Ирина Нарова, которая, словно зачарованная, наблюдала за происходящим из-за стеклянной перегородки в виде двустороннего зеркала, с ужасом смотрела на то, как Джегера выволакивают из комнаты.

– А ты, похоже, не в восторге? – произнес чей-то голос.

Это был Петер Майлс. Пожилой мужчина, которого Джегер считал застреленным в лесу.

– Не в восторге, – пробормотала Нарова. – Я думала, это необходимо, но… Сколько можно? Вы хотите его доконать?

Старик развел руками.

– Ты сама сказала нам, что его необходимо проверить. Эта зацикленность на жене и ребенке… его отчаяние и чувство вины… Все это может подтолкнуть человека к таким вещам, на которые он в иных обстоятельствах не способен. Любовь – могучее чувство. Любовь к ребенку, возможно, – самое могучее из всех существующих.

Нарова обмякла в кресле.

– Осталось еще совсем немного, – ободрил ее Петер Майлс. – Основные испытания он уже прошел. Если бы с ними не справился, его бы уже не было с нами.

Нарова угрюмо кивнула, явно погруженная в мрачные мысли.

Раздался стук в дверь. Появившийся на пороге человек был гораздо старше Майлса. Он опирался тростью о пол, а на его морщинистом лице читалась озабоченность. Казалось, ему за девяносто, однако глаза под густыми кустистыми бровями были живыми и блестящими.

– Я полагаю, вы закончили?

Петер Майлс устало помассировал лоб.

– Почти. Слава богу. Осталось еще немного, и мы будем все знать наверняка.

– Но неужели все это было настолько необходимо? – поинтересовался старик. – То есть я хотел сказать, с учетом того, чей он внук.

Майлс покосился на Нарову.

– Похоже, Ирина считала, что необходимость в этом существует. Не забывайте: она находилась рядом с ним в чрезвычайно стрессовых ситуациях – в бою – и становилась свидетелем того, как временами самообладание словно изменяло ему.

Глаза старика сверкнули гневом.

– Ему столько пришлось пережить! Он может дрогнуть, но никогда и ни за что не сломается. Никогда! Он мой племянник, и он Джегер!

– Я знаю, – согласился Майлс. – Однако думаю, вы понимаете, что я имел в виду.

Старик покачал головой.

– Я никому не пожелаю того, что за последние несколько лет пришлось пережить ему.

– И мы точно не знаем, как это на него повлияло в долгосрочной перспективе. Отсюда и обеспокоенность Ирины. Отсюда и нынешние… процедуры.

Старик взглянул на Нарову. Как ни странно, но в его глазах светилась доброта.

– Моя дорогая, выше нос. Чему быть, того не миновать.

– Простите, дядя Джо, – прошептала она. – Возможно, мои опасения неуместны. Необоснованны.

Лицо старика смягчилось.

– Он слеплен из хорошего теста, моя милая.

Нарова посмотрела на седовласого старца.

– Дядя Джо, он не совершил ни единой ошибки. На протяжении всех испытаний не выдал ни одного человека. Боюсь, я ошиблась.

– Чему быть, того не миновать, – эхом повторил старик. – И, возможно, Петер прав. Наверное, мы действительно должны быть абсолютно уверены в моем племяннике.

Он повернулся, чтобы уйти, но в дверях снова остановился.

– Однако, если он собьет это последнее препятствие, вы должны мне кое-что пообещать. Ничего не говорите ему. Позвольте Джегеру покинуть это место, так и не узнав о том, что это мы его проверяли и что он… провалил испытание.

Старик вышел из комнаты для наблюдения, но его последняя фраза, казалось, еще долго висела в воздухе.

– После всего, что выпало на его долю, эта информация – она его сломает.