Джегер выбил плечом последнюю дверь, вложив в этот удар всю накопившуюся в его душе ярость, которая подобно жгучей кислоте растекалась по его сосудам.

Он на мгновение замер, зацепившись неуклюжим скафандром за дверной косяк, но спустя секунду уже был внутри. Обвел лучом фонаря темное помещение, повторяя движение дулом пулемета. Свет отразился от полок с рядами блестящего научного оборудования, бóльшая часть которого не говорила Уиллу ровным счетом ни о чем.

Лаборатория была пуста.

Нигде ни души.

Так же, как и во всех остальных помещениях комплекса.

Ни охраны. Ни ученых. Им пришлось использовать оружие только против истерзанных болезнью обезьян.

Эти пустые лаборатории выглядели в высшей степени зловеще. От одного взгляда на них стыла кровь в жилах. И Джегер чувствовал себя жестоко обманутым. Наперекор всему они нашли логово Каммлера. Но Каммлер – и его люди – вылетели из гнезда прежде, чем их постигла справедливая кара.

Однако больше всего эта пустота, это полное отсутствие жизни терзало Джегера, потому что нигде не было ни следа Руфи и Люка.

Он вошел в комнату, и последний человек группы закрыл за ними дверь. Эта предосторожность призвана была предотвратить распространение инфекции между помещениями.

Как только раздался щелчок закрывшейся двери, Джегер услышал резкое оглушительно громкое шипение. Оно исходило из точки непосредственно над дверью и напоминало хлопок неожиданно отпущенных пневматических тормозов грузовика – своеобразный взрыв сжатого воздуха.

В ту же секунду Джегер ощутил, как волна крошечных булавочных уколов пронзила его кожу. Голову и шею Уилла защищала толстая резина противогаза, и массивные фильтры, похоже, прикрыли его спину. Но его ноги и руки горели огнем.

Он опустил лицо, глядя на свой костюм. На нем отчетливо виднелись крохотные проколы. Они явно угодили под удар некоего устройства, нарушившего целостность их «Треллкемов». Вероятно, остальные члены группы также пострадали подобным образом.

– Заклеивать! – закричал он. – Заклеивать проколы! Все помогают друг другу!

В состоянии, близком к панике, Джегер повернулся к Раффу и начал отрывать полосы клейкой ленты, запечатывая крошечные отверстия, пробитые в скафандре гиганта маори. Как только он закончил, Рафф сделал то же самое для него.

Все это время Джегер следил за давлением внутри костюма. Оно оставалось положительным – фильтр автоматически нагнетал в него чистый воздух, который продолжал покидать скафандр сквозь порванную ткань. Это давление движущегося воздуха должно было предотвратить проникновение инфекции внутрь скафандров.

– Доложите о ситуации! – потребовал Джегер.

Члены его группы по очереди отозвались. Все костюмы получили повреждения, но были отремонтированы быстро и эффективно. Благодаря мощным компрессорам всем удалось удержать положительное давление.

Тем не менее Джегера не покидало чувство, что, независимо от того, что это было, осколки, пронзившие его костюм, порезали также и кожу. Он не сомневался в том, что пора уносить ноги. Нужно возвращаться на пляж и проходить обеззараживание, после чего попробовать оценить полученные ранения.

Джегер уже собирался отдать соответствующий приказ, как вдруг случилось нечто совершенно неожиданное.

Раздался тихий гул, и комплекс ожил, вновь подключившись к источнику электроэнергии. Лаборатория озарилась ослепительным светом галогенных ламп. В одном конце комнаты заморгал огромный плоский экран, и перед ними возникла чья-то фигура. Похоже, это была прямая видеосвязь.

Не узнать этого человека было невозможно.

Хэнк Каммлер.

– Джентльмены, как, вы уже уходите? – спросил он, широко разводя руки в жесте, который, видимо, должен был означать гостеприимство.

Его голос гулким эхом разносился по лаборатории.

– Добро пожаловать… добро пожаловать в мой мир. Прежде, чем вы совершите какой-нибудь безрассудный поступок, позвольте, я вам все объясню. Это был взрыв бомбы со сжатым воздухом. Он разметал крохотные стеклянные шарики. Никакой взрывчатки. Вы ощущаете легкое покалывание на коже. Это места, где в вас вонзились эти шарики. Человеческая кожа представляет собой великолепный барьер, препятствующий проникновению инфекционных заболеваний. Один из самых лучших из всех возможных барьеров. Но только не в том случае, если она повреждена. Отсутствие взрывчатых веществ означает, что активное вещество – сухой вирус – не был поврежден и сохранил свою жизнеспособность. Стекло, которое проникло в вашу кожу – буквально вбитое в нее под давлением в четыреста бар, – занесло в тело инертное вещество. Другими словами, все вы были инфицированы, и я не думаю, что мне необходимо объяснять вам, каким именно микроорганизмом. – Каммлер расхохотался. – Поздравляю. Вы одни из моих первых жертв. А сейчас я хочу, чтобы вы сполна насладились той ситуацией, в которой так внезапно оказались. Возможно, вы посчитаете правильным остаться на острове, который стал для вас ловушкой. Видите ли, если вы вернетесь в мир, то станете массовыми убийцами. Вы инфицированы. Вы уже представляете собой чумные бомбы. Поэтому, вероятно, решите, что у вас нет другого выбора, кроме как остаться и умереть. В таком случае вы обнаружите, что в моем комплексе очень неплохие запасы еды. Разумеется, Gottvirus уже выпущен на свободу, – продолжал Каммлер. – Или, правильнее сказать, спущен с цепи. Вот в эту самую минуту он направляется во все уголки мира. Так что, с другой стороны, вы могли бы мне помочь. Чем больше носителей, тем веселее будет наблюдать за этим. Вы можете отправиться в мир и помочь распространять вирус. Выбор за вами. Но пока что располагайтесь поудобнее и слушайте одну историю, которую я расскажу вам.

