы, присланные Умником. Был еще тонкий лучик надежды на благополучное завершение расследования, но светил он, к сожалению, не в ту сторону. Умник, не получая иной команды, крутил и крутил следственные программы, но сейчас время оценки каждой новой гипотезы стало меньше длительности проверки, не была ли она рассмотрена раньше. Одна из ситуаций, при возникновении которой действующие инструкции разрешали прекращение расследования.

Что ж, настало время пустить в ход козыри. Эс Мерлин, как полноправный член Ордена Третьей силы, обладал великим даром — умозрением, умением мыслить особым образом. В Ордене это называлось мышлением третьего уровня. То ли отдавая дань традиции, то ли просто в шутку, члены Ордена обращались друг к другу по-разному — служитель, послушник, адепт, но на самом деле считали себя братьями. Дар умозрения уравнивал всех. Зародилось это искусство в глубокой древности, когда, как утверждают легенды, истинный мудрец, глядя на пылинку, мог увидеть формирование и распыление галактик, зарождение и гибель цивилизаций, образование и распад великих империй прошлого и будущего, жизнь и смерть всех людей и свой смертный путь от первой искорки сознания до последней… Орден лишь систематизировал древние приемы медитации, методом проб и ошибок усовершенствовал их. Члены Ордена страшились злоупотреблений этим великим искусством и рекомендовали прибегать к нему только в крайних случаях, когда обычная логика оказывалась бессильной.

Эс Мерлин просидел в глубокой задумчивости не больше двух часов. Этого времени ему хватило, чтобы Связать все известные факты и понять, как действовать дальше. После выхода из транса настроение было отличным.

— Я рад, — тут же встрял служитель, — что вы наконец-то решили отдохнуть.

«Разве я так решил?» — усомнился Эс Мерлин. Впрочем, и в самом деле можно немного отвлечься. Уже вечер, а то, что предстоит ему делать, лучше начинать с утра.

— Да, ты прав, я закончу на сегодня с делами.

— Вот и прекрасно. Я зачитаю сейчас список культурных мероприятий, которые вы можете посетить.

— Да? Мне не хотелось бы куда-либо выходить.

— Может, вы желаете принять интересных гостей?

— Не испытываю потребности. Я, пожалуй, еще раз посмотрю Элефанскую бсинкту.

— Должен сказать, что у вас странные привычки.

— Но это мои привычки. Они дороги мне.

Эс Мерлин не стал разъяснять глупой машине, что бсинкты — это продукт утонченного синкретического искусства, для понимания и наслаждения которым надо долго и упорно учиться. Вершина этого искусства — произведения, созданные Ларой Элефанской, подругой Вэра Корева. Они дарили и исключительную эмоциональную зарядку, и тренировали умение угадывать, досоздавать сложные образы.

— Извините, вы неправильно меня поняли. Я имел в виду вашу привычку к одиночеству. Неужели вы не испытываете потребности в собеседнике?

— Собеседников мне хватает и на работе… Отдыхать же я предпочитаю в одиночестве.

— Жаль, очень жаль. Хорошая беседа…

— Ладно, — Эс Мерлин решил поставить служителя в тупик, — я желаю принять гостя. Пусть это будет женщина. Тема разговора, — он вспомнил случайно оброненную Роном Шером фразу, — о грехах.

— О грехах?

— Да, о человеческих грехах.

— Боюсь, что вы поставили слишком жесткие условия.

— Ну что ж, если ты не можешь добиться их выполнения, то мне остается лишь смотреть свою любимую бсинкту.

К его удивлению, через короткое время служитель радостно доложил:

— Есть именно такая гостья.

— Я рад, — покривил душой Эс Мерлин.

— Она будет в маске.

— Ладно, пусть в маске. — Отступать было неудобно.

— Она прибудет примерно через полчаса. За это время я подготовлюсь к ее встрече. Она распорядилась, что и как сделать. Должен сказать, что ваша встреча будет походить на красивое романтическое свидание.

— Этого еще мне не хватало… — только и осталось пробормотать Эсу Мерлину.

Он напрасно переживал. Неудобство первых Минут было сглажено шутками служителя, а устроенная им быстрая смена декораций дала массу нейтральных тем для завязки разговора. Фантом-иллюзионная техника на Гранисе была доведена до совершенства. Начали они ужин во дворце, и чопорные прислужники, разнося кушанья, намотали вокруг их стола многие километры. Десерт с десяток сортов мороженого, шербета, цукатов — они съели, сидя друг против друга в маленькой лодочке, колыхающейся на легкой волне. Вокруг была ночь, море, звезды и где-то вдали, у самого горизонта — огни большого красивого города. Потом был медленный танец на палубе океанского лайнера. Маска угадывала любое его желание и невысказанное слово. Эс Мерлин сначала старался быть как можно более предупредительным, потом это стало получаться само собой. Он не сразу понял, что Маска медленно, но последовательно расспрашивает его о профессии, о теперешних заботах. Он рассказал, как был убит Гуго Ван Теренс, почему расследование зашло в тупик, как он отправился к Синину… тут он спохватился.

— И этот… Синин… он определил, кто преступник? — спросила Маска. Они сидели в это время в маленькой беседке посреди цветущего сада и лили настоящее ремитское вино. Раньше Эс Мерлин только понаслышке знал о нем — поистине, на Гранисе очень много усилий уделяют заботам о благе жителей.

— Нет, — ответил Эс Мерлин и запутал правду пустыми словами. — Он предложил множество различных версий. Одна из них, например, предполагает, что схема совершения убийства очень похожа на нашу встречу. Такое же свидание…

— У вас извращенный ум, — немедленно прореагировала Маска. — Да разве можно предположить такое!

— Я, наверное, и в самом деле не вполне нормальный человек. Что поделаешь, по роду своей деятельности мне постоянно приходится сталкиваться с человеческими пороками.

— Ах да, — оживилась Маска, — вы предлагали странную тему разговора — о человеческих грехах. Я была крайне заинтригована. Вы действительно хотите поговорить о них?

— Да, конечно. Зачем мне вас обманывать?

— Одно время меня заинтересовали эти вопросы. Для удовлетворения своего любопытства мне пришлось поднять специальную литературу. Раньше сушествовало очень много теорий по этому поводу. Было предложено несколько классификаций греха и порока, но все они, по моему мнению, оказались неполными, не совсем… научными. В конце концов я разочаровалась и забросила свои занятия. Помню немногое. Например, то, что было выделено восемь главных человеческих пороков. Это сребролюбие, тщеславие, гордость, чревоугодие, блуд, гнев, печаль и уныние.

— Какие-то неуклюжие слова.

— Я согласна с вами. Многие из древних слов уже не употребляются. Забыт или искажен их первоначальный смысл. Вот, например, сребролюбие на самом деле означает не патологическую любовь к серебру, а тягу к материальным благам. На Гранисе вряд ли найдется хоть один сребролюбец, все буквально перекормлены этими самыми благами. С другой стороны, тщеславие вроде бы должно остаться. А раз сохранилось тщеславие, то есть и вытекающие из него гордость, уныние и печаль.

— Самое удивительное, — продолжила Маска после хорошего глотка вина, — что в древности полагали, что наказание за совершенный грех неотвратимо. Не важно, кто ты, как ты это сделал — все равно получишь сполна. Даже боги несли наказание.

— Я не слышал ничего подобного.

— Ну как же. Вот, например, Брахма, создатель всего сущего, вначале был правителем остальных богов. И вдруг воспылал страстью к богине Сарасвати, считающейся его дочерью. Великие боги не допустили инцеста и низложили Брахму. Храмы, воздвигнутые в его честь, посвятили другим богам.

От выпитого вина слегка кружилась голова. Служитель идеально смоделировал глубокий летний вечер. Прохлада заставила Маску вплотную приблизиться к Эсу Мерлину.

— А потом Брахма совершил свой второй грех. Вечно юная прекрасная богиня Мохини воспылала к нему любовью. Но Брахма, один раз ожегшись, оттолкнул ее. Мохини прокляла его, и люди перестали подносить ему дары, что окончательно превратило Брахму во второстепенного божка…

Маска была так близка. Эс Мерлин не впал во второй грех Брахмы.

Брендан стоял, держа руки в карманах, набычившись, и смотрел на сборы своего имущества.

— Что, уже завершили следствие? — невинно спросил Эс Мерлин.