Где бы ни находился сейчас Каммлер, происходящее, похоже, доставляло ему огромное удовольствие.

– Однажды два эсэсовских ученых обнаружили замороженный женский труп. Женщина прекрасно сохранилась, вплоть до длинных золотых волос. Мой отец, генерал СС Ганс Каммлер, назвал ее в честь древней скандинавской богини – Вар. Возлюбленная. Вар была пятитысячелетней прародительницей арийцев. К сожалению, перед смертью она заболела. Она заразилась загадочной инфекцией. В «Дойче Аненербе» в Берлине ее разморозили и начали отмывать в попытке придать презентабельный вид, чтобы показать Фюреру. Но труп стал разрушаться изнутри. Ее органы – печень, почки, легкие – похоже, сгнили и умерли, несмотря на то, что внешняя оболочка продолжала жить. Ее мозг превратился в кашу, в суп. Словом, когда она упала в ледяную расселину и погибла, то уже была чем-то наподобие зомби. Люди, которым поставили задачу сделать ее совершенной – идеальной арийской прародительницей, – не знали, как им быть. Затем один из них – археолог и псевдоученый по имени Герман Вирт, споткнулся во время работы над Вар. Он удержался на ногах, но порезался сам и порезал маленьким лабораторным стеклышком своего коллегу по «Дойче Аненербе» Отто Рана – охотника за мифами. Никто не придал этому особого значения, пока оба офицера не заболели и не умерли. – Каммлер поднял взгляд на своих удаленных слушателей. Казалось, его глаза переполняет ужасный мрак. – Они умерли, извергая густую черную зловонную кровь, хлынувшую из всех отверстий тела. Их искаженные лица напоминали зомби. Чтобы понять причину их смерти, не нужно было проводить вскрытие. Древняя смертельная болезнь выжила, на протяжении пяти тысяч лет сохраняясь в состоянии глубокой заморозки в арктических льдах. И теперь она ожила. Вар предъявила права на свои первые жертвы. Фюрер дал этому болезнетворному микроорганизму название Gottvirus, потому что никто никогда не видел ничего подобного. Было ясно, что это всем вирусам вирус. Данные события происходили в 1943 году. На протяжении последующих двух лет люди Фюрера пытались усовершенствовать Gottvirus, намереваясь с его помощью отразить орды союзнических войск. Как ни грустно это констатировать, нам просто не хватило времени. План провалился, потому что время работало против нас… Иное дело теперь. В настоящий момент, пока мы с вами разговариваем, время очень даже на нашей стороне. – Каммлер улыбнулся. – Так что, джентльмены – и одна леди, если я не ошибаюсь, – теперь вы совершенно точно знаете, как умрете. И вы знаете, какой выбор вам предстоит. Остаться на острове и умереть тихо и незаметно или помочь распространить мой дар – мой вирус – по миру. Как видите, вы, британцы, так и не поняли одного: вам никогда не победить Рейх. Арийцев. Нам понадобилось несколько десятилетий, но мы вернулись. Мы выжили для того, чтобы покорить мир. Jedem das Seine, мои друзья. Каждому воздастся по заслугам. – Уже протянув руку, чтобы прервать видеосвязь, Каммлер помедлил. – Ах да! Чуть не забыл… Еще одно… Уильям Джегер, ты, похоже, надеялся найти на моем острове своих жену и ребенка? Я угадал? Что ж, можешь расслабиться: они действительно там. Они пользовались моим гостеприимством довольно долго. И тебе давно пора с ними воссоединиться. Разумеется, они инфицированы – так же, как и ты. Целы и невредимы, но тем не менее заражены. Мы сделали им уколы несколько недель назад. Это для того, чтобы ты смог наблюдать, как они будут умирать. Скажу, что я не хотел, чтобы вы умерли все вместе, как одна дружная, счастливая семья. Нет, они должны уйти первыми, дабы ты успел на это полюбоваться. Ты найдешь их в бамбуковой клетке в джунглях. И, если не ошибаюсь, им уже давно нездоровится. – Каммлер пожал плечами. – Ну, это все. Auf Wiedersehen, друзья мои. Мне только остается сказать прощальное «Wir sind die Zukunft». – Он улыбнулся, блеснув идеально ровными зубами. – Мы – такие, как я, – мы действительно будущее.