— Да, — сквозь зубы процедил Брендан. — Закончили ввиду полной бесперспективности. Есть более важные дела — такие, как поиск врага народа, злобно тасующего порядковые номера участников конкурса молодых талантов. Артисты, видите ли, желают появляться перед публикой в строгом соответствии со своим рейтингом, а кто-то им мешает.

— Какой беспредел!

— А вы продолжаете искать?

— Да, я продолжаю.

— Я просмотрел часть ваших материалов. Почему вы нарушаете установленный порядок следственных действий?

— На то, следовательно, есть определенные причины.

— Мне бы ваши причины! Меня спеленали по рукам и ногам и — такое сложилось у меня впечатление — сделали все, чтобы побыстрее отвязаться от этого дела. Элементарное чувство справедливости требует наказания любого проступка. Здесь же все гораздо страшнее. Убит человек, убийца на свободе, может быть, готовится к новым преступлениям — что может быть важнее, чем найти и обезвредить его, пресечь последующие преступления? Так нет: Мне, видите ли, следует незамедлительно заняться молодыми талантами. Что-то я перестал понимать окружающий мир. Слушайте, я вас прошу: сделайте все, что только возможно, — но найдите убийцу! Можете располагать мною как вам заблагорассудится.

Эс Мерлин подумал и сказал:

— А ведь вы единственный, кто высказал желание обезвредить преступника.

— Я, как и мои друзья, считаю, что Гуго Ван Теренс — какими бы ни были его чисто человеческие качества — единственный политик, отражающий глубинные социальные интересы Граниса. Наша единственная надежда. Его уничтожение повлекло непоправимый ущерб. Вы согласны со мной?

— Не знаю.

— Вам нужна моя помощь?

— Пока нет, спасибо. Но если понадобится, я, естественно, обращусь к вам.

— Спасибо. Я буду очень рад оказаться вам хоть в чем-нибудь полезным. До свидания, майор.

— До свидания, лейтенант.

Эс Мерлин прошел в свою палатку. Как он и ожидал, Умник успел справиться с его специальным заданием. Проку от этого, правда, оказалось немного: ни одного доказательного момента. Единственное, что радовало, — отсутствие подтвержденного алиби. И на этом спасибо, подбадривал себя Эс Мерлин, передавая Умнику голограмму Синина на предмет установления имени изображенного человека. Умник, жалуясь на плохое качество изображения, выдал с десяток имен людей, проходивших по делу Гуго Ван Теренса. Имени Велы Клаусвар среди них не было. Похожа, конечно, но есть тысячи женщин, более подходящих под визуальный портрет Синина. Ладно, сказал Эс Мерлин Умнику, пойдем посмотрим дом, следуй за мной.

Пломбы на дверях защитного купола оказались нарушенными.

— Позавчера здесь был начальник канцелярии умершего. Изъял атрибуты Посланника, — пояснил Умник. Как обычно, он сам себе уточнил задачу и семенил сейчас впереди, пускаясь в пространные объяснения.

— Это латрии, — сказал Умник, показывая на причудливые растения, похожие на огромную — в полтора-два человеческих роста — перевернутую морковь. — Очень модно конструировать из них живые скульптуры. У Гуго Ван Теренса редчайший сорт латрий — Черные Смолистые, однако внимания им он уделял недостаточно… Входные двери дома снабжены старомодным замком. Одна из причуд Гуго Ван Теренса. Он любил самолично открывать двери посетителям. Считал, что тем самым он подчеркивает свое уважение…

Сейчас каждый человек имеет массу причуд, подумал Эс Мерлин. За прогрессом не угонишься, и в обиходе невольно отдаешь предпочтение привычным вещам. Старые стоптанные тапочки уютнее новых.

— Это зал ожидания. Посетители, если их оказывалось много, в ожидании приема здесь отдыхали. Мебель живая — мутированные блезирские студни. Так что здесь вынужденно не выключали лампы дневного света и систему подкормки. В остальных помещениях вся бытовая аппаратура обесточена… — Умник говорил и говорил.

Эс Мерлин отвлекся. Он вновь переживал события прошедшей ночи.

Почти забытое чувство полноты жизни переполняло его. Он нес себя как хрупкую фарфоровую вазу, боясь расшибиться о крайности чужой жизни. Неприметный шкафчик в туалетной комнате, примыкающей к бассейну, он открыл совершенно машинально. На верхней полке лежал какой-то предмет, похожий на карандаш. Что-то подобное мелькало в его вчерашних видениях. Эс

Мерлин попытался вспомнить, но образ гостьи не желал потесниться.

Приборчик от прикосновения включился. На одном из его концов появилось нечто похожее на цветочные лепестки. Широко раскрылись глазки видеосенсоров.

— Это устройство для удаления волос из ушей, — пояснил Умник. Через некоторое время добавил: — А шкафчик-то заэкранирован. Дверцы металлизированы…

Эс Мерлин не сразу уловил связь высказываний лэста. А поняв, бросил прибор, словно ожегшись, на место, захлопнул дверцы.

— Синин когда-нибудь где-нибудь пересекался с Велой Клаусвар? — спросил он.

— Нет, — без запинки ответил Умник, — они не знакомы.

— Хорошо. Ну а что ты стоишь? Живо за сканирующим устройством!

Вот она, Случайность, усмешка жизни. Вопреки здравому смыслу, после тщательного осмотра дома дотошными полицейскими ищейками он нашел ключевую улику. И тут же потерял. Гуго Ван Теренс прихорашивался в тот момент, когда будущий убийца вызвал его по межзвездной связи договориться о свидании. Память устройства была ничтожной — чего иного можно ожидать от такого раритета? — на образ убийцы наложилось задумчивое лицо Эса Мерлина. Хитроумные программы восстановления изображения поймали женский профиль, а кто это — так и осталось загадкой. Эс Мерлин видел в нем Велу Клаусвар, Умник приводил имена других женщин. Все, расследование закончено. Не удалось найти преступника — значит не судьба.

Эс Мерлин сидел на лужайке перед домом Гуго Ван Теренса и думал.

Прав Брендан, если есть преступление — должно быть наказание. Но каким образом добиться его? Пусть Вела Клаусвар не имеет алиби, пусть будет вскрыта ее связь с организацией, практикующей индивидуальный террор, — ну и что? Это не доказательство ее вины. Эс Мерлин представил, как он бросает Веле Клаусвар обвинение в убийстве. А в ответ — ухмылки коллег и зубная боль у начальства. Самый вероятный исход — его с позором выгоняют со Службы, а ореол невинной страдалицы лишь развязывает руки Веле Клаусвар в совершении новых убийств.

Второй путь — закрыть расследование как безрезультатное и сообщить свои подозрения Комитету Защиты Человечества. Веле Клаусвар уготовано многолетнее скрытое наблюдение, мягкие проверки на лояльность, возможно — навязчивые попытки вербовки. У Комитета иной уровень этики — не индивидуальный, а видовой, общечеловеческий: жизнь и смерть одного человека для него не имеют значения. Лишь бы всем было лучше, спокойнее, уютнее. Почти наверняка Велу Клаусвар наказание минует, а для него, Эса Мерлина, она будет потеряна навсегда.

Есть и третий путь — рассказать все потенциальному мстителю, например, Брендану. Вполне вероятно, Вела Клаусвар получит причитающееся — только вот кому от этого станет лучше?

Четвертый путь — сохранить свои догадки в тайне и попытаться притянуть Велу Клаусвар в Орден. Им нужны агенты среди Валькирий. Адепты создадут Веле Клаусвар плотную опеку и проведут коррекцию мировоззрения. Прошлое просто останется в прошлом… Эс Мерлин поймал мимолетное чувство потери — впервые своих Орденских братьев он на миг отождествил с функционерами Комитета.

По какому пути пойти? Парадокс человеческой этики — в ее бескомпромиссности: благое решение не должно содержать видимого порока. Но голая справедливость торжествует только в сказках. В действительности такого не бывает. Если ты не видишь негативных последствий любого своего поступка — ты просто дурак. Что бы Эс Мерлин ни сделал, каким бы путем ни пошел, за ним потянется и хорошее, и плохое…

Эс Мерлин понял, что решение им принято. Он прикажет Умнику сворачивать оборудование. Вернется в гостиницу и будет ждать свою вчерашнюю гостью. Она придет, она обещала.

Всего лишь неделю он на Гранисе, но почему его не покидает ощущение свершения чего-то очень важного, способного перевернуть всю его дальнейшую жизнь? Он вспомнил Розу. Да, ему есть чем заняться до прихода Маски. Он будет смотреть Элефанскую бсинкту.